Око Мира

Глава 7 Из леса

Пока Ранд с трудом тащился через лес, сквозь голые ветви стал пробиваться серый рассвет. Сначала юноша его не замечал. Когда же наконец заметил, что сумрак понемногу рассеивается, то удивился. Не важно, о чем говорили ему глаза, – он никак не мог поверить, что целую ночь добирался от фермы до Эмондова Луга. Конечно же, идти по привычной, надежной Карьерной дороге днем – совсем не то же самое, что продираться через ночной лес. С другой стороны, казалось, прошли уже дни, как он видел на дороге всадника в черном плаще, и минули чуть ли не недели, как он и Тэм сели было ужинать. Он больше не чувствовал, как матерчатая полоса режет плечи, но, если уж говорить об этом, он вообще не чувствовал ни онемевших плеч, ни ног. Однако из груди Ранда с хрипом вырывалось тяжелое дыхание, горло и легкие давно уже горели, словно от огня, а от голодных спазмов в желудке его чуть не тошнило.

Незадолго до рассвета Тэм замолчал. Ранд не помнил точно, когда слышал в последний раз бормотание Тэма, но теперь остановиться и выяснить, что с отцом, он не отваживался. Остановись он сейчас – вряд ли заставит себя идти дальше. Каково бы ни было состояние Тэма, Ранд ничем помочь ему не мог, только тащить волокушу. Единственная надежда – впереди, в деревне. Борясь с усталостью, юноша постарался ускорить шаг, но одеревенелые ноги не слушались, и он продолжал двигаться все так же медленно и тяжело. Он почти не замечал ни холода, ни ветра.

Откуда-то потянуло слабым запахом горящего дерева. По крайней мере, Ранд уже почти пришел, раз смог ощутить дымок из деревенских труб. Однако появившаяся на его лице усталая улыбка сразу сменилась нахмуренно-встревоженным выражением. Дым тяжело стлался в воздухе – слишком тяжело и густо. В такую погоду в каждом камине мог ярко пылать огонь, но все равно дым был слишком плотным. Мысленно Ранд опять увидел бегущих по дороге троллоков. Троллоки шли с востока, со стороны Эмондова Луга. Юноша пытался разглядеть дома на околице, готовый позвать на помощь первого, кого увидит, пускай даже им окажется Кенн Буйе или кто-то из Коплинов. Слабый голос в подсознании настойчиво убеждал надеяться на то, что там кто-то сможет ему помочь.

Внезапно сквозь голые ветви последних деревьев показался дом, но Ранд был способен только на то, чтобы продолжать переставлять ноги. Когда он, пошатываясь, вошел в деревню, надежда сменилась горестным отчаянием.

Вместо половины домов Эмондова Луга громоздились груды почерневших булыжников. Из обугленных балок грязными пальцами торчали закопченные кирпичные трубы. Тонкие струйки дыма все еще поднимались над развалинами. По пожарищам бродили жители деревни, некоторые еще в ночных одеждах, с перепачканными сажей лицами, где вытаскивая уцелевшую кастрюлю, а где просто с несчастным видом вороша палкой обгоревшие обломки. То немногое, что удалось спасти от огня, перегораживало улицы; стояли большие зеркала, полированные комоды, высокие буфеты, вокруг – стулья и столы с наваленными на них матрасами и бельем, кухонной утварью, тонкими стопками одежды, прочим имуществом.

Разрушение пронеслось через деревню, похоже, беспорядочно. На одной улице стояло в ряд пять целехоньких домов, а в другом месте среди прокатившегося опустошения одиноко возвышался единственный уцелевший дом.

На дальнем берегу Винного ручья, окруженные группой людей, гудели три громадных костра, сложенных на Бэл Тайн. Ветер клонил к северу толстые столбы густо-черного дыма, в котором просвечивали беззаботные искорки. Один из дхурранских тяжеловозов мастера ал’Вира волок что-то по земле – Ранд не мог разобрать, что именно, – в сторону Фургонного моста, к кострам.

Заметив между деревьями Ранда, к нему заспешил Харал Лухан – с испачканным копотью лицом, сжимая толстыми пальцами тяжелый топор лесоруба. Кряжистый кузнец был одет лишь в измаранную сажей длинную, до самых башмаков, ночную рубашку, и сквозь прореху с рваными краями виднелся протянувшийся через всю грудь воспаленный красный ожог. Возле волокуши кузнец опустился на колено. Глаза Тэма были закрыты, дыхание – слабое, затрудненное.

– Троллоки, да, мальчик? – спросил Ранда мастер Лухан охрипшим от дыма голосом. – Здесь тоже. Здесь тоже. Думай, не думай, но, раз мы живы, нам повезло куда больше других, уж поверь. Ему нужна Мудрая. Но, ради Света, где же она? Эгвейн!

Пробегавшая мимо Эгвейн, руки которой были заняты разорванными на полосы для перевязки простынями, оглянулась, но не замедлила шаг. Ее глаза смотрели куда-то далеко; из-за темных кругов под глазами они казались еще больше, чем на самом деле. Потом она заметила Ранда и остановилась, судорожно вздохнув.

– О нет, Ранд, твой отец? Он?.. Пойдем, я провожу тебя к Найнив.

Ранд слишком устал и был слишком ошеломлен увиденным, чтобы говорить. Всю ночь Эмондов Луг представлялся ему островком безопасности. Теперь же ему, похоже, оставалось одно – уставиться в смятении растерянным взглядом на покрытое дымными разводами платье Эгвейн. Он отметил необычные подробности, словно они имели для него большую важность. Нижние пуговицы сзади на платье были пришиты криво. А руки у Эгвейн – чистые. Ранд удивился: почему у нее чистые руки, а на щеках – пятна сажи?

Мастер Лухан, видимо, понял, что творится на душе у юноши. Положив топор на оглобли, кузнец подхватил заднюю часть волокуши и мягко двинул их вперед, подталкивая Ранда идти за Эгвейн. Юноша, словно бы во сне, заковылял следом за девушкой. У него мелькнула мысль: откуда мастер Лухан узнал, что те твари – троллоки, но мелькнула лишь на краткий миг. Раз троллоков распознал Тэм, то почему бы и мастеру Лухану их не узнать?

– Все сказания – правда, – пробормотал Ранд.

– Похоже, что так, парень, – сказал кузнец. – Похоже, что так.

Ранд вряд ли слышал его. Он целиком сосредоточился на том, чтобы не отстать от стройной фигурки Эгвейн. Юноша собрался с силами – как раз настолько, чтобы у него появилось желание поторопить девушку, – хотя, по правде говоря, Эгвейн старалась идти так, чтобы двое мужчин поспевали за ней со своей ношей. Она провела их к дому Колдера, что находился на полпути к Лужайке. Чернели подпалинами края соломенной кровли, сажа покрывала беленые стены. От домов на другой стороне улицы остались лишь каменные фундаменты да две груды обгорелых балок и золы. Первая была прежде домом Берина Тэйна, одного из братьев мельника. На месте другой когда-то стоял дом Абелла Коутона. Отца Мэта. Даже дымовые трубы обвалились.

– Подожди здесь, – сказала Эгвейн и взглянула на них, будто ожидая ответа. Они же просто молча стояли, и девушка, что-то прошептав, убежала в дом.

– Мэт, – произнес Ранд. – Он не?..

– Он жив, – сказал кузнец. Опустил носилки и медленно выпрямился. – Я видел его совсем недавно. Чудо, что хоть кто-то из нас жив. То, как они вломились в мой дом и в кузню, заставило бы подумать, что у меня есть золото или драгоценности. Одному Элсбет раскроила череп сковородой. Этим утром она лишь взглянула на оставшееся от нашего дома пепелище и, прихватив самый большой молот, какой смогла откопать в развалинах кузницы, отправилась за деревню охотиться – на тот случай, если кто-то из них прячется там, вместо того чтобы унести ноги. Я почти могу пожалеть ту тварь, которую она найдет. – Кузнец кивнул на дом Колдера. – Миссис Колдер и еще несколько тех, у кого уцелели дома, приютили раненых и оставшихся без крыши над головой. Когда Мудрая осмотрит Тэма, мы найдем ему постель. Может быть, в гостинице. Мэр уже предлагал, но Найнив говорит, что раненые пойдут на поправку быстрее, если им не будет тесно.

Ранд опустился на колени. Поведя плечами, он сбросил одеяльную упряжь и стал поправлять плащ на Тэме. Тэм не двигался, ничего не говорил и не стонал, даже когда одеревенелые пальцы Ранда неловко толкали его. Но он еще дышал. «Мой отец. Все прочее – горячечный бред».

– Что, если они вернутся? – подавленно сказал Ранд.

– Колесо плетет так, как хочет Колесо, – с беспокойством в голосе сказал мастер Лухан. – Если они вернутся… Ну, сейчас они ушли. Так что разберем обломки, восстановим разрушенное. – Он вздохнул, лицо его стало каким-то вялым, он постучал костяшками пальцев по пояснице. Только сейчас Ранд впервые понял, что дюжий мужчина устал так же, как и он, если не больше. Кузнец смотрел на деревню, сокрушенно качая головой. – Не думаю, что сегодняшний день подходит для Бэл Тайна. Но мы проведем его. Как всегда. – Он вдруг подхватил топор, а лицо его отвердело. – Меня тоже ждет работа. Не тревожься, парень. Мудрая позаботится о нем, а Свет позаботится обо всех нас. Если же Свету будет не до нас, что ж, мы сами о себе позаботимся. Не забывай: мы из Двуречья.

Пока кузнец шагал прочь, Ранд, по-прежнему стоя на коленях, посмотрел на деревню, впервые посмотрел по-настоящему. Мастер Лухан прав, подумал юноша; его поразило то, что он совсем не удивлен увиденным. Люди по-прежнему копались в развалинах своих домов, но даже за то короткое время, что Ранд был здесь, в их действиях уже появилась осмысленность. Он почти ощущал растущую решимость. Но он все терялся в догадках. Троллоков они видели; а видели ли они всадника в черном плаще? Почувствовали ли они его ненависть?

Из дома Колдера появились Найнив и Эгвейн, и Ранд вскочил на ноги. Или, скорее, попытался вскочить; он споткнулся, пошатнулся и чуть не упал лицом в пыль.

Мудрая опустилась на колени подле носилок, даже мельком не взглянув на юношу. Ее платье и лицо были испачканы еще больше, чем у Эгвейн, вокруг глаз темнели круги, хотя руки тоже были чистыми. Она ощупала лицо Тэма, приоткрыла большими пальцами его веки. Нахмурившись, Найнив откинула покрывала и сдвинула повязку, чтобы взглянуть на рану. Не успел Ранд посмотреть, что под повязкой, как она со вздохом вернула одеяло и плащ на место, нежным движением подтянув их Тэму на шею – словно укутывая на ночь ребенка.

– Здесь я ничем не могу помочь, – произнесла она. Опершись на колени ладонями, она распрямилась. – Мне очень жаль, Ранд.

Несколько мгновений юноша непонимающе смотрел на то, как Найнив повернулась и пошла к дому, потом кинулся к ней, схватил за руки и развернул лицом к себе.

– Он же умирает! – выкрикнул Ранд.

– Я знаю, – просто сказала она, и он почувствовал слабость в ногах от ее прозаичного тона.

– Вы должны что-то сделать. Вы должны. Вы же Мудрая!

Боль исказила черты Найнив, но лишь на мгновение, потом решительное выражение вновь вернулось на ее осунувшееся лицо с ввалившимися глазами, голос был тверд и бесстрастен:

– Да, я – Мудрая. Я знаю, что могу сделать с помощью своих лекарств, и знаю, когда это поздно. Ты что, думаешь, я не стала бы помогать, будь это в моих силах? Но я не могу. Не могу, Ранд. И есть другие, кому я нужна. Люди, которым я могу помочь.

– Я принес его к вам так быстро, как только мог, – с трудом ворочая языком, сказал он. Пусть деревня – в развалинах, но здесь была надежда, здесь была Мудрая. И когда надежда исчезла, Ранд почувствовал себя опустошенным.

– Я знаю, что ты сделал, – мягко сказала Найнив. Она ласково провела рукой по его щеке. – Это не твоя вина. Ты сделал больше, чем смог бы кто-то иной. Извини, Ранд, но мне нужно ухаживать за другими. Боюсь, наши беды только-только начались.

Ранд безучастно смотрел вслед Найнив, пока за ней не закрылась дверь. В голове у него билась только одна мысль: она ему помочь не может.

Когда Эгвейн бросилась Ранду на грудь, он от неожиданности отступил на шаг. В другой раз такой ее жест был бы ему приятен; сейчас же он лишь молча смотрел на дверь, за которой исчезли его надежды.

– Мне так жаль, Ранд, – сказала девушка, уткнувшись ему в грудь. – Свет, почему я ничего не могу сделать?

Ранд ошеломленно обнял ее.

– Я знаю. Я… Я должен что-то сделать, Эгвейн. Не знаю, что именно, но я не могу вот так просто дать ему… – Голос его сорвался, и она еще сильнее обняла юношу.

– Эгвейн! – громко позвала из дома Найнив. Эгвейн вздрогнула. – Эгвейн, ты мне нужна! И не забудь вымыть руки!

Девушка освободилась из рук Ранда:

– Ей нужна моя помощь, Ранд.

– Эгвейн!

Ему почудилось всхлипывание, когда она побежала от него. Потом Эгвейн скрылась за дверью, а он остался один возле волокуши. Минуту он смотрел на Тэма, не чувствуя ничего, кроме опустошенности и безнадежности. Внезапно лицо Ранда стало решительным.

– Мэр знает, что надо делать, – произнес он, снова берясь за оглобли. – Мэр знает.

Бран ал’Вир всегда знал, что делать. Усталый, но не утративший упорства, Ранд отправился к гостинице «Винный ручей».

Еще один дхурранский жеребец прошел мимо Ранда, ремни упряжи были обвязаны вокруг больших лодыжек, торчащих из-под грязного одеяла. По земле волоклись поросшие грубой шерстью руки, из-под завернувшегося угла одеяла виднелся козлиный рог. Двуречье – не место для ставших жуткой реальностью сказаний. Откуда бы ни были троллоки, они наверняка явились из мира извне, оттуда, где были Айз Седай, Лжедраконы, и одному Свету ведомо, какие еще из сказаний менестреля ожили в тех краях. Но не здесь, не в Двуречье. Не в Эмондовом Лугу.

По пути к Лужайке некоторые окликали Ранда от развалин своих домов, спрашивали, не нужно ли ему помочь. Даже если кто-то оказывался совсем близко, даже если шел рядом с ним, он все равно почти не слышал никого – лишь приглушенный шепот звучал в его ушах. Не вдумываясь в слова, он старался отвечать, что помощь не нужна, что и сам справится. Ранд едва ли замечал, когда его оставляли в покое, кто с встревоженным лицом, кто с обещанием прислать к нему Найнив. В голове у него билась одна мысль, лишь об одном он разрешил себе думать. Бран ал’Вир сможет что-то предпринять и поможет Тэму. Юноша старался особенно не рассуждать о том, как именно. Но мэр сумеет что-нибудь сделать, что-нибудь придумает.

Разрушения, которые затронули половину деревни, гостиницы почти не коснулись. Несколько подпалин на стене, но красно-черепичная крыша блестела так же ярко, как и обычно. Однако от фургона торговца остались лишь почерневшие железные ободья колес, привалившиеся к обугленному фургонному остову, сейчас лежащему на земле. Большие круглые обручи, поддерживающие парусиновый верх фургона, покосились в разные стороны.

На камнях древнего фундамента сидел, скрестив ноги и аккуратно отстригая маленькими ножницами опаленные края лоскутков на своем плаще, менестрель. Завидев Ранда, он отложил плащ и ножницы, потом, не спрашивая, нужна ли Ранду помощь, соскочил на землю и подхватил носилки сзади.

– Внутрь? Конечно, конечно. Не беспокойся, мальчик. Ваша Мудрая позаботится о нем. Я видел, как она работает, прошлой ночью, – у нее ловкие руки и уверенность в своем искусстве. Все могло оказаться и хуже. Кое-кто минувшей ночью умер. Может, и немногие, но для меня и один человек – уже много. Исчез старый Фейн, а это самое худшее. Троллоки сожрут что угодно. Благодари Свет, что твой отец здесь и еще жив, потому что Мудрая его вылечит.

Ранд не слушал менестреля, – «Он мой отец!» – обращая на его голос не больше внимания, чем на жужжание мухи. Он больше не вынесет сочувствия, не вынесет попыток подбодрить, поддержать его. Не сейчас. Только после того, как Бран ал’Вир скажет ему, как помочь Тэму.

Вдруг Ранд понял, что прямо перед ним дверь гостиницы, на которой что-то намалевано – изогнутая линия, проведенная головешкой, нарисованная углем перевернутая слезинка. После всего происшедшего Ранд не удивился даже этому: клык Дракона на дверях гостиницы «Винный ручей». Его не интересовало, почему кому-то захотелось обвинить содержателя гостиницы или его семью в приверженности ко злу или накликать на гостиницу несчастье, но ночь убедила юношу в одном. Возможно все. Все что угодно!

Менестрель подтолкнул Ранда, тот поднял щеколду и вошел.

В общей зале никого, кроме Брана ал’Вира, не было, и там к тому же царил холод – ни у кого не нашлось времени растопить камин. Мэр сидел за одним из столов: склонив седую голову над листом пергамента, макая перо в чернильницу, с хмурой сосредоточенностью на лице. Ночная рубашка была наскоро заправлена в штаны и складками висела на поясе. Мэр рассеянно почесывал босой ногой другую. Ступни были грязными, словно он не раз выходил на улицу, не заботясь о том, чтобы надеть башмаки, – несмотря на холод.

– Что у вас за заботы? – спросил мэр, не поднимая головы. – Давайте побыстрее. У меня две дюжины дел, которые нужно сделать сию же минуту, и еще больше нужно было сделать час назад. Так что времени или терпения у меня немного. Ну? Выкладывайте!

– Мастер ал’Вир? – произнес Ранд. – Это мой отец.

Мэр вскинул голову.

– Ранд? Тэм! – Он отбросил перо и вскочил, опрокинув стул. – Может, Свет не совсем покинул нас. Я боялся, что вы оба мертвы. Через час после ухода троллоков в деревню галопом примчалась Бела, взмыленная, тяжело дышащая, словно бежала всю дорогу от фермы, вот я и подумал… Ладно, сейчас не до этого. Отнесем его наверх. – Мэр перехватил носилки сзади, плечом оттеснив менестреля. – Вы, мастер Меррилин, сходите за Мудрой. И передайте ей, что я просил поторопиться и у меня есть на то причины! Лежи спокойно, Тэм. Скоро мы тебя уложим в хорошую, мягкую постель. Идите, менестрель, идите же!

Том Меррилин исчез в дверях раньше, чем Ранд успел вымолвить хоть слово.

– Найнив ничего не может сделать. Она сказала, что не в силах ему помочь. Я знаю… Я надеялся, что вы что-нибудь придумаете.

Мастер ал’Вир взглянул на Тэма повнимательней, затем качнул головой:

– Посмотрим, мальчик. Посмотрим. – Но уверенности в его словах больше не слышалось. – Давай отнесем его в постель. Он наконец спокойно отдохнет.

Ранд позволил отвести себя к лестнице в дальней части общего зала. Он всеми силами старался удержать в душе уверенность в том, что с Тэмом все обойдется, но понимал, что надежды на благополучный исход тают, а сомнение, звучавшее в словах мэра, окончательно подкосило его.

На втором этаже гостиницы находилось полдюжины уютных, хорошо обставленных комнат, окнами выходящих на Лужайку. В основном их снимали торговцы или гости из Сторожевого Холма или Дивен Райд, но наезжавшие каждый год купцы частенько удивлялись, обнаружив в такой глуши столь удобные номера. Сейчас три из них были заняты, и мэр направил Ранда к одной из пустующих комнат.

Нижнее стеганое и тонкие шерстяные одеяла быстро откинули на спинку широкой кровати, и Тэма осторожно уложили на толстую пуховую перину, подсунув ему под голову подушки, набитые гусиным пухом. Когда Тэма перекладывали с носилок на постель, с его губ сорвался лишь приглушенный хрип, даже не стон, но мэр отмахнулся от тревожного взгляда Ранда, приказав ему развести огонь, чтобы прогреть комнату. Пока Ранд доставал дрова и растопку из дровяного ларя возле камина, Бран раздвинул занавеси на окне, впустив в комнату утренний свет, затем принялся осторожными движениями умывать лицо Тэма. К возвращению менестреля от пламени в очаге в комнате стало тепло.

– Она не придет, – заявил Том Меррилин, тихо войдя в комнату. Он повернулся к Ранду, сдвинув густые белые брови. – Ты не сказал, что она уже осматривала его. Она мне чуть голову не оторвала.

– Я думал… Я не знаю… может, мэр что-нибудь сделает, сможет заставить ее осмотреть… – Ранд, в волнении судорожно сжав кулаки, повернулся от камина к Брану. – Мастер ал’Вир, что мне делать? – (Толстяк растерянно покачал головой, положил на лоб раненого свежее влажное полотенце, стараясь не встречаться глазами с Рандом.) – Я не могу просто стоять и смотреть, как он умирает, мастер ал’Вир. Я должен что-то предпринять. – (Менестрель шевельнулся, словно собираясь что-то сказать.) – Что вы можете предложить? Я готов испробовать все.

– Я лишь хотел спросить, – произнес Том, уминая большим пальцем табак в своей трубке с длинным мундштуком, – знает ли мэр, кто нацарапал на его двери клык Дракона? – Он посмотрел в чашечку трубки, затем перевел взгляд на Тэма и со вздохом сжал зубами незажженную трубку. – Похоже, мэра кто-то сильно невзлюбил. Или, вероятно, кому-то пришлись не по нраву его постояльцы.

Ранд бросил на менестреля полный раздражения взгляд и отвернулся, уставившись в огонь. Его мысли танцевали, словно язычки пламени, и, словно пламя, неотвязно кружились вокруг одного. Он не должен сдаваться. Он не может стоять в стороне и смотреть, как умирает Тэм. «Мой отец, – в отчаянии подумал он. – Мой отец». Когда спадет жар, можно будет выяснить и это. Но сначала – сбить жар. Вот только как?

Губы Брана ал’Вира, скользнувшего глазами по спине Ранда, сжались, а взгляд, которым он окинул менестреля, привел бы в замешательство даже медведя, но Том, будто ничего не замечая, просто выжидающе смотрел на мэра.

– Вероятно, дело рук кого-то из Конгаров или Коплинов, – в конце концов вымолвил мэр, – хотя один Свет знает, кого именно из них. Расплодилась их семейка, и, если есть что сказать худое о ком-то, они непременно об этом заявят, если же нет, то все равно брякнут какую-нибудь гадость. По сравнению с ними Кенн Буйе просто соловей.

– А, эти грузчики, которые заявились как раз перед рассветом? – спросил менестрель. – О троллоках будто ни сном ни духом, и им всем так хотелось узнать, когда начнется праздник, будто они ослепли и не видели, что полдеревни превратилось в пепел.

Мастер ал’Вир мрачно кивнул:

– Одна семейка. Все они походят друг на друга. Этот дурень Дарл Коплин полночи провел, требуя от меня, чтобы я выставил из гостиницы госпожу Морейн и мастера Лана да выслал обоих из деревни, хотя, не будь их, о какой деревне вообще могла идти речь?

Ранд слушал разговор мэра и менестреля вполуха, но последняя фраза привлекла его внимание:

– А что они сделали?

– Ну как, она с чистого ночного неба вызвала молнию, – отозвался мастер ал’Вир. – Швырнула ее прямехонько в троллоков. Наверное, ты видывал деревья, разнесенные молнией в щепки. Так вот, троллоки оказались не крепче.

– Морейн? – произнес Ранд недоверчиво, и мэр кивнул.

– Госпожа Морейн. А мастер Лан был словно ураган, с этим своим мечом. Мечом? Да этот человек сам был оружием, и сразу в десяти местах, или же так казалось. Пусть я сгорю, но я бы ни за что не поверил, не выйди за дверь и не увидь своими глазами… – Он провел рукой по лысине. – Визиты в Ночь зимы только-только начались, наши руки были полны подарков и медовых пряников, на уме одно вино, и тут зарычали собаки, и вдруг эти двое выбежали из гостиницы, помчались по деревне с криками о троллоках. Я подумал было: не стоило им пить так много вина. После всего… еще и троллоки? Потом, прежде чем кто-то понял, что происходит, эти… эти твари оказались уже на улицах, прямо среди нас, разя наотмашь людей мечами, поджигая дома, воя так, что кровь стыла в жилах. – Мэр от омерзения даже закашлялся. – Мы все лишь бегали, словно цыплята от лиса, забравшегося на птичий двор, пока мастер Лан не вселил в нас твердость.

– Не нужно быть к себе столь суровым, – сказал Том. – Вы вели себя так, как могли. Не все троллоки, что лежат там, сражены теми двумя.

– Хм-м… м-да, ладно. – Мастер ал’Вир кивнул. – Все еще трудно поверить – так много всего. Айз Седай в Эмондовом Лугу. А мастер Лан – Страж.

– Айз Седай? – прошептал Ранд. – Не может такого быть! Я разговаривал с ней. Она не… Она не…

– По-твоему, на них есть метки, да? – криво усмехнулся мэр. – У них на спинах выведено: «Айз Седай» – или, может быть: «Опасно, держись подальше!»? – Вдруг он хлопнул себя ладонью по лбу. – Айз Седай! Ах я старый дурак, совсем свой ум порастерял! Есть одна возможность, Ранд, если ты захочешь ею воспользоваться. Я не стану тебе советовать так поступать и не знаю, нашлось бы у меня самого мужество, окажись я на твоем месте.

– Какая возможность? – спросил Ранд. – Я готов рискнуть, если это поможет.

– Айз Седай умеют Исцелять, Ранд. Пусть я сгорю, парень, ты же слышал сказания. Они могут Исцелять тех, кому не помогают лекарства. Менестрель, вы должны помнить это лучше меня. Чуть ли не во всех менестрелевых преданиях действуют Айз Седай. Почему вы ничего не говорите, а молчите и позволяете мне трепать языком?

– Я здесь чужак, – сказал Том, вожделенно глядя на свою незажженную трубку, – а почтенный Коплин не одинок в своем нежелании иметь какие бы то ни было дела с Айз Седай. Лучше, чтобы такая идея исходила от вас.

– Айз Седай, – пробормотал Ранд, пытаясь представить себе: женщина, которая улыбалась ему, явилась чуть ли не из сказаний. Помощь от Айз Седай, как говорят сказания, порой оказывалась гораздо хуже, чем отсутствие всякой поддержки, она подобна отраве в пироге, и в их дарах всегда есть крючок – как в наживке для рыбы. Внезапно монета в кармане, монета, которую Ранду вручила Морейн, показалась ему раскаленным угольком. Он с большим трудом удержался, чтобы не выхватить ее из кармана куртки и не вышвырнуть в окно.

– Никто не хочет впутываться в дела Айз Седай, – медленно произнес мэр. – Я вижу единственный шанс, но решиться на него не пустяк. За тебя я думать не могу, но от госпожи Морейн… Морейн Седай, нужно бы говорить так, я видел только хорошее. Иногда, – он бросил на Тэма многозначительный взгляд, – приходится хвататься за случай, даже если радости от него мало.

– Некоторые сказания – в известной мере преувеличения, – добавил Том так, словно слова из него вытягивали каминными щипцами. – Некоторые. Кроме того, есть ли у тебя выбор, мальчик?

– Никакого, – вздохнул Ранд. Тэм до сих пор не пошевелился, глаза его запали, как будто он болел уже неделю. – Я… Я пойду поищу ее.

– На той стороне мостков, – сказал менестрель, – где… избавляются от мертвых троллоков. Но будь осторожен, мальчик. Айз Седай поступают по своему усмотрению, исходя из своих собственных соображений, которые не всегда таковы, как думают другие.

Последние слова он крикнул уже вслед Ранду, в закрывающуюся дверь. Юноше пришлось на бегу придерживать меч за рукоять, чтобы не зацепить ногами за ножны, – он решил не снимать пояс с мечом, чтобы не терять времени. С грохотом Ранд скатился по лестнице и вылетел из гостиницы, забыв об усталости. Раз есть возможность спасти Тэма – какой бы слабой она ни казалась, – то можно не вспоминать о бессонной ночи, по крайней мере пару часов. О том, что спасение – в руках Айз Седай, о том, какой будет цена, ему думать не хотелось. А что касается того, чтобы прямо сейчас предстать перед Айз Седай… Ранд глубоко вздохнул и попытался идти быстрее.

Довольно далеко от последних домов в северной части деревни, сбоку от дороги на Сторожевой Холм, на обочине со стороны Западного леса, жарко пылали костры. По-прежнему ветер клонил от деревни черные столбы жирного дыма, но в воздухе все равно висел тошнотворный приторно-сладковатый запах, похожий на чад от жаркого, оставленного на вертеле на несколько лишних часов. Ранд подавился запахом, потом судорожно, с трудом сглотнул, поняв, отчего такое зловоние. Хорошенькое применение для костров к Бэл Тайну. За огнем следили мужчины, обвязавшие рты и носы тряпками, но по гримасам на лицах было ясно, что уксус, которым пропитаны куски материи, помогал плохо. Даже если уксус перебивал вонь, они все-таки знали: зловоние никуда не делось, и понимали, чем заняты.

Двое мужчин отвязывали ремни тяжеловоза-дхурранца от троллоковых лодыжек. Лан, присев на корточки возле тела, откинул одеяло, открыв плечи троллока и козлорылую голову. Когда подбежал Ранд, Страж отодрал от ощетинившегося шипами плеча троллоковой кольчужной рубахи металлический значок: кроваво-красный эмалевый трезубец.

– Ко’бал, – сообщил Лан. Он подбросил значок на ладони и с ворчанием подхватил его на лету. – Это означает пока семь разных стай.

Неподалеку от него Морейн, сидевшая на земле скрестив ноги, устало покачала головой. Жезл, целиком покрытый резьбой в виде цветов, вьющихся растений и виноградных лоз, лежал у нее на коленях, а платье имело такой измятый вид, будто его не гладили год. Она проговорила:

– Семь стай. Семь! Так много не действовали заодно со времен Троллоковых войн. Плохие вести: одна другой хуже. Я боюсь, Лан. Я рассчитывала, что мы опередим события, но мы можем опоздать – как никогда.

Ранд смотрел на Морейн во все глаза, не в силах вымолвить ни слова. Айз Седай. Он старался убедить себя, что она не выглядит иначе теперь, когда он узнал, на кого… на что он смотрит, и, к его удивлению, она ничуть не изменилась. Она больше не была прежней: с растрепанной прической, с выбивающимися локонами волос, со слабой полоской сажи на носу, – однако на самом деле она не изменилась ни в чем. Определенно, в ней должно было быть нечто особенное, то, что отмечает ее как Айз Седай. С другой стороны, если внешность должна отражать ее сущность и если сказания правдивы, тогда она обязательно должна была походить больше на троллока, чем на красивую женщину, чье благородство ни в коей мере не умаляет то, что она сидит на пыльной земле. И она может помочь Тэму. Какова бы ни оказалась цена, это – самое главное.

Ранд глубоко вздохнул:

– Госпожа Морейн… Я хотел сказать, Морейн Седай!

Оба повернулись и посмотрели на него, и он застыл под ее взглядом. Не под тем, что был у нее на Лужайке: спокойным, улыбчивым, внимательным. На лице Морейн лежала печать усталости, но глаза ее смотрели по-ястребиному остро. Это был взгляд Айз Седай. Сокрушителей мира. Хозяев марионеток, что дергают за ниточки и заставляют троны и государства плясать согласно замыслам, ведомым лишь женщинам из Тар Валона.

– Чуть больше света во тьме, – прошептала Айз Седай. Она повысила голос: – Как твои сны, Ранд ал’Тор?

Тот ошеломленно уставился на нее:

– Мои сны?

– Такой ночью человеку могут сниться дурные сны, Ранд. Если и тебе снились кошмары, расскажи мне о них. Иногда я могу избавить от плохих снов.

– Нет ничего плохого в моих… Мой отец. Он ранен. Не больше чем царапина, но жар сжигает его. Мудрая не поможет. Она говорит, что не в силах. Но сказания… – Морейн приподняла бровь, и он замолк: в горле запершило. «Свет, есть ли хоть одно сказание, где Айз Седай не была бы злодейкой?» Ранд посмотрел на Стража, но Лана, казалось, больше интересовал мертвый троллок, чем слова Ранда. Мямля и запинаясь под взглядом Морейн, юноша продолжил: – Я… э-э… говорят, Айз Седай могут Исцелять. Если вы поможете ему… что-нибудь сможете для него сделать… какой бы ни была цена… Я хочу сказать… – Он вздохнул и торопливо закончил: – Я заплачу любую цену, которая в моих силах, если вы поможете ему. Любую!

– Любую цену, – задумчиво протянула Морейн. – О плате мы поговорим позже, Ранд, если вообще такой разговор состоится. Я не даю обещаний. Ваша Мудрая свое дело знает. Я сделаю что смогу, но не в моей власти остановить вращение Колеса.

– Рано или поздно смерть приходит ко всем, – угрюмо сказал Страж, – если они не служат Темному, и лишь дураки готовы платить такую цену.

Морейн хмыкнула:

– Не будь таким мрачным, Лан. У нас есть основание для праздника. Маленький повод, но он есть. – Опершись на жезл, она поднялась с земли. – Отведи меня к своему отцу, Ранд. Я помогу ему как сумею. Слишком многие здесь вообще отказываются принимать мою помощь. Они тоже слышали сказания, – добавила она сухо.

– Он в гостинице, – сказал Ранд. – Вот туда. И спасибо вам. Огромное спасибо!

Морейн и Лан пошли за ним, но Ранд вскоре намного опередил их – таким быстрым был его шаг. Снедаемый нетерпением, он подождал, пока они нагнали его, потом опять устремился вперед, и опять ему пришлось остановиться.

– Пожалуйста, поспешите, – настойчиво попросил Ранд, которому так не терпелось доставить обретенных помощников к Тэму, что ему и в голову не пришло: поторапливать Айз Седай несколько опрометчиво. – Жар сжигает его.

Лан бросил на Ранда свирепый взгляд:

– Ты что, не видишь, она устала? Даже с ангриалом, то, что она сделала прошлой ночью, – это все равно что бегать вокруг деревни с мешком камней на спине. Не важно, что она сказала, но я не знаю, стоишь ли ты этого, пастух.

Ранд захлопал глазами и прикусил язык.

– Спокойнее, друг мой, – сказала Морейн. Не замедляя шага, она протянула руку и похлопала Стража по плечу. Лан оберегающе возвышался над нею, словно только его присутствие могло придать ей сил. – Ты стремишься постоянно заботиться обо мне. Почему бы ему так же не беспокоиться о своем отце? – (Лан сердито нахмурился, но промолчал.) – Я приду так скоро, как смогу, Ранд, обещаю тебе.

Ранд не знал, чему верить: беспощадности ее глаз или спокойствию ее голоса – не мягкому, а твердо-властному. Или же, наверное, и тому и другому. Айз Седай. Теперь он связан словом. Ранд умерил шаг, идя рядом с Морейн, и стал гнать от себя мысли о том, какой может оказаться цена за спасение Тэма, цена, которую они обсудят позднее.