Обычная жизнь

Глава 7 Пятерки больше нет

Сергей Мильченко еще не знал, что по их следу идет небольшой, но хорошо подготовленный отряд. Его командир был достаточно опытен, чтобы и без помощи розыскных собак обнаружить след шести человек в лесу. Поначалу, когда Сергей держал высокий темп движения, преследователи никак не могли их настичь. Но направление движения группы Мильченко уже было известно в штабе Центральных. И на вероятном направлении их отхода выставлялись многочисленные посты и засады.

Обнаружить преследователей Сергею помог случай.

Подойдя к реке, они натолкнулись на рыбачью лодку и успели переправиться до того, как к берегу подошли их преследователи. И снова начался изнуряющий пеший марш, прерванный лишь на короткую, около шести часов, ночевку. В предрассветном тумане группа начала бросок через обширную, заболоченную пустошь, кое — где покрытую кустарником, на ней встречались небольшими группы ивовых деревьев, обычно росших по краям небольших болотцев или окружавших маленькие озерца. Сергей то и дело поторапливал своих бойцов, тревожно оглядываясь по сторонам. Но вот, наконец, проделав полуторакилометровый путь по открытому пространству, группа достигла опушки леса.

Сержант решил дать своим людям отдых, а заодно и осмотреться. Туман над пустошью уже расползался, и восходящее солнце начало золотить верхушки деревьев далекого, но с каждой минутой все лучше различимого леса, из которого они недавно вышли. Все было спокойно.

Когда группа, подстегнутая приказом Сергея, была готова вновь двинуться в путь, он в последний раз окинул взглядом пустошь. Стоп! Кажется, что то блеснуло на солнце… Или показалось?

Сергей поднял свой цейссовский бинокль и стал внимательно разглядывать противоположную опушку. О, черт! Наблюдатель! Сколько же их там? Двое? Да, видно двоих. А скольких не видно?

Как будто для того, чтобы ответить на сомнения Сергея, на опушке стали появляться подсвеченные утренним солнцем фигурки. Четыре… Семь… Одиннадцать человек шли через пустошь, вытянувшись в колонну по одному и сохраняя дистанцию не меньше пяти метров друг от друга.

"К бою!" — отдал приказ сержант. За ними охотятся? Ну что же, охотники сами могут превратиться в дичь.

Однако командир преследователей был не прост. Не дойдя метров восемьсот до опушки, колонна стала перестраиваться в стрелковую цепь. И эта цепь растягивалась все больше и больше, и вот уже интервалы в цепи достигли едва ли не двух десятков шагов.

Неудобно, конечно. Но все равно внезапное открытие огня дает преимущество. — "Стрелять только по моей команде!" — негромко приказал Мильченко, указав каждому бойцу конкретную цель. Ну, вот сейчас они подойдут поближе…

Преследователи внезапно залегли и начали передвигаться куда то перебежками. Сергей сдержал подступившую злость. — "Отходим!" — коротко бросил он. — "Бегом — марш!"

Изнуряющий бег закончился короткой передышкой, когда группа достигла другого края леса. Здесь Сергей развернул рацию, чтобы сообщить о своем положении.

Цветник — Канарейке

Операция "Центральный-1" осуществлена. Результат неопределенный. Потерь нет. Противник ведет непрерывное преследование. Отхожу на юго — запад.

Канарейка — Цветнику

"Центральный-1" тяжело ранен. Уводите группу, сохраняйте людей. Помощь могу оказать только за пределами Центральной зоны.

Канарейка — Цветнику для Старца

(Текст не расшифрован. Вероятно, личный шифр Канарейки).

Из архива

Главного управления тайных операций

Федеральной секретной службы

Свернув радиостанцию, Мильченко скомандовал подъем, и все шестеро осторожно стали выдвигаться на опушку. Снова предстоял бросок через открытое пространство. Но не успел отряд выйти с опушки, как среди деревьев хлопнул одиночный выстрел, затем загрохотала автоматная очередь, а потом началась беспорядочная суматошная круговерть, где было неясно, кто в кого стреляет, где свои, а где чужие…

Таня Гаврилина заметила противника на несколько мгновений позже, чем он ее, но успела выстрелить первой. Именно этот выстрел разорвал лесную тишину, и гулкое эхо очередей и одиночных выстрелов пошло гулять по опушке.

Настя била из своей СВД навскидку, плюнув на оптический прицел. Она услыхала громкий крик Мильченко:

"Отходим вдоль опушки на запад!"

Минут через десять все шестеро сбились довольно плотной группой и, продолжая отстреливаться, перебежками смещались все дальше к западу. Однако противник не желал упускать добычу. Боевики Центральных пытались зайти со стороны леса, чтобы выдавить группу на открытое пространство. В довершение всего послышался гул мотора и к опушке подошел БТР, а вдалеке показался еще один.

Огненной кометой мелькнула реактивная противотанковая граната, и тяжелый стук крупнокалиберного башенного пулемета оборвался.

"Молодец Лешка!" — успела подумать Настя, лихорадочно меняя магазин.

Но вот подошел поближе второй БТР и снова раздался стук крупнокалиберного пулемета. На мгновение скосив глаза в сторону, Настя увидела, как Галактионов с колена прицеливается в надвигающуюся машину из своего гранатомета. И тут длинная очередь башенного пулемета настигла его, развернула боком и швырнула наземь. Было видно, что его тело разорвано пулями чуть ли не пополам.

При виде этого зрелища Настя замерла на мгновение. Из оцепенения ее вывел истошный крик Сергея:

"Отходим! За мной, бегом — марш!"

В сердце Мильченко впервые шевельнулся страх. Группа могла погибнуть у него на глазах. В рядах молодых ребят, ответственность за жизнь которых он взял на себя, образовалась первая брешь. Первый погибший. И кто знает, сколько еще отпущено остальным? А главное, Сергея охватил страх за одну, вполне определенную, конкретную жизнь. Не за свою.

Через четверть часа изнурительного бега стрельба позади них отдалилась, а еще через четверть часа и вовсе смолкла.

"Кажется, оторвались", — мелькнуло у Насти в голове. Беспорядочно шатаясь от усталости и дыша с надсадным хрипом, она механически переставляла ноги. Но бегом это уже нельзя было назвать. И все таки на этот раз они действительно оторвались. Теперь, после гибели Галактионова, их снова было пятеро.

Шли почти без привалов, жевали сухой паек на ходу, запивая водой из фляг. Развести костер было невозможно — с неба непрерывно капал противный мелкий дождь, все в лесу отсырело, да и останавливаться надолго было нельзя.

Мильченко, скрепя сердце, жестким голосом подгонял валившихся с ног бойцов:

"Мы должны успеть взять патроны из тайника. Иначе в следующей же стычке расстреляем остаток боеприпасов. Надо успеть туда раньше Центральных, иначе нас возьмут голыми руками!"

Настя, не чувствуя под собой ног, плелась в колонне сразу следом за Таней Гаврилиной. Та тоже тащилась из последних сил, ее заметно пошатывало, она то и дело останавливалась на мгновение, будто натыкаясь на невидимое препятствие, а затем, с видимым усилием делая шаг вперед, продолжала свой путь. Ребятам было не легче. Даже всегда демонстрировавший завидную выносливость и упорство Витька Захария, казалось, израсходовал весь свой запас прочности. Он шагал по — прежнему ритмично, не останавливаясь, не спотыкаясь, не пошатываясь из стороны в сторону, как Костя или Алексей. Но если бы кто — нибудь заглянул ему в лицо, то убедился бы, что это дается Виктору последним усилием воли.

И они успели. Штыками взрыли промокшую от дождей мягкую землю, извлекли наружу коробки с патронами, упаковки с сухим пайком, лекарства. Разрытый тайник по приказу Мильченко замаскировали опавшими листьями и ветками. На исходе августа в лесу было уже немало пожелтевшей листвы, местами покрывавшей землю пока еще редким, не сплошным ковром.

На коротком привале Сергей сразу же заставил Таню принять антибиотики.

"У тебя явно поднимается температура", — заметил он, — "а у нас впереди очень трудные дни. Потребуются все наши силы для того, чтобы благополучно оторваться и выйти к своим".

Гаврилина покорно проглотила таблетки, нехотя пожевала шоколад.

"Всем — получить у меня и принять экстракт лимонника", — громко произнес Сергей. — "Это вас немного взбодрит. Нам надо сделать еще один бросок, до нашего БТРа. А там поедем с ветерком".

И группа, все пятеро уцелевших, снова двинулась в путь, топая кроссовками по раскисшей земле. Шли, сторонясь дорог и даже заброшенных проселков. Мильченко специально выбирал места поглуше. Но вот сплошная полоса леса закончилась, и вновь было необходимо форсировать открытые пространства. Хуже того, здесь совсем неподалеку были и населенные места. Однако им в любую минуту могли вновь вцепиться в хвост. Нельзя было даже ждать темноты. Надо было спешить.

Сержант глубоко вздохнул несколько раз, успокаивая часто забившееся сердце и заговорил негромким голосом:

"Форсируем поля прямо сейчас. Передвигаться будем перебежками, по одному. Первым пойдет Захария, затем Таланкин, за ним — Гаврилина, за ней — Коменская. Я — замыкающий. Перебегать будем от одного укрытия к другому. Непрерывно вести наблюдение. Всем надеть наушники, включить портативные рации. Готовы? Витя, вперед!"

Один за другим ребята перебегали к расположенной неподалеку группе кустов. Настя тем временем медленно осматривала поле через оптический прицел своей винтовки.

"Гражданин сержант!" — от волнения воскликнула она совсем по — уставному. — "Там, вдали, справа, — кони". — И добавила встревожено — "Кажется, на них кто то едет".

Сергей тут же навел в эту сторону бинокль.

"Всем внимание!" — тихонько сказал Мильченко в микрофон. — "Справа виден конный патруль! Ускорить движение!" — И еще тише, отведя микрофон в сторону и прикрывая его рукой:

"Настюха, милая, пошла!"

Сержант перебежал последним. К этому времени Виктор успел продвинуться вперед на несколько перебежек и был уже посреди поля. За ним по очереди подтягивались остальные. Так, еще одна перебежка. Мильченко благополучно шлепнулся на землю рядом с Настей.

"Давай, родная, давай, не задерживайся!"

Настя вскочила и в несколько прыжков достигла заплывшей и заросшей травой канавки, пересекавшей поле. И тут Сергей увидел выезжающий из за группы деревьев, слева, всего в двух сотнях шагов, еще один конный патруль, насчитывающий шесть всадников.

"К бою!" — закричал он, уже не сдерживая голос. — "Слева, двести, группа всадников! Огонь!" — И он сам вскинул свою винтовку.

К счастью, спеша замкнуть кольцо, противник все же не успел перебросить сюда другие силы, кроме двух конных разъездов. Пулемет Захарии быстро уравнял шансы, превратив почти всех конных в пеших, а кое — кого уложив в траву навсегда. Под грохот автоматных очередей пятерка рывками смещалась все ближе к черневшему впереди еловому лесу, пока, наконец, вся целиком не втянулась под его мрачные своды.

Свой последний выстрел Настя сделала уже из глубины леса, послав пулю в слишком ретивого преследователя, ясно очерченный силуэт которого показался в просвете между деревьями. Однако их ждало разочарование. Ельник стал редеть, и быстро перешел в опушку, заполненную низкорослым еловым, сосновым и осиновым подростом. Опушка переходила в болотистое поле, на дальнем конце которого виднелись заросли тростника и высилось несколько голых древесных стволов.

Мильченко остановился в нерешительности, достал из планшета карту, развернул… Через несколько секунд он воскликнул:

"Надо взять левее! Пошли!"

Свернув влево, группа вышла на поле, узкой полосой уходящее на юго — восток. Прямо перед ними поле чуть поднималось едва заметным пологим бугорком, а затем плавно понижалось к востоку.

Настя вдруг остановилась, вскинув руку:

"Стой!" — крикнула она.

"В чем дело?"

"Кажется, я слышу шум моторов".

"Все равно, вперед, к лесу!"

Они прошли еще несколько десятков шагов, поднимаясь на вершину плоского бугорка. Теперь шум моторов слышался уже отчетливо. Но напрягать слух не было никакой необходимости — от леса, пересекая поле наискось, двигалась стрелковая цепь, позади которой, легонько переваливаясь на кочках, ползли три бронетранспортера.

"Назад!" — заорал сержант. — "Бегом!".

Им снова пришлось скрываться в том ельнике, из которого они совсем недавно вышли, и вкладывать последние силы в отчаянный марш — бросок. Пущенные им вдогонку с большой дистанции несколько пулеметных и автоматных очередей не причинили никому вреда. Но путь на юг, к их бронетранспортеру, опять был отрезан.

Видя, что южное направление для них закрыто, Сергей решил повернуть на северо — запад, и прорываться прямо к Городу. Им везло — в них ни разу не удалось вцепиться крупным силам Центральных. Но в стычках с патрулями таяли боеприпасы, пополнить которые было неоткуда. Хуже того — при попытке очередной раз выйти на связь Сергей обнаружил, что в последней стычке радиостанция в его заплечном мешке безнадежно разбита пулями. Теперь уже не приходилось надеяться на то, что им навстречу из Города вышлют отряд на помощь.

За неполную неделю скитаний под дождем двое уже довольно серьезно простудились — Таня и Костя явно температурили. Группа вот уже которые сутки шла по лесам, не имея возможности обсушиться и обогреться, приготовить горячую пищу. Ребята обросли щетиной, одежда обтрепалась и была вся вывожена в грязи.

Мильченко матерился про себя. Прорваться к своему загодя укрытому и замаскированному БТРу так и не удалось. А как было бы хорошо рвануть отсюда с ветерком на броне!.. Топай вот теперь на своих двоих.

Когда до Города оставалось около пятнадцати километров, Сергей малость приободрился.

"Осталось немного!" — бросил он через плечо своим товарищам. "Еще километр — и выходим к мосту, на шоссе. Там уже начинается наша зона. Место там открытое, и чтобы напоследок не рисковать, дождемся темноты, наденем приборы ночного видения — и вперед".

Но они не вышли к мосту. Когда все пятеро выдвинулись с опушки и пошли по влажному от ночной сентябрьской росы лугу, внезапно в темноте, со стороны насыпи шоссе, заплясали яркие вспышки и раздался характерный грохот очередей из нескольких стволов автоматического оружия.

"К опушке!" — заорал Мильченко.

Но вдоль опушки, с восточной стороны, наперерез им шла еще одна группа. Оставался единственный путь — обратно вглубь леса, на юг. Снова, огрызаясь короткими очередями и одиночными выстрелами, группа отрывалась от своих преследователей, не давая пощады своим натруженным ногам, сердцу и легким.

Еще одна попытка пробиться к Городу, на этот раз к южным предместьям, закончилась также, как и предыдущая.

К концу следующего дня Тане стало совсем плохо. На очередном коротком привале она приблизилась к Мильченко и зашептала ему на самое ухо:

"Сережка… Я больше не могу идти. Бросьте меня, я как нибудь сама выберусь. А вы давайте вперед, к Городу".

"Что за глупости!" — возмущенно зашипел Сергей. — "Будем выбираться вместе!"

"Нет. Я на вас повисну, как гиря. Без меня вам будет легче. А мне одной тоже будет легче спрятаться от патрулей и выбраться к Городу. А иначе мне проще просто застрелиться, чтобы вас не связывать. Понял?" — голос Тани был слабым, но решительным.

"Дура!" — не сдержался Сергей.

"Сержант Мильченко!" — голос Тани Гаврилиной внезапно окреп. — "Приказываю вашей группе следовать далее самостоятельно!"

"Слушаюсь, гражданин лейтенант", — нехотя пробормотал Сергей.

"Бойцам скажешь — у меня свое задание. И не дуйся ты так, глупыш. Удачи тебе!", — уже мягче бросила Гаврилина и одним касанием поцеловала его растрепанные вихры на макушке.

Когда через четверть часа группа скрылась в лесных сумерках, чтобы снова совершить попытку прорыва кольца, которое явно сжималось, Таня с трудом встала и побрела в сторону Города напрямик. Из оружия у нее с собой осталась одна "Гюрза", в обойме которой было всего четыре патрона. Автомат, рюкзак с остатками сухого пайка и сменой белья она бросила, две ручные гранаты и один рожок с десятком автоматных патронов отдала Сергею.

Вскоре Таня вышла на просеку, затем просека привела ее к полю. Было еще довольно темно, но вдали ясно различалась цепочка деревьев, тянувшихся по обочинам шоссе. Выйдя на поле, Таня довольно быстро натолкнулась на дренажную канаву. После секундного раздумья она спрыгнула в нее и побрела вперед по колено в воде.

Берега дренажной канавы местами поросли кустарником, который позволял ей значительную часть пути оставаться недоступной для наблюдения. Меньше, чем через час, она достигла шоссе. Собравшись с силами, она поползла к высокой насыпи, выползла на обочину, и, чуть успокоив тяжелое дыхание, перекатилась к противоположной стороне дороги. Сердце ее бешено колотилось, и каждый его удар отдавался болью в висках и в затылке. Боль ударяла в затылок и при каждом резком движении. Горло саднило, в груди что то хрипело и хлюпало, мешая дыханию.

По другую сторону шоссе тянулись группы деревьев, кусты, а дальше к западу шли небольшие участки леса. Таня встала на ноги и снова двинулась по направлению к Городу. Вскоре лес стал погуще, скрывая ее от постороннего взгляда.

Таня брела в темноте, почти не разбирая дороги, то и дело цепляясь за низкие сучья и ветки, спотыкаясь о коряги и узловатые корни, выпиравшие из земли. Несколько раз беспорядочные блуждания выводили ее совсем близко к шоссе, и тогда она снова подавалась вглубь леса.

В очередной раз, когда ноги вынесли ее к шоссе, она услыхала шепот. Остановившись, она стала прислушиваться.

"Да не пойдут они по шоссе!" — тихо уверял чей то хрипловатый, видно, прокуренный, баритон.

"Тихо ты!" — цыкнул на него густой, солидный бас. — "По шоссе то, скорее всего, не должны бы. А если вздумают пересечь, зайдя с юга? Не то еще вздумают по нахалке прямо по дороге прорваться, рассудив, что мы от них такого не ждем? Так что смотри в оба. Да назад поглядывай, как бы от Города какие гости не наведались! Мы же, считай, почти в их угодья влезли".

Таня, стараясь двигаться как можно тише, стала обходить пост, забирая все дальше в лес. Дождя не было уже почти целый день, но в лесу по — прежнему было сыро. Можно было поскользнуться на каких нибудь мокрых сучьях. Ее пошатывало, она уже потеряла ориентировку и не могла сказать, в какую сторону двигается. Лицо и все тело ее горели, было жарко, становилось все труднее и труднее дышать. Она то и дело останавливалась, чтобы передохнуть.

Сколько прошло времени — она не знала. Машинально она переставляла ноги, хотя ей нестерпимо хотелось прилечь на мокрую холодную землю и забыться. Все чаще она натыкалась на деревья, все чаще падала, споткнувшись или поскользнувшись, и со все большими усилиями поднималась и снова шла вперед. Ей мерещились какие то звуки, какое то движение в лесу. Когда она останавливалась, осматривалась и прислушивалась, наваждение исчезало и она продолжала движение.

В очередной раз налетев лицом на низкую ветку, она поморгала глазами. Стало как будто светлее. Начинались предрассветные сумерки. Таня разглядела перед собой ровный ряд крупных деревьев.

"Шоссе?" — подумала она, — "Я снова вышла к шоссе?"

Вдруг между темными столами деревьев ее глаза уловили движение каких то зыбких теней.

"Пост!" — мелькнула мысль в ее сдавленной болью голове. — "Я сделала крюк и снова наткнулась на пост. Или мне опять кажется?"

Но нет, тени мелькали все ближе, и все отчетливее доносились их голоса. Вспыхнул луч мощного фонаря, заплясал рядом с ней и уперся прямо ей в лицо. Неуклюже плюхнувшись на землю, Таня закусила губы от ломящей боли в голове, и рванула из кобуры "Гюрзу".

Поймав в прорезь едва видимого в густых сумерках прицела яркое пятно фонаря, и стараясь унять дрожь в непослушных руках, она нажала на спуск. Выстрел! Фонарь продолжал шарить рядом с ней. Мимо!..

Осталось три патрона. Но враги уже совсем близко, они чтото кричат. Нет, она им в руки не дастся! Таня еще сильнее закусила губы и постаралась не целиться тщательнее, а бить навскидку, на этот раз в приближающиеся темные силуэты.

Загрохотали выстрелы. Она резко переводила пистолет на очередного противника, оказавшегося в поле зрения. Второй! Третий!.. Или четвертый?..

Нет, живой она им в руки не дастся. Что угодно, только не плен! Таня прижала пистолет к виску и нажала на спуск…

"Я думаю, вы не хотите, чтобы ваше общество стало замкнутым кружком специалистов для решения узкопрофессиональных вопросов. Здесь уже говорилось о том, что общество одной из своих важнейших задач считает пропаганду биологических знаний, с тем, чтобы привлечь как можно больше способных талантливых молодых людей к делу развития биологической науки. Как же этого достичь?

Хочу предложить вам путь медленный, трудоемкий, но, как мне представляется, единственно надежный. Общество должно взвалить на себя заботу о пропаганде прикладных биологических знаний, позаботиться о ликвидации биологической безграмотности, действуя рука об руку с нашими санитарными и агрономическими службами. И вот когда до всех окрестных жителей не только дойдет ваше слово, но когда ими будет почувствована и конкретная польза от ваших занятий биологией, вот тогда желающих посвятить себя этому делу вы найдете достаточно.

Когда каждый крестьянин будет хоть немножко агрономом, каждый горожанин — фельдшером или санитарным врачом, тогда престиж биологической науки будет стоять высоко.

Сейчас, в условиях острой нехватки людских ресурсов, надо продолжить взятый нами курс на отказ от узкой специализации, и на овладение по меньшей мере одной — двумя смежными, а может быть, и не смежными профессиями. Для учащейся молодежи этот принцип уже проводится в жизнь. Биологическое общество могло бы внести вклад в расширение профессионального кругозора взрослых специалистов.

И, наконец, о науке. Пока мы не можем выделять средства местного самоуправления на чисто теоретические изыскания, на фундаментальные научные исследования. Но это вовсе не значит, что от них надо отказаться. Наоборот — прерванная Последней войной преемственность в развитии фундаментальной науки должна всеми силами восстанавливаться. И Биологическое общество может сыграть здесь не последнюю роль…"

Из стенограммы выступления

Виктора Калашникова

на Учредительном собрании

Земландского Биологического общества

Еще через четверо суток блужданий по лесам группа, уменьшившаяся до четырех человек, вышла к берегу залива.

Определившись по карте, Сергей сказал:

"Дело плохо. Боюсь, они специально нас загоняли сюда, чтобы прижать к берегу и уничтожить. Остается один выход — найти плав средства и уйти от них по заливу".

Судьба, казалось, наконец смилостивилась над ними. К вечеру они обнаружили небольшое поселение на берегу и разглядели несколько лодок, вытащенных на песчаный берег.

"Как стемнеет, тихонечко берем лодку, отходим от берега подальше и идем на север. За ночь должны успеть догрести до Города", — решил Мильченко.

Поднявшийся к ночи ветер и дождь сделали их задачу более легкой. Никто не помешал группе спустить лодку на воду, провести ее через полосу прибоя и вывести в залив. ^ал Знкин и Захария первыми сели на весла и лодка медленно пошла на север.

Ветер и дождь становились все сильнее и сильнее. Порывы ветра, налетавшего северо — востока, бросали им в лицо водяные брызги. Вскоре все в лодке вымокли до нитки. А ветер все крепчал. Он мешал продвигаться вперед, да к тому же все время норовил снести лодку к юго — западу. Мильченко то и дело посматривал на светящийся компас и тихонько чертыхался сквозь зубы.

На веслах стали меняться чаще — главным образом, чтобы погреться. Да и дал^нкин явно сдавал — дыхание его было хриплым, лоб — горячим, и вскоре он уже не выдерживал на веслах более десяти минут.

Никто, кроме сержанта, не следил за тем, сколько прошло времени. Ночь все никак не кончалась, но вот, вроде бы, непроглядная чернота стала сменяться предрассветной серостью. И тут раздался возглас Насти Коменской:

"Земля! Впереди по курсу — земля!"

Дождь к этому времени почти совсем затих и сквозь серую мглу, вглядевшись, Настя уже смогла различить неясную темную полоску. Через несколько минут Сергей буркнул:

"Да, земля. Это Травяные острова".

Вскоре лодка подошла к одному из этих островов.

Плоские, почти совершенно лишенные деревьев и кустов, покрытые лишь высокой густой травой, они были делом рук человеческих. Еще в Первую мировую войну в тяжелейших условиях, в голоде, холоде и сырости их построили русские военнопленные. Острова почти непрерывной цепью тянулись вдоль канала, прорытого по дну мелководного залива от самого Города до военно — морской базы и крепости, прикрывавших выход из залива в море. Раньше этот искусственный фарватер, позволявший крупным судам заходить в Город, страдал от постоянных песчаных заносов. Чтобы защитить русло морского канала, и были построены искусственные острова. В годы Второй мировой войны немцы расположили на них орудия береговой артиллерии, приспособленные для кругового обстрела. Но их погибель пришла не с моря.

"Высаживаемся здесь!" — скомандовал сержант. — "Передохнем малость — и по прямому пути в Город. Тут уже не заблудимся".

На ровной площадке рыжела ржавчиной какая то странная боевая машина. Рядом с нею в траве можно было различить желтоватые черепа и крупные кости разрозненных скелетов.

"Это зенитный комплекс Тунгуска — М" — пояснил Захария. — "У нас в Днепровке и в Смеляково такие стоят, на охране аэродромов".

"Тут, вроде, на аэродром не похоже", — заметила Настя, оглядываясь по сторонам. Невдалеке виднелось еще два похожих силуэта, задравших в небо свои скорострельные автоматические пушки.

Пройдя несколько десятков шагов, группа поняла, что же охраняли эти зенитки. Из земли выступал невысокий, в половину человеческого роста, холмик. В его склон были врезаны бетонные ступеньки, ведущие вглубь, в облицованный бетоном узкий проход.

Бетон казался старым, побуревшим, изъеденным временем.

"Похоже, еще немецкая постройка", — покачал головой Сергей.

Но дверь, которую они разглядели в глубине, была явно более современной. Они почти не заржавела, и лишь чуть скрипнула, открываясь, когда Мильченко потянул ручку на себя.

За дверью оказался совершенно пустой бетонный коридор, заканчивающийся через два десятка шагов такой же дверью. Пустоту коридора нарушал лишь довольно целый скелет, лежавший на полу.

Вторая дверь не желала поддаваться также легко, как и первая. Судя по всему, она была заперта. Внимательно осмотрев ее, Мильченко покачал головой:

"Да — а, пулеметом ее, пожалуй, не вскроешь…".

Настя перебила его:

"Слушай, командир, надо бы костерок развести. Неровен час, все воспаление легких подхватим. На такой сырости это очень даже просто. Вон как Костю развезло".

Мильченко тут же возразил:

" Ага, и по дымочку Центральные нас тут же засекут! Кроме того, из чего ты собираешься костерок разводить? Тут дров поблизости не видно, а если и найдутся, то совсем сырые".

Таня собиралась сказать ему чтото в ответ, как вдруг закрыла рот и прислушалась. В тишине над заливом явственно разносилось тарахтение подвесных лодочных моторов. Безо всякой команды все высыпали наружу. Три лодки, шедшие вдоль островов, вырисовывались в серой туманной мгле.

"Ложись!" — громко зашипел Сергей. — "Может быть, они нашу посудину не заметят. Но если подойдут к острову, Витя, берешь самую дальнюю, Костя — ту, что поближе, а мы с Настей — ту, что пристанет к берегу. Сколько у кого патронов?

Первым откликнулся Захария:

"Штук семьдесят осталось, не больше".

За ним подал голос Таланкин:

"Почти полный рожок. Пяти или шести не хватает".

Настя виновато буркнула:

"А у меня всего две штуки".

"Витя!" — позвал Мильченко. — "Твои ей как раз подойдут. Уступи девушке хотя бы пяток патронов".

Захария молча перекатился поближе и начал выдергивать патроны из пулеметной ленты, передавая их Насте. Когда она набила полный магазин, Сергей скомандовал:

"Хватит! А теперь потихоньку расползайтесь в стороны".

Вскоре стало очевидно, что одна из лодок явно намеревается пристать. Это была настоящая шлюпка с подвесным мотором в которой, как и в двух других, сидело восемь вооруженных человек.

"Огонь по моей команде!" — стараясь понизить голос до шепота, произнес Сергей.

Когда шлюпка ткнулась носом в берег, сержант поправил прицел и выстрелил. Вслед за ним грохнул выстрел заранее прицелившейся Коменской и тут же загрохотали стволы остальных двух ребят. Подвесные моторы шлюпок взревели, наращивая обороты, и понеслись к островку.

Из первой лодки успели выскочить на берег и залечь в высокой траве пятеро. Огонь из Витькиного пулемета повредил двигатель другой лодки, она застопорила ход, и теперь Витька, тщательно прицеливаясь, расстреливал ее короткими, по 5–7 патронов, очередями.

Таланкин стрелял не столь успешно. Когото он, наверное, зацепил, но лодка полным ходом подскочила к островку, и из нее выскочили на берег шесть человек. Еще один остался в шлюпке, устроившись за здоровенной шестиствольной авиационной пушкой, установленной на кустарно сработанном треножнике. Эта 20–мм автоматическая пушка начала выплевывать из себя совсем короткие очереди, которых, однако, было достаточно для того, чтобы буквально выкашивать траву там, куда они попадали.

"Отвечать одиночными!" — закричал Мильченко.,

Патроны у всех были на исходе. У Виктора из пулемета торчал огрызок ленты едва ли с десятком патронов. Настя стреляла скупо — пока она израсходовала всего четыре патрона и три из них легли точно в цель. Таланкин вообще не стрелял — у него еще оставалось почти пол — рожка и он берег патроны, не видя как следует противника, залегшего, как и они сами, в высокой траве.

"Отходим вглубь острова!" — снова крикнул Сергей. Может быть, удастся найти более выгодную позицию и преследователи, которых осталось уже ровно десять, побоятся идти на сближение? Да и от огня автоматической пушки лучше бы уйти подальше.

Пока Захария и Таланкин перебегали все дальше от берега, Настя и Сергей скупыми одиночными выстрелами сдерживали тех, кто пытался приподняться из травы, чтобы повернее прицелиться. Затем и они стали по очереди перебегать вслед за остальными, прикрывая друг друга.

Бросившись в траву рядом с сержантом, Настя, еще не успев перевести дух, показала ему рукой куда то в глубину острова.

"Ты что?"

"Там… там… какие то… сооружения", — наконец вытолкнула из себя слова Настя.

Мильченко осторожно, почти не приподнимая головы, вгляделся. Да, у самой земли видна какаято тонкая бетонная полоска, а за ней — холмик, вроде того, в котором они обнаружили ход под землю. В любом случае, за бетоном укрытие понадежней, чем за травой.

"Внимание всем! Перебежкой — за мной!" — и Сергей в несколько прыжков достиг бетонного края.

Это оказалось странное сооружение — вроде бетонной сковородки правильной круглой формы, метров десять в диаметре, — обнесенное бетонной стенкой около метра высотой. За эту стенку один за другим попрыгала вся четверка. В середине сковородки находилось также круглое бетонное возвышение со вделанными в него массивными металлическими деталями, изъеденными коррозией. Бетон был старый, видимо, как и все сооружения здесь, относящийся к периоду Второй мировой войны. Думать над назначением этого сооружения было некогда. Главное, что с его противоположной стороны зиял черным зевом вход, ведший кудато вниз.

Мильченко, пригибаясь, перебежал к этому входу. Так и есть — вниз ведут ступеньки, а на дверном проеме вовсе нет никакой двери — только остатки металлических навесов торчат из бетона.

"Внимание! Ко мне — перебежкой по одному! Я прикрываю!"

Сергей спустился по ступенькам и встал на колено, так, что наружу торчала только голова в каске и ствол его автоматической винтовки. Ребята быстро пересекали открытое пространство и скатывались по ступенькам вниз. Когда осталось совершить перебежку только одному Таланкину, по периметру бетонной сковороды внезапно возникло из травы сразу четыре или пять фигур с автоматами.

Стволы загрохотали одновременно. Сергей сделал навскидку два выстрела, а Костя, крутясь на одном месте, веером рассыпал очередь вокруг себя. И в этот момент на бетон шлепнулись два зеленоватых яйцевидных металлических предмета.

"Ложись! Гранаты!"

Костя успел шлепнуться на бетон за мгновение до того, как почти слитно громыхнуло два взрыва. Мильченко тоже едва успел нагнуть голову. Осколки с визгом срикошетировали от бетона где то совсем рядом с ним.

Подняв глаза, Сергей заметил фигуру с автоматом на самом краю "сковороды", вскинул свою винтовку, и в тоже мгновение очередь с противоположной стороны ударила в Таланкина, как раз пытавшегося в этот момент подняться.

"Может быть, бронежилет выдержал?" — мелькнула надежда у Сергея. Он поймал взглядом новую цель, рывком переместил ствол оружия, и в этот момент едва не оглушила очередь. Грохот был страшный, вся бетонная сковорода заполнилась визгом рикошетов — бандиты успели притащить из лодки авиационную пушку. Тело Кости неестественно затряслось под градом 20–мм снарядов.

Мильченко дважды выстрелил, расходуя последние патроны. Стрелок, наводивший авиационную пушку, упал лицом вниз. Сергей бросил свою винтовку и побежал в бетонный тоннель, перепрыгивая через ступеньки.

"Это я, Мильченко!" — крикнул он, опасаясь, как бы кто из ребят не нажал с испугу на спуск. Через десяток метров тоннель свернул. И вовремя. За спиной дважды грохнули взрывы ручных гранат.

Сергей резко затормозил, прижался спиной к углу бетонного коридора и достал из подсумка единственную имевшуюся у него ручную гранату.

"Подойдешь к углу — вперед не суйся! Сначала гранатой" — донесся до него близкий шепот.

"Правильно!", — отметил про себя Мильченко, взял гранату левой рукой, выдернул чеку, затем правой вытащил "Вальтер", и, катанув гранату по полу за угол, дважды выстрелил в ту сторону из пистолета, чтобы заглушить звук, издаваемый металлическим корпусом гранаты, перекатывающейся по бетону. Через три секунды за углом рвануло.

Сергей не стал дожидаться результатов, а побежал дальше вглубь коридора. Метров через тридцать коридор сделал еще один поворот, в глаза ему бросился рассеянный дневной свет, а на этом свету — темные силуэты.

"Ребята! Не стреляйте!" — еще раз крикнул он. — И, приблизившись, добавил упавшим голосом — "Костя убит".

В этот момент у него за спиной раздался оглушительный взрыв и в спину ему ударила воздушная волна.

"Это не ручная граната. Это из противотанкового гранатомета саданули!" — решил Сергей.

"Все наверх! Занимаем оборону. Я держу выход из подземелья". — Отдав приказ, сержант подумал — "У меня семь патронов в пистолете, у Насти пяток в винтовке, у Витьки — едва ли десяток в пулемете. А сколько осталось преследователей? Наверное, семеро, в лучшем случае — шестеро". — И он еще раз подтвердил свой прежний приказ — "Стрелять только одиночными!"

Лишь произнеся эти слова, он сообразил, насколько глупо они звучат. У него самого и у Насти оружие и так бьет одиночными. А бить одиночными из пулемета…

Не успев додумать эту мысль, он услышал автоматную очередь, затем еще одну. И тут же в звук автоматной пальбы ворвался другой звук — густой, рокочущий звук вертолета. Подняв голову, Мильченко увидел совсем близко зеленую винтокрылую машину со знакомым бортовым номером. Она медленно опускалась на землю, воздушный поток от винта разгонял волны по колеблющейся под этим потоком высокой траве. И вот уже из дверного проема выпрыгивают в травяные волны солдаты с автоматами, в одинаковой камуфляжной форме с погонами…

"Не дайте им уйти!" — заорал Сергей во всю мощь своих легких, стараясь перекричать шум вертолетного мотора, когда цепь солдат подошла поближе. — "У них авиационная пушка!"

Настя лишь мельком глянула на вертолет и снова прижалась к окуляру оптического прицела. Вот они, гады, бегут назад, к шлюпкам. Поймав в прицел спину одного из бегущих, она плавно потянула за спуск. Фигура в оптическом прицеле качнулась в сторону и пропала.

"Все, Настя", — Сергей тихонько положил ей руку на плечо. — "Для нас этот бой окончен".

Он встал и вытянулся перед подошедшим к ним офицером:

"Гражданин подполковник! Разрешите доложить!"

"Вольно, сержант. Докладывайте".

"Докладывает сержант Мильченко. Группой под моим командованием за период конец июля — август совершены три диверсии в расположении противника, ряд мелких нападений на патрули, отпечатано и распространено более трех тысяч листовок. Потери — двое убитых. Лейтенант Гаврилина покинула группу четыре дня назад, отдав нам приказ действовать самостоятельно, и о ее местонахождении в данный момент сведений не имею". — Затем Сергей вздохнул и промолвил, мотнув головой, — "Плохой из меня вышел командир. Не уберег ребят. И задание не выполнил".

"Это ты зря", — ровным голосом ответил Сухоцкий, — "ясно же было, что без потерь такое дело не обойдется. Да, кстати, Гаврилину мы нашли".

"Как она?" — немного оживился Сергей.

"Жива. Правда, подобрали мы ее в бреду, почти в беспамятстве. Она даже стреляла в нас, а потом сама пыталась застрелиться. К счастью, магазин у ее "Гюрзы" был уже пуст. Да и наших она зацепила только одного, в руку".

"Слава богу", — вздохнул сержант.

"И задание свое вы, думаю, выполнили. Налеты на нашу территорию за последние две недели практически прекратились", — добавил Сухоцкий.

"Жаль, Тимофея Боковлева мы так и не достали", — все еще продолжал сокрушаться Мильченко.

"Ну это как сказать", — улыбнулся Юрий. — "По донесениям наших агентов, у него страшно изуродовано лицо — раздроблена скула, кости носа, исковеркана верхняя челюсть. И правой рукой он теперь практически не владеет".

"Так он после этого совсем на нас разъярится!" — возразил Мильченко. — "Боюсь, как бы он теперь напролом не пошел. Так что пока с ним не рассчитаюсь окончательно, спокойно спать не буду".

И тут в разговор вмешалась Настя, до того стоявшая чуть поодаль:

"Это мой промах. Мне и исправлять".

Мильченко ничего не ответил на это, а лишь коротко промолвил:

"Надо найти Таланкина".

Они двинулись вслед за наступающей цепью автоматчиков. Таланкин лежал лицом вниз на бетонной сковороде, но не там, где его настигли пули. Кровавый след на бетоне показывал, что он каким то непостижимым образом сумел проползти пять или шесть.

Сергей и Настя первыми подскочили к нему. Мильченко осторожно перевернул Костю на спину. В него попал только один 20–мм снаряд, но огромная рваная дыра его бронежилете ясно говорила о том, что жизни в этом теле быть не может. Однако веки Кости затрепетали и чуть приоткрылись, а губы, на которых пузырилась розовая пена, еле слышно прошептали:

"На… стень… ка…"

Умирающий, казалось, только и ждал этого момента, чтобы израсходовать свои последние силы на ее имя и затихнуть навсегда. Первый раз за последние три месяца Настя заплакала.