Ограбление Харон

Глава 4 А добрых ли?

Идти оказалось совсем ничего. Дома через четыре, на той же улице. Там звонка не оказалось, калитка без запоров, разве что на простом кожаном прихвате, накинутом сверху.

«А здесь уже небось дальняя родня проживает? – с чувствующимся ехидством поинтересовался Трофимыч. Видимо, он прекрасно расслышал, как скрипнула калитка и как глухо отозвалась на стук расхлябанная дверь. – И по закону жанра, они как раз по колена самые добрые и по уши сердечные?»

«Да как сказать… Совсем не родственники. К тому же весьма желчные и крайне меркантильные по характеру людишки. Испорченные, так сказать, окончательно диким капитализмом. А уж фамилия – грех один да растление: Шалавин».

«Чего ж ты тогда?.. Хотя неиспорченных у нас нет, есть только не схваченные за руку. Хе-хе!»

Тем временем без всякого вопроса «Кто там?» дверь широко распахнулась, и хозяин дома не стал скрывать своего удивления:

– Оп-па! Мистер Рубка?! Какие люди и… без ботинок!

– Здорово, Жора! – притворно строго отвечал Роман. – Как живешь, ничего?

– Да все путем, когда поем! – отвечал прибаутками третий товарищ, из их некогда неразлучной детской компании. – А поем мы ежедневно, тренируемся душевно! – но при этом так и стоял на пороге, даже не протягивая руку для приветствия. – Тебя каким ветром к нам занесло? По делу или… хм, опять в загуле?

– По делу!

– О! Тогда проходи! – так и не подав руки, Жора Шалавин развернулся и двинулся в глубь дома. – Дверь прикрой! Сейчас сядем в кабинете моем, перетрем вопрос… Как говорится: делам все времена покорны!

Из гостиной раздался голос престарелой матери Шалавина:

– Сынок, кто там пришел?

– Это ко мне, по делу! – последовал на ходу ответ важным тоном.

«Жора – самый деловой, активный и легко воспламеняемый человек этого поселка, – продолжал давать пояснения Роман для дельтанга. – Непьющий, презирающий гуляк, человек слова. Единственный грешок – любитель покурить. Но при всем этом страшно невезучий во всех своих бизнес-проектах и начинаниях. Настолько невезучий, что считается в округе за блаженного, если не назвать его чем пострашней».

«Женат?»

«Давно и несколько раз разведен. Живет с матерью и младшей сестрой. Та – вдова, двое детей. Что-то их не слышно, может, куда уехали на лето?..»

«Я правильно понял? – недоумевал Дед. – Ты собираешься выдоить человека, скажем так, недалекого разумом?»

«Увидишь!.. То есть услышишь! – пообещал Роман и тут же с внутренним смешком добавил: – И хорошо, что ты из кармана шорт не можешь рассмотреть сей кабинет. Иначе ржал бы как лошадь!»

Комнатушка считалась самой маленькой в доме, три метра на два с половиной. В ней стоял белый, чисто казенный стол из древесной стружки, два одинаковых стула из дешевой столовой и три узких, металлических стеллажа до самого потолка. Подобные часто ставят в гаражах для инструмента и запчастей. На здешних же стеллажах стояло с пяток древних печатных машинок, десяток неработающих сканеров и принтеров, разнобойные системные блоки и несколько экранов производства «суровых девяностых».

Все остальное свободное место занимали толстые, хаотично пронумерованные папки разной толщины, структуры и цвета. Но при внимательном рассмотрении всего этого умный человек мог догадаться, что все это устаревшая напрочь оргтехника найдена на свалке. Разве что некоторые папки выглядели на удивление новыми и целыми.

На столе стоял тоже так называемый компьютер первого поколения, чудом работающий. По крайней мере, экран светился, а системный блок сердито гудел. На отдельной полочке над столом громоздились пачки из-под сигарет, коробки из-под сигар. Ну и в нескольких местах стояли пепельницы разного формата и объема. Чистые, правда. Да и никотиновым угаром в «кабинете» не фонило. Так, слегка подванивало, словно курили здесь очень давно.

Уселись друг против друга, разделенные столом, и Жора, как-то помявшись, спросил:

– Что курить будешь?

– Пожалуй… – прислушался к себе как бы недавно умерший и вернувшийся с того света Ландер, – …ничего! Не тянет что-то. Да и нет у тебя моих любимых сигар.

– Отлично! Тогда и я не буду курить. Разговору это не помешает. Выкладывай, что у тебя за дела?

– Да как тебе сказать… Интернет у тебя безлимитный? – следовало вначале выяснить первоочередное по важности. Но на такой, казалось бы, простейший вопрос гостеприимный хозяин опять замялся:

– Временно отключили… Там какая-то неразбериха получилась у них, клялись, что завтра все восстановят и накажут виновных.

– М-да! – расстроился Роман, продолжая мысленный диалог с Трофимычем и уже прекрасно догадываясь о дальнейшем: – Дашь воспользоваться своим мобильным?

– Э-э… что-то он у меня совсем забарахлил, после того как уронил его… сегодня в обед…

Врать Шалавин не умел. И не любил. И сейчас покраснел, уткнулся взглядом в стол. Того и гляди слезу пустит. Но ничего, справился с собой. Перевел взгляд на босые ноги гостя, которые тот вальяжно забросил одну на другую. Чуть нахмурился и решительно спросил:

– Ром, а ты сейчас на задании? – пожалуй, сам он меньше всех соседей и знакомых верил в то, что Ландер служит или служил в конторе глубокого бурения. По крайней мере, всегда плевался, когда слышал такое и заявлял, что таких разгильдяев, пьяниц, взяточников и бабников, как Рубка, на подобную работу не берут. Даже если дать за это взятку в миллион долларов.

А сейчас, несмотря на весь непрезентабельный вид своего друга детства, вдруг сам поднял эту тему. Пришлось немножко напустить туману, потому как и самому врать не хотелось:

– Ну-у-у… Ты ведь сам прекрасно можешь догадаться по моей форме одежды и совершенно трезвому выдоху. Так зачем лишний раз и весьма неосторожно прикасаться к чужим тайнам?

– Конечно, конечно, я все понимаю! Но раз ты пришел ко мне по делу…

– Половина дел отпала сразу, по причине отсутствия у тебя Интернета и мобильной связи.

– Да?.. Ладно, переходим тогда ко второй части! – подобрался Шалавин. – Выкладывай!

– У тебя есть отличная возможность заработать на пятидесятипроцентной накрутке оборотных средств, – деловито стал излагать Роман. – То есть ты мне сегодня под расписку ссужаешь сто тысяч, а через несколько дней получаешь уже сто пятьдесят. То же самое с одеждой на меня. Она будет покупаться на пятьдесят процентов дороже своей себестоимости.

Минуты две после этого друзья сидели в полной тишине. И Жора, почти не моргая, пялился на Ландера. Потом шумно и протяжно вздохнул и грустно промямлил:

– Арифметику я хорошо помню. И не надо мне объяснять задачки о процентах… Так что одежду я тебе сейчас подберу… И наваривать на тебе не стану. Но! Я ведь недаром поинтересовался, как у тебя со свободным временем…

– И зачем?

– Видишь ли… – Шалавин перестал мяться и зачастил словами: – Обратиться-то больше и не к кому. Я уже и участкового привлекал, и в город мотался по разным инстанциям и полициям. Губернатору писал и мэру…

– Короче, балабол! Что стряслось-то? – оборвал его Роман. – Конкретно!

После чего деловой, лишенный Интернета, мобильной связи и денег человек пустился в путаные объяснения. А когда он закончил, все слышавший Никита Трофимович завыл по мысленной связи:

«У-у-у! Да для определения его дурости слов не хватит! Даже матерных! Разве из древнерусского что-то вспомнить?.. Так их есть у меня: лободырный, негораздок, остолбень, божедурье, божевольный, баламошка…»

«Стоп, дедуля, стоп! С этого ущербного и так хватит, а от таких словечек, пусть и не услышанных, может сердце остановиться».

Ситуация создалась следующая. Зная истинную «деловитость» Шалавина, помноженную на крайнюю наивность и детскую доверчивость, группа аферистов его развела как последнего лоха. Вначале к нему в душу влез секретарь поселкового управления по строительству. Заявил, что будет строиться уникальный комплекс для отдыха, реабилитации и развлечения ветеранов. А тот, кто станет вести стройку, распоряжаясь финансами, шикарно может заработать, не менее ста процентов чистой прибыли на вложенные деньги. Попутно с этим главный директор или управляющий строительства получит всемирную известность, почет от земляков и уважение всех россиян. Ибо дело новое и страшно перспективное.

Мало того, секретарь утверждал, что пока сам проект хранится в тайне, чтобы не допустить к нему всяких жуликов и махинаторов. Мол, подыскивается честный человек, и Жора по этим критериям подходит лучше всех.

– Согласен! Согласен на все! – тут же заявил кандидат на высший авторитет и уважуху. – Только вот где мне денег взять на это строительство?

– Не проблема! – заверял аферист. – Вот тебе телефончик человека, который работает в банке. Поговори с ним, а уж за твою честность кто угодно поручится.

Бедолага переговорил с владельцем капиталов, и тот ему пообещал выделить солидные деньжищи под залог дома и всего участка. Причем участка огромного, самого большого в поселке. Но при одном условии: договор со строительной компанией предъявить и первые бетонные блоки на строительной площадке. Дескать, иначе у нас большие суммы не ссужаются. И тоже надиктовал телефон одного «ну очень порядочного и знающего прораба».

С тем тоже быстро дело сладилось. И вскоре первый самосвал с пятком блоков для фундамента уже гудел на месте якобы намеченного строительства. Там же прораб принес один договор, работник банка второй, и наивный «управляющий» их торжественно подписал. Деньги как бы перешли на счет Шалавина и тут же он их перевел на счет стройконторы. После чего с гордо задранным носом стал ждать обещанной славы, почета и уважения.

Самосвал с замазанными грязью номерами те пять блоков вывалил да уехал. А вот телефон «прораба» больше не отвечал ни в тот день, ни в последующие. Позже выяснилось, что такого человека вообще в природе не существует. Комплекса для ветеранов тоже не отыскалось ни в каких планах. Секретарь поселкового совета на все вопросы или претензии делал большие глаза и крутил пальцем у виска.

Наутро уже следующего дня блоков на месте не оказалось, за ночь кто-то украл.

А вот банк, выдавший деньги Шалавину, – стоял скалой, никуда не исчезая. Еще и успокаивал клиента:

– Да вы не волнуйтесь так! За год процентов-то немного набежит. А уж за такое время воистину деловой человек с вашими талантами на иных проектах эту жалкую потерю наверстает.

Ага! Не на того напали! Такой наверстает…

Год близился к завершению. Долг вырос в полтора раза. Главных аферистов в виде прораба и его треста отыскать не удалось, счет у них оказался фиктивный. А расплачиваться чем-то иным, кроме родного дома с безразмерным участком, и не было ничего.

Да что там расплачиваться! Изрядно курящему Жоре и курить стало нечего в последние недели! Все пачки и коробки в его «кабинете» только выглядели красиво. На самом деле – давно пустовали. Уже приходили аудиторы, оценили имущество и посоветовали через несколько дней освободить помещение. Мол, лучше сами выселяйтесь без мордобоя и полицейского произвола.

Сестра с детьми уже куда-то к подруге начала перебираться. Мать заявила, что сама не выедет, наружу вынесут ее труп.

– Вот такая ботва с колючей проволокой, – грустно завершил свое повествование поникший Шалавин. – А меня в последнее время уже и выслушивать перестали… Все отмахиваются… И выхода никакого не осталось, кроме как в петлю… Я уже наводил справки: если меня не станет раньше выселения, то мать может по закону остаться проживать в своем доме до смерти. Так что…

Судя по его тону, свою судьбу, несмотря на весь прижизненный оптимизм и веру в человечество, Жора уже решил. И уже ни на кого не надеялся. Даже на своего друга детства. Потому что смотрел на его босые ноги весьма красноречиво и явно не верил, что тот «на задании».

Вот и повисла длинная пауза в разговоре.

В немалых моральных затруднениях и в сомнениях этического толка оказался Роман Григорьевич Ландер. По внешнему виду смотрелся он как глубоко задумавшийся человек. На самом деле он вел интенсивную беседу, чуть ли не переходящую в ругань с находящимся у него в кармане шорт дельтангом:

«И как я ему могу помочь?! Сам в роли прячущегося «бывшего конторщика» нахожусь. Еще недели полторы, а то и две мне желательно сидеть на попе ровно и нигде не светиться. Тем более на родине. Иначе меня уберут походя, потому что я в списке тех, кто якобы что-то, когда-то мог узнать нечто слишком тайное».

«Еще скажи, что ты не знаешь точную причину для твоего устранения?»

«Скажем так, догадываюсь. Но сути это не меняет, я там все равно сбоку припека и на великой афере по дележу партийных денег ни копейки не хапнул».

«Ладно, не хочешь пока рассказывать, поговорим потом, – наступал Никита Трофимович. – А вот если другу детства не поможешь и тот в петлю сунется, потом совесть не загрызет?»

«О! Она меня уже проедает! – признался Ландер. – Только что я могу сделать? Босой! Без копейки за душой! И без всякой возможности опереться на отработанные связи, на старых коллег по работе и на местные силы правопорядка. Чем могу помочь? Разве что выдернуть табуретку из-под ног висельника?..»

«Не будь циником, тебе не идет…»

«Много ты, Дед, понимаешь, что мне идет, а что нет!»

«Ха! Что мне понимать, если я почти всю глубину твоих эмоций ощущаю! – неожиданно заявил Шенгаут. – И мне кажется, ты обязательно что-нибудь дельное придумаешь. И хоть ругаешься в адрес Шалавина, хоть плюешься в его сторону и обзываешь полным дебилоидом, все равно тебе его жалко до слез…»

«Жалко?! Еще и до слез?!» – мысленно выкрикнул Роман, тогда как вслух сказал совсем иное:

– Знаешь что, Жора! Деловой ты наш. Давай будем действовать последовательно. Вначале обуй меня, одень, накорми и напои. И только потом я смогу нормально головой работать. А то сутки во рту маковой росинки не было… Если не больше!

– Извини! – спохватился Шалавин. Вскочил из-за стола и увлек за собой в спальню. – Ты ведь знаешь, я люблю деловой… м-м, простой стиль. Особых изысков у меня нет, да и в плечах все мое будет тебе тесновато. Зато размер обуви у нас одинаковый! Вот, смотри какие хорошие ботинки… Почти новые…

В его личном шкафу отыскались летние сандалии, но они нуждались в ремонте: следовало их зашить в нескольких местах. Туфли оказались только с одним каблуком. Вторые туфли скромно так смотрелись на хозяине. Так что из обуви только и оставались, что прочные, демисезонные ботинки. Хотя сказать, что они почти новые, мог очень и очень жадный человек. Или чрезмерно бережливый. Хорошо хоть носки отыскались почти целые, всего с несколькими дырочками. Зато чистые!

С брюками оказалось полегче: имелся огромный выбор из трех пар. Подошли серого цвета, хоть как-то сочетающиеся с совсем не летними ботинками.

Достойная по плечам рубашка отыскалась только одна. В клетку, на короткий рукав и навыпуск. Хорошо хоть имела сразу четыре кармана. А два из них на груди, застегиваемые на молнии, вообще оказались из легкой пластиковой ткани, обычно пускаемой на фату. Незаметно помещенный в один из этих карманов дельтанг возрадовался как ребенок:

«Ух ты! Здорово! Я теперь и видеть могу твоих собеседников! Да и вообще все вокруг просматривать!»

«Пользы с этого, как с лысого попа в партизанском отряде! – понеслось в ответ недовольное брюзжание. – Если на кухне у Жоры такой же голяк, как у него в шкафу, то придется в иное место мчаться для позднего ужина».

«Неужели русский человек станет стеснять себя в питании?»

«Видишь ли, Трофимыч, синоним «деловой» не всегда соответствует синониму «сытый», – заметил Роман, вспоминая с досадой: – А еще с этим идиотом его мама живет. Добрейшая и душевная женщина, но сына дураком вырастила. И, скорей всего, тоже сидит на вынужденной диете…»

Так и оказалось. На кухне, конечно, имелось кое-что из съестного, но такой убогий мизер, что у Ландера ком в горле встал. Хорошо хоть воды имелось в наличии много, вкусной и прохладной. Утолить жажду удалось не только за истекшие сутки, но и на сутки вперед.

И все время пока пил, Роман цепко, за руку, удерживал на месте Жору. Потому что тот порывался выложить на стол к четвертинке хлеба кусок масла, три кусочка колбасы, несколько перьев зеленого лука и два последних яйца. Еще и уговаривал при этом:

– Сейчас и чайку заварим!.. И где-то у меня тут бублики были…

– Вот пусть там и остаются! – потащил его за собой Ландер. – Где были!

– Куда ты меня тащишь? – обиженно вопрошал Шалавин, уже когда они шли по улице. Но попыток вырваться не делал.

– Куда, куда… К Зинаиде идем.

– Что?! – Его друг детства замер на месте как вкопанный. – Она же тебя пришибет! И меня заодно!

– Тебе-то чего бояться? – последовал издевательский вопрос. – Что в петлю, что к Зинке, все одно не жить. А так хоть на сытый желудок помирать будет веселей. Или она уже и не накормит своих старых приятелей?

– Ну-у… грозилась ведь тебе голову проломить, – напомнил друг детства что-то явно неприятное из истории здешних, межличностных отношений. – Да и ты ей обещал, кажется, буквой «Зю» скрутить…

– Ай! Когда это было-то? – отмахнулся Роман, вновь утягивая друга за собой. – Мы вон уже от старости скоро рассыплемся, так какой смысл ошибки юности или всякие недоразумения вспоминать?

«А вы тут, оказывается, интересно живете, – потеснил мысли в голове, внимательно улавливающий каждое слово дельтанг. – Прямо «Санта-Барбара» целая. Или кино индийское, как минимум «Зита и Гита». Хе-хе!»

«Слышь, Дед, хоть ты не подначивай!» – стал огрызаться Ландер.

«Так интересно мне, что это за мадам Зинаида, легко убивающая пару-другую мужиков? Такая огромная бабища?»

«Если бы!.. Она скорей стройная и худенькая. И пальчики у нее музыкальные. Сам сейчас увидишь… Но если в трех словах, то у меня с ней странные отношения. Как ни приеду сюда раз в несколько лет, так мы с ней обязательно проснемся однажды утром в обнимку. Причем накануне ни о каком сближении и речи не идет. А как алкоголь мозги затуманит, так и пошли-поехали сюси-пуси. Несколько дней вроде как начинаем привыкать друг к дружке, а потом бац! Или я срочно уехал по службе, или она меня гонит, что-то неожиданно вспомнив и на пустом месте обидевшись».

«Ага, понятно. Чаще всего это ты сбегал, боясь привыкнуть?»

На этот вопрос Роман лишь угрюмо молчал и хмурился.

Зато его желудок, обманутый на короткое время большим количеством воды, стал выводить настолько возмущенные рулады и утробные звуки, что идущий обок Жора не то испугался, не то сподобился пошутить:

– Ты, часом, не в волка превращаешься? Так ведь сейчас не полнолуние…

– Мои циклы не от луны зависят, а от… – Ландер демонстративно щелкнул зубами на враз отпрянувшего в сторону друга, – …от наличия рядом тушки с горячей кровью. Хотя откуда в тебе кровь-то? Поэтому не боись, доктор больного не обидит!

– Чего это ты меня доктором обзываешь? – уже напропалую шутил самый деловой человек поселка. Чем изрядно удивил Романа:

– С какой стати это ты так вдруг развеселился? – И откровенный ответ не заставил себя ждать:

– Да я всегда млею от ваших встреч. Ха! И сейчас жутко интересно, как Зинка тебя и чем будет в землю вколачивать? Она ведь на полном серьезе грозилась и не единожды это повторяла… Или ты сразу начнешь перед ней лебезить и Стрелочкой называть? Ну да, от этого имени она млеет…

– Ты это… Не лезь не в свое дело! – оборвал его вновь насупившийся мистер Рубка. – И в разговор не вмешивайся. Стой рядом, понурившись, молча лей слезы, иногда покусывай губу… Глядишь, и отделаешься всего лишь сотрясением мозга. А все остальное я сам буду улаживать.

– Как?!

– Хм! Пацан!.. Есть такая тактика: нападение – лучшее средство при защите. И вообще, перестаньте меня доставать глупыми вопросами и еще более глупыми советами!

Шалавин на такой пассаж лишь растерянно оглянулся по сторонам, недоумевая, кого это старый друг имел в виду, обращаясь к большинству? Так никого и не заметил, чаще стал перебирать ногами, догоняя урчащего от голода приятеля. Он первым и заметил вслух:

– О! Светятся окошки-то!

Дом Зинаиды выглядел лучше всех в данном районе. Уже давно перестроенный из старого и постоянно совершенствующийся, он отвечал всем современным стандартам внешней отделки. Даже мрамор местами использовался, что сразу придавало зданию элементы декоративной роскоши. Два этажа с террасой, большая, вместительная веранда, смотрящая в сторону реки, современные окна из стеклопластика, ухоженные как на картинке фруктовые деревья, да и сам двор, уложенный цветной плиткой, – все это в сумме наводило на мысль о крепком и справном хозяине данного участка.

И только местные знали, что проживает Зинаида одна. А ни один из ее кавалеров или даже сожителей с ней так и не прижился. Всех выгоняла после короткого времени. Как подозревали (а многие были уверены): из-за склочного, тяжелого характера Зинаиды Ивановны Стрельниковой никто не мог с ней сойтись надолго. Или со Стрелкой, как ее называли в детской еще компании.

Здесь звонок у калитки работал. И даже имелось действующее переговорное устройство, из которого после звонка послышался спокойный, грудной голос:

– Кто там?

– Добрый вечер, Зинаида Ивановна! – так же спокойно поприветствовал ее Ландер. – Впу…

– Прощайте! – Женский голос стал резким и отрывистым. – И не смейте даже приближаться к калитке! Иначе не пожалею патронов с тяжелой картечью!

– …Впустите нас, мы в большой беде, – продолжил в прежнем тоне гость. После чего гневно уставился на Шалавина, который незаметно попытался уйти в сторону, и еле слышно прошипел: – Стоять!

Похоже, домофон оказался с чувствительным микрофоном, потому что в доме даже шипение услышали:

– Ах ты, волчара позорный! Кому это ты командуешь?! Ну все! Сейчас! Сей…

Слово прервалось на половине, но теперь уже Жора стал нервно тараторить и все-таки сдвигаться в сторону, под защиту кирпичного столба, держащего створку ворот:

– Ром, уходим! Она ведь выстрелит, гадом буду, рука у нее не дрогнет. Давно разрешение на оружие имеет и на стрельбище лучше всех по тарелкам пуляет…

– Да я бы ушел, – грустно признался Роман. – Да сил не осталось. Сейчас от голода с ног свалюсь…

В этот момент входная дверь дома с грохотом распахнулась и на крыльцо выскочила женщина с двуствольным охотничьим ружьем. Причем сразу же стала поднимать ружье в сторону калитки.

Вот тут Ландер и рявкнул солидным, командирским басом:

– Стрелка! Кончай дурить! Личные отношения потом выяснять будем. Тут беда случилась, считай, из петли Жорика пришлось вынимать! И хорошо, что меня сюда судьба забросила. А то получается, человека уже и спасти некому?! Дядька спился, ты от всего отстранилась. Как жить дальше станешь после всего случившегося?

Пока он это все выкрикивал, Зинаида медленно сошла с крыльца и двинулась к калитке. Причем дуло ружья все так же смотрело в лицо запоздалого гостя. Одного, потому что второй уже вжимался спиной в кирпичный столб и бил копытом, собираясь рвануть отсюда со скоростью ветра при первом же выстреле.

– Еще раз, добрый вечер! – уже спокойным голосом поздоровался Роман с приблизившейся женщиной. – Прекрасно выглядишь, и очень рад тебя видеть. Но давай вначале решать вопрос с нашим приятелем. Нужна твоя помощь. Открывай!

Только вот госпожа Стрельникова не спешила оказывать хваленое заволжское гостеприимство. С минуту она молча рассматривала Ландера, кривя свое симпатичное личико в презрительной гримасе. Потом с немалым возмущением протянула:

– Ну ты и наглец! Осмелился сюда явиться?.. Да еще и с претензиями?..

– Претензии касаются недосмотра за Шалавиным…

– Не поняла! А он мне кто? – еще больше возмутилась Зинаида. Ствол ружья тоже опасно приподнялся. – Брат? Муж? Или любовник? Что я должна за ним присматривать?

– Стрелка! Не дело вот так стоять на улице и перекрикиваться! – Тон у Ландера вновь стал строгим, почти ледяным. – Да и сам факт моей предстоящей помощи Жорику хотелось бы пока придержать в секрете.

– Ну и прятал бы этот секрет у своего Жорика в подвале! – тон незаметно стал язвительным и насмешливым. – И сам бы там спрятался. Потому что одеваться ты стал – «Прощай комсомол!» называется. Тот же Шалавин такое старье на себя напялить побрезгует!

Несмотря на свою трусость, стоящий за столбом Жора не удержался от хвастовства:

– Так это и есть моя одежда на нем! И ботинки – тоже! – Затем выглянул одним глазом и вежливо добавил: – Стрелочка, привет!

– А-а! «Делавар»?.. И ты здесь, позор и посмешище всего Заволжья?

– Ну ты, это… слова-то подбирай! – От возмущения Шалавин и страх потерял, становясь рядом с другом детства. – Какой позор?.. Это я, что ли, кого-то обманул? Или это я аферы разные проворачиваю?.. Или это я на разных подделках дурные деньги зашибаю?..

Явный камень в свой огород Зинаида словно и не заметила. Зато резко шагнула вплотную к калитке и грозно потребовала:

– А чего это ты свою последнюю одежку Ромке отдал? Отвечай!

– Так он, как бы… – Жора вроде и остановился на полуслове, понимая, что не стоит друга настолько унижать откровениями подобного толка. Но все-таки не удержался от очередного приступа честности: – Босой ко мне пришел. В одних шортах и в рваной майке. Вот! – Мгновение подумал, косясь на хмурого Ландера, и со вздохом добавил: – И голодный он, больше суток ничего не ел. Явно откуда-то сбежал.

Зинаида перевела свой вопросительный взгляд на Романа, и тот попытался простодушно улыбнуться:

– Не сбежал, а уплыл. – Но долго держать улыбку на лице не смог, хотя и попытался говорить словно в шутку, после тяжелого вздоха: – А если честно, то… Ликвидировать меня хотели. Вот и выбросили за борт… с гирей на ногах.

Красивые, тонкие брови женщины встали домиком от удивления:

– За борт? С парохода, идущего по нашей речке?

Пароходное сообщение по реке было прервано уже лет десять назад. Лишь иногда по водной артерии шлепали частные лоханки каких-нибудь нуворишей или судна специального, технического флота.

Но Роман и дальше врать не стал:

– Борта бывают не только у речных пароходов. Так что… до сих пор не пойму, как и почему удалось спастись.

– Угу, угу… Приключения, говоришь? – ухмыльнулась Зинаида, перекидывая тяжелое ружье на изгиб локтя. – И даже доказательства своего приключения можешь какие-нибудь показать?

Пока Ландер изображал обиду за такое недоверие к его словам, в сознание вторглось веселое восклицание дельтанга:

«А ты меня покажи! Хе-хе! Только вначале ружжо у нее забери!»

На физиономии недавнего утопленника появилась непроизвольная улыбка, что насторожило женщину, если не обидело:

– Думаешь, что соврать? – при этом прищурила глаза и поджала губы.

– Стрелочка, когда это я тебе врал?

– Да вот сейчас и врешь! Борт какой-то выдумал, гирю… Судьбой Жорика якобы обеспокоился. Хотя и видишь его два раза в десять лет. Или, может, какая иная причина для твоего визита есть?.. Просто спать негде? Или не с кем?.. А может, на пельмешки мои потянуло, коих у меня всегда полная морозилка?

Последний удар оказался самый коварный. Если не сказать, что подлый. Умела Зинаида делать пельмени, ох как умела! Да такие вкусные, что лучше их никогда и нигде Ландеру даже пробовать не доводилось. И как только нахлынуло вкусовое воспоминание о данном горячем блюде, он чуть ли не захлебнулся от появившейся во рту слюны. Захрипел. Чуть ли не подавился, пытаясь сглотнуть, и понял, что даже слова не сможет сказать в ближайшие пару минут.

Обессиленный махнул рукой и стал разворачиваться. Понял, что и в этом доме помощи и сострадания не дождаться. Но тут его выдал желудок: настолько возмущенно и требовательно заурчал, что стоящий рядом Жора гротескно перекрестился и довольно удачно спародировал известную фразу из старого кинофильма:

– Вот что пельмень животворящий с человеком делает! А ведь Рубка сюда еле дошел, у меня есть отказался, все приговаривал, что Стрелочку свою ненаглядную увидеть хочет!..

– Ага! И пельменями брюхо набить рычащее! – ворчливо успела вставить Зинаида. Но теперь уже и Шалавин от нее отмахнулся, спеша догнать уходящего товарища:

– Ром, ты не в ту сторону идешь!

– Мм? – недоуменно замер тот на месте.

– Кладбище вон там! – Жора добрался до черного юмора. – Тебе все равно больше чем триста метров не пройти. Да и мне в мире живых делать нечего, коль меня стали позором Заволжья обзывать…

Но не успели они пройти и двух шагов, как скрипнула и стукнула раскрываемая калитка, а женский голос строго добавил:

– Ладно, заходите… на полтора часа! – А так как мужчины замерли, словно собираясь проигнорировать приглашение, последовало еще более строгое напоминание: – У меня ружье!

Уже делая первый шаг, Ландер поинтересовался:

– Почему на полтора часа? А не на час?

– Потому что муж должен через два часа с работы вернуться. А он у меня парень резкий, разбираться, что у меня в доме делают оголодавшие приятели детства, не станет. Сразу на улицу вышвырнет… Калитку тщательно закройте!

Распорядилась, развернулась и пошла в дом. Тогда как Роман, ожидая, пока Жора закроет калитку, пнул его легонько кулаком в плечо и вопросительно прошипел:

– Не понял! Что за муж? Объелся груш! Откуда взялся?

– Да есть тут один громила, – скривился тот, отвечая тоже шепотом. – Вроде из уголовников каких-то. Бригадир бандитский. Урод натуральный, и с такими же уродами якшается. На меня наезжал, советовал быстрее из дома выбираться. Погоняло имеет звучное: Беркут. И вроде на шесть лет Зинаиды младше, но запал на нее, говорят, сильно. Правда, слух пронесся, что неделю назад она его выгнала взашей и на глаза запретила появляться, но… Вдруг и в самом деле явится? После работы своей-то бандитской?

– Хм! – нахмурился Роман и двинулся в дом, ворча себе под нос: – Интересно вертухаи косят зэков в три ряда…

Жора отозвался в тон и в рифму:

– Дед Мороз был очень пьяный, оторвалась борода…

– И чего ты в деловые подался? – уже громко и в светлице подколол Ландер приятеля. – Шел бы Петросяном работать, катался бы как сыр в масле.

– Проходите сюда, на кухню! – позвала их Зинаида. – Нечего там сорить перхотью по чистым половикам!

«Ух, как мадам Стрельникова отлично устроилась! – восторженно мыслил Шенгаут. – Не дом, а музей какой-то! И за какие шиши она так живет роскошно?»

«Да как сказать… Неужели сам не догадаешься?»

«Мм? – недоумевал Дед. – Стесняюсь спросить, неужели… насосала?»

«Придурок ты старый! – мысленно вспылил Роман. – Смотри, сколько картин на стенах развешано! Или тебе через сеточку плохо видно? Художник она. Точнее – уникальный копиист! Ей заказы делают музеи с мировым именем! А ты какую-то пошлятину городишь!..»

Разулись гости еще в веранде, даже носки дырявые дружно сняли, чтобы дырками не позориться, а вот обвинение в перхоти Шалавин воспринял с обидой:

– Ничего с нас не сыплется! У тебя тут и своего песка хватает! – А пройдя в кухню, облизнулся непроизвольно и скромно добавил: – На меня пельмени не вари, я недавно ужинал.

Зинаида только фыркнула с презрением, ставя широкую кастрюлю с водой на газовую плиту. После чего молча расставила на столе тарелки, приборы, полезла в холодильник. Зато Роман теперь не удержался, закладывая своего непутевого приятеля:

– У него даже сигарет нет. И дома – шаром покати! – уселся за стол, стараясь не смотреть на выставленные глубокие тарелки с холодцом, салатом, с квашеными огурчиками, с помидорами и с тушеной капустой. И тут же словно продолжил давно ведущийся разговор: – Ну вот не поверю, что никто не мог подсказать этому недоумку, что надо делать. Неужели было сложно открыть ему глаза и сразу развенчать всю эту нелепую аферу?

– Если бы он хоть кому-то что-то сказал, прежде чем подписывать бумаги! – злобно прорычала Стрелкова. – Делавар недоделанный! Все хотел прославиться на века. А прославился крайней тупостью и наивностью на всю область. Ну и паниковать этот лопух начал только утром, после того как блоки кто-то украл. Точнее, их обратно забрали те же самые аферисты.

– И ты знаешь конкретно их имена?

– Липовых строителей? Наверное, знаю, скорей всего. Хотя они там все одна шайка-лейка. Рука руку моет, ноге помогает и корму подтирает. Что банкир этот, что секретарь из нашего поселкового совета, вообще ничего не боятся, совсем стыд потеряли. Но если бы их как следует прижали из прокуратуры да честные следователи за это дело взялись, вмиг бы всю банду в кутузку спровадили. А так…

– Что, бесполезно рыпаться? – Ландер уже и говорил с трудом от голодных спазм. Причем глаза-то закрыл, зато запахи так достали, что нарезающая свежий хлеб хозяйка посмотрела на гостя как-то очень встревоженно:

– Думаю, что бесполезно. Закон на стороне банка. – И тут же сжалилась: – Угощайтесь! Пока пельмени сварятся…

Если Шалавин еще как-то попытался сдерживаться, стараясь все со стола брать вилкой и пользоваться ножом, то мистер Рубка моментально напомнил своим напором агрегат, сокращение от которого стало его прозвищем. Перемалывал пищу как электрическая мясорубка.

Притихшая на пару минут Зинаида уже со всем тщанием рассмотрела Ландера и призналась:

– Никогда еще таким тебя не видела… странным. И лицо под морским солнцем обгоревшее, и руки, и весь какой-то обугленный…

– Так, может, его в океане за борт выбросили? – ухмыльнулся Шалавин.