Окинава 2

Глава 30

— О том, что монстр, которого нам было поручено доставить на Окинаву, — ваш отец. Но это какой-то бред. Как заражённый может быть вашим отцом? — вместо меня ответила Немезида.

Я же сейчас был, как и Аелла, в лёгком недоумении.

Теперь слова Хирояки уже не казались мне бредом. Проповедник рассказывал, что отец стал его первым учеником. Самым сильным среди всех последующих. И что он исчез на Гело во время выполнения очередного задания Чёрного Лотоса. Пропал бесследно, не оставив никаких зацепок. И вот теперь Гефест говорит мне, что монстр, которого так все боялись, — это отец.

Но интерфейс воспринял его как союзника. Да и когда отец разговаривал со мной, то не было никаких признаков того, что он заражённый. Да, крупнее многих, кого я видел, но это не показатель. Тот же Гилдарст, братья Келлиле и ещё много владеющих становятся гораздо крупнее из-за техник усиления организма.

Это то, что я видел глазами и понимал мозгом, а вот вся полученная мной информация говорила о том, что Зверь — заражённый. Получается, он добровольно согласился впустить в себя отраву Энн Райс. Что же такого должно было случиться, чтобы отец выбрал стать заражённым?

Его учитель, да и все друзья, даже Гефест, уничтожали и уничтожают заражённых. И узнать причину можно только у самого отца.

— Оставайся здесь и не отходи от Немезиды с Витой. Они смогут защитить тебя, а я пойду и посмотрю, действительно ли тот монстр — наш отец, или Гефест решил так неудачно пошутить. Он тот ещё урод, может пойти на любую подлость.

Я уже развернулся, но Аелла оказалась быстрее меня и первая вылетела за пределы энергетического возмущения. Вылетела на ускорении, так что мне пришлось её догонять. Сестра была на втором ранге, поэтому я оказался немного быстрее и успел отдёрнуть её от куска обшивки, пролетевшего мимо нас. Вместе с этим куском пролетел ещё один уничтоженный конструкт Гефеста, а затем и ещё несколько неизвестных мне конструктов, больше похожих на миниатюрных Урусов.

Сразу после этого нашему взору открылась картина сражения Проповедника, Гилдраста и Гефеста с одной стороны и Зверя — с другой. И последний явно выигрывал в этом сражении.

Первая троица была изрядно потрёпана: местами окровавлена, местами опалена, с дырами в броне и поломанным оружием. Хотя и Зверь выглядел немногим лучше. Вокруг него всё было залито кровью, от которой поднимался пар, постепенно наполнявший всё поле боя кровяной взвесью.

Броня зверя изменилась окончательно, и теперь его нельзя было отличить от настоящего хищника. Только манера держаться на двух ногах позволяла усомниться, что это действительно зверь. Шлем превратился в вытянутую морду с массивным носом, узкими глазами, прикрытыми костяными наростами, и чудовищной пастью, оснащённой огромными клыками. Такие с лёгкостью вырвут глотку у самого здорового ледяного буйвола, что я видел. Пальцы заканчивались острыми когтями, с которых стекали тягучие капли крови. Спину, плечи и бёдра украшали шипы, а затылок, шея, грудь и таз были защищены костяными наростами. На груди они были покрыты множеством трещин, но отлично справлялись со своей функцией.

Наше появление заметил только Гефест, который мог управлять одновременно несколькими своими копиями и воспринимать от них информацию в реальном времени. Он быстро махнул мне рукой, показав на Зверя, а затем был вынужден спасаться бегством, применив какую-то технику, мгновенно переместившую его на несколько метров в сторону. На том месте, где он находился мгновение назад, приземлился Зверь, впечатав свой кулак в пол и пробив его.

Кулак погрузился в покрытие на несколько десятков сантиметров, отчего руку охватили искры, но Зверь не обратил на них никакого внимания. Он выпустил порцию шипов, которые принял на свой Крушитель Гилдарст, а Проповедник выбросил в сторону зверя небольшой шар, взорвавшийся роем огненных точек, пронзивших берсерка насквозь и вырвавших из его тела десятки дымящихся кровяных нитей.

Зверю это очень не понравилось, но совершенно не навредило. Он молниеносно переместился за спину Проповеднику и хлопнул в ладоши, создавая мощнейшую ударную волну, которая уничтожила ещё один подобный шар и заставила Гефеста отказаться от попытки запрыгнуть берсерку на спину. А затем Гефест умер, получив удар в грудь, которая проломилась с громким хрустом.

Это оказался очередной конструкт, который не умер после подобного удара, а ухватился за пронзившую его руку и, насаживаясь на неё ещё сильнее, всё же дотянулся до Зверя. Одновременно с этим появилось ещё шесть конструктов, которые кинулись на берсерка со всех сторон, а рядом со мной появился оригинальный Гефест.

— У вас есть несколько мгновений, пока он не разорвал мои конструкты в клочья, — сказал он.

Раздался яростный вой Зверя, вновь неся с собой сильнейший ментальный удар. Аелла зашипела, но осталась стоять на месте. А вот я врубил ускорение и оказался прямо перед Зверем, который только что откусил голову одному из конструктов, ещё троих нашпиговал шипами и собирался покончить с остальными.

— Отец! — заорал я, вкладывая в этот крик всё, что накопилось с того момента, как мы с сестрой остались вдвоём. Всю боль, что я испытывал, пока формировалось энергетическое ядро. Всё, что меня заставляли испытывать Эльза и другие жители Кероса. — Отец, остановись. Это я — Икар. Твой сын.

Снял шлем и взглянул зверю в глаза, в которых увидел лишь ярость и безумие. Я даже не понял, когда он успел нанести удар, но левый бок обожгло болью, мир вокруг окрасился красным, а картинка перед глазами начала стремительно меняться.

На этот раз я услышал рёв Гилдраста, какие-то команды Проповедника и звонкий хохот Гефеста, а затем щёки коснулось нечто невероятно тёплое и нежное, успокаивающее боль и распространяющееся по всему организму.

— Всё хорошо, я рядом. Потерпи немного, сейчас я тебя подлечу. А затем обязательно устрою взбучку, которую ты не забудешь всю оставшуюся жизнь. Долгую и невероятно счастливую, — прозвучал голос.

Кровавая пелена спала, и я увидел разъярённое лицо сестры. Видел её такой всего пару раз в жизни. И оба раза мне действительно было страшно. А вот сейчас ярость Аеллы вызвала у меня улыбку. Она что-то лихорадочно делала, применяя какие-то лечебные техники, но мне они были совершенно не нужны. Повреждения оказались не такими страшными, как могло показаться сначала. Всего семьдесят Та’ар и пятнадцать секунд для полного восстановления.

— Я тут всё просчитала. Необходимо сперва хорошенько встряхнуть мозги твоего отца, а уже после этого говорить: «я твой сын», «я твоя дочь» и так далее. Сейчас его разум слишком поглощён яростью, — сказала Гея. — Передай мне управление, и я всё сделаю. Правда, ничего не гарантирую. Возможно, его уже нельзя вернуть.

— Нет уж, это мой отец, и мне с ним разбираться. Пусть пока не знаю, как это сделать, но точно необходимо самому, а не передавать управление телом Та’ар-интеллекту. Тем более, я буду не один. Старые друзья отца помогут мне с этим.

— Со мной уже всё хорошо, — сказал я, аккуратно убирая руки сестры. — Когда я только стал владеющим, то смог разобраться с заражённым второго порядка. Сейчас я сам уже на третьем, и неужели ты думаешь, что меня можно так легко вывести из боя? Пожалуйста, укройся пока где-нибудь. Я обязательно верну отца. Обещаю тебе.

Последние слова я говорил, прижавшись лбом ко лбу Аеллы и глядя ей в глаза. Раньше она таким образом успокаивала меня, когда я был не старше той же Кесси — дочери главы Кероса и лучшего охотника поселения. И вот сейчас пришло моё время успокаивать сестру. Правда, она явно была против этого.

— Ага, щас. Это тебе не стоит меня недооценивать. Если этот монстр действительно наш отец, так давай вместе вернём его. Я не сильна в ментальных техниках, но кое-что умею. Только нужно будет дать мне возможность подобраться вплотную и коснуться руками его головы.

Было понятно, что спорить бесполезно, и Аелла в любом случае не станет прятаться или стоять в стороне. Поэтому я и не стал её отговаривать.

— Это не поможет. Его разум сейчас защищён от любых ментальных воздействий. Сейчас для него все вокруг — враги, которых необходимо убить. Поэтому единственное, что сейчас нужно, — это хорошенько ударить его по голове, а уже потом попытаться воззвать к разуму, который затопило яростью. И лучше всего сделать это получится у тебя. Когда отец пропал, я был совсем маленьким, а вот тебя он точно должен узнать. Поэтому, когда я дам сигнал, загляни отцу в глаза и скажи, кто ты.

Больше времени на разговоры не было. Удар Зверя откинул меня метров на тридцать, после чего на него налетел Гилдарст, явно решив, что не удастся вернуть старого друга, и теперь он дрался с ним насмерть. Крушитель светился Та’ар и с каждым ударом выбивал фонтаны крови из тела берсерка, уже пробив его костяную броню в десятке мест. Сзади на него наседали новые конструкты Гефеста, а Проповедник собирал какую-то нереально большую пушку, которая, судя по калибру, может сбить даже крупный корабль.

— Бейте в голову. Необходимо отправить его в нокаут, чтобы немного встряхнуть мозг. Только так можно будет вернуть отца, — произнёс я на канале Чёрного Лотоса, к которому смогла подключиться Гея.

Понятия не имею, услышали меня или нет, но глава Закатного резко изменил траекторию удара Крушитель, перехватив его с небывалой лёгкостью и, поднырнув под очередной удар Зверя, впечатал эфес ему в подбородок.

Пасть берсерка захлопнулась с громким щелчком, голова запрокинулась назад, но этого было слишком мало. Гилдарст оказался в непосредственной близости от изменённого тела и получил полный залп шипов, сумевших пробиться через его броню и мгновенно увеличиться в размерах, став полноценными копьями и буквально разорвав в клочья левое бедро и бок главы Закатного. Но он не обратил внимания на это и нанёс ещё несколько сокрушительных ударов по морде зверя, так и не выпустив Крушитель из рук.

— Приди в себя, Вит! — прорычал Гилдарст, и я выругался, увидев рядом с ним Аеллу, которая в очередной раз каким-то непостижимым образом ускользнула от меня.

Она появилась за спиной у Стального, приложила руку, светящуюся Та’ар, к развороченному боку, и потом они вместе исчезли, появившись уже у меня за спиной.

К этому моменту уже была готова пушка Проповедника, и прогремел единственный выстрел. Хлопок был такой силы, что броня автоматически лишила меня слуха, а когда снаряд врезался в морду Зверя, ещё и зрения. Настолько ярким был след от столкновения.

Но никто не мог лишить меня возможности общаться с Геей и двигаться благодаря её проекциям. Поэтому, когда она сказала, что лучше момента уже не будет, я бросился к Зверю. А рядом была Аелла, которую я ощущал как часть себя, двигающуюся немного позади.

Когда вернулось зрение и слух, я увидел Зверя, стоявшего на коленях. Часть его морды была превращена в кровавое месиво вместе с одним глазом, а второй, налитый кровью, яростно метался в глазнице, в поисках следующей жертвы.

Картина была отвратительная и пробирала до костей, но регенерация быстро восстанавливала даже столь ужасные повреждения. Лапы монстра были плотно прижаты к телу слившимися вместе конструктам Гефеста. Они превратились в огромную змею, способную раздавить слабого владеющего. Но для берсерка этого было недостаточно — пару секунд, и он вырвется из западни, разорвав этого кадавра.

На этот раз мы с сестрой вместе оказались перед существом, которое когда-то было нашим отцом — учеником Проповедника и лучшим другом Стального Гилдраста. Владеющим, который в четырнадцать циклов смог одолеть Уруса голыми руками. И теперь он сам превратился в зверя, гораздо сильнее и свирепее одних из лучших охотников Вериго.

— Отец, это я — Аелла. Твоя маленькая кнопка, которая когда-то так любила засыпать у тебя на коленях, прижав голову к могучей груди. Тогда мне казалось, что ты всегда будешь рядом, всегда защитишь и поможешь решить любую проблему. А потом ты ушёл, и мы с Икаром остались одни, — сказала она.

Я услышал, как дрогнул голос Аеллы, и она едва слышно всхлипнула, а вот Зверь зарычал. Его морда уже практически восстановилась, и появился второй глаз — без зрачка, налитый отвратительной чернотой и свечением Та’ар.

— А я — Икар. Я почти не помню тебя, но Аелла мне рассказывала, что ты самый лучший, самый сильный, самый добрый и самый любящий отец на свете. Так вспомни нас! — воскликнул я.

Сам не знаю, что на меня нашло, но к горлу подступил комок, который перекрыл дыхание, сердце начало бешено колотиться, и даже интерфейс испуганно замигал красным. Кулаки сжались сами собой, я практически вплотную подошёл к Зверю и ударил его. Ударил один раз, затем второй, третий. Заорал, глядя в его единственный глаз, и продолжил бить.

Морда уже полностью восстановилась, но берсерк ничего не делал — он просто продолжал смотреть на меня, смотреть на Аеллу. И в какой-то момент звериная морда начала исчезать, приобретая человеческие черты.

— Кто вы и почему я не могу заставить себя вас убить? — раздался уже знакомый мне спокойный голос.

— Твои дети, которые остались в шахтёрском поселении на ледяном континенте Гело и росли без родителей, — встала рядом со мной сестра.

Но она не собиралась бить Зверя, который уже практически стал человеком. Она начала его исцелять, помогая регенерации работать ещё быстрее.

— Успели. Теперь остаётся только надеяться, что у твоей подружки всё получится, — произнесла Гея.

За спиной отца появилась юная королева ледяных висперов и положила руки ему на голову. А через мгновение они оба заорали. И было в этом крике столько боли и отчаяния, что пробрало даже меня. А последовавшая после этого ударная волна отправила в полёт не только нас с сестрой, но и разорвала в клочья змею из конструктов, вытащила из невидимости экипаж Харона и Гефеста, который в одиночку сдерживал их. Поэтому со Зверем разбирались исключительно его конструкты.

Вита вступила в схватку с разумом, захваченным запрещённым навыком и неизвестно чем ещё. Оставалось только надеяться, что она сможет разобраться с этой чудовищной техникой и вернуть Витольда Рагнара — бывшего члена Чёрного Лотоса, ученика Лютера Кинга и нашего отца.