Глава первая

Звёздная система Вердена, Траствейн.

База ВКФ «Валликт».

19 февраля 784 года после эры колонизации


Молодой адъютант адмирала сидел за своим столом и проводил перекрёстную проверку отчётов, с их последующей классификацией и рассылкой. Несмотря на скромное звание лейтенанта, ему удалось хорошо показать себя в административной работе, что позволило получить довольно престижную должность при адмирале Райне. В свои девяносто семь лет контр-адмирал ВКФ Виктор Райн больше всего походил на извергающий энергию термоядерный реактор. Предпочитая решать как можно больше вопросов самостоятельно, он перекладывал на своего адъютанта в основном различную бумажную работу, которой было не очень-то и много.

Так что молодой офицер наслаждался простой, но престижной должностью, которая потом будет очень хорошо смотреться в его личном деле. На коммуникационной панели его стола загорелся индикатор, сигнализируя о вызове. И шёл этот вызов из кабинета, который располагался за стеной, рядом с приёмной, которая была рабочим местом адъютанта. Офицер протянул руку и нажал на нужную кнопку.

– Да, сэр?

– Он уже пришёл?

Лейтенант бросил взгляд на сидящего у дальней стены приёмной человека, который расслабленно облокотился на спинку дивана из искусственной кожи.

– Да, сэр. Прибыл полчаса назад… Но вы велели не беспокоить вас, пока вы не закончите с отчётами от контр-адмирала Богданова…

Из динамика раздался вздох.

– Ладно, передайте коммандеру, что я готов его принять.

– Да, адмирал, конечно.

Отключив связь, адъютант встал из-за стола, одёрнул китель и подошёл к сидящему на диване офицеру. Всмотрелся в его безмятежное, но строгое и худое лицо с резкими чертами. Тёмные волосы были чуть длиннее, чем полагалось по уставу, но больше всего бросался в глаза левый рукав кителя. Аккуратно сложенный, он был закреплён у плеча специальным зажимом, который не позволял ему развернуться на всю длину. Коммандер спал, откинувшись на спинку дивана и положив форменную фуражку на колени, и эта мирная картинка показалась адмиральскому адъютанту, который всегда и во всём следовал уставу, весьма неподобающей. Он встал рядом с диваном навытяжку и громко прокашлялся. Молодой человек вздрогнул, просыпаясь. От этого движения фуражка едва не съехала с колен на пол, но он успел её подхватить. Немного проморгавшись, коммандер заметил стоявшего рядом адъютанта.

– Лейтенант?

– Адмирал готов вас принять, коммандер Райн.

Потерев лицо единственной рукой, Томас Райн поднялся с дивана и, одёрнув немного перекосившийся китель, надел фуражку.

– Спасибо, лейтенант.

Том прошёл через приёмную к широким раздвижным дверям, которые тут же открылись при его приближении. За ними располагался просторный кабинет, принадлежавший его отцу. Широкий стол из настоящей тёмной древесины, несколько кресел, обитых в отличие от дивана в приёмной настоящей кожей, небольшой кофейный столик с удобными креслами у правой стены. Но самой впечатляющей деталью кабинета был обзорный иллюминатор – от переборки до переборки – с видом на огромный орбитальный комплекс, что протянулся почти на пять километров на геосинхронной орбите над Траствейном.

Это была космическая станция «Валликт» – одна из четырёх основных баз Верденского военно-космического флота. Она служила не только административным и командным центром, но и местом постоянной стоянки Второго флота, предоставляя ему свои ремонтные и производственные мощности. И сейчас из этого окна в пустоту открывался вид на протянувшиеся вдаль её секции, на корабли, пришвартованные в доках, и снующие в пространстве челноки.

Райну казалось, что он даже видит через обманчиво хрупкое стекло вспышки молекулярной сварки на корпусе лёгкого крейсера, что покоился в ремонтном доке в километре от адмиральского кабинета.

Спокойный и суровый голос отца отвлёк Тома от созерцания этого зрелища:

– Проходите, коммандер. Присаживайтесь.

Тяжесть, прозвучавшая в голосе, не сулила ничего хорошего.

– Спасибо, сэр.

Том опустился в одно из кресел для гостей перед адмиральским столом. Сидящий перед ним человек был немного выше его, но в остальном представлял собой почти точную копию молодого офицера, только постаревшую. Общность черт сразу бросалась в глаза, выдавая родство двух мужчин. Несмотря на свой биологической возраст, выглядел адмирал лет на сорок. Его единственный сын казался двадцатилетним, несмотря на то что с момента его рождения прошло уже почти тридцать семь лет.

Немного помолчав, Виктор Райн взял лежащий перед ним тонкий информационный планшет и протянул его Томасу:

– Здесь выводы следственной комиссии по делам флота, касательно аварии на эсминце ВКФ «Мастиф».

Райн нервно сглотнул, стараясь не показать охватившей его дрожи.

– Они… наконец закончили расследование, сэр?

Лицо его отца оставалось всё таким же невозмутимым.

– И да и нет. К сожалению, работники СКДФ не смогли найти вещественных доказательств того, что системы магнитной ловушки, которые были установлены на «Мастиф», были с дефектом. Документы с верфи говорят о том, что они прошли все системные и технические проверки и были надлежащего качества.

В груди у Тома сжался пылающий комок гнева, который, казалось, готов был расплавить его изнутри.

– Согласно предварительному заключению СКДФ, отказ был спровоцирован перегрузкой во время ходовых испытаний, которые ты санкционировал. Данное заявление также было подтверждено твоим старшим помощником, лейтенантом-коммандером Ставичем.

Райну стоило немалых усилий, чтобы голос не дрожал:

– Сэр, как я уже указал в рапорте, первые признаки неполадки систем магнитной ловушки реактора были выявлены ещё до начала испытаний. Это подтвердил мой старший инженер Бронли. А ходовые испытания, которые нам было приказано провести, мы проводили, отключив от питания двигателя второй реактор. Они никак не могли повлиять на работу его систем.

Адмирал выслушал это довольно резкое высказывание, оставаясь абсолютно спокойным.

– К сожалению, – медленно произнёс он, – лейтенант Жерон Бронли уже не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова. Он мёртв, как и ещё пять членов твоего экипажа.

Эти слова подействовали на молодого человека подобно ведру ледяной воды. Перед его глазами вновь промелькнули мгновения катастрофы, и что самое страшное, сейчас, спустя два месяца после неё, Томас не мог вспомнить лица некоторых из погибших.

Увидев застывшее лицо коммандера, адмирал вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Исключительно между нами… Я считаю, что ты прав. И даже не потому, что ты мой сын, Том. Я уверен, что ты поступил так, как говоришь, и отключил перед испытаниями реактор, в надёжности которого не был уверен на сто процентов. Но проблема в том, что из-за катастрофы у нас недостаточно технических записей. Особенно тех, которые касались бы тестовых проверок системы второго реактора.

Том кивнул и с трудом сглотнул комок в горле. Его отец несколько сгладил ситуацию. Не было не только записей. Когда вышла из строя система магнитной ловушки, которая удерживает раскалённую плазму в контуре реактора, началась масштабная перегрузка всех систем. Некоторое время, семьдесят четыре секунды, если быть точным, казалось, что система восстановилась после перегрузки и реактор вернулся к штатному рабочему режиму. Вот только всё было гораздо страшнее.

За эти семьдесят четыре секунды, которые прошли с момента доклада Жерона на мостик о возможных помехах в работе реактора, система контроля испытала на себе моментальную перегрузку, которая вывела из строя магнитную ловушку. Крошечный дефект вызвал отказ системы, которая по идее была безотказной и должна была служить предохранителем – вышла из строя из-за того, что призвана была предотвратить. Взрыв разворотил весь второй реакторный отсек. Последствия могли быть гораздо хуже, если бы лейтенант Жерон Бронли ценой своей жизни не инициировал сброс пошедшего в разнос реактора в космос.

– И тем не менее твоё решение проводить ходовые испытания, когда тебе заранее доложили о возможных помехах в работе реактора, было глупым и необдуманным, даже несмотря на меры предосторожности, которые ты принял. Ты поступил слишком самоуверенно и глупо, решив продолжить испытания. Из-за твоего имени окончательное расследование будет долгим и вряд ли приятным. Возможно, в том, что осталось от «Мастифа», мы сможем откопать новые детали произошедшего.

Его отец наклонился и достал из ящика стола ещё один планшет и тоже положил его на стол перед сыном.

– Тем не менее у меня уже есть предварительное заключение.

Закусив губу, Том посмотрел на тёмный, выключенный экран планшета, который лежал на столе перед ним. Окантовка экрана была помечена двумя параллельными полосками насыщенного алого цвета, признак того, что данная вещь принадлежала кому-то из членов следственной комиссии.

– И… и что в нём, сэр?

– Согласно предварительному заключению СКДФ, авария была вызвана твоими действиями как капитана военного корабля ВКФ.

Слова, произнесённые тихим, спокойном и практически бесстрастным голосом, эхом отдались от стен кабинета. Они прозвучали эпитафией для него как для офицера и пяти членов его экипажа, которых уже было не вернуть.

– Как я уже сказал, данное заключение предварительное. Тем не менее было принято решение вывести тебя за штат флота с половинным жалованьем. Ты будешь отстранён от командования, но не уволен со службы. Решением комиссии тебя переводят в резерв.

Услышав это, Том усмехнулся. Перевод в резерв. Любой офицер, в чьём личном деле будут написаны такие слова, на веки вечные останется сухопутной крысой, без возможности вновь подняться на мостик боевого корабля. У него отобрали его крылья. Навсегда. И если быть честным, сделали это по его же собственной глупости.

– Тебе официально сообщат об этом решении, скорее всего через три или четыре дня. Я потянул за кое-какие ниточки и добился возможности сказать тебе это лично. После получения сообщения тебе нужно будет передать все свои дела.

– Моя карьера…

– Твоя карьера, Том, окончена. – В голосе его отца послышалась сталь. – По крайней мере, на время расследования. Как я уже сказал, решение временное и предусматривает только твой вывод из штата действующих офицеров на время расследования. Оно, конечно, затянется, но если твоя непосредственная вина не будет доказана, скорее всего ты сможешь вернуться на службу.

– Но капитаном корабля мне уже не быть…

Виктор Райн медленно покачал головой:

– Нет. Скорее всего нет… Хорошо, что ты ещё смог избежать военного суда в связи с гибелью членов твоего экипажа. От него тебя спасло то, что с реактором ты поступил абсолютно правильно, отключив его из цепи. И то, что провести ходовые испытания после ремонта вам было приказано. Так что все твои действия были верными, особенно после аварии. Ну и конечно, твоё имя помогло. Хочешь знать моё мнение?

Том осторожно кивнул.

– Ты совершил глупость. Из-за своей самоуверенности ты всегда был хорошим офицером. Но это сделало тебя слишком самонадеянным. Гордым. В твоей жизни просто не встречалось ситуаций, безысходность которых могла бы научить тебя безжалостности судьбы. И вместо того чтобы поступить по уму и прервать испытания, ты продолжил их.

– Я…

– Замолчи и слушай, – резко прервал его отец. – Был ли дефект реактора или нет – это не важно. Окончательное решение о принятии решения лежит на тебе как на капитане. Ты отвечаешь за жизни подчинённых тебе людей. Ты, а не кто-то другой. Не имеет значения, что рабочими верфей была допущена ошибка. Не важно, что у тебя был приказ. Ты, а не кто-то другой принял решение. Жизни людей – вот цена совершённой тобой ошибки. Вот с чем ты столкнулся. И поверь, тебе ещё повезло. Не тебе пришлось писать письма родственникам погибших. Искать слова, которые могли бы объяснить им, что из-за своей ошибки ты лишил их родных и близких. Что из-за твоей проклятой гордости и самоуверенности они сгорели заживо, когда раскалённая плазма вырвалась из повреждённого реактора. Ты лежал в госпитале, когда писались эти письма.

На последних словах Райн-старший почти перешёл на крик. Каждое его слово причиняло сыну почти физическую боль. И каждое слово было правдой, от чего было ещё хуже.

Контр-адмирал замолчал, удивлённый собственной злостью.

– Наш флот полон молодых офицеров, – продолжал он. – Мало кто из них сталкивался с ситуацией, в которую попал ты. И это одновременно и прекрасно, и ужасно. Вы не знаете, что это такое – совершить подобную ошибку. И это рождает в вас самоуверенность и спесивость.

Том молчал. Ему нечего было ответить на эти слова.

Виктор Райн немного помолчал, словно разглядывая батальное полотно, висевшее на одной из стен.

– Ладно, я слишком хорошо знаю, с чем ты столкнулся. Вряд ли кто-то сможет наказать тебя сильнее, чем ты сам. С официальной частью покончили, и пёс с ней. – Он кивнул на сложенный левый рукав кителя: – Как рука?

Том неловко шевельнул плечом отсутствующей левой руки.

– Врачи сказали, что мне повезло. Нервные окончания практически не пострадали, так что у меня два варианта. Либо регенерация, либо протез.

– Ещё не выбрал?

– Я даже не думал об этом, отец. Это беспокоит меня меньше всего. Теперь.

Покачав головой, контр-адмирал встал из-за стола и, пройдя через кабинет, подошёл к переборке, которая была за кофейным столиком. На ней висела большая картина, почти в метр шириной, на которой была изображена сцена морского сражения. Древние деревянные корабли под белоснежными парусами вели сражение в клубах порохового дыма. Зная отца, Том был уверен, что картина – подлинник, а не копия. Неизвестному художнику удалось запечатлеть в статичной картинке весь грохочущий ад происходящего на батальном полотне сражения.

Подойдя к картине, адмирал провёл пальцами по нижнему левому краю рамы. От этого движения картина плавно поднялась вверх, открыв нишу со стеклянными полками, которые оказались ничем иным, как потайным мини-баром. Райн-старший взял пару бокалов и, бросив в них по четыре кубика льда, налил из одной из бутылок янтарного цвета напиток. Примерно на два пальца. Вернувшись за стол, он протянул один из бокалов сыну. Тот скептически посмотрел на него.

– Бери! – чуть резче, чем хотелось, сказал его отец. – У меня и так редко появляется возможность увидеться с сыном.

Он сел в своё кресло, и они звякнули бокалами. По запаху Том определил, что это старое шотландское виски с Земли, которое так любил его отец. Глоток напитка обжигающей волной пронёсся по горлу, от чего Тому стало немного теплее.

– Спасибо…

Виктор Райн лишь кивнул в ответ и поставил свой бокал на стол, напитка в котором, казалось, не стало меньше.

– Не переживай. Я постараюсь надавить на знакомых мне ребят из СКДФ, чтобы они работали поусердней. Несмотря на глупость твоего решения, я уверен, что ты сделал всё именно так, как говоришь. А значит, в вину тебе можно поставить только опрометчивое решение вывода двигателя на максимальную мощность. Это значит, что в системах второго реактора действительно был дефект, который проглядели на верфи. От этого и будем отталкиваться. Так что не раскисай, ещё ничего не кончено.

– Я…

– Ты совершил ошибку. Ужасную. Но если ты из-за этого замкнёшься в себе, откажешься от всего, ради чего ты так упорно трудился, тебе станет ещё хуже.

– Знаю. Вот только, что мне теперь делать…

– Отдыхать. Ты находишься всего в тридцати пяти тысячах километров от одной из самых прекрасных планет. Лети на Траствейн и отдохни. Найди себе подружку, проведи месяц-другой на пляже. Жалованье, пусть и половинное, ты всё равно будешь получать, да и не замечал я, чтобы ты проматывал денежное довольствие на развлечения. Используй это время с пользой. В любом случае на период от полутора года до двух ты, по сути, будешь гражданским человеком.

– Да, вот только я не об этом мечтал.

– Знаю, сын. Знаю. Но за ошибки всегда приходится платить. И порой призраки требуют плату куда более тяжёлую, чем живые.

* * *

Низкая орбита Траствейна.

2 марта 784 года после эры колонизации


– Внимание, уважаемые пассажиры, – раздался в салоне голос капитана. – Наш челнок готовится войти в атмосферу Траствейна. Мы совершим посадку в главном космопорте Прайден-сити через тридцать пять минут. Просим вас застегнуть привязные ремни…

Том не слушал. Он пристегнулся без напоминания. На службе к таким вещам относятся крайне серьёзно и требования безопасности выполняются неукоснительно. Далеко не все пассажиры поступили так же. Они вальяжно развалились в своих креслах, даже не притронувшись к ремням. К таким подходили бортпроводники и мягко указывали им на недопустимость игнорирования требований безопасности. Как правило, большинство тут же выполняли просьбу, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Кресло Тома было крайним у правого борта челнока, как раз рядом с небольшим обзорным иллюминатором. Из него прекрасно было видно, как опрокидывается линия горизонта, словно маневровые двигатели управляли не челноком, а планетой. В данный момент они выводили кораблик на нужный угол и положение для входа в атмосферу. Постепенно пространство за иллюминатором заполнилось всполохами пламени, обтекающего раскалённую от трения об атмосферу обшивку, а на тело легонько надавила перегрузка, вжимая офицера в противоперегрузочное кресло. Пассажирские челноки не были оснащены столь мощными компенсаторами инерции, какими были оборудованы военные модели. Перегрузка от вхождения в атмосферу с последующим торможением не полностью ими компенсировалась, но не создавала серьёзных неудобств, лишь мягко прижимая к ложементу.

Многие из пассажиров челнока с интересом приникли к своими смотровым иллюминаторам, наблюдая процесс входа в атмосферу. Том же откинулся в кресле и попробовал немного подремать. Для него подобные спуски были не то что рутиной, но даже какого-либо нервного напряжения не вызывали. Он твёрдо знал – если что-то пойдёт не так, все они умрут и помочь им не сможет никто. С другой стороны, подобные инциденты случались настолько редко, что тут же становились достоянием общественности и долго обсуждались.

Так что у коммандера вход в атмосферу не вызывал эмоций. Чего нельзя было сказать о сидящей рядом с ним девушке. Она заняла место рядом с ним в самом начале полёта. И сейчас сидела, вцепившись руками в подлокотники кресла так, что у неё побелели костяшки пальцев. Её глаза были плотно закрыты, а лицо побледнело. В общем-то обычная реакция человека, для которого это была первая посадка.

Вздохнув, Том повернулся к девушке.

– Первый раз, да? – тихо спросил он.

Девушка отрывисто кивнула, не открывая глаз. От этого движения со лба её на лицо упало несколько светлых прядей.

– Помню свой первый раз, – начал он, по себе зная, что в стрессовой ситуации лучший способ не запаниковать – это отвлечься. – Я тогда буквально чуть не обделался при спуске. Мы входили в атмосферу на лёгком боте и должны были отработать высадку в боевой обстановке. Классические флотские учения. Правда, я тогда сидел в кабине, а не в десантном отсеке, но всё равно трясло нас нещадно. Но были и плюсы. Только представьте, какой потрясающий вид открывался из кабины на планету при спуске. – Том немного помолчал. – Не переживайте, всё будет хорошо. Челнок проверили при старте, и все его системы работают прекрасно, а экипаж знает свою работу… Откуда вы?

Девушка сглотнула, но всё же ответила на вопрос:

– С… Сигмы Орихалки… Я студентка по обмену.

Том присвистнул.

– Далеко же вы забрались. Позвольте угадаю. Прайденский астрофизический университет, верно?

Она вновь кивнула. Прайденский астрофизический университет был целым научным городком с населением в двадцать тысяч человек и считался лучшим учебным заведением Вердена в этой области космоса. Ежегодно на планету прибывали тысячи абитуриентов, чтобы постараться попасть в него. Если бы не военная служба, Том тоже пошёл бы туда. Вот только у него была лишь одна мечта, и путь к ней лежал через капитанский мостик корабля. По крайней мере, так было раньше.

Челнок заметно тряхнуло. Том даже не обратил на это внимания, но для девушки, которая, быть может, впервые выбралась за пределы своей планеты, это было подобно удару грома. Она едва сдержала вскрик, а её пальцы в панике схватились за первое, что попалось. А попалась им лежащая рядом с ней на подлокотнике рука Тома. Девушка вцепилась в рукав куртки из искусственной кожи.

– Спокойней, – попробовал успокоить её Райн. – Это лишь небольшая турбулентность. Совсем скоро всё кончится.

Он знал, что прав. И словно подтверждая его слова, раскалённое сияние обшивки челнока стало тускнеть. Огненный ураган за иллюминатором рассеялся. Когда челнок чуть накренился, корректируя свой курс, открылась бескрайняя панорама голубого неба.

– Вот видите, уже всё. Хотите воды?

– Д… да. Спасибо.

Том протянул ей фляжку с водой, и девушка взяла её, отпустив при этом его руку и немного покраснев. Она открыла фляжку и стала жадно пить воду через трубочку. Том же откинулся на спинку кресла, отвернувшись к иллюминатору.

– Спасибо вам, – сказала она, возвращая ему фляжку, и Том немного неловко взял её левой рукой. Его соседка удивлённо уставилась на металлические пальцы протеза.

– О… ваша рука… она…

Том смущённо улыбнулся и, ухватившись своими новыми пальцами за флягу, убрал её на своё место.

– Протез… Потерял руку на службе.

– Вы военный?

– Офицер флота. – Он прикусил губу. Эти слова снова отдались болью. – Был им раньше, по крайне мере.

– Я думала, в таких случаях выращивают новую…

– Да, как правило. Только процесс этот очень долгий, а мне не хотелось ждать.

И это было правдой. В случае серьёзных травм, например – при тяжёлых повреждениях внутренних органов или потери конечностей, их могли заменить на регенерированные. После окончания процесса новые органы и части тела обладали практически стопроцентной приживаемостью и отторгались чрезвычайно редко. Единственным минусом такого процесса было то, что он был крайне долгим.

На то, чтобы полностью регенерировать руку, Тому пришлось бы потратить от шести до восьми месяцев. С большинством внутренних органов было проще из-за их состава. Они выращивались отдельно и лишь потом пересаживались. С рукой было так же, вот только она была куда сложнее, чем, скажем, селезёнка или желудок. Поэтому, чтобы не ждать, Том остановил свой выбор на обычном протезе, который полностью заменил ему левую руку. Будучи подключённым к нервным окончаниям, он был способен передавать всю тактильную информацию и мало чем отличался в этом плане от обычной руки.

– Я видела у себя дома несколько людей с протезами. – Девушка с интересом рассматривала пальцы кибернетической руки. – Даже у моего дедушки был такой вместо ноги. Пришлось так сделать из-за того, что у него обнаружили синдром Гранина.

Услышав это, Том немного поёжился. Название болезни было общеизвестно, хотя ей был подвержен крайне низкий процент населения. В том же Вердене синдромом Гранина были больны всего семь процентов населения.

В целом на первый взгляд это было довольно безобидное заболевание, которое заставляло организм выделять особые безвредные для него антитела. Единственной особенностью, которая привлекла миллионы врачей для изучения этого синдрома и попыток его лечения, было то, что эти антитела делали человека невосприимчивым к регенеративной терапии. При попытке человека, страдающего таким синдромом, вырастить, скажем, палец, скорее всего образуется опухоль из-за избытка регенеративного материала. С органами, которые выращивались отдельно, дело обстояло несколько лучше, у них была возможность безопасно сформироваться в полноценный человеческий орган для пересадки. Вот только из-за синдрома резко повышалась возможность отторжения выращенного органа. Шанс на успешную пересадку хоть и был, но составлял всего двадцать процентов.

– Сочувствую… А у вас?

Девушка пожала плечами, продолжая рассматривать его руку.

– Я не знаю, если честно, – немного смущённо произнесла она. – До сих пор боюсь провериться.

– В этом нет ничего страшного. Просто врачи…

– Да, я знаю, что это глупо, – прервала его девушка. – У нас при рождении такая проверка делается у всех детей без исключения, но если в генетической линии были случаи заболевания, то оно может проявиться в следующем поколении, в более позднем возрасте… Я думала, что их покрывают искусственной кожей.

Она указала на руку Тома.

– Да, но я решил отказаться от этого.

– Почему? Ведь тогда она была бы почти как настоящая.

Райн немного помолчал, прежде чем ответить:

– Скажем так, это своеобразное напоминание.

– Напоминание?

Она недоумённо посмотрела на него.

– Да. О глупости.

Лицо молодого человека вдруг ужесточилось, а взгляд посуровел, поэтому девушка решила не развивать эту тему. Даже ей было видно, что сидящему рядом с ней мужчине не очень приятно обсуждать это.

– Меня зовут Рита, – наконец представилась она и протянула ему руку.

Чуть поколебавшись, он пожал её пальцы своими – из плоти и крови.

– Томас Райн. Можно просто Том.

Загрузка...