Отель «Руби» (ЛП)

Глава 18

Все мы сидим в тишине, только тихо, но в открытую, плачет Кэтрин. До меня доносится хриплое дыхание Лурдес, уже более глубокое и равномерное. Их история оказалась катастрофической, печальной.

— У меня душа разрывается от того, что с вами произошло, — говорю я, хотя понимаю, что слов недостаточно. — Я представить себе не могу… Я…

Звук моего голоса приводит Кэтрин в чувство, и она вытирает слёзы с лица, смущённая тем, что так эмоционально отреагировала на рассказ. Достав пудреницу, она смотрится в зеркальце, шумно шмыгая носом. Затем с силой захлопывает его, и щелчок эхом раздаётся по комнате.

— Эли, — спокойно говорит она. — Мы должны вернуться в бальный зал. Сейчас мы не можем рисковать. Кеннет будет в ярости.

Элиаса не удаётся убедить.

— Иди без меня, — отвечает он ей. — Мне ещё нужно объяснить Одри, почему её желание попасть на вечеринку не приведёт ни к чему хорошему. Несмотря на то, что в этом платье она выглядит сногсшибательно. — Его комплимент не отменяет того, что близится спор.

— Отправляйся на вечеринку, Элиас, — тихо произносит Лурдес, а затем, постанывая, двигается. Джошуа встаёт на ноги, чтобы проверить, как она, а Таня убирает полотенце в сторону. Но Лурдес качает головой, показывая, что не нуждается в их помощи. Я замечаю, что её пальцы отросли.

— Ты тоже, Джошуа, — добавляет она. — Сегодня ночью бармен ты.

— Спасибо, — произносит Кэтрин так, словно Лурдес отправляла их в бальный зал от своего лица. Нежно улыбнувшись мне, она говорит: — Не пойми меня неправильно, Одри, но я правда надеюсь на то, что мы никогда больше не увидимся.

Я, закашлявшись, смеюсь и киваю.

— Я тоже на это надеюсь.

Кэтрин протягивает руку Джошуа, он, бросив на Лурдес обеспокоенный взгляд, берёт её, и они вместе выходят из комнаты.

Элиас в ожидании стоит в изножье кровати, засунув руки в карманы и стиснув челюсти.

— Лурдес, — начинает он, — она должна…

— Да, Эли, — отвечает Лурдес. — Как и ты, если не больше, я понимаю, как высоки ставки.

— Это всё здорово, — скрестив руки на груди, говорю я, — но, может быть, кто-нибудь объяснит мне, о чём речь?

Ненавижу, когда обо мне говорят, словно меня нет в комнате. Но они оба не обращают на меня внимания, вместо этого поедая друг друга взглядами. Наконец, Элиас уступает:

— Одри, — не спеша поднимать на меня глаза, говорит он. Когда же это происходит, его щёки краснеют, грустная улыбка обнажает ямочки. — Проклятье. — Он качает головой. — Я говорил тебе, что не захочу, чтобы ты уезжала, если мы продолжим в том же духе.

— Перед тобой нельзя было устоять, — отвечаю я, заставляя его рассмеяться. Я буду скучать по его смеху. Тут до моего сознания доходит, что я люблю его — несмотря на то, что это недавнее чувство. Несмотря на то, что это слишком быстро. Это начало любви, и не той, что зависит от обстоятельств, а потом угасает, как было с Райаном. Эта любовь основана на принятии и понимании. Страсти и обожании. Я всегда ненавидела прощания, и это не исключение.

— Ещё увидимся, — небрежно произношу я, хотя мой голос дрожит. Элиас кладёт руку на грудь, словно я разбиваю ему сердце.

— Надеюсь на встречу, Одри Каселла. — Он вновь сверкает своей улыбкой с ямочками, затем разворачивается и уходит играть свою роль на вечеринке привидений.

Я откидываюсь на спинку стула, изо всех сил стараясь не зареветь. Таня помогает Лурдес устроиться на подушке, а потом отходит в другую часть комнаты, чтобы налить себе стакан воды. Я опаздываю. Мне нужно увести папу и Дэниела с вечеринки — но теперь, после того как воочию убедилась на что способен Кеннет, не знаю, как мне удастся пробраться туда мимо него.

— Прежде чем ты начнёшь отговаривать меня от того, чтобы пойти на вечеринку, ответь мне на несколько вопросов — кое-что я пока не смогла понять. Как я очутилась здесь? Ведь меня не было на пожаре.

— «Руби» полон привидений, — отвечает Таня. — И не все они души погибших во время того пожара. Сердечные приступы, суициды — многие умерли здесь, в отеле. А кого-то убили неподалёку. — Она показывает туда, где я видела кровь на её блузке. — Во время пешей прогулки.

Таня делает глоток воды, смущённая тем, что речь зашла о её собственной гибели. Через некоторое время она продолжает:

— Судя по всему, сюда попадают по-настоящему потерянные души. Те, кто были давно уже мертвы, но только не осознавали этого.

Лурдес тихонько постанывает, пытаясь снова лечь поудобнее. Таня ставит свой стакан на комод, подходит к ней, садится рядом и берёт в руки полотенце и мазь.

— Это поможет облегчить боль, — шепчет она, когда Лурдес хочет откинуть её руку.

— Мне плевать на боль, — резко отвечает Лурдес. Девушки обмениваются долгими взглядами, и вот Таня плюхается на стул рядом с моим и, положив ноги на кровать, приподнимает одно плечо вверх, показывая Лурдес, что та может делать всё, что ей вздумается. Но их перепалка не несёт в себе враждебности, а скорее, напоминает перепалку двух сестёр.

— Дело не только в вечеринке, Одри, — говорит Лурдес, чей голос уже больше напоминает её собственный. — Тебе нужно уехать сегодня, сейчас. Я обещала твоему брату.

— Моему брату? Что… что ты хочешь сказать? — спрашиваю я, начиная чувствовать, как меня охватывает паника. — Как много известно Дэниелу?

— Всё. Он приходил ко мне. До того, как случилось это. — Она показывает на своё тело. — Он боялся, что ты останешься, когда поймёшь, что происходит на самом деле.

Я захвачена врасплох её словами. И зла на Дэниела за то, что он знал всё о «Руби», но ничего мне не сказал. То, что он хотел справиться со всем сам, в одиночку, разбивает мне сердце.

— Никто из нас не останется здесь, — говорю я. — Я бы никогда не смогла оставить его. Поэтому я вернулась — чтобы забрать брата с собой. И нашего отца тоже.

Лурдес беспомощно вздыхает.

— Что? — спрашиваю я. — В этот раз у них не получится прогнать меня с вечеринки. У меня есть приглашение.

— Дерьмово, — бормочет Таня. Внутри меня всё опускается, и по рукам медленно начинает подниматься страх.

— С чего это? — нервно спрашиваю я. — Почему я получила приглашение? Почему именно сейчас?

Они обе молчат, но вот Лурдес поворачивает ко мне лицо.

— Потому что, Одри, ты умираешь, — просто говорит она. — Твоё тело умирает, и если ты умрёшь здесь, то останешься в «Руби» навсегда. Будешь заперта в отеле вместе с нами. Приглашение — это знак. Знак того, что ты отпускаешь себя.

Я в паническом ужасе. Пусть мне было понятно, насколько тяжёлым было моё состояние там, на обочине дороги, но задумалась ли я о том, что умру? Смогу ли вернуться, если это случится? Стоп. Это значит…

— Нет, — мотая головой, говорю я. — О боже! Мой брат, мой отец — они уже ходили на вечеринку. Они… — Я вскакиваю со стула, от чего он падает боком на пол. — Они не могут уехать отсюда, — шепчу я. — И Дэниел не хотел, чтобы мне стало об этом известно. Он понимал, что я его не оставлю.

Становится тяжело дышать. Я не могу сделать вдох. Обойдя перевёрнутый стул, выбегаю в коридор. Там сгибаюсь пополам, давясь слезами. Моя ладонь опирается о стену, но тяжёлые рыдания сотрясают моё тело, и я падаю на колени на ковёр.

Мой брат умер, и мне никак его не спасти. Они все умерли, но я же могу остаться в живых. Однако, как я смогу выжить, пережив это? Как Дэниел справится со всем, когда я уйду? Он лежит мёртвый у дороги.

— Мне жаль, что ты оказалась здесь, — раздаётся голос Тани. Я поднимаю голову и вижу, что она сидит на корточках рядом со мной. Её тёмные глаза полны сострадания и симпатии.

— Тебе не обязательно идти на вечеринку. — Таня показывает на конверт, что я выронила, когда увидела обгорелое тело Лурдес. — Ты ещё не воспользовалась своим приглашением, Одри. У тебя ещё есть время вернуться домой.

Этой девушке лучше всех, должно быть, понятны мои чувства — ведь она тоже не из отеля.

— Я просто могу вернуться на тринадцатый этаж и очнуться? — спрашиваю я её. Она кивает. — Но мне придётся оставить своего брата, своего отца, Элиаса и всех моих друзей, и они будут продолжать страдать в «Руби» от рук Кеннета. Как я смогу жить, зная об этом?

Таня садится на ковёр и качает головой.

— Я была как ты, — погрузившись в свои мысли, говорит она. — Когда я впервые оказалась в «Руби», то сначала тоже жила на тринадцатом этаже. Мы жили там вместе, я и моя сестра.

Я, перестав плакать, шмыгаю носом и поворачиваюсь к ней.

— Твоя сестра здесь?

— Уже нет. — Таня смотрит в пол, повторяя пальцем узоры на ковре. — Кори ушла, ей здесь не нравилось. Лурдес рассказала нам, что случилось, и Кори… она потеряла голову, стала крушить вещи. Чем напугала других постояльцев, да так сильно, что через несколько недель сюда нагрянули репортёры, чтобы снять сюжет. За это Лурдес была отослана — но сначала Кеннет сжёг её, как сегодня. Её не было с нами до тех пор, пока не появилась ты. Лурдес — часть отеля, а «Руби» рассчитывает на то, что она будет принимать новых гостей. Даже Кеннет не может противостоять этому.

— А что ты? — спрашиваю я, начиная приходить в себя. — Почему тогда ты осталась, раз знала всю правду?

— Потому что для меня уже было слишком поздно. Я уже сходила на вечеринку. Мне хотелось нарядиться в красивое платье. Быть кем-то. Я подумала, жизнь — дерьмо, а тут ты никогда не умрёшь. Останешься навсегда в отеле с компашкой других привидений, будешь проводить с ними время, ходить на вечеринки, целоваться в коридорах. — Она ухмыляется мне. — Но моя сестра оставила меня здесь. А когда Лурдес отослали, я оказалась на её месте, в числе персонала. Тем лучше. Но вечеринка того не стоила.

— Ты ненавидишь свою сестру? За то, что она оставила тебя здесь?

Таня, склонив голову, обдумывает мой вопрос.

— Сначала я её ненавидела, да. Но мне хотелось, чтобы она вернулась, прожила свою жизнь. Было бы нечестно хотеть иного. — Таня удивляет меня, когда протягивает руку и убирает мне за ухо прядь волос. Это такой материнский жест, что я чуть было не начинаю плакать снова. — Дэниел поймёт, если ты уйдёшь. И он поймёт, если ты останешься.

Она выдыхает, прислонившись затылком к стене.

— С твоим братом всё будет хорошо. Вот за кого я переживаю, так это Элиас. На протяжении всех лет, проведённых здесь, я видела, насколько ненавистны были ему все эти вечеринки. Он всегда был таким грустным и одиноким. Другие работники говорили, что иногда он заводил интрижки с другими девушками, особенно если те останавливались на тринадцатом этаже. — Она пожимает плечами. — Но, если верить слухам, он никогда не хотел, чтобы кто-то из них остался. Кто знает, может, он специально выбирал тех девушек, что должны были покинуть отель. Или, может, — она улыбается, — ему было всё равно, потому что ни одна из них не была тобой. Потому что всё это время Элиас ждал тебя. Он не хочет, чтобы ты уходила, Одри. Он сам нам так сказал.

— Я не могу остаться, — говорю я. — Он знает это.

— И поэтому никогда не позволит тебе поступить по-другому, — с симпатией отвечает Таня. — Я просто хотела, чтобы ты знала — у тебя есть выбор. «Руби» даёт тебе выбор.

Она касается моего плеча, а затем поднимается на ноги. Потом подаёт руку мне, и я тоже встаю. И тут же вспоминаю, что по-прежнему одета в вечернее платье и туфли на каблуках. По-прежнему одета для вечеринки, а передо мной, на полу, чернеет приглашение.

Невозможно до конца осознать всё, что я узнала. Всё, что со мной случилось. Но мне нужно снова увидеться с Дэниелом и папой — я должна попрощаться. Когда я представляю этот момент, у меня разбивается сердце. Почему я не могу попытаться спасти их? Я должна сделать хоть что-то.

— Удачи, Одри, — подходя к двери в комнату Лурдес, говорит Таня. — Я держу за тебя кулачки.

Я благодарю её и смотрю, как она уходит. У меня нет чёткого плана, но всё равно, ничто уже не будет таким, как прежде. Так что я поднимаю чёрный конверт и направляюсь к лифту.

***

В вестибюле полно народа. Многие одеты в вечерние платья и смокинги, но есть и те, кто пришёл в обычных костюмах. Другие. Люди, что пришли сюда ради забавы. Ради привидений, хотя, по словам Кэтрин, она даже не может их коснуться.

Тут я внезапно останавливаюсь, вспомнив кое-что из рассказа Тани. Её сестра закатила истерику, напугав постояльцев отеля — реальных постояльцев. Но как? В том смысле, что, по-моему, самая злобная здесь Кэтрин. Так каким образом сестра Тани смогла произвести такой эффект?

Рядом со мной останавливается парень в баскетбольных шортах и перевёрнутой козырьком назад бейсболке, на его губах красуется самодовольная ухмылка. От него разит дезодорантом, а сам он плотоядно разглядывает собравшихся в вестибюле девушек. Тут мне в голову приходит идея, от которой подпрыгивает сердце. Я медленно поднимаю руку и касаюсь его плеча.

Он вскрикивает и оборачивается кругом, озираясь в разных направлениях. Смотрит сквозь меня. По моему телу пробегают мурашки, и я подхожу ближе.

— Ты меня видишь? — дрожащим голосом спрашиваю я.

Парень не отвечает, и я провожу костяшками пальцев по его щеке. Он хлопает себя по лицу, словно пытаясь пришлёпнуть насекомое, на его лице испуг. Он в ужасе пятится назад, стесняясь позвать на помощь, но слишком напуган, чтобы не обратить на меня внимание. Он знает, что я здесь.

Как знает и то, что меня здесь нет.

Волнение от происходящего вселяет в меня смелость, и я направляюсь в сторону бального зала. По дороге отталкиваю в сторону парня в шляпе, коснувшись его тела. Он лихорадочно вертится вокруг себя, а затем убегает. Ощущение веса его тела на ладонях открывает мне новые перспективы. Я собираюсь противостоять Кеннету — и даже если он сожжёт меня до пепла, я не уйду отсюда без боя. Не оставлю свою семью под его деспотичным контролем.

У входа в бальный зал стоит небольшая группа людей, и я умышленно прохожу сквозь эту компанию, готовая потребовать пропустить меня к портье. Но тут замечаю светловолосую голову своего брата, за локоть которого держится Элиас, и они вместе вылетают из дверей мне навстречу.