Оскал Анубиса

Глава седьмая ГНЕВ ПТИЦЫ БЕНУ

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?

Великой Царской Невесте, Госпоже Обеих Земель Хенткавес Реджедет не спалось.

Опять это видение, ночным хищником преследующее царицу уже который год.

И что она только не делала, чтобы избавиться от мучительного кошмара. Ежегодно приносила жертвы из тысячи хлебов, ста кувшинов пива, одного быка и двух лепешек ладана в заупокойных храмах своих славных предков; подарила золотую статую Анубиса в храм Владыки Расетау, три таланта серебра пожертвовала храму Исиды, столько же храму Ра, два таланта серебра и три таланта меди отдала в храм Осириса. Послушавшись совета мужа, она даже совершила паломничество в Омбос, чтобы поклониться Темному Сету. Естественно, тайком. Народ, узнай он о том, пожалуй, не одобрил бы решения своей повелительницы, хоть и любит ее от всего сердца.

Поклонение Темному — предосудительное занятие для потомков Сияющего Ра… Все тщетно.

Вот и сегодня, едва Хенткавес смежила веки, снова явились Они. Правогласные Владыки Обеих Земель. Фараоны Хуфу, Джедефра, Хафра, Менкаура. Ее великие предки. Рядом с ними любимый отец Джедефхор, сын Хуфу, так и не надевший двойную корону Та-Кеме-та. Отказавшийся от нее ради более глубокого постижения Мудрости земной и небесной.

И напротив них ее двоюродный брат и возлюбленный супруг правогласный фараон Шепсескаф. Такой, каким она запомнила его в ту роковую, последнюю их ночь. Обнаженный, прекрасный, как молодой Осирис. С грудью, залитой темной, уже запекшейся кровью.

Множество пар глаз, осуждающе, с немой укоризной глядящих на Реджедет. Предательницу. Отступницу. Нарушительницу клятв.

— Что вам от меня нужно, правогласные? — заломив руки от отчаяния, вопрошает их царица. — Почему вы меня мучаете?

Молчат и смотрят. До самого рассвета.

И уйдут, едва на востоке покажется сверкающая колесница золотого Ра.

Когда ему рассказали о святотатстве, Шепсескаф вначале не поверил. Его мозг был просто не в состоянии вместить и усвоить полученные сведения.

По традиции после кончины Великого Дома — фараона верховный жрец бога Ра из города Иуну прибывал во дворец к наследнику престола и, вручая ему бразды правления над Та-Мери, Землей Возлюбленной, поверял молодому царю важнейшие государственные тайны.

Едва Осирис повелел, чтобы Гор, Обе Владычицы, Золотой Гор, Владыка Обеих Земель, Сын Ра (таков был официальный полный титул повелителя Та-Кемета) Менкаура предстал перед его светлыми очами, верховный жрец Ра, Реусер, пришел выполнить свою миссию…

Реусер был двоюродным братом царевича, сыном фараона Джедефра. По сути, если следовать закону о престолонаследии, то после недолгого правления своего отца именно Реусеру надлежало бы возложить на свое чело двойную корону. Не сложилось.

Трон занял вероломный и подлый Хафра, предложивший племяннику несложный выбор: либо тот вслед за правогласным Джедефра отправится прямиком в Царство мертвых возделывать райские поля Иару, либо отречется от всех прав на престол за себя и своих потомков, а взамен получит один из высших постов в государстве.

Что было делать? Естественно, раньше времени становиться “правогласным”, то есть покойником, не хотелось. Реусер выбрал второе, испросив в качестве особой милости право выбрать самому ту должность, которую он займет. Хафра на радостях согласился. И схватился за голову лишь тогда, когда племянник поведал ему о своем “скромном” желании. Однако слово было дано, следовало соблюдать договоренность.

Реусер в свои неполные пятнадцать лет стал сначала главным, а затем и верховным жрецом бога Ра в Иуну. Став, таким образом, вторым лицом в государстве. Ибо глава жрецов бога Ра одновременно являлся главой жреческой коллегии Та-Кемета и заместителем фараона в вопросах религии. Царь, живой бог Та-Кемета, соединял в своей священной особе все ветви власти. Чаще всего, по крайней мере так было со всеми представителями Четвертой династии, основанной Снофру, владыки занимались решением военных и светских проблем, перекладывая свои обязанности посредника между богами и людьми на плечи верховного жреца Ра. И вот теперь этот пост занял Реусер.

Впрочем, рассудил хитроумный Хафра, унаследовавший все худшие качества своего отца, строителя Великой Пирамиды Хуфу, нет худа без добра. Владыка потребовал от Реусера, чтобы тот явил народу Та-Мери чудо. Оно не заставило себя долго ждать. Внезапно заговорила священная статуя бога Ра в главном храме Иуну. Светлое божество громогласно объявило, что Четвертая династия ведет свое происхождение прямо от него, Солнца, а Хафра — сын Ра возлюбленный.

Народ, взбаламученный скоропостижной смертью доброго и щедрого Джедефра и недовольный несправедливостью, проявленной в отношении наследного принца Реусера, немного приутих. Хотя еще долго в стране носились нехорошие слухи о том, что Хафра отравил брата и оскопил племянника, чтобы у того не было потомства. Когда шпионы Великого Дома доложили царю о столь пикантных подробностях, Хафра громко расхохотался. Как же это ему и впрямь не пришла в голову подобная счастливая мысль? Отсмеявшись, он приказал объявить указ о помолвке Реусера и своей племянницы Реджедет, дочери еще одного из сыновей Хуфу, мудреца Джедефхора. Поскольку невесте едва-едва исполнилось три года, свадьба была отложена до того времени, когда принцесса вступит в подходящий для замужества возраст. Однако через десять лет Реджедет вышла замуж за сына и наследника нового фараона, Менкаура, принца Шепсескафа…

Молодой Владыка Обеих Земель, который недавно отметил свою шестнадцатую весну, был тремя годами младше своей Великой Царственной Супруги. И четырнадцатью — верховного жреца Ра Реусера.

Высокий и плечистый слуга Светлого бога Солнца стоял перед фараоном со смиренно склоненной головой. По заведенному между людьми его сословия обычаю он не покрывал бритое темя традиционным для знати Та-Кемета париком. Не носил Реусер и длинного гофрированного платья из тонкого .полотна. Из одежды на нем были лишь набедренная повязка с длинным передником да леопардовая шкура, с небрежным изяществом перекинутая через левое плечо. В руках жрец сжимал символ своей власти — длинную трость-жезл из черного дерева, украшенную золотым набалдашником.

— То, что ты мне поведал сейчас, достойнейший дядя, истинная правда? — срывающимся, еще по-мальчишески ломким голосом спросил фараон.

— Моими устами гласит сама Маат — богиня истины! — подтвердил жрец.

Он был и старше, и опытнее властителя, да и сан его заслуживал немалого почтения. Поэтому двоюродный брат и именовал его “дядей”.

— И что же теперь будет с Та-Кеметом? — с ужасом попытался вообразить Шепсескаф. И не смог.

— Когда ожидается очередное появление птицы Бену? — собравшись с силами, поинтересовался он у Реусера.

— Слуги Тота Носатого утверждают, что она должна прилететь через шесть половодий.

— Я успею! — громко прошептал юный государь. — Я обязательно должен успеть!

Жрец, с достоинством поклонившись, вышел вон из тронного зала.

Давно, в незапамятные времена, когда фараон Нармер, объединивший Верхний и Нижний Та-Кемет в единое государство и основавший Первую династию, еще звался Менесом, с неба упал священный камень Бен-Бен. Как раз там, где сейчас находится город Иуну.

Явление Бен-Бена сопровождалось огнем небесным, Дождем из жидкой серы и расплавленного золота, а также трясением тверди земной. Три дня и три ночи остывала земля вокруг камня. И прошло еще три месяца, прежде чем люди осмелились приблизиться к нему. А когда подошли, то увидели, что диво дивное — это и не камень даже, а что-то вовсе непонятное.

Четыре грани его имели форму треугольников и были гладкие-прегладкие. Под слоем полировки проглядывались неведомые значки, похожие на священные иероглифы, которым Тот Носатый обучил в древности жрецов, основавших первые поселения в бассейне Итеру — Великой Реки. Каким образом были нанесены эти значки на поверхность и почему их было видно — не смогли объяснить даже самые ученые из слуг великих богов. Словно кто-то покрыл камень слоем толстого, но прозрачного стекла. Однако ж не стекло это было.

Когда попытались сдвинуть камень с места, это удалось сделать с превеликим трудом. Хоть и невелик был пришелец с неба. Всего каких-то пять или шесть локтей в высоту. Но тяжелый, ужас! Понадобилась упряжка из четырех быков, чтобы сдвинуть его с места. И то протянули всего десять локтей. А потом пали на передние ноги и издохли. Скончались и погонщики, а также те из жрецов, которые руководили работами по осмотру и транспортировке Бен-Бена.

Наутро Ра явил чудо. Огненный шар, напоминающий Солнце, родился прямо из вершины камня и устремился с громким воем ввысь, чтобы соединиться со своим небесным прообразом.

Тогда смекнули люди, что не желает Светлый бог, чтобы трогали его насест. Так и остался камень на прежнем месте.

Через девять лет Менее, бывший главным хранителем святого камня, объединил Черную Землю. В ознаменование великой победы его величество приказал возвести вокруг камня превосходный храм в честь Ра и изменил свое имя, став называться Нармером.

Бен-Бен возлежал под открытым небом, прямо посреди храмового двора. Со всех концов страны стекались сюда паломники, чтобы своими глазами узреть великое чудо. Кое-кто оставался, чтобы жить рядом с храмом. Так понемногу начал образовываться Иуну.

На последнем году правления фараона Нармера случилось еще одно чудо. С запада явилась серебряная птица Бену. Из клюва и хвоста ее сыпались искры и шел дым. Полетав над городом, она села как раз на храмовом дворе рядом с Бен-Беном. И испустила дух.

Люди во главе с царем пришли поклониться птице. В ответ на их пылкие молитвы и щедрые жертвоприношения из чрева Бену вышли Светлые боги Ра, и Тот Носатый, и Хнум, и Небесная корова Хатор, и прочие небожители. И веселились люди, славя богов. И веселились боги, нахваливая людей.

Утром следующего дня птица Бену возродилась к жизни еще более красивой и величественной. Она улетела, унеся на своих крыльях дух правогласного Нармера Объединителя. А народ Та-Кемета жил безбедно еще много лет, вознося хвалу богам, камню Бен-Бен и святой птице, обещавшей когда-нибудь явиться снова. Когда грянет беда над ее возлюбленной землей.

Она являлась еще дважды. Всякий раз через один и тот же промежуток времени. Все время садясь рядом с камнем Бен-Бен. И уносила в неведомые дали, в обитель Солнца Ра, того фараона, который правил в момент ее прибытия. Улететь на крыльях Бену стало сокровенным желанием каждого из владык. Но не всякий достоин был такой чести. Боги сами выбирают своих любимцев.

И вот безбожный чародей фараон Хуфу измыслил доселе невиданное и неслыханное. Он велел построить для своего Ка гробницу в виде огромного Бен-Бена. А чтобы чары подействовали лучше, то выкрал из храма Иуну подлинный камень и подменил его точным подобием. Как ему это удалось, одни святые боги знают. Но подобие мало чем отличалось от оригинала. Хуфу в своей немыслимой гордыне рассчитывал, что птица Бену, прилетев в очередной раз, почует Бен-Бен и как всегда сядет возле него. И тогда вечно живая частица души фараона Ка устремится прямо к птице и сможет улететь вместе с нею. Для большего удобства в каменной громадине пирамиды даже были устроены специальные коридоры. Чтобы душе правогласного фараона принять необходимое для полета ускорение и направление.

Тайна передавалась каждому новому фараону из семьи Хуфу. Неудивительно, что и они захотели присоединиться к отцу и деду, также возводя на плато Расетау, рядом с горизонтом Хуфу, свои собственные горизонты. Пирамида Хафра своими размерами почти не уступала отцовской. Менкаура не успел затмить отца и деда. Сильно выпивал. Излишнее пристрастие к пиву сослужило ему недобрую службу, и он умер сравнительно нестарым…

Теперь Шепсескафу решать, что делать. Открыв ему семейный секрет, Реусер как бы ненароком добавил, что очередное появление птицы Бену ожидается весьма скоро. Что будет, если птица не найдет Бен-Бен на привычном месте?

Соблазн, конечно, велик. Присоединиться к душам предков и улететь вместе с ними на Запад, в неведомую страну. Посмертную судьбу сына определил еще Менкаура, повелев заложить для Шепсескафа пирамиду неподалеку от своей. Сразу за спиной гигантского изваяния Хармахити, представляющего собой лежащего льва с головой человека. Гордый Хафра в свое время приказал придать лицу статуи портретное сходство со своей наглой рожей.

А царство? Эта земля, вверенная богами его попечению? Судя по преданиям, птица Бену не всегда вела себя благостно. Порой ее прилет сопровождался огромными разрушениями и бедствиями. Как обезопасить Та-Кемет от возможного гнева серебряной птицы?

Юноша не один день и не одну ночь ломал голову над неразрешимой задачей, пока наконец бог мудрости Хнум не подсказал ему правильное решение. Бен-Бен во что бы то ни стало нужно вернуть на прежнее место, в храм Иуну.

Но как найти его в огромном горизонте Хуфу? И виданное ли это дело — разорять могилу деда и царя? Он посоветовался с Реусером. Однако ответ жреца был уклончивым. Вернуть Бен-Бен необходимо, но осквернять гробницу деда, беспокоить его Ка нельзя. Боги разгневаются.

Ладно. Посмотрим.

А пока суд да дело, Шепсескаф распорядился начать строительство своего собственного горизонта. Вдали от плато Расетау, где нашли последний приют мумии его предков. В пустыне, поближе к гробницам праведных царей, отмеченных благосклонностью птицы Бену. Там покоятся останки правогласных Нармера и Джосера. Если он не успеет справиться с решением задачи, так по крайней мере его мумия избежит страшной участи. А в том, что судьба тел, а значит, и душ (ибо тело и душа неразделимы и после физической смерти человека) его родственников будет незавидной, наследник Менкаура не сомневался.

Шестой год правления Гора, Обеих Владычиц, Золотого Гора, Владыки Обеих Земель Шепсескафа был на исходе. Фараон сделал все возможное, чтобы отмежеваться от своих предшественников, владык “Солнечной” Четвертой династии. Он даже убрал из своего официального титула имя Сына Ра. Но ни счастья, ни долгожданного покоя молодой государь так и не обрел.

Не складывалось что-то и в семейных отношениях. Его Великая Царская Невеста Реджедет никак не могла понести от царя. А ведь он так любил ее. Их ночи, проведенные в жарких объятиях, были длинны и полны сладости. И никаких признаков беременности. Как будто кто-то навел на царственных супругов порчу. Шепсес-каф даже догадывался, кто это мог быть. Зря, что ли, Реусер смотрит на его жену несытым волком? До сих пор помнит, что именно ему первому Реджедет была обещана в спутницы жизни.

Поиски Бен-Бена тоже не заладились. Государь так и не решился потревожить Ка фараона Хуфу. Уже подобрал надежных людей, не побоявшихся проникнуть внутрь горизонта предка. И надо же такому случиться, что в ночь, когда девятка смельчаков должна была отправиться на дело, их тела нашли во дворе храма Ра. Прямо у подножия фальшивого камня Бен-Бен. Без каких-либо признаков насильственной смерти. Только лица покойников были перекошены от жуткого ужаса. Аналогичной была и судьба еще двух девяток, подбиравшихся царем ежегодно. На четвертый год он отступился. Такова, видимо, воля Великих богов.

Одно радовало. Его гробница уже была полностью готова. Памятуя о судьбе тех фараонов, которым приходилось столкнуться с птицей Бену, Шепсескаф поторопился закончить свой горизонт в срок. Оставалось завершить только мелкие внутренние работы. Роспись погребальной камеры, пару рельефов. Ну да это недолго.

Птица Бену явилась точно в вычисленный слугами Тота Носатого день.

Утром, задолго до ее прибытия, с Запада донесся страшный гул. Небо озарилось алыми и зелено-синими сполохами.

Народ уже давно готовился к прилету огненной птицы. На храмовом дворе по заведенной еще при право-гласном Нармере традиции были установлены бронзовые жертвенники и деревянные столы, ломившиеся от яств. Три тысячи хлебов, триста кувшинов пива, тридцать быков и девять лепешек ладана приготовили для встречи гостей. А кроме того, здесь же были навалены груды гусей, голубей, кур, кучи плодов граната, связки фиников.

Голодные крестьяне завистливо посматривали на это изобилие, втайне надеясь, что и им перепадет хоть что-нибудь. В сказаниях, хранившихся в народной памяти, пиры в честь прилета птицы Бену описывались как всеобщие застолья, где не было различий между фараоном, жрецом, вельможей и последним презренным землекопом. Всех была рада видеть солнечная летунья. Каждого оделяла лакомым куском с праздничного стола.

Темный силуэт птицы закрыл золотое око Ра. А тень ее затмила полгорода.

Отчего же среброкрылая гостья не садится на привычном месте? Почему она зависла над храмовым подворьем, оглашая окрестности тревожным клекотом?

Ответ был известен лишь двум людям, присутствовавшим на церемонии встречи.

Его величеству фараону Шепсескафу и его святейшеству верховному жрецу Ра Реусеру. Но оба безмолвствовали.

Огромная птица сделала резкий разворот влево и устремилась в сторону плато Расетау.

— Видно, решила оказать почтение усопшим родственникам здравствующего фараона, жизнь ему, здоровье и сила! — высказывали предположение наиболее догадливые.

Бену сделала несколько кругов над пирамидами, похожими на гигантские Бен-Бены, и в нерешительности зависла над горизонтом Хуфу. Что-то не так было с этим прилетом, что-то явно не заладилось.

Жалобное курлыканье, напоминавшее призыв журавля к потерявшейся подруге, разлилось над Расетау.

— Ишь ты, оплакивает мертвецов! — умилялись в народе. — Святая птаха!

Трель оборвалась так же внезапно, как и началась. Бену, развернув острый клюв в сторону Иуну, устремилась на город.

Ее вид не понравился молодому владыке Обеих Земель. До того не понравился, что он приказал своим носильщикам как можно быстрее уносить его священную особу прочь. Лишь бы подальше от храма.

Едва переносной трон фараона вместе с восседающим на нем царем удалились от Иуну на расстояние полета стрелы, как началось.

Из лап серебряного гиганта посыпались огненные шары, которые, соприкасаясь с землей, лопались со страшным грохотом и разлетались на мелкие осколки, поражавшие все живое на расстоянии в два десятка локтей. Клюв Бену изрыгал молнии, сжигавшие деревянные и каменные строения и заставлявшие бронзу мгновенно закипать, словно это была обыкновенная вода.

С ужасом наблюдал Шепсескаф страшные видения. До тех пор, пока благодатное беспамятство не накрыло его сознание темной пеленой.

Очнулся владыка у себя в дворцовой опочивальне. В нежных объятиях горячо любимой Великой Царской Невесты Реджедет.

— Где она? — вскинулся фараон.

— Успокойся, любимый, успокойся, — гладила его по голове царица. — Все уже кончилось. Злая птица улетела. Ты, хвала богам, жив и здоров.

— А город? Люди?

На высокое чело Реджедет набежала тень.

Юноша-царь все понял без слов.

— Так плохо? Неужели все погибли?

— Не все, родной. Но многие. Очень многие. Города больше нет. Однако не волнуйся. Ты все отстроишь. Камня в Та-Мери достаточно. И людей тоже. Родятся новые. Роме очень плодовиты.

Жесткие слова супруги неприятно поразили Шепсес-кафа. Реджедет говорила как настоящая царица. Достойная дочь и внучка великих правителей Та-Кемета. Откуда в этой хрупкой юной красавице взялось столько силы и выдержки? В принципе это не ей, а фараону надлежало бы утешать жену.

— А что Реусер?

Спросил и сам пожалел о вырвавшихся словах.

Упоминание о сопернике странным образом подействовало на царицу. Ее лицо оживилось. Словно свежий ветерок подул в жаркий и знойный летний полдень. Сердце юноши сжала медная рука ревности.

— Хвала Ра, он жив. Руководит работами по спасению людей и имущества. Многие спаслись лишь благодаря его личному вмешательству.

— Молодец! — выдавил сквозь зубы государь. — Надо будет достойным образом наградить его. Сколько я проболел?

— Шесть дней, любимый! Мы уже отчаялись. Думали, что твой дух унесла-таки птица Бену.

— А я, как видишь, жив и здоров. И по-прежнему люблю тебя и желаю так сильно, как никогда. Может быть, и мы займемся восполнением народонаселения страны?

Он привлек девушку к своей обнаженной груди и жадно приник к раскрывшемуся навстречу его лобзанию алому лотосу ее нежных уст…

Сполна насладиться друг другом им не дали.

Где-то в глубине дворца раздалось бряцанье оружия, послышались громкие крики и топот многочисленных ног.

Дверь в опочивальню резко распахнулась и впустила Реусера.

— Сенеб, государь!

— В чем дело? — недовольно спросил Шепсескаф, приподнимаясь на ложе.

Жрец понимающе взглянул на обнаженного владыку, перевел взгляд на царицу, испуганно прячущуюся за спиной мужа, и горько усмехнулся.

— Народ взбунтовался, мой повелитель!

— Отчего?

— Требуют немедленно вскрыть горизонт Хуфу и вернуть настоящий Бен-Бен в храм.

Фараон вскочил с кровати. Простыня, прикрывавшая нижнюю часть его туловища, упала на пол, однако властителю Та-Кемета было не до того. Прищурившись и напрягшись, словно молодой леопард, изготовившийся к прыжку, он мелкими шажками приблизился к Реусеру.

— Откуда роме узнали о подмене? Кто им сказал, если о святотатстве знали только два человека?

Жрец равнодушно пожал плечами. И вообще он был слишком спокоен для такой экстраординарной ситуации, как народный бунт.

— Возможно, ты сам проговорился, государь? Когда находился в бреду!

Шепсескаф задохнулся от возмущения. Неслыханная дерзость. Обвинить царя в предательстве! Да как он смеет, презренная пыль под ногами фараона!

Юноша схватил кинжал, лежавший на столике у изголовья ложа, и замахнулся на жреца. Тот, невозмутимо сложив руки на груди, неподвижно стоял перед повелителем Обеих Земель.

Реджедет невольно залюбовалась царственным супругом. Как он прекрасен в своем праведном гневе. Стройный, с гладкими выпуклыми мышцами и впалым

юношеским животом. Его мужское достоинство напряжено, как копье, стремящееся поразить врага. Настоящий бог плодородия Мин, явившийся в человеческом обличье.

—.Сдохни, подлый пес! — воскликнул молодой владыка.

Реусер остался неподвижным даже тогда, когда смертоносное лезвие приблизилось к его горлу. Устремив взор прямо в глаза фараону (еще одно нарушение придворного этикета), слуга Ра беззвучно шевелил побелевшими то ли от страха, то ли от гнева губами.

Молился?

Читал заклятия?

Хенткавес потом часто будет вспоминать это мгновение, пытаясь понять, что же все-таки произошло.

Внезапно фараон занес руку с кинжалом над головой Реусера. Высоко, высоко. Насколько позволял его рост. А затем быстрым резким ударом пронзил свою грудь. Под левым соском. Там, где находится сердце.

Словно срезанный папирус, он сполз на пол и распростерся у ног жреца. Царица хотела закричать, позвать на помощь, но крик сухой коркой хлеба застрял у нее в горле.

Между тем Реусер склонился над фараоном, взглянул ему в лицо, а затем легко, как пушинку, поднял безвольное тело на руки и осторожно уложил на кровать. Бережно прикрыл наготу юноши простыней. Так заботливая мать поправляет в ночи покрывало, сползшее с ребенка.

Опустившись перед супружеским ложем, превратившимся в смертный одр, на колени, жрец воздел руки к небу и торжественно произнес:

— Тысяча хлебов, сто кувшинов пива, одного быка и две лепешки ладана величеству правогласного фараона Шепсескафа-Осириса!

Давно, еще когда был жив ее отец, правогласный царевич Джедефхор, он частенько сажал свою единственную и горячо любимую дочь к себе на колени и рассказывал ей сказки, сложенные им самим. Из всех тех “детских” историй Реджедет больше всего запомнилась сказка о фараоне Хуфу и чародеях. Отец так живо рассказывал ее. В лицах, меняя голос всякий раз, когда по ходу сказки появлялся новый персонаж. Среди героев сказки была и она сама, царевна Реджедет. Столетний мудрец Деди, умевший оживлять мертвых и укрощать грозных хищников, предсказал фараону, что Реджедет станет матерью троих чудесных детей. “И его величество спросил:

— Кто она, эта Реджедет?

И Деди ответил:

— Это жена одного жреца бога Ра, владыки города Сахебу (девочка в то время еще была помолвлена с Реу-сером), которая беременна тремя детьми Ра, владыки Сахебу. Бог сказал ей, что сыновья ее будут выполнять благодетельные обязанности царя во всей этой стране, а старший из них будет первосвященником в Иуну.

И сердце его величества исполнилось скорби из-за этого. И Деди сказал:

— Что означает это настроение, государь? Это из-за трех младенцев? Возвещаю: “После тебя твой сын, затем его сын, затем один из них”.

Почему-то припомнилось сейчас. В день великой мистерии.

Как видно, сказку Джедефхора помнила не только она. Реусер тоже знал пророчество Деди. Да и народ потихоньку передавал его из уст в уста, надеясь на пресечение рода злокозненного чародея Хуфу.

Через три месяца после смерти Шепсескафа верховный жрец Ра в Иуну торжественно женился на Великой

Царской Невесте Реджедет. Роме ликовали. Наконец-то соединились руки двух людей, обещанных друг другу столько лет назад.

А потом Реусер задумал эту церемонию. Его царственная супруга должна была “родить” первого из трех владык новой, Пятой династии.

В большом дворцовом покое собралось множество подданных, специально отобранных для созерцания действа.

Реджедет, облаченную в тонкую льняную сорочку, уложили на широкое ложе, стоявшее на высоком, чтобы его всем было видно, постаменте. В ногах ложа поместили среднего размера колыбель, прикрытую пологом.

Группа жрецов и жриц, облаченных в парадные церемониальные одежды и ритуальные маски богов, начала представление.

Вперед выступил самый высокий и статный священнослужитель, представляющий его величество Ра, владыку Сахебу. Обратясь к жрицам, игравшим роли Исиды, Нефтиды, Месхенет и Хекет, а также к жрецу, надевшему личину бараноголового бога Хнума, он сказал:

— Отправляйтесь-ка и помогите Реджедет разрешиться от бремени младенцем, который у нее во чреве и который будет выполнять благодетельную обязанность царя во всей этой стране. Он воздвигнет вам храмы, он наполнит пищей ваши алтари, он принесет изобилие вашим столам для возлияний, он умножит ваши жертвоприношения.

Актеры низко поклонились Ра и поспешили к ложу царицы. Исида поместилась у нее в головах, Нефтида в ногах, а Хекет стала массировать руки и ноги повелительницы.

Исида сказала:

— Не будь сильным во чреве ее из-за того, что имя твое Усеркаф — Его дух силен.

Из-под ложа выскочил обнаженный Реусер и попал прямо в руки “богинь”. Те заботливо омыли его водой из золотого тазика, стоявшего здесь же. Затем имитировали обрезание пуповины и, завернув “новорожденного” в простыню, уложили в колыбель.

Месхенет приблизилась к нему и, низко поклонившись, торжественно провозгласила:

— Государь, который будет царствовать во всей этой стране!

Хнум осыпал колыбель лепестками лотоса, символизировавшими силу, долголетие и здоровье.

На этом церемония закончилась.

Новый фараон Усеркаф встал и облачился в царские одежды, возложив на голову двойную корону Та-Мери. Подданные раболепно начали поздравлять владыку.

Вслед за супругом, окончательно порывая с прошлым, изменила имя и Великая Царская Невеста, став именоваться с этого дня Хенткавес.

А затем, едва отгремели торжества по случаю воцарения новой династии, в Та-Кемете произошло немыслимое до этого дня событие.

Была осквернена могила царя. Правогласного Хуфу. Причем по тайному распоряжению фараона Усеркафа.

Запершись в спальных покоях один на один с супругой, царь долго убеждал Хенткавес в необходимости такого святотатственного поступка.

— Пойми! Народ в сильном брожении. Ему нужно найти виновника того, что случилось. Царь Шепсескаф умер. Скольких сил мне стоило убедить мятежников в его невиновности! В том, что фараон добровольно пожертвовал жизнью, чтобы умилостивить разгневанную птицу Бену. Оттого и лежит его мумия неоскверненной в гробнице. И почести в храмах возносятся во имя— пра-вогласного Шепсескафа-Осириса.

— Благодарю тебя, государь, — почтительно склонилась к его ногам Хенткавес. — Ты несказанно добр. Несмотря на все то зло, которое тебе причинили Хафра и его потомки.

— Да не о том сейчас речь! — с досадой отмахнулся царь. — До мести ли, когда столица фактически лежит в руинах, а в народе поселились святотатство и сомнения в могуществе Великих богов! Нужно спасать государство, вернуть в него мир и спокойствие. А это невозможно без твердой веры в богов и фараона!

Молодая женщина завороженно слушала исполненные мудрости и величия слова мужа. Да, она любила Шепсескафа. Но любила лишь телом. Ей хорошо было лежать в крепких и пылких объятиях юного супруга, восторженно, по щенячьи наслаждавшегося их близостью. Душа отлетала в райские поля Иару, когда он целовал ее, ласкал грудь и лоно. И ни разу за все годы их брака Реджедет-Хенткавес не ощущала себя государыней великой страны. Все заботы по управлению Та-Кеметом покойный владыка беззаботно свалил на плечи Реусера, целиком отдавшись любовным утехам да хлопотам вокруг постройки собственной гробницы.

Усеркаф был не таков. Да, он страстно любил свою жену, бешено наверстывая украденные у него дни и годы счастливой супружеской жизни. И при этом продолжал оставаться трезвым и расчетливым правителем.

— Что ты предлагаешь?

— Нужно проникнуть в горизонт Хуфу и, отыскав там Бен-Бен, вернуть его на прежнее место.

— Но каким образом? Гробница деда поистине огромна! Шепсескаф не раз пытался проделать это, но у него ничего не выходило!

— За все нужно браться с умом! — наставительно сказал фараон. — Правогласный Хуфу не зря интересовался планами Лабиринта Тота Носатого. Вспомни-ка сказку о нем и чародеях. В конце концов ему удалось заполучить эти планы, подкупив одного из слуг ибисоголового бога мудрости.

Царица лишь содрогнулась, представив себе дальнейшую судьбу предателя. Жрецы Тота ревниво оберегали свои тайны, хранившиеся в покоях главного храма Носатого в городе Шмуну, прозванного Лабиринтом из-за многочисленных запутанных коридоров.

— Основные переходы и тайники архитектор Хеми-ун скопировал с плана северного крыла Лабиринта. К счастью, копия этого чертежа сохранилась в архивах моего храма.

— И ты молчал?! — в негодовании воскликнула Хент-кавес, вскочив на ноги и раскрасневшись. — А ведь передай ты вовремя этот план Шепсескафу, он мог бы все повернуть и исправить!

— Я ждал своего часа, — просто ответил царь. — Ты меня осуждаешь?

Молодая женщина предпочла сменить тему:

— А что будет с Ка деда? И с его мумией? Ты же собираешься привселюдно объявить о преступлении Хуфу?

— Не беспокойся. Я позабочусь о посмертии право-гласного Хуфу. Ведь он все-таки и мой дед тоже. Его мумию я прикажу спрятать в надежном тайнике. И мумию его Великой Царственной Супруги. Гнев народа не найдет их. А роме мы объявим, что останки царя унесла разгневанная птица Бену. На Запад.

— Как ты мудр, твое величество! — восхитилась Хент-кавес и захлопала в ладоши.

На месте старого храма Ра Усеркаф возвел еще более пышную и величественную обитель Светлого Солнца, назвав ее “Крепка длань Ра”. Камень Бен-Бен занял свое прежнее место в центре храмовой площади. Однако серебряная птица Бену более ни разу не прилетала в Та-Кемет.

Разве что всего однажды. Среди ночи явилась в сновидении царице Хенткавес. Чело птицы украшала корона Атеф, состоящая из двух перьев. Низко поклонившись государыне, святая птица сказала:

— Сенеб, радуйся, о Хенткавес! Ты уже родила одного царя новой династии, да продлятся долго дни Усеркафа, восстановителя порядка в Та-Мери. Теперь настал срок растворить твое лоно, чтобы оно стало плодородным. Нынче Ра золотым дождем прольется над тобой. И в положенный срок родишь мужу двух младенцев, которые, каждый в свой черед, станут выполнять благодетельную обязанность царя во всей этой стране. И будут имена их Сахура и Нефериркара.

И свершилось все по слову птицы Бену и святой воле его величества Ра, владыки Сахебу.

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?