Огненное сердце (СИ)

Глава 7. Оковы рабства

Глаза здоровяка Гурика часто заморгали, когда он увидел нас возле входа в Убежище.

— Я уж думал вас сожрали! — возбуждённо затараторил он. — Темно ведь уже, а вас нет и нет. А это, что за мешок с костями ты тащишь, Хизар?

— Это женщина. Она без сознания, — сообщил я, — и у меня к тебе просьба, Гурик, не говори никому о ней.

— Но Барут должен знать о каждом новом человеке в катакомбах, — возразил стражник.

— Если ты проболтаешься, я вынужден буду тебя убить, — жёстко ответил я и уставился на Гурика.

Тот почему-то попятился от меня, ещё чаще заморгав короткими ресницами, обрамляющие узкие тёмные глаза.

— Что с твоим лицом, Хизар? — ошарашенно спросил он.

— А что с его лицом? — удивился Санбек и посмотрел на меня, — О! Что это?!

Я ничего не понимал и потому начал злиться, тем более, что я порядком устал, неся свою ношу по Степеи. Теперь ещё эти двое странно себя ведут.

— Хизар! У тебя красные глаза, — промямлил испуганно Санбек, поднося факел к моему лицу, — и по коже бегают языки пламени!

— Ты сдурел что ли? — негодовал я.

— Да правда, Хизар, — закивал головой Гурик.

— Он ещё только что будучи безоружным убил двух тушканов и ещё двух обратил в бегство, — сказал парень стражнику. Тот ошарашенно глядел на меня.

— Ну-ка, ну-ка, постой, — Санбек начал вглядываться в моё лицо, — глаза твои вновь потемнели, а пламя с кожи исчезло.

— Ну неужели! — скептически ответил я и начал двигаться вглубь подземелья.

— Ты и в самом деле пока никому ничего не говори, — услышал я за спиной голос Санбека, обращающегося к стражнику, — сперва разберёмся, кто он такой.

Путь наш лежал в юраку целительницы. Когда мы вошли в знакомое помещение, дети Лиманы уже спали. Сама женщина прибиралась в жилище при тусклом свете жировой свечи. Я невольно поёжился, вспомнив, откуда и каким образом добывается этот жир. Женщина очень удивилась посетителям в такой поздний час. Санбек сбивчиво рассказал ей о случившимся.

— Так, сперва осмотрим эту несчастную, — сказала Лимана, внимательно посмотрев мне в глаза, — а потом я осмотрю тебя, Хизар.

Она принялась за своё ремесло. Женщину я положил на шкуру и сам отошёл, чтобы не мешать Лимане. Целительница указала Санбеку на глиняные кируки и на котёл возле очага, мол, перекусите пока. Мы принялись за поздний ужин. Тем временем Лимана принесла воды и обмыла лицо и руки несчастной. Кроме того целительница зажгла факел, и жилище наполнилось светом. Я взглянул на спасённую мною женщину и понял, что это молодая девушка. Утончённые черты лица её, отмытые от грязи, теперь были чётко видны. Светлые волосы струились вдоль тела. Тёмные дуги бровей поражали своей изящностью. Лимана что-то влила несчастной в рот и та встрепенулась, открыла глаза, заморгала длинными ресницами. Я замер, поражённый красотой её больших голубых глаз. Девушка приподнялась, опираясь на локти, и стала обеспокоенно озираться по сторонам. Лиману она увидела сразу и уставилась на неё. В больших глазах застыл вопрос.

— Не беспокойся, дорогая, — мягко сказала целительница, — ты в безопасности. Ранений у тебя нет.

— Вот именно, — проворчал Санбек, — следовало бы меня сперва осмотреть, а не эту рабыню. У меня то царапины во всю спину.

— Разве ты не мужчина и не можешь потерпеть? — с раздражением спросила Лимана.

Девушка посмотрела в нашу сторону и, заметив нас, как-то съёжилась.

— Ты пугаешь её своими речами, — укоризненно проговорила Лимана.

— Меня пугает больше Хизар, извергающий из своего тела огонь, — проворчал парень.

— Я и сам этого пугаюсь, — признался я.

Лимана пригласила Санбека в отдельное помещение, где она при нашем знакомстве обрабатывала рану Одноглазому. Санбек поплёлся туда, раздеваясь на ходу. Спина его ещё кровоточила, но даже я понимал, что раны неопасные.

Я наложил в кируку тынчу и приблизился к девушке.

— Вот. Поешь, — предложил я.

Девушка не стала отказываться и заработала деревянной ложкой, жадно проглатывая еду. Я же принёс ей воды.

— Благодарю вас, добрый господин, — тихо пролепетала она, когда трапеза была окончена.

— Я не господин больше, — ответил я, — да и ты больше не рабыня. Я спас тебя не для того, чтобы ты продолжала жить в рабстве. Здесь, вдали от города, нравы не такие суровые.

Я откровенно врал, чтобы успокоить напуганную девушку. Она, видимо, почувствовала эта и смотрела на меня с недоверием.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Меня зовут Илона, — представилась девушка.

— А я Хизар. Парень, что был с нами Санбек, а целительницу зовут Лимана. Как ты оказалась на Жертвеннике?

Лицо моей собеседницы помрачнело. Она вздохнула и чуть слышно произнесла:

— Я совершила непростительное деяние.

— Какое же? — я был заинтригован.

— Я чуть не убила своего господина, — всхлипнула Илона и затряслась.

— Очень любопытно, — протянул я, — и что же произошло?

— Я жила в Степи в деревне, принадлежащей клану Обэк…

— Что?! Клану Обэк?! — я сжал кулаки, услышав о ненавистном клане.

Илона вжалась в стенку и обняла колени руками. Я это заметил и смягчил свой голос:

— Продолжай, не бойся.

— Омис Обэк, глава клана, постоянно издевался надо мной, — девушка едва не расплакалась, — мало того, что он сделал меня своей наложницей, он избивал меня за малейшую провинность.

Я вгляделся в её красивое лицо.

— По лицу он меня не бил, — торопливо заговорила девушка, — зато ноги и руки все в синяках. Она задрала длинную рубаху и я увидел на белой коже синюшные пятна и следы от ожогов.

— Он и пытал тебя?

— Он раскалял над очагом гвозди и прижигал ими мою кожу, — девушка не выдержала и расплакалась. Я нахмурился.

— Вчера я не выдержала издевательств. Когда Омис повалил меня на ложе, я выхватила из ножен, висевших у него на поясе, кинжал и попыталась ударить им насильника.

— Получилось? — с надеждой спросил я.

— Нет, — пропищала девушка, вытирая слёзы, — точнее я его ударила, но не сильно…испугалась в последний момент…духу не хватило…на теле Омиса появилась лишь царапина…

— Жаль, — процедил я.

— К моему удивлению в этот раз хан Омис меня не избил. Он лишь расхохотался, видя мою слабость. Его забавляло всё это. Но покушение на хана нельзя оставлять безнаказанным. Омис, удовлетворив свою похоть, связал меня, а наутро приказал отвести к Жертвеннику. Его воины с удовольствием выполнили поручение. В полдень мы пересекли Границу Безопасности. Я умоляла отпустить меня, но они лишь ухмылялись. Надругавшись надо мной, они приковали меня к столбам. И хотя осеннее солнце уже не испепеляет зноем Степь, я несколько раз теряла сознание. А потом я услышала голоса. Это были вы с Санбеком.

Илона замолчала, пряча лицо в ладонях. Она плакала. Я сидел мрачный и разозлённый. Ещё одна жертва этого ублюдка. Но у меня-то хватит духу прикончить эту тварь. Жажда мести клокотала в моём сердце. Я пока ещё не знал как, но был уверен, что отомщу Омису за смерть близких и за страдания этой бедняжки.

— Как ты попала в рабство? — спросил я у Илоны больше для того, чтобы успокоиться.

— Я не помню, — не поднимая головы всхлипнула она, — мать, покуда была жива, много рассказывала мне о нашей родине. Мы с запада. Однажды на наш посёлок напали враги. Они перебили всех мужчин, а женщин и детей пленили, чтобы затем продать в рабство. Так мы оказались в стране ахаров. Омис Обэк купил нас на невольничьем рынке.

— В твоей стране нет рабства, ведь так? — спросил я, припоминая рассказы странников.

— Нету, — подтвердила Илона моё предположение, — люди наши свободны, хотя и бедны. Они могут беспрепятственно передвигаться по стране. Имеют права даже учиться в университете.

— Что такое университет? — удивился я незнакомому слову.

— Я и сама толком не знаю, что это, — задумчиво произнесла Илона, — знаю только, что в университетах этих люди становятся умными и способны даже делать какие-то открытия и что-то изобретать.

Я припомнил рассказы путешественников, часто гостивших в нашей юраке, о том, что на западе люди достигли невероятных результатов. У них есть флот из бесчисленных кораблей, они будто бы изобрели оружие, способное убивать на расстоянии, но это не лук и не арбалет, а что-то более грозное и смертоносное. Уж не пойдут ли люди запада на нас с таким оружием?

— Оковы рабства мешают нам развиваться, — задумчиво произнёс я.

— Что ты сказал, приятель? — услышал я за спиной голос Санбека и обернулся. Парень широко улыбался, довольный тем, что Лимана обработала его раны каким-то снадобьем и они теперь не болят. Белая прядь яркой полосой выделялась на фоне его чёрной шевелюры, и я вспомнил, что он почти маг.

— Как думаешь, что силенее: магия или знания? — спросил я.

Санбек задумался.

— Не знаю, — пожал он плечами, — а что?

— Я считаю, что ахары намного отстали в развитии от иных племён, — озабоченно начал я, — не было бы у нас рабства, люди бы учились в университетах, изобретали бы новое оружие…

— Так. Ты это…прекращай свои идеи развивать…они и так привели к гибели твоего клана… — произнёс назидательным тоном Санбек.

— А если мы не начнём развиваться, это приведёт к гибели всего нашего народа! — горячо возразил я и почувствовал, как по сердцу разливается жар.

— Опять у тебя глаза покраснели, — Санбек попятился.

— Хизар! Пойдём, я осмотрю тебя.

Я подчинился, стараясь унять злобную дрожь в руках.

Лимана задумчиво разглядывала меня целый час. Она то просила поднять обе руки к верху, то задрать ногу. Мне уже порядком надоело щеголять перед ней в одних трусах, но целительница была настойчива. Что-то её явно беспокоило. Я слышал, что в соседней комнате Санбек что-то говорит Илоне и интонации его голоса мне не нравились.

— Странно… — пробормотала Лимана, — у тебя кожа горячая, но выглядишь ты здоровым. И потом… твои глаза и правда меняют цвет. Когда ты что-то с жаром говорил сейчас Санбеку, твои глаза стали красными, как яркий огонь. Санбек ещё что-то говорил про языки пламени, бегавшие по твоему лицу. Сейчас их нет. Но если Санбек не врёт, то это всё очень удивительно.

Вдруг я вздрогнул, услышав резкий визг девушки. Мы с Лиманой ринулись к Илоне. Дети от крика проснулись и заплакали. Я вбежал в юраку первый и увидел, что Санбек всем своим телом навалился на спасённую мной девушку и пытается разорвать на ней одежду. Не знаю, что произошло, но я почувствовал такую ярость! Она словно обжигала меня. Я подскочил к Санбеку и, схватив его за шкирку, отшвырнул в сторону. Парень пролетел до самой стенки и, врезавшись в неё, рухнул на шкуру верблюда. Лимана, увидев моё лицо, попятилась. Санбек закашлял, видимо, удар о стену получился не хилым. Он поднялся, изрыгая ругательства. Пошатываясь встал и собирался броситься на меня с кулаками, но так и застыл. Лицо его вытянулось от изумления.

— Не смей трогать эту девушку! — прорычал я, не узнав свой голос.

— Хизар, успокойся, — дрожа, попросила меня Лимана, — успокойся, пожалуйста.

— Что вы так напуганы? — ухмыльнулся я. — Опять мои глаза покраснели?

— И не только это… — проговорила целительница. Она отступила к нишам в стене и что-то, порывшись, достала из этих земляных кладовых. Это был кусок зеркала, роскошь для жителей катакомб. Молча женщина вручила мне неровный кусок этого чудо-изобретения, которое можно купить за большие деньги у торговцев с запада. Я взглянул в зеркало и сам испугался своего отражения. Кожа на моём лице потрескалась. Из трещин вместо крови вырывались маленькие огненные языки. Причём боли я никакой не ощущал, только понял, что тело моё нагрелось.

— Санбек, — глухо произнёс я, — не знаю, что со мной происходит, но тебе лучше меня не злить.

— Так я…это…я ж ничего такого не делал, — запинаясь промямлил парень, — эта бледнокожая всего лишь рабыня…она предназначена для … для удовлетворения потребностей ахаров. Ведь мы её спасли, пусть теперь платит…

— Это я её спас! — прошипел я и, подскочив к парню и прижав его к стене, продолжил, — если ты её хоть пальцем тронешь, поджарю, как тех тушканов в Степи! Понял?

— Понял! — испуганно взвизгнул Санбек.

Я отпустил его. Глубоко вздохнул, чтобы остудить свой гнев.

— Рабство — препятствие для развития нашего народа, — успокоившись, произнёс я. Мне оно теперь претит. Я и раньше не понимал той жестокости, с которой обращаются с рабами, а теперь вдруг ясно осознал, что рабские оковы делают нас слабыми. Имея рабов, мы и сами являемся рабами. Рабами великих ханов, рабами Степи…а ты ещё и рабом Барута.

— Но как же порядок, соблюдающийся веками? — Санбек всё ещё пытался влиять на мои мысли.

— Этот порядок давно не соблюдается, иначе бы в священные дни Харун-Даха никто не посмел бы обнажать меч! — рявкнул я, отчего Лимана вздрогнула, а Санбек вжался в стену. Что переживала Илона я не видел, но спиной чувствовал её страх.

— Хизар, — почему-то покорно произнесла Лимана, — быть может тебе суждено избавить свой народ от владычества немилостивых ханов?

Я посмотрел на неё. В глазах целительницы читалось благоговение.

— Думаешь, я и есть тот человек с огненном сердцем из легенд? — с сомнением спросил я.

— А как объяснить твоё острое чувство справедливости? — немного смелее спросила Лимана. — И как объяснить метаморфозы твоего тела?

Я задумался. Гнев мой утих. Устало опустившись возле очага, я спросил:

— Ну и как выяснить, кто я такой?

— Надо позвать Одноглазого, — предложила Лимана, — старик знает много тайн. Он мудр, как степная ящерица.

— Пожалуй, ты права, — согласился я.

— Отлично! Побегу за Одноглазым! — Санбек подскочил к занавеске, укрывающей выход из юраки.

— Стоять! — гаркнул я. Все вздрогнули. — Лимана, лучше ты сходи. Я пригляжу за маленькими Агыром и Шерикой. А то этот парень чего доброго понесётся не к Одноглазому, а к Баруту.

— Не надо сомневаться во мне! — возмутился Санбек.

— Я сказал, пойдёт Лимана! — отрезал я.

Целительница спешно покинула юраку, а я, подмигнув напуганным детям, продолжал сидеть и ждать, что из этого всего выйдет. Санбек тоже уселся, но подальше от меня. Илона всхлипывала в углу. Никто не решался заговорить со мной.

Я задремал, утомлённый событиями минувшего дня. Сквозь сон слышал, как возится возле очага малышня. Я с улыбкой подумал о маленькой хозяйке Шерике. Что если бы на моём месте был кто-то другой? Если кто-то другой пострадал бы от действий великого хана Амбы Кирыш и узнал бы, что девчонка — его дочь? Боюсь, при нынешних нравах бедного ребёнка искромсали бы мечом. А за одно и её мать вместе с братом. Я поморщился, чувствуя, как по сердцу снова разливается жар. Он словно чуял жестокость и несправедливость. Так что же со мной всё-таки произошло? И что теперь мне делать со своим огненным сердцем? Что скажет Одноглазый? И что скажет Барут, если узнает о том, кто я такой? Он не обрадуется. Эта мысль заставила меня злорадно ухмыльнуться. Похоже власти Барута скоро наступит конец, ведь я намерен многое изменить в Убежище. Прежде всего я заставлю людей уважать друг друга. Больше не будет различий между нами, арахами, и бледнокожими людьми, что бежали от своих господ в Степь. Они не должны быть унижены. Мы все вместе построим справедливое общество, общество без насилия и принуждения. Такие, как Илона, не станут больше бояться домогательств и избиений. Здесь не станут царить беспощадная сила и страх!

Мои мысли, копошившиеся в дремлющем мозгу, прервали голоса. Я встрепенулся и открыл глаза. Огляделся. Санбек смотрел на меня, нахохлившись, как перепуганный сыч. Илона спала. Дети тоже. Занавеска отодвинулась, впуская в юраку хозяйку. Следом за ней вошёл старик. Он замер, увидев меня.

— Здравствуй, Одноглазый, — поприветствовал его я.

— Здравствуй, Огненное Сердце, — улыбнулся посетитель.

— Сейчас я поведаю тебе обо всём, что произошло этой ночью, а ты скажешь мне, что теперь мне делать, — как можно более невозмутимо сказал я. Старик молча кивнул и уселся рядом со мной, готовый выслушать мою историю.

Я начал рассказывать. Иногда в моё повествование встревал Санбек, дополняя рассказ. Потом поделилась своими наблюдениями Лимана. Старик часто перебивал, выясняя детали. Наконец рассказ был окончен. Одноглазый уставился на огонёк, горевший в жировой лампе.

— Н-да… — протянул он, — не думал, что доживу до времени исполнения пророчеств…

— Думаешь, мне суждено повлиять на наш народ? На его судьбу? — спросил я.

— А почему бы и нет? — улыбнулся Одноглазый. — Ты вполне подходишь для этого. Хотя я ещё не уверен.

— А когда ты будешь уверен? — нетерпеливо произнёс я.

— Когда скажет своё слово Пророчица, — загадочно прошептал Одноглазый.

— Что ещё за Пророчица? — напрягся я.

— Она живёт в самом дальнем кратере. К югу от Грота собраний, — начал объяснять старик, — Барут её недолюбливает, поэтому приказал выселить на окраину. Он надеялся, что там до неё сможет добраться степное лихо, ибо её речи не угодны правителю катакомб.

— И как зовут эту Пророчицу? — хмыкнул я.

— Никто не знает её имени, — задумчиво отозвался старик, но всё, что она предсказывала, пока сбывалось.

— Значит мне надо к ней! — решительно заявил я.

— Погоди ты, — одёрнул меня старик, — Барут запрещает к ней ходить. По туннелям к ней тебе не пробраться, они охраняются стражей. Надо идти по поверхности. Путь к кратеру, где живёт Провидица, знаю лишь я.

— Ты проведёшь меня? — я схватил Одноглазого за руку и с надеждой заглянул в единственный его глаз.

— Проведу, — улыбнулся он, — туда всего-то полдня пути. Если выступим рано утром, возможно, до темноты вернёмся обратно. Тогда наше с тобой отсутствие не заметят.

— Если нас никто не выдаст, — буркнул я, посмотрев на Санбека. Парню я доверял всё меньше и меньше.

— Да не выдам я вас! — возмутился Санбек моим недоверием.

— Что бы ты ни говорил, ты пойдёшь с нами, — заявил я, — так я буду уверен в безопасности Илоны, Лиманы и её детей.

Юноша хотел что-то возразить, но мой взгляд пресёк все попытки оспаривать это решение.

— Значит выступаем на рассвете, — твёрдо произнёс старик, — наконец-то мы выясним правду, а заодно, возможно, получим надежду на светлую и справедливую жизнь.