Орёл и Дракон

Глава 2

О́дин, Отец Дружин; Фредегар и Робин, подмастерья Познавшего Тьму

– Великий О́дин, Отец Богов. – Человек, высокий и стройный, гордо откинув голову, стоял перед Старым Хрофтом. Глаза говорившего полнил белый огонь. – Правильно ли я понял? Ты готов вести воинство Древних Богов? Готов сразиться и повергнуть узурпаторов, разрушителей равновесия?

За ними негромко шелестел листвой исполинский Иггдрасиль, священный ясень; вокруг поднимались стены Асгарда Возрождённого, и замерли полукругом за спиной Отца Дружин остальные Асы. У ног негромко журчал ручей, выбивавшийся из-под корней великого древа, – четвёртый Источник магии в Упорядоченном, нарушивший стройную систему трёх вершин – светлого Урда, тёмного Котла и не имеющего цветов ключа Мимира.

– Именно так, посланец Дальних, – кивнул Старый Хрофт. – Моё слово нерушимо. Ты привёл воинство, и теперь я готов возглавить его. У тебя есть сомнения, почтенный?

В слепых белых глазах ничего не возможно было прочесть.

– Ты только что… не был среди живых, Древний Бог О́дин.

– Я вернулся, – невозмутимо объявил Отец Дружин. – И теперь готов.

– А остальные? – указал кивком на других асов посланник.

– Остальные останутся. Им предстоит совершить иное.

– Что ж, тогда… – Казалось, Дальний колеблется. – Ты отыщешь Хедина и Ракота?

Старый Хрофт молча кивнул.

– И дашь им бой?

Вновь кивок.

– И победишь?

– Конечно, – пожал плечами Владыка Асгарда. – Уж не думаешь ли ты, посланник, что я пытаюсь увильнуть от собственной клятвы?

– Что думаю я – не важно, Древний Бог О́дин. Важно лишь исполнение твоего слова.

– Веди, – резко бросил Старый Хрофт, шагнув вперёд.

Зиявшие на его груди раны закрылись, словно пламя, порождённое Локи, без остатка пожрало и пролитую кровь, и разорванную плоть.

Они так и вышли за могучие врата Асгарда, туда, где терпеливо ждала армия, собранная Дальними.

Да, на неё стоило поглядеть.

Со всех концов Упорядоченного, из дальних и ближних миров явились Древние, пробуждённые потоками новой силы, возвращённые к жизни, выползшие из логов и пещер; удивительные, причудливые – великаны и карлики, создания уродливые и совершенные, почти не отличающиеся от людей и абсолютно на них не похожие. Их ряды растянулись; Древние терпеливо ждали, хотя смирением мало кто из них отличался.

Здесь под спудом кипела древняя магия, давно забытые и злобные заклятия готовы были сорваться и воплотиться.

Ибо Дальние поистине постарались, приведя сюда, к Асгарду, самых яростных и неукротимых Древних, тех, кому хватило хитрости избегнуть карающей длани Ямерта и кто тысячелетиями копил ненависть – ко всем, кто «наверху», из-за кого они, Древние, пребывают в полузабвении, из-за кого их алтари перестали обагряться жертвенной кровью.

Самые изворотливые и в то же время – самые голодные до драки, до боя, истосковавшиеся по мести. Хель по сравнению с ними показалась бы матерью Милосердия, волк Фенрир былых времён – образцом кротости, а, к примеру, старые ётуны – идеалом дружелюбия и гостеприимства.

Да, Дальние постарались.

Этому воинству потребуется много, много живой горячей крови.

Но воину не пристало жаловаться на остроту меча, даже если он подобрал чужой клинок в пылу схватки.

Владыка Асов сражается тем, что есть.

Старый Хрофт вскинул руку, и с пепельных небес в его длань послушно соскользнула белая молния. Кажется, посланнику Дальних стоило немалых усилий не выдать своего удивления.

Зато взоры всех Древних обратились на Владыку Асгарда. Молния трещала и извивалась в его кулаке, словно невиданное, до самых туч протянувшееся вервие, точно живая змея, отчаянно пытавшаяся вырваться.

– Внемлите мне, братья! – глас Отца Дружин пронёсся над равнинами Иды, и теперь уже посланник Дальних не пытался скрыть удивление – совсем не так должен был говорить тот, кого только что выдернули из-за края смерти с развороченной грудью.

– Внемлите! – гремел Старый Хрофт, и своего он добился – ему внимали. – Мы идём в бой! В бой, столь же славный, как и Боргильдова Битва! Мало кто из вас там был, но все её помнят – поле осталось не за нами, но великую честь сыскали все, бившиеся там! Сейчас враг пред нами ещё более грозный – тем больше будет наша слава! Пойдём и победим!

Глотки взревели в ответ. Кто потрясал когтистыми лапами, кто распустил щупальца, а кто и вскинул зачарованный меч, долгие века дожидавшийся света в глубине лесного укрывища.

– Всё приготовлено, Древний Бог О́дин, – вставил посланец Дальних. – Припасы, караван – всё. Осталось только двинуться.

Старый Хрофт не удостоил его ответом. Разжал ладонь, и молния, словно выпущенная на волю птаха, исчезла в низких облаках.

– Идём, – не поворачиваясь, бросил Отец Дружин.

– Да, дядя, – немедля отозвался Фенрир.

– Оставайтесь здесь. – Старый Хрофт стоял перед собравшимися Асами. Фригг обнимала мужа, прижавшись головой к его плечу; Сиф повисла на Торе, остальные асы и асиньи тоже разбились парами. – Оставайтесь здесь. Вы нужны тут, а там, куда иду я, – будете лишь помехой. Не для того я вырвал вас из серых царств, не для того вернул вам самость, чтобы вновь потерять!..

– Но, владыка! – Локи учтиво склонился. – Старший брат мой названый, быть может, мы окажемся…

– Быть может. Но сберечь вас – важнее. Помните пророчество вёльвы, помните слово о Рагнарёке?

Асы переглянулись. Как же такое забудешь!..

– Мы верили, что так будет. Так не стало, руны судеб причудливо смешались. Новый Иггдрасиль простёр свои ветви, а под его корнями – новый источник магии, неведомый нам. Пророчество вёльвы всё ещё живо. Оставайтесь здесь, дети мои. Храните Асгард. Наполните его жизнью. Ожидайте моего возвращения. А если появится Гулльвейг, Мать Ведьм… выслушайте её речи со вниманием и осторожностью и ответьте, что, дескать, без хозяина Валгаллы ничего ни решить, ни сделать не можете. Всё ли понятно? Тебе, Тор, старший мой сын? Тебе, Фригг, супруга моя?

– Мне ясна воля твоя, супруг мой, – склонилась асинья.

– Тебе, Локи, младший названый брат мой, я поручаю дела хитрости и изворотливости. После Боргильдовой Битвы мы знаем – спасует сила, но превозможет в конце концов хитрость, ибо не грубой силой одолел я врага и не грубой силой же вырвал вас из узилища.

– Я исполню всё, великий Ас Воронов, – с непривычной торжественностью склонился бог огня.

– Всеотец, свекр мой… – робко заговорила прекрасная Сиф, – неужто ты оставишь нас во тьме невежества, свершив столь невероятное, лишь тебе, Великому, под силу?..

– Повесть моя будет длинна, невестка, – усмехнулся Отец Дружин. – И я непременно поведаю её вам. По возвращении. А пока – прощайте! И берегите Асгард…

И вот теперь длинная колонна Древних шла сквозь Междумирье, а впереди всех – Отец Дружин рядом с Фенриром. Чуть приотстав, шагал и посланец Дальних.

– Скажи мне, Древний Бог О́дин…

– Уж не намерен ли ты следовать за нами до самой битвы? – усмехнулся Старый Хрофт. – Уж не приставлен ли ты ко мне надсмотрщиком, посланец? И, коль это так, отчего бы тебе самому не возглавить воинство? Зачем тебе я?

– Равновесие, Древний О́дин, равновесие. Несмотря на всю важность нашего предназначения, мы должны соблюдать законы. Чем точнее, чем сбалансированнее всё будет исполнено, тем ближе к идеалу получится конечный… – Посланец оборвал речь.

– Ага, – усмехнулся Отец Дружин. – Молодые Боги, помнится, сами сражались только в первой вой-не, когда мы с ними переведались в Боргильдовой Битве. А потом всё больше чужими руками. Вы тоже, выходит? А вот помнится, когда Хедин сидел в осаде на острове своём, ваши тоже вышли переведаться. Зелёные колонны, каменные воины, помнишь ли такое, посланец? Вы тогда ещё души исторгали… Славная была битва![3] Теперь, значит, другие времена настали?

Посол ответил не сразу, словно безмолвно с кем-то посоветовавшись.

– Тогда были другие времена, Древний Бог. К цели – идеалу – ведёт много путей, они должны быть соответствующим образом испробованы. Мы не пытались вас остановить, мы лишь разворачивали ваш путь в должном направлении…

– Хитро, – ухмыляясь, покачал головой Старый Хрофт. – Дрались мы тогда, помнится, насмерть – а это, выходит, всего лишь «направление пути» было. Ну, ладно, так – так так. Да, а души-то!.. Что вы с ними-то делали? Теперь уж, наверное, можно сказать, коль мы с вами в одном строю?

– У нас было много путей, – холодно повторил Дальний. – В том числе и с душами. Мы… исследовали и изучали… нельзя ли их использовать в построении конечного и идеального. Начинали с душ сильных и смелых, кому доставало силы противостоять нам.

– И что же? Что вышло?

– Древний Бог, это не имеет отношения к нашему делу. Я не брал обязательства отвечать на все твои вопросы.

– Разве так ведут себя союзники, вместе идущие на смертный бой? – пожал плечами владыка Асгарда.

– Что изменит для тебя мой ответ? – с неожиданным раздражением бросил посол.

– Доверие. Это слово тебе неведомо, досточтимый?

– Доверие… – В заполненных белым огнём глазах не мелькнуло тени выражения. – Мы пробовали оживлять наши… конструкты… вселением душ смертных… тогда это представлялось хорошим способом достижения цели без излишних затрат.

– Без излишних затрат? – Старый Хрофт поднял бровь.

– Именно. Упорядоченное конечно, конечно и заключенное в нём. Наше предназначение требует точного расчёта. Чем меньше ошибка, тем ближе к идеалу. Но оказалось, Древний Бог, что подобные конструкты ненадёжны, души в них не находят равновесия, пребывают в постоянных возмущениях…

– Я бы на их месте тоже возмутился.

– Да нет же, – поморщился Дальний. – «Возмущение» – в смысле «отклонение от равновесия». Конструкты теряли управляемость и в конечном итоге распадались. Мы отказались от них, как и вообще от исторжения. Идеал требует идеального, а души оказались весьма далеки от идеала, недаром смертные – главное препятствие на пути создания… – Он вновь осёкся. – На пути исполнения нашего предназначения.

– Отрадно, – отрывисто бросил Старый Хрофт. – Помнится, мне под вашей… э-э-э… под вашим… в общем, под той зелёной призрачной штуковиной было ой как невесело.

– Сожалею, – холодно отозвался посланец. – Тем не менее непоправимого ущерба ты, Древний Бог, не понёс.

– Тем не менее это последнее предназначение ваше, движение к идеалу…

– А чего ты хотел, Древний Бог?! – с неожиданной горячностью вдруг заговорил посланец. – Тебе неведомо, что свой конец есть у всего? Даже того, что выглядит вечным и неизменным? Жизнь человеческая кажется бесконечной с точки зрения мотылька-однодневки; и точно так же она – краткий миг по сравнению с бытием эльфов; ну, а их жизненные сроки бледнеют рядом с возрастом самого Упорядоченного. Но свой конец встретит всё. И ты, Древний, и мы – говорящие с тобой сейчас. Мы лишь стремимся, чтобы этот конец стал новым началом, а не именно «концом», бессмысленным и безжалостным.

– Новым началом? – пожал плечами Хрофт. – Что такое «начало» – каждый понимает по-своему…

– Новый Творец. – Дальний глядел прямо перед собой, в глазах пылало такое пламя, что освещало дорогу перед ними. – Новый Творец, идеальный, свободный от недостатков нынешнего. Новый Творец, который даст жизнь новому Упорядоченному. В котором потом появимся мы – в должное время. И так – без конца. Каждый следующий Творец – чуть ближе к полному и абсолютному идеалу.

– Звучит, – с неопределённым выражением протянул Отец Дружин. – А что же случится, когда Идеал будет достигнут?

– Идеал будет существовать поистине вечно, – отчеканил посланец.

– И вы…

– Мы станем не нужны и прекратим быть, – последовал холодный ответ. – Это и есть наше самое главное, величайшее предназначение. По сравнению с ним всё остальное совершенно ничтожно.

– Что ж, красиво, да. – Отец Дружин оглянулся на следующее за ними воинство Древних. – Не думаю только, что вот им это следует знать.

– Совершенно согласен. Как и твоему волку не следовало бы.

– Это не «мой волк». Это мой названый племянник.

– Не важно. Так куда же проляжет твой путь, Древний Бог? Ты должен сразиться с Хедином, и…

– Наилучший способ вызвать Познавшего Тьму на бой – это атаковать его любимый Хьёрвард, – невозмутимо проговорил Отец Дружин. – Хедина даже не надо будет искать. Он сам явится к нам.

– Ты уверен?

– Абсолютно. К тому же мы ничего не теряем. Хьёрвард – здесь, рядом, прямо под нами, даже крюк не сделаем. А там – храмы Хедина, крипты поклоняющихся ему, он же всегда был очень чувствителен к потерям тех, кто ему служит. Непростительно чувствителен для бога, позволь мне сказать.

– Выглядит разумно, – настороженно проговорил Дальний.

– Чем ты рискуешь, посланец?

– Ничем, ты прав. Что ж, как ты верно сказал, Древний Бог, – доверие. Доверюсь и я тебе.

…Рать Древних шла равнинами Иды, приближаясь к тому неширокому разрыву Междумирья, за которым им предстоял спуск в Хьёрвард. Фенрир скользил рядом со Старым Хрофтом, мягко, бесшумно, как умеют только волки.

Ох, как же алчут крови те, что позади… Он, волк, чуял это всем существом, чуял их неистовую жажду – им всё равно, кого грызть, рвать и терзать. Трудно будет Асу Воронов сделать так, чтобы рвали и грызли они тех, кого надо, а не кого попало и всех подряд.

Да, вот только поглядеть на них!.. Вот, пожалуйста, Крокорр Кровавоклювый – тварь, некогда бывшая, наверное, птицей. Десяти футов ростом, весь покрытый зеленоватой чешуёй, из-под которой кое-где торчит оставшееся от перьев остьё. Уродливая башка с тремя глазами – третий аккурат в середине узкого лба, над длинным загнутым клювом тёмно-алого цвета, словно в запёкшейся крови. Вперевалку ступают обманчиво короткие лапы с когтями, как добрые кинжалы, тащится позади хвост, увенчанный внушительной костяной шишкой. Крокорр умеет подманивать жертвы, напуская колдовской туман, а потом долго мучает их, наслаждаясь ужасом и бессильными мольбами; до бессловесного зверья он не опускается, ему подавай человечину. Ему поклонялись лесные племена, порой даже не знавшие огня; они ходили набегами на селения пахарей, захватывали юных дев и отдавали на съедение своему кровожадному божку – он же взамен гнал в их силки и сети всяческих лесных обитателей.

Милейшее создание, подумал волк.

И другие: Нирдрус, сухопутный кракен; Белстуаннир, змеедева-вампирша; Заррос, земноводный броненосец, Отец Василисков, поражающий взглядом, – все шагают, ползут, перепрыгивают, и у каждого в горле клокочет: «Кровь! Кровь! Много! Очень много!»

«Ненавижу их всех, – вдруг подумал Фенрир. – Ненавижу, потому что сам был таким, потому что сидел в цепях, лелея планы мести, а потом…

А потом мне дали свободу. Вернули, точнее сказать.

И я поумнел».

Посланец Дальних после необычной для него разговорчивости погрузился в мрачное молчание.

– Хр-хрр-фыррш, – вдруг раздалось позади. – Кхрр-кхуда хырр-фырр идём? Где, хрр, еда?

– Скоро будет, – не оборачиваясь, бросил Отец Дружин. – Ты, Крокорр, наешься до отвала, это я тебе обещаю.

– Хрр-фышш, хор-хоррошо!

«Интересно, каков ты в бою, – мелькнуло у Фенрира. – Как бы то ни было, я никогда не убивал беззащитных и не имеющих шанса спастись, даже на охоте…»

Так, а это что ещё такое впереди? Что это за запах?.. Мертвечина? Нет, не просто мертвечина, а… а…

Волк напрягся, чутко принюхиваясь и прислушиваясь. Что это за следы? Что за воинство прошло здесь? Не живое, это точно… Мёртвые! Да, верно, мёртвые! Широченная полоса – здесь прошли мёртвые души! Ведомые… ведомые… странный какой, будто знакомый запах…

– Великий Ас, – прорычал Фенрир вслух. – Всеотец, преклони слух к…

– Говори, племянник. И без этих словесных красот. Что ты учуял?

– Здесь прошло великое воинство, громадное, воинство мёртвых, облечённых мёртвой же плотью. Прямо туда, на Хьёрвард!

– Похоже, – не без иронии заметил Дальний, – тебя кто-то опередил, Древний Бог О́дин. Интересно, покажется ли там Познавший Тьму, как ты уверял? Или его следует всё-таки искать в иных местах?

– Войску – стой! – вместо ответа прогремел Старый Хрофт. – Хвалю, племянник. Что ж, давай посмотрим…

Смотреть пришлось недолго. Даже простой колдун или шаман из смертных сразу определил бы «дорогу мёртвых», широкий след, оставленный тысячами и тысячами неживых ног. Они шагали сквозь Межреальность, втаптывая в прах её обитателей, кто не успел удрать куда глаза глядят.

И шли они прямо на Хьёрвард.

– Ты не мешкаешь, – услыхал волк бормотание Старого Хрофта, но кто этот «не мешкающий», спросить не решился.

– Прекрасно, – громко провозгласил Отец Дружин. – Значит, Хедина сюда уже приманивают другие. Нам не придётся терять время. Вперёд, по следу!..

– Впереди – кровь, – предупредил Фенрир. – Живая кровь, немного, но… кровь, смешанная с магией.

Они были уже у самого Хьёрварда.

– Провал, – нахмурился Отец Дружин. – И воинство мёртвых… разбрелось, уведено, сбито с пути…

– Дорогой ценой, – проворчал волк.

Он замер над телом рыцаря в некогда сияющих, а сейчас залитых высохшей кровью доспехах. Неподалёку от него застыла девушка с луком, тоже мёртвая.

– Магия… – Фенрир взглянул на Старого Хрофта.

– Сподвижники Познавшего Тьму. – Владыка Асгарда склонился над погибшими. – Это была славная битва – они достойны воссесть на почётных местах в Валгалле!

– Но кто мог их сразить? – удивился волк. – Если это ратники великого Хедина?

– Что ты чуешь, племянник? – Они замерли возле глубокого провала в ткани реальности.

– А чего тут чуять? – вместо него пожал плечами Дальний. – Здесь шла армия мёртвых, и вёл её их Водитель. Даже не надо ничего и вынюхивать.

– Водитель Мёртвых? Яргохор? – поразился Отец Дружин. Брови его сошлись.

– Он самый, – пренебрежительно отозвался посланец. – И шёл он прямо в Хьёрвард; только, как видно, не дошёл.

– Эй! Грррр! Ты, сыть, назад! – зарычал и клацнул зубами Фенрир – Крокорр уже подбирался к телу девушки, алчно прищёлкивая клювом.

– Фрхщ! – Крокорр нависал над волком, хлопая всеми тремя глазами. – Тр-рупп! Мяс-со! Фрхщ! Пр-роп-падает!

– Тебя не спросили, петух-переросток, – оскалился сын Локи.

Древний с известным недоумением вглядывался в Фенрира, у которого шерсть на загривке встала дыбом.

Старый Хрофт выпрямился, властно поднял руку.

– Этого добра впереди будет много. А доблестно павших в бою до́лжно предать погребению, дабы они могли войти в залы Валгаллы!..

– Ты хочешь задерживаться? – недовольно осведомился посланец Дальних.

– Дела чести не могут задержать, – бросил в ответ Старый Хрофт, не поворачивая головы.

…Они нашли и остальные тела. Радужный змей, пронзённый чудовищным клинком, на самом краю чёрной воронки; орк с огромной секирой. Два пепельных пятна, память пламени помогла: тут сгорели ещё один орк и гоблин.

И следы ещё одной жизни – мормата – исчезали в воронке.

– Они захватили Яргохора с собой… – прошептал Отец Дружин.

– И частью разогнали мёртвых, – подхватил рыскавший вокруг Фенрир.

– Но часть последовала и за ним…

– Однако доберётся до него ещё не скоро, – закончил волк.

Старый Хрофт кивнул.

– Но сперва… – Он нагнулся над уложенными в ряд телами. Орк-секироносец, рыцарь и лучница, руки сложены на груди, и у каждого – его оружие, чтобы было чем потешиться, когда придут в Валгаллу. Радужный змей подле них – он тоже достоин залов Всеотца.

Покрытые морщинами ладони Одина осторожно, нежно коснулись по очереди лба каждого из погибших; побежали язычки колдовского пламени, стремительно охватывая тела.

– Пусть лёгок будет ваш путь! – Отец Дружин воздел руки над клубящимся огнём, стремительно пожиравшим мёртвую плоть, а вместе с ней – и оружие с доспехами. – До встречи в Асгарде, за радужным мостом, в весёлой Валгалле, где вечен пир, и вечна охота, и вечна битва!

Волк вопросительно глянул на О́дина – Валгалла же пуста! – но, само собой, возражать не стал.

– Ну, а теперь мы можем двигаться дальше? – холодно осведомился Дальний. – Тем более, как я понимаю, эта армия не добралась до Хьёрварда, следовательно, Познавшего Тьму ожидать там нет смысла?

– Они не дошли, а мы дойдём, – решительно отрезал Отец Дружин. – Ты никому не веришь, посланник, это плохо. Вы никогда не умели ладить с союзниками, как я погляжу.

– Зависит от союзников, – недовольно заявил посланец. – Ну, давай уж куда-нибудь, Древний Бог О́дин! Только чтобы не стоять. Ты теряешь время, причём наше, а не своё.

На скулах Отца Дружин набухли желваки.

– Войску – марш! – проревел он, и колонна Древних тронулась дальше.

…Неупокоенные лопались, словно перезревшие груши.

Невысоклик Робин рвал тетиву лука так часто, как только мог. Фредегар, его соплеменник и товарищ, скручивал тугими незримыми жгутами силу, направляя её следом за пробивавшими плоть стрелами; она, эта сила, наполняла полуразложившиеся тела, словно худой мех, и разрывала на части.

Они трое – двое половинчиков и лекарь Фиделис – прижимались к стене храмового кладбища в Хедебю, торговом граде на южной оконечности Восходного Хьёрварда.

Прижимались к стене, а на них катилась волна неупокоенных. Восстал весь обширный погост, волна за волной накатывались на подмастерьев Хедина, но пробежать последние два десятка футов не удавалось никому.

Лекарь Фиделис застыл, прижимая к груди ребёнка, глаза закрыты, губы едва заметно шевелятся.

От него тоже волнами расходилась сила, но совершенно иной природы, нежели от Фредегара.

Фиделис никого не рвал в клочья, не разносил и не обращал во прах. Словно блики заходящего солнца играли на мягко колышущейся водной глади, спокойные и умиротворяющие. День закончен, исполнены труды, и можно, устроившись на завалинке, выкурить трубочку-другую, глядя, как носятся над полем стрижи.

Всё хорошо, всё спокойно.

Спокойно…

У Робина в колчане оставалась едва ли полудюжина стрел, когда набегавшие мертвяки стали подозрительно пошатываться, замедляя и замедляя шаг. На изуродованных, обезображенных тлением лицах стало появляться странное выражение, словно из-под страшных масок смерти проявились истинные облики, как при жизни, в счастливые её моменты.

Бег их останавливался, ряды неупокоенных замирали. И вскоре уже целый сонм их застыл, покачиваясь, устремив невидящие взоры в пространство.

Робин опустил лук, Фредегар устало уронил руки, не в силах даже утереть пот.

– Ныне же отпускаю вас, – негромко проговорил Фиделис. – Мир да покой, да сон спокойный, и никто не потревожит вас больше. Спите, родные!..

Один за другим мёртвые опускались наземь, не валились, как подкошенные, а именно опускались, словно укладывающиеся спать люди, вымотавшиеся за день от нелёгкой работы.

Укладывались, и тела их распадались лёгким белым пеплом, взлетавшим и опускавшимся, словно пух.

Вскоре им был покрыт уже весь погост.

И воцарилась тишина.

– Велика ж твоя сила, лекарь… – пробормотал Робин.

– Не в силе дело, – печально вздохнул Фиделис. – Этих несчастных вырвало из сна злое чародейство против их воли. Баланс был нарушен… сильно и резко. Я восстановил. Но, друзья, если бы не вы – я не успел бы ничего. Лекарь без воина – ничто. Нужно было дозваться, чтобы услышали, пробиться сквозь голодную злобу… Если б вы не дали мне времени – все словеса пропали бы даром.

– Но, во всяком случае, здесь наше дело сделано, – по-хозяйски огляделся Фредегар. – Кладбище упокоено, опасности для других нет, можно уходить – ты собирался вернуть ребёнка мастеру Яану, почтенный?

Фиделис кивнул.

– А потом?

– Потом мы должны будем остановить Спасителя, друзья мои. Я, неразумный, только теперь понял, что мне надлежало сделать с самого начала… – Он досадливо покачал головой. – Как говорится, добрым словом и добрым клинком можно добиться куда большего, чем одним лишь словом или мечом по отдельности.

– Остановить Спасителя!.. Но как? – не удержался Робин. Они втроём выбирались с погоста; вокруг не осталось никого живого, жрецы давно сбежали.

– Ты думаешь, у меня есть план, мой добрый невысоклик? – усмехнулся Фиделис. – Я не великий всезнающий маг, увы. Я немало бродил по мирам, да, но самое большее, чего добился – это отсрочки «спасения» нескольких миров. Но и это требовало времени – я ведь просто говорил всем, кто хотел слушать, что не надо бояться, что мы – люди и не только, смертные и бессмертные – если перед кем и виноваты, так друг перед другом, а не перед какими-то иномировыми силами и богами. Мы можем спасти себя сами, здесь и сейчас, а не в неведомом посмертии. Точнее, и посмертие наше будет подобно самой нашей жизни, ибо превыше всего в сущем – Справедливость, и ошибается тот, кто полагает, что от неё можно сбежать.

– И всё? – разочарованно протянул Робин.

– У меня нет волшебного слова, – развёл руками Фиделис. – Только знание. Спаситель не приходит туда, где его не ждут, где не просят их «спасти», где защищают себя сами. И это значит, друзья, что нам предстоит жестокая драка.

– Как на кладбище? Но ты же, почтенный, упокоил их всё-таки очень быстро!

– Я уже сказал – если б не вы, меня бы разорвали на куски, – бледно улыбнулся лекарь. – Такие фокусы не повторить по щелчку пальцев. Драться, увы, придётся не только и не столько с мёртвыми… Спаситель очень торопится, отсюда и тот поход армии павших, которую пытаются остановить наши друзья; а здесь, в Хьёрварде, нужно остановить тех, кто раскручивает панику, кто призывает Его.

– Втроём? – деловито осведомился Фредегар. – Это хорошо, это славно. Ученикам великого Хедина только такое и пристало!..

– Нельзя спасти того, кто не хочет быть спасённым, – не слишком понятно ответил лекарь. – Если слишком многие воззовут к Нему – мы с вами ничего не сделаем. Ну, может, выведем из Хьёрварда горстку тех, кто окажется рядом.

– А сейчас? Что же сейчас?

– Вернуть младенца. – Фиделис заглянул в лицо мирно спящему ребёнку.

– А потом?

– Ну я же не всеведущ, – беспомощно вздохнул лекарь. – Пойми, храбрый Робин, желание жить и сражаться – само по себе оружие. Уныние и отчаяние – увеличивают силы врага. Я всюду, где мог, старался распространить собственное слово… Но… – Он развёл руками.

– Понятно. «Будем драться», – невозмутимо кивнул Фредегар. – Как ты сказал, почтенный, добрым мечом и добрым словом.

Отец Дружин точно знал, что будет дальше. Подмастерья Хедина погибли не напрасно, Яргохору потребовалось некоторое время, чтобы выбраться из той пропасти, куда его сбросили.

Однако же он выбирался – с помощью последовавших за ним мёртвых воинов. Вернее, он даже не выбирался, он настойчиво пробивал себе дорогу – прямо под небеса Хьёрварда.

Думала ли ты, альвийская оружейница Айвли, чем обернётся выкованный тобой меч, какую лавину потянет за собой?

И где ты сейчас? Чем занята? Хорошо бы посмотреть тебе в глаза, спросить – довольна ли ты? И кто помогал тебе сотворить такой клинок – клинок, обернувшийся новым Иггдрасилем?

Армия Древних шагала по облачной земле, высоко над туманами мира – а впереди горизонт набухал багровым. Яргохор не тратил время зря.

И не скрывался. Возмущение в окружавших Хьёрвард магических потоках его армия вызывала изрядное, не спрячешь.

Войско Водителя Мёртвых готовилось пронзить небеса, словно ржавое копьё, иззубренное, источенное временем, но от этого не менее смертоносное.

И ведь как точно выходит, подумал Отец Дружин. На Хедебю и Бирку, на большие, богатые торговые города, от которых смерть и ужас покатятся по всем окрестным землям.

Зачем это Спасителю, понятно. Зачем это Яргохору – совсем нет. Если только он вновь не тот Водитель Мёртвых, только и знавший, что сопровождать отжившие души к пределам царства Хель.

Старый Хрофт покосился на посланца Дальних. Тот равнодушно скрестил руки на груди, всем видом показывая – заканчивайте, мол, с вашими делами.

… – Они спускаются, Великий Ас. – Тяжело дыша, волк Фенрир стоял перед Отцом Богов. – Прямо на равнины к северу от Хедебю. Уже пронзили небо. Проходят облака. Дикий Гон, как он есть.

Владыка Асгарда кивнул.

– Идём навстречу. Прямо в лоб.

– Э, э, то есть как это «в лоб»? – всполошился Дальний. – Сражаться надлежит с Хедином! Или хотя бы с Ракотом.

– Они подоспеют, – сквозь зубы уронил Отец Дружин. – И чем сильнее будет заварушка здесь, тем быстрее всё случится. Наша цель не победить, наша цель – нашуметь. И как только Хедин будет здесь… это куда лучше, чем гоняться за ним по всему Упорядоченному. Тем более что собранных тобой, досточтимый посланец, Древних требуется кормить, и кормить живой плотью. На травку они не согласятся.

Посланец кисло пожал плечами и отвернулся.

…Потоки клубящихся облаков вдруг ринулись с небес на землю, длинные языки туч лизали склоны холмов, вершины деревьев; и из-за серо-белой завесы ряд за рядом появлялись приведённые Старым Хрофтом Древние.

Ноги и лапы попирали твердь Хьёрварда; скользили по траве бронированные брюха ползающих; развернулись крылья летучих созданий; гордо засверкали доспехи тех, кто избрал себе облик, схожий с человеческим.

Земля задрожала и застонала, пронёсся ветер, в небе кипели облака, не в силах успокоиться; люди в ближайших деревеньках кто бежал, кто прятался, но большинство всё-таки схватилось за оружие.

Ударили тревогу в баронских замках, на высоких стенах и башнях затрубили рога, дружинники занимали места у бойниц, расхватывая копья, заряжая арбалеты, – видно было, как, разворачиваясь широкой цепью, воинство Древних Богов выступает навстречу неведомому неприятелю.

А впереди шагал седоусый и седовласый воин, рядом с которым трусил громадный – в холке с коня ростом – серый волк.

За плечами старого воина клубился, развеваемый ветром, видавший виды тёмно-синий плащ.

А перед воинством Древних набухал, словно кровью, алым низкий закатный горизонт.

Он лопнул, когда О́дин и его войско миновали невысокую гряду холмов и начали спускаться в речную долину; впереди маячило прибрежное селение, бабы с ребятишками уже успели уйти, а мужчины, напротив, готовились обороняться, выставив охотничьи рогатины.

Фенрир предупреждающе зарычал – Крокорр алчно защёлкал клювом, Нирдрус распустил щупальца, завидев перед собой вожделенную живую добычу. Да и остальные Древние как-то нехорошо заволновались, задвигались, заворочались, явно намереваясь устроить нечто вроде пикника.

Отец Дружин вновь вскинул длань, и серые небеса послушно опустили в его ладонь слепящую молнию. Грянул гром, но ещё громче раздался его глас:

– Вы! В деревне! Уходите, уходите все, немедля! Это говорю я, Владыка Асов, О́дин, Всеотец, Старый Хрофт, Хозяин Валгаллы!..

Но и после этого деревенские не побежали, не бросились наутёк – уходили с достоинством, не сложив оружия.

– Едва ли это разумно, – недовольно заметил посланец Дальних. – Древним нужна кровь, особенно перед боем.

– Будет им кровь, да не такая, – не повернул головы Старый Хрофт. – Смотри!..

– Да. Вижу, – вгляделся Дальний. – Армия мёртвых во главе с их Водителем. Ничего необычного, Древний Бог О́дин. Нам нужен Хедин, а не эти… куклы.

– Куклы? Чьи?

Дальний не удостоил Отца Дружин ответом.

Небо перед ними набухало, снова взвихрились потревоженные облака, разрываясь и выстилая дорогу воинству мёртвых.

И впереди всех шагал он.

– Яргохор, – гневно прищурился Старый Хрофт.

Высокая фигура в чёрной броне башней поднималась над блёкло-серыми рядами мёртвых – неразличимых, со стёртыми, утратившими черты лицами.

– А хорошо ж его попятнали, – рыкнул Фенрир, державшийся подле Отца Дружин.

Да, доспехи Водителя Мёртвых, казалось, прошли жестокую битву – местами пробиты, местами погнуты, местами стальные пластины отвалились, обнажая черноту под ними, бестелесную, жуткую.

Из разорванного неба мёртвые выходили шеренга за шеренгой, лились неиссякаемым потоком. В руках их появилось и оружие: длинные иззубренные пики, целый лес их поднимался над ровными рядами.

Мёртвые разворачивались вправо и влево широким расходящимся и раскрывающимся веером.

Сколько их явилось сюда? Тысячи? Десятки тысяч?

Там, где они ступали, травы оборачивались чёрным прахом; приречные вётлы обречённо задрожали.

Вот уже целая лига перекрыта рядами мёртвых; вот две; всё дальше и дальше оттягивались правое и левое крылья воинства Яргохора, охватывая с боков спускавшуюся к воде рать Старого Хрофта.

– Еда, фщхр-хр? – осведомился Крокорр.

– Не сейчас, – зарычал Фенрир. – Смотри, кто на нас идёт!..

– Еда-а… – продолжал тянуть Крокорр. Кракен рядом с ним одобрительно захлюпал и забулькал.

– Всеотец… – хрипло воззвал волк.

– Там, впереди! – откликнулся О́дин, и так, что услыхали его все Древние. – Там, впереди, добыча! Живые кровь и плоть, много! Очень много!

Фенрир застыл как вкопанный, шерсть вздыблена. Что речёт Всеотец? Какая еда? Откуда? Впереди – полубесплотные призраки, а что вещественного на них и есть, так совершенно несъедобно, как старая-престарая кость, вырытая из могилы.

Но Владыка Асгарда лишь простёр длань – и волк недоумённо втянул воздух: ветер наполнился запахом живых; ощущение тёплой живой крови распространялось окрест, пробуждая самое древнее и злобное, от чего так долго – веками одиночества – пытался спастись сам Фенрир. От мёртвых шеренг теперь совершенно не веяло отсутствием жизни, прахом или тленом.

– Как?! – прохрипел Фенрир.

Отец Дружин то ли услыхал, то ли догадался – обернулся, усмехнулся.

– Вперёд!

Обгоняя волка, тяжело топая, Древние лавиной повалили вниз по склонам, к реке.

А за ней заклубился туман, скрывая растянувшуюся мёртвую армию, однако его рвал в клочья налетевший свежий ветер, и это был ветер жизни. Он дул прямо в лицо войску Старого Хрофта, он нёс запахи живых, теплоту крови, и этого было достаточно, чтобы свести с ума всех подобных Крокорру.

Ни та ни другая армии не сворачивали. Яргохору было незачем – крылья его воинства, скрытые поднявшимся туманом, уже отделялись от главных сил, расходясь всё шире, и Старый Хрофт заскрежетал зубами, потому что мёртвые воины Водителя добрались до какого-то хутора, чьи обитатели не успели бежать.

Крики их отзывались болью глубоко в груди Отца Дружин, в затянувшихся, закрывшихся, но не излеченных до конца ранах.

Мертвецы начнут сейчас растекаться, как вода, по окрестностям, убивая всех, на кого наткнутся.

Мёртвые души, лишь слегка прикрытые мёртвой же плотью. Их уже не так много, как изначально – ученики Хедина дали настоящий бой, – но всё равно, Водитель Яргохор легко восполнит недостаток; к его услугам любой погост Большого Хьёрварда.

Отец Дружин в эти последние мгновения перед схваткой чувствовал, как перед ним раскрывается сейчас весь этот мир, изначально его собственный мир, самый близкий к Асгарду.

Мир, в который успела вползти смертельная зараза.

Сердца предавшихся Спасителю короткими и злыми толчками гнали в жилы Хьёрварда отраву – страх, ужас, бессилие, сменяющиеся лихорадочным упованием на чудо, на спасение, любой ценой и как угодно.

Кто-то проповедовал Его слово. Кто-то молился казнился и каялся и призывал Его. О походе Яргохора – не называя этого имени – кричали проповедники на площадях и рынках; отзвуки их воплей, причудливо смешиваясь, катились волной, неслышимые, конечно, для простых смертных, но не для Отца Дружин.

Словно назойливое зудение комариного роя, их голоса плыли над миром, сливаясь, разделяясь и сходясь снова. Адептов Спасителя оказалось немало; а вот где же Он сам? Ведь должен был бы воплотиться, верно?

Но тут размышления Старого Хрофта прервал неистовый рёв. Крокорр оголодал окончательно и решил, что пришла пора действовать.

Половинчики Фредегар и Робин с лекарем Фиделисом, так и державшим на руках сладко спавшего младенца, стояли в воротах дома мастера Яана. Перед ними застыли сам мастер и его супруга – бледные, женщина напуганная и заплаканная.

– Мой сын… – в горле мастера клокотало, – мой сын умер честной смертью и погребён по всем обрядам. Мы все хоронили его. А теперь – ты говоришь – как?

– Я лекарь, – негромко и даже как-то виновато проговорил Фиделис. – Конечно, никто не может вернуть к жизни истинно умершего, это не под силу даже богам. Но ваш сын, мастер Яан… он умер не просто так, не от болезни, нет! Он был злодейски убит и душу его опутали тёмным чародейством. Как ни удивительно, но порой творящий зло вершит и благо, сам того не подозревая – вот как здесь. Мне удалось вернуть душу обратно в тело… а возродить плоть только что умершего для искусного лекаря хоть и трудно, но не невозможно.

Женщина судорожно вцеплялась в рукав мастера. По щекам одна за другой бежали слёзы.

– Разверни ребёнка, фру Орвендоттир. Взгляни на него. Ты узнаешь, непременно узнаешь!..

– Это чародейничество, чёрное, некромантское! – аж подался назад мастер Яан. – С того света не воротишь! Мерзкого кадавра принёс ты нам, злодей! Ввёл бедную жену мою во смущение!.. Проваливай отсюда, пока жив, пока старшие мои тебя стрелами не утыкали!.. Идём, жена! – властно бросил он.

Марта Орвендоттир пошатнулась, протянула руки к растерянно замершему Фиделису.

– Ты… ты не лжёшь?

– Опомнись, женщина! – рявкнул мастер Яан. – Это некромаги, злокозненные чародеи, и всякий добрый человек бить их должен смертным боем!..

– Это ещё кто кого побьёт! – обиделся Робин. – Эх, мастер Калессон! Мы-то к тебе эвон как, думали, обрадуетесь, а вы…

– Прочь! – завопил ремесленник. – Эй, вы, там, стрелы!..

Фредегар, хвалясь умением, крутнул перед собой недлинный меч. Пущенная кем-то не слишком умелая стрела со звоном отлетела в сторону.

– Это неправильно, – тихо проговорил Фиделис. – Не умножай зло, мастер Яан, не отталкивай собственное дитя!.. Ты сам не знаешь, чему открываешь врата!..

Дзинь!.. Не желавший ни в чём отставать от Фроки, Робин, в свою очередь, отбил пущенную стрелу – любимой сковородкой Фредегара.

Фроки решительно потянул лекаря за плащ.

– Уходим! Пока тут и в самом деле не полилась кровь!.. Не за тем нас слал сюда великий Хедин!..

Фиделиса им пришлось чуть ли не силой вытаскивать за ворота.

– Но как же… но почему же… – недоумённо бормотал он. – Я думал – они обрадуются…

– А они перепугались до смерти, – проворчал Фредегар. – И вообще, я бы уносил отсюда ноги подобру-поздорову. Никто из наших, ушедших задержать армию мёртвых, не даёт о себе знать, и не могу сказать, что мне это нравится!

– Мне тоже, – поддакнул Робин. – Что же ты теперь с ним хочешь делать, почтенный лекарь?

Фиделис вздохнул.

– От него все отказались. Это – судьба, а её оттолкнуть опасно, даже нам с вами, друзья, у кого есть дар магии. Малыш останется со мной.

– Но как же ты намерен… – удивлённо начал Роб, однако Фроки дёрнул его за рукав:

– Тихо ты! Слышишь?!

Все трое замерли прямо посреди улицы.

– Сильное возмущение магии, совсем рядом… – проговорил Фредегар.

– И не прячутся совсем, – добавил Робин.

Отзвуки чужой магии разносились далеко, наверное, по всему Хьёрварду.

– Наоборот, даже хотят, чтобы все знали – они здесь.

– Да кто «они»-то? – взмолился Фиделис. – Кто не прячется?

– Древние Боги, – отчеканил Фредегар. – Сюда явились Древние Боги.

Крокорр мчался, вздымая тучи пыли, вниз по пологому склону, а за ним, совершенно потеряв голову, рванулось и всё воинство, собранное Дальними.

Бегающие и летающие, прыгающие и ползающие – причём последние не уступали первым, – они все мчались вперёд, алча дотянуться до лакомой плоти, размахивая руками и лапами, хоботами и щупальцами, тряся жалами и иными смертоубийственными орудиями.

Фенрир, хоть и облизнулся непроизвольно, оставался со Старым Хрофтом.

– Всеотец… надолго их не обманешь. Там же сухие кости, где глодать даже мне нечего!

– Вот-вот, – недовольно объявил Дальний, тоже державшийся поблизости. – Каков в этом смысл? Пусть этот, как его, Водитель Мёртвых Яргохор – верно? – делает тут, что хочет. Это, если верить тебе, Древний О́дин, только скорее привлечёт сюда Хедина!

– Вы вручили мне командование вашим войском, а сами не верите и на ломаный грош, – скрестил руки на груди Отец Дружин. – Иди и верши дело сам, посланец!

Тот лишь отвернулся.

Орда Древних ворвалась в приречную деревушку; тяжеленные бронированные туши разносили стены, обрушивали на себя соломенные и тёсовые крыши, но в жажде своей добраться до живого мяса не обращали на это внимания. Летучие создания взмыли в воздух, наполняя его шелестом крыл; сверкало оружие, извлечённые из-под лесного или болотного спуда мечи, секиры, косы, палицы, некогда начарованные, волшебные, а теперь по большей части – просто старая, хотя по-прежнему острая (или тяжёлая) сталь.

Деревню Древние разнесли по брёвнышку, на её месте осталась лишь груда развалин, изломанные нижние венцы, прикрытые размётанными крышами. Закипела вода в реке, взлетели фонтаны брызг, кое-где пролегли ледяные мосты – не всем Древним хотелось мочить ноги.

Неглубокую речку едва всю не расплескали; но вот и она позади, и воинство Древних Богов покатилось теперь уже вверх по склону, навстречу мёртвым шеренгам.

Отец Дружин, Фенрир и посланец Дальних остались на другом берегу.

– И что теперь?

– Теперь, посланец, мы увидим, так ли хорошо твоё воинство. Если оно не справится даже с какими-то там мертвяками, то куда ж ему против могучего Хедина!

– А могучий О́дин будет просто стоять и наблюдать? – кисло осведомился Дальний.

– Ты увидишь, – посулил Старый Хрофт.

Расстояние между армиями стремительно сокращалось. Две силы шли лоб в лоб, готовые давить, рвать и втаптывать во прах.

Завыл ветер, небо быстро темнело, тучи закрутились водоворотами, синяя молния отвесно рухнула прямо в ряды мёртвых воинов Яргохора.

Кто-то из Древних предпочитал своё мясо хорошо прожаренным.

Плети тугого ливня хлестнули по неживым шеренгам, и каждая дождевая капля оборачивалась острейшей ледяной иглой.

Захлюпала земля под ногами, рукотворная топь начала было засасывать в себя ступившие на неё ноги воинов Яргохора, тех, хоть в малой степени облёкся плотью.

А вырвавшийся вперёд всех Крокорр нацелился ни много ни мало на самого Водителя Мёртвых.

Чёрный клинок Яргохора описал широкую дугу, свистнул лихо и убийственно, но Древний, с невероятной для такой туши ловкостью пригнулся, перекувырнулся, и чешуйчатый хвост с тяжеленной шишкой обвился вокруг ног великана в стальной броне; щёлкнул тёмно-багровый клюв, ловко поймав на лету тёмный клинок; когти сомкнулись вокруг запястий Яргохора, задымились, заискрили, по железному доспеху побежали вверх алые огнистые змейки.

Водитель Мёртвых не ждал этого, споткнулся, тяжело рухнул на колени, и даже чёрный меч вывернулся из его ладони.

Справа и слева от них Древние Боги врезались в шеренги мёртвых, разя и клыками, и когтями, и клювами, и магией. Утробный рёв смешивался с хрустом, давно отжившие своё кости ломались и лопались под ударами каменных глыб, вспыхивали, оплетённые сетью молний; их поддевали широкие рога, черепа разлетались в пыль под копытами; строй Яргохорова воинства начал ломаться, дрогнул, даже кое-где подался назад.

– Ну, хорошо ли моё воинство?.. – самодовольно начал Дальний.

Кракен Нирдрус оплёл щупальцами полдюжины мёртвых воинов, окутался зеленоватыми клубами ядовитого дыма, и воители Яргохора, хотя плоти на них было мало, зашатались, в нём оказавшись. Крокорр, свалив Водителя Мёртвых – на которого тотчас кинулся целый сонм существ поменьше, – решил, что его дело сделано и пора позаботиться о себе. Одним прыжком оказался в самой гуще напиравших мертвецов, ломая о чешую иззубренные пики, ловким клевком перекусил самого неудачливого скелета напополам.

Повсюду Древние Боги теснили и напирали, где-то крутились огненные смерчи, где-то ползли удушливые клубы дыма, где-то из земли поднималась ядовитая поросль. Кто-то уже нетерпеливо глодал костяки, ничего вокруг не видя.

«Сколько Всеотец ещё сможет их обманывать?» – беспокоился Фенрир, переступая с лапы на лапу. Его так и тянуло самому броситься на горло Яргохору, азарт битвы клокотал в глотке глухим утробным ворчанием, но волк не сдвигался с места. «Как только скажет Ас Воронов», – твердил он себе.

Совершенно исчезнувший было под живой шевелящейся кучей Древних Яргохор вдруг начал подниматься, стряхивая повисших на нём. Он стряхивал – и топтал. Топтал и рвал голыми руками, давил и плющил; безоружный, весь покрытый тёмной жижей – не поймёшь, то ли его собственная «кровь», то ли чужая – он расшвырял нападавших. Доспехи его местами обратились в решето, местами проржавели, на шлеме появилась огромная вмятина – живому такой удар разнёс бы весь череп.

Крылатая нимфа, вся в розовой и фиолетовой чешуе, повисла на предплечье Водителя Мёртвых, руки её оборачивались корнями, оплетали наручье, проникали под броню, и сбросить её Яргохору не удавалось. Тёмная прорезь шлема повернулась, словно бы с удивлением, а потом левый кулак того, кто звался когда-то Ястиром, обрушился на голову нимфы, обратив её в кровавое месиво. Яргохор швырнул обмякшее тело себе под ноги, нагнулся, зашарил слепо, словно пытаясь найти в мешанине тел свой чёрный меч. И тут на него накатила вторая волна Древних, понявших, кто есть главный враг; крылатое существо, смахивавшее на гарпию, но жуткое, сморщенное, сгорбленное, с когтями, тонкими, но изогнутыми, словно рыболовные крючки, вцепилось в него сзади.

Меж тем Крокорр, похоже, уже начал давиться малоаппетитной добычей. Ошарашенно затряс трёхглазой башкой, заперхал и закхекал, и тут ему в спину и плечи ударило сразу три или четыре мертвецких копья, оголовки окутаны серым туманом; Древний завыл, вскидывая голову и распахнув желтоватый от костяной пыли клюв.

И повсюду вдоль линии, где кипела схватка, Древние останавливались, таращились остолбенело, словно не в силах понять, куда же улетучилась такая желанная, такая сочная и аппетитная живая добыча, оставив вместо себя лишь призраки да немного сухих костяков?

Яргохор мигом ощутил перемену. Вскинул наконец найденный меч, вытянул его, указывая вперёд; мрачный и низкий вой прокатился над полем боя, шеренги мёртвых качнулись, наставляя пики.

– А вот теперь – пора, – негромко проговорил Отец Дружин. – Идём, племянник.

– По воле Аса Воронов! – зарычал волк. – Ас-гар-р-р-д!

Дальний не двинулся с места, остался стоять, где стоял, подняв меч.

Старый Хрофт бежал, но бежал неспешно, ровно, словно никуда особенно и не торопясь. Внутри разгоралась ярость, сперва холодная, но по мере того, как всё громче и отчаяннее звучали вопли разрываемых на куски селян – отряды Яргохора, отделившись от главных сил, не теряли времени даром, – тем жарче становился гнев.

«Я сотру тебя с лица земли, кем бы ты ни был в прошлом, пусть я и помогал тебе когда-то. Я уничтожу тебя, несмотря на общий наш путь. Кем бы ты ни был, сейчас ты – слуга Спасителя, и этого довольно!..»

Они подбежали к речке, Отец Дружин повелительно взмахнул рукой, и вода послушно покрылась льдом.

Фенрир аж головой покрутил – Владыка Асгарда вернулся из смерти куда сильнее, нежели был.

Быть может, разочаровавшись в качестве добычи, оголодавшие Древние и повернули бы назад, может, даже обратились бы против обманщиков; может, в былые времена тот же Ястир, ещё не сделавшийся Яргохором, попытался бы так и развернуть дело; однако нынешний Водитель Мёртвых лишь гнал своё воинство вперёд и вперёд.

Пики упёрлись в чешуи и броню. Острия погружались в плоть. То, что заставляло траву жухнуть и рассыпаться золой под ногами неживого воинства, вливалось в раны; заревел от боли и ярости Крокорр, взмахнул лапой с чудовищными когтями, ломая древки копий; клацнул его клюв, третий глаз вспыхнул багровым, и ближайшие четверо мёртвых воинов Яргохора повалились наземь грудой раскатившихся в стороны костей.

Кракен не отставал, он успел лишиться кончика одного из щупалец и теперь обливал всё вокруг изумрудно-зелёной кровью, словно там у него была медь, а не железо. Остальными щупальцами он хватал и крушил в пыль надвинувшихся скелетов, не обращая внимания на одну за другой вонзавшиеся в его плоть пики. От них по телу головоногого начинали расползаться чёрные пятна гниения, потянуло жутким зловонием, но разъярённый Древний ни на что не обращал внимания.

И другие воины Старого Хрофта тоже не побежали. Взбешённые натиском, распалённые голодом, они выплеснули ярость на атаковавших; битва вспыхнула с новой силой; призраки тоже пустили в ход магию.

Навстречу спускавшимся с небес огненным смерчам во множестве поднимались копья серого тумана, колышущегося, подобно полю под ветром. Серая хмарь принимала в себя ярость огня, наваливалась со всех сторон, давила, душила; иные призраки сбрасывали жалкую мёртвую плоть, обретённую в Диком Гоне, сливались, сплетались руками, образуя некое подобие огромной сети, и медленно, неспешно, словно несомые лёгким ветерком, надвигались на Древних.

Отец Дружин и Фенрир оставили позади ледяной мост через реку; а впереди, вновь расшвыряв своих противников, во весь огромный рост выпрямлялся Яргохор.

Водитель Мёртвых выглядел совсем неважно. Шлем украшали три внушительные вмятины, смотровую щель перекосило и почти закрыло; исчезли оба наплечника, и кольчатый хауберк свисал неопрятными лохмотьями.

Нагрудную кирасу испятнало мелкими дырами, пропала левая часть поножей, но чёрный меч был по-прежнему в руках, и сами руки – в латных перчатках.

Яргохор, конечно, их заметил. Заметил и двинулся навстречу, перешагивая через неподвижные тела и вперяя взгляд прямо в Отца Дружин.