Обычная магия (Кейтлин Рубино-Бродвей) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Кейтлин Рубино-Бродвей – Обычная магия

Переведено специально для группы

˜”*°•†Мир фэнтези†•°*”˜

http://vk.com/club43447162

Переводчики: maryiv1205, Azazell, shimmerlady, Julie_Julia, pikapee,

olesya_fedechkin, alisag, princess_light, newoksa

Редактор: Анастасия Дубровина

Аннотация

В мире Эбби магия –– не нечто особенное: это часть повседневной жизни. А когда Эбби узнает, что у нее нулевые волшебные способности, ее клеймят как «простушку» — как обычную неудачницу и вполне возможно как опасность для общества.

Перспектива для детей как Эбби не такая уж и яркая. Многих бросают их семьи, в то время как других продают Охотникам за Сокровищами (обычные дети неуязвимы для чар и заклинаний). К счастью для Эбби, ее семья отправляет ее в школу, которая учит обычных детей, как жить в волшебном мире. Но с охотящимися за сокровищами похитителями и плотоядными гоблинами, скрывающимися за каждым углом, самая большая проблема Эбби состоит не в том, чтобы научиться быть обычной — а попробовать пережить учебный год!

Оглавление

День моей Оценки был сияющим, ярким и жарким. Он иссушал; воздух сдавливал мне грудь с каждым вдохом. На этот раз был черед Оливии присматривать за мной (чтобы удостовериться, что мой шкаф выбросил правильную одежду, что на столе появилась еда, и что сотни повседневных вещей, которые необходимо сделать несовершеннолетнему, сделаны), и из-за всего происходящего сумасшествия никто не заметил, как она утащила меня в ванную комнату наверху. Там она напала на меня.

–– Ой!

–– Не шевелись.

–– Больно.

–– Больно потому, что ты шевелишься. Ты же знаешь, мы бы закончили к настоящему времени, если бы я могла сделать всё как обычно. –– Плитка скрипнула, когда Оливия призвала магию, комната забавно раздвоилась, будто смотришь по лезвию ножа между реальностью и фантазией Оливии. Я видела магию, но не могла ее чувствовать... дети способны на это не раньше, чем пройдет Оценка.

–– Ты собираешься объяснить это маме? –– спросила я.

Оливия засомневалась (ведь она должна быть драматичной), затем махнула рукой, чтобы открыть окно и выпустить заклинание. Мы обе знали, что мама никоим образом не разрешит волшебное прикосновение к ее ребенку за три секунды до Оценки. Могли произойти неприятные вещи, если ребенок не готов или не достаточно зрел, чтобы справиться с этим. Оливия пожала плечами с преувеличенным вздохом. Вздохнула она драматично; я заметила, как один из ее вздохов сбил человека на сорок шагов.

–– Хорошо, –– сказала она, скидывая магию. –– Я художник. Я могу работать с чем угодно.

Оливия наклонила мою голову так, чтобы я смотрела на свет.

–– Хватит драматизировать. Ты знаешь, что все упустила.

Это была правда. Я все упустила. Оливия вернулась домой несколько недель назад после получения высшего образования и быстренько взялась за обязанности старшей сестры с удвоенной силой. В прошлый раз, когда абсолютно занятая старшая сестра находилась дома, мне было три года, и оказывается, это удивительное чувство, когда она не запирает меня в ванной.

Кстати, говоря о старших сестрах...

–– Думаешь, Алекса уже здесь? –– спросила я, переминаясь с ноги на ногу.

–– Конечно, милая. А теперь хватит дергаться.

–– Но у нее встреча. Другая встреча, –– сказала я, в животе медленно скручивались в узлы внутренности. Моя старшая сестра Алекса работала на министерство образования, управляла какой-то частной школой для богатых детей или что-то в этом роде в Ротермире. По тому, как Алекса преподносила себя, можно было подумать, что работала она на национальную безопасность. Ей не разрешали говорить о том, что она делала, и в последнюю минуту всегда появлялись важные дела.

–– О, мое совершенство, послушай меня... она не пропустит самый важный день твоей жизни. ––Оливия нанесла тени для век. –– Мама ее убьет.

Кто-то постучал в дверь.

–– Кто там? Это ты, Эбби? –– спросила мама.

Оливия прижала палец к губам, словно если мы будем молчать, мама сдастся и уйдет. Она должна была знать это лучше моего.

–– Я знаю, что ты там.

–– Нет, ее тут нет, –– ответила Оливия.

–– Девочки. –– Мама воспользовалась своим «предупреждающим» голосом.

–– Эбби здесь нет. Ты проверила кухню? Я знаю, ей нравится... еда, –– сказала Оливия.

–– Считаю до трех.

Оливия махнула рукой на дверь, и та распахнулась.

–– Сюрприз! Ничего себе, мама, ты – настоящий феникс.

–– Привет, мама! –– эхом отозвалась я, выглядывая из-за Оливии. Она была права. Оливия могла быть самой выдающейся в семье, но наша мама и вправду могла все сопоставить, когда ей было нужно.

Оливия толкнула меня обратно на место.

–– Если мне еще раз придется напоминать тебе не двигаться, то я привяжу тебя.

Мама посмотрела на меня, а потом бросила долгий косой взгляд на мою старшую сестру.

–– Что ты сделала с Эбби?

–– Я делаю ее красивой. Красивее, –– поправилась Оливия. –– Мы не закончили, поэтому пока не суди.

Мама махнула на воду и добавила немного мыла, потом ухватила Оливию за плечо.

–– Ты – вон. Эбби, умой лицо.

–– Она – взрослая, –– запротестовала Оливия, когда мама приложила усилие и выставила ее за дверь.

–– Лишь номинально, –– сказала мама, пришпиливая ее взглядом к месту. –– Ей все еще двенадцать лет, и она смоет это немедленно. –– Когда я встала, она сказала: –– О, ради Бога... она даже не одета! –– Мама схватила меня за руку и вытащила из комнаты. –– Ты сведешь меня с ума. У нас нет времени. Нам выходить через двадцать пять минут!

С Оливией, следующей за нами по пятам, мама тянула меня вниз по лестнице, через мастерскую, черную лестницу, через зал, и за угол в мою комнату, бормоча себе под нос всю дорогу. Я бежала за ней, мягкая пижама прилипла к моей спине и ногам от пота.

–– Даже еще не одета! Что ты думаешь, делаешь? Мы уже опаздываем... ты думаешь, они будут ждать нас вечно? Ты хочешь пропустить свое собственное Оценивание?

–– Гил почти проспал его, –– сказала я.

–– Гил – очень особенный ребенок, –– сказала мама. –– И, возможно, нарколептик.

–– А я? Разве я не особенный ребенок?

–– Очень милая юная леди, –– улыбалась мама, направляя меня в мою комнату. Ну, не совсем мою. Поскольку я уже три недели делю её с Оливией после того, как мама сказала, что у них с папой есть дела поважнее накладывания растягивающих заклинаний, чтобы обеспечить каждую из нас своей комнатой. Если честно, я и не сильно возражаю.

–– Оливия, позови всех сюда, а потом принеси шкатулку с украшениями из моего комода.

–– Я могу принести её, –– сказала я.

Мама усадила меня на стул перед зеркалом.

–– Не в ближайшие двадцать две минуты. Как только закончишь, –– сказала она Оливии, накидывая на моё лицо тёплую, влажную салфетку, –– можешь идти переодеваться.

–– Зачем? А чем это платье тебе не нравится? –– невинно запротестовала Оливия, расправляя юбку. Нужно отдать ей должное, она была одета как член Гильдии. Её одежда не была такой уж тесной или короткой, какую она носила раньше.

Мама не ответила. Ей и не нужно было. Когда споришь с мамой, наступает такой момент, когда она молчит, и именно тогда ты перестаёшь сопротивляться и делаешь то, что она хочет только потому, что спор действительно окончен.

Посему Оливия всех позвала, а затем пошла взять шкатулку и переодеться. Стены нашептывали призыв, и несколько мгновений спустя все ввалились в комнату. Тётушки и кузины (у меня их аж две) и бабушка (только одна), пока комната не заполнилась. Алексы, тем не менее, не было. Они сели на кровать, расправили складки на платьях для Оценивания, и принялись смеяться и говорить, пока воздух не загудел, словно гнездо пикси. Комната была забита – полная людей, шума, аромата духов и бряканья драгоценностей, шелеста шёлковых юбок, цепляющихся друг за друга, пока люди толкались в тесноте. А бабушка аккуратно распустила мои волосы руками, покрытыми морщинами, такими же искусными, как у мага Гильдии, такими же нежными как... Пожалуй, в мире нет ничего нежнее бабушкиных рук.

Я взглянула в зеркало на платье для Оценки. Традиционное торжественное оценочное платье семьи Хейлов висело в специальном шкафу на чердаке, рядом с маминым свадебным платьем и выпускными мантиями, скопившимися за несколько лет. Это красивое платье – шелковое, богатое, перламутровое и такое изысканное, что без магии на него ушло минимум четыре руки и пятнадцать минут сосредоточения на его развешивание. Я не была на Оценке Алексы, а когда в Гильдию отправилась Оливия, мне было всего лишь три года – возраст, едва достаточный, чтобы хранить воспоминания, а только ощущения чего-то мягкого и фиолетового, громкие голоса и как меня передавали от человека к человеку. Но картина достаточна; я ждала, когда сама навсегда надену платье. Сама не знаю почему, но в животе стало безумно горячо и нервы накалились до предела.

Оливия вернулась в розовом шелковом платье с весьма скромным декольте – и совершенно с неприкрытой спиной. Она с триумфом держала шкатулку и морщилась от защищающих чар под пальцами. Мама ее забрала; магическая печать опала лепестками на землю, негромко щелкнуло и замок открылся.

Мама извлекла аметистовое ожерелье. То самое, которое она надевала на собственную свадьбу и всем братьям и сестрам на их Оценку. (Даже братья его надевали; Гил полушутя утверждал, что отказ от него – плохая примета. А Джереми говорил, что это глупо, но когда подошла и его очередь, он засунул ожерелье под высокий воротник рубашки.) Скоро его наденет Алекса, как только решится на брак. Бабушка приподняла мне волосы, пока мама застегивала ожерелье. Оно оказалось легким и прохладным, я даже вздрогнула от его прикосновения к коже. На мгновение камни показались странными, но потом ничем не примечательными.

Большая часть семьи присутствовала здесь, за исключением парочки дальних родственников, пославших мне цветы и облигации. Даже Джереми, рассказывающий всем, как его в этом году выбрали помощником преподавателя и какая это «ответственность». («А эту встречу я пропустить не могу!») Он только что закончил шестой год в Тортене, где получил две специальности, заслуженные почести и вообще затруднял жизнь тем, кто в школе был не таким же замечательным. Но был слишком занят, чтобы приезжать домой. Жаловался:

– Ты позволишь Алексе пропустить тут все!

Затем преспокойно разговаривал с папой в манере такого сорта, где говорил папа, а он помалкивал и закончил свое пребывание тем, что уехал на три дня раньше.

Алекса явилась, когда мама и папа позвали меня на выход, чтобы начать шествие. Она бежала сквозь толпу, королевские алые юбки волочились за ней, волосы уложены в официальный узел, придающий взрослый, зрелый вид и заставляющий позабыть, что ей всего лишь двадцать четыре – хотя мама с папой настаивали, что она слишком молода для подобного, но я не согласна, ведь она-то точно взрослая. Она поймала меня в тесные объятия двадцатью фунтами платья и моя нервозность рассеялась. Достаточно просто увидеть ее, обнять и вдохнуть аромат, всегда цеплявшийся за одежду и кожу Алексы подобный свежему воздуху и ледяной содовой.

–– Посмотри на себя! Такая хорошенькая! Я так горжусь тобой! –– восклицала она в перерывах между смачными поцелуями.

–– Ее еще не оценили, –– сказал Гил. Он выглядел глупым и совершенно на себя не похожим в этой форме... в рубашке с высоким воротником, ткань которой у шеи была вычурной, ткань не мята и сам он не казался заспанным. Его мерцающие золотистые волосы были расчесаны (на этот раз) и убраны в короткий конский хвостик.

–– Не важно. Я знаю, что она будет удивительной. Лучше меня, обещаю, –– сказала Алекса. Я рассмеялась, и она поправилась, –– по крайней мере, точно лучше Гилберта.

Ухмыляясь, Гил потёр руки.

–– Приберегли денежки на ставки? Мы собираем котел.

–– Я ставлю пятьдесят на шестой уровень как минимум, –– произнесла Алекса.

Когда мы вышли, Гил шлепнул меня по руке.

–– Ничего не испорти, Эбс.

Гильдия находилась в десяти минутах ходьбы. Мы свернули по песчаной улице, прошли мимо светло оштукатуренных зданий и через лабиринт рыночных киосков с их раскрытыми яркими цветными зонтиками. Дождь не шел целую вечность, и мы поднимали пыльные облачка красной глины. Облачка мерцали и не прилипали к защищенной магией одежде, но на подол моей незащищенной юбки они попали.

Наша процессия не была длинной или такой, какой ее обычно представляют. Люди едва отвлекались от занятий. Некоторые останавливались посмотреть или помахать, но большинство просто шли по своим делам. В городе было и так слишком много детей, чтобы один из них вызвал интерес.

Самым сложным было держать чинный, ровный темп процессии. Я хотела, чтобы все уже закончилось. Я хотела наконец-то делать все самой и не просить маму или папу или кого-либо, чтобы мне помогли с простейшей муторной работой. Я хотела подтянуть юбку и бежать... вдоль улицы прямиком до Гильдии. Это желание зудело под моей кожей.

Когда мы наконец дошли до Гильдии, четыре самых старых, самых морщинистых волшебника стояли снаружи на лестнице, скучая, одетые в темно-синие формальные цвета и золотые тюбетейки. Ученик в менее показушных цветах быстро спустился по лестнице, чтобы встретить нас. Он едва оторвал взгляд от кристалла, парящего у него ладони.

–– Вы на десять тридцать?

–– Верно, –– сказала мама. –– Фамилия – Хейл.

–– Верно. Хейл. Отлично. Эта юная леди? –– спросил он, спеша ко мне, его одежды развевались вокруг тощих ног.

Я кинула. Во рту внезапно пересохло.

–– Замечательно, прекрасно. Вы, подойдите сюда. –– Он потянул меня вперед, затем резко остановил на первой ступени лестницы. –– Руки вниз по бокам, пожалуйста, не на бедрах. Встаньте прямо. Пожалуйста, улыбнитесь. Очень хорошо, просто замечательно. Ты счастлива, все счастливы. –– Он обратился к остальной процессии. –– Все, пожалуйста, улыбнитесь. –– Оливия улыбнулась ученику, он моргнул, ошеломленный, и стал мямлить: –– Прекрасно... просто прекрасно... я, эм, я, –– он откашлялся, –– все выглядят... замечательно. –– Одурманенный, он бросился вверх по лестнице к магам, поправил одежду, убрал кристалл и кивнул мистеру Грейди, древнему главе Гильдии.

Мистер Грейди заговорил резким голосом, который больно бил по ушам.

–– Кто сегодня явился к нам на Оценку? Дайте ей выйти вперед и представиться.

Мы отрепетировала всё накануне, поэтому я знала, что делать. Я начала подниматься по лестнице, говоря так громко, как только могла.

–– Меня зовут Эбигейл Хейл. Сегодня я пришла сюда для Оценки.

Сохранять спокойствие теперь стало совершенно невыносимо. Волнение покалывало мою кожу изнутри маленькими прыжками и толчками, побуждая меня взбежать наверх и начать церемонию.

Двери позади группы магов открылись в назначенное время. Гильдия – это дубового цвета здание в форме капли, одно из самых старых в Ленноксе. Неизвестно, построена она из камня или кирпича, или же создана прямо из земли, как королевский дворец Ротермир. Что привлекает внимание в первую, последнюю и неизменную очередь – это двери. Они практически той же высоты, что и само здание, и блестят тёмным, угрожающим коричневым цветом, с большими каменными заклепками. Такие двери обычно хранят за собой секретную крепость; не хватает лишь скелетов и паутины. Когда они распахнулись, обнажая за собой ничего, кроме смоляной тьмы, не послышалось и шороха.

Я уже сотни раз видела, как это происходило для других детей города, но теперь почувствовала большую значимость. Что-то ледяное сбежала вниз по моей спине.

–– Тогда пройдите в эти двери, Эбигейл Хейл, –– громко произнёс мистер Грейди, –– дабы мы смогли проверить вас, оценить. Мы, присутствующие здесь, узнаем, насколько вы ценны.

Моя семья одобрительно зааплодировала мне, и все последовали за магами в Гильдию. Двери позади нас плотно закрылись, заглушая шум и свет.

В приёмной моей семье на время ожидания выдали печенье. Не вкусная штуковина, но помочь им я не могла, хотя желала быть с ними и не жуя глотать припудренное арахисовым маслом печенье в темной комнате с кучей жутких магов и горсткой свечей. Мои глаза привыкли к полумраку и я разобрала огромный каменный коридор с массивными резными колоннами, образующими ровные ряды по обе стороны. Коридор был слишком большим для такого маленького здания, но магия такова. Дома у нас работали те же чары, посему места было достаточно для совместного проживания без сведения друг друга с ума.

В коридоре находились две колонны гораздо крупнее остальных, вместе образующие странную арку. Арка была заколдована и излучала забавную магию. О таком не знают родители и такое не встречается на улице. Арка перемещалась, мерцала и была нечеткой, поэтому я не могла сфокусировать на ней взгляд.

–– Эбигейл Хейл, –– объявил мистер Грейди своим «рабочим» голосом. Как-то я столкнулась с ним на улице и он обратился ко мне Эбби, как и все прочие. –– Готовы ли вы начать сей изнурительный тест?

–– Да, я готова начать, –– сказала я. Наконец-то... наконец... я была готова как никогда.

–– Очень хорошо, Эбигейл Хейл. Первое испытание перед вами. Вы должны преодолеть барьер силы духа! –– Он жестом указал на арку.

Я покосилась на остальных, но они наблюдали за мной. Я подошла к арке, глубоко вдохнула (Не могла вырвать дрожь, затесавшуюся в позвоночник) и прошла насквозь.

Ничего.

Так, хорошо, это было... странно. Я чего-то ждала. Не знаю точно, чего, но что-то должно было произойти. На секунду я задумалась, не тот ли это «тест на характер», о котором говорилось в книгах, в которых не важно, что происходит, а важно, как герой реагирует, а в действительности это означает, что автору просто не хотелось описывать что-то захватывающее. Только потом я заметила беседующих магов.

Они сгрудились, перешептываниями жаля словно маленькой булавкой. Ученик яростно исследовал кристалл. Они расступились и мистер Грейди прокашлялся.

–– Не возражаете ли вы, моя дорогая, еще раз пройти сквозь арку?

Я прошла. Ничего. Опять.

Когда я оглянулась, они ошеломленно уставились на меня. Мистер Грейди поднял руку.

–– Еще разок, пожалуйста.

Я прошла. Затем еще раз. И еще. Затем они попросили подпрыгнуть на одной ноге, потом с ноги на ногу, пока я не споткнулась о подол своей рясы и не врезалась в одного из магов. Тот завизжал и склонился к ногам, похлопывая по своему одеянию, словно оно полыхало в огне, приговаривая:

–– Она коснулась меня! Она коснулась меня!

Мистер Грейди закатил глаза, хлопнул в ладоши и что-то пробурчал. Запахло корицей и включился свет.

До этого я никогда не заходила в Гильдию так далеко. Они старались сохранить атмосферу таинственности вокруг этого места, так что о нем знали только маги, пара людей из техперсонала и дамы, приходившие продавать выпечку. Внезапный свет озарил большой уютный зал, сделанный в кремовых и бежевых тонах с несколькими растениями в горшках и темным полом, отполированным до зеркального блеска. С одной стороны находился ряд мягких скамеек, с портретами серьезных седовласых мужчин и женщин над ними, с соответствующими кислыми минами, как будто они наелись лимона.

Мистер Грейди зыркнул на меня и указал на скамьи.

–– Садись, –– скомандовал он. Я не послушалась, (что было невежливо), но мистер Грейди уже отвернулся и приказал ученику:

–– Пожалуйстка, сходи в приемную и приведи родителей девочки.

Я услышала мамины шаги по залу до того, как она ворвалась в дверь, так и сыпя вопросами:

–– Что не так? Все хорошо? Ты ничего не сломала? Что случилось? Ты больна? Нет, больной ты не выглядишь. Что случилось? –– огрызалась она на магов. Двое отскочили от нее, а я разразилась слезами.

Папа, напротив, прошествовал с чашкой лимонада и сахарного печенья.

Мистер Грейди снова откашлялся.

–– Никто не пострадал. –– Он немного помолчал. –– Мистер Хейл, миссис Хейл. Боюсь, у меня досадная весть. Мне больно сообщать кому-то, а в особенности такой выдающейся паре, как вы, к кому я отношусь как к столпам нашего общества...

–– Давайте к сути, –– взорвалась мама.

–– Она – простушка.

–– Прошу прощения? –– спросил папа. Только папа мог казаться полностью расслабленным и серьезным, поедая печенье.

–– Она даже не дотягивает до первого уровня, –– сказал мистер Грейди. –– У нее ничего нет. Она – ничто. Она – простушка.

Простушка. О, нет, он этого не говорил. Не говорил. Это было не на самом деле.

–– Подойди сюда, Эйб, детка, подойди сюда.

Мистер Грейди подошел, чтобы взять меня за руку, но затем остановился и просто махнул в сторону барьера.

Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, умоляя, чтобы в этот раз все сработало: пожалуйста, заработай, пожалуйста. Я не дурачилась. А мои родители наблюдали.

Я шагнула через барьер. Ничего.

Я обернулась, желая увидеть лица родителей, но не желая этого всего. Они держались за руки, выглядя как... не могу подобрать слов. Мне хотелось плакать, кричать или что-нибудь разбить. В моей груди разгоралось пламя.

Затем мама произнесла:

–– О, моя малышка, –– и шагнула вперед, раскинув руки. Я бросилась к ней, и она поймала меня в объятия прямо в барьере. Когда она прошла сквозь арку, та заискрила и затрещала, воздух в комнате загрохотал как от фейерверков.

Мама вернула меня к папе. Родители глядели друг на друга особым тайным родительским взглядом, как бы телепатически обмениваясь мыслями, даже если они на самом деле так не умеют. Папа допил остатки лимонада и пожал плечами.

–– Хорошо, что дальше?

–– Вам придется от неё избавиться, –– сказал мистер Грейди совсем не любезно.

–– Это смешно, –– сказал папа.

–– Не могу поверить, что слышу это, –– сказала мама, её руки все еще крепко меня обнимали. –– Мартин, ты всерьез говоришь нам избавиться от нашей дочери?

–– Нет смысла защищаться, миссис Хейл, –– сказал мистер Грейди. –– Это простая истина. Семьям простаков доступно несколько вариантов. Это позор, но не большой, и изменить это нельзя. –– В этот момент он предложил папе и маме некую «литературу» на эту тему, заверяя их, что у него были несколько брошюр в запечатанных коробках. Похоже, что пока у меня не было необходимости распаковывать их.

Мама шагнула вперед, лицо раскраснелось, вокруг нее потрескивали голубые всполохи магии. Отец положил руку ей на плечо, и она тяжело вдохнула и выдохнула.

Мистер Грейди сочувственно кивнул и отослал ученика за парочкой брошюр.

–– Я хочу, чтобы вы знали, –– продолжил он, –– Я сочувствую разочарованию, которое вы, должно быть, чувствуете. Трагедия понимать, что один из ваших... –– Он вздохнул. –– Это должно быть очень тяжело. Я понимаю, что многие семьи испытывают трудность при принятии решения, что сделать. Думаю, некоторые иногда решают оставить своих... своих...

–– Детей, –– вмешалась мама.

–– Своих детей, да. Путешествующие семьи и тому подобные не должны жить с... нормальным обществом. Но в большинстве случаев, в ситуации, подобной вашей, не увлекаются сантиментами и эмоциями. Необходимо учитывать, что лучше для ребенка и вас, –– слова мистера Грейди были ровными и профессиональными.

–– И что же будет для нас лучше? –– вопросил папа. Его голос был слишком ровным. Ровным и тихим.

–– Вы, конечно, увидите сами, мистер Хейл, –– лицо мистера Грейди выражало смесь подозрения и неверия, –– что это коснется не только вашей семьи, но и каждого, так или иначе с вами связанного. От этого зависит город. Целый город...

–– Прекратите. Сейчас же.

–– Мистер Хейл...

–– Я не дам вам больше шанса, –– ответил папа, его тон стал совершенно жестким и холодным, что мистер Грейди повиновался.

Ученик притащил в руках несколько глянцевых брошюр. Когда он передавал мне эту кипу, наши пальцы соприкоснулись. Лицо его напряглось, он отдернул руку и вытер об одежду. Он тер ее даже тогда, когда мы уходили.

Дверь направо распахнулась, там заметалась моя семья, веселая и шумная. Я зашла, солнце ярко светило в окна, а я почему-то продолжала шагать, хотя мне этого вовсе не хотелось. Мое тело двигалось само, не пожелав даже сперва спросить меня. К шее подобрался жар, я продолжала подходить к остальным, наполовину надеясь умчаться из здания, улицы и этого округа. Мне хотелось плакать, но из-за тепла и давления было достаточно трудно даже дышать.

Гил первым заметил, что что-то неправильно.

–– В чем дело, веснушки? Ты получила третий уровень? Второй?

–– Я... я...

–– Что? Ты превратила Грейди в лягушку? Знаешь, они не накажут тебя за это.

–– Я ничего не сделала. –– Я выдавила слова из сдавленного горла. –– Я не смогла... я – простушка, Гил.

Гил рассмеялся. Он был похож на маму, когда делал так, но в мужской версии.

–– Нет, ты не такая.

Но потом он посмотрел на родителей. Выглядел он напуганным и очень молодым. Я продолжала думать, посмотрит ли он на меня так же, как смотрели волшебники. Если посмотрит, я закричу и выбегу из здания.

Но он не посмотрел. Он улыбнулся мне и стал похож на нормального, обычного Гила.

–– Хорошо, ты – простушка. –– Он дернул меня за волосы, и мне тоже пришлось улыбнуться. –– Мы все еще собираемся праздновать, верно?

Простаки.

Вы слышали о них, когда были еще детьми. О них говорят только шепотом, один на один. Лучший друг ребенка соседа вашей тети превратился в простака. А на той неделе официантка кофейни обслуживала пару, с которой сидел простак. Каждый знает кого-то, кто знает кого-то еще, встречавшего семью с простаком, семью, чей ребенок не владеет магией.

И вы хотя бы однажды слышали, как рассказывают о таких семьях. Всегда с такими грустными минами, говорящими о том, насколько они сильные, чтобы справиться с этим, и, как они благодарны, что кто-то другой в их семье нормальный. Но вы никогда не услышите, чтобы кто-то говорил о ребенке, ведь стоит ли и говорить, что они кажутся такими нормальными, и вы никак не ожидаете от них такого.

Потому что в присутствии простаков можно делать только одну вещь. Избегать их.

Перед тем, как уйти, Алекса подбежала ко мне и схватила за руку. Она ничего не сказала, но на ее лице появился тот обеспокоенный взгляд, как у мамы с папой. Я прижалась к ней и вздрогнула, когда открылась дверь, впуская солнечный свет.

Я видела, как новости расходятся по толпе. Видела это в их лицах, как менялось их выражение, когда они узнавали. Я слышала шепотки, следующие за нами по пятам, пока мы шли через рынок. И худшим было то, что все прекратили разговаривать, услышав эту новость. Я не знаю, слышали ли вы когда-нибудь, как молчит целая улица людей, но это жутко.

Справедливости ради, некоторые их них пытались вести себя нормально. Но никто не пытался смотреть мне в глаза, вместо этого они украдкой переглядывались, когда я поворачивала голову. Я ощущала их взгляды кожей как булавочные уколы. Если я оборачивалась, они быстро отводили взгляд. Оливия, быстро моргая блестящими глазами, взглянула на зевак.

Никто не проронил ни слова. Мне кажется, это самое худшее: они вели себя тихо, словно на похоронах.

У нас была запланирована вечеринка. Ожидались и были приглашены друзья и соседи, особенно куча парней, которые вечно толпились вокруг Оливии. В конце концов, оказалась только семья – полагаю, плохие новости быстро разносятся. Я говорила себе, что меня не волнует, что никто из моих друзей и одноклассников не пришел. И меня не волнует, что тетя Вики вышла с побелевшим лицом, когда услышала, извинившись за ранний уход. Её все равно никто не любил и она дарила худшие подарки на Двенадцатую ночь. (Хотя мама поймала её перед тем, как она исчезла и сказала: «Если уйдешь сейчас, никогда больше не возвращайся». Тетя Вики осталась.)

Меня не взволновало, когда Алекса ухватила Оливию – не перестававшую моргать и прикрывать ладонью рот – за локоть и повела ее вокруг дома. Она сделала это мимоходом, никто не должен был заметить. Будто мы не услышали, как расстроилась Оливия, подав второе и скрывшись из виду. Гил пытался отвлечь меня, рассказывая анекдот, но я отмахнулась и направилась вслед за ними.

Алекса, чьи пальцы все еще впивались в локоть Оливии, яростно зашептала:

–– Соберись, ты же не хочешь, чтобы она увидела...

И Оливия вылупила на нее глаза, прикрыла лицо руками, не переставая качать головой.

–– Она не может... не хочет... –– Голос ее надломился и она умолкла.

Выражение лица Алексы стало таким тяжелым и злобным, что я отступила назад

–– Да. Ей придется. Всяко придется, только по-другому. И ей ничем не поможет...

Обе подняли глаза вверх, почуяв, что я наблюдаю за ними. Прежде чем кто-либо из нас хоть слово произнес, подошли мама и папа. Мама оценила ситуацию и стала душить Оливию в объятиях. Оливия уткнулась ей в плечо, а мама гладила ее по волосам.

Папа опустил на мое плечо руку. Я не пошевелилась, он развернул меня и повел обратно на вечеринку.

–– Разве мы не должны обсудить это? –– спросила я. Родители хорошо разбирались в обсуждениях, хотя по большей части это означало сидеть и слушать их рассказ, как это будет. Прямо в этот момент, я была бы не против послушать. Будет , если буду знать, что должно произойти.

–– Обсудим позже, –– отвечал отец. –– А сейчас вечеринка.

Когда мама и мои сестры вернулись с красными глазами, но спокойные, они повели меня внутрь, в мою комнату. Оливия и Алекса стащили с меня платье для Оценки, мама усадила меня, чтобы расплести мои волосы. Шум вечеринки доносился до нас, когда мама побегала пальцами по моим косам и щеткой по волосам до тех пор, пока они не стали свободно ниспадать тяжелым каскадом по моей спине, и я почувствовала себя снова самой собой.

Я начала снимать аметистовое ожерелье, но Алекса остановила меня.

–– Это не в счет, –– сказала я ей, когда она повторно защелкнула его вокруг моей шеи. –– Я даже не была Оценена. –– Но Алекса покачала головой, затем повела меня из комнаты на вечеринку.

День прошёл словно в тумане. В ту ночь не было луны. Когда стемнело, фонари, которые мама с папой развесили в саду, замигали. Появились кофе и фрукты – груши, пропитанные мёдом, и моченые апельсины. Горячий чай с мятой водоворотом закружился в наших чашках. Гил снова заспорил, на этот раз с Оливией, а мы все притворились, что не видим, как папа украдкой копошится в подарках и откладывает вещи, чтобы отдать их назад. Как выяснилось, это были обыкновенные вещи: куклы, которые я не смогу передвигать, браслет с брелоками, наполненные пустотой, «Мой первый комплект снадобий», гарантирующий часы колдовского веселья!

Но запомнила я не это. Я помню музыку, извивающуюся в воздухе, словно ленты. Я помню груши, такие мягкие, что я отломила кусочек ложкой, сок и мёд, стекающие по подбородку, когда я пролила несколько капель в рот. То, как садовые фонари придавали нежность и таинственность. И я помню папу, относящего меня по окончанию вечеринки, моя голова склонилась к его плечу, сонная, уставшая и защищённая.

Я проснулась следующим утром в одиночестве. И это было... странно. Всегда кто-то готов меня разбудить и начать новый день. Заколдовать покрывала на кровати, чтобы те застелились, вызвать одежду из шкафа. На мгновение я вспомнила – теперь мне двенадцать, меня оценили, я могла...

Потом я вспомнила. Простушка.

Это было странно; я чувствовала себя точно так же, что и день назад. Разве вы не должны чувствовать себя иначе после того, как выясните, что вы, ну знаете, абсолютно бесполезны? Видимо, нет. Ты родилась простушкой, я это знала. Выходит, я всегда была бесполезна. Я просто не знала об этом, до вчерашнего дня.

Было интересно, как долго мне придётся ждать, пока кто-нибудь придёт за мной, как вдруг заметила, что в комнате что-то изменилось. Она казалась прежней, но выглядела и звучала иначе. Моя мебель выглядела незнакомо, будто это было лишь дерево да сучки, подушки, постилки и покрывала, и ничего более. Я встала и расправила простыни. Они лежали там же, где я их оставила. На цыпочках подошла к шкафу и распахнула дверцы. Нижнее бельё, носки и рубашки располагались в аккуратно сложенных стопках. В моём гардеробе платья висели тихо и спокойно. Это было более чем странно. Это произошло не случайно. Очевидно, кто-то вошёл, пока я спала, и осушил магию в комнате.

Я быстро оделась и подбежала к двери. Она открылась, когда я повернула ручку, но так и застыла, открытая и безжизненная. Я перепрыгнула сразу две ступени за раз и поспешила вниз, с кухни доносился многозначительный шёпот. Резко прозвучал голос Оливии «... торговать ею, как тарелкой...» А папа сказал что-то на счёт «ни в коем случае, ни за что», а потом Гил, громче: «Грейди сошёл с ума, если думает, что...»

Разговор прервался, когда я поскользнулась, и все обернулись на меня посмотреть. Гил стоял у столешницы (была его очередь готовить завтрак), в воздухе разбивая яйца. Падая, они зашипели и приземлились на тарелку пожаренными и вкусными. Все остальные столпились у кухонного стола с кружками кофе. (За исключением Джереми, потому что он и я были слишком молоды для кофе. Мама с папой не давали и коснуться даже до кружек, пока нам не исполнится восемнадцать, что меня устраивает, потому что Гил однажды поделился со мной и напиток оказался противным.)

Странно видеть здесь всех. Гил тратил большую часть дня за кухонным столом с блокнотом, записывая идеи для своей книги, но мама и Оливия должны находиться в этот час в семейной пекарне, в утренней суматохе, а папа любил оттарабанить несколько часов на своем станке, пока мы не пригласим его на завтрак.

–– Что происходит? –– спросила я.

Мама подошла и поцеловала меня.

–– Доброе утро, крошка. Как спалось?

–– Ужасно. Что происходит? Что теперь сделал мистер Грейди?

Возникла пауза. Гил поспешно стащил с полки чашку и щелкнул пальцами; коричные булочки стали трещать как готовящийся попкорн. (Наверное, я видела, как они готовят завтрак, тысячу раз. Это так нормально. Как же я не смогу сделать что-то такое же нормальное?) Джереми поспешно глотнул сока и подавился. Взгляд Оливии метался туда-сюда по столу, рот приоткрыт. Я не была уверена, что кто-то ответит, но это сделала Алекса.

–– Маги из Гильдии предложили тебя купить.

Желудок скрутило в горячую, большую воронку. Каждый ребенок знал, что случается с простаками, кого не принимала семья – да большинство семей. После того, что мама с папой сказали мистеру Грейди, я не думала... Я знала, что они этого не сделают – вероятно, не сделают – но на тот момент подумала, как будет выглядеть кухонный стол. Без меня.

–– Сколько они предлагают? –– спросила я.

–– Мы не собираемся продавать тебя, –– уверил отец.

–– Я хочу знать текущую цену на простака.

–– Высокая, –– проговорила Алекса, по мановению руки которой столовые приборы на столе расцвели прямо на глазах у всех.

–– На самом деле, их предложение было жалким, –– бодро добавил Гил. –– Значительно ниже рыночной цены. Мы легко могли бы получить в три или в четыре раза больше за тебя на черном рынке.

–– Вряд ли это уместно, –– отрезал Джереми. Он обычно вкладывает много бесцеремонности, но этим утром в его голосе прозвучало что-то еще. Его очки абсолютно не скрывали темные круги под глазами, лицо побледнело настолько, что проступили веснушки.

–– А что если кто-нибудь предложит рыночную цену? –– спросила я.

Это вызвало всплеск шума и протестов, Джереми объявил, что я не логична, конечно, они меня не продадут, ведь это незаконно, ради всего святого. Алекса кинула на него взгляд, говоривший, что этим он не помог, а Гил дал ему подзатыльник, Оливия сказала да, это единственная причина, по которой меня не продадут.

Мама спокойно сидела на выцветшем кухонном стуле как королева на троне и ждала, когда все стихнет. Когда это наконец произошло, она указала перед собой. Я пробралась туда. Она взяла мои руки.

–– Эбби, взгляни на меня. –– Я повиновалась. Ее теплые карие глаза были серьезными и непреклонными. –– Никому мы тебя продавать не собираемся.

–– Тогда что вы собираетесь со мной делать? –– голос надломился.

–– Ох, малышка моя, –– прожурчала мама, обняла и стала покачивать, как маленькую девочку. Папа притащил стул и усадил на колени, сказав мне не беспокоиться, потому что они с мамой всегда-всегда будут заботиться обо мне.

Алекса наконец ответила на мой вопрос.

–– Ты отправишься в школу.

–– Я думала, мне не разрешат ходить в школу, –– сказала я, опираясь на папу.

–– Я говорю не о нормальной школе. –– Она закатила глаза и склонила ко мне голову. –– Эбби, какая у меня работа?

–– Не знаю, ты никогда о ней не рассказывала.

–– Я даже слишком рассказывала.

Оливия тряхнула головой, а Гил отложил еду.

–– Нет, не рассказывала.

–– Ты всегда давала нам понять, что по договору в детали вдаваться не можешь, словно секретный агент какой-то, –– сказал Гил, усевшись. –– Хочу сказать, мы знаем, что работаешь ты на короля, это же так круто, да? А еще что-то связано с образованием? Это всё, что ты нам рассказывала.

–– Она имеет в виду школу для простаков, –– сказал Джереми, будто он не мог поверить, что ему приходилось объяснить нам что-то такое. Хотя это была самая длинная фраза, которую он произнес за все это время.

Все мы уставились на него, за исключением Алексы, которая усмехалась.

–– Ты серьезно? –– спросила я.

Джереми вздохнул и стал считать.

–– Это не сложно. Ладно, мы знаем, что она работает на короля, в сфере образования, с чем-то, что она никогда не упоминала до сих пор. Пожалуйста, люди, подумайте головой.

Мама прочистила горло.

–– Прошу прощения, –– добавил Джереми.

Школа для простаков? Я повернулась к Алексе.

–– Есть школа для простаков?

–– Мы держали это в тайне, –– сказала она. –– Не все в восторге от идеи обучать простаков. Или убирать их с рынка. Но это действительно хорошее место. Хорошие дети. Небольшое студенчество, но мы работаем над этим.

Сто вопросов давили на меня.

–– И ты собираешься отправить меня туда?

–– Да, –– сказала она.

–– Так просто?

Она скрестила руки на груди.

–– А что? Ты во мне сомневаешься?

–– Нет. –– Я улыбнулась. –– Не всерьез.

Алекса посмотрела на маму и добавила:

–– Она должна будет обратиться как все остальные. Но считай это формальностью.

В том, как она сказала это, было действительно что-то настолько простое, что заставило напряженность уйти из комнаты. Запахи обрушились на меня, и все мы, казалось, одновременно вспомнили, что так и не поели; тарелки начали перемещаться. Я схватила булочку из миски, прежде чем Оливия передала ее папе. Булочка была теплой в моих руках, и я знала, что когда разломлю ее, она будет сладкой и дымящейся.

–– Учебный год почти закончился, –– продолжила Алекса, потягивая свой кофе. –– Поэтому сейчас бесполезно направлять тебя туда. У нас действительно есть дети, которые остаются в школе на лето, но это только потому, что семьи не хотят их забирать. Думаю, что лучше тебе начать учиться там осенью, с нового учебного года.

–– А где именно находится та школа, куда мы собираемся отправить нашу младшую сестренку? –– спросил Джереми, игнорируя яйца, укладывающиеся на его тарелку.

–– В Ротермире, –– сказала Алекса.

Я остановила вилку с яичницей на полпути ко рту. Мама и папа поглядели друг на друга.

–– В Ро... Ротермире? –– повторил Джереми. –– Но это большой город.

–– Ты не мог бы передать мне соль, Гил? –– спросила я.

–– Нет. Для этих яиц тебе не нужно никакой соли, –– сказал Гил.

–– Они безвкусные, –– настаивала я.

–– Я отлично приготовил эти яйца, –– сказал Гил, удерживая соль. –– Нельзя ожидать от простушки, что она будет знать толк в кулинарии.

–– Она будет в полной безопасности, –– сказала Алекса Джереми.

–– Но ей двенадцать. Ты хочешь послать нашу двенадцатилетнюю сестру в Ротермир? –– спросил он.

Я подарила Оливии одну из тех сладких, невинных улыбочек, которые ты совершенствуешь, когда ты –– самый младший ребенок в семье.

–– Ливви, ты можешь передать соль?

–– Конечно. Для тебя, все что угодно, –– проворковала Оливия.

Гил резко ткнул в свою тарелку вилкой и пробормотал, что на следующей неделе Оливия готовит завтрак.

–– Она будет не одна. Мы же не дадим ей пачку долларов и не скажем, что у нее будет хорошая жизнь.

–– Мама! Папа! – Джереми обратился к ним, чтобы они вмешались. –– Вы не серьезно.

Оливия рассмеялась.

–– Ты не так сильно суетился, когда меня отправляли туда.

–– Это потому, что он любит Эбби больше, чем тебя, –– сказал ей Гил.

Что не правда. Не на самом деле. Джереми просто меня защищал. Я имею в виду, они все защищали... так бывает, когда ты младший ребенок в большой семье. Джереми был младшим ребенком в течение пяти лет, прежде чем появилась я, и думаю, что он немного устал от этого. И когда я появилась, он взялся за роль старшего брата с удвоенной силой.

Чтобы вы знали, Ротермир не так уж страшен. Не то, чтобы я никогда не была в столице. На самом деле это было одно из мест, где я побывала с Алексой и Оливией, чтобы посетить школу. Мы часто ездили, это включало особые вечеринки только для девочек и шоппинг-выходные.

Но Ротермир был Ротермиром, где находился королевский двор. Где жил, правил и судил король Стив.

Конечно, суд этот значил большее по сравнению с обычным –– хотя и их было достаточно. Там росли деревья, оплетающие всех подходивших слишком близко, поглощая их в узел корней и веток. Там были прирученные виверны и дикие драконы. А также Черная дама, Красная дама и Белая дама, могущие пожрать вас или одарить подарками, в зависимости от настроения. (Если подумать, большинство слухов, которые я слышала о Ротермире, рассказывали о вещах, которых можно съесть самому или которые съедят вас.) Там имелись бишопы-свары, спекулянты-маджиды, кофейни на каждом углу, шум, ковры и люди повсюду.

–– А что насчет людей на базаре? –– парировал Джереми. –– Вы просто не говорили нам, сколько людей желают заполучить в свои руки простака? Насколько она ценна?

–– Это не безумно, –– сказал Гил. –– Если она чего-то стоит.

–– Она многого стоит, –– сказала Алекса.

–– Нет, не в том смысле, что «безумно», значит странно, а я имел в виду «выставочный» базар, людской аукцион, –– прошипел Джереми.

Оливия испустила удовлетворенное м-м-м.

–– Он такой милый, пока не начинает болтать. –– Вспыхнув, Джерем подбросил над ее головой листок. Она заморозила его на полпути, оттолкнула в сторону и наклонилась ущипнуть его за щеки. –– И такой славный. И как это у тебя нет девушки?

–– Мам!

–– Оливия, –– сказала мягко мама, и Оливия вернулась на свое место.

–– Мы говорим о Эбби, –– продолжил Джереми.

–– Он прав, –– сказала Алекса.

–– Прав? –– спросил Оливия.

Гил похлопал Джереми по спине.

–– Все правильно, так держать.

Алекса проигнорировала их и обратилась к родителям.

–– Ты собираешься следить за ней каждый раз, когда кто-то новый приезжает в город. Некоторые люди не принимают «нет» за ответ.

–– Если ты не возражаешь против моего вопроса, –– продолжил Джереми, –– какой смысл посылать ее в эту школу? Я имею в виду, что Эбби узнает там, чему она не может научиться здесь? Чему Гильдия не сможет научить ее?

Гил начал смеяться.

–– А смысл? Джереми, ты будешь худшим учителем в истории.

–– Я не об этом! –– Джереми снова раскраснелся. –– Я говорю, что не понимаю, что случится, если Эбби останется здесь. С нами. Она могла бы работать на Гильдию, мы могли бы защищать ее. Алекса, из всех людей, ты должна знать, на что похожа их жизнь. Какова их продолжительность жизни.

–– Джереми, –– резко сказала мама.

–– Если бы ты знал что-нибудь о простаках, о которых на самом деле ты ничего не знаешь, потому что живешь в этом прекрасном маленьком пузыре, –– сказала Алекса, ее гнев заставил волшебство зашипеть в воздухе, и комната начал скрипеть, –– ты знал бы, что продолжительность жизни непосредственно связана с образом жизни простака. Конечно, они — она поглядела на меня — старятся молодыми, когда их все время тянут, едва кормят и вынуждают скакать через заминированные обручи изо дня в день каждый год. Этого не произойдет с Эбби. Я не позволю.

Джереми это не остановило.

–– Она не сможет самостоятельно что-то делать.

–– Эй,я здесь, –– сказала я

–– Точно, –– ответила Алекса, сердито барабаня пальцами по столу. –– Она должна научиться выживать.

Алекса наклонилась вперед и заговорила очень четко.

–– Эбби не сможет получить образование где-либо еще. Ты что, собираешься уговорить Тортен взять ее? Научишь ее всем своим небольшим блестящим уловкам? Я уверена, что это будет не слишком хорошо. В этой школе Эбби сможет научиться, как жить без волшебства. –– Она поставила локти на стол и потерла глаза. –– Я никогда не думала, что должна буду произнести эту речь перед своей собственной семьей. Я не имела этого в виду, Эбби, –– добавила она быстро. –– Просто тяжело сталкиваться с таким снова и снова.

–– Это просто Джереми, –– сказал Гил. –– Он неприятный. –– Он протянул руку и шлепнул Джереми по затылку.

Мама улыбнулась папе.

–– Она действительно проработала там четыре года? Когда мы стали настолько старыми?

–– Ты? Никогда. –– Папа наклонился и поцеловал ее. –– Ты никогда не постареешь, –– сказал он, снова ее целуя. –– Ты все также красива, как в день нашей встречи.

Оливия резко закатила глаза, а Гил закрыл лицо руками, мы все делали так каждый раз, когда родители начинали телячьи нежности.

–– Вы снова начинаете? –– спросил Гил. –– Нам не нужны еще один брат или сестра. Разве Эбби не была сюрпризом?

Папа снова поцеловал маму... так страстно, что мы все застонали.

Алекса подождала, пока смущающий показ не закончился, затем глубоко вздохнула.

–– Эбби должна научиться тому, –– сказала она, –– что если она – простушка, то это не прячет тебя от жизни. Это меняет путь, которым ты идешь.

Джереми открыл рот, чтобы возразить, но мама вмешалась.

–– Достаточно. Ваш отец и я обсудим все наши варианты и решим, что лучше для Эбби. А ты, — она повернулась ко мне — поторопись и поешь. Сегодня ты все равно идешь в школу. В свою другую школу.

Я никогда не понимала, сколько людей здоровалось со мной до того утра, пока они не перестали. Люди замолкали, когда я приближалась, и начинали говорить снова, когда я проходила (кто бы сомневался, с остальными членами семьи все было в порядке), как будто если они смотрят сквозь меня, то я их не услышу.

Я добралась до школы одновременно с нашей учительницей. Большинство других детей сбились в большую кучу перед классом. Билли Петерсон тоже вчера был Оценен, и у него все оказалось намного лучше. Он давал подробный отчет, другие дети были восхищены настолько, что я смогла прокрасться на свое место.

Мгновение спустя прозвенел звонок, и миссис Эндрюс появилась за своим столом в блеске и фиалковых лепестках. Все помчались на свои места. Я поняла, что меня заметили, потому что все в комнате тут же затихли. Билли Петерсон замер в проходе, увидев меня. Он поглядел на учительницу, затем протиснулся мимо меня к своему месту и прижался настолько близко к стене, насколько мог.

–– Доброе утро, класс. Как у нас дела? –– Миссис Эндрюс была женщиной маленького роста с вьющимися волосами и «певчим» голосом, заставляющим уши кровоточить. –– Надеюсь, мы сегодня поработаем продуктивно. Я так понимаю, что Уильяма надо поздравить...

Билли поднял руку в воздух и махал ей, пока почти не вскочил.

–– Миссис Эндрюс? Эбби Хейл пришла сегодня в школу.

Миссис Эндрюс уставилась на меня, моргнула один раз, второй, потом наклонила голову.

Билли Петерсон снова поднял руку.

–– А ещё, миссис Эндрюс? Мои родители передали записку касательно этого, на всякий случай. Они хотят, чтобы вы пересадили меня.

Миссис Эндрюс прочла записку.

–– Спасибо, Уильям, но не думаю, что это будет необходимо.

Я показала ему язык.

–– Пусть простачка выйдет сюда. Все остальные, пришло время для контрольной.

Я поднялась и направилась вперед, не веря тому, что я только что услышала. Миссис Эндрюс заставила исчезнуть учебники со столов, заменив их тестами и карандашами, пока я стояла и ждала. Когда остальные приступили к работе, она повернулась ко мне.

–– Простушка...

–– Эбби.

Миссис Эндрюс моргнула, я заметила, что она сжала руку на столешнице, костяшки ее пальцев побелели. Намного сильнее, чем я думала.

–– Э… да, я думаю, что сейчас ты должна отправиться домой. Это нелегкое время для тебя, и твоя семья должна подумать над тем, что им делать.

–– Все в порядке. Я бы предпочла быть в школе.

–– Ты прошла тяжелое испытание. Тебе нужно время, чтобы отдохнуть и поразмышлять.

–– Не по словам моих родителей, –– сказала я.

–– Я уверена, что твои родители согласятся со мной. Записка в твоей сумке. –– Записка моим родителям? Меня отправили домой с запиской для родителей! –– Она все объяснит. Я уверена, они решат, что для тебя лучше. Перед уходом прошу тебя забрать свои вещи из шкафчика,

–– Я не вернусь? Меня выгоняют из школы? –– спросила я.

Миссис Эндрюс встала и сделала вид, будто приобнимает меня за плечи.

–– Пойдем... ребенок, я помогу тебе собрать вещи.

Она не помогала вообще. Открыла портал, мы оказались у шкафчика, затем она просто стояла там и наблюдала, как я забирала свой ланч и разбирала полку со старыми бумагами. Прежде чем закрыть портал, она выкинула остатки вещей, и шкафчик свернулся, исчезнув.

Два часа спустя я сидела у стен школы с моим классом. Мы были на импровизированном перерыве, в то время как родители разговаривали с миссис Эндрюс. Я сидела на большом оливковом дереве на изогнутой ветке. Другие дети разбежались по всему двору, подняв облака пыли, они находились далеко от тени моего дерева, хоть день стал жарким. Один ребенок (Джек, который был кем-то вроде хулигана) пихнул Билли Петерсона ко мне; Билли стоял на своем, отчаянно качая головой.

Я находилась довольно близко, чтобы увидеть родителей и миссис Эндрюс в пустой классной комнате.

–– Боюсь, что некоторые родители выразили неудовольствие по поводу перспективы обучения простаков среди других детей, –– говорила миссис Эндрюс. Ее голос ясно звучал через открытые окна.

–– Она – простушка, –– ответил папа. –– Она не заразная.

–– Боюсь, они пригрозили тем, что заберут своих детей из этого прекрасного учреждения, если Эбигейл продолжит находиться здесь.

Мама рассмеялась. Резкий, горький звук.

–– Вы подразумеваете, что они угрожают оставить своих детей глупыми, если моя дочь продолжит ходить в школу?

Через двор Джек и несколько его дружков тыкали Билли и говорили что-то, что явно касалось меня.

Наконец Билли прокричал:

–– Нет! –– И направился ко мне.

Он остановился на безопасном расстоянии от дерева.

–– У меня вопрос.

Я кивнула, радуясь, что хоть кто-то заговорил со мной, даже если это был Билли.

–– Я пытаюсь выяснить, в какую школу я хочу пойти. –– Он прикрыл глаза от солнца. –– Ты знаешь, что я не слишком хорошо прошел Оценивание. У меня пятый уровень.

–– Ты можешь пойти почти в любую школу, в какую захочешь, –– сказала я. Уровни квалификации показывают, сколько сил и способностей у тебя есть. В этом весь смысл Оценки детей, чтобы определить, насколько ты силен, должен ли ты ходить в обычную школу, как Чаллис или Лохлора, или в жесткую школу как Тортен или Эштенд, или же ты пойдешь в невозможно жесткую и страшную школу как Виксиз. Пятый уровень – это очень хорошо, просто он не сильно впечатлял и открывал много дверей, но две-три школы (как Летний Дворец на Севере), даже не стали бы смотреть тебя, если у тебя нет, по крайней мере, восьмого уровня. Но восьмой уровень был почти так же редок, как и простаки.

–– Мама хочет, чтобы я поступил в Виксиз или в Эштенд, но папа хвалил Байс, только потому, что он ходил туда. Я думал о Тортене. Что ты думаешь?

–– Тортен и правда хорошая школа. Знаешь, тебе нужно поговорить с моими братьями. Они оба закончили Тортен. Гил сказал, что там строго, но Джереми понравилось. Он собирается попытаться пройти в программу грандов, потому что...

–– И я слышал, что они очень придираются к тому, кого зачислять, –– перебил Билли.

–– Так и есть.

–– Хорошо, –– сказал Билли. –– Мама говорит, что мне нужно лучшее доступное образование.

–– Джереми, вероятно, будет тебя учить, –– похвасталась я.

–– Ни за что, –– усмехнулся Билли. –– Я не хочу быть зараженным. Кроме того, мама говорит, что его сошлют из-за тебя.

–– Его не сошлют, –– ответила я, распаляясь и чувствуя себя отвратительно. –– Он там лучший студент. У него две степени и... и он управляет школьным книжным клубом. –– Теперь я не могла остановиться. –– А у Гилберта шестой уровень. Ты это знал? Кстати, напомни мне, шестой уровень выше или ниже пятого?

Билли скрестил руки и поджал губы.

–– Выше, –– обронила я ему. –– Шестой выше пятого.

–– А пятый выше нулевого, –– резко ответил Билли. –– Не имеет значения, насколько высокий уровень у твоего глупого брата, это ничего не значит. Неудивительно, что ты – простушка. Со всей этой силой он просто пишет те глупые книжки.

–– Они не глупые, это ты – глупый! Книги Гила –– удивительные!

Билли фыркнул.

–– Я собираюсь сделать что-то, что в моих силах. Некромантию или демонологию, или что-то в таком духе. Важные вещи.

Ладно, отлично. Раз он хочет, чтобы я ответила, я отвечу. Я сказала:

–– Алекса...

–– Заткнись, –– огрызнулся Билли, и я усмехнулась. Потому что никто не мог спорить с Алексой, которая была –– подождите-ка — девятого уровня. (Поговаривают, есть уровень десять, но только у королевы фей. Об этом слышали все, но никто никогда не видел.) Оценка Алексы вызвала больше шума, чем моя.

После ее Оценки к родителям пришли члены королевского двора, принявшие меры, чтобы Алексу приняли в Летний Дворец королевской семьи, в котором были специальные наставники. Стандартная процедура, как сказала нам Алекса; ей также нравилось говорить нам, насколько печально это было... там были только другие дети, поездки домой были редкими и в соответствии со строгими рекомендациями, каждый раз, когда приезжала королевская семья, студентов закрывали в проходном крыле, чтобы они не мешались. По словам Алексы, нагрузка была убийственной, учителя зверствовали, и вместо того, чтобы поощрять студентов, они только способствовали развитию соперничества, что, как говорила Алекса, было «весьма безответственно с такими сильными детьми». Из того, что она рассказала нам, было ясно, что это были жестокие и одинокие восемь лет. Думаю, вот почему она пошла в систему образования... потому что совершенно ненавидела ее и хотела удостовериться, что этого не произойдет с другими детьми.

Миссис Эндрюс вышла и позвала класс внутрь. Родители появились рядом со мной. Лицо мамы было покрасневшим, но папа улыбнулся.

–– Итак, некоторое время мы будет учить тебя дома.

Когда мы рассказали Алексе, что меня выгнали из школы, она не удивилась. Но все-таки, на то, чтобы она прекратила бормотать себе под нос угрозы, потребовалось полдня. Особенно после моего вопроса, по-настоящему ли я заразна.

–– Конечно нет, не глупи. Посуди сама, Эбби. Если ты заразна, мы были бы простаками. –– Она остановилась и с видимым усилием успокоила себя. –– Просто люди боятся. И невежественны.

Алекса вернулась в Ротермир к работе и расчищать мне путь для поступления двумя днями позднее. Перед отъездом она усадила меня за кухонный стол (игнорируя ворчания Гила по поводу уединения творческого процесса) и потрудилась над чарами. Выглядели они как простенький плоский серебристый диск, но когда на нем блестит солнце, можно разглядеть в нем паутинку магии.

Закончив, она продела в него резную цепь и мановением пальцев нацепила диск мне на шею.

–– Для чего это? –– спросила я.

–– Для защиты. Если что-нибудь случится, нужно разломить его, –– сказала она, застегнув украшение у меня на шее, –– и я буду знать, что надо прийти к тебе.

Потом Алекса – которую нужно было поблагодарить за слив магии из моей комнаты – провела меня по дому показать не колдовской душ, чтобы я могла помыться, двери, чтобы я могла ходить, книжную полку на случай, если я захочу почитать, и один шкаф, чтобы я смогла достать чего-нибудь поесть, если никого не окажется рядом, а также все остальное, чем я должна была пользоваться каждый день, но не могла без посторонней помощи. Я знала, что для моей семьи это боль – пользоваться кнопками для включения воды в ванной вместо простого хлопка, чтобы пошла вода с правильной температурой и таким же образом открывать двери, но никто ничего не сказал.

Неделю спустя она приехала обратно и позвала меня поговорить. Оказалось, это было проще простого. Нужно было уладить несколько формальностей, но мама и папа справились за час. Алекса вдобавок привезла школьные принадлежности – справочник, список школьных правил, главенствующие принципы учителей и тому подобное.

После бурного ознакомления со школьными вещами я читала книги (у меня было много времени для того), помогала в пекарне, и бесконечное число раз была опрошена Джереми, находившимся дома на каникулах. Мне даже больно признаваться, но на самом деле он прекрасно владел школьным материалом. Он был терпелив, когда мы пробегались по школьным занятиям, и не возражал, если я задавала вопросы, он так хорошо в них разбирался, что трудно было не заинтересоваться.

Дела в пекарне после моей Оценки застопорились, а потом снова стали как прежде. Но к папе бывало никто не приходил в магазин днями и неделями. Конечно, волшебные ковры это роскошь, но в Ленноксе не было семьи, которая бы не смогла их себе позволить.

Была примерно середина лета, когда на охоту за простаками вышли искатели сокровищ, парочка героев. Они сделали мне предложение. К тому моменту родителям уже поступила целая куча предложений, и это казалось естественным.

Авантюристы, или искатели сокровищ, или приключенцы, как только их не называли, довольно распространены. Если нет денег на купеческую торговлю (истерически смеясь, кататься с кучи золота) или вы достаточно храбры или просто слишком упрямы в поисках несметных затерянных вещиц, которых хочет каждый, можно взять денег для стартового капитала и вернуть их с хвостиком, законно продавая музеям и гильдиям вещички или незаконно в частные коллекции. Всегда есть люди, готовые заплатить за мощные артефакты. Этот тип людей обычно заканчивает в вечерних новостях после обыска их домой людьми короля.

Одной из разыскиваемых приключенцами вещей являются простаки, они и впрямь в этом хороши. Будьте уверены, если вы умны, или вас просто сложно убить, вы, вероятно, сможете пройти лабиринт проклятий и ловушки, двойные чары и заклинания защиты, к легендарным артефактам чего-то там, заключенных в пещере Отчаяния и Тьмы, принадлежащих какому-то там ужасному колдуну. Но можете сэкономить кучу времени и хлопот, заполучив простака, просто проходящего мимо всего этого.

Эта пара сказала, что они услышали о простаке и, по совпадению, они надеялись заменить своего последнего. У них был «щенок», который в течение шести лет справлялся с заклинаниями, проклятиями и огнем дракона, только, к сожалению, упал с утеса. Или спрыгнул, Варвар Майк не слишком вдавался в подробности по этому поводу. В любом случае они вот уже восемь месяцев без простака и с двумя проваленными заданиями, а посему готовы заплатить любую цену. Или так они сказали.

Представился только Варвар Майк. Он выглядел, ну, в общем, под стать имени. Гигантский меч, пушистые шорты-бикини, и так далее. Он был красивым авантюристом... мускулистый, грубый, типа «я многих побил». Его компаньонка была худощавой, жилистой и напряженной, как тетива, натянутая слишком сильно. Она была чрезвычайно симпатична жестоким образом: очень рыжие волосы зачесаны назад; острые, темные глаза; строгие брови выгнуты под драматическом углом. Ее лицо было загорелым настолько, что казалось, она может вспыхнуть пламенем в любой момент.

Они постучали в нашу дверь поздно вечером, когда мама принимала душ, а папа все еще был в своем магазине. Варвар Майк сел, но его компаньонка просто подпирала дверь, хмурясь и не разговаривая. (Она рявкнула на меня, чтобы я принесла ей стакан воды, а Оливия бросила ей в ответ, что, если она хочет воды, то может добыть ее сама, тогда Варвар Майк поднял руки и пробормотал что-то своей подруге о «территории».) Очевидно, они шли на миссию спасти мир от злого короля.

–– Короля Стива? –– спросил Джереми недоверчиво.

–– Нет, –– сказал Майк.

–– Тогда короля Эвальда, –– сказала Оливия. Ее щеки раскраснелись от долгого жаркого дня на работе, она закатала рукава и расстегнула декольте. Варвар Майк и его подружка уставились на нее, а она в свою очередь впилась взглядом в них обоих.

–– Король Эвальд не так уж плох, –– запротестовал Гил.

–– Это не король Эвальд, –– сказал Майк Варвар.

–– Ладно, подождите, сколько здесь королей? –– спросила Оливия. –– Около... скольки? По числу девяти провинций Сварга? Верно?

–– Они не короли, –– проинформировал нас Джереми. –– Трое – законно избранные регенты, и в настоящее время провинция Перуновича...

–– Регенты считаются? –– спросил Гил.

–– Они не учитываются. Их ведь называют регентами, не королями, – сказал Джереми, с серьезным видом поправляя очки на носу указательным пальцем.

Компаньонка Варвара Майка наконец заговорила.

–– Он еще не король.

Мои братья и сестра переглянулись.

–– На самом деле ему восемь лет, –– сказал Варвар Майк. –– Видите ли, есть пророчество...

–– Предполагаю, что вы не слышали об указе короля Стива, –– сказала Оливия, отбрасывая волосы привычным жестом. Варвар Майк нетерпеливо покачал головой.

–– Он запретил любые пророчества в Западном Королевстве. Сказал, что они вредоносные и двузначные, –– добавил Джереми.

–– Это смешно, –– рявкнула женщина.

–– Это закон, –– сказал Джереми.

На это она закатила глаза.

–– Моя подруга имеет в виду, –– встрял Варвар Майк, –– что у нас нет выбора. Мы не можем проигнорировать это пророчество. Если мы хотим остановить этого злого короля...

–– Злого восьмилетку? –– мимолетно усмехнулась Оливия, оставив его ошеломленным и растерянно моргающим.

–– Да, злого короля-восьмилетку, –– его напарница надавила на Оливию, обжигая ее взглядом. –– Нам нужно заполучить древний артефакт неисчислимой силы из темной крепости, находящейся в глубине заброшенных земель. Наш путь таит в себе неисчислимые опасности, и злые силы сделают все, дабы удержать нас от нашей цели.

Гил и Оливия очень старались не смотреть друг на друга, изо всех сил пытаясь держать невозмутимый вид.

Я заинтересовалась, какие это такие злые силы. В фильмах злые силы всегда носят длинные черные балахоны и под драматические музыкальные композиции вещают о судьбе. Они гораздо забавнее реалити-шоу о полицейских; в ящике злые силы всегда оказывались тощими парнями, подвязывавшими свои штаны веревками.

–– И как вы думаете, я могу прогуляться туда, забрать артефакт и вернуться обратно живой? –– говорю я. Вынуждена признать, приятно послушать людей, втирающих, что я могу сделать на раз-два плюнуть.

И затем все рухнуло под откос. Когда я открыла рот, Варвар Майк и его подруга обменялись взглядами. Впервые с их прибытия женщина не хмурилась. Она выглядела удивленной.

–– Тебе дозволено свободно говорить?

В действительности это был не вопрос, а неподдельное изумление, направленное на Гила, Оливию и Джереми, которым это не понравилось. Оливия так и подскочила; Гил успел поймать ее под руки и усадить на диван, в то время как Джереми довольно спокойно и по-взрослому сообщил нашим гостям, что им следует удалиться.

–– Вы шутите, –– сказала женщина. Она посмотрела на Джереми, потом на Гила, а затем на Оливию и обратно. –– Вы серьезно? Действительно?

–– Я не собираюсь вам повторять, –– сказал Джереми, очень хорошо копируя папин тон.

Варвар Майк поднял руки.

–– Эй, малыш! Давайте все успокоимся. А теперь нам нужна простушка. Мы заплатим вдвойне, втройне, сколько захотите, но ваша простушка нужна нам. Зарегистрированная работенка. Если у нас не будет достаточно простаков, наш бизнес не выдержит конкуренции.

–– Моя сестра не продается, –– прошипела Оливия.

–– Вы единственные владельцы? –– спросила женщина.

–– Владельцы? –– повторил Гил.

–– Законные владельцы этого. –– Она указала на меня. –– Те, кто уполномочен принимать или отклонять предложение о покупке. Вы даже не знаете правил?

–– Мама и папа, –– сказал Джереми. Оливия бросила на него убийственный взгляд. –– Это правда.

–– Это так, –– сказал Гил, прежде чем Оливия начала буйствовать. –– Но вы потратите свое время впустую. Они дадут вам тот же самый ответ. Эбби не продается. Никакой простак не продается. Согласно «правилам», покупать и продавать детей незаконно.

Женщина покачала головой, бормоча что-то про дилетантов.

–– Слушай, красавчик, мы не уйдем, пока...

–– Мы бы предпочли сделать официальное предложение законным владельцам, –– перебил Варвар Майк. –– Чтобы все упростить. Мы можем подождать здесь, пока вы за ними сходите. –– Он улыбнулся мне. –– Это даст нам шанс познакомиться с Эбби получше.

Гил положил руку на мое плечо, его пальцы так сильно впились, что было больно.

–– Нет, спасибо. Эбби может сходить за нашими родителями. Мы останемся здесь с вами. –– Он толкнул меня в сторону двери.

Папа находился в своей мастерской, мелькала игла, когда он сильно хмурился из-за сложного эскиза вышивки по специальному заказу.

–– Привет, кареглазая девчушка, –– сказал он, не поднимая глаз. –– Что случилось?

–– Они хотят сделать официальное предложение, –– закончила я, изложив происходящее.

Папа отложил иглу и поправил свои усы. Они у него лихие пиратские, да и вообще, он до сих пор раскачивается на люстре и сшибает маму с ног.

–– Чей черед?

–– Мамин, но они не такие славные –– по-крайней мере, один из них, и ты знаешь, как мама с такими расправляется. Они настаивают высказать предложение тебе.

–– Хочешь побыть здесь, пока я от них избавляюсь? –– спросил он.

–– Ни за что, –– сказала я. –– Это моя любимая часть.

–– Тогда пошли, –– сказал он, обнимая меня. –– Зачем они здесь?

–– Им нужен артефакт, чтобы исполнить пророчество и остановить злого короля.

–– Им нужен новый сюжет. Этот уже устарел.

Голос Варвара Майка разносился по всему холлу. Он выражал снисхождение «позвольте мне объяснить еще раз» тоном. Тон этот принуждает делать противоположное.

–– Слушайте, я понимаю, вы привязаны к девочке, но она больше не ваша сестра. Она простушка и опасна, если с ней не поработать правильно.

Оливия принялась изъяснять ему, как именно он работает, когда в комнату ввалился папа.

–– Что вы предлагаете? –– Парень был огромен.

–– Десять...

–– Нет, спасибо. До свидания, –– сказал папа.

–– ... тысяч. Десять тысяч, –– сказал Варвар Майк.

–– Нет, спасибо. До свидания.

–– Десять тысяч. Пятнадцать.

–– До свидания, –– повторил папа. Мои братья и сестры заулыбались.

–– Чего вы хотите? Мы заплатим сколько угодно.

–– Я хочу, чтобы вы ушли.

Женщина развела руками.

–– Вы невероятные люди. Я собираюсь обсудить это с Гильдией. Они сказали нам, что тут будет простушка. Вот наша простушка, мы заработаем бабки.

–– Бабки? –– Впервые в жизни папин голос прозвучал опасно.

–– Да, бабки, –– сказал Варвар Майк. Он уставился на нас. –– У вас, ребята, простушка, как вы можете этого не знать? Это стандартная процедура, мужик. Когда обнаруживается простушка, не нужная городской Гильдии, они кидают клич. –– Он указал на меня. –– Эта простушка наша. Назови цену, чувак.

–– Эллен, –– прокричал папа. –– Вызывай полицию! У нас нарушители.

В следующий момент прибежала мама, ее мокрые волосы оставляли влажные пятна на халате. Она просчитала ситуацию и схватила меня так крепко, что я ходила с отпечатками ее пальцев следующие два дня.

–– Ты хочешь купить моего ребенка. Мою дочь это заинтересует. –– Когда они взглянули на Оливию, мама добавила: – Мою старшую дочь, которая работает на короля.

На этом авантюристы застыли. Варвар Майк уставился на всех нас и свою напарницу. Лицо его было дружелюбным, со слегка бестолковой улыбкой, но папа и мама у меня водятся давно, чтобы я знала, когда взрослые общаются, не произнося ничего. Его подруга вылупилась на меня. Реально вылупилась – обведя нас от макушки до пят – так на меня еще никто не смотрел. Но взгляд этот не был взглядом на человека; скорее он был таким, словно у нее увели ковер, который она хотела купить. Это был взгляд, говорящий «А ты ничего так». Хуже уже и быть не могло.

Затем она развернулась к Варвару Майку и пожала плечами. Тот улыбнулся нам и сказал, что ему придется жить с их решением, пожал всем руки и ушел. Его подруга на прощание ничего не сделала, что нас устроило.

Гил выждал минутку, скользнул в заклинание невидимости и последовал за ними. Он вернулся через двенадцать минут и подтвердил, что приключенцы вышли из города, направляясь на север. Это не удержало маму от бдительного вызова копов, а Оливию от закладывания вокруг дома дополнительного ряда камней, защищавших наш дом.

Остаток лета был довольно спокойным... никаких больше предложений, никаких больше авантюристов. Множество раз я подолгу солнечным утром засиживалась на подоконнике в папином магазине, множество раз я слушала бормотания Гила и его нападки на нас из-за кухонного стола, когда мы меньше всего этого ожидали, с криками: «Что тебе нравится больше... «разъяренный» или «доведенный до белого каления»?

Утро, когда мы уезжали, было занятым с первой секунды спешкой-спешкой-спешкой. Проснулись. Помылись. Оделись. («Белье, Эбби», –– прокричала мама, предупреждающе указывая на меня пальцем.) Джереми был посреди своего ежегодного приступа тревоги «я возвращаюсь в школу», он беспокоился, что недостаточно бутылочек с микстурами и куда он запаковал свой гримуар, и почему он уложил его первым, а не оставил, чтобы поучиться в полете? (Что было странно, потому что у Джереми обычно своя книга заклинаний, приклеенная к рукам.) Оливия сделала на скорую руку вафли на завтрак.

Будто я была нормальным ребенком – волшебным ребенком, то есть идущим в волшебную школу. Я не прощалась; у моей семьи есть способы связываться друг с другом, независимо от разногласий или расстояния, вот почему я не плакала. Оливия – со свирепыми глазами, ломающимся голосом – схватила меня и прижала к себе, пока ей не удалось наконец прошипеть:

–– Клянусь, Эбби, если мы не будем получать от тебя вестей каждую неделю, то я притащу тебя домой за волосы. Я не шучу.

–– Да ладно тебе. Не похоже, что мы никогда не увидим ее снова, –– сказал Гил, обнимая и кружа меня. –– Кстати говоря, Эбс, можно я займу половину твоей спальни? –– Оливия шлепнула его. –– Ай! Что? Я не пытаюсь избавиться от воспоминаний о ней. Это небольшое расширение моего рабочего места. Мне нужно учиться.

–– Ты хочешь учиться в комнате Оливии? –– спросила я.

–– О, нет. Я планирую выкупить ее.

–– Я не продам. –– Оливия фыркнула, прикрывая глаза.

–– И этот дом не ваш, –– напомнил нам папа.

–– Ты можешь занять мою комнату, если мне позволено решать, –– сказала я.

–– Что? Эбби? Я ожидал бы этого от Оливии, потому что у нее черная, гнилая яма вместо сердца, но ты? –– Гил приложил руку к груди и приложил все усилия, чтобы выглядеть потрясенным. –– Моя младшая сестренка. Которую я убеждал родителей оставить, просто по доброте душевной. Они хотели избавиться от тебя, потому что ты забавно выглядела.

–– Это не смешно, –– сказала Оливия.

Гил проигнорировал ее.

–– Ты знаешь, ведь у всех есть веснушки. Они хотели назвать тебя Крапинка и пожертвовать в местный приют для животных, но я сказал нет. Я сказал: давайте не будем судить ребенка только по количеству веснушек...

Я тихо обняла Гила.

На лужайке перед домом папа встряхнул один из стареньких ковров – зелено-золотой со спутанной бахромой – сплетенный им еще в колледже. Это был простой, без излишеств ковер-самолет, самый большой и самый важный, потому что мы оказывали Алексе услугу.

Мы забрались на него, мама определила меня между собой и папой, Джереми за нами, что бы они оба могли быстро до меня дотянуться. Ковер был зачарован держать равновесие каждого и служил щитом для предотвращения падения. Для дополнительной подстраховки папа призвал волокна скрутиться в жгут вокруг моей талии. Если я так или иначе съеду, он подтянет меня вверх как живая змея и подтолкнет на мое место.

Папа что-то пробормотал и ковер взлетел. Это тот самый момент свободного падения, когда твое тело движется вверх, а душа – в пятки. Моя любимая часть. Ковер набрал скорость, что голова закружилась, мы продолжали подниматься вверх и вверх, вверх и вверх, а затем полет стал приятнее. Вокруг бушевал ветер, подкидывая нас, словно мы были легкими как иней и потеряли половину веса. Перед нами раскинулось голубое и безоблачное небо. Я даже разглядела краешек луны, повисшей впереди.

Сначала летело всего несколько людей, но по мере приближения к Тортену воздушное пространство начало заполняться.

Поскольку мама и папа планировали остановиться в Тортене по пути к Ротермиру – высадить Джереми в школу, Алекса спросила, не возражают ли они подобрать нескольких студентов, живших поблизости и подвезти их в город. Алекса условилась о встрече и сопровождала нас всю оставшуюся дорогу.

–– Они не так уж и далеко от Ротермира –– одна девочка добирается из Глендейла и мальчик из Тинека. Но мне будет лучше, если вы их сопроводите. –– Мама приподняла бровь в ответ на признание Алексы: –– Не уверена, что родители отпустили их в Ротермир. Вы удивитесь, как ленятся некоторые люди, выяснив, что у них простак. –– Тут она усмехнулась. –– Не каждому ребенку посчастливилось иметь таких родителей как вы, ребята.

Папа улыбнулся и покачал головой.

–– Пожалуйста. Продолжай.

Алекса поджидала нас на открытом участке луга за городом, и прикрыв глаза от солнца, наблюдала за нами. Она одарила каждого из нас бесцеремонным поцелуем в щеки. Джереми сгреб меня в нечастое объятие и взял с меня обещание сообщить ему об учебной программе. Затем Алекса сопроводила нас с папой обратно на волшебный ковер, а мама с Джереми отправились в кампус. Он должен был проверить и убедиться, что его вещи подготовлены.

Место под нами было забито – день прибытия в школьный городок всегда сумасшедший. Магазины открыты, да и на улице торговали вразнос и кристаллами, и сушеными травами, и длинными простынями, короче всем тем, что люди, возможно, забыли. Здесь вдобавок было много ковров, взлетающих и приземляющихся; пробраться через них составляло трудность; мы даже и не пытались приблизиться к кампусу, и ряды студентов припоминали друг другу давние оскорбления через всю лицу . Даже издалека я услышала как массивные двери главного входа в Тортен, распахнувшись, счастливо заскрипели, чтобы принять нового ученика.

Алекса подготовила нас к встрече с двумя новыми учениками в доме Уитлби. Только один из детей, Питер, пойдет в мой класс. Дом Уитлби находился на окраине города, маленький, белый и квадратный, с декоративной голубой плиткой вокруг окон и мурлыкающими тигровыми лилиями вдоль забора. Местечко это славное, если не смотреть ближе: не заметить сколы в плитке, что краска выцвела и осыпалась, и чары никто не поддерживал.

Перед воротами Уитлби поджидала девочка, обнимающая выцветшую кожаную сумку, ее щеки порозовели от солнца. На лице Алексы отразилось изумление и она подбежала.

–– Когда же они тебя высадили? Я не ожидала, что это случится так рано.

Ответ девочки был слишком тихим, едва уловимым. Она была как запеченное в тесте крошечное яблоко – мягкая и круглая, с лютиковыми волосами, спадающими на плечи. Под глазами залегли глубокие темные тени, пальцы побелели от того, с какой силой они стискивали сумку. Казалось, она пыталась уйти в себя и исчезнуть.

–– Почему ты не идешь? Уитлби здесь? –– спросила Алекса.

Девочка покачала головой и не стала смотреть Алексе в глаза.

–– Нет... я имею в виду, да... то есть… я не проверяла. Я не хотела их беспокоить.

Алекса кинула на ее лицо взгляд, какой она делала, когда думала что ни с того ни с сего с нами будет трудно, но шанса еще что-то добавить у нее не было, потому что из тумана вопросов и приветствий явилась мисс Уиттлби , таща за собой сына.

Мисс Уиттлби была из тех, кого мама называла «ошеломляюще красивыми» – очень прелестная с густо обрамляющими глаза ресницами, с ворохом длинных темных локонов, уложенных на макушке, – но наиболее приметной особенностью были синяк на лбу и царапина на щеке.

Это заставило меня вытаращиться на нее. Точнее, на синяк, да, на что же еще? Мисс Уиттлби взрослая. А раз ее синяки видны, значит, она простушка. Взрослая простушка!

Мне хотелось ее обнять, что было неуместно, потому что Алекса гневно требовала, что случилось с ее лицом, а папа и мама спрашивали, все ли с ней в порядке.

–– О, это? Ничего. Я в полном порядке, –– заверила нас мисс Уитлби, глядя на Питера. Тот уставился на землю. –– У нас околачиваются авантюристы, заставляющие предложить им Питера даже несмотря на то, что он... не согласился. Обычно мы отказываем им и они идут своей дорогой. Вчера у нас побывала более затруднительная парочка, чем остальные. Видимо, Варвар Майк и Трикси не желают слышать нет.

–– Да, мы тоже встречались с ними, –– сухо ответил папа. –– Они пришли в наш дом за Эбби...

–– Ее зовут Трикси? –– вмешалась я, затем поймала себя на этом. –– Я хочу сказать, извините. Надеюсь, вы не слишком сильно пострадали. Но Трикси. Что, правда? –– Мисс Уиттлби улыбнулась и кивнула.

–– На ее месте своего имени я бы не называла.

Губы Алексы дернулись, но сама она оставалась сосредоточенной.

–– Это оскорбительно. У нас не должны водиться пары разбойничающих сорвиголов, беспокоящих каждое семейство простаков в королевстве.

–– Разберись, –– сказал Питер. –– Уверен, что это поможет.

Мисс Уитлби пробормотала сыну вести себя хорошо и повернулась к нам.

–– Эбби и Фрэнсис, правильно? Это мой сын, Питер. Вы пойдете в один класс.

–– Привет, –– отозвалась я. Фрэнсис сплела пальцы вместе и стояла молча. Питер не знал, что еще сказать; он просто глазел на меня, словно пытаясь собрать воедино скучную головоломку.

–– Где Рэндаллы? –– спросила Алекса.

Мисс Уиттлби покачала головой.

–– Я беседовала с миссис Рэндалл этим утром. Она сказала, что прибудут. Она не давала мне причин не доверять ей, –– указала на это мисс Уиттлби, когда Алекса приподняла свои брови.

–– Кто такие Рэндаллы? –– спросила я.

–– Семья с другим учеником, –– ответила Алекса. –– Фредерик Рэндалл – Фред. Он должен сейчас находиться здесь. Я знала, что они колеблются. И надавила сильнее в последнее время, сказав, что это бредово...

–– Алекса, будь добрее, –– упрекнул ее папа.

–– И буду. Свою доброту я приберегаю для ее сына, которого они вышвырнули из дома. Обстоятельства там не как у Эбби и Питера; на просьбу Рэндаллы отвечали, что Фред проводит свои каникулы в кампусе – замечательный способ сообщить ему, что они не хотят, чтобы его нога ступала домой. Сказать честно, я удивлена, что они отправили его в школу, а не просто продали.

–– Да.

–– Они все еще здесь? Вы не знаете, они не уехали из города?

Мисс Уиттлби покачала головой.

–– Я не знаю...

–– Я думаю, что миссис Рэндалл жаловалась на ужасно высокую стоимость обучения. –– Она мгновенно развернулась к официальной представительнице Алексе, работающей на короля.

–– Хорошо, все на ковер, –– скомандовала она. –– Мы улетаем прямо сейчас. –– Папа развернул ковер одним плавным движением и мы поднялись. Взрослые призвали вокруг нас ремни безопасности.

–– Сделаем парочку облетов, –– сказала Алекса. –– Надеюсь, мы увидим Рэндаллов на дороге и заберем Фреда. Если возникнут неприятности, я справлюсь. Все это понимают? –– спросила она и дернула за еще один узел на ремне. Папа кивнул. Девочка – Фрэнсис – уставилась на Алексу широко раскрытыми глазами.

Питер взглянул на свою маму. Алекса поймала его.

–– Мисс Уиттлби, оставайтесь здесь. Если случатся неприятности, нам, возможно, придется бежать. Мы отправимся прямиком в город.

Мисс Уиттлби обняла Питера, сжимая до тех пор, пока он не стал издавать сдавленные хрипы и ловить воздух. Это заняло долгое время, Алекса стала дергаться и поминутно поглядывать то на часы, то на дорогу, а затем снова на часы.

Мисс Уиттлби в последний раз поцеловала Питера, наш ковер-самолет поднялся, и мы улетели.

Папа начал нарезать круги, сначала небольшие, а потом шире. Далеко-далеко от кампуса улицы были очень тихими. Мы пронеслись мимо женщины, ухаживающей за своим садом, человека, изо всех сил пытающегося заставить ковер подняться. Алекса сказала папе, что сейчас не время беспокоиться об ограничениях скорости, но папа просто покачал головой и сказал, что лучше быть осторожными и ничего не пропустить.

Конечно, очень трудно не заметить Варвара Майка. Он был крупным как гора. Он и Трикси находились приблизительно в десяти кварталах от края города, где улицы и здания исчезали в хаотичных мшистых лесах. С ними был ребенок. На вид он был обычным; маленький – впрямь маленький – нос с горбинкой и большие уши, торчащие из волос.

–– Это они, –– сказала Алекса и сошла с ковра в воздух. Мир магически потянулся к ней, небо и земля соединились, когда она преодолела огромное пространство одним прыжком.

Папа вздохнул, а потом сказал:

–– Держитесь.

И мы резко понеслись вниз. Ну, фактически это было падение; папа отлично знал, как спускаться прямо, но сейчас это было так круто и быстро, и казалось, что ковер под нами просто исчез и мы падаем. Мой желудок поднялся к горлу, я не могла не рассмеяться. Питер зажмурился и схватился за волокна, а Фрэнсис отчаянно пыталась подоткнуть свое платье под ноги.

Мы остановились прямо перед Алексой, молвившей «по приказу короля». Звучало это как успокойтесь и делайте то, что я вам велю; ей нравилось так делать, когда разговаривали в кинотеатрах или некоторым нашим родственникам на очень громких семейных ужинах. Варвар Майк схватил Трикси за руку, когда та открыла рот.

–– Ничего себе. –– Я посмотрела на Варвара Майка и Трикси. –– Вам, ребята, действительно не везет сегодня с простаками.

–– Не в этот раз, –– усмехнулась Трикси, дергая мальчика за руку.

–– Позволю себе не согласиться, –– ответила Алекса. Она снова раскраснелась, что среди прочего обычно означало, что она закончила заполнять много документов. –– Этот мальчик был зачислен в Зеленую школу несколько месяцев назад. Он не кандидат на покупку. Или вы сразу же передаете его нам, или вам будет грозить штраф.

Варвар Майк добродушно пожал плечами.

–– Разумеется. Какой сейчас штраф? Двадцать долларов? Думаю, что могу найти их прямо сейчас. –– Он начал похлопывать себя… думаю, что у него были карманы в пушистых коротеньких шортах.

Улыбка Алексы заиграла удовлетворением.

–– Штраф за похищение несовершеннолетнего – заключение, которое составляет пятнадцать лет.

Трикси выглядела более удивленной, чем тогда, когда моя семья сказала ей, что она не может купить меня. Варвар Майк покачал головой.

–– Это юридически оформленная продажа.

–– Продажа и покупка простаков незаконны уже больше двух лет...

–– Вы шутите, –– настаивал Варвар Майк. –– Он же простак.

–– Я понимаю, что вы путешествовали, но ваша обязанность состоит в том, чтобы ознакомиться с изменениями в законодательстве после своего возвращения в страну...

–– Этот маленький змееныш-подменыш прокладывает себе дорогу к трону, –– выложила Трикси, шлепнув выставленный палец Алексы, –– и первое, что он сделает...

Лицо Алексы стало таким красным, как ее платье, но она очень тихо и спокойно произнесла:

–– Если вы придираетесь к политике Его Величества, вы можете обратиться к нему с прошением. Он принимает по четвергам. Я слышала, в наши дни довольно легко подать прошение из тюрьмы.

–– Кто-то должен... –– начала Трикси.

Варвар Майк шикнул на нее, прежде чем она смогла закончить.

–– Тише, Трикси.

Это было забавно, ведь несмотря на то, что заклинание Варвара Майка все еще было активно – оно затуманило пространство вокруг рта и горла Трикси – я все еще ее слышала. Не громко, это походило на подслушивание через зефир, но голос был ее. Она многое вывалила, и я не уверена, что услышь это агент короля, то это сошло бы ей с рук. Она твердила, что он обманщик и вор, что корона не принадлежит ему, и что это их работа – исправить заблуждения, и после того, как они покончат с маленьким восьмилетним королем, они вернутся... – потом последовало словосочетание, которое я, как предполагается, никогда не должна говорить. Я поглядела на других детей. По лицу Фрэнсис очевидно, что она тоже слышала Трикси.

–– Пожалуйста, прошу простить мою подругу, –– сказал Варвар Майк. –– Иногда ее энтузиазм берет верх над разумом.

–– Ей не мешало бы поучиться сдержанности, –– ответила Алекса.

Варвар Майк кивнул и сказал, что они были за границей, и знаем ли мы, как тяжело жить самостоятельно, далеко от государства, далеко от людей, но они с Трикси все еще держались за Фреда мертвой хваткой. Алекса следила за ситуацией молча, что никогда не являлось хорошим знаком. Забавно, но пока Варвар Майк говорил и говорил, что они вели уединенный образ жизни, и раз уж они порастеряли лоск, то это не преступление, но я-то слышала не это. То есть и это я тоже слышала, но вдобавок я уловила низкий, тихий голос Варвара Майка, мягкое перешептывание только между ним и Трикси.

–– Ты устраиваешь диверсию, а я беру мальчика.

А она ответила:

–– Файербол?

–– Немного тоньше, крошка.

Я поглядела на Питера, который сжимал и разжимал руки, его кулаки были белыми, потом перевела взгляд на Фреда, лицо которого было покорным и белым, на Фрэнсис, которая играла с краем ковра, будто ничего не слышала. Но мы все слышали. Я знала это.

–– Алекса? –– выпалила я прежде, чем успела подумать. –– Что такое диверсия?

Итак, «сила» магии не означает иметь много сил... и быть в состоянии взорвать леса или квартал города. Это только одна сторона медали. Другая сторона – это контроль, техника, изящество и скорость.

Алекса владела обеими.

Ветер остановился. Все остановилось. Варвар Майк медленно потянул Фреда к себе, будто он двигался через сироп, и я увидела, как медленные тлеющие угли замерцали между рук Трикси. Папа покачнулся вперед, его руки разрезали воздух, борясь с пространством. Деревья вокруг нас протянули свои ветви медленными, сонными движениями. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что сделала Алекса: она замедлила время, пропустила его через пальцы как ленту и зажала его на пару секунд.

Потом она схватила Фреда и выдернула его из рук Варвара Майка одним плавным движением, пихнула его к нам так быстро, что ее платье и волосы, казалось, задвигались как при замедленной съемке. Питер и я схватили Фреда за руки, когда тот наполовину поднялся, наполовину подскочил на ковер, Фрэнсис отодвинулась, чтобы дать ему место. Он рассмеялся. Мы все рассмеялись, особенно, когда увидели лица приключенцев, поскольку те поняли, что Фред исчез. Мы видели растерянность, воспоминание, что он не волшебник, а затем понимание, когда время наконец настигло их. Но к тому времени Алекса прыгнула на наш ковер, подол ее юбки порвался, когда она рванула слишком быстро, папа помог ей и поднял нас в воздух.

В следующее мгновение время снова пошло, мир вокруг нас помчался вперед, облака замелькали, а кисточки ковра затрепетали так отчаянно, что я была удивлена, как это они не оторвались. Было странно видеть судорожные движения папы, когда он усаживался поудобнее, слышать его писклявые, высокие восклицания. Земля мелькала участками коричневого и зеленого цвета и...

А затем действительность вернулась, когда раздался гром, и ковер резко стал медленно и легко парить. Фрэнсис застонала и схватилась за живот. Фред все еще смеялся, немного дрожа, он держался за Алексу, будто не мог отпустить ее. Алекса обняла его и улыбнулась нам.

–– Вы как?

–– Мы в порядке. А ты? –– начал папа.

–– Обо мне не беспокойся. –– Алекса твердыми руками отряхнула рукава и юбку.

–– Мы должны вызвать полицию, –– сказал папа.

Алекса кивнула.

–– Баранья башка и Трикси, вероятно, сбежали в ту же секунду, когда увидели, что мы ушли, но ты прав.

–– Не упоминайте нас, –– сказал Питер. –– Они не придут, если будут думать, что это из-за простаков. Скажите им, что они напали из-за нормальных людей.

–– Я скажу им правду, –– сказала Алекса. –– И они выполнят свою работу.

Питер фыркнул.

Алекса не спускала с него глаз, когда говорила:

–– Наша первоочередная задача, однако, состоит в том, чтобы доставить вас, детей, в Ротермир. Прости, Питер. Мне нужно будет навестить твою маму в городе и надлежаще с ней попрощаться.

Он пожал плечами.

–– А что насчет его родителей? –– спросила я, кивая в сторону Фреда.

–– Они не... –– начал Фред, а затем остановился.

–– Они отправятся в тюрьму? –– спросила я.

–– Эбби. –– Голос отца зазвучал предупреждающе.

–– Это зависит от того, –– осторожно сказала Алекса, –– могу ли я поговорить с кем-то и что-то организовать. Если так хочется Фреду.

Фред посмотрел на всех нас, полуоткрыв рот, а затем взглянул на свои руки.

–– Ты не должен решать прямо сейчас... –– Алекса замолкла на полуслове, крутя головой. Воздух внутри силового поля завибрировал острым, тяжелым протяжным звуком. –– Ох, вы, должно быть, шутите.

–– Папа, –– предупредила Алекса.

–– Я их вижу, –– отвечал папа. Ковер рванул вперед, набирая скорость.

Алекса быстро проверила и дважды перепроверила ремни безопасности каждого. Она уже пошла на третий заход, когда я наконец заметила ковер. Он тащился за нами, вульгарный и быстрый. Ковер принялся уворачиваться и петлять между родителями, направляющимися домой после высадки свои детей. Я видела пылающие на ветру темные волосы Трикси.

–– А они отчаянные ребята, –– сказала я.

Алекса мрачно кивнула.

Мимо нас что-то просвистело. Ковер. Он приблизился вплотную, так близко нарезая головокружительные круги, что почти парочку раз врезался в наш и папе пришлось замедлиться вплоть до остановки.

Варвар Майк сбросил вещи, безвредно отскочившие от силового поля. На следующем приближении я заметила, как Трикси натягивает длинные перчатки. Даже невзирая на ревущий ветер, нетрудно было понять, о чем они говорили. Не похоже, что они из сорта людей, разговаривающего тихо, и я расслышала высказывание Трикси, что если бы не мамаша какой-то там простачки, они бы уже закончили дела. Но она улыбнулась. Она улыбнулась Варвару Майку и он улыбнулся в ответ. Они наслаждались собой.

Питер пристально наблюдал за кругами ковра; надо добавить, я заметила, как его лицо стало темным и суровым. В следующий момент он оказался на ногах, вокруг его талии напряглись страховочные ремни, его кулак легко преодолел наше силовое поле и врезал в челюсть Трикси. Я уловила на ее лице удивление прежде, чем их ковер опустился вниз. На этот раз он не поднимался.

Алекса рванула Питера вниз, он скрестил руки на груди с упрямым взором. Она, казалось, несколько секунд боролась с собой, а затем произнесла:

–– Как твоя рука? –– Он протянул ладонь, и она ее осмотрела.

–– Это был очень дурацкий поступок, –– сказал папа.

–– Дурацкий. –– Алекса кивнула в знак согласия, затем тихим голосом добавила: –– Но удар хороший.

–– Тебе нужно было ударить всем телом. Не только рукой, –– прибавил папа.

Что-то зазвенело, и папа загнул ковер вверх за несколько секунд до того, как мы рванули в воздух. Папа и Алекса треснулись головами об силовое поле, но мы, простаки, внезапно поднялись вверх, прямо сквозь барьер. На нас напал слепой ужас, но затем веревка вокруг моей талии рванула меня вниз, в безопасность.

Варвар Майк и Трикси плыли под нами. Больше они не улыбались. Они кружились и снова упали, а Алекса схватила меня и Фрэнсис. Ее руки обняли нас, как только искатели приключений снова столкнулись с нами, крепко и сильно. Алекса удержала нас на месте, но я начала ощущать боль в животе.

Папа поднял наш ковер, затем развернул нас, направил обратно и начал уходить от преследования запутывающим зигзагом.

–– Папа, мне нужно, чтобы ты опустил силовое поле, –– сказала Алекса. –– Я положу этому конец прямо сейчас.

–– Здесь многолюдно, –– сказал папа, когда мы кружились на переполненном ковре.

–– Верь мне. –– Алекса усмехнулась и папа опустил силовое поле. Магический барьер не останавливал простаков, но удерживал папу и Алексу внутри, а ветер снаружи. Без него ветер был невероятным. Он несся на нас, ковровые волокна возле моих ног нагрелись, когда ветер толкал нас назад. Ремень безопасности врезался в меня так туго, что я подумала, он собирается разрезать меня пополам.

Алекса что-то прокричала папе, но я не расслышала, что именно, и он замедлился. Он попытался отделить нас от толпы, но все же мы пронеслись мимо кучи визжащих и кричащих людей. Когда приключенцы приблизились, Алекса встала. Выглядела она благодаря ветру дикой и мстительной.

–– Именем короля Стивена я приказываю остановиться! –– прогрохотала Алекса, ее голос прозвучал странно, с двойным резонансом, который проявлялся, когда она призывала силу.

–– Любительница простаков! –– прокричала Трики, настолько громко, чтобы мы смогли услышать ее через мчащийся ветер. –– Никакой король мне не указ!

И тогда Алекса посмотрела на нее. Это было очень похоже на тот взгляд, который бросает на нас мама, когда ей все надоело, но без сострадания или сдержанности. Когда Алекса так смотрит, ты либо садишься и затыкаешься, либо сваливаешь.

Варвар Майк и Трикси нырнули и прошли под нами... одной быстрой вспышкой Алекса прыгнула с нашего ковра. В течение одной бесконечной секунды она висела в воздухе, как брелок, волшебство вокруг нее было таким сильным, что весь мир, казалось, потянулся к ней.

И даже при том, что ковер искателей висел в некотором отдалении, Алекса приземлилась на него аккуратно, прямо между Варваром Майком и Трикси. Я видела, как снова вокруг Трикси вздыбился огонь, но теперь контроль над ковром был у Алексы, и тот резко упал, несясь к земле, пока не исчез под нами.

Папа снова поставил силовое поле.

–– Что именно... делает твоя сестра? –– спросил Фред, глядя за край ковра.

–– Работает в сфере образования, –– отозвалась я.

Варвар Майк и Трикси направились в лес, оставив Алексу глотать ледяную воду после череды огненных шаров. Полицейские сказали, что они не могут ничего сделать, кроме как написать отчет о происшествии и «бдительно следить за ними».

Мама была в ярости, когда мы встретились с ней и объяснили, что произошло, хоть мы и не просили, чтобы Варвар Майк и Трикси преследовали нас. Однако, мама сказала Алексе, что она испугалась за нас до полусмерти и потребовала никогда больше так не делать. Алекса солгала и сказала, что не будет. А папа разволновался, что Алекса могла попасть в беду; власти осуждали кружение на ковре... «никакое переустройство мира не удовлетворит их». Но Алекса сказала нам, что пока король Стив не позволил ей скрываться с места преступления, и он в значительной степени дал ее волю действий.

–– Если секундное кружение на ковре, чтобы спасти ребенка станет поводом для суда, я возьму огонь на себя. Кроме того, должна же я получить удовольствие от страданий в этом ужасном Летнем Дворце.

Фред продолжал смеяться и говорить о том, что это самая классная вещь, которую он когда-либо видел.

–– Мне жаль, –– сказала я ему, затем бросилась объяснять, –– что твои родители продали тебя. Это отстой.

–– Дита... не моя мама, –– сказал Фред. –– Она – моя мачеха.

–– Все равно это отстой, –– заметила я.

Фред пожал плечами, гладя на ковер.

–– Я не удивлен. Нет. Я не знаю, думаю, для них это тяжело.

Алекса усмехнулась этому, и мама толкнула ее локтем в бок:

–– Алекса Элеанор.

–– Это не оправдание, –– сказала я.

–– Ну, я –– простак.

–– От этого нормальным ничего не станет.

Это вывело нас на разговор о том, каково быть простаками, и об Оценке. Я рассказала Фреду о моей, насколько отстойной она была, и расспросила о том, как он узнал, что он простак, на Оценке или нет. Фред сказал мне, что подозревал это некоторое время, но не был уверен. Одно время он и его братья нянчили их младшего кузена, пока их родители устраивали благотворительный банкет. Очевидно, они начали хулиганить, и его старший брат швырнул заклинание в другого брата, но то ударило Фреда по руке.

–– Артур запаниковал, –– сказал Фред. –– Он думал, что прибил меня, что я превращусь в урода или во что-то еще. –– Фред сделал паузу и откашлялся. –– Но я был в порядке, вот он и подумал...

–– Что не попал в тебя, –– закончила я.

–– Но он попал, я почувствовал это. Они попали в Пегги. Нашу кузину. Ей досталось меньше, чем мне, и она исчезла. –– Он щелкнул пальцами. –– Мы все еще обыскивали чердак, ища ее, когда наши родители вернулись домой. Она оказалась зонтиком на полке в холле. –– Фред улыбнулся, но это выглядело неуместным. –– Это был второй худший день в моей жизни.

Он не знал наверняка, пока не был Оценен прошлой зимой. Они попросили, чтобы он, как и я, покинул школу, так он пропустил намного больше и волновался по поводу уроков.

–– Я попытался больше читать, –– сказал он. –– Много ходил в библиотеку. Они попытались не пускать меня, но, знаешь, они не смогли.

–– Что ты имеешь в виду? –– спросила я.

–– Защитные барьеры. Защитные заклинания. Силовые поля. Ни одна из тех штук не работает с… такими людьми как мы.

–– С простаками, –– подсказал Питер.

–– Да, точно, простаками, спасибо, –– ответил Фред. –– Мы можем пройти через них. Значит, ты еще не попробовала? Ни разу? –– Я покачала головой, а Фред усмехнулся. –– Это отчасти круто.

–– Это называется взлом и проникновение, –– заявила нам мама, –– и это незаконно.

Фред пристыжено кивнул.

–– Я... –– Фрэнсис замолчала. Мы посмотрели на нее. Она покраснела и прошептала: –– Я тоже провела много времени в библиотеке. Но я не пропускала школу...

Я спросила, как долго она знала.

–– С месяц. У меня день рождения в августе.

–– Значит, твоим родителям действительно пришлось поторопиться, чтобы запихнуть тебя в школу в этом году.

–– Это была...

–– Прошу прощения? –– спросил Фред, наклоняясь вперед.

–– Это на самом деле была миссис Эймс, –– сказала Фрэнсис, ее глаза бегали туда-сюда, как у испуганного щенка. Глаза у нее голубые и настолько огромные, что казалось, они занимают половину ее лица. –– Мои родители очень заняты. Они не могли ждать.

–– Кто такая миссис Эймс? –– спросила я.

–– Наша соседка. Она живет через улицу. Я, хм, жил с нею после моей Оценки.

–– О, –– сказала я. Повисла неловкая тишина. Я имела в виду, все знают, что делать с простаком. От него избавляются. Но мои родители оставили меня, и мама Питера оставила его, и Фреда... ну, его папа и мачеха очевидно попытались продать его искателям приключений, но тем не менее, это значило, что они, по крайней мере, присматривали за ним.

Я пробормотала «Мне жаль», но этого было недостаточно. Это не имело значения; Фрэнсис уже снова ушла в себя и не отвечала. Я в отчаянии повернулась к Питеру.

–– Что насчет тебя?

–– Я всегда знал, –– Питер не поднял даже взгляда от книги.

–– Как?

–– Это все мама. –– Ему потребовалось мгновенье, но он ответил.

Я смущенно посмотрела на Алексу.

–– Питер – простак, потому что его мама – простушка, –– пояснила Алекса, убирая прядь за ухо.

–– Я думала, что такого не бывает и это не правда, –– сказала мама.

–– Это не так, –– сказала Алекса. –– Но очень вероятно.

Первоначально Ротермир был просто территорией королевского дворца, сформированной из единого прекрасного граната, который самая первая королева Самира обнаружила глубоко в земле. Королева Самира хотела хорошее место, где она смогла бы принимать официальных гостей и проводить те бесконечные политические встречи, которые в действительности ничего не достигали, в противоположность дому, стоящему у моря, где она могла бегать босиком со своими детьми. Это был красивый замок, мерцающий красным днем и черным в лунном свете. Мы быстро добрались до Ротермира... Оливия пошла в школу в городе, а потом по книжным делам Гила. Я прошла маршрут официального экскурсионного тура, который никогда не устаревал, потому что план менялся день ото дня.

Конечно, если вам нужно стать политической главой, то вам понадобится поддержка, и не успела королева Самира открыть двери, как горожане взорвались аплодисментами.

Мы прилетели после полудня, когда небо прояснилось, солнце стало нежным, а город засветился подобно жемчужине без устриц. Папа заставлял ковер парить над безумным местным движением, пока мы не приблизились к школе, затем опустил нас так быстро, что даже Фрэнсис потрясенно заулыбалась. Климат здесь был более влажным, чем в Ленноксе, воздух горячим и тяжелым от запаха людей, глины, благовоний и сосисок. Улицы заболочены, люди сражались друг с другом, мчась мимо и проверяя витрины магазинов, торговцы продавали амулеты, благовония и украшения и – о, крендельки, выглядевшие притягательно. Стоял шум – голоса, крики, музыка, и как часто это здесь бывало – сирены.

Следуя указаниями Алексы, папа припарковал ковер прямо перед большим зданием на необычайно пустой улице. Противоположная сторона была занята как и любое другое место, которое мы видели, но тротуар перед школой? Ничего. Никого. В брусчатке были выдавлены заклинания и проклятия, они так перебивали друг друга, что невозможно было отделить одно от другого. Джереми мог, наверное, заметить разницу, но ведь он запомнил весь каталог с заклинаниями забавы ради. Когда мы поднялись с ковра, мама вздрогнула от силы заклинания входа, а папа минутку подождал, чтобы приготовиться.

Это было оно. В этом месте я проведу следующие восемь лет своей жизни. Я оглядела школу, сделав пару шагов назад, чтобы увидеть всю ее.

Школа – здание из темно-коричневого кирпича, располагалась на площади. Она была меньше окружающих ее строений, высотой лишь в четыре этажа, со стеклянной конструкцией наверху, отражающей солнечный свет так ярко, что глазам становилось больно смотреть. По всему периметру здания, окна которого на первом этаже были забраны решетками, а верхние – плотными и крепкими ставнями, шел забор. Главный вход преграждали крепкие ворота, простиравшиеся высоко над нашими головами, за ними – небольшой сводчатый туннель, открывающий внутренний двор. Оконные решетки, ставни и ворота были сделаны из одинакового грубого темного металла со странным приглушенным блеском, почти как у солнечного луча на морозе. Я поняла, что это холодное железо. Но удовольствие это очень дорогое. В основном все раскладывали немного по углам железной пыли, хранящей от фейри. Если некто потратил так много денег на железо, значит, намерения насчет этой школы у него серьезны.

Видите ли, холодное железо не просто холодное, тяжелое или крепкое. Оно питается магией, высасывая ее. Вытягивает магию нормальных людей, оставляя их опустошенными. Делает, ну, не по собственному разумению, но осознанно. Я слышала, что холодное железо хорошо срабатывает на ночных феях, Красных Леди и всех тех ужасных созданиях, которым полагается существовать в сказках на ночь, а детям не полагается знать, что они настоящие.

На каменные стены взбирались цветущие лианы, взрывающиеся яркими пылающими цветами. Но они огибали железо по широкой дуге, оплетая вход с одной стороны и изгибаясь над аркой, листьями стекали вниз. Справа цветы огибали блестящую гравированную табличку, гласящую:

ШКОЛА МАРГАРЕТ ГРИН

дипломирована 1 степенью

подписано Его Королевским Величеством

Королем Стивеном Первым

На воротах с кнопкой висела еще одна табличка, меньшего размера:

ЗВОНОК ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПОМОЩИ.

Алекса нажала на кнопку и раздались три громких чистых звонка подряд. Через минуту кто-то ответил, мамины плечи медленно напряглись, а папа начал переминаться с ноги на ногу. Видимо, на них железо тоже влияло.

–– Дышите через рот, –– сказала им Алекса. Она стояла достаточно близко к воротам, чтобы ее слова туманились в воздухе. –– Это немного помогает.

К воротам поспешила женщина в очках. Она была худощавой и жилистой, глазам являлась аура человека, способного самого позаботиться о себе, будто она выпестовала многих детей. Даже ее лицо было худощавым. Угловатые брови и тонкие губы на нем были не столько красивыми, сколько интересными. Шапка коротких темных волос неровная, словно она подстригалась сама. Она была одета в закрытый с длинными рукавами жакет, застегнутый на все пуговицы и кожаные сапоги, бедра обернуты длинной черной цепью как ремнем. Глубокий, насыщенный зеленый цвет ее жакета поймал свет, когда она голыми руками рывком распахнула ворота.

А самым важным в ней – или недостатком – было то, что она напомнила мне мисс Уиттлби. Питера, Фреда, Фрэнсис и меня. Этот недостающий элемент и взгляд в ее глаза подсказал: она – простушка. И она была старой. Не старше мисс Уиттлби (и выглядела как мисс Уиттлби в двадцать, плюс-минус пара лет, возможно, возраста Гила), но всё же. Ещё одна.

–– Вы опаздываете, –– объявила она. Ее голос был бесцеремонным, но дружелюбным. Она хорошенько осмотрела Алексу и сказала: –– Огненные шары, ха?

Алекса усмехнулась.

–– Парочка.

–– Похоже больше, чем парочка. Похоже больше, чем просто огненные.

Алекса покачала головой.

–– На днях я привыкну к твоей манере, Бекки.

Женщина осмотрела нас и опустилась перед подолом Алексы.

–– Быстрый урок, –– произнесла она, взмахом руки подозвав нас к ней. –– Первый этап очевиден. Это, –– сказала она, проводя пальцем по краешку юбки Алексы, –– в новинку. Это говорит нам, что ее платье пострадало и нужно его починить. Глядите сюда, –– указала она на волнистые следы цеплявшейся к подолу магии. –– Выглядит, будто его пожарили на сковородке, да?

–– Нам сойти с тротуара для этого? –– спросила Алекса.

–– Следующая подсказка – запах. –– Она схватила подол Алексы и протянула его нам. ––Давайте, вдохните. –– Фред настороженно глянул на нас, Фрэнсис замотала головой, но я и Питер наклонились и понюхали. Пахло паленым, вязким и удушливым, вдобавок витала тень едкого дыма. –– Это магический огонь. Тут поменьше, но таковы основы...

–– Бекки, –– сказала Алекса. –– Может, мы все-таки войдем внутрь? Прежде чем чары с твоей стороны начнут поедать мои хорошенькие новые сапожки.

Бекки стояла, вытянувшись, как кошка, и, ухмыляясь, открыла ворота пошире, чтобы махнуть нам рукой проходить.

–– Миссис Мерфи уже проверила всех остальных и готовит ужин. Миссис МакКартни сейчас проводит экскурсию. Я могу попросить О'Хара.

Она провела нас через главный вход в яркий внутренний двор. Мужчина средних лет подплыл к нам, когда мы вошли. У него было искреннее, добродушное лицо, одежда поношена, но чиста, с заплатками на локтях а-ля по-профессорски.

–– Мисс Хейл! –– воскликнул он, пожимая руки Алексе, –– Какой ожидаемый сюрприз! Как бы то ни было, мы думали, вы удивите нас намного раньше. Надеюсь, у вас не возникло проблем.

–– Файерболы, –– проинформировала его Бекки.

–– Мне казалось, вокруг вас витает триумфальный воздух кого-то, кто только что участвовал в бою, –– заметил мистер О'Хара, –– Ничего серьёзного, я надеюсь?

–– Авантюристы, –– отвечала Алекса. –– Противная парочка. На данный момент они отступили. Я бы рекомендовала усилить охрану.