Огненный поцелуй для Снежинки. Возлюбленная Феникса

Глава вторая

Отец смотрел в окно магомобиля на проносящийся мимо город. Он хмурился. Впрочем, я уже не помню, когда последний раз видел его улыбку.

– Де Шарль и полиция ввели меня в курс дела, – проговорил он, не поворачивая головы. – И я так понимаю, ты вляпался во все это из-за некой особы. Так?

Он бросил на меня косой взгляд.

Хотя он бы с этим поспорил, но я хорошо знал своего отца. И знал, какой ответ он точно не хотел бы услышать.

– Нет, – сказал я. – Дело не в девушке. Я узнал о несправедливости, и это меня возмутило.

Отец все же повернул голову.

– Кто она?

– Одна из кандидаток на практику. – Я старался говорить непринужденно. – Мы совсем немного общались. Но я не выношу, когда кто-то пользуется служебным положением, как это делал Коллинз. Он не только домогался студентки, но и помог ее конкурентке в подлоге.

Отец сдвинул брови. По его взгляду я видел, что он мне не верил.

– И какое тебе дело?

– Я же сказал, что не выношу несправедливости.

В салоне магомобиля стало тихо. На улице шел мелкий дождь, и по стеклу шелестели падающие капли.

– Значит, причина только в этом? – уточнил отец. – И с этой девушкой тебя ничего не связывает?

На мгновение я бросил взгляд на свою руку, где под рукавом пиджака пряталась метка.

– Нет, ничего не связывает.

– Значит, тебе все равно, если ее отчислят?

Правый уголок его рта пополз вверх. Еле заметно, что и не скажешь, что отец улыбался. Но именно это он и делал.

– Это будет несправедливо, – возразил я. – Она не виновата, что ее обманули. А пожар произошел случайно.

Тень улыбки пропала с его лица, и отец снова нахмурился.

– Марко… Ты ведь уже взрослый и должен понимать, что в жизни случайностей не бывает. Люди должны нести ответственность за свои поступки, а не списывать все на рок и происки врагов. Эта девушка открыла другим свою слабость, показала свое отчаяние и готовность на все. Испытания – это борьба, и слабые в ней проигрывают. Ты не должен был вмешиваться. Потому что именно твое вмешательство поменяло расклад на игровой доске. Оно дало преимущество той, у кого его не должно было быть. Ты сделал эту партию несправедливой, а не кто-то другой.

Я скрестил на груди руки.

– То есть ты одобряешь и домогательства Коллинза, и подделку заданий?

– Я не одобряю твое вмешательство в чужие дела. Проблемы этой мисс Лайн не должны тебя волновать. Если она слаба – она проиграет. Это естественный отбор. Другое дело, если девушка для тебя не просто знакомая…

Он снова впился в меня взглядом. Хотел, чтобы я признал, что у меня к Одри были чувства. Но я прекрасно знал, что последует за этим. Отповедь, что она мне не пара, и если я не прекращу эти отношения, то пострадаю. Или хуже – пострадает она.

Нет уж.

– Я уже объяснил, почему так поступил, – холодно проговорил я.

Отец качнул головой.

– Желая помочь тем, кто помощи не заслуживал, ты нажил себе врага. Коллинз не забудет, что ты против него свидетельствовал. Да, такие, как он, кажутся неопасными, потому что слабые. Но он дождется момента, когда ты будешь уязвим, и ударит. Нельзя поворачиваться к змее спиной.

В кои-то веки я был с отцом согласен.

– Что ты предлагаешь? – спросил я.

– Ты ведь сказал правду про домогательства?

– Конечно.

– Тогда должны быть и другие жертвы. Я намекну кое-кому в министерстве, что в академию надобно прислать комиссию по этике. Де Шарль, понятно, захочет замять скандал. Но если выступит кто-то еще, то ему будет сподручнее уволить Коллинза, а не пытаться оправдать.

Я вскинул брови:

– Ты правда это сделаешь?

– Не ради этих девиц, которые, полагаю, сами вертели задом, – сухо ответил отец. – Я сделаю это ради тебя. Чтобы твои тылы были прикрыты.

– Но… – Я облизнул губы. – Что ты ждешь от меня взамен?

– Условие то же. Ты должен вернуться с практики с наилучшими результатами. И не среди вашей группы, а по сравнению со всеми прошлыми годами.

Так и подмывало спросить, зачем это отцу. Почему это было так важно? Но я уже знал, что он не ответит. А потому ограничился лишь кивком.

– Понял.

Мы выехали за город, направляясь к родовому особняку. Я хотел вернуться и поговорить с Одри, но понимал, что сейчас должен показать отцу, что готов провести выходные дома. Что меня в академии ничего не держит, кроме учебы.

Ощущение недосказанности, недоговоренности с Одри ощущалось неприятным осадком. Казалось, я чувствовал его даже на языке. Словно проглотил горсть пепла. Впрочем, может, это ощущение и не казалось. Может, оно осталось от духа, который снова взял контроль над моим телом.

Я невольно коснулся кончиками пальцев своих губ. На них оставался едва ощутимый вишневый привкус, но было не определить: от моего поцелуя или его? Что между ними произошло? Ее одежда не была порвана, как в прошлый раз. И если я прав, что она вызвала духа специально, значит, она его не боялась. О чем они говорили? И что важнее, о чем договорились?

Желание добраться до девчонки бушевало внутри пожаром, заставляя сердце биться чаще и все внутри гореть. Я хотел увидеть ее как никогда. Во-первых, убедиться, что с ней все в порядке и она остается в академии. А во-вторых… А во-вторых, ее срочно нужно было допросить. С пристрастием!

Занятый бурей в душе, я не заметил, как мы приехали. Магомобиль подкатил к крыльцу особняка, и к нам поспешил дворецкий. Впереди были ужин в кругу семьи и два долгих дня в неведении.

Два дня и две ночи без нее.

Полицейский объяснил, что моя дальнейшая судьба зависела от того, выдвинут ли против меня обвинения в краже и порче имущества. Но даже если это случится, то точно не раньше понедельника. А потому пока меня отпускали, но просили территорию академии не покидать, чему и так препятствовал браслет с «маячком».

На улице меня поймала взволнованная Лекси. Подруга накинулась с расспросами, что я делала на карнизе, как туда попал Марко, почему был пожар и что теперь будет.

Я чувствовала себя выжатой как лимон, а потому отвечала вяло и неохотно, что не мешало Лекси восторженно воскликнуть:

– Какой же Марко невероятный! Он спас тебя от падения, мы все видели.

Запоздало подумалось, что Лекси, выходит, стояла с остальными внизу. А впрочем, какая разница?

– Испытание я, как видишь, не прошла. – Я обреченно ссутулилась. – Так что мы с ним вряд ли будем общаться дальше.

Лекси вздернула бровь.

– Думаешь, он бы полез на карниз спасать кого-то другого? – спросила она. Я пожала плечами, а она добавила: – Что между вами произошло?

Ну как сказать, чтобы не соврать… Впрочем, подруга же спрашивала не ради меня, а ради себя.

– Марко помогал мне с практикой, – ответила я уклончиво. – Но сейчас все, испытания закончились.

Лекси хмурилась, и я не могла понять: она мне не верила или все-таки за меня переживала. Из-за моих отношений с Марко наша дружба дала трещину. Но, может, еще не поздно все склеить?

– Что теперь будет с твоей учебой? – спросила Лекси.

При мысли о Гарольде Берге в висках болезненно стрельнуло. Я посмотрела на часы на башне. Комната связи еще должна быть открыта.

– Пока не знаю, мне нужно поговорить с мамой.

Объявлять, что у меня есть так называемый жених, мне не хотелось. Как будто это сделало бы помолвку реальностью. А так еще оставалась вероятность, что удастся отвертеться и договориться с Бергами о чем-нибудь другом.

Лекси отпустила меня, а я заторопилась в подвал главного корпуса. Воспоминания, как мы с Марко проникали в хранилище, отозвались в груди колючей болью. Такое ведь больше никогда не повторится. Я не врала, когда сказала, что вряд ли мы с Марко будем дальше общаться. Только дело было не в практике. Просто вряд ли Марко меня простит…

Я редко пользовалась комнатой связи, и потому у меня всегда был ворох талонов. Вручив несколько дежурной, я указала номер зеркала, с которым нужно было соединить. Я не знала, как связаться напрямую с Бергами, а потому снова вызвала маму.

Точнее, сначала бабушку Тильзу, сторожившую единственное зеркало в нашей деревне, которым поочередно пользовались все.

– Одри, деточка, как ты? – поинтересовалась пожилая женщина, когда ее лицо появилось в зеркале. По обыкновению, она не дожидалась ответа и продолжала щебетать. – Ходят слухи, вы с Гарольдом обручены. Я так за вас рада! Вы прекрасная пара! Мы все так считаем…

Она говорила и говорила, а я не решалась ее перебить. Только разок напомнила, что вообще-то собиралась пообщаться с мамой.

– Она как раз гостит у Бергов, – сообщила Тильза. – Ты можешь связаться с ними напрямую.

Узнав у бабушки номер зеркала, я передала его дежурной. Ждать пришлось недолго. На овальной глади появилось круглое лицо Гарольда. Увидев меня, он самодовольно оскалился, а я едва удержалась, чтобы не прервать сеанс.

– Все думал, когда ты решишь поговорить. – Он не переставал улыбаться. Если это можно было назвать улыбкой. – Я планировал завтра заехать в академию. Но безумно рад, что не придется ждать. Впрочем, я все равно заеду…

– Не нужно, – перебила его я. – Мне все равно нельзя выходить за территорию.

– Чего это? – Он вскинул брови.

Я показала ему браслет.

– Я под домашним арестом. Был пожар в ректорате, и ведется следствие.

– Уверен, ты ни при чем, – заявил Гарольд. – Ты же хорошая девочка.

Я усмехнулась себе под нос. Много он обо мне знал!

– Гарольд, я хотела поговорить с тобой о деньгах, – начала я.

Он махнул перед носом.

– Это свадебный подарок.

– Нет, я верну тебе долг. – Я постаралась, чтобы мой голос звучал тверже. – Ты знаешь, что я не хочу за тебя замуж. Это не изменилось.

Он презрительно дернул верхней губой, над которой росло подобие усиков. Жидких и некрасивых.

– Твоя мать уже обо всем договорилась.

– Она сделала это без моего ведома.

– Правда? – Он ехидно скривился. – А не ты ли ей рассказала, что отменили твой грант?

– Я. – Я вздохнула. – Но я не хочу за тебя замуж.

– Что поделать, крошка, таковы условия.

От «крошки» меня передернуло. Я и раньше не любила, когда он так меня называл, а сейчас это звучало еще и издевательски.

– Гарольд. – Я все же попыталась воззвать к его разуму. – Зачем тебе жена, которая тебя не любит? Мы не будем счастливы.

Он снова оскалился.

– Будем, крошка, вот увидишь. Ты научишься меня любить.

По коже поползли холодные мурашки, но я старалась сохранять самообладание.

– Гарольд, прошу, давай договоримся как взрослые люди. Я верну тебе деньги. Буду выплачивать ежемесячно.

– И где ты возьмешь такую сумму? Будешь отрабатывать одним местом?

Гнев разлился где-то в районе живота и теперь подступал к горлу. Я вскинула голову.

– А что если и так? – Настал мой черед скалиться. – Все равно захочешь на мне жениться?

Гарольд наморщил лоб.

– Одри, не зли меня, – произнес он угрожающе. – Поверь, ты пожалеешь.

Я снова вздохнула и спросила уже без особой надежды:

– Гарольд, мы с тобой точно не договоримся? Никак?

– Почему же… Будешь себя хорошо вести, сможешь спокойно доучиться. Впрочем, поговорим об этом завтра. Я за тобой заеду.

– Гарольд, ты меня не слушал?

– До завтра, крошка.

Его лицо в зеркале сменилось серой дымкой, а затем я снова увидела свое отражение. Выглядела я бледной и растрепанной. Надо поужинать да вернуться в общежитие и отдохнуть. Если Гарольд завтра и правда заявится в академию, лучше быть готовой. Возможно, я смогу найти более убедительные аргументы, чем сегодня.

Перед глазами появилось лицо Марко. Хотелось думать о нем, а не о Берге. Тогда в ректорате он сказал, что меня больше не отчисляют. Знал ли он, что за учебу не просто заплатили, а это сделал мой так называемый жених? А впрочем, какая теперь разница… Марко все равно меня не простит.

Сердце сжалось, словно до него добралась чья-то когтистая лапа. Она царапала изнутри, и я не знала, что с ней делать. Говорят, даже в математике есть неразрешимые уравнения. И я в такое, кажется, и угодила…

– Это что такое?

– И тебе здравствовать, матушка.

– Марко, что у тебя с волосами?

Я думал, она спросит про обгоревшую форму. Но на ее лице отражался такой ужас, словно я явился без волос вовсе. Впрочем, может, на бритую голову реакция была бы мягче.

– Я теперь играю в студенческом театре, – отшутился я.

Мама перевела вопросительный взгляд на отца, и тот пожал плечами. Она снова посмотрела на меня:

– С тобой что-то происходит, чего мы не знаем?

Ох, мама, ты не представляешь!

– Он полез на карниз спасать некую девицу, – сказал за моей спиной отец. – А потом та случайно подожгла ректорат.

Мама сдвинула черные брови, такие же, как у меня. Все говорили, что я больше похож на нее.

– Кого? – сухо спросила она, не сводя с меня напряженного взгляда.

– Она из простых, – ответил отец, и лицо мамы вытянулось.

Вот так за один вечер я напугал ее дважды.

– Я всего лишь исправлял несправедливость, – возразил я, но по лицам родителей видел, что мне не верили.

Даже отец, хотя по разговору в машине и показалось, что я смог его убедить. Но похоже, что нет. И сейчас ему было любопытно, как я буду объясняться уже с мамой. Впрочем, если она и хотела что-то уточнить, то не стала делать этого в прихожей.

Со стороны кухни вышла Грета, маленькая женщина лет сорока, одна из наших горничных.

– Молодой господин будет ужинать? – поинтересовалась она.

– Куда он денется, – недовольно пробурчала мама. – Только пусть сначала приведет себя в порядок.

Грета все равно посмотрела на меня, за что я был ей благодарен.

– Да. – Я кивнул.

– Я передам на кухню. – С легким поклоном она исчезла.

На мгновение между нами снова повисла неловкая пауза. Но тут на лестнице появился Ксандр.

– Марко! – воскликнул он, слетая вниз едва ли не по перилам.

Моему младшему брату было семнадцать. Высокий блондин с зелеными глазами. Я не видел его с новогоднего торжества, и за эти несколько месяцев он неожиданно раздался в плечах. И раньше-то был красавчиком, а теперь и вовсе – держитесь, девчонки!

Ксандр заключил меня в объятия, а я похлопал его по спине.

– Чем тебя кормят, что ты так растешь?

– Надо же догонять тебя.

Мы привычно померялись ростом. Кажется, у меня в запасе оставалось не больше пары сантиметров. Впрочем, говорят же, что второй сын всегда выше первого.

– Как там учеба? – поинтересовался он. – Ты, смотрю, стал все реже заезжать…

Я сослался на дикую занятость, но причина была, конечно, не в ней. С каждым годом пропасть между мной и родителями только увеличивалась. И если раньше казалось, что хотя бы мама меня понимала, то со временем я все чаще замечал, что ее больше волновали внешние приличия, чем то, что внутри. Поэтому мои красные волосы и неблагородное происхождение Одри так ее напугали. А ради чего я, собственно, рисковал жизнью, она, скорее всего, и не спросит.

Если бы не Ксандр, я бы чувствовал себя в родной семье совсем одиноким. Впрочем, его дни были расписаны, как у какого-нибудь министра. Он постоянно занимался с учителями, даже в выходные едва ли отдыхал. Представляю, как он ждал поступления в академию, где наконец-то сможет вздохнуть свободно.

Болтая о всякой ерунде, мы прошлись по коридору, украшенному фамильными портретами, и завернули в обеденный зал. Здесь суетились слуги, накрывая к ужину. В воздухе разливался аромат запеченной утки. Да, в академии так вкусно не кормят. Но там было кое-что ценнее – выбор.

Ненадолго оставив Ксандра и родителей, я поднялся к себе переодеваться. Стащил обгоревший пиджак, а за ним рубашку. Дыра на спине была довольно внушительной. Но почему на спине? Перо феникса разбилось передо мной, так что дело было не в нем. Ясно, что проделки Окрама, но объяснить, что именно случилось, могла только Одри. А Одри была далеко.

Я сжал кулаки, чувствуя, как внутри снова поднимается буря. Хотелось прямо сейчас вылезти в окно, сбежать из дома, найти девчонку и долго и с чувством допрашивать. Сначала по делу, а потом как получится. Но так, чтобы ни от одного ответа не смогла уйти!

Я представил себе это так живо, словно Одри сейчас стояла передо мной. Но далеко в фантазиях зайти не успел, потому что в дверь постучали. Меня звали на ужин. Пришлось ускоряться. Надев свежую рубашку, я спустился вниз.

– Я вот думаю, – заговорила матушка, когда мы устроились за столом. – Может, отправить Ксандра в другую академию?

– А что не так с этой? – поинтересовался я, положив себе в тарелку картофель с трюфелем.

– Надо найти что-то частное, – продолжила мама, игнорируя мой вопрос. – Чтобы не набирали золотоискательниц.

Я поднял брови. Кого?

– Не волнуйся. – Отец махнул рукой. – Грант Георга отменили. К поступлению Ксандра в академии не должно остаться лишних людей.

Лицо матушки просветлело, будто она услышала приятнейшую из новостей.

– И правильно! – воскликнула она, беря в руки хрустальный бокал. – Говорят, у Георга в молодости был роман с какой-то простолюдинкой. И поэтому он считал себя обязанным заботиться о бедных. Но, спрашивается, зачем им магия?

– Они с ней родились, – возразил я.

– И что с того? – Мама вертела бокал в тонких пальцах.

– Отнимать дар – то же самое, что отнимать часть тела, разве нет?

– Марко… – тихо произнес отец, и в его голосе послышалась угроза.

Да, я помнил, что с матушкой спорить нельзя. С отцом можно, хоть и бесполезно, а вот с ней нет. Не в его присутствии, по крайней мере.

– Кстати, Марко, ты не видел новую модель магомобиля от де Росса? – Не дожидаясь моего ответа, Ксандр принялся сыпать цифрами, мощностями и скоростями. Он любил магомобили, хорошо в них разбирался и мог так долго и увлеченно о них рассказывать, что его обычно перебивали сразу, не давая теме развиться. Но сегодня ни отец, ни даже мать не стали возражать. И я послал брату улыбку, прекрасно понимая, с чего вдруг он заговорил о двигателях.

Самый крупный завод магомобилей в Рейнерии принадлежал отцу Дина. Когда Ксандр все-таки поступит к нам, обязательно их познакомлю.

После машин к острым темам мы уже не возвращались. Матушка пересказывала новости ближних и дальних родственников. Отец по большей части молчал. И когда ужин закончился, все как будто разом выдохнули.

Покинув обеденный зал, я вышел в коридор. Слушая Ксандра, рассказывавшего о своих успехах в огненной магии, лениво скользил взглядом по фамильным портретам. Здесь были мужчины и женщины со строгими, серьезными лицами. Интересно, их такими намеренно изображали художники, или они и правда редко улыбались?

Один из портретов, висевший в углу заворачивающего коридора, привлек мое внимание. Я резко остановился.

Не может быть!