Один плюс один не равняется двум

Часть I. ОДИН МИНУС ОДИН…

– …вот что интересно: думают ли они что-нибудь о нас? И что именно? Мне почему-то кажется, что они нас проклинают и ненавидят.

– И именно поэтому у тебя опускаются руки?

– Не только поэтому… Если то, что ты делаешь, в сотый, тысячный раз не приносит никакого результата, – согласитесь, это – сизифов труд!..

Остров был таким, каким его часто изображают на карикатурах: крохотным, песчаным и обязательно с одинокой пальмой. Правда, в данном случае вместо пальмы имело место какое-то неизвестное дерево, на котором, метрах в пяти от земли, висел один-единственный плод. Он был почему-то черного цвета, что внушало серьезные сомнения насчет его съедобности.

Под деревом, в жалком подобии тени, лежали с закрытыми глазами, словно на пляже, двое мужчин в одних трусах. Рядом с ними высились две горки вещей: в одной – драповое потертое пальто, облезлая зимняя шапка типа "малахай" и еще ком чего-то смятого, неопрятного и заношенного; в другой были аккуратно сложены шляпа, плащ, костюм-тройка, сорочка с запонками на обшлагах и галстуком на булавке.

Один из мужчин открыл глаза, приподнялся и сел. В который раз он оглядел окружающий мир, и в который раз мир ему явно не понравился.

– Спишь? – спросил он своего напарника.

– Сплю, – саркастически отозвался тот. – Десятый сон уже вижу…

– Что будем делать? – осведомился первый.

– Если не знаешь, что делать, не делай ничего, – с вызовом ответил второй. – Между прочим, закон летчиков-испытателей…

Вот всегда он так, раздраженно подумал первый. С этим типом серьезно не потолкуешь, ему бы все пошлости какие-нибудь, хиханьки да хаханьки!..

С памятью было что-то неладно. Он почти ничего не помнил. Например, каким образом их занесло на этот островок, затерянный в океане. Он также не помнил ни своего имени, ни имени спутника, но странным образом был уверен, что лежащий рядом человек ему давно известен и, более того, что он- крайне неприятный субъект. Мы с ним такие разные, думал он. Как небо и земля… Я – один, а он- другой, совсем не такой, как я… Хм, да ведь это – почти клички: я – Один, а он – Другой… И теперь некуда деться друг от друга, и не известно, что делать, и все больше хочется пить…

Один повернулся и с отвращением поглядел на бледное тело Другого, усыпанное мерзкими веснушками и отвратительными прыщиками. Его так и подмывало сказать Другому что-нибудь обидное, но он сдержался.

– Пить хочется, – сказал он в пространство.

– Да неужели? – иронически сказал Другой. – А я думал, у меня только возникло такое желание. Странное совпадение, не так ли?

– Может, попробуем вон тот фрукт? – Один кивнул на загадочный плод.

– А ты уверен, что это именно фрукт?

– Для начала было бы неплохо его достать…

– Что ж, попробуй, – невозмутимо отрезал Другой.

– Попробовать-то я попробую, – кипя от возмущения, сказал Один. – Но тогда я его и съем!

– Это еще почему? – тут же осведомился Другой.

Спокойствие, только спокойствие, сказал себе Один.

– Ладно, – буркнул вслух он и, зачем-то поплевав на руки, попытался потрясти толстый корявый ствол.

Дерево даже не шелохнулось.

Другой насмешливо осклабился, заложил руки за голову, положил ногу на ногу и стал отбивать ступней в воздухе беззвучный ритм.

Один попытался вскарабкаться по стволу, но тут же сорвался и, обдирая о наждачно-шершавую кору руки и грудь, сполз на песок. Сзади него послышались странные хлюпающие звуки. Один обернулся. Оказывается, это смеялся над ним Другой. Один разозлился и пошел на Другого. Тот сразу смолк и вскочил на ноги.

– Но-но! – предостерегающе вскричал он. Не доходя до него двух шагов, Один, тяжело дыша, остановился.

– Скотина ты, вот ты кто! – сказал он, глядя в ненавистные кошачьи глаза Другого.

– Спасибо за комплимент, сэр! – скривился Другой. – Что еще?

Один перевел дух. Только теперь он ощутил, что сжал кулаки до боли в пальцах. Ничего он так и не понял, с горечью и отчаянием подумал Один. И не поймет, хоть расшиби его!.. В конце концов, мне что – больше надо, чем ему?! Посмотрим, как он запоет через пару часов!..

Один сел на горячий песок, обхватил колени руками и стал глядеть в океан. В принципе, плод можно было бы достать, думал он. Если залезть, например, на плечи Другому… Только Другой наверняка не согласится играть роль подставки… А я не позволю ему топтаться по мне своими грязными ногами, вот и все. Один плюс один не равняется двум, вопреки правилам арифметики. Не влезают человеческие взаимоотношения в арифметику, братцы мои… Однако, куда же мы попали?

Один огляделся. Солнце палило еще сильнее, чем прежде, или это только казалось из-за отсутствия ветра? Вот что мне сразу показалось странным, подумал Один. Здесь вообще нет ветра, хотя, учитывая близость океана, должны быть какие-нибудь пассаты, бризы и прочие движения воздушных масс…

Значит все это – ненастоящее. Испытательный полигон? Может быть, кто-то, неизвестно кто, перенес нас сюда неизвестно с какой целью?

Один снова попробовал вспомнить хоть что-нибудь – и не смог. И чем больше он напрягал память, тем все страшнее ему становилось. Получалось так, что прошлого у него не было…

Ладно, сказал он себе. Не будем пока думать об этом… Итак, судя по всему, на нас проводится некий эксперимент, организаторы которого обладают сверхъестественным могуществом. Кто они? И, главное, зачем ИМ это нужно? Хотят испытать нашу выживаемость? Или просто хотят изучить нас как представителей рода человеческого? Ведь не случайно же они лишили нас памяти, превратив тем самым нас в символы! Значит, как личности мы их не интересуем?.. Вообще, все это напоминает детство… Словно маленький мальчик посадил в банку двух жуков и с любопытством следит, как они пытаются выбраться. Только не жуки это вовсе, а скорпионы…

Это ему уже снилось, просто он не заметил, как задремал.

Очнулся Один, будто от толчка. Солнце стояло по-прежнему в зените, и тень от дерева никуда не переместилась. В этом придуманном кем-то мире все было неподвижно. Но краем глаза Один уловил какое-то движение позади себя и резко оглянулся.

Ощерив пересохший от жажды рот. Другой пытался сбить плод с ветки, бросая в него свой малахай. Когда, наконец, плод упал, Другой кинулся к нему, схватил дрожащими руками и только тогда взглянул на Одного. При падении у плода лопнула тонкая кожица, и на песок капал багряный сок… Один почувствовал, как у него пересохло во рту.

– Как будем делить: по-честному или по справедливости? – с издевательской ухмылкой осведомился Другой.

Ax, если бы не эта ухмылка!.. Каков подлец, мелькнуло в голове у Одного, и он кинулся на Другого. Они упали на горячий песок и покатились, сопя и рыча от злобы, нанося друг другу беспорядочные удары. Плод сразу был раздавлен и вмят в песок, а люди оказались н воде на прибрежной отмели, и Один лежал на Другом, пытаясь во что бы то ни стало удержать его голову под водой, а Другой, извиваясь и дергаясь всем телом, как большой раненый червяк, душил Одного за горло, и не было в этот момент силы, способной ослабить хватку ни Одного, ни Другого. А потом наступила тьма…

– …прекрасно тебя понимаю. Только вот что… Кстати, о Сизифе. Задумывался ли ты хоть раз, зачем Сизифу понадобилось катить на гору этот проклятый булыжник? Думаешь, он не понимал, что это физически невозможно?.. Конечно, понимал, не мог не понимать.,. Дело все в том, что ведь не ему самому нужно было, чтобы каменная глыба оказалась на вершине горы! Ей, глыбе, это было необходимо в первую очередь!.. Он был умным человеком, этот Сизиф, и он понял главное: следует разбудить бесчувственную, холодную громаду, заставить ее осознать, что опасно ей лежать там, внизу, и что пора и ей самой приложить какие-то усилия, чтобы подняться наверх!.. Он был первым воспитателем, этот упрямец, и его поддерживала только одна мысль: рано или поздно, результат будет, главное – дать глыбе первый толчок, ведь любой труд Воспитателя не бывает, не может быть напрасным!..

– Неуютно здесь как-то, – сказал Другой, не глядя на Одного.

Тот промолчал, но в глазах его сверкнула такая жуткая ненависть, что Другому стало не по себе. И вновь продолжается бой, хотел было сказать он, но тут же передумал. Если человек не обладает чувством юмора, с ним трудно найти общий язык…

Было действительно неуютно, потому что они находились на крохотном – метров пять диаметром – и плоском "пятачке" – видимо, вершине высокой горы, потому что края "пятачка" резко обрывались, и когда Другой бросил вниз камень, то лишь спустя несколько секунд донеслось эхо его падения.

И было здесь холодно, хотя, как и на Острове, стоял полный штиль. Хорошо еще, что после Переноса они об;" непонятным образом оказались полностью одетыми… Па небе не наблюдалось ни звезд, ни каких-либо других небесных светил. Белесый полумрак окружал "пятачок" со всех сторон, и было невозможно что-либо разглядеть за пределами площадки, где они сидели. Под ногами была ровная твердая поверхность, усыпанная мелкими камнями.

Черт-те что, сердито думал Другой. Никаких условий для жизни! Там, на Острове, было адское пекло и, естественно, мучила жажда. Здесь – холод и, соответственно, голод. Резковаты перепады!..

Он покосился на Одного. Тот сидел, вытянув ноги и подняв воротник своего дурацкого "интеллигентного" плащика, выпрямленный, как будто аршин проглотил… Чего-чего, а от недостатка чопорности он не умрет, думал Другой о напарнике. Вон он как набросился на меня на Острове, волей-неволей пришлось обороняться… Л теперь сидит, как сыч, только глазками злобно сверкает. С ним надо держать ухо востро – мало ли что придет в голову этому психу!..

Один вдруг резко встал. Другой даже вздрогнул от неожиданности. Но Один постоял-постоял, косясь на Другого, и снова уселся. Только теперь он стал что-то делать руками у себя за спиной. По его движениям Другой догадался, что его спутник складывает кучу из камешков. И зачем это ему камни понадобились? Непонятно… Что-то здесь не так, что-то явно затевает этот Один…

Потом Другой потерял всякое представление о времени. Да и был ли какой-то ход времени в этом нелепом мирке? Другому стало уже представляться, будто сидят они на вершине горы, не сводя друг с друга настороженных, опасливых взглядов, целую вечность, и еще вечность им предстоит так просидеть, мучаясь от голода и холода, ничего не помня и не чувствуя, кроме страха и ненависти друг к другу…

Молчание тяготило Другого. Он вообще не умел подолгу молчать. Но едва он открыл рот, чтобы высказать вполне нейтральную мысль, как Один, будто ужаленный, вскочил и, выкатив глаза и трясясь, завопил:

– Заткнись, подонок! Не желаю слушать ту чушь, которую ты всегда несешь!..

В любое другое время Другой отшутился бы в ответ, придумав что-нибудь ироде: "Нести чушь легче, чем бревно!" – но теперь это оказалось последней каплей для чаши его многострадального терпения… Я тебе покажу подонка, подумал он, сжав зубы, и тоже поднялся на ноги. Тело вдруг стало легким-легким, в голове возникло некоторое помутнение, и Другой зримо представил себе, как он разжимает свои пальцы, которыми сдерживал в себе некоего злобного, буйного джинна…

А Один все продолжал бесноваться, в исступлении вопя и брызжа слюной. Потом он стал нагибаться к собранной им кучке камней явно с агрессивными намерениями, и тогда Другой бросился на него.

Некоторое время они топтались, крепко обхватив друг друга, посреди площадки, а потом потащили друг друга к краю и, разом потеряв равновесие, рухнули в бездонную туманную пропасть…

– …хоть и знаю, что все это – только иллюзия, созданная нашими техниками, но никак не могу привыкнуть к тому, что проливается кровь!..

– Да пойми же ты, наконец, что только ЭТИМ их можно пронять! Ты ведь сам убедился, что все прочие средства Воздействия для них- как о стенку горох!..

Просторный зал был устлан мягкими, пружинящими под ногами коврами. Стены зала были отделаны великолепными панелями из резного дерева с причудливым, непонятным орнаментом. Тонкие, изящные колонны уходили вверх, поддерживая нечто вроде балкона или галереи, Там, наверху, воздух непонятным образом сгущался, не позволяя взгляду проникнуть за завесу полумрака, но Один знал, что оттуда, из отдельной ложи, за ним пристально наблюдает Она. Один не знал, кто эта женщина, но знал, что милее и дороже ЕЕ для него нет никого на свете и что ради НЕЕ он готов биться с любым врагом до последней капли крови…

Он поднял голову, потому что ему вдруг почудилось, будто вверху еле слышно прозвучал печальный вздох, прошелестел то ли подол длинного платья, то ли веер из белых перьев. Потом он почти явственно ощутил кружащий голову аромат пряных духов загадочной незнакомки…

Тут сзади послышались чьи-то шаги, и Один резко обернулся. Это был Другой – в потертом свитере и грязных штанах. Откуда он взялся, с досадой подумал Один.

– Сколько лет, сколько зим! – с притворной радостью вскричал Другой.-Какая встреча! И в каком роскошном интерьере!..

Закусив губу, Один молчал. Другой сунул руки в карманы своих шароваров и бесцеремонно огляделся. Потом попинал, словно испытывая на прочность, ажурный столб колонны своим дырявым ботинком.

Наверху опять зашелестел веер. Один не удержался и посмотрел туда. Другой сразу уловил этот взгляд Одного и неприятно осклабился.

– Ждешь, что ли, донжуан? – осведомился он. – Только зря, поверь мне на слово!..

– А что такое? – словно подхлестнутый бичом, спросил Один.

– А ничего, – опять ухмыльнулся Другой.- Эта крошка – не для таких зануд, как ты!.. Между прочим, она уже дала мне кой-какой аванс…

Каков негодяй, задохнулся от бешенства Один. Он посмел протянуть к Ней свои грязные лапы! Да я же расправлюсь с ним, как с псом, за такие гнусные намеки!..

Рука Одного машинально скользнула к левому бедру и наткнулась на холодный металл тяжелого эфеса. Шпага!.. Откуда она появилась, ведь еще секунду назад Один был безоружен? Но размышлять об этих чудесах было некогда.

Упругий клинок сверкнул в воздухе, и Другой испуганно вытаращил глаза.

Не сводя взгляда от стального острия, танцующего перед ним, он отступил за колонну, нашаривая что-то за своей спиной, а потом хищно подобрался и прыгнул навстречу Одному.

Теперь в его руке тоже была шпага.

– Извольте, сударь, – дурашливо сказал Другой, и они сошлись в центре зала.

Клинки скрещивались и звенели, высекая искры. Выпад следовал за выпадом, удар встречал ответный удар… Оба были, наверное, скверными фехтовальщиками, но в настоящем бою навыки приходят быстрее, чем на тренировках…

Улучив момент, Один начал наступать. Шпага его так и мелькала стремительным, стальным веером, но Другому каким-то чудом удавалось ускользнуть от выпадов своего противника или отбить клинок Одного в сторону.

И все-таки Один сумел загнать Другого в угол и сделал ложный выпад. Другой, поймавшись на эту уловку, увел шпагу в сторону, и тогда Один вогнал свой клинок в живот сопернику…

Однако шпага в руке Одного сразу стала какой-то расплывчатой и нереально и, и когда он выдернул ее из тела Другого, на клинке не оказалось ни капли крови.

Другой испуганно застыл на мгновение, но потом, быстро опомнившись, прыгнул, как кошка, вперед, и Один едва успел увернуться от его шпаги.

Дуэль продолжалась.

Спустя четверть часа они заметно устали: сказывалось отсутствие физической закалки. Шпаги вдруг стали тяжелыми, ноги – ватными, тело – неповоротливым… Хрипло дыша, они кружили по залу, то и дело заскакивая за колонны, словно за стволы деревьев. Ярость их куда-то улетучилась, и дрались они теперь только по инерции. Каждый из них осознавал, что прекратить поединок означает сдаться врагу, и еще они постоянно помнили о присутствии невидимой Дамы на балконе…

Потом они перестали заботиться о защите, потому что шпаги не причиняли им никакого вреда, в такие моменты клинки становились как бы прозрачными, и не ощущалось ни боли, ни прикосновения стали клинка. Бой становился бессмысленным, и не исключено, что в какой-то момент они бы все-таки прекратили драться, но вдруг… Делая очередной выпад в грудь своему противнику, Другой вдруг запнулся о ковер, потерял равновесие, и Один без особого труда нашел острием шпаги его подключичную область…

Попал!

Острое лезвие туго вошло в плоть, словно н мешок с опилками, из раны фонтанчиком брызнула кровь, и Другой, побледнев и вскрикнув от неожиданной боли, опустился на одно колено. Силы быстро покидали его, и Один понял, что наконец-то убил своего недруга.

Он машинально потянул к себе окровавленный клинок, зачем-то повертел его в руках, а потом отбросил далеко в сторону и повернулся к Другому спиной, вглядываясь в сумрак балкона.

Радости победы он почему-то не испытывал – слишком устал.

Не успел Один сделать и шага, как в его спину с хрустом ударило что-то тяжелое, и от внезапной тупой боли сразу потемнело в глазах. Он еще сумел оглянуться и увидел, как, выронив шпагу и неестественно хрипя, завалился на бок умирающий Другой, а потом ноги Одного подкосились, и он тоже рухнул лицом вниз…

– … убивают, убивают, убивают друг друга!.. Что, если получится так, что мы привьем им не любовь к ближнему своему, а, наоборот, склонность к убийству?

– Да нет, ты не прав. Вспомни, скольких мы уже подвергли Воздействию -ведь никто же так и не стал убийцей-маньяком… Ты, видимо, плохо изучил еще их психологию. Дело в том, что все они – абсолютно нормальные люди, и чем больше им приходится убивать друг друга, тем больше должны испытывать отвращение к убийству. И наша задача…

– Да знаю я нашу задачу… Что там у нас дальше по программе?..

Другой медленно брел по лесу, приходя в себя после очередной "смерти". Лес был синим: синяя трава, голубые листья на странных деревьях, стволы которых уходили вверх, где не было видно ни неба, ни солнца… Очередной "полигон" в очередном круге эксперимента.

Эксперимент уже надоел Другому. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Неважно, с каким исходом. Пусть даже меня убьет этот придурок, думал Другой, трогая на ходу шершавые ветки лазурного кустарника. Лучше умереть по-настоящему, чем быть подопытным кроликом!..

'Кстати, а где этот тип? Ведь до этого они всегда сводили нас вместе…

Он огляделся. Потом прислушался. Но Одного не было ни видно, ни слышно. Лес был пуст. На этот раз Другой оказался в одиночестве.

Что же вы от меня теперь хотите, господа экспериментаторы, подумал он, садясь прямо на траву – идти дальше не хотелось, потому что, скорее всего, не имело смысла. Я-то окончательно уже было поверил, что разгадал ваши намерения. Судя по предыдущим эпизодам, вы сталкивали нас с Одним нос к носу, чтобы кто-то из нас убил другого. Может быть, вы развлекались этим зрелищем, как древние римляне – боями гладиаторов?.. Может, вы даже делали на нас ставки, а? Но мы никак не могли оправдать ваших ожидании и убивали друг друга почему-то всегда одновременно, поэтому вы и меняете то и дело условия нашего единоборства… Что ж, давайте продолжать в том же духе. Лично я готов на все, и если нужно, глотку перегрызу Одному, лишь бы только потом вы отпустили меня… Только где же он? Куда вы его спрятали?

Вдруг Другому почудился слабый звук за спиной. Он обернулся, сунув зачем-то руку в карман. Сзади никого не оказалось, но Другой замер, потому что пальцы его нащупали в кармане нечто тяжелое и металлическое. Он медленно вытащил руку из кармана. Это был револьвер. Не веря своим глазам, Другой тщательно осмотрел его со всех сторон.

Револьвер оказался довольно крупного калибра, и в его барабане тускло блестели патроны. Их было восемь. Значит, так нужно, подумал Другой. Взведем-ка мы на всякий случай курок. Вот так… Теперь попробуем…

Он прицелился в дерево на другом конце поляны и выстрелил. Пуля отколола большую щепку от синего ствола и визжащим рикошетом ушла в лес. Вокруг по-прежнему было тихо, но Другому стало вдруг не по себе, словно от чьего-то сверлящего взгляда. Может быть. Один все-таки где-то здесь, только, наверно, прячется, подумал Другой. Какой же я идиот! Как мне сразу в голову не пришло, что у него тоже должно быть оружие?! Ведь своим выстрелом я выдал ему, где нахожусь!..

Он прыгнул в сторону и неуклюже перекатился за ближайшее дерево, держа наготове револьвер. Ему представилось, что он уже на мушке у своего противника и что сейчас тот, усмехаясь, уже нажимает на спусковой крючок…

Но вокруг стояла прежняя тишина. Другой выждал еще немного – стрелять он решил только наверняка – потом поднялся и, осторожно ступая, двинулся на поиски своего врага.

Он перебегал от дерева к дереву, стараясь не шуметь. Но под его ногой все-таки громко треснула сухая ветка, и справа сразу же раздался выстрел. Вернее, выстрелов было несколько, но они слились в один. Что-то густо прожужжало над ухом Другого, и прямо перед его лицом с дерева отлетел выбитый пулей кусок темно-синей, замшелой коры.

Наконец-то, подумал Один и упал за какую-то корягу, лежавшую поперек поляны. Значит он не ошибся в своих предположениях, и значит Один сидел где-то в кустах справа… Опять дуэль. Ладно…

Другой осторожно высунул голову из-за коряги и вгляделся в кусты, находившиеся от него метрах в двадцати пяти. Там никого не было видно, но он на всякий случай выстрелил по кустам два раза и тут же перебрался за толстое, в два обхвата дерево.

Он прислушался. Было тихо.

Полчаса спустя вокруг ничего не изменилось. Пора кончать эту волынку, сказал себе Другой и хотел уже покинуть свое укрытие, но вдруг увидел справа от себя нечто такое, от чего на его голове зашевелились волосы.

Метрах в пятнадцати от него нижняя ветвь дерева, росшая почти горизонтально земле, приподнялась и вновь опустилась сама собой, хотя ветра в лесу не было. Это было похоже на то, как будто некто, проходя под деревом, приподнял мешавшую ему ветку.

Но под деревом никого не было!

И тогда Другой понял все и скрипнул зубами от бессильной ярости и отчаяния.

Они превратили Одного в невидимку! Им, наверное, очень хотелось, чтобы Один прикончил его, Другого. Видно, на Одного ставка была больше…

Другой выругался и выпалил три раза, не целясь, под то самое дерево.

И тут же, теперь уже почему-то слева, прогремели выстрелы Одного. Судя по звуку, огонь велся всего с десяти метров, не больше.

Что-то ударило Другого в ногу, и он увидел, как его правая штанина на глазах набухает кровью. Когда он ощутил боль, кровь уже вовсю бежала на голубую траву.

Это конец, подумал Другой. На этот раз придурок победил… Мало того, что я не могу теперь двинуться с места, так еще и не вижу его. Сейчас зайдет сзади и не торопясь пустит мне пулю в затылок!

Какая-то мысль, однако, не давала ему покоя. Постой-ка, оказал он себе. Это что получается? С такого близкого расстояния он попал мне только в ногу? Да и разлет пуль был слишком большим. Если бы он видел меня, он бы стрелял прицельно, а следовательно – кучнее… К тому же, до сих пор мы сражались в равных условиях, и нет причин считать, что организаторы эксперимента на этот раз изменили данному принципу… Выходит, я его не вижу, но и он меня тоже не видит! Поединок между двумя невидимками – вот что у нас с ним получается!..

А раз так, еще не все потеряно, мы еще повоюем!

Другой осторожно огляделся. Сначала он ничего не заметил. Потом ему показалось, будто до него доносится хриплое, прерывистое дыхание Одного. Он затаил дыхание и повернул голову к небольшой лужайке. Трава на ней странно сминалась, будто по ней кто-то осторожно шел. Причем в направлении того дерева, под которым лежал Другой…

Боясь опоздать, Другой поднял револьвер и нажал на курок.

Одновременно с этим ему прямо в лицо сверкнула ослепительная вспышка. Осознать, что это был выстрел Одного, Другой уже не успел… По если бы он не умер мгновенно, то услышал бы спустя какие-то доли секунды звук падения тяжелого тела и короткий предсмертный вскрик своего врага…

В очередном круге была то ли пещера, то ли тюремная камера. Можно было предполагать все, что угодно. Это было прямоугольное помещение размером два на четыре метра, потолок которого можно было достать рукой, если приподняться на цыпочки. Стены и потолок были из неизвестного камня наподобие мрамора, но излучали ровное тепло. Свет исходил от слабой лампы, торчавшей прямо из стены. Ни окон, ни дверей не было, как в склепе.

Они опять были вместе, и опять оба были целы и невредимы. Пока Один изучал новую обстановку, Другой не то спал, не то притворялся спящим…

Черт с ним, вяло подумал Один. Ему тоже осточертел этот непонятный, сумасшедший эксперимент. Было даже не интересно, какое еще коленце выкинут экспериментаторы. Даже к возможности гибели или предстоящих мук голода и жажды Один испытывал теперь полное равнодушие.

Он устал сидеть на жестком полу и, встав, с хрустом в суставах потянулся, достав потолок кончиками пальцев. И тут его ухо уловило в тишине какие-то странные звуки-будто жалобно мяукал брошенный людьми котенок…

Это плакал во сне Другой. Неизвестно, что ему снилось, но, наверное, ему было плохо во сне, потому что, по-прежнему не просыпаясь, он стал звать маму, и было совсем не смешно, что взрослый, небритый мужчина зовет маму…

Один был потрясен. Никогда он раньше не слышал, как плачет его недруг, ему и в голову lie приходило, что такой законченный негодяй и циник, каким Один считал Другого, вообще может плакать… Л негодяй внезапно в глазах Одного превратился в обычного человека, причем относительно молодого…

Мысли, путаясь, плясали в голове Одного. Сколько веков бьются над проблемами человеческих взаимоотношений разные ученые и специалисты, думал он. Сколько понаписано о необходимости ладить с другими людьми!.. А нам почему-то все это – как о стенку горох!.. Встанет ближний наш у нас на пути – и, забыв мгновенно все христианские заповеди и моральные кодексы, лезем мы, топча этого самого ближнего, напролом… Некоторые психологи для объяснения причин людских склок ссылаются на обстоятельства: мол, человек только тогда способен уживаться с другими людьми, когда вокруг него все прекрасно, разве что розы не благоухают для пущего благополучия! А когда, дескать, вокруг – сплошные проблемы, человек неизбежно, по их мнению, звереет и набрасывается на ближнего своего…

Теперь понятно, какова цель эксперимента, думал Один. Они хотели ткнуть нас носом, словно слепых, неразумных щенков, в следующую истину: да что же это за существо разумное "гомо сапиенс", если при малейшем негативном изменении окружающей среды он теряет разум и начинает уничтожать подобных себе, стремясь к единоличному выживанию?!.. И о какой эволюции рода человеческого в космических масштабах, о каких контактах с иными цивилизациями может идти речь, если человек с человеком не способен наладить взаимопонимание?!..

Вот он, вывод, к которому они нас подводят, думал Один. Нет и не может быть никаких причин для вражды между людьми! Нет и не может быть ничего, что бы не делилось поровну между людьми! Терпимость, великодушие и гуманизм – вот три кита Разума, и только они могут обеспечить Прогресс!..

Другой застонал и еще больше съежился во сне. Тогда Один снял с себя плащ и укрыл им Другого. И тут его взгляд упал на небольшой кружок, лежавший на полу. Он подобрал его.

Это была пуговица от мужского пиджака, оторванная, что называется, "с мясом"… Один тщательно осмотрел пол помещения и вскоре нашел еще одну пуговицу – на этот раз железную, с выдавленными на ней латинскими буквами…

Боже мой, подумал Один. Сколько же времени и усилий ИМ придется затратить, чтобы каждому из нас преподнести подобный урок! По-другому-то мы не поймем, ведь нам все давай наглядно, чтобы можно было пощупать да на собственной шкуре испытать!..

Он вздохнул и заметил, что Другой уже не спит, а, приподнявшись на локте, пристально наблюдает за ним исподлобья.

– Ты чего? – почему-то шепотом спросил Один.

Больше всего он сейчас боялся, что Другой ответит ему в своей обычной насмешливой манере, и все тогда пойдет насмарку, и будет еще одна схватка, и будет еще одна их гибель, и будет еще один круг эксперимента…

Но Другой, в свою очередь, спросил:

– Долго они нас будут еще мурыжить? Когда все это кончится, а?

Тут он обнаружил, что укрыт плащом Одного и неожиданно смутился:

– А это зачем?.. Это ты брось!..

– Ты… это, – тоже конфузясь, проговорил Один. – Ты на меня зла не держи… Понимаешь, ну… в общем, я был не прав…

– Ладно, чего там, – примирительно сказал Другой. – Я ведь тоже… был того… хорош…

Одному хотелось многое сказать своему напарнику, чувство вины и раскаяния переполняло его, но он только, неловко потоптавшись, произнес:

– Знаешь, я, по-моему, раскусил ИХ…

– Кого – их? – уточнил Другой.

– Посмотри, – Один обвел рукой "камеру". – Экспериментируют над нами явно неземные силы.

– Допустим. А в чем, по-твоему, суть этого эксперимента?

– Мне кажется, они выбрали именно нас с тобой, чтобы изолировать от мира, потому что мы… – Один замялся.

– Не сгорали от любви друг к другу, – невозмутимо закончил его мысль Другой.-Ну и что?

– Мне кажется, они хотели перевоспитать нас, что ли… Убедить в том, что вражда и распри между людьми не только бессмысленны, но и вполне преодолимы… Представь себе, что некая инопланетная цивилизация наблюдает за нами, землянами. Что же они видят? Бесконечные войны, конфликты, драки да потасовки различного масштаба… Враждуют люди между собой на протяжении всей своей истории, и конца-краю этой вражде не видно. Вот ОНИ, чтобы помочь нам, видимо, и решили показать нам, как следует жить…

– Ничего себе, помощь! – воскликнул

Другой. – А что это ты шарил по полу?

– Смотри, – Один показал своему спутнику найденные пуговицы. – Это говорит о том, что до нас здесь были двое других людей… Кстати, вот эту, железную, пуговицу не так-то просто оторвать…

– Значит, они тоже дрались друг с другом, – задумчиво сказал Другой. – Погоди… Но ведь если мы теперь помирились – мы ведь больше не будем драться, правда? – то они должны уже прекратить свой эксперимент.

Он с надеждой смотрел на Одного, но тот лишь пожал плечами,

– Может, до них это еще не дошло?- предположил Другой. – Так давай покажем им!.. Продемонстрируем мир и дружбу между народами, черт возьми!.. Давай пять! Или нет, давай лучше обнимемся и троекратно облобызаемся, а?

– Ерунда все это, – пробормотал Один. – Наверняка им нужны будут более веские доказательства…

Он встал, опять потянулся и вдруг замер. Руки его были полусогнуты, но пальцы уже доставали потолок.

– Что ты встал как вкопанный?- осведомился Другой.

Один перевел на него застывший взгляд. По его лицу поползли крупные капли пота.

– Час назад, – медленно произнес он, -я доставал до потолка, только полностью подняв руки. И на цыпочках…

– Ну вот, – устало сказал Другой. – Они что – решили раздавить нас потолком? Может, решили, что от нас толку все равно не будет?.. Или пугают только?

Ну, судя по всему, их отнюдь не собирались пугать. Потолок продолжал опускаться, причем скорость его опускания все возрастала, и спустя полчаса ходить по "камере" можно было лишь согнувшись.

И Один, и Другой уже умирали несколько раз, но теперь, когда все выяснилось, и отношения между ними наладились, погибать было глупо и страшно. Так страшно, что тряслись поджилки и покрывалась противной холодной испариной спина.

Другой вдруг судорожно хохотнул и с прежней ноткой презрения сказал, косясь на Одного:

– Трепач! Наплел мне тут с три короба… "Эксперимент"! "Перевоспитание"!.. Вот оно- твое перевоспитание! – Он ткнул пальцем в потолок, опускающийся теперь на глазах.

– Я же говорил тебе, что ОНИ захотят убедиться в том, что мы с тобой теперь ладим, – пробурчал обиженно Один, не отрывая взгляда от потолка. – Ладно… Придется нам с тобой стать атлантами. Другого выхода нет…

Он разместился в центре помещения и подставил плечи под оседающий потолок.

– Атла-ант, – иронически протянул сквозь зубы Другой и не думая вставать. – Зря только тужишься, все равно ведь не удержать!..

– Не хочешь помогать – не надо! – сердито буркнул Один. – Только помолчи, ради Бога!

На плечи его начинала давить чудовищная тяжесть. И тяжесть эта, казалось, неуклонно росла, потому что потом стало еще хуже. Ноги, живот, руки Одного мелко дрожали, в глазах появилась красная пелена, и казалось, что вот-вот внутри что-то лопнет, и хотелось бросить все к черту и сдаться, но сдаваться было нельзя, потому что тогда вообще не осталось бы надежд на то, что им дадут выбраться отсюда…

– Ну, что ты сидишь сиднем? – прохрипел Один, кося кровавым глазом на Другого. – Помоги мне! Они же испытывают нас, слышишь?.. Они хотят убедиться, что мы теперь с тобой не каждый за себя, а друг за друга!.. Ведь весь их эксперимент был задуман, чтобы доказать нам, что один плюс один должен равняться двум… и никак не иначе!..

Он еще что-то сипел, уже не осознавая, что именно. По щекам его, заросшим щетиной, ползли слезы, а из прокушенной губы по подбородку струилась кровь, но он не замечал ни того, ни другого…

И Другой не выдержал больше, и, грязно выругавшись сквозь зубы, встал рядом с Одним и тоже уперся плечами, затылком и руками в неумолимо опускавшуюся каменную глыбу потолка.

И случилось чудо: потолок по-прежнему давил на плечи, но движение его вниз прекратилось. Тяжело дыша, люди удерживали этот невыносимый груз на немеющих от тяжести плечах и чувствовали себя при этом так, будто стали одним человеком…

– …вообще, все это – не самое главное. Лично меня беспокоит другое… Вот представьте: допустим, достиг наш Сизиф своей цели. Из последних сил, растягивая себе связки и сухожилия, разрывая мышцы и вывихивая суставы, закатил он наконец Камень на вершину горы… Ну а дальше-то что будет, по-вашему? Удержится ли глыба наверху? Или вновь покатится вниз?

– Ты так говоришь, будто сомневаешься в успехе… Что ж, заключительная проверка покажет, кто из нас прав…

В безлюдном лифтовом холле стояли двое мужчин, с удивлением уставившись друг на друга. Они явно хотели что-то сказать, но, видимо, не знали, что следует говорить в таких случаях…

В этот момент со скрипом и лязгом перед ними открылась дверь лифтовой кабины. После некоторого замешательства они стали жестами настойчиво уступать друг другу право войти в лифт первым, потом, как это частенько бывает в подобных ситуациях, попытались войти оба одновременно и, конечно же, застряли в узком проеме…

Невозмутимо грохоча, дверь лифта закрылась, и кабина удалилась в недра лифтового колодца, издавая такие странные звуки, будто непрожеванный кусок двигался по пищеводу некоего огромного существа…

Мужчины ошеломленно взглянули друг на друга. За считанные доли секунды выражения их лиц резко изменились.

– Хамом ты был, хамом и остался! – со злобой прошипел один из них.

Побледнев от гнева, но не говоря ни слова, другой сразу же схватил его за грудки…