Оруженосец

Глава 13, в которой обнаруживается кукушкино гнездо и происходят ещё некоторые события…

Внутри таверна «Гнездо кукушки», как ни смешно, оказалась больше похожа на ретро-кафе — из недешёвых. Стены, обшитые светлыми и тёмными деревянными полосками-панелями вперемешку, большой открытый очаг, высокие потолки, подпёртые деревянными арками, с которых свисали на цепях потушенные днём светильники, выложенный алыми и серыми гранитными плитками пол, квадратные столы на четыре места каждый, стулья с высокими спинками, выведенными в виде стилизованной лилии — расширенные кверху, на резных ножках… На небольшом возвышении в глубине зала сидели — правда, пока не играли, тихо разговаривали друг с другом — музыканты: арфист, флейтист и… скрипач, что ли? Четыре из каждых пяти столов были заняты, но хорошее место рыцарю и оруженосцам нашлось легко. Подошедшая девушка приняла и вскоре принесла заказ. Эйнор не собирался экономить на еде — ни для себя, ни для своих оруженосцев. Сковорода с глазуньей из дюжины яиц с ветчиной, три жареных цыплёнка, полкаравая серого хлеба, листья молодого салата, хрустящие тонкие коржики, кувшин с вином, три тонкостенных кружки… В общем, поесть было что. Даже ножи и вилки были поданы — металлические, начищенные до блеска. И три чистых полотенца — с вышивкой. Да, ещё на подходе, с улицы, видно было, что заведение пользуется немалой популярностью — во дворе у коновязи стояло десятка три коней.

Мальчишки навалились на еду без церемоний. А вот Эйнор несколько мгновений молча смотрел на запад, как будто видел сквозь стену, а когда занялся обедом, то ел изящно и даже красиво. Но Гарав на это поглядел лишь мельком. Он внезапно открыл, как это здорово — неспешно есть ножом и вилкой за столом и умело приготовленую пищу. Даже лучше, чем в «Гарцующем пони». Хотя Наркисс, несомненно, получил бы удар, скажи ему кто-нибудь об этом. А может — и даже наверное — перед этим удар получил бы критик. Обычный удар — кулаком.

— Тебе как — воды заказать? — Эйнор вдруг, словно угадав, о чём думает оруженосец, подмигнул Гараву. — Ты знаешь, что почтенный Наркисс с твоими фокусами чуть не умер от гнева?

— Не надо мне воды, — буркнул Гарав и налил себе вина. Оно было густое, красное, но чуть-чуть с фиолетовинкой. И холодное — жесть кружки запотела.

— Вино было сделано ближе к твоим родным местам, — Эйнор тоже пополнил свою кружку. — На восточном берегу Руна.

— Эйнор там был, — гордо заметил Фередир. Эйнор усмехнулся:

— Был. Ещё оруженосцем… Кстати, это вино тогда и сделали. Пять лет выдержки.

Гарав отпил. Осторожно. Вино было и правда холодным… и не так уж походило на прокисший компот (а именно таким был опыт общения мальчишки с вином). Оно чуть сладило, чуть горчило, чуть кислило… чуть вязало язык — и было, в общем-то, приятным. И, видимо, крепким — через какую-то минуту, несмотря на то что Гарав плотно поел, у него слегка поехало сознание. В общем-то это было не неприятно и не доставляло особых неудобств — скорей было даже забавно.

— Ты что, опьянел, что ли? — усмехнулся Эйнор. — Тогда пока хватит, ешь.

— Не, больше не хочу, — ответил Гарав. И не сразу сообразил, что ответил по-русски. Повторил то же на адунайке, а потом чувства постепенно пришли в норму. — Мы тут будем жить?

— Комната с задней стороны. Сначала вам надо будет коней устроить как следует.

— А ты в город идёшь? — вмешался Фередир. Эйнор кивнул. По столу — ловкими быстрыми движениями пальца — толкнул три зарни Фередиру, три — Гараву. — Гуляйте, только чтоб с темнотой были здесь. Да, Фередир, — по столу скользнул золотой, — проверьте всю сбрую как следует и сумки заполните овсом.

— Конечно. — Фередир прибрал монету. Гарав катал по столу три свои, потом тоже убрал их в новенький кошелёк. Спохватился:

— Тут кошельки не крадут?

— Если в забегаловках у Южной Стены напиваться в дым не будешь — не украдут, — хмыкнул Эйнор.

Все трое замолчали и расслабились. Гарав посматривал вокруг и ощущал невероятное умиротворение. То ли из-за вина, но, скорей, просто потому, что в его здешней жизни наконец всё определилось и он не просто нашёл место, но и обрёл, так сказать, все внешние признаки статуса. «Ну и ладно, — подумал Гарав, — ну и отлично. Вот так всё и будет. Стану жить, словно ничего другого не было. Да и правда же — не было…»

Подошедшая девушка убрала со стола, принесла Фередиру пива и всем — ржаных сухарей с солью.

— За счёт «Гнезда кукушки», — весело сказала она. — Как проживающим здесь.

— А почему «Гнездо кукушки»? — поинтересовался Гарав. Девушка улыбнулась:

— А тут всегда, как в гнезде кукушки — много народу, но никого постоянного. Разве плохое название.

— Грустное, — неожиданно для самого себя сказал Гарав. Девушка посмотрела чуть удивлённо и с интересом.

— А ты красивый, — сказала она вдруг, чуть нагибаясь к мальчишке. — Тебе говорили, что ты немного похож на эльфа?

— Говорили. — Мальчишка решил не отстраняться. Смотреть на девушку вблизи было приятно, и он ощущал себя совсем взрослым и ещё — как-то бесшабашно. — Ты тоже красивая, тебе об этом говорили? — Он, помедлив, выставил колено, и девушка на него уселась. Эйнор на миг поднял глаза, но ничего не сказал, а Фередир подмигивал сразу обеими. Гарав не соврал. Девчонка — чуть постарше его самого, белокожая, зеленоглазая и светло-русая, с уже очень неплохой грудью — была симпатичной, одета аккуратно и со вкусом. Она гибким движением обхватила мальчишку за шею, чуть отстранилась и поинтересовалась:

— Ты оруженосец?

— Да-а… — Гарав подвёл руки под спину девчонки. Она засмеялась негромко, отняла одну руку от затылка мальчишки (второй — потихоньку — поглаживала ямку пониже затылка; жутко приятно это было!!!), обмакнула кончики пальцев в кружку с недопитым вином и легко провела по губам Гарава. Он облизнулся невольно и ощутил, как напряглось всё тело, каждая мышца. Сладко так напряглось — и чуть оглушающе, как вино. Во чёрт, так откровенно не вели себя девчонки даже в ег… мире Пашки. По крайней мере на людях. Но, судя по всему, окружающим было наплевать. Да-а, кто бы мог подумать, что в мире Толкиена есть такие девушки… и ещё… хрень, неужели она — такая красивая и молодая совсем — проститутка?! И подаёт здесь… что-то не сходится… Или я ей просто так понравился? Да ну… — А… — Мальчишка провёл пальцами по шее девчонки — она улыбнулась и потёрлась щекой о тыльную сторону ладони Пашки. — Ты дорого берёшь?

Тресть!

Плюх!

Простучали шаги. Хохот обрушился со всех сторон добавочным водопадом — к тому вину, которое было стремительно и метко выплеснуто в лицо мальчишки. Левая щека у него мгновенно онемела от размашистой плюхи, а правая начинала гореть сама по себе без удара.

— Чччччччто это? — Гарав потряс головой и фыркнул.

— Болван, — хмыкнул Фередир. — Твоё счастье, что никто кроме неё не слышал этих слов.

— Я слышал, — сказал Эйнор. Он поднял глаза от тарелок и смотрел на Гарава в упор. — Ты принял её за шлюху?

— Да, — Гарав опустил глаза. — Но разве…

— Ты ей просто понравился, ненормальный! — Фередир налил Гараву ещё вина. — Я тебе так позавидовал… — Он хихикнул и фыркнул.

— В моих местах девушки не усаживаются на колени незнакомым парням в каф… в тавернах, если они не шлюхи или если эти парни не их близкие друзья, — сердито сказал Гарав, с удовольствием заметив, что вспыхнувший интерес к происшествию так же быстро угас.

— В наших тоже, — спокойно согласился Эйнор. — Но тут большой город и очень вольные обычаи. Кроме того, она из твоих, из северян — а у них считается, что с каждым воином связана немалая Удача. Не могу сказать, что мне всё это нравится, но я приказываю тебе…

— …я схожу и извинюсь, — Гарав решительно поднялся, начал вытирать лицо полотенцем. Эйнор совершенно спокойно, удовлетворённо кивнул и вернулся к еде. Фередир нахально и довольно цинично прошептал:

— Не будь дураком, если простит — возьми её. Давай, удачи!

Гарав отправился на поиски. Они оказались недолгими — девчонка стояла у камина и наблюдала за тем, как жарится баранья тушка, с которой мальчишка лет двенадцати равномерно срезал слои мяса и укладывал на блюдо, стоявшее рядом на трёхногом табурете.

— Послушай… — Гарав остановился рядом с девчонкой. Она обернулась, но холодно, и глаза были неприязненными. Тем не менее Гарав продолжал: — Я издалека. Я нездешний, понимаешь… У нас совсем другие обычаи. Я в мыслях не держал обидеть тебя. И сейчас прошу прощенья за нанесённое оскорбление. У нас за такое, — приврал он, — берут виру или вызывают на поединок. Мне драться с твоим братом и отцом?

Мальчишка, резавший баранину, засмеялся. Девчонка свела брови… но вдруг улыбнулась тоже. Она увидела и поняла, что Гарав на самом деле смущён и растерян.

— Отец не умеет драться мечом. Это его корчма, и он имеет дело только с топором и ножами… А мой брат, — она кивнула на мальчишку, — храбр и могуч, как весенняя белка, — пацан скривился и показал язык сестре, — но, боюсь, легковат для боя с тобой.

— Тогда вира? — Гарав оперся высоко поднятой рукой о тёплую деревянную стену рядом с очагом, склонил голову на плечо.

— У тебя же пустой кошелёк, — насмешливо, но не зло сказала девчонка. — Даже оружие и доспехи куплены твоим рыцарем. Могу поклясться в этом.

— Я могу нарубить дров или убрать хлев, — пошутил Гарав. Если честно, он всегда робел перед девчонками — они казались насмешливыми, нелогичными и шумными. Но сейчас почему-то было легко говорить.

Брови девчонки поползли вверх:

— И ты это умеешь?!

— А что тут такого? Я из крестьянской семьи… Меня зовут Гарав, — он чуть поклонился, — а ты кто?

— Тазар, дочь Уризана. — Девчонка чуть поклонилась и повела рукой. Северянка или нет, но имена и у отца, и у неё были на адунайке. — Я прощаю тебя за твою глупость, произошедшую от незнания и дикости.

Гарав даже рот приоткрыл… но тут же понял, что девчонка смеётся над ним — не зло, так, маленькая месть. И засмеялся тоже…

…Ни Гарав, ни Тазар не замечали, как сидевший в углу недалеко от камина мужчина — средних лет, в простой одежде — ловкими быстрыми штрихами угольной палочки набрасывал на расстеленном на столе белом листе плотной бумаги эту сцену: камин, огонь, смеющиеся мальчик-оруженосец и девушка из трактира — юные, красивые, беспечные и немного «выставляющиеся» друг перед другом.

Человека звали Туив, и он был живописцем. Сейчас, когда он работал над наброском, перед его глазами уже была картина — настоящая картина, двенадцатая в серии «Люди Форноста».

Художник задумчиво улыбнулся, не переставая работать. Он был благодарен этим подросткам и, накладывая последние штрихи, привычно попросил Эру быть милостивым к его глупым и счастливым маленьким детям — ко всем на свете, и к этим, у камина. Хотя бы за то, что в нынешнем шатком и больном мире они смеются так, словно бессмертны. И немного самодовольно подумал, что может кое-что добавить к милости Эру — на самом деле подарить своим невольным натурщикам бессмертие…

…Эйнор успел уйти. Фередир, скучающим взглядом созерцавший потолок, оживился, когда Гарав плюхнулся напротив.

— Ну что?

— А ничего, — легко ответил тот и засмеялся.

— Ясно… — Фередир расплылся в улыбке. — Пошли к коням, а потом я спать, темнеет уже, а ты…

— Выдумал, — фыркнул Гарав, снова поднимаясь, как на пружинах. — Пошли…

…В конюшне на отведённых местах Гарав так бурно нежничал с Хсаном, что Фередир опять засмеялся и толкнул друга в спину:

— Спокойней, спокойней, ты чего? Влюбился, что ли?

— Знаешь, нет, — откровенно признался Гарав. — Я… в общем, не влюбился я… — Гарав понизил голос. — Ты знаешь, она, во-первых, симпатичная и весёлая. А во вторых, я… ну это… ну, в общем… это как бы…

— Хочешь её, что ли? — просто спросил Фередир. Гарав покраснел. — Ну и иди, в чём дело-то. Я ж тебе сразу сказал. Только если ребёнка откуёте, придётся тебе его содержать. Иначе нечестно.

— А? — Гарав покраснел ещё сильнее. Фередир пожал плечами:

— У меня двое…

Гарав вытаращился:

— Че-го-о?!

— Ну да, а что? — не меньше удивился Фередир. — Одна рядом с Зимрой, второй — на юге Арнора. Мальчишка подрастёт — может, возьму его к себе оруженосцем. Стану же я к тому времени рыцарем.

— А как их зовут? — обалдело поинтересовался Гарав. Фередир пожал плечами:

— Откуда мне знать? И зачем? Хватит и того, что я про них самих точно знаю и посылаю им деньги…

— А Эйнор? — допытывался Гарав.

— Эйнор, — хмыкнул Фередир. — Эйнор — нуменорец, они так собой не разбрасываются… Сколько тебя учить, кругами щётку води, кругами!!!

— Я сейчас тебя этой щёткой…

…В комнате, которую оплатил Эйнор, было четыре кровати — не три. Но на четвёртую оруженосцы бестрепетно свалили все вещи и теперь плескались в большой медном тазу, по очереди поливая друг другу из кувшина. Повозишься с лошадьми — при всей любви к ним, — и в таком виде ни заваливаться спать в кровать, ни идти на свидание с девушкой не стоит.

— Вообще-то надо бы тебе рубашку. — Фередир, фыркая, выпрямился и критически осмотрел друга. — Накидку, штаны не кожаные… одни сапоги куда ни шло.

— Где я всё это тебе возьму?! — возмутился Гарав, вытирая волосы и из-под полотенца сердито глянув на Фередира. — Гребень дай.

— Держи… — Фередир хлопнулся на кровать, забросил руки под голову и продолжал разглядывать Гарава, который сердито дёргал гребнем. — Иди так, она тебя расчешет как раз.

Гарав кинул в захохотавшего Фередира гребнем и резко затянул пояс. Подумал и привесил не только кинжал, но и меч. Он думал, что Фередир будет смеяться, но тот как раз ничего подобного и не собирался делать. Хотя напутствовал довольно ехидно:

— Не разочаруй её…

…В зале народу было полно и дым коромыслом. Пашка на секунду ощутил себя мальчишкой, заполночь явившимся в бар, где гуляют взрослые дяди. Но почти сразу сообразил, что это он так думает. А окружающие если и глядели на него, то мельком. Ну оруженосец. Ну идёт куда-то. Ну и что?

Уризан — хозяин «Гнезда кукушки» и отец Тазар — стоял возле камина и руководил несколькими слугами — днём их Гарав не видел (видимо, по вечерам семья отдыхала). Проходя мимо него, Гарав внутренне съёжился — ему казалось, что Уризан насквозь видит, куда он, Гарав, попёрся. И вообще ситуация показалась на миг невероятно глупой — мальчишка едва не вернулся в комнату. Но представил себе ехидство Фередира — и решительно вывалился на крыльцо, геройски придерживая меч.

Во дворе, кстати, народу тоже хватало — уединяйся тут! И Тазар, стоявшая у коновязи, где опять было полно «свежих» коней, тоже была не одна, а в компании двоих парнишек. Между прочим, и повыше, и постарше, и покрепче Гарава. Но едва Гарав, нарочито громко стуча стальными подковками по замостке двора, подошёл ближе, как те испарились. Причём это был, кажется, не страх, а уважение. Именно настоящее уважение к воину.

Хм. Это было приятно.

С этой мыслью Гарав и подошёл к коновязи. И положил ладонь поверх руки Тазар, лежавшей на отполированном бревне.

— Добрый вечер, — улыбнулся он. — Погуляем или как?

— А разве твой рыцарь не велел тебе с темнотой быть здесь? — прищурилась Тазар.

Больше всего Гараву хотелось сказать, что он сам себе хозяин и вообще уже взрослый… но здесь это было правдой — он был взрослый и должен был себя вести, как взрослый. А взрослые не делают глупостей, чтобы доказать свою самостоятельность всему свету.

— Велел, — вздохнул Гарав и подбросил серебряную монетку. — Что тебе купить? Или дочери хозяина всё это уже поперёк горла?

— Почему? — удивилась Тазар. — Отец просто так не угощает, иначе мы всё съедим, посетителям и постояльцам ничего не останется. Принеси чего-нибудь попить. И что сам захочешь, ага?

Гарав снова заглянул внутрь и вынес кувшин с яблочным элем и сухие печенья на меду. Кувшин достался ему, а печеньями немедленно завладела и захрустела Тазар.

— Вкусно. У нас лучшее в городе печенье, — объявила она.

— Дай-ка и мне. — Гарав успел спасти одно, остальные перекочевали куда-то в глубь юбки Тазар.

Позади дома был небольшой садик — явно не для постояльцев. Но Тазар с решительностью хозяйской дочери повела Гарава туда. На ходу они сделали по паре глотков из кувшина — яблочный эль мальчишке понравился даже больше вина, чем-то он напоминал газировку, чем-то — квас…

— А ты откуда? — спросила Тазар. Гарав махнул рукой:

— С востока. Я точно сам не помню. Был в плену в Ангмаре, память отшибло…

— Ты был в Ангмаре?! — Тазар поёжилась. — Тебя освободил тот рыцарь, твой нуменорец?

— Я сам бежал, — гордо сказал Гарав. — Нас бежало много… но всех перебили охотники за беглыми. — Мальчишка вспомнил своих недолгих приятелей, умершего Туннаса и вздохнул. — А мне повезло. Эйнор нашёл меня прямо у дороги.

— Ты похож на йотеод, — решила Тазар. — Мой дед был йотеод… И ещё правда похож на эльфа… — Она взялась рукой за усыпанную белеющими в темноте цветами яблоневую ветку. — Мы сами варим эль. Вот из этих яблок.

— Вкусный, вкусней вина, — признал Гарав, делая ещё глоток, и Тазар улыбнулась польщённо, взяла кувшин и отпила тоже. Мальчишка потянулся и поцеловал её в губы — даже не поцеловал, а ткнулся… но Тазар обвила его за шею одной рукой и не отпустила.

— Погоди, вот так…

…Фух! «Вот так» продолжалось с минуту, и Гарав уже почти задохнулся, а когда отстранился, то губы горели. У Тазар был вкус эля; старого мёда и какой-то травы. Мальчишка облизнулся под смех глядящей девчонки и снова потянулся к ней:

— Ещё…

На этот раз она прихватила мальчишке нижнюю губу, и довольно беспощадно. Но боль почти не ощущалась за накатывавшим волнами удовольствием от поцелуя. Путаясь в юбке и не переставая целоваться, мальчишка повёл по бёдрам Тазар.

— Подожди, — засмеялась она и фыркнула в ухо Гараву. — Пояс, глупый.

— А, да… — Мальчишка поспешно задёргал пояс. Тазар снова тихо засмеялась и положила руки Гарав на свои бёдра.

— А тут, — прошептала она, — я сама, — и занялась поясом…

…Собственное неумение смущало Гарава. Вся «теория» вылетела из опустевшей головы, в которой от виска к виску со звонким гулом раскачивались колокола, а мир вокруг кружился, пахнул травой и тёплой весенней землёй. Но Тазар была терпелива и спокойна. Она чутьём знала, как легко унизить и даже искалечить душу мужчины, если посмеяться над ним в таком случае и показать своё превосходство. Кроме того, мальчик был красив и правда ей понравился. Всё, что она знала об этой стороне любви, она знала лишь на словах, Гарав был у неё первым. Но, как обычно, знание девушки в этом было выше знания юноши — а вернее мальчишки, решившего, что он взрослый.

Нет. Тазар ни о чём не жалела.

И уж тем более не жалел ни о чём стонущий — сил молчать не было — Гарав.

— Покажи, — сказал высокий воин. Одетый в тёмно-синее одеяние с бледно-голубой восьмиконечной звездой, с короткой тёмно-русой бородкой и бледно-голубыми, почти прозрачными глазами, он больше походил на северянина, чем на нуменорца. Но Эйнор сын Иолфа, рыцарь Кардолана, отлично знал, как выглядит Арвелег сын Аргелеба, князь Артедайна и прямой потомок Элендила. Поэтому он поднял руку и повернул кольцо. Блики двух факелов скользнули по поверхности Калан Айар, оставляя жемчуг холодным.

— Ты знаешь меня, князь. — В голосе Эйнора не было упрёка.

Из трёхсотярдовой пропасти, вытягивая вверх красными копьями факельное пламя, дул ветер — вечный и незаметный внизу, в распадке между холмов Эмин Карка и Эмин Экко, там, где в болотах гнили останки чудовищной орочей армии, когда-то пытавшейся взять крепость Форност — тогда ещё не город и даже не арнорскую крепость — крепость Нуменора. В городе уже мало кто помнил об этом чудовищном кладбище, разделявшем два крепостных холма. Нуменорская конница втоптала тысячи врагов в равнину вокруг холмов. И тысячи были загнаны безжалостными остриями в гиблую болотину, откуда ещё с неделю слышались стоны медленно тонущих врагов.

Мало кто знал и то, почему прекрасный и невероятный мост, словно эльфийским колдовством вознесённый над миром, назывался Иант Каунива.[41]

Но это было хорошее место для встречи.

Кроме Эйнора и князя Артедайна тут же были — стояли поодаль — два эльфа в серых плащах, приподнятых мечами. Золотоволосого атлета-нолдо, могучего и прекрасного даже для эльфов, звали Глорфиндэйл из дома Элронда, и он был полководцем Раздола. Второй — синдар с пепельными волосами — был Гэлдор, Бард и Голос Кирдэна Кириатана из Серебристой Гавани.

— Твои слова — слова князя Нарака? — Арвелег подошёл к обманчиво-тонким перилам и оперся на них рукой в коричневой краге.

— Мои слова — слова князя Нарака, — повторил Эйнор, встав рядом. — Я должен был принести и слова наших рудаурских братьев. Но тот, кто должен был мне их передать, Тарланк сын Миндара, погиб — и Он завладел его душой.

Стоявшие неподвижно эльфы пошевелились. Лежавшая на перилах рука князя сжалась в скрипнувший кожей кулак.

— Мы почти не получаем сведений из Рудаура, — сказал князь тем не менее спокойно. — Почти все наши родичи погибли, кто жив — скрываются в лесах.

— Руэта строит укрепления недалеко от границы. — Эйнор посмотрел в чёрную пропасть. — На работы ангмарские орки сгоняют рабов. Я привёз человека, который бежал с этих работ.

— Что за человек? — Арвелег повернулся к юноше.

— Мальчик-северянин. Не волнуйся, князь, он чист и он не лжёт.

Арвелег кивнул:

— Мои люди сейчас говорят с теми из вождей кланов, кто недоволен Руэтой. Их тоже осталось мало, но я жду вестей к началу лета или чуть позже. Может быть, тогда мы сможем поговорить и с нашими братьями… Что будешь делать ты теперь, когда передал слова своего князя?

— Что будут делать эльфы? — спросил Эйнор.

Глорфиндэйл и Гэлдор подошли ближе.

— Мы будем сражаться, — сказал Глорфиндэйл. — Не только за Имладрис.

— Кирдэн даст воинов, — ответил Гэлдор. — Не дожидаясь, пока орки перелезут через Люну.

— Но из-за гор помощи не будет. — Глорфиндэйл покачал головой. — Что-то странное творится в Лихолесье. Там хватает своих забот. Люди уходят оттуда, даже звери убегают… Мастер Элронд пытается понять, что там творится, но пока безуспешно — какая-то завеса скрыла те края…

— Гондор пришлёт помощь, — сказал Эйнор. Лицо юноши слегка ожило, с него ушла каменная неподвижность. — Это слово Валакара.

— Так куда же отправишься ты? — повторил вопрос Арвелег. Эйнор отметил, что князь ничем не выдаёт радости при мысли, что скоро получит Кардолан. И Эйнор был благодарен артедайнцу за это. Ему — вот странно — было бы неприятно видеть сейчас ликование по этому поводу на лице Арвелега.

— Он не слышит нас, — усмехнулся Глорфиндэйл. Эйнор кивнул:

— Я знаю. Недаром мы выбрали это место для встречи… Я поеду на север и восток. К истокам Гватло.

— Почему не сразу в Карн Дум?! — изумлённо и неверяще вырвалось у Арвелега. Эльфы переглянулись. Гэлдор покачал головой. Глорфиндэйл сказал раздумчиво:

— Я бы решился на такое только ради спасения родича. Или ради исполнения клятвы. Кого хочешь спасти или какую клятву исполняешь ты, нуменорец Эйнор сын Фаэла?

— В городе я видел харадримца Аганну, — ответил Эйнор. — Скоро на севере будут знать, что Эйнор сын Иолфа с двумя оруженосцами неспешно возвращается на юг. И будут гадать, зачем он приезжал сюда — мотался вдоль границ, ездил в Аннуминас и околачивался в Форносте. А ещё Он будет наблюдать за Раздолом, Гаванями, Зимрой, Форностом… Между тем Эйнор сын Иолфа будет у Него под носом.

— Допустим, — уже спокойно сказал Арвелег. — Но зачем? Посчитать войска? Померить стены крепостей? Всё это сделают мои люди, и с куда меньшим риском.

— Тарланк, — тихо сказал Эйнор. — Я хочу, чтобы Тарланк сын Миндара отправился туда, куда должны уходить после смерти мы, люди. Ты прав, Глорфиндэйл из дома Элронда. Я спасаю родича и исполняю клятву. Никто не вправе забрать у человека человеческую смерть.

Эльфы склонили головы и сделали шаг назад, показывая, что ни спорить, ни даже просто продолжать разговор об этом не считают возможным. Арвелег сжимал и разжимал кулак.

— Не получится ли так, что вместо этого Он получит ещё одну душу нуменорца? — резко спросил князь. — И заодно — всё, что ты знаешь и помнишь, Эйнор сын Иолфа? Не дорогая ли цена?

— Ты говоришь как князь, Арвелег сын Аргелеба, — грустно и тихо сказал Эйнор. — Я же могу говорить лишь как нуменорец. И у нас не принято мерить цену души. Даже одной, потому что она…

— …бесценна, — закончил Арвелег и тоже опустил голову. — Прости меня, Эйнор сын Иолфа. Ты прав. Я ошибся.

Юноша и девушка лежали под яблоней.

На них падали светящиеся в темноте белые лепестки.