Огонь

Бостон, Англия

70 миль к юго-западу от Лондона

В это тихое весеннее утро сэр Томас Лоутрэм в очередной раз возблагодарил Всевышнего за утешение, ниспосланное на склоне наполненных тяжкими трудами лет. Как бы ни злословили о неравных браках, расхожие представления безусловно не имели ни малейшего отношения к его прелестной молодой жене. Всего за два месяца она выучила мельчайшие привычки своего мужа — прекрасно понимая, как тяжело пожилому человеку менять образ жизни. Даже сейчас, по прошествии трех лет со дня свадьбы, Сэлли постоянно оказывала ему мелкие знаки внимания. Она внимательно выслушивала самые сложные и запутанные рассуждения супруга о положении в Северной Ирландии или настроениях горняков Уэльса, но никогда не позволяла себе нарушить течение его мыслей непрошеным советом или замечанием. Ах, не обладай женщины собственным мнением по абсолютно любому поводу, они были бы поистине ангельскими созданиями, но — увы. За всю свою долгую жизнь сэр Томас обнаружил единственное совершенство среди представительниц прекрасной половины человечества — Сэлли Чарльстон, в замужестве — Сэлли Лоутрэм.

На сегодня было запланировано много важных и спешных дел, да и недавняя ужасная смерть сэра Дэннуэя — вечного оппонента в парламенте и вечного партнера по бриджу — взвалила на плечи коллег дополнительные обязательства. Подумать только — сгорел в собственной машине! И если бы это была авария! Автомобиль как раз приостановился перед воротами на выезде из усадьбы несчастного, когда неожиданно, без видимых причин, в салоне вспыхнуло пламя, и бедняга не успел выбраться…

Лоутрэм отогнал грустные мысли. Рано или поздно британское правительство справится с обнаглевшими террористами, и он сам внесет в эту священную борьбу посильный вклад.

Как обычно, Сэлли провожала мужа на службу. Они вместе спустились по широкой деревянной лестнице и остановились для традиционного прощания.

— Люблю тебя, — тихо и нежно сказал он, целуя ее милое личико.

Прозвучало это, пожалуй, излишне театрально — но только для человека постороннего.

— Я тоже тебя люблю, — отозвалась Сэлли, и сэр Томас не усомнился, что ее слова искренни.

Он окинул взглядом внушительный старый особняк — переделанный внутри по последнему слову техники, но сохранивший главные черты фамильного интерьера — и начал шествие к машине.

Вдоль дорожки трудились садовники. Лоутрэм вежливо приветствовал каждого. Игнорировать людей, которые трудятся на твое благо, — неприлично и отдает дешевым снобизмом. Сэр Томас Лоутрэм в своих убеждениях был несколько левее, чем его партнеры по ежесубботнему бриджу. Он даже не обижался, когда его называли демократом. И не стеснялся говорить вслух: джентльмен должен, по возможности, знать всех слуг в лицо и даже по именам. И только в этом случае от них можно требовать абсолютной преданности.

— Доброе утро, Джайлс.

— Доброе утро, сэр, прекрасное утро. Десять десятков проворных пальцев, не останавливаясь ни на секунду, окапывали» расправляли, разрыхляли, прореживали… Сад был ухожен идеально. Сэлли любила живые Цветы, и сэр Томас позаботился, чтобы они окружали ее ежеминутно. «Боже, да она и сама похожа на цветок — робкая и нежная, как хризантема… Гхм…» — Лоутрэм гордился своей способностью видеть поэзию в окружающем мире, но сейчас ему нужно было настроиться на рабочий лад.

— Доброе утро, Сэмми.

— Доброе утро, сэр.

«А вот этот молодой человек — новенький. Забавно, он так аккуратно, даже щегольски одевается для работы в саду! Все отглажено, отутюжено… И, чтобы не испачкать брюки, он старается не опускаться на колени, как все остальные. Наверное, устает сильнее. — Сэр Лоутрэм подивился, насколько глубоко, оказывается, он понимает проблемы рабочего класса. — Как же его зовут? Что-то ирландское или… Ах, да, Сесил!»

— Доброе утро, Сесил.

— Доброе утро, сэр. Всего вам самого наилучшего.

«Приятный парень. И вежливый. Правда, черная бородка придает ему вид иностранца, и это несколько портит впечатление. Что поделать, отсутствие правильного воспитания сказывается, в том числе, и на внешности. Все-таки хороший вкус — это хороший вкус. Он не менее важен, нежели происхождение».

На этот раз сэр Лоутрэм так и не остановился по пути, не спросил, как приживаются аурелии, не появились ли новые вредители, скоро ли зацветет посаженный прошлой осенью декоративный кустарник — все не получалось запомнить, как же он называется. И все же, стоя у предупредительно открытой шофером дверцы машины, сэр Лоутрэм, как всегда, задержался, чтобы послать жене на прощание любящий взгляд.

— Когда тебя ждать? — спросила Сэлли, Она прекрасно знала, что , ее муж — человек занятой, и раньше вечера не освободится, но старалась проявлять беспокойство и заботу даже в таких мелочах.

— К ужину.

Молодая женщина была прелестна, как этюд Констебля, — светлая хрупкая фигурка на фоне массивного, слегка тронутого временем викторианского особняка.

Сэр Томас помахал рукой — и с удивлением ощутил тепло… жар… ожог! Он поспешно поднес руку к лицу и закричал — еще не от боли, но от ужаса и удивления. Источником необъяснимого жара оказался вспыхнувший обшлаг пальто. Лоутрэм инстинктивно отшатнулся от пламени, и огонь, словно обидевшись, с коротким выдохом заглотнул руку старого лорда аж до самого плеча. Смертельно перепуганный старик завертелся, не понимая, что делать, как спастись от этой невероятной напасти… а спустя несколько мгновений на его месте кружился живой факел, разрывающийся криками уже нечеловеческой боли. Черный, скорчившийся внутри пылающего ореола огрызок рухнул на землю, крик перешел в хрип и был заглушен множеством чужих воплей, вокруг заметались люди, кто-то сбросил с себя пиджак и попытался сбить огонь, но безуспешно… Промелькнула в толпе, словно старый газетный лист на ветру, рыдающая Сэлли, вмиг растерявшая свою очаровательную женственность…

И на всю эту кутерьму спокойно… нет, не спокойно — со сдержанным восхищением, с холодным восторгом и, пожалуй, с еле заметным любопытством — смотрел, не поднимаясь, щегольски одетый садовник с выразительными черными глазами и черной бородкой, аккуратно окаймляющей бледное лицо.

Вашингтон, округ Колумбия

Сентябрь 1993 года

День первый

17:10

Если бы Дана Скалли регулярно читала гороскопы, она наверняка обратила бы внимание, что в этот четверг, по странному стечению обстоятельств, их обоих — ее и коллегу Фокса Малдера — ожидает день, благоприятствующий установлению интимных отношений. Факт сам по себе примечательный, ибо Фокс и Дана были совершенно не похожи друг на друга — что по знаку Зодиака, что по внешности, что по характеру. «Ах, конечно! — скажет умудренный жизненным и литературным опытом читатель. — Знаем-знаем: противоположности сходятся». Опровергнуть это утверждение сложно — несмотря на всем известный факт существования близнецов. Однако если наш читатель призадумается… он, возможно, обратит внимание на занятное обстоятельство: два сравниваемых человека редко оказываются такой уж окончательной противоположностью. Хоть какие-то общие черты у них наверняка обнаруживаются даже при не очень внимательном изучении.

В данном случае, то есть у наших героев, общих черт было, по-видимому, три: незаурядный интеллект, почти клиническая порядочность и место работы, а именно — Штаб-квартира ФБР в Вашингтоне. Оба, представляясь, автоматически произносили одно и то же интригующее словосочетание: «Специальный агент ФБР». Оба занимались секретными материалами, допуск к которым из девяти руководителей отделов Федерального Бюро Расследований имел только один. В остальном же…

Малдер внешне всегда был спокоен, как удав. Дана, если нервничала, не способна была скрыть этого даже от собственной домашней черепахи. Правда, по стенкам мисс Скалли бегала только в отсутствие посторонних. Отец, капитан военно-морских сил США, очень старался воспитать в дочери сдержанность.

Кстати, Малдер, как правило, любых посторонних игнорировал, не прилагая для этого ни малейших усилий.

Далее, Скалли с детства — опять же по настоянию отца — приучила себя систематизировать свои мысли и записывать не только окончательные выводы, но и ход рассуждений. Откуда выуживал собственные умозаключения Фокс, он не смог бы объяснить, даже если бы ему пообещали Нобелевскую премию. Единственно возможным описанием процесса его мышления было следующее: сначала в голову агента Малдера загружалась информация, а потом там же сам по себе появлялся ответ на формулируемый впоследствии вопрос.

Дана — вопреки дисциплине и логике — под влиянием минуты сначала действовала, а потом думала. Малдер в импульсивных действиях ни разу уличен не был. Сталкиваясь с непрофессионализмом, нечестностью, злоупотреблениями и так далее, он морщился, а затем предпринимал тихие, но эффективные действия, которые: а) приводили к требуемому результату; б) снижали до минимума возможность повторных встреч с раздражающим лицом. Скалли в аналогичной ситуации реагировала по типу «стингера». И если, стартовав, она проносилась мимо Фокса, тот — создание меланхоличное — безошибочно успевал перехватить разбушевавшуюся коллегу, невзирая на скорость, реактивный выхлоп и количество задействованных боеголовок.

Список можно было бы продолжать до бесконечности, но мы добавим для полноты картины еще одну только маленькую деталь: Фокс и Дана — соответственно брюнет и блондинка. Да и кроме того, Малдер — мужчина, а Скалли… Вот именно. И если вы к тому же подумали, что наши герои относятся друг к другу с нарастающей симпатией, вы совершенно правы.

Так вот, вернемся к гороскопу. Прогноз оправдался блистательно: Дана Скалли и Фокс Малдер встретились в четверг рано утром и провели весь день вместе, рука об руку, плечо к плечу. Их свидание проходило под знаком близких, пожалуй, даже интимных отношений с американской системой судопроизводства. И когда этот день наконец закончился, мужчина и женщина вывалились из здания суда, чувствуя себя совершенно затрах… простите, утомленными.

— О-о-о! Я уже забыла, что такое день в суде.

Фокс пристроил на крышу машины тяжелую стопку справочников по юриспруденции и полез в карман за ключами.

— Это одна из причин, почему надо бегать за нормальными пришельцами и оставить в покое отечественных сумасшедших. Инопланетяне в суд не потащат, — наставительно сказал он.

Дана Скалли взялась за ручку на дверце машины и укоризненно посмотрела на Малдера:

— Эй, здесь открыто!

— Что?

— Машина не заперта, — пояснила она.

— Странно, — растерялся он. — Я помню, что запирал.

— Ну, если запирал — тогда заводи новый секретный материал. Дело о зелененьких открывателях дверей.

Они одновременно плюхнулись каждый на свое сиденье и хлопнули каждый своей дверцей. Малдер вертелся, пристраивая поудобнее затекшие от долгого сидения конечности, как вдруг услышал удивленное восклицание Скалли:

— Смотри-ка!

На панели, прижавшись боком к лобовому стеклу, лежал маленький прямоугольный предмет. Аудиокассета в прозрачном пластиковом футляре. Послание от неизвестного…

— Я же говорил, что запирал машину! — не преминул напомнить Призрак. — Интересно, что здесь записано? Ставлю десять к одному, что танцевать под запись не придется.

Он затолкал кассету в магнитолу и нажал кнопку.

«Приветствую вас, агент Малдер», — произнес незнакомый голос.

Фокс и Дана переглянулись. Что это еще за дурацкие шуточки?

«Шесть месяцев тому назад британскому министру Ричарду Эберкромби начали угрожать расправой».

Голос был женский. Низкий. Немного вкрадчивый. С ненавязчивой, но отчетливой насмешечкой.

«Он не прислушался. Вскоре с ним произошла небольшая неприятность».

Дана замерла, сжавшись в кресле. Фокс неловко повернулся, оглядывая машину. Сзади никто не прятался. В салоне, кажется, ничего ,не изменилось. Впрочем, проще всего было бы пристроить мину под днище машины, но при таком извращенном чувстве юмора, как у этого шутника, взрывчатка может оказаться где угодно. Хоть на потолке.

«При ремонте в машину министра было встроено небольшое взрывное устройство. Небольшое, но весьма эффективное».

Агенты переглянулись снова. Это уже не шутки.

«Взрыв был слышен за пять миль. Опознать останки удалось только по слепку челюстей».

Малдер потянулся к защелке двери, но голос предупредительно продолжил:

«Конечно, если бы он не трогал ручку и тем самым не взвел детонатор, ничего бы и не случилось».

Рука Малдера застыла над защелкой. Скалли затравленно завертела головой. У этого извращенца-садиста детонатор может сработать непредсказуемо. Например, если они попытаются перелезть на заднее сиденье или выдавить стекло…

«Но, с другой стороны, откуда ему было знать, что у него под задницей достаточно взрывчатки,

чтобы подбросить его вместе с машиной в воздух футов на сорок. Разве кому-то может прийти в голову, что в результате почти незаметного движения руки замечательный двенадцатицилиндровый двигатель сумеет взлететь на крышу трехэтажного дома?»

Дверца машины открылась снаружи. Малдер и Скалли дружно подскочили на месте, так и не успев обменяться прощальным взглядом.

«Всего этого он, конечно, не знал…» — продолжал бубнить голос, но его заглушило дружелюбное приветствие:

— Салют! А чего вы такие перепуганные? Малдер медленно повернул голову к женщине, заглянувшей в машину. Черные, коротко остриженные волосы, удлиненное лицо, огромные черные глаза, сочные, ярко накрашенные губы, черный кожаный костюм в обтяжку… Конечно, как же он сразу не догадался! В его жизни был только один человек, способный на такие кретинические шуточки!

— Это старый друг, — меланхолично пояснил Фокс еще не пришедшей в себя Дане и вылез из машины. После перенесенного испуга адреналин с шипением ударил в кровь, а спина налилась тяжестью. Очень хотелось глубоко вздохнуть и расслабиться, но в создавшейся ситуации это было непозволительной роскошью.

— Спасибо не скажешь? — поинтересовалась брюнетка.

— За что?

— За то, что я тебе жизнь спасла. Одну и ту же ошибку дважды не повторяют. Будешь теперь помнить, что не следует садиться в неизвестно кем открытую машину. Пригодится.

— Отстань! — раздраженно фыркнул Фокс.

— Что случилось с твоим чувством юмора? — удивилась брюнетка. — Десять лет назад все было в порядке.

— Десять лет — срок долгий, а чувство юмора — одна из тех немногих вещей, которые нельзя приколотить гвоздем к стенке.

— Ты знаешь, — вкрадчиво сказала она, — пожалуй, некоторые ошибки вполне стоят того, чтобы совершить их дважды. Не правда ли?

Скалли вышла из машины как раз вовремя, чтобы увидеть, как темноволосая незнакомка перестала валять дурака и ее накрашенный рот с медлительной жадностью накрыл губы Малдера. Скалли вздохнула и честно попыталась отвернуться. Получилось не сразу, да и вообще это несложное движение почему-то потребовало огромных усилий. Именно поэтому Дана не обратила внимания на то, что ее напарник участвует в поцелуе без малейшего энтузиазма, скорее наоборот — героически удерживается, чтобы не дернуться и не шарахнуться в сторону.

Зато это почувствовала темноволосая незнакомка. Она медленно отстранилась, и Фокс получил возможность представить женщин друг другу:

— Дана Скалли, это Фиби Грей, террорист из Скотланд-Ярда.

В невыразительном голосе партнера для Даны отчетливо прозвучали усталость и обреченность. Интонации, однако, противоречило выражение лица: такого Скалли еще ни разу не видела — Призрак словно прислушивался к давно и прочно забытым, но явно волнующим ощущениям.

— Привет! — сказала Фиби, растянув помаду в улыбке.

— Привет! — отозвалась Дана как можно нейтральнее.

«Она меня ненавидит», — этот коротенький вывод Фиби шепотом довела до сведения Фокса. Дана охотно сделала бы то же самое, слово в слово, но не могла — исключительно по причине того, что ухо Малдера отделяли от нее машина и темноволосая нахалка. Сам спецагент Малдер уже в одиннадцатый раз с того момента, как Фиби сунулась к нему в машину, успел сказать себе, что, кажется, у него начинаются неприятности. Или в двенадцатый? Или уже начались?

— Так что же привело тебя в далекую заморскую колонию? — поинтересовался он у старой подружки.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

Сентябрь 1993

День первый

18:40

Если кто-нибудь думает, что Фиби сразу ответила на поставленный вопрос, значит, этот человек никогда в жизни не встречался с инспектором Грей. Сначала Малдер и Скалли отвезли гостью в гостиницу, потом дождались, пока она приведет себя в порядок и сменит рокерскую черную кожу на цивилизованное одеяние деловой женщины… Разумеется, Фокс робко предложил Дане не беспокоиться и поехать домой отдохнуть, но… да-да, вы совершенно правы:

Дана внезапно поняла, что ей на удивление не хочется отдыхать, а уж насчет того, где именно она будет меньше беспокоиться, у нее просто никаких сомнений не возникало. Так что по дороге в гостиницу, а затем в Штаб-квартиру в машине ехали фактически четверо: три человека и почти осязаемое ледяное молчание. Тем более что после переодевания на молодой англичанке оказались черный топик и ослепительно белый пиджак. По всей видимости, только чистым совпадением можно было объяснить тот факт, что повседневные жакет и блузка Даны выглядели теперь как бледноватый фотонегатив заморского наряда.

Зато оказавшись в подвале, отданном в безраздельное владение сумасшедшей парочке, занимающейся «Секретными материалами», мисс Грей немедля взяла быка за рога.

— Какой-то умник здорово пугает наших аристократов… Он убил уже трех членов парламента, — без предисловий начала она свой рассказ, одну за другой выкладывая на стол фотографии.

— Всех — по определенной причине? — уточнил Малдер.

Чувствовал он себя омерзительно. Скотланд-Ярд довольно редко обращался к сотрудникам ФБР за консультациями, но ничего необычного или неприятного в этой процедуре не было. В любом другом случае Призрак, конечно, удивился бы, почему заморскому ведомству потребовался именно он — спецагент Малдер никогда не занимался политическими убийствами. Ну да мало ли — кому-то понадобился нетривиальный взгляд на ситуацию. Чем-чем, а нетривиальностью мышления Фокс Малдер был широко известен даже тем сотрудникам, которые и не подозревали, что основная работа специального агента заключается в распутывании интриг инопланетных пришельцев и выслеживании летающих блюдечек.

В общем, визит инспектора Скотланд-Ярда мог бы показаться приятным разнообразием в трудовых буднях, если бы не единственное обстоятельство. Это была Фиби Грей. А чем бы ни занималась Фиби Грей, она всегда преследовала собственные интересы — как правило, сиюминутные, а потому большей частью непрогнозируемые — и в угоду им выстраивала из интересов окружающих причудливые конструкции наподобие карточных домиков. Малдер никогда карточных домиков не строил, но вполне представлял себе их неизбежную судьбу. О Господи! Ну откуда она взялась? И как с этим бороться? Пожалуй, лишь одним способом: не давать ей отвлекаться от того дела, которое она наверняка планировала использовать только лишь как предлог.

Бросив беглый взгляд на фотографии, Фокс решил, что — безусловно — предпочитает воспринимать детали окаянного дела на слух. Для надежности он поглубже зарылся в кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Под веками немедленно нарисовалась тошнотворная обугленная шкварка, в которую превратилось тело одной из жертв. Малдер открыл глаза и сосредоточенно уставился на носки ботинок. Левый-правый, левый-правый…

— Пожар у рождественской елки — декабрь тысяча девятьсот девяносто первого года… — Фиби давала пояснения к фотографиям. — Поджог машины в апреле девяносто второго…

— Он подложил в автомобиль бомбу? — фальшиво оживился Фокс.

— Нет, он просто сжег жертву заживо. Остальных — тоже. При этом на месте преступления не осталось ничего мало-мальски похожего на улики. Последний убитый сгорел посреди лужайки в своем собственном саду. Его бедная молодая жена беспомощно наблюдала, как он умирал, охваченный пламенем.

— Ирландская Республиканская Армия? — высказал Фокс очередную гениальную догадку. Фиби даже ухом не повела.

— Предполагаемый преступник во всех трех случаях посылал любовные письма женам будущих жертв. Очередное такое письмо пришло .месяц назад жене сэра Малькольма Марсдена. Стиль и прочие характерные черты писем, а также психологический портрет, составленный на их основе, совпадают с материалами по предыдущим убийствам. Три дня назад сэр Марсден едва успел выбраться из вспыхнувшего гаража. Можно сказать, спасся чудом. Гараж сгорел дотла и удивительно быстро — пожарные застали только раскаленные головешки. Видишь ли, — объяснила наконец Фиби, чем вызвано ее появление, — сэр Марсден сейчас в Штатах, недалеко от Бостона. Он прибыл сегодня, снял небольшой коттедж в Кэйп-Коде, собирается немного отдохнуть с семьей. Я предложила начальству использовать его в качестве наживки. Преступник вряд ли остановится, пока не нанесет удар. У сэра Марсдена есть собственный телохранитель, кроме того, его будем охранять мы и, наблюдая за окружением, рано или поздно поймаем этого негодяя.

— Ты думаешь, у тебя есть шансы на успех?

— Я думаю — да. Убийца не вполне нормален, как ты прекрасно понимаешь. Он получает удовольствие от того, что делает. Даже если он почувствует наше присутствие, то не сможет остановиться, не сможет отказать себе.

— И все-таки — что же привело вас в Вашингтон, инспектор? — Фокс позволил себе легкую насмешку.

Мисс Грей, сузив глаза, наклонилась вперед:

— Мне показалось, что мой друг Малдер не устоит перед задачкой на три трубки.

Фокс тщательно подавил рвущийся наружу глубокий вздох и, осторожно подбирая слова, произнес:

— Думаю, тебе лучше обратиться к специалисту по поджогам.

— Замечательно! Я позвоню в Лондон и сообщу о твоем согласии.

Фиби ослепительно улыбнулась и направилась к двери. И уже на пороге подчеркнуто спохватилась:

— Ах да!

Англичанка не произнесла второй половины этой фразы — «совсем забыла», но подумала ее так громко, что услышал даже ошалевший Малдёр. Так же подчеркнуто Фиби обернулась к напарнице Фокса и по-британски четко проговорила: — До свидания!

Скривив на физиономии нечто отдаленно напоминающее попытку улыбнуться, Дана прощально пошевелила пальчиками в воздухе.

Мисс Грей удалилась в явном выигрыше по очкам.

— Задачка на три трубки? — задумчиво повторила Скалли. Все это время она просидела в молчании.

— Да, это из Шерлока Холмса, — торопливо пояснил Малдер. По его физиономии медленно расползалась растерянно-мечтательная полуулыбка. — Это личное. Шутка для внутреннего употребления.

— Насколько личное? Что значит — внутреннее употребление?

— Мы знали друг друга еще в школе, — из двух борющихся между собой состояний растерянность, очевидно, проигрывала. — Она была настоящим гением… А я за это расплачивался.

— Малдер, ты распускаешься, как цветок, — задумчиво протянула женщина. Точно таким же тоном она разговаривала с пациентами, когда училась в медицинской школе. С тяжелыми пациентами. Фальшивый оптимизм ей всегда был противен, она жила с убеждением, что каждый человек имеет право знать, что с ним происходит и к чему он должен готовиться.

— Это было десять лет назад, Скалли! — Малдер взвился с места. Внезапный взрыв эмоций лучше любых логических построений подтвердил, что Дана попала в точку.

И ее спокойствие тоже моментально испарилось.

— Да, я заметила, — ядовито сказала она. — Стоило ей только появиться — и ты бросаешь все свои дела, чтобы заняться каким-то дурацким поджигателем, который не имеет ни малейшего отношения ни к тебе, ни к твоим любимым секретным материалам! Ты даже о них забыл в одну секунду!

— Я просто оказал ей профессиональную любезность!

— Да что ты говоришь!

В голосе Даны прорезалась такая язвительность, что Фокс решил ретироваться от греха подальше.

— Ладно, я пойду, — сказал он уже на ходу, — позвоню эксперту, и дальше ей придется работать одной.

Дана остыла так же внезапно, как и разъярилась.

— Что-то мне подсказывает, что так просто ты от нее не отделаешься, — холодно произнесла она.

Это было не предвидение. Это была отстраненная констатация диагноза.

Малдер проглотил очередное возражение. Врать он все-таки не любил. Особенно в тех случаях, когда бессмысленно рассчитывать, что поверят.

Англия

Тринадцать лет назад

Что сделает ученик… нет, уточним: ученица восьмого класса, если начисто провалится на годовой контрольной по французскому языку? Правильно, очень расстроится. А если именно от этой контрольной зависит, отправят ли нашу ученицу во Францию на летние каникулы, да еще — во исполнение необдуманного обещания — совершенно одну? Правильно, она придет в совершеннейшее отчаяние. А если эту ученицу зовут Фиби Грей? И если о том, что в восьмистраничном труде достаточно ошибок, чтобы оставить на второй год приблизительно две трети одноклассников, знает пока только она сама? Ну и, конечно же, неразлучный с нею Фокс Малдер?.. Вот то-то и оно.

Отправной точкой умозаключений юной мисс Грей был неоспоримый факт: если ее феноменальное восьмистраничное произведение на французском языке в скором времени встретится с преподавателем, она сама сможет на каникулах покататься разве что на поезде — посмотреть на Ла-Манщ. И не дальше. С другой стороны, если эта встреча в ближайшее время не произойдет, все трагические последствия неопределенным образом отложатся, а следовательно, на них можно и вовсе не обращать внимания. С третьей стороны (размышления Фиби всегда отличались удивительной многосторонностью)., если таинственным образом из пачки тетрадок испарится только одна, последствия для ее владелицы окажутся также не из приятных. А с четвертой…

При кабинете биологии жила ручная обезьянка. Существо обаятельное, предприимчивое, но учеников — с их глуповатыми подростковыми шуточками — побаивающееся.

В этот вечер у Малдера ушло почти три часа на то, чтобы завоевать доверие зверька с помощью сахара и пары теннисных мячиков. Затем он проделал довольно странную операцию: расстелил на столе клеенку, положил на нее стопку тетрадей, взял одну из них, выдрал лист и аккуратно разорвал на четвертушки. Обезьянка следила за своим новым приятелем с нескрываемым интересом. Фокс разорвал еще один лист. И еще. Затем эффектно, с шорохом и треском распатронил вторую тетрадку целиком. Рыжеватый зверек зацокал и потянулся к удивительной игрушке. Однако представление было еще не окончено. Фокс достал флакон, открутил пробку и залил бумажный ворох черными чернилами.

После чего — к яростному разочарованию четверорукого зрителя — свернул клеенку вместе с содержимым и запихал в полиэтиленовый пакет.

Следующий пункт был самым уязвимым в гениальном плане Фиби Грей: орудие и объект воздействия требовалось совместить в пространстве. Ученики крайне редко разгуливали по школе вместе с обезьянами. Малдер попытался убедить Фиби, что случайный свидетель может оказаться губительным даже для самого гениального плана, но ее ответный аргумент — «Ты что — хочешь, чтобы я не поехала?!» — был по меньшей мере пуленепробиваемым. Окончательно же отвела мисс Грей обвинение в хладнокровной и изощренной диверсии поистине неопровержимым соображением:

— Ну, мы же не можем точно знать, что она там сделает!

Так что теперь Фоксу оставалось только надеяться, что, таская из его кармана мелко наколотый сахар, маленькая сладкоежка просидит у него под пиджаком достаточно долго. Он отстегнул длинный поводок, ограничивающий ареал обитания единственного в школе низшего примата, перебрался через подоконник, отсчитал девять окон влево, осторожно поднял обезьянку к открытой форточке кабинета французского и бросил внутрь помещения кусок сахара. Зверек, не раздумывая, спрыгнул вниз. Малдер шарахнулся в сторону и лихорадочно огляделся. Кажется, его все-таки никто не заметил.

На следующий день первый и второй уроки в школе были, а вот третьего уже не было. Вместо него всех учеников выстроили во дворе. Малдер, полный омерзительных предчувствий, маячил на правом фланге и безуспешно пытался спрятаться сам за себя, справедливо полагая, что более энергичные действия привлекут к нему ненужное внимание.

Перед строем появился директор Кригсби. Он не собирался произносить никаких речей, но был так выразительно грозен, что ничего не понимавшие в происходящем ученики на всякий случай притихли.

Затем во двор спустился преподаватель биологии и географии. На руках он нес лохматое чумазое создание, которое вся школа видела пожалуй, впервые, а Малдер узнал с первого взгляда и почувствовал, как желудок устремляется в путешествие к центру Земли. Или как там у Жюля Верна?

Биолог медленно шел вдоль шеренги, не обращая внимания на робкие улыбки и еле слышные шуточки. Его некогда рыжая наездница находилась не в лучшем настроении, раздраженная чрезмерно долгим общением с горячей водой шампунем и феном. К сожалению, ни мытье ни сушка никоим образом не повлияли на память обезьянки, ибо, едва завидев долговязую фигуру Фокса, она радостно заверещала и перемахнула к нему на плечо. Фокс Малдер чуть слышно вздохнул, глядя прямо перед собой расширившимися мученическими глазами, а обезьянка, цепляясь за пиджак, перевернулась вниз головой и принялась быстро набивать щеки кусочками мелко наколотого сахара, оставшегося во внутреннем кармане.

Во Францию Фиби поехала.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

Сентябрь 1993

День второй

09:10

Машина была облита пламенем и походила на мятую консервную банку в костре, разожженном с помощью литра бензина. Длинный нос, снабженный очками, ткнулся почти внутрь салона:

— Красота какая! Просто красота! Обладатель носа и очков, агент Бэйди, не хуже Шерлока Холмса разбиравшийся в сортах пепла и способный дать великому сыщику какую угодно фору в любом другом вопросе, связанном с применением огня, едва не подпрыгивал от восторга. Спроецированное на стену фотографическое изображение было своего рода шедевром. Конечно, слайд, сделанный непрофессионалом, недостаточно точно передавал оттенки, но воображение эксперта безошибочно дорисовывало недостающие детали.

— Посмотрите только! — Бэйди оглянулся на специального агента Малдера, явившегося вместе со слайдом для консультации. — Здесь тысяча четыреста — тысяча пятьсот градусов, не меньше! Это произведение искусства!

Эксперт отошел от стены с явным сожалением.

— А что, здесь использовали какое-то зажигательное устройство? — поинтересовался он, не сомневаясь в утвердительном ответе.

— Вообще-то да. Тело жертвы, — отозвалась , женщина, которая появилась вместе со слайдом и агентом Малдером.

— Спонтанное возгорание? — удивился Бэйди. Посмотрел на женщину. И напрочь забыл о полуторатысячеградусном произведении искусства.

Кстати, в лаборатории эксперта присутствовало и четвертое лицо, но если бы агента Бэйди попросили описать этого четвертого, то вряд ли добились бы толкового ответа. Пожалуй, в самом лучшем случае описание прозвучало бы так: кажется, какая-то женщина, вероятно, светловолосая, прислушивалась к разговору, стоя в дверях.

— Его убили, — по-британски четко артикулируя, пояснила брюнетка. — Только у нас нет ни малейших улик, которые объяснили бы, как это было сделано.

Бэйди снял очки.

— Люди, как правило, сами по себе не загораются. Видите ли, нас нелегко поджечь. Мы, конечно, можем гореть, но для этого приходится использовать какой-то внешний катализатор — магний, эфир, к примеру, — нечто, способное воспламенить кожу.

— То есть на кожу должно попасть какое-то постороннее вещество? — с энтузиазмом подхватила Фиби.

— Да! Да! — восторг Бэйди был, пожалуй, эквивалентен двум, а то и трем полуторатысячеградусным пожарам.

— Но мы ничего не нашли, кроме следов магнезии… — огорчилась англичанка.

— Это как раз то, что остается от сгоревшей кожи. Остаток реакции окисления, — посочувствовал Бэйди заморской коллеге.

В этом кабинете все напоминало об огне, о его неукротимой силе и разрушительных возможностях. Малдер сидел за столом, переводя взгляд с вороха бумаг на носки ботинок, с ногтей на половицы, с левого колена на правое — и украдкой наблюдал за радостным обсуждением кончины трех аристократов-гриль (Фокс судорожно сглотнул, придержал рукой подпрыгнувший желудок и пообещал себе в дальнейшем подбирать более… гм… удобоваримые определения).

Все шло именно так, как он и ожидал. Фиби производила оглушающее впечатление на любого неподготовленного мужчину. Не важно было, о чем шел разговор: о сдаче экзамена по стереометрии, о нарушении правил дорожного движения или о приготовлении бутербродов для пикника — ее интонации превращали любые слова в сотрясение воздуха, в бессмысленную обертку для откровенных взглядов и неровного дыхания. Сейчас, например, один из лучших экспертов на территории Соединенных Штатов, а значит, и мира, сверкая маслеными глазками и только что не облизываясь, тихо бредил на тему детонаторов, катализаторов, ингибиторов, модификаторов и поджигающих устройств, способных вызвать пожар с температурой до семи тысяч градусов, когда огонь вообще невозможно потушить…

— А как же пожарные? — резко перебил Фокс.

Бэйди вспомнил, что в комнате присутствуют посторонние, и на его лицо вернулось осмысленное выражение.

— Что вы! При такой температуре даже вода, которой заливают очаг горения, моментально распадается на кислород и водород. Любые действия пожарных просто бессмысленны. Максимум, что им под силу, — изолировать очаг горения.

— Но чем же пользуется поджигатель? — Фиби попыталась сгладить неловкость, вызванную бестактной репликой старого приятеля. Кстати, с ее — как бы это выразиться — личной точки зрения, вмешательство Малдера выглядело весьма обнадеживающим.

Эксперт вновь перевел взгляд на ярко накрашенные губы:

— Вполне возможно, ракетным топливом. Это одна из наиболее вероятных гипотез. Оно горит настолько эффективно, что исчезает бесследно.

«Если он посмотрит хоть чуть-чуть ниже, на ней задымится блузка. И вообще, если таким тоном задать женщине самый невинный вопрос о ее планах на вечер, можно получить по физиономии», мысли Скалли и Малдера в эту секунду совпали почти дословно.

— У нас уже было несколько случаев, которые можно объяснить подобным образом. Поджог доказать невозможно. Страховые компании сходят с ума.

Фокс отметил, что когда Бэйди вот так вот, как сейчас, улыбается, то становится классическим, нет, просто каноническим образцом хищного развратного маньяка. Хоть в учебники фотографию помещай! «Никогда бы не подумал, — удивился он. И тут же сам себя поправил: — Никогда бы не подумал, что докачусь до такого идиотизма».

— Это единственная зацепка, которую я могу вам дать, — с заметным сожалением произнес Бэйди. Фраза прозвучала как весьма рискованный комплимент.

Малдер встал прямо перед экспертом:

— Но ведь были документально зафиксированы случаи пирокинеза. Случаи, когда человек по собственному желанию вызывает огонь и может его контролировать.

— Как в цирке, что ли? Когда огонь подпрыгивает, как мячик? — снисходительно усмехнулся Бэйди.

Но, поскольку его взгляд волей-неволей оторвался от огненно-красных губ англичанки, он наконец вспомнил о служебных обязанностях и о том, что, по словам агента Малдера, за тремя обгоревшими трупами в самое ближайшее время мог последовать четвертый. Бэйди заговорил серьезно:

— Видите ли, коллега… Огонь — это не физическая субстанция, не область высокой температуры, не химическая реакция. Попробуйте сами дать определение пламени… Впрочем, не мучайтесь. Тот огонь, к которому вы привыкли, — Малдер вздрогнул, — всего лишь низкотемпературная плазма. Но это ведь ничего не значащие слова, не правда ли? Вы можете его ощутить, но не можете пощупать. Вы можете его зажечь, но управлять… Надо быть очень самоуверенным, чтобы так думать. Даже обычная зажигалка в любой момент может выйти из-под контроля, и хорошо, если вы отделаетесь обгоревшей шевелюрой и опаленными ресницами. Вы же понимаете, дело тут не в куске пластмассы или железа, а в пламени, которое прячется внутри, ничем себя не проявляя, но только ждет случая, чтобы вырваться и показать свой норов. Огонь обладает собственным гением, разумом, душой — называйте как хотите. И подчиняется только собственным законам, а не законам физики. Попытайтесь их понять и больше никогда не говорите глупостей об управлении огнем. Не вы его, а он вас использует — как бы вы ни льстили своему самолюбию.

Бэйди искоса поглядел через плечо на англичанку и заговорил чуть тише, доверительно склонившись к Фоксу:

— Ну и дельце у вас, Малдер… — он покачал головой и снова скосил глаза на Фиби.

Та скромненько стояла в сторонке и смотрела совершенно в другую сторону, но тем не менее отлично видела и блеснувший взгляд Бэйди, и напряженную спину старого приятеля.

— Я вот даже не знаю, хотел бы я оказаться на вашем месте или нет, — эксперт не сумел сдержать фривольную улыбку, и растерявшийся Малдер так и не нашелся с ответом.

Кэйп-Код, штат Массачусетс

Девяносто километров от Бостона

Сентябрь 1993

День первый

Небольшой кремово-розовый особняк чем-то напоминал изысканное пирожное из колониальной кондитерской. Территориально он относился к маленькому городку примерно в часе езды от Бостона, но стоял на отшибе (к нему от шоссе вел собственный отрезок дороги) и был идеальным местом для занятого человека, решившего наконец отдохнуть вместе с семьей, не отвлекаясь на чтение обязательных газет, на телефонные звонки и на курьеров со срочными бумагами. Впрочем, в случае, с ожидавшимся сегодня постояльцем немаловажную роль в грядущем отсутствии курьеров играло то обстоятельство, что коттедж и основное место работы этого самого постояльца разделял Атлантический океан. А телефона в коттедже и вовсе не было.

Вокруг, насколько хватало глаз, была дикая… то есть почти дикая природа. В наше время под этим определением чаще всего понимают отсутствие заметных строений. Разбитый рядом с домом сад тоже одичал, и это придавало усадьбе особое очарование.

В мансарде особняка гладко выбритый молодой человек в мешковатом рабочем комбинезоне старательно возил кисточкой по оконной раме. В жестяной банке плескалась прозрачная жидкость с непривычным названием «Арготиполин» — не то лак, не то пропитывающее средство против древесных жучков. В доме все было готово для встречи новых временных хозяев — комнаты прибраны и проветрены, кровати застелены, сантехника продезинфицирована, в холодильнике заморожены полуфабрикаты, чтобы гости могли перекусить с дороги. Собственно, завершающие штрихи кистью были, наверное;

уже не обязательны, но если можно сделать что-то еще лучше — почему бы не сделать? Да, и еще молодой человек повесил на лестничной площадке портрет красивой женщины, который привез с собой. Это был его подарок. Подарок безмолвный, но многообещающий, таинственный, но искренний, от всего сердца. А может, она все-таки догадается, как могла попасть сюда эта картина?

Внизу послышался шум мотора. Первой из подъехавшей машины выбралась смешная мохнатая собачка. За ней — два белоголовых мальчика лет семи-восьми. И только потом — красивая стройная женщина в изящном дорожном костюме. Леди Маргарет Марсден. На ее мужа, моложавого хлыща средних лет, гладко выбритый парень, глядящий сейчас из окна верхнего этажа, даже не обратил внимания. Он смотрел только на женщину и ее детей. До сих пор он не подозревал, что дети могут быть такими милыми. Эти два белоголовых малыша согревали его сердце не меньше, чем их очаровательная мама. «Какой приятный сюрприз! Добро пожаловать в Кэйп-Код, господа».

Все трое шли в сторону дома — а значит, к нему, к тому, кто их любит и ждет. Все будет хорошо. Парень в комбинезоне машинально сунул в рот сигарету, и секунду спустя у нее на кончике заплясал дымок. Несколько затяжек и — пора встречать гостей.

Сэр Малькольм Марсден под руку с женой поднимался по лестнице, а навстречу спускался парень в мешковатом рабочем комбинезоне. Всем своим видом незнакомец изображал радость и дружелюбие. В левой руке он держал кисточку и жестяную банку, подвешенную на проволочной дужке, а правой жестикулировал, словно помогая себе произносить слова приветствия:

— Здравствуйте! Я — Боб, сторож. Мы с вами переписывались, помните?

Сэр Малькольм расплылся в ответной профессиональной улыбке:

— О, конечно! Здравствуйте, Боб!

— Пытаюсь тут оживить для вас дом, — сторож неопределенным жестом указал на свое непарадное одеяние.

— Очень приятный дом, — ласково сказала Маргарет Марсден.

— Фотографии к нему несправедливы, — горячо поддержал ее парень, и Маргарет отметила, что когда он не так активно старается понравиться, то становится очень даже мил. — Он очень, очень красив! — И улыбка у парня симпатичная. — Если что-то понадобится — просто позовите меня.

— Большое спасибо, Боб! — почти хором произнесли супруги Марсден, пропустили парня и продолжили подъем по лестнице, разговаривая вполголоса. Работник произвел на них весьма благоприятное впечатление.

На лестничной площадке они остановились, в изумлении глядя на картину, висящую на стене. Из рамы на них смотрело лицо женщины, удивительно похожей на леди Марсден.

— Боже мой! — воскликнул сэр Малькольм. — Дорогая! Посмотри, как она похожа на тебя! М-м? Не находишь?

— Н-ну, я не знаю, — смущенно ответила Маргарет.

Боб краем уха слышал этот разговор. Он засмеялся. Конечно, леди Маргарет слишком скромна, чтобы вот так, сходу, признать себя в произведении неизвестного художника. А портрет безусловно удался. Чарльз превзошел сам себя. Это добрый знак.

В саду, рядом с качелями, белоголовые мальчишки уже затеяли игру в футбол. Смотреть на них было приятно, но едва молодой сторож отвел взгляд от юных Марсденов, улыбка разом исчезла с его лица. Он заметил, как Маленькая мохнатая собачка, подвывая, старательно разгребает ворох листьев под высохшими цветочными кустами. Парень бросился к ней. Мохнатая зверюшка только чудом увернулась от пинка, отбежала в сторонку и сердито залаяла. К такому обращению она не привыкла.

— Да я с тебя сейчас шкуру сдеру, сарделька ходячая! — прошипел Боб, и такая необъяснимая ненависть звучала в его голосе, что собачка умолкла и попятилась, посматривая на свою странную находку. Из разрытой земли показалась безжизненная человеческая рука. Парень пинками сгреб в кучу сухие листья, чтобы прикрыть бледные пальцы, и злобно оскалился на собаку:

— Запомни, тварь: теперь я здесь сторож!

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

Сентябрь 1993

День второй

После полудня

А Скалли пыталась работать. Должен же кто-нибудь работать, если Фокс сошел с ума и бегает неизвестно где, оказывая черт знает кому профессиональные любезности. Пожалуй, именно поэтому сегодня она выглядела серьезнее, чем обычно, но тем не менее приветствовала ввалившегося в их общий кабинет Малдера мрачным подобием шутки:

— Как дела, Шерлок Холмс? Игра стоит свеч?

— Боюсь, что да, Ватсон. Но только ты в этой игре не участвуешь.

— Почему? — вскинулась Дана.

— Потому что я не собираюсь подвергать тебя этому.

— Чему подвергать?

— Всяким выкрутасам Фиби.

Фокс некоторое время целеустремленно и бестолково ворошил папки с делами, потом все-таки выбрал ту, с которой пришел, и поплелся к рабочему столу.

— Не пойму, о чем ты говоришь? Скалли с тревогой вглядывалась в напарника. Что-то с ним происходило. Странное что-то. Во всяком случае, на счастливого влюбленного он уж точно не походил. Скорей уж — на тяжелобольного.

— Я тебе кое-что расскажу о себе, Дана. Малдер присел на корточки, перебирая папки в ящике стола и перекладывая их с места на место. Скалли наконец поняла, чем он занимается. В его действиях, как ни странно, был смысл: они позволяли Призраку говорить, не поднимая глаз. Вид у спецагента ФБР был смущенный и, мягко говоря, зеленоватый.

— Я ненавижу огонь, — тихо и яростно произнес Фокс. — 'Терпеть его не могу. Боюсь до смерти. Когда я был маленьким, дом моего друга сгорел. Мне пришлось провести ночь на развалинах, отгоняя мародеров. Мне потом три года снилось, что я заперт в горящем доме и не могу выбраться.

— Подожди, — Дана откровенно недоумевала, — а Фиби знает об этом?

Малдер внезапно ударился в патетику. Он даже слегка порозовел.

— Как ты не понимаешь! Это же Фиби Грей! В классическом исполнении! Лучший специалист по запудриванию мозгов! Десять лет от нее ни слуху ни духу — и вдруг она выскакивает, как чертик из коробочки, и привозит мне такое дело!

«Эк его разобрало!..»

— Она, наверное, все это знает и все равно заставляет тебя идти сквозь огонь, — догадалась Скалли.

Малдер устало сгорбился. Поэтический порыв угас.

— Фиби и есть огонь.

Забыв про папки, он поплелся к дверям.

— Ты уверен, что не нуждаешься в моей помощи?

— Рано или поздно человеку приходится сразиться со своими страхами один на один, — сообщил Призрак и вышел.

Храброе и гордое заявление плохо согласовывалось с унылым видом специального агента ФБР. Но заслуживало уважения.

Дана же осталась наедине с уверенностью в том, что, если в борьбе с огнем у Малдера и есть хиленькие шансы на победу, это не самое опасное сражение, которое предстоит ему в ближайшее время.

Англия

Двенадцать пет назад

— Это что — презерватив? — подозрительно спросил Фокс, глядя на маленький резиновый предмет.

— Малдер, ты ханжа! — безапелляционно заявила Фиби. — Это воздушный шарик. Я купила его сегодня в универмаге вместе с упаковкой леденцов. Леденцы могу даже показать. Но все подумают, что это презерватив.

— Совсем не обязательно.

— Ну, ты же подумал!

Фокс бесшумно сглотнул и склонил голову набок. И еще раз внимательно осмотрел подозрительную резинку. Фиби сунула ему в руку черный маркер и скомандовала:

— Теперь пишем: «Старый козел».

— Кто? — переспросил Малдер.

— Физик, естественно, — удивилась она его непонятливости.

— Так и писать?!

— Ну да. — Фиби удивилась еще сильнее.

— Но так же нельзя!

— Почему? Он козел или нет?

— Ну, к-козел…

— Вот так и пиши.

Малдер, сраженный этой неотразимой логикой, надолго задумался.

— Хорошо, — смирился он. — А как будем писать — «физик» или по фамилии? Фиби всплеснула руками:

— И после этого ты еще мне говоришь, что из-за меня попадаешь в неприятности! Разве я тебе говорила, что надо уточнять, кто именно козел? Не говорила. Сам бы написал — сам бы

и отвечал. Привяжем к окну его кабинета, все

и так догадаются.

Малдер не стал спрашивать, кто именно будет привязывать. Ответ был очевиден. Он вздохнул, растянул шарик по столу и заскрипел маркером. Фиби пристально следила за его действиями:

— Не экономь, не экономь! Там не так уж много букв. Надпись должна выглядеть красиво. Фокс так выразительно посмотрел на мучительницу, что та на мгновение примолкла. Парень еще раз вздохнул и снова уткнулся в работу. Ну ладно, физик-то, может, и за дело, но сам-то он за что страдает? — Теперь иди в лабораторию и надуй его водородом.

— Зачем?

— А ты думал, он из окна висеть будет? Как тряпка?

Малдер шепотом взбунтовался:

— Водородом надувать не буду! Он же курит! Оно же взорвется!

— Хорошо, — покладисто сказала Фиби Грей. — Надувай чем хочешь, но чтобы завтра у меня все летало!

«То есть, если я не раздобуду ключи от подвала или не найду баллон с гелием, завтра должно взлететь на воздух полшколы… Не то чтобы я так уж был привязан к этим стенкам, но… какое-то несоразмерное получается наказание для старого козла за получасовую нотацию, которую Фиби пришлось выслушать, после того как ее застукали на лестнице при несколько компрометирующих обстоятельствах, — уныло раздумывал Фокс, вылезая в окно. — Мягко говоря, чересчур это будет для старикана…»

Тем более что целовалась она там вовсе не с Малдером.

Кэйп-Код, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День второй

Около девяти вечера

Щелкнула электрическая зажигалка. Газ в конфорке загорелся голубоватым ласковым пламенем, слегка окрашенным теплой желтизной в тех местах, где оно касалось металла.

Женщина приподняла крышку чайника, заглянула внутрь. Воды было маловато, пришлось доливать. Вечерний чай в семье Марсденов больше всего любили дети, но и Маргарет с удовольствием играла с ними в незамысловатую игру «что у нас сегодня к чаю». Сейчас она поставила чайник на огонь и принялась раскладывать на блюде крохотные шоколадные пирожные.

Человека, следящего за ней через окно, она видеть не могла. Кухня была ярко освещена, а в саду уже стемнело. Да и человек, пожирающий молодую женщину глазами, почти сливался со стволом старого платана. Прятался он не потому, что боялся быть замеченным. Ему просто нравилось прятаться. Нравилось следить из укрытия за очаровательной женщиной, не подозревающей, что каждое ее движение, поворот головы, перелив складок на платье принадлежат не только ей, но и таинственному влюбленному, чье лицо скрыто плащом ночи и маской притворства.

Маргарет по одной доставала из шкафчика огромные синие чашки, прижимая их к груди. Легкое цветастое платье колыхалось, обнимая, обливая, подчеркивая ее стройное тело.

Руки Боба непроизвольно ласкали шершавую кору дерева, за которым он прятался, дыхание потяжелело.

Леди Маргарет расставила чашки на сервировочном столике и теперь своими тонкими

изящными руками медленно поворачивала блюдо с фруктами. Яблоко, киви, еще одно яблоко, ярко-ярко-красное… Она коснулась пальчиком тяжелой виноградной кисти…

Внезапно чей-то грубый тяжелый кашель разрушил их хрупкое уединение. Боб досадливо повернул голову на звук, потом послал Маргарет прощальный взгляд и пошел вокруг дома, разыскивая того, кто посмел помешать их свиданию.

На площадке гаража стоял крепко сбитый человек в светло-сером плаще и курил, несмотря . на то что чуть ли не давился кашлем. Физиономия лучше всякого удостоверения свидетельствовала о его профессии — с такими квадратными рожами люди идут или в телохранители, или в вышибалы.

— Хэллоу? — вопросительно произнес Боб. — Вы Дик, водитель Маргарет?

— А кто это? — грубо спросил доблестный защитник лорда Марсдена, недоверчиво всматриваясь в полу скрытую темнотой фигуру.

— Боб. Сторож, — назвался тот и подошел поближе, старательно улыбаясь.

— А-а! — Дик Джайнс наконец опознал молодого парня, присматривающего за домом. — Закурить не хотите?

— Да, конечно, — сторож заложил сигарету за ухо. — Я еду в город. Вам что-нибудь купить?

— Микстуру от кашля, пожалуйста, — попросил верзила с явным облегчением.

— А сигарет не захватить?

— Было бы неплохо.

«Какой, однако, приятный тип». Телохранитель расслабился.

— Денег вам дать? — крикнул он уже вслед неторопливо удаляющемуся парню.

Тот помахал рукой в воздухе — явно отрицательно.

— Большое спасибо! — запоздало прокричал Джайнс.

Забегая чуть-чуть вперед, скажем, что в качестве водителя он трудился намного успешнее.

Бостон, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День второй

22:15

Маленький бар «Хеннеси» был полон, но завсегдатаи уже привычно расползлись по углам, и у стойки было свободно. Боб устроился на высоком стуле, положил на стойку небольшой бумажный пакет и спросил пива.

Справа от него сидела молодая женщина, состаренная нелепой косметикой и уже прилично выпившая. Оживившись, она подсела поближе к одинокому мужчине. Если он—а похоже на то — ищет сегодня приключений, может, они найдут что-нибудь вместе?

— Привет! — девушка коснулась пальчиком пакета, в котором угадывалась небольшая плоская бутылка. — Только свое спиртное сюда не приносят.

— Ничего, — Боб придвинул пакетик к себе, не отрывая глаз от прилавка. — Придется сделать исключение.

Она заулыбалась во весь рот. Боб, хоть и видел ее лишь краем глаза, все же ответил сдержанной улыбкой.

— О! Англичанин? Боже! Обожаю, как вы слова выговариваете.

Она взяла сигарету и принялась рыться в сумочке. Боб остановил поиски, взяв ее за руку. Она удивленно посмотрела на англичанина. Тот поднял указательный палец, словно призывая к вниманию:

— Позволь мне…

— Надо же, какой джентльмен!

Боб медленно повел рукой слева направо. Как он любил эту игру, как наслаждался своими отточенными — только лучшие фокусники достигают такого совершенства — грациозными движениями. Сосредоточился… Легкий, почти незаметный толчок воздуха — и на кончике пальца загорелся огонек.

— О Господи! — восхищенно протянула девчонка.

Теперь англичанин улыбался искренне и широко, его застенчивость растаяла.

— Вот это я понимаю — фокус! Ребята, посмотрите. .. — позвала она соседей по стойке.

А когда повернулась опять к симпатичному фокуснику — даже всхлипнула от недоумения и испуга. Рука парня была по локоть охвачена пламенем.

— Прикурить не хотите? — невозмутимо спросил он и коснулся рукой стойки. Девушка не заметила, что одновременно он опрокинул принесенную с собой бутылку. Пластиковый прилавок занялся в одно мгновение. Посетители с визгом бросились к выходу.

Боб со счастливой улыбкой помахал им вслед факелом, в который превратилась его рука, и что-то прокричал, но слова уже невозможно было разобрать за ревом сорвавшегося с цепи огня.

Старый дурак опять посмел прикоснуться к моей Сэлли. Она не вырывалась, не протестовала, наоборот, ей даже нравились его прикосновения, его мерзкие холодные лапищи, его холодные дряблые старческие губы. Впрочем, она не виновата. Она ведь маленькая глупенькая девочка, откуда ей знать, что такое настоящая страсть, моя всепожирающая страсть, перед которой ничто не может устоять. Но она еще узнает меня. Скоро.

Напыщенный старый дурак пошел по дорожке, милостиво кивая в ответ на приветствия слуг. Я тоже поздоровался с ним — есть своя сладость в том, чтобы быть вежливым и покорным с ничтожеством, которое ты можешь стереть с лица земли одним взглядом. Уничтожить вместе со всем, чем он так гордится, вместе с этим дурацким старинным сараем, с холуями во фраках, гнилью, паутиной и затхлым воздухом. И тогда она увидит, моя нежная хрупкая Сэлли

увидит, что такое настоящая жизнь. Но время еще не пришло. Чтобы все получилось по-настоящему красиво, надо еще очень много сделать. Все будет просто замечательно.

Этот старый дурак уже давно должен был уехать, но все медлил и медлил. Он стоял рядом с открытой дверцей своего четырехколесного рыдвана и даже не понимал, как легко эта черная машина превращается в печь. Но это неинтересно, это слишком легко. А старая жаба все не уезжала. Ну конечно, нужно еще раз продемонстрировать всему свету, что он здесь всему хозяин. И особняку, и садовникам, и моей Сэлли. Теперь он захотел помахать рукой на прощание. Он, наверно, думает, что все в восторге от сентиментального жеста. Может быть, подшутить на старым дураком? Пусть поторопится. Какой на нем костюм?.. ах да, тот самый, который недавно оказался слегка влажным — гардеробщица все удивлялась, неужто милорд умудрился попасть под дождь… Милорд! Боже, как они все глупы! А костюм быстро высох. И никому даже в голову не пришло, что шерсть, мокрая от воды, пахнет чуточку иначе… Добротная английская шерсть… с большими пуговицами… серебро так легко нагревается, надо лишь мысленно погладить его пальцами, вот так, а теперь слегка, дуновением, коснуться манжеты, которая не промокла под тем странным дождем…

Он забавен. Правда, он пока ничего не понял. И пытается сбросить мой огонек. Пожалуй, лучше обернуть его в пламя целиком. Шерсть — удобный материал, хороший, особенно когда дыхание огня выдувает из ткани всю лишнюю жидкость. Вот так, хорошо. Нет, он очень забавен. Пожалуй, даже не жаль, что все происходит так быстро. Можно поджечь что-нибудь еще, если Сэлли захочет. А где Сэлли? Странно, ей почему-то не нравится. Она кричит, она плачет, она… она стала уродливой! Это все-таки произошло. Как жаль. Она была так красива. Так мила. Опять ошибка. Ну что ж. Все-таки старый дурак погиб не зря. Пусть уж прогорит как следует, чтобы ему не было обидно…

Больница Френсиса Даунинга

Бостон, штат Массачуссетс

Сентябрь 1993

День третий

10:20

Накануне вечером Малдер, проявив чудеса изобретательности, увернулся от необходимости провожать Фиби до гостиницы. Больше того. Вспомнив старые школьные времена, он подменил ей батарейки в сотовом телефоне на почти севшие, поэтому, когда часом позже из Штаб-квартиры поступила срочная информация по делу англичанина-поджигателя, сам же и не смог с ней связаться. В номере ее, естественно, не оказалось. И только утром Фиби отзвонилась в ФБР лично и выяснила, что спецагент Малдер, оставив для нее полдесятка сообщений, срочно выехал в Бостон. Фиби нагнала приятеля у входа в бостонскую больницу Френсиса Даунинга, и он, не поздоровавшись, принялся на ходу вводить коллегу в курс дела:

— Вчера по телетайпу сообщили. Пожар в местном баре. Свидетели в один голос утверждают, что один из посетителей ни с того ни с сего загорелся. Сам по себе. Труп до сих пор не нашли.

Призрак расписался в журнале, оглянулся, ориентируясь в системе нумерации комнат.

— Катализаторы использовали?

— Бар стоял через дорогу от пожарной части. И его не потушили. Не успели. Там даже цемент расплавился. Одной из клиенток бара была вот эта женщина.

Он открыл дверь в одноместную палату и пропустил Фиби вперед.

— Здравствуйте, — улыбнулась она пациентке — бледной светловолосой женщине в больничной пижаме салатного цвета. Та не реагировала. Даже странно — ведь сегодня мисс Грей выглядела вполне мирно, по-домашнему. Во всяком случае, широкий шерстяной шарф, накинутый на плечи, необъяснимым образом смягчал ее неотразимую стервозность.

— Я — спецагент Малдер, ФБР, это инспектор Грей, очень приятно, — усталой скороговоркой представился Фокс и присел рядом с кроватью. — Расскажите, пожалуйста, что случилось вчера вечером в баре?

— Пришел один человек, — разомкнулись бледные губы. — Я немного выпила тогда. Он сел рядом со мной и сделал это. Было очень похоже на фокус. Сначала у него загорелся палец. Я на минутку отвернулась, а потом поворачиваюсь обратно, а он уже весь горит… — забинтованные руки на мгновение приподнялись, словно желая отогнать назойливый кошмар.

— Вы можете описать его? Симпатичный, наверное?

— Волосы темные…

— Длинные? Короткие? — Фокс задавал вопросы сухо, по опыту зная, что, если женщина даст волю эмоциям, толку от нее уже не добьешься.

— У меня все это уже спрашивали полицейские, я рассказала все, что помню!

— Вы не согласитесь поработать с нашим художником — составить фоторобот?

— Я же сказала, я немного выпила!

— Продиктуйте, пожалуйста, ваш полный адрес и имя.

— Видите ли, я живу не одна! — в голосе больной отчетливо звучали страх и мольба. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, где я вчера была.

— Это не проблема. Вы можете сами заехать в Управление и поработать с нами там.

Она уже заливалась слезами, хотя и кивала утвердительно головой.

— Подумайте об этом минутку. — Малдер поднялся и, увлекая за собой мисс Грей, вышел, чтобы дать больной успокоиться. Та, глотая слезы, откинулась на подушки. Теперь, когда алкоголь выветрился, дешевую косметику смыли, а в глазах отражалась искренняя боль, она была, пожалуй, даже красива.

— Отлично! — с энтузиазмом воскликнула Фиби. — Полное пренебрежение элементарной осторожностью!

— С ней следует вести себя вежливо, по крайней мере, пока она не согласится сотрудничать, — сухо приказал Малдер, делая быстрые записи в блокноте. — Тот же самый принцип, на котором держатся наши с тобой отношения. .

— О! — улыбку стерло с губ, накрашенных менее ярко, чем обычно., Фиби никогда еще не доводилось получать пощечины, но сейчас у нее возникло четкое ощущение, что Малдер только что открыл счет. Она с трудом подобрала подходящий ответ: — Я вижу, чувство юмора ты все-таки не утратил.

Малдер оторвался от бумаг. Он уже понял, что допустил непростительный ляп.

— Я прошу прощения. Это была дешевая шутка. Удары ниже пояса не засчитываются. Я не хочу ковыряться в прошлом. Давай заниматься делом и только делом.

— Да ради Бога! — дернув плечом, Фиби отошла прочь.

Малдер понял, что его извинение не засчитали. Скорее наоборот — все стало еще хуже. Он кашлянул и поплелся следом. Ему было страшно неловко, но он хотел раз и навсегда покончить с этим недоразумением — хотя бы потому, что твердо знал: что в общении с Фиби недоразумения нарастают еще быстрее, чем при геометрической прогрессии.

— Послушай, Фиби…

— Послушай ты\— перебила женщина. В голосе звучала непривычная боль. — Мне казалось, десять лет — достаточный срок для того, чтобы если не простить, то хотя бы забыть некоторые ошибки молодости.

— Мое проклятие — это фотографическая память.

— Только не говори мне, что ты хотел бы забыть абсолютно все!

Только Фиби Грей была способна на такие переходы! Почти невесомое изменение интонации — и вместо обиды в голосе уже звучит призыв, противиться которому, конечно, можно, но так трудно, что и не получается…

Их взгляды встретились. Лицо Малдера смягчилось. Фиби прищурилась, глаза ее азартно заблестели.

— Например, раскопки могилы Конан-Дойля одной туманной ночью — просто так, ради удовольствия…

Англия

Одиннадцать лет назад

От железнодорожной станции до аббатства Глас-тенберри им пришлось идти пешком. Малдер тащил на себе две лопаты и рюкзак с двумя галлонами воды, фонарем, саперной лопаткой, толстым армейским одеялом и провизией. Вторая лопата породила короткий и небывало эмоциональный для Фокса спор, суть которого сводилась к тому, что тащить две лопаты исключительно для того, чтобы Фиби могла впоследствии сказать «мы копали», он не согласен. Фиби так растерялась при виде неожиданной Малдеровой самостоятельности мышления, что даже некоторое время спорила тоже. Потом опомнилась и прибегла к гораздо более действенному методу: она обиделась. Инцидент был немедленно исчерпан.

Более ценные вещи Фиби приятелю не доверила: свечи, жестяную коробку с «объектами притяжения» и что-то вроде набора «Юный химик» с исключительно мерзкими ингредиентами. Ловить для этого набора летучую мышь Малдер категорически отказался. Фиби решила не настаивать, посчитав вопрос непринципиальным.

Сгущались сумерки. Это было единственное обстоятельство, которое хотя бы немножко Фокса радовало. Ему очень хотелось верить, что в сумерках число желающих спросить «а куда это вы с лопатами?» упадет до нуля. Хотя, с другой стороны, если бы полиция задержала их археологическую экспедицию до начала работ, они отделались бы намного легче". Возможно, их даже посчитали бы обыкновенными придурками-кладоискателями.

Сумерки все сгущались, и мимо стен аббатства два юных изыскателя проходили уже не видя, а угадывая тропу под ногами. К счастью, отсюда идти было уже недалеко. И с каждым шагом неотвратимое приближалось.

Холм вырос перед ними внезапно. Как полисмен. Малдер старательно вытряхнул из головы непрошеное сравнение. Молодые люди поднялись наверх и остановились перед простым надгробием, белеющим в темноте. Фокс сбросил с плеч свой груз и обреченно замер: дошли. В этой земле — некогда принадлежавшей старинному роду Конан-Дойлей — покоился прах всемирно известного создателя Шерлока Холмса.

Фиби достала рулетку из кармана Малдера и фонарь из рюкзака и опустилась на колени за изголовьем.

Вот уже две недели она изводила приятеля размышлениями о выборе своей будущей профессии. Фокс соглашался абсолютно со всеми ее идеями в надежде, что — нет, не идеи когда-нибудь кончатся (на это надеяться не приходилось), а просто внимание Фиби будет отвлечено чем-то другим. Надежда не оправдалась. Не встретив ожидаемого отпора, Фиби Грей…

В общем, это была Фиби Грей. Она решила, что молодой женщине, которую привлекает профессия сыщика, может помочь советом только Артур Конан-Дойль. Даром он, что ли, был профессиональным спиритом?

Фокс от неожиданности сказал: «Хорошо». Ему в тот момент и в голову не могло прийти, что вызывать покойника Фиби собирается на крышке его собственного гроба… Дорогой читатель, не цепляйтесь, пожалуйста, к слову и не задавайте ехидный вопрос: «чьего гроба — классика или самого Фокса?». Ибо для Фокса, когда он осознал, на что согласился, эти два варианта воспринимались как равновероятные.

Итак, после двух часов напряженной работы лопата Малдера ударила о гулкое дерево. Фиби (нечего и говорить, что ее лопата все это время лежала рядышком — на тот случай, если «надо будет помочь») поднесла фонарь поближе, чтобы приятель мог действовать смелее. Еще несколько взмахов — и во влажной желтоватой земле отчетливо показалась оконечность дубового гроба. Фокс провел рукой по крышке, стряхивая рыхловатый песчаный грунт. Натертые ладони изрядно саднили. Гроб торчал в развороченном склоне, точно сколотый зуб.

Парень вздохнул и принялся формировать над изголовьем невысокий свод, чтобы Фиби удобно было работать.

На очищенную крышку с облезшим лаком лег пятиугольный лист пергамента, размеченный по кругу «пляшущими человечками». По углам выстроились пять высоких свечей красного воска. В их колеблющемся свете Фиби тщательно разложила на листе то, что называла объектами притяжения, — три курительных трубки, пять зернышек апельсина и тугое кольцо свернутой пряди конского волоса, срезанной со смычка. Зашипела под прикосновением горящей спички горка темного порошка, и крохотную рукотворную пещерку наполнил незнакомый и, как ни странно, приятный запах. Приятным он был недолго: Фиби насыпала сверху бурые хлопья свернувшейся крови — своей и Малдера, — взятой накануне. Затем осторожно опустила в центр круга иглу на длинной шелковой нитке и невнятно забормотала себе под нос. Фокс зачарованно следил за тонкими пальчиками девушки и за тем, как мечется в красноватых сполохах капризная стрелка. Насколько он мог судить — а «пляшущих человечков» он уже давно читал совершенно свободно, — никакого смысла в сочетаниях букв не было. И слава Богу.

Внезапно свеча, венчающая самый дальний от них угол пентаграммы, мигнула и погасла. Без видимых причин. Пряный дымок от талого воска потянулся в глубь крохотной пещерки. Спустя несколько мгновений погасли еще две свечи. Малдер отчетливо ощутил, как волосы на голове и загривке медленно выпрямляются, приподнимаясь над кожей.

Два оставшихся огонька заколебались, но устояли.

— По-моему, он не возражает, — заключила Фиби совершенно будничным голосом. — И насчет тебя — тоже.

Фокс с шумом втянул в себя воздух. Но на всякий случай ничего не сказал. И плюнуть в сердцах — тоже не плюнул, воспитание не позволило. В конце концов, все могло быть гораздо хуже. Раскопки в Вестминстерском аббатстве наверняка закончились бы тюремным заключением.

Потом он долго и ожесточенно забрасывал землей широкий темный конус пустоты, уходящей в глубь склона, потом укладывал на место аккуратно срезанный дерн, потом, скинув рубашку, долго умывался, вздрагивая, когда ветерок пробегал вдоль натруженной мокрой спины. И только потом плюхнулся на одеяло, расстеленное у подножия холма. Спустя несколько секунд рядом с ним бесшумно опустилась Фиби.

Пахло травой и землей, и вдалеке парили в предутреннем тумане каменные громады Стоун-хеджа…

Больница Френсиса Даунинга

Бостон, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

10:35

«Пахло травой и землей, и вдалеке парили в предутреннем тумане каменные громады Стоун-хеджа…» Растерянно улыбаясь, Фокс на автопилоте выговорил спасительную, давно заготовленную и неоднократно отрепетированную про себя фразу:

— Как я уже говорил, давай придерживаться служебных рамок.

Фиби немедленно переключилась на разговор в служебных рамках. Малдер как-то упустил из виду, что для нее безразлично, о чем говорить, когда в ее распоряжении находится «как».

— Кажется, трудновато будет разыскать по описанию или даже по фотороботу человека, который, судя по показаниям свидетелей, должен был поджариться и покрыться корочкой, — ее глаза сияли на запрокинутом к Малдеру лице.

— Я бы с тобой согласился, но труп мы еще не нашли.

Фокс торопливо шагнул в сторону и судорожным усилием сорвался с крючка. Фиби с досадой прикрыла веки.

Вернувшись в палату, Призрак снова заговорил сухо и деловито:

— Итак, что вы решили? На вас можно рассчитывать?

— Да, — тихо ответила молодая пациентка.

— Спасибо, — искренне поблагодарил спецагент.

— Я не знаю, важно ли это, — голос женщины слегка дрожал, — но я вспомнила кое-что еще про человека, который загорелся. У него был английский акцент.

Кэйп-Код, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

Надсадно кашляя — так, что легкие мокрыми наволочками заполоскали в груди, — громила-телохранитель вывалился из дверей туалетной комнаты и, цепляясь за стенки, поплелся к себе.

— Трудно, да? Тяжело? — сочувственно поинтересовался Боб, проходивший мимо со стопкой аккуратно сложенных одеял.

— А может, это все из-за микстуры? — добавил он, когда Дик Джайнс отошел дальше. И гладко выбритая физиономия сторожа растянулась в самодовольной гримасе.

Почти полгода назад

Лондон, Англия

В мастерской было пожизненно грязно, холодно и пахло сладковатым дымком. С тех пор как хозяина шальным ветром занесло на сатанистский шабаш и он чудом остался в живых, обходиться без травки как-то не получалось. Вот и сейчас Чарльз машинально свернул самокрутку, вставил в обгрызенный мундштук и принялся хлопать по карманам в поисках зажигалки.

— Ты позволишь? — вкрадчиво спросили из-за спины, и к сигарете протянулась ладонь, на которой горел маленький аккуратный огонек.

Чарльз невозмутимо прикурил, обернулся и с видимым усилием сфокусировал глаза на своем госте, материализовавшемся словно ниоткуда.

— Привет. Как это ты умудряешься ходить, что тебя не слышно и не видно? Всякий раз удивляюсь, — он затянулся. — Спасибо. Только ты это… не увлекайся, а?

Гость, невысокий темноволосый парень с нагловатыми черными глазами, сверкающими сумасшедшинкой, сжал руку в кулак. Затем неторопливо, по одному, расправил пальцы. Огонек уменьшился, но не исчез и теперь в некоторой задумчивости бродил по ладони расширяющейся спиралью.

Находясь под кайфом, очень трудно беспокоиться о грубой реальности. Тем не менее полустертые воспоминания о церквушке, объятой пламенем, громком хохоте, перекрывающем истошный вой полутора десятков глоток, и юноше, прыгающем в ревущий костер на алтаре, заставили Чарльза сосредоточиться и произнести противоестественную для основательно накурившегося человека фразу:

— Лучше давай сходим куда…

— Нет, — пришелец растянул губы в ухмылке, которую, как подозревал Чарльз, искренне считал загадочной улыбкой. — У меня к тебе дело, — он с явным сожалением стряхнул огонек с ладони на свечной огарок, прилепленный к мольберту. — Я пришел поменяться: рассказ… — он сузил глаза, и свечка вспыхнула факелом, — на портрет. Согласен?

Будь хозяин мастерской сейчас вменяемым, он наверняка бы со страхом подумал: «Интересно, какой же идиот осмелится с тобой не согласиться?» Однако в нынешнем состоянии Чарльз, напротив, искренне оживился:

— Рассказ — о прошлом портрете? Его гость неторопливо склонил голову в знак согласия.

— Договорились! А кого рисовать?

— Я принес. Здесь несколько снимков из газет, остальные я сделал сам.

Он достал из кармана куртки большой, плот— , но набитый конверт. Чарльз несколько минут сосредоточенно разглядывал фотографии. Не плохо. Совсем неплохо. У парня постепенно улучшается вкус. Эта женщина была уже красива — в отличие от трех предыдущих. И не только красива. Даже сквозь дымок марихуаны Чарльз различал в ней не искривленную физиологию, уродливо рвущуюся наружу, а доброту и тепло… «Тепло? Неужели и это чудовище чувствует то же самое? — Художник искоса поглядел на своего гостя. — А что, это может быть интересно — тепло и пламя… Да, решено. Сейчас нарисовать ожидание, а потом долго и в самом деле ждать, что произойдет…»

— Да, — веско сказал художник после долгого раздумья. — Это — получится. А теперь — твой рассказ. Только… — он замялся, помычал и с трудом поднялся на ноги, — только поехали все-таки куда-нибудь в парк… Там красивее получится. А? Таинственный гость поколебался… (а хозяин мастерской затаил дыхание, ожидая его решения) и согласился.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

День третий

Дана сидела за своим столом, обложившись бумагами. Ей не работалось. Она потянулась к деловому журналу Малдера, вытащила из середины фотографию.

«Значит, вот эта обугленная коряга на столе патологоанатома и есть сэр Лоутрэм? Господи! Как же его вскрывали-то? Пилой? Или автогеном? И каково Малдеру с его детскими страхами? При том, что рядом вьется эта иностранная штучка и ждет не дождется затащить его: так, это не мое дело, что она его в постель тащит, меня это совершенно не интересует, пусть тащит куда хочет, если ему мозги совсем отшибло. Главное — при том, как он сейчас работает, дело наверняка кончится новым трупом. И тогда Фоксу не миновать осмотра места происшествия и тела. Он от одних фотографий зеленеет! Немудрено, что не может сосредоточиться и мечется, как блоха на паркете. Если бы мне…» — Дана попыталась представить себе ситуацию, в которой она растерялась бы настолько, чтобы бездействовать или бестолково бросаться из стороны в сторону. Ничего правдоподобного в голову не приходило. Она побарабанила пальцами по столу… И взялась за Малдеровские материалы всерьез. Вскоре на экране ее компьютера появились первые заметки об английском поджигателе:

«После просмотра материалов Скотланд-Ярда о поджогах. Особое внимание обращают на себя два момента, не получивших объяснения и недостаточно изученных. Первое. Что это за поджигающий реагент, который не оставляет следов? Применение такого реагента я считаю практически доказанным. Второй вопрос связан с жертвами. Поскольку все они сгорели в присутствии членов семьи, в безопасном окружении, неизбежно следует вывод, что у поджигателя был необычно интимный доступ к жертве. Результаты нескольких проведенных психологических экспертиз совпадают по большинству положений, поэтому считаю, что выводы можно считать вполне достоверными. Скорее всего, поджигатель — это мужчина лет двадцати пяти. Действует он зачастую импульсивно, добиваясь удовлетворения извращенных сексуальных потребностей. В его поведении просматривается ярко выраженная склонность к самоуничтожению. По всей видимости, в детстве он перенес психическую травму и страдает от комплекса неполноценности…»

Кэйп-Код, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

Боб с неизменной кистью и жестяным ведерком возился во дворе у белых деревянных качелей. Светловолосые мальчики с визгом носились друг за дружкой по лужайке. Случай был подходящий.

— Ребята! — позвал Боб. — Показать вам фокус?

Они подбежали сразу. Их глаза блестели, излучая дружелюбие и любопытство. — Как вас зовут?

— Майкл и Джимми, — с готовностью отозвался Майкл. Он был заводилой и привык считать себя ответственным за брата.

— А твой братишка разговаривать умеет? — с веселым смехом поинтересовался Боб.

Джимми тоже рассмеялся, показывая щербатые зубы, но все равно предоставил отвечать старшему.

— Умеет, — подтвердил Майкл. — А что за фокус?

Теперь, когда мальчики заинтересовались, можно было слегка подразнить их:

— Лучше я вам не буду ничего показывать.

— Ну покажи-и! — не выдержал Джеймс.

— Нет! — сторож презрительно сощурился, и его лицо вдруг стало непривычно жестким. — Вы маме с папой проговоритесь.

— Не проговоримся! — хором воскликнули братья.

— Честно? Обещаете?

— Обещаем! Обещаем! — Азарт уже охватил мальчишек. — Чтоб вы сдохли? — продолжал требовательно допытываться молодой сторож. — Чтоб вам в глаз иголкой ткнули? Поклянитесь! Ну, хорошо. Вы поклялись…

Хотя мальчики и не произнесли ни слова, сторожа, похоже, вполне удовлетворило отсутствие возражений.

— Нарушать клятву нельзя. То есть можно, но только под угрозой смерти. — С загадочным видом Боб выбил из портсигара сигарету. — Смотрите…

Он соединил ладони жестом заправского фокусника.

— Ну, где она? В кулаке?

— Не-е-е! — дружно замотали головами мальчишки. Уж их не так-то просто обмануть!

Боб дунул в кулак и разжал пальцы. Конечно же, там ничего не было.

— Ну вот. Видите, какие вы хитрые.

— А куда она делась? — спросил Майк.

— Куда она делась? А действительно — куда же она делась? Забыл! — сторож скроил недоуменную гримасу. — А как вы думаете? Ну-ка, Джимми, не попробуешь угадать?

— Я не знаю, — твердо сказал Джеймс. Что же он — дурачок, что ли? Такие ловкачи хоть сигарету, хоть монетку, хоть шарик могут спрятать куда захотят. Смотри во все глаза — все равно не углядишь, как это делается.

Боб скорчил новую рожу, смешно скривил губы:

— А-а! Я, кажется, помню! Сейчас мы ее найдем… куда же она заползла…

Он схватился за голову, словно откручивая ее с шеи напрочь, и с кряхтением, с усилием вытащил тоненький белый цилиндрик из-за уха — точь-в-точь как тот фокусник, которого видел Джимми прошлым летом! Если бы не одна маленькая деталь: сигарета дымилась!

— У-у-у! — мальчики восхищенно уставились на замечательного сторожа, а тот сунул сигарету в рот и жестом триумфатора развел руки.

— А еще раз можно?

— Еще раз? — переспросил Боб.

— Да.

— Хорошо, сейчас еще раз сделаю, — покладисто сказал сторож и завоевал мальчишескую признательность навеки. То есть навсегда, пока они здесь живут.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

День третий

Дана несколько раз стучала в дверь лаборатории, но ответа все не было.

Как оказалось, эксперт целиком погрузился в изучение огромной фотографии, отмечая карандашом какие-то ,ему одному интересные детали.

— Агент Бэйди? — полувопросительно произнесла женщина.

— Да? — Од с трудом оторвался от изображения черно-белых пластиковых потеков, в которые превратился новенький супермаркет.

— Я спецагент Дана Скалли. Можно я украду у вас пару минут?

— Да-да, входите, пожалуйста. Я тут вожусь с одним забавным поджогом. Похоже, в нем замешана мафия, использовали очень необычное устройство, видимо, разработанное по заказу.

— Я работала с агентом Малдером, — перебила Скалли.

— А-а. Ну да, понятно.

Дана уловила в коротком «а-а» отчетливо неслужебные нотки, но тут же отогнала прочь неприятную мысль, что этот человек может ей сочувствовать. Делом надо заниматься, а не ерундой. Хватит уже того, что Малдер окончательно потерял голову.

— Чем могу быть вам полезен?

— Вы упомянули, что поджигатель может пользоваться в качестве затравки каким-то там ракетным топливом.

— Ну, это всего лишь мои прикидки, догадки, не более. Просто без катализатора, так сказать, подручными средствами, такого результата достичь бы не удалось. Обычное горение никогда не бывает настолько эффективным. Однако применение катализатора никак не объясняет возгорания живых тел.

— А вдруг это топливо входит в состав какого-нибудь крема для рук или чего-то в этом роде?

Бэйди посерьезнел. Он понял, что имеет дело с профессионалом, который заслуживает уважения.

— Вообще-то даже самое незначительное количество подобного вещества коренным образом меняет протекание процесса горения. Каждая мельчайшая частица создает вокруг себя мини-очаг с температурой до пяти тысяч градусов. Соответственно, в этом очаге воспламеняется практически все — даже то, что в обычных условиях загореться не может. А при такой температуре горит, и максимально эффективно. Я думаю, ничего невозможного в применении, скажем, того же ракетного топлива нет. Достать его можно без особых трудностей и даже затрат. А если очень сильно разбавить, полученный раствор можно подмешать к чему угодно. В том числе, вы правы, хоть к крему для рук. Правда, все равно остается нерешенной главная проблема — надо найти способ его поджечь.

Кэйп-Код, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

Боб продолжал свое захватывающее представление. Сейчас он держал во рту три сигареты и поджигал их по очереди.

— М-м-м?

— Среднюю!

Легкий толчок, шипение — и средняя сигарета на мгновение вспыхнула бенгальским огнем. Впрочем, пламя тут же стихло, оставив только дымок.

— Ух ты! Надо же — сами собой загораются! — светловолосые братишки уселись перед замечательным сторожем прямо на землю.

— Итак… — Боб перешел к следующей фазе приручения. — А вы, ребята, когда-нибудь курили?

— Нет! — твердо ответил старший. — И тебе не советуем. Курить — вредно.

— Майк, а ты разве не хочешь затянуться? Сразу станешь мужчиной.

— Я не хочу, — сглотнув, ответил мальчик.

— Ну, тогда просто подержи, пожалуйста.

Майкл отклонился назад от дымящихся белых палочек, зажатых в руке фокусника, и еле заметно, но упрямо замотал головой.

Боб не позволил разочарованию отразиться на своем лице. «В конце концов, он еще совсем маленький…»

— Ну а ты, Джимми? — рука с сигаретами медленно переместилась к лицу второго мальчугана. — Будь мужчиной! — подстегнули слова.

Боб ободряюще улыбнулся, и младший, не выдержав искуса, робко потянулся к сигарете. Боб наблюдал за мальчиком, ловя каждое его мельчайшее движение, каждое мимолетное изменение в лице…

— Джимми! Майкл! — прилетел откуда-то из-за спины далекий женский голос, и перепуганный Джим шарахнулся в сторону.

К ним шла мама. Мальчики помчались навстречу, в ее объятия. Сторож потянулся к своей кисточке.

— Привет, Боб! — Маргарет, обнимая мальчиков за плечи, подошла поближе. Она была такая милая… Очень милая. Прекрасная. Вместе с мальчиками она смотрелась просто очаровательно.

— У нас плохие новости, — продолжила леди Марсден. Улыбка у нее была удивительно женственная. Боб часто жалел, что не умеет так приветливо улыбаться. — Наш водитель заболел, а мы едем сегодня на прием в Бостон. Мы не могли бы воспользоваться вашими услугами в качестве водителя?

Боб, уловив интонацию просьбы, замотал головой, будто говоря «ну что вы, что вы!» Впрочем, Маргарет и не сомневалась, что он согласится. Этот парень немного застенчив, но мил и услужлив. И, кажется, ему нравится играть с мальчиками. Да он и сам еще почти ребенок.

— Мы бы заплатили вам и приютили на ночь.

— Я с удовольствием сделаю это бесплатно, — возразил сторож.

Опять эта его нарочитая улыбка! Если бы он меньше старался понравиться, он бы очень вы

играл внешне. Правда, в глазах светится искренняя симпатия.

— Очень хорошо, — по-королевски приняла его согласие Маргарет. — Ну что, ребята, пойдем? — она отвернулась и пошла к дому, уводя с собой мальчишек. — Нам уже пора садиться обедать.

Боб долго провожал их внимательным взглядом. Сосредоточился. Она поднималась по склону, такая легкая, такая изящная, закутанная в широкую шаль, уютную, домашнюю. Какая она красивая, его Маргарет! Но нет, еще слишком рано. К тому же сегодня вечером он увидит ее в вечернем платье. И они с мальчиками смогут поиграть в гостинице. Большой гостинице. Наверное, это окажется занятным. Да, решено, он не будет торопиться. Но какая она красивая…

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

День третий

Ближе к вечеру

Скалли продолжала перелопачивать горы литературы по психическим отклонениям:

«Поджигатели обычно подвержены маниакальным фантазиям о женщинах и мужчинах, недоступных им. Поджоги, как правило, являются отражением трусости и неспособности завязать нормальные межличностные отношения. Совершаемые преступления часто очень умны и тщательно планируются. Вчерашнее подозрительное происшествие в Бостоне недвусмысленно свидетельствует, что поджигатель последовал за Марсденами на территорию Соединенных Штатов, а следовательно, окончательно определился в выборе следующей жертвы. Проверка эмигрантов в Северо-Западном районе производится, предварительные результаты ожидаются в течение сорока минут. Вопрос не в том, нанесет ли преступник удар, а в том, когда он его нанесет».

Бостон, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

Фиби и Фокс, каждый под своим зонтиком, большим и черным, как и положено добропорядочному английскому зонту, гуляли под дождем. Точнее, они все-таки шли к машине от дверей небольшого ресторанчика, куда забежали быстренько перекусить и где провели (совершенно незаметно для Фокса) около двух часов — Фиби рассказывала, как живут и чем занимаются их бывшие соученики и преподаватели. Настроение у обоих было такое, словно они вернулись в школьные дни.

Правда, Малдер все время порывался говорить о делах, но Фиби не обращала внимания на этот маленький недостаток.

— Помнишь, я тебе рассказывал про доклады комиссии: что зафиксированы случаи управления возгоранием и силой огня? Думаю, это близко к нашему случаю. И этот парень только что намекнул нам, что он гораздо более экзотичен.

— Да, и для этого он просто взял и сам себя поджег! — согласилась Фиби без тени иронии, и Фокс удивленно поперхнулся. Фиби округлила свои и без того огромные глаза: — Что с тобой?

— Просто я не привык, что со мной так быстро соглашаются.

Фиби предпочла не уточнять. Иногда очень удобно говорить именно о деле, в этом Фокс совершенно прав.

— Кто охраняет семью?

— Двое, — пожал плечами Малдер. Зачем спрашивать о том, что ты прекрасно знаешь? — Водитель-телохранитель и сторож, смотритель дома.

— Надо добавить в окружении наших людей и ограничить появление посторонних.

— Да, но сегодня они едут на прием. Придется следовать за ними. Если на них готовят покушение, удобнее случая и не представится.

— Я тоже об этом подумала. Мы, конечно, отправимся туда же. В качестве гостей, думаю, — чтобы не привлекать к себе особого внимания. Мы должны быть осторожными и незаметными. Вечеринка начнется в половине восьмого вечера в «Венебл Плаза». Я буду сопровождать их в город из Кэйп-Кода, а ты пока осмотришься. Да, я думаю, нам не помешает снять номер в отеле на всю ночь.

Малдер, уже совсем собравшийся сесть в машину, замер и медленно выпрямил спину. Фиби улыбнулась ему — чуть-чуть. Точно так же она смотрела на него десять лет назад, когда говорила: «Я думаю, не стоит лезть в директорский кабинет раньше двух пополуночи!» — как будто все остальное, кроме времени, было уже решено и оговорено. И в огромных черных глазах было то же не произнесенное вслух ни тогда, ни сейчас: «Надеюсь, ты не боишься?»

Англия

Десять лет назад

В директорский кабинет Фокс проник в половине третьего ночи. И покинул его спустя каких-то две минуты. В кабинете все осталось по-прежнему, в том числе и стопка новеньких сертификатов об окончании школы, уже заполненных, но еще не подписанных. По сложившейся традиции директор Кригсби подписывал их утром в день вручения. То бишь завтра утром он сядет за стол, возьмет коричневый «паркер», лежащий сейчас рядом с бронзовым колокольчиком, и неторопливо, со вкусом, будет один за другим ставить автографы на свидетельствах об окончании школы, припоминая забавные случаи, связанные с каждой фамилией. А потом в празднично украшенном зале один за другим будет вручать сертификаты ученикам — теперь уже бывшим ученикам — и некоторые припомнившиеся истории расскажет всем присутствующим. Родители, гости и учителя будут искренне умиляться разбитым окнам, хитроумным шпаргалкам, виртуозным обманам и тупым розыгрышам. Именно так все и произойдет, и празднику ничто не помешает. Неожиданности начнутся днем позже, и в том, что они начнутся, сомневаться не приходилось. Залогом тому был коричневый «паркер», лежащий сейчас в кармане выпускника Фокса Малдера.

На следующий после торжественной церемонии день в квартире директора раздался необычно ранний телефонный звонок. Сбивчивый юношеский голос после вежливого извинения поведал школьному наставнику о серьезной проблеме:

его сертификат остался без подписи. Теперь уже для Кригсби пришла пора краснеть и извиняться, объясняя, что документ, видимо, был случайно пропущен и досадная оплошность будет исправлена, как только пострадавший предоставит для этого возможность.

Следующий звонок раздался через четверть часа. На этот раз Кригсби пришлось иметь дело с раздраженной матроной, оскорбленной в лучших чувствах, успокоить которые удалось лишь обещанием сегодня же нанести ей визит и завизировать сертификат ее сына, совершенно неумышленно пропущенный в суматохе.

От завтрака директора оторвали шесть раз — две плачущие в трубку девушки, двое озабоченных отцов и еще один застенчивый юноша. Кто был шестым, Кригсби так и не узнал, поскольку, уже потянувшись к телефону, уставился вдруг невидящим взором на остывшую яичницу и разом все понял. После чего приподнял трубку, с силой опустил ее снова на рычаг и как был, в халате, устремился к себе в кабинет. Там он некоторое время рылся в бумагах, периодически приподнимая и тут же опуская телефонную трубку, пока не отыскал сделанную секретарем короткую запись. И, с трудом попадая в отверстия наборного диска, набрал номер.

— Слушаю, — пробормотал на том конце провода кто-то очень сонный.

— Ученик Малдер, — свистящим шепотом проговорил директор. — Вы немедленно явитесь ко мне в кабинет. С вашим сертификатом. И не вздумайте заявить, что его сожрала

сумасшедшая обезьяна. Я буду настаивать на вскрытии!

После чего выдернул телефон из розетки.

Когда долговязый юнец, все еще сонно моргая, неловко протиснулся в приоткрытую дверь и остановился посреди ковра, глядя на директора ничего не понимающим и абсолютно невинным взглядом, Кригсби от ярости потерял дар речи. Он просто протянул в сторону мерзавца правую руку — как ему самому казалось, величественным и требовательным жестом. Малдер внимательно оглядел директорскую длань, потом что-то сообразил, сказал:

— А…

…и вложил в нее новенькие хрустящие «корочки».

Кригсби впился в документ хищным взглядом… и предчувствие торжества медленно сползло с его лица. Подписи на Малдеровском сертификате не было. Не веря своим глазам, директор долго рассматривал бумагу на свет и под разными углами, ища следы подчисток. Их тоже не было. По-прежнему не в силах поверить собственному зрению, директор, уже совершенно не соображая, что делает, послюнил палец и провел по месту, отведенному для подписи. И она появилась!

Фокс, с робким интересом следивший за директорскими манипуляциями, благодарно улыбнулся:

— Спасибо. А то я не знал, зачем вы меня вызвали. .

Кригсби перевел взгляд с материализовавшегося автографа на бывшего ученика и тихо спросил:

— Малдер, чем вы собираетесь заниматься?

— Я пока не вполне уверен, — пожал плечами молодой человек, — Родители настаивают, чтобы я вернулся в Штаты. Сначала, конечно, университет… Пожалуй, мне было бы интересно поработать в Федеральном бюро расследований.

— Слава небесам! — с чувством выдохнул пожилой администратор.

Отель «Венебл Плаза»

Бостон, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

17:15

Коридорный с раскормленной физиономией внес чемодан Малдера в номер, сделал приглашающий жест и застыл в ожидании чаевых. Фокс не сразу вспомнил о своих обязательствах по отношению к обслуживающему персоналу — слишком был ошарашен. За парнем уже закрылась дверь, а спецагент ФБР все еще ошалело разглядывал роскошные апартаменты, которые Фиби сняла, чтобы было где скоротать ночь на дежурстве. Картины, кресла, ковры — только фонтана посреди комнаты не хватало! Его с успехом заменяла огромная кровать под балдахином, оборудованная белоснежным пологом, бантиками и кружавчиками.

Малдер в сердцах плюхнул чемодан на покрывало и, не сняв плаща, присел на краешек постели. Покачался. В голове бродили разнообразно-однообразные мысли, которым Фокс постепенно стал позволять облечься в слова и даже — страшно сказать — в чувства…

И тут в кармане зазвонил телефон. Узнав голос Даны, ее блудный коллега — на всякий случай — встал с кровати.

— Ты где?

— Я в Бостоне, — откашлявшись, сознался Малдер.

— Я хочу тебе кое-что показать. Я сейчас приеду.

— А что у тебя? — он судорожно соображал, под каким предлогом можно отменить ее приезд, но ничего подходящего не придумывалось.

— Кое-какая информация по личности твоего поджигателя.

Малдер снова плюхнулся на перину — то ли все-таки сообразил, что по телефону Дана ничего не видит, то ли просто забыл, как выглядит то, на чем он сидит. «Это что же получается — значит, Дана хочет приехать сейчас прямо сюда?!» После слова «сюда» мысли в голове Фокса катастрофическим образом закончились. Гениальная догадка разом парализовала все мыслительные процессы, как логические, так и ассоциативные.

Он молчал, наверное, не слишком долго, но Дана успела забеспокоиться:

— С тобой все в порядке? Ты меня слышишь?

— А?.. Да.

— Мы можем встретиться?

— Я сейчас… — Фокс подавился, — очень занят. Я жду тут одного человека, — нашел он, наконец, точную формулировку.

Отель «Венебл Плаза»

Бостон, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

18:47

Машина Марсденов остановилась у парадного подъезда отеля. С переднего сиденья спорхнула Фиби, с заднего выкатились с восторженным визгом мальчики. Затем из машины вышли лорд и леди Марсден, неторопливо проследовали в холл. А на левую сторону, чувствуя себя неловко и неуверенно, выбрался неуклюжий молодой человек в новенькой черной пиджачной паре. Эн повертел головой и направился к подъездудля слуг.

К подъезду подошла следующая машина. Гостей в «Венебл Плаза» ожидалось сегодня множество.

Отель «Венебл Плаза»

Бостон, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

19:11

Гости прибывали и прибывали. Женщины, яркие, как аквариумные рыбки, входили каждая под руку с затянутым в черное кавалером и только потом сбивались в разноцветные стайки и начинали хаотически сновать по залу. Фокс неторопливо поворачивался вокруг своей оси, разглядывая этот блестящий мир и чувствуя себя очень непривычно — оттого что находился внутри аквариума, а не снаружи. Одно из черных пятен показалось странным. Фокс вгляделся внимательней. Черное пятно было тоньше, чем все остальные, и сверху было срезано не прямоугольником плеч, а полукружиями лифа, над которыми спецагент ФБР обнаружил обнаженные плечи, а еще выше — черноволосую голову Фиби Грей. Он сглотнул. Со второй попытки. Фиби бросила на него торжествующий взгляд и прошла мимо. Как правая, так и левая рука ее были свободно опущены вдоль тела, а не цеплялись к локотку какого-нибудь двухметрового красавца. «Вечернее платье цвета воронова крыла. Малдер, тебя опять заносит в поэзию».

Отель «Венебл Плаза»

Бостон, штат Массачусетс

Сентябрь 1993

День третий

20:12

После долгих колебаний Фокс совершил поступок, который следовало расценить как проявление инициативы: он выбрался из блестящей толпы и направился в холл. Здесь было тихо и безлюдно. Издалека доносились звуки музыки и взрывы смеха. Фокс довольно долго топтался в одиночестве, но не уходил. В конце концов, чему быть — того не миновать.

— Ну, как тебе понравилась вечеринка, — послышался из-за спины вкрадчивый голос.

— Никаких дел, приятные разговоры, кормят прилично, — улыбнулся Фокс. — Так что я просто наслаждаюсь жизнью.

— Интересно, эта гостиница достаточно безопасна? — Фиби подошла вплотную, ее ладонь скользнула по стянутому смокингом плечу.

— Кажется, твой поджигатель не собирается устраивать нам сегодня показательный фейерверк?

— Это не значит, что мы обойдемся совсем без пожара, — промурлыкала женщина.

Если бы в ответ Малдер снова заговорил о деле или о необходимости чисто служебных отношений, Фиби не удивилась бы. И даже не обиделась. Но спецагент ФБР осторожно, почти невесомо обнял инспектора Скотланд-Ярда за талию, и они медленно-медленно закружились в танце.

— Нам надо почаще видеться…

Как раз в этот момент в холл влетела Дана Скалли. И остановилась как вкопанная. «Так я и знала, что он тут черт знает чем занимается!»

Дана отвела взгляд и нервно заходила вдоль стены взад-вперед. Не хватает еще, чтобы Малдер вообразил, будто она за ним следит! О господи!

Чье-то лицо смутно белело в полумраке служебного коридора. Дана поняла, что на нее смотрит незнакомый молодой мужчина. В его взгляде сквозила сдержанная наглость. Скалли скрипнула зубами и отвернулась. Скрипеть зубами второй раз подряд было глупо, поэтому некоторое время она просто молча смотрела на парочку, переставшую притворяться, будто они танцуют. Причем даже самый доброжелательный свидетель не смог бы теперь назвать Малдера невинной жертвой. А уж свидетель беспристрастный — каким считала себя в данный момент Скалли — возмущенно повернулся к целующимся спиной. Уж лучше смотреть на того молодого нахала в черном костюме. Тем более что он уже ушел.

Быстрыми крадущимися шагами молодой сторож, временно произведенный в водители, пересек коридор на четырнадцатом этаже, огляделся, дважды стукнул в дверь и вошел. Его уже ждали. С нетерпением. С восторгом. Го-ря-чо… Две пары детских глаз блестели в полумраке. Тяжелые шторы отделили комнату от назойливого городского освещения.

На столике уже было приготовлено все, о чем он просил: графин с водой, два стакана, большой шелковый платок и обыкновенный опрыскиватель, каким, бывает, пользуются, когда гладят белье, — мальчишки привезли его с собой из Кэйп-Кода.

— Итак, вы поклялись! — Боб поднял указательный палец, требуя внимания.

Две беловолосые головенки дружно кивнули.

— Ни одного слова!

Снова утвердительный парный кивок.

— Никому? Даже маме? — Чтоб мы сдохли! — выдохнул Майкл, а Джимми замотал головой с удвоенным энтузиазмом.

— Хорошо. А теперь — сидите тихо-тихо. Представление… — он сделал маленькую паузу, — начинается!

Шелковый платок белой птицей взметнулся над головой чудо-сторожа, обвился вокруг одной руки, потом соскользнул на ладонь другой, а освободившейся Боб медленно повел перед собой, оставляя в полумраке пять светящихся полос.

Мальчики восхищенно загудели.

— Тш-ш-ш! — напомнил фокусник. — Ни звука! Ни движения! Только смотреть — и видеть!

Как раз видеть маленькие Марсдены сейчас не могли ничего: едва пять маленьких огоньков погасли, комната словно погрузилась во тьму. Мальчики только на слух различили, как зазвенел графин о кромку стакана и забулькала вода, затем послышался скрипящий звук отвинчивающейся пробки, и снова что-то дважды коротко булькнуло, на этот раз — тоном выше.

В следующее мгновение снова появился свет — из стакана с водой поднялся ровный столб пламени в полметра высотой.

Зрители почти беззвучно застонали. Боб, не торопясь, рукой разрезал пламя надвое. Верхняя половина, заколебавшись, отделилась от нижней совсем и приросла к человеческой ладони. Легким движением фокусник подбросил ее в воздух и направил к потолку. Вслед огненному шару взлетела шелковая птица, коснулась его и широко раскинула заалевшие крылья. Теперь она парила под потолком, и не думая падать.

— Погасить? — лукаво улыбаясь, поинтересовался кудесник.

Наградой ему был отчаянный вопль обоих мальчишек:

— Нет! Еще!

— Хорошо. Будет еще. Но погасить все-таки попробуем. Чем тушат огонь? Водой? Попробуем!

Он взял в руки распылитель и нажал на рычаг. Облако сверкающих брызг обрушилось на алые крылья и… вспыхнуло!

— Ай-яй-яй! — Боб скривил горестную гримасу. — Как же это? Наверное, у нас неправильная вода. Сейчас мы отправим ее обратно. Ну-ка? Эй! Ты!

Повинуясь властному движению руки, крылатое пламя устремилось в горлышко графина, и тот со звоном лопнул, рассыпавшись по ковру хрустальными осколками и огненными язычками.

— Какая непослушная! — рассердился фокусник. — Выгоним ее отсюда! Убирайся!

Ровная искрящаяся стена, поднявшаяся уже почти на метр, внезапно свернулась в воронку и потянулась к широкой замочной скважине. Боб набрал полную грудь воздуха и на выдохе протолкнул пламя наружу, в коридор. Затем

обернулся к мальчишкам, вцепившимся друг в Друга.

В их восхищенных глазах метались отражения огня.

«Маргарет! Почему этого не видит Маргарет!»

Сколько времени Дана провела, вглядываясь в полутьму, — неизвестно. Чувство времени отключилось, а все прочие чувства настолько взбаламутились и перемешались, что разбираться в них было слишком болезненно для хозяйки.

Внезапно ожил сигнализатор пожарной тревоги. Дана посмотрела на мигающие в такт пульсирующему сигналу лампочки и бросилась к тем двоим, забывшим про все на свете.

— Наверху пожар!

Фокс и Фиби отклеились друг от друга и непонимающе посмотрели на материализовавшуюся из ниоткуда Скалли.

— Пожар, — повторила она. — На четырнадцатом этаже.

На этот раз дошло.

— Там же дети! — вскрикнула англичанка. И обе бросились поднимать тревогу. Фокс, проклиная поочередно женщин и поджигателей, рванул вверх по служебной лестнице, перепрыгивая через ступеньки. У двери с табличкой «14» он резко затормозил. Сердце ухнуло куда-то в желудок. Преодолевая сильную тошноту, специальный агент распахнул дверь и ввалился в коридор.

Широкий проход был затянут дымом. Острый язык пламени, словно жало гигантского газового резака, с гудением хлестал воздух из-за закрытой двери номера 1418 — номера Марсденов. Оттуда слышался испуганный мальчишеский визг. Пламя протянулось почти горизонтально, оно клокотало, с жадностью Пожирая кислород. Тоненькие огненные змейки медленно ползли по стенам к соседним номерам.

Фокс заставил себя отпустить дверную ручку и сделать два быстрых шага вперед. Потом еще шаг. И еще шажочек. А на пятом его колени, в которых, судя по всему, застряло не долетевшее до пяток сердце, бросили тело на четвереньки, уверенно развернули на сто восемьдесят градусов и принялись толкать к выходу. Их владелец попытался восстановить контроль над телом, но коленки явно решили, что в сложившейся ситуации разбираются гораздо лучше, а наличие множества противоречивых команд, мечущихся по нервам в разные стороны, привело к тому, что подогнулись руки. Фокс ткнулся носом в ковер и потерял сознание. И уже не видел, как открылась дверь заветного номера и мимо неподвижно лежащего на полу человека неторопливо прошествовали черные мужские ботинки, рядом с которыми — только чуть повыше, в воздухе — качались две пары босых мальчишеских ног в пижамных штанинах. Ботинки ступали уверенно и лишь долю секунды промедлили рядом с бесчувственным телом, обошли его и направились к лифту.

На служебной лестнице уже топотали пожарные, подгоняя друг друга. Двое в пожарных скафандрах подхватили Малдера, остальные рассыпались по этажу, разыскивая пострадавших.

В холле гостиницы бурлила возбужденная толпа. «Боже мой, боже мой! — тихо, но истерично повторяла красивая высокая женщина. — Мое манто! Оно погибло. Боже мой…» Говорить громче она не решалась — все уже знали, что в комнате, где начался пожар, оставались без присмотра двое мальчишек. Их родителей окружало тесное кольцо сочувствующих, пожимающих руки, похлопывающих по плечам, говорящих разнообразные утешительные глупости…

— А вот и мы!

Из раскрывшихся широких дверей парадного лифта выскочили двое малышей и бросились к маме. Маргарет упала на колени, прижимая к себе сыновей. Ее сияющие благодарностью глаза были устремлены на спасителя.

— Вы спасли им жизнь!

Больше она ничего не сказала. Боб и сам с легкостью прочитал непроизнесенные слова в ее взгляде. Ему трудно было сдержать торжествующую улыбку, но он справился с собой и остался прежним застенчивым молодым человеком.

Теперь и вокруг него закружился водоворот поздравляющих, пожимающих руки, похлопывающих по плечам, говорящих разнообразные одобрительные глупости…

— Кто он такой? ~ Да, а кто это?

— Поздравляю. От всего сердца поздравляю!

— Кто он?

— Я горжусь знакомством с вами, молодой человек!

— Откуда взялся этот парень?

— Кажется, это их водитель.

— Вы так молоды! Вы просто герой, дорогой мой!

— Повезло англичанам.

— А что там все-таки случилось?

— Подумать только! Простой водитель!

— Бедные дети!

— Небось сами мальчишки и баловались.

— Да тише вы!

— Думайте, о чем говорите!

— Бедная леди Маргарет!

— И потом — они были не одни, а со взрослым. Скорей уж какой-нибудь окурок или электричество.

— Вы герой, молодой человек!

— Да, а вы не знаете, кто он такой?.. Боб сердечно отвечал на рукопожатия и благодарности рукопожатиями и благодарностями. В конце концов — неважно. Во всей этой толпе для него имели значение только его Маргарет и двое белоголовых мальчишек. Только им троим приоткрылось истинное лицо, скрытое даже не маской, а тонкой кожей саламандры. И даже они не слышали неразличимый для человеческого уха сухой шорох, не замечали, что волшебная кожа начинает трескаться.

Среди поздравлявших к водителю подошла и Фиби Грей. И как-то так получилось, что, едва она вступила в восторженный круг, все взгляды оторвались от спасителя и устремились на черноволосую красотку.

На новоявленного героя, кроме самой Фиби, смотрела, наверное, одна лишь Дэйиа. Что-то странное было в этом невысоком пареньке с неуклюже приподнятыми плечами, обтянутыми черным пиджаком. А кое-чего, наоборот, не было — пятен сажи, ожогов, вообще каких бы то ни было следов пожара. Если бы не свидетели, Скалли никогда бы не поверила, что этот парень спас двоих детей из горящего помещения. Судя по его виду, он к пожару и близко не подходил. А кривоватая улыбочка, дважды тенью скользнувшая по тонким губам… Если бы не она — водитель выглядел бы милым, но заурядным простоватым парнишкой. Что совершенно не согласовывалось с холодной насмешкой, с презрительной наглостью, которые Дана совсем недавно видела на этом лице своими глазами, — именно этот человек стоял в полутемном коридоре, когда Фокс и Фиби… Ну, в общем, когда Фокс и Фиби. Точка. Кстати, а куда подевался Малдер?

За спиной послышался шум. Гулко топоча, спускались двое пожарных в громоздких костюмах, похожих на скафандры космонавтов. Между ними, раскинув руки крестом, болтался полубесчувственный Фокс Малдер. Его сгрузили на пол и оставили дожидаться врача. Бедолага, кашляя, давился кислородом, судорожно прижимая ко рту маску.

Дана бросилась к нему, перестав прислушиваться к мурлыкающему голосу Фиби. Сквозь дрожащие ресницы Фокс разглядел знакомый овал лица и короткую светлую шевелюру, краешком сознания отметил, что попал наконец в надежные руки, и окончательно отключился.

Через каких-нибудь четверть часа Малдер уже лежал в своем роскошном номере под балдахином умопомрачительной кровати, раздетый, на атласных простынях, под одеялом — в общем, именно так и должно было быть нынешним вечером. И рядом — как и предполагалось — находилась женщина. Тем не менее, при заметном сходстве мечты и реальности, некоторые детали катастрофически не совпадали. Женщина, например, сидела рядом, на краешке кровати, и смотрела на мужчину серьезно и сочувственно.

И волосы у нее были совершенно незапланированного цвета. Комнату освещал яркий свет — вместо романтического полумрака. Малдер глотал тепловатую кипяченую воду — вместо шампанского. Носоглотку отчаянно саднило от нашатырного спирта, глаза все еще слезились от дыма, пальцы дрожали. Впрочем, на фоне омерзительного настроения самочувствие казалось просто замечательным.

— Ты и в самом деле потерял сознание, — Дана в недоумении покачала головой. — Никогда бы не поверила!

— Где Фиби? — просипел он.

— Там. В коридоре, — ответ прозвучал нейтральней некуда.

— Дети?

— В порядке. Доктор их уже осмотрел. Что с тобой произошло?

— Я ударился в панику. И отключился, — мрачный Малдер выбрался из-под одеяла, встал и завертелся, высматривая свою одежду. В голове мухой зудел неприятнейший вопрос: «Кто меня раздевал?» Кто бы это ни был, ему хватило такта оставить на бесчувственном пациенте черные спортивные трусы.

— Бывает. С любым могло случиться. С кем угодно.

— Да! — Фокс развернулся к ней, величественно расправив плечи. — Но почему-то произошло именно со мной!

Он подтянул трусы и снова сгорбился Брюки упрямо не попадались на глаза. Призрак поплелся на поиски в ванную комнату

Дана по-прежнему сидела на краешке кровати. Она прекрасно понимала, что творится сейчас с напарником, но не видела другого способа помочь ему, кроме разговора. Поглядывая, говорила:

— Право слово, нашел из-за чего переживать. Можно подумать, твоей мечтой с детства

было стать пожарником и ты только что „провалился на экзамене. Между прочим, ты здорово надышался дымом. Я понимаю, панический страх — это неприятно, но такой приступ действительно может случиться с каждым. Кто из нас аналитик, я или ты? Представь, что было бы если бы наверх бросилась вся эта толпа? Сейчас бы их укладывали в поленницу Пожарные если ты заметил, без специальных костюмов не только в огонь, но и в дым не лезут Все очень просто, проще не бывает. Лучше скажи мне: что ты знаешь про того парня, который спас детей?

На ее вопрос ответила Фиби Грей без стука появившаяся на пороге номера:

— Я проверила водитеделя одним из первых по нескольким картотекам. Он вне подозрений. Ричард Джайнс. Неоднократно бывал на Территории. В полиции чисто. Как к водителю к немупретензий нет, я не нашла ни одного протокола. Не женат. Профессиональный телохранитель не слишком высокой квалификации — типа цепного пса. Как раз то, что надо политику средней руки. Неплохие характеристики, стаж. В общем, нормальный парень. Детям повезло, что он здесь оказался.