Огненная обезьяна

" Уже три полных дня прошло с того момента, как я понял, что же все-таки происходит! Открытие прямо таки обрушилось на меня, когда я стоял в своей привычной тоске на краю стадиона и с отвращением наблюдал за тренировкой здешней университетской команды по американскому футболу. Внезапно прекратилась тупая, неразумная боль изматывавшая мою душу все последние месяцы и начало бесшумно обрушиваться нелепое, несчастное, но и громадное здание — мои прежние представления о мире. Сыплющиеся обломки оказались лишь кусками дрянной скорлупы, закрывавшей истинную картину. И когда осела пыль, я увидел строение новое. Вид его поражал воображение. Впрочем, никакое воображение и не нужно, если видишь то, что увидел я. Новый храм был само совершенство, стройность линий, сочеталась в нем с гармоничностью замысла, и это было УЖАСНО. Непереносимая абсурдность мира сменилась убийственной логичностью?

Стало ли мне легче?

Становится ли легче человеку, страдающему от непереносимых болей, оттого, что ему сообщают — ваша болезнь смертельна.

По крайней мере, я теперь знаю, что на самом деле происходит с миром и со мной. Например, раньше я чувствовал приступы НЕОБЪЯСНИМОЙ тошноты, стоило мне оказаться в спортивном магазине здешнего городка, перед стеллажом, где выставлены мячи для соккера. Теперь я знаю, почему меня тошнит. Потому что вид груды этих кожаных шаров, выставленных здесь (именно здесь! здесь! здесь!) такое же издевательство, как торговля хоккейными клюшками, где-нибудь в Кито! То есть, на экваторе!

Три дня, три! три! я пребывал в состоянии растерянности и опустошенности. И вот теперь пишу тебе, а ты меня знаешь как никто, пишу и сообщаю — я понял, что нужно делать!

Понял! Догадался! Допер!

Открытие номер два явилось ко мне под утро, почти приснилось. Оно подняло меня и закружило, оно заставило меня петь и клекотать на манер дурной птицы, так что соседи пуэрториканцы раздраженно проснулись за стеной, а может, и по всему этому вонючему пансионату. Но теперь-то мне на это плевать.

Теперь я знаю, что делать!

Отправляю письмо и отправляюсь.

Россия вышла в финал мировой истории, но проиграла в финале!

Ты меня поймешь. Уж ты-то меня поймешь обязательно!

Твой, Федор Фурцев."