Огни небес

Глава 9

Найнив нехотя признала, что Том с Джуилином подобрали хорошее местечко для стоянки – в густых зарослях на восточном склоне, всего в миле от Мардецина. Поляна была усыпана палой листвой, от дороги и от деревни фургон заслоняли редкие сургамы да невысокие ивы с поникшими ветвями, а из-под камней у гребня возвышенности сбегал ручей футов двух шириной. Засохшее илистое ложе ручья было раза в два шире. Воды путникам хватит. Под деревьями было немного прохладнее, приятно обдувал легкий ветерок.

Когда мужчины, напоив лошадей, стреножили их и пустили попастись на редкой травке выше по склону, они подбросили монетку, чтобы решить, кому в компании с тощим гнедым мерином отправиться в Мардецин за припасами. Игра в «коронку» стала у них изощренным ритуалом. Когда крону подбрасывал Том, он неизменно выигрывал – его ловкие пальцы, привыкшие исполнять замысловатые фокусы, ни разу его не подвели. Поэтому теперь монету всегда подбрасывал Джуилин.

Тем не менее сейчас победил Том. Он стал расседлывать Лентяя, а Найнив с головой залезла под козлы и поясным ножом приподняла половицу. В тайнике, не считая двух маленьких золоченых сундучков с подаренными Аматерой украшениями, лежало несколько кожаных кошелей, туго набитых монетами. Панарх проявила неслыханную щедрость – лишь бы поскорее увидеть спины своих спасительниц. По сравнению с этим богатством остальное выглядело пустяковинами: маленькая шкатулочка из темного дерева, хоть и полированная, но без резьбы и позолоты, и замшевый мешочек, в котором по очертаниям угадывался уплощенный диск. В шкатулочке лежали два тер’ангриала, отобранные у Черной Айя, оба связанные со сном, а в мешочке… В мешочке хранился трофей из Танчико. Одна из печатей узилища Темного.

Из-за этой-то печати Найнив и торопилась в Тар Валон. И еще она хотела узнать у Суан Санчей, где дальше выслеживать Черную Айя. Выгребая монеты из кошелей, Найнив старалась не касаться плоского мешочка – чем дольше она хранила его, тем больше ее снедало желание вручить ценную добычу Амерлин и позабыть о печати. Порой, оказавшись рядом с диском, она будто чувствовала, как ворочается Темный, пытаясь пробиться на волю.

Найнив смотрела вслед Тому – тот отправлялся в поселок с карманом серебра и строгим наказом отыскать немного фруктов, овощей и зелени. Похоже, будь мужчины предоставлены себе, они не покупали бы ничего, кроме мяса и бобов. Том, прихрамывая, вел коня к дороге. Найнив поморщилась. Старая рана, и, как заявила Морейн, теперь с ней уже ничего не сделать. Слова эти мучили Найнив так же, как и хромота менестреля. Ничего не сделать.

Уходя из Двуречья, Найнив поставила себе целью защитить своих юных односельчан, уведенных в ночь из деревни какой-то Айз Седай. Когда она отправилась в Башню, к надежде, что еще можно как-то уберечь их от бед, добавилось стремление поквитаться с Морейн за все, что та сделала. Однако мир с тех пор переменился. Или, быть может, сама Найнив теперь чуточку по-иному смотрела на мир. «Нет, не я изменилась, не я. Я такая же, какой была, другим стало все вокруг».

Теперь же ей оставалось только изо всех сил защищать себя. Ранд – он стал тем, кем стал, и возврата к прошлому нет. Эгвейн упрямо идет своей дорогой, не позволяя ничему и никому удержать себя, пусть даже путь ее ведет к обрыву, на край пропасти. У Мэта теперь одно в голове – женщины, гулянки, азартные игры. К своему отвращению, изредка Найнив даже ловила себя на том, что сочувствует Морейн. Хорошо хоть Перрин отправился домой, – по крайней мере, так ей передала Эгвейн, которой об этом, в свою очередь, сказал Ранд. Наверное, хоть Перрину ничто не угрожает.

Выслеживать злодеек из Черной Айя для Найнив было делом нужным, правильным, и оно доставляло ей удовольствие, – правда, страх она тоже испытывала, хотя и старательно скрывала. Ведь она взрослая женщина, а не девчонка, которая при малейшей опасности прячется под мамкину юбку. Но не в этом была главная причина, почему Найнив с таким упорством – иногда будто головой о стену билась – старалась научиться владеть Силой, пусть сама бо́льшую часть времени направлять могла не лучше Тома. Причиной был талант, называемый Целительством. Мудрой Эмондова Луга отрадно было видеть, как Круг женщин склоняется перед ее убеждениями и делает так, как ей угодно, – особенно учитывая, что большинство из Круга ей в матери годились. Будучи всего несколькими годами старше Илэйн, Найнив была самой молодой Мудрой во всем Двуречье. А уж когда Совет деревни под ее нажимом поступал, как и должно поступать, становилось так приятно… Ведь эти мужчины такие упрямцы!.. И все же наибольшие удовлетворение и радость Найнив получала, когда находила нужные сочетания лекарственных трав и поднимала на ноги больных. Но Исцелять при помощи Единой Силы… Бывало, ей это удавалось – по наитию, словно ощупью, когда не помогали прочие ее умения. Тогда от радости у нее слезы на глаза наворачивались. Она хотела когда-нибудь Исцелить Тома и увидеть его танцующим. Когда-нибудь она Исцелит даже ту рану на боку у Ранда. Наверняка нет ничего, чего нельзя Исцелить, не должно быть такого! Любую рану можно Исцелить – если женщина, владеющая Силой, настроена самым решительным образом.

Отвернувшись от Тома, Найнив увидела, что Илэйн наполнила водой ведро, обычно висевшее под фургоном, и теперь, стоя на коленях, умывается. Чтобы не замочить платье, девушка накинула на плечи полотенце. Найнив тоже была не прочь умыться. В такую жару одно удовольствие освежиться холодной водой из ручья. Слишком часто воды для такой радости не хватало – у путников вода была только в бочонках, привязанных к фургону, да и та предназначалась не для умывания, а для питья и стряпни.

Джуилин сидел, привалившись спиной к фургонному колесу, прислонив рядом с собой посох из светлого узловатого дерева, толщиной в дюйм. Он опустил голову на грудь, предусмотрительно надвинув на глаза свою дурацкую шляпу, но Найнив и один к одному бы не поставила, что в этот утренний час он спит. Были вещи, о которых Джуилин с Томом не знали, а кое о чем им лучше и не знать.

Найнив расположилась возле Илэйн; затрещал плотный ковер из палых листьев сургама.

– Ты думаешь, Танчико и в самом деле пал? – Девушка, медленно протирая намыленной тряпицей лицо, не ответила. Найнив заговорила опять: – По-моему, Айз Седай, о которых говорил тот белоплащник, – это мы.

– Вероятно. – Голос Илэйн был холоден – так с престола оглашают приговор. Глаза ее напоминали голубые льдинки. На Найнив девушка не глядела. – И скорей всего, сообщения о том, что мы сделали, потонули в путанице прочих слухов. Сейчас в Тарабоне запросто может быть и новый король, и новый панарх.

Найнив держала свой характер в узде, а руки – подальше от косы. Вместо косы ее пальцы сжали колени. «Ты же хочешь с ней помириться. Так что следи за языком».

– Аматера, конечно, не сахар, но мне бы не хотелось, чтобы с ней случилось что-то дурное. А ты как считаешь?

– Красивая женщина, – заметил Джуилин, – особенно если нарядится в одно из тех тарабонских платьев для прислуги и мило улыбнется. По-моему, она…

Заметив, что женщины воззрились на него, он надвинул шляпу еще глубже, вновь прикинувшись спящим. Найнив с Илэйн переглянулись, у Найнив мелькнула, похоже, та же мысль, что и у подруги: «Ох уж эти мужчины!»

– Что бы ни случилось с Аматерой, Найнив, теперь она осталась в прошлом. – Илэйн заговорила почти обычным тоном. Рука с тряпицей замедлила движения. – Я желаю ей всего хорошего, но главным образом надеюсь, что у нас за спиной нет кого-то из Черной Айя. То есть я хочу сказать, что они не гонятся за нами.

Джуилин, не подняв головы, заерзал. Он до сих пор чувствовал себя неуютно, узнав, что Черные Айз Седай – не досужие уличные байки, а существуют на самом деле.

«Пусть радуется, что не знает всего, что известно нам». Найнив признавала, что с логикой в этой мысли не очень-то хорошо, но если он узнает, что Отрекшиеся освободились, то даже глупое поручение Ранда приглядывать за ними, за ней и Илэйн, не удержит Сандара и он сбежит куда глаза глядят. Тем не менее иногда он бывал полезен. И он, и Том. Именно Морейн отправила с девушками Тома, а для заурядного менестреля тот слишком хорошо знал мир.

– Если б гнались, они уже настигли бы нас. – Это была совершеннейшая правда, принимая во внимание скорость этой неуклюжей колымаги. – Если повезет, они еще долго не узнают, кто мы такие.

Илэйн кивнула, мрачная, но опять прежняя, и принялась смывать мыло с лица. Решительностью она могла поспорить и с двуреченкой.

– Наверняка Лиандрин со своими товарками сбежала из Танчико. Если не со всеми, то со многими. И нам по-прежнему неведомо, кто в Башне отдает приказы Черным сестрам. Как сказал бы Ранд, нам, Найнив, еще кое-что надо сделать.

Найнив невольно поморщилась. Да, верно, у них есть список из одиннадцати имен, но по возвращении в Башню любая Айз Седай, с которой они заговорят, может оказаться из Черной Айя. Как и любая, с которой они столкнутся на пути в Тар Валон. Впрочем, каждый встречный может быть приспешником Тьмы, но это не одно и то же, хотя разница и невелика.

– Больше, чем о Черной Айя, – продолжала Илэйн, – я беспокоюсь о М… – Найнив быстро коснулась руки девушки и кивнула на Джуилина. Илэйн поперхнулась, а потом продолжила, будто оправившись от кашля: – О матушке. У нее нет причин тебя любить, Найнив. Скорее наоборот.

– Она далеко отсюда. – Найнив порадовалась, что голос у нее не дрогнул. Говорили они не о матери Илэйн, а об Отрекшейся, которую Найнив одолела в противоборстве. В глубине души она очень надеялась, что Могидин далеко. Очень и очень далеко.

– А если нет?

– Она далеко, – твердо отрезала Найнив, но поежилась. Какой-то частью сознания она понимала, как унизила ее Могидин, и ничего так не желала, как вновь встретиться с этой женщиной и вновь ее победить и на этот раз взгреть как следует. Только вот что будет, коли Могидин ее саму застанет врасплох, нападет, когда Найнив не будет настолько рассержена, чтобы направлять Силу? Разумеется, то же самое верно и в отношении любого из Отрекшихся и, кстати, любой Черной сестры, но после поражения в Танчико у Могидин есть особая причина ненавидеть Найнив. Вообще-то, мало приятного в том, что одна из Отрекшихся знает твое имя и к тому же, скорей всего, жаждет твоей головы. «Это же низкая трусость, – резко отчитала себя Найнив. – Трусихой ты никогда не была и не будешь!» Но все равно каждый раз, как Могидин приходила ей на ум, у Найнив начинало чесаться между лопатками, словно та смотрела ей в спину.

– Видимо, оттого, что оглядываюсь через плечо, нет ли бандитов, я разнервничалась, – небрежно заметила Илэйн, вытирая лицо полотенцем. – Ну, в последнее время у меня иногда во сне такое чувство, будто кто-то следит за мной.

Найнив вздрогнула, будто слова девушки были эхом ее собственных мыслей, но потом сообразила, что слово «сон» произнесено с легким нажимом. Не просто во сне, а в Тел’аран’риоде. Еще одна вещь, которой не знали мужчины. У Найнив тоже бывало похожее ощущение, однако в Мире снов они частенько чувствовали на себе взор невидимых соглядатаев. Весьма неуютно, но это ощущение девушки уже обсуждали раньше.

Найнив подпустила в голос беспечности:

– Ладно, в этих снах нет твоей матушки, не то бы она нам обеим уши надрала.

Могидин наверняка будет их пытать и мучить, пока они не взмолятся о смерти. Или выстроит кольцо из тринадцати Черных сестер и тринадцати мурддраалов – так они обратят тебя к Тени против воли, привяжут тебя к Темному. А может, Могидин способна на это и в одиночку… «Не пори чушь, женщина! Если б могла, она давно бы так сделала! Не ты ли ее побила, не помнишь?»

– Надеюсь, что нет, – мрачно ответила Илэйн.

– Ты мне-то умыться дашь? – раздраженно спросила Найнив. Успокоить девушку, конечно, дело хорошее, но можно и без разговоров о Могидин обойтись. Отрекшаяся, должно быть, далеко. Знай она, где ее обидчицы, вряд ли позволила бы им уйти. «Ниспошли Свет, чтоб так оно и было!»

Илэйн опорожнила ведро и наполнила его чистой водой. Когда она вспоминала, что находится вовсе не в королевском дворце в Кэймлине, Илэйн была очень хорошей девочкой. И когда она не вела себя как распоследняя дура. О последнем Найнив решила позаботиться после возвращения Тома.

Насладившись неторопливым умыванием прохладной водой и ополоснув напоследок лицо и руки, Найнив взялась за обустройство лагеря и поручила Джуилину наломать сухих веток для костра. Когда возвратился Том с двумя плетеными корзинами, свисавшими со спины мерина, одеяла Найнив и Илэйн лежали под фургоном, а еще два, для мужчин, – под длинными ветвями двадцатифутовой ивы. Неподалеку гордо красовалась добрая куча хвороста, а возле прогоревшего костра – очищенного от листьев пятачка – остывал чайник, рядом стояли вымытые чашки из глины. Джуилин ворчал себе под нос – его обязали набрать в бочонки воды из крохотного ручейка. Найнив расслышала обрывки его проклятий и порадовалась, что бо́льшую часть своих речей Джуилин выдает в виде маловразумительного бурчания. Сидя на оглобле, Илэйн с трудом скрывала свой интерес и напряженно прислушивалась к тому, что тот бормочет. И она, и Найнив успели, зайдя за фургон, переодеться в чистые платья. Причем случайно цвета их нарядов теперь поменялись.

Стреножив передние ноги мерина, Том легко снял со спины животного тяжелые корзины и принялся их распаковывать.

– Мардецин оказался не таким процветающим, как выглядел издали. – Он опустил на землю сеточку с мелкими яблоками, потом вторую – с какими-то темно-зелеными листовыми овощами. – Торговли с Тарабоном нет, городок хиреет. – Остальными его приобретениями были мешки с сушеными бобами и репой, вяленная с перцем говядина и засоленные окорока. И бутыль из серой глины, запечатанная воском. Найнив решила, что в ней наверняка бренди: оба мужчины вечно жаловались, что вечерами у них нет ничего, чтобы отдохнуть с трубкой. – И пяти шагов не сделаешь, как наткнешься на белоплащника, а то и на двоих. Гарнизон – где-то человек пятьдесят. Казармы за холмом, в том конце городка, за мостом. Солдат здесь явно было больше, но, похоже, Пейдрон Найол отовсюду стягивает в Амадор белоплащников. – Разглаживая согнутым пальцем усы, менестрель ненадолго задумался. – Не понимаю, что он замышляет. – Том не из тех, кому нравится что-то не понимать; обычно ему хватало нескольких часов, проведенных в городке, и он, точно вездесущий хорек, вызнавал многое; оказывался в курсе событий в знатных и купеческих домах, вынюхивал об альянсах, интригах, контрзаговорах, которые и составляли суть так называемой Игры Домов. – Все слухи твердят о том, будто Найол пытается остановить войну между Иллианом и Алтарой или, быть может, между Иллианом и Муранди. Не та причина, чтобы отовсюду солдат собирать. Правда, скажу вам такую вещь. Что бы там ни говорил лейтенант, съестные припасы, которые посылают в Тарабон, приобретают на королевский налог. И народ этому не очень-то рад. Еще и тарабонцев кормить…

– Король Айлрон и лорд капитан-командор – не наша забота, – сказала Найнив, разглядывая покупки. Три соленых окорока! – Через Амадицию мы проскочим как можно быстрее и незаметнее. Может, нам с Илэйн посчастливится сыскать побольше овощей, чем тебе. Прогуляться не желаешь, Илэйн?

Та тут же поднялась, разглаживая платье, и достала из повозки шляпку.

– После фургонных козел прогулка будет в самый раз. Вот если б Том с Джуилином почаще давали мне ехать верхом на Лентяе… – Она чуть ли не впервые не одарила менестреля кокетливым взглядом – а это что-то да значило.

Том с Джуилином переглянулись, тайренец вытащил из кармана монету, но Найнив не дала ловцу воров ее подкинуть.

– Мы и сами вполне управимся. Да и какая беда может стрястись, когда порядок блюдет такая уйма белоплащников? – Нахлобучив на голову шляпку, Найнив затянула под подбородком ленту и окинула мужчин твердым взглядом. – Кроме того, купленные Томом припасы надо еще погрузить.

Том и Джуилин кивнули; медленно, неохотно, но они все-таки согласились. Иногда эти двое излишне серьезно относились к своей пресловутой роли защитников.

Вскоре Найнив и Илэйн выбрались на безлюдную дорогу и шагали теперь по обочине, по чахлой травке – чтобы не вздымать пыль. Наконец Найнив решила, как высказать то, что ей хотелось, но не успела она рта раскрыть, как Илэйн сказала:

– Найнив, ты явно хотела переговорить со мной с глазу на глаз. О Могидин?

Найнив заморгала и искоса глянула на подругу. Не стоит забывать, что Илэйн вовсе не дура – только ведет себя по-дурацки. Найнив вновь решила крепко держать свой нрав в узде – иначе разговор, и без того трудный, грозил вылиться в скандальный спор.

– Нет, Илэйн, не об этом. – Илэйн, похоже, считала, что им с Найнив нужно и Могидин присовокупить к объектам охоты. По-видимому, ей не уразуметь разницы между Отрекшейся и, скажем, Лиандрин или Чесмал. – Думаю, нам стоит обсудить, как ты ведешь себя с Томом.

– Не понимаю, о чем ты. – Илэйн смотрела вперед, на городок, но ее выдали внезапно выступившие на щеках алые пятна.

– Он ведь не только вдвое старше и в отцы тебе годится, но и…

– Он мне не отец! – огрызнулась Илэйн. – Мой отец – Тарингейл Дамодред, принц Кайриэнский и первый принц меча Андора! – Поправив шляпку, чего вовсе не требовалось, она продолжила мягче, хотя и не намного: – Извини, Найнив. Я не хотела кричать.

«Терпение», – напомнила себе Найнив.

– Мне казалось, ты влюблена в Ранда. – Найнив старалась говорить понежнее, что далось не без труда. – Те послания, что я по твоей просьбе передала Эгвейн для него, ясно говорили об этом. Надеюсь, ты и ей говорила то же самое.

Румянец на щеках девушки стал гуще.

– Да, я люблю его, но… Найнив, он очень-очень далеко. В Пустыне, окруженный тысячей Дев Копья, готовых исполнять все его приказания. Я не могу ни увидеть его, ни словом с ним перекинуться, ни коснуться его… – Под конец Илэйн уже шептала.

– Не думаешь же ты, будто он на Деву тебя променяет, – недоверчиво промолвила Найнив. – Пусть он мужчина, но не настолько же ветреный. К тому же стоит ему не так глянуть на Деву – и она проткнет его копьем, будь он хоть сто раз этот их рассветный. Так или иначе, Эгвейн говорит, что Авиенда присматривает за ним. И все ради тебя.

– Я знаю, но… Мне нужно быть уверенной, что он знает, как я его люблю. – Голос Илэйн был преисполнен решимости. И тревоги. – Нужно было так ему и сказать.

До Лана Найнив вряд ли заглядывалась на мужчин, по крайней мере с серьезными намерениями, но, будучи Мудрой, многое повидала и узнала. По ее наблюдениям выходило, что это вернейший способ отвадить мужчину на всю жизнь – он удерет во все лопатки, услышав этакое признание! Он сам должен сказать первым.

– По-моему, у Мин было видение, – продолжала Илэйн, – обо мне и о Ранде. Она всегда сводила к шутке, что Ранда, мол, придется с кем-то делить, но, полагаю, это вовсе не шутка. Она просто не могла заставить себя сказать, что на самом деле значит видение.

– Что за нелепость! – Несусветная чушь. Однако в Тире Авиенда рассказывала ей о том отвратительном айильском обычае… «Ты сама делишь Лана с Морейн», – шепнул ей внутренний голос. Но Найнив вскинулась: «Это совершенно другое дело!» – Ты уверена, что у Мин было такое видение?

– Да. Поначалу я не была уверена, но чем больше размышляла, тем больше крепло это убеждение. Слишком часто она шутила на эту тему. Иного толкования ее образы иметь не могут.

Ладно, что бы там ни узрела Мин, Ранд все-таки не айилец. Ну, по крови-то он, может, и айилец, как возвестили Хранительницы Мудрости, но рос-то он в Двуречье, и уж Найнив не останется в стороне и не позволит ему вести себя по этим безнравственным айильским обычаям. Да и Илэйн вряд ли спустит ему такое – в этом Найнив не сомневалась.

– Поэтому ты дразнишь Тома? – Найнив чуть не сказала «вешаешься на шею».

Илэйн покосилась на Найнив, щеки ее вновь зарделись.

– Найнив, между нами тысяча лиг. По-твоему, Ранд на других не заглядывается? «Мужчина, он мужчина и есть, хоть на троне, хоть в хлеву».

У Илэйн имелся почти неисчерпаемый запас поговорок, которыми в детстве ее щедро одарила нянюшка – трезвомыслящая женщина по имени Лини, с которой Найнив очень хотелось как-нибудь встретиться.

– Что ж, почему бы тебе и не пофлиртовать немножко, раз ты считаешь, что и Ранд этим может заняться. – Найнив воздержалась от очередного упоминания о возрасте Тома. «Ведь и Лан в отцы тебе годится», – не преминул ворчливо указать внутренний голос. «Но я в самом деле люблю Лана! Если бы еще выведать, как освободить его от Морейн… Не об этом сейчас надо думать!» – Илэйн, Том – человек, полный тайн. Не забывай, с нами его отправила Морейн. Кем бы он ни был, он уж точно не простой менестрель, шляющийся по деревням.

– Он был великим человеком, – тихонько произнесла Илэйн. – И мог бы стать еще более великим, если бы не любовь.

Вот тут терпение Найнив лопнуло. В гневе она повернулась к девушке, схватила ее за плечи:

– Этот великий человек не понимает, то ли ему тебя на коленях разложить и отшлепать, то ли… то ли… на дерево влезть!

– Я знаю. – Илэйн сокрушенно вздохнула. – Но я не знаю, что мне делать.

Найнив заскрежетала зубами, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вытрясти из головы девчонки всю дурь и чтоб у нее в ушах зазвенело!

– Да если бы твоя мать услышала такое, она бы прислала Лини, чтобы та тебя обратно в детскую уволокла!

– Найнив, я больше не маленькая девочка. – Голос Илэйн был напряженным, а румянец на щеках свидетельствовал вовсе не о смущении. – Я такая же женщина, как и моя мать.

Найнив широким шагом зашагала к Мардецину, побелевшими пальцами вцепившись в свою косу.

Илэйн нагнала ее через несколько шагов:

– Мы и в самом деле за овощами идем? – Лицо у нее было спокойное, голос живой и беззаботный.

– А ты разве не видела, что привез Том? – сдержанно спросила Найнив.

Илэйн картинно содрогнулась:

– Три окорока. И эту жуткую перченую говядину! Неужели мужчины, кроме мяса, ничего не едят, если им тарелку под нос не подсунуть?

Гнев Найнив помаленьку остывал, пока девушки шли и болтали о причудах и недостатках слабого пола – мужчин, естественно! – и обо всем таком. Но гнев угас не до конца. Илэйн ей нравилась, ее общество было приятно Найнив. Порой и впрямь казалось, будто девушка приходится Эгвейн сестрой, как они иногда называли друг дружку. Если бы Илэйн не вела себя как распоследняя вертихвостка. Разумеется, Том давно мог положить конец ее заигрываниям, но старый дурень во всем потакает Илэйн, прощает ей все, как добрый папаша любимой дочурке, даже когда не знает, то ли шикнуть на нее, то ли за сердце хвататься. Так или иначе, Найнив твердо намеревалась выяснить всю подноготную. Не для блага Ранда, а потому, что Илэйн – девушка куда лучше, чем хочет казаться. Она словно подцепила какую-то странную лихорадку. А болезни Найнив привыкла лечить.

По гранитным блокам, мостившим улицы Мардецина, прошли поколения путников, их истерли колеса бесчисленных фургонов, вдоль улиц стояли сплошь кирпичные и каменные здания. Но многие из них пустовали – и жилые дома, и лавки. Кое-где сквозь распахнутые настежь двери Найнив замечала пустые комнаты. Из трех замеченных ею кузниц две были заброшены, а в третьей – у погашенных горнов – кузнец рассеянно протирал промасленной ветошью свои инструменты. В одной гостинице под шиферной крышей, на скамейках перед которой сидели угрюмые люди, зияли выбитые окна. В конюшне, примыкавшей к другой гостинице, скособоченные двери висели на скрипучих петлях, а на дворе, распялив оглобли, пылился экипаж, на его высоких козлах дремала жалкая курица. Кто-то в глубине этого постоялого двора играл на биттерне. Мелодия напоминала «Цаплю в полете», но звучала как-то подавленно и безжизненно. Двери третьей гостиницы были накрест заколочены обломанными досками.

По улицам бродили люди, но двигались они точно в летаргическом сне, придавленные зноем. Отупевшие лица подсказывали, что на улицу их выгнала лишь привычка, у них не имелось никакой причины выходить из дому. Многие женщины, чьи лица почти полностью скрывали большие глубокие капоры, носили платья с потертыми подолами, и не у одного и не у двух мужчин засалены воротники или обтрепаны манжеты длинных, по колено, кафтанов.

Белоплащников на улицах и вправду хватало; если и не так много, как расписывал Том, то предостаточно. Всякий раз, как Найнив ловила на себе взор человека в чистейше-белом плаще и сверкающих доспехах, у нее спирало дыхание. Она понимала, что еще не так долго работала с Силой, чтобы обрести лишенное возраста обличье Айз Седай, но эти люди все равно могут убить ее – тарвалонскую ведьму, объявленную в Амадиции вне закона. Убить только по подозрению, что она как-то связана с Белой Башней. Чада Света шагали сквозь толпу, нисколько, по-видимому, не замечая царящей вокруг явной нищеты. Горожане уважительно уступали им дорогу, в ответ получая в лучшем случае легкий кивок, а зачастую строгое благочестивое напутствие: «Ступай в Свете».

Изо всех сил стараясь не обращать внимания на белоплащников, Найнив сосредоточилась на поисках свежих овощей, но ко времени, когда солнце взобралось в зенит, сверкающим шаром золота прожигая хилые облачка, они с Илэйн обошли городок по обе стороны моста, а сумели набрать лишь небольшой пучок сахарного горошка, несколько крохотных редисок и с полдюжины твердых груш. Всю добычу они уложили в специально купленную корзинку. Наверное, Том и в самом деле искал овощи. В такое время года лотки и тележки лавочников должны бы ломиться от летнего изобилия, но девушки видели по большей части лишь кучки картошки и репы, которые знавали лучшие времена. Размышляя об увиденных на пути к городку опустевших фермах, Найнив терялась в догадках, как здешний люд собирается пережить зиму. И шагала дальше.

Возле двери крытой соломой лавки белошвейки висела комлем вверх ветвь какого-то дерева, с виду походившего на метельник, один из видов ракиты. На ней желтели крошечные цветочки, а веточки на всю длину были обмотаны белой лентой и связаны желтой, с болтающимися длинными концами. Эта ветвь могла быть жалкой попыткой какой-то женщины украсить на праздник свой дом в эту нелегкую пору. Но Найнив полагала иначе.

Остановившись возле заброшенной лавки, над дверью которой сохранилась вывеска с вырезанным на ней разделочным ножом, Найнив делала вид, что в туфлю ей попал камешек и она хочет его вытряхнуть, а сама тем временем украдкой разглядывала швейную мастерскую. Дверь была распахнута, в небольших застекленных окошках виднелись выставленные разноцветные рулоны ткани, но никто не входил и не выходил.

– Тебе никак не вытряхнуть его, Найнив? Ну так сними туфлю.

Найнив резко вскинула голову – она чуть не забыла, что рядом Илэйн. Никто не обращал внимания на двух женщин, и поблизости вроде бы не было никого, кто мог их услышать. Однако она все равно понизила голос:

– Вон та ветка метельника, у двери лавки. Это знак Желтой Айя – сигнал на крайний случай, от кого-то из глаз-и-ушей Желтых.

Ей не пришлось напоминать Илэйн не смотреть на ветвь; девушка лишь чуть скосила глаза на дверь лавки.

– Ты уверена? – тихо спросила она. – И откуда ты это знаешь?

– Абсолютно уверена. Все точно. Болтающийся кончик желтой ленты даже надрезан на три хвоста. – Найнив глубоко вздохнула. Если она не ошибается, этот никчемный пучок веточек означает что-то крайне важное. Если она не права, то поставит себя в глупое положение, а этого она страшно не любила. – В Башне я провела немало времени в разговорах с Желтыми. – Главная цель Желтых – Исцеление; травы Мудрой их интересуют мало – ну зачем нужны травы, если обладаешь способностью Исцелять с помощью Силы? – Одна из них мне и рассказала. Особого греха она в том не видела, поскольку считала, что я выберу Желтую Айя. Кроме того, знак этот не использовался почти три сотни лет. Илэйн, в каждой Айя на самом деле считаные женщины знают, кто у Айя глаза-и-уши, но вывешенная таким образом связка желтых цветков скажет любой Желтой сестре, что здесь – одна из их соглядатаев и у нее тут есть крайне срочное и важное послание, настолько, что эта женщина рискует обнаружить себя.

– И как мы узнаем, что это за сообщение?

Вот это Найнив понравилось. Вовсе не «Что мы будем делать?». У девочки есть характер.

– Иди за мной, – сказала Найнив, выпрямляясь и покрепче сжимая корзинку. Она надеялась, что помнит все сказанное Шимерин. И надеялась, что Шимерин рассказала ей все. Для Айз Седай толстушка Желтая отличалась излишней суетливостью.

Вдоль стен небольшой мастерской, практически не оставляя свободного места, тянулись полки, заваленные рулонами шелка, штуками тонкой шерсти, мотками ниток, катушками, клубками тесьмы, всевозможной ширины и рисунка лентами и кружевами. На расставленных портновских манекенах красовались наряды – от законченного платья до только что сметанного, от богато вышитого наряда из зеленой шерсти, подходящего для танцев, до жемчужно-серого шелкового одеяния, в котором и при королевском дворе появиться не зазорно. На первый взгляд мастерская всем своим видом свидетельствовала о процветании и удачливости в делах, но от острого глаза Найнив не укрылся легкий налет пыли на складках высокого ворота из воздушных солиндейских кружев и на большом банте из черного бархата на талии другого наряда.

В мастерской оказались две темноволосые женщины. Одна, молодая и худенькая, взволнованно прижимала к груди рулон бледно-красного шелка и пыталась исподтишка тыльной стороной ладони утереть нос. Ее волосы по моде Амадиции длинными кудряшками ниспадали на плечи, но по сравнению с изысканной прической второй женщины казались спутанным вороньим гнездом. Другая женщина, красивая, средних лет, несомненно, была белошвейкой, о чем безошибочно свидетельствовала ощетинившаяся булавками большая подушечка у нее на поясе. Платье из добротной зеленой шерсти покроем и пошивом призвано было подтвердить ее мастерство, но, чтобы не смущать и не затмить случайно клиентов, она украсила его всего одним рядком вышитых на высоком вороте белых цветков.

Когда в лавку вошли Илэйн и Найнив, обе швеи изумленно ахнули, точно к ним не заходили целый год. Первой оправилась хозяйка, слегка присев в реверансе и рассматривая вошедших с настороженным достоинством:

– Чем могу служить? Я – Ронде Макура. Моя мастерская в вашем распоряжении.

– Мне нужно платье, шитое по лифу желтыми розами, – заявила белошвейке Найнив. – И запомните – никаких шипов, – со смехом добавила она. – Исцелить меня – дело долгое.

Что она говорит – не важно, главное, она вставила два ключевых слова: «желтые» и «исцелять». Все хорошо, если только ветка с цветками не простое совпадение. Если это случайность, придется Найнив придумать причину не покупать вышитое платье. И еще как-нибудь помешать Илэйн поделиться с Томом и Джуилином рассказом об этой прискорбной оплошности.

Темные глаза госпожи Макуры несколько секунд не отрывались от Найнив, потом она повернулась к худенькой девушке и подтолкнула ту вглубь мастерской:

– Ступай на кухню, Люци, и приготовь чая для этих добрых леди. Завари из синей чайницы. Вода еще горячая, хвала Свету! Поживей, девочка! Положи рулон и перестань глаза таращить. Давай шевелись! Синяя чайница, запомнила? Мой лучший чай, – произнесла Макура, поворачиваясь к Найнив; девушка исчезла за дальней дверью. – Видите ли, живу я над мастерской, а кухня у меня в задней части дома.

Сама хозяйка нервно разглаживала юбки, сложив указательный и большой пальцы колечком. В знак кольца Великого Змея. По-видимому, про заказ платья можно забыть.

Найнив повторила тот же жест, чуть погодя – и Илэйн.

– Я – Найнив, а это – Илэйн. Мы видели ваш сигнал.

Женщина задрожала, словно хотела убежать:

– Сигнал? Ах да, конечно.

– Ну? – сказала Найнив. – Что за срочное сообщение?

– Не надо говорить об этом здесь… э-э… госпожа Найнив. Еще войдет кто-нибудь. – (В этом-то как раз Найнив сомневалась.) – Я расскажу вам за чашкой чая. Моего лучшего чая, я ведь говорила?

Найнив переглянулась с Илэйн. Если госпожа Макура не очень-то рвется выкладывать новости, должно быть, они и вправду ужасны.

– Если мы пройдем вглубь дома, – заметила Илэйн, – чужие уши не услышат нашей беседы.

От такого царственного тона белошвейка смолкла и уставилась на девушку. На мгновение Найнив почудилось, будто строгий голос Илэйн пробьет нервозность Макуры, но в следующую секунду глупая женщина опять защебетала:

– Чай вот-вот будет готов. Вода уже вскипела. Мы тут обычно пьем тарабонский чай. Вот потому-то, видимо, я и здесь. Не из-за чая, конечно! Через наш городок идет вся торговля, а с фургонами, что туда, что оттуда, и новости все приходили. Они… вы больше всего интересуетесь вспышками болезней всяких или необычными хворями, но я обнаружила кое-что и меня заинтересовавшее. Я тут немножко занималась… – Она закашлялась и заволновалась пуще прежнего; еще немного – и ее мнущие и терзающие платье пальцы протрут в нем дыру. – Это кое-что о Детях, конечно, но они… вы… вообще-то, не особенно ими интересуетесь.

– На кухню, госпожа Макура, – твердо проговорила Найнив, когда та на миг умолкла, переводя дыхание. Если из-за этих новостей белошвейка сама не своя от страха, то Найнив не станет терпеть проволочек.

Дверь в глубине мастерской приоткрылась, Люци, высунув голову, еле слышным шепотом объявила:

– Готово, госпожа.

– Сюда, госпожа Найнив, – произнесла белошвейка, не переставая теребить платье. – Прошу, госпожа Илэйн.

Мимо узенькой лестницы короткий коридор привел в уютную, аккуратную кухню, на очаге кипел чайник, повсюду высокие шкафчики и буфеты. Между задней дверью и окошком, выходящим в маленький дворик с высоким деревянным забором, висели на стене медные кастрюли. На небольшом столе в центре кухни красовались ярко-желтый заварочный чайник, зеленая мисочка с медом, три пестрые разнокалиберные чашки и прямоугольная синяя фаянсовая чайница. Крышка от баночки лежала рядом. Госпожа Макура схватила чайницу, закрыла и поспешно убрала в шкафчик, в котором уже стояло более двух дюжин банок всяких цветов и оттенков.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она гостей, наливая чай. – Прошу вас.

Найнив села на стул с деревянной спинкой, рядом с Илэйн; белошвейка поставила перед ними чашки и метнулась к другому шкафчику за оловянными ложечками.

– Сообщение? – спросила Найнив, когда белошвейка наконец уселась напротив них с Илэйн. Госпожа Макура так нервничала, что даже не притронулась к своей чашке, поэтому Найнив положила немножко меда в свою, помешала ложечкой и отпила. Чай был горячим, но после него оставался свежий мятный привкус. Может, горячий чай успокоит переволновавшуюся женщину, если только она сумеет совладать с собой и донесет чашку до рта.

– Приятный вкус, – пробормотала Илэйн, пригубив. – А что это за сорт?

«Молодец, девочка», – подумала Найнив.

Но руки белошвейки, лежащие возле чашки, задрожали еще сильнее.

– Тарабонский чай. Из мест где-то рядом с Побережьем Тени.

Вздохнув, Найнив сделала еще глоток, чтобы тоже успокоиться.

– Сообщение, – настойчиво продолжила она. – Вы же не к чаю приглашали, вывесив тот сигнал. Что у вас за срочные новости?

– Ах да. – Госпожа Макура облизнула губы, внимательно оглядела обеих гостий и медленно произнесла: – Послание пришло с месяц назад, со строгим наказом, чтобы его во что бы то ни стало услышала каждая сестра, которая пройдет через городок. – Она вновь облизнула губы. – В Белой Башне примут всех сестер. Башня должна быть едина и сильна.

Найнив ждала продолжения, но женщина молчала. И это сообщение крайней важности? Она посмотрела на Илэйн, но девушку, как видно, совсем сморила жара: обмякнув на стуле, она смотрела на свои лежащие на столе руки.

– Это все? – спросила Найнив и вдруг, к своему изумлению, зевнула. Должно быть, зной и ее умаял.

Белошвейка, не отвечая, во все глаза смотрела на нее.

– Я сказала… – начала Найнив, но неожиданно голова ее отяжелела. С трудом удержав ее прямо, Найнив вдруг заметила, что Илэйн, тяжело навалясь, лежит лицом на столе, глаза закрыты, руки безвольно болтаются. Молодая женщина с ужасом уставилась на чашку в своей руке. – Чем ты нас опоила? – срывающимся голосом спросила Найнив. Во рту по-прежнему ощущался мятный привкус, а язык будто распух и едва ворочался. – Отвечай! – Выронив чашку, она перегнулась через стол, колени у нее подгибались. – Испепели тебя Свет, чем?!

Госпожа Макура со скрежетом отодвинулась вместе со стулом и отскочила от стола, подальше от Найнив, но ее нервозность сменилась выражением спокойной удовлетворенности.

Тьма накатила на Найнив. Последнее, что она услышала, был голос белошвейки:

– Лови ее, Люци!