Один за всех

Событие шестое

Бывший князь-епископ вюрцбургский Георг Карл фон Фехенбах-цу-Лауденбах, а теперь просто архиепископ вюрцбургский и бамбергский решил, что он круче крутого яйца и послал Брехта с высоты шести метров цурюк (назад).

— Шёл бы ты, фюрст, домой, в Мюнхен свой, я тут сам с паствой управлюсь.

— По Люневильскому мирному договору, заключённому в 1803 году земли Вюрцбугского архиепископства секуляризованы и должны были перейти к курфюршеству Бавария. — Попытался Пётр Христианович напомнить «новейшую историю» этому бугаю.

Георг этот Карл стоял в бойнице одной из башен Вюрцбургского собора Святого Килиана (Würzburger Dom, St. Kiliansdom zu Würzburg) и разыгрывал из себя великого полководца. На крышах домов, что примыкают к собору, засели стрелки, и они же торчали в многочисленных бойницах двух башен собора. Интересная тут архитектура, что в Мюнхене, что вот здесь, рядом стоят две совершенно одинаковые башни. Ну, так-то красиво, конечно, но почему две, а не одна, непонятно.

— Нет больше Буонопарта, убили его. Не отдам своё хозяйство на поругание нечестивцам.

— Ладно, Ваше Высокопреосвященство, пускай говорят пушки. — Брехт спокойно повернулся к собору спиной и, чувствуя на спине и затылке прицелы сотен ружей, медленным шагом пошёл прочь. Хотелось уйти в перекат и зигзагами рвануть к спешившимся стрелкам Мехти второго, но шёл под белым флагом и не мог такого себе позволить.

Святой отец явно спятил. Как он хочет удержать власть в небольшом герцогстве, где всего один, не самый большой в Священной Римской империи немецкой нации, город, ещё парочка совсем крохотных и десяток деревень? Тысячей солдат, которые никогда не воевали, он хочет против армий Австрии или Франции выступить и принудить их к отступлению? Площадь, по которой Брехт сейчас отступал, была довольно узкой, с обеих сторон были построены четырёхэтажные дома, и на крышах этих домов было густо эдак рассредоточено около сотни солдат в синей форме с гладкоствольными ружьями. Нужно пройти всю площадь, потом свернуть за угол одного из этих домов и пройти вдоль следующего, и только тогда выйдешь из зоны поражения стрелков. Даже лучше чем крепостная стена получается. Единственный минус, что стрелки ничем не прикрыты. Они на этой крыше, как на ладони. Да, если у них и у противника одинаковые гладкоствольные ружья, то у этих смертников есть преимущество. Им сверху лучше видно, а стрелять с этой узкой площади вверх вообще бессмысленно — стрелков просто снизу не видно. Только это не против Брехта с его слонобоями. Там прицельная дальность под семь сотен метров, а пуля Петерса летит на весь километр. Чего уж говорить, за семьсот метров человечек малюсеньким выглядит, его почти и не видно, но это если один стрелок, а сто пуль Петерса, выпущенные на свободу одновременно, обязательно этого человечка продырявят. Просто по теории Вероятности одна-то из ста пуль попадёт.

Дошёл Брехт до нужного поворота мокрый весь. Не дай бог, у кого из засевших на крыше, нервы сдадут, и нажмёт он на спусковой крючок, ходи потом с дыркой в груди. Не красиво. Опять же шрамы настоящих мужчин украшают, а вот шрамы на королях говорят о тупости этих королей. Что не мог нормальных переговорщиков послать?! Марат так Брехту и сказал, но Пётр Христианович всё же пошёл. Хотел и на архиепископа этого поближе посмотреть и вообще на диспозицию самому взглянуть ну, и была надежда не доводить до смертоубийства. Должен же понимать архиепископ, что это герцогство фитюлька, а тысяча необученных воевать мужиков от сохи, ладно, от плуга, и шесть тысяч участвовавших в десятке сражений абреков — это разные силы. И главное, что абреки всегда побеждали. Привычка у них теперь — побеждать.

Георг Карл фон Фехенбах-цу-Лауденбах был здоровущий мужик. Он был ростом чуть пониже Брехта, но огромный живот, широкие плечи и ряха такая, с огромный арбуз, делали архиепископа богатырём просто. Русский бы поп какой оброс диким волосом по всей роже и смотрелся вообще медведем, но здесь, в Европе, священнослужители, тем более, князья церкви, грив и бород не отращивали, вполне нормально смотрелись. Не слышали видимо русские иерархи церкви еврейскую пословицу, про то, что борода не делает козла раввином. Аристократ аристократом этот Георг Карл и не скажешь, что отношение к церкви имеет. А вот, интересно, почему у русских попы должны быть обязательно долгогривые и длиннобородые? Где в Новом Завете написано, что волосы на голове подстригать в православии священникам нельзя и бороды тоже нельзя опрятные иметь, подстриженные и красящие лицо, а не уродующие.

Ощущая на спине взгляды стрелков, Пётр Христианович, чтобы отвлечься пытался поставить себя на место этого эпископа. Что у него за герцогство? Тысяч пятьдесят народу — это максимум. Скорее всего, тысяч тридцать. Промышленности толком нет, а значит доходы минимальные, в сельском хозяйстве без глубокой переработки продукции получить существенную прибыль невозможно. У Брехта в одном только Дербенте сейчас под тридцать тысяч население и оно продолжает расти, а во всех пяти ханствах, плюс лезгины, у него тысяч триста с гаком населения. И оно тоже продолжает приличными темпами расти. С занятых персами и турками территорий с армянским и азербайджанским населением люди потоками идут к нему. Первые пять лет переселенцы не платят налоги, и их сыновья не пойдут в армию, выдаётся кредит в серебряных и золотых монетах, чтобы не множить инфляцию, на строительство домов. Да армия из крестьян, оно же ополчение, просто не нужна в Дербенте. Толку от этих ополченцев. Нужна профессиональная, долгие годы обучаемая армия. Которую Брехт и создаёт не спеша никуда. Это в России половина бюджета страны идёт на армию, из-за чего в стране огромная инфляция и куча других проблем. До полумиллиона армия доходит при общей численности населения в сорок миллионов. Низкие доходы от подушных податей и торговли зерном такую армию содержать не позволяют, но из-за вечного стремления России в любой войне участвовать, приходится иметь огромную армию, ведь со всех сторон враги.

Брехт точно знал, что у России только два союзника, как император Александр III, и скажет. А вот у Дербента три союзника, плюсом экономика, и два друга. Даже три, если вайнахов считать. В отличие от этого мелкого герцогства, которое тоже не может содержать нормальную — обученную и хорошо вооружённую армию даже в тысячу человек, у Дербента есть деньги на сотню примерно тысяч профессиональной армии, она ему пока просто без надобности. Дербент стал практически монополистом по продаже в Европу шафрана, красителей на основе Марены красильной хны и басны. Да, не всё это в Дербенте и других княжествах Брехта производят, но зато армянские купцы организовали там хаб. И нельзя другими путями эти товары вывезти в Европу. Пока ещё конкурирует Индия, но массовое производство и передовые технологии, а самое главное — гораздо лучшая логистика, не нужно из Индии вокруг Африки везти, позволили сбить цену на эти продукты до неприемлемых для англичан величин и они, смирившись, позволили, пока только шафран и басну, тоже возить через Дербент. После чего армяне цену снова подняли, но уже всё, товар пошёл другим, гораздо более дешёвым и доступным, путём. Его ведь не десятки тысяч тонн, а просто десятки. Это всё очень дорогие вещи и их производят не много.

Следующим видом сверхприбыльного экспорта стали монеты, пока только начинается этот бизнес. Брехт наладил чеканку монет, использую паровые машины и хорошую шведскую сталь, очень высокого качества для матриц и пуансонов. Опять же цементация. И решил попробовать на этом заработать. Изготовил десяток золотых монет, не пруф (англ. Proof), конечно, качество во всей партии, но в разы лучше, чем делают в остальном мире. Монеты начеканил для Прусского короля Фридриха Вильгельма III. Монета в двадцать пять марок. Большая и золотая. Вес монеты двадцать семь грамм и диаметр двадцать семь миллиметров при толщине полтора миллиметра. Портретов Брехт там не штамповал, знал, что Фридрих Вильгельм этот — пуританин и вообще нарочито набожен и скромен. Потому там изображён распятый Иисус, парящий над раскрытым Евангелием. Была у Брехта в той жизни такая монета, только она позже появится, и та серебряная была. Сделали десяток пробных монет и отвезли Фридриху Вильгельму, с предложением, если понравится монета, то можем и больше изготовить. Оплата янтарём по рыночным ценам минус десять процентов. Понятно, король клюнул и запросил сто тысяч монет. Сейчас монетный двор их партиями по десять тысяч выпускает. И янтарь бочками потёк в Дербент, на изготовление янтарной комнаты идёт крупный, а мелочь на ювелирку пускают, которую на востоке отрывают с руками. Янтарь местным понравился — солнечный камень. Все окрестные страны сейчас золото везут в Дербент, чтобы купить перстни, браслеты и серьги с брошами из янтаря. Пётр Христианович прикинул, что если полный цикл считать от изготовления монеты, до продажи ювелирки с янтарём, то стоимость поступающего золота увеличивается в десять раз. А что там Карл Маркс говорил про прибыль в тысячу процентов? Да ничего не говорил, он о таком и не слышал. Там в «Капитале» потолок в триста процентов. И ведь не вешается никто. Работают люди спокойно.

Фух, пока барыши считал Пётр Христианович, путь под прицелами сотен ружей закончился, он свернул за угол и почувствовал, что, несмотря на зиму и лёгкий морозец, промок насквозь, как после ОРВИ пропотел.

— Мехти, начинайте. Ни при каких обстоятельствах архиепископа этого живым в плен ни брать. Год жизни отнял, сволочь толстопузая.

Событие седьмое

Первым делом вооружённые Слонобоями люди Мехти обстреляли стрелков, которые кучковались на той стороне домов, что на улицу выходили. Брехт тоже одну винтовку взял и, прицелившись, выстрелил, негатив от переговоров вместе с пулей высвободив.

Он-то попал. Многолетняя тренировка, а вот кумыки Мехти опозорились. Из ста выстрелов десяток всего поразил цель. Пётр Христианович себе подзатыльник мысленно отвесил. Нужно было хотя бы десяток лучших егерей взять с собой. Нет, подумал, что важней подготовить к вполне возможной войнушке с Австрией сотню стрелков. Не верил, что епископ ему войну тут устроит. И сила и правда на его стороне. Ничего. Во втором залпе получилось чуть лучше и ещё пару десятков синих солдатиков с торцов обоих зданий попадали вниз или там, на верху, заверещали.

Дураков на крышах нашлось куча целая. Они тоже огонь открыли. При этом нужно понимать, что австрийское гладкоствольное ружьё ничем от прочих не отличается и его нужно стоя целую минуту почти заряжать. И убойная сила пули даже при чуть повышенной навеске пороха — это двести метров. Стрелки, которых выделил Мехти, и которых егеря всё же тренировали, расположились в улице, примыкающей к площади, на расстоянии метров в четыреста. Туда даже сверху круглая пуля из гладкоствола не долетит, а если и долетит, то вреда сильного не причинит. Стрелков одели в трофейные кирасы и шлемы мюратовской гвардии. Брехт тоже стоял под этими пулями и спокойно Слонобой заряжал, даже ему приходилось оружие наклонять, всё же общая длина приближалась к двум метрам. Заряжать же обычным низкорослым стрелкам совсем тяжело, выстрел получался где-то раз в полторы минуты. А некуда сейчас спешить. После третьего залпа сотни винтовок стрелки на торцах домов кончились и новых не появилось. Три человека под прикрытием щитов, специально сколоченных и оббитых двумя слоями жести с толстой кожей термообработанной между ними, прошли до конца улицы и выглянули на площадь. По ним стрельнули с крыш. Разведчики отошли чуть назад и произвели выстрелы, ни в кого не попали, Брехт опять себе подзатыльник отвесил, зато стало ясно, что с того места у них пули Петерса долетают, а противник жжёт порох просто так.

Народ переместился на новую позицию и опять стал залпами палить по крышам. Пятьдесят по одной стороне, пятьдесят по другой. Тогда с крыш после ещё нескольких десятков убитых или раненых синие солдаты ушли и принялись опять безрезультатно стрелять из окон домов.

Брехт не принимал участия в этом обстреле. Он наблюдал. И отметил линию, дальше которой пули противника не долетали. Выходило, что метров на восемьдесят, да даже на все сто, можно подойти. А это уже совсем другой угол обстрела. Он зарядил свою винтовку и дал команду десятку стрелков следовать за ним. Подошёл, прицелился, выстрелил. Взял переданную уже заряженную винтовку, прицелился, выстрелил. И так пока плечо совсем уж болеть не начало. Отдача хоть и меньше, чем без дульного тормоза и подушечка ещё смягчает удар, но всё одно прилично Слонобои лягаются.

Выстрелов двадцать сделал. Человек десять из окон палить перестали.

— Продолжайте. — Массируя плечо, Брехт отошёл к, стоящим чуть в стороне, Марату и Мехти, забрал у шамхала сумку свою и достал мазь от синяков.

— Тыр быг гыр! — прибежал один из стрелков Мехти.

— Говорит, что белый флаг выбросили. — Перевёл шамхал Тарковский.

— Пусть сходят, подымут, огонь не прекращать.

Ещё минут через двадцать этот же вестник опять прибежал.

— Быр мыр кыр выр.

— Они выходят из зданий без оружия и с поднятыми руками.

— Марат пошли людей, нужно найти и обезглавить епископа. Он мне живой ни тут, ни в Ватикане, ни в Вене, ни даже в Мюнхене не нужен. И вообще если будут попадаться священнослужители в дорогих одеяниях или в шёлковых сутанах, то убивать сначала, а потом спрашивать кто такие, судя по тем данным, что мне в Мюнхене канцлер сообщил, это оплот иезуитов. Не хотелось бы тут с ними власть делить. Марат отошёл к своим офицерам… ладно, командирам, и черкесы дружным потоком чёрным хлынули на площадь.

Город Вюрцбург хоть и не очень велик, но зачистка продолжалась целых два дня, полно иезуитов и прочих борцов за самостийность оказалось, но нашлись и те, кто тыкал пальцами в них. Пусть даже половина просто счёты сводила. Убивали только на самом деле тех, кто в разноцветных дорогих сутанах, остальных хватали до выяснения и в винные погреба собора отправляли. Примерно с сотню узников образовалось. Параллельно в Палату депутатов (Kammer der Abgeordneten) выбрали новых представителей. Из их числа уже Брехт назначил мэра и управляющего новой землёй Баварии Нижняя Франкония. Депутаты выбрали себе в правители местные Рудольфа фон Виганда (Rudolf Weigand). Он и раньше был среди тех, кто Вюрцбургом руководил, у человека три постоялых двора или гостиницы, пара магазинов, винодельня и прочая и прочая — самый богатый житель города. Он, между прочим, подправил представление Брехта о герцогстве, оказалось, что оно значительно больше, чем Пётр Христианович себе представлял. Площадь, если переводить то, что сказал фон Виганд, на квадратные километры получалась без малого 5000 км², на которых проживало четверть миллиона немцев, в пять раз больше, чем Пётр Христианович думал. Когда же разговор зашёл о епископах и, вообще, о жизни под руководством католической церкви, то новый градоначальник удивительную историю рассказал. В середине семнадцатого века в городе была развёрнута охота на ведьм, жертвами которой стали приблизительно около тысячи женщин. Куда там Салемским ведьмам, там всего пятнадцать, кажется, женщин повесили и пятерых мужчин. А здесь — тысяча! Тысяча при населении города и княжества тогда, ну пусть, с сотню тысяч. Каждую пятидесятую женщину сожгли или повесили, считая старух и грудных детей, а если детей отбросить, то чуть не каждую двадцатую. Порезвились иезуиты.

Брехт на Совете депутатов выступил, сказал, что собирается короноваться вскоре, и потом наступит всеобщее благоденствие, мир и жвачка. Построит школы и университеты в каждой деревне, больницы ещё и бесплатные публичные дома откроет. И туда будут француженок завозить. Народ разразился овациями и дружно проголосовал за вступление в Великую Баварию. От можа до можа.