Глава 2

За годы своей работы за рубежом мне приходилось иметь дело не только с китайцами, но также с корейцами и вьетнамцами. Сталкиваясь с представителями всех этих народов, пришлось изучить их традиции, тонкости общения и выражения чувств. Именно поэтому, придя на очередную тренировку в тир, я сразу заметил, что уборщика-корейца заменил китаец. Для обычного посетителя они были на одно лицо, да и мало ли что бывает, заболел человек или сменил работу, но в этом случае корейца сменил бы его земляк, но никак не китаец. Его появление стало поводом, чтобы на ум пришел ли Вонг, который, как я прекрасно знал, не оставит безнаказанно смерть своего сына. У меня была надежда, что триада не сможет связать мальчишку-американца со смертью китайца в его номере. Единственный след мог дать шофер-китаец, который привез нас тогда на место встречи, но из того, что он видел, он должен был быть уверен в моей смерти. Если глубоко не копать, то гибель Вэя в гостинице и то, что случилось в карьере, объединить весьма сложно, тем более что прямых свидетелей не осталось, вот только старик, с его въедливым и острым умом, вполне может выстроить логическую цепочку, если ему доложат о пятнадцатилетнем подростке.

«Так оборвалась ниточка или нет? Или Вонг сумел найти и связать оборванные концы? Если так, то этот уборщик – первый тревожный сигнал, говорящий о том, что старик нашел меня. Насколько я его знаю, он захочет получить меня живым, для того чтобы узнать, что произошло на самом деле, как и получить удовлетворение от моей смерти. Если все так обстоит, то, как долго китайцы знают обо мне? Триады как организации в Лас-Вегасе нет, значит, сейчас здесь только информаторы. Если у меня не паранойя, то они только-только начали отслеживать меня. Старик опытный, осторожный и хитрый хищник, который видит во мне достойного соперника, но и он толком не знает, что я собой представляю. При этом он должен понимать, что у него только одна попытка, а о последствиях неудачи ему придется сильно пожалеть. Пришлет пару соглядатаев, которые определят место, где я более всего уязвим, а затем приедут боевики. Для основной операции Вонг отберет человека четыре, которым объяснит, что я опасен, а значит, надо действовать с особой осторожностью. В общих чертах это все. Осталось только все это проверить».

Закончив стрельбу, я немного поболтал со служащим тира, который отвечал за техническое состояние оружия, при этом вскользь поинтересовался новым уборщиком, который в этот самый момент подметал пол:

– Куда прежнего старичка дели?

– Старикашка Дэ Хюн частенько болел, но тогда его заменяли внуки. Теперь появился… Имя никак не запомню. Кстати, ты первый заметил, что у нас новый уборщик.

Узнав, что хотел, перевел разговор на новую модель пистолета, потом мы немного поспорили, после чего я ушел.

Резкая смена уборщика подстегнула мою подозрительность, но внешне ничего не изменилось в моем поведении, все так же я менял маршруты, маскируя их под прогулки. Азиатов в Лас-Вегасе было немного, поэтому я был уверен, что рано или поздно вычислю «хвост», вот только слежки не было. Отсюда можно было сделать вывод, что триада вычислила мои базовые маршруты и теперь за мной просто наблюдают из-за витрины китайского ресторанчика или из окна прачечной.

«Может, и нет ничего? Впрочем, есть способ проверить».

Проверку я решил устроить, зайдя в китайскую забегаловку, которая находилась совсем недалеко от спортивного клуба. Мне приходилось бывать там пару раз, поэтому было известно, что через окно столовой хорошо просматривался отрезок пути до самого входа в боксерский клуб. Если все так, то я там наткнусь на наблюдателя, хотя есть вероятность, что эту роль исполняет кто-то из персонала ресторанчика. Так как фактора неожиданности никто не отменял и тогда есть неплохой шанс, что тот, кому поручено следить, выдаст себя. Подойдя дворами к китайскому ресторанчику, я резко и неожиданно зашел в дверь. Бинго! За дальним столиком, рядом с дверью, ведущей на кухню, сидели и пили пиво два крепких китайца. Я сразу оценил место, которое они выбрали: с улицы их не увидеть, так как столик стоит не прямо у окна, зато они могли легко отслеживать идущих людей. Кроме них в помещении сидело трое молодых парней, судя по виду, студенты. Перед ними стояли миски с лапшой, политой соусом, блюдо с жареными куриными крылышками и пиво. Устроившись за столиком у стеклянной витрины, они, видно, только что увидели для себя смешное и теперь, глядя на улицу, тыкая пальцами в стекло, весело ржали во весь голос. Если они не обратили на меня ни малейшего внимания, продолжая смеяться, зато китайцы явно напряглись. Нет, внешне ничего не изменилось в их поведении, но умение замечать мельчайшие детали и проводить анализ поведения у меня никуда не делось. Китаец, сидевший лицом к входу, не изменился в лице, но при этом слишком резко поднес к губам стакан. Им он пытался замаскировать движение губ, какую-то короткую фразу, обращенную к своему приятелю, сидевшему спиной ко мне. Его напарник ничего не сказал, но было видно, как напряглись его плечи. Я напрягся не меньше, при этом тоже сделал вид, что все хорошо, после чего сказал подошедшей ко мне китаянке:

– Привет! Вода есть?

– Здравствуйте. Есть все. Вода. Сок. Пиво. Холодный чай, – это было сказано на ломаном, но вполне понятном английском языке.

– Дайте мне попить прямо сейчас воды, а с собой – маленькую бутылочку холодного чая.

– Десять центов.

Я согласно кивнул головой.

– Сядьте, пожалуйста. Сейчас принесу.

Получив заказ, я в три жадных глотка выпил воду, затем сунул в сумку купленную бутылочку холодного чая, после чего вышел на улицу и неторопливо зашагал в сторону спортзала, прокручивая в голове возможные версии развития событий, пока не остановился на двух наиболее вероятных вариантах. Более вероятный, что меня похищают и вывозят в Лос-Анджелес, а второй – Вонг приедет сюда сам. Сомнений в том, что старик знает, кто убил его сына, больше не было. Вступать в схватку с триадой, это то же самое, что идти с противопехотной гранатой против трех вражеских танков. Можно, конечно, убрать ли Вонга, вот только какие будут последствия? Да и время теперь работало против меня. Если китайцы что-то заподозрили, то могут позвонить Вонгу…

«Стоп. Позвонить. Точно. Действительно, мне надо ему позвонить и как можно скорее».

После тренировки я остановился возле свободной телефонной будки, зашел и набрал номер, который в свое время мне дал глава лос-анджелесской триады. Этим звонком я пытался убить двух зайцев: узнать, на месте ли старик, а заодно попробовать договориться с ним о том, что его месть будет касаться только меня. Если тот попробует мстить кому-либо из близких мне людей, пусть знает, что ни он, ни его младший сын бессмертием не обладают.

– Пожалуйста, говорите, – раздался в трубке после соединения женский голос.

– Мне нужно поговорить с уважаемым ли Вонгом, – сказал я по-китайски поднявшей трубку женщине.

– Кто хочет с ним говорить?

– Не важно. Просто скажите, что это касается его сына.

– Ждите.

Спустя несколько минут в трубке раздался голос старого китайца:

– Я слушаю.

– Многих вам лет жизни, уважаемый господин Вонг, – вежливо поздоровался я со старым китайцем.

Он говорил по-китайски, и я ему ответил на его родном языке.

– Майкл. Я так и думал, – узнав меня, его голос не дрогнул, при этом был холоден и резок, как сильный порыв зимнего ветра. – Ты убил моего сына.

– Он не оставил мне выбора, уважаемый господин Вонг. Единственное, что можно добавить к моим словам: наша схватка была честной.

Я знал, что именно это он хотел от меня услышать. Еще ему хотелось узнать причину того, что случилось, но проявлять любопытство значит «потерять лицо».

– Ты убил моего сына, поэтому умрешь сам. Медленно умрешь.

– Мне очень жаль, что так получилось, но я звоню не для того, чтобы оправдаться или вымолить свою жизнь. Совсем нет. Что сделано, то сделано. Уважаемый господин Вонг, я уезжаю из этой страны далеко и надолго, если не навсегда. При этом мне очень хотелось бы надеяться, что ваши чувства не заглушат голос разума.

У старика, несмотря на возраст, был острый ум, и он должен был понять, что я звоню для того, чтобы сказать: его месть касается только меня и никого больше.

– Ты и только ты виновник гибели моего сына, поэтому твоя смерть будет страшной. Знай, в какую бы нору ты ни забился, от меня тебе никак спрятаться, – в его голосе не чувствовалось отголосков ненависти или скрытой злобы.

Он понял меня, а главное, принял мои условия. Наверно, он все еще продолжал считать, что во мне живет дух воина. Как бы то ни было, я получил, что хотел.

– Спасибо, уважаемый господин Вонг. Я был уверен, что мы поймем друг друга. Еще раз повторю: мне очень жаль, что так получилось.

Несколько секунд тишины, а затем на том конце провода раздался щелчок. Я, в свою очередь, повесил трубку и вышел из будки. Мне действительно было жаль, только не сына Вонга, который оказался завистливым глупцом, а тех потерянных возможностей, которые мне могла дать китайская триада. Связи, информация, оружие. Все это я потерял из-за нелепых амбиций одного придурковатого китайца. На меня вдруг неожиданно нахлынула злость.

– Вэй, ты мудак. Полный мудак.

После этих негромко, но с чувством, сказанных вслух слов я неторопливо зашагал по улице.

«Правильно, что сразу не отказался от поездки. Только для этого мне нужно дожить до отъезда».

Следующие два дня я носился по городу так, что по вечерам напоминал загнанную лошадь. Говорил по телефону, готовил документы, консультировался с юристами, дважды посетил нотариуса, потом обрадовал леди Вильсон своим согласием на поездку в Европу. Провожать ее не стал, чтобы не привлекать излишнего внимания возможных наблюдателей, объяснив это тем, что у меня свидание с девушкой. Леди Вильсон при этих словах многозначительно улыбнулась, а затем спросила:

– Когда тебя ждать, Майкл?

– Через два-три дня, тетя Мария.

– Ты все правильно решил, мой мальчик. Мы будем ждать тебя.

Вечером того же дня у меня в номере состоялся разговор с Максом. Впустив его, я тщательно запер дверь.

– Что на этот раз случилось? – спросил меня Ругер, садясь в кресло.

– Ничего особенного, – ответил я, сев напротив него. – Дело в том, что в Майами мне пришлось убить Вэя, сына Вонга, а теперь, когда старик узнал, что это моих рук дело, он решил поквитаться со мной.

Услышав мои слова, Макс сразу напрягся, ведь то, что я только что сказал, означало начало новой, кровавой и беспощадной войны. Взгляд стал жестким и злым, а пальцы сжались в кулаки. Ему, наверно, сейчас очень хотелось врезать мне в челюсть, а потом еще добавить ногами по ребрам, но бывший детектив сумел перебороть гнев, взяв себя в руки. Еще, наверно, на него подействовал мой спокойный вид и тон, которым я преподнес ему эту новость.

– Ты что, именно за этим ездил в Майами? – сейчас в его голосе звучал едкий сарказм.

– Извиняться и объяснять ничего не буду, скажу только одно: Вэй сам стал причиной своей смерти. Да, я знаю, что ты беспокоишься за подругу, поэтому скажу сразу: я говорил со стариком по телефону. Он понял все правильно, и теперь его месть касается только меня. Больше никого.

После моих слов лицо Макса разгладилось, а сам он заметно расслабился. Его можно было понять: жизнь только-только начала налаживаться, да еще Ева.

– Где у тебя виски?

Я достал из бара виски, налил половину стакана, а затем подал ему, а бутылку поставил рядом с ним. Он прикончил алкоголь в два глотка, потом спросил:

– Что конкретно тебе сказал Вонг?

Почти дословно я процитировал слова старого китайца, а затем добавил:

– Ты знаешь старика больше моего. Ему можно верить в таких делах?

Бывший детектив какое-то время молчал, потом сказал:

– Прямо так не скажу, но думаю, что в этом случае ему можно поверить. Старик Вонг человек старой закалки, поэтому не рискнет обманывать духа воина.

– Надеюсь, что так и будет.

– Так и не скажешь, с чего ты сцепился с Вэем? – поинтересовался бывший детектив.

– Тебе это надо? – ответил я вопросом на вопрос.

Макс громко хмыкнул, потом налил себе треть стакана, выпил, после чего сказал:

– Значит, уезжаешь.

– Уезжаю. Предупреди Еву, чтобы не сболтнула ничего лишнего.

– Мог бы и не говорить. Когда едешь?

– Сегодня ночью.

– Парней не нужно? Пусть проводят, и мне спокойнее будет. Хотя нет, лучше я сам…

– Забудь! – оборвал я его. – С этой минуты я сам по себе, ты сам по себе.

– Нет, Майкл. Если понадобится, я всегда…

– Не понадобится. У меня все под контролем. Ты же знаешь, что все свои вопросы я сам решаю.

– Знаю. Еще знаю, как ты их решаешь. Скажи честно: сколько ты трупов в Майами оставил?

– Пять, – честно ответил ему я. – Это если с Вэем считать.

Макс не ожидал прямого ответа и сейчас пытался понять, что это было: шутка или правда. Когда понял, то ли по глазам, то ли выражению лица, что сказанное мною правда, тяжело вздохнул и сказал:

– Знаешь, это даже хорошо, что ты уезжаешь. Из-за тебя я постоянно в напряжении, так как не знаю, что ты выкинешь в следующий момент.

– А я-то думал, что мы друзья, – с деланой обидой протянул я.

– Не придуривайся, Майкл. Я так понимаю, ты меня позвал не за этим, раз все уладил с Вонгом. Слушаю… Хотя подожди. Ты знал, что жена сенатора зарегистрировалась в отеле как миссис Гаррет?

Я задумался о причине инкогнито, так как этот факт мне был неизвестен:

– А так даже лучше. Только интересно, чем это вызвано?

– Думаю, тут все просто. Решила не привлекать к себе особого внимания. Приехала женщина, причем одна, в «город грехов». Мало ли что? Наши журналисты – народ наглый и бессовестный. Распишут так…

– Понял я, понял! Теперь давай приступим к делу, – оборвал я его, затем взял со столика документы и сунул ему в руки. – Читай внимательно! Все вопросы потом.

Спустя десять минут, после детального изучения всех документов, бывший полицейский поднял на меня глаза:

– Ты что, парень, совсем с ума сошел?!

– Вы как-то неизящно выразились, мистер Ругер. Я ведь и обидеться могу, – я весело ухмыльнулся. – Ладно, не пыхти. Скажем так: стараюсь предвидеть возможные проблемы.

– А завещание?! Это как?!

– Страховка, на всякий случай. Раз в год я буду посылать нотариусу письмо или открытку о том, что жив, а ты раз в год будешь приходить к нему и интересоваться положением дел. Если мое письмо не придет в положенное время, отсчитаешь полгода и вступаешь в наследство. Кстати, как у тебя с Евой? Детишек не планируете? – Макс нахмурился, я усмехнулся. – Мой тебе совет: скажи ей о завещании, и она тебя сама потащит регистрироваться законным браком. Точно-точно.

– Не твое собачье дело! – зло рявкнул бывший детектив. – Засунь свой паршивый язык…

– Все! Молчу-молчу.

– А это что? – при этом сердито ткнул пальцем в лист бумаги.

– Все просто. Это название банка в Лос-Анджелесе, ниже – пароль к ячейке. А вот это – ключ от самого ящика. Чтобы избежать ненужных вопросов, скажу: там лежат триста тысяч долларов наличными. Кроме того…

– Мне не нужны подачки! – в голосе бывшего полицейского снова прорезались злые нотки. – Зачем…

– Затем! – отрезал я, начиная сам сердиться на Макса. – И хватит об этом! Тебе с бумагами все ясно?

– Ясно, – недовольно буркнул бывший детектив, знавший упертость наглого подростка и понимавший, что спорить бесполезно. – Ты мне только одно скажи: откуда у тебя столько денег? Опять кого-нибудь ограбил?

– Клянусь, это была честная сделка. И последнее. Присмотри за моим мотелем в Майами. В ячейке вместе с деньгами лежит генеральная доверенность на твое имя. Выбери время, позвони управляющему и поставь его в известность.

– Мне что, больше делать нечего?! – уже натурально возмутился Макс. – Ты почему его не продал еще тогда?

– Так получилось, Макс. Не смог отказать Абель, которая попросила за своего родственника. Кстати, его зовут…

– Я и не знал, что у тебя такое нежное сердце, мальчик. Бедная женщина, несчастный родственник…

– Да плевать на него! – теперь оборвал его я. – Просто момент был неподходящий для отказа. У нее погиб брат, потом умер отец. Плевая просьба. Трудно, что ли, пойти навстречу человеку.

– Его попросили, а мне разбираться со всем этим… Ладно, сделаю. Ты сам-то как?

– Нормально. Исчезну, словно меня тут никогда и не было. И последнее. Мне повезло, Макс, что я тебя встретил в свое время. Спасибо тебе за все.

– Еще неизвестно, кто кого должен благодарить, Майкл. Скажу так: из тебя получился отличный напарник, парень. Очень жаль расставаться…

– Это лишнее. Завтра меня уже здесь не будет, так что попрощаемся сейчас, – и я протянул Максу руку, которую тот крепко пожал.


В ходе своей работы за рубежом мне приходилось пару раз сталкиваться с китайской мафией, так что кое-какая информация, как о самой организации, так и об их возможностях, у меня уже была. Триада – это отлично законспирированная организация, куда могут входить только этнические китайцы и только по рекомендациям других членов триады. Сфера ее интересов включает в себя самый разнообразный бизнес, но только в своей среде. Китайцы, вьетнамцы, корейцы. На чужой территории китайские группировки часто предпочитают действовать, сращиваясь с местными бандами «коллег по ремеслу» и подкупая власти, но при этом с показательной жесткостью убирают всех тех, кто пытается им противостоять. Такими методами триады действуют по всему миру. Причем жестокость проявляется не только к внешним врагам, но и к нарушителям дисциплины, отступникам и предателям внутри самой триады. Посвящаемые в члены триады произносят клятву верности, молчания и братства. Нарушивший хотя бы один из тридцати шести пунктов клятвы член китайской мафии живет недолго, но при этом его убивают не сразу, предварительно пытая несколько часов.

Моих знаний из прошлой жизни и того, что удалось узнать здесь, сотрудничая с триадой, вполне хватило для того, чтобы понять, что сейчас она стоит в начале пути своего становления. Естественно, у меня не могло быть никаких статистических данных о китайской преступной группировке, но общие выводы из имеющейся у меня информации уже можно было сделать.

Если в Лос-Анджелесе у старика Вонга могло быть тридцать-сорок боевиков, то здесь, в Вегасе, я видел пока трех китайцев, которых можно условно отнести к людям триады. После моего звонка я не сомневался, они получат новые инструкции и начнут сразу действовать. Был еще шанс, что Вонг может плюнуть на традиции и пришлет сюда киллера, вот только и ему нужно время для подготовки.

Не в моих правилах облегчать работу моим врагам, поэтому в половину первого ночи я тайно покинул отель. Мне это было сделать нетрудно, кто, как не мальчишка – владелец отеля знает все его тайные и укромные места. Еще спустя полчаса в условленном месте мне передал ключи и документы на машину один их охранников Ругера, с которым я заранее договорился. Учитывая возможность слежки в аэропорту и на автобусной станции, я решил исключить оба варианта и покинуть город на арендованной машине.

Ехать на автомобиле через всю Америку у меня и мысли не было, поэтому следующим пунктом моей остановки был аэропорт, только не Лос-Анджелеса, а Феникса. Пусть это прилично удлиняло путь, зато моя паранойя осталась вполне удовлетворенной этим решением. Отследить меня при тех возможностях триады, которые сейчас имелись у китайцев, было практически невозможно, но моя привычка заметать следы не исключала возможной слежки.

Уезжал я из «города грехов» не только без сожаления, а можно даже сказать, с облегчением. Еще три месяца назад, только приехав из Майами, я посчитал, что мне пора отсюда уезжать. Придумать дальних родственников и уехать, тем более что Ругер всегда поддержит мою легенду. Только чтобы ехать – нужна цель, а вот ее у меня и не было. Просто болтаться по стране, напрашиваясь на неприятности – не мой стиль. Честно говоря, я скучал по своей работе из той жизни, потому что она, это мне только теперь стало понятно, и была моей жизнью. В моей работе мне все время приходилось быть в движении, в зависимости от поставленных задач, страны и роли, которую мне нужно сыграть. В новой жизни у меня тоже была роль подростка – американца в чужом времени, но только стоило мне стать своим в новом для меня времени, как она стала мне неинтересна. В ней была стабильность и довольство, но не было игры ума и рискованных комбинаций. Мне нужно было как-то менять свою жизнь. Может, мне это и было надо?

«Посмотрю мир. Особенно интересно посмотреть на сталинскую Россию. Интересно, какие она у меня чувства вызовет? – я пошарил в своей памяти. – Дед до сих пор сидит за колючкой. Его, если не ошибаюсь, только в пятьдесят первом выпустили, а в пятьдесят шестом реабилитировали. Отец, отличный специалист, но при этом сын врага народа, прозябает в какой-то конторе, перебирая никому не нужные бумаги. Как он мне в свое время сказал: власти из моей жизни одним росчерком пера вычеркнули шесть лет. Тут, к сожалению, ничего не изменишь. Да и не мне менять».

Мысли снова вернулись к сложившейся ситуации. Единственное, что мне не нравилось в ней, так это опека Вильсонов, растянутая на годы. В целом они были неплохими людьми, которые без причитаний и слезливой истеричности сумели выдержать тяжелый удар, смерть сына. За те несколько часов, что мы общались, нельзя полностью узнать людей, вот только в такие сложные жизненные моменты характер человека как раз и раскрывается, показывая, чего он стоит. После чего мы расстались, не созванивались и не виделись эти три месяца. Почему я им не звонил? Не видел смысла в дальнейшем знакомстве, к тому же думал, что они обо мне забыли, а самое главное, я считал, что у них своя жизнь, а у меня – своя. Наверно, поэтому появление миссис Вильсон стало для меня неожиданностью, не говоря уже о ее предложении. Все пять дней, пока она жила в отеле, мы с ней присматривались друг к другу.

Жене сенатора, наверно, очень хотелось вылепить из меня подобие сына, который станет дипломатом или бизнесменом, но при этом понимала, что давить на меня не получится, так как я дал ей понять, что меня не нужно переделывать. Ей и Генри осталось только надеяться, что рано или поздно я все пойму и пойду по правильному пути. Мне оставалось надеяться на то, что за эти несколько дней миссис Вильсон получила, пусть далеко не полное, но хоть какое-то представление о моей личности, и мы найдем состояние равновесия в наших отношениях. Правда, насколько я мог понять, в недостатке воспитания она винила не столько меня, сколько Еву Нельсон и Макса Ругера, которые предоставили меня самому себе.

«Если сильно будет давить, сыграю роль самостоятельного и норовистого мальчишки, – усмехнулся я про себя, глядя на дорогу. – Вот только как посмотрит на такого парнишку сенатор, который видел меня почти настоящего. Правда, тогда он был немного не в себе и не все адекватно воспринимал».

Обычно, когда человек находится под воздействием сильнейших душевных страданий, он смотрит на окружающий его мир через свою боль, которая невольно искажает общую картину. Вот только Генри Вильсон не относился к обычным людям, обладая живым умом, продвинутой интуицией, умением анализировать и просчитывать ходы своих политических противников. Чтобы понять, что он собой представляет, я специально провел пару часов в публичной городской библиотеке, читая его речи и выступления, после чего смог добавить к его достоинствам твердость характера. Семь лет он шел к «вершине политического олимпа», а взойдя, последние три года уверенно держал лидерство, председательствуя год за годом в десятке комиссий и комитетов. Исходя из всего того, что успел о нем узнать, этот человек не пройдет мимо странного подростка, отмахнувшись и списав все на переходный возраст, но при этом я надеялся, что мы сможем прийти к какому-нибудь соглашению.

«Дорога у меня длинная, так что о линии своего поведения будет время и возможность подумать», – подвел я итог своим размышлениям, подъезжая к Фениксу.

Пятьсот километров я проехал за восемь часов, остановившись только один раз у бензоколонки, чтобы заправиться, сходить в туалет, купить бутербродов и бутылку фруктовой воды. Не стал въезжать в город, чтобы не наскочить на какого-нибудь бдительного полицейского, а объехал его по кольцевой дороге, на что потратил лишние двадцать минут, зато не оставил за собой никаких следов. Оставив машину на стоянке у аэропорта, я купил билет на самолет, пообедал, а спустя три часа был уже в воздухе. Теперь я летел в Чикаго, а уже оттуда был намерен прибыть в Вашингтон.

«Золотое время. Нигде и никому не надо предъявлять удостоверение личности, а в багаже хоть атомную бомбу вези».

Несмотря на то что полеты были длительными, условия и комфорт, представляемый американскими авиакомпаниями, были представлены на уровне хорошего отеля. Свободное личное пространство, дававшее возможность превратить кресло в кровать, роскошный обед из семи блюд и бар, где наливали бесплатное виски, хорошо помогали скрашивать дальность полетов. К тому же у стюардесс всегда был запас настольных игр, газет и журналов, которые помогали скоротать время пассажирам. Единственное, что мне не нравилось, так это разрешение курить на борту самолета.

Из Чикаго я сразу не полетел, хотя была возможность купить билет на дневной рейс, а отложил его на сутки, ради того, чтобы получить хоть какое-то представление о городе гангстеров. На четвертые сутки своего путешествия я, наконец, оказался в Вашингтоне. Сев в такси, я направился по указанному мне адресу.


Дверь мне открыла милая девушка лет двадцати с большими черными глазами. Креолка или метиска, решил я, обратив внимание на ее светло-кофейный оттенок кожи.

– Вам кого?

– Мне нужна Мария или Генри Вильсон.

– Как вас представить?

– Майкл.

– Просто Майкл?

Я кивнул головой.

– Хорошо. Пройдите и подождите здесь. Я сейчас доложу.

Громадный вестибюль, высокие потолки, большая люстра над головой, широкая лестница – все это заставило меня вспомнить кадры из фильмов, где показывали помещичьи дома. Несколько минут я крутил головой, пока не увидел торопливо спускающуюся по широкой лестнице жену сенатора. За ней спешила ничего не понимающая, а от того взволнованная, горничная. Поставив багаж на пол, я принял радостный вид и сделал пару шагов вперед. Причем не для галочки, а в понимании того, что меня здесь действительно рады видеть. Вдруг неожиданно заметил боковым зрением движение. Чуть сместил взгляд и увидел в проеме одной из боковых дверей пожилую полную женщину.

«Прислуга. Кухарка?» – мелькнуло в голове.

Природная смуглость ее кожи навела меня на мысль, что она родом из Испании или Италии.

– Майкл, как я рада тебя видеть! – миссис Вильсон раскинула руки, чтобы обнять.

– Здравствуйте, тетя Мария! – поздоровался я и только шагнул к ней, как пожилая женщина громко ахнула, не сумев сдержать своих эмоций. Я невольно замер на месте, не понимая, что вызвало столь бурный всплеск чувств у этой женщины, которая сейчас смотрела на меня не отрывая глаз.

– Святая Мария! – вырвалось у нее. – Как же он похож!

После ее слов все стало на свои места, вот только на лицо жены сенатора словно набежала тень, а глаза сразу повлажнели.

– Долли, я же тебя просила…

– Извините, госпожа. Но он так похож… – жалко пролепетала женщина. – Извините меня, ради всего святого! Я лучше пойду на кухню.

Развернувшись, пожилая женщина скрылась за дверью. Мария Вильсон обняла меня, а когда отстранила, глаза у нее уже были сухими, но в них продолжала плескаться боль. Жалеть ее сейчас нельзя, так как это сразу вызвало бы слезы, поэтому нужно было срочно разрядить обстановку.

– Тетя Мария, а я вам с дядей Генри подарки привез! – я снова изобразил радостную улыбку на своем лице. – Нужно только распаковать вещи.

– Мне уже интересно! Ты лучше расскажи, как ты доехал? И почему так долго добирался? Мы уже начали беспокоиться!

– Со мной все хорошо, а задержался оттого, что пробыл сутки в Чикаго. Хотел посмотреть город.

– Погоди! Почему Чикаго? Ты разве не прямо из Лос-Анджелеса летел? – удивилась жена сенатора.

– Решил немного попутешествовать.

Женщина укоризненно покачала головой.

– Все забываю, что ты у нас самостоятельный парень. Есть хочешь?

– Сначала приведу себя в порядок. А где дядя Генри?

– У него, как всегда, дела, но я позвоню ему, – жена сенатора повернулась к девушке, которая стояла в двух шагах, разглядывая меня с нескрываемым любопытством. – Рита, проводи, пожалуйста, молодого человека в его комнату. Пусть он приведет себя в порядок. Майкл, часа тебе хватит?

– Вполне.

– Когда будешь готов, спустишься вниз, в гостиную. Думаю, к этому времени приедет Генри, и мы обо всем поговорим.

Кивнув головой, я подхватил багаж и направился по лестнице, вслед за девушкой, на второй этаж.

Дом был громадный, хотя и высотой в два этажа. В моем неискушенном понимании он походил на дворянское поместье, но это определение появилось из-за раскинутого вокруг дома ухоженного парка, окруженного двухметровым кованым забором. Мои мысли получили прямое подтверждение, стоило мне попасть внутрь. Массивные дубовые панели на стенах, тяжелые деревянные перила, ковровые дорожки, лежащие на ступенях, прижимаемые медными скобками, громадные люстры и высокие потолки, достигавшие пяти метров, а то и более. Верность старым принципам, благопристойность и уют чувствовались в каждой хрустальной подвеске, в каждой резной завитушке на тяжелых рамах многочисленных картин, развешанных по всему дому. Сразу приходила мысль о том, что этот солидный и крепкий дом был построен на века, на десятки поколений.

– Вот ваша комната, мистер Валентайн. Ключ оставляю в двери. Вам еще что-нибудь нужно?

– Нет. Спасибо. Вас зовут Рита?

– Да, мистер Валентайн, – девушка мило улыбнулась. – Я горничная у мистера и миссис Вильсон.

– Я не мистер, я – Майкл.

Девушка снова улыбнулась, но уже по-дружески.

– Хорошо, Майкл. Если что понадобится, зовите.

Войдя в комнату, быстро осмотрелся по сторонам. Мебель в гостевой комнате выглядела так, словно я попал в прошлый век. Широкая деревянная кровать со спинками, которые были украшены резными цветочками и завитушками, представляла самое настоящее произведение искусства. Шкаф, стол и стулья составляли единый старинный ансамбль, созданный рукой мебельного мастера. Подойдя к кровати, пару раз нажал рукой на матрас, удовлетворенно кивнул головой, затем подошел к окну, из которого открывался шикарный вид на парк. Пару минут любовался, затем быстро разобрал вещи, пустил воду в ванну. Большую часть отведенного мне часа я провел в ванне, после чего просушил волосы и быстро оделся. Пошитый на заказ темно-синий костюм, подобранные ему в тон галстук, рубашка и платок, торчащий из нагрудного кармана пиджака, должны были завершить картину современного молодого человека. Своим элегантным видом, а также знанием правил этикета я сегодня собирался поразить «тетю Марию», тем самым заставив ее отказаться от глобальных планов по переплавке уличного хулигана в культурного человека. Немного подумав над своим образом, решил добавить в него небольшую нотку растерянности перед новым местом, а чтобы подчеркнуть это, решил во время разговора одергивать иногда на себе пиджак, после чего, взяв в руку бумажный пакет с подарками, вышел из комнаты.

Когда я спустился в гостиную, там была только леди Вильсон. Увидев меня, она непроизвольно подняла брови. В ее глазах читалось удивление и явное одобрение моего нового внешнего вида. Выйдя на середину комнаты, я чуть кивнул, демонстрируя свою модную прическу (не зря почти час провел в парикмахерской в Чикаго), затем сказал:

– Тетя Мария, у вас замечательный дом. Крепкий, сделанный на века, и в то же время уютный. Мне он очень понравился. Знаете, в какое-то мгновение даже ощутил, что вернулся в свой родной дом, к папе и маме.

Было видно даже невооруженным глазом, что ей приятны мои слова и та непосредственность, с какой они были сказаны. Она порывисто вскочила с диванчика, сделала несколько шагов ко мне, и я уже думал, что она заключит меня в свои объятия, но вместо этого она сказала:

– Майкл, ты меня не устаешь поражать. Я даже сразу и не поняла, кто этот модный молодой человек. Он умеет одеваться и говорит так, что у меня сжимается сердце. Надеюсь, это не единичная роль в отрепетированном тобой спектакле?

– Нет, тетя Мария. Поверьте, сказанные мною слова, это от всего сердца. Со всем остальным, с костюмом и прической, мне помогла Ева Нельсон, стоило ей узнать, что я еду к вам, – я врал напропалую, зная, что проверять мои слова никто не будет. – Еще я хочу сказать, чтобы вы не волновались насчет меня. Я знаю правила этикета и умею вращаться в обществе. Мама знала толк в этих делах и учила меня.

– Твой вид и слова… Ты сейчас просто другой человек. Знаешь, я с большим удовольствием посмотрю на лицо мужа, когда он тебя увидит!

– Кстати, а где дядя Генри?

– Я уже звонила ему. Он знает о твоем приезде, но ненадолго задерживается. Извини его, мой мальчик, но у него много дел, а особенно сейчас, перед отъездом.

– Я и раньше знал, что он ответственный и занятый человек. Сенатор, председатель нескольких комиссий. Общественный деятель. Его последнюю речь в сенате, напечатанную в газетах, судя по высказываниям, многие одобрили. Не смотрите на меня так, тетя Мария. Мне тоже надо было как-то знакомиться с вами. Двадцать восьмой президент Америки Томас Вудро Вильсон случайно не родственник дяди Генри?

– Родственник, – подтвердила миссис Вильсон и покачала головой, словно не веря новому образу подростка. – Знаешь, Майкл, ты для меня открылся совсем с другой стороны. Умный, модный, учтивый молодой человек, умеющий говорить хорошие и правильные слова.

– Все-таки, если говорить честно, мне привычней чувствовать себя уличным хулиганом.

– Тебе это уже не нужно, – чуть насмешливо сказала леди Вильсон. – Мне кажется, что ты перерос эту роль.

– Тетя Мария, скажу честно, мне очень не хочется, чтобы меня кто-либо втискивал в какие-либо рамки.

После моих произнесенных серьезным тоном слов я думал увидеть ее нахмуренное лицо, но вместо этого женщина улыбнулась.

– Не волнуйся, Майкл. Мы уже поняли, что у тебя своевольный характер, поэтому навязывать тебе ничего не будем. К тому же ты только что продемонстрировал ту грань поведения в обществе, к которой я думала тебя подвести. Так что, считай, что ты сдал экзамен на воспитанного человека.

– Спасибо, тетя Мария.

– Хватит разговоров! Идем обедать. Генри сказал, чтобы мы его не ждали и садились за стол.

За обедом я легко прошел новый экзамен, ловко управляясь со столовыми приборами и промокая губы салфеткой. Жена сенатора в очередной раз была приятно удивлена, хоть и старалась не подавать вида. Если в отеле я вел себя намного проще и раскованнее, то здесь мальчишка с улицы проявил себя как истинный джентльмен.

Дороти, повариха, служившая у Вильсонов уже полтора десятка лет, наверно, превзошла сама себя, хотя пока мне не было с чем сравнивать. Обед был по-настоящему домашний и вкусный: горячий густой суп, а на второе – тушеное мясо с овощами. В завершение обеда подали чай и домашнюю выпечку. Все время, пока ели, мы молчали, только я позволял себе изредка нахваливать вкусную еду, поэтому только за чашкой чая мы продолжили наш разговор. Я рассказал, как добирался, на что Марии только и оставалось, что ахать и удивляться. Не успели убрать со стола, как приехал Генри Вильсон. Мы поздоровались, и после того, как он оценил мой внешний вид и пошутил, что теперь мне можно в сенате выступать, я попросил минутку внимания и торжественно вручил подарки супругам. Изящный дорожный несессер с маникюрными принадлежностями я преподнес Марии, а футляр с позолоченной перьевой и шариковой ручками – Генри. На сафьяновой крышке изящными золотыми буквами было написано «Сенатор». Точно такие же надписи были на обеих ручках. Леди Вильсон растрогалась до глубины души, да и Генри, это нетрудно заметить, было приятно. После чего было сказано много хороших, теплых слов. Все это время я пытался анализировать, чтобы понять, как они ко мне относятся в действительности, но кроме искренней радости, радушия и душевной теплоты ничего не ощутил. Спустя какое-то время Мария сделала вид, что неожиданно о чем-то вспомнила, извинилась и вышла, оставив нас с сенатором наедине. Генри подошел к бару, налил треть стакана виски, кинул туда несколько кубиков льда, потом сел напротив меня.

– Довольно дорогие подарки, Майкл, – неожиданно сказал Генри.

В его словах чувствовался вопрос.

– Я не бедный парень, дядя Генри. Кстати, мне с собой Макс Ругер дал десять тысяч долларов. С ними что-то надо решать.

– Ого! Майкл, ты не устаешь меня поражать. Мария боялась, что при твоей неограниченной свободе у тебя будут замашки уличного хулигана, а ты у нас оказался настоящим джентльменом. Теперь еще оказывается, что у этого молодого человека и деньги имеются. Что у тебя еще есть? Удивляй меня! Я слушаю. – Хотя он говорил легко и дружески, но я-то чувствовал, как внутри он насторожился. Он все еще пытался найти решение загадки под названием Майкл Валентайн, которая никак не давалась ему в руки.

«Надо его успокоить», – подумал я и сказал:

– Вы хотите знать, откуда они? Скажу. Макс Ругер, будучи частным детективом, полгода тому назад очень сильно помог одному богатому человеку, который, помимо обещанного солидного гонорара, предложил в качестве дополнительной оплаты должность начальника охраны нового отеля. Половину полученных денег опекун записал на меня. Это все, что я знаю.

Судя по тому, что из глаз сенатора исчезла настороженность, такой ответ его вполне устроил. Он сделал большой глоток виски, с минуту крутил в руке стакан, в котором постукивали кубики льда, обдумывая мои слова, и только потом сказал:

– Ты очень взрослый для своих лет подросток, Майкл. Твое сходство… Нет, не так. Твое появление и твоя своевременная помощь оказались для нас в тот момент чуть ли не помощью свыше. Да, я знаю точно, что это была случайность. Я достал и прочитал полицейские отчеты, но так и не понял твою роль во всем этом деле. Согласно официальным документам, с Кинли и его подручными разобрался босс мафии Майами. Я не верю, что ты участвовал в чем-то плохом, но ведь откуда-то тебе стало известно… о том месте.

– Вы мне можете не верить, но это действительно было дело случая. Просто услышал разговор подвыпивших гангстеров. Еще я скажу, что у меня очень хорошая память, и я умею складывать факты. Этому меня научил Макс Ругер. И последнее. Моя детская жизнь закончилась в тот самый момент, когда сгорел дом с моими родителями, а я чудом сумел убежать. Так что принимайте меня таким, как есть, дядя Генри, или вообще не принимайте.

– Нет, Майкл, так вопрос вообще не стоит. От себя скажу так: ты мне нравишься своим цельным и независимым характером. Наш сын был таким, – сенатор помолчал, потом сказал: – Так что оставим все, как есть. Знай, я ни в чем тебя не подозреваю. У меня даже мыслей таких не было. Просто твоя роль во всех этих событиях показалась мне весьма странной и необычной. Впору поверить в ангела-хранителя. И еще. Обещаю тебе больше этой темы не касаться.

– Спасибо, дядя Генри. Я знал, что вы все поймете правильно.

– Вот и отлично, – облегченно выдохнул воздух сенатор. Видно, и для него этот разговор оказался непростым. – Сейчас придет моя супруга, и мы поговорим…

Тут он оборвал свою фразу, так как в этот момент в гостиную вошла его жена.

– Так, о чем тут мужчины говорили? – сразу поинтересовалась миссис Вильсон.

– Дорогая, оказывается, Майкл богатый человек.

– Богатый?

Сенаторша сначала бросила вопросительный взгляд на меня, а потом на мужа.

– Дядя дал ему в дорогу десять тысяч долларов.

– Не ожидала. Честное слово, весь день – сплошные сюрпризы, которые сразу превращаются в достоинства. Теперь скажи мне, мой мальчик, а какие у тебя есть недостатки?

– Много, тетя Мария, хотя лично я не считаю их своими недостатками. Первое. Я упрямый. Если считаю, что так надо, то иду и делаю, невзирая на препятствия. Как говорит Макс, это от того, что у меня особый взгляд на жизнь. Второе. Я хитрый и непредсказуемый. Это слова Евы. От себя могу сказать, что я люблю побеждать, причем не только на ринге.

– То, что я о тебе знаю, говорит о том, что ты упорный, а не упрямый, а мнение Евы можешь не принимать во внимание, так как это просто ревность женщины, которая не хочет делить с кем-либо своего любимого мужчину. Так что я считаю, что все тобой перечисленное больше походит на достоинства, а не недостатки. Ты как считаешь, Генри?

– Время покажет, дорогая, – уклончиво ответил сенатор. – Теперь, когда мы все вместе, мы можем поговорить о нашем путешествии. Для начала скажу, что для улаживания всех наших дел у нас есть месяц. Майкл, завтра ты, вместе со мной, поедешь в Министерство иностранных дел. Надеюсь, ты ничего не забыл из документов?

– Все на месте. Все с собой.

– Хорошо. Я договорился, что тебя запишут как нашего племянника. Мария с тобой уже говорила на эту тему, и ты выразил согласие. Ничего не поменялось?

– Нет, дядя Генри.

– Теперь насчет заграничного паспорта для тебя. Единственной помехой, возможно, будет получение для тебя визы в Советский Союз. В этом случае нам придется поехать всем вместе в советское генеральное консульство, в Нью-Йорке.

– Генри, но ты же сказал, что все решишь, – в голосе его жены послышались возмущенные нотки.

– Я и решил. С выездными документами на Майкла нет никаких проблем, так же, как и с европейскими визами, но советская Россия – это нечто иное. Вообще-то я думаю, что никаких проблем у нас не должно быть, а я, скорее всего, просто перестраховываюсь. Вылетаем из Нью-Йорка, затем через океан летим в Стокгольм… Стоп. Забыл рассказать об одной новости. Неожиданно оказалось, в одном самолете с нами летит делегация из конгрессменов и промышленников, которые тоже направляются в Москву.

– Зачем, дорогой?

– Наши все никак не могут согласовать с русским правительством финансовые вопросы по ленд-лизу. Помнишь Вилли Кройца?

– Несдержанный и вспыльчивый болван, – тут же дала ему резкую характеристику леди Вильсон. – Как только его включили в делегацию?

– Ты же знаешь, дорогая, как у нас делается. Хорошие связи. Вот только если они рассчитывают получить сейчас чек от русских, то сильно ошибаются. В сорок восьмом году в Москву уже ездила не менее представительная делегация. И что? Вернулись с пустыми руками. Сейчас будет то же самое. Извините, я отвлекся. Значит, Стокгольм. Потом мы летим в Финляндию, в Хельсинки, а оттуда сразу в Москву.

– То есть в Ленинград, Генри, мы не летим?

– Как мне сказал один из членов делегации, есть предварительный договор, по которому русские должны прислать за правительственной делегацией самолет. Я уже переговорил кое с кем, так что у нас есть шанс лететь с ними до Москвы.

– Пришлют? А что в этом Союзе пассажирских самолетов нет? – спросил я. – Ведь Хельсинки, я смотрел по карте, близко от Ленинграда.

– У большевиков нет рейсов в Хельсинки.

– Почему?

– Все очень просто. После войны коммунистическая Россия испытывает большие трудности, как в экономике, так и в промышленности, и в сельском хозяйстве. Им надо поднимать целую страну, поэтому гражданская авиация у них сейчас, скажем так, на десятом месте.

– Я понял.

– Генри, а что насчет Ленинграда? У нас ничего не изменилось? – вдруг неожиданно спросила его жена.

– Раз я обещал тебе, дорогая, значит, выполню. Съездим туда обязательно.

– Спасибо, милый. Говорят, что это очень красивый город, Майкл, – эти слова уже относились мне. – Я смотрела альбом. Там много старинных зданий, мосты, каналы.

– Ух ты! Здорово! – сделал я радостное лицо. – На катере покатаемся!

– Насчет этого сказать пока трудно. В России зима суровая, так что каналы могут замерзнуть, но будем надеяться на лучшее, – подбодрил меня Генри. – Из Союза, через Германию, полетим во Францию, а нашим конечным пунктом станет Испания.

– Как я хочу в Испанию! – неожиданно воскликнула Мария с каким-то непонятным для меня волнением.

Я бросил вопросительный взгляд на жену сенатора. Она поняла мой невысказанный вопрос и ответила:

– Именно там мы с Генри познакомились.

– Вот как?! – теперь уже удивленно воскликнул я.

– Я начинал свою карьеру как дипломат, Майкл, – неожиданно сказал сенатор, хотя я ждал объяснений от его жены. – В Мадриде. Пробыл там полтора года, после чего меня перевели в Лондон. Потом снова оказался в Испании, где познакомился с Франсиско Франко. Мы с ним…

– Франко! Точно! Я о нем в одном из журналов прочитал, – прервал я его. – Там написали, что он самый настоящий диктатор. Это правда?

– Не верь всему, что пишут, парень, – усмехнулся Генри, которого, похоже, позабавил мой эмоциональный всплеск. – В жизни все сложно, даже то, что кажется на первый взгляд простым. Когда ты познакомишься с этим человеком, вполне возможно, что захочешь изменить свое мнение.

– Ну, не знаю, – с сомнением в голосе произнес я. – Да и кто меня с ним познакомит?

– Хотя бы я, – с улыбкой произнес сенатор.

– Вы?! – мое удивление было не наигранным. – Откуда… А! Вы же были в Испании! И там познакомились! Да?

– Да. Это так. Теперь к тебе вопрос. Как тебе дается знание иностранных языков?

– Прямо так не скажу, что легко, но испанский язык обязательно выучу. Я вам обещаю. А как долго мы там будем жить?

– Как пойдут дела. Год, полтора или два. Надеюсь, что тебе там понравится. Теплое море, песчаные пляжи, старинные замки. Вообще в Испании много интересных мест. Будем ездить, смотреть, купаться в море. Я тебе обещаю!

– Еще там много вкусного вина, – с легкой улыбкой добавила Мария.

Загрузка...