Орки

Глава 1

Ру торопливо бежала по переходам, держа высоко над головой в поднятой руке кожаный шнурок с болтающейся костяной биркой со знаком ее Ямы.

Рядом с ней, впереди и сзади в её направлении и навстречу, вдоль стен бежали десятки и сотни таких, как она - матери. Час Матери - на языки орокан он звучит не так, и временной интервал сильно отличается, но мы его будем так называть. Одна десятая рабочего цикла Бооргуза, сразу же после очередной еды, кормящие самки имеют возможность добежать до Щенячьей Ямы и покормить своих щенков. Вот и сейчас самки темными ручейками неслись к своим чадам, ведомые инстинктом и любовью, тоской и неизбывным желанием заботы. Бегущие вдоль стен по стороне бирки в ухе, они обычно робкие и пугливые, сейчас не обращали ни на что внимание. Группами пробегали мимо презрительно скалящихся Старших стражей, мимо молчаливо сторонящихся Младших стражей и шарахающихся с дороги, обычно нахальных самцов рабочих каст.

Самка в Час Матери, это не то же, во что она превратиться после. Сейчас она нетерпелива и агрессивна и в любой момент готова взорваться вихрем ярости и злобы. И ее поддержат все самки, кто оказался рядом. Потому выскочившие наперерез пара рабочих с корзинами на спинах, дружно пискнув, также дружно шарахнулись в темный проход, из которого они выскочили и, не удержавшись на ногах, с приглушенным воем покатились по истертым тысячами босых ног ступеням. Злобно ухмыльнувшись, Ру мгновенно забыла о них, продолжая бежать, перепрыгивая через брошенные на дороге грузы.

Час Матери. Ру уже выкормила первую свою пару и сейчас, сопя на бегу, с необычным теплом в груди, распираемой от молока, представляла, как прибежав, услышит парное попискивание ее щенков и сможет наконец прижать к себе эти два теплых и пушистых тельца, сможет вдыхать их запах, облизать эти грустные глаза и хоть на мгновение утонуть в лучистом счастье материнства. Для любой самки Бооргуза в этом и заключалось все счастье матери - хоть на мгновение уйти от черной и беспросветной повседневности бытия Бооргуза, наполненного тяжелой работой, голодом и болью от наказаний, страхом и горем. И именно это заставляло с радостью соглашаться на размножение, зная как это трудно, что это невосполнимо изнашивает их и так перегруженные работой тела. Все это зная, но соглашаясь, и сейчас светясь внутренним счастьем лететь по темным и сырым проходам к щенкам. Материнство давало дополнительную еду, скудную и недостаточную, и именно часть ее в виде маленького комка вываренных грибов несла в зажатом кулаке Ру. Дар нянькам, старшим самкам, что сейчас стерегли и по мере необходимости обихаживали постоянных жителей Ямы. Гораздо меньше, чем обычно, но подготовка и уход каравана к Диким всех обделили, уменьшив выдачи и так скудных порций.

Ру случайно столкнулась с другой самкой и, зашипев, они едва не вцепились друг в друга через мгновения, не останавливая бега, уже дружелюбно кивнув друг другу. Они давно были знакомы и выросли в одной щенячьей сотне, и только после отбора их развели на разные участки. Сейчас бегущая рядом Чу знаком спросила и, получив в ответ на мгновение раскрытую ладонь, сунула Ру маленький кусок от своего дара Няньке, и махнув над головой биркой, скрылась в следующем проходе.

Все также спеша и задыхаясь от быстрого бега, Ру неожиданно встала, как вкопанная, заставив с шипением шарахнуться от нее бежавших сзади, и поставила торчком уши. Начавшие было ругаться самки, одна за другой замолкали, тоже прислушиваясь и принюхиваясь. Помедлив, они все дружно посерели и, тихо подвывая, помчались с ускоренной силой к источнику звука.

Звук, от которого у Ру вставали волосы по телу и ощутимо зашевелились на голове, становился все громче и громче, и они все бежали и бежали, задыхаясь от усилий, толкаясь на поворотах и с трудом сдерживая животный ужас от упорно задавливаемого в душе понимания.

В следующее мгновение за очередным поворотом они увидели слепо идущую им навстречу самку. Сильная и крепкая, молодая самка по имени Гах, славящаяся неуемным весельем и любовью к не всегда добрым шалостям, сейчас тяжело шла, опустив плечи, и бежавшие впереди самки, шарахнувшись, по самому краю обегали ее, продолжая рваться вглубь теперь уже узкого прохода. Остановившаяся перед ней Ру, тяжело дыша, сплюнув в сторону с сухого языка набившуюся пыль, тихо цокнула. Гах, дернув плечом, медленно, дергая головой, подняла лицо, и среди косм спутанных и растрепанных косичек на Ру взглянули залитые безумием глаза, и она даже немного попятилась, заметив на щеках свежие, кровоточащие следы когтей. Но в глазах у самки мелькнуло узнавание и, кривя искусанные губы, она медленно подняла руку. На разжатой ладони лежал кусок пайка Младшего стража, и сейчас, глядя на Ру залитыми слезами и горем глазами, Гах протягивала свой дар нянькам Ру. Повинуясь внутреннему порыву, Ру взяла его и, засунув в рот теперь уже рыдающей Гах ее дар, на мгновение прижала ее голову к своей груди. Погладив по волосам, побежала дальше. Механически пережевывающая еду Гах немного постояла и, повернувшись, пошла обратно в сторону Ямы, спотыкаясь и подволакивая ноги.

Прибежав наконец к Яме, Ру поняла, что они все опоздали. На полу прохода лежали глухо воющие самки, кто-то бездумно колотил кулаками в каменные стены. Пару десятков сидели, тесно прижавшись друг к другу и, качаясь из стороны в сторону, тихо выли. К ним подходили и садились вылезающие из Ямы самки, те, кто могли стоять на ногах. Часть выползала на четырех лапах и ложилась лицом вниз, найдя свободное местно. Ру едва не упала, успев вцепиться когтями в каменный нарост, похожий на столбик, у входа в Яму. Отдышавшись и дождавшись, пока пройдут черные пятна в глазах, неуверенно шагая, вошла в Яму.

Ей понадобилось время настроить глаза и увидеть, что в ней. Шаров светляков не было, и она не сразу разглядела в глубине норы темную кучу у стены. С трудом передвигая ноги, подошла и, опираясь на плечи сидевших на полу самок, упала на колени. С десяток самок постарше сидели рядом с кучей мертвых щенков, что в последнем порыве сбилась в неразличимую массу тел, лап и лиц. Ру потянула носом и закашляла. Ее похлопали по спине, и знакомый голос безжизненно проскрипел.

- Не дыши глубоко, отрава.

Повернув голову, она в полутьме узнала полусотника ее сотни Вирту. В последний цикл размножения она уговорила сотницу и ее отправить в долгий путь Матери, сказав ей.

- Это мои последние щенки, перед Разделкой.

Сейчас она как и все молча сидела на полу и неотрывно смотрела в месиво из пушистых тел.

- Где няньки? - подошедшая очередная самка тряслась от ненависти и, скрипя зубами, полосовала свое лицо. - Где эти твари?!?

Вирту молча ткнула в угол Ямы, где привалившись к стене, сидело четыре силуэта. Зашипевшая самка тронулась в ту сторону, когда ее ухватила за руку все та же Вирту.

- На пути к Темному они, хорошее место их ждет. Они ушли с нашими щенками, ты им должна.

Самка постояла, все вглядываясь в тела нянек и вдруг задушено завыв, упала на пол пещеры. Вирту, ухватив ее за волосы, подтащила к себе и, прижав к своему боку, зашептала.

- Повой, только негромко, станет легче. Я знаю. А на них не злись. Они свой долг выполнили. И ушли как воины.

Усмехнулась на поднятые и повернувшиеся к ее сторону головы, кривясь лицом добавила.

- Воинами. Себе вены сами не вскрыли и пока не умерли, щенкам их резали. Моим не успели, - и, подавившись, ткнулась лицом в волосы самки в ее объятиях.

- Вирту, ты старшая, я не могу понять, моя голова сейчас развалится как старая корзина, помоги мне понять. Почему? Я так старалась, они были такие крепкие. Такие теплые. У них была такая гладкая шерстка. Почему они умерли? От чего?

Ру, все еще сидя неподвижно, с трудом проталкивала сквозь окаменевшее горло слова. Полусотник не сразу ответила, а повозившись лицом в волосах тихо воющей самки, подняла еще мокрые глаза.

- Почему? Бооргузу мало еды. Мы едим и за щенков. Их убили как лишних. Так бывает. Я думала, - она помолчала, - я молилась Вайруне, я молилась и молилась. Он меня не услышал. Хочу на Разделку. Может болеть здесь, - она похлопала по своей груди, - перестанет.

- Это молоко в тебе болит, - другая самка буквально выплюнула слова, - молоко, которое уже не нужно нашим щенкам.

- Скажи мне, полусотник, почему они, - Ру потрясла руками, не находя слов, и заговорила жестами. - Много, вместе, близко.

- Они почувствовали, что в стене щель, и из нее тянет сквозняком. Пытались спастись. Не смогли, - Вирту потрясла головой и еще раз полоснула себя по щекам. - Они были такие сильные.

- Как их убили?

Полусотник в овет пнула один из грубых горшков, что лежали на полу пещеры - дым, яд. Знахарка прислала. Закрыли щитами вход.

В коридоре раздался шум и в пещеру полезли самки, потерявшие щенков. Заходя внутрь они падали на пол и застывали, не отводя глаз от горы мертвых щенков. Последними в Яму вошли почти десяток Старших стражей Семей Главы и Лау. С ними пришли и две младшие жрицы. Оглядев Яму, одна из них покивала и прокричала.

- Берете мясо, - ткнула в кучу, - несете на Разделку. Это воля Вайруны.

Послушала, как заворчали самки, и добавила.

- Ослушники пойдут на отбор для Ритуала.

В пещере все замолкло, было слышно, как капают капли с сырого потолка. Вирту, встав, поклонилась жрице и прокричала команду. Самки, медленно вставая, потянулись к груде и стали осторожно распутывать сбившиеся в комок тела. Поднимая на руки безжизненные тела щенков, они выходили и привычно выстраивались в коридоре. Вирту и Ру работали рядом, старательно разыскивая своих щенков. Найдя своих, Вирту скрипнула зубами и, бережно положив их в сторонке у Нянек, продолжила поиск. Ру нашла своих у самой стены и, прижав к себе обоих, затряслась от судорог, что скручивали ее тело. Вирту закрыла ее собой и вцепилась в ее плечи когтями, шепча в ухо.

- Вставай или тебя отнесут, вместе с ними.

Ру всхлипнула и встала на трясущиеся ноги. Забрав щенков Вирту, они пошли на выход и встали в строй. Рядом с ними стояла почерневшая до угольного цвета Гах, небрежно державшая пару мертвых щенков. Покосившись на них, тряхнула своей ношей и оскалилась.

Вышедший вперед Страж поднял лапу и прорычал.

- Сотня, шаг.

Строй привычно качнулся и пошел по проходу. Выйдя в общий проход, они маршировали под мерный бой малого барабана в руках одного из Младших стражей. Проходы были забиты новой сменой рабочих каст, что, видя их, рушили строй и вжимались в стены проходов. Идущий черный строй самок с окровавленными щеками, колышущиеся у них на руках мертвые щенки со светлыми шубками меха сосунков. Первыми начали валиться на колени и опускать головы на руки самки новой смены, за ними, помедлив опустились и самцы. Рабочие касты провожали своих детей в последний путь, молча и тихо. Стоящий на перекрестке пост из Младшей стражи медленно встал на колени, не опуская голов. Старший поста, молодой воин из Старших Семей было дернулся что-то сказать и замер, не спуская глаз с идущих мимо самок. Помедлив, опустил голову в формальном военном поклоне и замер. Идущий мимо Старший воин насмешливо скривил губы и выплюнул пару насмешек, не получив в ответ даже движения бровью. И только пройдя мимо и пропустив весь строй самок, шутник еще раз обернулся и увидел, как Молодой страж, подняв голову, ткнул в него своим макуатлем в жесте вызова. После чего царапнул себя по щеке и мазнул по лезвиям меча в знак смертельного вызова.Молча пожав плечами и кивнув в знак огласия, воин пошел догонять строй, закинув свой меч на плечо. В этот момент в голове колонны раздался шум и страж перешел на рысь, перехватив удобнее макуатль.

А там свирепствовала Гайту. Остановив свои носилки и выбравшись в галерею, она сейчас черной тенью косолапо металась в толпе и, раздавая оплеухи пятящимся Стражам, поносила самыми черными словами тех, кто это придумал. Разглядев происходящее Страж, резко притормозил и, опершись о меч, стал ждать. Из хвоста колонны мимо него торопливо прошла жрица с парой стражей Храма. Хмыкнув, он закинул на плечо меч и не спеша тронулся следом. Его обогнал Молодой Страж и поспешил туда же.

- Тень, по какому праву и зачем ты остановила самок?

- У тебя в голове мох со стены, если ты - МНЕ - задаешь вопросы. Я хочу знать, какая рваная корзина дало такое указание.

- А ты не видела такое раньше? - жрица, насупившись, шагнула ближе, - щенки дохнут. Их несут на Разделку, скоро в Бооргузе появится новая ткань и немного мяса.

Замолчавшая Гайту, наклонив на бок голову, с интересом разглядывала жрицу. Махнув на нее рукой, оборвала ее.

- Гораздо чаще, чем бы я хотела. Гораздо чаще. Тебе не понять, Пустая, - жрица дернулась, как от удара, - тебя-то вычистили для служения, тебе это не понять. Но мне хочется узнать, кто заставил их, - она ткнула рукой в неподвижный строй самок со скорбным грузом в руках, - нести их щенков самим? Есть порядок, что самок после такого не трогают и не привлекают к работе два цикла. Хорошо кормят и дают спать. И их стерегут, гораздо большим количеством Стражи. Ты всего-то Младшая, можешь не знать. Вас вообще не должны к такому пускать. Где твой наставник?

- Нет сейчас столько стражи, нет сейчас рабочих, нести их щенков. Караван забрал всех, кого можно. И нет у меня больше никаких наставников кроме Великого Жреца. Приказ Уроз-Баку. Пусть сами несут свое отродье. Ты еще что-нибудь хочешь сказать, великая и храбрая Гайту? - жрица ехидно оскалилась и шагнула ближе, издевательски разведя руки. - Что ты молчишь?

Гайту устало вздохнула, с жалостью глядя на кривляющуюся от ненависти жрицу и успокаивающе подняла руку, останавливая воинов своей Стражи и Молодого Стража, что, перехватив оружие, мрачно двинулись на жрицу с ее свитой. С обоих сторон подбегали орки, растекаясь в две неравные группы и ворча друг на друга. Повернувшись к задохнувшейся от оскорбления жрице спиной, Гайту провела рукой по лицу Молодого Стража и произнесла.

- Не спеши, у нас скоро будет очень много схваток по более важному поводу. Уходим, - она махнула своей свите и пошла к носилкам. Уже садясь в них, еще раз внимательно осмотрела стоящий строй и прошептала.

- Помоги нам Темный пережить это, - и рыкнула, - в Нору Рода, бегом. Не жалейте ноги. Если хотите их сохранить.

Проводив побелевшими от ненависти глазами убегающий в полумрак тоннеля кортеж, жрица помедлила, тяжело дыша и пнув ближайшего орка из Младшей Стражи завопила.

- Сотняяяя, шаг! - совсем уже тихо, сама себе добавила, - я это тебе не забуду.

Дойдя до пропахших кровью и смертью коридоров Разделки, строй остановился и замер. Жрица несколько раз пнула в ворота и, дождавшись дежурного орка, ухватив его за волосы, выволокла за ворота. Ткнув в сторону стоящего строя, щелкнула когтями. После чего развернувшись, пошла обратно на главные пути.

По команде самки стали подходить к воротам и отдавать свои ноши работникам Разделки, что осторожно и бережно принимали их и передавали в темный провал прохода своего царства мертвых. Отошедшие самки молча и неподвижно ждали, опустив головы. Ру подняла голову и широко открыла глаза, в проход к Разделке подходила еще одна сотня самок с такой же ношей. В первой шеренге механически переставляя ноги шла Чу, неся на руках на удивление крупного щенка.

Ее толкнула плечом стоящая рядом Вирту и прошептала.

- Идем, наша очередь, - прижав крепче к своей груди своих щенков, она глубоко вдохнула, старясь запомнить их запах и даже подпрыгнула от резкого крика рядом. Стоявшая у ее плеча Ру громко верещала, прижимая к себе свои щенков. Потом заметалась, расталкивая строй и громко воя. Вирту грустно вздохнула и сама заверещала от ужаса. С рук Ру на нее смотрели две пары испуганных глаз щенков, что сейчас отчаянно цеплялись за свою мать.

Стоявшие до этого безучастными самки, одна за другой поднимали головы и, увидев живых щенков, подключались к общему хору. Не отдавшие еще свою ношу, яростно теребили и трясли своих щенков, с надеждой вглядываясь в мордочки и принюхиваясь, а отдавшие их уже в Разделку, воя от ужаса, ломились в ворота,

Испуганные работники недолго сопротивлялись и открыв ворота, бросились прочь, проталкиваясь через встречный поток самок. Старший воин конвоя, цапнув молодого Младшего Стража, буквально выплюнул ему в лицо пару слов и швырнул его на выход. Остальная Стража, тихо ворча, стала отходить и выбираться из этой свалки, сбивая кривой строй на выходе их галереи.

Забившись в небольшую нишу в стене, под тусклым, одиноким шаром, Ру иступленно прижимала к себе своих щенков, шипя на пытающихся подойти к ней самок. А их становилось все больше и больше, не сумев разбудить своих уже умерших щенков, самки толпясь и толкаясь шли к ней, в безумной надежде протягивая к ней мертвые тельца. Вирту и ее пара самок старших возрастов, быстро поняв, что повезло только ей, пытались остановить и удержать этот поток обезумевших от надежды матерей.

На Разделке стали слышны яростные крики не сумевших оживить своих щенков матерей и грохот ломаемых деревянных столов.

Ко входу в галерею прибежало еще с полсотни Младшей Стражи с десятком Старших. С ним пришла и не успевшая далеко уйти жрица, сейчас проталкивающаяся через строй Стражи вперед. Выйдя вперед, она презрительно хмыкнула на настороженно смотрящих перед собою Стражей и шагнула в сторону Разделки. Ее поймал за руку Старший воин Стражи и дернул к себе.

Взвизгнув, она резко обернулась, вскинув руку для удара и замерла. Ее держал уже совсем седой и горбатый воин Старшей Стражи со знаком десятника, с татуировкой Дома Главы.

- Что ты хочешь сделать, жрица?

- То, что должна, навести порядок там, где вы не справляетесь. Уроз-Баку обещал порядок, и он будет.

- Ты еще молода. Самки в бешенстве. Их надо успокоить, накормить досыта и отправить спать.

- Кучка самок, рабочих. Надо просто рыкнуть и отправить их в Норы. Не сможете вы, сделаю я.

Вырвав руку, она шагнула вперед и, запрокинув голову, прокричала призыв к молитве. Гнусавый напев пронесся по галерее и отразившись от стен, начал гулять в виде эха, возвращаясь и повторяясь.

Самки начали постепенно замолкать, останавливаясь и поворачиваясь в сторону жрицы. Вскоре в галерее стало почти тихо, только несколько совершенно потерявшихся самок, сидя на полу, продолжали тихо подвывать, качая своих щенков. Через ворота Разделки продолжали доноситься шум и грохот бушующих самок.

- Живых щенков - сюда.

Жрица ткнула когтем в пол перед собой и замерла. Из глубины толпы самок после непродолжительной возни плотной группой вперед протолкались с полдесятка старших самок с молодой самкой в центре несущей на руках пару щенков. Остальная толпа, плотно сбившись, надвинулась на строй Стражи, замерев в паре десятков шагов от копий.

Вышедшая вперед самка, с знаком полусотника, низко поклонившись и не поднимая глаз, заговорила.

- Жрица, Темный милостив, и решил оставить этой самке ее щенков. Только ей, мы все надеялись, что может и нам, но только ей. Это его дар.

- Это не тебе судить, что дар. Я заберу ее и щенков, и жрецы решат, чьей волей они остались живы. А вы должны идти, идти в свои Норы, и ждать там заслуженное наказание за то, что вы сделали и делаете, - она ткнула им за спину в сторону еще гремящей Разделки.

Самки молчали, жрица цапнула за косички Ру и потащила ее к строю Стражи. И в этот момент ей в спину прилетел камень. Выгнувшись от удара, она пронзительно взвизгнула и бросив Ру, бросилась к толпе самок. Рыча и черно ругаясь, она стала хватать первых попавшихся и швырять их в руки подошедших к ней Стражей Храма. Те сноровисто сажали на пятки оцепеневших от ужаса самок, все пополняя шеренгу провинившихся. Немного успокоившись, жрица прошла вдоль шеренги, заглядывая им в глаза и выплевывая в лица проклятия и угрозы. Постояв спиною к толпе самок и немного успокоившись, она повернулась к ним.

Стоявшие в полном молчании самки, смотрели на нее тусклыми глазами с окровавленных лиц, с располосованными щеками. Почти все всё еще держали в руках своих щенков, кто бережно, а кто и небрежно, смирившись с потерей и потеряв надежу.

Обведя всех их долгим взглядом, жрица заговорила прерывающимся от ненависти голосом.

- Вы твари, посмели поднять руку на меня, служителя самого Вайруны, и вы будете наказаны. В свое время, каждая из вас. Но эти, - она ткнула в сидящих на полу, - получат наказание уже сейчас, и пусть это послужит для вас уроком.

Ее прервал хриплый кашель, становившийся все громче и громче, одна из сидящих самок подняла голову, и все поняли, что это она так смеется. Отползшая в сторону Ру, с ужасом узнала в смеющейся Чу. Прижавшись к стене и не выпуская из рук молчащих щенков, она все время искала глазами путь к спасению и сейчас замерла, увидев черное высохшее лицо старухи, совсем недавно бывшее лицом крепкой и молодой самки. Уперевшись руками в камень пола, она продолжала смеяться, мотая растрепанными косичками и не спуская ненавидящих глаз в жрицы.

- Черная, Пустая. Чем ты хочешь меня напугать? Даже Вайруна не придумает наказание страшнее, что я уже получила. И я плюю на него и на тебя, это я говорю тебе и это я скажу ему. Я приму наказание с радостью и буду проклинать вас до того часа, когда нас позовет Темный. И тогда еще раз плюну в ваши морды.

Она еще что-то хотела сказать, но жрица кивнула и стоящий за спиною Чу Страж Храма коротким ударом копья умело пробил ее насквозь. Чу выгнулась, привстав с колен и выдохнув, мягко повалилась на холодный камень.

В тишине, жрица подошла к упавшей и схватив ее за волосы подняла ее голову. Посмотрев в умиротворенное лицо самки, досадливо дернула головой и повернулась к толпе.

- Эта уже на пути, кто еще хочет за ней?

Прокричав это, она покачнулась от удара, и опустив глаза оцепенела, на полу лежало тело щенка и смотрело на нее тусклыми мертвыми глазами. Следующий удар пришелся ей в грудь, и она, еще раз покачнувшись, шагнула назад. У нее за спиной дружно охнуло множество голосов в строю Стражи, и злобно зашипели Стражи Храма.

Из ворчащей толпы самок вперед вышла крепкая и широкоплечая самка с таким же сгоревшим лицом, как и у Чу, и, не глядя, протянула назад руку, в нее сразу же вложила своего щенка ближайшая самка и, проведя по его мордочке, прощаясь, снова полоснула себя по лицу когтями.

Все громче ворчащие самки, наклоняясь вперед, начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, тряся головами и порыкивая друг на друга. Из глубины строя пошла рябь от входа в Разделку, среди множества голов замелькали палки и другие обломки.

Самка, получившая в лапу щенка, неторопливо подкинула его в руке, примериваясь и широко размахнувшись, запустила его в Жрицу. Пришедшая в себя Жрица увернулась, и тельце в светлой шубке покатилось по камню, безвольно размахивая лапками, и остановилось у попятившегося строя Стражей.

Проводив его сотнями глаз, толпа самок, замерла, на мгновение замолчав. Гах, а это была она, наклонившись до пола, громко царапнула его когтями и, подняв голову, уставилась на Жрицу. После чего медленно, широко открыла рот и, оскалившись рядами острых зубов, маслянисто блеснувшими в полумраке, громко зашипела. Ее поддержали стоявшие рядом, за ними другие. Сотни самок, скребя пол под собою, почти стоя на четырех лапах, шипели на пятящийся строй Стражи, тряся гривами спутанных косичек, и порыкивая друг на друга.

Пятящаяся от них Жрица, громко охнула и, повернувшись, побежала. Ей в спину дружно взревели десятки голосов, и десятки самок ринулись вперед, загребая когтистыми лапами по камню, толкаясь боками и уже визжа от животной ярости.

На пятящихся Стражей Храма и сразу рухнувший строй Младшей стражи обрушился град тел щенков, что перед рывком вперед бросали самки, на четырех лапах рвущиеся в схватку.

Старый десятник глубоко вздохнул, коротко помолился, видя, как Стражи храма исчезают под волной самок, дернул губой на пролетевшую мимо него, серую от ужаса жрицу и шагнул вперед, раскручивая макуатль.

Рычащую, как обвал в Горе, волну озверевших самок встретила редкая цепь обреченных Старших Стражей и с десяток самых смелых или глупых Младших стражей. Они не остановили эту волну и мгновенно исчезли под ней.

Десятник успел встретить размашистым ударом одну из растрепанных ведьм, и был мгновенно сбит с ног остальными. Не останавливаясь, они рвали его когтями и неслись дальше, вслед за убегающими Младшими стражами, наполняя своды Бооргуза гулким эхом звонкого рева самок.

Десятник открыл глаза и попытался приподняться, упираясь в камень пола. Его вырвало кровью, немилосердно болели ребра растоптанной грудной клетки, он задыхаясь, с трудом заставил свое тело слушаться и сев, огляделся.

Вокруг ковром лежали воины Стражи, плотно переплетясь в последней схватке с самками. Кое-где еще кто-то шевелился, но таких с каждым мгновением становилось все меньше. По галерее прямо по телам ползали и перебегали несколько десятков самок, добивая раненых и разыскивая оружие.

Он с трудом покрутил головой, разыскивая свой меч и, не найдя его, потянулся к поясу за ножом. Изорванные в клочья, до светящихся через порезы костей, руки плохо слушались, но он, скрипя зубами, все пытался ухватить скользкую рукоятку ножа.

Вирту выдернула из мертвых рук Стража его меч и деловито принялась снимать с него пояс. Стоящая рядом Ру, посадив на тело мертвой самки щенков, принялась ей помогать. Подошедшая к ним Гах, все еще тихо рычащая от злости, ткнула в сторону севшего Стража трофейным копьем и сипло прошипела на глазах опухающими разбитым губами.

- Еще жив.

Вирту, перекинув снятый пояс Стража через плечо, кивнула и пошла к нему, оскальзываясь на разводах крови на камне. Щенки мгновенно забрались на плечи своей матери, и она тоже пошла за полусотником. К поднявшемуся Стражу потянулось с разных сторон еще с полдесятка самок, вооруженных разным оружием, снятым с убитых.

На самых шустрых рыкнула Вирту и, подойдя, цапнула Стража за волосы, запрокинув ему голову. Посмотрела в глаза и, перегнувшись, выдернула у него из-за пояса его нож.

- Подымите его, - самки дружно подхватили Стража и потащили его к стене. Там приперли его к стене и замерли в ожидании. Потеряв от боли в изорванном теле сознание, Страж очнулся от удара головой об камень и открыл мутные глаза. Проморгавшись, он оглядел самок и оскалился, поворачивая голову и мотая окровавленными косами.

- Не тяните, твари. Я скоро буду у Темного, и буду вас там ждать.

Вирту хмыкнула и, ухватив его за волосы, прошипела в лицо.

- Я сезонами ждала этого, а ты так просто уйти хочешь.

Страж оскалился и попытавшись ей плюнуть в лицо, прошептал.

- Твои самки меня так порвали, я уже почти не чувствую боли. Я буду тебя ждать и попрошу Темного найти тебя. Ты скоро пойдешь за мной.

- Я все успею. А вот сможешь ли ты меня узнать? И дорогу найти??

Вирту плотнее прижала голову Стража и, взяв из рук Ру нож, стала выковыривать глаза у дергающегося и мычащего Стража. Забрызгав себя и своих помощниц кровью, немного отклонилась и, лизнув нож, оскалилась. По лицу десятника текли кровавые слезы, он до крови искусал свои губы и теперь тяжело обвисал на руках самок. Полюбовавшись на проделанное, Вирту наклонилась к нему и пошептала.

- А сможешь ли ты услышать, что скажет Темный?

После чего, не торопясь, отрезала дергающемуся и рычащему воину уши. Еще раз полюбовавшись на свою работу, она буквально ткнулась в кровоточащие обрубки на месте ушей прошептала.

- А это чтобы тебе дорога к нему легкой не казалась.

И вспорола ему живот.

- Отпустите его, пусть свою требуху подберет, ему её к Темному нести. Если дорогу найдет. Сделайте то же с остальными. Быстрее. Нам пора.

Гайту стояла у ворот своей Норы, прислушиваясь к эху Бооргуза. При этом она морщилась и подергивала ушами. Стоящие рядом с ней слуги, воины Младшей стражи и редкие Старшей, с надеждой смотрели на нее.

По галерее у Ворот пробегали в разные стороны орки рабочих каст, без строя, путевых бирок и Старших. Кто-то просто испуганно шарахался от Стражи, кто-то сверкал глазами на Гайту, а пара даже что-то прорычали. Дернувшиеся Стражи были остановлены небрежным взмахом руки Гайту и замерли в ожидании.

- Госпожа, - подошедшие к ней из Норы самки-Тени склонились в поклоне, - что будет дальше? И что нам делать??

- Дальше все будет плохо. А что делать, Тень всегда знает. Сражаться.

- Но Старшие Стражи и ваш муж ушли еще до вашего возвращения, когда их ждать? С ними ушли лучшие из Младшей Стражи.

Гайту криво усмехнулась, прислушиваясь к эху Бооргуза.

- Если я все правильно слышу, они уже к нам не пройдут. Больше ничего нам не услышать. Закрывайте ворота. И идите надевать ноги, Тени.

Ворота стали закрываться, когда в отдалении появились бегущие тени, насторожившаяся стража сбилась плотнее, поглядывая на замершую Гайту. А она, подняв руку, спокойно ждала. Очень скоро к ним подбежал гонец от Главы в сопровождении лапы Младшей Стражи и, почтительно поклонившись, быстро протарахтел.

- Приказ Главы, оставить охрану у Норы и с остальными идти к Фермам. Взять под охрану и не медлить.

- Расскажи, что в Бооргузе.

Гонец поежился, еще раз поклонившись, шагнул к Гайту. Почти уткнувшись ей в ухо, зашептал.

- Бунт, самки потерявшие щенков. Больше двух сотен. Разделку разнесли. Охрану выбили. К ним сбегаются со всех сторон рабочие с разных участков. Нора Лау и его пруды в осаде.

Они как-то пролезли и подняли спящую смену, - Гайту скрипнула зубами, - ваши Старшие держат Склады. Глава зовет защитить Фермы.

- Что жрец, что Уроз-Баку?

Гонец помялся и, опустив глаза, прошептал.

- Его и Старших жрецов нет в Бооргузе. Ушли, дело Вайруны.

- Ясно, иди гонец. Мы скоро будем.

Поклонившись, гонец умчался в темень переходов.

Гайту тяжело вздохнула и, подозвав Старшего Стражи, отдала пару распоряжений, после чего ушла в свои покои. В течение получаса у Ворот собрался отряд из трех десятков из обеих Стажей и восемь Теней на ногах. Вышедшая к ним Гайту, внимательно их осмотрела и, оставив на охране неполную лапу младших Теней, с остальными вышла в галерею. С ними пошли две лапы Младшей стражи с парой воинов Старшей. Пропустив всех уходящих, она ободряюще постучала посохом по ноге старшей из остающихся Теней и, широко шагая, пошла догонять ушедших.

По высоким галереям гулко разносились пока еще далекие крики и шум. Впереди рысила дозорная лапа Младшей Стражи из уже опытных воинов с десятником Трато во главе. У каждого встреченного прохода или пересечения они ненадолго замирали, прислушиваясь и махнув руками, рысили дальше. Переходы и галереи мгновенно пустели при проходе отряда, но Гайту слышала, как в боковых проходах шелестят и шлепают по камню множество ног, слышала бормотание и рычание. Ощутимо пахло опасностью и злобой. Ее отряд, не останавливаясь, шел и шел, не встречая сопротивление почти до самых ворот Фермы, где на них первый раз напали. Из темноты свистнули пара боларов, зацепив одного из Стражей, и в проход вывалились больше двух десятков рабочих орков разных возрастов. Вооруженные чем попало они слегка опешили, увидев высокие Тени, и большей частью рванули обратно, за исключением лапы орков с Мешалки, что молча кинулись в бой. Младшая стажа мгновенно оттянулась к ногами Теней, утащив и подбитого стража, а Тени быстро перекололи нападающих.

Отряд пошел дальше, у убитых задержался десятник и догнав Гайту постучал ей по ногам, она опустила голову и, кивнув, опустилась к нему, остальной отряд замер, готовясь к бою. Придвинувшись к маске Тени, десятник прошептал.

- Рабочие орки, оружие - лопаты с Мешалки.

- Глупые, молодые??

- Нет, зрелые, они где-то хватанули тумана. Аж зубы почернели. Потому и не бояться ничего.

Кивнув, Гайту встала и скомандовала продолжить поход.

До Ворот Фермы их уже никто не атаковал, но то, что в проходах множество орков, они все чувствовали очень хорошо.

На площадке у Ворот в разных местах валялось пара десятков убитых орков рабочих каст, рядом с ними лежали их оружие, камни и деревянные инструменты. Им навстречу медленно раскрылись Ворота, и ее отряд прошел внутрь. Гайту задержалась у заставы у ворот и поманила десятника Младшей стажи Семьи Главы.

Тот шустро забрался к ней по ее посоху и замер в ожидании. Ей за спину шагнули пара ее Теней и замерли, медленно поводя масками.

- Говори.

- Госпожа, очень хорошо, что вы пришли. Нас мало. Дежурная смена Стражи и Теней Дома. Кроме вас пришли полсотни Стражи нашего Дома. Больше никого.

- Нападали?

- Да, больше сотни, все рабочие.

- Иди.

Десятник скользнул по шесту вниз и замер, в поклоне пропуская Тень. Внутри ее ждала лапа Теней семьи Главы, Старшая шагнула вперед и подняла маску.

- Ты как всегда быстра и стремительна, Гайту.

- Ваараку, ты так и будешь говорить ненужные слова или......

- Не буду. Это все, что ты привела? Я ожидала большего.

- Я вообще не думала, что Дому Главы понадобиться помощь.

- Ты знаешь, что за Купцом ушло много Стражи. И тут бунт.

- Теперь мы здесь и то, что есть, то и есть. Говори, где нам встать.

- У Ворот, Ферму вы знаете плохо. Мы ее берем на себя.

- Хорошо. Я здесь. Иди, Старшая, присмотри за нашими спинами.

Надев маску, Ваараку дружески стукнула Гайту по посоху и ушла со своими Тенями в темноту Фермы.

- Куда они? - подошедшая Тень, не снимая маски, глухо проворчала из-под маски, - мы - Ворота, они в темноту.

- Не суди о том, чего не знаешь. Им надо будет перекрыть собою воздуховоды. А это как черпать яму Мешалки руками. Идем, нам есть, чем заняться.

Выйдя к воротам, она покосилась в сторону Бооргуза и вопросительно дернула пальцами. Тот же десятник, также жестом ответил, что все тихо и вновь повернулся к проходу, усиленно шевеля ушами.

Время медленно тянулось, и Гайту его ускорила деловитой суетой, из глубины Фермы ее Тени пригнали рабочих работающей смены и всех орков с малой Мешалки со Знающим. Получив задачу, он заголосил команды, разгоняя рабочих. Под его руководством рабочие начали сноровисто выкладывать из запасных камней, подставок под грибы, вал за воротами. Стоящие черными башнями Тени ускорили работу, даже не шевельнувшись. Вал быстро рос, и Гайту почти успокоилась, когда в ближайшем проходе звонко и протяжно запела самка. Все замерли, прислушиваясь.

А самка, судя по всему очень сильная, продолжала выводить своим голосом пронзительные звуки этой старой и запретной песни.

Пропев первый куплет, самка замолчала, и через мгновение воздух ощутимо колыхнулся от звукового удара от сотен глоток, что рявкнули припев.

К первому хору присоединялись голоса из других проходов, и к Воротам потекли темные потоки рабочих орков. Сливаясь в одну реку, они неспешно шли к Воротам, колыхая над головами редким оружием.

Большая часть рабочих замерла на мгновение и, не сговариваясь, метнулись навстречу живому потоку. К удивлению Гайту с ними сбежала и пара Младших Стражей, прихвативших с собой и оружие. Выйдя вперед к валу, она повернула в сторону посеревшего десятника маску, укоризненно покачала ею.

Живой поток, разливаясь во всю ширь площадки перед Воротами, замер и замолчал. В первые шеренги стали проталкиваться вооруженные орки. Из толпы вышла небольшая группа орков и подошли ближе.

Пара самок с вырванными с мясом из ушей бирками и десяток самцов, по виду тяжелые грузчики. Все вооружены копьями и мечами Стражей. У самок располосованы щеки и залиты засохшей кровью. Крупная самка, шагнув вперед громко закричала, надрывая горло.

- Мы идем взять еду. Стражи, прочь. У вас есть время убежать. Или вы тоже еда. А вы, - она ткнула в Теней, - умрете.

И, обернувшись в сторону толпы, завизжала. Ее поддержали сотни голосов, и вся живая река качнулась вперед.

Гайту двумя ударами острия шеста убила бросившихся бежать пару стражей и, подняв маску, прорычала.

- Стоять. Болары!!! - ей вторил десятники, - Бей!!

Больше двух десятков боларов, уйдя в толпу, бесследно канули в ней.

- Еще, бей!! Еще, бей!!

Гайту и сама непрерывно раскручивала и пускала болары, замечая, как ее снаряды сносят под ноги бегущей рычащей толпе ее цели. С ней рядом встали отстрелявшиеся своими боларами ее Тени и приготовили свои посохи. В полумраке сверкнули металлические острия их посохов, и они дружно взревели в ответ на накатывающий на них гул толпы.

- Уйтааааан Вайрууунааа!!!

Им ответили пронзительным визгом самки в толпе, и орки кинулись на вал. Тени быстро-быстро заработали посохами, пронзая лезущих орков, убитые и раненые падали назад под ноги и на головы лезущих за ними. Ободрившиеся Стражи тоже присоединились к Теням. На самый гребень выскочили Старшие Стражи и, завывая боевую песню, завертели смертоносные мельницы макуатля. Оказавшиеся поблизости рабочие валились с вала, лишаясь рук, голов и пытаясь зажать разрубленные тела. Из задних рядов атакующей толпы полетели камни, палки, копья и болары. Бросая свое единственное копье, рабочий, рыча, лез вперед и, получив копье в грудь, пытаясь дотянуться до Стража, махал когтями, визжа от ненависти. Поняв, что это ему не под силу, тянул Стража за копье и умирал под ногами, все еще пытаясь дотянуться до врага. Десятник Младшей стражи именно так был схвачен за ногу и утащен в толпу, где скрылся в ринувшихся на него толпе рабочих, что с воем принялись рвать его когтями. Замедлив атаку на мгновение, он своей смертью дал передышку остальным, что смогли отбросить лезущие толпы. Орки откатились, рыча и беснуясь. Вперед снова выскочила та же самка с грузчиками и полезла на вал под веер макуатлей. Десятник радостно рявкнул и махнул мечом. Самка мгновенно сунула свободной рукой под удар лезущего рядом рабочего, в теле которого на мгновение застрял меч десятника, и немедля воткнула свое копье в живот Стража. Он рыкнул и попытался выдернуть меч, но самка ударила еще раз, и он, отпустив рукоять меча, покатился с вала в толпу рабочих. Там его подхватили десятки рук, подняли над головами и понесли прочь от вала, на ходу отрывая от него куски плоти. Стоящая рядом с Гайту Тень взвыла и, рубя и коля направо и налево, кинулась за исчезающим Стражем вглубь толпы. Гайту и остальные пытались ее остановить, крича, ругаясь и проклиная. Отнесенный от вала на полсотни шагов Страж просто исчез, разлетевшись на мелкие кровавые лохмотья. Пустив вслед за ним в толпу свой шест Тень остановилась, опустив руки. Она стояла в нешироком круге в самой гуще ворчащей толпы. Гайту подняла маску и махнула призывно рукой. В ответ та отрицательно покачала головой и, сбросив в толпу свою маску, дернула из-за спины пару длинных палок. Тряхнув руками, превратила их в гибкие посохи, и, оскалившись, завертела мельницу кровавых брызг. Толпа шарахнулась на мгновение и, заревев, кинулась на нее. Завыв, она продолжала рубить рвущихся к ней орков. Прорывавшиеся к ней орки кидались ей на ноги, хватаясь за ходули и пытаясь ее повалить. Она же периодическими взмахами посоха освобождала их и пинками расшвыривала самых неуклюжих. Не сговариваясь, Тени широкими шагами пошли к своей подруге, убивая всех на своем пути. Немногие не побежавшие орки пытались сопротивляться, бросались на ноги, но гибли и гибли. Но вокруг первой все кипело, по ее ногам упрямо лезли все новые и новые орки, рыча и воя. Снизу ее били боларами, бросали копья и камни. Она зашаталась, на одном из посохов повисли орки, вырвали его, она дернула с плеча бич и закрутилась, с трудом переставляя ноги, облепленные орками. По её ногам лезли и лезли рабочие, по их спинам молниям пролетели несколько носачей и, вцепившись в плащ, заработали разделочными ножами. Тень зашаталась и, выпустив оружие, с трудом повернулась к идущим Теням. Ее почти всю облепили орки, отчаянно рвущие ее, уже гаснущими глазами она посмотрела на Гайту и медленно, под восторженный вой орков упала в толпу навстречу протянутым к ней сотням рук. Ее тело подхватили и радостно завывая, потащили в ближайший проход, уже не обращая на остановившихся Теней никакого внимание. Гайту остановила своих Теней и они молча смотрели на исчезающий хвост орочей толпы.

Из последних рядов вышла уже знакомая самка в сопровождении уже новых орков и остановилась, с вызовом смотря на них. Потом подняла над головой маску погибшей Тени и звонко заверещала, потрясая ей. Ткнув в Гайту острием копья, дернула им поперек горла и неспешно ушла в темноту.

Гайту минуту помолчала, медленно поворачивая голову, осматривая поле боя. Рядом с ней стояли ее четыре Тени. Пара Старших были неподвижны, а две Младшие были поражены увиденным и пережитым, нервно озирались, тиская окровавленные шесты. Под ногами и у вала ползали, дергались и пытались встать десятки рабочих, еще больше лежали неподвижно уже на пути к Темному. На валу стояли и сидели уцелевшие Младшие Стражи, и всего пара Старших. Все были так или иначе ранены, кто-то сильнее, кто-то легко. Всего их осталось меньше половины.

Гайту наконец обернулась и по очереди оглядела свою лапу. Им тоже досталось, но помогли доспехи и плащи. Указав младшим помочь друг другу, и отправив Старшую к Страже, подошла ко второй.

- Руаа, так и будешь жаться. Куда тебе попали?

- Это мелочи, моя Старшая.

- Раз я Старшая, то мне и решать, что мелочь. Показывай.

Тень вдохнула и откинула полу плаща. Наклонившись, тяжело опираясь на шест, Гайту внимательно осмотрела торчащий из ноги дротик Стража Ворот. Поднявшись, приблизила свое лицо к ее маске.

- Это все?? - Тень кивнула, - сильно они тебя. Я могу перевязать, но вынимать нельзя. Будешь у меня за спиной.

Тень потянула маску на затылок, открыв посеревшее лицо.

- Хочешь всю славу забрать. Нет, Старшая, я буду рядом, как много сезонов до этого. Замотай мне ногу, - она дружески постучала Гайту посохом по ноге.

Гайту повернула голову к подошедшим Младшим Теням.

- Добейте здесь всех, шумят. Кого-нибудь притащите сюда живым.

К моменту, когда она закончила повязку, Младшие вернулись, гоня перед собою небольшую стайку орков. Эти тоже все были ранены, но ноги у них уцелели. Почти уцелели, сбежать они не успели.

- Что тут у нас? - Гайту наклонилась к попятившимся оркам, - так.

Вглядываясь с лица пленных, молча щелкала пальцами, и ближайшая Тень убивала очередного. Кто-то молча ждал смерти, кто-то успевал выкрикнуть проклятье, один даже попытался броситься на нее. Тень пришпилила его ногу к полу и замерла.

- Ты кто??

- Я орк, я орк. Убей меня Тень, я буду ждать тебя у Темного.

- Хорошие слова, встретимся. Кем ты был раньше, воин?

Орк подавился и захлопал глазами. Гайту утвердительно кивнула и дернула пальцем. Младшая Тень выдернула посох из ноги орка, и шагнула ближе, не спуская с него глаз.

Выпрямившаяся Гайту толкнула шестом под ноги орку валявшееся рядом копье Младшего стража семьи Лау и замерла. Схватив его, тот ощерился и замер.

- Так и уйдешь без имени?

- Я, Чаа. Я раньше был рабочим Фермы.

- Короткой дороги тебе, Чаа.

Гайту легко отбила неуклюжую попытку удара копьем, и пробила его шестом. Выдернула шест, и пошла было к валу, когда ее жестом остановила Младшая Тень, бросив ей под ноги подвывающий комок. Гайту приподняла бровь и осторожно ткнула его шестом, хныканье усилилось, и она, скользнув по шесту, опустилась ниже.

На камне, извиваясь, пытался отползти за мертвые тела взрослый Носач.

- Ты сейчас говорить, или я тебя буду долго-долго строгать. Ты мне веришь?

- Дааа, я все рассказать, - Носач пытался теперь подползти к ней ближе, волоча за собой раздавленную ногу, - я болеть. Все-все рассказать.

- Как вы бросили свой дом?

- Мы не бросить, мы его защитить. И тогда он наш. Совсем, весь.

Носач, оскалившись, полз к ней, повторяя.

- Наш, совсем, наш, наш.

- Кто это сказал?

Носач на мгновение задумался и, уткнувшись взглядом в пол, еле слышно прошептал.

- Нельзя, накажут.

- Я тебя накажу сильно и долго, сейчас, - Носач, не поднимая головы, приподнял плечи и задрожал, - но я могу никому не рассказать, что ты мне сказал.

Коротышка поднял на нее глаза и прошептал.

- Не рассказать, никому?

Гайту кивнула, и знаком руки отогнала остальных Теней. Скользнув ходулями, она опустилась к самому полу и подставила свое ухо Носачу. Он что-то жарко ей втолковывал, она переспрашивала, он, осмелев, ползал вокруг, горячо доказывая. Кивнув ему, соглашаясь, она парой рывков встала на ноги и задумчиво посмотрела в сторону глухо шумящего и рычащего Бооргуза. Потом отвлеклась на осторожное поскрипывание по дереву. У ее ноги лежал еле живой Носач преданно с надеждой глядя на нее, из последних сил что-то шептал. Переступив ногами, она вгляделась и только по губам прочла.

- Никому, не сказать?

Кивнув ему в ответ, грустно посмотрела на расплывшегося в радостном оскале Носача и резким ударом ноги размазала его по камню.

- Никому не сказать про тебя. Клянусь.

Она повернулась в сторону вала, откуда ей махали Младшие Стражи и широкими шагами пошла к Воротам, к которым из глубины Фермы шли Тени Семьи Главы.

Почему их так мало, мелькнула мысль и пропала.

Подойдя ближе, рыкнула и черно выругалась, пройдясь по всем демонам и Светлым Богам за компанию, почти побежала. Не останавливаясь, перемахнула через вал, от нее в разные стороны, сломя голову, сыпанули Младшие Стражи. Пара Старших Стражей заметно посерев, не шелохнулись и только потом покачали головами, продолжив натирать свои побитые макуатли.

Влетев в ворота, Гайту зашипела, встречая взглядом идущих Теней. Впереди с заметным трудом шла Старшая, за ней еще пара под руки тащила еще одну Тень, волоча ее ходулями по полу.

- Ваараку, где еще одна? Где Младшая Стража?

Подошедшая Тень, тяжело навалившись на посох, подняла маску и открыла измученное лицо. У нее за спиной положили на постамент, сейчас пустой, раненую, и ткнулись спинами в стену остальные.

- Это все. Луур у Темного, Траа еще была жива, пока несли. Стража вся легла. Никто не ушел. Носачи провели рабочих через воздуховоды. Будут тут через одну десятую цикла. Я вижу, что и у тебя не все. Хоть Ворота удержали. После такого, - она кивнула назад, - я думала, что вы у Темного. Ты великая Тень, Гайту.

- Ферма - всё. Тогда может нам найти место для последней песни поинтересней?

- Я не могу, Гайту. Я останусь здесь. Это мой дом, это был и есть мой дом. Уходите. Забери с собой всю Стражу. Нас четверо. Хорошая песня будет.

- Трое, - у нее за спиной шевельнулась одна из ее Теней, - Траа сейчас догоняет Луур. Поможет ей в дороге. У нее хоть ноги есть.

- Гошпоша, - по ноге Гайту постучал молодой страж с изорванным в клочья лицом, только глаза сверкали, шепелявя разорванными губами, добавил, - шам, иши.

Вместе с остальными Тенями они вышли к валу. Там столпились уцелевшие Стражи, молча расступившиеся при их приближении. На руках Старших Стражей, сейчас слабо подергивался комок кровавого мяса, в котором Гайту с трудом разглядела гонца дома Главы. Каким чудом он дошел на изорванных в клочья ногах, было непонятно, на ее поднятую бровь ответил один из Старших Стражей.

- Черный Туман. Спеши. Ему время пришло в дорогу.

Услышав его слова, гонец открыл один уцелевший глаз и, найдя ее лицо, зашипел, с трудом проталкивая слова и пенясь кровью у рта.

- Лау - всё. Ваши склады - всё. Все Старшие семьи - всё. Твоя Нора прорвалась к дому Главы. Держат проход к Воротам.

Он замолчал, выгибаясь от боли, что не смог заглушить даже такой наркотик, как Черный Туман. Все дружно зашипели, примеряя на себя его мучения. Затихнув, он обмяк. Старший Страж покачал головой и чуть не выронил его от рывка изорванного тела, а гонец, сев и снова открыв глаз, заговорил невнятной скороговоркой.

- Приказ Главы. Прорываться к Дому. Всем - прорываться к Дому. Вас будут ждать. Уходим из Бооргуза. Всем к Дому. Всемм. Всееммм.

Упав на руки Стражей, он затихал, не останавливаясь, повторяя и повторяя. Гайту нырнула к нему и, дернув свой нож, сунула ему в руку.

- Ты выполнил свой долг, воин. Тебя ждет Темный. Хорошее место тебя ждет. Предки порадуются. Мы будем рядом в его строю. Жди нас. Иди.

Гонец замер, замолкнув и прислушиваясь, растянув изуродованные губы в радостном оскале, медленно выдохнул. Страж потянул свой нож из ножен и замер, глядя на Гайту.

- Не надо, он уже идет по пути. Славная смерть.

После чего поднялась на ноги и оглядела свое воинство.

- У нас приказ. Будем его выполнять. Все, - она покосилась на Ваараку, та кивнула в ответ, - готовьтесь. Нам еще рано к Темному.

После ее слов орки мгновенно разбежались в разные стороны. Основная часть занялась восполнением запасов оружия, самые молодые, перемахнув через вал принялись шарить среди убитых, собирая оружие и болары. Старшие Стражи, собрав и себе по набору, принялись распоряжаться, собирая новые десятки. Через вал тихо убежали несколько разведчиков к ближайшим ходам. Остальные собрались вместе, ожидая приказов. Гайту, проверив всех Теней, обернувшись, осмотрела Стражу и заговорила.

- Приказ Главы, идем к его Норе. Дорога трудна и тяжела. Можете съесть, все что найдете, - воины дружно ухнули, радостно сверкнув глазами, - вы заслужили.

Строй распался на радостно щерящихся орков, что с чувством грызли все, что смогли найти. Это и тревожный паек Стражи Ворот Ферм и несъеденные пайки убитых. В самой Ферме загремели столы и ящики Знающих, и запасы кухни Дежурного Старшего. Из темноты шли воины, тащившие охапки грибов, радостно встречаемые остальными. Праздник был коротким и ярким, засунув в себя невероятное количество еды, орки ожили и, сыто щурясь, сидели и лежали у вала.

Приглядевшись, Гайту тихо свистнула, созывая Теней, и окружила это ленивое лежбище. Заметив это движение, почти половина попыталась тихо, боком нырнуть в темноту и замерли, с опаской косясь на лезвия шестов у носа. Больше десятка рабочих Фермы, вооруженные чем попало, стояли в окружении Стражи. Воспользовавшись суетой и беспорядком, они под шумок поели и сейчас сыто щурились, не выказывая особого страха.

- Кто??

Один из рабочих оскалился и ответил.

- Первая сотня, правой лапы. Мы здесь работали.

- Зачем пришли?

- Убивать пришли.

- Умрете сами, - орк пожал плечами.

- Все умрем, делай то, что нужно, Тень. За еду спасибо. Без приказа трудно начать. А так хорошо, сытые умрем.

- Жить хочешь?

- Что делать надо?

- Убивать.

- Кого.

- А тебе не все равно? Буду кормить. Умрете воинами, сытые.

- Воинами? - он покосился на молчащих напарников, - я согласен. А вы??

Остальные закивали патлатыми головами, скалясь.

- Клятва??

Орки молча повалились на колени, повторив формулу клятвы, встали и, разобрав оружие, встали в строй. Прибежавшие разведчики что-то прошептали в ухо Старшей и радостно зарылись в куче продуктов. Из глубины Фермы прибежала еще пара, не такая счастливая.

По команде Гайту через вал посыпался десяток самых здоровых Стражей и во главе со Старшими вдоль стен галереи умчались к ближайшему проходу. Остальные молча ждали, прислушиваясь. Из прохода выскочил Страж и замахал руками. С вала слетели и неспешной рысью побежали оставшиеся, стараясь держаться поближе и не отставать от широко шагающих Теней. Повернув в проход, Гайту переступила через лежащего в проходе убитого рабочего, за ним на полу лежало с десяток самцов и самок из бунтовщиков, судя по вырванным из ушей биркам. Дальше им на пути еще раз пришлось снимать дозор из десятка бунтовщиков и зарезать кучку ничего не понимающих от наркотика орков.

Гайту уж подумала, что так и дойдут до Норы Главы, когда из бокового прохода на них вывалилась бегущая строем сотня рабочих разных полов и возрастов под командой растрепанной самки с изорванными щеками. Встреча была неожиданная для обеих групп, так как шум в Бооргузе стоял сильный и двигались все, стараясь лишний раз не шуметь.

Все остолбенели на мгновение, сбившиеся в кучу рабочие, удивленно хлопали глазами, когда Гайту негромко рыкнула.

- Бей!!

Стоявшие первыми Стражи, шагнув вперед, ударили копьями, из-за их спин полетели дротики и болары, через голову Стражей шагнули Тени, коля направо и налево. Рабочие было шарахнулись назад, но за их спинами завизжала самка и толпа, качнулась обратно на Стражей. В тесноте узкого прохода, почти молча, резали и рубили друг друга орки. Над головами высились Тени, непрерывно бьющие вниз. Потеряв или сломав свое оружие, орки пускали в ход когти и зубы, по полу катались сцепившиеся пары, остервенело рвущие друг друга. Даже умирающие старались дотянуться до врага и мертвой хваткой вцепиться зубами в него. Отряду Гайту здорово помогли недавно давшие клятву рабочие, режущие всех встречных бунтовщиков, не затрудняясь с определением враг или нет.

Сотню рабочих покрошили за несколько минут, самку-сотника, Гайту впечатала в стену ударом ноги и добила шестом. Оглядевшись она поняла, что и от ее отряда осталась горсть еще стоящих на ногах Младших Стражей. Старших едва откопали из-под кучи убитых и раненых. Стражи уже привычно, деловито добили всех раненых, и чужих и своих.

Лучше всего выглядели приблудившиеся орки с Фермы. Они уцелели почти все и сейчас срочно обзаводились лучшим оружием, благо выбор стал богаче. У стены столпились ее Тени, и Гайту направилась к ним. Расступившись, они открыли с трудом удерживающую на ногах молодую Тень из лапы Ваараку. А та, хрипя, все пыталась удержать безжизненное тело в руках, шипя на пытающихся ей помочь.

- Ваараку, как её так??

Гайту подхватила с другой стороны раненую и сейчас судорожно копалась одной рукой в ее застежках на плаще, пытаясь понять, насколько та пострадала. Ваараку оперлась спиной на стену и с трудом выдохнула.

- Не знаю, как они до воздушных туннелей добрались. Прыгнули сзади, сверху. Сразу больше десятка. Я-то отбилась, а ее, - она посмотрела на Гайту, - как она? Сильно?

- Она уже идет к Темному. Отпусти ее.

Ваараку, зарычав, оттолкнулась от стены и как пушинку подхватила тело, поставив ее на ноги, придерживая одной рукой, сорвала маску. Несколько мгновений всматривалась в ее лицо и глухо завыла. На удивленный взгляд Гайту, оставшаяся в живых Тень пожала плечами и ответила жестом - дочь. Кивнув ей в ответ, Гайту занялась уцелевшими. У Теней добавилось ран, плащи свисали на ходули рваными лохмотьями, броня во многих местах была пробита. Гайту умело перевязывала, затыкала раны тряпками и мхом, пропитанными лечебными мазями. Грубыми стежками зашила рану на ноге у Тени с Фермы и отрезала раздробленный палец у молодой Тени из своей лапы.

К ней подошла Ваараку и, стукнув о ее шест своим, заговорила.

- Надо идти. Я слышу, что эти, - она кивнула в проходы, где все громче и нахальнее возилось множество существ, - собираются. Скоро нападут. А нам еще идти - много. Мы возьмем на себя ваши спины. Веди, Гайту, остальных.

Все остальное было однообразным кошмаром растянувшимся во времени. Они, плотной группой быстро шли по проходам, сейчас уже совсем темным, рабочие сорвали и частью унесли, а часть просто разорвали и так редкие шары. Так что выручала только изначально заложенное творцом умение видеть в темноте, дополнительно сдобренное очередным настоем, что взбодрил всех и придал нужную остроту зрению.

В ногах Теней бежали немногочисленные Стражи и орки - приблуды с одной только целью - беречь ноги. А Бооргуз, взбесившись, все пытался и пытался убить их.

За ними бежала все увеличивающаяся толпа, что непрерывно кидала все, что только могла найти в идущих Теней. Периодически, набравшись смелости или безумия, они накатывали на Ваараку с напарницей и откатывались назад, оставляя на камне пола убитых и воющих раненых. Ваараку была в свое время лучшей Тенью Бооргуза аж шесть сезонов, после чего очень долго главным наставником Молодых Теней и помощницей Старшей Тени. Сейчас она творила чудеса своим шестом.

Набегающая волна встречала лес тускло блещущих лезвий, что пробивали тела и головы, отсекали руки и ноги, валили под ноги еще не упавшим и рвущимся в остервенении оркам их уже мертвых товарищей, сбивая натиск и порыв. Толпа, разочарованно воя, неохотно отползала на мгновение, чтобы снова продолжить погоню.

Полученный урок с воздуховодами запомнили все, и лезущие из них группы смертников встречали еще на входе, роняя на пол уже мертвые или слабо шевелящиеся тела. Особенно свирепствовала Гайту, засовывая свой шест в очередную нору почти на всю длину.

Устилая свой путь убитыми рабочими и постоянно теряя своих Стражей, что не жалея себя метались в ногах у Теней, стараясь не подпустить врагов, отряд все шел и шел.

Шесты стали липкими от крови, неподъемными и скользили в усталых руках. Мелкие и неприятные раны все увеличивались в числе, вытягивая силы, точность ударов и остроту зрения. Старшая Тень - Руаа в какой-то момент отвлеклась, неудачно зацепив раненой ногой кучу убитых, и прыгнувший из воздуховода рабочий с Мешалки вбил всем своим весом ей в спину копье Стража. В следующее мгновение он уже летел вниз без головы, но Руаа молча рухнула лицом в камень пола. Даже проститься с ней не получилось, так как после падения Тени, воодушевленные рабочие полезли со всех сторон, и, с трудом отбившись, Тени оказались одни. Все Стражи погибли или исчезли в темноте проходов. Прорвавшись с места гибели Руаа, оставшиеся быстрым шагом почти побежали по коридорам, разбрасывая и разгоняя встречающиеся им на пути группы орков-бунтовщиков.

За спинами нарастал грохот и вой погони, впереди перекликались пока еще не собравшиеся вместе другие преследователи. Побитые и израненные Тени, шатаясь и запалено дыша, все шли и шли, отбрасывая с пути все более смелеющих орков.

- Гайту, мы не пройдем. Все вместе не пройдем. Мы останемся.

- Ваараку, мы пройдем все, или умрем все. Глава нас ждет. И мы идем.

Тени стояли полукругом, тяжело дыша и опираясь на черные от крови шесты. Изодранные плащи, свисали вниз, прилипая мокрыми от крови полами к ходулям. Гайту подняла маску, помедлив за ней повторили движение и ее Тени, открыв измученные лица. Глядя на свою Старшую потухшими глазами, они молча стояли, покачиваясь и переступая на поскрипывающих, ослабевших ногах.

- Сестры мои, наш дом - Бооргуз. Наша служение еще не закончено. Глава нас ждет.

- Старшая Сестра, Бооргуз умирает, зачем нам противится воле Темного?

- Затем что пока мы есть - есть Бооргуз. И пока я не скажу, путь к Темному вам заказан. Мы идем дальше.

Тени склонили головы, соглашаясь. Гайту покопалась в своей сумке и протянула всем горсть коротких косточек с пробками. Молча разобрав их Тени, с хрустом разгрызли их и замерли, дергаясь лицами и трясясь. Гайту выдохнула облачко синего пара и зашлась в кашле, за ней так же закашляли и остальные. Подняв глаза, они с интересом разглядывали друг друга. Их лица сейчас начали мерцающе светиться, глаза в глубине стали все ярче разгораться багровым цветом. По лицам поползли темные пятна, постоянно меняя их выражение. Гайту оскалилась и тихо засмеялась, за ней захихикали и остальные.

Их отвлек шум множества шагов, замолкших у них за спиной. Медленно развернувшись, они молча уставились на немалую толпу орков, что упрямо их преследовали. Вся эта разъяренная толпа замерла, медленно замолкая, шевеля ушами и принюхиваясь. Пауза продлилась несколько минут, после чего только удаляющийся шум множества бегущих орков и брошенное оружие напоминало о произошедшем.

Идущие, шатаясь от стены к стене, Тени, опираясь на шесты, темными башнями высились в проходах и упрямо продолжали двигаться в направлении Дома Главы. Еще издалека их было слышно по шаркающим шагам, что гулко разносились по темным коридорам. Потом становилось слышно, как постукивают посохи по камню проходов, как мокро хлопают полы их плащей по ходулям. И потом на сидящих в засадах орков доносился запах - кровь и смерть, раскисшие от крови кожа плащей и дерево ходулей, вонь вывернутых из разрубленных животов порохов и разбитых голов. Все это накатывало страшной волной ночных кошмаров рабочих. Не справляясь с этим ожившим сном, что не спеша приближался, они, шипя, начинали отползать с пути страшных жриц Темного. Настоящих жриц.

Пользуясь моментом, в темноте исчезали самые робкие, а более храбрые, скрипя зубами, сильнее стискивая в дрожащих руках оружие, с трудом сдерживались от бегства, шипя и скуля от ужаса.

Сидевшие в очередном проходе в ожидании Теней два десятка орков разбежались прочь, оставив на полу спящего грузчика, что влил в себя столько бодрящей настойки, что впал в ступор и ничего не чувствовал. Его не разбудил шум шагов, не разбудили даже пробежавшие прямо по нему орки засады. Его поднял на ноги запах, что-то невнятно бормоча, он по стене встал на ноги и, с трудом подняв голову, расклеил мутные глаза. Мимо него шли его сны, темные огромные тени, скребя когтями по полу и и поводя огромными головами. Одна из теней, остановившись, медленно повернула в его сторону голову и уперлась в него светящимися глазами. Орка выгнуло от ужаса, и он до крови сцепил руки. Тень качнула головой и пошла дальше догонять своих. Нескоро вернувшиеся орки, нашли грузчика стоящего неподвижно, вытянувшись в струнку, со сцепленными окровавленными руками, широко раскрытыми, остекленевшими глазами. По всему его телу волосы стояли дыбом, и попытки его расшевелить не привели ни к чему. Реагировать на происходящее он стал только через пару циклов, к этому времени уже окончательно поседев.

Неся впереди себя волны ужаса, отряд Гайту дошел до входа в Нору Главы, встретившись с дозорами его Семьи. Десятник Младшей Стражи, выйдя вперед низко поклонился и, подняв к ним свое лицо, проговорил.

- Мы рады вам, жрицы Темного.

Кивнув ему в ответ, Гайту пропустила вперед свои Тени и последней вошла в широко открытые ворота Норы дома Главы. Множество орков, деловито суетящихся на площадке за Воротами, замирали, принюхиваясь и прислушиваясь.

Вошедшие Тени встали, ожидая Гайту. К ним вышло несколько Теней разных Домов и Семей и замерли, не подходя ближе.

После короткой заминки к ним шагнула Тень и, сняв маску, склонила голову.

- Мы рады вам, Гайту, вы приняли настой?

Криво усмехнувшаяся Тень, кивнула в ответ.

- Так было надо, иначе бы не прошли.

- Сколько у вас времени?

- Еще цикл, потом всё. Не теряй время, иди расскажи Старшим, и пусть найдут нам дело, пока мы держим посохи.

Тень поклонилась Гайту и быстро ушла. К ней несмело подошли несколько орков ее Семьи. Повернув к ним голову, она поманила их ближе.

- Говорите.

Вышедший вперед десятник Младшей Стражи ее Семьи, баюкая разрубленную и замотанную тряпками руку, начал рассказ.

- Госпожа, все, кто был на Складе, погибли. Все. Вашу Нору мы держали. Но они прошли другим путем. Ударили в спину. Здесь все, кто вышел. Мы получили приказ Главы. Мы здесь.

- Вы верные слуги Семьи, я принимаю вас в нее. Не надо благодарить, у нас скоро будет вечность для этого. Стойте со мной рядом.

- Вперед! Ускорить ход! Темп бегства. Белый! - он ухватил за плечо кинувшегося выполнять приказ кормчего, - жди сигнала.

Купец развернулся лицом к врагу и, прищурившись, вгляделся. Пара драконов остановилась в паре сотне шагов и сейчас стояли неподвижно, лениво шевеля веслами и не двигаясь. На палубах была видна упорядоченная суета. На мачты лезли стрелки, болтая в воздухе полными связками стрел. Барка под ногами, подрагивая от ритмичных движений гребцов, начала постепенно набирать скорость, с трудом раздвигая воду на своем пути. Казавшаяся ему раньше очень удобной и знакомой она будила в душе злость на ее неуклюжесть и тихоходность. К нему на полупалубу забралась лапа самок, незанятых на веслах, и села вокруг него на настил. Справа и слева в один сразу же начавшийся ломаться и разрываться ряд шли остальные барки его каравана. Громко пели кормчие, задавая темп, гребли, ухали на выдохе гребцы, орали команды помощники кормчих, наблюдавшие за ходом. На грузовых палубах мерно рычали сбившиеся в одну плотную толпу рабочие, щетинясь копьями. За барками, почти прижимаясь к бортам, шли лодки Рвачей.

У Купца под ногами зашипела одна из самок. Резко повернув голову, он тоже зашипел и оскалился. Драконы дружно плеснули веслами и пока еще медленно, не разворачиваясь, пошли в обратную сторону. На переднюю палубу у них выбралось по несколько человек и деловито стали раскладывать связки стрел, готовясь к стрельбе.

Еще через несколько минут, сократив дистанцию и уравняв скорость с барками, с Драконов полетели первые стрелы. Купец радостно оскалился, лучники начали бить с предельной дистанции, рассчитывая выбить орков не подходя близко. По его команде на помосты для гребли полезли запасные гребцы с большими, плетенными из прутьев щитами. Оценив увиденные им у Диких щиты, он часть груза и все запасы старых корзин Бооргуза использовал на такую сейчас необходимую поделку. Самки вокруг него встали и прикрыли его сразу несколькими. Все барки как по волшебству покрылись серой чешуей щитов и еще больше ускорились. На Драконах даже ненадолго перестали стрелять и начали громко перекликаться. Широкоплечий воин в пластинчатом панцире выскочил на переднюю палубу и, вглядевшись из-под руки на барки, протяжно прокричал команду. Драконы еще больше сбавили ход и приблизились, по команде латника, лучники ударили залпом, сбив с правой площадки сразу пару гребцов. Их падение лучники встретили радостными криками, поддержанными гребцами на веслах. После чего стрелы сыпались градом. Щиты, конечно, помогали, но на сокращенной дистанции стрельбы стрелы пробивали их почти без проблем, только немного сбиваясь по направлению и ослабляя убойность. Погибших сразу меняли новые гребцы, что, рыча, лезли на площадки из трюмов, раненых скидывали туда же. Пара самых вредных лучников с латником во главе взялись и за свиту Купца. Стрелы очень быстро попятнали его служанок, убив одну, что молча рухнула в полный рост на стоящих внизу рабочих. Те тоже несли потери от залетавших в трюмы пущенных по навесной траектории стрел. Но больше всего доставалось гребцам, лучники усиленно выбивали именно их, стараясь остановить барки и разбить и так уже развалившийся строй. Караван, теряя гребцов и груз, все также рвался из последних сил вперед и все также недосягаемые впереди маячили невозмутимо плещущие веслами Драконы, продолжая засыпать противника стрелами. Лучники уже видимо устали, и стрелы летели не так часто и были не так смертоносны, но оркам от этого было не легче.

Глядя по сторонам через приоткрытые щиты, Купец, скрипя зубами, наблюдал, как в воду с барок валятся и валятся его орки, пробитые стрелами. Кто-то еще пытался барахтаться в надежде, что идущие сзади Рвачи подберут, но большая часть неподвижно плыла, с торчащими из тел стрелами в облаках окрашенной кровью воде. Проводив взглядом очередного убитого, Купец шарахнулся от пробившей щит стрелы и, покосившись на закусившую свою косицу служанку, помог ей затянуть веревку на пробитой стрелой руке. Она кивнула, и он резким рывком вырвал из раны стрелу с отломанным наконечником. Поддержал пошатнувшуюся и заскулившую самку, шагнув назад, замахал в сторону кормы. Из стоявших там со щитами орков высунулся Шому и, поймав его взгляд, понятливо кивнул, нырнув обратно. На корме поднялось копье с пучком травы и замоталось из стороны в сторону. Еще через короткий промежуток времени, наполненный хриплыми выкриками гребцов и звуками ударов стрел в дерево и тела, из строя вывалилась одна барка и, вильнув, пошла в открывшуюся в стороне небольшую протоку. За ней еще одна, и такое стало повторяться раз за разом, пока за головной не осталось только еще три. На Драконах, заметив этот маневр, заорали, и стали осаживать, сближаясь. Лучники, прекратив стрелять, полезли на весла и, уловив этот момент Купец завыл сигнал. Из-за барок вырвались лодки Рвачей и понеслись к Драконам, на площадки полезли дополнительные гребцы и с ходу включились в лихорадочный ритм гребли. Оставшиеся барки рванулись к тормозящим Драконам, на которые насели Рвачи.

Не подходя к бортам, они засыпали неорганизованно огрызающиеся Драконы боларами и дротиками, с восторгом выполняя всеобщую мечту их братства - ответить, наконец ответить. У большого Дракона разом упали два весла с одного борта, сбив ритм, его мотнуло на воде, еще больше сокращая дистанцию до идущих барок. Купец непрерывно рычал, считая шаги до наконец ставшего близким врага. На Драконе загремел уже знакомый голос латника, и Купец заорал команду. На полупалубе его служанки, отложив щиты, дружно качнули шестами с пращами, отправив в уже близкие Драконы увесистые камни. Расплата прилетела мгновенно, одна из них, отпустив шест, головой вперед рухнула за борт, подняв фонтан брызг. Но свое дело они сделали, на Драконе отчаянно закричало от боли несколько голосов. Он опять сбил ритм гребли, и барка под восторженный рев гребцов со стуком и хрустом влетела в его борт. Из трюма, визжа от ярости и страха, полезли рабочие и, размахивая оружием, принялись прыгать на Дракон. Им навстречу поднялся редкий лес копий, принимая самых неудачливых, но остальные, не обращая на это внимание, все лезли и лезли. Пропустив первую волну обезумевшихот страха рабочих, Купец махнул рукой, и в столпившихся у другого борта людей, что готовились встречать вторую барку, что сейчас накатывала с другой стороны, полетел новый камень. Оставшиеся живыми три служанки проводили его глазами и дружно завизжали, когда он влетел в толпу копейщиков, разбрасывая их в разные стороны. Их сразу же накрыла толпа визжащих орков. Вскочивший на борт Дракона молодой лучник с копной растрепанных соломенных волос на голове, улетел в воду от болара, что Купец запустил пред тем, как прыгнуть на палубу чужого корабля. Вынырнув, он попытался забраться на борт, когда орки с подлетевшей к нему лодки Рвачей обрушили на него град ударов веслами. Видя, что человек, упрямо мотая окровавленной головой, продолжает заползать на борт, Рвачи завизжали и, не сговариваясь, дружно прыгнули на него, исчезнув во взбаламученной воде. Ступая прямо по телам убитых рабочих, Купец в сопровождении своих гребцов проталкивался к основной схватке с людьми, оттесненными к задней части Дракона. К нему присоединились гребцы со второй барки, и, оглядев своих вояк, Купец резко свистнул. Орущие рабочие замолчали, резко разрывая дистанцию, и отшатнулись от людей, прекратив схватку. Купец увидел не больше двух десятков людей, что плотно сбившись, запаленно дыша, спокойно ожидали продолжения. У них за спиной по протоке крутился малый Дракон, ловко уходящий от попыток сцепиться с ним двух других барок. Стоявшие за строем воинов пара лучников отгоняли крутившихся рядом пару больших лодок Рвачей. Впереди стоял уже знакомый воин в теперь уже залитом кровью панцире, на шлеме блестела свежая глубокая царапина. Его правую руку, все также крепко держащую короткий меч, быстро перетягивал кожаным ремешком худой и некрупный воин, в болтающемся на голове великоватом для него шлеме. Обе стороны быстро добили чужих раненых, оттащили за спины своих и замерли, не начиная схватку. Купец ждал, когда рабочие поменяют свое корявое оружие на целое своих убитых и трофеи, люди просто чего-то ждали. Увидев, как малый Дракон, увернувшись от барки и, утопив не успевшую увернуться малую лодку Рвачей, пошел полным ходом на сближение, Купец рявкнул команду, указывая на стену поднявшихся щитов. В нее застучали болары, трофейные копья и орочьи дротики, и в самую середину прилетел очередной камень из пращи служанок. В получившийся пролом выпрыгнул воин в панцире, сунувшегося за ним худого сопляка затянули обратно. Но восстановить стену не удалось, так как на нее с визгом посыпались рабочие, что за спиной у Купца залезли на мачту Дракона. Орки взвыли и всей массой навалились на людей. Купец, отбив один удар панцирника, увидел, как он срубил гребца и, нырнув ему под клинок, разрубил ему бедро. Прыгнув спиной вперед, почувствовал, как его дернуло поперек груди, и, опустив глаза, увидел разрубленный нагрудник. Побелев лицом, воин отмахивался от скачущих вокруг него лохматых силуэтов орков и что-то протяжно кричал. Сунувшийся к нему рабочий выронил трофейное копье и, повалившись на палубу, засучил ногами, сжимая разрубленную голову. За спиной у старшего воина, оставшиеся в живых люди, отбиваясь от наседавших орков, прыгали через борт на палубу подошедшего малого Дракона. С его бортов били стоящие в полный рост лучники, кричали гребцы, и пытались отбросить орков копейщики. Купца тащили на барку его служанки, зажимая руками брызжущую кровь из-под нагрудника. В глазах все плыло, и последнее, что он запомнил, это бьющие с мачты малого Дракона стрелами лучники людей и ломящиеся к старшему пара уже седоусых мечников с худым сопляком с тяжелым для него копьем в руках.

И позади всех из-за стены тростника выходящие ровным строем черные, боевые лодки Бооргуза Червя.

Идущая на веслах барка, обычно тихое передвижение по воде. Но не в этот раз. По протоке шло одновременно больше двух десятков разномастных барок и крупных лодок, не считая тучи мелких, что постоянно шныряли впереди и стайками по проходимым протокам. Такое скопище судов не могло идти тихо, постоянно происходили конфликты, обычно решаемые глотками кормчих. Но все старательно держали дистанцию от шедшей третьей, большой черной барки, молча, ритмично машущей веслами и распространяющей тяжелый гнилостный запах. Над ней возвышался тяжелый навес из циновок, закрывая от света палубу в полумраке, под которым иногда шевелилось что-то большое и тяжелое.

На переднюю полупалубу выскочил Страж Храма и замахал значком, привлекая внимание каравана, после чего отсигналил распоряжение дальним набором знаков.

На задней полупалубе идущей за черной барке заковыристо выругался кормчий, и недовольно закрутили головами его помощники, работающие веслами шестовые дружно поежились и сочувственно покосились на сидящего рядом с кормчим сотника Рвачей Ужита.

Посидев еще мгновение в неподвижности, он хлопнул ладонью по дереву и, встав, махнул рукой ближайшей лодке. Дождавшись, когда она встанет под борт, привычно, мягко спрыгнул в нее и ткнул пальцем в сторону черной барки. Подойдя к ней, цепляясь когтями, ловко забрался на борт и уткнулся носом в наставленные копья Стражи. Вышедший из-под навеса младший жрец быстро обежал и обнюхал его, и поманил за собой.

Войдя в полумрак под навесом, сотник встретился глазами с сидевшими на циновках другими командирами каравана. За спинами орков в такт движения барки колыхалась ширма из костей, из-за которой и несло тем самым запахом пропавшего мяса. Подойдя к ней ближе, Рвач встал на колени и замер в ожидании.

Низкий, хрипящий и булькающий голос качнул ширму и заставил вздрогнуть всех сидевших.

- Говори, Рвач.

- Великий жрец. Болотники еретика бегут, бросая свои норы. Их много. Здесь почти все рода на три дня хода в обе стороны. В драку не лезут, все бросают и бегут, кто куда.

- Пленные? - в голосе спрашивающего явственно проскользнула нотка нетерпеливой жадности.

- Прости нас, Великий жрец, но они бегут с того момента, как Уруки подняли дымы.

- Уруки уже ответили своими головами за предательство веры. Иди, Рвач, и найди их. Богу нужны жертвы. Ты меня услышал?!?

Голос ощутимо надавил на Рвача, заставив его пригнуться к циновке и опустить глаза.

- Я все понял, Великий жрец. Мы выполним твою волю.

Рвач торопливо прыгнул в ждущую его лодку, едва не опрокинув ее и сам схватил весло, только нырнув в ближайшую протоку, он опустил весло и долго ругался. Экипаж лодки молчал, неторопливо продолжая грести. Замолчавшего сотника окликнул старший лодки.

- Куда?

Махнув прямо, сотник еще полчаса сидел в задумчивости, потом окликнул старшего.

- Купца так и не нашли?

Покивав на отрицательный ответ, продолжил.

- Жаль, его бы голову сюда.

- Старший, - к нему развернулась сидевшая впереди самка-рвач, - у нас есть вести: шестовые и кормчие Семьи Купца что-то знают. Нам не скажут. Может, ты?

- Что-то знают, говоришь? Меняем курс, идем к боковому дозору, там кормчим молодой Утаан. Не очень умный. Надо что-то решать. Я не хочу в личную яму Жреца.

Орки, кивнув, живо развернули лодку и, довольно сопя, пошли в боковую протоку. Молчание прервал загребной.

- Богатое Болото. Если Ходок и правду отбил его у людей, я бы здесь жил. Старший, ты видел их норы?

Получив отрицательный ответ, жарко заговорил.

- Нашли стоянку, пустую. Ушли недавно. Заводь соминая пустая. Ограда сделана-то как: колья ровные, заостренные, загляденье. На стоянке стружек, топоры-то железные. Старший, - он чуть не плакал от злости и зависти, - стоянка на малый род и железный топор. Они уходя не всю рыбу с просушки сняли. Да там на мусорной яме ее больше, чем в котле сотни.

Орки дружно заворчали, осуждая такое расточительство.

- Следы Матаа нюхала, - самка-рвач кивнула, соглашаясь, - ты знаешь ее нос. У них щенки, сытые, сами они сытые. По стоянке ходили, не прячась. По Болоту ходили, не прячась. Старший, если бы не клятва тебе, ушел бы к ним. Хоть сколько-нибудь так пожить.

- А тут черная барка, - все поежились, - муки вечные прямо за спиной стоят.

Гребцы закивали, тихо бормоча согласие с говорившим.

- Цыц, про клятву ты помнишь, это хорошо. Я не слышал всего этого, вы мне не говорили. Поговорю с молодым Утааном, решим. Ждите моего слова. Сами тише тины ходите.

- Мы тебе верим, сотник. А то бы уже давно разбежались от страха такого. Ждем твоего слова.

Рыкнув, Урта отчаянным рывком шарахнулся за край фургона, на уровне его головы в доску прилетел и, с треском ее расщепив, с гулом улетел в воющую темноту лагеря каменный болар*. Громко обложив проклятиями и ругательствами криворуких уродов, Урта рыкнул на пару копейщиков на другой стороне прохода и приказал смотреть внимательнее и не спешить к Темному. Оскалившись, орки даже не повернули в его сторону уши, продолжая с опаской поверх щитов внимательно заглядывать в мерцающую от горящих огней темноту поля за оградой из повозок. Плюнув себе под ноги, Урта присел у колеса. У него над головой, на грузовой платформе фургона пара лучниц, азартно взвизгивая, редко били из луков через борт в воющую и рычащую темноту поля. Урта, выдохнув, приставил свое окровавленное копье к колесу и, сев на землю, посмотрел на свои трясущиеся от усталости и напряжения руки. Они никому и ни за что не признался бы, что они тряслись еще и от страха, ему действительно было страшно, как никогда в жизни. Сжав до хруста свои кулаки, он на мгновение закрыл глаз и медленно выдохнул. В тот же момент его уши уловили тихое поскуливание совсем рядом. Открыв глаза, он покосился в сторону. У другого колеса фургона, прижавшись к нему спиной, сидел молодой орк и, зажимая руками лицо, тихонько скулил, суча от боли ногами по земле, и выбив в ней широкую борозду. Вздохнув, Урта со стоном встал и присел рядом с ним.

- Лапы убери.

Вздрогнувший от его слов орк тем не менее послушно отвел от лица залитые кровью руки и замер, открыв разбитое от скользящего удара болара лицо. Повернув его пару раз перед глазом Урта, собрал на земле разбросанное сено и, скрутив его в жгут, приложил к лицу орка и, прижав его руками повязку, проговорил.

- Держи так. Повязок нет, но сойдет. Глаза целы.

К фургону из темноты подбежали две девушки (люди), неся в корзинах за спиной пучки стрел. Радостно рыкнувшие лучницы быстро их разгрузили, а Урта успел поймать одну за юбку. Вторая тоже остановилась, и обе испуганно уставились на Урту. С трудом ломая горло на незнакомом выговоре, он прохрипел им, тыкая когтем в раненого.

- Брать, вести. Помощь.

Кивнув в ответ, они подхватили под руки и потащили вглубь лагеря слепо шагающего раненого.

Посмотрев им вслед, Урта залез на фургон, встал рядом с посторонившейся лучницей и осторожно выглянул в поле. Смутные темные тени перебегали в почти полусотне шагов от линии фургонов, рыча и подвывая. Ближе к ним на траве лежало несколько неподвижных фигур, и слабо горели выброшенные из лагеря факелы. Они только немного разгоняли тьму ночи, но этого хватало для того, чтобы держать на уважительном удалении противника.

- Больше не полезут, - вся горбатая от мышц спины и рук самка привалилась к борту рядом с ним, - мы их хорошо проредили.

- Кто это, ты не заметила?

Ему ответила другая лучница, совсем молодая и еще не такая горбатая.

- Наемники с Перекрестка. Я узнала их говор. Дикие.

- Ясно, держите их дальше, - Урта обернулся на свое имя, снизу ему махал руками и подпрыгивал от нетерпения щенок из вспомогательных десятков.

- Что тебе?

Щенок на секунду запнулся и выпалил.

- Таур послала, говорит, беда, там, он не глядя ткнул себе за спину, - зовет.

- Что там? - щенок пожал плечами и дрогнул лицом.

- Черные, много. Ограду взяли.

- Так что ты сразу не сказал, - Урта взвился и остановился, наткнувшись на все понимающий взгляд лучниц, - вы здесь уж сами.

Он проорал команду и из разных щелей ограды полезли орки этого участка. Рыкнув команду, он спрыгнул на землю и побежал, слыша, как у него за спиной топает половина его полусотни. Пробегая по лагерю, они врезались в толпы деловито бегущих в разные стороны орков и людей. Тащившие раненых, воду и оружие, они все старались освободить проход бегущим и, если не успевали, то молча отлетали в сторону. Видя озабоченную морду Урты, кое-кто бросал свои дела и, подхватив оружие, бежали вслед. Так что к участку с проблемой он привел уже достаточно плотную толпу явно больше, чем он увел со своего.

Подбежав, он сразу понял, что они опоздали. На ограде клубилась густая толпа врагов, орущих и воющих от восторга и предвкушения победы.

От ограды под градом ругательств отходили злобно огрызающиеся орки участка Таур, оттаскивая раненых и оружие. Сама она разъяренной молнией сновала по рядам. Крича, командуя, ругаясь и проклиная. Слыша ее голос орки, уже дрогнувшие и почти побежавшие, сбивались плотнее и, прикрываясь оторванными бортами от фургонов, готовились встретить врага. Мимо Урты в темноту лагеря, только местами освещенного кострами и факелами, тащили орущих или молчащих раненых. В ногах у старших путались подростки и щенки вспомогательных десятков в компании не меньшего количества людских детей. Они-то в основном и несли или волокли раненых. Все еще стоящие на ногах, наскоро отхлебнув из подносимых женщинами ведер речной воды и наскоро с их помощью перемотав раны, рыча вставали в строй. Из темноты лагеря, крича и надрываясь в сторону прорыва тащили оставшиеся фургоны, пытаясь успеть поставить новую стену. Промелькнул растрепанный и орущий Купец, молча упирающийся в колеса фургона староста и что-то командующий и машущий руками воин. Мелькнули и пропали, остался только пятящийся строй и толпа врагов, еще нерешительно переваливающая через ограду.

Протолкавшись вперед, он толкнул растрепанную Таур и, наткнувшись на ее бешеный взгляд, слегка опешил.

- Аааа, чтоб все сдохли и вас Темный отымел посохом, стоять, лягушки облезлые, зарежу сама, если кто назад шагнет! Ты здесь! - она цапнула за плечо Урту и, тряся его, потащила вперед, ни на минуту не замолкая. - Твари, пробили ограду, у меня лапа легла лучниц, кишки выпущу, и в рот засуну и жевать заставлю!

- Вся лапа легла?

Она, замолкнув, покосилась на него и, выдохнув, продолжила уже спокойней.

- Не знаю, кто-то ранен, конечно. Мимо несли, не успела посмотреть. Ты здесь, сейчас мы их примем, и Темному не стыдно будет показаться.

- Куда спешишь-то.

- А у нас другой дороги нет, - она уже спокойней наскоро перевязывала свои волосы ремешком, что ей принесла на связке стрел подносчица. Сейчас щенок, открыв рот, с восхищением смотрела на Таур.

- Варга дал нам задание, мы его выполняем, - Урта потер свой глаз и устало похлопал себя по лицу, - стоим, сейчас и этих примем. Главное, чтобы в других местах не полезли.

- Не полезут, - Таур быстро рассовывала стрелы за пояс и в сумку, - мой-то колчан оторвали в драке, - мимолетно посетовала она.

- Как драться будем?

Таур не успела ответить и медленно повернула голову к ограде. За толпой клубящейся на ней в темное небо взвился гнусавый напев призыва бога. Обе стороны мгновенно замолчали, прислушиваясь и поводя ушами, было слышно только как люди, гомоня и ритмично ухая, заталкивают в толпу последний фургон. Еще через мгновение и они замолчали. Долгие, ноющие и хрипящие звуки, то взвиваясь на высокой ноте, то падая в плохо различимую воркотню, покрывали собою замолкающий лагерь и поле за оградой. Стоящие в неряшливом строю орки ежились и переглядывались, переступая и прислушиваясь. На ограде же, замолчав, неподвижно стояли враг, с превосходством глядя на кучку Диких, посмевших бросить им вызов. Им - слугам Темного и его сына Вайруны.

Слова песни звали верных слуг во славу Темного, напоить кровью врага его алтари, в муках их познать радость и славу. И называли их, эльфов, гномов и людей. Называли и перечисляли беды и напасти принесенные ими. Описывали муки их на ритуальной пытке и смерть их во славу Темного и сына его Вайруны.

К первому голосу присоединились еще несколько, в толпе врагов началось неспешное движение. Воины проталкивались вперед или отодвигались назад, давая пройти старшим. Беспорядочная толпа постепенно превращалась в острие копья, вперед вышли воины с макуатлями, гордые младшие сыновья младших Семей. Выйдя вперед, они оперлись на свои мечи, с презрением разглядывая толпу Диких перед собой.

Стоявшие в одной толпе с орками люди, с ужасом наблюдавшие, как стекленеют глаза только что боевитых орков, как заметно слабеют их руки и дрожит в них оружие, начали потихоньку выбираться, сбиваясь вместе.

Урта с трудом помотал головой, согнав наваждение, и наткнулся на отчаянно беспомощный взгляд Таур.

- Жрецы, будь они прокляты. Мы сегодня умрем. Варга - где ты???

- Он рядом, - Урта звонко залепил себе оплеуху и отвлек на себя взгляды ближайших орков, и еще выше подняв голос продолжил, - он рядом.

- Он ушел и пропал, - стоявший рядом молодой копейщик-наемник, дрожа губами, смотрел ему в глаза. - Урта, они говорят, что мы предатели.

- Я тебя зарежу, - Таур потянула из-за пояса нож, - трус!

- Я не трус, Старшая, но где ваш вождь?

Воин не договорил, кашлянув и выплюнув себе на грудь волну крови, ткнулся лицом в землю. Стоявшая у него за спиной Рыжая, высоко подняв свое копье, заверещала, перекрывая песню.

- Мы дети Варги. Мы видели что он Варга - его послал Темный. А они, - она ткнула в толпу врагов копьем, - только говорят, что они служат Темному. Он нас спас, он нас накормил, он нас привел сюда, сделал воинами. Вы все видели Темного. Живого. Мы - не они.

Пройдя через расступившийся строй, она подняла руку и показала свое кольцо.

- Это дар Темного. Я его воин, я его рука. Мне не страшна смерть. Я знаю, где правда.

Со всего замаха воткнув копье перед собой, она выхватила нож и полоснула себя по щеке.

- Я есть коготь Варга, я есть клык Варга. Я есть воля Темного.

Ее лицо даже в темноте и негустых сполохах редких факелов было почти белым, голос срывался на визг и хрип. От ее слов поднимали головы воины, крепче перехватывали оружие, загорались глаза. На ее призывы из строя отзывались рыком и ударами ног в землю. То один, то другой в толпе орк, самец или самка, перехватив оружие резал себе щеку со стороны, как у Ходока, и, рыча, размазывал кровь себе по лицу. Пары резали друг другу и, потеревшись лицами, становились рядом.

С той стороны их услышали, и на ограду залезла высокая фигура жреца, подняв руки, он стал громко петь, указывая воинам на орков Варги. Мимо Таур протиснулся Углук и, толкнув в плечо Урту, спросил.

- Давай, я его, - и качнул лапой с зажатым чужим боларом.

- Ты еще не сбежал, - Урта удивленно поднял бровь над здоровым глазом.

- Куда я побегу, на костер? Здесь у вас мне теплее, - наемник сосредоточенно, пока еще медленно раскручивал оружие, примеряясь и привыкая к нему, - Варга он, не Варга он. Я ему буду служить.

И сцепив зубы, энергично раскрутив болар, запустил его. Пролетев два десятка шагов, он с даже здесь слышным хрустом врезался в лицо жреца, опрокинув его в фонтане брызг крови и костей. Оборвав песню на полуслове, тот улетел с ограды в поле, мертво махнув руками.

Только что ткнувшая с очередным проклятьем в сторону жреца Рыжая, увидев эту картину, на мгновение застыла с открытым ртом и, просветлев лицом, повернулась к строю.

- Я слово Варги, слово - смерть врагам Варги! - и, заверещав на самой высокой ноте, махнула рукой и побежала вперед.

Вся толпа орков, взревев от восторга, качнулась и покатилась на опешивших врагов с общим протяжным кличем.

- Вааргааа!!!

Каким-то третьим чувством уловив момент, Урта проорал команду своим и махнул копьем. Идя неторопливой рысью в окружении своих болотников, он крутил головой, стараясь больше увидеть одним глазом. Над головою градом летели стрелы лучниц, плотно облепивших стоящие за спиной повозки. Не ожидавшие такого противники слегка опешили и замешкались. Прошедший по их плотной стоящей толпе, не имевшей в основном никакой защиты, ливень стрел заставил их шарахнуться назад. Не слушая команды, большая часть кинулась назад, сметая редкие островки не потерявших стойкость воинов. Только они, сбив плотнее строй, бросились навстречу, они и еще Младшие сыновья. Стоявшие впереди всех, они тоже получили свою порцию стрел, проредившую их шеренги. Но снабженные хоть какой-то защитой и под воздействием боевых настоев они устояли и, разойдясь шире, встретили идущую на них волну. Не имея за спиною плотного строя копейщиков, они продержались совсем немного и утонули в ревущей и воющей схватке. Бегущий мимо Урта мимолетно заметил, как ткнул копьем в бок один из его воинов, пытающегося подняться мечника и, перепрыгнув через него, побежал дальше.

На самом гребне стены пытались удержаться с полдесятка Сыновей с группой копейщиков Храма. На них наседали опомнившиеся воины Урты, вспомнившие, чему их учили, и теперь мерно давившие на них плотной стеной щитов и копий. Орали десятники, орали орки по обе стороны боя, мерно выли песню смерти Сыновья, размахивая макуатлями, визжали и стонали раненые. В это месиво целенаправленно протискивался Урта с десятков своих воинов. Сейчас стало заметным превосходство в вооружении воинов Урты. Крепкие щиты достаточно уверенно держали один-два удара макуатля и копья с каменным наконечником, а стальные копья в ответ уверенно пробивали костяную броню Сыновей. Противник пятился и таял. Воины в строю запели песню во славу Темного и сильнее надавили.

Вбив очередному Младшему сыну, утыканному стрелами и с трудом ворочающего мечом, копье в бок, Урта обернулся на громкий свист. На повозке за спиной, встав на плечи своих лучниц, ему отчаянно махала руками Таур, указывая в сторону и злобно скалясь. Воткнув копье в помост и как по шесту с его помощью вскочив на плечи своих болотников, Урта заскрипел зубами. Вдоль ограды из темноты на них молча бежала плотная группа чужих, сбившись и щетинясь копьями.

Зарычав, он устало взмахнул копьем и тяжело спрыгнул с залитого кровью помоста ограды. За ним, шипя и ругаясь, посыпались на землю остальные воины. Под ногами ползали и бились в судорогах раненые и умирающие, земля размокла от крови, и ноги, уставшие за эту длинную ночь, дрожали и скользили.

Перехватив поудобнее копье, он с трудом поднял побитый щит, вышел вперед. Мимо него несколько щенков протащили на пологе от фургона вглубь лагеря мертво свесившую голову через край Рыжую. К нему подошла Таур и, уперевшись руками в колени, несколько минут постояла, пытаясь отдышаться. Приподняв голову, прохрипела сорванным голосом.

- Все, у меня по паре стрел на каждую, потом в ножи.

- Сейчас щенки что-нибудь надергают, будет чем вам стрелять.

Противник разглядев поле сражения, остановился в нерешительности. Были слышны команды, но орки не шли, со страхом разглядывая в рассветных сумерках картину смерти у ограды.

Видя такое, орки Урты приободрились и под команды уцелевших десятников неторопливо сбивали строй копейщиков.

- Ты лучше своих лучниц на ограду загони. Поле присмотрят и нам помогут.

Таур со стоном распрямилась и, кивнув ему, пошла в сторону. Урта почувствовал, как к нему придвинулись воины, и, выдохнув, медленно пошел вперед, поводя плечами и мысленно сетуя на такое неподъемное оружие. Ему навстречу качнулись и пошли плотные шеренги врагов. Теперь все не спешили, а сходились не торопясь и осторожничая. Не дойдя последних пять шагов оба строя замерли в молчании, сверкая глазами из-за щитов. Урта медленно проталкивался вперед, отталкивая щитом порыкивающих орков.

С той стороны также протолкался Старший орков Бооргуза. Сейчас уже все увидели, что это в строю напротив стоят Стражи рода Лау. Вышедший вперед воин не успел открыть свое лицо, когда в их строй со стороны лагеря с криком вломилась вооруженная дрекольем толпа людей. Опешивший на мгновение Урта, успел разглядеть в первой шеренге оскалившегося Воина и что-то орущего Купца. Заоравшие от восторга орки у него за спиной толкнули его в спину и все вместе они вломились в дрогнущий строй воинов Лау. Сопротивления они почти не оказали и бросились бежать, слабо отбиваясь и бросая оружие. Добив самых неуклюжих, воины остановились на ограде, провожая хриплым улюлюканьем убегающие в темноту поля спины Лау.

С трудом спустившийся с ограды Урта махнул рукой стоящему неподалеку Воину и сел на землю у колеса фургона. Подошедший к нему Воин пристукнул древком трофейного копья с каменным наконечником и молча ждал. С ним, как им казалось, незаметно подошли ближе еще с десяток его воинов и сейчас настороженно поглядывали по сторонам

- Выручили, от всех нас благодарность вам.

- У нас сейчас враг общий, так что не нужны нам благодарности.

- Общий, а как рассветет, мы снова враги?

Урта все также сидя на земле, снизу вверх заглянул в глаза Воину, и в них прочитав ответ, продолжил.

- Вижу что так, тогда предупреждаю, попытаетесь мешаться, вырежем всех. Вернется Вождь, он все о нас всех решит, а пока ждем. Могу предложить договор, временный. О защите от врага. Вместе.

Помедлив, Воин переступил и кивнув, ответил.

- Да, я согласен. До прихода вашего Вождя мы воюем вместе.

Глава 2

В один из дней у орков началась какая-то суета. Как выяснила Ирука у Та, это поймали воров. Наказание за такое обычно при поимке быстрое, но десятник решил, что пусть их судьбу Вождь решает.

Воров десятник решил отправить к Вождю утром, так и сделал. Двое воров под охраной двух стражей утром прошли по улице и вскоре скрылись в лесу за околицей. День шел по заведенному издавна порядку, большая часть жителей работала на полях, когда Ирука подняла голову и прислушалась к себе. Постояв в неподвижности, она резко побледнела и, открыв глаза, кинулась к отцу. Тот, остановив лошадь, молча ждал ее. Подбежав к нему и вцепившись в его руку, она прошептала трясущимися губами.

- Беда, - после чего, закатив глаза, мягко осела на землю. Одновременно неподалеку раздался крик. С соседнего участка, люди, крича, указывали на поднимающийся из-за леса столб дыма на месте поселка. Не сговариваясь, все кинулись в сторону своих домов. Отец Ируки выпряг лошадь и, вскочив на нее, помчался впереди всех, поручив Ируку старшим братьям.

Через полчаса трясучего, неуклюжего галопа непривычной к такому лошади, он домчался до околицы. Поселок полыхал, в дыму с криками метались неясные тени. У поселковой ограды на дороге, в тележной колее, уткнувшись лицом в лужу темной крови, ничком лежал орк в их травяном плаще. Лошадь, захрапев, начала упираться и встала. Спрыгнув с нее, он вбежал в дым и, почти ничего не видя, пошел в сторону своего дома. От жара его волосы трещали и сворачивались, прикрывая лицо руками, он пробился к ограде своей усадьбы и замер.

Его дом горел высоким столбом багрового пламени, пронизанного черными полосами жирного дыма. Остальные постройки тоже ярко полыхали. Закрываясь от жара руками, он раз за разом, крича, кашляя и захлебываясь от дыма, пытался подойти ближе. Разглядеть или дозваться своих родных. Подходил и откатывался от нестерпимого жара. В очередной раз отойдя, проведя рукой по опухающему лицу, смахнул с него брови, усы и всю растительность. Немного отдышавшись и прокашлявшись, замер, прислушиваясь. Повертев головой, увидел в десятке шагов от себя неясные от дыма силуэты орков в их широкополых шляпах. Встал на подкашивающиеся ноги и пошел к ним, выкрикивая осипшим голосом заученные слова их языка. Подойдя ближе, остановился, сквозь слезы из разъеденных дымом глаз, пытаясь понять, кто это. Вышедший вперед орк, повыше остальных, обошел его, разглядывая и что-то бормоча, потом остановился и что-то невнятно спросил.

- Плохо говорить. Повтори, - отец Ируки протянул к орку руку.

Что-то выкрикнув, тот выхватил из складок плаща длинную и широкую палку и резко ударил его по лицу. Рухнув во весь рост, он помотал головой и попытался подняться. С трудом удалось сесть и перед глазами, заливаемыми кровью с рассеченного лба, появились плавающие лица орков. Они, наклонясь к нему, разглядывали его, переговариваясь. Следующий удар окончательно погасил сознание и он, облегченно выдохнув, стал падать на дно очень глубокого ущелья.

Оставшиеся на поле после отъезда селяне, быстро собравшись, побежали к поселку, оставив далеко позади несущих Ируку братьев.

Проклиная такой несвоевременный приступ, они по очереди несли ее на руках, все больше отставая от остальных. Их сестры тоже давно ушли вперед к остальным и скрылись за очередным поворотом.

И в этот момент Ирука, вздрогнув, открыла глаза и стала отчаянно вырываться из их рук. Вскочив на ноги и помотав головой, она повернула на них безумные глаза и завизжала.

Впереди на дороге, скрытой за поворотом ее поддержали множество голосов, Ирука схватилась за голову и кинулась вперед. Переглянувшись, братья побежали за ней, удивляясь про себя тому, как только что лежавшая без сознания девчонка может так стремительно мчаться, поднимая босыми ногами горячую пыль. Им навстречу выбежали несколько селян помоложе и, продолжая кричать, помчались дальше. Выскочив за поворот, все трое резко остановились от увиденного.

А на проходившем в низине русле малого ручья творился ужас.

Испуганные селяне метались, пытаясь вырваться из кольца темных фигур в уже знакомых травяных плащах, что методично били в них увесистыми камнями на ременных петлях, что умело пускали в людей, раскрутив над головой.

В сторону братьев и Ируки с трудом шла, сильно прихрамывая и приволакивая ногу одна из сестер. Увидев их, она подняла выше залитое кровью и слезами лицо и прокричала.

- Бегите!

В ее голосе уже на осталось ничего от им известной раньше хохотушки и не очень умной девчушки из поселка. В следующий момент ей в голову прилетел очередной камень, и она рухнула всем телом на дорогу, по-неживому махнув руками.

Оба брата попятились и обернулись, у них за спиной с обеих сторон дороги, спускались орки. Очень похожие на тех, к кому они уже привыкли, и в то же время совсем незнакомые. Скалясь и порыкивая друг на друга, они неторопливо шагали, раскручивая свои камни. Братья встали ближе, закрывая собой младшую сестру, и подняли сжатые кулаки, вызвав приступ веселья у идущих к ним оркам. Веселились они не долго, у них за спинами выросли новые тени, что, не замедлившись ни на мгновение, длинными прыжками долетели до них и заработали копьями.

Рык, вой и вопли боли и ярости мгновенно перекрыли все еще стоявший крик в низине. Почти мгновенно перебив своих противников, они на мгновение остановились, дав людям время узнать в них стражу Поселка.

Десятник с топором в одной руке и примотанной какой-то окровавленной тряпкой к телу странно короткой, второй рукой. Оба его стража, тоже попятнаные и побитые самки. И все трое жильцов с их двора.

Ракх, с короткой, деревянной лопатой, зубастой от вделанных в нее с двух строн острых камней. Унаа, что сейчас, морщась от боли, зажимала рассеченный бок, и Ру, на удивление спокойный и собранный. Десятник махнул людям в сторону леса, братья дружно покачали головами и, шагнув в разные стороны, подхватили чужое оружие.

В низине шум тем временем закончился, и на земле лежали тела людей, кто неподвижно, а кто еще шевелился, и мимо них к Стражам поселка, деловито, молча шли орки из низины.

Один из братьев прикоснулся к плечу Ируки и тихо сказал.

- Беги, сестренка.

Она не узнала его ни в лицо, ни по голосу. Перейдя через Кромку, они стали так похожи. Они стали вновь близнецами, мгновенно потеряв все различия, что старательно дарила им их нелегкая, короткая жизнь.

Ирука развернулась и побежала вверх по дороге, слыша, как у нее за спиной, завревело и завыло множество голосов, им ответил дружный рев из знакомых голов, среди которых она с трудом различила сильно изменившиеся голоса братьев. Засвистели камни, раздались первые удары, завыли первые раненые, Ирука, помогая себе руками, плача от напряжения лезла и лезла наверх. Услышав шум шагов бегущих ей навстречу, метнулась в сторону, пробив собою редкие кусты и упав на землю. Мимо проскакало несколько десятков орков в развивающихся плащах, с многоголосым визгом бегущих в сторону драки. Пропустив их, она вскинулась и, помогая себе руками, побежала вверх по склону невысокого холма. Не разбирая дороги, она ломилась и ломилась сквозь кусты, слыша, как у нее за спиной засвистели, понимая, что это ее увидели и из последних сил, закусив губы, плача от боли, лезла и лезла вперед.

Уже ничего не видя от заливающих глаза темных кругов усталости, она не почувствовала пустоты под руками и, тихо охнув, полетела куда-то вниз, кувыркаясь и ударяясь о камни и деревья. Последний, короткий полет и удар, гасящий ее сознание.

Очнувшись, она попыталась поднять голову и зашипела от боли. Проведя по лбу, нашла огромную шишку и едва не потеряла сознание от боли. Дождавшись, когда круги в глазах хоть немного утихнут, уже медленней огляделась. Она лежала на сухих листьях, на песчаном полу короткой и низкой пещерки. Ее вход закрывали густые кусты, не пускающие в нее свет, оставляя ее в полумраке. Осмотревшись, она едва не закричала и попыталась ползти, разглядев две пары мерцающих глаз. Приглядевшись, она выдохнула и закрыла глаза. У стены, тесно прижавшись, сидели оба мохнатых щенка, не спускавшие с нее глаз.

Открыв глаза, она посмотрела на них и с трудом проговорила.

- Наши, всё, - и наконец, в полной мере ощутив то, что она сказала, тихо и горько заплакала, закрыв лицо ладонями и уткнувшись ими в свои расцарапанные колени.

В тиши пещерки они просидели так до вечера. Измотанная Ирука успела заснуть, и снова проснуться. Бездумно уставившись пустыми глазами в стену, она неподвижно сидела, не шевелясь и тяжело дыша.

Из этого состояния ее вывело движение со стороны ее вынужденных соседей. Щенки, разом повернув головы, прислушались и очень тихо поползли ко входу.

Не поворачивая головы, одним глазами она наблюдала за их плавными движениями, тускло удивившись, как тихо они могут передвигаться. Оба щенка плавно проплыли мимо нее ко входу и замерли, усиленно принюхиваясь. Над головами поднялись острые уши, сейчас подергиваясь, они усиленно ловили все звуки леса, разворачиваясь на медленно поворачиваемых головах.

Щенки замерли и, дружно оскалившись, также медленно и тихо поползли обратно. Легкое беспокойство, до этого слегка холодившее сознание девочки, сейчас гулко ухнуло в состояние тревоги и опасности после четкого, парного сигнала - тревога, враги.

Вздрогнув, она покосилась на щенков и подобрала ноги, сев поудобнее. Вечерний лес, наполненный звуками жизни, готовившихся ко сну птиц и животных, спешащих успеть сделать свои важные дела, сейчас отошел на второй план, и сознание вычленяло из него звуки, чужие для него.

Вот испуганно вскрикнула сойка, громко взлетев и с криком удалившись. Мимо их норы проскакал и замер заяц, встав и пошевелив ушами, покосился в их сторону, после чего, еще раз прислушавшись, быстро пробежал по шелестящей опалой листве прочь.

Со склона оврага, громко осыпался пласт сухой глины и гулко отозвалась земля от падении чего-то тяжелого.

Ирука почувствовала, как к ней приникли щенки, и затаила дыхание. На месте падения кто-то зашевелился и тихо проскрипел. Оба щенка вздрогнули и, тихо-тихо пища, поползли на выход. Она попыталась их остановить, но мягко отстраняясь и ловко выкручиваясь из ее рук, они нырнули в кусты на входе в нору и зашуршали опавшей листвой на дне оврага.

Тихо выругалась словами мальчишек, что те говорили, когда их не слышали взрослые, и взрослые, когда думали, что их не слышат дети. Их смысл был ей не очень ясен, но это действительно помогло. Подобрав лежащий у стены камень, она продралась через кусты и вывалилась в овраг. У дальнего края лежала куча спутанных прядей обычного орочьего плаща, и у нее лежали щенки. Подняв в трясущейся руке камень, она, преодолевая страх, пошла к ней. Из этой кучи мусора, как она теперь поняла, залитого кровью, ей навстречу поднялась голова.

Унаа, глядя на нее гаснущими глазами, разлепила ссохшиеся от крови губы и оскалилась.

- Жива. Хорошо.

Ирука, упала на колени и беспомощно повела руками поверх плаща. Он был почти полностью залит кровью, самка с трудом, хрипло дышала, при каждом ее вздохе внутри нее что-то клокотало и булькало. Из-под прядей плаща, сочилась кровь, все больше напитывая сухие листья дна оврага.

Унаа повернула голову, открыв страшную, рваную борозду на другой стороне лица. Через разорванную щеку были видны острые зубы, сейчас черные от крови.

- Они твои, - криво указала она на лежащих рядом щенков, и Ирука только сейчас заметила, что они делают. Лежа рядом с матерью, они жадно сосали ее, тихо ворча и дергая ушками.

- Еда. Тебе вот, - самка непослушными руками откинула полу плаща и потянула себя за пояс, - возьми.

Ирука замотала головой, отказываясь, наткнулась на строгий, тусклый взгляд Унаа и потянулась к поясу. Бесконечно долго, как ей показалось, они обе неуклюже возились, пытаясь снять пояс и наконец обе выдохнули, когда он оказался в руках у девочки.

Лежавшая без движений самка с трудом открыла глаза и, глядя ими сквозь лицо склонившейся девочки, прошептала.

- Уходите, - осторожно провела рукой по ее лицу и добавила. - Сайтоо (Темный), помоги ей. Я иду.

Уронив руку, уложила голову удобнее и, длинно выдохнув, погасла глазами.

Ирука, прижав к груди пояс, тихо заплакала, гладя черную когтистую лапу, что могла быть такой надежной и заботливой.

Она не помнила, сколько она так просидела и очнулась от прикосновения лапок щенков. Сидя рядом, они осторожно гладили ее, заглядывая в глаза и попискивая. Вытерев слезы, она кивнула им. В ответ они дружно прижавшись к ней, потерлись о ее бока и потянули ее прочь, показывая лапками в сторону норы. Она в нерешительности покосилась на их мать, но один из них покачал головой и, пожав плечами, потянул ее дальше.

В нору она попала гораздо проще, щенки умудрились провести ее так, что она не зацепила ни одной ветки. Оттягивая, наклоняя и поднимая их, они пробрались в нору и усадили ее у стены. После чего, тихо почирикав, также тихо выскользнули наружу. Вскинувшись им вслед, Ирука махнула рукой и занялась исследованием доставшегося ей пояса.

Сделанный из толстой кожи неведомого ей зверя, сильно потертый, со следами затейливого тиснения, он нес на себе насколько малых сумок, явно сделанных другими руками, чем пояс.

В них она нашла малую горсть сухих ягод, смешанных с мелкими кусками вяленого мяса. Еще одна кожаная сумка оказалась налитой каким-то вонючим настоем, и Ирука только из врожденной бережливости ее не выбросила. В Нору нырнули обратно оба щенка и, деловито покружившись по пещерке, сели напротив, поблескивая на нее глазами.

Отмахнувшись от них, она легла на пол пещеры и повернулась к стене лицом. В полной тишине она пролежала очень долго, бездумно глядя в земляную стену.

Ее отвлек тихий шорох за спиной, она повернулась и уперлась взглядом в стоявших рядом щенков. Стоя на четырех лапах, вытянувшись в струну, они оба широко раскрытыми глазами уткнулись в стену кустов на входе. Поставив торчком ушки и скалясь мелкими, острыми зубами, они буквально окаменели. Понимая что что-то случилось, Ирука, стараясь не шуметь, на коленях поползла ближе ко входу.

Через ширму входа пробивались редкие лучи уже вечернего солнца, наконец дотянувшегося до дна оврага, бросая тусклые блики на пол норы. Ирука напряженно вглядывалась через просветы ветвей кустов, пытаясь разглядеть, что происходит в овраге. Давя в себе надежду увидеть хоть кого-нибудь знакомого. В сгущающемся сумраке оврага в просвет она увидела темную тень, что тихо вышла на середину и замерла, поводя головой и прислушиваясь. Потом повернула голову и уставилась прямо ей в лицо, блеснув глазами и зубами в открывшейся пасти. Как видимо, наверху ветер сдернул с неба облако, осветив стоящего достаточно, для того чтобы его разглядеть подробнее.

Горбатый орк с длинным, вытянутым лицом стоял, почти доставая руками до земли. Он был почти голый, его тощее, мускулистое тело, только местами перемотанное кожаными ремнями, большей частью было покрыто узорами корявых рисунков. В своих лапах он держал пару каменных ножей, на поясе висело множество сумок, и торчал заткнутый за спиной каменный топор.

Развернув в ее сторону свое лицо с парой длинных кос по обе стороны, он оскалился и стал усиленно принюхиваться.

Ирука открыла рот, в ужасе не контролируя себя, и подавилась от мохнатой лапки, что заткнула ей рот. Дернуться она не смогла, так как ее опутали такие же крепкие, мохнатые лапки. Под ее глаза выплыло мохнатое лицо, одного из щенков, что внимательно и серьезно вглядывался в ее глаза, и провело пальцем по губам в жесте молчания. Она в ответ хлопнула глазами, соглашаясь, и застыла, не шевелясь.

В овраге орк, продолжая принюхиваться, сделал пару шагов к их Норе. И замер, продолжая принюхиваться.

За краем оврага в лесу вскрикнула птица, орк резко крутнул головой, зашипев, выкрикнул невнятную команду на орокан и прыжками кинулся по склону прочь из оврага. За ним тронулось еще несколько орков, до этого никак не проявившие себя. Шум их шагов быстро удалился прочь, оставив после себя звенящую тишину. Лапки, держащие Ируку ослабли, и с нее слезли оба щенка, сев рядом с ней, плотно прижавшись к ней мохнатыми телами. Она тоже тихо выдохнула, благодарно погладив обоих. Оба щенка, дрогнув шкурками, и прислушавшись к ощущениям, еще плотнее прижались к ее ногам.

Так в обнимку они просидели еще час, когда по оврагу в их сторону прошли и затихли у входа тихие шаги очередного лесного путешественника. Поднявшие ушки, задремавшие щенки, тихо-тихо пискнули, внимательно слушая. Ветки кустов у входа, тихо шелестя, раздвинулись, пропустив внутрь Та.

Подросток, войдя в пещерку, тихо сел рядом с Ирукой и, вытянув ноги, облегченно выдохнул. Щенки, сразу повисли на нем, обнюхивая его и ощупывая. Он повернул усталое лицо к ней и прошептал.

- Я пришел. Я рад тебе, Ирука.

Ирука сидела напротив Та и молча слушала его. Измученный подросток, опустив пустые глаза, медленно проговаривая слова ее языка, вставляя орокан там, где не хватало слов, что он уже знал, и вяло крутил пальцами в жестах подтверждения.

- Ракх - всё. Застава - всё. Поселок - всё. Люди, - он посмотрел на девочку, - много - всё, часть живы. Плен. Плохо. Умирать долго. Дарьял - плен. Я успеть, - он дернул пальцем по своему горлу, - Дара.

Ирука вскинулась, с ужасом и ненавистью вглядываясь в лицо орка. Та грустно усмехнулся и продолжил тем же тусклым голосом.

- Плен - плохо. Смерь - быстро. Легкая дорога к богу. Вашему. Плен - муки. Пока жив - муки. После смерти - муки. Вайруна... - он повертел пальцами, не находя слов, - забрать в себя, - он постучал по груди, - долго, долго, долго есть их. Муки, муки, муки.

Он помолчал. Поднял на нее смертельно уставшие глаза.

- Та, бежать, гонец. Весть - Вождю. Ирука - семья. Они - твои. Ирука - мама. Я вернусь.

За всю жизнь Хромой, считавшийся достаточно говорливым в роду, не произносил столько слов. Но сейчас он говорил, почти не останавливаясь. Встретив пришельца из Костяного, он истово поверил в него и то, что он и есть тот посыльный от Темного. Он Тач-Варга и Темный решил, что именно он, Хромой, за что неведомо удостоился чести нести его волю оркам. И дальнейшие события только укрепили его веру.

Из обычного охотника Диких, хромого и слабого, он стал правой рукой Тач-Варги. И Хромой не упускал возможности напомнить это тем, кто был рядом.

Отправленный Ходоком на Верхнюю Стоянку он по его воле организовал там лагерь для тяжелых самок, и превратил всю стоянку в одну большую щенячью яму.

И вот уже много дней он, не останавливаясь, крутился, организовывая, контролируя и периодически наказывая многосотенную толпу. Всегда любивший кипучую деятельность он сейчас попал в свою родную стихию.

Вот и сейчас его разбудили самки дежурного десятка и позвали на утреннюю еду. Сидя на помосте, он с удовольствием наблюдал, как сидящие десятками щенки увлеченно жевали, переговариваясь скупыми жестами. По лагерю им было запрещено подавать голос, не получив разрешение Старших. Быстро прожевав свои порции, они по команде своих десятников быстро разбежались, подхватив свои учебные носилки. Носилки стали неотъемлимой частью жизни щенков, всюду их сопровождая. В них переносился учебный инвентарь и учебное оружие, носились грузы и, если была провинность, то и воспитатели. Сейчас носилки, влекомые своими десятками, потянулись к выходу из лагеря для ежедневной пробежки к Воротам. Прямо за Воротами сейчас находилась конечная пристань волока от Приболотья. Дорога, пробитая по берегу Костенки до Ворот была гордостью Хромого. Сейчас на ней постоянно шли лодки с грузом, влекомые уже сработавшимися командами самок, пока не разрешившихся от беременности. На постоянных стоянках на расстоянии пешего хода груженой лодки были поставлены хорошо сделанные шалаши с запасом дров и посуды. Еду команды бурлаков везли с собой. Дотащив лодку до Ворот, они ее разгружали и после недолгой остановки для ремонта, уже свободным сплавом, по течению Костенки шли вниз за новым грузом. Груз у ворот разбирали щенки в носилки и несли в лагерь в руки главного хранителя запасов Старой Тарух. После чего они разбегались на занятия, до самого вечера постигая азы воинского умения. Самки с сосунками вели все остальное хозяйство и приготовление еды на всех. Так что Хромой крутился целый день, успевая везде и всюду. Ругаясь, наказывая и изредка наделяя похвалой отличившихся.

Жизнь была проста и понятна, если бы ни одно поручение Ходока. Самая большая головная боль и причина постоянной тревоги - Тревор, кузнец и человек. Хромой даже в страшном сне не мог себе представить что его заботой будет человек. Со временем он почти привык и сейчас с усмешкой вспоминал, как у него становились дыбом волосы на руках, когда он был рядом с человеком. Утешало его только такое же, если не большее ощущение страха, что исходило от человека. Но ежедневное общение, даже такое куцее, при помощи жестов и немногих слов привело к тому, что они привыкли и успокоились. Пара молчаливых орков из Нижних, приходившихся родней, если не внуками Хруузу, постоянно сопровождали Кузнеца и обычно сидели немного в стороне, не вмешиваясь и стараясь не слишком лезть в глаза. По принесенному им распоряжению, Тревора поселили выше от стоянки, у небольшой и быстрой речки на склоне. Достаточно широкая поляна, со всех сторон окруженная высокими и разлапистыми соснами, стала местом постройки временной кузни и жилья. Самки за несколько дней оплели стволы сосен лозой и ивняком, увязав все это в высокий забор высотой в полтора роста. За ним у самого русла речки к каменистому склону приткнулся низкий дом из такого же плетня, обмазанного глиной, с крышей покрытой дерном. В нем за плетенной выгородкой и поселился Тревор, его охрана жила там же. Очаг в доме он сложил с их помощью сам, набрав по берегам Костенки округлых камней. Там же было и его место для сна, что он сам сделал себе из ивовой лозы и чурбаков, врытых в землю.

Тарух, ворча, выделила из навезенных вещей ему циновок для лежака и пару трофейных одеял с подушками, а также посуду и все необходимое. За едой по очереди приходили его стражи, а сам он целыми днями пропадал в кузне. Еще один дом, построенный по похожему принципу с еще одним очагом, сильно отличавшимся от первого. Постройка его оказалась делом трудным и потребовала много труда и трех переделок. Но сейчас Хромой мог в душе усмехнуться, свысока мысленно поглядывая на всех остальных орков, к их несчастью не состоявших в их роду. У них была кузница!!

Осознание этого вначале не давало ему пару ночей заснуть и позже привело его к сильным изменениям внешне. Он стал нарочито важен и иногда медлителен, неосознанно подчеркивая важность его самого и его рода.

Кузница потребовала больших затрат труда и времени, и как не старались все, а полностью утаить наличие ее не получилось. Все о ней знали и старательно молчали, наученные горьким опытом пары неудачников, застигнутых за обсуждением этой важной сплетни и пролежавших после порки три дня на животе. Поэтому все только многозначительно кивали и пожимали плечами, перенося грузы к Кузне или таща вверх по течению лодки с древесным углем.

Тревор же, вначале было бывший в постоянно подавленном состоянии, получив доступ к работе, не вылезал из кузни, глуша работой тревогу и невеселые раздумья. Получив через Хромого кусок коры с выдавленными на нем знаками, он покивал головой и, почти не останавливаясь, делал наконечники для копий. Постепенно на его дворе поселилось еще несколько орков, присланных Ходоком для помощи. В работе и постоянном общении все участники учились разговаривать и общаться. Так что через месяц Тревор мог спросить Хромого, а Хромой ответить.

Вот и сейчас, пробежав с очередными носильщиками к Кузне, Хромой заходил в приоткрытые ворота, кивая кланяющимся оркам. Тащившие мимо него корзины со шлаком и золой две самочки-подростка на его вопрос махнули руками в сторону Кузни, где звенели молоты по наковальне и вздыхали меха.

Войдя внутрь, Хромой остановился, с хорошо скрытым волнением оглядываясь. Каждый раз, попадая сюда, он с робостью оглядывал волшебство легендарного создания железного оружия. У светившегося в полумраке кузни горна стоял Тревор, одетый в штаны и кожаный фартук, с ногами обутыми в плетенные из кожи башмаки. Он внимательно наблюдал за цветом куска железа, что он клещами поворачивал в огненной пасти горна. У мехов ритмично кланялись пара орков из Верхних. Увидев Хромого, Тревор кивнул, не отрываясь от работы.

Вздохнув, тот отошел и сел в сторонке на корзину с углем. Он уже знал, что кузнеца отрывать от работы нельзя и надо ждать. Тревор же, кивнув сам себе, подхватил заготовку и, перенеся ее на наковальню, кивнул молотобойцу. Широкий в плечах Урук по имени Варха ритмично замахал молотом, старательно следуя указаниям мастера. Он был хром и уже собрался на встречу с Темным, когда к ним пришел Ходок. Сейчас он увлеченно работал в кузне и, если ему не напомнить и заставить, то и жил бы в ней и не ел, и не пил. Колдовство кузнечного дела так его затянуло, что он и забыл о своей беде. А для работы в кузне его подвижности хватало.

Сунув в зашипевшую воду багровый наконечник копья, Тревор повернулся к Хромому и склонил голову. Ответив ему тем же, Хромой вопросительно крутнул пальцами.

Тревор пожал плечами и, жестами указав Вархе на новую заготовку, предложил выйти из кузницы. К ним подбежала самочка-подросток с деревянным ковшом ягодной настойки. Степенно выпив по очереди, молча посидели на завалинке.

Тревор начал неторопливо перечислять новости кухни. Количество сделанного, количество в работе, когда доделают, потребности и запасы. Хромой, хмурясь, старался все точно запомнить, молча слушал.

Закончив свой отчет Тревор замолчал. Хромой еще минуту сидел молча, хлопнув себя по коленям, встал. Вставший вслед Тревор молча склонил голову, ответив ему поклоном Хромой повернувщись пошел к лагерю.

Кроме повседневных забот учебного лагеря и кузни большой головной болью стали провинившиеся щенки из людей. Почти десяток пригнали к нему с задачей пристроить их к делу. Неделю они работали под наблюдением трех выздоравливающих и построили себе дом. Обычный, невысокий, по грудь среднему орку, двойной плетень с набивкой между ними саманом и островерхая крыша из жердей, ее они перекрыли тонкими пластами дерна. Выложив очаг из речного камня, первый раз зажгли огонь. Дым из очага, поднимаясь к сводам, выходил через оставленные в крыше отверстия. Пришедший посмотреть на новое жилище, Хромой все облазил и, почесав ухо, озадачил щенков постройкой еще нескольких для жилья его немалого воинства.

Мрачные щенки молча его выслушали и на утро принялись за работу.

Переживавший по поводу побега Хромой затеялся постращать их охрану, но узнав, что с щенками перед отправкой к нему пообщалась Шаманка, махнул рукой. Ему хватило для понимания только описания того, как они выползали из землянки, рыдая и воя.

Работая, щенки понемногу оттаяли и приободрились, и по вечерам у их дома стал слышан смех и приглушенный гам.

В очередной раз вечером, пробегая мимо он остановился и прислушался. После чего тихо подошел, ближе прячась за кустами.

У дома людских щенков на вытоптаной площадке толпились они вперемешку с немалой долей орочьих щенков и подростков. Сбившись плотной кучей, они все вместе увлеченно наблюдали за парой соперников, орком и человеком, что увлеченно сражались в незнакомую Хромому игру переставляя по расчерченному на земле квадрату раскрашенные камни. Каждый шаг одного из соперников сопровождался оживленным, молчаливым обсуждением зрителями.

Хромой удивленно шевельнул ухом, видя, как люди бегло и почти правильно пользовались языком жестов орокан. Покрутив головой, тихо попятился и наступил леченой ногой на что-то холодное и вертлявое. Услышав разъяренные шипение, рявкнул и, высоко подпрыгнув, скаканул в сторону. Когда через пару минут яростной возни и хлестких ударов по шустрой гадине он вышел на площадку, она была пуста.

После вечерней еды, на удивление тихой и быстрой, он остановил пытавшихся быстро сбежать на ежевечерний пробег щенков. Построив их, медленно прошелся вдоль замершего строя, заглядывая в лица и выискивая знакомые. Большая часть строя старательно отводила глаза и изображала верность Роду и готовность всех порвать и победить.

Выйдя на середину строя, Хромой скомандовал.

- Кто был у людей, выйти вперед.

Строй на мгновение замер и из него начали выходить щенки, кто понуро, кто вытянувшись в полный рост и упрямо сжав губы. Через мгновение весь строй стоял на новом месте, в паре шагов от прежнего.

Хромой с удивлением заметил и всех наставников, ставших на свои места, пройдя сквозь расступившихся щенков.

Жестом вызвав к себе наставников, Хромой собрал их ближе и удивленно приподнял бровь. Наставник упрямо мотнула головой и прошипела.

- Не знаю, что они, - она мотнула головой в сторону неподвижного строя, - но мы тоже готовы принять наказание. Наставник отвечает за своих учеников.

Остальные дружно ухнули и, топнув ногой, ударили себя в грудь, подтверждая сказанное. Щенки, изображавшие в ходе разговора ушами растущий тростник, приосанились и дружно топнули, замерев в выровнявшемся строю.

Обведя глазами наставников, строй и толпу умирающих от любопытства самок, Хромой махнул рукой.

- Двойной ход для всех, за молчание. В темпе погони, прочь.

Тихо выдохнувшие наставники повернулись к строю и бодро запели команды. Щенки выдохнули громко и, радостно оскалившись, дружно рванули с места, сразу набрав скорость, явно демонстрируя желание сбежать подальше и побыстрее от проблемы в виде Хромого.

А он, рыкнув на сунувшихся к нему самок, скрылся в своем закутке, усиленно вспоминая, что по такому поводу говорил Ходок, мысленно ругая всех и все. Отловив к ночи вернувшихся наставников, затащил одного к себе и начал расспрашивать.

- Давно??

- Две руки.

- Молчали?!?

- Молчали.

Хромой потер лицо и продолжил.

- Дрались??

- Два раза. Потом они сами как-то обжились с щенками. А как игру узнали, все свободное время там. Трудная игра. Голова болит.

Наставник начал что-то увлеченно и путанно объяснять, показывая на пальцах и расчерчивая когтем на земляном полу. Наткнувшись на взгляд Хромого, засопел и опустил голову.

- И ты?!?

- И я, - взрослый орк отвел глаза в сторону, - это как колдовство, не оторваться. Я раз пять эти камни выкидывал, и новые собирал. Может, к Шаманке сходить или Тзя за настоем?

- Сходи, спросит тебя, кто ты, щенок или наставник? Не скаль зубы, двину посохом. Садись, рассказывай правила. А то как я Вождю расскажу, что их за напасть победила.

- Ой, Хромой, ты, конечно, воин справный, Вождь тебя не просто так отметил, но боюсь, что и тебя эта яма утащит.

- За себя бойся, рассказывай.

Наставник покрутил головой и достал из поясной сумки горсть разноцветных камешков.

- Вот смотри, их два войска, такие и такие. А это скары, их две. Ставить их на такие места.

Вскоре в каморке Хромого было не протолкнуться. Все наставники, сидя плечом к плечу, спорили, толкались. Перед ними на исчерканном полу лежали раноцветные камни, что они непрерывно переставляли. То затаив дыхание, ожидая хода соперника, то радостно рыча после удачного хода.

Игра в считанные дни одолела всех и, если на повседневную жизнь она повлияла мало, редкие минуты отдыха она забрала себе.

Степенно сидя перед широкой лавкой, Хромой задумчиво крутил в руках малый нож, почесывая им себе нос и, морща лоб, напряженно разглядывал расставленные на лавке камешки. Напротив него также задумчиво сидел парнишка из Большого поселка, по слухам сын Олли. Он кутался от речной свежести в травяной плащ, подарок поклонниц его таланта игры и не спускал глаз с лица Хромого.

Вокруг плечом к плечу сидели на земле почти все жители лагеря Ворота. За исключением стражи и совсем малых сосунков, что сейчас, пользуясь всеобщим увлечением, крепко спали на руках своих матерей. Светлый вечер, темнеющее небо без единого облачка, ленивый шум текущей воды. Шум листвы, запах травы и тины от реки. Зрители совсем тихо перешептывались, больше общаясь руками. Сбившиеся за спиной человека, его товарищи напряженно ожидали, ревниво косясь на темное озеро орков напротив. К удивлению, орки были по обе стороны играющих.

Часть, надо отдать должое небольшая часть, отдали свое сердце умелому игроку из команды людей и сейчас немного в стороне от людей сидели и также напряженно ждали.

Хромой, недовольно нахмурившись, передвинул на новое поле крашеный камень и застыл. По толпе зрителей пробежала рябь тихого бормотания, оборвавшегося после поворота головы одного из наставников, что с палкой стояли рядом с игроками.

Мальчишка, закусив от напряжения губу, подался вперед и замер, перебегая глазами по фигурам. Со стороны прохода раздался пока еще еле слышный шум, оформившийся с звуки бегущего. Один за другим зрители стали приподнимать головы и шевелить ушами, прислушиваясь.

Один из стоящих наставников тихо буркнул второму.

- Как бежит? Темп погони?

Самка наставник, перехватила палку и, шевельнув ухом, добавила.

- Да, но дыхание и темп сбил, спешит.

Шаги быстро приближались и в сторону бегущего повернулось множество голов, молча ожидающих. Подросток орк из дозора очень спешил и совсем забыл все, чему его учили. Подбежав к Хромому через расступившиеся ряды зрителей, замер, опираясь о легкое копье, и попытался заговорить.

Поймав недовольный взгляд своего наставника, вскинулся и, темнея лицом от напряжения, прохрипел.

- Старший, на Болоте подняли дымы. Набег. Бооргуз.

Хромой в полной тишине встал и покосился на придвинувшихся наставников, остальные просто ждали, не спуская с него глаз.

- Пришли значит. Покажите все, чему вас научили. К оружию.

Слажено запели наставники, толпа качнулась и брызнула в разные стороны. Сотни орков, сталкиваясь, падая, перепрыгивая через упавших, кинулись к своим хранилищам оружия, самки неслись к щенячим ямам, быстро передавая свои чада нянькам и бросаясь к оружию.

Хромой, взяв в руку принесенный посох,ткнул в одного из наставников и проскрипел, копируя манеру Ходока.

- Бери своих два десятка и вниз по реке. Смотреть, узнать, кто к нам идет.На гребне подними дым возврата носильщиков. Иди.

Вокруг стали формироваться еще рыхлые шеренги вооружившихся орков разных возрастов. К Хромому сунулась самка-наставник и горячо зашептала ему на ухо.

- У нас сотни обученных щенков и подростков, больше сотни самок, что может драться. Кто бы к нам не пришел, нас больше. Идем вниз и подарим головы врагов Ходоку.

Хромой, не поворачивая головы.

- Люди.

- В норе запрем всех. Посидят, подождут. Не спустимся за Ворота, разорят все.

Хромой повернулся к остальным наставникам и тихо процедил.

- Все так думают??

Орки дружно закивали.

- Вождь сказал мне, отправляя на это служение. Они, - он повел рукой, указывая на стоящих щенков и самок, - наше будущее. Сытые, сильные, обученные и не боящиеся. Все остальное не важно. Все восстановим и отстроим. Мы это умеем. Люди, те, что щенки - не враги. Они просто глупые щенки.

Потому Хромой, - он стукнул себя в грудь, - сбереги для меня их. Мне они нужны живыми. Мы все ему нужны живыми. Потому, по праву данному мне Ходоком, говорю.

Он повернулся к остальным оркам.

- Закрыть Ворота. Садимся в осаду.

Наставники запели команды и сотни, повернувшись, пошли по своим местам. Обернувшись к своей свите, Хромой кивнул Старшему.

- Собери людей, всех. Буду говорить.

Подошедшие к Хромому мальчишки были мрачны и старательно прятали страх и беспокойство.

- Люди, на нас напали враги.

В глазах старшего вспыхнула надежда и, спохватившись, он опустил глаза.

- Нет, не люди. Другие орки, из Бооргуза. Вы его зовете Большая Нора. Они другие. Вас ждет смерть. Нас тоже. Мы идем драться. Вы остаетесь здесь.

Мальчишка поднял глаза и спросил на ломаном орокан.

- Наши дома? Наш Род?

Хромой пожал плечами.

- Не знаю. Мы подняли дымы. Их увидят и будут защищать ваш Род.

- Защищать?

- Да, вы наши. Долг Вождя защитить то, что его. Мы воины Вождя.

- Разве так правильно.

- Я не знаю, Вождь говорил, что люди не всегда воевали с нами. Мы с вами сражались вместе против врагов.

- Другие орки?

- Другие орки, другие люди, все другие. Враги. Нам пора, идите к дому.

- Тзя, Тзя! - бегущий от ворот орк на ходу махал копьем, стараясь привлечь ее внимание, не обращая внимание на шарахающихся от него с проклятиями других орков.

Шедшая по своим делам Старшая оглянулась и, остановив движением руки доклад идущих с ней орков, остановилась. Подбежавший гонец шумно выдохнул и негромко, быстро выпалил.

- Я с Пристани. К нам идет караван барок, все, что есть в Бооргузе. Только воины. Он передал, что закроет свои Ворота. Уруки подняли дымы.

- Это набег?

- Да, Старшая. Хромой поднял Болото и сейчас все, кто есть, уводят Драконы.

- Ясно, иди и поешь, ты спешил.

Тзя, задумавшись, стояла в окружении замолчавших орков, к ней со всех сторон стекались все, в этот момент находившиеся в Лагере. Молчаливая толпа все росла и росла. Подняв голову, она повела головой, отбрасывая сомнения, и подняла руку.

- Десятников ко мне, остальные к оружию, - толпа, одновременно выдохнув, разлетелась в разные стороны. Поймав подростка, бегущего мимо, она рыкнула ему в лицо. - Зови Шаманку.

Развернувшись к своему дому, она неторопливо спустилась и, скинув повседневную одежду, стала одеваться к бою. Плотная кожаная набедренная повязка, широкий кожаный нагрудник, обшитый костяными бляшками, пояс с лямкой под топор, неторопливо перевязала на него ножны своего ножа. Вбежавшие к ней десятники, увидев ее сборы, метнулись обратно за своим оружием. Взяв со стойки короткое копье, она замерла на мгновение и, выдохнув, вышла из дома.

На площади ее ждала рыхлая толпа орков разного возраста из разных родов. Вдоль кривых шеренг на рысях метались десятники, пинками и затрещинами приводя в разумение своих подчиненных. Увидев Тзя, ближайший проголосил команду, и все замерли, не спуская с нее глаз. Выйдя на середину, она кивнула десятникам и молча выслушала доклады. После чего отдала распоряжения десятнику Болотников на отправку дозора навстречу к Пристани и отправила гонцов к малому лагерю, вызывая Даритая.

После чего прошлась по стоящим десяткам, указывая на недостатки и хваля усердных. Отправив десятки по их участкам ограды, Тзя повернулась навстречу к быстро идущей от ворот Шаманке.

- Что, Старшая, страшно? - Тзя дернув уголком рта, отрицательно мотнула головой, - и правильно, не бойся. Умирать всего один раз. Пойдем, подумаем.

Спустившись в землянку, самки сели у почти погасшего очага и несколько минут молчали. Слабо рдеющие угли бросали на их лица корявые тени, то освещая их, то скрывая под пологом мрак.

- Что будешь делать, Тзя ?

- Что мы будем делать? Мы будем выполнять волю нашего господина и вождя. Защищать его дом и его землю. Или у тебя ведьма есть другие мысли?

- Нет, это хорошо, что мы думаем похоже. А как?

- Я пока тебя ждала, думала, - Тзя сверкнула глазами на усмехнувшуюся Шаманку и продолжила, - я отправила на Болото десяток. Болотники уводят Драконы. Куда я не знаю, то и хорошо, сказать значит не смогу. У нас есть два выбора, уйти в лес и прятаться или ждать здесь и встречать их на ограде.

Слушавшая ее Шаманка покивала головой и спросила.

- Он когда уходил, что-то про такое говорил?

- Да, как-то бросил, мол, если что, то бегите в лес, добро потом наживем.

- И что думаешь?

- Не уйду я никуда. Это мой дом, мой и его, снова бегать и прятаться. Нет, встречу их здесь. Все равно много мы не унесем.

- Хорошо, - Шаманка это произнесла с непонятной интонацией, то ли соглашаясь, то ли похвалив. А что с Воротами?

- Там Хромой, у него самки и щенки, много. Место высокое, там они много крови пустят гостям незваным.

- С людьми что делать будем??

- Не знаю я. Ты что скажешь?

- Сюда их вести нельзя, на спине глаза так быстро не вырастим, - Шаманка повела плечами, - рассказать им что с ними будет, если Бооргуз их найдет?

- А стоит? Только больше напугаешь.

- Да, я могу. Пойдешь со мной?

- Да.

Неторопливо снарядившись, они вышли из землянки в муравьиную суету Лагеря.

Подойдя к ямам, они обе остановились у края. Из темноты к ним вышли охотники и, звякая цепями, замерли.

Кормили их достаточно, истощенными они не выглядели. Погода была теплая, над ямой выстроили навес. После ухода основной массы воинства работы для них почти не осталось. Те орки, что остались, не могли выделять столько же времени на учебу, занятые продолжением начатых при Ходоке работ и начинаний.

Сейчас они прислушивались к гудению лагеря и косились на пришедших, на Тзя с интересом и на Шаманку со старательно скрываемым страхом. Присев на краю, она склонилась к ним, все дружно попятились и замерли.

- Буду говорить. Слушайте внимательно, - Тзя с удивлением покосилась на Шаманку и замерла, а та совершенно легко и непринужденно продолжила.

- Сюда идет Бооргуз. С войной. Кто вы для них рассказать?

Один из охотников шагнул к ней и поднял голову.

- Скажи. Что нам ваши войны? Чем больше вы будете убивать друг друга, тем лучше.

- Ты храбр или глуп? Ты ведь знаешь, кто я?

- Знаю, Ведьма. Я устал бояться и получать тумаки и трепки от орков. Самое большее, что произойдет, я умру, - он отмахнулся от пытающихся остановить его товарищей, - мы и так уже все мертвые. Сидим в яме и ждем, когда нас утащат к тебе. Чем ты еще меня напугаешь, Ведьма?!?

Шаманка задумчиво почесала себе подбородок, принюхалась и, наклонившись еще ниже, ухватилась одной рукой за опорный столб навеса, узники шарахнулись вглубь ямы, а говоривший слегка попятился, смертельно побледнев.

- Тебе страшно, и всем вам страшно. Я это чую. Но тебе по другому. Я могу вас всех напугать, так как вы себе это и не представите. Но я здесь не за тем. Бооргуз идет сюда. Нам смерть. Всем. И вам, и нам. Мы для них, - она прервалась, что-то вспоминая, - еретики. Вы подарок темным демонам. Умрете в Ритуале. Не будет вам Света и Дороги. Вы станете едой демонов. И мне рассказать вам, что и это не конец?

- Почему я должен тебе верить и вообще слушать тебя? - говоривший подошел ближе и поднял свое лицо к лицу Шаманки.

- Не верь и не слушай, смотри, - по-змеиному выстрелив рукой, она схватила охотника за волосы и, небрежно махнув рукой, отбросила кинувшихся ему на помощь товарищей. Почти без усилия подняв свою добычу к лицу, впилась глазами в его глаза и, улыбнувшись ему, тихо запела. Охотник неуклюже забился, став очень похожим на рыбу, пойманную на крючок. Остальные еще глубже забились вглубь ямы.

Стоявшая за спиной Шаманки Тзя поежилась и, проведя рукой по лицу, беззвучно попросила о милости Темного, перехватив свое копье поудобнее.

Шаманка продолжала тихо петь, покачивая в руке увесистого охотника. Не выказывая ни малейшего усилия. Оборвав свою песню на высокой ноте, она на удивление осторожно опустила охотника на пол ямы, почти повиснув на одной руке. После чего села у края и замерла. Охотник, покачиваясь, стоял на полу ямы, обхватив руками голову и мыча. Отпустив голову, он помотал ей и поднял на Шаманку залитые ужасом глаза.

- Это колдовство?

Шаманка покачала головой.

- Нет, это то, что вас всех ждет. А вот произойдет это или нет, зависит только от вас. Расскажи им, - она кивнула в сторону оставшихся охотников. Я приду позже, подумайте все вместе, как вы хотите умереть. Идем, Старшая.

Отойдя от ямы, Тзя спросила.

- Что ты ему показала?

- Судьбу. Его и его соямников, - Шаманка криво улыбнулась, продолжая о чем-то усиленно размышлять.

- Правду?

Шаманка резко встала, повернувшись к Тзя, ее бешеный взгляд заставил ее немного попятиться, поднимая копье. Но Шаманка тряхнула головой и с обычной усмешкой посмотрела на нее.

- Старшая, ты много сезонов живешь. Ты знаешь, что никто на самом деле не хочет знать правду. Конечно, нет. От правды он мог умереть прямо сейчас. А нам это не нужно. Я могу их убить с большей пользой.

Вернувшись на площадь, они застали еще одного гонца с вестью, что к Пристани подошли три странные барки, он такие никогда не видел. И за ними идет еще караван торговых барок, полных воинов.

- Червь пришел по наши души. Интересно кто?

- Ты знаешь кого то из Бооргуза Червя?

Шаманка повернулась к Тзя и молча посмотрела ей в глаза. Потом кивнула и добавила.

- Я много знаю, пусть это тебя не беспокоит. Иди займись воинами. Я пока подготовлюсь к встрече.

- Даритай, Даритай!

Вбежавший за ограду подросток-орк даже не запыхался и сразу начал звать Старшего. В его сторону обернулось множество лиц. Увидев Даритая, он радостно оскалился и, подбежав, громко топнул, подняв облачко пыли.

- Тзя отправила сказать. Идут воины Бооргуза. Набег. Много. Мне надо в поселок бежать, людям сказать, - гонец почесал ухо и смущенно спросил, - как мне им это сказать? Я пока еще плохо говорю.

Даритай обернулся на звук падения какого-то предмета, у него за спиной уронила ведро с водой Ирма, девчонка из лесного хутора, так и не вернувшаяся домой после нападения орков. Смертельно побледнев, закрыв рот руками, она стояла, качаясь, с ужасом озираясь по сторонам. Вышедшая на шум Длинная досадливо поморщилась и, поставив ведро с молоком, подойдя к ней, обняла за плечи и что-то стала ласково ей нашептывать. Обернувшись к гонцу, Даритай выдохнул и, взяв его за плечо, подвел к скамейке для нарезания сечки для животных. Сдвинув лежащие на ней инструменты, посадил его и сел рядом.

- Успеешь еще в поселок, тебя на лошади довезут, - подросток так яростно закивал, соглашаясь, что он придержал его за подбородок, - рассказывай все, что знаешь.

Гонец оказался очень любопытным и на диво ушастым. Нетерпеливо ерзая на скамье, вертясь и оглядываясь, он быстро выложил вот что.

Весть принесли Болотники, и что они уводят Драконы в Болото. Дымы подняли Уруки со своего ущелья, и их передали дальше. Ворота подняли дым, что к ним пришли. Барки Бооргуза. Много. Не караван, воины. Когда он убегал к ним, они были уже у Пристани.

Покивав головой, Даритай махнул рукой стоявшей в толпе самочке-подростку в грубо сшитых кожаных коротких штанах.

- Бери Злюку, седлай его, - он указал на подпрыгивающего от нетерпения гонца, - этого за спину и гони в поселок. Там ему поможешь рассказать. Скажи от меня, что я погоню скотину в Каменную падь. Пусть тоже туда идут. И хутора они сами пусть тревожат. Отвезешь и в Падь. Жди там. Злюку не загони. Идите.

Посмотрев в ждущие лица, усмехнулся и начал отдавать распоряжения.

- Ты и ты, быстро на пастбище. Все гоните сюда. Ты и вы трое, запрягать и готовить фургон и повозки, - посмотрев в лицо Длинной, кивнул и одобрительно подмигнул, - собирай все, что сможем увезти, самое нужное. Остальные - оружие разбирайте и ко мне.

Посмотрев вслед вынесшейся за ограду всаднице с гонцом за спиной, сдерживая себя, неторопливо пошел в сторону своей землянки. Зайдя внутрь, сел на скамью и минуту бездумно смотрел в стену. Вошедшая Длинная (Унара на орокан) в прошлой жизни носившая имя Марика, замерла на мгновение и присела перед ним, взяв его за руку.

- О чем задумался, Старший? Там уже все собрались, тебя ждут. Давай помогу.

Встряхнувшись, он мимолетно погладил ее по волосам и стал собираться.

Через несколько часов суеты сборов, беспорядка из-за животных, что никак не могли понять, зачем их гонят в другую сторону от привычного жилья, окончательно сорвавший голос Даритай довел свой караван до поселка. На околице его встречал десятник заставы и староста с Виллом. Околицу разомкнули, и стадо стало медленно вдавливаться в узкий проход. Пропустив мимо себя последних, Даритай подъехал к стоявшим Старшим.

- Жарко сегодня, - он вытер лицо рукавом и с благодарностью принял от дочери Старосты ковш воды. Медленно с наслаждением выпил, остальные молча ждали.

- Говори, - десятник, как и все орки, был конкретен и категоричен.

- Гонцы все рассказали, я не больше знаю. Животных покормим, попоим, отдохнем и тронемся в Падь. К ночи дойдем. Вы готовы?

- Мы-то давно готовы, можем трогаться, вас ждали, - Вилл шагнул ближе.

- Идите, мы догоним. Вас больше, быстро не пойдете.

- Кто старший похода, - десятник подошел к лошади и положил руку на седло, - кто старший?

- Видимо, я, - Даритай вытащил из-за пазухи костяной амулет и показал всем, - Ходок уходил, сказал в случае беды, брать на себя.

Десятник, стукнув себя кулаком в грудь, склонил голову.

- Твое слово.

- Идешь с поселком, беречь и охранять, - орк кивнул и молча убежал в проулок.

- Ты Старший, они тебя слушаются. Скоро горы ходить начнут, - проводив глазами орка, Вилл повернулся к Даритаю, - нам что делать?

- Собираться и уходить. Я беру тех, кто на коне держится из них, - они кивнул на деловито суетящихся у лошадей орков, - пойду назад. Надо понять, кто и что к нам пришло.

Глава 3

Забравшись на стену, Тзя с Шаманкой замерли, вглядываясь в стену леса. Стоявший рядом десятник молча ткнул когтем в только ему видимые признаки.

Обе самки, внимательно вглядевшись, недоуменно покосились на него. Зрелый воин из одного из приблудившихся родов Диких, дернул краем рта и неохотно проскрипел.

- Дозор, лапа Рвачей. Шумят.

Шаманка, закрыв глаза, повела головой и кивнула, соглашаясь.

- Хорошие глаза, воин. Хорошие глаза.

Десятник медленно кивнул, пряча довольную усмешку. Шаманка потянула Тзя за собой и пошептала ей в ухо.

- Дозоры, там, там и там, - она коротко потыкала пальцем в разные стороны окружающего леса, - от пристани идет много орков, очень много. И сзади тоже, но там еще далеко, - она еще раз послушала себя и добавила, - и меньше их там. Ты тут побудь, я пойду послушаю, - она постучала себя по голове, - тишина нужна, а то вы все так громко боитесь.

Взглянув на вскинувшуюся Тзя, усмехнулась и добавила.

- Не все, многие злятся, это хорошо. Ты зови меня, позже.

Повернувшись к полю спиной, она демонстративно спокойно, провожаемая десятками изумленных глаз, неторопливо спустилась со стены и скрылась в своем доме. Тзя, чувствуя на себе, как в нее уперлись те же глаза, скопировав невозмутимое лицо Шаманки, оперлась о копье и стала внимательно разглядывать свои когти. Найдя на них несуществующий изъян, покопалась в своей поясной сумке и, достав малый оселок, стала наводить блеск на когти левой руки. Услышав задавленный вздох рядом, подняла глаза и уперлась в восхищенный взгляд десятника. Закусив губу, он не сводил с нее глаз и медленно склонил голову, стукнув себя в грудь кулаком. Кивнув ему в ответ, она отвернулась к полю, слыша как десятник переместился ей за спину, признавая ее старшинство и беря ее спину под защиту.

В Лагере все еще продолжалась суета, десятки орков сновали по нему, перетаскивая на стену накопившиеся запасы всего, что можно было запустить во врага. Сотни дротиков, с костяными и каменными наконечниками, охапки боларов и просто камней, щенки вспомогательных десятков проносили по помостам корзины, полные глиняных снарядов для пращи, что орки горстями насыпали себе в свои сумки и просто под ноги.

Над лесом поднялась туча птиц, что с криками начала кружиться, завиваясь в спираль. Из леса начало выбегать множество разных животных, стронутых со своих лежек множеством пришельцев. Тихо переговариваясь и бурно жестикулируя, орки обсуждали этот парад лесных жителей, сетуя, что они сейчас так заняты.

Из леса, немного в стороне вылетело два щенка-подростка и, распугивая животных, помчались к воротам Лагеря. Отстав от них на полсотни шагов, через густой подлесок проломилась лапа замотанных в кожу орков, что не останавливаясь, завертели над головами боларами. Услышав свист, щенки запрыгали из стороны в стороны, постоянно меня направление и скорость бега. Тзя с гордостью отметила, что щенки пошли учебу в учебном лагере Ворота у Хромого. И это Ходок показал, как надо прыгать. Обернувшись к десятнику, поняла, что он и сам быстро соображает, что надо делать. На его свист на помост уже вбегала тройка лучниц-уруков, на ходу накладывая стрелы. Погоня успела пустить по болару, как им стало очень неуютно от летящих с громким свистом стрел. И это предусмотрел Ходок, Тзя вспомнила его слова "Не обязательно убить, порой достаточно напугать и удивить". Именно это и удалось, погоня резко встала и, мгновение помедлив, метнулась обратно. Щенки, не останавливаясь, подлетели к воротам и запрыгали в наваленных перед ними рогатках. Им через ограду опустили длинный шест и они шустро забрались на стену. Еще через мгновение они стояли перед Тзя и, смущенно переминаясь, переглядывались, не решаясь начать доклад. Ткнув в самого крупного пальцем, Тзя кивнула.

- Драконы успели уйти, Болотники ушли в тину. У Хромого все еще висят тревожные дымы. На пристани орков Бооргуза как муравьев. Я не знаю, сколько это пальцев. Но барок больше полной руки.

- Идите, найдите свои десятки.

К Тзя подтянулись остальные десятники и Старшая трех лап лучниц. Слишком молодые или слишком побитые жизнью, они были ее главной ударной силой, как говорил Ходок. Оглядев всех, тихо и веско прошипела.

- Всем по местам, глаз не спускать. Все еще только начинается.

Постепенно поток бегущих тварей леса превратился в ручеек и совсем заглох. Лес погрузился в тревожную тишину и замер. Замолчали защитники лагеря. Потом в глубине чащи тихо и неразборчиво забормотал одинокий голос. Растягивая слова и шепелявя, голос становился все громче и громче, повторяя и повторяя слова древнего языка призыва благословения демона для победы над врагом.

Бормотание стало совсем невнятным и оборвалось громким криком. Мгновение тишины и лес вздрогнул от слаженного рева сотен глоток. Запевала еще раз, теперь уже в полный голос пропел слова просьбы, и его еще раз поддержали слаженным припевом множество голосов. Из подлеска шагнули шеренги закутанных в плащи орков и, продолжая распевать, двинулись к Лагерю. Над густыми толпами поднялись мохнатые значки сотен, заколыхались десятки копий. Между плотно сбитых колонн массивной пехоты побежали легкие стайки метателей боларов и дротиков. Идущая впереди всех группа из десятка закутанных во все черное орков, неся особо большой значок, не дойдя до лагеря сотни шагов, встала и замерла. Равняясь на них, на таком же расстоянии замирали и остальные гости, полукругом замирая перед оградой.

Плотный строй сотен Стражи Ворот Бооргуза. Рыхлый строй сотен младшей Стражи разных Семей. Бесформенные толпы наемников, рабочих орков, стайки метателей боларов. Вперед проталкивались отдельные группы Старшей стражи с их тяжелыми мечами, выходя вперед и замирая, опираясь на свои мечи, пряча лица под широкополыми шляпами. В середине строя пришедших, за черным значком осталась широкая прогалина, никем не занимаемая.

Из леса заревел рог, его поддержали еще несколько и сквозь почти затоптанный подлесок вышла плотным строем еще одна сотня черных воинов. В глубине построений глухо забили барабаны. Развернувшись вполоборота, все войско приветственно взвыло, топая и гремя оружием. Над строем черной сотни колыхался высокий полог больших носилок. Заполнив прогалину, черные замерли и остановились. Замолчавшее войско повернулось к лагерю и замерло в молчании, всем своим видом показывая свое могущество и подчеркивая слабость защитников Лагеря.

Тзя с трудом оторвала взгляд от поля, заполненного врагами, и посмотрела по сторонам. Ее воинство выглядело испуганным и ошеломленными. Но не все. Сжав упрямо губы или злобно оскалясь, стояли на помосте ограды Лагеря лучницы, немногие Дикие Верхние и Нижние, Болотники Урты и еще многие другие орки, пришедшие из разных мест. За спиной заскрипели ступени лестницы на помост, к Тзя поднималась, Шаманка. В полном своем одеянии, со всеми амулетами и украшениями, с высоко поднятой головой она не торопясь подошла и встала рядом. Мельком глянув в сторону врагов, дернула носом.

Легкий ветерок, потянувший с реки, донес до лагеря густое облако запахов от сотен воинов в поле. Сейчас и самые смелые посерели, старательно пряча свой страх. От орков пахло смертью, запах мертвых орков, сотен и сотен мертвых орков. И еще один запах, запах большого и смертельно больного зверя. Больного и еще больше страшного своим неукротимым и страстным желанием жить. Жить и есть, тянуть из всего силу жизни. Жадно щупающий их разум волнами своей воли, пробегающими по телам, поднимающих дыбом волосы и заставляя покачиваться слабых и скрипеть зубами сильных. Тзя заскрипела зубами, выдавливая и отталкивая из себя эту тошнотворную волну чужого внимания к себе, жадно щупающее ее и увлечено роющегося в самых дальних уголках ее души.

Рядом хрипло рыкнула Шаманка, впечатывая в настил свой посох и откидывая, вырывая из тел, голов и разумов стоящих рядом орков липкие щупальца чужой воли.

Окружающие их орки дружно выдохнули и затрясли головами, рыча и отплевываясь. Стоящий рядом десятник выплюнул комок густой крови, утер прокушенные губы и, принюхавшись к своей крови, яростно рыкнул. Послушал сам себя и, вскинув вверх руку с копьем, взревел в сторону пришельцев боевым кличем своего рода. В разных местах ему откликнулись отдельные орки, к ним присоединялись все новые и новые и через мгновение весь лагерь, яростно и радостно орал в сторону врага кто что мог.

Шаманка повернула в сторону Тзя, посеревшее и осунувшееся лицо только губами прошептала.

- Готовься.

Из строя Черных качнулись и пошли вперед трое орков. Впереди крупный воин нес малый значок, за ним еще двое. Обе самки. Обе жрицы, со свежими шрамами инициации на щеках. Подойдя ближе, они застыли у самых рогаток. Старшая лучница покосилась на Тзя и повела глазами, получив отрицательный знак, почти незаметно пожала плечами и застыла неподвижно.

- Великий жрец Уроз-Баку призывает вас к нему на суд.

Шаманка качнулась и, подойдя к краю помоста, насмешливо посмотрела на жрицу.

- И для этого Великий так далеко ушел от своей норы?

- Кто ты такая, что позволяешь так говорить о Великом жреце?!?

- Это твой жрец. Иди и скажи ему, что его здесь ничего нет.

Жрица дернулась что-то ответить, но замерла и склонилась. Черные дружно шагнули и, мерно качая копьями, пошли к Лагерю. Орки на стене ощетинились и перехватили оружие поудобнее. Шаманка подняла руку, притормаживая воинов. Подошедший ближе строй застыл. Тишина повисла над лагерем и полем, заполненными сотнями вооруженных воинов. Тзя дернула носом, от Черных несло гнилью и больными ранами. Тяжелый, липкий запах горячего и больного тела, истекающего гноем и тленом.

- Ты хочешь противиться мне? - густой скрежещущий звук, почти невнятное произношение, как если бы говорящий во время разговора пытается перегрызть кость. По стоящим спиной к носилкам черным воинам, пробегали гримасы боли от этого голоса.

- Я так тебя понял, мутная дрянь? За годы жизни среди Диких ты совсем перестала бояться. Я могу научить тебя снова. И познать такие глубины страха.

Стоящих рядом с Шаманкой орков даже пригнуло от страха и боли. Тзя вцепилась в дерево ограды и, мыча, с трудом проталкивала воздух через горло. Остальные орки тоже, корчась, пытались устоять. С помоста свалился подросток из вспомогательных сотен и забился внизу в судорогах. Сгорбившаяся Шаманка мотнула головой и вскинула руки. Носилки в глубине строя качнулись, и напряжение сразу спало. В строю раздались выкрики, невнятный рык и звуки ударов. Это продолжалось совсем недолго, носилки вновь замерли.

Строй черных стражей шагнул в разные стороны, открывая проход, по которому к рогаткам шла массивная фигура, при ходьбе опирающаяся на передние лапы. Подойдя ближе, села по-собачьи и подняла голову, закутанную в покрытое пятнами покрывало. И вновь загудел тот же голос.

- Если я сейчас брошу на вас всех моих орков, ты их сможешь становить?

- Не знаю, тогда и поймем. Ты жрешь сам себя, Зверь. Это Вайруна может питаться орками. Но ты-то, не Вайруна. Кровь от крови орк и кровь и души твоих родичей убьют тебя. И те души, что будут тебя там ждать.

Шаманка помотала головой.

- Зверь, вечность они будут рвать тебя в твоем крохотном мире твоего ужаса. И вы так и не сможете убежать друг от друга и их ярость и ненависть не остынет. Мне жаль тебя.

- Жалей себя, я теперь знаю, кто ты. Мой ужас впереди. Ты уже в нем, - тварь рычаще засмеялась. - Каково носить эту маску??

Шаманка поморщилась и провела рукой по своему посоху, криво усмехнулась и ответила, не поднимая головы.

- Это только первые десять-двадцать лет трудно. А потом я привыкла, - она, подняв глаза, грустно посмотрела в глаза твари, - а потом я и полюбила их. А ты беги прочь. Здесь нет для тебя душ.

Тварь яростно зашипела и вдруг прислушалась. Помедлив мгновение, повернула голову в сторону посеревшей Шаманки и прошипела.

- Ты так думаешь?!? - с треском рвущихся тканей, широко раскрыв пасть, она захохотала, обдав всех запахом гнили и мертвечины, - мои слуги нашли для меня лекарство, скоро мы вернемся к нашему разговору, Тень прошлого.

Тварь неуклюже развернулась и тяжело затрусила, негромко порыкивая от предвкушения. Воины Храма шарахнулись с ее пути и, помедлив, неохотно побежали за ней.

Глядя им вслед, Тзя тронула замершую Шаманку за руку.

- Куда это он поковылял??

- Туда, где его ждет подарок, - шаманка тяжело оперлась о свой посох, - ему поймали людей.

- И что??

- Храбрая Тзя, мне страшно, но тебе лучше и не знать, что будет дальше. Идем, у нас еще много дел.

Я открыл глаза от ощущения, что меня с ног до головы окатило холодной водой, проморгавшись, понял, что так оно и есть. Грохот ревущей воды, холодные брызги и регулярное ныряние в такие же холодные волны, перекатывающиеся через скрипящий и стонущий, грубосвязаный плот, из неошкуренных бревен.

С трудом, буквально перебирая пальцами по своему телу, попутно поняв, что я крепко привязан к плоту, дотянулся до лица и стер залившую глаза воду. Сил повернуть или приподнять голову уже не осталось. Так что проморгавшись, я уткнулся в пару других глаз. На меня, часто моргая и стряхивая воду с ресниц, смотрел Чада, осунувшийся, с лицом серого цвета, он кривил губы в счастливой улыбке и попытался что-то мне сказать. У него на губах пузырилась кровь, я отметил про себя, что она не была густой или яркой, его грудь перетягивала старательно сделанная тугая повязка. Но он, кривясь лицом, все пытался мне что-то сказать. Я попытался ему ответить советом помолчать и поберечь силы и понял, что не могу шевельнуть губами. Дикая, охватывающая все мое тело слабость, сопровождающая каждое мое движение тошнотой и головокружением, периодически закрывающая глаза покрывалом короткого беспамятства не позволила мне даже шевельнуть губами.

Он тоже бросил попытки что-либо сказать и просто потянулся рукой. Слабо царапая бревна, роняя ее от слабости и вновь закусив губы, с трудом шевеля пальцами, все тянулся и тянулся. Мы оба с напряжением наблюдали за этой битвой руки. И дружно еле слышно выдохнули, когда он дотянулся до меня. Я почти не почувствовал его прикосновения, но постарался ему одобрительно оскалиться, сумев только слабо дернуть уголком рта. Поняв что одобрение не получилось, собрался с силами и, как мне показалось, бодро подмигнул ему. Он еще чаще заморгал и, закусив губы, еще больше посерев, поднял руку и сразу же ее уронил. Сразу же над ним склонилась тень, полностью перекрыв мне обзор, а через мгновение все закрыло мокрое лицо Аи, вглядывающееся в мои глаза. Я уже более уверенно ей подмигнул, и она расплылась в счастливой улыбке. Её кто-то теребил, пытаясь отодвинуть, но она молча отпихивалась и все смотрела на меня. После чего отодвинувшись, запрокинула лицо и протяжно взвыла.

- Он жииииив!!!!! - ее крик подхватило еще несколько глоток. После чего я снова вернулся в мир. Мне приподняли голову, и Ая стала поить меня всем, что она нашла в моей сумке. Пытаться сопротивляться не было смысла, и я покорно глотал все, что она в меня пихала, успев подумать, что дар знахарки ей от матери не передался. Попутно я разглядел, что мы на плоту, спускаемся вниз по течению, я и Чада лежим привязанными к плоту, а на нем, судя по рыку у меня за спиной, один Болотник и Ая с щенками, что сейчас скакали с шестами на передней части плота, периодически оглядываясь на меня. Когда Ая попыталась влить в меня мазь от ожогов, я уже осмысленно сжал зубы и нахмурился. После чего меня уложили на плот, подсунув какие-то мокрые тряпки, и я мгновенно уснул, уже не замечая ни тряски, ни холодных брызг.

Следующее пробуждение было более внятным, если можно так сказать. Меня несли на носилках через толпу встревожено гудящих орков всех родов и, как ни странно, людей. Я заметил встревоженное лицо Купца, рядом с ним Вояку и Старосту, и много незнакомых лиц людей, стоявших и толпящихся вперемешку с моими орками. Потом все заполнило лицо яростно ругающегося Урты и носилки пошли быстрее. Окончательно я пришел в себя уже в шатре. Я полусидел на топчане, а вокруг меня кружились толпой ученицы Тзя. Эти хоть делали все осмысленно, меня растерли, намазали мазями и напоили свежими настоями, заваренными прямо здесь на небольшой жаровне. Все это время Урта сидел в углу и яростно, шепотом ругался. Явившаяся осунувшаяся Ая с котелком мясной похлебки прибавила ему громкости. Выпив через край несколько глотков, я откинулся на свернутые кошмы за спиной и выдохнул.

- Соскучились.

Урта подпрыгнул под потолок, ученицы радостно взвизгнули, Ая рухнула на колени у топчана и уронила голову на мои ноги, закутанные в одеяло. Урта пинками выпроводил учениц и подошел ближе. За стеной шатра радостно рявкнули десятки голосов.

- Что с тобой случилось? - его просто колотило, его единственный глаз, красный от напряжения и недосыпа, сверлил меня.

- Все нормально Урта, все нормально. Немного устал. Что ты, как лысуха над птенцами, надо мной кружишь. Вон Аю спроси. Сможешь? - я положил ей на голову руку. Она подняла голову и кивнула.

- Выше по реке две лучницы с двумя ранеными, Чаду и Вождя мы привезли. Остальные мертвы. Егерей оказалось больше. Двое было ушли, но мы их нагнали. Почти, их уже нашли до нас, - она провела рукой по лицу, - варги, огромные варги. Он, - она кивнула на меня, - голыми руками отколотил варга и рыком остановил второго. А потом они оба об него терлись, как щенки о свою мать. Они позволили снять с их добычи все, что было цело и не отходили от него. А потом он упал. Я думала, что нам конец.

- Стой. Варги!!! - глаз Урты казалось сейчас выпадет. - Варги! Вы все головой ушиблись?

- Да, два варга. Черный и серый, - Ая порылась в своей сумке, - я вот шерсти подобрала. Там ее много было после такой трепки.

Урта дрожащими руками выхватил у нее из рук мокрый комок и, ткнувшись в него лицом, принюхался. Потом еще раз посмотрел на нас и выдохнул. Уже более спокойным голосом он просипел.

- О, кулаки Темного. Я в сказке? Мы победили людей, он победил варгов. Кто следующий еще остался, хотя у нас есть кого.

Вернув Ае комок шерсти, молча постоял рядом. Сев поудобнее, я спросил.

- Все в порядке? - Урта, горестно посмотрел на меня и, сев на стоящий рядом с топчаном чурбак, начал рассказ.

- Ты убежал Егерей ловить, к вечеру примчался ученик Даритая на лошади. С вестью что на нас напали. Бооргуз Тайн, надо было резать тогда их всех. Нас Болотники, что у Уруков рыбачили, предупредили, что барки идут полные орков, не Рвачи. Уруки тоже тревожные дымы подняли, что у них они остановились, не знаю, живы ли они теперь. Но Драконы наши успели увести. И Тзя с Хромым предупредили. Все, как мы решили, сидели и ждали Купца. А потом в лагерь прибежал орк с лесного хутора, на них вышла несколько сотен орков Бооргуза, выбили наш дозор и убили всех, кого не смогли поймать живыми. Гонец прибежал раненый, он один из того хутора живой остался. Тут и дымы от Ворот подняли. Даритай послал гонца. Он успел караван с трофеями от первой засады предупредить. Они за ним пришли, еле успели. Столько добра бросили, - Урта покрутил головой, - что у нас там творится, я не знаю. Ворота может и удержат, хутора в лесу и Большой лагерь с Пристанью мы, наверное, потеряли. У нас здесь сотня Стражи Ворот, сотня наемников с Перекрестка, большая дружина кого-то из Старших Семей и немного Стражи Жрецов Темного. Еще рабочие орки. Ты бы видел, как у них глаза горят от вида лагеря. Мы не могли уйти, ты приказал стеречь добычу. Остались в лагере людей. Их-то сначала согнали в загон и посадили ждать. Воинов-то мы сразу, как ты убежал, разоружили.

Гости, как пришли, с ходу полезли на возы, мы их откинули. Это наемники до нас первыми добежали, остальные днем плохие ходоки. С трудом, но отбросили. Люди, конечно, без присмотра кинулись бежать к перевалу, а там их уже ждали. Прости, вождь. Больше десятка их положили. А взяли в плен пятерых и до утра пытали. После уже они бежать не пытались. Во второй раз, когда нас опять уже под утро взять пытались, даже часть на возы полезла, тоже дрались. Да и так, с едой, водой, ранеными помогали, ну и мы им. Вот такие вот у нас дела. Хорошо, что ты вернулся. Даже такой.

- Потери большие?

- Да, почти четыре лапы убитых, много раненых, всяких. Еле устояли. Лучницы их хорошо проредили. Что дальше делать будем?

- Вот встану и решим. Сейчас зови учениц Тзя, пусть все, что есть тащат сюда, лечить меня будем.

Через час я, обжигаясь, пил горячий настой, что мне с превеликими муками с третьей попытки сделали будущие знахарки. В углу в обнимку с моим оружием спала Ая, прибежавшая из дозора Таур, быстро меня обнюхала и ощупала, долго смотрела в глаза и, обругав, умчалась обратно. Под топчаном спали оба посыльных. Пока все это происходило, я успел узнать у еще не спавшей Аи, что варги, как могли, старались помочь и, переплыв на этот берег, долго бежали вдоль по берегу за плотом.

Вошедший Урта принес просьбу от людей на встречу. Вскоре у моего топчана стояли все те же самые трое переговорщиков.

- Рад вас видеть живыми, - осунувшийся Купец с Воякой встали у моего топчана. Староста присел на мой топчан, и все с тревогой смотрели на меня. За спинами у них стояло больше десятка Верхних в полном вооружении. У моей головы Ая и ощетинившиеся Посыльные.

- Асмус, ты по делу пришел? - Купец кивнул. - Тогда говори.

- Мы рады, что ты вернулся. Мы пришли узнать, что собираешься делать дальше. Твои воины, - он качнул головой в сторону стражи за спиной, - держат ваших врагов. Хотя их гораздо меньше чем, ты нам показывал, - он не удержался от колкости и вызвал досадливую гримасу у Вояки и хитрую усмешку у Старосты.

- А уж как ты меня провел, - Асмус покачал головой, - что мы дальше будем делать? Мы можем договориться с вашими врагами?

- Вы нет, вы для них исконный враг. Что вас ждет, вы уже видели, как я понял. Но мы будем сражаться, и вас не отдадим.

Я увидел, как помрачнели лица людей. Вояка сильнее сжал свой ремень, Староста, насупив седые брови, ухватил себя за бороду, и только Купец выдержал удар стойко. Побегав глазами, он вновь спросил.

- И что будем делать, Вождь? - произнесенное им мое звание на языке орокан заставило удивленно зашипеть охрану у него за спиной.

- Ты сказал слово, не понимая его смысла?

- Я знаю его смысл, прошу принять меня и мою семью в твой род на то место, что есть у тебя для меня, - под удивленными взглядами его спутников он медленно и не совсем верно с жутким акцентом произносил клятву на орокан, - я буду верен тебе и отдам свою кровь, когда ты мне это скажешь.

- Не совсем верно, человек Асмус, - я усмехнулся, - но я тебя понял, и все тебя слышали. Я беру тебя и твою семью в свой род гостем. Все слышали? - у него за спиной, рыкнув, ударили копьями в пол стражи.

- Осталось узнать насколько большая твоя семья? - он удивленно покосился на стражу и, опустившись на колени, положил мою руку себе на голову.

- Не очень большая. Я, жена, дети и мои люди, что я привел сюда.

- Так значит так, слово сказано. Возьми на свою семью заботу о еде и питье, уходе за животными. Иди и займись этим сейчас, Асмус. Идите с ним, скажи всем, - я махнул рукой посыльным.

Купец поклонился и быстро выскочил из шатра с одним из посыльных. Оставшиеся люди проводили его взглядами и вновь повернулись ко мне.

- Аки змей, везде вывернется, - Староста покачал головой, - как он лихо так, раз и уже гость. Значит, не бросите нас на расправу? - я кивнул ему, - уже хорошо. Мы тоже поможем всем, чем можем. Твои-то как ожили, как тебя увидели. Как в живой воде искупались. Я все, что хотел услышал, что еще нужно от нас тебе, хозяин?

- Расскажи, что ты видишь в лагере? Что нужно сделать? - Староста кивнул и, поудобнее устроившись, недолго подумав, начал подробно тыкать нас с Уртой в забытые и пропущенные проблемы.

В ходе короткого совещания решено было, что Болотники наладят переправу на тот берег и сегодняшним днем перевезут туда часть людей с задачей собрать корм для животных. И будут их охранять. Назначены места, где вырыть дополнительные отхожие места для такого большого количества людей и орков. Животных, сбившихся в пределах лагеря, тоже надо было как-то обиходить, чем и займется часть родни Старосты, уже сегодня большая часть людей выйдет на укрепление ограды из возов. Урта обещал выдать нужные инструменты и разрешить свободный проход по лагерю. Побега я не боялся, а если кто-то и выберет себе такую судьбу, пусть о нем заботятся его боги.

Проводив глазами ушедшего Старосту, посмотрел на все это время молча стоящего Вояку.

- На поединок позовешь? - я усмехнулся, - позже, хорошо?

- Я не об этом, я воин, могу сражаться. И мои люди тоже, ждать, когда нас вырежут, не хочу. Дай нам оружие. Какую клятвы тебе дать?

- А что мне клятвы людские, а тебя мои. Мы разные, просто так вышло, что сейчас мы все здесь. Верить ты мне не будешь, я тебе тоже. А сражаться, ожидая удара в спину. Или я не прав?

- Прав. Тогда выпусти нас из лагеря с оружием, умрем в бою... - я его прервал.

- Уже сегодня это оружие будет в руках моих врагов. Сколько вас?

- Больше двух десятков с теми, кого вы из обоза Ульриха взяли живыми, полтора десятка могут сражаться.

- Как тебя зовут, воин?

- Ульфар я. Значит, нет?

- Значит, нет. Иди Ульфар, можете встать на ограду без оружия. Чем сможете, тем и поможете. Иди.

Пришедший позже Урта сказал, что с Чадой все в порядке, и, если Темный захочет, то он выживет. Дальше рассказал о разных мелочах и сам не заметил, как уснул, сидя. Не стал я его будить, вид у него был замученный. Глядя на него, я и сам задремал и проснулся от прикосновения. Рядом с топчаном устраивалась Таур.

- Что скажешь?

- Мало что. Мы их сдерживаем, пока стрелы есть. И еще, они днем как слепые, забиваются в лес и только дозорные из наемников Диких за нами смотрят. К ночи будут пытаться с разных сторон ближе подойти и на возы залезть. Я сказала, там по кругу сложили костры, за полсотни шагов. Выйдут на свет - будем бить. Только разведка сказала, что они щиты из лозы плетут, большие. Не сдержим.

- Ясно. Помоги мне встать. Так, хорошо. Зови сюда этих учениц Тзя. И огонь сюда, мою сумку и котлы. Будем к встрече готовиться.

До самого вечера я был сильно занят, под моим управлением ученицы варили укрепляющие настои и вливали в меня. Так что к вечеру я уже был более-менее на ногах. И уже в сумерках с помощью посыльных я обошел ограду из возов.

По всему лагерю сновали десятки людей и орков. За линией возов в копаемом рву кланялись сотни спин, люди, орки. Землей засыпали проходы между телег, а также проемы под днищем и переднюю стену. Перед валом вбивали острые колья в сторону леса. Подростки таскали дрова к кострищам, оставшимся с прошлой ночи. С другой стороны реки под дружные крики на канатах тащили вплавь нарубленные и связанные огромными вениками ветки деревьев, что сразу несли голодным животным. На том берегу стучали топоры, и Болотники, ловко управляясь с шестом, перегоняли плоты из наскоро связанных жердей, что сразу же, бегом несли на ограду. Несколько раз попадались знакомые лица. То купец о чем-то ругающийся у костров с котлами с женщинами. То Ульфар в окружении своих безоружных воинов, навалившись, вкатывает тяжелый воз в подготовленное для него место. Выскочивший мне навстречу Углук низко поклонился и нырнул в толпу.

Обойдя лагерь, остановился на крайнем от леса возу и стал разглядывать недалекую стену леса.

В сумерках из леса стали выходить сначала рабочие и наемники Диких, потом и все остальные, черные воины с высокими прическами из торчащих дыбом волос, черными масками и длинными пиками, коренастые копейщики в масках и шляпах и кожаных плащах, мною уже раньше видимые на орках Купца, с высокими щитами, грубо связанными из лозы. Сбиваясь в темные кучи, они молча садились на траву и чего-то ждали. Закончившие работу защитники лагеря поднялись на ненадежную ограду. Орки и люди уважительно расступались, пропуская немногих лучниц-уруков на их места. В толпе воинов Бооргуза забил барабан. Они все дружно встали и пошли в сторону лагеря. Уже горевшие костры сейчас подсвечивали колышущуюся тучу, неторопливо надвигающуюся на затихший лагерь. Я повернул голову на шум, на соседние возы лезли воины Ульфара с самодельными копьями из грубо обструганных и заостренных кольев. Встретившись с ним взглядом, коротко кивнули друг другу.

Не доходя десятка шагов до линии костров, толпа воинов остановилась и замерла. Из глубины одна за другой глухо завыли флейты и расступившийся строй выпустил вперед несколько фигур. Протолкавшийся ко мне Урта прошептал на ухо.

- Будут на поединок звать. И пугать муками, конечно. Я не хожу, как и до этого не ходил. Покричим с возов, оружием помашем, мы им, они нам с поля. И назад, а потом уже на возы полезут.

- Кто это? - Урта прищурив глаз еще раз присмотрелся.

- А, опять те же. Тот, что высокий и черный - это командир сотни Стражи Ворот, Фрако. Рядом с ним - это жрица Суйта-си. Еще та гадина, это она пытала и убила пленных. Все проклятьем Темного грозит. И еще Лау-Таек. Он из Старшей Семьи Лау. Того самого. Обещал мне сердце вырвать. У него сотня Стражи Семьи Лау. А тот, что в стороне, это Сотник рабочих. Он молчит все время. Там еще много народу, но я их не знаю.

- Хм, и где у нас выход здесь.

Урта поперхнулся и искоса посмотрел на меня.

- Ты настои с мухоморами пил? Ты куда это собрался? - он махнул к лезущей к нам Таур, - слышала, куда он собрался? Опять за свое. Ты на себя посмотри, еле стоишь. И что ты улыбаешься. Таур, глянь на него. Стоит ветер нюхает и щериться во все зубы.

- Урта, иди показывай, как нам в поле выйти. Таур, не надо меня обнюхивать. Лучше подтяни сюда побольше своих сестер. Мне спокойнее, когда вы рядом.

Очень скоро мы вышли через откинутый борт одного из возов и перешли пока еще неглубокий ров по брошенным через него жердям.

Отойдя от рва на два десятка шагов, я замер, ожидая посланцев Бооргуза. Подошедшая группа замерла от нас в шагах пяти. Не дожидаясь, я под гримасу Урты первым начал разговор.

- Я Ходок, что хотят на моей земле от моего рода орки Бооргуза.

- Так это ты -Ходок?

Высокий, жилистый орк с яркой внешностью Старых орков, покрытый по оголенным плечам и груди густой сетью татуировок. Сняв с головы шляпу с бусами, он откинул ее себе за спину и сделал еще один шаг мне навстречу.

- Ты тот самый хозяин Диких? - он, запрокинув голову и воздев руки к уже темному небу, прокричал, - Великий, ты видишь, кто управляет этими отродьями? - он опустил голову и посмотрел мне в глаза, - я это исправлю.

Крепкие руки, сжимающие тяжелый макуатль, развитые предплечья, покатые и сутулые плечи бугрятся от мышц. Кривые босые ноги твердо стоят на земле. Короткая кожаная юбка, перетянутая широким кожаным поясом. На теле множество заживших шрамов и следы от солнечных ожогов, не привык он к солнцу. С висков узкого и продолговатого лица с кожей серого цвета свисают две косы с костяными украшениями, костяные браслеты, которые могут сойти за наручи на руках. Узкие черные губы еще раз раскрылись, показав кривые и острые зубы, прошептав.

- Вызов.

- А ты не спешишь ли Лау-Таек? - тираду воина прервал шедший за ним черный воин, - может, послушаешь, что скажет Суйта-си?

Лау недовольно скривился, но посторонился, пропуская вперед самку в одеянии жреца Темного. Крупная и высокая самка, казавшаяся еще больше из-за огромного пучка волос, что торчал на ее макушке во все стороны твердыми прядями, больше локтя длиной каждая. Сбросив движением плеч плащ из травы, она оказалась почти голой, только короткая повязка на бедрах из черной кожи и множество украшений по всему телу из черненых костей. Вся кожа, где ее было видно, масляно блестела от черной краски. Поставив к ноге массивное копье, она молча рассматривала меня и после продолжительной паузы, сверкнув удивительно белыми зубами заговорила, медленно и нехотя цедя слова.

- Ты Ходок, самозваный Вождь Диких ущелий Бооргуза Тайн, называющий себя еще и Тач-Варгой. Ты вместе с шаманкой рода Урук взывал к Темному, приносил ему жертвы, не имея на это права. Не предоставил к выбору доли храму Вайруны из украденной у людей добычи. И еще не отдал пленных охотников для справедливой казни. Смутил разум Диким родам, да так, что они посмели оказать сопротивление воинам Бооргуза. Продолжаешь покрывать людей. Берешь с земли, воды и Болота Бооргуза, не отдавая дани хозяину. Убил членов Старшей Семьи Бооргуза. Ты виновен. Ты пойдешь с нами в Бооргуз для справедливого наказания.

Во время этой речи она смотрела мне в глаза и качала в свободной руке блестящий камень на шнуре. Закончив ее, она повернулась и пошла. Пройдя несколько шагов, удивленно обернулась и замерла.

- Иди за мной.

- Нет, не хочу. Я Ходок, и все, что ты сказала, меня не касается. Я хочу сказать вам всем, я никому из вас ничего не должен, - тут меня слегка повело и меня подхватил под руку стоящий рядом Урта.

Уже вернувшая невозмутимое лицо жрица довольно и значительно покачала головой.

- Ты еретик и заслужил смерти. Убейте его кто-нибудь, он еле стоит на ногах. Он не может быть Вождем.

- Я думаю, что это ты всего лишь Чувствующая, слабая такая. А вам всем я даю последний шанс. Уходите.

Вперед шагнул сотник Стражи Ворот, до этого молчавший.

- Она не может тобою управлять?

- Нет, она слишком слаба.

За это время к нам понемногу подошли ряды воинов Бооргуза и молча слушали наш разговор. Урта, насупившись, вращал глазом, готовясь к драке. Таур хранила полное спокойствие на лице, нежно поглаживая и перебирая правой рукой стрелы в колчане. Стоявший в ожидании Лау-Таек сделал пару шагов и снова прошипел.

- Вызов.

Я окинул его недоуменным взглядом и, повернувшись к реке, прислушался.

- Подожди немного.

Неожиданно жрица взбесилась и, тыкая в меня когтем, взвыла.

- Это еретик, его смерть послужит во славу Вайруны, что вы ждете, убейте его, убейте всех! Напоите его тень кровью жертв там за оградой. Я слышу, как дрожат люди, такая жертва послужит вам при получении места в его войске, когда придет ваше время. Убейте их всех!

У нее за спиной заворчали и зашипели воины, кто-то тихо запел слова молитвы, славящие Вайруну, я насторожил ухо, они славили не его. Они пели молитву не ему. Всех перекрыл крик Лау-Таека.

- Ты принимаешь мой вызов?!?! - и ему в ответ от реки взревели два голоса. Волна радости мягко изнутри толкнула меня. Я запрокинул голову и рявкнул в ответ.

Мгновенно оборвавшие песню орки дружно шарахнулись в сторону и сбились плотнее, выставив копья. Мимо них от реки, тяжелой рысью пробежали, встряхивая шкурами и разбрасывая фонтаны брызг, Быстрый и Таша. С обеих сторон раздались придушенные выкрики. Подбежавшие животные ткнули меня по очереди носами и, развернувшись в сторону сбившихся плотной толпой воинов Бооргуза, еще раз рыкнули. Стоящий впереди всех Лау-Таек держа двумя руками макуатль замер, даже в сгущающейся темноте видно было, как он серел лицом. Сотник стражи Ворот, перехватив копье, тоже замер в ожидании.

- Лау-Таек, ты бросил мне вызов, я - Тач-Варга и мои руки это мои Варги, - я запустил руки в мокрую шерсть тихо ворчащих зверей, - вы все пришли на мою землю, убили моих орков, грабили и разрушали. Я спрошу еще раз, ты хочешь бросить мне вызов?

- Нет, не хочу, - Лау опустил свой макуатль и медленно встал на колени, - прости меня. Ты пришел, мы ждали тебя.

- Ты трусливый слизень, Лау, - рявкнула ему в лицо жрица, выйдя вперед, она, раскачиваясь, запела какой-то ломаный мотив, и стала размахивать копьем, песню подхватило много голосов и вперед стали проталкиваться воины. Понимая, что если ее не остановить, то толпа может броситься в атаку, положил руки на плечи варгов. Обернувшаяся Таша, улыбнулась, заставив тонко пискнуть у меня за спиной Таур и послала вопрос.

- Эти не твоя семья, убить их всех?

- Нет, только эту.

В следующее мгновение оба животных, смазавшись в стремительном рывке, оказались рядом с жрицей и, вскрикнув, она исчезла, в фонтане крови разлетевшись двумя частями и окатив шарахнувшихся орков кровью. Оба зверя, открыв пасти полные окровавленных зубов, дружно заревели в лица орков Бооргуза. Шарахнувшись от них, они начали падать, путаясь и спотыкаясь друг через друга, бросая и роняя оружие. Упавшие не пытались подняться, а замирали на земле, закрывая головы. Устоявшие на ногах один за другим роняли оружие и становились на колени. Варги замолчали и, поводя мордами, просто оглядывались по сторонам, чутко ловя своими ушами звуки вокруг. Устоявший на ногах сотник Стражи Ворот, шагнул к одной из частей тела жрицы и, наклонившись, вгляделся в ее лицо, помедлив, он повернулся к еще стоящим на ногах воинам и, подняв над головой копье, громко прокричал.

- И падут неверующие, - повернувшись ко мне, опустившись на колени, осторожно положил свое оружие, - с возвращением в наш мир тебя, Тач-Варга.

Проговорив это, он протянул вперед руки и, сложив их, опустил на них голову. Стоявший на коленях Лау, покосившись на него, заторопился и повторил жест. У них за спинами сотни воинов повторяли слова сотника и его жест. Я услышал их и за спиной, обернувшись, увидел, что Таур и Урта уже стояли на коленях, а над оградой нашего лагеря были видны только изумленные люди.

- Скажи мне Лау-Таек, как вы здесь оказались и зачем пришли?

- Я пришел за местью, ты убил моего родича. Остальные пусть скажут сами.

Подняв голову, я скомандовал.

- Старшие, сотники ко мне. Остальным ждать моей воли, - мне в унисон рявкнули и завыли варги. Обернувшись, я поманил к себе Таур и Урту.

- Поднимай там с колен всех и сюда полусотню Нижних. Верхним в готовности, Таур твоим всем быть на ограде и держать их, - я кивнул в сторону орков Бооргуза.

Подошедшие ко мне Старшие сели на землю передо мной на пятки и замерли, не поднимая голов.

- Вы пришли сюда, напали на мою землю и моих орков. Вы примете мое наказание.

Старшие, поклонившись, ткнулись головами в землю и хором ответили.

- Да, Тач-Варга, мы примем с радостью.

- Сейчас вы все по очереди скомандуете своим воинам сдать оружие и пройти за ограду. Ты, Лау, будешь первым.

Лау-Таек вскочил на ноги и пропел команду. Рыкнув в ответ, к нам поднявшись на ноги, побежали его воины. Подходя ко мне, они, упав на колени, протягивали свое оружие и выкладывали перед собой. После чего вставали и понуро шли мимо фыркающих варгов к ждущим их Нижним. Им сноровисто вязали руки за спиной, вязали за шею на общую веревку и сажали на землю. Больше часа нападавших разоружали и вязали. В сопровождении двух десятков Верхних сотник Стражи Ворот пробежался по лесу, собрав стоявших в дозорах и в лагере. После доклада, что в лагере оказалось больше трех десятков раненых отправил туда под охраной учениц Тзя, вызвав удивление на лицах у вождей, сидевших у моих ног.

- Их будут лечить. А сейчас я буду говорить с воинами.

Я оперся о морду, что мне подсунула Таша и, опираясь с другой стороны на плечо Быстрого, подошел к сидевшей толпе. При моем приближении они неуклюже повалились лицами в землю и замерли в ожидании. У меня за спиной встали их Сотники и Старшие в сопровождении моих воинов.

- Поднимите свои лица, я хочу видеть ваши глаза, - по всему полю неуклюже зашевелились сотни тел, меняя со связанными руками свое положение. Из гудевшего лагеря мои орки принесли несколько факелов и встали впереди меня, освещая. Из темноты в полной тишине на меня смотрели сотни светящихся глаз, только за спиною у меня гудел растревоженным осиным гнездом лагерь и, тихо переговаривались люди, гроздьями облепившие ограду.

- Вы пришли взять то, что принадлежит мне. Я вас должен наказать, наказание за такой проступок смерть, - над сидящей толпой пронесся тихий вой и затих, - но я вижу горестное положение моего народа. Всего моего народа, - я поднял голос выше, - орки - это один народ. Вы живете в темных норах, вы живете в стылых ущельях, вы живете в грязи Болота. Умираете от голода, умираете от стрел охотников и егерей. Зачем вам жить, что вам терять, вы не помните, кто вы, вы не помните, зачем вы здесь, не помните своих отцов и матерей. Вы служите Бооргузу и закончите свою жизнь в виде шара светляков и чашки на кухне. Это ваша жизнь? И вам совсем не страшно ее терять. Так это?

Мне в ответ дружно рявкнули сотни голосов, в темноте загорелись яростью и бешенством десятки глаз. Подняв руку, я подождал, пока установится тишина.

- Мне горько знать, что умрут сотни храбрых воинов, за ошибки других. Я хочу дать вам последний шанс, - я молча и медленно обвел глазами темное поле затихших в ожидании орков, - я дам вам новую жизнь, я дам вам новые имена. Я дам вам в руки оружие и покажу врага, что должен умереть. Я дам вам другую жизнь - жизнь воинов, достойных строя Темного. Кто из вас примет мой дар?

Поле взревело от общего крика вскочивших на ноги орков, поднимаясь на ноги, помогая друг другу, они выли глядя на меня. Из глубины толпы поднялась и окрепла, подхватываемая новыми и новыми голосами песня. Сбившись плотнее, сотни орков самозабвенно рвали глотки в песне славящей Темного и ее сыновей, дружно топая в припеве ногами в землю и раскачиваясь в танце.

Севшие на хвосты варги с интересом шевелили ушами, слушая их и раскрыв в своей улыбке пасти, поводили мордами из стороны в сторону. Дернув за шерсть, я уложил Быстрого и тяжело сел, привалившись к его теплому боку. Таша повернулась ко мне и, наклонившись, осторожно облизала лицо, послав вопрос.

- Что это они так обрадовались?

Устало отмахнувшись, я ответил.

- Я не буду их убивать.

Покосившись на орущую толпу, она фыркнула и добавила.

- Тогда понятно, - неторопливо укладываясь рядом со мной и потянувшись, она процарапала глубокие борозды когтями перед собой, потом покосилась на меня одним глазом и, прижав уши, лукаво спросила, - а может парочку все-таки убьешь, так есть хочется?

С трудом дотянувшись и потрепав ее по ушам, я ответил.

- Не, не будем, они тощие и жесткие, кормили их такой гадостью, - Быстрый заинтересованно фыркнул и стал принюхиваться, - для таких красивых варгов я найду что-нибудь вкуснее.

До самого утра я так и не смог поспать или просто отдохнуть. Море забот и проблем, что нуждались в моем личном участии, десятки вопросов и тучи вопрошающих. Люди, орки, опять люди и опять орки. И варги, проблему которых решили подарком в виде так и не оклемавшейся от настоя Тзя лошади. Порванной буквально за мгновения и съеденную под благовейный шепот сотен зрителей. На это время работа орков замерла по всему лагерю и возобновилась после конца трапезы варгов.

Сейчас они чутко спали рядом со мной в шатре, доставшеся нам как трофей. Быстрый подставил свой бок, а Таша положила свою голову мне на ноги и встречала всех приходящих приоткрытым глазом. Как она мне передала, терять меня они более не собирались и из виду выпускать такого беспокойного Старшего брата тоже.

Пришедшие ко мне за распоряжениями Старшие из людей сидели не дыша, каждый раз вздрагивая при возне варгов. Чутко ловившая все нюансы Таша закатила им целое представление с потягиванием, зеванием, царапаньем пола когтями и обнюхиванием пришедших. Едва отдышавшихся после этого людей я никак не мог вернуть к вопросам, с какими они пришли и, едва начав обсуждение, они вновь напрочь потеряли нить, когда она, резко дернувшись и хлопнув своим капканом, остервенело стала выгрызать несуществующую блоху у себя на плече. Поднявший голову Быстрый иронично фыркнул и вновь сунул свой нос себе в лапы.

- Прости меня, хозяин, - с трудом отдышавшийся Староста вытер пот со лба и, покосившись на шевельнувшийся в мусоре на полу хвост Таши, продолжил, - уж я не думал, что такое увижу. Видимо, и правда последний день мира наступает.

- Не преувеличивай, все только начинается и для вас все вполне мирно заканчивается. Давайте еще раз повторим. Даю вам день на выпас и выгул скотины и сборы. Я отставлю здесь заставу. Но вы предупредите своих от глупостей. Это, - я провел по морде довольно засопевшей Таши, - не последние варги здесь. Так что снова пугать не буду. Звери любят кушать и считают с недавних пор, что вы гораздо вкуснее кабанов и другой живности, и ваши когти и зубы их не впечатлили. Так что вы собирайтесь, чинитесь и выдвигайтесь вниз по реке, там вас встретят и проводят до меня, а у меня дела. Сами видели, порядка у нас мало пока, и я сам нужен везде. Так что вы уж сами как-нибудь. И не затягивайте. Вам еще место выбирать и дома строить, и поля делить.

- Ты нам охрану оставишь? - довольный собою купец приосанился. - Мои уже готовы.

Я уже узнал, что он в своих родственников сманил всех мастеров и возчиков и прихватил часть крестьян не из рода Старосты.

- Не спеши, подготовьтесь тоже день и трогайтесь. Оставлю вам полусотню. На вас еще все раненые и ваши, и орки.

- Нам оружие дашь? - Вояка все еще не терял надежды уломать меня.

- Нет, до лагеря нет. А там мы к этому вопросу вернемся. Обещаю. Идите.

Дальше ко мне привели Старших набега. Вошедшие орки становились на колени и, бормоча молитвы, кланялись и кланялись со страхом, косясь на поднявших головы варгов.

- Вставайте, я хочу увидеть ваши лица.

Вставшие орки подошли ближе и замерли. Я по очереди разглядывал стоявших напротив. Уже знакомый мне Лау-Таек, сотник Стражи Ворот Фрако - высокий воин, укутанный в черный кожаный плащ, сотник наемников Шууа - коренастый воин в одной набедренной повязке с множеством шрамов по всему телу и покрытым корявыми татуировками лицом, Утта - сотник сборной солянки остальных орков, сутулый орк непонятного возраста со слишком умными глазами на простоватом лице.

У них за спиной замер десяток Уруков, заполнившие собой все оставшееся свободное пространство шатра.

- Что вы искали здесь?

- Я искал мести, - вперед шагнул Лау и опустился на колено, - ты убил племянника Старшего моего рода. Я говорю тебе это прямо и готов принять свое наказание.

- Я говорю при всех этих орках, что пришли с тобой, что твой родич стал жертвой болезни. Он стал скарой. Я не желал ему зла.

- Каково будет мое наказание?

- Не вижу смысла наказывать тебя за то, что тебе поручил твой Старший рода. Поговорим об этом позже. Остальные могут говорить?

- Все мы пришли в набег на самозваного Вождя Диких, нас отправил Совет Бооргуза, - вперед шагнул и тоже опустился на одно колено сотник Утта.

- И мы тоже готовы принять наше наказание, - произнес Фрако, качнув в поклоне своим пучком волос, - здесь только один, кто не виноват, - он выпростав из плаща черную руку с тихо гремящими браслетами на узловатом запястье, толкнул вперед наемника. Шууа рухнул на колени и прогудел.

- Так и есть, мне сказали резать. Я и резал. А этого, как его, - он потянулся чесать себе голову и отдернул руку, - а, вот, умысла у меня не было, Темным клянусь и за своих поручусь. Знали бы, не нанялись бы. И мы тоже готовы наказание принять.

- Мы посланы взять все. Никто не знал, что легенды вернулись к нам, - Фрако распахнул плащ и опустился рядом с другими. - Мы готовы принять твою волю.

Выступив из лагеря следующей ночью, меня сопровождала сводная сотня из орков разных родов. Остальные и все подростки вспомогательных сотен остались в лагере с людьми и большей частью пленных. С нами шли и все Старшие плененных отрядов. А также сотня отобранных пленных в качестве носильщиков. Большей частью десятники и все уцелевшие младшие сыновья.

Меня по очереди несли в носилках постоянно меняющиеся смены моих орков. Бегущие по обе стороны от них варги ревниво косились на носильщиков, периодически шумно нюхая их.

Из старших со мной была только Таур. Её лучниц я забрал всех.

Знахарки успели наварить жутко вонючей мази, что несли сейчас в кожаных мешках пленники, как мне обещали знахарки, она должна была уменьшить силу ожогов для открытых ног и рук, не привыкших к солнцу жителей подземелья. Кроме этого несли запасы еды для всех на переходы до нашего лагеря.

Два дня почти непрерывного бега с короткими остановками для сна, и мы знакомыми местами спускаемся к Приболотью. Из чащи леса к нам выскочило с десяток орков из недавно принятых Диких во главе с десятником с почти зажившим шрамом на лице. Подбежав к голове колоны, он что-то спросил у воинов и, сломя голову, припустил ко мне. Подбежав, сначала шарахнулся от Варгов, а потом с разбегу хлопнулся на колени и, скользя по траве, остановился у моих носилок.

- Ты еще жив Чуу-Шрам, и копье твое с тобой. Что ты хочешь мне рассказать? - воин потемнел лицом от удовольствия и, подняв голову, ответил.

- Мое копье и моя жизнь твои, мой Вождь. Я принес тебе вести от Тзя и Шаманки. Они живы.

- Ты всегда был краток. Но мои уши хотят знать больше, добавь еще чего-нибудь.

- Ну, лагерь цел, в осаде сидят. Людей мы почти всех увели. Дальним хуторам досталось. Последний весь пропал. Прибежал с него гонец, щенок с Заставы. Предупредил.

- Ворота и Нижние?

- Там Хромой и куча самок и щенков. Наемники пытались взять, но их отбили и они ушли сюда. Здесь мы с ними по лесу и воюем, и теми, что поселки пожгли. Большой поселок удержали. Людей в него собрали. Старшим Даритай.

Я заинтересованно шевельнул ушами. Увидев это, Чуу заторопился, рассказывая.

- Он хороший Старший, а уж из лука, так как дятел по дереву и все в цель. И всегда впереди, смелый.

- Хорошо, пошли гонца к нему.

Обернулся к сидевшим на земле оркам.

- Идем в село на отдых, дозоры к лагерю и Пристани, пусть Чуу покажет, что и где.

У околицы нас встречали засекой и организованной заставой из селян и орков. Старшим оказался кряжистый крестьянин, вооруженый здоровенной жердью с обломком косы на конце. Выйдя вперед, он степенно поклонился и прогудел.

- С возвращением вас, господин. Я Улис, старший заставы. Сотник Даритай сейчас в набеге, пришлых гоняет, к вечеру обещался быть.

- И я рад тебя видеть Улис, открывай засеку, воины устали.

- Всех обиходим ужо, дождались мы вас. Я уж пошлю мальца к нашим хозяйкам, пусть еду готовят, наши защитники вернулись.

Вскоре я сидел в доме старосты и выслушивал его многоречивые повествования о произошедшем в мое отсутствие. Остальной мой отряд сидел по сараям в ожидании кормежки.

- Так вот и живем, господин. Слава богам, не пустили врага в село. А уж с вами устоим несомненно.

- А Олли где, не видно его.

- А он с сотником, как узнал, что с хутором сделали, так и пришел к нему, мол, хочу поквитаться с врагом. Вспомнил, что он стражником раньше служил, вытащил откуда-то копье и ушел к Даритаю. Не один, с ним еще дюжина парней. А мы тут свою стражу сорганизовали. В дозор ходим, на выпас со скотиной и за дровами.

Я прервал снова перешедшего на хозяйственные вопросы старосту, подняв руку.

- Скажи мне, Вилл, почему вы нам помогаете. Мы ведь все для вас одинаковые.

- Да как вы можете такое говорить, - староста не на шутку разволновался, - как можно этих с вами ровнять. Они-то кто - разбойники и убийцы. А наши-то как сражаются. К нам ведь раненых везут, видим мы, что они себя не жалеют, врага сюда не пуская. Их еще от околицы бабы по домам разбирают. Мы-то про вас то орков что знали? То, что охотники врали. А сейчас-то увидели, ну, когти, ну, зубы. Кожа темнее, так я осенью после страды темнее от загара любого орка буду. А мужики у вас справные, работящие. Порядок и закон знают.

- Ты про самок-то ничего не сказал.

Староста покосился в сторону кухни, где гремели посудой и переговаривались женщины его дома и, наклонившись ко мне поближе, прошептал.

- Девки ваши по хозяйству очень справные, молча пашут целыми днями, только тень им нужна, не любят солнца. Так они все ночью добирают. А так-то в работу въедливые страсть. Были бы не такими худыми, прям загляденье а не бабы получатся. А молчу, так это мои узнают, что других хвалил, со свету сживут.

- Спасибо тебе за добрые слова. Я тебя сейчас еще обрадую новой заботой. Через пять-семь дней подойдут больше двух сотен людей. Селяне, со скотиной. На постоянное поселение. Надо бы присмотреть места под их деревни. Они сами жить хотят, но по первому времени надо бы приютить. Не ко времени разговор, но война проходит и уходит, а жить надо дальше.

- Люди? Две сотни. Полоняне??

- Нет уже. С ними договор, как с вами. Им досталось больше вас. Война. Придут, сами расскажут.

- Да вот, наверное, люди от кочевников бежали, а здесь тоже война, - староста вдохнул и обреченно махнул рукою.

Аааааааа!!!!

Боль накатила огромной волной, накрыв с головой. Купец ощутил свое тело, сразу все и целиком. Все свое избитое, воющее от боли тело. Оно, не слушая своего хозяина, взвыло и, скрипя зубами, стало дергаться, пытаясь уползти от этой боли в мрак гаснущего сознания.

Хрипло зарычав, Купец вцепился в краешек бытия и понимания того, что он жив и должен вернуться. Несколько рук держали его, кто-то что-то гулко говорил, слова отзывались в его голове звенящим эхом, то стихая, то обрушиваясь на его сознание с грохотом подземного обвала.

Он попытался открыть глаза и застонал от бессилия, веки, казалось, стали одним монолитом, на все его попытки только слабо подергиваясь. Как будто услышав его, чьи то руки стали помогать ему открыть глаза, на лицо полилась теплая вода, омывая лицо и даря ему мимолетное облегчение, притупляя боль.

Наконец, со скрипом разодрав глаза, он попытался разогнать яркие пятна, слепящие его и проморгаться. С трудом, но это удалось. Первое, что он разобрал, так это лицо склонившегося над ним Шому Белого. Побитого, потрепанного, с разорванной щекой, но довольно скалящегося на его гримасы.

- Ты жив.

- Помоги подняться.

Купца подхватило несколько рук, и он закусил губу, чтобы не заорать. В очередной раз проморгавшись от ярких пятен в глазах и с трудом справившись с подступившей тошнотой, осторожно осмотрелся, стараясь не шевелиться.

Он сидел на земле, подпираемый с трех сторон его служанками, перед ним стоял на коленях Шому, и маячили у него за спиной еще пара его гребцов. Все были побиты и поранены, заметно загнаны и насторожены. Еще их объединяло выражение искренней радости на лицах.

- Говори.

Шому покивал и подождал, пока Купца напоят в несколько рук служанки лечебным настоем. Покивал головой и начал рассказывать, пока Купец с трудом глотал пережёванное самками мясо кого-то неизвестного.

- Дракон от огня, что бросил тот полоумный щенок как будто выдохнул и разлетелся в щепки, большие и тяжелые. Мы все, что были на барке, улетели в воду, она оказывается бывает такой твердой, - Шому поежился и продолжил, - нам еще повезло, все, кто был в барке, ушли к Темному, когда её как будто сдернуло с воды. У всех, кто оказался рядом, до сих пор болят головы, как после удара дубины. Мы вытаскивали из воды Рвачей, они утонули. Рвачи, для которых вода - дом и Нора. Сильно колдовство людей.

Малый Дракон ушел. Некому было гнаться за ним, вышедшие нам навстречу барки и щуки просто отошли в стороны. Я не думаю, что это была трусость. Они везли Жреца. Нас собрали на уцелевших барках и зачитали его волю. Я позже расскажу тебе её. Они искали тебя, жрец очень хотел поговорить с тобой. Я думал, что ты погиб. И все так думали. Прости.

- Как?

- Твои служанки, выдох Дракона подхватил их и тебя и отбросил очень далеко в камыши. В полете они тебя потеряли и искали. Долго, нашли на маленьком островке. Темный тебя бережет для чего-то. Ты был как мертвый, и только редко дышал. Они были с тобой, не дали умереть, и нашли, как передать нам.

- Караван.

- Все, кто уцелел, выполнили приказ жреца. Ушли в набег на Ходока. Он повел великий караван из наших уцелевших барок с тучей других. Там сотни Семей Бооргуза и даже Стражи Ворот. Там наемники с Перекрестка и Младшие Сыновья других Бооргузов. Ты жив. Значит, все не так уж плохо. Поспи, Хозяин. Тебе нужно много сил. Нам всем они нужны.

Проснувшись, Купец откинул край плаща, которым его укрыли, и поднял голову, к нему сразу сунулись две служанки, Хату и Ирру. Хату сейчас ничем не напоминала красавицу и звезду Танца Ножей своим оцарапанным и опухшим от удара при падении в воду лицом. Но даже сейчас она была спокойна и собрана. Ирру старалась скрыть, что ей трудно наступать на ногу, пробитую два раза стрелами, пока она закрывала Купца на палубе.

- Господин, поешьте, - Ирру сунулась с почищенной рыбой на обрывке тряпки в руках, - это сом, молодой, самое то при ранении. И настой есть с кровью гадюки и икрой.

- Позже, где Шому?

Самки переглянулись и опустили головы.

- Где кормчий??

- Господин, он сейчас с Рвачами вслед каравану ушел. Беда, в Бооргузе бунт.

- Мой Вождь.

Шаманка склонив голову, замерла на мгновение и вновь подняла ее, тихо загремев своими украшениями. Я тоже кивнул ей и растянул губы в улыбке. Засопевшая Тзя еще плотнее прижалась ко мне, с тревогой косясь на ревниво нюхающих ее варгов. Остальные встречающие балансировали на грани восторженного религиозного безумия, радости встречи, странной смеси облегчения и тревоги. Все эти бури эмоций пробегали по их лицам, корежа их в чудных гримасах.

Поняв, что в ближайщее время разумные ответы мне не услышать, занял их более простыми задачами.

- Еда, отдых, много воинов с длинной дороги.

Как мне показалось, орки дружно и облегченно выдохнули и кинулись выполнять уже привычную работу. Обернувшись, я махнул рукой замершей у ворот колонне моих воинов и носильщиков. Там запели команды полусотники и десятники, и длинная змея запыленных орков начала продавливаться в едва приоткрытые створки ворот. Осадившие Большой лагерь орки старательно сторонились нас, пропуская нашу колонну в лагерь. Пропустив половину, запрыгнул на спину фыркнувшему варгу и въехал в лагерь.

Стоявшие по обе стороны от входа орки стали валиться на колени, тыкаясь головой в землю и тихо подвывая. Выйдя на середину к колодцу, остановил зверя и скомандовал.

- Встать.

Орки лагеря, гремя оружием, дружно встали и замерли в ожидании.

- Я вернулся. Вы справились.

Стоящая в молчании толпа дружно рявкнула что-то восторженно невнятное, гремя оружием. Мгновенно поймав волну эмоций, варги заревели, добавив шума и вогнав этим орков в экстаз. Я уже стал задумываться, как их успокоить,когда со стороны леса нам ответили рога Бооргуза.

Развернувшись в ту сторону, все замерли, с надеждой косясь на меня. Вопросительно дернув бровью, спрыгнул с Быстрого, в последний момент с трудом удержавшись на ногах только благодаря подперевшему меня сбоку варга. Умница Таша подсунула мне под руку свою голову, и мы почти ровно дошли до лестницы на помост. Встав у ограждения, осмотрелся.

Заранее выбитая за время с захвата Лагеря широкая просека, отодвинувшая лес на пару сотен шагов была пуста. В лесу горели костры, своими дымами почти окружая лагерь. У кромки леса в почти вытоптанном подлеске слонялось множество орков, сильно отличавшихся между собой. Сейчас они столпились напротив ворот и, усаживаясь на землю наблюдали за парой десятков орков, что плотной группой мерно топали к нам.

Над головами легкий ветерок, пахнущий рекой и тиной, колыхал значок из длинных кожаных плетеных полос, свисающих, как косы с голого черепа чудной, зубастой твари. Закутанные в свои кожаные плащи орки, не поднимая голов, неторопливо шли, дружно топая в ритм глухих ударов небольшого барабана в руках одного из них.

Подойдя ближе, остановились и, помедлив, сели на землю, воткнув перед собой значок. Я покосился на стоящего рядом Лау. Он глухо стукнул себя кулаком в грудь и, опустив голову, скрутил пальцы в жесте уважительной готовности служить.

- Объясни.

- Вождь, это послы. Это личный знак Жреца. Трое первых - жрецы. Это его слова.

- Что говорит обычай?

Лау-Таек еще ниже опустил голову.

- Вождь, это законы Бооргуза. Ты выше их, твое право делать, как захочешь.

- Лау правильно говорит, - вывернувшийся из толпы воинов на стене Хрууз, тоже поклонился, - нам их законы не важны. Прикажи, и Уруки их выбьют стрелами.

- Это мы всегда успеем сделать. Откройте ворота, пусть войдут.

Минут через десять я, опершись, наблюдал, как в лагерь входят послы. Три Жреца, две самки и совсем молодой, совсем подросток со свежим знаком инициации на щеках, несущий значок. Остальные остались также неподвижно сидеть на земле, ожидая чего то.

- Кто из вас Ходок??

Высокая и худая самка, казавшаяся еще выше из-за своей высокой прически стоящих дыбом черных волос, не опуская глаз, продолжала смотреть сквозь плотную толпу сбивщихся вокруг воинов.

- Поверни голову, Жрица, я здесь. Хрууз, а не слишком ли здесь много бездельников??

Двор почти мгновенно оказался полон деловито спешащих во все стороны орков, открыв послам идущих к ним варгов. Все трое дружно дернулись в сторону ворот и обреченно замерли, завороженно глядя на идущую к ним смерть. Подросток тихо заскулил и, едва не уронив значок, повалился на колени, не выпуская древко и прячась за ним с закрытыми глазами. Вторая, помедлив, повалилась на колени и ткнулась головой в землю. Только длинная, посерев и скрипя зубами, молча ждала продолжения, тиская свое ожерелье и не замечая, как порвав шнурок, она рассыпает себе под ноги резные косточки.

У меня сбоку довольно заворчал Лау-Таек, со скрипом вонзая когти в дерево перил. Поймав мой взгляд, он выпрямился и протянул мне свои руку в знак полного подчинения.

- Я твой коготь. Возьми мою жизнь, когда пожелаешь.

- Это твое решение, воин. Обратного хода не будет.

- Да, я готов, - он помедлил и добавил, - если я достоин.

- Я принимаю твою малую клятву, о большем позже.

Стараясь твердо ступать, я спустился к послам, вокруг которых кружили варги. Таша и Быстрый, купаясь в облаке ужаса, демонстративно порыкивая и толкаясь, кружили и обнюхивали совсем серых от ужаса послов. Со всех сторон за этим наблюдали десятки и сотни восторженных и мстительных глаз орков лагеря.

Спустившись, поймал глаза Таши и позвал. Напоследок фыркнув в лицо все же упавшего знаменосца, она подошла и подставила свою голову, с другой стороны притиснулся Быстрый.

- Я слушаю тебя, Жрица.

С трудом преодолев страх, она подошла и, замешкавшись, все же поклонилась, вызвав тихий вой со стороны моих пленных и, не поднимая головы, заговорила.

- Мой господин прислал меня сказать тебе, - она помедлила и, с ужасом косясь на варгов, продолжила, - ложный Тач-Варга, тебя зовут в гости, на Большую еду. Мой господин сказал, что прощает тебя за все, что ты сделал и хочет наградить тебя и наделить тем, что ты заслужил. Твой ответ.

Жрица выдохнула и поникла, опустив голову. Я молча наблюдал за ней, почесывая мохнатое ухо млеущего Быстрого под ревнивое сопение Таши. По лагерю прошла волна тихого бряцанья, орки деловито перехватывали оружие и, многозначительно скалясь понемногу со всех сторон, стягивались к послам.

- Ты гость, - жрица удивленно вскинула голову, по лагерю замерли воины, недоуменно округлив глаза, - ты, я не знаю, как тебя зовут, и те, кто с тобой. Не очень мы вам рады, но вы гости. Проводите наших гостей и накормите их. Я позже дам ответ. Идите.

Проводив глазами ушедших, махнул рукой своим Старшим и, опираясь на варгов, ушел в свой дом. Там меня подхватила Тзя и потащила по ступеням, принюхавшаяся ко входу Таша недоуменно покосилась на меня и послала образ.

- Мы здесь, у норы побудем.

Войдя в дом, с наслаждением забрался в ворох шкур и одеял и со стоном вытянул ноги. В очаге уже горел огонь, у него на скамеечке сидела Шаманка и что-то варила в стоящих и булькающих котелках. Покосившись на меня, горестно вздохнула и повернулась к стоящему рядом Ру с подносом, наполненным множеством горшочков, кульков и связок ингредиентов.

- Встретил Ульриха??

- Да. Потом кто нибудь расскажет, как все было. Что у вас??

- У нас набег. Бооргуз пришел. Их привел Скара-жрец, - усмехнувшись на мою поднятую бровь, рассказала.- Это хитрая Тварь, но он еще и умный. Он еще не сдох, нахватав жертв. Смог провести ритуал призыва самому себе. По правилам. Он очень хочет стать демоном.

- Сможет??

Шаманка помотала головой.

- Я не знаю, легенды слишком старые. По крайней мере в легендах о Темном о таком не говориться. Демоны Темного, плоть и воля Темного. Они служили ему верно и предано. Хотя Вайруна предал его. А Скара-демон служит только себе. Они всегда гибли раньше, чем могли совершить ритуал. Скара не может сохранить знания и умения Жреца. Наш враг уникален, - Шаманка усмехнулась на мою бровь, - ты знаешь, что это значит. Он силен, умен и хочет жить. Демоном. Как не хватает знаний... - Шаманка сокрушенно поводила головой и рыкнула на Ру, - держи ровнее. Рассыпешь, заставлю съесть. Посмотрим, что из тебя получится. С тобой-то что?

- Пустяки, встретил варгов, пока побил, потом мирились, устал так, что еле хожу.

Шаманка,подойдя ко мне, внимательно меня осмотрела и, поводив руками, вздохнула.

- Два раза трансформация незаконченная. Ты хоть понимаешь, что по краю прошел. Жертва?? - я покачал головой, она еще немного поводила руками, рождая во мне волны бегающих иголок, и принюхалась.

- Настои Тзя, только кривыми руками сделанные, и варги тебя держат.

- Что скажешь о Скаре, как его победить??

- Сейчас, не знаю. Ты едва живой, варги у тебя слабые, молодые. Так что нас двое. Ты и я. Я тебя сейчас поправлю, будет больно.

- Подожди. Только мы двое??

- Да, и варги. Орков он своей силой задавит. На нас его сил не хватит. Этого мало. Он силен. Он зацепился сейчас на краю, жертвами держит себя и набирает силу.

- Он зовет в гости.

- Конечно, зовет. И ты, и я ему, как гора рационов с Черным туманом. Еда и сила. Да и охотники на привязи, он их чувствует. Я бы их и зарезала, но держу для призыва Темного.

- Зачем?

- Для него этот Скара, как мешок передержанной браги. И пьянит, и травит. Но он-то с голода, что мы видели, не откажется и от такого. И как эта дрянь на него подействует, я не знаю. Может прожует, а может и подавится. А хуже, если с него слепок снимет и еще страшнее станет. И за нас примется. Я говорила, не надо было Темного звать.

- Поздно теперь. Что сделали, то и сделали. Давай свои настои. Позже поговорим.

- Это не все, - я поднял глаза на нее, - он поставил вокруг алтари Вайруны, принес людей в жертву. Пока он жив, пока он силен и, не отвлекаясь, держит связь со своими алтарями, мы не сможем призвать Темного. И самое плохое, если Скара перехватит призыв, а мы не сможем пробить четыре алтаря, мы будем в его воле. Нужен полный ритуал призыва Темного.

Глава 4

- Мы пойдем на встречу с ним?!? Ты же понимаешь, что это ловушка??

Мы стояли на помосте, провожая уходящих послов в сторону леса полного врагов.

- Конечно, ловушка. Только у нас нет выбора. Или мы его убьем, или он убьет нас всех.

- Он стал сильнее. И Темный не слышит нас. Ты все еще против полного ритуала призыва?!

- Да, против. Ты же знаешь, что нас ждет, когда он придет. Будем ходить туда, куда он скажет и делать, что он скажет.

- И умирать от счастья, - Шаманка передернула плечами. - Тогда что у тебя за замысел?

Ходок потянулся и, толкнув в бок, сидящую рядом Ташу, широко ей улыбнулся и произнес.

- Не знаю я. Придумаем что-нибудь. Справимся. Я в тебя верю. Ты в меня засунула столько лекарств и настоев, что если их вылить в Болото, все лягушки попередохнут. Иной раз я и сам думаю, что лучше бы и я сдох. Ты его охрану придержи, хорошо??

- Хорошо, я уже начинаю скучать по тихой жизни у Уруков.

- Забудь. Все здесь? - я оглянулся на стоящих за спиною орков свиты. - Вперед!

Ворота со скипом открылись, и мы неспешно направились в гости. Это я на Таше, Шаманка на Быстром. Таша сразу отказалась везти Шаманку, уговоры не помогли, и её нес на спине как всегда спокойный и молчаливый Быстрый.

За нами шли десяток Верхних с настоявшим на походе с нами Лау. Со стен нас провожали сотни глаз, в воротах стояли стеною мои Старшие.

В лесу тем временем нарастала суета и тревога, перекликались сотники и десятники. Орки сбегались со всего леса и сбивались в пока еще бесформенные кучи толкающихся и огрызающихся воинов. К моменту нашего приближения нас встретили все еще гнущиеся и рвущиеся построения воинов, с удивлением и почтением разглядывающие нашу процессию. Когда мы подошли ближе, в стоящей в стороне нестройной толпе кое-как вооруженных рабочих Бооргуза, раздался задушенный выкрик. Уже хорошо побитый работой орк, судя по висевшему на поясе барабане не меньше полусотника, затыкая себе рот рукою, подпрыгивая на месте, тыкал в нас своей колотушкой и вдруг повалился на колени, тыкаясь головой в прошлогодние листья.

- Варга, Тач-Варга.

Тихие слова зашелестели под кронами деревьев, и рабочие орки один за другим повалились головами в листья, подбежавший к ним сотник пытался криком и палкой поднять их, но они, бормоча и огрызаясь, только отползали от него, не вставая и не поднимая голов.

В других сотнях разных родов тоже началось волнение и отдельные воины стали становиться на одно колено и, не выпуская из рук оружие, опускали головы. Таких становилось все больше. Команды затихли, и нас молча пропускали, расступаясь и кланяясь.

В глубине леса нам встретилась большая группа младших сыновей, что, опираясь на макуатли, молча ждали нас. Вперед вышел Лау-Таек и встал перед ними. Постояв мгновение, он повернулся ко мне лицом и, ударив себя кулаком в грудь, склонился. У него за спиной тихо зашипели десятки голосов, и вот строй сломался, расступаясь, орки пропустили нас, слегка склонив головы. Впереди нас ждал новый плотный строй черной пехоты воинов Храма. За их спинами возвышался огромный шалаш, сложенный из стволов целых деревьев и обложенный их же ветвями.

Шаманка вздрогнула и покосилась на меня.

- Жертвы. Много.

Кивнув ей, положил руку на загривок ворчащей Таше и послал ее вперед.

Стоящие стеной воины храма по громко пропетой в глубине строя команде расступились, образовав узкий коридор ко входу в шалаш.

Варги медленно пошли вперед, порыкивая на стоящих воинов, заставляя их, шипя, немного отстраняться. Нам в лица пахнуло запахом мертвой плоти, прокисшей крови и боли. У входа в шалаш на толстых кольях висели нанизанные на них орки разных родов и каст. Подойдя ближе я даже узнал, с трудом узнал двух из них. Знаменосец и вторая Жрица, за все время посольства не сказавшая ни слова. Она была уже мертва, а знаменосец, вращая обезумевшими глазами, все еще скользил по подставленным внизу камням, залитыми его кровью, пытаясь приподнять непослушное тело и стянуть его с дерева.

Тучи мух кружили вокруг жертв, облепляя черным, шевелящимся ковром их тела, залезая и копошась в открытых ртах и глазах.

У самого входа стояла группа Жрецов, все, как один, молодые и со свежими шрамами на лицах.

Увидев нас, они оживленно заговорили жестами какого-то своего храмового жаргона. Вперед вышла крупная самка и, стукнув копьем с железным наконечником, подняла руку.

- Жрец вас ждет. Поспешите, вас ждет награда по заслугам, - она дернула уголком рта, - заслуженная. Звери, - она ткнула когтем в заворчавших варгов, - останутся здесь. Переглянувшись с Шаманкой, я пожал плечами и ответил.

- Здесь, так здесь.

Спрыгнув с Таши, потрепал ее по шее и заглянул в глаза .

- Ждите, позову. Бой.

Меня окатило двойной волной беспокойства, заботы и обещание сожрать всех. Кивнув, повернулся и вошел в шалаш.

В руках шаманки легко брякнули украшения ее посоха.

- Пришли.

Вглубь норы вел длинный коридор, из сложенных шатром бревен, по обе стороны, на стенах висели тела и тела, мертвые или еще живые, обвисшие и неподвижные или дергающиеся и содрогающиеся от боли. И это все были люди, на мой удивленный взгляд Шаманка пожала плечами и пошла дальше. На телах были видны следы от пыток и ритуальных мучений.

Пройдя дальше, вышли в сводчатый зал из цельных стволов поваленных деревьев, что вверху сцепились своими кронами. Посредине горит дымный костер в обложенном крупными камнями очаге. Вдоль стен вкопаны столбы, занятые другими жертвами. Они еще живы, истерзаны и измучены. Я вижу у дальней стены грубый помост, застеленный хворостом. На нем лежит туша сейчас почти ничем не похожая на человекообразную. Скрещенные когтистые лапы служат опорой крупной, бугристой морде с широкой пастью, полной устрашающих зубов. Горбом вздымающаяся спина, скрыта под кожаным одеянием, ног или лап совсем не видно. Его передние лапы протирают две обнаженные жрицы, с ног до головы покрытые черной мазью. Дернув когтем, Тварь отправила прочь жриц и тяжело повела головой в нашу сторону. Серо-белая кожа на ней, покрыта редкой и кустистой шерстью, следами заживающих ран и язв. Закисшие от гноя веки открылись и на нас уставились пара мутных глаз с загоревшимся в глубине багровым светом.

- Пришли. Гости. Я рад вам.

Скрежещущий голос был почти непонятен, эта морда явно была мало приспособлена для речей. Произнеся приветствие, Тварь тяжело заворочалась, поднимаясь. Помост заскрипел и зашатался, едва не разваливаясь. Тварь сначала села по-собачьи, потом с усилием встала на задние лапы, опираясь на стену, царапая когтями и роняя длинные стружки на пол. Встав в полный рост, повела плечами, с треском разрывая на плечах кожаную накидку и шагнула вперед. На пол ступила широкая и мохнатая лапа, пристукнувшая по попавшемуся камню острыми когтями. На задних лапах появился еще один сустав, дав зверю большую подвижность и по-видимому скорость. Еще раз поведя головой, шумно принюхалась.

- Гости.

И пошла по другой стороне очага, косясь и сопя. Проходя мимо одной из жертв, крупного и рослого мужчины, полностью залитого запекшейся кровью, быстро дернула когтем, в конце как-то хитро провернув его кончик в ране, вырвав из жертвы протяжный крик. Запрокинув голову, разломив корку крови на губах, он забился в путах, мучительно выгибаясь и колотясь затылком в столб. Тварь прислушалась и с наслаждением втянула в себя воздух, еще шире развернув плечи.

- Гостям, еда.

Забившиеся в угол за помостом жрицы пискнули и, сломя голову, унеслись мимо нас в проход на выход. Тварь повела лапой, указывая на лежащий у огня короткий обрубок дерева и, дождавшись, когда мы присядем на него, просто хлопнулась на землю напротив.

- Как мы будем жить теперь, Дикие?

- Мы как жили, а про тебя, жрец, я не знаю.

Тварь медленно наклонилась ко мне и шумно принюхалась, у самого моего лица оказались покрытые пеной зубы.

- Уже не жрец. Как ты вкусно пахнешь, Ходок. Она тоже. Я останусь здесь. Всех людей вы мне отдадите. И я вас не убью.

- Это не так легко, как кажется. Люди - моя добыча. И эта земля моя добыча. Ты уходишь, забираешь свою орду. И я тебя не убью.

Что-то хрюкнув, Тварь зевнула мне в лицо и прошипела.

- Значит так.

В следующий момент я уже летел через костер, насилуя в сумасшедшем прыжке связки и мышцы. В устрашающей близости мимо лица пролетели когти передней лапы бывшего жреца и запоздало щелкнули зубы. В другую сторону темной тенью метнулась Шаманка, на ходу что-то выкрикнув и скрутив сложную фигуру из своих пальцев. Перекатившись, я остановился у самого помоста, не спуская глаз с застывшей на другой стороне Твари. Бывший жрец, упираясь лапами в землю сейчас мучительно кашлял, что-то выплевывая на пол. Встав и встряхнувшись, я прислушался к зарождающемуся за стеной шуму драки. Слышны были вой атакующих орков Бооргуза и ответный визг нашей охраны. Кивнув на взгляд Шаманки, быстро пошедшей в сторону выхода, я вынул второй клинок и пошел к Твари.

- Стой.

Я повернул голову, тот же пленник, что Тварь при мне так полоснула, сейчас смотрел на меня безумными глазами.

- Беги, его нельзя убить.

- Меня нельзя убить.

Жрец уже стоял в полный рост и разглядывал меня. Торчащий из груди мой клинок, вбитый по самую рукоять, нисколько его не беспокоил. Не спуская с меня глаз, он небрежно выдернул его из своего тела и отбросил его в сторону. Все также, не спуская сменя глаз, он сунул когти в ближайшую жертву, повозил когтями в воющем человеке и порез на глазах затянулся запекшейся кровью.

- Ты на этом столбе будешь висеть, - на удивление внятно произнес жрец и ткнул в ту сторону, - долго висеть. Уж больно в тебе кровь чудная.

У него за спиной показались спины пятящихся воинов моей охраны и наседающие на них воины храмовой стражи. Спиною пятилась и Шаманка, что-то непрерывно громко выкрикивающая. Наша охрана быстро таяла и гибла. Но и в рядах стражи постоянно вспыхивали короткие и кровавые схватки. Обернувшись, жрец посмотрел на бой и добавил.

- А она на этом.

Сквозь разлетающихся во все стороны стражей пронеслись мои варги, и с ходу вцепились в жреца. Рявкнув, я тоже ринулся в схватку, полосуя тварь по орущей морде. Обмен ударами и тяжелыми плюхами варгов и жреца, отлетающие во все стороны кровавые лохмотья из-под моего клинка, и мы раскатились в разные стороны.

У меня повисла сломанная рука, и начал опухать отбитый бок. Варги украсились множеством царапин и порезов от когтей жреца, Таша еще и припадала на поврежденную заднюю ногу.

Жрецу тоже досталось, и сейчас он на нас смотрел одним глазом, яростно светящимся с изодранной и буквально пожеванной морды.

Из нашей стражи осталось только два израненных воина, и пыталась ползти к стене еле живая самка. Буквально чернеющая и стареющая на глазах Шаманка продолжала что-то тихо напевать, дергая пальцами на сжатом до скрипа посохе.

Стража Храма теперь уже неохотно подступала к нам, со страхом косясь на порванную спину своего хозяина.

Почувствовав это, он обернулся и, шагнув к ближайшему столбу, воткнул в висевшую на нем женщину руку, она задергалась, на глазах усыхая и чернея. Мы с варгами наблюдали, как на спине у жреца быстро зарастают рваные следы от лап и когтей и мои порезы.

Не сговариваясь, мы дружно кинулись на него, жрец успел только рявкнуть короткую команду, бросая в атаку свою стражу.

В глазах поплыло, меняя зрение, цвет почти пропал, в полумраке зала, силуэт жреца стал рельефнее и четче, его раны засветились ярким светом. Слабые места на его теле стали светлее. Все тело пронизала боль, рука с хрустом выправилась, в боку, зашевелились ребра наскоро, криво и косо, но срастаясь.

Варги дружно рявкнули и разошлись в стороны, готовясь атаковать жреца, отрывая его от жертвы и даря мне мгновения для восстановления. Срывая дистанцию, на ходу подобрал второй клинок и, закрутив веер из гудящей стали, взвился в воздух, пролетая напрямую через дым очага.

Мимо меня пролетела отброшенная Таша, разбрасывая веер кровавых брызг и тщетно пытаясь найти опору. Осатаневщий от злобы Быстрый повис на жреце сзади, кусая его в шею сзади и не останавливаясь полосуя его бока когтями. Жрец успел только попытаться отмахнуться от меня, потеряв три пальца, что кувыркаясь улетели в костер, воя завертелся, отчаянно пытаясь стряхнуть с себя варга. Я, вонзая в него свои клинки, как на когтях летал по его телу, коля и рубя, в лицо брызгало чем-то вонючим и едким, жрец ревел, хрипел и выл Быстрый. Меня несколько раз краем достали когти твари, вырывая куски плоти и одежды.

В проходе все пятилась и пятилась Шаманка, все ее защитники погибли, стража, озверев от страха, слепо лезла вперед, не глядя полосуя и коля своих товарищей по строю. Набравшая сил Шаманка могла достаточно долго держать лапу скар, что она сама и поднимала. В плотном строю, они были смертоносны для своих товарищей и сбивали напор атакующих орков, заставляя их вместо боя, ревниво и с опаской коситься на соседей. При малейшем признаке, часто рожденным воспаленным воображением и страхом, стоящий рядом или сзади воин рубил своего товарищи и в свою очередь получал нож в бок. Скары, успевшие расчистить вокруг себя место для маневра, жили недолго, но крови они стоили немалой. Что-то невнятно воя, они били и били, не обращая внимания на получаемые раны и удары. Только исчерпав полностью свои силы, они падали, и Стража начинала озираться, ожидая очередного монстра. Раскручивающий над головой тяжелый болар страж, всхлипнув, впечатывает в голову своего соседа и, выхватив его копье, втыкает в живот орущему десятнику, в воющего скару втыкают насколько копий и поднимают над головами. Он все еще продолжает размахивать и колоть копьем, потом роняет руки и безжизненно обвисает. Его еще продолжают колоть, так как уже с виду умершие скары внезапно оживали и вновь атаковали.

Шаманка, закусив губу, тихо рыкнула, и стоявший немного в стороне страж, покачнувшись, помотал головой, пряча зажёгшиеся нездоровым блеском глаза, он перехватил копье и напал на таких занятых копейщиков. Они заорали, с трудом уворачиваясь от нового врага в толчее рыхлого стоя. Со спины к скаре пробился молодой жрец с чьим-то макуатлем и одним взмахом вбил его в спину монстру. Скара выронил копье и, выхватив нож, стал неуклюже пытаться вывернуться и достать до противника, таская за собой орущего от ужаса жреца, намертво вцепившегося в рукоять меча. Скару со всех сторон били копьями рядом стоящие, и он наконец повалился. Жрец, судорожно всхлипывая, с трудом вырвал макуатль и, захрипев, с плеча рубанул по рядом стоящему стражу. Знакомо завыл и закрутился в танце смерти, щедро одаривая бывших соратников тяжеловесными плюхами и так же щедро получая в ответ.

Такое повторялось раз за разом, Шаманка пятилась и, скрипя зубами, все продолжала поднимать скар. Поредевшая сотня храмовой стражи сейчас уже не так наседала на нее, как устало резала сама себя.

А жрец, плюясь своей кровью из разорванного Быстрым горла, наконец извернулся и, зацепив его когтями, через голову стянул с себя варга и, шипя от напряжения, впечатал его в пол зала. Со свода посыпались ветки и мусор, Шаманка оглянулась, сразу потеряв контроль за скарами и быстро теряя их. Не обращая на меня внимание, жрец насел на варга, вколачивая его в камень. В него с визгом влетела Таша, и мы все воющим комков зубов, когтей и клинков покатились к стене, с грохотом впечатавшись в нее. Я сломал один из клинков, оставив его где-то в туше жреца и от души приложился об стену. Жрец двумя руками поднял за горло Ташу и, рыкнув, откинул ее в противоположную стену. Пролетев через весь зал, она упала у стены и задергалась, беззвучно открывая и закрывая пасть. Вцепившись когтями в мохнатое ухо жреца, я раз за разом вбивал в него свой клинок, пытаясь достать до мозга. Воя, он сграбастал меня своей лапой, с хрустом сломав ноги и оторвав с куском уха, несколько раз приложил об пол. После чего запустил в поднявшую голову Ташу. Отлетев от ее бока, я прокатился по полу и замер, пытаясь понять - жив ли я.

В глазах все плыло, в теле, казалось, не осталось ни одной не сломанной кости, и я просто выключил боль, сжигая остатки сил в благостном бесчувствии. Зрение рывком вернулось, рассеянное и плавающее, но достаточное чтобы понять, что и твари досталось. Тяжело хрипя, она заталкивала в себя сизые потроха, что вывалились из её разорванного брюха. Это Таша успела перед полетом в стену, вися в его лапах, задними ногами вспороть его почти от горла.

Возле моего лица стукнул об камень посох, скосив глаза, я посмотрел на Шаманку. Она опять стала горбатой и изможденной старухой со встрепанными космами грязных волос. Тяжело навалившись на посох, она наблюдала, как жрец, с трудом ковыляя от столба к столбу, потрошит пленников, на глазах оживая.

- Это, наверное, все? - голос ее был устал и скрипуч. - Славно повоевали. Стражи у него больше нет.

Я услышал нотки вымученной гордости за сделанное. Почувствовал, что у меня немного и с трудом работает одна рука, уперся ей и сел, привалившись к тяжело вздымающемуся боку Таши. Выплюнул себе на грудь крошево зубов пополам с кровью и оскалился ей в усмешке.

- Мы для него самое вкусное, быстро не умрем. Убей меня.

Сломанная челюсть и полное отсутствие зубов, сильно меняет голос и произношение, но она меня поняла. Кивнув, повела глазами в поиске оружия и, вспомнив, потянула из ножен нож на поясе. Прижавшись к мохнатому боку варга щекой, спокойно попрощался с ней, получив в ответ волну горького сожаления и просьбу простить их. С трудом потерся о шерсть щекой, утешая этого зверя, и кивнул Шаманке. Закусив губу, она шагнула ко мне, сжимая подаренный мной нож.

- И меня убей, - неожиданно раздавшийся шепот заставил ее вздрогнуть. Со столба, что стоял рядом с нами заговорил, казалось, давно умерший человек, - и меня убей. Тебе ведь не трудно, женщина. Один раз ножом махнуть.

У Шаманки загорелись глаза и, метнув в меня безумный взгляд, она шагнула к мученику. Когда-то крепкий и сильный мужчина, он сейчас обессилено висел на ремнях, тяжело дыша истерзанной грудью, и из последних сил тянулся вверх, подставляя шею.

Доковыляв до него, она почти прижала свое лицо к его и пошептала.

- Хочешь умереть? - пленник закивал головой, скаля черные от крови зубы, - хочешь отомстить? - он удивленно вгляделся в ее лицо и теперь уже медленно кивнул, сжав губы.

- Я помогу тебе это сделать, - Шаманка стукнула посохом и быстро зашептала слова призыва, человек внимательно слушал и, сжав зубы, скалясь, сдержал крик, когда она полоснула его клинком, слизнув его кровь с клинка, она замотала головой, тихо напевая и покачиваясь.

- Как тебя звали, человек?

Я с трудом заставил свои холодеющие губы выговорить это. Он покосился на меня и внятно проговорил.

- Дарьял, так меня звали.

- Я запомню тебя, воин Дарьял, легкой тебе дороги.

Темная мгла, тихо спускавшаяся по стене, жадно окутала его тело, выпивая жизнь, и открыла глаза.

- Жертва принята. Я вижу тебя, Ходок. И тебя, жрица.

Темный замер, прислушиваясь, и медленно, неверяще повернулся к замершему на полпути к нам жрецу.

- ВАЙРУНА?!?!?!?

На нас всех пахнуло холодом и ненавистью, тварь заскулила и стала отползать, не спуская глаз с тени, что все больше наливаясь темнотой, в считаные секунды высушила всех еще дышащих жертв. И жрец не выдержал, взвизгнув, кинулся бежать, в спешке загребая и раскидывая мертвые тела его стражи.

Темный, казалось, в один шаг догнал его и, схватив за загривок, несколько раз приложил об землю. После чего потряс его, как щенка, и, притянув к глазам, казалось, принюхался. После чего громко и разочаровано выдохнул.

- Жрец, где твой хозяин?

- Он уже не мой хозяин. Я сам себе хозяин.

Тварь дергалась, пытаясь преодолеть паралич, что разбил ее под взглядом Темного.

- Я уйду в свой мир, там меня ждут.

- Букашка, ты и твой мир мои, - Темный перехватил другой призрачной рукой жреца и уставился ему в глаза, - ты мне сейчас все покажешь.

Тварь звонко завизжала, продолжая дергаться, усыхая и распадаясь, из нее через кожу, пасть и глаза полилась черная, вонючая жидкость. Кожа стала чернеть и дымящимися, рассыпающимися кусками посыпалась на землю, оголив тлеющие и рассыпающиеся мышцы. Слегка наклонив темное облако своей головы, Темный внимательно слушал и разглядывал что-то только ему видное в глазах твари. Брезгливо отбросил в почти погасший огонь разваливающийся костяк, предварительно оторвав почерневшую, но узнаваемую морду твари. Кинул ее мне к ногам. Проскрипел, явно думая о чем-то своем.

- Это тебе, покажешь его оркам. У меня для тебя поручение.

Я хмыкнул, еще раз заплевав себе грудь кровью.

- Вот сейчас на сломанные ноги встану и побегу.

Темный перевел на меня глаза, заставив застонать от пробежавшим по телу и вывернувших меня ощущений. После чего моргнул, меняя яркость света в глазах.

- Нахальная букашка, но ты прав, - он повел рукой, заставив меня заорать от боли, выгибаясь и сучя ожившими ногами. Сломанные кости с хорошо слышимым звуком вставали на место, меня рвало кровью и кусками плоти. Дымясь, затягивались порезы и раны, экспресс-лечение без эликсира со всеми вытекающими. Проплевавшись и прооравшись, еще пару минут я черно ругался, пытаясь приподняться на подгибающихся руках, чувствуя, как выгибает от боли почти по-человечески орущего варга рядом со мной. Наконец встал, опираясь о стену, и потрепал тяжело дышащую Ташу. С другой стороны очага к нам упорно полз еще не уверенно владеющий вылеченными лапами Быстрый. А у огня, в паре локтей от земли, в темном облаке кружилась Шаманка. Темный пристально ее разглядывал, легкими движениями поворачивая. У нее на глазах распрямлялась спина, и темнели волосы, морщины выглаживались, и открытые глаза темнели. Опустив ее на пол, еще раз провел над телом облаком руки и поднял глаза на меня.

- Впечатляет, знаешь такое слово? Сдержать сотню стражи. Она молодец. Очнется передай ей это.

У меня перед лицом в облачке темноты сформировался узорчатый браслет с матово-черным камнем и завис, ожидая. Протянув руку, взял его, он был горячим, но терпимо.

- Знаю я такое слово. Передам.

- Все остальное я тебе расскажу позже.

Темный исчез с тихим хлопком.

Зал, один из не слишком-то и большого количества больших и малых дворцовых залов резиденции наместника, сейчас князя. Провинция Аллейн не могла похвастаться древней историей, как множество других в метрополии. Потому и резиденции был всего чуть больше ста лет. Прибывшие из метрополии узнали бы в этом лаконичном здании, раскинувшемся на срезанной вершине холма посреди города, малый барбакан столичной крепости, со стилистикой эпохи Становления, слегка переделанный под потребности и задачи резиденции наместника провинции.

Имея в нарушение его основного предназначения обширные внутренние переделки, необходимые для своей новой функции, он тем не менее не растерял свои оборонительные способности. И хотя против стандартного среднего осадного парка армии Империи он не продержался бы и пяти дней, для провинции он был символом Империи и ее могущества.

Во времена того беспорядочного и мало организованного времени освоения этих краев, метрополия была очень занята решением более важных задач, что возникли по окончании бесконечной войны и наконец смогла выделить толику своих возможностей и внимания. Бюрократическая машина, со скрежетом перестаиваясь под нужды мирного времени, радостно скрипнула, услышав знакомые слова, и вытолкнула сюда еще не расформированную инженерную бригаду со средствами усиления и охраны.

Кадровая часть, сформированная по традиции из выходцев провинции Риардан, она совершила марш через Степь в сопровождении среднго обоза и охраны в виде двух стрелковых сотен одного из Высоких домов. Оставив после себя глубокую борозду в памяти кочевых племен у них на пути, приблизительно равную для них по глубине с появлением в этом мире Темного.

Для провинции Аллейн приход Карлукской бригады и воинов Дома Близард тоже стал предметом широко известного и постоянно расширяющегося эпоса. Описания этого похода, сражений на пути к провинции. Встреча с наместником, пиры, турниры и сама стройка постепенно превратились в события глобального масштаба и обросли множеством приукрашений и красочных описаний. В общем-то классический вариант появления новой династии и начинается с этого похода по воле Государя на помощь его родственнику, якобы близкому родственнику.

Но если оставить пустословие, то это событие оставило множество следов после своего ухода. Инженеры-гномы, соскучившиеся по неформальной работе, отвели душу на всю ее широту. Оказавшись вдалеке от командования, они попутно с постройкой им порученного в большей части по собственному почину сделали еще огромный объем работ на благо Провинции.

Имея в подчинении полторы тысячи рудокопов с копей Риардана, гномы быстро организовали работы по постройке резиденции, добавив к ним еще пару тысяч не всегда добровольных помощников и разбившись на поисковые партии, разбежались по новому краю.

Именно только их заслуга в создании более-менее внятной карты провинции с указаниями самих земель, лесов и рек, организация первых дорог и места постройки первых кордонов Егерей. Именно по их указаниям на наиболее подходящие места были начаты постройки всех городов провинции и перенесены в лучшие места стихийно организовавшиеся. Найдя же входы в копи Дымных гор, гномы вообще потеряли покой. Именно тогда и заложились основы Ордена Егерей, именно тогда он из добровольной дружины фанатиков и энтузиастов начал превращаться в то, чем он сейчас является. В его создании поучаствовали и эльфы из пришедших сотен. Воины, за прошедшие годы мирной жизни успевшие соскучиться по привычному делу, по собственной инициативе прошли на много дней пути в глубь Степи, оставив после себя свободные от давнишних жителей земли и заслужив в эпосе кочевников названия стальной смерти.

Вернувшись из похода и узнав, что в горах живут орки, и что они уже умудрились угробить партию самых упорных гномов, попытавшихся забраться вглубь их Бооргузов, эльфы отозвали остальных. Гномам объяснили, для чего они здесь, и озадачили особой работой. А эльфы провели первую чистку Приболотья и ущелий Дымных гор. Отметив, что орки уже не те, и охота на них больше подходит для людей. Выполнение вновь поставленной работы заняло еще год, и бригада ушла в метрополию, где по слухам и была расформирована. Это год считается в истории Аллейн ключевым и переломным в создании провинции.

Год эльфы устраивали турниры, балы, охоты и музыкальные состязания, ознакомив новую аристократию провинции с достижениями цивилизации и культуры, посеяв желание приобщиться и море подражателей. Попутно сильно разбавив кровь и создав специфичный вид у большей части следующего поколения аристократии провинции. Нравы недавнего фронтира были просты и незамысловаты, и после пары-тройки скандалов и даже убийств Наместник, и сам имеющий немалую долю эльфийской крови, одним эдиктом узаконил и уровнял в правах всех детей, имевших таких отцов. Большая часть из них и так не была забыта их отцами, приславших приданое и грамоты о признании отцовства по кодексу для полукровок. Со временем все утряслось и устоялось, и теперь наличие заостренных ушей воспринималось, как символ древнего происхождения и аристократичности.

Сейчас результат выполненных особых работ хранился в одной из самых дальних зал резиденции. Несмотря на годы и годы, как этим подарком не пользовались, охраняли его все также неусыпно. Не умея им пользоваться, уход и охрана была прописаны в обязанностях Наместника, и пока ничего менять не собирались.

Сейчас на страже стояло двое гвардейцев князя. Уже хорошо пожившие и повоевавшие, судя по шрамам на лицах и отсутствию части пальцев. Такие, как они, уже давно должны были сидеть дома и рассказывать восхищенным внукам о своих прошлых подвигах. Но они стояли на страже и несли на себе полный комплект вооружения гвардейца, слегка потрепанный и старомодный. Стояли они на страже, вольготно развалившись на ступенях, ведущих к широком гранитному основанию портального стола. Стоявшие по четырем сторонам света пилоны с вделанными в них кристаллами уже потускнели и были покрыты легкой пылью. Все в этом зале говорило о том, что им давно не пользовались и наводят здесь порядок уже только по привычке. Портальные переброски живых существ и предметов широко использовались во время войны, позволяя быстро реагировать на возникающие угрозы, и были просто незаменимы для связи с обширными и далекими пределами Империи. Но затраты не считаемые во время войны, ощутимо били по бюджету страны, только-только начавшей приходить в себя от военных невзгод и разрухи. Портальная связь еще какое-то время поработала за счет немногих богатых структур и заказчиков, а потом для магов, обслуживающих эту систему нашлось много другой, более прибыльной, а главное, постоянной работы. А по прошествии нескольких десятков лет стало и некому управлять порталами. Жизнь человеческая коротка и даже маги не могут надолго продлить свой век. Академия выпускала новых специалистов в востребованных областях и портальные переносы стали уделом редких фанатиков данной отрасли и немногих из уцелевших магов былой выучки теперь уже распущенной Военной Академии Минзарара. Военные невзгоды сильно подкосили здоровье большинства военных магов, десятилетиями истощавших свои ментальные возможности запредельными нагрузками во имя победы. И большинство из них, быстро выйдя на покой по состоянию здоровья, тихо поперемерли в своих поместьях. Немногие порталисты состояли на службе региональных аристократов и наместников, в один момент ставших почти суверенными владыками. Эльфийские порталисты, живущие, как известно, гораздо больше, не спешили брать на себя бремя поддержания и расширения сети порталов, пользуясь по необходимости той, что есть. И с успехом выполняя за баснословные деньги немногие заказы.

Вот и сейчас гвардейцы сидели в единственном, как было известно, портальном зале провинции Аллейн. Теперь уже вассальном княжестве того же имени. Пожилые вояки коротали часы своей службы за неспешной болтовней, тем не менее чутко прислушиваясь к звукам из коридора, дабы не пропустить проверяющего, такого же пожилого десятника Ральфа.

Все остальные воины гвардии сражались в войске во главе с сыном Наместника, пытаясь остановить и отбросить кочевников. Пока получалось не очень, и столица княжества был переполнена беженцами. Призванные из запаса воины взяли на себя функции охраны резиденции и поддержания порядка в столице.

- Твой-то как? - один из воинов, зевнув, потянулся, звякнув кольцами кольчуги и поставив поудобнее ногу, неправильно сросшуюся еще во времена его молодости. Его собеседник, кряжистый, до сих пор могучий старик в пластинчатом доспехе на мгновение прекратил наводить блеск на лезвии своего меча и, подумав, тряхнув когда-то соломенно-желтыми волосами, прогудел.

- Слава Светлым богам, выздоравливает, на неделе приходил фру Стайрус, осмотрел его и заверил, что все хорошо. Парень-то мой молодой, сильный, и довезли его быстро. Так что не помрет. Еще недель пять дома побудет, а там в лагерь пока, рекрутов гонять.

После чего снова вернулся к прерванному делу, посмотрев как он любовно обхаживает меч, напарник незаметно и сочувственно вздохнул. У старика не хватало двух пальцев на правой руке, мизинца и безымянного, и мечником он был только по списку. Если с копьем он еще что-то мог, то меч был только частью форменного снаряжения.

Оба одновременно прислушались, готовые вскочить и, помедлив, вновь расслабились, понимающе кивнув друг другу. По коридору все ближе зашлепали неуклюжие ноги и в зал ввалился бессменный подметальщик этого крыла резиденции Ликум. Кривоногий и чернявый южанин, неведомыми путями много лет попавший сюда и здесь застрявший на этой должности, давно уже стал частью самой резиденции. Его почти не замечали, про него помнил распорядитель резиденции и казначей, его знали на кухне и гвардейцы охраны. Последние особенно любили подшутить над недалеким и неуклюжим южанином. Когда-то черная и буйно кудрявая, а сейчас серая и поредевшая шевелюра. Всегда чистая одежда и совсем новый форменный передник с гербом князя. За собой он тащил небольшую тележку с инструментами и что-то невнятно напевал. Войдя в проем входа, он, все также меланхолично бурча, пошлепал к столу и остолбенел, выпучив глаза.

- Стой, кто такой? - едва сдерживающийся от желания расхохотаться, глядя на глупое лицо подметальщика, гвардеец наставил свое копье на него и грозно хмурил брови.

Так и не поднявшийся старик неодобрительно покачал головой, не отрываясь от своего занятия.

- Так это... Я убирать пришел. Я работаю здесь. - Ликум с испугом косился на острие копья, висевшее у него пред носом.

- Откуда я знаю ,что ты не скрытый враг?

Ответ гвардеец получить не успел, так как у него за спиною что-то глубоко вздохнуло и вибрирующе загудело. Мгновенно развернувшись, он встал в стойку, поводя копьем в поиске источника шума. Рядом с ним встал и старый гвардеец, уже успевший убрать меч и ухватить копье.

- Это что? - первый страж мельком мазнул вопросительным взглядом по безмятежно спокойному лицу старика. - Что это??

Медленно разгораясь, кристаллы на пилонах еще раз моргнули под гудение внутри самих пилонов, ровно засветились, все больше набирая яркость. Со свода зала, из торчащего прямо над серединой стола фигурной пирамиды, смотревшей вниз острием в его центр, сорвались и погасли в завибрировавшим воздухе голубоватые искры.

- Это гости к нам, незваные, - старик перехватил поудобнее копье и, досадливо покосившись на покалеченную руку, встал поудобнее, - Ликум, ты беги к нам в казарму и кричи по дороге, что гости к нам.

- Как кричать? Нельзя кричать, фру Гаймус будет ругаться.

- Не будет, сегодня можно. Беги, Ликум, беги.

Что-то в голосе старого воина так подействовало на подметальщика, что на мгновение замерев, не спуская глаз с теперь уже струящихся потоков искр, уходящих в стол, подметальщик коротко кивнул и опрометью кинулся в проем дверей, что-то невнятно, но, главное, громко крича.

- Хорошо побежал, - добавил старик, проводив глазами Ликума, - и косолапить перестал.

- Да и орк с ним, - его напарник медленно пятился от теперь уже шатром покрывшего весь стол снопа искр, - нам-то что делать?

- Что, да присягу выполнять. Если враги, то драться.

- Если, а кто еще может-то так.

- Всяко бывает, - старик немного отошел назад, не спуская глаз с искрящейся дымки, покрывшей весь стол, - могут и гости.

- Откуда то ты знаешь?!? - его напарник пытался разговором скрыть свой страх, - нас еще не было, когда сюда кто-то так приходил.

- Это да, сейчас узнаем, кто это, - старик, прищурившись, вглядывался в искрящую дымку. - Вот он.

- Кто?

Напарник вгляделся и заскрипел зубами. В центре, стоя все более явственно, проглядывалась пока еще смутная фигура, рядом с ней обрисовывались два предмета. Смутный облик на глазах обретал все более четкие очертания, превращаясь в высокий силуэт, укутанный в длинную одежду. Рядом с ним лежали два немалых свертка. Гудение перешло в непрерывный громкий рык, у стража мелькнула мысль, что теперь о госте знают все в здании, пол чувствительно вибрировал, от искрящей сферы чувствительно потянуло холодом и с приглушенным хлопком, похожим на выдох большого существа, она осыпалась тающими в воздухе искрами.

Оба стража невольно зажмурились, от удара по лицу волной мертвящего холода и немного попятились. В центре стола стояла та самая высокая фигура, с ног до головы покрытая искрящимся в свете медленно меркнущих кристаллов белым инеем.

- Стой, назовись, - напарник вздрогнул от лязгнувшей у его уха команды и крепче сжал оружие.

Пришелец медленно повернул в их сторону закутанную в капюшон голову и блеснул огромными глазами. Огромные и выпученные, не моргающие глаза, тоже покрытые инеем и без какого-либо следа ресниц.

- Демон, - страж не побежал только потому, что его напарник, набычившись, и наклонившись вперед, что-то ворча, начал отводить руку с копьем для удара.

- Человек, не расстраивай меня своей дремучестью, - голос, раздавшийся в зале легко преодолел закрывающие рот ткани, теперь уже видимого светло-зеленого, глухого плаща. Вынырнувшая из складок плаща рука, в плотно облегающей перчатке, отстегнула клапан, скрывающий лицо, открыв волевой подбородок, и сняла маску с огромными защитными очками с лица.

- Эльф, - напарник удивленно выдохнул, покосившись на старого воина, а тот, оскалившись, не опускал свое копье.

- Ты поражаешь меня своей прозорливостью, воин, - эльф продолжил выпутываться из своего плаща и, сняв его, небрежно бросил его на один из стоящих у его ног кожаных баулов, - а кого ты надеялся увидеть? Это все еще Имперская сеть порталов.

Снег, белый, белый снег. Медленно падающий с низкого серого неба и засыпающий широкое ущелье, выходящее узким проемом на такое же серое море, сонно ворочающееся под падающем белым снегом и сливающаяся с небом недалеко от берега, не показывая линию горизонта.

Крутые склоны ущелья, теперь сильно разрушенные временем, торчат в небо, немного не дотягиваясь до него кривыми и редкими зубами вершин гребня. По ущелью течет такая же ленивая, как снег, река, причудливо извиваясь в поиске пути к морю, среди груд камня, когда-то бывшего чем-то построенным. Из-под снега в редких местах торчат обломки кирпичной кладки, гранитные блоки с истертой временем резьбой и множество уже не узнаваемых обломков окончательно скрытых снегом. По большей части ущелья нет и малейших следов деревьев или иной растительности. И только у самого среза воды, редкой грядой стоят кривые кусты, тянущие к небу засыпанные снегом голые ветви.

В море уходит сильно разрушенный морем каменный пирс. На его оконечности стоит такая же побитая временем башня. Не видно птиц с моря, не видно и не слышно птиц и в ущелье. Мертвая тишина разлита во всем ущелье, только мерный и негромкий рокот накатывающих на низкий галечный берег волн. Только едва слышный шорох падающего снега, и редкий шорох осыпающегося камня.

Постройки в ущелье, раньше занимавшие почти всю его площадь, лежат в развалинах, по виду сметенные невиданным ударом, искрошившим крепкие стены в мелкие обломки. Среди них выделяется чудом сохранившаяся, каменная площадка, даже сейчас не покрытая снегом, его как будто сдувает с нее невидимым ветром. Окружающие ее с трех сторон исиння черных пилона, почти не затронутые общим разрушением, мрачно и тускло поблескивают в тусклом свете зимнего настроения ущелья.

Сейчас, одновременно звонко звякнув, они пока еще тихо загудели, постепенно усиливая звук. Снег и так почти не касающийся их и камня площадки, стал, как показалось бы несуществующему зрителю, облетать всю конструкцию. В центре площадки появилось слабое свечение, сопровождаемое тихим треском и шипением. Оно все усиливалось, сливаясь во все расширявшееся пятно света, пульсирующее и дрожащее. Оно медленно сформировалось в плотный зеркальный овал, коснувшийся камня и, на мгновение замерев, с тихим звоном рассыпалось в серебристую пыль, коротким искрами осыпавшуюся в камень, исчезнувшую не долетев до него.

На площадке осталась полупрозрачная фигура, с каждым мгновением наливающаяся цветом и объемом. Помедлив, она шевельнулась, поднеся полупрозрачную руку к уже хорошо очерченному контуру головы и замерла, наблюдая, как она проявляется, тихо шевеля пальцами.

Одетая в длинную и плотную одежду, с глухим капюшоном на голове, она придерживала навьюченный ей на грудь груз и сейчас быстро огляделась, встав на колено и поставив глухо звякнувший груз на камень. Из складок тяжелого кожаного плаща появился слегка изогнутый клинок и пришелец внимательно и не торопясь осмотрелся, медленно крутя головой. Стянув освободившейся рукой капюшон и сняв большие, грубые очки, человек, а это был человек, еще и прислушался.

Встав, медленно обошел площадку с умолкшими пилонами, мимолетно погладив их разогревшиеся вершины, на которых сейчас быстро таял падающий снег. Он был среднего роста, худощав, как это стало видно, когда он сбросил плащ. Светло-русые волосы были коротко обрезаны, вытянутое лицо и светлые глаза. Холодные светлые глаза на бледном лице с парой еле заметных шрамов. Одетый в темно-коричневый кафтан длиною до середины бедра, темные штаны, заправленные в мягкие кожаные сапоги. Пара наручей из тесненой кожи. Широкий пояс с висевшими на нем ножом и ножнами от клинка в руке. Он привычно прикоснулся к крупному амулету на груди, на короткой цепи висевшему у него на шее. Осмотревшись, повернулся к своей ноше. Старательно завернутая в толстый войлок она небольшим тюком возвышалось над камнем площадки, почти доставая ему до колена. Еще раз покосившись на окружающий пейзаж, тихо вздохнул и, опустившись на одно колено, стал возиться с ношей. Через пару минут пристроив ее у себя на спине при помощи прочных ремней, шагнул в снег за пределами каменного круга.

- Десятник Альта, встаньте. Я, виндиктарий ордена Руфус, по праву данному мне капитулом, сообщаю, что суд по вашему делу начинается. Вы обвиняетесь в небрежении к службе Ордену, злостному уклонению от своих обязанностей, бегстве с поля боя и оставлении своего командира в бою.

Сидевшие в зале глухо загудели, тихо обсуждая услышанное. Виндиктарий Руфус, высокий седовласый, уже пожилой Егерь, со следами бурного военного прошлого, судя по цвету кожи проведенного в Приболотье, повел глазами, устанавливая тишину. После чего поправил форменную камизу с вышитыми знаками своей должности и продолжил.

- Десятник, вы слышали обвинение и готовы согласиться или хотите разбирательства в суде?

Стоявший под охраной двух Серых ветеранов из охраны виндиктария, Альта поднял голову и, брякнув кандалами, ответил.

- Я не согласен, прошу провести разбирательство моих проступков по правилам ордена, согласно Устава и правды.

Руфус кивнул головой и, пристально посмотрев в глаза десятнику, продолжил.

- Десятник, вы приняли предложение на рассмотрение вашего дела. Сейчас ваша судьба в руках Светлых богов и закона и правил Ордена. Готовы вы дать клятву?

- Да.

Десятник в сопровождении конвоя подошел к столу, за которым сейчас стоял виндикаторий, и встал на одно колено. Вытащив свой меч, тот опустил его плашмя на опущенную голову подсудимого и заговорил.

- Ты принимаешь право Ордена судить тебя и принять его волю, какой бы она ни была. Ты отказываешься от прав быть судимым по законам, - он на мгновение запнулся и, дернув уголком рта, продолжил, - княжества Аллейн. И примешь волю суда смиренно и полностью. Согласен?

- Да, согласен. И принимаю.

- Ты отдаешь себя на волю Светлых богов и примешь их волю устами суда Ордена?

- Да, приму.

- Ты клянешься говорить только правду, не увиливая и не щадя себя и других?

- Да, клянусь.

Вложив меч в ножны, Руфус произнес.

- Встань, десятник. Но у нас нет здесь еще одного полного брата Ордена. Если ты думал затянуть суд, то это ошибка. Время военное, и ты будешь судим по статусу войны. Разбирательство короткое, без суда. Наказание - смерть.

Побледневший десятник опустил голову и бурно задышал, справившись с чувствами, поднял посеревшее лицо и произнес.

- Значит, судьба. Я все равно уйду Серым, и пусть мою вину взвесят Светлые боги. Я готов.

- Уважаемый виндиктарий, я прошу смиренно меня выслушать.

Все в зале обернулись в сторону говорившего. Сидевший в глубине зала силуэт, что даже среди плотно сидевших, плечом к плечу воинов Ордена, казалось, был окружен каким-то своим отдельным пространством, встал и коротко поклонился, самую малость не дотянув до издевательского кивка. Виндиктарий поморщился и ответил.

- Конечно, я вас выслушаю, уважаемый Воландур. Но может, мы поговорим позже, я, как видите, очень занят.

Воландур, высившийся над сидящими, еще раз поклонившись, добавил.

- Я как раз по этому делу. Если позволите, то я поясню.

- Извольте.

- Согласно эдикту Государя от 12.743 года о формировании Ордена Егерей провинции Аллейн, пункт 112-й, члены совета Эльфийских домов могут быть приравнены к Старшему члену Ордена в случае войны с возложением на них всех обязанностей согласно Уставу Ордена, управления и любых других, в том числе судебных. На то моя воля. Государь.

- Государь, да примут его душу достойно его заслугам Светлые боги, умер. Мы сейчас княжество. Да и эльфы здесь были уже не один десяток лет назад.

- Но насколько я знаю, данный пункт в Уставе Ордена еще не отменен.

- Зачем вам это, ра Воландур. Я сейчас ненадолго прервусь, дабы выслушать ваши доводы. Пойдемте. Заседание отложено на час. Накормите десятника.

Выйдя в другое помещение, Руфус дождался своего эльфа и предложил ему присесть на одну из грубых табуреток, что стояли в комнате. Это была одна из комнат барака сотни Серой Стражи. Руфус сел на другой табурет за столом. Воландур умудрился принять такую позу, как будто он полулежит на диване, и бездумно крутил в руках витый золотой шнурок от портупеи своего меча. Ко всем прочему это было не наигранное, он действительно выглядел как царедворец, и окружающая убогость казармы к нему совсем не прилегала, а только оттеняла его. Руфус почувствовал легкую зависть и со стыдом отогнал ее прочь.

- Вернемся к нашему разговору, ра Воландур, я повторюсь. Зачем вам это надо? Не спешите отвечать, я не договорил. Вы прибыли в столицу, у меня приказ от князя с подтверждением капитула о ваших особых полномочиях. Как и с чем это связано, я вас не спрашиваю. Не мое это дело. Но вы сейчас здесь. Я в настоящий момент являюсь старшим из всех братьев Ордена в этом вонючем углу мира. Мне поставлена задача не допустить прорыва тварей в тыл нашему княжеству. После того, как ваш совет увел большую часть боевых отрядов Ордена в метрополию, это нелегкая задача. И это несчастный десятник всего лишь пример для остальных, что будет с ними, если они дрогнут. Его вина очевидна и явственна. Суд только формальность в угоду видимости закона. Надеюсь, я понятно все объяснил?

- Предельно понятно, фра Руфус. Предельно понятно. Но я и не планировал претендовать на главенство. Я хочу услышать из первых уст, что произошло. А с вашей скоростью решения судебных задач у него не будет даже шанса на откровения.

- Что вы там хотите услышать? Все предельно ясно. С уходом командира заставы начался бардак. Твари вылезли, и Серые вляпались в такую убогую засаду. Те, кто пошустрей, сбежали, бросив остальных. Но так и быть, - видя, что эльф собирается что-то сказать, виндиктарий поднял руку, - вы можете участвовать в суде. Идемте, у меня еще очень много дел.

Вернувшись в импровизированный зал суда Руфус принял присягу у членов суда и командира сотни обвиняемого. После чего сел на табурет и показал знаком, что остальные могут сесть. На ногах остался десятник и его конвоиры.

- Десятник, я даю вам слово, и помните, у нас всех есть очень много дел, связанных с исправлением той проблемы, к созданию которой вы причастны. Начинайте.

- Фру Руфус, я Альта, десятник Серой Стражи участка три. Сотня сотника Альфус Я уже больше года кормчий малого дракона. В тот день мы утром вернулись на кордон и узнали, что нас провели твари. Пока я гонялся за их Рвачами, они провели мимо нас караван. Мы тогда не знали, сколько их. Полусотник Виктум поднял весь кордон и повел нас в протоку. Драконы были укомплектованы полными экипажами. Даже взяли дополнительных из состава вспомогательных служб, из них же оставили стражу на кордоне. Три часа погони, и мы их догнали, они нас уже ждали. Больше десятка барок, как мы потом поняли, набитых тварями, как осиное гнездо осами. Они не бежали, а ждали нас. Виктум остановил пару, и твари завыли сотнями голосов. Завыли и поперли на нас, что-то рыча и воя. По команде полусотника мы стали медленно отходить, пятясь. Лучники били в тварей, не останавливаясь. Я сам видел, как с их площадок сыпались в воду убитые и раненые, но они, не останавливаясь, шли на нас, меняя гребцов и прикрывая их щитами из прутьев.

Виктум приказал бить по головной барке, на передней палубе которой бесновался орк с металлическим топором и в доспехах, надеясь, что потеряв главаря, остальные может и растеряются. Но его сразу прикрыли несколькими щитами, и они все шли и шли на нас. Постепенно часть барок стала отставать, ныряя в тростник и боковые протоки. Виктум сказал, что их отловим позже. Все были уверены в победе. Стрелков сменили гребцы. Когда их осталось только три, мы пошли навстречу, готовясь к бою на палубах, как мы ошиблись. Барки оказались набиты тварями. И заорав, они полезли на нас, мы бы их перебили, но у нас за спиной, через тростник вывалились еще несколько барок, и с ними боевые щуки Большой Норы.

- Десятник, вы отдаете себе отчет, что говорите? Боевые суда Большого Бооргуза никогда не уходят дальше их поймы.

- Фра Руфус, я никогда не видел их, но я внимательно слушал и запоминал курс, еще рядовым гребцом. Это они, будь все проклято! Быстрые, черные, с закрытыми местами для гребцов. Как большое черное полено, что само машет черными веслами. А нас связали дракой на палубах. Виктум скомандовал отход. Мы их отбросили, он сам срубил главаря тварей с топором. Тот его тоже попятнал, ловкая тварь и быстрая. Его утащили свои. А на нас навалились новые твари. Большой дракон они взяли. Но Виктум зажег......

Теплый вечер. С реки слабым ветром приносит запах воды, сырости и тины. Нагревшаяся за день земля щедро отдает накопившееся тепло. В кронах деревьев тихо шелестят пока еще только начавшие покрываться ярко-зелеными, нетронутыми солнечным загаром листьями ветви.

От лагеря доносится негромкий гомон деловито снующих орков. Только эти звуки: лес и орки слышны сейчас. Остальные жители леса и реки замерли и затихли, сморенные дневными заботами или еще не проснувшиеся, для кого ночь время жизненных забот.

На песке под старой и развесистой сосной в насыпавшейся коре и иголках во весь рост растянулся варг. Его бок, вздымаясь крутым и мохнатым валуном, мерно вздымается, глаза закрыты и только редкие движения уха указывают, что он не спит. К его боку привалился Ходок. Широко раскинув ноги, откинувшись спиной на грудь зверя, запрокинув голову молча и неподвижно смотрит в высь, на медленно летящие в бесконечной синеве быстро темнеющего неба растрепанные почти в клочья облака.

К его ноге прикипела, обхватив ее руками и прижавшись щекой, свернувшаяся калачиком Тзя. Ая в стороне от них копается в своих сумках, не переставая чутко поводить ушами. Таур, лежа в паре шагов от морды варга, длинной травинкой осторожно водит ему по носу, с трудом сдерживая смех от вида гримас, что показывает зверь.

Напротив всей компании сидят Хромой и Хрууз. Хромой лежит на песке, откинувшись на лежащий ствол другой сосны, проигравшей гонку жизни великану, что прикрыл их всех своей кроной. Бездумно грызя веточку, Хромой всем своим видом излучает довольствие и покой. Из-за ствола торчат еще пара ног. Босых и мозолистых пяток. Урта, после очередного суетного дня наполненного для него беготней, работой и руганью, не стал ждать начала совета и, ткнувшись в песок, тихо засопел, набираясь сил перед ночной суетой.

Только один Хрууз сидит как на иголках, что-то прокручивая в голове, явно что-то проговаривая и с кем-то споря, он возмущенными глазами обводит всех и пытается поймать взгляд Ходока. Он несколько раз хмыкнул и прокашлялся, но заразившиеся ничегонеделанием от своего вождя орки не обращали на него ни малейшего внимания.

Потеряв окончательно терпение, он встает и подходит ближе. Варг приоткрывает глаз и поворачивает в сторону него ухо. Замерев, Хрууз с непонятной робостью рассматривает абсолютно пустые глаза Ходока, в которых ясно отражаются самые первые, еще робкие и слабо мерцающие звезды неба над головой.

Еще больше смутившись, он садиться рядом и, помедлив, тихо спрашивает.

- Что ты там видишь?

В глазах Ходока пробегает тень и он медленно перекатывает уже осмысленные зрачки глаз на съежившегося Хрууза. Помедлив, глухим голосом отвечает.

- А ты?

Дернувшись, Хрууз запрокидывает глаза и недолго смотрит ввысь. Пожимает плечами и отвечает.

- Небо.

Остальные орки, отвлекшиеся от своих занятий, тоже смотрят в небо, с интересом ждут продолжения.

- И все??

- Да, - Хрууз пожимает плечами, - небо, небесный свод, - загоревшись интересом и подавшись вперед, спрашивает, - а ты, что видишь ты?

- Таур, Быстрый спрашивает, не против ли я, если он сейчас съест одну надоедливую муху, что мешает ему отдыхать.

Поднявший голову варг улыбнулся попятившейся лучнице и вновь сунул нос в иголки, подняв выдохом облачко песка.

- Но он не будет ее есть, если эта надоеда основательно почешет его спину, там куча царапин, и они жутко зудят.

Фыркнувшая Таур пересела поближе и стала сильно чесать мохнатую спину. Варг еще глубже сунул морду в песок и замычал от удовольствия, осторожно потянувшись и скребнув в песке выпущенными когтями.

Еще немного продлившуюся тишину прервала Ая, глядя исподлобья на Ходока, она негромко спросила.

- Что ты там видишь??

Перекатив по боку варга голову, Ходок посмотрел на нее и, помолчав, вновь поднял глаза в темное небо.

- Небо я вижу. Бескрайнее и бездонное небо. И звезды на нем, мириады звезд.

- И что, огоньки, прорехи в плаще Утумны, - Хрууз вновь подал голос.

- Звезды не огоньки. Не прорехи. Это такие же светила, как и наше Око. Просто они так далеки от нас, что мы их и не видим почти. Так далеки, что даже эльфы столько не живут, столько их свет летит до нас. И там, наверное, другие существа смотрят в небо на нас с другой земли.

Мертвая тишина на поляне заставила его окончательно поднять голову. На него смотрело пять пар глаз и еще два глаза отдельно. Проснувшийся Урта и повернувший в мою сторону полморды Быстрый.

Задыхающийся от волнения Хрууз с трудом проталкивая слова прохрипел.

- Так далеко? Так далеко?? Откуда ты это знаешь? Ты не выдумал это. Ты это точно знаешь.

Потрепав по голове за торчащими торчком ушами варга, Ходок потянулся и очень серьезно ответил.

- Не знаю я. Вот не выкатывай на меня глаза. Не знаю я, откуда я это знаю. Просто знаю и все. Я и сам бы хотел знать, откуда у меня в голове все это.

- И вообще не пора и нам в Лагерь? Разбудите Урту кто-нибудь.

Вся компания завозилась и, ворча, начала собираться. Быстрый, встав, продемонстрировал весь набор потягиваний, зеваний и царапаний когтями дерева встающего варга, закончив это встряхивание шкурой, засыпав всех хвоей и пылью. После чего подставил мне свою спину и повез меня неторопливым ходом к Лагерю.

Покачиваясь на мохнатой спине, я несильно толкнул ногой идущего рядом задумчивого Хрууза и спросил.

- Не пора Лагерю имя дать?

Обычно с интересом встречающий все новое, на этот раз он только кивнул, продолжая морщить лоб.

Дойдя до Лагеря, я хлопком остановил зверя и минуту разглядывал орочий муравейник. В Лагерь входили и выходили идущие военной рысью отряды орков, группы носильщиков и просто самый разномастный народ. Сам Лагерь за две недели после схватки со Жрецом, чья голова на совесть укрепленная над воротами, по-прежнему пугала многих орков, выплеснулся за свои стены множеством временных и более основательно построенных жилищ. Дымы очагов, пыль от разбитой в мелкий прах земли. Крики, песни, отрядные барабаны, звуки работы разными инструментами.

Въехав в ворота, я спрыгнул с варга и, хлопнув его по плечу, отпустил к его поклонникам, что терпеливо ждали своего члена семьи. Людской худенькой девчушке и паре щенков-сосунков, тем немногим, кто остался в живых с Дальнего Хутора.

Ирука, так ее звали, каким чудом она с парой щенков прошла сквозь кишащий пришлыми орками лес и принесла на себе еще слабых и потому быстро выдохшихся сосунков, никто не понял. Узнав, что она осталась одна и, что именно ее отец стал тем, кто открыл очень вовремя ворота для Темного, я взял ее в род. Её дядя Олли попытался ее забрать в свой дом, но посмотрев в две пары мрачных глаз варгов, махнул рукой и теперь просто старался почаще навещать свою племянницу. А узнав, что членство в роду Тач-Варги приносит еще искренне уважение и почитание всех наших орков, вообще оттаял.

С ним сейчас усиленно наводил мосты и контакты купец Асмус, с ходу втянувшийся в работу по освоению и заселению края такой разнополосицей из родов и семей орков и людей.

Особое отношение Ируки и орков его семьи нам поведал Та, еще один из уцелевших с того поселка и старший брат щенков. Он принес весть о набеге и успел развернуть караван из Большого Поселка Даритая.

Он рассказал, что его семья сохранила в своих преданиях, что кто-то из её предков был всадником варгов или их потомком. А так, они все были Чувствующими, своеобразными, слабыми, но легко услышанными варгами. При встрече с этой Семьей Таша и Быстрый сразу их почувствовали и, не сговариваясь, приняли их, как щенков своего прайда. Ничем ни на секунду не испугав Ируку и не удивив сосунков.

Сейчас Таша отсутствовала, умчавшись по окончанию событий к своему прайду с пожеланием воссоединения.

А Быстрый взял на себя роль старшего в своем малом прайде из таких разных членов.

После смерти, как я надеялся, по-настоящему смерти Жреца, вынесенная на свет его голова закончила готовившующуюся начаться схватку между моими орками и пришлой ордой. Не все орки были готовы сражаться против нас. Совсем без крови не обошлось, в течение дня все дружно давили и добивали остатки Стражи Храма и фанатиков культа Вайруны. Последними добили младших Жрецов, что до последнего пытались провести ритуал вызова Вайруны, жертвуя собой и призывая его.

Сейчас-то мы уже знали о том, что пара Жрецов смогла уйти с лапой Стражи, и ушедшая за ними погоня пока еще не вернулась.

А нам досталась в наследство многосотенная толпа растерянных и ошеломленных орков самых разных каст. Сейчас ее усиленно муштровали и гоняли мои десятники и полусотники, готовя тех, кто справится к принятию в войско.

Выжившие рабочие за небольшим исключением впряглись во множество проблем требующих упорного труда.

А я сейчас шел к своей землянке, где на низкой лавке сидел тот, кто уже был всеми похоронен, и тем не менее сейчас сверкал на меня глазами, тихо пристукивая крепкой палкой-костылем.

Сидевшие на земле рядом с ним служанки, державшие над ним два зонта, повернулись ко мне и склонили головы. Мои старшие дружно зашипели и, развернувшись, нырнули в проулки.

- Как прогулка?

Купец был сейчас само спокойствие и ничем не напоминал то истерзанное и полуживое тело, что мне привезли необычайно тихие для них Рвачи впополам с шестовыми и кормчими Семьи Купца. Тогда Купец только и смог, что прошипеть новости Бооргуза и отрубиться.

Как мне потом сказала Шаманка, он не был так слаб, как хотел казаться, но отыграл смертельно раненого почти безупречно. Его свита, оправдывая репутацию главы Семьи, страдала громко и с удовольствием. Попутно обшныряв всё и вся.

А слегка оклемавшись, Купец быстро освоил новую игру и обыграл моих Старших, чем и оправдывался их поспешный уход сейчас.

- Сыграем?

Купец указал костылем на расчерченную на земле доску для игры.

- Не сегодня.

Я сел на лавку, бесцеремонно потеснив Купца. Тот подвинулся, героически скрыв боль, так что бы все это видели.

- Когда, мой брат по строю?

- Ты лучше меня знаешь, как готовятся Драконы и барки. Это твои Рвачи каждый день везут и везут беглецов из Бооргуза. Расскажи, что там?

Купец еле заметно дрогнул глазами и, справившись, заговорил.

- Там бунт. Старшие семьи вырезаны. Рабочие разбились на орды и режутся за остатки запасов. Пытаются не погубить совсем фермы. Мы вывозим Помнящих и Знающих. Нам потом все восстанавливать.

- Ты все равно хочешь вернуться в Бооргуз? Посмотри вокруг, здесь столько места. Я же знаю, что у тебя почти каждый вечер в гостях Асмус. Он сейчас такой окрыленный, что уже почти перестал мне жаловаться на судьбу и разорение. А уж как нам твои Помнящие и Знающие помогают. Они сейчас везде нужны и всем. Старшие их почти в драку делят. Уже староста намекал, что и им они бы не лишними были. Тяни орков из Бооргуза сюда.

- Ходок, - купец снял свою шляпу и сунул ее служанке, они обе молча отошли и сели в стороне на землю, - мой брат по строю, Бооргуз мой дом. Мой дом. Там родился я. Мои предки сейчас сидят в Норе Знахарей. Я должен вернуть его. Иначе, как я посмотрю в глаза своим предкам в строю Темного. Теперь-то я знаю, что он есть. Есть его строй и есть они. Кто поколениями держал на своих плечах заботу о Бооргузе. И я пойду туда, даже если ты мне откажешь.

Мы помолчали вместе. После чего он толкнул мою ногу своей. И, глядя в сторону, тихо добавил краем рта.

- Ты уже давно все решил. Я сочувствую тем, кто станет у нас на пути. И не надейся, что использую твое обещание по такой мелочи, как очистка Бооргуза.

Я повернулся к нему, внимательно и долго смотрел ему в глаза. Но старательно изображал честный взгляд, в глубине пряча искры смеха.

- Ну, - он сам не заметил, как задержал дыхание, - Бооргуз, значит Бооргуз. Не забудь свой знаменитый родовой пень показать. А то мне все уши прошипели.

- Мне Рвачи привезли гостей, особых гостей, два ходока культа Тени.

- А это кто?

- Ты так занят, мой друг, что так и не удосужился поинтересоваться нашей жизнью. Это особая каста, особые орки. Они верят в давнее порочество - приход Тени. Я могу рассказать, попутно сыграем?

- Я болен и слаб, но не безумен, садиться с тобой играть. Мои Старшие мне красочно расписали твои способности. Тем более я слышу, как к нам идет Шаманка, - меня передернуло от предвкушения, - снова пить ту гадость, что она варит у себя в норе.

- Снова собираетесь сунуть свои головы в яму с голодными болотными гадюками?

Шаманка остановилась в паре шагов от нас, наблюдая, как ученицы Тзя раскладывают на принесенном столике снадобья.

- Ты становишься все меньше похожей на себя, какую я тебя первый раз увидел, - Купец изобразил попытку встать и склонил голову, - особенно отсутствие веревок.

Не обратив внимание на последние слова, Шаманка деловито стала вливать в меня свои лекарства.

Купец с удовольствие и одобрением наблюдал, как меня корежит и крутит от впечатлений. Его служанки понемногу отползли подальше и отвернулись, прячась за зонтики. Вцепивщись в скамейку когтями, я пытался отдышаться и, немного проплевавшись, сполз на землю, опираясь спиной на скамейку.

- Рассказывай, кто такие и что хотят?

- Я тоже послушаю, - Шаманка села на мое место и взмахом руки отослала учениц со столиком, - зонты сюда. Держите так.

Служанки замерли каменными столбами, старательно тиская рукояти зонтов и пуча глаза.

- Пророчество ты слышал. А вот те, кто в него верят, пришли к тебе. Адепты культа проводят свою жизнь в поиске подтверждения пророчества, что придет посланник Темного, его пророк и доверенное лицо. Объединит все кланы и вернет им их место в этом мире.

Путешествуя от одного рода или Бооргуза к другому, проповедуют это учение. призывают быть готовыми к пришествию Тени, а пока помнить и молиться о его пришествии.

Старшие семьи считают данный культ безопасным для сложившегося порядка и потому не противодействуют ему.

Жрецов Тени принимают во всех поселениях Дымных гор, кормят и поят, тем более что жрецы придерживаются аскезы в повседневной жизни, принимая только потребное для поддержания жизни и помощь в путешествии.

Попутно рассказывают легенды и предания истории орков, часто спутанные и противоречивые.

Культ не имеет определенного места, главного храма. В адепты идут обычно орки со слабыми способностями Чувствующего. Долгий период ученичества, сопровождают наставников учась. Орден немногочислен и беден, но уважаем. В повседневную жизнь поселений не вмешивается. Что еще мне тебе рассказать, чудные они, как и все жрецы.

Про тебя сейчас легенды слагают, а у этого культа уши, уши добровольные и потому помогающие искренне и старательно. Поговори с ними, они тоже знают много. Полезные.

Шаманка покивала и добавила.

- Только тебя в порядок приведем.