Охота на Улисса

Глава четвёртая

Волков приходил в себя трудно. Прежде всего, обнаружив, что пристёгнут ремнями, отстегнул их, ворча: «Что это я? Пристегнулся за каким-то чёртом…» – потом, усевшись ровно, тут же охнул и схватился за голову.

– Что, Саша, голова болит? – спросила Ирис, возложив руку на спинку капитанского кресла.

– Ох, погоди… Я спал? Чего шкип раскричался?

Волков, поморщившись, дотянулся до клавиатуры, ткнул в неё (сигнал тревоги оборвался тут же) и глянул на экран, щурясь.

– Ага, понятно, – буркнул он. – Мальчику стало одиноко, побоялся ответственности. Пора нам что-то решать. Ох… Что же это у меня с головой?

– Да так, выпил немножко «Уайт Роуз». Полбутылки.

– Да ну? – удивился Волков. – По какому это случаю?

– Ты подключил моего навигатора…

– А! Я вспомнил! Ох… Голова как чугунная… Сейчас я твоего навигатора сюда вызову. Надо же узнать координаты вашего островка.

– Саша… – неуверенно начала деликатная мисс Уокер, соображая, как сообщить, что пришло письмо странного содержания. – Пока ты спал, от Лаэрта…

– Что? – коротко переспросил Волков, как-то сразу подобрался и забыл хвататься за голову. – Как ты узнала о Лаэрте?

Потом взгляд его переместился на монитор, он что-то такое набрал на клавиатуре и снова посмотрел на Ирис. Осуждающе.

– Подглядела, значит. Пока я спал. Напоила меня, а сама…

– Напоила? Да ты же сам… – Ирис обиделась не на шутку. Фыркнула, отвернулась и передумала оправдываться. «Подглядела! Сам валялся, как бревно…» Червячок раскаяния, шевельнувшийся в глубине души обиженной девушки, – читать чужие письма по меньшей мере нескромно! – получил щелчок и спрятался. «Я же случайно туда глянула! И вообще, чего это он от меня скрывает? Врёт. Зачем?»

Волков молчал. Девушка, решившая твёрдо, что не повернёт голову, пока не услышит извинений, скосила глаза так сильно, как смогла. Он читал письмо от Лаэрта, упершись в пульт обеими руками, поза его говорила о крайней степени напряжения.

– Саша, что случилось? – не выдержала Ирис.

– Потом всё объясню, сейчас нет времени. Не обижайся, Иришка. Нам нужно успеть…

Он не договорил. Застучал по клавиатуре с невероятной скоростью, Ирис даже показалось сначала, что он не заботится о том, в какие клавиши попадает. Потом она решила: «Он пишет ответ Лаэрту», – и неожиданно для себя самой заглянула через плечо, презрев приличия. Но вместо белого прямоугольника письма на экране появилась заставка «Грави Инкорпорейтед», тут же пропала и…

– Господин Волков! – произнёс из пульта голос неизвестно как оказавшегося там навигатора. – Я получил по каналу «инфо» странный запрос. Планетарная Машина затребовала координаты платформы «Грави-айленд». Без вашей санкции…

– Отвечай, не томи! – нетерпеливо выкрикнул упомянутый господин Волков.

– В данном случае я должен получить санкцию самой мисс Уокер, поскольку информация носит сугубо личный характер…

– Да сообщайте же! У меня нет секретов от господина Волкова, – поспешно заявила Ирис, подумав про себя мельком: «Почти нет».

– Ну, наконец-то! Слава небесам чёрным и красным! – выдохнул Александр и снова стал что-то выстукивать на клавиатуре, бормоча под нос:

– Теперь только скормить данные моему шкипу, и вперёд. Только без гасителя инерции придётся… Слышишь, Иришка? Нельзя включать гаситель инерции, иначе засекут нас в два счёта. Гравидвигатель – ладно… Без него всё равно не получится… Я потихоньку, без рывков. Примут за развалившийся астероид. Но если ещё и гаситель включить… Нет, Ирка, без перегрузок на этот раз, пожалуй, не обойдётся…

«А в прошлый раз обошлось? Зачем же ты, лгунишка несчастный, меня в прошлый раз усыплял и ремнями пристёгивал?»» – сообразила Ирис и решилась спросить, как бы невзначай:

– Саша, а в прошлый раз обошлось без перегрузок? Я не помню, спала.

– Ну да, конечно. Зачем нам эти перегрузки? – ответил, не задумываясь, Волков. – Если есть гаситель инерции. С ним, включённым, можно такие кренделя кораблём выделывать! И при этом попивать чаёк из чашек или…

– Зачем же ты пристегнул меня перед тем, как усыплять? – резко прервала его мисс Уокер, не выносившая лжи.

– Зачем? – переспросил Волков, заметно краснея. – Понимаешь… Но мне сейчас некогда, Иришка. Я расскажу. Сейчас, только дам указания шкипу. Пристегнись хорошенько, нас будет болтать, как… гм-м… Как карандаш в стакане. Может быть, поспишь? Приятного в перегрузках мало…

– Ну уж нет! – отказалась Ирис, пылая праведным гневом. Пристегнула ремни и заявила, приподняв голову с мягкого подголовника:

– Второй раз не выйдет мне мозги запудрить! Я уже пристегнулась и жажду услышать объяснения! Переживу как-нибудь твои перегрузки… О-ох!

Кресло сначала куда-то делось, потом навалилось на Ирис всем своим весом, словно некий гигант уложил девушку на ладонь, размахнулся и теперь делал бросок, в который собирался вложить всю свою непомерную силу. Охнув, мисс Уокер зажмурилась, ожидая, что вот сейчас размах закончится и натянувшиеся ремни раздавят её насмерть, но кресло давило и давило на спину, едва заметно поворачиваясь. Ирис попробовала приподнять голову, но та оказалась прижатой к подголовнику крепко.

– Потерпи, Иришка… Сейчас легче станет… – проговорил изменившийся до неузнаваемости голос Волкова. – Больших перегрузок не будет… Я приказал шкипу… тормозить потихоньку, плавно… Чтоб не засекли…

«Кто чтоб не засёк?» – хотела спросить Ирис, но не смогла произнести ни слова, только подумала: «И это небольшие перегрузки? Какие же тогда большие? Когда же станет легче? Неужели… О-ох!» Кресло снова исчезло, ремни впились в тело, Ирис тряхнуло так, что стукнули зубы, затем кресло появилось снова.

– Всё, – весело заявил Александр, – полчасика шкип нас мучить не будет. Можешь почитать что-нибудь до следующего сеанса издевательств.

– Не увиливай! Обещал рассказать кое-что, – напомнила непреклонная мисс Уокер, пробуя шевелить руками и ногами, а также и головой. Руки и ноги слушались, голова гудела, но жить было можно, хотя мышцы ныли и звенело в ушах.

– Рассказать? О чём же? – изображая искреннее удивление, начал этот притворщик, потом спохватился и продолжил уже совсем другим тоном:

– Не обижайся Иришка. Просто очень сложно начать, и вообще, если рассказывать с самого начала…

– Начни с середины, – разрешила мисс Уокер, устраиваясь поудобнее, – о Лаэрте. Кто это такой и почему за тобой в погоню отправили каких-то ос. Кто они, эти «осы Итаки»? Кто такая Елена, которой ты должен передать привет? Вы близко знакомы? Вы должны встретиться? Она красивая?

– Погоди, Иришка, – взмолился обескураженный количеством вопросов Волков. – Лучше уж я с самого начала… Считай, что я рассказываю тебе сказку, как эта твоя камеристка Арина.

«Капитан корабля в роли камеристки – это что-то новое. Но я ничего не имею против», – подумалось мисс Уокер, вслух же она сказала:

– Очень хорошо. Обожаю сказки.

– Так слушай. Давным-давно, когда твоя бабушка была маленькой девочкой, жили на Земле люди могущественные и мудрые. Мало бы нашлось таких, кто осмелился отрицать их мудрость, сила же их была так велика, что даже саму Землю не затруднились бы они сорвать с орбиты и бросить на Солнце. Но страхи порой посещают и сильнейших из сильных, уподобляя их маленьким детям, запертым в тёмной комнате, не обошли они и наших мудрецов. Неизвестно, кому из них пришла в голову мысль, что могуществом могут овладеть недостойные, однако все они ужаснулись, когда представили себе это. Что делать, плоды изысканий мудрейших не имеют совести, лишь людям присуща совесть, но не научным открытиям. И тогда мудрейшие из мудрых договорились изгнать плоды изысканий с Земли так далеко, чтобы не достали их недостойные, на Земле же подвергнуть запрету не только сами плоды, но и попытки изыскать их снова. И обратили они свои взгляды к далёкой планете под названием Марс, где были уже небольшие поселения мудрецов, и решили поселить мудрость там.

Так появилось Внешнее Сообщество, а Земля лишилась учёных.

Те мудрые, которым Земля была дороже мудрости, остались и стали гражданами Земли, обильной и плодородной. Их жизнь была легка и приятна, ибо даже безопасной доли могущества мудрецов хватило, чтобы устроить жизнь на Земле, питать и обеспечивать её граждан, сколько бы их ни было.

Те же, кому мудрость была дороже Земли, поселились на Марсе, стали жить там, вырастили детей и воспитали их по образу и подобию своему. Они искали новую мудрость и находили её, ибо ищущий всегда находит. Они копили, не растрачивая, и умножали, не разделяя, и как-то само собой вышло так, что мудрость их обернулась глупостью, поскольку разрослась непомерно и перестала служить им. Из владык мудрости они превратились в прислужников, служащих рьяно, но бесцельно, ибо забыли цель. Их дети не знали цели, а дети их детей не знали, что цель должна быть, и стали они несчастны, и даже не осознавали этого. Они не знали синего неба Земли и не хотели знать, их уделом стали красные небеса куполов их поселений и чёрные бездонные марсианские небеса.

– Вот откуда эта твоя поговорка о небесах чёрных и красных! – перебила Ирис, слушавшая сказку, затаив дыхание, заворожённая необычной для Волкова манерой вести рассказ. Он говорил точно, как Арина, и даже голос его… «Ну да. Понятно, откуда мне знаком его акцент. Арина так же «рычит» и «зэкает», я просто не замечала, потому что ей не приходит в голову чертыхаться на каждом шагу и кричать на меня», – сообразила девушка.

– Оттуда. Но слушай же, не перебивай. Оттуда, из-под красных куполов и чёрных небес Марса моя поговорка, и сам я, и моя тоска по небу Земли. Опасно несчастному хранить память о счастье, она может позвать его вспять, но кое-кто из мудрецов не испугался и сохранил память о Земле. Это оказалось не так уж трудно, память человека не умирает вместе с ним, если он достаточно дальновиден и доверит её обычной бумаге.

– Ты о книгах? – снова перебила Ирис, глянув на ряды разноцветных корешков за стёклами стеллажей.

– Конечно. Понимаешь, Иришка… Бумажная память непрактична, содержит всё подряд: плохое и хорошее, рациональное и не очень, бессмысленное, смешное, грустное, полезное и совершенно бесполезное… Но электронная мудрость не такова. Она логична и рациональна, с радостью отсекает всё лишнее острейшим из когда-либо существовавших лезвий. Кроме того, она чрезвычайно удобна в употреблении, поэтому в дни Великого Переселения мудрые брали с собой на новое место только мудрость, доверив её электронным мозгам своих могучих машин. Им казалось, что память не нужна, вредна даже, поскольку умножает печаль, но мудрейшие из мудрых поняли, что вместе с печалью потеряют способность радоваться, и взяли с собой память, сохранив это в тайне от остальных.