Операция «Хаос»

Глава 1

То ли очень не повезло, то ли их разведка оказалась лучше, чем мы ожидали, но последний налет, сломив нашу воздушную оборону, снес к дьяволу палатку корпуса погоды.

Проблемы снабжения — это проблемы снабжения. Мы не могли пополнить запасы неделями, а тем временем враг захватил контроль над погодой. Наш единственный уцелевший погодник, майор Джексон, должен был использовать то, что осталось от его стихии, чтобы защитить нас от молний. Так что приходилось принимать все, что им хотелось наслать на нас.

Сейчас шел дождь.

Ничто так не обескураживает, как неизменно идущий уже неделю, холодный дождь. Земля раскисла. Грязь лезла в сапоги. Они сделались такими тяжелыми, что их трудно было оторвать от земли. Униформа превратилась в вымокшую насквозь тряпку, липнувшую к твоей трясущейся шкуре.

Продовольственные пайки отсырели, винтовки требовали сверх заботы. И все время дождь барабанит по шлему так, что это начинает сниться. Никогда уже не удастся забыть эту серую, без конца бьющую по телу воду. И через десять лет ветер, сулящий дождь, будет вызывать чувство подавленности.

Одно утешение, подумал я. Пока идет дождь, с воздуха на нас хорошую атаку не проведешь. Несомненно, когда они будут готовы атаковать с бреющего полета, облачный покров уберут к черту. Но наши метлы появятся также быстро, как и их ковры.

Медленно, с натугой, мы шли вперед. Вся наша дивизия вместе с приданными частями — Сорок пятая Молниеносная, краса и гордость армии Соединенных Штатов, превратилась в жалкое промокшее скопище людей и драконов, рыщущих по холмам Орегона в поисках оккупантов.

Я медленно шел по лагерю. Вода сбегала с краев палаток, и, булькая, стекала в окопы. Наши часовые, разумеется, надели шапки-невидимки, но я видел, как на грязи появляются отпечатки, слышал хлюпанье сапог и надоедливые однообразные проклятия.

Я миновал взлетно-посадочную полосу. Военно-воздушные силы располагались рядом с нами, чтобы сразу оказать поддержку в случае необходимости. Двое, не утруждая себя невидимостью, стояли на страже возле опрокинутого ангара. Их голубые мундиры были также замызганы, как и мой защитный, но они были чисто выбриты, и знаки различия — крылатая метла, четки от дурного глаза — были начищены. Они отдали мне честь, и я лениво ответил им тем же.

«Честь мундира». Извольте, голубомундирники, болваны.

Сзади лежали броневые листы. Ребята соорудили из них переносное укрытие для зверюг. И я мог видеть только пробивающий сквозь стены пар и ощутил пакостную вонь рептилий. Драконам дождь ненавистен, и водителям приходилось тратить чертовски много времени, чтобы не выпустить их из под контроля.

Поблизости расположилось отделение Петрологической войны, закрытый сверху затон, в котором извивались, шипели и отворачивали увенчанные гребнями головы, от тех, кто кормил их, василиски.

Лично я сомневался в практической ценности этого корпуса. Нужно подвести василиска вплотную к человеку и заставить змея смотреть прямо, пока человек не окаменеет. А отражательные алюминиевые костюмы и шлем, которые следует носить, чтобы защититься от излучения своих же питомцев это прямое приглашение вражеским снайперам. Кроме того, углерод человеческого тела, превращаясь в кремний, дает радиоактивные изотопы. Так что, вы получаете, может быть, такую дозу радиации, что врачам придется уступить вас святому Джону Уорту. Тому, кто до полуночи не вылезает из своего склепа.

Кстати, если вы знаете, кремация не просто отмерла, как обычай. Закон о национальной обороне объявил ее незаконной.

Нам пришлось заниматься многими, по-старинному устроенными, кладбищами. Так что, с прогрессом науки, свобод у нас стало поменьше.

Я прошел мимо инженеров, командовавших бандой зомби (мертвецы, исполняющие приказания колдуна). Те рыли очередную осушительную канаву. Я вышел к огромной палатке Ванбруха. Часовой, увидев мою эмблему — тетрограмму Разведывательного корпуса и знаки различия на погонах, отдал честь и впустил меня внутрь.

Я вошел, остановился возле стола и поднял в приветствии руку.

— Капитан Матучек, сэр, — сказал я.

Ванбрух взглянул на меня из-под лохматых седых бровей.

Это был высокий мужчина, с лицом похожим на выветрившийся камень. Кадровый вояка на все сто три процента. Но мы относились к нему точно так же, как вы — к полководцам, чьи портреты оттиснуты на банкнотах.

— Вольно, — сказал он. — Садитесь. Это займет некоторое время.

Я нашел себе складной стул. Два других стула были уже заняты. Сидевших на них я не знал. Один — толстяк с круглой красной физиономией и белой пушистой бородкой. Майор с эмблемой круглых кристаллов Корпуса Связи. А другой — юная девушка. Несмотря на усталость, я, замигав снова, посмотрел на нее. Она того заслуживала: высокая, зеленоглазая, рыжеволосая. Лицо с высокими скулами. А фигура… Слишком хороша для униформы женской вспомогательной службы США. И для любого другого — тоже. Знаки различия капитана. Паук кавалерийского корпуса… Хотите официальное название пожалуйста, не паук, а Слейпнир.

— Майор Дарринган, — хрюкнул генерал. — Капитан Грейлок.

Капитан Матучек. А теперь давайте займемся делом.

Он расстелил перед ними карту. Я наклонился и посмотрел на нее. На ней были обозначены наши и вражеские позиции.

Враг все еще удерживал в своих руках половину побережья Тихого океана, от Аляски до Оригона, хотя положение значительно улучшилось, когда в битве при Миссисипи — год назад — удалось повернуть вспять нашествие.

— И так, — сказал Ванбрух, — я опишу вам ситуацию в целом. Задание вам предстоит опасное и, хотя вы вызывались на него добровольцами, хочу чтобы вы знали, насколько оно важное…

Все, что я тогда знал — что именно я вызвался идти добровольцем. Вызвался так или иначе. Это была армия, да еще участвующая в такой войне, как эта. Так что, я не мог бы отказаться от принципа. Когда Сарацинский Халифат напал на нас я был, невызывающий особый нареканий актером в Голливуде. Мне бы очень хотелось вернуться к этому своему занятию, но сперва надо было покончить с войной.

— Как видите, мы потеснили их, — сказал генерал, — и все оккупированные страны встрепенулись и закудахтали, готовясь поднять восстание, как только получат шанс выиграть битву.

Британия помогает в организации и вооружения подполья, а сама тем временем готовиться форсировать Ла-Манш. Русские готовят наступление с севера. Но мы… Мы должны нанести врагу решительный удар. Взломать линию фронта и погнать их.

Это послужит сигналом. Если мы добьемся успеха, с войной будет покончено уже в этом году. В противном случае она может растянуться еще года на три.

Я знал это. Вся армия знала это. Официально еще ни слова не сообщалось, но люди каким-то образом чувствуют, когда предстоит большое наступление.

Генерал неуклюже прочертил пальцем по карте:

— Девятый броневой дивизион здесь, Двенадцатый Метательный — здесь. Саламандры — тут, где , как мы знаем, они сконцентрировали своих огнедышащих. Моряки готовы высадиться на побережье и вновь захватить достаточно кракенов. Один удар — и мы их погоним.

Майор засопел в бороду и мрачно уставился в круглый кристалл. Шар был мутный и темный. Враг создавал такие помехи для наших кристаллов, что их невозможно было использовать. Мы, естественно, отвечали тем же. капитан Грейлок нетерпеливо застучала по столу безукоризненно наманикуренным ногтем. Она была такая чистенькая и красивая, что я решил, что в конце концов я ей не нравлюсь. Во всяком случае сейчас, когда мой подбородок покрыт трехдневной щетиной.

— Но, по-видимому, что-то идет не так, сэр, — отважился сказать я.

— Правильно, будь оно проклято, — сказал Ванбрух. — В Тролльбурге.

Я кивнул. Сарацины пока удерживали этот город. Город ключ к позиции. Оседлавший шоссе № 20 и охраняющий подступы к Салему и Портланду.

— Мне кажется, мы предлагали захватить Тролльбург, сэр, — пробормотал я.

Ванбрух нахмурился:

— Это должна сделать Сорок пятая, — проворчал он. — Если мы опростоволосимся, приятель, они сделают вылазку, отрежут девятый и сорвут всю операцию. Кроме того, майор Хариган и капитан Грейлок из Четырнадцатого, доложили мне, что у гарнизона Тролльбурга есть ифрит.

Я присвистнул. Озноб пополз вдоль позвоночника.

Халифат, не задумываясь, прибегал к использованию Сверхъестественных сил (в частности поэтому остальной мусульманский мир относился к сарацинам, как к еретикам, и ненавидел их не меньше, чем мы). Я бы никогда не подумал, что они зайдут так далеко, что сломают печать Соломона.

Вышедший из повиновения ифрит, может причинить невообразимые разрушения.

— Надеюсь, у них от только один… — прошептал я.

— Один, — сказала Грейлок. У нее был низкий голос, он мог бы казаться приятным, если бы она не говорила так отрывисто. — Они прочесали все Красное море, надеясь найти еще одну бутыль Соломона. Но, кажется, это — последняя.

— Все равно плохо, — сказал я. Усилие, которое потребовалось, чтобы голос звучал ровно, помогло мне успокоиться. — Как вы это узнали?

— Мы из Четырнадцатого, — зачем-то сказала Грейлок.

Как бы то ни было, ее кавалерийский значок вызвал у меня удивление. как правило, из всех новобранцев, только кислолицые школьные учительницы (и им подобные), годятся на то, чтобы раскатывать на единорогах.

— Я просто офицер связи, — торопливо сказал майор Харриган. — Лично я не езжу на метле…

Я усмехнулся. Ни одному американскому мужику (если только он не член какого-нибудь Святого ордена) не захотелось бы сознавать, что его посчитали пригодным справиться с единорогом.

Майор свирепо посмотрел на меня и залился краской.

Грейлок продолжала будто диктуя. Она говорила по-прежнему резко, хотя тон ее голоса несколько изменился.

— Нам повезло, взяли в плен бимбаши штурмового отряда.

Я допросила его.

— Они держат рот на хорошем замке, эти знатные сыны пустыни, — сказал я. Время от времени я сомневался про себя в Женевской конвенции, но мне бы не понравилась идея нарушить ее окончательно. Даже если неприятель подобных угрызнений совести не испытывает.

— О, мы прибегаем к жестоким мерам, — сказала Грейлок. — Мы поселили его в очень хороших условиях, и очень хорошо кормили. но, в то мгновение, когда кусок оказывался в глотке, я превращала его в свинину. Он сломался очень быстро и подробно рассказал, все что знал.

Я громко расхохотался. Ванбрух захихикал. Но она продолжала сидеть с невозмутимым видом. трансформация органики — это всего лишь перетасовка молекул. Атомы не изменяются, так что риска получить дозу облучения нет. Но, конечно, трансформация требует хороших знаний и в области химии. Здесь и кроется подлинная причина, почему обычно пехотинец относится к Техническому корпусу с завистью.

Неприкрытая ненависть к тем, кто может превратить НЗ в отбивную или в жаркое по-французски. У квартирмейстеров хватает затруднений с заклинанием обычных пайков, чтобы отвлекаться на создание изысканных блюд.

— О'кей, вы узнали, что у них в Тролльбурге есть ифрит, — сказал генерал. — Каким еще они располагают силами?

— малый дивизион, сэр. вы бы взяли город голыми руками, если бы можно было обезвредить этого демона, — сказала Грейлок.

— Да. Я знаю, — Ванбрух покосился в мою сторону. — Ну, капитан, рискнете? Если вам удастся справиться с ним, это означает по меньшей мере Серебрянную Звезду… Простите, Бронзовую.

— А… — я сделал паузу, подыскивая слова. меня больше интересовало продвижение по службе, либо полное увольнение в запас. Но, возможно, последует и такое, тем не менее… речь идет не о моей голове, это возражение стратегического порядка. — Сэр, в этой области мои знания чертовски малы. В колледже я чуть не завалил демонологию.

— Эту часть работы выполняю я, — сказала Грейлок.

— Вы?! — я вернул на место отвисшую до самого пола челюсть, но что еще сказать, я не знал.

— до войны я была Главной ведьмой Колдовского агентства в Нью-Йорке.

Теперь я понял, откуда у нее такие повадки. Типичная девица, сделавшая карьеру в большом городе. Не в моих силах остановить ее и генерала.

— Я знаю, как справляться с демонами лучше, чем кто-либо на побережье. Ваша задача — в сохранности доставить меня на место и обратно.

— Да, — сказал я. — Да, не о чем говорить.

Ванбрух прочистил горло. Ему не нравилось посылать на такое дело женщин. Но, времени было слишком мало, слишком мало, чтобы искать другую возможность.

— Честно говоря, капитан Матучек — один из лучших наших оборотней, — польстил он.

«АВЕ, ЦЕЗАРЬ, МОРИТУРИ САЛЮТАНТ», — подумал я.

(«Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя» — обращение римских гладиаторов перед боем) Нет, подразумевал я иное, но не беда. Померев, смогу неспеша придумать что-нибудь получше. Я не был испуган, точно. Помимо того, что я был заколдован от страха, были веские причины полагать, что мои шансы не хуже, чем у идущего в огонь пехотинца. Ванбрух не стал бы приносить в жертву своих подчиненных, посчитай он задание безнадежным.

Но, насчет перспективы я был менее оптимистичен, чем он.

— Думаю, что два ловких человека, проберутся незамеченными их стражей, — продолжал генерал. — Затем вам придется симпровизировать. Если вам удастся нейтрализировать чудовище, мы атакуем завтра в полдень. — Затем мрачно добавил. — Если до рассвета я не получу известия, что это удалось, нам придется перегруппироваться и начать отступление. Спасать, что сможем. О'кей. Вот полученная путем геодезической съемки карта города и его окрестностей.

Он не стал тратить понапрасну времени, выясняя, действительно ли я согласился идти добровольно…