Остров Теней

Клир II.

На следующее утро Инвер проснулся слишком рано и не сразу осознал, где находится. Привыкший за столько месяцев спать на земле под открытым небом, он долго всматривался в потолок над собой. А когда рядом кто-то зашевелился, молниеносно вскочил и встал возле кровати, выставив вперед кулаки. И тут же чуть не расхохотался, но смог сдержаться и не разбудить мирно спящую Венус. Несколько секунд он наблюдал за ее мерным дыханием. Затем внутри него что-то заскреблось, во рту появился неприятный горький привкус, и волк невольно покосился на свою походную сумку. На цыпочках, стараясь не разбудить Венус, он подошел к стулу, на котором стояла сумка, что-то достал из нее и вышел из комнаты. Выйдя на крыльцо, он еще несколько секунд постоял в раздумье, крутя в руках добытую сигару. Вчера он не смог признаться Венус в своей новой зависимости, хоть и чувствовал себя очень паршиво, когда под предлогом осмотра границ, убежал в лес курить. Вот и сейчас ему казалось, что он ведет себя то ли по-детски, то ли и вовсе преступно.

Утро только занималось, охотники еще не отправились в лес, и птицы заливались, встречая солнце. Инвер выдохнул, сунул в рот сигару и сунул руку в карман в поисках спичек.

– Никогда бы не подумал, что наш праведный Инвер начнет курить, – раздался за его спиной насмешливый и – по мнению Инвера – слишком громкий голос. От неожиданности сигара выпала из его рта и упала в серебрящуюся от росы траву под крыльцом. Волк про себя выругался и обернулся.

Рейгар стоял в проходе, облокотившись о косяк двери и крутил в руке нож. Волк помнил, как год назад парень этим ножом затачивал каждую веточку, попавшую в его руки в период размышлений. Инвер протянул Рейгару руку. Он пожал ее, и волку вновь показалось, что рукопожатие вышло крайне неуверенным.

– Добре утро. Не говори пока Венус.

– Думаешь, она не знает? – приподнял бровь Рейгар, обходя друга и ища глазами подходящую ветку. – От тебя разит табаком за километр. Я удивлен, если Венус уснула сегодня с тобой. Хотя… она же травница.

«Черт! Я настолько привык к запаху, что даже не подумал от этом. Но если она учуяла, то почему ничего не сказала? Нам надо поговорить».

Рейгар тем временем нашел короткий сучок, забрался на перила и принялся его очинять. На мгновение Инверу показалось, будто и не было этого года, и они не расставались. Но следующая фраза Рея развеяла это ощущение:

– Почему ты так волнуешься, чтобы об этом не узнала Венус? Ее какое дело?

Волк не сразу нашелся, что ответить. Часть его – та, с которой он боролся весь этот год – возликовала и согласилась с медведем. Но другая, та, которой пытался быть воин, заговорила вслух.

– Что ты имеешь ввиду? Мы вместе. Она вправе знать все обо мне.

– С каких пор ты так начал думать? – осклабился Рей и слишком глубоко вогнал нож в сук.

– А с каких пор ты перестал так думать?

Повисло молчание. Инверу хотелось многое спросить о новой спутнице Рея, но настрой друга настораживал его. К счастью, в доме послышался шум и на крыльцо вышли утренние охотники.

– Доброе утро, – приветствовала всех Аврора. – Инвер, тебя-то я и хотела увидеть. У меня предложение…

За Авророй вышел Синай – вчера Вульгус приказал ему идти охотиться, думая, что, чем меньше парень будет в доме, тем меньше у него шансов сцепиться с Реем. Но тут вышла осечка.

При виде воина, болтающего ногами на перилах, внутри у Синая будто вспыхнул факел. «Веди себя прилично!» – прозвучал в голове голос наставника, и лев заставил себя остаться на месте, но не отвел от медведя ненавидящего взгляда.

Аврора продолжала:

– Я понимаю, что твои ребята привыкли добывать еду охотой, но нам, простым людям – пусть и обращающимся в хищников, привычнее покупать еду на рынке. Позволь нам с Синаем не бегать по лесам, а доехать до ближайшей деревни и привезти все оттуда. На одном мясе нам все равно долго не прожить.

– Эмм… – Инвер растерялся. Он настолько привык к облику волка, что и забыл, как живут обычные люди, и составил расписание, по которому все в какой-то день должны были выйти на охоту. – Да, конечно. Телега…

– Я видела. Лошади тоже есть. Мы прибудем к обеду. Синай, идем.

Но рыжий не сдвинулся с места. Рейгар ответил на его взгляд, продолжая беспечно улыбаться, чем невероятно бесил парня.

– Что такое, рыжик? Тебя позвали – беги.

– Да как ты посмел? – прорычал Синай. Рей, будто только этого и ожидая, соскочил с перил, отбросил нож и ветку и подошел вплотную к Синаю, ожидая, что его рост и размеры напугают парня, как пугали всех последнее время. Но фокус не прошел. Габариты Синая ничуть не уступали размерам легата, а за счет пышной медной шевелюры лев казался даже крупнее Рейгара. Медведь растерялся и поспешил отступить на пару шагов. Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, если бы не грозный оклик Инвера.

– Синай! Тебе пора.

Анагон много рассказывала о волке своей свите, и Синай, уже заочно начавший уважать зверя, не посмел ему перечить, и ушел за дом в сопровождении Авроры. Рейгар протяжно выдохнул и принялся искать на полу нож, как бы между прочим отметив:

– Я и сам справился бы.

– Я и не помогал тебе. А даже если так – у тебя дрожат руки.

Медведь опусти взгляд. Кисти мелко тряслись, это можно было бы заметить даже не вглядываясь. «Черт! Когда же это пройдет?».

– Может, Венус…Ты нормально себя чувствуешь?

– Прекрасно! – грубо отозвался Рейгар. «Хватит с меня лекарств». Он наконец нашел нож, вогнал его глубоко в перила и, не прощаясь, ушел в дом.

***

Анагон не вышла ни к завтраку, ни к обеду. Впрочем, оба приема пищи проходили в напряженном молчании. Инвер потерял желание говорить с Рейгаром, тот и вовсе еле ел, уткнувшись в тарелку. Волки, не желая приготовленного мяса, ушли в лес за свежей добычей. Аврора с Синаем еще не вернулись. Свита медведя сидела особняком. Лишь Аннаэль попыталась завести разговор и расспросить воинов Севера, откуда они, но Вульгус ответил за всех.

– Мы служим Северу и Правительнице.

Как бы не сдерживал себя Вульгус, он невольно метнул взгляд в Рейгара и который раз убедился, что ему не показалось тогда, в битве при Тире. «Помнит ли он меня?».

После обеда крылатый остался помогать Венус убирать со стола. Та попыталась его прогнать, сказав, что это не мужское дело.

– Не знал, что убирать посуду умеют только девушки. Я думал, у меня получается, – пожал плечами воин и продолжил собирать тарелки. Венус рассмеялась.

– Спасибо. Вульгус, верно? Ты приближенный Анагон?

– Я вроде ее телохранителя.

Венус остановилась и тихо спросила:

– Как она?

Вульгус вспомнил, как после завтрака зашел к девушке. Она лежала в той же позе, в какой он оставил ее вчера. Северянин подумал, что она спит, но обогнув кровать и заглянув девушке в лицо, увидел ее бессмысленный взгляд, направленный в окно, и две алые полосы на щеках от слез. Он оставил ей еду и, особо не надеясь, попросил выйти к обеду.

– Она сильная. Она переживет.

Венус тяжело вздохнула.

– Я не знаю, что на него нашло. Он был таким веселым, даже… наивным. Никак не ожидала.

Она вышла на кухню. Воин остался в гостиной и собирал ложки, когда в комнату влетел запыхавшийся Синай и чуть ли не напрыгнул на Вульгуса сзади.

– Мастер! У меня срочный вопрос! Я не понимаю!

На шум на пороге вновь появилась Венус. С рук ее капала мыльная вода, она удивленно смотрела на рыжего воина, который совсем ее не замечал.

– Что такое? – Вульгус чуть отодвинулся от возбужденного друга.

– Как Вы поняли, что влюбились в Правительницу?

Вульгус испуганно прижал ладонь ко рту воина и обернулся. Но Венус уже тактично скрылась в кухне. Воин обернулся к ученику и прошипел:

– Что я тебе говорил о нас с Анагон и твоих домыслах?

Синай отмахнулся.

– Ай, перестаньте, мастер. Всем понятно, что она Вам нравится, но не может ответить взаимностью, потому что у нее есть этот, – Синай скривился. – Но теперь-то у нее никого нет. И Вы можете…

– Захлопнись, – прервал его Вульгус. Мысль, радостная мысль, которую он гнал от себя последние несколько часов, была произнесена вслух. Парень чувствовал, как щеки его краснеют. – Зачем тебе эта информация?

– Я, кажется, влюбился.

***

Во второй половине дня Аннаэль захотелось прогуляться, о чем она и сообщила Рейгару. Воин лежал в этот момент ничком на кровати – сил с каждым днем становилось все меньше и к вечеру парень чувствовал себя дряхлым стариком. Медведь пробурчал что-то неразборчивое. Ан подождала пару минут, затем повторила свою просьбу. Никакого ответа. Девушка возмущенно топнула ножкой.

– Рейгар! Я хочу гулять! Мне нужно гулять!

– А я устал. Я хочу лежать.

Рей не видел, как девушка презрительно сощурила глаза. Она отвернулась к окну и как бы невзначай сказала:

– Если бы ты не бросил пить лекарства, то не лежал бы сейчас тут бесполезной ветошью, и не страдал.

Рейгар рывком, стоившим ему последних сил, вскочил с кровати. В глазах потемнело, и комната потеряла очертания. Воину пришлось сесть, но кровь клокотала в нем, и он ожесточенно заговорил:

– Заметила-таки. И даже не отнекиваешься. Бесстрашная?

– А чего мне бояться? Ты, а не я с каждым днем все ближе к могиле. Печально, конечно, если ты умрешь, но я уже получила что хотела, – она провела рукой по животу. Рей непонимающе мотнул головой. В ушах шумело. Аннаэль откинулась на спинку стула и медленно, вальяжно заговорила. – Я – мать сына Избранного. Представляешь, какая у меня будет власть, когда вы победите Тьму и станете героями всего Алиота.

– Ты же говоришь, что я близок к могиле.

– Ты думаешь, я это допущу?

– Почему ты так уверена, что мы победим?

– Иначе и быть не может. Пророчества всегда сбываются. Кстати, о нем, – она указала на живот. – О нем тоже много интересного пишут.

– Ты все знала наперед. Ты… использовала меня! – костяшки сжатых в кулак пальцев побелели.

– Ну не всегда. Ты мне правда нравился. Пока был полностью от меня зависим и слаб. Сейчас ты тоже слаб, но только по своей глупости. Страдаешь из-за этой…

Рейгар предупредительно хрустнул шеей, и Ан пришлось выбрать выражение помягче.

– По своей возлюбленной. А что она тебе может дать?

– Я люблю ее! А она любит… любила меня.

Аннаэль расхохоталась.

– Какие глупости. Ты еще такой ребенок. Нет никакой любви. Людям выгодно друг с другом. Мне выгодно с тобой, тебе со мной. Поэтому мы были идеальной парой. Помнишь? Так все говорили.

– Но теперь я тебе больше не нужен. Ты добилась своего. Отпусти меня.

– О, нет. Хороша я буду мать наследника, если ты от меня уйдешь. Мы будем вместе, Рей. До конца.

– Нет, – дыхание сбивалось, легат делал длинные паузы. – Я не хочу.

– Тогда конец наступит раньше, чем ты думаешь.

– Мне плевать. Я не хочу так жить.

– Ты такой эгоист. Это мне тоже в тебе нравилось. С чего ты взял, что я говорю о твоей смерти? Мне мешает Анагон. Или как там ее … Карисси? Что за имя вообще? Вроде «единственная» на твоем языке. Только не говори, что это ты… фу! – Аннаэль скривилась и сделала вид, что ее тошнит. – В любом случае, она мне мешает. А я всегда устраняю тех, кто мне мешает.

– И частенько ты это делаешь? – Рей еле сдерживался, чтобы не сорваться и не придушить девушку.

– Пару людей ты знаешь. Ареса – я наняла его задолго до твоего возвращения, чтобы мы успели все… подготовить. Парня из тюрьмы, который слишком много лез куда не надо. И мою сестру, Лиру. Она так переживала за ваши отношения! И совсем не думала обо мне.

– Ты мне омерзительна.

– Ты тоже сейчас не красавчик. Но это поправимо. Вот выпей это, – она протянула знакомую бутылочку. Рей не взял ее. – Я не предлагаю дважды. Либо ты пьешь это и все становится как раньше, либо завтра к вечеру будешь оплакивать свою кошку.

– Ты мне угрожаешь? Не боишься, что я убью тебя прямо здесь, на этом месте? – Рейгар поднялся во весь рост и удержался на ногах, когда его вновь начало тошнить

– Не-а, – равнодушно протянула Аннаэль. – Во-первых, Рей без моих лекарств – размазня, который никогда не обидит женщину, беременную тем более. А во-вторых, даже если ты меня убьешь, Зиверсал не оставит этого без внимания.

– Зиверсал трус. Я победил его.

– Нееет, – ехидно улыбнувшись протянула Ан. – Он жив. Его культ жив. А значит, ты проиграл. Князь позволил тебе уйти, потому что я его об этом просила. Запомни, без меня – ты никто. Пей, чтобы хоть немного мне соответствовать.

Она сунула ему в руку бутылку и, отойдя, принялась шнуровать обувь, собираясь на улицу.

Рейгар глупо пялился на плескавшуюся в стекле жидкость.

– Будет как раньше – я забуду ее?

– Ну, сейчас, когда она постоянно рядом, будет сложновато ее забыть. Но ты забудешь все свои «чувства» к ней. Она станет одной из многих женщин, до которых тебе нет дела. И в ее интересах понять это поскорее и не быть навязчивой. Пей и пойдем гулять. Подожду тебя на улице. Надеюсь на твое благоразумие.

С этими словами она вышла из комнаты. Рейгар еще пару минут постоял, затем кинулся к столу, выудил из ящика бумагу и карандаш и написал два письма. Одно заняло весь лист – Рей перечитал его дважды, оценивая, все ли понятно в нем и остался доволен. Второе было совсем коротким – но на него у легата ушло намного больше времени. Он долго подбирал слова, ибо писал о том, о чем никогда не мог сказать.

Сложив оба письма, он резким движением сорвал пробку с бутылки и в два глотка прикончил эликсир. От знакомого вкуса, обжегшего горло, закружилась голова. Посидел несколько минут неподвижно, глядя в стену и практически ощущая, как лекарство растекается по артериям и вновь наполняет силой его ссохшиеся мышцы. Но это ощущение не принесло воину радости. По щекам легата текли слезы, а перед глазами одно за другим проплывали недавно вновь обретенные воспоминания и снова исчезали.

– Я так боюсь тебя потерять, что вынужден потерять все, что связано с тобой.

Рейгар вышел из комнаты, приблизился к двери Анагон, секунду поколебавшись – «Отдать в руки? Нет, она не возьмет. Да и дверь наверняка не откроет». Он сунул маленькое письмо в щель под дверью и двинулся дальше по коридору. Уже у самой лестницы до него донесся звук открывающейся двери и тихий оклик:

– Медведик?

Воин обернулся. Она стояла на пороге в мятом коротком сарафане. Волосы спутались и налипли на мокрое от слез лицо. Анагон неловко сложила на груди руки и с тревогой и надеждой смотрела на воина.

Рейгар медлил, и пока он медлил, лекарство продолжало свою работу. Сначала волосы ее перестали казаться такими блестящими, и он забыл, что от них всегда пахнет костром. Потом исчезли все воспоминания о ласковом прикосновении белых рук. А длинные стройные ножки, которые она всегда закидывала на него во время чтения, стали просто ногами, едва прикрытыми мятым подолом.

Подслеповатая Анагон не смогла увидеть всех изменений, произошедших на лице воина. Она лишь слышала, сидя на кровати своей спальни, как кто-то мнется у двери, сразу поняла, что это он, выбежала в коридор, замерла при его виде, едва нашла в себе силы окликнуть, чуть не умерла, когда он обернулся, практически не дышала, когда он молча смотрел на нее… и поняла, что все кончено, когда воин сказал:

– Для тебя – Рейгар Табард.

Он отвернулся и спустился по лестнице. А Анагон, беззвучно зарыдав, хлопнула дверью, так и не заметив письма, оставшегося лежать у порога. Через час к двери подошел темноволосый воин, неся в одной руке тарелку с ужином, а в другом – бутылку сока. Белеющий квадратик у двери он заметил издалека, приблизившись – поставил тарелку на пол, поднял и развернул письмо. Чтение все еще плохо давалось ему, но его навыков хватило, чтобы прочитать обращение – «Анагон» и подпись «Рейгар». И этого было достаточно, чтобы воин, обернувшись в обе стороны коридора и убедившись, что его никто не видит, смял письмо и сунул его в карман. Затем осторожно постучал в дверь и, не дождавшись ответа, зашел. И тут же уронил на пол тарелку и бутылку, которая разбилась с тихим звоном и залила все вокруг оранжевой жидкостью.

– Не надо, Анагон. Пожалуйста. Ради Севера, – он протянул вперед руку. – Отдай мне его.

Девушка непонимающе воззрилась на воина, затем на клинок в своей руке и рассмеялась.

– Ты что, думал, что я… ха-ха, да не в жизнь. Я хотела лишь немного укоротить волосы, – она показала рукой примерно на половину длины. – Вот так. Мне пойдет?

Вульгус, которого еще немного трясло, помотал головой:

– Не знаю. Как по мне – сейчас все прекрасно.

– Правда? Хорошо, доверюсь тебе, – она кинула нож на кровать. Плечи Вуля постепенно расслабились и опустились. С Анагон что-то произошло. Она сменила одежду – теперь ее исхудавший силуэт облегали штаны братства и темно-алая приталенная рубашка. Волосы были расчесаны и приглажены, а лицо, пусть все еще изможденное, излучало спокойствие.

– Ты… в порядке?

– Да, в полном, – кошка подошла к воину и подняла с пола ветку винограда, дунула на нее и принялась кидать в рот ягодки. – Ты правда решил, что я покончу с собой из-за единственного и неповторимого Рейгара Табарда? Ну уж нет.

Она хмыкнула и отвернулась, добавив тише:

– Ты был прав, мой мир не сошелся на нем клином, если его центр вселенной – не я.

– Что он написал тебе, что ты так поменяла свое решение? – Вуль начал жалеть, что смял письмо – а вдруг захочет взять его?

– Написал? Нет, он все сказал. То есть как сказал… В общем, все стало понятно и без пространных речей. Все кончено. Мы друг другу никто, волею судьбы вынужденные сражаться вместе, – Вульгус почувствовал, как в голосе девушки появились истерические нотки.

– Ты правда так думаешь?

Анагон вздохнула и подошла к Вульгусу вплотную.

– Я пытаюсь так думать. Но без вас… без тебя у меня не получится его забыть. Прошу, прости все, что я наговорила. Я сто тысяч раз дура, но я правда ценю тебя. Нашу… дружбу, – она отвела глаза. – Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь еще кому-то довериться. И хочу, чтобы ты знал об этом. Если ты поймешь, что не готов тратить свое время…

Вульгус перебил ее, заправил за ухо выбившийся локон.

– Я понимаю тебя, Анагон. Я терял близкого человека. Знаю, сначала кажется, что ты никогда в жизни уже никого не полюбишь, ибо никто в мире не достоин даже мизинца покинувшего тебя. Но проходит время, ты вновь начинаешь видеть мир вокруг в цвете. Появляются новые дела, заботы. А потом приходит она, – воин щелкнул девушку по носу. – Новая любовь. И ты снова живешь. И я буду рад, даже если просто буду рядом в тот момент, когда ты снова влюбишься.

Вульгус отстранился и оглядел пол.

– Пошел я за тряпкой и новой порцией.

– Не надо, – махнула рукой Анагон. – Я сама потом уберу. А поужинать хочу вместе со всеми. Там найдется еще место?

– Выгоним кого-нибудь. Я голосую за Синая. Ты не представляешь, что он учудил.

– Рассказывай же!

По дороге на кухню Вульгус успел рассказать о поездке Синая и Авроры на рынок, как во время привала к ним выползла змея, и блондинка, обратившись в горного льва, прикончила ее одним укусом, и покорила этим сердце северянина. Рыжего не смущала ни разница в возрасте – девушка была старше его на четыре года, ни наличие тяжелобольной дочери – он просто потерял голову. Однако все это смущало Аврору, о чем она и сказала рыжему, когда тот поспешил рассказать е о своих чувствах. И теперь не было человека несчастнее, чем Синай.

– Он сказал, что не будет есть, пока она не ответит взаимностью.

– Но мне кажется, я слышу его голос из кухни.

Действительно, за столом в гостиной собрались все, кроме Рейгара и Аннаэль, еще не вернувшихся с прогулки. Северяне стоя приветствовали Правительницу. Вульгус усадил ее между не спускавшим глаз со смущенной Авроры Синаем и Гаром, который шепнул, что очень рад выздоровлению Правительницы. «Это правда было похоже на болезнь. Но Рейгар сказал свое слово – и будто выдернул зудящую занозу. Конечно, еще болит, но скоро пройдет».

Вуль шепнул, что скоро вернется и вышел на кухню. Там он отодвинул заслонку у печи и, немного поколебавшись, кинул в огонь найденное у порога письмо. Затем принял самое беспечное выражение лица и вернулся в гостиную, где впервые после возвращения воинов начинался веселый и спокойный ужин.

А в огне печи сгорали пламенные слова:

«Анагон,

прошу, знай и помни, – чтобы я ни делал, ни говорил – я люблю тебя, бесконечно.

Но ради твоей безопасности – Боже, как глупо, как в романах, которые ты презираешь – ради тебя нам нельзя быть вместе сейчас. Ненавидь меня, презирай – тогда я буду спокоен и рад.

Когда-нибудь мы снова будем вместе – я сделаю все для этого, я убью любого, кто станет между нами. Но сейчас я бессилен.

Не отвечай, не пиши, не говори со мной.

Навеки твой, Рейгар».