Очарование

Глава 27

— Давай разберемся, — сказал царь богов, отвернувшись от окна, выходившего на Олимп. — Ты хочешь заключить сделку: жизнь сирены в обмен на сферу.

— И воплощение стихии воздуха.

Орфей застыл посреди храма Зевса, расставив ноги и не сводя взгляда с бога. Сердце сильно колотилось в груди. Теперь-то, благодаря Скайле, аргонавт знал, что оно у него есть.

Царь богов совершенно не выглядел таким уж угрожающим: коротко подстриженные черные волосы, моложавое лицо с морщинками вокруг глубоко посаженных синих глаз, чисто выбритый подбородок и спортивное телосложение. Вовсе не седой дедушка с белой бородой, как его представляли себе смертные.

Царь богов подозрительно рассматривал Орфея. Он слишком хотел забрать у него желанное сокровище, чтобы все испортить. И так как не мог просто отобрать сферу, был вынужден заключить сделку. Ни одному богу не украсть артефакт, его следовало передать добровольно.

«Заключи сделку, демон побери».

— Воплощение стихии воздуха и так мое, сын, — напомнил Зевс.

— Внук, — поправил его Орфей. — И можешь не трудиться, имитируя родственные чувства. Мы оба знаем, что это все видимость. И как по мне, если у тебя чего-то нет под рукой, значит ты этим не владеешь.

Зевс стиснул зубы, повернулся и коснулся разукрашенного золотом трона.

— Ты меня удивил, что немногим под силу. Когда я много лет назад нарек тебя вредителем, то понятия не имел, что столкнусь с тобой еще раз.

— Рад, что удивил. Так мы заключим сделку или нет?

Зевс на мгновение задумался.

— Погоди. У меня есть условие.

Орфей понурился. Такое требование означало лишь одно.

— Ты не можешь ее вернуть.

— Нет, могу, просто она… изменится.

— Поясни.

— Тело то же… а вот душа будет другая.

Орфей прищурился.

— А что такое с душой Скайлы?

— Принадлежит мойрам.

Мойры. Надо найти Лахесис и заключить сделку с ней.

Зевс и его дурацкое условие не помогут. Орфей любил в Скайле именно душу, а не кукольное тело, данное ей царем богов.

— Не получится, — сказал Зевс, прерывая его раздумья. — Мойры не заключают сделок, во всяком случае со смертными. Сирена была смертной. Смерть — часть людской жизни, невзирая кому служил человек.

Орфей сердито посмотрел на него.

— Я тоже был смертным, и они меня вернули.

Зевс усмехнулся.

— Тебя вернули не по заслугам, а из чувства вины. Лахесис предвидела, что ты сыграешь важную роль в войне Арголеи против Аталанты. И когда сирены убили тебя в первый раз — кстати, совершенно справедливо, — она вмешалась и заключила сделку с Аидом, чтобы вернуть тебя. Но не думай, будто мойра сделала так потому, что ты заслужил второй шанс. Она винила себя в появлении Аталанты. Понимаешь, именно Лахесис убедила первых героев не включать ее в число аргонавтов. В итоге… Аталанта выбрала свой путь, сговорилась с другими и стала той самой головной болью божественного масштаба, которая тебе известна сейчас. Но не обманывайся. Мойры используют тебя, чтобы исправить свою ошибку. Вот и все, внук.

Орфей вспомнил о встрече с Лахесис в горах.

«Орфей, ты достоин намного большего. Ты не жалкий вор и мститель, и уж точно не никчемный одиночка».

Он не знал, для чего создан, просто шел на поводу желаний. Паника заполнила его грудь. Как же вернуть Скайлу?

Орфей ощутил головокружение и повернулся к дверям храма.

— Если ты уйдешь, не отдав то, что принадлежит мне, все наши отношения прекратятся. Я больше не стану с тобой церемониться. Я мог бы и не говорить тебе о ее душе, Орфей, а просто заключить сделку и обмануть. Я тебя пожалел, — заявил Зевс.

Орфей повернулся лицом к царю богов.

— Пожалел? Ты меня убил.

— Мне пришлось. Ты сам навлек на себя божественное правосудие. Но знай, если все повторится, я сразу с тобой расправлюсь. Так что подумай хорошенько о своем поведении. От твоего решения зависит, ждет Арголею война или мир.

Арголея уже ведет войну с демонами Аталанты, а теперь и с Аидом, который в лесу ясно дал понять, что не отступит.

Ради спасения мира нельзя, чтобы сфера досталась богам.

«Орфей, будь лучше».

Он почувствовал на своей груди руку Скайлы, теплую и настоящую. Так она его поддерживала. Орфей вспомнил свою жизнь — обе жизни, — воспоминания смешались, и наконец все сошлось. Надо выбрать: остаться ли таким, как есть, или исполнить свое предназначение.

Он посмотрел на знаки аргонавтов на руках.

Символы, доставшиеся ему, когда душа Грифона оказалась в Тартаре. Они так никуда и не исчезли после возвращения брата.

«Будь лучше».

Может, он и в самом деле предназначен для чего-то великого. Возможно… после всех долгих одиноких лет поисков, Орфей выполнит предназначение.

Он поднял голову, понимая, что, даже если не получится вернуть Скайлу, нужно поступить правильно.

Наконец-то.

— Мне посоветовали не отдавать тебе сферу. — Орфей взялся за ручку двери. — И на сей раз, дедуля, я послушаюсь.

***

Во второй раз за несколько часов Орфей стоял перед особой царских кровей. Однако эта правительница была не столь угрожающей, как предыдущий.

Изадора с изумлением и восторгом смотрела на лежащую в ее руках сферу с двумя воплощениями стихий. Рядом высились потрясенные Терон и Деметрий. Орфей проигнорировал аргонавтов и уставился на царицу. И когда она взглянула на него карими глазами, он увидел в них… облегчение.

Зараза, Орфей так мерзко вел себя с ней. Вряд ли он когда-либо перестанет язвить и хитрить. Судя по тому, что вспоминалось о жизни Кинура, Орфей всегда был ублюдком. Но по крайней мере теперь его сердце и намерения изменились.

— Я знала, что ты вернешь воплощение стихии земли, но вот остального не ожидала, — заговорила Иза.

— Решил, что их нельзя разделять. — Орфей нахмурился и сунул руки в карманы чистых джинсов, которые раздобыл в Арголее.

— К тому же я потерял тягу ко власти.

На ее лице появилась теплая улыбка. Иза повернулась и отдала сферу Терону, который уставился на нее, как на опасную и кусачую тварь, а затем снова обратилась к Орфею:

— Благодарю.

— Я хочу кое о чем попросить.

— О чем угодно.

— Сферу не уничтожить без всех четырех воплощений стихии. Я знаю, как заманчиво оставить ее себе, но когда мы найдем оставшиеся две части… я хочу, чтобы ты пообещала уничтожить проклятый артефакт.

Изадора улыбнулась еще ослепительнее.

— Мы?

Орфей стиснул зубы, потому что изображать ублюдка было проще, а вот героя… та еще работенка.

— Да, «мы». Я займу место Грифона в рядах аргонавтов, пока брат не найдет в себе силы вернуться, — добавил он, остужая восторг Изадоры.

Царица отошла от стола, что располагался в прежнем кабинете отца в Тайрнсе.

— Орфей, можешь оставаться с аргонавтами столько, сколько хочешь. — Она коснулась древнегреческих символов у него на руке. — Тебе для этого не нужны знаки богов.

— Ничего подобного, — возразил Орфей, глядя на царицу сверху вниз. Его все еще удивляла ее способность видеть в нем хорошее, несмотря ни на что.

Она сжала его руку.

— Может, ты и прав.

Он кивнул на сферу в руках Терона.

— А что теперь с ней будет?

— Сферу мы спрячем в надежном месте. И когда найдем оставшиеся воплощения стихий, уничтожим, как ты того хочешь. Она не попадет не в те руки.

Орфей кивнул и перевел взгляд с Терона на Деметрия.

Ни один из аргонавтов не сказал ни слова, но отеческая улыбка на лице Терона и веселье в глазах Деметрия свидетельствовали об облегчении и благодарности.

Ската… пора уходить, пока они не сделали какую-нибудь глупость. Например, поздравили его или обняли. Сейчас не время брататься.

Он собрался уйти, но остановился.

— Есть еще кое-что: я буду служить с аргонавтами по мере необходимости, но не стану жить в Арголее.

Судя по грустной улыбке, Изадора видела его насквозь.

— Хорошо, что ты останешься в колонии с Грифоном. Ты нужен брату.

Орфей не был в этом уверен. Перед визитом в Арголею он сперва повидался с Грифоном, и хотя брат уже отошел от успокоительных, которые ему вкатила Каллия, и уже не метался, все равно представлял собой лишь оболочку себя прежнего. Легкомысленный, сильный и уверенный аргонавт, который все время пытался наставить Орфея на путь истинный, пропал. Вместо него появился загнанный, сломленный мужчина, который смотрел в окно пустым взглядом, качал головой, будто слышал голоса, и дергался от малейшего шороха.

Грифон еще не пришел в себя после Преисподней. Орфею оставалось надеяться, что время и расстояние вернут ему брата.

Он еще раз кивнул и направился по коридору к выходу из замка. Надо кое-что захватить из своей лавки на другой стороне города. Он надеялся, что эти вещи немного расшевелят Грифа.

— Орфей, подожди.

Он остановился и оглянулся на Изадору, которая бежала за ним.

— Что еще, Иза?

— Я просто… — Она вздохнула и посмотрела на него не с благодарностью или удивлением, а с беспокойством. — Ты в порядке?

Он в который раз подумал о Скайле и своих попытках ее вернуть. Мойры его не слушали, и хотя Орфей мог добраться до любого мира, их владения оставались для него закрытыми. Властительницы судеб связывались с остальными, когда хотели, но не отвечали на призыв.

Вспышка боли пронзила его грудь.

Придется привыкнуть к тому, что Скайла умерла и больше не вернется. Но как же больно. Орфей не ожидал такой муки. Его поддерживала лишь одна мысль: что однажды, если он поведет себя подобающе, то снова ее увидит.

«Будь лучше».

Он старался, но как же трудно.

— Да, — сказал Орфей и глубоко вздохнул, чуть облегчив боль. — Я в порядке. Впервые за долгое время, Иза. Я на своем месте.

***

— Ты колеблешься, дитя. Что-то не так?

Скайла замерла, так и не дойдя до белого корабля с большими зелеными парусами, которому суждено отвезти ее на Острова блаженных, где души героев и тех, кто хорошо проявил себя при жизни, существовали в гармонии.

Яркий свет сиял вдали, сверкая на водной глади, словно миллион маленьких бриллиантов. Ей хотелось уплыть. Скайлу тянуло туда всей душой, но что-то ее удерживало.

Она посмотрела на стоящую рядом мойру Атропос — женщину с посеребренными сединой волосами и в длинном белом платье.

— Я… я будто бы что-то забыла. То, чего нельзя забыть.

Атропос нахмурилась и посмотрела на сестру, беловолосую Лахесис.

— Это твоя вина, карга.

— Не моя. Вини Геру. Она наслала проклятие половинок, — улыбнулась Лахесис.

Скайла понятия не имела, о чем они говорят. Она переводила взгляд с одного обветренного лица на другое, и знала одно: в ее сердце поселилась пустота, а этого быть не должно. Не на пути в рай.

— Я не дам своего благословения, ты сделаешь это на свой страх и риск, — хмурясь, заявила Атропос.

— Погоди, сестрица-карга, разве прежде я нуждалась в твоем благословении?

Лахесис пронзила ее взглядом.

Атропос хмыкнула.

— Эта проблема появилась из-за тебя.

— И я же ее исправлю. — Лахесис повернулась к Скайле: — А если бы ты могла вернуться?

— Вернуться? — Скайла нахмурилась. — Я не поним…

— В мир людей.

В мир людей. У Скайлы голова пошла кругом. Да. Она ведь была человеком.

— Не каждый получает возможность выбора…

— Да никто не получает, — пробурчала Атропос, сложив руки на груди.

— …но ты особенная. — Лахесис сердито зыркнула на сестру и снова обратилась к Скайле: — Ты пожертвовала своей жизнью ради другого.

— Правда? Ради кого?

Скайла не помнила.

— Этого ты не имеешь права ей говорить, — вмешалась Атропос. — Ей нужно сделать выбор, не зная, к чему возвратиться.

Лахесис вздохнула.

— Сестра права. Существуют правила, которые даже мне не нарушить. Тебе придется решить, ничего не зная о той жизни, что ты вела прежде.

— И о том, что тебя там ждет, — добавила Атропос. — Возможно, ты скучаешь по растлителю малолетних или насильнику.

Лахесис снова зыркнула на сестру.

— Или царю.

Атропос хмыкнула.

— Да какой прок от царей?

— Так или иначе, — сказала Лахесис, снова обращаясь к Скайле, — тебе придется решить сейчас. — Она протянула руку. — Острова блаженных или то, что ты боишься забыть.

Блестящий свет на горизонте манил Скайлу. Но выбор мойр… Как же решить? Она попыталась мыслить логически и пришла к единственно возможному выводу.

— Если я здесь, значит, вела благопристойную жизнь.

— Необязательно, — ответила Лахесис. — Человек может все исправить в последний момент и искупить совершенные грехи.

— Проклятая лазейка, — пробурчала Атропос.

— Если пожертвует собой, спасая жизнь. — Пустота в груди Скайлы стала почти пугающей. — Если я взойду на корабль…

— Тогда перестанешь чувствовать боль, — пояснила Атропос. — И станешь свободной, разумом, телом и душой. Больше никаких страданий, одиночества и боли. Острова блаженных — Елисейские поля. Рай.

— Но я забуду, — постаралась все прояснить Скайла.

— Да, — ответила Лахесис вперед сестры. — Забудешь.

— А если вернусь?..

Атропос нахмурилась.

Скайла взглянула на Лахесис. Глаза беловолосой мойры смягчились.

— Нынешняя боль пропадет. И ты все вспомнишь.

— А я когда-нибудь сюда вернусь?

— Зависит от тебя, дитя, — сказала Лахесис. — От той жизни, которую ты проживешь в мире людей. Только ты можешь принять это решение.

Скайла оглянулась на воду. Ей отчаянно хотелось подняться на борт блестящего корабля. Медленно, очень медленно дыра в груди затягивалась, даря покой, которого она не знала ранее.

Покой, заставлявший забыть, что же ее удерживает.

— Время вышло, — заявила Атропос. — Что ты выбираешь, дитя?