Осеннее усекновение

УНЕСЕННЫЕ СЕНТЯБРЕМ

Сорок восемь минут вязкого полусна.

Прапорщик, смущаясь, преподнес сливной презент губернаторше, предварительно в дебюте удовлетворив ненасытную глыбу с задней точки.

Частичная обработка заживающих в регенерационном темпе пальцев — три минуты.

Второй раунд поиска упорная сожительница начала вновь от крошкоизобильного стола.

Четырнадцать минут контрастного душа.

Проломившись через кусты за неохраняемым переездом, генерал в солдатском комбинезоне, с люгером на ремне, залег перпендикулярно рельсам, пропуская скорый пассажирский с длинной противоминной авангардной платформой.

Массовое уничтожение отработанных на критическую составляющую карточек — шесть минут.

Бессмысленно-спасительные щели.

Дождавшись очередного выхода луны из-за туч, подцепил самурайским штыком край жухлого дерна.

Минута десять — вскрытие борова для извлечения карточки с псевдоопенком.

Укромные, по-прежнему безнадежно пустые углы.

Заменив герметичный контейнер (теневой резерв из семи досье) на пластид в таком же контейнере, оснащенный взрывателем, реагирующим на прикосновение, генерал, задохнувшись в перебежке, миновал насыпь, рельсы, пологую рытвину, болотину.

Промежуточные коварные ниши.

Измазавшись в глине и торфяной жиже, пристроил контейнер под упругой кочкой, оставив наружу лишь микроантенну из антидетекторного сплава, которая в случае неблагоприятного, неконтролируемого развития событий выдаст короткий пеленг и разбудит чип, вмонтированный лично генералом в полую ручку (брачующиеся удавы) золотой лупы, и дважды похороненный все поймет, все оценит и воздаст каждому по грехам его.

Гладкий, длинный, ровный, особо опасный пол коридора.

Одежда со следами предательской глины и торфа, годных к идентификации, утоплена, под завязку набитая плитняком, утяжеленная люгером, в Чертовом озере, в тридцати метрах от неохраняемого переезда.

Сороковаттка коридорного хрустального бра (плафон ручной шлифовки)

отметила потускнением спад напряжения в сети.

На берегу, возле прелой коряги, уничтожены все свидетельства близких контактов с бизнес-гамадрилом, его чадом и покойной женой.

Два часа двадцать — просмотр консилиума от 10.09.2007.

Пугающий тотальным кафелем туалет.

Член-корреспондент, три доктора разных наук, пять разномастных кандидатов с медико-патологическим уклоном, шустрые ассистенты, независимые смежники — говорун на говоруне.

Генеральская дочка успела на подпольную, несанкционированную, терроропровокационную дискотеку.

Пседоопенок не ложился на кассету от 11.09.07, так как профессор, чей сиятельный труп во всей красе фигурировал на довеске от 15.09.07, сразу после расширенного консилиума, закончившегося нейтральным вердиктом, отбыл в деревню Лидино, за двести километров от Иркутска, на сбор опят. Но близость дат безрезультатного консилиума (ученых рой) с роковым днем рождения, а дня рождения с нелепой гибелью заядлого грибника, требовали железных доказательств, что эффект одиннадцатого сентября не проявился на день раньше.

Тонкие обнаженные руки метали в стробоскрпную, лазерную, обдымленную тусовку серпантинные ленты.

Член-корреспондент, профессор, завкафедрой, коллекционер использованных презервативов (изыскатели соседних мусороплощадок, утренние дворники стабильные поставщики свежих экземпляров — плюс тщательная классификация предпочтений среза общества — размер, цвет, вкус, запах, производитель)

машинально теребил многострадальную, с одиноким седым волоском, пунцовую мочку своего авторитетного уха и терпеливо-брезгливо выслушивал завуалированные терминами мнения коллег, на девяносто девять процентов своих же учеников, тупых и отвратных.

Луна, забледнелая от первых рассветных признаков, отразилась в озерной неподвижности, скрывшей грязные демаскирующие одежды, выделила гладкость четырехрельсового поворота, отчеканила кресты на всех Иркутских церквях и соборах, на мгновение нарисовалась в боковом зеркале бизнесгамадриловского внедорожника и зарылась в ближайшую подвернувшуюся тучу.

Подопытный без особой охоты, но и без каких-либо признаков малейшего волнения послушно тыкал обкусанным ногтем в фигурные тесты, подставлял коленки под молоточки, умно смеялся, когда смеялись присутствующие, молчал, когда очередным доводом ухотерзатель приканчивал очередного теоретика.

Бизнес-гамадрил, после долгих сюсюкающих уговоров самолично доставивший основательно притомившуюся от новых внуков бабушку-героиню на расширенную городскую квартиру (три комнаты помнил с детства, остальные выкупил у соседей), возвращался к наемной матери, только что сообщившей о засыпании подопечных и окончании личных гигиенических процедур.

Не дергался, не плевался, не кричал, не разбрасывал вещи, не гримасничал, не катался по полу, не закатывал глаза, не сучил ногами, не дерзил, не жестикулировал, а главное, практически не выделял автора сорока монографий по вопросу детской клептомании, усугубленной эксгибиционизмом, из ноющего роя белых с перламутровыми (явная мимикрия под шефа) пуговицами халатов.

Прихватив на ощупь брюки (упругость подтяжек) и пиджак (бумажное шуршание), тактично ретировался от исполнительной, хозяйственной, чистоплотной, педагогически образованной.

Видеомаг хлюпко выдал запытанную (туда-сюда, туда-сюда) кассету.

Над обратной стороной псевдоопенка коряво потрудился алый фломастер.

Новоиспеченный многодетный отец вынул из бокового кармана сложенную вчетверо распечатку с планом комнат и указанием, кто в какой прописан.

Вдруг потянуло на яблоки, томящиеся в нижнем лотке самобранного холодильника, и на медовый торт, царственно расположенный между колючими ананасами с необрезанными, жесткими, естественно пластиковыми султанами.

Подкрался к первой двери — рукодельные навыки — включил фонарик с рассеивателем, еще раз перечитал имя, опробовал шепотом уменьшительный вариант и шагнул в комнату.

Отправив небрежно в свинью малоэмоциональную рожицу, спешно унес на кухню набор шариковых ручек и чистые карточки.

На подушке, заботливо спеленутый, лежал улыбающийся пупс, а забаюканная владелица свернулась жалостливым калачиком на жестком (массаж подошв)

коврике.

Чередуя фрукты с тортом, получил грудку порыжевших огрызков и россыпь липких крошек, но так и не поработал ни для копилок, ни для подноса.

В комнате напротив — сложно-логические игры — сжимали мертвой хваткой пару водяных пистолетов, и по обеим сторонам простыни расплывались пятна большое и маленькое.

В световом конусе от бра — горизонтальный слалом: овальное тело с головой, обращенной ротовым отверстием книзу и прикрытой щитообразной переднеспинкой.

Еще не реализовавшаяся поэтесса улыбалась шоколадным обводом, и губы вздрагивали, подыскивая свежезвучащую рифму.

Вычистил натруженные грызней зубы.

Рядом с мирно посапывающим агрессором обнаружил уснувшую в кресле матушку, которая, скорехонько переодевшись, вернулась, судя по аромату, с запасом успокоительных капель.

Отупевшая, проголодавшаяся самка угодила, пересекая коридор, под стремительно шлепающий тапок.

Двойняшки сгрупировались валетом, соединив подушки, одеяла, подарки и угощение.

Вернувшись за парту, импровизационно проверил судьбы тех, кто десять лет назад принимал аномальные роды под кошмарный телевизионный аккомпанемент.

В последней — сложно-логические игры учащенно дышали и сдавленно всхлипывали.

Гинеколог, акушерка, анестезиолог, терапевт и неонатолог в день похорон коллективно спроважены в отпуск.

Выключил фонарик и благородно (вдруг не спит) отступил.

Родовая бригада погибла через неделю, спускаясь на серфинговом плоту по горной части взбухшего от ливней Иркута.

Капля с недовернутого крана упала в перекрестье сифона.

В холодильнике проигнорированный ананас ткнулся жестким оперением в неподатливую дверцу.

Бизнес-гамадрил вернулся к интересной, педагогически образованной.

В очередной раз вскрыл борова, но ладонь осталась пустой.

Изрезанная подарочным ножом (однообразные заглавные) парта скрипнула.

Хрюшка выдала черно-белое заслуженное парнокопытное и алую рожицу.

По сплоченным рядам невостребованного моноархива продефилировала согбенная тень с оттопыренными гигантскими передними конечностями.

Зебру перевел в застоявшегося без карточек поросенка.

Колпачок от синего фломастера надтреснуто сообщил о несвоевременном падении.

Эмоционально-мимическую водрузил ориентиром на бренных останках, запечатленных для вечности.

Нашарил колпачок в тесноте внутрипартового пространства.

Вновь отранжировал по датам антикапустные жертвенные кассеты.

Дистанционный блок видеомага еле-еле подчинился суетливым пальцам.

Годовалый виновник торжества — капризно ревел, некультурно плевался, грязно размазывал слюни, бойко передвигался в индивидуальной песочнице на четвереньках, зло бросался кольцами от пирамидки в направлении невозмутимой черноглазой няни.

Через полчаса черноглазую, с выщипанными до изящной строгости бровями, накрыло многотонным саваном комбикорма из бестормозного самосвала.

Погоня за чистой карточкой и раскатившимися по наклонной ручками.

Двухлетие — передразнивание музыкантов, хватание за подолы официанток, сооружение пластиковой, мешающей сервировке VIP-столиков, башни, внезапное терзание неокрепшими зубиками обрюченной ноги палача лобстеров с предварительным точным броском кубиком в укушенного.

Вечером того же дня ревнивый повар раскроил затылок специалиста по бросанию живьем в крутой кипяток нержавеющим тесаком с рукояткой из бразильского розового дерева.

Ритуал фиксирования эмоционально-двигательных нюансов.

Три годика — в поздравительном сумбуре бабушка отмечена плюшевым зайцем.

Нечленораздельный вскрик метателя, слюни, закатывание очей, сучение полуботиночками.

И еще до полудня настигнута шальным осколком черного мрамора на кладбищенском перекрестке, недалеко от могилы дочери.

Замысловатое па фломастера.

В день собственного четырехлетия облевал крокодиловый ямайский кейс уважаемого члена совета директоров.

13 сентября на глазах многочисленных свидетелей — нырок мерседесного самоубийцы через ограждения моста в Ангару.

15 сентября выловили кейс, а тело кануло по-колчаковски основательно и навсегда.

Ставосьмидесятиградусный кульбит наполовину отработанной карточки.

Девочка из театральной семьи ответила на пятилетие выродка, продемонстрировавшего без упрашивания письку, выбрасыванием с чердака на площадку для этнографических игр.

Убегая, получила в спину теннисным (не промазал) мячом.

Высший пилотаж шарикопишущего звена.

Семь лет — пикник, внучатая племянница старой учительницы получает (немотивированно) по лбу пластиковой бутылкой из-под кетчупа, использованного для приготовления шашлыков.

Виноватая улыбка сорванцу — холод на синяк.

Неделю спустя — колготочный суицид над парализованным дедуней.

Ромашка из эмоционально-двигательных карточек.

Гигантский торт в виде хоккейного стадиона с восемью свечками, заменившими прожекторные мачты, и почти неуловимое касание автографированной клюшкой локтя знаменитого вратаря.

Незаменимый капитан угробился перед следующей игрой на мотоцикле, не вписавшись в крутой поворот.

Сравнение на константы.

Пора готовить кофе.

В обшитой звукоизоляционно-толстой натуральной пробкой каморке, что за представительским кабинетом, губернатор земли Иркутской отдыхал на узкой тахте, доставшейся от предшественника.

Медная турка дважды исполнила прелюдию с углом разделочного стола.

На противоположной от тахты стене грандиозно смотрелось панно-мартиролог (береста, чага), заказанное экс-губернатором, единственным из всех переизбранных зауральских глав, так и не попавшим ни в одну скорбную графу.

Очищенный чесночный зубок сорвался с турки.

Губернатор с закрытыми глазами повторял скорбную таблицу.

Ложка просыпала сахар на конфорку.

Западные соседи — вертолет и некстати подвернувшаяся линия электропередач.

Огнестрельное самоубийство на даче зама по экономике.

Аварийный взрыв в момент посещения нефтеперекачивающей станции.

Катастрофа при вынужденной посадке.

Вытяжка застонала, застенала, заутробила, поглощая едкий дым.

Север — уход машины под лед.

Неудачная операция на сердце.

Кофемолка опрокинулась на стол.

Восток — бесследное исчезновение в пойме на утиной охоте.

Отклонения боевой ракеты во время стрельб.

Вертолет, заблудившийся в тумане.

Скоротечная болезнь, занесенная из дебрей Амазонки.

Впервые со дня освоения «Секрета старого мавра» пропустил точку закипания.

Губернатор спрятал голову под легкую гагачью подушку.

Скомканное вафельное полотенце, шаркнув по шипящей конфорке, улетело в рифленую мойку.

Губернатор — колени к животу.

Турка проверила кружку на прочность.

Губернатор нащупал пузырек с нитроглицерином.

Неловко сварганенное кофе перекочевало в кружке на старую парту, в смотровую.

Губернатор уронил пузырек на ворсистый ковер.

Дополнительно помараковав над карточками, произведя контрольное вычеркивание по принципу частоты встречаемости отслеженных эмоций и телодвижений, получил неоспоримое статистическое подтверждение: если непереваренные блины, сдобренные кпюквенным киселем, считать за материальный предмет, то кандидаты в покойники непременно получали от мальца «черную» метку.

Белые спасительные крупинки прилипли к дрожащим пальцам.

Снова на кухню.

Указательным — под язык.

Щелкнула зажигалка.

Очнулась вытяжка.

Поднос зачернел свежими пятнами.

Пустые строчки берестяного мартиролога требовали инфаркт миокарда.

Разнылись обе руки, разболелись подправленный нос, подкорректированные уши.

Проволока от сорванной пломбы царапнула запястье.

Достал из чемодана мобильник, положил на стол рядом с инкрустированным футляром.

Генерал нальет крепкозаваренный чай на четверть стакана, генерал расстегнет китель, генерал, усмехаясь, уйдет, не тронув на счастье фартовых свинок.

Мобильник и футляр с лупой — в чемодан.

Таракан во глубине бархатного склепа шевельнул сорокапятичленистыми усами.

Извлек из поросенка трижды уцелевшее от подносного аутодафе черно-бело-полосатое непарнокопытное, уже раз подарившее интересную дебютную идею, которая вдруг начала подтачиваться, рассыпаться, неумолимо разваливаться из-за самой себя, то есть по случайной причине наличия среди человеческих особей приблудного млекопитающего, обоснованно намекающего на возможную направленность пресловутой сентябрьской метки не только на сапиенса, но и на другое теплокровное, — никто не рискнет запечатлеть вскрытие пса, от жадности подавившегося костью с праздничного стола.

Таракан дернулся и вновь затих.

Обе малолюдные кассеты снова отправились на параллельный собачий просмотр.

Дистанционный пульт залихорадило.

Пузырь хватанул приглашенную таксу за ухо.

Умело раздразнил с балкона ротвейлеров, загорающих у бассейна.

Повис на доге.

Зафитилил новеньким портфелем в меланхоличного бассета.

Неуместные прыжки.

Капризный лай.

Оптимистическое слюноотделение.

Пофигистская дрема.

Хвостовые реминисценции.

Узнаваемые собачьи морды, экстерьеры, фортели.

Физические упражнения на свежем воздухе, сбалансированное питание, универсальные прививки, дозированные поливитамины шли на пользу игривым сукам и угрюмым кобелям.

Дуру-зебру — на распыл.

Тапок слетел в коридоре, продемонстрировав мигнувшему бра подошву с расплющенным прямокрылым.

Снова не раздеваясь повалился на нерасстеленную кровать.

За холодильником в сорокаместной оотеке готовились к скорому выходу в большой свет.