Очарованная тьмой

Глава 9.1 Сейчас

Сейчас

Ночь прошла ужасно. Рада долго не могла заснуть, вертелась с боку на бок. Через несколько часов перина казалась жутко неудобной, кровать поскрипывала от постоянных движений, разрушая успокаивающую тишину ночи. Тело ныло с непривычки. Порез на ладони саднил, девушка опасалась не то что опереться на эту руку, но и подвинуть её. Она тяжело дышала и раздражалась от того, что после ухода Руслана воздух наполнился его запахом — хмелем и дикими травами. И ещё какой-то незнакомый свежий привкус чувствовался на его коже, и перина пропахла им. Рада пыталась не вдыхать постылый аромат, но всё ж образ юноши, теперь уже мужа, так уверенно ласкающего её тело, не выходил из головы.

Несколько раз девушка почти проваливалась в сон. Но тут же вздрагивала, и дремота сходила с неё. От неприятного предчувствия тело горело, а сердце стучало так громко, что, будь в этой опочивальне кто посторонний, обязательно услышал бы его стук.

С первыми лучами солнца Рада всё же уснула. Знакомые картины с вкраплением небылиц проносились во сне: девушка то собирала цветы, но не в поле, а на дне реки, то возвращалась в свой дом в Сосенках, но на его месте оказывалась Ягинина изба, да и сама тётка сидела на крыльце. Образ Руслана тоже мутно пробивался в сновидениях — юноша выглядывал из окна избы. Рада подобрала с земли камень и безжалостно запустила его в наглеца. Руслан поймал камень и расхохотался, а лицо его сменилось на лицо Морока, который тянул к девушке руки и повторял: «Отблагодари меня. Подари свою тьму». Рада стояла во дворе, ноги её провалились в землю, как в болото, и она не могла сдвинуться с места. Ледяной бог вылез и окна и, повторяя всё те же слова, приближался к ней. А потом послышался хлопок, и Морок крикнул ей в лицо:

— Поганка!

Рада вздрогнула и проснулась.

Дверь в её опочивальню была отворена настежь, а на пороге стоял Филипп Белолебедь. Грудь и брюхо его поднимались от тяжёлого, запыхавшегося дыхания, а лицо багровело как редис. Позади него собрались привлечённые шумом служанки. Купец переступил порог опочивальни. Каждый его шаг раздавался так громко, будто удар колокола. Рада от неожиданности натянула на себя одеяло до подбородка и приподнялась.

— Дрянь! Обманщица! — ревел Белолебедь.

Он со злости пнул стоящую на полу вазу, наверняка такую же дорогую, как и всё убранство усадьбы. Рот купца был перекошен, а глаза налились кровавыми жилками. За пару шагов добрался до кровати и потянул за одеяло. Девушка, которая цеплялась за ткань, едва не свалилась.

— Убирайся! Вон из моего дома!

Он развернулся и принялся выкидывать платья из сундуков. Служанки в испуге и растерянности топтались на пороге опочивальни.

Рада поняла: действие чар развеялось. Русалочья песня больше не обволакивала его разум, не внушала благоговения перед девушкой. Купец метался из стороны в сторону, ломал и раскидывал вещи. Купец сейчас выглядел даже страшнее, чем в день их первой встречи. Тогда, в детстве, он был хладнокровен и выверял каждое движение, пусть и невероятно жестокое. Сейчас же ярость не умещалась в нём. Рада молчала. Понимала, что он даже не услышит её оправданий, и потому просто ждала, пока Белолебедь до дна выпустит свой гнев и уберётся из опочивальни.

Но уходить он не собирался. Филипп навис над девушкой, руки его тряслись, как у пьяницы. Она уставилась на него, держась за одеяло, словно за щит. Оно было единственной преградой между Радой и взбешённым купцом, которого она обманула. Не такого она ожидала. Знала, что будет сложно, что придётся ругаться с Филиппом, чтобы зацепиться в его доме. Но не была готова к тому, что он с оскорблениями ворвётся в её опочивальню и будет выгонять, не стесняясь, что слуги начнут шептаться и разносить сплетни за пределы усадьбы. У девушки и самой затряслись руки. В тот момент она побледнела — так же Белолебедь нависал над ней в детстве. Он тяжело дышал, раздувая ноздри, как бык. Купец схватил Раду за волосы и вышвырнул её из кровати. Служанки ахнули: они не решались зайти в опочивальню, боясь гнева строгого хозяина, и помочь ничем не могли. Их молчаливое наблюдение лишь раздражало девушку. Она хотела ответить Белолебедю, ругательства так и рвались наружу, но отчего-то застывали в горле. Язык не двигался, будто заледенел. Рада почувствовала себя такой же униженной и беспомощной, как тогда, в детстве, после возвращения к жизни. Она молчала, потому что слова не смогли бы её спасти.

Рада ударилась коленями о деревянный пол. Схватилась за голову, за корни волос, которые заныли от выходки купца, и подняла на него ошарашенный взгляд. Хотела встать, но ноги запутались в подоле рубахи, а силы, как и голос, покинули девушку.

— Что молчишь, мерзавка? — Белолебедь схватил её за горло, заставляя подняться. — Ты меня поняла? Поняла, спрашиваю? — Его голос, поначалу визгливый, перешёл на шипение, а пальцы всё сильнее сжималась вокруг шеи Рады. — Убирайся! Собирай всё и выметайся отсюда и из моей семьи!

Девушка вцепилась в его руки. Сдавила ногтями ладони купца, чтобы он ослабил хватку.

— Поняла меня?! — повторил он.

Рада кивнула и прохрипела:

— Да.

Белолебедь отцепил руки и отшатнулся от девушки. Взгляд у него был всё так же свиреп, купец готов был в любой момент наброситься на неё. Убить. Один раз уже убил — не побоится убить снова. Рада не заметила, что трясётся. Она стояла на месте, почти падая, и не могла сдвинуться. Ноги не слушались, они ослабли до того, что едва держали девушку. Она осела на кровать. Так страшно ей ещё никогда не было. Даже в детстве.

Филипп ещё несколько секунд буравил её взглядом. Теперь на шее Рады проступят синяки не только от поцелуев Руслана, но и от нападения его отца. Мерзкая семейка. Ради мести им девушка готова была пойти на всё — но сейчас надо было собраться с силами. Голова кружилась, и даже сфокусировать взгляд казалось непосильной задачей. Рада беспомощно смотрела на начищенные сапоги Белолебедя, на которых проступили царапины, видимо, из-за сегодняшнего погрома. Сапоги стукнули по дощатому полу и начали отдаляться. Вместе с ними отдалялась и тень купца.

— Паршивка! Чтоб духу твоего здесь больше не было! — Голос Филиппа шёл уже от двери в опочивальню.

Ответа он, видно, не ждал, потому как сразу же хлопнул дверью.

Рада не слышала, как он ушёл из коридора, как разбежались подальше перепуганные служанки. Всё потонуло в гуле, который звучал в ушах, непрерывно и тоскливо, как дождь. Хотелось последовать примеру Белолебедя и дать волю чувствам: разломать вдребезги всё вокруг. Но девушка безвольно сидела на кровати, согнув спину и уставившись в пол. Руки болтались внизу. Рада подняла их и долго смотрела, как дрожат ладони. А потом снова открылась дверь. Не было сил встать, даже лицо она еле повернула. Потрясла головой в надежде, что на пороге лишь видение, потому как разговаривать сейчас ни с кем не хотела.