Общество Розы

Аделина Амотеру

– Думаешь, он может быть здесь?

Голос моей сестры Виолетты напугал меня и вывел из задумчивости.

– Мм? – мурлычу я и беру ее под руку.

Мы прокладываем себе путь по запруженной народом улице.

Виолетта выпячивает губы; так она обычно выражает озабоченность. Сестра чувствует, что я рассеянна, но, к моей радости, не заостряет на этом внимания.

– Я сказала, что, по-моему, он может быть здесь, на главной площади.

Ранний вечер самого длинного дня в году. В Меррутасе праздник, и мы, попав в самую толчею, заблудились. Богатый, бурлящий жизнью город расположен между Кенеттрой и Тамуранской империей. Солнце почти ушло за горизонт, и низко над водой повисли три пухлые луны, три золотых шара. В Меррутасе шумно отмечается праздник Творения, совпадающий с серединой лета и началом месяца поста. Мы с Виолеттой блуждаем среди толп гуляк, потерявшись в радуге цвета. Обе мы сегодня одеты в тамуранские шелка, волосы убраны наверх, а пальцы украшены бронзовыми кольцами. Вокруг нас повсюду люди, увешанные гирляндами из жасмина; они заполняют узкие проулки, вываливают на площади; выстроившись в длинные цепочки, танцуют вокруг увенчанных куполами дворцов и храмов с бассейнами. Мы проходим мимо каналов – вода в них поднялась от нагруженных товарами лодок, мимо зданий, украшенных позолоченным и покрытым серебром резным орнаментом, в котором повторяются тысячи кружков и квадратов. С балконов свисают узорчатые ковры, в воздухе клубится дым. Мимо нас маленькими группками проходят солдаты, вместо тяжелых доспехов одетые в развевающиеся шелка; на рукава их одежд нашита эмблема в виде луны с короной. Они не принадлежат к Оси Инквизиции, но явно получили из-за моря распоряжение Терена и ищут нас. Мы держимся от них на расстоянии.

Я как будто в тумане, вокруг меня плывет и кружится празднество. Правда, смотреть на все это веселье со стороны очень странно. При чем тут я? Общее оживление не затрагивает меня. Молча отдаюсь на волю Виолетте – пусть ведет нас по шумным улицам, а сама возвращаюсь к своим мрачным мыслям.

Три недели назад мы покинули Кенеттру, и с тех пор я пробуждаюсь, слыша шепот у своей постели, который через секунду смолкает. В другое время дня, когда рядом никого нет, ко мне обращаются приглушенные голоса. Это случается не всегда – лишь время от времени, и я не каждый раз способна разобрать слова, даже если голоса обращаются ко мне. Но я постоянно ощущаю, как они неуклюже топчутся в уголках моего сознания. Это лезвие клинка, рассекающего звуки и тишину; лампа, испускающая черное свечение; тьма, пылающая огнем. Вот что они говорят:

«Аделина, почему ты винишь себя в смерти Энцо?»

«Мне нужно было лучше контролировать свои видения, – тихо отвечаю я. – Я могла бы спасти Энцо жизнь. Надо было раньше довериться членам Общества Кинжала».

«Тут нет твоей вины, – возражают звучащие в моей голове шепотки. – Не ты убила его, в конце концов, его жизнь оборвал не твой клинок. Так почему именно тебя отвергли? Ты не обязана была возвращаться в Общество Кинжала – тебе не нужно было помогать им в спасении Раффаэле. И они все равно ополчились на тебя. Почему никто не вспоминает о твоих добрых намерениях, Аделина? Почему ты винишь себя за то, в чем не виновата?»

Потому что я любила его. А теперь его нет.

«Оно и лучше, – шепчет голос. – Разве ты не простаивала много времени наверху лестницы в сладком предвкушении, представляя себя королевой?»

– Аделина! – окликает меня Виолетта, тянет за руку, и голоса исчезают.

Я встряхиваю головой, заставляю себя собраться и спрашиваю:

– Ты уверена, что он здесь?

– Если не он, то кто-нибудь другой из Элиты.

В Меррутас мы прибыли из Кенеттры, чтобы скрыться от пытливых глаз инквизиции. Этот город – ближайшее место, неподконтрольное Кенеттре, но в конце концов мы отправимся на юг, в Солнечные земли, подальше от цепких лап наших врагов.

Однако мы прибыли сюда не только поэтому.

Если вам известны истории о Молодой Элите, то вы наверняка слышали о Чародее, или Маджиано. Раффаэле, прекрасный юный консорт, который некогда был моим другом, упоминал о Чародее во время наших с ним вечерних занятий. С тех пор я слышала это имя из уст многих путешественников.

Одни говорили, что он взращен волками в дремучих лесах Янтарных островов, тонкой цепочкой протянувшихся далеко к востоку от Кенеттры. Другие утверждали, что он рожден в Солнечных землях, в пустынях Домакки – бастард, воспитанный кочевыми племенами. Ходили слухи, что это совершенный дикарь, подобный зверю, с головы до ног одетый в листья и обладающий умом и проворством полночного лиса. Он появился совершенно внезапно несколько лет назад и с тех пор десятки раз избегал арестов Осью Инквизиции за разные проступки – от незаконных азартных игр до кражи драгоценных камней из короны самой королевы. Как гласила молва, он мог заставить вас прыгнуть в море со скалы напевом своей лютни. А когда он улыбался, зубы его сверкали ярко и злобно.

Хотя нам известно, что Чародей принадлежит к Молодой Элите, никто точно не знает, какова его сила. Мы можем быть уверены только в одном: недавно его видели здесь, в Меррутасе.

Будь я такой же, какой была год назад, – не ведающей о силах, коими обладаю, – не уверена, что отважилась бы разыскивать такого печально известного представителя Элиты. Но потом я убила своего отца, вступила в Общество Кинжала, предала их, а они предали меня. Или, может, наоборот. Не могу сказать точно.

Теперь я знаю наверняка: члены Общества – мои враги. Когда остаешься одна в мире, который ненавидит и боится тебя, всегда хочется найти себе подобных. Новых друзей. Из Молодой Элиты. Друзей, которые помогут тебе в построении своего собственного общества.

Друзей вроде Чародея.

– Салям, милые тамуранские девушки!

Мы вышли на большую площадь неподалеку от гавани. Со всех сторон она была заставлена продуктовыми лавками с кипящими горшками, уличные ловкачи в длинноносых масках показывали фокусы на столах. Торговец едой улыбнулся, заметив, что мы на него смотрим. Волосы его скрывала тамуранская повязка, а борода была темная и тщательно подстриженная. Торговец поклонился нам. Я невольно коснулась головы. Мои серебристые волосы еще не отросли после неумелой попытки обстричь их, к тому же сегодня они прикрыты двумя длинными полосами золотистого шелка и украшены убором из золотых кисточек, болтающихся над бровями. Над покрытой шрамами половиной своего лица я соткала иллюзию. Этому человеку мои белесые ресницы кажутся черными, а глаза – безупречными.

Смотрю, что он продает. На сковородках дымятся голубцы из виноградных листьев, на шампурах поджаривается ягнятина, и еще у него есть теплые лепешки. Мой рот наполняется слюной.

– Милые девушки с родной стороны, – заворковал торговец.

Остальных его слов, кроме «пожалуйста, идите сюда!» и «утолите свой голод», я не разобрала. Улыбаюсь и киваю ему. Никогда еще я не была в городе, настолько тамуранском. Складывается ощущение, что мы вернулись домой.

«Ты могла бы править местом вроде этого», – лепечет шепоток у меня в голове, и сердце ликует.

Как только мы подходим к лавке, Виолетта вытаскивает два бронзовых талента и протягивает хозяину. Я держусь позади и наблюдаю, как торговец расплывается в улыбке, как склоняется к моей сестре и шепчет что-то ей на ухо, отчего она застенчиво краснеет. Виолетта отвечает улыбкой, от которой и солнце может растаять. По окончании этого обмена любезностями в руках у нее оказываются два шампура с ягнятиной. Сестра отворачивается и уходит, а торговец долго смотрит ей вслед, после чего возвращается к своему делу и начинает зазывать новых покупателей: «Эгей, э-ге-гей! Оставьте на время свои игры и отведайте свежих лепешек!»

Виолетта протягивает мне бронзовый талент:

– Сдача. Мы ему понравились.

– Милашка Виолетта!

Я приподнимаю бровь, глядя на нее, и беру шампур. Собственных кошельков мы пока не касались: я умею использовать свои силы, чтобы красть монеты у богачей. Это моя контрибуция. У Виолетты способности совершенно иные.

– Скоро они будут платить нам, чтобы мы отведали их угощения.

– Я над этим работаю, – с мнимо невинной улыбкой отвечает Виолетта. Она блуждает взглядом по площади и останавливает его на огромном костре напротив храма. – Мы подбираемся ближе, – говорит она, откусывая маленький кусочек мяса. – Его энергия не слишком сильна. Она перемещается по мере нашего приближения.

После еды Виолетта отрабатывает свой навык водительницы – прокладывает длинный извилистый путь между людьми, я следую за ней. Сбежав из Эстенции, мы каждый вечер садились друг против друга, и я позволяла сестре экспериментировать над собой, как в детстве, когда она, бывало, по-разному заплетала мне волосы, дергая их и слишком сильно натягивая. Потом я завязывала ей глаза и молча двигалась по комнате: так мы проверяли, способна ли она почувствовать, где я нахожусь. Виолетта вытягивала руки, чтобы коснуться исходящих от меня нитей энергии, изучить их структуру. Могу гарантировать: она набирает силу.

Это меня пугает. Но, покинув Общество Кинжала, мы с Виолеттой поклялись, что никогда не будем использовать свои силы друг против друга. Если Виолетте понадобится защита моих иллюзий, я всегда обеспечу ее. Взамен Виолетта оставит мои способности неприкосновенными. Вот и все.

Должна же я доверять хоть кому-то.

Мы блуждаем уже не меньше часа, наконец Виолетта останавливается посреди одной площади. Она хмурится. Я стою рядом и жду, изучая ее лицо.

– Ты потеряла его?

– Возможно.

Ее голос едва слышен, так громко играет вокруг музыка. Мы стоим неподвижно еще мгновение, после чего Виолетта поворачивает налево и кивком приглашает меня дальше.

Потом сестра снова останавливается, оборачивается вокруг себя, складывает на груди руки и со вздохом произносит:

– Я опять потеряла его. Наверное, нам придется вернуться обратно тем же путем, каким мы пришли.

Едва эти слова слетают с ее губ, как дорогу нам преграждает очередной уличный трюкач. Одет он так же, как его собратья по цеху, лицо полностью скрыто под длинноносой маской дотторе, а цветастые одеяния не сочетаются между собой. Приглядевшись, я замечаю, что платье его сшито из роскошного шелка прекрасной выделки, окрашенного дорогими красками. Он берет руку Виолетты, подносит к маске, как будто для поцелуя, а потом прикладывает свою руку к сердцу. Знаками приглашает нас собраться в кружок у его лотка.

Тут же соображаю, в чем дело. Это кенеттранская азартная игра: распорядитель выкладывает перед вами двенадцать разноцветных камушков и просит выбрать три. Потом перемешивает их, накрыв стаканами. В игре одновременно с вами могут участвовать другие. Если только вы угадываете, где спрятаны три камушка, то не только забираете назад свои деньги, но и получаете ставки всех участников игры вместе с кошельком ведущего. Одного взгляда на кошель нашего банкомета было достаточно, чтобы определить: он уже давно не проигрывал ни раунда.

Мужчина поклонился нам и молча указал на камни, приглашая сделать выбор. То же приглашение было сделано и другим людям, собравшимся позади нас. Двое гуляк охотно сделали ставки. Напротив нас находился мальфетто – мальчик, переболевший кровавой лихорадкой. Болезнь оставила на его ушах и щеках следы в виде неприглядной черной сыпи. Внешняя задумчивость мальчугана была лишь фасадом, за которым, как подводное течение, струилась тревога.

Мм… Моя энергия нацеливается на него, как волк устремляется на запах крови.

Виолетта наклоняется ко мне:

– Давай сыграем разок. – Ее глаза тоже прикованы к бедному мальфетто. – Кажется, я кое-что чувствую.

Я киваю распорядителю игры и вкладываю в его протянутую руку два золотых талента. Он размашисто кланяется мне.

– За меня и мою сестру.

Выбираю три камушка, на которые мы делаем ставки.

Ведущий молча кивает и начинает перемешивать камни.

Мы с Виолеттой внимательно смотрим на мальчика-мальфетто, который сосредоточенно наблюдает за перемещением стаканчиков. Пока мы ждем окончания этой процедуры, другие игроки, посмеиваясь, косятся на мальчика. Раздается несколько глумливых шуток в его адрес. Мальфетто пропускает их мимо ушей.

Наконец ведущий выстраивает в ряд все двенадцать стаканчиков, засовывает руки куда-то в складки одежды и кивком приглашает игроков угадывать, под какими стаканчиками находятся камушки загаданных ими цветов.

– Четвертый, седьмой, девятый, – говорит один игрок и хлопает по столику.

– Второй, пятый, девятый, – подает голос другой.

Еще двое называют свои варианты.

Ведущий поворачивается к нам. Я поднимаю голову:

– Первый, второй и третий.

Остальные игроки смеются над моим выбором, но мне до них нет дела.

Мальчик-мальфетто тоже делает ставку:

– Шестой, седьмой и двенадцатый.

Распорядитель игры поднимает первый стаканчик, за ним второй и третий. Я проиграла – это ясно, однако делаю вид, что ничуть не расстроена неудачей. Все мое внимание приковано к мальфетто. Шестой, седьмой и двенадцатый… Когда ведущий доходит до шестого стаканчика, то переворачивает его, чтобы показать: мальчик угадал верно.

Он указывает на мальфетто, и тот издает радостный возглас. Другие игроки с неприязнью смотрят на него.

Ведущий поднимает седьмой стаканчик. И снова выбор мальчика оказывается правильным. Остальные участники игры начинают нервно переглядываться. Если мальфетто в последний раз ошибется, мы все проиграем, и деньги заберет ведущий. Но если угадает, тогда он и получит все наши деньги.

Ведущий переворачивает последний стаканчик. Мальчик не ошибся. Он выигрывает.

Распорядитель вскидывает голову. Мальфетто издает удивленный и радостный крик, при этом другие игроки злобно смотрят на него. В груди у них начинает искрить ненависть, вспышки энергии гаснут в черной мгле.

– Что ты думаешь? – обращаюсь я к Виолетте. – Как у него с энергией? Чувствуешь что-нибудь?

Виолетта не отрывает взгляда от торжествующего мальчика:

– Пойдем за ним.

Ведущий неохотно протягивает свой кошелек вместе с деньгами, которые поставили остальные участники игры. Пока мальчик собирает монеты, другие игроки недобро перешептываются. Наконец счастливый победитель отходит от игрового столика, прочие двигаются следом. На их лицах печать злобы, плечи напряжены.

Они собираются напасть на беднягу-мальфетто.

– Пошли, – шепчу я Виолетте, и она без слов повинуется.

Некоторое время мальчика переполняет радость от выигрыша, и он не замечает, какая над ним нависла опасность. Только оказавшись на краю площади, мальфетто обнаруживает у себя за спиной недавних участников игры. Он не сбавляет хода, но теперь в его походке ощущается нервозность. Я чувствую, как отдельные капельки страха собираются в тонкую струйку, и этот сладкий привкус испуга манит меня.

Мальчик кидается с площади в узкую боковую улочку, где мало света и почти нет людей. Мы с Виолеттой отходим в тень, и я набрасываю на нас тонкую ткань иллюзии, которая помогает нам оставаться незамеченными. Глядя на мальчика, я хмурюсь. Такие печально известные личности, как Маджиано, не вели бы себя столь неосмотрительно.

Наконец какой-то игрок догоняет беглеца. Мальчик не успевает поднять руки, как его сбивают с ног. Мужчина притворяется, что случайно толкнул мальфетто, а сам между делом пинает его в живот. Жертва нападения жалобно взвизгивает. Страх мальфетто превращается в дикий ужас, и я теперь вижу, как эта эмоция окутывает мальчика черной мерцающей сетью.

Другие игроки мигом окружают мальчика. Один хватает его за рубашку и припечатывает спиной к стенке. Мальфетто сильно ударяется головой, глаза его закатываются, он оседает на землю и сжимается в комок.

– Что ж ты сбежал? – спрашивает игрок. – Ты, кажется, был очень рад, что оставил нас всех без денег.

Остальные присоединяются.

– Да и зачем какому-то мальфетто столько денег?

– Хочешь нанять дотторе, чтобы тот подчистил твои метки?

– Или снимешь шлюху, чтобы узнать, каково это?

Я продолжаю наблюдать. Когда я только связалась с Обществом Кинжала и впервые стала свидетельницей того, как люди нападают на мальфетто, то разревелась, вернувшись в свою комнату. Но теперь я навидалась таких сцен достаточно, чтобы сохранять спокойствие, подпитывать себя страхом, сгущающимся над сценой глумления, и не испытывать при этом чувства вины. Нападающие продолжают мучить мальчика, а я стою в стороне и лишь предвкушаю дальнейшее.

Мальфетто поднимается на ноги – противники не успевают нанести ему нового удара – и кидается бежать по улочке. За ним гонятся.

– Он не из Элиты, – бормочет себе под нос Виолетта и с озадаченным видом качает головой. – Прости. Наверное, я почувствовала кого-то другого.

Не знаю почему, но меня тянет следом за удаляющейся группой. Если этот мальчик не Чародей, у меня нет причин помогать ему. Может быть, мною движет разочарованность в жизни или я поддалась нездоровым чувствам, а может, я не забыла об отказе членов Общества Кинжала идти на риск ради спасения мальфетто, если те не принадлежали к Молодой Элите. Или на меня повлияло воспоминание о том, как я сама, прижавшись к железному столбу, стояла под градом камней и ждала сожжения на глазах у всего города.

На краткий миг представляю себе: будь я королевой, то могла бы приравнять преследование мальфетто к преступлениям и наказать обидчиков мальчика, отдав одно короткое распоряжение.

Ускоряю шаг и поторапливаю Виолетту:

– Пошли, пошли.

– Не надо, – пытается возразить она, хотя и знает, что это бессмысленно.

– Это будет забавно, – с улыбкой говорю я.

– Твое представление о забавном отличается от общепринятого.

Мы быстро двигаемся в темноте, невидимые под покровом сотканной мною иллюзии. Где-то впереди раздаются крики. Мальчик сворачивает за угол, пытаясь оторваться от преследователей. Напрасно. Мы подбираемся ближе, и я слышу, что мальчика нагнали. Раздается крик боли. Когда мы выруливаем из-за угла, нападающие уже взяли мальфетто в кольцо. Кто-то из них валит мальчика с ног ударом в лицо.

Я начинаю действовать не раздумывая. Вытягиваю руки и раздвигаю скрывающие нас из виду нити. Потом вхожу в круг обступивших мальфетто людей. Виолетта остается на месте и тихо наблюдает за происходящим.

Разгоряченные погоней игроки замечают меня не сразу – только когда я подхожу к дрожащему мальчику и встаю прямо перед ним. Парни в замешательстве.

– Это еще что? – бормочет заводила, смутившись на мгновение. Он скользит взглядом по иллюзии, скрывающей мое покрытое шрамами лицо, и видит прекрасную девушку с безупречной внешностью. Ухмылка возвращается на его лицо. – Это твоя шлюшка, грязный мальфетто? – глумится он над мальчиком. – Ну и свезло же тебе.

Из-за его плеча на меня с подозрением смотрит какая-то женщина и говорит:

– Она участвовала в игре вместе с нами. Может, помогала парню выиграть.

– Ах, ты права, – отзывается главарь и поворачивается ко мне. – Так, значит, часть выигрыша у тебя? Получила свою долю?

Двое других из группы выглядят не такими уверенными. Один замечает улыбку на моем лице и с тревогой на меня смотрит, потом оглядывается на ожидающую меня Виолетту.

– Давайте покончим с этим, – предлагает он и поднимает руку с кошельком. – Мы уже получили назад свои деньги.

Главарь прищелкивает языком:

– У нас нет привычки спускать людям с рук. Никто не любит обманщиков.

Не надо бы мне так безответственно пользоваться своими силами. Но тут темный переулок, и я больше не могу сопротивляться искушению. Стоя за пределами круга, Виолетта пытается сдержать мою энергию, чувствуя, какой шаг последует дальше. Я игнорирую ее усилия и остаюсь при своих намерениях – медленно рассеиваю скрывающую мое лицо иллюзию. Черты начинают подергиваться и изменяться, над левым глазом возникает длинный шрам, потом покрывается шрамами то место, где когда-то был глаз – грубая, шершавая кожа появляется на месте зарубцевавшейся старой раны. Черные ресницы становятся бледно-серебристыми. Я долго работала над точностью своих иллюзий, училась сплетать их быстро и медленно, так что теперь могу пользоваться нитями энергии более аккуратно и открываю свою подлинную внешность собравшимся в круг людям постепенно.

Все обомлели и замерли на месте, неотрывно смотрят на изуродованную часть моего лица. Удивительно, но их реакция мне приятна. Кажется, они даже не заметили, что мальчик-мальфетто выбрался из круга и вжался в ближайшую стену.

– Демон, – скалится на меня заводила, вытаскивая нож.

В его голосе звучат первые неуверенные нотки.

– Возможно, – отзываюсь я.

От моего голоса веет холодом, я пока не могу до конца к нему привыкнуть.

Мужчина уже готов кинуться на меня, как вдруг что-то на земле отвлекает его внимание. Он смотрит на булыжники мостовой и видит там крошечную ярко-красную ленточку, которая змейкой ползет по бороздкам между камнями. Она похожа на заблудившееся маленькое создание, которое бесцельно снует туда-сюда. Главарь хмурится. Он наклоняется к этой малютке-иллюзии.

И тут красная полоска взрывается и разделяется на десяток новых, они быстро расползаются в разные стороны, оставляя за собой кровавые следы. Зрители отшатываются назад.

– Что за… – начинает главарь.

Я в ярости свиваю все новые ленточки на земле и на стенах, десятки превращаются в сотни, тысячи, пока вся улица не становится кишащим красными змейками полем. Затмив свет уличных фонарей, я создаю иллюзию алых грозовых туч над головой.

Негодяй теряет самообладание, он явно встревожен. Его приятели торопливо пятятся, отступают от меня и заполонивших улицу кровавых полос. Страх облаком накрывает их грудные клетки, я чувствую это, и меня пронзает ощущение собственной силы и голода. Созданные мною иллюзии напугали противников, а их страх сделал меня сильнее.

Стоп! Я снова замечаю, как Виолетта тянет меня прочь, воздействуя на мою энергию. Может, стоит остановиться. Этим подонкам деньги уже не нужны. Но я отмахиваюсь от сестры и двигаюсь дальше. Такая игра мне нравится. Раньше я стыдилась подобных чувств, но теперь думаю: почему мне нельзя ненавидеть? Разве ненависть не может доставлять мне удовольствие?

Вдруг главарь снова поднимает нож. Я продолжаю плести иллюзии. «Ты не видишь ножа, – дразнит противника шепоток у меня в голове. – Куда же он делся? Вот только сейчас был, но ты, должно быть, оставил его где-то». Мне прекрасно видно оружие в руке врага, но сам он смотрит на свою руку в ярости и изумлении. Ему кажется, что нож испарился.

Наконец вся шайка поддается страху – несколько человек убегают, остальные жмутся к стене, обездвиженные ужасом. Заводила разворачивается и пытается унести ноги. Я обнажаю зубы, а потом изрыгаю на него тысячи кровавых лент, обматываю его ими, связываю как можно крепче, чтобы он почувствовал, будто острые как бритва нити врезаются в его плоть, режут и жгут ее. Глаза главаря лезут из орбит, после чего он с жутким воплем падает на землю. Я стягиваю жесткие нити вокруг него, как паук, вьющий шелковый кокон вокруг своей добычи. «Ощущение такое, будто твою кожу прошивают струнами, верно?»

– Аделина! – нетерпеливо окликает меня сестра. – Остальные.

Я впитываю ее предупреждение достаточно долго, чтобы заметить: двое из шайки набрались смелости и готовы атаковать меня – женщина и еще один мужчина. Я буквально срываюсь с цепи, окатываю их волной иллюзии. Оба падают. Им кажется, что их кожу отделяют от плоти, они корчатся от боли, сгибаясь пополам.

Я так сильно сконцентрировалась, что у меня уже трясутся руки. Мужчина пытается убраться куда подальше, я позволяю ему отползти. Интересно, каким сейчас предстает перед его глазами мир? Продолжаю изливать на него иллюзию, представляя себе то, что он должен видеть и чувствовать. Он начинает всхлипывать и ползет, вкладывая всю силу в каждое движение.

Приятно быть могущественной, видеть, как люди подчиняются твоей воле. Думается, такие чувства испытывают короли и королевы, когда понимают, что всего несколькими словами могут разжечь войну или обратить в рабов всех жителей какой-нибудь страны. Наверное, об этом я мечтала маленькой девочкой, когда сидела на ступеньках своего старого дома, изображая, что на голове у меня – корона, а передо мной – море коленопреклоненных фигур.

– Аделина, нет, – шепчет Виолетта. Теперь она стоит рядом со мной, но я так сосредоточена на своем занятии, что едва замечаю ее присутствие. – Ты преподала им хороший урок. Оставь их.

Я сжимаю кулаки и продолжаю гнуть свое.

– Ты могла бы остановить меня, – отвечаю я с натянутой улыбкой, – если бы действительно хотела.

Виолетта не спорит со мной. Вероятно, где-то глубоко внутри она хочет, чтобы я продолжала делать то, что делаю. Ей важно видеть, как я защищаю себя. И вот, вместо того чтобы остановить меня, она кладет руку мне на предплечье. Выполняет данное нами друг другу обещание.

– Мальчик-мальфетто убежал, – говорит она очень мягким голосом. – Прибереги свою ярость для чего-нибудь более серьезного.

Какая-то нотка в голосе сестры обрывает поток моего гнева. Не совсем понимаю почему, но вдруг накатывается изнеможение: растрачено так много энергии разом. Отпускаю свою жертву, иллюзия больше не сковывает моего противника. Он распластывается на булыжной мостовой, но прижимает руки к груди, будто продолжает ощущать, как в его плоть врезаются жесткие нити. Все лицо у него перемазано – тут и слезы, и слюни. Чувствуя слабость, я отступаю назад и тихо говорю Виолетте:

– Ты права.

Она облегченно вздыхает и поддерживает меня.

Наклоняюсь к главарю шайки так, чтобы ему хорошо было видно мое покрытое шрамами лицо. Тот не может решиться взглянуть на меня.

– Я буду следить за тобой, – говорю я ему.

Не важно, правда это или нет. Я знаю: в таком состоянии он не посмеет усомниться. Мужчина кивает быстро, отрывисто, потом, покачиваясь, встает и убегает.

Остальные следуют примеру вожака. Топот их разносится эхом по переулку, наконец все беглецы скрываются за углом, и тогда звуки их шагов смешиваются с шумом праздника. Больше никого нет. Я испускаю вздох, вместе с ним из меня выходит и вся храбрость. Поворачиваюсь к Виолетте. Она смертельно бледна. Ее рука так крепко сжимает мою, что у нас обеих побелели пальцы. Мы стоим посреди притихшей улицы. Я качаю головой.

Спасенный нами мальчик-мальфетто не мог быть Чародеем, он явно не из Элиты. А даже если это не верно, все равно парнишка сбежал. Я вздыхаю, опускаюсь на колени и стараюсь собраться с силами. Происшествие оставило внутри ощущение горечи. «Почему ты не убила его?» – огорченно спрашивает шепоток у меня в голове.

Не знаю, долго ли мы там стоим, но неожиданно раздается слабый, едва слышный голос:

– Вот так-то быть доброй, да?

Мы вздрагиваем. Голос до странности знакомый. Я оглядываюсь, обвожу взглядом верхние этажи окружающих нас зданий, однако в темноте трудно что-нибудь различить. Делаю шаг к середине улицы. Издалека продолжают доноситься звуки празднества.

Виолетта тянет меня за руку. Глаза ее прикованы к балкону напротив.

– Это он, – шепчет сестра.

Поднимаю взгляд и вижу фигуру в маске, облокотившуюся на мраморные перила балкона. Человек молча наблюдает за нами. Это он был распорядителем в нашей игре.

Сестра склоняется ближе ко мне:

– Он из Элиты. Это его я почувствовала.

Аделина Амотеру

Мы смотрим на человека в маске, и он замечает это.

Прислоняется к стене и достает откуда-то из-за спины лютню. Задумчиво перебирает струны, будто подстраивая инструмент, потом с нетерпеливым вздохом откидывает с лица маску дотторе. По плечам его рассыпается множество длинных черных косичек. Просторная рубаха расстегнута до середины груди, руки украшены массивными золотыми браслетами, которые ярко выделяются на коже цвета бронзы. Со своего места мне не удается рассмотреть черты его лица, но я вижу, что глаза у него медового цвета и они мерцают в ночи.

– Я следил, как вы вдвоем шли по улице в толпе, – продолжает мужчина с лукавой улыбкой и переводит взгляд на Виолетту. – Таких, как вы, невозможно не заметить. Должно быть, за вами тянется длинный шлейф из разбитых сердец, а идти по вашему следу опасно. И все же, я уверен, поклонники продолжают бросаться к вашим ногам, отчаянно стремясь снискать вашу благосклонность.

– Простите? – Виолетта хмурится.

– Вы прекрасны.

Моя сестра заливается краской. Я подхожу ближе к балкону и обращаюсь к незнакомцу:

– Кто вы?

Он начинает играть на лютне, отдельные ноты превращаются в мелодию. Музыка отвлекает меня – несмотря на небрежность жестов, этот парень играет мастерски. Гипнотически. За моим старым домом росли большие деревья, и мы с Виолеттой любили прятаться в их дуплах. Когда ветер шелестел листвой, получался звук, похожий на смех. И мы представляли себе, что так смеются боги, наслаждаясь прохладой весеннего вечера. Мелодия, которую исполнял загадочный музыкант, напомнила мне те звуки. Пальцы мужчины бегали по всей длине струн, задевая их быстрыми и легкими ударами, и музыка лилась – естественная, как закат.

Виолетта смотрит на меня, и я понимаю, что незнакомец сочиняет мелодию на ходу.

Он может заставить вас броситься в море со скалы напевами своей лютни.

– А что касается вас, – говорит молодой человек в паузах между нотами и перемещает взгляд с Виолетты на меня. – Как вы это делаете?

Я моргаю, не совсем включившись:

– Делаю – что?

Мужчина держит паузу достаточно долго, чтобы успеть бросить на меня раздраженный взгляд.

– О, бога ради, не надо так скромничать, – как прежде бесстрастно, говорит незнакомец, продолжая играть. – Очевидно, что вы из Молодой Элиты. Как же вы проделываете эти трюки с кровавыми линиями и с ножом?

Виолетта едва заметно кивает мне, после чего я отвечаю:

– Мы с сестрой уже не первый месяц ищем кое-кого.

– Так вот оно что? Я даже не предполагал, что мой скромный игровой столик пользуется такой популярностью.

– Мы ищем человека по имени Чародей, который принадлежит к Молодой Элите.

Наш собеседник замолкает, исполняя серию быстрых пассажей. Пальцы его летают вдоль струн, так что отдельные движения неразличимы, но при этом каждая нота звучит хрустально-чисто, это абсолютное совершенство. Кажется, он играет долго, и в его мелодии разворачивается целая история. Музыка звучит то бодро, то задумчиво, может быть, даже с легким юмором, тая в себе завуалированную шутку. Мне хочется, чтобы он нам ответил, но в то же время я испытываю сильное желание слушать его игру.

Наконец музыкант останавливается и смотрит на меня:

– Кто такой этот Чародей?

Виолетта издает сдавленный стон, а я тем временем скрещиваю руки на груди и громко фыркаю, выражая неверие.

– Быть не может, чтобы вы не слышали о Чародее, – говорит моя сестра.

Парень склоняет голову набок и одаривает Виолетту очаровательной улыбкой:

– Красавица моя, если вы пришли сюда, чтобы узнать мое мнение о воображаемых личностях, то напрасно теряете время. Единственный Чародей, о котором я слышал, – это тот, которым матери пугают своих детей, когда хотят добиться от них правды. – Он взмахивает рукой. – Ну, вы сами знаете: «Если ты не перестанешь лгать, Чародей украдет твой язык. Если ты не будешь отдавать должное богам в день Сапиенас, Чародей сожрет твоего щенка». – Я приоткрываю рот, хочу что-то сказать, но музыкант продолжает речь, будто говорит сам с собой: – Кажется, этих примеров достаточно. – Он пожимает плечами. – Жрать щенков – это отвратительно, а отбирать способность говорить – грубо. Кто на такое способен?

Тонкая ленточка сомнения вползает в мою грудь. Что, если он говорит правду? Этот человек действительно не похож на парня, о котором рассказывают такие истории.

– А как вам удается вести азартные игры и так часто выигрывать?

– А-а, это. – Молодой человек некоторое время продолжает бренчать на лютне, потом резко обрывает игру, наклоняется в нашу сторону и поднимает руки. Улыбается, сверкая зубами. – Магия.

– Трюки Чародея, вы имеете в виду, – улыбаюсь я в ответ.

– Так вот откуда происходит это имя? – с искренним удивлением спрашивает он и снова прислоняется к стене. – Я и не знал. – Пальцы юноши находят струны и вновь принимаются за игру. Ясно, что интерес к нам у него пропадает. – Ловкость рук, моя красавица, трюки со светом и использование отвлекающих моментов – ничего больше. И еще, знаешь ли, помощь ассистента. Он, наверное, до сих пор где-то прячется, глупый мальчишка, испугался так, что поджилки трясутся. Я хотел сказать вам обеим, что очень благодарен за спасение моего помощника, а теперь я вас оставлю наслаждаться прекрасным вечером. Удачи вам в поисках вашей Молодой Элиты.

Значит, мальфетто работал с ним. Я вздыхаю. Нечто в том, как были произнесены слова «Молодой Элиты», взбудоражило память. Звучит знакомо. Я уверена, что уже слышала этот голос раньше. Но где? Сдвинув брови, я пытаюсь извлечь что-нибудь разумное из воспоминаний. Где же, где…

И тут до меня дошло.

Мой товарищ по заключению. Когда инквизиция впервые арестовала меня и бросила в свои подземелья, рядом со мной, в соседней камере, сидел какой-то полусумасшедший. Оттуда все время слышались смех и хихиканье, а также монотонный голос, принадлежавший кому-то, кто, как я думала, тронулся умом от долгого заключения. Девушка. Говорят, ты из Молодой Элиты. Это так?

Парень видит в моих глазах признаки узнавания, снова приостанавливает игру и говорит:

– У тебя сейчас очень странное лицо. Съела тухлый шашлык из ягнятины? Со мной такое однажды приключилось.

– Мы вместе сидели в тюрьме.

Парень замирает.

– Что ты сказала?

– Несколько месяцев назад мы сидели в одной тюрьме, в городе Далия. Вы должны помнить, я узнала ваш голос. – Погружаясь в воспоминания, я глубоко вздыхаю. – В тот день меня приговорили к сожжению.

Я прищуриваюсь и смотрю на собеседника сквозь темноту. Он больше не улыбается, и легкость в общении сменяется напряжением. Он смотрит на меня во все глаза.

– Ты – Аделина Амотеру, – бормочет он себе под нос, его взгляд блуждает по моему лицу с пробудившимся интересом. – Да, конечно, конечно, это ты. Я должен был почувствовать.

Я киваю. На мгновение задумываюсь, не сказала ли ему лишнего. Вдруг ему известно, что инквизиция охотится за нами? А если он захочет сдать нас солдатам из Меррутаса?

Парень долго вглядывается в меня. Кажется, проходит не менее часа, а потом добавляет:

– В тот день ты спасла мне жизнь.

Я смущенно хмурюсь:

– Как?

Он снова улыбается, но эта улыбка отличается от той сладкой, которую он дарил Виолетте. Нет, никогда прежде я не видела улыбки, хоть сколько-нибудь похожей на эту – кошачью: уголки его глаз сузились, и на какое-то мгновение это придало ему звериный, чуть диковатый вид. Блеснули острые кончики его клыков. Внутреннее чувство преобразило весь его внешний облик, теперь он имел вид одновременно обаятельный и устрашающий. Нити его внимания, все до одной, были зацеплены за меня, как будто в мире ничего другого не существовало. Кажется, он совершенно забыл о Виолетте. Не знаю, как это понимать, но чувствую, что щеки начинают гореть.

Он смотрит на меня, не моргая, и тихо подпевает наигрываемой мелодии, потом отводит взгляд. Я наконец выдыхаю.

– Если вы ищете Чародея, то, скорее всего, обнаружите его в заброшенных купальнях в старом Меррутасе. Раньше это здание называлось Малые купальни Бетесды. Отправляйтесь туда завтра утром, как только рассветет. Я слышал, он предпочитает вести переговоры в уединенных местах. – Юноша поднимает палец. – Но имейте в виду: он никогда не действует по чьему-либо распоряжению. Если хотите поговорить с ним, вам придется указать вескую причину.

Не успели мы с Виолеттой ответить, как парень повернулся к нам спиной и скрылся в доме.

Раффаэле Лоран Бессет

Туман. Раннее утро.

Давно это было. Босой маленький мальчик сидел на корточках за дверью убогого домишки, где жила их семья, и возился в грязи с какими-то палками. Он поднял взгляд и увидел старика, шедшего по грязной деревенской улице, костлявая клячонка тянула за собой повозку. Ребенок прекратил игру. Он кликнул свою мать, потом, когда телега подкатилась ближе, встал.

Старик остановился перед ним. Они изучали друг друга. Лицо у мальчика было худое, и на нем – совершенно необыкновенные глаза: один теплый, как мед, а другой – ярко-зеленый, как изумруд. Но было в этом мальчике и еще что-то. Мужчина смотрел и смотрел на него и постепенно начал изумляться: как такое юное создание может иметь столько мудрости во взгляде?

Старик вошел в дом, чтобы переговорить с матерью мальчика. Ему потребовалось убеждать ее: женщина не хотела впускать в дом чужака, пока тот не сказал, что хочет предложить ей немного подзаработать.

– В этом краю вы не найдете покупателей на побрякушки и всякие зелья, – сказала мать мальчика старику, заламывая руки в темной комнате, где жила с шестью своими детьми.

Гость сел на предложенный стул. Женщина все время переводила взгляд с одного предмета на другой, не в силах на чем-то остановиться.

– Кровавая лихорадка разорила нас. В прошлом году она отняла у меня мужа и старшего сына, пометила еще двоих детей. Вы сами видите. – Она указала на малыша, тихо наблюдавшего за сценой своими глазами цвета меда и драгоценного камня. – Это всегда была бедная деревня, господин, но сейчас она на грани полного разорения.

Мальчик заметил, что взгляд старика возвращается к нему снова и снова.

– И как же вы живете без мужа? – спросил гость.

Женщина покачала головой:

– Работаю до изнеможения на наших полях. Продала кое-какие вещи. Хлеба у нас хватит еще на несколько недель, но он весь в червях.

Старик слушал молча. Он не проявил никакого интереса к брату малыша, помеченному болезнью. Когда мать закончила рассказ, он откинулся на спинку стула и кивнул:

– Я занимаюсь перевозкой товаров между портовыми городами Эстенцией и Кампаньей. И хочу спросить вас о младшем сыне, о мальчике с разными глазами.

– Что вы хотите знать?

– Я заплачу вам за него пять золотых талентов. Он пригожий мальчик и будет получать хорошие деньги в большом портовом городе.

Мать оторопело молчала, а мужчина продолжил:

– В Эстенции есть дома, где собрано больше сокровищ, чем вы могли увидеть во сне. Это целые миры блеска и наслаждений, и им постоянно нужна свежая кровь. – При этих словах он кивнул в сторону малыша.

– Вы собираетесь отдать его в бордель.

Старик посмотрел на мальчугана:

– Нет. Он слишком миловиден для борделя. – Потом наклонился к женщине и понизил голос. – Вашим меченым детям придется здесь туго. Я слышал истории о селянах, которые выгоняли своих малышей в лес из страха, что те принесут болезни и несчастье всем в доме. Я даже видел, как они сжигают детей, маленьких, заживо прямо на улицах. Здесь это тоже скоро начнется.

– Не начнется! – яростно возразила женщина. – Наши соседи бедны, но они хорошие люди.

– Отчаяние вызывает к жизни все самое худшее в каждом, – сказал старик, пожимая плечами.

Они продолжали спорить до самого вечера. Мать не уступала.

Малыш молча слушал и размышлял.

Когда наступила ночь, мальчик встал и тихо взял мать за руку. Он сказал ей, что пойдет со стариком. Мать шлепнула его и заявила, что он этого не сделает, но тот не отступался.

– Все будут голодать, – тихо проговорил он.

– Ты слишком мал, чтобы понимать, чем жертвуешь, – отрезала мать.

Малыш взглянул на братьев:

– Все будет хорошо, мама.

Женщина посмотрела на своего прекрасного сына, залюбовалась его глазами и провела рукой по черным волосам. Ее пальцы поиграли с несколькими блестящими прядями, отливающими синевой, как сапфир. Она прижала сына к себе и заплакала. И так продолжалось долго. Сын обхватил мать руками, гордый собой, что помогает ей, сам не понимая значения этого шага.

– Двенадцать талентов, – сказала женщина старику.

– Восемь, – ответил тот.

– Десять, за меньшее я своего сына не отдам.

Мужчина немного помолчал, после чего согласился:

– Десять.

Мать обменялась с ним несколькими короткими фразами, а потом выпустила руку сына.

– Как тебя зовут, малыш? – спросил старик, подсаживая его в кособокую таратайку.

– Раффаэле Лоран Бессет.

Голос мальчика прозвучал торжественно, глаза были прикованы к дому. Он уже начал испытывать страх. Навестит ли его когда-нибудь мама? Значит ли этот отъезд, что он больше никогда не увидит родных?

– Ну что ж, Раффаэле, – повторил старик, оглаживая кнутом круп своей кобылы. Он отвлек мальчика, дав ему ломоть хлеба с сыром. – Ты когда-нибудь был в столице Кенеттры?

Через две недели старик продал мальчика во Двор Фортунаты в Эстенции за три тысячи золотых талентов.

Веки Раффаэле затрепетали, и он открыл глаза. В окно лился слабый свет зари. На улице валил пушистый снег.

Он поежился. Огня, мерцающего в камине, и кучи меховых покрывал, наваленных на кровать, не хватало для защиты от холода. Кожа Раффаэле покрылась мурашками. Он снова натянул до подбородка мех и попытался заснуть. Однако две недели, проведенные в плавании на корабле по бушующим волнам с севера Кенеттры в Бельдан, брали свое, все тело ныло от утомления. Летний замок королевы Бельдана – место холодное и мрачное, в отличие от сияющих светлым мрамором залов и залитых солнцем садов Эстенции. Раффаэле никак не мог привыкнуть к такому студеному лету. Остальным членам Общества Кинжала, наверное, тоже не удавалось толком расслабиться.

Немного погодя Раффаэле вздохнул, скинул с себя меха и встал с постели. Свет очертил упругий живот, сухощавые плечи и тонкую шею. Юноша бесшумно подошел к изножью кровати, где на спинке висело его одеяние. Эту мантию он носил уже давно, потому что несколько лет назад ее подарила ему благородная дама из Кенеттры, герцогиня Кампанская. Она настолько обезумела от любви к Раффаэле, что отдала бóльшую часть своего состояния на поддержку Общества Кинжала. Чем более влиятельными были его клиенты, тем сильнее они старались купить его любовь.

Он задумался, все ли в порядке с герцогиней. Покинув Кенеттру, члены Общества Кинжала отправили голубей своим покровителям. Герцогиня оказалась в числе тех, которые так и не отозвались.

Раффаэле надевает длинную мантию, скрывающую тело от шеи до кончиков пальцев на ногах. Ткань тяжелая и дорогая, она стелется следом за ним и переливается на свету. Он собирает густые длинные черные волосы и скручивает их в изящный узел на макушке. В холодном утреннем свете его волосы отливают сапфировой синевой; прохладная ткань рукавов касается кожи рук.

Раффаэле возвращается мыслями к тому вечеру, когда его покои посетил Энцо и он впервые предостерег принца, высказав свои сомнения по поводу Аделины. Его пальцы на мгновение замирают, остановленные печалью.

Какой смысл жить в прошлом. Раффаэле бросает взгляд на камин и, бесшумно ступая, выходит из комнаты. Тяжелый бархат мантии волочится следом.

Воздух в коридоре спертый – камни, веками копившие в себе сырость, сажа и пепел от столетиями горевших факелов. Постепенно в коридоре становится светлее, гость приближается к выходу в сад летнего замка. Цветы припорошены тонким слоем снега, который растает после полудня. Отсюда Раффаэле видны нижние этажи здания и за ними – скалистое побережье Бельдана. От порывов холодного ветра немеют щеки, волосы хлещут по лицу.

Молодой человек переводит взгляд на большой внутренний двор, расположенный напротив главных ворот в замок.

Обычно в такое время там тихо и спокойно. Но сегодня все пространство двора занято сбежавшими из Эстенции мальфетто, они жмутся к костеркам и кутаются в старые одеяла. Наверное, ночью в порт прибыл очередной корабль с беженцами. Раффаэле рассматривает собравшихся группками людей, потом поворачивается и уходит внутрь замка, чтобы спуститься вниз.

Некоторые мальфетто узнают Раффаэле: когда он выходит во внутренний двор, их лица загораются радостью.

– Это предводитель Общества Кинжала! – восклицает один.

Другие мальфетто бросаются к Раффаэле, им хочется пожать ему руку или просто прикоснуться к плечу, они надеются получить от него утешение. Это ежедневный ритуал. Раффаэле спокойно стоит посреди скопища мальфетто. Столько людей молят о помощи.

Раффаэле взглядом выхватывает из толпы лысого паренька, который лишь немного выше его самого. Без волос этот мальфетто остался уже давно, и виной тому лихорадка. Раффаэле заметил парнишку еще вчера. Он кивает юноше, приглашая выйти вперед. Глаза паренька расширяются от удивления, и он кидается к Раффаэле.

– Доброе утро, – говорит мальфетто.

Раффаэле внимательно вглядывается в него:

– Доброе утро.

Юноша понижает голос и, по всему видно, нервничает: ему ведь удалось обскакать всех остальных и привлечь к себе внимание Раффаэле.

– Не могли бы вы прийти к моей сестре? – спрашивает он.

– Да, – без промедления соглашается Раффаэле.

Услышав ответ, лысый паренек расцветает. Как и все остальные, он, кажется, не в силах оторвать взгляд от лица Раффаэле. Он прикасается к руке юного консорта и говорит:

– Сюда пожалуйте.

Раффаэле идет следом за своим проводником мимо групп других мальфетто. Длинная черная отметина, протянувшаяся по всему предплечью. Покрытое шрамами ухо и черные волосы, сбрызнутые сединой. Разные глаза. Раффаэле молча запоминает, как пометила людей лихорадка. Где он ни пройдет, вслед ему несется шепот.

Они добираются до сестры мальфетто. Она притулилась в уголке двора, прячет лицо под шалью. Завидев Раффаэле, девушка сжимается еще сильнее и опускает глаза.

Вот они подходят совсем близко. Юноша склоняется к Раффаэле.

– Инквизитор схватил ее в ту ночь, когда они били витрины магазинов в Эстенции, – вполголоса говорит он, придвигается еще ближе и шепчет что-то на ухо Раффаэле.

Тот слушает и изучает девушку, замечает царапину в одном месте, синяк – в другом, черно-синий оттенок кожи на ногах.

Мальфетто заканчивает рассказ, Раффаэле понимающе кивает. Он подтыкает мантию и опускается перед девушкой на колени. Его обдает волной ее энергии. Он морщится. От нее веет всепоглощающей болью и страхом. Приходит мысль: если бы Аделина была здесь, она бы этим воспользовалась. Раффаэле очень осторожен, старается не дотрагиваться до девушки. Несколько клиентов сотворили с ним то же самое в его опочивальне, где и оставили лежать дрожащим и покрытым синяками и ссадинами. Меньше всего ему тогда хотелось почувствовать прикосновение чьей-нибудь руки к своей коже.

Проходит много времени. Раффаэле сидит и ничего не говорит. Девушка молча смотрит на него, завороженная его лицом. Плечи ее все так же напряжены. Сначала Раффаэле улавливает волну протеста и враждебности, так реагирует девушка на его присутствие. Раффаэле отвечает ей молчаливым взглядом.

Наконец девушка произносит:

– Главный Инквизитор собирается всех нас превратить в рабов. Вот что мы слышали.

– Да.

– Говорят, Инквизитор устроил лагеря для рабов вокруг Эстенции.

– Это правда.

Кажется, девушка удивлена тем, что ее собеседник не намерен смягчать удар.

– Говорят, когда они покончат с этим, то убьют нас всех.

Раффаэле молчит. Он знает, что ему ничего говорить не нужно.

– Общество Кинжала может остановить его?

– Общество Кинжала готово уничтожить его, – отвечает Раффаэле. Слова звучат странно – голос уж слишком мягок, будто металл разрезает шелк. – Я лично жду этого с нетерпением.

В этот момент девушка встречается взглядом с Раффаэле. Ее глаза снова блуждают по его лицу, будто впитывая эту нежную красоту. Раффаэле протягивает ей руку и терпеливо ждет. Через некоторое время девушка подает свою. Она неуверенно прикасается к Раффаэле и ахает. Через этот контакт Раффаэле мягко потянул за ее сердечные струны, разделил с ней сердечную боль, как мог, смягчил и приглушил ее, заменил горечь покоем. Будто сказал: «Я знаю». Глаза девушки защипало от слез. Она долго не отнимает руку. Но наконец отстраняется и снова сворачивается в клубок, опускает лицо.

– Спасибо вам, – шепчет ее брат. Остальные толпятся за спиной Раффаэле и восхищенно наблюдают за ним. – Она впервые заговорила с тех пор, как мы покинули Эстенцию.

– Раффаэле!

Тишину прорезает голос Люченты. Раффаэле оборачивается и видит Ветроходца. Она прокладывает себе путь сквозь толпу, медные кудряшки так и скачут в воздухе. Она похожа на типичную бельданскую молодую особу, как они выглядят здесь, у себя дома: пышные меха на шее, меховая муфта, в волосах позвякивают нити бус. Лючента останавливается прямо перед Раффаэле.

– Мне неприятно прерывать твой ежедневный лечебный сеанс, – говорит она и кивком призывает его следовать за собой, – но она прибыла вчера поздно вечером и хочет встретиться с нами.

Раффаэле кивает на прощание собравшимся во дворе мальфетто и догоняет Люченту. Она возбуждена, – возможно, оттого, что ей пришлось выслеживать Раффаэле, – и беспрестанно потирает руки.

– Кенеттранское лето меня изнежило, – жалуется по пути Лючента. – От этого холода у меня ноют кости. – Раффаэле не отвечает, и она переносит свое раздражение на него. – У тебя и правда так много свободного времени? Ты каждый день делаешь грустные глаза, глядя на беженцев-мальфетто, но это ничуть не приближает нас к тому, чтобы нанести ответный удар инквизиции.

Раффаэле не удостаивает ее взглядом.

– Лысый паренек – из Элиты, – отвечает он.

Лючента издает горлом какой-то скептический звук.

– Правда?

– Я заметил это вчера. Энергия очень слабая, но она есть. Пошлю за ним позже.

Лючента сердито смотрит на него. Раффаэле замечает в ее взгляде недоверие, потом раздражение из-за того, что он ее удивил. Наконец девушка пожимает плечами.

– Ах, ты всегда найдешь причину, чтобы оправдать свою доброту, разве не так? – бурчит она себе под нос. – Ну что ж, Микель сказал, что они на холмах. – И Лючента ускоряет шаг.

Раффаэле не добавил, что на сердце у него тяжело, как всегда после встречи с мальфетто, что он хотел бы остаться с ними на более долгое время, что мог бы сделать для них больше. Какой смысл говорить об этом.

– Твоя королева простит меня, – отвечает он.

Лючента фыркает и складывает на груди руки. Она демонстрирует безразличие, но внутри, за парадной вывеской, – Раффаэле чувствует это, – болезненно свиваются в клубок нити энергии. Долгие годы затягивался узел ее страстного желания воссоединиться с принцессой Бельдана. Сколько времени прошло с тех пор, как Люченту впервые изгнали из этой страны и она живет в разлуке с Маэвой? Раффаэле смягчается, он сочувствует своей спутнице и прикасается к ее руке. Расходящиеся в разные стороны нити энергии слабо мерцают, он дотрагивается до них, гладит, чтобы ее утешить. Лючента смотрит на него, удивленно изогнув бровь.

– Ты с ней увидишься, – говорит Раффаэле. – Я обещаю. Прости, что заставил тебя ждать.

От его прикосновения Лючента слегка расслабляется, внутреннее напряжение спадает.

– Я знаю.

Они добираются до высокого каменного портала, сквозь который можно пройти на широкий луг позади замка. Во дворе тренируется небольшая группа солдат. Люченте приходится сделать крюк, чтобы обогнуть противоборствующие пары, но наконец они с Раффаэле оставляют замок позади и, вступив в высокую траву, поднимаются на небольшой холм. Раффаэле поеживается от ветра, моргает – в глаза летят крупные снежинки – и плотнее заворачивается в накидку.

Наконец, когда они оказываются на вершине холма, появляются двое других членов Общества Кинжала. Микель, он же Архитектор, сменил кенеттранскую одежду на дорогие бельданские меха. Понизив голос, он говорит что-то своей спутнице – Джемме, Похитительнице Звезд, которая упрямо продолжает носить свое любимое платье из Кенеттры. Хотя поверх него накинут бельданский плащ, она дрожит от холода. Они прерывают разговор и поднимают глаза, чтобы приветствовать Люченту и Раффаэле. Взгляд Джеммы долог и полон ожидания: она надеется услышать от Раффаэле какую-нибудь новость о своем отце. Однако тот молча качает головой. Барон Сальваторе – еще один бывший покровитель Общества Кинжала, который не откликнулся на послание, отправленное голубиной почтой. Лицо Джеммы мрачнеет, и она отворачивается.

Раффаэле переключает внимание на происходящее у замка. Солдаты образовали круг на открытом пространстве, внутри его собралась группа вельмож – судя по темно-синим рукавам одежд, это принцы, – там же лежит огромный белый тигр, полосы на его шкуре золотые. Зверь лениво перекидывает с места на место хвост, глаза его сонно прищурены. Все напряженно следят за поединком, который происходит в центре круга. Один из участников боя – принц с длинными светлыми волосами и хмурым лицом. Он делает выпад с мечом.

Его противник – молодая женщина, даже девушка, в отороченной мехом мантии. Крупное золотое украшение горит у нее на щеке, а волосы, наполовину черные, наполовину рыжие, заплетены в косички таким образом, что напоминают взъерошенную шерсть на холке ощерившегося волка. Она с легкостью уклоняется от удара, сверкает улыбкой в сторону принца и заносит свой меч, чтобы скрестить его с оружием соперника. Клинок блестит на свету.

Микель подходит к Раффаэле и тихо произносит:

– Теперь она королева. Ее мать умерла несколько недель назад. Я случайно назвал ее «ваше королевское высочество». Не сделайте той же ошибки.

Раффаэле кивает:

– Спасибо за напоминание.

Ее величество королева Бельдана Маэва. Наблюдая за поединком, Раффаэле хмурится. Вокруг женщины скопилась энергия, так бывает только у Элиты. Но никто никогда не причислял к Элите принцессу Бельдана. Однако все признаки налицо – вот они, двигаются сетью мерцающих нитей вокруг нее. Интересно, сама она знает? Зачем держать такое в секрете?

Потом Раффаэле стал наблюдать за одним из принцев, стоящих среди зрителей, – за самым младшим. Тут его озабоченность усиливается еще больше. Вокруг юноши тоже чувствовалась энергия, но не такая, как у Элиты, это не были нити силы, тянущиеся из живого мира. Раффаэле смущенно моргает. Когда он попытался прикоснуться к этой странной энергии, то его собственная тут же отшатнулась, сжалась в клубок, будто обожглась о лед.

Лязг мечей возвращает Раффаэле к наблюдению за дуэлью. Маэва снова и снова замахивается на своего старшего брата. Она прижимает его к границе круга, где стоят на страже солдаты, и тут совершенно неожиданно брат начинает яростно отбиваться и отодвигает ее обратно в центр круга. Раффаэле напряженно следит за ними. Несмотря на то что принц на голову выше Маэвы, она не выглядит хоть сколько-нибудь испуганной. Напротив, девушка выкрикивает насмешки, давит на его клинок, хохочет и вертится. Она пытается застать брата врасплох, но тот успевает разгадывать все ее намерения. Неожиданно принц пригибается и метит нанести удар по ногам. Маэва слишком поздно замечает свою оплошность и падает.

Принц становится над ней, упирает свой меч ей в грудь и качает головой.

– Лучше, – говорит он. – Но ты все равно слишком увлекаешься атакой, забывая следить за тем, что собираюсь сделать я. – Он указывает на свою руку, потом медленно раскачивается. – Видишь это? Вот чего ты пока не уяснила. Оцени угол, прежде чем рискнешь напасть.

– Августин, она это уяснила, – встревает в разговор другой принц. Он подмигивает Маэве. – У нее просто не такая быстрая реакция.

– От твоих атак я сумела бы уклониться, реакции хватило бы, – отозвалась Маэва, нацеливая меч на другого своего брата. Некоторые из принцев, услышав ее ответ, хмыкнули. – И ты доковылял бы до дому к ночи.

Она вставляет меч в ножны, подходит к тигру и чешет его между ушами, после чего кивает Августину:

– Я буду стараться, обещаю. Давай поупражняемся еще вечером.

Принц улыбается своей младшей сестре, отвешивает поклон и отвечает:

– Как вам будет угодно.

Затем по знаку, данному братом, Маэва обращает внимание на членов Общества Кинжала. Микель и Джемма тут же опускаются на колени. Взгляд Маэвы прежде всего падает на Люченту – по лицу королевы пробегает вспышка узнавания, и легкомысленное настроение мигом улетучивается. Маэва становится серьезной. Она ничего не говорит – ждет, пока Лючента падет ниц и опустит голову, ее кудри свешиваются вперед. Маэва задерживается на ней еще на мгновение. Потом ее пронзительный взгляд перелетает к Раффаэле, тот опускает ресницы и следует примеру Люченты.

– Ваше величество, – говорит он.

Маэва кладет руку на рукоять меча. Щеки ее горят от возбуждения схватки.

– Посмотри на меня, – приказывает она. Когда Раффаэле повинуется, она продолжает: – Ты Раффаэле Лоран Бессет? Вестник?

– Да, это я, ваше величество.

Некоторое время Маэва разглядывает его. Кажется, она изучает его глаза: сперва левый – зеленый, как лето, потом правый – медово-золотистый. На ее лице вспыхивает дикая улыбка, сверкает оскал зубов.

– Ты действительно прекрасен, как о тебе говорят. Звучное имя подходит к красивому лицу.

Раффаэле позволяет себе залиться краской, привычно мягко склоняет голову. Он всегда так поступает со своими клиентами.

– Вы делаете мне честь, ваше величество. Я польщен, что моя известность достигла уже такого отдаленного края, как Бельдан.

Маэва задумчиво смотрит на него:

– Ты был доверенным советником Энцо. Он говорил о тебе с большой приязнью. А теперь, как я вижу, ты вместо него стал предводителем Общества. Мои поздравления.

Раффаэле мрачнеет. Он пытается справиться со знакомой болью, которую вызывает у него имя Энцо. Сердце его учащенно бьется.

– Я не праздную это.

Взгляд Маэвы на мгновение смягчается, возможно от воспоминания о смерти ее собственной матери. Похоже, в смерти Энцо ее интересует что-то еще – Раффаэле замечает мимолетную эмоцию в ее сердце, – но Маэва решает не останавливаться на этом, что его удивляет.

– Разумеется, нет, – наконец произносит она.

Августин шепчет что-то на ухо сестре. Юная королева склоняется к нему, и, хотя ее внимание остается прикованным к Раффаэле, по движению ее энергии Вестник догадывается: на самом деле ей сейчас гораздо интереснее Лючента.

– Смерть принца Энцо невыгодна мне, я ведь надеялась, что он откроет торговлю между Кенеттрой и Бельданом. Вам она тоже ни к чему, Вестник, потому что он оставил Общество Кинжала без руководителя. К тому же и король умер. Вместо него, по вашим словам, сейчас правит Джульетта, и новые беженцы-мальфетто каждый день прибывают в мою страну.

– Вы проявляете доброту, принимая нас, ваше величество.

– Чепуха!

Маэва делает взмах рукой, приказывая всем подняться с колен. Они повинуются, и тогда она свистом подзывает коней. Белый тигр встает со своего места и неспешно подходит к хозяйке.

– Боги создали кровавую лихорадку, Раффаэле, – говорит королева, пока все усаживаются в седла, – и они же сотворили меченых и Элиту. – Маэва пятками пришпоривает коня и возглавляет движение колонны всадников к вершине более высокого холма. – Я принимаю вас не из доброты. Сейчас Общество Кинжала ослаблено. Предводитель убит, и до меня доходили слухи, что одна из ваших оказалась предательницей, стала работать на инквизицию. Покровители Общества или отказались от вас и разбежались, или были захвачены в плен и убиты.

– За исключением вас, – вставил Раффаэле, – ваше величество.

– За исключением меня, – согласилась она. – И у меня все еще есть интерес к Кенеттре.

Раффаэле едет молча, молодая королева ведет их вдоль обрыва, где-то далеко внизу волны прибоя с шумом разбиваются о камни.

– Для чего вы привели нас сюда? – спрашивает Раффаэле.

– Позвольте мне показать вам кое-что.

Маэва еще некоторое время едет по краю обрыва, пока наконец не достигает места, где естественный изгиб скалы сформировал укрытие от злого ветра. Отсюда прекрасно видна бухта.

Глаза Раффаэле расширяются. За его спиной тихо ахает Лючента.

Все пространство внизу усеяно бельданскими военными кораблями. Их здесь сотни. Матросы снуют вверх и вниз по сходням, грузят на палубы ящики. Корабли стоят по всей бухте и далеко в море, куда уходит зубчатая дорожка скал.

Раффаэле поворачивается к Маэве:

– Вы планируете вторжение в Кенеттру?

– Если я не могу получить наследного принца-мальфетто на троне, значит я сделаю это сама. – Королева выдерживает паузу и изучающе смотрит в лицо Раффаэле: как он отреагирует? – Но я рассчитываю на вашу помощь.

Раффаэле молчит. В последний раз Бельдан воевал с Кенеттрой больше ста лет назад. Если бы все это увидел Энцо, что бы он подумал? Передал бы корону иноземной владычице? «Это не имеет значения, – с горечью напоминает сам себе Раффаэле. – Потому что Энцо мертв».

– Какая помощь вам нужна? – спрашивает Раффаэле немного погодя.

– Я слышала, что за смертью короля стоял мастер Терен Санторо. Это правда?

– Да.

– Почему он желал смерти короля?

– Потому что состоит в любовной связи с королевой Джульеттой. Она держит Терена при себе, помимо прочего, и за его помощь.

– Ах! Любовник, – говорит Маэва. В этот момент Лючента бросает на королеву быстрый взгляд. – Она молода, неопытна и уязвима. Я хочу ослабить инквизицию и армию Джульетты. Чем вы можете помочь мне в этом?

Лицо Раффаэле выражает сосредоточенность.

– Джульетта сильна, когда рядом с ней Терен. – Он обменивается взглядами по очереди со всеми членами Общества Кинжала. – Но Терен руководствуется мотивами более сильными, чем его королева: он верит, что предназначен богами уничтожать мальфетто. Если мы сумеем разрушить взаимное доверие и разлучим их, тогда вторжение будет иметь больше шансов на успех. А чтобы они перестали верить друг другу, надо заставить Терена ослушаться королеву.

– Он никогда этого не сделает, – вмешивается Лючента. – Вы видели Терена рядом с Джульеттой? Вы слышали, как он говорит о ней?

– Да. – Микель складывает на груди руки. – Терен послушен королеве, как собака. Он скорее умрет, чем обидит ее.

Тут заговорила даже Джемма, которая до сих пор молчала:

– Если вы хотите настроить их друг против друга, нам нужно проникнуть в город. Сейчас попасть в Эстенцию почти невозможно. Все мальфетто изгнаны за пределы городских стен. Инквизиция охраняет каждую улицу. Мы не сможем перебраться через стены или войти в ворота даже с помощью силы Люченты. Там слишком много солдат.

Щеки Маэвы утопают в мехах.

– В Кенеттре – новая правительница, – говорит она. – Согласно традиции я должна отправиться морем в Эстенцию и лично увидеться с королевой, принести дары и приветствовать – подтвердить добрые намерения. – Королева вскидывает бровь и улыбается. У нее за спиной Августин издает короткий смешок. Маэва снова смотрит на Раффаэле. – Я проведу тебя в город, мой Вестник, если ты сможешь вбить клин между королевой и инквизитором.

– Я консорт. Я найду способ.

Некоторое время Маэва молча смотрит на свой готовящийся к походу флот.

– Но есть кое-что еще, – говорит она, не глядя на собеседника.

– Да, ваше величество?

– Скажи мне, Раффаэле, – продолжает она, повернув к нему голову, – что чувствуешь мою силу.

Она произносит это достаточно громко, чтобы остальные члены Общества Кинжала слышали. Микель, который стоит ближе всех, при этих словах замирает. Джемма делает резкий вдох. Но больше всего обращает на себя внимание Раффаэле реакция Люченты: ее лицо вдруг становится болезненно-бледным, в глазах застывает удивление. Она смотрит на Раффаэле.

– Ее силу? – спрашивает она, впервые забывая назвать Маэву в соответствии с ее титулом.

Раффаэле медлит с ответом, потом склоняет голову перед юной королевой:

– Я чувствую. Я полагал неприличным спрашивать, пока вы сами не решите поделиться этим.

Маэва слегка улыбается:

– Тогда для вас не будет сюрпризом, если я скажу, что сама тоже принадлежу к Элите.

Она не подает виду, что заметила бурную реакцию Люченты, но бросает на нее мимолетный взгляд.

Раффаэле качает головой:

– Меня это не удивляет. Хотя на других членов Общества, наверное, произвело впечатление.

– А можешь ты догадаться, что́ я делаю?

Раффаэле вытягивает руку, чтобы изучить энергию, которая окружает Маэву. Ощущение знакомое, от него у Раффаэле мороз бежит по коже. Что-то роднит эту женщину с тьмой, с ангелами страха и ярости, с богиней смерти. То же родство он чувствовал и в Аделине. Одно воспоминание о ней, и рука Раффаэле крепче сжимает поводья.

– Не могу догадаться, ваше величество.

Маэва оборачивается через плечо и смотрит на самого младшего из принцев, лицо которого до сих пор скрыто под дуэльной маской.

– Тристан, покажи нам свое лицо.

Остальные ее братья смолкают, услышав это приказание. Раффаэле чувствует, как сердце Люченты рвется из груди, и когда он смотрит на девушку, то замечает, что глаза у нее широко раскрыты. Младший из принцев кивает, поднимает руку и стягивает с лица маску.

Он похож на Маэву, так же как и другие братья. Однако, в отличие от остальных, он не выглядит нормальным и здоровым, нет – энергия темных сил вьется вокруг него, и это тревожит Раффаэле.

– Мой младший брат, принц Тристан, – представляет его Маэва.

Тишину первой нарушает Лючента.

– В своих письмах ты говорила мне, что ему удалось выбраться, – запинаясь, лепечет она. – Ты сообщала, что он не умер.

– Он не умер. – Маэва мрачнеет. – Потому что я вернула его.

Лючента бледнеет.

– Это невозможно. Ты сказала, он едва не утонул, и твоя мать, королева-мать, изгнала меня за то, что ее сын подвергся смертельной опасности. Это невозможно. Ты… – Она поворачивается к Маэве. – Ты ничего не говорила мне. В твоих письмах об этом не было ни слова.

– Я не могла сказать тебе, – резко отвечает Маэва, потом продолжает, но уже спокойнее: – Моя мать просматривала каждое письмо, которое покидало стены дворца, особенно адресованные тебе. Я не хотела рисковать, она не должна была узнать о моих силах. Она, как и ты, как все, считала, что Тристан не умирал, потому что я вернула его той самой ночью, когда она выгнала тебя.

Раффаэле молча смотрит, он не в силах поверить в то, что видит. Нити энергии, не принадлежащие к миру живых. Однако он мигом понимает, почему Маэва все это им сообщает.

– Энцо, – шепчет он. – Ты хочешь…

– Я хочу вернуть твоего принца, – завершает фразу Маэва. – Тристан, как ты сам видишь, снова способен наслаждаться жизнью. Но важнее этого то, что он принес с собой часть Нижнего мира. Теперь он сильнее десятка человек.

От мысли о том, что Энцо снова окажется среди живых, у Раффаэле перехватывает дыхание. Мир начинает качаться. Нет. Погодите. С принцем Тристаном связано что-то еще, о чем королева умалчивает.

– А что происходит с членами Элиты, которые оживают? – спрашивает Раффаэле.

Маэва вновь улыбается:

– Если представитель Элиты возвращается к жизни, он увеличивает свои силы. И настолько могущественный человек, каким был Энцо, в случае воскрешения может стать практически непобедимым. Я хочу, чтобы он был на нашей стороне, когда мы атакуем Кенеттру. Это будет проверка, мое творение Элиты из Элит. – Королева склоняется к Раффаэле. – Подумай о возможностях – о других умерших из Элиты, которых я могу воскресить, о необоримой силе, которая окажется на нашей стороне.

Раффаэле качает головой. Он должен бы переполниться радостью от мысли о новой встрече с принцем. Почему я не радуюсь? Отчего меня это пугает? Энергия Тристана отмечена печатью Нижнего мира.

– Ты сомневаешься, что это сработает, – говорит Маэва. – Те, кого я верну, будут навеки привязаны к кому-то из мира живых. Им необходимы нити связей с живыми, чтобы те удерживали их от постоянного притяжения Нижнего мира. Тристан привязан ко мне, он предоставляет мне определенный уровень контроля над собой – для защиты. Энцо тоже должен быть привязан к кому-то.

Привязан ко мне. Раффаэле прищуривается и смотрит на королеву. Вот что она намерена сделать.

– Я не могу участвовать в этом, – наконец произносит он. Голос его тверд, хотя и с хрипотцой. – Это нарушает божественный порядок.

Голос Маэвы становится резким.

– Я – дитя богов! – кричит она. – Мне дарована сила. Это благословение богов, и никакого порядка оно не нарушает.

Раффаэле склоняет голову. У него трясутся руки.

– Я не могу с этим согласиться, ваше величество, – повторяет он. – Душа Энцо отправилась на покой в Нижний мир. Отрывать его от святой Моритас, возвращать назад в реальный мир… Он больше к нему не принадлежит. Оставьте его в покое.

– Я не спрашиваю твоего позволения, консорт, – твердо отвечает Маэва. Когда тот поднимает на нее глаза, она гордо вскидывает подбородок. – Вспомни, Раффаэле: Энцо был наследным принцем Кенеттры. Он мальфетто, Элита, твой бывший предводитель. И он не заслуживал смерти. Его нужно вернуть, чтобы он увидел живущих в стране мальфетто защищенными. Править Кенеттрой буду я, но в мое отсутствие власть будет принадлежать ему. – Взгляд Маэвы тяжел, как камень. – Разве не за это так долго сражались ты и твои друзья из Общества Кинжала?

Раффаэле молчит. Ему снова семнадцать, он стоит перед морем собравшихся во Дворе Фортунаты вельмож и впервые чувствует в толпе энергию Энцо. Потом оказывается в подземной тренировочной пещере бывшего дома Общества Кинжала и наблюдает за поединками, которые ведет принц. Раффаэле смотрит на Микеля, на Джемму, затем – на Люченту. Те отвечают на его взгляд мрачно и молча. Должно быть, они все этого хотят.

Но Энцо умер. Они попечалились и смирились с утратой. А теперь…

– Я верну его и привяжу его к любому, кто согласится. – Потом голос Маэвы становится более мягким. – Но я предпочла бы привязать его к тем, кто больше других любит его. В этом случае связь с живыми крепче.

Раффаэле продолжает хранить молчание. Он закрывает глаза, старается успокоить мятущийся ум, отстраниться от будоражащего сознание ощущения, что сама идея порочна. Наконец он открывает глаза и встречается взглядом с королевой:

– Он будет таким же?

– Этого мы не узнаем, – медленно отвечает Маэва, – пока не попробуем.

Аделина Амотеру

Малые купальни Бетесды на деле оказались развалинами на окраине Меррутаса.

На следующий день рано утром, когда солнце взошло над горизонтом и рыбацкие лодки вышли в море, мы с Виолеттой идем по грязной улице, которая ведет от главных ворот города-государства к скоплению заброшенных, крытых куполами домов, примостившихся под каменными арками бывшего акведука.

Наверное, прежде это место бурлило жизнью. Но само здание – или то, что от него осталось, – было построено на непрочном основании, что и определило судьбу строения. Люди перестали пользоваться купальней, следом опустели и находившиеся рядом дома. Или, может быть, сперва разрушился и перестал поставлять воду акведук. Когда-то впечатляющие колонны, обрамлявшие вход на него, подломились, а их каменный фундамент увяз в болотистой почве. По обломкам колонн взбираются лозы дикого винограда, на них трепещут зеленоватые и желтые соцветия. Меня сильно влечет к себе красота этих руин.

– Он здесь, – шепчет у меня за спиной Виолетта, от напряжения нахмурив брови.

– Хорошо.

Я поправляю маску на своем изувеченном лице и подхожу ко входу.

Внутри купальни прохладно и темно, высокие каменные своды потолка поросли мхом, снизу к ним подбирается плющ. Сквозь отверстия в потолке внутрь пробиваются узкие лучи света, на полу видны лужи. Мы осторожно идем вдоль древней мраморной колоннады. Воздух пахнет мускусом и какой-то влажной зеленой жизнью. Отовсюду слышится эхо падающих капель.

Наконец я останавливаюсь у края бассейна и шепчу:

– Где же он?

Виолетта поднимает голову к потолку, делает пол-оборота вокруг себя и устремляет взгляд в темный угол:

– Там.

Я напряженно вглядываюсь во тьму и кричу:

– Маджиано! – Собственный голос пугает меня – он эхом отражается от стен и повторяется снова и снова, пока наконец не стихает. Я откашливаюсь, немного смущенная, и продолжаю уже тише: – Нам сказали, что тебя можно найти здесь.

Тишина стоит долго, так долго, что я начинаю сомневаться, не ошиблась ли Виолетта.

Потом раздается чей-то смех. Звук перекатывается по залу, скачет между колоннами, и на его фоне мы слышим тихий шелест шагов и видим лиственный ливень, срывающийся с заросших плющом перил. В лучах света то тут, то там мелькают черные косички. Я инстинктивно выставляю руку и загораживаю Виолетту.

– Аделина, – раздается игривый голос, – как приятно видеть тебя.

Я пытаюсь точно определить, откуда исходит голос, но эхо делает это невозможным.

– А ты – Чародей? – кричу я. – Или просто разыгрываешь нас?

– Помнишь комедию под названием «Искушение драгоценностями»? – продолжает невидимый собеседник после паузы. – Эту пьесу впервые показали в Кенеттре года два назад, с большой помпой, но инквизиция тут же ее запретила.

Я помню. «Искушение драгоценностями» – это история о глупом и заносчивом рыцаре, который без конца хвастал, что может украсть сокровища из логова огра, но его обставил один нахальный паренек и первым захватил приз. Пьесу написал Тристан Кирслей, тот самый знаменитый мастер, из-под пера которого вышла «История о Похитительнице Звезд». Последнее представление «Искушения…» состоялось в Далии, и театр был переполнен.

Похитительница Звезд. Я качаю головой, стараясь не вспоминать о Джемме и остальных.

– Да, конечно, – отвечаю я. – А при чем тут она? Ты что, поклонник Кирслея?

Новый взрыв смеха разносится эхом по обширному пространству купальни. Снова шарканье шагов, листопад с перил балюстрады где-то у нас над головой. На этот раз мы смотрим вверх и замечаем темный силуэт, примостившийся на прогнившем деревянном брусе прямо у нас над головами. Я делаю шаг в сторону, чтобы лучше рассмотреть его. Все, что мне удается различить в темноте, – это пара золотистых глаз, с любопытством на меня глядящих.

– А при том, – отвечает парень, – что я вдохновил автора на ее написание.

Смех срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановить его.

– Ты вдохновил Кирслея на пьесу?

Парень свешивает ноги с бруса. Я замечаю, что он бос.

– Инквизиция запретила пьесу, потому что в ней говорилось о краже драгоценных камней из королевской короны.

Я ловлю скептический взгляд Виолетты и припоминаю слухи, которые до нас доносились: мол, Чародей похитил корону королевы Джульетты.

– А на чей образ ты его вдохновил – сообразительного паренька или надменного рыцаря? – подшучиваю над ним я.

Теперь мне видны в темноте его ярко-белые зубы. Такая беззаботная улыбка.

– Ты обижаешь меня, любовь моя, – говорит он, потом достает что-то из кармана и бросает нам.

Предмет, посверкивая, прочерчивает в воздухе прямую линию и падает в самую мелкую часть бассейна.

– Вчера вечером ты забыла свое кольцо, – сообщает незнакомец.

Мое кольцо? Я торопливо подхожу к бассейну, опускаюсь на колени и вглядываюсь в воду. В солнечном пятне поблескивает серебряное кольцо, будто подмигивает мне. Это украшение я носила на безымянном пальце. Закатываю рукав, достаю его и зажимаю в кулаке.

Он не мог снять его с меня прошлой ночью. Невозможно! Он даже не прикасался к моей руке. Он вообще не спускался с балкона!

Парень смеется, а потом бросает что-то, на этот раз в направлении Виолетты.

– Давайте-ка посмотрим, что еще… – Вещица планирует вниз, и я вижу, что это лента от одежды. – Кушак от вашего платья, моя госпожа, – говорит он Виолетте и насмешливо кивает. – Как только вы вошли в эту купальню…

Он бросает вниз еще несколько наших вещей, включая золотую булавку с моей головной повязки и три драгоценных камня с рукавов Виолетты. Волоски у меня на руках встают дыбом, а парень продолжает игриво распекать нас:

– Вы обе очень рассеянные.

Виолетта нагибается подобрать свои вещи. Аккуратно прикрепляя украшения обратно на платье, она косится на Маджиано.

– Вижу, Аделина, мы нашли выдающегося местного жителя, – тихо говорит она мне.

– Эта демонстрация дешевых уличных трюков должна впечатлить нас? – кричу я, запрокинув голову.

– Глупышка. Я понимаю, что тебя на самом деле интересует. – Он выскакивает на освещенное место. – Ты хочешь знать, как мне удается это сделать. Сама-то ведь даже не представляешь, верно?

Перед нами тот же парень, с которым мы общались вчера вечером. Толстые веревки косиц свешиваются на плечи, одет он в разноцветную тунику, на которую нашито что попало – от кусочков шелка до огромных коричневых листьев. Приглядевшись внимательнее, я обнаруживаю, что листья на самом деле металлические. Золотые.

Улыбку его я уже успела запомнить – роковая, жесткая, – ясно, что он оценивает нас по всем параметрам и все примечает. От его взгляда у меня по спине пробегает холодок. Приятный холодок.

Знаменитый Чародей.

– Признаюсь, мне непонятно, как ты сумел забрать принадлежащие нам вещи, – говорю я, решительно вскидывая голову. – Пожалуйста, просвети нас.

Парень вытаскивает из-за спины лютню и несколько раз ударяет по струнам.

– Так, значит, вы все-таки под впечатлением.

Я перевожу взгляд на инструмент. Это не та лютня, что была у него вчера. Инструмент роскошен, инкрустирован сверкающими бриллиантами и изумрудами, струны позолочены, колки на грифе сделаны из драгоценных камней. В целом вещь выглядит аляповатой и безвкусной.

Маджиано протягивает нам лютню, чтобы мы полюбовались. Инструмент ярко сияет на свету.

– Разве она не восхитительна? Это лучшая лютня, какую можно позволить себе после удачной ночи за игровым столом.

Так вот, значит, на что знаменитый вор тратит свои доходы.

– И где тебе удалось раздобыть этого монстра? – выпаливаю я, не успев хорошенько обдумать слова.

Чародей удивленно моргает, потом обиженно хмурится и прижимает лютню к груди:

– Я считаю, она прелестна.

Мы с Виолеттой переглядываемся.

– В чем твоя сила? – спрашиваю я. – Все говорят, что ты из Молодой Элиты. Это правда? Или ты просто парень со способностями к воровству?

– А что, если я не из Элиты? – насмешливо спрашивает он. – Вы будете разочарованы?

– Да.

Он опирается на балку, обнимает свою лютню, бросает на меня взгляд, полный звериной мощи, и говорит:

– Хорошо. Я просвещу вас. – Он прикусывает губу. – Ты ведь умеешь создавать иллюзии, да?

Я киваю, и Маджиано указывает на меня:

– Тогда сотвори что-нибудь. Что угодно. Давай. Преврати эти развалины во что-нибудь прекрасное.

Понимаю: он бросает мне вызов. Я смотрю на Виолетту: та пожимает плечами, будто давая мне разрешение. Тогда я делаю вдох, тянусь к спрятанным в глубине меня нитям, выпускаю их наружу и начинаю плести.

Все вокруг нас, внутри здания, преобразуется в видение зеленого холма под грозовым небом. С одной стороны картину замыкает спускающийся уступами водопад, гигантские балиры поднимают корабли из океана на вершину холма, откуда обрывается вниз вода, и осторожно опускают их в мелкие, находящиеся на возвышении моря. Далия – город, где я родилась. Продолжаю плести. Нас овевает теплый ветерок, воздух наполняется запахом приближающегося дождя.

Маджиано широко раскрытыми глазами следит за переменой иллюзий. В этот момент от его озорства и бравады не остается и следа – он моргает, будто не в силах поверить тому, что видит, и наконец поворачивается ко мне с восхищенной улыбкой:

– Сделай что-нибудь еще.

От его восхищения моими способностями я слегка расправляю плечи, убираю иллюзию Далии и погружаю нас в сумеречные глубины отходящего ко сну океана. Мы плывем по поверхности темной воды, освещенной лишь редкими лучами тусклого голубого света. Потом океан исчезает, вместо него – полночь на горе, которая возвышается над Эстенцией, над горизонтом висят три огромные луны.

Наконец я сворачиваю иллюзии, и мы снова оказываемся посреди знакомых развалин. Маджиано качает головой, глядя на меня, но ничего не говорит.

– Твоя очередь. – Я складываю на груди руки. Тело болезненно гудит от растраты энергии. – Покажи нам свою силу.

– Это по-честному, – кивает он.

Виолетта берет меня за руку, одновременно с этим нечто невидимое заглушает мою связь с собственной темной энергией, и мир вокруг нас исчезает.

Я поднимаю ладонь, чтобы заслонить глаза от бриллиантового света. Он так ярок, что буквально обжигает. В этом ли сила Чародея? Нет, не может быть! Постепенно свет меркнет, и у меня появляется возможность оглядеться. Купальня на месте, мы – внутри ее… но – и это для меня шок – она стала такой, какой была раньше. Ни мох, ни плющ не свисают с разрушенных колонн, дыр в осыпающемся куполе тоже не видно, и солнечные зайчики, проникшие сюда сквозь отверстия в потолке, не скачут на полу. Ничего этого нет. Рядами стоят новые, отполированные до блеска колонны, по поверхности воды в бассейне плавают лепестки цветов, а над ней клубятся облачка пара. По краям бассейна выстроились статуи богов. Я хмурюсь и моргаю, стараясь скинуть наваждение. Рядом со мной с разинутым ртом стоит Виолетта. Она пытается что-то сказать и наконец шепотом произносит:

– Это нереально.

Это нереально. Конечно нет – с этими словами я понимаю, что уловила энергию, которую излучает место; миллионы нитей удерживают все это. Восстановленные купальни – иллюзия. Такая же, какие способна создавать я. На самом деле нити энергии, которые сотворили образ, я ощущаю как свои собственные.

Еще один создатель иллюзий?

Я не понимаю. Как он мог сделать нечто с помощью силы, которая принадлежит мне?

Иллюзия прекращается без предупреждения. Храм, залитый ярким светом, пар над водой, статуи – все исчезает в мгновение ока, и мы снова оказываемся в темном провале полуразрушенных купален с их поросшей зеленью оболочкой. Перед глазами у меня плавают пятна света. Приходится привыкать к темноте почти так же, как если бы меня ослепило что-то в реальности.

– Знай я тебя раньше, – задумчиво произносит Маджиано, беспечно болтая ногами, – то уже давно научился бы делать такие вещи.

Я откашливаюсь и стараюсь выглядеть не так уж сильно изумленной.

– Ты… ты обладаешь такой же силой, как я?

Неуверенность в моем голосе позабавила Маджиано. С впечатляющей грациозностью он вскакивает на ноги и делает на балке оборот вокруг себя, будто танцует. Кажется, это не требует от него никаких усилий.

– Не говори глупостей. Так не бывает, чтобы два представителя Молодой Элиты обладали абсолютно одинаковыми силами.

– Тогда…

– Я имитирую, – продолжает Маджиано. – Стоит мне встретить кого-нибудь из Элиты, когда он или она применяет свои силы, я мигом считываю переплетение нитей энергии. А потом копирую то, что увидел. – Он останавливается, чтобы одарить меня широченной улыбкой, которая едва не рассекает его лицо надвое. – Так ты спасла мне жизнь и сама даже не знаешь об этом. Когда ты сидела в тюремной камере, соседней с моей, я сымитировал твои действия. Мне удалось выбраться из застенка, заставив стражу подумать, что камера пуста. Они пришли разбираться, в чем дело, и я выскользнул наружу, как только они открыли дверь.

Постепенно до меня начинает доходить.

– И ты можешь скопировать любого из Элиты?

Маджиано пожимает плечами:

– Когда я заблудился и остался без денег в Солнечных землях, то подражал человеку из Элиты по имени Алхимик и превратил целую повозку шелка в золото. Когда сбежал от инквизиции в Кенеттре, то скопировал способности Главного Инквизитора к целительству, чтобы защитить себя от стрел, которыми осыпали меня его люди. – Маджиано раскидывает руки, едва не роняет свою лютню, но вовремя подхватывает ее. – Я – яркая, разноцветная рыба, которая притворяется ядовитой. Понимаешь?

Подражание. Я смотрю на свою руку, шевелю пальцами, любуясь сверкающим на свету кольцом. Потом кошусь на пояс Виолетты, которым вновь подвязано платье.

– Когда ты украл наши вещи, – медленно произношу я, – ты использовал свою силу против нас.

Маджиано подстраивает струну лютни.

– Я использовал твою силу против вас обеих. Кольцо у тебя на пальце заменил иллюзией и стянул его, пока прикидывался, что толкусь на балконе от нечего делать.

Конечно. Я бы тоже могла так сделать, да и уже делала раньше, когда крала деньги из кошельков вельмож. Сглатываю, пытаясь оценить, насколько в действительности силен Маджиано. Сердцебиение у меня учащается.

Сомнение Виолетты в способностях нашего нового знакомого сменилось восхищенным удивлением.

– Это означает, что, находясь среди определенного круга людей, ты можешь сделать все.

Маджиано изображает, будто только что и сам пришел к такому же выводу, и его глаза насмешливо округляются.

– Да ну. Теперь я уверен, ты права.

Он закидывает лютню за спину, семенит вдоль потолочной балки, пока не достигает колонны, потом соскакивает на нижнюю перекладину и садится на нее. Теперь он настолько близок к нам, что я могу разглядеть целую связку пестрящих разными цветами ожерелий у него на шее. Еще драгоценности. И теперь мне ясно, почему его глаза вызывали у меня такое беспокойство: это странно, но зрачки кажутся овальными – темными щелочками, как у кота на детском рисунке.

– Ну ладно, – говорит Маджиано. – Мы представились друг другу, теперь между нами все ясно и любезничать ни к чему. Скажите мне, что вам нужно?

Я делаю глубокий вдох и говорю:

– Мы с сестрой скрываемся от инквизиции. Сейчас направляемся на юг, где они нас не достанут, пока мы не наберем довольно союзников, чтобы вернуться в Кенеттру и взять реванш.

– Так вы хотите отомстить инквизиции.

– Да.

– Вы и остальные наши. – Маджиано фыркает. – За что? За то, что они посадили тебя в тюрьму? Или потому, что они на всех наводят ужас? Если дело в этом, то вам лучше оставить их в покое. Поверьте мне. Сейчас вы на свободе. Зачем возвращаться обратно?

– Ты слышал последние новости из Эстенции? О королеве Джульетте? И ее брате…

Слова о смерти Энцо застревают у меня в горле, даже сейчас я все еще не могу произносить их.

– Да. – Маджиано кивает. – Вести распространяются быстро.

– И ты также в курсе, что мастер Терен Санторо планирует уничтожить всех мальфетто в Кенеттре? Он – щенок королевы, она даст ему возможность исполнить задуманное.

Маджиано прислоняется к колонне. Если эта новость и взволновала его, то виду он не подал. Он собирает свои косички и перекидывает их все на одно плечо.

– Так вы, значит, планируете остановить маленькую военную кампанию безжалостного Терена. И пытаетесь собрать команду из Молодой Элиты, которая поможет вам сделать это.

– Да. – Мои надежды слегка укрепляются. – А ты – представитель Элиты, о котором мы слышали больше всего.

Маджиано выпрямляется, глаза его светятся от удовольствия.

– Вы льстите мне, любовь моя. – Он скорбно улыбается мне. – Но, я боюсь, одной лести недостаточно. Я работаю один и вполне доволен своим нынешним положением, и мне ничуть не интересно ввязываться в благородные дела. Вы только зря потратили на меня свое время.

Надежды, которые едва затеплились во мне, исчезают так же быстро, как появились. Я больше не могу держать осанку – плечи опускаются. Конечно, к человеку с такой репутацией среди Элиты, как у этого парня, нужно было обращаться в последнюю очередь. С чего я решила, что он согласится помогать нам?

– Почему ты работаешь один?

– Потому что не люблю делиться добычей.

Я поднимаю голову и слегка хмурюсь. «Он должен присоединиться к нам», – настаивает шепоток у меня в голове. Члены Общества Кинжала пошли бы на убийство ради того, чтобы иметь на своей стороне члена Элиты, обладающего такой силой, как Чародей. Что бы сказал Энцо или Раффаэле, чтобы склонить его к вступлению в Общество Кинжала? Вспоминаю, как Энцо вербовал меня, что шептал мне на ухо. Ты хочешь наказать тех, кто плохо обращался с тобой?

Виолетта сжимает мою руку в темноте. Косится на меня уголком глаза.

– Найди его слабости, – тихо произносит она. – Чего он хочет.

Я пытаюсь сменить тактику.

– Если ты самый известный вор в мире, – говорю я Маджиано, – и настоящий мастер своего дела, как же случилось, что ты попался в лапы инквизиции?

Маджиано ставит локоть на колено и свешивает вниз ноги. Он усмехается, в этой усмешке сквозит легкое удивление… но за ней я вижу то, на что надеялась, – искру раздражения.

– Им повезло.

В прежде беспечном тоне появляются резкие нотки.

– Или, может быть, ты проявил неосмотрительность? – не отстаю я. – Или преувеличиваешь размеры своего дарования?

Усмехающиеся губы Маджиано чуть заметно вздрогнули. Он вздыхает и закатывает глаза:

– Как тебе, должно быть, известно, я был в Далии, чтобы украсть ларец с редкими сапфирами, который доставили на Думор в качестве подарка герцогу. И единственная причина, по которой инквизиции удалось сцапать меня, заключается в том, что я вернулся за еще одним сапфиром, а делать этого не следовало. – Он поднимает руки. – В свою защиту могу сказать: это был очень крупный сапфир.

«Он не всегда способен сдерживать себя», – делаю я вывод. Вот почему представитель Элиты, окруженный, вероятно, самой громкой и зловещей славой, до сих пор зарабатывает на жизнь уличными азартными играми. Вот почему он потратил целый кошель выигранных за ночь золотых талентов на ненужную, утыканную драгоценными камушками лютню. Вот почему на его одежду нашиты золотые листья. Ему всегда не хватает золотых талентов в карманах или перстней на пальцах, особенно если он знает, что можно достать больше. Да, он ловкач, но деньги, которые сами плывут к нему в руки, утекают в никуда прямо у него между пальцами.

Виолетта крепче сжимает мою руку, и это говорит, что она пришла к точно такому же заключению. Это наше открытие.

– В королевской сокровищнице Кенеттры сапфиров в тысячу раз больше, чем в Далии. Мы с тобой оба знаем это. Однажды тебе удалось стащить камни из короны. А теперь представь все золото, которое стоит за этой короной.

Как и ожидалось, глаза Маджиано засияли так ярко, что мне пришлось сделать шаг назад. Он с недоверчивым видом склоняет набок голову:

– Ты произносишь это так, будто я никогда не задумывался о том, чтобы опустошить королевскую сокровищницу Кенеттры.

– Так почему ты до сих пор этого не сделал?

– Как ты наивна! – Он качает головой, разочарованный моим ответом. – Ты хоть представляешь себе, сколько стражников охраняет это золото? По скольким разным местам оно разложено? Даже задумываться о том, что можно забрать его все, – это большая глупость. – Маджиано шмыгает носом. – Но мне на мгновение показалось, что у тебя самой была волшебная идея позаимствовать его.

– Была и есть.

Маджиано издает короткий смешок, но я могу точно сказать: теперь он смотрит на меня серьезно.

– Тогда, Аделина, прошу тебя, поделись. Ты и правда считаешь, что вся королевская сокровищница Кенеттры может стать твоей?

– Нашей, – поправляю я его. – Если ты присоединишься к нам, тебе больше никогда не придется драться за золото.

Маджиано снова смеется:

– Теперь я точно знаю, что ты лжешь. – Он наклоняется вперед. – Ты что, собираешься окутывать себя иллюзией, проникать в сокровищницу и забирать по горсти золота зараз? Ты знаешь, сколько жизней тебе потребуется на это, даже если ты будешь делать по десять ходок за ночь? И даже если тебе удастся украсть все это золото, как вывезти из страны хотя бы часть? Даже из Эстенции? – Парень становится на ноги, легко подскакивает к тому месту, откуда может забраться на верхнюю балку, и начинает отворачиваться.

– Я ни слова не говорила о том, чтобы красть золото!

Маджиано останавливается, потом поворачивается ко мне:

– Тогда как ты планируешь забрать его, любовь моя?

Я улыбаюсь. Воспоминание искрой пролетает в мозгу: холодная, дождливая ночь; мой отец разговаривает внизу с каким-то незнакомцем; я сижу на ступеньках и представляю себя на своем насесте королевой на балконе. Я моргаю. Это давнее желание проносится по мне порывом штормового ветра.

– Просто. Мы заберем трон у королевы Джульетты и Оси Инквизиции. Тогда королевская сокровищница Кенеттры будет нашей по праву.

Маджиано хлопает глазами. Потом начинает смеяться. Смех его становится громче, на глазах выступают слезы, наконец он останавливает сам себя, чтобы не задохнуться. Когда парень успокаивается, щелочки его глаз поблескивают в темноте. В наступившей тишине я продолжаю наседать:

– Если ты присоединишься к нам и мы захватим трон королевы Кенеттры, тогда у мальфетто будет правитель такой же, как они сами. Мы сможем остановить Терена, жаждущего нашей крови. У тебя будет больше золота, чем ты когда-либо мечтал. Ты сможешь купить себе тысячу лютней, усыпанных драгоценными камнями. Обзавестись собственным островом или замком. О тебе будут вспоминать как о короле.

– Я не хочу быть королем. Слишком много обязанностей.

Однако ответ этот дан не от чистого сердца, и парень не двигается. Он обдумывает мой план.

– Тебе не придется отвечать за все. Помоги мне завоевать корону и спасти страну, и у тебя будет все, чего ты когда-либо желал.

Снова тягучая тишина. Взгляд Маджиано падает на мою маску.

– Сними ее, – тихо произносит он.

Такого ответа я не ожидала. Он выигрывает для себя немного времени на обдумывание, отвлекая меня. Я качаю головой. Сколько всего случилось, но я все равно страшусь мысли о том, чтобы открыть новому человеку свое самое слабое место.

Лицо Маджиано меняет выражение, как мерцающая свеча, и взгляд становится чуть менее диким. Этот парень как будто понимает меня.

– Сними маску, – шепчет он. – Я не собираюсь оценивать, насколько страшны оставленные болезнью отметины, но и работать с тем, кто прячет от меня лицо, не стану.

Виолетта кивает, я поднимаю руки и вожусь с завязками на затылке. Узел ослабевает, маска сползает с лица и повисает у меня на руке. Холодный воздух ударяет по шраму. Я заставляю себя смотреть на Маджиано и собираюсь с духом, чтобы принять его реакцию. Если я намерена сформировать вокруг себя новую Элиту, нужно заручаться их доверием.

Маджиано приближается ко мне и долго в меня вглядывается. Я вижу медово-золотистые крапинки в его глазах. Ленивая усмешка медленно вползает на его лицо. Он ничего не говорит о моих отметинах, а вместо этого задирает нижний край своей шелковой рубашки и обнажает часть бока.

Я делаю резкий вдох. Ужасный шрам ползет змеей по его коже и скрывается под рубашкой. Мы встречаемся глазами, и наступает момент полного понимания и принятия друг друга.

– Пожалуйста, – говорю я, понизив голос. – Я не знаю, что происходило с тобой в прошлом и как выглядит целиком твоя отметина. Но если обещание золота не прельщает тебя, тогда подумай о миллионах мальфетто в Кенеттре, которые умрут в ближайшие месяцы, если кто-нибудь не спасет их. Ты вор, так что, вероятно, у тебя свой кодекс чести. Найдется ли в твоем сердце место сожалению о смерти таких же, как мы?

Что-то в моих словах задевает Маджиано, и он устремляет взгляд вдаль. Через мгновение парень откашливается и говорит:

– Ты знаешь, это ведь только слухи. Эта история про камни из королевской короны.

– Камни из короны?

– Да. – Он смотрит на меня. – Драгоценные камни из короны королевы Кенеттры. Я их не крал. Я пытался, но ничего не вышло.

Я смотрю на него внимательно. Баланс нашего разговора куда-то сместился.

– И ты до сих пор хочешь заполучить их, – заключаю я.

– Что мне сказать? Это слабость.

– Так что ты решил? Присоединишься к нам?

Маджиано поднимает унизанный золотыми кольцами палец:

– Где гарантия, что ты сдержишь свое обещание, если я помогу тебе добиться желаемого?

Я пожимаю плечами:

– Ты собираешься всю оставшуюся жизнь подворовывать драгоценности и вести азартные игры в Меррутасе? Сам ведь недавно сказал: чего бы только ты не сделал, если бы познакомился со мной раньше! Так вот теперь у тебя есть шанс.

Маджиано смотрит на меня с улыбкой, в которой, очень похоже, заключено сожаление.

– Девушка, которая станет королевой, – задумчиво произносит он. – Боги играют в забавные игры.

– Это не игра, – прерываю его я.

Наконец Маджиано поднимает голову и возвышает голос:

– Я тебе кое-что задолжал. И для меня это не игрушки.

Молча смотрю на него, вспоминаю вчерашний вечер, когда Маджиано завязал с нами разговор, чтобы поблагодарить за спасение его компаньона-мальфетто.

Маджиано протягивает руку в моем направлении:

– Если ты хочешь одолеть инквизицию, надо иметь целое войско за спиной. А если ты рассчитываешь обзавестись верными сторонниками, нужно создать репутацию. Я не стану следовать ни за кем, пока не удостоверюсь, что этого человека стоит поддерживать.

– Что мы можем сделать, чтобы убедить тебя?

– Победить меня в гонке. – Маджиано улыбается.

– В гонке?

– Сыграем в небольшую игру. Я даже позволю вам начать первыми. – Улыбка Маджиано приобретает зловещий оттенок. – Этим городом управляет человек по имени Ночной Король. У него много солдат, есть и секретная армия, состоящая из десяти тысяч наемников, которые рассредоточены по всему острову. Вы могли видеть, как его люди в форме с нарукавными нашивками в виде луны с короной патрулируют улицы.

Я складываю на груди руки:

– Видела.

– Это самый страшный человек в Меррутасе. Говорят, всякий раз, как он обнаруживает в рядах своих людей предателя, он заживо сдирает с этого человека кожу, и из этой кожи для него шьют накидку.

Представляю себе эту картину, и мурашки ползут… не только от ужаса, но и от восхищения. «Родственная душа», – произносит шепоток.

– Какое отношение это имеет к нам? – спрашиваю я, повышая голос, чтобы заглушить гнусное бормотание внутри.

– Завтра утром я намерен проникнуть в поместье и избавить его от дорогой булавки с бриллиантом, которую он всегда носит на воротнике. Если вам удастся украсть ее раньше меня… тогда я присоединюсь к вам. – Парень отвешивает мне насмешливый поклон, чем заставляет меня покраснеть. – Я берусь только за стоящие дела и хочу убедиться, что вы поняли, насколько рискованно это предприятие.

Ни меня, ни Виолетту опытной воровкой не назовешь. Я могу сделать так, что мы станем невидимыми, но мои способности еще несовершенны. А если поймают? Воображение рисует картину: нас привязывают к столбу и сдирают кожу.

Это того не стоит.

Маджиано усмехается, глядя на выражение моего лица:

– Ты слишком напугана.

Зашевелился и шепоток в моей голове, поддразнивает: «У Ночного Короля под началом десять тысяч наемников. На что готова пойти ты, чтобы иметь в своем распоряжении столько людей?» Я встряхиваю головой – шепоток умолкает, оставляя меня наедине с размышлениями о предложении Маджиано. Это одна из его игр, излюбленный трюк, может быть, даже вызов, брошенный самому себе. Я внимательно смотрю на затейника, подыскивая правильный ответ. Смогу ли я и правда добраться до приза прежде, чем его унесет Маджиано? Не знаю. Сила и скорость – две разные вещи.

– Кстати, я даю тебе этот шанс только потому, – беззаботным тоном говорит Маджиано, – что ты помогла мне сбежать из Башни инквизиции.

– Какое великодушие, – сухо отзываюсь я.

Маджиано лишь смеется – звонко, переливчато и протягивает мне кисть со множеством украшений.

– Значит, по рукам?

Он мне необходим, и мне нужна моя маленькая армия. Даже Виолетта прикасается к моей руке и подталкивает ее к руке Маджиано. Так что поколебалась я еще всего секунду.

– Да, – пожимаю я его руку.

– Хорошо. – Маджиано кивает. – Я дал тебе слово.

Терен Санторо

Окраины Эстенции, холодное раннее утро. Вдоль окружающих город стен стоят десятки полуразвалившихся домишек, сооруженных из камней и дерева, вечерний дождь забрызгал их грязью. Между ними ходят мальфетто.

Тут и там разбросаны скопления грязно-белых шатров. Это сторожевые посты инквизиции.

Терен Санторо растянулся на длинном диване в своем личном шатре и смотрит, как одевается королева Джульетта. Его глаза блуждают по ее спине. Королева сегодня исключительно хороша, как, впрочем, и всегда. Она одета в блестящий голубой костюм для верховой езды, черные локоны собраны в высокую прическу. Терен наблюдает, как Джульетта аккуратно пришпиливает выбившиеся завитки волос. Минуту назад они свободно болтались по ее плечам, щекотали его щеки, скользили мягким шелком сквозь пальцы.

– Ты сегодня утром инспектируешь лагеря мальфетто? – спрашивает королева.

Это первые слова, с которыми она обратилась к нему с тех пор, как зашла в шатер.

– Да, ваше величество, – кивает Терен.

– Как у них дела?

– Очень хорошо. После того как мы выселили их за пределы города, мои люди привлекли их к работам на полях и заняли плетением. Они очень толковые…

Джульетта поворачивается так, чтобы Терену был виден ее профиль. Она улыбается ему и перебивает:

– Нет. Я спросила, как у них дела?

– Что вы имеете в виду? – Терен в замешательстве.

– Когда я проезжала мимо палаток сегодня утром, то видела лица мальфетто. Они изможденные и с запавшими глазами. Ваши люди кормят их так же хорошо, как эти люди работают?

Главный Инквизитор хмурится, потом резко садится. В утреннем свете на его груди четко вырисовывается лабиринт белесых шрамов.

– Их кормят достаточно для того, чтобы они продолжали работать. И не более того. Я бы вообще не стал расходовать пищу на мальфетто, если бы не был вынужден.

Джульетта склоняется к нему и кладет руку на его живот, потом пробегает пальцами по груди до ямочки между ключицами. На коже Терена остается жгучий след, сердце бьется чаще, и на мгновение он вообще забывает, о чем они говорили. Она прикасается губами к его губам. Он жадно льнет к ней, подносит руку сзади к ее нежной шее и пытается притянуть женщину к себе.

Джульетта отстраняется. Терен ошалело смотрит в ее глубокие темные глаза.

– Голодные рабы – это плохие рабы, мастер Санторо, – шепчет она, трепля его волосы. – Вы их недостаточно кормите.

Терен моргает. Мало у нее забот, что она интересуется благополучием своих рабов?

– Но, Джульетта, – начинает он, – их всегда можно заменить.

– Прямо сейчас?

Терен глубоко вздыхает. С момента гибели Энцо на арене и официального вступления Джульетты на трон она отходит все дальше от его первоначального плана. Кажется, она совершенно перестала ненавидеть мальфетто, а он думал, что ее это занимало.

Но сегодня ему не хочется спорить с королевой.

– Мы очищаем от них город. Каждого умершего мальфетто мы просто заменим новым, привезенным из другого места. Мои люди уже разыскивают мальфетто в других…

– Мы не очищаем от них город, – возражает Джульетта. – Мы наказываем их за то, что они такие отвратительные, за то, что они приносят нам несчастья. У этих мальфетто есть семьи внутри городских стен. И некоторые из них недовольны происходящим. – Она с брезгливостью кивает в сторону входа в шатер. – Вода у них в корытах грязная. Это только дело времени, но рано или поздно все в этих лагерях заболеют. Я хочу, чтобы они покорились судьбе, а восстания мне ни к чему.

– Но…

Взгляд Джульетты становится тяжелым.

– Кормите и поите их, мастер Санторо, – повторяет она.

Терен качает головой. Ему стыдно, что он вздумал спорить с королевой Кенеттры, которая настолько чище его. Он опускает глаза и склоняет голову:

– Конечно, ваше величество. Вы абсолютно правы.

Джульетта расправляет складки на запястьях.

– Хорошо.

– Вы посетите меня вечером? – тихо спрашивает Терен, когда королева встает с дивана.

Джульетта бросает на него небрежный взгляд:

– Если я захочу видеть вас сегодня вечером, то пришлю за вами кого-нибудь.

Она отворачивается и покидает шатер. Полотнище, прикрывающее вход, опускается за нею с глухим хлопком.

Терен не поднимает головы, пока королева выходит. Конечно, он дает ей уйти. Она – королева. Но на сердце у него тяжело.

Что, если я расстроил ее и она найдет кого-нибудь другого?

От этой мысли больно в груди. Терен выбрасывает этот образ из головы, встает и берет рубаху. Оставаться здесь он больше не в силах, ему надо двигаться, идти куда-нибудь и думать. Он надевает доспехи, потом выходит из шатра и кивает стражнику снаружи. Тот кивает в ответ, делая вид, что не заметил происшедшего между Тереном и королевой.

– Собери моих капитанов, – говорит Терен. – Я буду в храме. Пусть дожидаются меня снаружи, мы обсудим сегодняшнюю инспекцию.

Стражник быстро кланяется. Он слишком напуган, чтобы долго смотреть в бледно-голубые глаза начальника.

– Будет сделано, сэр.

Храмы, посвященные разным богам, пристроены к стенам через каждую милю. Входы в них отмечены каменными колоннами с крыльями, вырезанными на потолке. Не обращая внимания на привязанного возле шатра коня, Терен пешком отправляется к ближайшему. Грязь забрызгивает его белые сапоги. Дойдя до храма, Главный Инквизитор поднимается по ступенькам и вступает в его прохладное нутро. Там нет ни души, еще слишком рано.

По обеим сторонам прямого, вымощенного мрамором прохода стоят двенадцать статуй богов и ангелов. В начале дорожки выставлены чаши с ароматизированной жасмином водой. Под взглядами богов, устремленных на него отовсюду, Терен опускается на колени в центре храма. Тишина. Только время от времени раздается перезвон курантов, установленных снаружи у входных дверей.

– Я виноват, – наконец произносит Терен.

Взгляд его устремлен в пол, глаза, и без того светлые, будто совсем утратили цвет. Слова мечутся эхом между статуями и колоннами, пока не становятся неразличимыми.

Терен колеблется, не зная, что сказать дальше.

– Я не должен был спорить с королевой, – добавляет он через несколько мгновений. – Это оскорбляет богов.

Никакого ответа.

Инквизитор хмурится и продолжает свою речь:

– Но вы обязаны помочь мне. Я знаю, что ничем не лучше живущих в лагерях негодяев-мальфетто и должен слушаться ее величество. Но моя миссия – освободить страну от этой нечисти. Королева… В ее сердце столько любви. Кроме того, ее брат был мальфетто. Она сама не понимает, насколько важно для нее самой как можно скорее покончить с ними. С нами.

Терен вздыхает.

Статуи стоят молча. За спиной Инквизитора раздаются тишайшие шаги учеников жреца – они приносят новые чаши с водой и жасмином. Терен неподвижен. Его мысли переносятся от Джульетты и мальфетто к тому утру на арене в Эстенции, когда он пронзил мечом грудь принца Энцо. Он редко сожалел о тех, кого убил, но Энцо… Терен до сих пор помнит ощущение от клинка, врубающегося в плоть, и ужасный предсмертный вздох принца. Ему не забыть, как Энцо рухнул к его ногам и крапинки ярко-красной крови усеяли сапоги.

Терен качает головой, не понимая, почему смерть Энцо не дает ему покоя.

К нему приходит воспоминание из детства, золотые денечки до лихорадки… Терен и Энцо, оба еще мальчишки, наперегонки выбегают из кухни и мчатся к дереву за дворцовыми стенами. Они хотят забраться на верхушку. Энцо, а он был старше и выше, достиг цели первым. Он протягивает Терену руку помощи, подтаскивает его и, смеясь, указывает на океан. «Отсюда видно балир», – говорит маленький принц. Они развернули прихваченные с кухни мясные обрезки и нанизали их на ветви. А потом сидели и восхищенно наблюдали, как пара соколов пикировала вниз, чтобы схватить пищу.

В тот вечер отец хотел наказать Терена за опоздание на тренировку солдат инквизиции, принц Энцо встал между своим приятелем и нависающим над ним Главным Инквизитором.

«Позвольте мне привести в чувство своего сына, ваше высочество, – сказал отец. – Солдату не пристало склоняться к лености».

«Он выполнял мои приказания, сэр, – ответил Энцо, приподняв подбородок. – Это моя ошибка, не его».

Тогда отец отпустил Терена.

Воспоминания теряют отчетливость. Терен еще долго стоит на коленях, металл доспехов врезается в кожу так, что открывается кровотечение, но раны немедленно заживают. Он поднимает взгляд на статуи богов, пытаясь разобраться в сумбуре своих мыслей и чувств.

– Поступил ли я правильно, – тихо вопрошает он, – убив вашего наследного принца?

Появляются помощники жреца – мальчик и девочка в храмовых одеяниях – и кладут к ногам статуй свежие цветы. Терен с улыбкой наблюдает за детьми. Заметив форму Главного Инквизитора, малышка краснеет и делает реверанс:

– Простите, что прервала вашу молитву, сэр.

Терен отмахивается от ее извинений:

– Подойди сюда.

Девочка подходит. Он берет из ее корзинки цветок, любуется им и затыкает за ухо девочке. Она прекрасна – это безупречная красота, без каких-либо отметин, у нее копна золотисто-рыжих волос и огромные невинные глаза.

– Ты хорошо служишь богам, – говорит Терен.

– Благодарю вас, сэр. – Девочка лучезарно улыбается ему.

Терен мягко кладет руку на голову девочки и отпускает ее, а потом следит, как она быстро догоняет мальчика.

Он борется ради того, чтобы защитить этот мир от таких монстров, как он сам. Терен снова бросает взгляд на статуи, уверенный, что, послав этих детей, боги подсказали ему, что нужно делать. «Я поступил правильно. Не может быть, чтобы я ошибался». Ему осталось только убедить Джульетту, что он делает это ради ее трона. Потому что любит ее.

Наконец Терен поднимается, поправляет накидку, доспехи и идет к выходу. Распахивает дверь. Его окатывает волной солнечного света, белая накидка и доспехи купаются в золоте. Перед ним – море шатров и полуразвалившихся хибарок. Он смотрит без всякого интереса, как двое инквизиторов волокут по грязи тело мальфетто, забитого кнутом до смерти, потом швыряют в огромный пылающий костер.

Несколько капитанов уже дожидаются начальника внизу лестницы. Завидев его, они вытягиваются в струнку.

– Уполовиньте рацион мальфетто, – говорит Терен, надевая перчатки. Его радужки на свету снова стали яркими. – Я хочу, чтобы зачистка окончилась поскорее. Не говорите ничего королеве.

Аделина Амотеру

Как и со всем остальным, что касается Чародея, брошенный им вызов, вероятно, всего лишь очередная уловка.

– Он сказал, что начнет действовать завтра утром, – напоминает мне тем же вечером Виолетта.

Мы сидим на полу в маленькой комнате таверны на окраине Меррутаса и упражняемся, как всякий вечер.

– Он возьмется за дело раньше. – Я свиваю из тьмы маленькую ленточку и заставляю ее приплясывать. – Обманщики никогда не говорят правды.

– Тогда что нам делать? Если мы хотим обыграть его, у нас совсем мало времени.

Я качаю головой, концентрируясь на превращении темной ленты в крошечную танцующую фею. Ее лицо я прорабатываю со всей возможной тщательностью.

– Запомни, – говорю я, – наша цель состоит не в том, чтобы украсть бриллиантовую булавку раньше Маджиано. Наша цель – убедить его в том, что ему стоит примкнуть к нам.

Виолетта наблюдает за тем, как я изменяю иллюзию танцующей феи: горблю ей спину, а вместо прекрасных волос приделываю к голове ужасные шипы, и она становится отвратительным монстром.

– Ты думаешь о его словах, да? – немного погодя спрашивает сестра. – О Ночном Короле, у которого под рукой десять тысяч наемников и армия солдат, и о том, как тебе хотелось бы иметь такую поддержку.

– Откуда ты знаешь?

Виолетта робко улыбается мне, кладет подбородок на руки и с восхищением смотрит на мою иллюзию.

– Я знаю тебя всю жизнь, моя Аделинетта. И я считаю, Маджиано намеренно сказал тебе об этих наемниках.

– И для чего же?

– Возможно, хочет, чтобы ты переманила их на свою сторону.

Продолжая возиться с иллюзией, я погружаюсь в уютную тишину. Монстр постепенно превращается в гладкую и блестящую золотую лань, любимое животное Виолетты. Улыбка сестры становится шире, и это побуждает меня сделать зверюшку еще более милой.

– Маджиано заносчив, – говорю я. – Если мы действительно хотим расположить его к себе, то одной кражи булавки будет мало. – Я снова смотрю на Виолетту. – Мы должны удивить его своими способностями.

Виолетта отрывает взгляд от золотой лани и, выгнув бровь, смотрит на меня:

– И как же нам это сделать? Ты слышала Маджиано. И солдат на праздновании Средолетия тоже видела. Они все запуганы Ночным Королем. Он правит с помощью страха.

При этих словах золотой мех лани чернеет, а в ее глазах появляется алое свечение. Виолетта инстинктивно сжимается и отстраняется от этого зрелища.

– Я тоже, – отзываюсь я на слова сестры.

Виолетта понимает, что я намерена сделать. Она тихонько смеется – одновременно напряженно и восхищенно, а потом качает головой:

– Ты всегда хорошо играла в игры. Я никогда не могла победить тебя.

«Не так уж я хороша в этом, – думаю я, хотя слова сестры согревают меня и я благодарна ей. – Я пыталась играть по правилам Терена против него и потеряла все».

– Аделина, – шепчет Виолетта на этот раз очень серьезно, – я не хочу никого убивать.

– Ты и не будешь. – Я беру ее за руку. – Мы просто покажем, на что способны. Наемников можно убедить повернуться против нанимателя. Если нам удастся показать, насколько мы сильнее Ночного Короля, если мы заставим его бояться нас, а люди это увидят, некоторые могут забыть о верности и последуют за нами.

Виолетта поднимает глаза и ищет мой взгляд. Смотрит она виновато, потому что однажды оставила меня одну, не помогла защититься.

– Ладно.

Это ее способ сказать, что больше она меня не предаст. Я жму ей руку и откидываюсь назад.

– Поехали дальше, – говорю я Виолетте. – Забери мою силу.

Сестра протягивает руку и тянет идущие от меня нити энергии. Созданная мной иллюзия сильно колышется. Когда Виолетта применяет свою силу, создается ощущение, будто невидимая рука сжимает мне горло и выпускает из меня всю энергию. Она держит крепко – моя иллюзия растворяется. Я пытаюсь развернуть свои способности, но не могу сделать этого. В горле пузырится паника – знакомое чувство страха при мысли, что я больше никогда не сумею себя защитить и теперь открыта на обозрение всем.

Не паникуй. Я напоминаю себе о нашем уговоре и принуждаю себя успокоиться.

– Продолжай, – говорю я сквозь сжатые зубы.

Я должна позволить ей сделать это, ей нужно практиковать выносливость.

Секунды ползут медленно, а я продолжаю бороться с паникой, пытаясь привыкнуть к новому ощущению. В нем есть налет облегчения, да. Отсутствие темноты и колючих шепотков в ночи. Но без силы я чувствую беспомощность и скатываюсь по спирали к той прежней Аделине, которая сжималась в комок при виде отца. Снова и снова я пытаюсь добраться до своей энергии. И снова и снова не обнаруживаю ничего, кроме пустого пространства, в котором раньше был пруд пенящейся тьмы. Минуты проходят.

Наконец я чувствую, что больше не могу этого выдержать, и сдавленным голосом говорю:

– Прекращай.

Виолетта выдыхает.

Силы возвращаются ко мне, от облегчения тело мое расслабляется, меня снова затопляет поток энергии, наполняя болью каждый уголок в груди. Мы обе в изнеможении откидываемся назад. Глядя на Виолетту, я слабо улыбаюсь.

– Долго это продолжалось? – спрашивает Виолетта, когда ей удается выровнять дыхание.

Она выглядит бледной и хрупкой, так бывает всегда, после того как она применяет свои силы, а щеки у нее неестественно красные.

– Дольше, чем вчера. Это было хорошо.

Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы она училась быстрее, чтобы мы как можно скорее смогли снова столкнуться с Тереном. Но, практикуясь с Виолеттой, мне нужно быть осторожной, чтобы сберечь ее здоровье. Я продвигаюсь вперед медленно, мягко, постоянно подбадривая ее. Может быть, я поступаю так, потому что побаиваюсь сестру, ведь она обладает такой силой, от которой у меня нет защиты. Кроме того, именно Виолетта отчасти в ответе за все те унижения и обиды, которые я переносила в детстве, за то, что меня все время держали в тени, не объясняя причин. Если бы она не была моей сестрой, если бы я не любила ее, если бы у нее было не такое доброе сердце…

– Так что мы будем делать? – спрашивает Виолетта.

Я поворачиваюсь в сторону дворца Ночного Короля. В глаза бьет свет заходящего солнца. Прищуриваюсь. Почуяв ход моих мыслей, шепотки в голове пробуждаются и начинают возбужденно подергиваться и чирикать, распихивая мои мысли, и вот они уже толпятся в каждом темном уголке сознания. На этот раз я к ним прислушиваюсь. Это мой шанс отправить сигнал инквизиции, что я приду за ними, что они не сокрушили меня, и я говорю:

– Мы заставим Ночного Короля трепетать у наших ног.

Жаркий и влажный вечер, город поблескивает под лучами заходящего солнца. Мы с Виолеттой проходим по задымленным улицам и поднимаемся на холм, с которого открывается вид на роскошное поместье с садом, расположенное в центре города. С каждого балкона свисают серебристо-голубые флаги с изображением увенчанной короной луны. Это главная резиденция Ночного Короля.

Я понимаю, почему Чародей выбрал именно такой вечер для кражи булавки. Жарко, а потому все едят и прохлаждаются на улице, а когда во дворе полно народу, вору легче работать. Не приходится сомневаться, что в дворцовом саду сейчас суетится множество слуг, которые накрывают столы к ужину.

Мы с Виолеттой притаились в тени выстроившихся в ряд деревьев. Смотрим на стражников, расставленных вдоль ограды поместья. Ближе к подножию холма, у главного входа дежурят солдаты.

– Через стену нам не перелезть, – шепчу я, – так, чтобы не привлечь к себе внимания.

Если бы с нами была Ветроходец, она бы легко забросила нас на стену, но с Обществом Кинжала мы разошлись, и теперь я могу рассчитывать только на собственные силы.

– Смотри, – шепчет Виолетта и прикасается к моей руке.

Она указывает на главный вход внизу. У ворот собирается группа юных танцовщиц. Они ждут, когда им позволят войти, хохочут и переговариваются с охранниками.

– Давай поищем другой путь, – бормочу я.

Не по душе мне их вид. Затейливые прически и разноцветные шелка слишком сильно напоминают о Дворе Фортунаты – о чувственных принцах, способных загипнотизировать толпу одним взмахом ресниц. Когда-то я водила знакомство с такими.

– Ты хочешь растратить всю свою энергию, чтобы сделать нас невидимыми на несколько часов? – спрашивает Виолетта. – Так легче всего попасть внутрь. Ты говорила, Раффаэле тренировал тебя, пока ты находилась в…

– Знаю, – прерываю я ее, может быть, немного резче, чем намеревалась.

Потом качаю головой и смягчаю голос. Она права. Если мы хотим пробраться внутрь, надо притвориться танцовщицами и пококетничать с охраной.

– Но у меня никогда не получалось так очаровывать клиентов, как это делал Раффаэле, – признаюсь я. – Я всегда играла роль новичка, которому ничего не нужно говорить.

– Это не так уж трудно, правда.

Я гляжу на нее испепеляющим взглядом:

– Может, и нет, для такой мальфетто, как ты, непомеченной.

Виолетта приподнимает подбородок и глядит на меня задорно-лукавым взглядом. Точно так же она смотрела на отца, когда ей чего-нибудь хотелось.

– Ты сильна, моя Аделинетта, – говорит она, – но харизма у тебя, как у подгорелого картофельного пудинга.

– Люблю подгорелый картофельный пудинг. Он с дымком.

Виолетта выкатывает глаза:

– Я не о том. Не важно, что любишь ты, важно, что любят другие. Тебе нужно только слушать и смотреть, отчего люди делаются счастливыми, и давать им это.

Я вздыхаю. Возможно, Виолетта не способна лгать о важных вещах, но очаровывать она умеет. Мой взгляд задерживается на танцовщицах у ворот, и с тяжелым чувством я представляю нас в этой компании. Слишком много воспоминаний о Дворе Фортунаты. «Я работаю только со стоящими людьми», – сказал Маджиано. Если мы не переживем сегодняшнюю ночь, значит не заслуживаем его внимания.

А что, если верность Маджиано не стоит всего этого? Разумеется, найдется множество других из Элиты, менее значительных, зато они присоединятся к нам, не заставляя рисковать жизнью в игре с Ночным Королем. У Маджиано, вероятно, самая громкая и недобрая слава, но он вынуждает нас лезть в змеиную нору, чтобы завоевать свое расположение.

Потом я вспоминаю блеклые, безумные глаза Терена, возвращаюсь мыслями к сцене убийства на арене, к смерти Энцо и насмешкам Терена. Вполне вероятно, что только Маджиано по силам справиться с Тереном. Если я намереваюсь вернуться в Кенеттру, негоже мне являться туда с горсткой элитного сброда. Мне нужны лучшие. Так что речь идет не об одном только Маджиано, а о том, чтобы лишить силы Ночного Короля и собрать собственную армию.

«Тебе нужно быть храброй», – звучит шепот в голове.

Я начинаю сплетать иллюзию над отмеченной шрамом стороной своего лица и бормочу:

– Отлично. Я достану тебя.

В момент нашего появления у ворот стоят шесть стражников. Я сразу вижу, что большинство из них бывалые солдаты, слишком опытные, чтобы поддаться чарам двух симпатичных танцовщиц. Я набираю в грудь воздуха и поправляю шелковую повязку на волосах. Виолетта повторяет мои движения. Мы приближаемся к воротам, в это время стражники проверяют по очереди каждую танцовщицу. Нескольких они вытолкали из группы. Одну девушку солдат тащит за волосы. Та визжит.

– Никаких мальфетто, – говорит он танцовщицам, кладя руку на рукоять меча. – Распоряжение Ночного Короля.

Потом его взгляд падает на Виолетту. Моя сестра не встает на задние лапки, как остальные, а вместо этого застенчиво и с выражением полнейшей невинности на лице смотрит на солдата, а потом неохотно к нему приближается.

Служивый замирает на мгновение и окидывает ее беглым взором.

– Новая девушка, – говорит он, и огонек его взгляда, скакнув на меня, возвращается к сестре. – Эта симпатичная. – Солдат оглядывается на своего товарища, будто ища одобрения. – Сегодня что-то слишком много золотистых волос будет окружать Ночного Короля. Как насчет этой?

Другой вояка восторженно глядит на Виолетту. Сестра нервно сглатывает, но отвечает им скромной улыбкой. Я уже видела много раз, как она таким манером завоевывает сердца кавалеров.

Наконец первый солдат кивает и дает отмашку:

– Пойдешь внутрь.

– Это моя сестра. – Виолетта кивает на меня. – Пожалуйста, пропустите нас вместе.

Солдат переключает внимание в мою сторону. Замечаю в его глазах искру желания, когда он оценивает мою красоту: не такая милая, но более порочная версия Виолетты. Я шагаю вперед, расправляю плечи, настраиваюсь на серьезный тон и говорю:

– Вы не можете взять мою сестру, а меня оставить здесь.

Я вспоминаю манеру Раффаэле склонять голову набок и повторяю его жест, при этом открыто улыбаясь стражникам. Улыбка у меня не такая, как у Виолетты, – мрачноватая, менее наивная, многообещающая.

– Вместе мы выступаем лучше. – Я беру Виолетту под руку. – Ночной Король не будет разочарован.

Остальные солдаты гогочут, а первый задумчиво рассматривает меня.

– Занятная вы парочка, – бормочет он. – Ну хорошо. Не сомневаюсь, Ночной Король развлечется на славу.

Я тихонько выдыхаю, и мы присоединяемся к группе отобранных танцовщиц. Стражники открывают ворота и тихой вереницей запускают нас внутрь. При этом первый солдат продолжает неотрывно следить за нами, на его лице написана откровенная зависть к Ночному Королю. Я опускаю голову и стараюсь скрыть свои мысли.

Сад за оградой освещен фонарями. В темноте пляшут светлячки, в ритм их танца вмешиваются приглушенные раскаты хохота и суета слуг. По мере приближения к центру сопровождающие нас солдаты отстают. Наконец первый солдат останавливается и поворачивается к нам.

– Вы знаете правила, – говорит он, потом вспоминает, что мы новички, и добавляет: – Заходите только туда, куда вас приглашают, никуда больше. Остаетесь на территории двора. Не прикасаетесь ни к еде, ни к вину, если только вам не предложит кто-нибудь из гостей. Я без колебаний выведу вон любую, кто устроит сцену.

После этого он кивком отпускает нас бродить по саду.

– Как ты думаешь, Маджиано удастся проникнуть внутрь? – на ходу спрашивает Виолетта.

– Уверена, он уже здесь, – шепчу я в ответ.

Мимо проходят несколько гостей, задерживаясь взглядами на наших лицах. Виолетта сладко улыбается им, и они расслабляются. Я внимательно слежу за сестрой и стараюсь следовать ее примеру.

Это работает хорошо. Мы привлекаем к себе ровно столько внимания, сколько положено двум наемным танцовщицам. Мужчины проходят слишком близко к нам, так что их шелковые рукава касаются наших обнаженных рук. Нас приметили даже солдаты Ночного Короля, рассыпанные по двору. Один замедлил ход рядом со мной и успел погладить мое плечо. От его прикосновения я деревенею.

– Сегодня они запустили нескольких прелестных танцовщиц, – мурлычет он, приветствуя кивком меня и Виолетту.

Сестра мило краснеет, а солдат радостно сияет и продолжает обход территории. Я слишком смущена, чтобы подражать Виолетте. В последний раз от прикосновения солдата у меня на груди остался шрам.

Видя выражение моего лица, Виолетта берет меня под руку и склоняется к моему уху.

– Ты должна расслабиться, моя Аделинетта, – шепчет она, – особенно в окружении солдат.

Конечно, она права. Напоминаю себе, что здесь никто не может увидеть изувеченную сторону моего лица. Им застит глаза иллюзия красоты.

С наступлением вечера толпа во дворе уплотняется. Пока мы разыскиваем Ночного Короля, я постепенно успокаиваюсь. Виолетта указывает на двух симпатичных вельмож и, когда они замечают нас, хихикая, отворачивается. Я смеюсь вместе с ней и иду следом, а в голове непрестанно крутится вопрос: есть ли здесь шпионы Ночного Короля?

Мы обходим весь сад и наконец натыкаемся на его свиту.

В укромном уголке сада разговаривают и хохочут, собравшись в кружок, одетые в шелка вельможи. На траве разложены разноцветные подушки, а в центре в углублении горит веселый костер. Над ним вращается на вертеле свиная туша. Вокруг костра расставлены огромные блюда с ароматным рисом, финиками и фаршированными дынями. Сюда уже прибились несколько танцовщиц. Одни очаровывают зрителей кружением ярких шелков под стук барабана, другие сидят и смеются в компании своих покровителей.

Я мигом определяю, который из них – Ночной Король.

Среди собравшихся в круг на нем больше всего украшений, на пальцах – массивные золотые перстни, а глаза подведены черной тушью. На голове – изящная золотая корона. Стоящий справа придворный что-то шепчет государю на ухо. Слева находится один солдат, он допивает последние капли вина из кубка. Еще несколько стражников стоят поблизости, положив одетые в перчатки руки на рукояти мечей. Я рассматриваю воротник рубашки Ночного Короля.

К нему действительно прицеплена огромная, украшенная бриллиантом булавка. Удивительно, до чего же Маджиано охоч до таких чудовищных вещиц. Сияние бриллианта можно заметить с другой стороны двора. Я оглядываюсь. Пока никаких признаков присутствия Маджиано.

Мы с Виолеттой приближаемся к кругу. Несколько придворных поднимают на нас взгляды, я расправляю плечи и одариваю их самой умопомрачительной улыбкой, на какую только способна. К своему удовлетворению, я получаю ответные улыбки, а глаза этих господ расширяются.

Когда мы подходим, Ночной Король смеется, потом указывает на подушки рядом с собой.

– Ночь с самыми прелестными танцовщицами в Меррутасе, – говорит он, пока мы усаживаемся и поджимаем под себя ноги. – Средолетие благоволит нам. – Подведенные черным глаза короля задерживаются на Виолетте, потом обращаются ко мне. Порядок всегда такой. – Как вас зовут, мои любимые?

Виолетта застенчиво улыбается, я краснею. Если бы он только знал, что обе мы мальфетто.

– Ваше поместье больше не оскверняют своим присутствием мальфетто, – говорит мужчина, сидящий рядом с Ночным Королем. – Но ситуация становится все сложнее, сир. Вы слышали новости из Кенеттры?

Ночной Король улыбается ему:

– Что там поделывает новая власть?

– Главный Инквизитор Кенеттры издал указ, сир, – отвечает придворный. – Всех мальфетто уже выдворили за пределы столицы и поселили в шалашах за городскими стенами.

– И что их ждет дальше?

Ведя разговор, Ночной Король продолжает любоваться нами. Он наклоняется вперед и предлагает нам блюдо с финиками.

– Смерть, я уверен. Мы уже разворачивали корабли с беженцами-мальфетто.

– Главный Инквизитор, – задумчиво произносит Ночной Король. – Кажется, королева наделяет его довольно серьезной властью, не так ли?

Собеседник короля кивает. От вина глаза его разгорелись.

– Ну вы же знаете, что он не вылезает из ее постели. Влюблен без ума еще с тех пор, когда был мальчишкой.

Ночной Король смеется, а мы с Виолеттой поддерживаем его улыбками.

– Что ж, – говорит король, – мои поздравления ему с победой в королевском поединке.

Значит, Терен кого-то любит – он не только верный слуга Джульетты, но и ее страстный поклонник. Разве такое возможно? На моем лице замирает улыбка, и я приберегаю эту информацию про запас, вдруг когда-нибудь пригодится.

Придворный, говоривший с королем, теперь обращает свое внимание на меня. Мне хватает мгновения, чтобы догадаться, кто это. Как я раньше не сообразила!

Передо мной Маджиано. Смотрит на меня с ленивой усмешкой. Глаза у него сегодня не похожи на кошачьи – зрачки темные и круглые, а копна непослушных косичек собрана в аккуратный узел на затылке. Одет парень в роскошные шелка. Какими ухищрениями открыл он себе путь к Ночному Королю, я понятия не имею, но дикарская сторона его натуры сейчас совершенно не видна. Этот господин воспитан и обходителен, как самый состоятельный аристократ, его манеры настолько изменились, что сперва я вообще не узнала в нем Маджиано. У меня такое ощущение, будто я могу читать мысли этого человека.

Ах. Вот и ты, любовь моя.

– Эта танцовщица только недавно появилась в городе, друг мой, – говорит Маджиано Ночному Королю и добродушно приобнимает его рукой за плечи. – Я видел ее раньше. Она очень хороша. Говорят, прошла подготовку при дворе.

Прячу раздражение и продолжаю краснеть. Он дразнит меня, расставляет маленькие препоны на моем пути. Ну и пусть. Я улыбаюсь ему, раздумывая, как бы выманить короля из этого круга.

– Это правда? – Ночной Король хлопает в ладоши. – Может быть, вы покажете нам?

Я обмениваюсь быстрым взглядом с Виолеттой, после чего поднимаюсь на ноги, еще раз смотрю на воротник короля, где сверкает вожделенная булавка, а потом встаю перед костром и начинаю кружиться под бой барабанов.

Вызываю в памяти все, чему училась во Дворе Фортунаты. К своему удивлению, я обнаруживаю, что тело многое помнит. Завожу известный кенеттранский танец и грациозно двигаюсь вокруг костра. Другие вельможи останавливаются посмотреть на меня. Непрошеным гостем является воспоминание о Раффаэле, как он учил меня выступать, будто я в свите короля, улыбаться, застенчиво вспыхивать и танцевать. Это отвлекает меня, и вдруг сам он появляется здесь – иллюзия его руки, мягко прикасающейся к моей спине пониже талии, шелк его волос, темной сапфировой рекой рассыпавшихся по плечам. Я слышу его смех, когда он вводит меня в круг. «Терпение, моя Аделинетта», – произносит его прекрасный голос. Вот входит Энцо, а Раффаэле готовит меня к ночи при дворе, и я вспоминаю темные с алым отливом глаза молодого принца и как он любовался моей сверкающей маской.

Виолетта предостерегающе дергает нити моей энергии. С благодарностью я гляжу на нее, потом подавляю эмоциональный всплеск. Образ Раффаэле, дрогнув, исчезает. Кажется, больше никто не заметил, что я сотворила, а может, я ничего и не творила. Делаю глубокий вдох. Раффаэле тут нет. И никогда не будет, глупо с моей стороны даже желать этого. Выкидываю Общество Кинжала из головы и вновь концентрируюсь на придворных. Виолетта придвигается к Ночному Королю, что-то мурлычет ему и посмеивается. Она помогает мне отвлечь его.

Маджиано откидывается назад и следит за моим танцем. Выражение лица у него забавное. Если бы я не знала его так хорошо, то могла бы подумать, будто он и правда заворожен моими движениями.

– Обучалась при дворе, – бормочет он себе под нос, и на этот раз слова звучат слишком тихо, Ночной Король их не слышит.

Маджиано и не подозревает, что Виолетта потихоньку подрубает его силу и отдает во власть моих чар.

Я делаю в танце большой круг и мимоходом создаю иллюзию булавки с бриллиантом на воротнике Ночного Короля, затем прикрываю настоящее украшение, теперь его не видно. Когда я в первый раз обходила вокруг костра, Маджиано что-то шепнул Ночному Королю. Потом я увидела, как король аплодирует.

Я улыбаюсь. Маджиано стащил фальшивую булавку.

Ночной Король смотрит на меня. Я вспоминаю, как обращался с зачарованными клиентами Раффаэле. Опускаю ресницы и скромно склоняю голову.

Ночной Король бьет в ладоши.

– Волшебно! – говорит он, когда я усаживаюсь на прежнее место. – Где вы остановились в этом городе, моя милая? Я бы хотел повидаться с вами еще разок.

От его голоса у меня мурашки ползут по телу, но я лишь смеюсь.

– Мы только недавно приехали, сир, и почти ничего не знаем о вас, – отвечаю я, меняя тему.

Это его веселит. Он берет меня за руку и притягивает к себе.

– Что вы хотите знать? – мурлычет король. – Я один из богатейших людей в мире. Не так ли, друг мой? – Он останавливается, чтобы бросить взгляд на Маджиано.

Тот хитро улыбается, не сводя с меня глаз:

– Ночной Король – не обычный представитель благородного сословия, милочка. – В словах Маджиано слышится подтекст, и в нем – вызов. – Он сидит на такой куче сокровищ и обладает такой властью, ради которых любой пошел бы на убийство.

Ночной Король отвечает на комплимент Маджиано усмешкой:

– Кенеттра любит торговать с нами. А нам ее товары нравятся больше, чем кому бы то ни было. Знаешь, как я добился такой веры в свое могущество? – Он обнимает меня и кивает на солдат с эмблемами на рукавах. – Я тебе расскажу. Самые свирепые наемники всегда идут на службу к сильнейшему, и они выбирают меня. Мой город кишит ими. Так что, моя дорогая, если ты когда-нибудь захочешь увидеться со мной, просто шепни об этом первому встречному на улице. Твое слово будет передано мне, и я пошлю за тобой.

Почему обладающие властью мужчины так глупеют при виде симпатичного лица? Я начинаю потихоньку сплетать иллюзию вокруг всех сидящих у костра. Она тонкая – мутноватый свет фонарей, хриплые возгласы, это иллюзия возбужденных выпивкой людей. Ночной Король протирает глаза и улыбается мне.

– Ах, любовь моя, – невнятно бормочет он. – Кажется, я сегодня немного перебрал.

«Самые свирепые наемники в мире выбирают службу у тебя, – раздается шепот у меня в голове, – потому что они еще не встречались со мной».

Наклоняюсь, чтобы поцеловать короля. Дотягиваюсь до его воротника, отцепляю настоящую булавку с бриллиантом и прячу в карман своего шелкового платья.

– Может быть, вам нужно отдохнуть, господин мой, – говорю я и встаю.

Внезапно король выбрасывает вперед руку, как хлыст, и хватает меня за запястье. Я леденею, все, кто находится рядом, тоже застывают на местах. Даже Маджиано обмер: скорость реакции Ночного Короля удивила его. Монарх силится побороть опьянение и натужно улыбается.

– Ты не уйдешь, пока я не скажу, – выговаривает он. – Надеюсь, мои солдаты объяснили тебе правила поведения внутри этого двора.

Все собравшиеся вокруг костра обмениваются нервными взглядами. Я встречаюсь глазами с Виолеттой. Сестра улавливает мой сигнал, нагибается к королю и шепчет что-то ему на ухо. Тот слушает, сдвигает брови, а потом разражается хохотом.

Я замечаю, как расслабляются плечи сидящих кружком, постепенно и другие придворные начинают посмеиваться. Ночной Король ослабляет хватку на моем запястье и встает.

– Итак, – говорит он, обвивая рукой мою талию и притягивая к себе Виолетту, – парочка отважных сестричек. Так напомните мне, откуда вы приехали, как вы там сказали?

Он тащится следом за мной, а я выхожу из круга и пересекаю двор.

Позади нас несколько солдат обмениваются взглядами и пускаются следом. Маджиано тоже смотрит на нас и на мгновение встречается со мной глазами. Вид у него озадаченный и любопытный. Что же ты задумала, маленькая волчица? Я оглядываю двор. Где могут находиться наемники Ночного Короля? Если они такие лихие ребята, как все о них говорят, то должны неотрывно следить за нами. Бросая последний небрежный взгляд через плечо, замечаю, что Маджиано исчез из круга.

Продолжаю обвивать короля смутной иллюзией опьянения. Мы оставляем за собой площадку и вступаем под сень одной из открытых галерей, которые обрамляют внутренний двор. Скрываемся в тени арок, и нас поглощает тьма. Сопровождающие Ночного Короля солдаты держатся на небольшом расстоянии, давая патрону пространство для уединения, но в то же время не упуская нас из виду.

Ночной Король тянет меня к себе, потом прижимает к колонне. Одновременно с этим я углубляюсь в себя в поисках энергии, нахожу ее и, вытягивая нити, начинаю плести.

Один за другим гаснут освещавшие галерею снаружи огни. Солдаты изумлены и напуганы. Они смотрят на потухшие светильники. Потом один глядит в нашу сторону. В этот миг я набрасываю на нас с Виолеттой покров невидимости, и он вскрикивает. Мы отходим от Ночного Короля, выскальзываем из его объятий. Он открывает глаза, обнаруживает, что нас нет, и пьяно отшатывается назад.

Я молча воссылаю хвалы ночи за то, что она сгладила несовершенство моей невидимости, и продолжаю вить иллюзию.

– Стража! – кричит Ночной Король и жестами созывает своих людей.

Они спешат к нему. К моему удивлению, из тени галереи материализуются еще несколько фигур. Эти мужчины одеты не так, как обычная стража, – они похожи на придворных, только у каждого в руке – кинжал. Наемники.

– Куда они делись? – выдыхает один, оглядываясь по сторонам и проводя невидящим взглядом прямо по нам.

Мы с Виолеттой стоим не шевелясь и вжавшись в колонны.

– Как вы могли их не заметить?! – рявкает Ночной Король, пытаясь как-то оправиться от удара, выйти из неловкого положения. – Найдите их!

Я улыбаюсь: забавно смотреть, как солдаты неуклюже шарят руками в темноте. Сжимаю зубы и тянусь к Ночному Королю.

Вдруг он громко ахает, смотрит вниз, потом испускает вопль, падает и ползет назад, пока не упирается в стену. На его ногах появляются огромные отвратительные кроваво-красные язвы, они прожигают изнутри одежду, будто на короля только что вылили ведро яда. Король вскрикивает снова и снова. Собравшиеся вокруг солдаты в ужасе таращатся на него. Над толпой сгущается волна темной энергии, я жадно заглатываю ее, позволяя их страху заполонить и укрепить себя. В голове у меня – взрыв, какофония шепотков, в которой я ничего не могу разобрать.

Вопли Ночного Короля эхом разносятся под сводами галереи. Поглазеть на страдальца собирается целый рой зрителей. Я успеваю выхватывать из темноты овалы изумленных лиц: на них написано недоумение при виде всемогущего правителя Меррутаса, прижавшегося к стене, парализованного страхом. Хорошо. Пусть смотрят.

Потом я оступаюсь. Один солдат, пятясь, случайно натыкается на меня и сталкивает с места. От внезапного удара я теряю концентрацию, иллюзия невидимости рушится, и на мгновение мы с Виолеттой становимся видны. Взгляды двух десятков глаз вонзаются в нас.

Сидящий на земле Ночной Король тоже видит нас, его губы искривляются, будто он сейчас зарычит.

– Ты! – брызжа слюной, кричит он и смотрит на меня, а потом на мою сестру.

Я поднимаю подбородок и освобождаю его от иллюзии. Сердце бешено колотится у меня в груди.

– Дьяволица! Проклятые мальфетто! – шипит он. – Воровки, шлюхи… – Голос его становится грубым и угрожающим, глаза прикованы и к Виолетте, и в них я вижу жажду убийства. Сестра делает шаг назад. – Я порежу вас на куски и сожгу на центральной площади.

Я обвожу взглядом стоящих вокруг, задерживаюсь на наемниках. Когда мы только пришли сюда, я хотела напугать Ночного Короля на глазах у его верных слуг, чтобы хотя бы некоторые из них поняли, как я сильна, и перешли на мою сторону. Я не собиралась никого убивать.

Но сейчас я гляжу на Ночного Короля, слышу его угрозы, направленные мне и сестре, и ощущаю в душе всю силу ненависти. Если моя цель – склонить на свою сторону безжалостных наемников Ночного Короля, чтобы стать реальным противником для Джульетты и инквизиции, тогда, может быть, мне следует сделать нечто большее, чем просто напугать владыку Меррутаса.

– Хватай ее! – кричит какой-то стражник.

Я молча смотрю на них. Не знаю точно, что именно они видят, но мой взгляд заставляет их притормозить. Обнаженные мечи застывают в воздухе.

– Как же вы схватите меня, – спокойно говорю я, – если не видите?

Наконец один солдат бросается на меня. Я исчезаю. Шепотки в голове создают полный хаос. Виолетта кричит, чтобы я убегала. Но в моей голове со скоростью порыва ветра проносится череда неясных мыслей. Я скрежещу зубами и собираю свою энергию, вытягиваю руки и нащупываю темные мысли и чувства тех, кто стоит вокруг: страх Ночного Короля, испуг солдат. Подпитываюсь ими. Щелчком бича набрасываю иллюзию на ближайшего ко мне солдата. Он вскрикивает и замирает на месте, пошатываясь. Ему кажется, что он стоит на краю вдруг разверзшейся пропасти.

Потом я окутываю иллюзией Ночного Короля.

– Что ты делаешь? – кричит Виолетта. – Это не входит в…

Ночной Король вытаскивает меч, замахивается на Виолетту и делает выпад. Клинок, направленный на горло моей сестры, со свистом рассекает воздух.

Слишком поздно до короля доходит, что его меч – всего лишь иллюзия. Я превращаю его в клуб дыма и одновременно выхватываю настоящий меч, висящий у короля на поясе. Руки-ноги мои двигаются сами по себе – я то включаюсь в реальность, то выключаюсь из нее. Шепотки в голове вырвались из клеток, галдят наперебой, заполняют меня своим шипением. Ночной Король бросается на меня, и в тот самый миг я направляю меч прямо ему в живот.

Его вес отбрасывает меня назад, и я чувствую, как клинок входит в мягкую плоть. Пронзенный собственным мечом, Ночной Король издает какой-то булькающий звук. Глаза его лезут на лоб, изо рта вылетает сдавленный крик, – наверное, так звучит последний визг свиньи на заклании. Кровь заливает прекрасные шелка. Я выпускаю меч. Король, пятясь, делает несколько нетвердых шагов, крепко ухватившись обеими руками за рукоятку, безуспешно пытается вытащить меч. Владыка Меррутаса недоуменно смотрит на меня, как будто не может поверить, что принял смерть от руки юной девы. Пытается что-то сказать, но силы изменяют ему. Наконец король падает на бок и затихает, едва коснувшись земли. Кровь вытекает из тела и заливает землю. Кровавый круг постепенно ширится.

Какое-то мгновение все – Виолетта, я, солдаты, наемники – могут только смотреть. «Прибереги свою ярость для чего-нибудь более великого», – говорила мне сестра.

Когда я была маленькой девочкой, то хотела верить, что отец будет любить меня, если я буду вести себя хорошо, поступать правильно. Я все старалась и старалась, но ему до этого не было дела. Потом, после его смерти, пришли люди из Оси Инквизиции и арестовали меня. Я пыталась доказать им свою невиновность, но они все равно заковали меня в цепи и потащили сжигать у позорного столба. Когда я вступила в Общество Кинжала в поисках себе подобных – Молодой Элиты, то изо всех сил старалась стать одной из них, угодить им, вписаться в их круг. Я открыла им свое сердце. Я пыталась освободиться из ловушки, которую расставил для меня Терен Санторо, заставив предать моих новых друзей. Я ошибалась, доверяла слишком сильно и слишком мало. Но, боги свидетели, я так старалась, я отдала все, что имела.

Я всегда лезла из кожи вон, чтобы сделать все наилучшим образом, но почему-то этого вечно было мало. Никто не интересовался тем, что я совершила. Ко мне поворачивались спиной.

Почему я не могу быть такой же? Почему бы мне не стать отцом, который не замечает любви своей дочери? Или Главным Инквизитором, который наслаждается мольбой о пощаде приговоренных к сожжению? Разве не могу я подружиться с одинокой, потерянной девочкой, а потом вышвырнуть ее из своей жизни? Может, и мне стоит наносить удар первой, бить наперед, причем с такой яростью, чтобы враги, дрожа, припадали к моим ногам, даже не думая о сопротивлении?

В чем величие добра и благородства?

Один из наемников ловит мой взгляд.

– Белая Волчица, – шепчет он, едва способный шевелить языком.

Я смотрю в его широко раскрытые глаза. Тот факт, что он признал мою силу и ему известно мое имя в Элите, мог бы напугать меня: стоит одному человеку узнать, что я была здесь, и за мной начнут гоняться многие. Но я не боюсь, совсем не боюсь. Пусть знают, кто это сделал, и пусть известие достигнет Кенеттры.

– Я могу дать вам больше, чем давал он. – Я киваю на тело Ночного Короля.

Над нами раздается свист. Я вскидываю голову и вижу устроившегося наверху стены Маджиано. Он хмурится, потом бросает нам веревку. Я едва успеваю прикрыть лицо руками от удара.

– Ты помогаешь нам? – кричит ему Виолетта.

Маджиано устанавливает что-то на краю стены, потом привязывает веревку.

– Помощь – это сильное слово, – отвечает он и исчезает.

Несколько наемников выходят из транса. Они вытаскивают оружие и бросаются к нам. Я реагирую единственным известным мне способом: накидываю на нас иллюзию невидимости и хватаюсь за веревку. Виолетта повторяет за мной. В тот же миг веревка подтягивает нас кверху. Пока наемники внизу разбираются, что к чему, мы взлетаем к краю стены и перебираемся через нее. Виолетта находит опору для ног первой и помогает мне переползти на другую сторону. Мы спрыгиваем вниз, катимся по земле, потом, пошатываясь, встаем.

За оградой поместья еще больше солдат, они наперегонки бегут к нам. Вдруг я чувствую, что теряю энергию, и завеса невидимости над нами начинает мерцать, оставляя нас на виду. Мимо моего плеча пролетает звенящая стрела, оставляя метку на рукаве. Мы спешим скрыться во мраке ближайшего переулка, солдаты гонятся за нами. Они хотят перерезать нам путь.

Внезапно у нас за спинами возникает иллюзия – кирпичная стена, с виду прочная, как настоящая. Раздаются изумленные возгласы солдат. Виолетта испуганно глядит назад, а потом – на себя. Мы невидимы. Сверху нам снова свистит Маджиано. «Он копирует меня, – догадываюсь я. – И защищает нас».

Пока мы бежим по лабиринту узких улочек, Маджиано одну за другой создает позади нас разные иллюзии, задерживает солдат, и вот их голоса уже звучат в отдалении. Мы проскакиваем переулки, наполненные дымом и заставленные мешками со специями, слышим призывные выкрики торговцев, которые сливаются в одну долгую ноту. Люди испуганно вздрагивают, ахают и ойкают, когда наши невидимые тела натыкаются на них. Бежим мы долго, пока наконец не выбираемся из тесноты торгового района на тихую улицу, где никого нет, только у нас над головами на веревках висит мокрое белье.

Маджиано нигде не видно. Я съезжаю вниз по стене и сажусь на корточки, придвигаю колени к подбородку и кладу голову на руки. Виолетта опускается рядом. Наши лбы покрыты капельками пота, мы дышим часто. Я не могу унять дрожь. Ужас, охватывающий человека перед смертью, – это одно из мощнейших вливаний энергии, которые я способна воспринять, и сейчас меня накрывает волной агония Ночного Короля. Мне хочется кинуться на кого-нибудь, выплеснуть избыток энергии куда угодно, но я сдерживаюсь и стараюсь выровнять дыхание. Приказываю себе успокоиться. Однако у меня перед глазами стоит изумленное лицо короля. Я вижу кровь, растекающуюся лужей вокруг тела. Сценка прокручивается снова и снова. Мысли мои спутаны.

Виолетта прикасается к моему плечу, нерешительно тянет за нити моей энергии, прося разрешения забрать ее, если я не против. Я качаю головой. Нет, мне нужно привыкнуть к этому.

– Ты обещала, – говорит сестра.

Я удивленно смотрю на нее. Она прищуривается, и я вижу, что ее затопил гнев.

– Я не нарушала обещаний.

Виолетта убирает руку с моего плеча и до хруста стискивает челюсти.

– Ты сказала, что не будешь никого убивать, что хочешь только напугать, внушить ужас.

– Я говорила, что ты не будешь никого убивать! – резко бросаю я, утирая пот со лба.

– Ты не должна была так поступать! – Голос Виолетты становится резким. – Теперь за нами начнется охота по всему Меррутасу. Они заблокируют порты, я уверена. Как мы отсюда выберемся? Зачем ты это сделала?

– Ты думаешь, нас не стали бы преследовать, если бы мы просто припугнули Ночного Короля и украли бриллиантовую булавку? Ты видела, как смотрели на меня наемники?

Виолетта выглядит совсем бледной.

– Они будут искать нас и убьют.

– Не все. Некоторые восхитятся тем, что мы сделали, и примкнут к нам.

– Этого можно было добиться и другим способом.

Я мрачно гляжу на Виолетту:

– Отлично. В следующий раз ты уговоришь их добрыми словами. Не беспокойся. Тебе не придется марать свои ручки в крови.

Наш разговор обрывается появлением в переулке некой фигуры – темный силуэт подсвечивают сзади огни рынка. Человек подходит ближе, и я узнаю кошачьи глаза, глядящие на меня из-под полуопущенной вуали. Узел из косичек затянут высоко на макушке.

– Ты вернулся, – тихо говорю я.

Маджиано склоняется ко мне.

– Ну ладно, – начинает он. Вуаль приглушает голос. – Почему ты это сделала?

Образы крови и мертвого тела вновь обжигают мой разум.

– Потому что он бросился на нас с мечом.

– Но… – брызжет слюной Маджиано. – Все шло отлично. Вы обе могли просто убежать. Был и другой выход, кроме убийства. Ты должна время от времени рассматривать и такие возможности, потому что это прекрасно работает.

– А ты сам уверен, что получил свою бриллиантовую булавку? – спрашиваю я.

И прежде чем он успевает одарить нас надменной ухмылкой и дотянуться до кармана, я киваю Виолетте, и она вытаскивает из своих шелков настоящую булавку с бриллиантом.

Маджиано хлопает глазами. Брови его сходятся к переносице. Он роется в кармане в поисках фальшивой булавки, которую, как ему кажется, он благополучно там припрятал. Как и ожидалось, рука выбирается наружу пустой. Маджиано окидывает нас быстрым взглядом. Секунда проходит в молчании.

– Мы выиграли, – говорю я, посверкивая булавкой.

Рука моя дрожит после всего случившегося, но я надеюсь, что по этому поводу комментариев от Маджиано не последует.

– Вы не рассказали мне обо всех своих способностях, – говорит он и смотрит на Виолетту.

Я представляю себе, что он, должно быть, пытается сейчас скопировать ее силу. Глаза парня расширяются, и я понимаю: у него не получается.

– Ты отняла у меня силу, – шепчет Маджиано и мечет взгляд в мою сторону. – Неудивительно, что я не смог почувствовать твои иллюзии во время танца. Вы меня обманули.

– Только на мгновение, – признается Виолетта. – Я не могу удерживать ее долго.

Я ожидаю от Маджиано взрыва ярости или хотя бы возмущения. Вместо этого его зрачки округляются, под вуалью играет легкая улыбка.

– Вы меня обманули, – повторяет он.

Я молчу. По ходу дела все казалось кристально ясным. А сейчас, здесь, когда тело мое ослабло и энергия растрачена, для меня проблема вспомнить, что происходило. Меня охватывает такое же головокружение, как после смерти Данте и Энцо. Я закрываю глаз и прислоняюсь к стене, стараясь не думать о заливающей землю крови Ночного Короля. Если я не проявлю осмотрительности, то могу невольно вызвать иллюзию короля прямо здесь, и его искаженное яростью лицо снова будет взирать на меня.

Через некоторое время Маджиано складывает на груди руки:

– Ночной Король правил здесь не один десяток лет. Думаю, ты сама не в состоянии оценить истинное значение того, что сделала. – Он замолкает и пристально смотрит на нас. – Или, может быть, ты понимаешь. К утру каждому человеку в Меррутасе будет известно твое имя. Они начнут обсуждать тебя и шептаться по углам о Белой Волчице. Они станут бояться тебя. – Парень качает головой, на этот раз восхищенно. – Возможно, ты только что привлекла на свою сторону целую армию наемников.

Сердце у меня начинает сильно биться. Маджиано не проявляет ни малейших признаков отвращения ко мне за то, что я сделала. В его взгляде нет ни сожаления, ни настороженности. Восхищение. После того, как я убила человека. Не знаю, как к этому относиться. Ужасаться? Гордиться?

Виолетта протягивает Маджиано булавку с бриллиантом:

– Возьми. Ты хотел ее больше, чем мы.

Маджиано берет украшение и благоговейно крутит в руке.

– Почему ты пришел к нам на помощь? – спрашиваю я. – Означает ли это…

Не могу заставить себя произнести слова раньше, чем услышу от него самого.

Маджиано прислоняется к стене, опускает вуаль и смотрит на нас, криво усмехаясь:

– Вы хоть понимаете, насколько могла бы укрепиться моя дурная слава, если бы вы всегда находились рядом, чтобы я мог копировать ваши способности? Да знаете ли вы, что я мог бы сделать, если бы мы путешествовали вместе? А твоя сестра, с ее способностью лишать силы любого из Элиты? – Маджиано с любопытством смотрит на Виолетту, и она кашляет, смущенная его взглядом. – Очень интересно, – бурчит он себе под нос. – Действительно очень интересно.

Я стою и слушаю сквозь туман в голове. Наконец ловлю себя на мысли: а что им движет? Амбиции. Алчность. Может быть, некая общая склонность ко злу, как у меня. И снова я задаюсь вопросом: что же у него на уме?

Если ты смогла убить короля, тогда, возможно, тебе удастся нанести ответный удар и инквизиции.

– Ты присоединишься к нам? – спрашиваю я.

Маджиано долго изучает мое лицо, потом протягивает мне руку.

Раффаэле Лоран Бессет

Верхом на коне, Раффаэле въезжает в ворота Эстенции следом за королевой Маэвой. С ними три ее брата. Двое, Августин и Кестер, едут по бокам. Кестер – из Элиты, хотя Раффаэле пока не довелось увидеть его силу в действии. Третий брат – младший, долговязый принц по имени Тристан. Белый тигр Маэвы крадучись идет перед конем.

Раффаэле держит голову высоко и осматривает горизонт. Длинная синяя накидка развевается за спиной и ниспадает на круп коня. Золотые цепи и браслеты украшают шею и запястья Раффаэле. Инквизиторы расчистили для Маэвы и ее спутников широкую дорогу. Люди толпами вывалили на улицу, чтобы посмотреть на королеву. Они склоняют головы. Вдоль дороги выстроились слуги инквизиции, поэтому горожане, кажется, слишком напуганы, чтобы радостно приветствовать королеву мальфетто или аплодировать ей. Когда они осмеливаются поднять взгляд, глаза их расширяются при виде гигантского белого кота королевы.

Раффаэле смотрит в спину Тристана. За две недели, что они провели у моря, младший принц не произнес ни слова. Даже сейчас, сколько бы Маэва ни поворачивалась к нему, тихонько говоря что-то, он хранит молчание. Его энергия пульсирует как-то странно, мрачно. Это отвлекает Раффаэле. Он встряхивает головой, чтобы прояснить мысли.

Принц жив и похож на себя. Его странная энергия не стоит беспокойства. Энцо тоже может жить. Разве не этого он хотел?

Наконец процессия достигает главной площади Эстенции, расположенной прямо напротив дворца. Сегодня площадь уставлена белыми шатрами, холщовые стены вздуваются и трепещут на ветру. Над каждым бок о бок висят флаги Кенеттры и Бельдана. Под самым большим шатром на импровизированном троне – высоком, с резным орнаментом стуле – сидит королева Джульетта. В шатре напротив стоит второй, пустой трон. Это для Маэвы. Между ними – широкая мостовая, вдоль которой с двух сторон выстроились, разделяя двух королев, воины инквизиции.

Взгляд Раффаэле падает на Главного Инквизитора, который стоит рядом с Джульеттой. Это Терен. Ответный взгляд. Раффаэле понимает, что враг узнал его.

Они едут по дороге, пока не оказываются рядом с шатрами. Терен подходит к ним. Мимолетный взгляд бесцветных глаз задерживается на Раффаэле. Тот понуждает себя ответить. Кажется, Терен удивлен, что видит здесь Раффаэле. Инквизитор предпочел бы расправиться с ним на месте, но присутствие королевы Бельдана мешает ему. Терен останавливается перед конем Маэвы и протягивает ей руку. Белый тигр рычит, но держится на расстоянии.

– Ваше величество, – произносит Терен, – не помочь ли вам?

Маэва холодно смотрит на него. Ее черные и золотистые косички собраны в высокий гребень, который тянется вдоль головы и рассыпается кисточками по спине. Лицо украшают золотые полосы, напоминающие порезы. Легко, одним движением Маэва соскакивает вниз, проталкивается мимо Терена и широким шагом идет к шатру Джульетты. Тем временем Раффаэле и остальные спутники королевы слезают с коней.

– Ваше величество, – обращается Маэва к Джульетте, положив руку на рукоять висящего у бедра меча. Головы она не склоняет.

На площади тишина. Джульетта улыбается, разводит руки и отвечает:

– Ваше величество, добро пожаловать в Кенеттру. Прошу вас, чувствуйте себя как дома.

После этих слов толпа наконец взрывается радостными криками. Раффаэле видит, что многие машут флагами Кенеттры. Джульетта продолжает улыбаться, но улыбка ее холодна. Раффаэле изучает лицо королевы и представляет Энцо рядом с ней. Они так похожи, что Раффаэле пробивает дрожь: она – лишь более изящная копия его, и оба свирепо амбициозны.

Маэва кивает, принимая приветствия Джульетты, потом разворачивается и занимает место на своем троне. Братья усаживаются на стулья рядом с ней, а Раффаэле становится у нее за спиной. Он складывает на груди руки, золотые браслеты на запястьях звякают.

– Давно мы не принимали у себя правителей Бельдана, – провозглашает Джульетта.

Расстояние между королевами достаточно велико, замечает Раффаэле, чтобы юные правительницы чувствовали себя в безопасности.

– Королеву Бельдана, – поправляет ее Маэва грозным голосом. – Я приехала поздравить вас. – Она низко склоняет голову.

– Благодарю вас, – отзывается Джульетта. Она кивает Терену, тот поворачивается и свистом созывает своих людей. – Мы устроим великое празднество в вашу честь. У меня есть для вас подарок.

Терен дает отмашку инквизиторам. Раффаэле видит, как они ведут кого-то между королевскими шатрами. Это жеребец – прекрасный, высокий, мускулистый, с лоснящейся черной шкурой и белой гривой. Плюсны поросли длинной черной, напоминающей перья шерстью. Конь трясет головой, когда инквизиторы выводят его на свободное пространство.

– Великолепный жеребец из Солнечных земель. – Терен лучезарно улыбается Маэве. – Исключительный образец красоты, гордость нашей страны, с удовольствием преподносится вам, ваше величество, королевой Кенеттры.

– Это был любимый жеребец моего супруга, – добавляет Джульетта.

Раффаэле внимательно слушает. Это скрытое оскорбление – подержанный презент от мертвого короля, которого, Маэва знает это, вполне вероятно, убила сама Джульетта. Августин и Кестер, сидящие по бокам от сестры, мрачно переглядываются. Но та не сводит глаз со скакуна.

– Прекрасное животное, – говорит она. – Благодарю вас.

Потом кивком призывает Раффаэле выйти вперед.

«Не бойся», – говорит сам себе Раффаэле.

Он медленно спускается по ступеням и останавливается между двумя шатрами. Терен обнажает меч. Инквизиторы следуют его примеру.

– Я тоже привезла вам подарок, – произносит Маэва.

Тишина. Никто не произносит ни слова. Раффаэле смотрит сверху вниз на Джульетту, длинные темные ресницы касаются щек, после чего грациозно опускается на одно колено. Синяя накидка раскидывается по земле кругом. Раффаэле нагибает голову и перекидывает волосы на одно плечо, чтобы королева видела сияющую у него на шее золотую цепь.

– Я знаю этого мальфетто, – говорит Джульетта, и в голосе ее – лед. – Он из Общества Кинжала, о котором ходило много слухов, друг моего предателя-брата.

– Он был одним из величайших консортов в ваших землях, – вмешивается Маэва. – И его нашли пребывающим в изгнании в моей стране.

Джульетта смотрит на нее с недоверчивым и подозрительным видом. Раффаэле молча ждет.

– Надеюсь, вы не начнете нашу первую встречу с обмана, – говорит Джульетта. – Бельданцы благоволят к мальфетто, тогда как мы – нет. Для чего вы возвращаете мне его в качестве пленника?

– Вы считаете, я лгу, – ровным голосом говорит Маэва.

– Я считаю, вы можете морочить мне голову, да.

– Бельданцы верят, что ваши мальфетто, как вы изволите их называть, – дети богов, отмеченные их руками и наделенные по их благословению необычными силами. Но мне известно, что вы охотились на членов Общества Кинжала, – продолжает Маэва. – Так вот, когда мы нашли их вождя на своей территории, то решили вернуть его вам. Поймите, какую жертву я приношу для вас, ставя наши обычаи против ваших, и все ради общего мира и процветания. – (Раффаэле ждет, восхищаясь спокойствием Маэвы.) – Этот человек не обладает способностями, с помощью которых мог бы навредить вам, – продолжает королева Бельдана. – Он возглавляет сообщество людей, которых вы презираете, но здесь, кроме него, никого из них нет. Джульетта, вы боитесь беззащитного юношу только потому, что он Меченый?

По толпе рябью прокатывается ропот. Раффаэле не поднимает головы, но краем глаза видит, что Терен от ярости скрежещет зубами. Кажется, Джульетта не реагирует на слова Маэвы. Когда Раффаэле поднимает глаза, чтобы посмотреть на нее, то встречает ответный взгляд королевы. Она любуется его лицом, и он ощущает, как от нее к нему тянутся нежные усики симпатии.

Маэва шумно вздыхает.

– Я приехала сюда не для того, чтобы враждовать с вами, ваше величество, – громко говорит она Джульетте. – Моя мать умерла, и я вступила на трон в трауре. Для нас обеих эти роли внове. Мне известно, что наши народы воевали сотни лет, но я устала от этого. Вражда нам не на пользу. К тому же Кенеттра сильно пострадала от кровавой лихорадки. – Маэва наклоняется вперед. – Я приехала потому, что хочу создать новые отношения между нами, полезные для всех нас. Джульетта, давайте поговорим о том, как повернуть наши народы лицом друг к другу. Как мы можем вновь добиться процветания. Я очень благодарна вам за прекрасный подарок, – она кивком указывает на жеребца, – и я надеюсь, вы не станете смотреть на мой дар с подозрением, но расцените его как жест, выражающий чистоту моих намерений. – Теперь Маэва кивает на Раффаэле. – Со своей стороны, я смиренно прошу вас обеспечить этому мальфетто милосердный суд, если вы решите судить его, и справедливое наказание. Или, может быть, ваше величество, вы простите его.

По толпе снова прокатывается ропот. Раффаэле восхищает такая беззастенчивая ложь – ведь это словесное послание обращено к женщине, на глазах у которой стенают семьи, лишившиеся своих близких и любимых из числа мальфетто, и Маэва прекрасно это знает.

Терен глумливо усмехается:

– Ты не можешь просить нашу королеву о снисхождении к отвратительному псу демонов.

Сидящий сбоку от Маэвы Кестер кладет руку на рукоять меча. Энергия члена Элиты взыграла в нем. Раффаэле переводит взгляд на него, потом на Тристана: тот слегка пошевелился. Впервые Раффаэле увидел, как юный принц сдвинул брови, выражение лица у него такое, что холод пробирает до костей. Маэва говорила, что с возвращением из Нижнего мира сила Тристана удесятерилась. Только сейчас Раффаэле поверил в это. Маэва делает взмах тонкой рукой, и Тристан сбавляет пыл.

Терен, кажется, намерен продолжать, но Джульетта обрывает его одним кивком. Раффаэле примечает этот краткий миг несогласия между ними. И приберегает картинку на будущее.

Наконец Джульетта обращается к Маэве:

– Я ничего не могу вам обещать. Но приму к сведению ваше пожелание.

Внезапное движение отвлекает Раффаэле. Это Терен – он покидает свое место рядом с Джульеттой и размашистым шагом подходит к нему. Сбившаяся в узел досада так и клокочет в груди Инквизитора, и Раффаэле напрягается. Она ведь не давала ему приказания двигаться! Он действует без ее разрешения?

Терен останавливается в нескольких шагах от Раффаэле. Улыбается Маэве:

– Ваше величество, вы говорите, в Бельдане таких помеченных болезнью, но оставшихся в живых считают святыми. – Терен поворачивается вокруг себя, чтобы вся толпа его слышала. – Мы имеем честь принимать на своей земле королеву Бельдана и страшимся не угодить ей во время ее пребывания здесь. Однако у нас в Кенеттре другие обычаи.

– Мастер Санторо!

Голос Джульетты негромок, но в его тоне Раффаэле слышит суровое предупреждение и понимает: она не хочет произносить резкие слова вслух, чтобы не создалось впечатление, будто королева не имеет власти над своей инквизицией. Терен не внемлет.

– В Кенеттре, – громогласно продолжает он, – мальфетто, будь он подаренный или нет, не положено вступать в пределы Эстенции.

«Хорошо, – думает Раффаэле. Они для того и решили преподнести его в дар королеве, чтобы позлить Терена. – Он бесится оттого, что не сумел поймать меня первым, или потому, что королева смотрит на меня, а не на него?»

– В Кенеттре, – говорит Терен, – мальфетто, совершивший предательство по отношению к короне, должен понести наказание. Инквизиция благодарна вам, ваше величество, за то, что вы вернули нам этого преступника, чтобы мы смогли должным образом наказать его.

– Мастер Санторо! – На этот раз голос Джульетты звучит как яростный удар бичом. Терен наконец разворачивается к ней, и она, прищурившись, смотрит на него. – Остановитесь!

В толпе начинается беспокойное движение, королева поднимает руку, требуя тишины:

– В прошлом у нас хватало кровопролитий. Обойдемся сегодня без них.

Терен открывает рот и быстро закрывает его, кланяется Джульетте, бросает на Раффаэле последний испепеляющий взгляд и гордо шествует к шатру. Королева не смотрит на него. Инквизиторы подхватывают Раффаэле под руки, в этот момент к нему подходит Джульетта.

– Вы всегда позволяете своему Главному Инквизитору говорить вместо вас, королева Кенеттры? – понизив голос, спрашивает Маэва.

– А что же вы не вмешались, чтобы спасти свой подарок, королева Бельдана? – отвечает Джульетта, и уголки ее губ трогает улыбка.

Голос дышит холодом, в нем вызов, и вдруг возникает впечатление, что вежливые слова, которыми только что обменялись королевы, ничего не значат.

Потом Джульетта качает головой.

– Простите моему Главному Инквизитору его поступок, – наконец произносит она громким чистым голосом. – Он яростно защищает свою страну, ничего больше.

Раффаэле наблюдает, как Маэва поднимается, отвешивает прощальный поклон и берет поводья своего нового коня. Она ведет жеребца по дорожке к дворцу Эстенции. Толпа следит за ней.

Джульетта еще некоторое время изучает Раффаэле. Стоящий рядом Терен видит, как она восхищается чертами юного мальфетто, и недовольно сдвигает брови.

У Раффаэле в голове завертелись мысли. Никогда еще он не видел подобной стычки между королевой и Тереном. Мало того: похоже, отношение Джульетты к мальфетто изменилось с тех пор, когда она желала смерти Энцо. Теперь она получила трон и, может быть, оставила свою мнимую войну с жертвами кровавой лихорадки? Возможно ли, чтобы в ее планы входило и то и другое – заручиться поддержкой Терена и избавиться от брата. Раффаэле изучает энергию Джульетты. Накажет ли она Терена за то, что тот пренебрег ею?

Наконец Джульетта встает со своего места. Инквизиторы собираются вокруг, чтобы сопровождать ее. Она спускается по ступенькам, останавливается перед Раффаэле, потом обходит вокруг него и наклоняется, чтобы ее лицо оказалось на уровне его глаз.

– Встаньте, консорт, – тихо произносит она, приподнимая его подбородок. Прикосновение ее твердое, даже жесткое. Раффаэле вздрагивает и выполняет приказ. – Пойдемте! – командует Джульетта и поворачивается лицом к дворцу.

Аделина Амотеру

На следующее утро я просыпаюсь в Малых купальнях со странным чувством.

Мгновение лежу спокойно. Это точно не боль. Но воздух вокруг меня как будто немного сгустился, и из-за этого все кажется каким-то расплывчатым. Закрываю глаз и жду. Может быть, у меня просто кружится голова. Спала я плохо, меня преследовали кошмары – образы истекающих кровью королей, и теперь я чувствую себя разбитой. Или, может, это влажность воздуха. Когда я смотрю вверх, сквозь дыры в потолке видно затянутое темно-серыми облаками небо. Шепотки у меня в голове опять ожили, так бывает всегда после ночи ярких сновидений. Я пытаюсь понять, что они говорят, но сегодня это что-то невразумительное.

Когда я снова открываю глаз, странное ощущение рассеивается. Шепотки стихают, и я осторожно сажусь. Рядом со мной спит Виолетта, ее грудь размеренно вздымается и опадает. Маджиано нигде не видно.

Некоторое время я сижу, наслаждаясь тишиной и прохладой в руинах купальни.

Через мгновение листва высоко у нас над головой приходит в движение, и сквозь дыру в потолке, заслоняя часть света, просовывается какая-то фигура.

– Надо вывести вас из Меррутаса, – спрыгнув вниз, говорит Маджиано.

От его голоса Виолетта вздрагивает и приподнимается на локте. Я слежу за Маджиано. Как ловко он перескакивает с балки на балку, и вот наконец парень приземляется на мраморный пол, осыпаемый сверху пыльным душем. Его волосы и лицо скрыты под мокрой от дождя одеждой.

– Вы хоть знаете, какой из-за вас в городе переполох?

Особого сожаления в его словах не слышно.

– Что там происходит? – спрашиваю я.

Маджиано лишь улыбается и стряхивает воду с волос.

– Восхитительный переполох, вот что. У всех на устах имя Белой Волчицы, слухи о событиях при дворе Ночного Короля распространяются, как пожар. Все хотят узнать, кому удалось убить его. – Тут Маджиано замолкает, но всего на мгновение. – Неплохое начало, любовь моя, хотя, принимая во внимание, что теперь ты самая вожделенная добыча на всем острове, может быть, ты захочешь покинуть это славное местечко. Тебе удалось добиться того, что все городские порты на замке. Как видишь, вызволить вас отсюда может оказаться не так-то просто.

Виолетта смотрит на меня, я возвращаю ей взгляд, ничего не выражающий.

– А от бывших наемников Ночного Короля что-нибудь слышно?

Маджиано снимает ткань, которая завешивала его лицо.

– Уверен, прошлой ночью вы нажили себе некоторое количество врагов. Но обрели также и преданных поклонников. Смотри. – Он бросает мне что-то.

Это маленький свиток.

– Где ты его взял?

– Думаешь, у меня нет связей в городе? – Маджиано от возмущения хмурится. Я продолжаю выжидательно смотреть на него, тогда он округляет глаза. – Один мой друг работает в порту. Он передал мне это сегодня утром.

Маджиано делает мне нетерпеливый знак рукой, чтоб я вскрыла послание.

Я развязываю веревочки, и бумага раскручивается.

Сердце учащенно бьется. Я кручу в руках свиток то так, то сяк, а Виолетта смотрит на Маджиано.

– Но это бесполезно, – говорит она. – Какой корабль? Где? Когда?

Маджиано забирает у меня записку и трет бумагу между пальцами.

– Вовсе не бесполезно, – поправляет он Виолетту. – Поднеси бумагу к свету.

Виолетта перемещает лист, пока он не оказывается прямо под лучом света. Я придвигаюсь ближе, чтобы лучше видеть. Требуется некоторое время, чтобы догадаться, о чем говорит Маджиано, – при свете на листе виден блеклый водяной знак. Он напоминает эмблему Ночного Короля, только клинок, разрезающий полумесяц, широкий и с канавкой для стока крови посредине.

– «Обоюдоострый меч», – говорит Маджиано. – Так называется корабль. Это настоящий дьявол среди каравелл – до того узкий, что и правда похож на меч, если посмотреть на него, правильно прищурив глаз. Он из личной флотилии Ночного Короля.

Из личной флотилии Ночного Короля… Это означает, что капитан корабля, кто бы он ни был, решил изменить патрону, как только услышал о его смерти. Или…

– Это может быть ловушка, – встревает Виолетта, завершая за меня мысль. – Откуда нам знать, не собираются ли они заманить Аделину на борт только для того, чтобы убить ее или передать верным Ночному Королю людям?

– Быть уверенными наверняка мы не можем, – отвечает Маджиано. Он бросает нам обеим по связке одежды. – Но у нас, прямо скажем, нет выбора. Вы обе должны понять, что верные наемники и солдаты покойника сейчас прочесывают город. Меррутас занимает небольшой остров. Так что вас непременно найдут, если вы не смоетесь отсюда.

Это только вопрос времени. Рано или поздно солдаты придут обыскивать и эти руины. Я встаю, беру записку, которую передает мне Виолетта, и засовываю под свою головную повязку.

– Если мы уедем сейчас, как нас найдут заинтересованные наемники? Как я соберу своих людей?

– Ты что-нибудь придумаешь. Пошлешь голубя через море. – Маджиано скрещивает на груди руки. – А теперь собирайтесь. Размышляй и действуй одновременно, любовь моя. Я предпочел бы сопровождать вас так, чтобы не быть пойманным. Ты сможешь сделать нас невидимыми хотя бы по пути к докам?

– Нет.

Я чувствую сильную усталость. Обеспечить невидимость – это в целом непростая задача, и еще сложнее скрываться в хаотически движущейся толпе. Тут слишком много того, что нужно сымитировать, и так как мы все время будем перемещаться, то картинка начнет рябить. К тому же мы будем натыкаться на других людей, это вызовет испуг и привлечет к нам внимание. Даже если Чародей обеспечит посильную помощь, лучше поберечь силы до того момента, когда они нам больше всего пригодятся.

– Отлично. Делай что сможешь. Даже песня и танец – это лучше, чем ничего. – Маджиано замолкает и многозначительно улыбается мне. – А я видел, как ты танцуешь, любовь моя.

Я вспыхиваю и отворачиваюсь. Это был первый раз, когда я танцевала не для Раффаэле.

– Легкая маскировка, – предлагаю я, отбрасывая замечание Маджиано. – Я изменю черты наших лиц.

Маджиано забавляет цвет моих щек, но он решает не дразнить меня больше, а вместо этого жестом призывает нас поторапливаться.

К тому моменту, как мы выбираемся в город, солнце уже иссушило серую морось и небо сияет голубизной.

Мы с Виолеттой едем на одном коне. Она тесно прижалась ко мне, ее теплое изящное тело слегка подрагивает. Виолетта переводит взгляд с заполонивших улицы людей на солдат, которые с обнаженными мечами выстроились вдоль зданий и на крышах. С балконов до сих пор свисают серебристо-голубые знамена Ночного Короля, но люди выглядят встревоженными, и повсюду группками собираются мальфетто. Эта картинка мне знакома: люди, благоговеющие перед силой Молодой Элиты, сталкиваются с голосящими о том, насколько она опасна. Мальфетто, прячущиеся по углам.

Я оглядываюсь на Маджиано. Он восседает на коне, высоко подняв голову и постоянно обшаривая взглядом толпу. На коленях у него лежит лютня, как будто на случай, если ему вдруг захочется сыграть. Парень кивает на флаги Ночного Короля, висящие на балконах, потом тянется ко мне со своего седла и тихо говорит:

– Я не знаю насчет этих цветов. Ты не против?

– О чем ты? – мурлычу я в ответ.

– Аделина, поставь на них свой знак, – быстро бросает Маджиано.

Я не сразу его понимаю. Снова смотрю на флаги. Под ногтями у меня до сих пор следы крови Ночного Короля. Перед глазами стоят эти самые знамена, развешенные на ограде его поместья. Если у наемников Ночного Короля остались хоть малейшие сомнения по поводу того, кто убил их предводителя, не усилить ли мне впечатление от своего присутствия в городе? Я собираю энергию и начинаю плести.

Люди на улицах пугаются. Они обращают лица к балконам и поднимают руки, указывая на что-то. А у них над головами серебристо-голубые флаги белеют на глазах, будто поверх них разворачиваются новые знамена. Иллюзия захватывает по очереди каждый флаг, один за другим, пока не распространяется на всю улицу. Вместо коронованной луны – эмблемы Ночного Короля – чистое белое поле. По моему желанию материя мерцает на солнце, так что колышимые ветром знамена меняют цвет от белого к серебристому и черному. Внутри меня пульсирует энергия, и шепотки в голове ликующе воркуют.

– О Аделина, – шепчет у меня за спиной Виолетта. Даже в ее голосе звучит благоговейный трепет. – Они прекрасны.

Я улыбаюсь сама себе, размышляя, помнит ли она, как мы детьми ходили на праздники и восхищались королевскими флагами на зданиях. Теперь это мои флаги.

Маджиано хранит молчание. В уголках его губ играет едва заметная улыбка. Он следит за реакцией народа – испуганный ропот, произносимое шепотом имя слетает с губ:

– Белая Волчица… Это Белая Волчица.

Наконец мы вынуждены остановиться. Солдаты блокировали улицу перед нами на всю ширину. Они принуждают людей разворачиваться и идти другим путем. Один из них замечает меня и, принося извинения, кланяется.

– Простите, госпожа, – говорит он, делая круговое движение рукой. – Вам придется вернуться. Вы не можете проехать здесь.

– Что происходит? – обращается к нему Маджиано, указывая на белые флаги.

Солдат качает головой:

– Боюсь, это все, что я могу сказать. Прошу вас, поезжайте назад. – Солдат повышает голос и командует остальным людям: – Развернись!

Маджиано изображает, что сердито бубнит что-то себе под нос, но кладет руку на плечо Виолетты и поворачивает нас в обратную сторону.

– Всегда есть другая дорога, – с улыбкой цитирует он «Похитительницу Звезд».

Мы едем по улице, пока не оказываемся около узкого извилистого канала. Тут Маджиано дает несколько монет лодочнику, и мы тихо заходим на борт его грузового судна. Скрытые в тени, мы плывем по каналу, прислушиваясь к доносящемуся сверху шуму.

Испытанное мною рано утром странное ощущение возвращается. Я хмурюсь и трясу головой. Мир качается, шепотки в голове выскакивают на передний план, внезапно почуяв шанс рвануть на свободу.

Виолетта поворачивается ко мне и шепчет:

– С тобой все в порядке?

– Все отлично.

Но это неправда. На этот раз, когда я закрыла глаз, а потом открыла его, чувство никуда не исчезло. Мир вокруг приобретает какой-то неестественный желтоватый оттенок, и звуки стихают, как будто они нереальны. Я создаю иллюзию? С внезапным подозрением смотрю на Маджиано. Он копирует мою силу?

«Вот оно, – шипит шепоток, которому не терпится найти виноватого. – Все это ложь. Что, если он предатель, копирует мои иллюзии, чтобы сдать меня людям Ночного Короля? Инквизиции? Все это были одни уловки».

Однако непохоже, чтобы Маджиано использовал мою силу. Он на меня вообще не смотрит. Все внимание сосредоточил на канале, даже брови сдвинул от напряжения. Виолетта, кажется, тоже ничего подозрительного в его поведении не чувствует. Она, по правде говоря, сейчас с озабоченным лицом смотрит на меня, берет за руку.

А рука какая-то онемевшая и будто не моя.

– Аделина, – шепчет мне на ухо Виолетта, – твоя энергия какая-то странная. С тобой все хо…

Окончание фразы я недослышала, больше сестру не понимаю. Все мое внимание занято другим. Еще один изгиб канала, и там, за поворотом, свесив ноги с края, сидит мужчина.

Это мой отец.

На лице у него отлично знакомая мне мрачная усмешка. Вдруг от страха у меня так сильно перехватывает горло, что я едва могу дышать. Он здесь. Но ведь он должен быть мертв.

– Выбрала дурной путь, Аделина? – говорит он.

Мы проплываем мимо, отец встает и пускается вдоль канала наравне с нами.

– Убирайся, – шепчу я ему.

Он не отвечает. Мы вписываемся в очередной изгиб берега, отец не отстает, и, хотя мы, по идее, должны двигаться быстрее, ему все равно удается держаться прямо за нами. Я сжимаю зубы и поворачиваюсь в его сторону. За спиной у меня – Виолетта, вид у нее еще более испуганный. Она что-то выкрикивает – возможно, мое имя, – но отвечать ей, как мне кажется, не имеет особого смысла. Сейчас я способна только смотреть на движущийся за нами силуэт отца.

– Убирайся! – снова выдавливаю я сквозь зубы.

На этот раз слово звучит достаточно громко, так что Маджиано и Виолетта поворачивают головы.

– Прости, не понял? – слышу я слова Маджиано.

Не реагирую. Отворачиваюсь от фигуры отца и пытаюсь выровнять дыхание. Снова закрываю глаз. Мир давит на меня со всех сторон.

– Это всего лишь иллюзия, – говорю я, стараясь не впадать в панику.

Иллюзия, как всегда. Но мой страх подпитывает ее, делает сильнее. Очертания реальности начинают расплываться. Нет, нет, это вовсе не иллюзия. Отец вернулся из мира мертвых. Он догонит меня и убьет. Я вся дрожу.

Смотрю назад – отец исчез.

На его месте – принц Энцо. Жнец. Лицо скрывают черный капюшон и серебряная маска, но я узнаю его по очертаниям фигуры – высокой, сухой, несущей смерть, – по хищной грации походки. В каждой руке у него по кинжалу, оба клинка раскалены добела. Сердце подскакивает к самому горлу. Края поля зрения заливает красным, и я вспоминаю, как Энцо тренировал меня, как прикоснулся к руке и поправил пальцы на рукояти кинжала, чтобы держали ее правильно. Мне хочется бежать к нему, снять с него маску и обхватить его руками. Я хочу попросить у него прощения. Но не делаю этого. Он идет шагом убийцы. Он охотится за мной.

Жнец передергивает запястьями.

Из его рук вырываются потоки пламени, которые летят вдоль канала прямо к нам. На берегах вспыхивает огонь. Рев и жар пламени поглощают все – кожа у меня жутко горит. Нас обступает кольцо огня. Языки пламени лижут здания, взбираются выше и выше, пока не начинают бушевать на крышах. Я утыкаюсь лицом в ладони и кричу. Сестра зовет меня откуда-то издалека, но какое мне дело.

Я снова оказываюсь на месте сожжения, прикованной к железному столбу. Терен бросает пылающий факел на кучу хвороста у моих ног.

Мне нужна вода. Хватаюсь за борт лодки. Маджиано бросается ко мне, но я двигаюсь слишком быстро. В следующий миг ощущаю всплеск холодной воды, и огонь, иссушающий мою кожу, гаснет. Вокруг сплошная тьма. В глубине скользят неясные тени. У этого канала нет дна? Навязчивый голос произносит мое имя, завлекает глубже. В зловещей дали виднеются какие-то когти.

Меня хватают за руку костлявые пальцы. Я открываю рот, чтоб закричать, но вместо звука изо рта вылетают пузыри. Что-то затягивает меня вниз.

Аделина!

Я в Нижнем мире. Ангел страха взывает ко мне.

– Аделина!

Шепот Формидиты превращается в голос моей сестры, и костлявые пальцы, вцепившиеся в плечо, становятся пальцами юноши. Маджиано вытаскивает меня на поверхность. Я вдыхаю всей грудью. Кто-то дюйм за дюймом поднимает меня обратно в лодку – думаю, это лодочник и моя сестра. Цепляюсь за борт. Одежда липнет к телу и своей тяжестью будто снова пытается утянуть меня под воду и отдать Нижнему миру. Я ошалело оглядываюсь.

Пламя исчезло. Странный желтоватый оттенок сошел с окружающих предметов, и воздух больше не давит. Энцо нигде не видно. Отца тоже. Передо мной только Маджиано, Виолетта и лодочник, все трое с изумлением смотрят на меня, а на берегу канала собралась кучка зевак. Среди них есть солдаты.

Маджиано приходит в себя первым. Он машет рукой зрителям и кричит:

– С ней все в порядке! Просто испугалась стрекоз. Я понимаю. Я тоже за нее беспокоюсь.

Из толпы слышится несколько недоуменных возгласов, но все-таки слова Маджиано действуют, люди начинают расходиться, возвращая свое внимание к царящему в городе хаосу.

– Нам нужно идти, – говорит Виолетта, подсаживаясь ко мне.

Она кладет руку мне на лицо. Через мгновение до меня доходит: видения оставили меня только потому, что сестра забрала у меня силу. Я уже чувствую, как Виолетта постепенно возвращает ее мне. У нее за спиной Маджиано, он стреляет в меня раздраженным взглядом, разговаривая с хозяином лодки.

– Ты ничего не видела? – заикаясь, спрашиваю я Виолетту. – Огонь на улицах? Как отец следил за нами с берега канала?

Виолетта хмурится:

– Нет. Но мы устроили спектакль.

Я без сил откидываюсь назад, прислоняюсь к борту лодки и закрываю лицо руками. Иллюзия. Все это было иллюзией, которую, должно быть, сотворила я сама. Но мне непонятно: никто другой не видел того, что видела я. Галлюцинация. Как такое возможно? С какой точностью я сплела поверх темных флагов Ночного Короля белые. Я думала, что таким образом совершенствую свои силы. Почему же мне не удалось держать их под контролем?

Через мгновение я понимаю: из-за того что Виолетте пришлось отключить мои силы, я перестала держать иллюзию над нашими лицами. Я быстро сажусь прямо.

Слишком поздно. Маджиано о чем-то спорит с лодочником, который сердито тычет в мою сторону веслом. Он больше не хочет нас везти. Я встаю. До недавнего времени день казался мне очень жарким, а теперь ветер щиплет мокрую одежду, и я мерзну.

Лодочник подгребает к маленькому причалу на канале, потом выпроваживает нас со своей посудины, провожая чередой проклятий. Маджиано будто не замечает их и бодро желает хозяину счастливого пути. Когда лодка отчаливает, он оборачивается ко мне и протягивает украденный у лодочника кошелек.

– Если он станет ругать нас и за это, – говорит Маджиано, – то еще поплатится.

Я собираюсь ответить ему, но тут узнаю одного солдата на улице. Это тот самый парень, который раньше просил нас поехать другим путем. Сейчас он перегибается вниз с ограждения канала и напряженно слушает, что кричит ему везший нас лодочник. Потом мужчина указывает на нас. Солдат переводит взгляд в ту сторону.

Маджиано хватает Виолетту за руку и кивает:

– За мной.

Мы бросаемся бежать. За спиной раздаются крики солдат, которые проталкиваются сквозь толпу в нашем направлении. Маджиано резко сворачивает в узкую боковую улочку, потом выскакивает на огромную главную площадь. Я тут же узнаю ее – это место, где расположена резиденция Ночного Короля. Виляя, мы пробираемся сквозь толпу на площади. У некоторых скорбные лица, хотя я не могу сказать, насколько эти люди искренни. Другие радостно возбуждены. Времени на то, чтобы рассмотреть эту сцену более подробно, нет. Сзади слышен топот солдатских сапог.

– Сейчас нам не помешала бы иллюзия, – хмурится Маджиано.

Я пытаюсь, но моя сила рассыпается, как только я предпринимаю первое усилие. Недавняя странная галлюцинация настолько истощила меня, что я едва ли способна поднять хотя бы тень с земли. Я мотаю головой. Маджиано ругается себе под нос.

– А я-то думал, ты могучая, – бросает он мне и скрывается в толпе.

На миг я решаю, что он бросил нас ради собственного спасения.

Но вместо этого Маджиано тянется за моей энергией. Он попытается сымитировать меня. Чувствую слабое прикосновение его силы к моей. Потом парень бросает взгляд в сторону, и там, среди людей, я вижу вызванные им к жизни наши точные копии, убегающие по площади в противоположном направлении. Одновременно с этим Маджиано втаскивает нас в гущу толпы.

– Вон они! – выкрикивает сзади кто-то из солдат.

Я оборачиваюсь и успеваю заметить, как головы наших преследователей мелькают в толпе. Солдаты отправлены по ложному следу.

Маджиано дает иллюзии развеяться. Похоже, на большее он не способен, учитывая мое ослабленное состояние. Мы добираемся до края площади. Отсюда в просвете между зданиями уже видна гавань. Я бегу быстрее. Рядом со мной шумно хватает ртом воздух Виолетта.

– Держитесь прямо, – кричит Маджиано через плечо, – пока не упретесь в пирс! Там спрячьтесь. Я вас найду. – И он внезапно меняет направление, резко сворачивая влево от нас.

– Оставайся с нами! – кричу я. Мне вдруг становится страшно, что его могут схватить. – Не надо проявлять благородство…

– Не обольщайся, – бросает он в ответ. – Лучше дождитесь меня.

И не успеваю я придумать, что сказать, как он исчезает в толпе.

Через мгновение Маджиано появляется вновь на углу площади: вскакивает на каменные перила, с которых открывается вид на канал, и достает из-за спины лютню. Он выкрикивает в сторону площади какие-то слова, звучащие как насмешка.

Половина солдат, что гонятся за нами, меняют направление и бегут к Маджиано, но остальные продолжают преследовать нас.

Я снова пытаюсь использовать свою энергию. И опять безуспешно. Мне даже какое-то мгновение кажется, что я абсолютный новичок в обращении со своей силой, способный только искать ее и взывать к ней, но не умеющий взяться толком за нити энергии, зависшие в ожидании внутри меня и вокруг нас. Что со мной случилось?

Виолетта крепче сжимает мою руку. Она указывает на то место, где матросы бросают швартовы с причала, и тянет меня туда.

Откуда-то с крыш нам вдогонку летит стрела. Она едва не зацепляет руку Виолетты. Встречные вскрикивают. Другие, замечая, что за нами гонятся солдаты, сторонятся. От всех вокруг исходит страх – это меня подпитывает, и я чувствую прилив сил. «Давай, давай», – подхлестываю я себя и снова обращаюсь к своей энергии.

Наконец мой ум крепко смыкается вокруг нее. Я накидываю на нас покров невидимости, и мы сливаемся с кирпичом и мрамором стен, с булыжной мостовой и уличной грязью, с толпой. Это несовершенная защита – я устала, и вокруг слишком много двигающихся объектов, но этого достаточно, чтобы сбить с толку наших преследователей. Еще одна стрела пущена откуда-то сверху, но на этот раз она падает далеко от движущейся ряби, которую мы собой представляем. Я сжимаю зубы и заставляю иллюзорный покров перемещаться как можно быстрее. Очередная стрела приземляется где-то позади нас.

Мы уже у пристани. Суматоха погони сменяется хаосом погрузки на корабли, и нам удается отыскать укромное местечко за нагромождением бочек. Наша невидимость становится более прочной, теперь мы неподвижны и полностью скрылись от глаз. Дышу прерывисто, и руки у меня сильно трясутся. Лоб Виолетты в поту. Она неестественно бледна, глаза нервно бегают вдоль улицы.

– Как Маджиано сумеет нас найти? – спрашивает она.

Я устремляю взгляд на выстроившиеся у причала корабли, ищу корпус, который напоминал бы обоюдоострый меч. Вода у пирса бурлит, вспениваемая неуемными балирами, прицепленными к кораблям. Они ждут, пока моряки договорятся с солдатами, что не позволяют им встать у причала. Длинный канат толщиной в мой нынешний рост висит низко над водой за пришвартованными в гавани судами, не давая никому ни войти, ни выйти. Мое внимание возвращается к кораблям. Минуты тянутся медленно. Снова ловлю себя на мысли: хорошо бы с нами была Ветроходец, как легко мы могли бы с ее помощью подняться на борт корабля.

Как мы отыщем Маджиано во всем этом хаосе? Что, если тут нет корабля, который нас ждет?

Потом на нас падает тень. Мы смотрим вверх и видим двух солдат.

Их руки смыкаются вокруг моих. Не успеваем мы что-либо возразить, как нас хватают. Эмблемы Ночного Короля пришиты у них на рукавах, а лица полуприкрыты вуалями. Виолетта бросает на меня испуганный взгляд. «Сделай что-нибудь!» – говорит он. Я вновь предпринимаю отчаянную попытку взять под контроль свою энергию.

Солдат грубо встряхивает меня, а потом приближает ко мне лицо и тихо говорит:

– Не надо.

Я замираю. Что-то в его голосе останавливает меня – предупреждение, сигнал: они вовсе не берут нас под арест, как мы подумали. Я смотрю на Виолетту, которая молча таращит глаза.

К нам подходят другие солдаты. Один вытаскивает меч и спрашивает у держащего меня парня:

– Это они?

Тот кивает:

– Может быть. Доложите капитану. Сейчас же.

Он произносит это с таким напряжением, что два других солдата немедленно разворачиваются и бегут передавать сообщение. Двое, сопровождающие нас, ускоряют шаг.

– Шевелись, – рычит один на меня из-под вуали.

А впереди я вижу то, что искала, – трап корабля, похожего на меч.

Мы вместе подходим к трапу, аккуратно обходя снующих взад-вперед людей. Нога в ногу. Трап скрипит под нашим весом. Мы поднимаемся на палубу корабля ровно в тот момент, когда мимо быстрым шагом проносится очередная группа солдат. Они останавливаются на берегу. Я задерживаю дыхание и так крепко сжимаю руку Виолетты, что белеют костяшки пальцев. Сестра морщится. Над нашими головами распускаются паруса, и двое членов экипажа разматывают толстые бухты веревки, висящие на релингах.

Наконец солдаты на причале замечают нас.

– Эй! – кричит один ближайшему члену команды нашего корабля. – Вы должны были связать ее. Опускайте мачту, порт закрыт!

На борту его никто не слушает.

– Я сказал – порт закрыт! – снова орет солдат, на этот раз его товарищи дергаются в нашу сторону. – Опускайте мачту!

Матросы и солдаты перекрикиваются. Корабль отваливает от пристани, и от толчка мы с Виолеттой теряем равновесие. Потом он медленно разворачивается носом к выходу из бухты. Солдаты на причале замирают, а их командир делает остальным отчаянные знаки, чтобы поднимали тревогу. Один солдат направляет арбалет в сторону нашего корабля. Те, кто стоит ближе всего к леерам, садятся на корточки.

Нас толкают солдаты.

– Пригнись, – командует один.

Мы подчиняемся. В этот момент корабль кренится, отчего мы все шатаемся. Со стороны океана до нас доносятся крики неугомонных балир. Я сжимаю зубы. Даже если все эти мужчины собрались здесь, чтобы помочь нам, как они выведут корабль из порта, когда на берегу осталось столько поднятых по тревоге солдат? К тому же нам нужно как-то преодолеть барьер из каната, и, даже если мы с этим справимся, за нами вдогонку пошлют корабли…

– Аделина, – произносит кто-то сзади.

Я оборачиваюсь и вижу сидящего на корточках молодого мужчину. Двое солдат уважительно кивают ему, и он кивает в ответ, потом обращает взгляд на меня. Я деревенею.

Он видит мою реакцию и поднимает руки:

– Расслабьтесь. Мы ввязались в эту передрягу не для того, чтобы навредить вам. – И добавляет, глядя на Виолетту: – И вашей сестре?

– Да, – отвечает она.

Как раз в этот момент корабль снова вздрагивает. Мы валимся на борт, но наемник, который говорил с нами, вскакивает и бросается на корму. Со своего места я вижу блеск воды, а еще – канат, который был протянут над водой. Теперь он обрублен и без толку болтается в воде. С причала раздаются крики, а мы удаляемся от берега.

Маджиано с носа запрыгивает на корабль. Парень вымок с головы до ног и, пока к нему приближается один юный наемник, отряхивает волосы от воды, как собака. Я внимательно слежу за ним, продолжая сжимать руку Виолетты.

Через несколько секунд Маджиано и наемник возвращаются. Маджиано наклоняется, помогает нам подняться на ноги, после чего складывает на груди руки. Вид у него нисколько не встревоженный. В ответ на мой подозрительный взгляд он только пожимает плечами:

– Расслабься, любовь моя. Если бы я хотел срубить деньжат по-быстрому, продав тебя кому следует, я бы не стал окружать себя людьми, у которых нет шансов в борьбе против тебя. – Наемник бросает на него раздраженный взгляд, и Маджиано поднимает обе руки. – Да нет, вы все фантастически крутые ребята. Просто вы не… ну, вот эти две девушки, я о них вам говорил. Поверьте, они нужны вам, потому что очень опасны.

– Из-за тебя у нас будет чертова уйма проблем, – отвечает наемник. – Я думал, ты собираешься провести их в гавань, а не спускать на нас всех армейских собак.

– Планы. Это такая переменчивая штука. – Маджиано колеблется. – Ты же наемник Ночного Короля, да? И знаешь, как вызволить нас отсюда, верно? Мы хотя бы на том корабле? Потому что…

Наемник не слушает его, он отрывисто кричит что-то ближайшему члену экипажа, после чего размашистым шагом идет к центру корабля. Матрос бросается выполнять команду, а мое внимание привлекает цвет неба. Я поднимаю взгляд. Небо внезапно приобрело тошнотворный серо-зеленый оттенок. Падают крупные капли дождя. Хмуро смотрю на Виолетту. Разве день не был ясным и солнечным?

Но Виолетта неотрывно глядит в спину наемнику. Глаза у нее расширились.

– Элита, – шепчет она.

Маджиано вспрыгивает на релинг корабля, чтобы бросить прощальный взгляд на гавань. А там уже несколько каравелл под флагами Ночного Короля собираются плыть за нами. Я мысленно готовлюсь к погоне.

Но у них нет шанса преследовать нас, потому что небеса разверзлись.

Зловещая капель внезапно превращается в шквал дождя. Это водяное полотнище, которое хлещет по палубе, оглушает меня ледяной дробью. Я заслоняюсь руками, Виолетта пытается сделать то же. Гигантские волны раскачивают корабль. Откуда-то слышны крики наемника, он приказывает Маджиано найти для нас укрытие.

– Рад стараться, – бормочет тот себе под нос.

Он отводит нас на корму, где мы забиваемся под холщовый навес, прикрывающий какие-то ящики. Как только мы устроились, Маджиано тут же возвращается к наемнику. Мы наблюдаем за тем, как экипаж проверяет, прочно ли держатся веревки, которыми корабль привязан к балирам.

Наемник сосредоточен на небе, и оно все темнеет. Наконец начинает казаться, что всю гавань поглотила кромешная ночная тьма. Корабли с солдатами, кажется, в нерешительности застыли у причалов. Нет никаких сомнений, что, если они попытаются отчалить в такую бурю, океан разобьет их суда в щепки. И все же один корабль бросается в погоню. Мы с Виолеттой угрюмо цепляемся за веревки, которые растягивают тент.

Однако наемника, похоже, погоня не беспокоит. Он сосредоточивает внимание на приближающемся корабле, потом смотрит в небо, будто что-то в нем ищет. Дождь лупит его по лицу.

В преследующий нас корабль ударяет молния. Я подскакиваю. Раздается оглушительный треск, и мачта корабля, расколовшись надвое, вспыхивает ярким пламенем. На борту крики и визг, их доносит до нас ветер, они слышны даже с такого большого расстояния, а потом стена дождя вновь закрывает морской пейзаж, и мы больше не видим терпящий бедствие корабль. Не веря глазам, я смаргиваю воду с ресниц.

Наемник слегка улыбается и с облегчением вздыхает.

Пока я наблюдаю за ним, на память приходит воспоминание о том дне, когда Раффаэле впервые проверял меня и рассказал историю об одном члене Элиты, который оказался неспособен доказать Обществу Кинжала, что достоин стать одним из них…

Шторм ярится все сильнее, наконец он вынуждает нас с сестрой распластаться на палубе и хвататься за промокшие боковины навеса. Я снова и снова прокручиваю в голове воспоминание. Тогда я подумала, что они убили того парня, потому что он не мог контролировать свои силы. Может, я и права. А этот парень вовсе не тот, за кого я его принимаю. Однако сейчас, когда мы удаляемся от Меррутаса и гавань позади судна скрылась во мраке шторма, я размышляю, не говорилось ли в истории Раффаэле об этом парне?

О парне, который мог управлять дождем.

Аделина Амотеру

Мы выходим в открытый океан, и вскоре худшее остается позади – шторм стихает. Но дождь продолжается, он все идет и идет, так что я даже начинаю сомневаться, рассеются ли когда-нибудь облака. Мы с Виолеттой находимся под палубой, в маленькой, но зато отдельной каюте, которую предоставил нам капитан, и вытираемся полотенцами.

Ведем себя очень тихо. Слышно только биение волн за иллюминатором да приглушенные крики команды наверху. В углу каюты стоит туалетный столик, и мне удается мельком увидеть себя без украшений и маски: повязка на голове сбилась, из-под нее торчат короткие серебристые волосы. Сразу после смерти Энцо я ножом обкромсала свои локоны. Виолетта как могла помогала мне аккуратно подровнять концы, но волосы еще долго не отрастут. Я до сих пор не привыкла к этому зрелищу.

Резкий раскат грома сотрясает корабль. Краем глаза замечаю, как подскакивает Виолетта, потом успокаивается, смущенная. Ее тревожный взгляд прикован к иллюминатору, за которым бушует море. Она бессознательно потирает руками колени, как будто таким образом пытается унять дрожь пальцев. Ловит на себе мой взгляд.

– Я в порядке, – говорит она, но вибрация голоса выдает волнение.

Обе мы смертельно устали. Куда мы направляемся? Этот наемник и его команда действительно пытаются помочь нам? Я сажусь рядом с Виолеттой. Когда мы были маленькими, я утешала ее в грозу, обнимая за плечи и тихонько напевая. Так поступаю и сейчас: обхватываю ее руками и вспоминаю мелодию, которую мама пела мне, когда Виолетта еще не родилась.

Сестра молчит. Постепенно дрожь стихает, хотя и не прекращается совсем. Виолетта прижимается ко мне, и так мы сидим в тишине.

– Аделина, – произносит наконец сестра. Ее голос пугает меня. Она поворачивается, чтобы видеть меня. – Что случилось с тобой там, в городе? Когда мы плыли по каналу?

Я качаю головой. Вспоминается нечетко. Отец часто являлся мне в видениях, но сегодня случилось нечто новое и пугающее. Я видела его так ясно, что поверила в его присутствие. А Энцо? Он заливал огнем улицы.

– Расскажи мне. – Голос Виолетты крепнет. – Я знаю, ты закупоришь все это в себе, если не выскажешься, и это может быть еще опаснее для всех нас.

Я делаю глубокий вдох и отвечаю:

– Думаю, я случайно сотворила иллюзию, которую не смогла контролировать. Утром я проснулась со странным ощущением тяжести в голове, какого-то давления, и когда мы оказались на канале… – Я хмурюсь. – Не знаю. Не могу вспомнить, чтобы я создавала иллюзию. Но, кажется, то, что я видела, было реальным.

Виолетта неуверенно прикасается к моей руке:

– Ты можешь сотворить что-нибудь сейчас? Что-нибудь маленькое?

Я киваю. Тихонько тяну за нить энергии, и темная лента взвивается вверх из центра моей ладони.

Виолетта хмуро смотрит на меня. Наконец отпускает мою руку. Я перестаю вить ленту, и она растворяется.

– Ты права, – говорит сестра. – С твоей энергией что-то не так, но я не могу определить, что именно. Думаешь, это как-то связано с тем, что произошло в поместье Ночного Короля?

Тут меня охватывает досада.

– Ты считаешь, это моя реакция на убийство Ночного Короля! – Я отталкиваюсь от кровати и встаю перед Виолеттой.

Сестра складывает на груди руки:

– Да, я так считаю. Твоя энергия выходит из-под контроля, когда ты впадаешь в крайности.

Я сжимаю челюсти, отказываясь вспоминать о смерти Данте. Или Энцо.

– Больше такого не случится. Я научилась обращаться со своими силами, когда была с Обществом Кинжала.

– Наверное, ты овладела ими не так хорошо, как тебе кажется, – возражает Виолетта. – Из-за тебя нас едва не убили! Как ты отличишь реальность от иллюзии, если сама не понимаешь, когда используешь свою силу? Откуда тебе знать, не почувствуешь ли ты снова это странное давление в голове?

– Больше такого не случится.

– А если в следующий раз будет еще хуже? – Лицо у Виолетты раздраженное.

Я провожу рукой по своим коротким волосам. Холодные прядки проскальзывают между пальцами. А если она права? Вдруг последствием моего неконтролируемого гнева, сплетения иллюзий настолько действенных, что они убивают, является мощнейшая подпитка моей энергии и я не в состоянии с этим справиться? После гибели Данте мы бродили по городу как в тумане, и я с трудом могла вспомнить, что делала. Когда был убит Энцо, я сорвала ярость на всей арене Эстенции, а потом погрузилась в какое-то полубессознательное состояние. На этот раз, со смертью Ночного Короля…

Я вздыхаю и отворачиваюсь от Виолетты, потом отвлекаю себя тем, что начинаю поправлять волосы перед зеркалом. Где-то на краю поля зрения, кажется, снова мелькает призрак отца. Он с улыбкой проходит мимо меня вдоль каюты. На глаза падает тень, а грудь вспорота – таким я запомнила его в ночь, когда он умер. Бросаю взгляд на иллюзию, но она исчезает прежде, чем я успеваю поймать ее в фокус.

Это нереально. Я подавляю поток своей энергии.

– Такого больше не произойдет, – повторяю я, отмахиваясь от тревог Виолетты. – Особенно теперь, когда я осознала угрозу.

Сестра смотрит на меня с болью – такое же выражение лица было у нее однажды в детстве, когда я отказалась помочь ей спасти бабочку с одним крылом.

– Ты зря думаешь, что обладаешь контролем над своей силой. Она у тебя меняется дикими скачками, больше, чем у всех других, силу которых я чувствовала.

Внутри у меня все кипит от ярости. Я поворачиваюсь к сестре:

– Может быть, если бы в детстве кое-кто не заставлял меня страдать в одиночестве, я бы такой не была.

Виолетта становится пунцовой, пытается возразить, но не может подобрать слов.

– Я просто пытаюсь помочь тебе, – наконец выдавливает она.

– Да, ты всегда пытаешься помочь, разве не так? – усмехаюсь я.

У Виолетты опускаются плечи. Я чувствую угрызения совести за то, что накинулась на сестру, однако не успеваю ничего сказать: раздается легкий стук в дверь.

– Войдите, – говорит Виолетта, распрямляясь.

Дверь приоткрывается, и я вижу золотистые глаза Маджиано.

– Не помешаю? – спрашивает он. – Кажется, тут у вас напряженка.

– Все в порядке, – говорю я более резко, чем собиралась.

Маджиано выразительно смотрит на меня, давая понять, что не верит. Он шире открывает дверь и заходит. Длинные косички спутались во время шторма, на коже все еще блестят водяные брызги. Он приносит с собой запах дождя и океана. Золотые обручи серег блестят на свету.

Я не сразу замечаю, что следом за Маджиано в каюту вошел наемник. Он закрывает за собой дверь, потом поворачивается и приветствует нас отрывистым кивком. Парень высок, у него широкие плечи и бледная кожа, может быть от усталости.

– Пришлось потрудиться едва ли не больше, чем вы все того стоите, – говорит он. – В порту настоящий переполох. Говорят, сегодня в Кенеттру явилась новая королева Бельдана. А потому многие суда направились в Меррутас. – Он приподнимает бровь и смотрит на Маджиано. – Спасибо вам, что добавили безумия.

Новая королева Бельдана! Однажды Лючента рассказывала о принцессе Бельдана, она была ею сильно увлечена. Что, если королева Бельдана покровительствует Обществу Кинжала? А раз она сейчас в Кенеттре, тогда что затеяли его члены?

– Возможно, нам придется давать объяснения, когда мы снова окажемся в порту, – продолжает наемник. – Я вам гарантирую, что весть о смерти Ночного Короля к тому моменту уже достигнет Кенеттры и инквизиторы будут проверять каждый корабль, который войдет в их гавань сегодня.

Из-под воротника рубашки наемника виднеются неяркие серые отметины.

– Простите, что доставили вам неприятности, – решаюсь ответить я. – И спасибо вам за помощь.

– Никогда не благодарите наемника, – говорит он и смотрит на Маджиано, который деловито выжимает воду из косичек. – Мне заплатили.

– Ты ведь не думаешь, что я заглянул к Ночному Королю только ради булавки с бриллиантом, верно? По пути к выходу я прихватил еще пару мешков золота.

Наемник скрещивает руки на груди и представляется:

– Сержио.

– Аделина, – говорю я.

Он смотрит на Виолетту, та улыбается:

– Виолетта. Сестра.

Ей удается выманить у наемника улыбку, даже короткий смешок.

– Не стоит скромничать. Маджиано рассказывал, на что вы способны.

Тут Виолетта розовеет.

Маджиано кивает наемнику:

– Ты, должно быть, из бывших людей Ночного Короля. Да?

Теперь я замечаю, что к поясу Сержио привешено множество ножей, за голенище сапога заткнут кинжал, а на руках – боевые шрамы.

– Да. Я был из его наемников. Полагаю, вы слышали разные истории. Говорят, нас было десять тысяч, хотя на самом деле – около пяти сотен. – Он улыбается. – Просто нам удавалось создавать впечатление множества людей.

– Почему вы помогаете нам? – спрашиваю я.

– Какой смысл служить мертвецу? Уверен, несколько приближенных уже бьются за освободившееся место, а меня не тянет управлять всем островом. – Сержио склоняет голову в сторону Маджиано. – Он сказал нам, что ты Белая Волчица и ищешь союзников. Это правда, что ты насадила Ночного Короля на его же собственный меч?

«И тебе это тоже понравилось», – без предупреждения раздаются у меня в голове полные ликования шепотки. Я тяжело сглатываю, утихомиривая их. Хотя мои способности все еще ослаблены, я отвечаю, вызывая иллюзию тени, и превращаю ее в слабое подобие Сержио. Его глаза расширяются, а я убираю иллюзию и отвечаю:

– Да.

Сержио смотрит на меня с новым интересом:

– Я не единственный наемник на борту. Среди членов экипажа есть еще десяток или больше. Некоторые считают, что ты уже управляешь Меррутасом. – Он замолкает, чтобы улыбнуться. – Ночной Король отваливал нам приличное количество монет. А что будешь платить ты?

Маджиано поднимает взгляд и хитро улыбается.

– В десять раз больше, чем платил он. – Я выпрямляю спину, чтобы стать по возможности выше. – Ты видел, на что я способна. Думаю, можешь догадаться, какими могущественными я могу сделать своих сторонников.

Сержио издает низкий насмешливый свист, потом косится на Маджиано:

– Ты не говорил мне, что она богата.

– Забыл, – пожимает плечами Маджиано.

– И ты думаешь, ее слова имеют вес?

– Я примкнул к ней, так ведь?

Уголок рта Сержио приподнимается.

– Так и есть.

Сбоку от меня Виолетта сконцентрировалась на Сержио, и это означает только одно: она изучает его энергию.

– Ты ведь тоже из Элиты, да? – спрашиваю я.

– Возможно. – Он небрежно кивает.

– Ты вызываешь штормы.

Наемник проводит рукой по волосам.

– Да. – Он останавливается и смотрит в маленький иллюминатор, за которым продолжает лить дождь. – Это шло на пользу Ночному Королю – для краж с брошенных судов и, наоборот, для борьбы с пиратами, которые крадут у него. Но все же, чтобы поднять бурю и завершить ее, требуется время. Сегодня море будет неспокойное.

Парень, который мог контролировать дождь… Это, должно быть, он. Раффаэле никогда мне толком не объяснял, что с ним случилось, говорил только, что Общество Кинжала отказалось иметь с ним дело. Я думала, они убили его, но вот он здесь, живой.

– Я слышала о тебе.

– Сомневаюсь, – хмыкает он.

– Я тоже когда-то работала на Общество Кинжала.

При упоминании об Обществе Сержио замирает. Сердце у меня тихонько подскакивает. Я была права.

– Ты тот парень, который не сумел справиться с дождем, – напираю я.

Сержио делает шаг назад и смотрит на меня с подозрением:

– Раффаэле говорил обо мне?

– Да, один раз.

– Зачем?

Поведение Сержио полностью изменилось: все следы веселости исчезли с его лица, их место заняли холодность и враждебность.

– Он упоминал о тебе, делая мне предупреждение, что нужно научиться справляться со своей силой. Я думала, они тебя убили.

Челюсти Сержио напрягаются, и он отворачивается к окошку – смотрит на шторм. Ничего не отвечает мне. Пауза длится долго, потом он снова смотрит на меня и пожимает плечами.

– Что ж, я здесь, – твердо говорит он. – Так что ты думала неправильно.

Сердце мое пронзает острая боль. Раффаэле мог сказать Энцо, чтобы тот поступил с Сержио так же, как сам хотел поступить со мной. Как может такой мягкий человек быть настолько холодным? Вероятно, Раффаэле не ошибался на мой счет, по крайней мере, Энцо отказался нападать на меня, и это решение погубило его.

– Раффаэле хотел уничтожить меня, ты знаешь, – говорю я через некоторое время. – В самом начале. Он выгнал меня после… смерти Энцо. Я приехала в Меррутас в поисках других членов Молодой Элиты, чтобы собрать свою команду. Я хочу отомстить инквизиции за все, что нам пришлось из-за них пережить. Мы можем составить группу, которая намного превзойдет Общество Кинжала, и добьемся успеха.

– Ты имеешь в виду, что хочешь захватить трон? – спрашивает Сержио.

Я сплетаю вокруг себя легкую иллюзию, пытаясь придать себе роста и осанистости, чтобы выглядеть по-королевски, насколько это возможно. Если я собираюсь привлекать на свою сторону других членов Элиты, пора выглядеть лидером.

– Я сказала, что могу заплатить тебе в десять раз больше того, что платил Ночной Король. Это мое предложение. В сравнении с королевской сокровищницей Кенеттры та, что была у Ночного Короля, покажется бледной тенью.

Сержио смотрит на меня скептически:

– На страже короны Кенеттры стоит инквизиция.

– А я убила Ночного Короля его же собственным мечом.

Сержио обдумывает мои слова. Тишину нарушают только звуки дождя и завывание ветра. «Он сработается с Ветроходцем», – ловлю я себя на мысли. Интересно, сожалела ли Лючента о его отсутствии? А другие члены Общества в курсе, что Сержио жив? Хотелось бы узнать историю его отношений с теми, кто когда-то был мне близок.

– Я подумаю об этом, – наконец отвечает Сержио.

Я киваю, но его ответ мне уже известен – виден по блеску глаз.

Терен Санторо

– Вы посылали за мной, ваше величество?

– Да, мастер Санторо.

Королева Джульетта сидит на троне и смотрит на него спокойным взглядом. Он впитывает ее красоту. Сегодня она в свободном платье цвета сапфира с таким длинным шлейфом, что он расстилается по верхним ступенькам. Волосы королевы убраны высоко, нежная шея открыта, а большие глаза в обрамлении длинных ресниц очень и очень темны. Лучи утреннего солнца отражаются от короны, и на полу тронного зала появляются маленькие радуги.

Больше она ничего не добавляет. Сердится.

Терен решает заговорить первым.

– Простите меня, ваше величество.

Джульетта рассматривает его, оперев подбородок на руку:

– За что?

– За публичное неуважение к королеве Бельдана.

Джульетта не отвечает. Вместо этого она встает, закладывает руку за спину, а другой делает знак кому-то из инквизиторов, выстроившихся вдоль стен в ожидании приказаний.

– Вам не понравился подарок, который сделала мне королева Маэва.

Раффаэле. Терен подавляет вспышку ярости при упоминании об этом развратном мальфетто, которого теперь держат при дворе.

– Он представляет для вас угрозу, – говорит Главный Инквизитор.

Джульетта пожимает плечами. Поравнявшись с Тереном, она смотрит сверху вниз на его склоненную фигуру:

– Так ли? Я думала, вы и ваша инквизиция сковали его как надо.

Терен вспыхивает:

– Мы это сделали. Он не сбежит.

– Тогда он не представляет для меня угрозы, да? – Джульетта улыбается. – Вы еще не нашли остальных членов Общества Кинжала?

Терен напрягается. Это Общество постоянно мучило его, как больной зуб. Он оборвал их каналы поступления денег от большинства покровителей. Подверг пыткам связанных с Обществом мальфетто. Сузил территорию, где они могли находиться, до нескольких близлежащих городов. Ему были известны их имена.

Но отловить членов Общества Кинжала ему пока так и не удалось. До вчерашнего дня они были рассеяны, как песчинки. Терен тяжело сглатывает, потом склоняется ниже:

– Я выслал на их поимку дополнительные патрули…

Джульетта поднимает руку, останавливая его:

– Сегодня прилетел голубь. Вы слышали?

Утром Терен был слишком занят – разбирался с лагерем рабов-мальфетто и новостей не получал.

– Еще нет, ваше величество, – неохотно отзывается он.

– Ночной Король Меррутаса мертв. Убит девушкой из Элиты по прозвищу Белая Волчица. Слухи о ней распространились повсюду. – Королева не спускает взгляда с Терена. – Это Аделина Амотеру, ведь так? Девушка, которую вам никак не удается убрать.

Терен разглядывает прожилки на мраморном полу:

– Да, ваше величество.

Терен слышит, как возвращается инквизитор и как предательски звенят металлические лезвия, задевая пол.

– Ночной Король был нашим союзником в Меррутасе, – говорит Джульетта. – Теперь там хаос. Мой советник сообщил мне, что в городе неспокойно и мы уязвимы для атаки со стороны тамуранцев.

Аделина. Терен до скрежета сжимает зубы. Итак, Аделина в Меррутасе, за Саккским морем… и она убила главу города-государства. Все бурлит внутри у Главного Инквизитора при мысли, что Аделина превратилась в серьезного противника, однако ее безжалостность настораживает его. Слишком впечатляюще, мой волчоночек.

– Клянусь вам, ваше величество. Я немедленно пошлю туда своих людей…

Джульетта откашливается, и Терен умолкает. Он поднимает взгляд и видит, что к королеве подходит инквизитор. Он держит в руке плеть с девятью хвостами, к концу каждого приделано острое как бритва лезвие. Это кнут Терена, изготовленный по его заказу. Главный Инквизитор облегченно вздыхает и одновременно морщится.

Джульетта складывает за спиной руки и отходит на несколько шагов:

– Мне доложили, что, вопреки моим указаниям, вы наполовину сократили рацион мальфетто.

Терен не спрашивает, откуда у нее такие сведения. Это не имеет значения.

– Мастер Санторо, я могу быть безжалостной. Но я не имею желания быть жестокой. Жестокость подразумевает несправедливость наказания. Я не собираюсь проявлять несправедливость.

Терен не поднимает головы:

– Да, ваше величество.

– Я хотела, чтобы лагеря стали зримым наказанием и служили назиданием остальным жителям, но мне совершенно ни к чему сотни гниющих трупов под стенами города. Мне нужна покорность, а не революция. А ваши действия грозят нарушить равновесие.

Главный Инквизитор прикусывает язык, чтобы не возражать.

– Снимайте доспехи, мастер Санторо, – бросает Джульетта через плечо.

Терен повинуется. Доспехи звякают и с грохотом опускаются на пол. Он снимает через голову тунику. Для кожи, покрытой множеством шрамов от бесчисленных порок, соприкосновение с воздухом как удар. Бесцветные глаза Терена мерцают. Он смотрит на Джульетту.

Она делает знак инквизитору, держащему кнут с лезвиями.

Тот стегает Терена по спине. Девять лезвий врезаются в кожу. Знакомая боль пронзает тело, Терен подавляет крик. Края поля зрения заливает краской. Его раненая плоть немедленно начинает заживляться. Но инквизитор не ждет – он снова взмахивает кнутом, пока кожа Терена силится срастись.

– Я наказываю вас не за то, что вы были грубы с королевой Бельдана, – произносит Джульетта, перекрывая голосом тошнотворный звук взрезающих плоть Терена лезвий. – Я наказываю вас за публичное непослушание мне. За то, что вы устроили сцену. За то, что нанесли оскорбление королеве народа, с которым мы больше не можем позволить себе воевать. Вы понимаете?

– Да, ваше величество, – выдавливает из себя Терен, по его шее течет кровь.

– Вы не станете больше принимать решения за меня, мастер Санторо.

– Да, ваше величество.

– Вы не будете пренебрегать моими распоряжениями.

– Да, ваше величество.

– Вы не поступите так, чтобы мне было стыдно перед врагами.

Лезвия глубоко врезаются в тело. Терен моргает, чтобы не потерять сознание, а взгляд его уже туманится. Руки дрожат, почти касаясь мраморного пола.

– Да, ваше величество, – хрипло произносит он.

– Встаньте прямо, – командует Джульетта.

Терен старается выполнить приказание, хотя это движение заставляет его вскрикнуть. Инквизитор лупит кнутом по его груди и животу. Глаза Терена широко раскрываются, когда лезвия глубоко вонзаются в кожу. Этот удар наверняка убил бы его на месте, если бы он был обычным человеком. Терена же он только ставит на четвереньки.

Порка продолжается, пока пол под Тереном не оказывается сплошь залит кровью. Красные подтеки на мраморе приобретают округлые очертания с отпечатками ладоней Терена в центре. Он концентрируется на взмахах кнута. Где-то высоко над ним, он знает, тихо переговариваются боги. Это наказание от Джульетты или от богов?

Наконец Джульетта поднимает руку. Инквизитор останавливается.

Терен дрожит. Он ощущает демоническое волшебство своего тела, которое трудолюбиво сшивает разорванную плоть. От этих ран наверняка останутся шрамы – новые порезы появлялись на коже слишком быстро, пока первые еще не успели зарубцеваться. Хвост светлых волос свисает с шеи потными прядями. Все тело болит и горит.

– Вставайте!

Терен слушается. В ногах слабость, но он скрежещет зубами и заставляет себя стоять. Он заслужил это наказание до последней капли. Стоя прямо, Главный Инквизитор встречается взглядом с Джульеттой.

– Простите меня, – произносит он, на этот раз тихо и мягко.

Это извинение парня перед девушкой, а не слуги перед королевой.

Джульетта прикасается холодными пальцами к щеке Терена. Он льнет к ее руке, наслаждается ею, несмотря на дрожь.

– Я не жестока, – снова говорит Джульетта. – Но запомните это, мастер Санторо. Я требую послушания. Если это слишком трудно, я помогу. Слушаться легче без языка и вставать на колени без ног.

Терен смотрит в ее глубокие темные глаза. Именно это он в ней любит, эту ее сторону, которая знает, что должно быть сделано. Но почему она не распорядилась немедленно наказать Раффаэле? Его следует казнить.

«Она этого не сделала, – думает Терен, чувствуя болезненный наплыв ревности, – потому что ей нужно от него другое».

Джульетта улыбается. Она наклоняется к Терену и прижимает губы к его щеке. Терену больно от ее касания, от предостережения.

– Я люблю вас, – шепчет она. – И в следующий раз не потерплю непослушания.

Аделина Амотеру

Сегодня в ночном кошмаре меня посетил Энцо.

Вечер, и фонари в коридорах Двора Фортунаты уже зажжены. Из подземного логова Общества Кинжала доносится смех, но мы с Энцо поднимаемся по ступенькам во двор. Там темно и тихо. «Это ночь после Веснолуния, – смутно вспоминается мне сквозь сон. – После нашей атаки на гавань Эстенции».

Мы с Энцо целуемся во дворе, не обращая внимания на легкий дождь, который поливает все вокруг. Энцо провожает меня до моей комнаты. Но во сне он не пожелал мне спокойной ночи и не ушел. Во сне он входит в комнату вместе со мной.

Не знаю, задействована ли тут моя сила, но я ощущаю прикосновение его темных локонов к моему лицу, чувствую жаркую дрожь, которая пробегает по моему телу от его близости. Его губы касаются моего уха, потом скользят по щеке, шее и постепенно спускаются ниже. Я сажусь на кровать и тяну его к себе, пока наши руки и ноги не переплетаются. Ведь именно здесь мы встретились впервые: он пришел и, сев рядом, предложил мне вступить в Общество Кинжала.

Сейчас Энцо уткнулся лицом в мою кожу. Потоки жара заливают тело, пока мне не начинает казаться, что я вот-вот сгорю заживо. Рубашка Энцо сползает на сторону, обнажая плечо. Он действительно здесь? Я правда нахожусь во Дворе Фортунаты во всем его былом величии? Провожу пальцами по ключице Энцо, потом стаскиваю с него рубашку, глажу руками грудь. Он втягивает в себя воздух, давит на меня. Это реальность. Наверное.

Вот что должно было случиться той ночью.

«Я люблю тебя», – шепчет он мне на ухо. А я настолько погружена в свой сон, настолько растворилась в потоке поцелуев, что на мгновение позволяю себе поверить в реальность происходящего.

Энцо останавливается, откашливается. Я поворачиваю голову и вижу очертания его лица в темноте.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я с улыбкой, протягиваю руки, чтобы прижать его к себе.

Энцо напрягается, снова кашляет. Брови хмуро бугрятся у переносицы. Он отстраняется от меня и, ссутулившись, садится на кровать. Кашляет и кашляет, заходится так, что, похоже, не может остановиться. На постельном белье появляются пятна крови.

– Энцо! – кричу я во весь голос.

Я подбираюсь к нему и кладу руку на плечо. Он отмахивается от меня, качая головой, и кашляет так сильно, что не в состоянии говорить. На губах у него кровь, она блестит в тусклом ночном свете. Его лицо искажено болью. Одну руку он прижимает к груди, и тут я с ужасом замечаю, что в самой ее середине, прямо над сердцем появляется и разрастается алая рана.

Ему нужна помощь! Я выпрыгиваю из кровати, бегу к двери, распахиваю ее. Во всем теле ощущение такое, будто я продираюсь сквозь вязкую тьму, барахтаюсь в каком-то невидимом потоке. За спиной слышно тяжелое дыхание измученного Энцо. В отчаянии я дико таращу глаза, вглядываюсь во мрак коридора и кричу:

– Помогите!

Почему все фонари едва светят? Сквозь тьму в коридоре почти ничего не разглядеть. Бесшумно ступаю по полу. Чувствую холод мраморных плит.

– Помогите! – кричу я снова. – Принц ранен!

Коридор все не кончается. Раффаэле бы знал, что делать. Почему мне никак не найти дорогу в подземную пещеру? Я бросаюсь бежать и несусь, пока не вспоминаю, что Раффаэле в пещере нет. Он не вернулся сегодня вечером, потому что был схвачен инквизицией.

Коридор бесконечен. Пока я бегу, росписи на стенах начинают отслаиваться и скручиваться по углам, опаленные огнем, превращенные в пепел. Нет ни окон, ни дверей. В отдалении слышен шум дождя.

Останавливаюсь, чтобы отдышаться. Все тело горит. Обернувшись назад, я уже не вижу собственной спальни. Тот же коридор простирается в обе стороны. Двигаюсь дальше вперед, теперь шагом, сердце бешено колотится. На стенах появляются новые картины. Вероятно, они все время тут были, просто я их только сейчас заметила. Все они бессмысленные. На одной картине изображена девочка с большими темными глазами и розовыми губами, она сидит посреди сада и держит в руках мертвую бабочку. На другой – мальчик в белых доспехах инквизиции, рот растянут до ушей, зубы ярко-красные. Он присел на корточки рядом с деревянным ящиком. Третья картина высотой от пола до потолка. На ней – лицо девушки, половина которого изуродована шрамами. Она не улыбается. Брови ее гневно сдвинуты к переносице, а глаза закрыты, но как будто могут в любой момент распахнуться.

Живот начинает сводить от страха. Слышны знакомые шепотки, которые все время досаждают мне. Я снова перехожу на бег. Коридор сужается, сжимая меня со всех сторон. Впереди наконец-то виден его конец. Я ускоряюсь и снова кричу: «Помогите!» – но голос звучит странно, будто издалека или из-под водяной толщи.

Теперь каждый мой шаг сопровождается всплеском. Я спотыкаюсь и останавливаюсь. По коридору течет вода, темная и холодная. Я поворачиваю назад, но поток сбивает меня с ног, и вода полностью завладевает мной. Я ничего не соображаю, не способна ни слышать, ни видеть ничего, кроме кружащей водоворотами тьмы. Холод сковывает меня. Я открываю рот, чтобы закричать, а голоса нет. Устремляю взгляд вверх в надежде увидеть свет, но темень разинула пасть и поглотила все вокруг.

Это Нижний мир.

В глубине проплывают какие-то черные фигуры. Сквозь мрак я наконец-то различаю несколько звезд. Инстинкт подсказывает: они приведут меня обратно в коридор, в мир живых. Пытаюсь плыть к звездам, но они не приближаются.

Аделина…

Я смотрю через плечо: из темноты вырастает, обретая форму, некая фигура. Это чудовище с длинными костистыми пальцами и белесыми слепыми глазами. Рот монстра растянут в отвратительной усмешке. Страх в моем сердце перерастает в ужас.

Кальдора. Ангел ярости.

Я рвусь к звездам, но без всякого толку. Уши наполняет шипение. Когда я снова оборачиваюсь, рука Кальдоры тянется ко мне, пальцы скрючены, как клешни.

От зловещего рева рога, который доносится с палубы, я просыпаюсь. В каюту сквозь иллюминатор льется солнечный свет. Шторм стих, хотя на воде все равно мелкая рябь. Свешиваю ноги с кровати и пытаюсь унять сердцебиение. Шепотки в голове зашевелились, но голоса их невнятны, и через несколько секунд совсем исчезают. Дрожащими пальцами я провожу по подушке. Ощущение реальное. Надеюсь. С одной стороны, меня тянет снова оказаться во Дворе Фортунаты, чтобы обнять Энцо и вернуть его к жизни, но с другой – страшно даже моргнуть, чтобы не попасть обратно в воды Нижнего мира. Один взгляд в окно вызывает у меня приступ страха – вода темная, матово-синяя и готова в любой миг проглотить корабль.

Смотрю на постель Виолетты. Сестры нет.

– Виолетта?

Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к двери. Пробираюсь по темному и тесному проходу в брюхе корабля. Моя сестра. Она ушла. Ночной кошмар возвращается – охваченный огнем бесконечный коридор, мне вдруг становится страшно, что я все еще нахожусь в нем. Но тут я добираюсь до трапа, ведущего на палубу, и поднимаюсь по нему с чувством глубокой благодарности.

Выглянув с трапа на палубу, я сразу вижу на носу корабля Виолетту. Она оперлась на леер и тихо разговаривает с Сержио. Ноги у меня слабеют от утомления. Делаю глубокий вдох, успокаиваю себя и выбираюсь на палубу. Несколько матросов провожают меня долгими взглядами, когда я прохожу мимо. Интересно, кто из них наемник и передал ли Сержио кому-нибудь наш вчерашний разговор.

Я подхожу ближе. Сержио кладет ладонь на руку Виолетты. Смеется каким-то ее словам. Меня охватывает чувство ревности. Не то чтобы мне хотелось внимания Сержио, скорее, меня беспокоит то, что он завладел вниманием Виолетты. Она – моя сестра.

– Почему трубили в рог? – спрашиваю я, намеренно вставая между ними и вынуждая Сержио убрать руку от моей сестры и отодвинуться.

Виолетта угрюмо косится на меня. Я с невинным видом моргаю в ответ.

Сержио указывает на очертания берегов на горизонте, теряющихся в утреннем тумане:

– Мы приближаемся к городу Кампанья. Вы там бывали прежде? – Я качаю головой, а он продолжает: – Это ближайший порт к Эстенции. Я полагаю, в столице нас не ждут с распростертыми объятиями. Там будет невозможно встать у причала.

Виолетта согласно кивает:

– Иллюзии Аделины хороши, но она не может вечно защищать нас от полчищ инквизиторов в этом городе.

Эстенция. Почему-то мне кажется, что мы покинули столицу уже очень давно.

Сержио никак не реагирует, а мы изучаем силуэт города, который постепенно вырисовывается на берегу.

– Скоро мы прибудем в Кампанью, – заверяет он нас. – Насколько мне известно, из столицы не поступало никаких особых указаний. Здесь будет безопаснее.

Я киваю. Сержио снова увлекается беседой с Виолеттой. Пока они разговаривают, я осматриваю палубу и спрашиваю:

– А где Маджиано?

Сержио возводит глаза к небу и указывает наверх:

– В вороньем гнезде. Проигрывает свое состояние.

И тут, как по команде, раздается прекрасная имитация вороньего грая. Мы все поднимаем глаза и видим Маджиано в корзине на верхушке мачты. Он так далеко высунулся оттуда, что я боюсь, как бы он не кувыркнулся вниз. Маджиано кричит что-то другому матросу, сидящему вместе с ним.

– Тогда эти двадцать золотых талентов будут моими, – громко говорит он и, вернувшись в гнездо, скрывается из вида.

– Он… выигрывает? – спрашивает Виолетта, прищурившись и глядя в небо.

Слышно, как Маджиано что-то бормочет. Полубезумный вор и отверженный член Общества Кинжала – прекрасная основа для своего общества Элиты.

Сержио пожимает плечами:

– Это имеет значение? Если он проиграет, то все равно украдет выигрыш у бедного ублюдка.

Вдруг моряк, с которым играет Маджиано, вскакивает на ноги. Он указывает на воду. Маджиано изгибает шею в направлении берега, потом кричит что-то, чего я не могу разобрать, вниз Сержио.

Наемник прикусывает губу. Я слежу за ним и замечаю искорки страха, которые резвятся вокруг него. Напряженно вглядываюсь во мглу. Довольно долго никто из нас ничего не видит. Только когда утреннее солнце выжигает бóльшую часть тумана, мне удается различить неясные очертания золотых парусов и изогнутый корпус корабля, выходящего из гавани Кампаньи. До нас снова доносится трубный звук рогов. На этот раз он оглушителен.

Маджиано берется за привязанную к гнезду веревку и соскальзывает вдоль мачты вниз. Приземляется на палубу с легким стуком. Волосы у него в диком беспорядке, одежда пропитана соленым запахом океана. Он бросает на нас мимолетный взгляд и, видя вопросительное выражение моего лица, говорит:

– Корабль инквизиции. Похоже, направляется прямо к нам.

– Ты видел на нем флаг инквизиции? – Я складываю руки и пытаюсь сглотнуть ком страха, подкативший к горлу. – Но ведь у нас совершенно неприметный корабль.

– И к тому же единственный, который в данный момент пересекает гавань, – отвечает Маджиано, хмуро глядя вдаль. – Какое им дело до грузового судна, которое идет в порт Кампаньи?

Корабль инквизиторов приближается. При виде знакомой эмблемы в моей голове начинают метаться шепотки, без устали шаркая своими когтистыми лапками. Подступивший к горлу ком страха открывает дорогу и кое-чему другому – дикой отваге. Такое же чувство я испытывала, когда сцепилась с Ночным Королем.

«Шанс отомстить, Аделина, это шанс отомстить», – твердят и твердят шепотки.

– Может быть, Терен распространяет свою деятельность на другие города Кенеттры? – Виолетта искоса глядит на меня. И без слов спрашивает: «Ты в порядке?»

Я сжимаю губы и заставляю шепотки умолкнуть.

– Думаешь, они собираются брать нас на абордаж? – задаю я вопрос Маджиано.

Парень отмечает, как маленький корабль занимает позицию позади нас.

– Это небольшая команда, но они намерены загнать нас в порт, – высказывает он свое мнение, – и проверить каждый уголок и каждую щелочку на этом корабле.

Лицо Маджиано мрачнеет, он поворачивается ко мне:

– Если бы я знал, что за первые же три дня нашего сотрудничества ты создашь столько проблем, я бы оставил тебя у Ночного Короля и даже не оглянулся.

– Отлично! – огрызаюсь я. – Вспомню об этом в следующий раз, когда ты окажешься в опасности.

Мой ответ вызывает у Маджиано удивленный смешок.

– Ты очаровательна. – Он хватает меня за запястье, я не успеваю остановить его, и кивает Виолетте, чтобы шла следом. – Кажется, мы теперь повязаны друг с другом, не так ли? Я бы предложил спрятаться.

Мы быстро спускаемся под палубу. Кто-то из команды шипит на Маджиано, чтобы тот скорее вел нас вниз, в трюм. Наши шаги глухо стучат по деревянному полу в узком проходе.

Спустившись, мы оказываемся в клетушке, которая от пола до потолка забита кое-как составленными ящиками. Маджиано вводит нас вглубь этого темного убежища. Внутри стоит непроглядный мрак, только в одной стене под потолком вделана плотная железная решетка, которая пропускает немного тусклого света.

Маджиано многозначительно смотрит на меня.

– Ни звука, – шепчет он и косится на Виолетту. – Прикрой крышкой способности своей сестренки. В наших общих интересах, чтобы они не вышли из-под контроля, как это случилось в Меррутасе.

– С ней все будет хорошо, – отвечает Виолетта с ноткой раздражения. – Она умеет себя контролировать.

Маджиано явно сомневается, но, несмотря на это, кивает и уходит, закрыв за собой дверь и оставив нас в темноте.

Чувствую, что Виолетта дрожит мелкой дрожью. Она не делает того, что посоветовал ей Маджиано: не забирает у меня силу, но и не чувствует себя комфортно в моем обществе.

– С тобой ведь все хорошо, да? – шепчет она мне.

– Да.

Мы ждем, больше не обмениваясь ни словом. Некоторое время слышно только привычное биение волн за бортом. Потом появляются новые голоса. Шаги.

– Не потеряй контроль опять, – шепчет Виолетта.

После столь долгого молчания ее слова звучат оглушительно. Она даже не смотрит на меня. Ее взгляд сосредоточен на решетке под потолком.

Я поворачиваюсь, чтобы тоже смотреть туда. Жду, когда на меня снова навалится то странное, давящее ощущение, как было в Меррутасе, однако на этот раз моя сила неколебима, и я крепко держу в захвате нити своей энергии.

– Не потеряю, – шепотом отвечаю я сестре.

Звуки едва слышны. Через два слоя деревянного пола я могу различить только приглушенные человеческие голоса и дрожание досок под сапогами. Ощущаю общую тревожность команды корабля. Виолетта поворачивает голову следом за голосами, которые перемещаются с одного конца палубы в другой.

– Они собираются спуститься, – тихо говорит она через некоторое время.

И неудивительно: как только эти слова сорвались с ее губ, мы услышали топот сапог по трапу. Звуки внезапно стали слышнее.

Теперь я различаю голоса солдат, которые переговариваются друг с другом. Страх усиливается по мере их приближения.

Среди прочих звуков вдруг раздается оживленный голос Маджиано:

– И, слушайте, в последний раз, когда я был в Кампанье, я буквально влюбился в ваше вино. Пьяницей я никогда не был. Я…

Инквизитор обрывает его раздраженным вздохом:

– Когда вы отплыли из Меррутаса?

– Неделю назад.

– Ложь, юноша. Нет такого корабля, которому потребовалась бы неделя, чтобы добраться сюда из Меррутаса.

Теперь слышен более рассудительный голос Сержио:

– Мы сперва заходили в Думор, чтобы выгрузить кое-какие товары.

– Я не вижу думорских штампов на вашем корабле. Держу пари, вы покинули Меррутас совсем недавно. В Кампанье введены в действие новые правила. Инквизиция полагает, что все прибывающие суда необходимо подвергать досмотру. Мальфетто из других стран больше не пускают в город, понимаете. – На мгновение он замолкает, как будто для того, чтобы пристальнее вглядеться в Маджиано. Зрачки парня, должно быть, не похожи на кошачьи, потому что солдат продолжает: – Так что, если среди экипажа есть мальфетто, я советую вам сообщить об этом.

– Нет, сэр, среди нас таких нет.

– И к вам, случайно, не затесались какие-нибудь безбилетники?

– Вы можете их поискать, мы будем только рады, – встревает Маджиано. – С этими мальфетто одни проблемы, правда? Я считаю, нам повезло, что мы покинули Меррутас раньше, чем у них вышла эта заваруха на пристани. Вы ведь уже слышали, да?

В темноте я смотрю на Виолетту, она – на меня. Губы у нее шевелятся, как будто она произносит: «Готова?»

Я медленно сплетаю вокруг нас покров невидимости, маскируя под косые полосы света на полу каморки и темные углубления в стенах. Голоса и шаги постепенно приближаются, наконец начинает казаться, что они звучат прямо у нас над головой. Я смотрю на решетку сквозь тьму.

Прямо за ней внезапно появляется сапог, потом другой. Солдаты над нами. Я задерживаю дыхание.

– Кто-нибудь еще есть на борту? – спрашивает инквизитор, потом поворачивается к кому-то, думаю – к Сержио. – Вся команда здесь?

– Все, кто к ней относится, сэр. На нижней палубе – припасы.

Солдаты переговариваются. Я застываю на месте – шаги теперь раздаются на нашей палубе. Дверь в темную кладовую открывается, и кто-то подходит к нашей каморке. Делаю иллюзию более плотной. Дверь распахивается.

Инквизитор, прищурившись, смотрит прямо на нас. Сквозь нас. Вид у него скучающий. Одной рукой он беспрестанно постукивает по рукояти меча. Рука Виолетты начинает дрожать, но сестра не издает ни звука.

Солдат глядит сквозь нас, потом обводит взглядом каморку, прикрывает дверь и обходит с обыском остальную часть кладовой. Его накидка, развеваясь, проносится мимо нас. Я продолжаю стоять не дыша. Если он попытается войти в наше убежище после того, как осмотрит все, и наткнется на наши тела, мне придется убить его.

Где-то наверху снова заговорил Маджиано:

– Вы не на том корабле ищете. – Его беззаботный тон превратился в угрожающий. – Откуда я знаю? – Он роется в кармане, вынимает из него что-то и выставляет на свет. Даже отсюда, снизу, я вижу сверкание этого предмета. Булавка Ночного Короля. – Ты видишь месяц, выгравированный на боку у этой красоты? Это эмблема самого Ночного Короля. Мы – команда корабля его сторожевого флота из Меррутаса, и никто больше нас не опечален гибелью правителя. Но даже после смерти он остается богатейшим и самым могущественным человеком, ни один из вас даже не надеялся стать таким. Если вы посмеете убить кого-нибудь из нашей команды в бесплодной попытке найти какого-нибудь беженца, который стремится убраться как можно дальше от Кенеттры, я гарантирую, что вы будете отвечать перед своим Главным Инквизитором и своей королевой. – В голосе Маджиано появляется глумливая нотка. – В конце концов, задумайся хоть на миг, если, конечно, мозги у тебя соображают. Зачем беженцу из Кенеттры прятаться на борту корабля, который сейчас пытается вернуться обратно в Кенеттру? – И он разводит руки, гротескно пожимая плечами.

Я невольно испытываю благодарность к Маджиано за то, что он встал на нашу защиту. Он мог бы выдать нас за хорошие деньги. Я качаю головой. Он делает это не для тебя, а для себя, ради денег и чтобы выжить. Не ради тебя.

Какое-то мгновение я надеюсь, что слова Маджиано заденут инквизитора за живое. Взгляд мой прикован к солдату, который продолжает осматривать наше убежище.

За решеткой мелькает сапог Сержио. Я отрываю взгляд от инквизитора и смотрю наверх, надеясь, что скрывающая нас иллюзия не зарябит. Другой солдат хватает Сержио за горло и приставляет к его боку нож. Сержио мигом выворачивается из его рук и вытаскивает свой кинжал. Снизу мне видно сверкающее лезвие. Другие инквизиторы обнажают оружие. Маджиано издает стон и неразборчивое ругательство, тоже доставая кинжал, и они с Сержио встают против инквизиторов.

– Славная история, – говорит командир солдат инквизиции и делает шаг к Сержио, направляя на него клинок. – Только у нас есть описание корабля, на котором, как считают солдаты Ночного Короля, отплыли беглецы. И это, безусловно, ваш корабль. Поздравляю! – Солдат повышает голос. – Покажись, создательница иллюзий, или кое-кто здесь останется без головы.

Виолетта смотрит на меня. Ее темные глаза сияют. Если бы мы оставались вместе со всеми на палубе, я могла бы скрыть наши лица и атаковать солдат прежде, чем они взошли на корабль. Но тут прямо перед нами стоит инквизитор, дверь каморки полуоткрыта, он смотрит сквозь нас и может в любой момент что-нибудь заметить.

Стоящий перед нами солдат поднимает взгляд и вытаскивает меч. При этом он сильно ударяет Виолетту. Она с шумным вздохом отшатывается назад. Этого достаточно, чтобы инквизитор гневно воззрился на нас. Он прищуривается, потом взмахивает мечом, чтобы рассечь все пустое пространство кладовки. Пытаясь достать нас.

В голове вспышкой молнии проносится мысль. Я могла бы остановить инквизитора и спасти нас с Виолеттой. Если мы беззвучно скроемся с корабля, то Сержио с его командой и Маджиано будут сами разбираться с инквизицией. Когда мы окажемся у пристани, то сможем улизнуть и незамеченными затеряемся в городе. Забудь о своих новоприобретенных союзниках и защищай себя.

Но вместо этого я сжимаю зубы. Сержио теперь один из моих людей. И если я хочу иметь за спиной союзников, придется вступиться за них.

Клинок инквизитора описывает дугу и стремительно летит к нам, Виолетта бросает на меня отчаянный взгляд широко раскрытых глаз. Этих стимулов мне достаточно, чтобы спустить с привязи свою энергию.

Инквизитор обрывает свою атаку на полузамахе, выпучивает глаза, дрожит, разевает рот в беззвучном крике, пока я сплетаю вокруг него иллюзию тысячи нитей боли. Меч со стуком падает на пол, а солдат опускается на колени. Я снимаю иллюзию с нас, и глаза нашего противника вдруг расширяются – мы предстаем перед ним во всей красе.

Виолетта нагибается и поднимает меч. Пока она угрожающе тычет оружием в солдата, я переключаю внимание на упорное противостояние на палубе. Поток моей энергии захлестывает инквизиторов. Нити смыкаются над ними, создавая иллюзию острых крючков, впивающихся в тело и втягивающих в пол.

Солдаты вопят в один голос. Сержио на долю секунды пугается, но потом отскакивает от иллюзорной сети. Перепрыгивает через корчащиеся на палубе тела и атакует ближайшего инквизитора, который двигается к нему по проходу. Раздается лязг оружия. Маджиано склоняется над поверженными инквизиторами и начинает торопливо связывать им руки.

– Пошли, – говорю я сквозь зубы.

Мы выбираемся из укрытия. Лежащий на полу инквизитор делает слабую попытку схватить Виолетту за лодыжку, но она ловко уворачивается, потом перехватывает меч и наносит солдату удар рукояткой в челюсть. Противник обездвижен.

– Отлично сработано! – говорю я, напряженно улыбаясь сестре.

Год назад я бы даже не рассчитывала, что она проявит такую отвагу. Виолетта втягивает в себя воздух и раздраженно смотрит на меня.

Мы быстро выметаемся из каморки в темный коридор, поднимаемся по ступенькам на следующий уровень. Когда мы наконец присоединяемся к остальной команде, я резко торможу и замираю. Несколько матросов обыскивают связанных инквизиторов, а Сержио с еще одним проверяют, крепко ли связан лежащий отдельно от остальных солдат. Сержио смотрит на нас. Во взгляде его читается настороженность.

– Я не видел, что ты сделала с Ночным Королем, – говорит Сержио, – но видел, какое выражение было на рожах инквизиторов, когда ты их атаковала. Это ведь была ты, да? Что ты сделала?

Я сглатываю и объясняю, какой была иллюзия. Голос у меня спокойный и холодный.

Матрос, помогавший Сержио, смотрит на меня.

– Мы все немного сомневались в вас, когда вы только взошли на борт. – Он внимательно смотрит на меня. – Я никогда не видел такого ужаса на лицах взрослых мужчин.

Это, наверное, один из наемников – товарищей Сержио. Я киваю, смотрю на него, но пока не понимаю, к чему он клонит. Замечаю, что еще несколько членов команды смотрят на меня так, будто видят впервые. Оглядываюсь, изучая выражения их лиц, потом перехожу к стонущим на полу инквизиторам. Если они не признавали меня раньше, то теперь, кажется, поняли, кто я такая. Перевожу взгляд с одного на другого и останавливаюсь на ближайшем ко мне молодом солдатике, у которого в лице еще сохранилась некая изумленная невинность. Моя энергия подпитывается их страхом, укрепляется и восполняется.

Если инквизиция рыщет по всей Кампанье, как на нашем корабле, то, похоже, она расширила сферу своего влияния за пределы Эстенции. Следует ли из этого, что Терен тоже вовлечен в охоту за нами и будет здесь? И означает ли, что он начинает облаву на мальфетто и в Кампанье?

– Где Маджиано? – наконец спрашиваю я.

Сержио кивает на лестницу и знаком приглашает следовать за ним. Мы поднимаемся на верхнюю палубу корабля. Тут нас ждет Маджиано. Гавань Кампаньи стала заметно ближе, тогда как корабль инквизиции, тихо качающийся на волнах позади нас, остался на месте.

Маджиано держит руки в карманах. Завидев наше приближение, он наклоняется ко мне и небрежно кивает в сторону берега:

– Мы пойдем в гавань, а корабль инквизиторов оставим дрейфовать в море. К тому моменту, как кто-нибудь на берегу заподозрит неладное, мы уже давно растворимся в городе.

– А что делать со связанными инквизиторами? – спрашивает Виолетта.

Маджиано обменивается взглядом с Сержио, потом смотрит на меня. Глаза его на миг становятся серьезными.

– Да, что нам делать с ними? – задает вопрос он. – Что бы мы ни сделали, все равно навлечем на себя гнев инквизиции. Они объявят безжалостную охоту на нас.

Слова Маджиано звенят у меня в голове, их искажает эхо, от которого снова пробуждаются шепотки. Чувствую, как они скребут коготками в моем сознании, им не терпится услышать мой ответ. Из-под ног несутся стоны инквизиторов. Кажется, они готовы молить о пощаде. Не отвечая Маджиано, я возвращаюсь к лестнице вниз и вглядываюсь в затененное пространство.

Сначала я думаю, что отпущу их.

Но потом шепотки говорят: «К чему волноваться из-за гнева инквизиции? Ты вернулась в эту страну, чтобы отомстить им. И тебе больше незачем бояться их. Пусть они боятся тебя».

Стоит тяжелая тишина. Маджиано смотрит на меня с выражением, которое невозможно понять. Я вспоминаю лица инквизиторов. Кто-то в корчах отворачивался от меня, у кого-то по щекам текли слезы. Их белая форма у меня в голове смешалась в единый клубок. И я вижу только тех же людей, которые когда-то бесцеремонно привязали меня к столбу и разожгли у моих ног огонь. Скольких они убили? Скольких еще убьют?

Ударь первой.

И тут меня изнутри снова начинает заполнять облако тьмы, сердце черствеет. Я смотрю на Маджиано и говорю:

– Я не боюсь инквизиции. – Потом киваю Сержио. – Прикажи своим людям убить их. Сделайте все быстро и чисто.

Виолетта бросает на меня быстрый взгляд. Я жду, может быть даже с вызовом, что она возразит против моего решения, но она молчит. Тяжело сглатывает и опускает глаза. Немного погодя она кивает, выражая согласие. Одновременно со мной ведут беседу шепотки, так что мы говорим хором. Голоса в голове напоминают отцовский.

– Самому юному сохраните жизнь, – заканчиваю я. – Когда инквизиция обнаружит его, он расскажет, кто это сделал и что́ я заставила их почувствовать.

Глаза Маджиано слегка прищуриваются. В его взгляде сквозит восхищение, но к нему примешивается нечто… неопределенное. Не могу разгадать его выражение. Он оглядывается на приближающуюся гавань, вздыхает и дает нам дорогу, чтобы мы прошли на нос корабля.

Сержио продолжает улыбаться:

– В таком случае нам лучше быть осторожными в Кампанье. Вы вызвали на бой грозного противника.

– А вы со своими товарищами поможете нам помериться с ним силами?

Этот вопрос висел в воздухе с момента нашего вступления на борт корабля. Сержио смотрит на меня, потом – на других членов экипажа, наконец наклоняется вперед и шепчет:

– Мы поможем любому, кто отсыплет нам больше золота. А в данный момент это вы, не так ли?

Это означает «да». В груди у меня трепет. Не хочу задаваться вопросом, что произойдет, если нам не удастся захватить трон и свергнуть инквизицию. Вместо этого решаю упиться восторгом от его слов.

Когда Сержио подходит к трапу и выкрикивает вниз распоряжения другим наемникам, я отворачиваюсь. Связанные инквизиторы стонут и всхлипывают на нижней палубе. Их страх плотным пузырящимся облаком собирается наверху. От этого я вся дрожу.

Потом – звук клинков, разрезающих плоть, потоки крови.

Шепотки посмеиваются у меня в голове. Я не перестаю думать о столбе, у которого жгут людей, о мальфетто, которых подвергают пыткам инквизиторы со скучающими лицами, о разлетающихся вдребезги стеклах и визжащих людях. Я должна чувствовать отвращение, сжиматься от ужаса при мысли о кровавой резне, которая идет внизу. Но по отношению к этим инквизиторам я ничего не испытываю.

Отныне я наношу удары первой.

Мы молча смотрим, как приближается гавань. Наконец корабль с глухим стуком ударяется о пирс, чальщик ловит конец и швартует нас. Бросает взгляд на корабль инквизиции, дрейфующий по волнам в отдалении, но ничего не предпринимает. Команда готовит сходни, и все собираются у релингов. Внизу на главной улице гавани группы инквизиторов рассекают толпу снующих туда-сюда людей. Сколько времени пройдет, прежде чем они заинтересуются брошенным кораблем?

Пока команда спускает по трапу ящики и прицепляет толстые веревки к более крупным грузам, чтобы перемещать их с помощью лебедки, мы с Маджиано и Сержио покидаем корабль.

– Именно поэтому в первую очередь я и оставил эту захудалую страну, – тихо говорит мне по пути Маджиано. Настроение у него какое-то странное. – Проклятые инквизиторы, вечно ими кишмя кишит. Пошли. И скрой свое лицо.

Я туже затягиваю головную повязку и проверяю повязку Виолетты, потом сгущаю иллюзию над своим лицом. Смешаться с толпами, бродящими по гавани, не составляет труда. Я скрываю лицо под иллюзией, волосы закрыты повязкой. Следом за нами с корабля спускаются еще несколько членов команды и рассыпаются по заполненной людьми прибрежной площади. Смотрю им вслед. Некоторые лица мне уже знакомы – эти мужчины связывали инквизиторов на корабле. Еще я вижу человека, который перекинулся со мной несколькими фразами на борту. Все они наемники. Все верны мне. Сейчас.

Мертвые тела на нижней палубе, невидящие глаза, окровавленная грудь. Шепотки возбужденно напоминают мне о том, что произошло на корабле. Мертвецы, мертвецы.

Виолетта тихонько откашливается и тем прерывает ход моих мыслей. Я смотрю на сестру – брови у нее сдвинуты. Она начинает идти нога за ногу, как будто что-то заинтересовало ее. Я хмуро вглядываюсь в людей вокруг и спрашиваю:

– Что там?

Виолетта молча кивает на снующих вокруг.

Мне потребовалась еще секунда, чтобы понять, что́ она заметила. Недалеко от нас по краю улицы идет девушка, которую я узнала. С виду кажется, что она торопится, но, несмотря на это, останавливается погладить бездомную собаку. Собака плетется за ней.

– Джемма? – шепчу я сама себе.

Члены Общества Кинжала здесь.

Аделина Амотеру

На людной улице мне нелегко следить за Джеммой. Капюшон дорожной накидки до половины скрывает ее лицо, а фигура теряется среди лошадей и повозок.

– Вон та девушка, – тихонько говорю я Маджиано и киваю в направлении Джеммы, – она из Общества Кинжала. Я это знаю.

– Ты уверена? – Маджиано смотрит на меня скептически.

– Аделина права, – вмешивается Сержио, следя глазами за идущей по улице Джеммой. Мы наблюдаем, как она останавливается поговорить с моряком с корабля. – Это Похитительница Звезд.

Я иду дальше.

– Если они здесь, я хочу знать, что они затевают. Пойду за ней. Не попадайтесь ей на глаза.

Тем временем Джемма достигает конца припортовой площади и сворачивает в кривую улочку. Сержио склоняется к нам, его глаза прикованы к Джемме, как будто она может в любой момент исчезнуть.

– Мы проследим за ней, – говорит он мне, понизив голос. – Мне бы хотелось знать, для чего явились сюда члены Общества Кинжала.

Я думаю, что он сразу начнет пробираться сквозь толпу, не заручившись моим одобрением, но, к моему удивлению, Сержио выжидательно смотрит на меня.

Не сразу я осознаю: ему нужно мое согласие.

– Д-да, – отвечаю я, запинаясь на этом простом слове.

Сержио только этого и не хватало. Он обменивается взглядами с парой других членов экипажа – должно быть, это его товарищи, тоже наемники.

– Считайте, что я тоже заинтригован, – бормочет Маджиано, после чего скрывается в толпе.

Ко мне склоняется Виолетта.

– Смотри, – говорит она, кивая в том направлении, куда направилась Джемма. – Моряк, который только что с ней разговаривал. Он тоже идет туда.

Сестра права. Я успеваю заметить его затылок среди людских голов. Парень улыбается и смеется, когда его путь пересекают несколько детей, но это ничего не меняет – он следует за Джеммой.

Я прикасаюсь к руке Виолетты:

– Не подходи слишком близко.

На ходу свиваю над лицом сестры тонкую иллюзию, слегка изменяя ей черты лица, чтобы Джемма, если вдруг обернется, не узнала ее.

В толпе то тут, то там мелькает Маджиано. Я смотрю направо и успеваю заметить прическу Сержио. Мы двигаемся все вместе – неорганизованно, но скоординированно. Это напоминает мне о том дне, когда я впервые увидела членов Общества, идущих на дело, и у меня от возбуждения по спине пробегают мурашки.

Бредем по улице, куда свернула Джемма. Девушка оборачивается и смотрит на собаку, а та продолжает тащиться следом за ней. Джемма улыбается, наклоняется и треплет пса за уши. Хотя я и знаю, какой силой обладает Похитительница Звезд, все равно немного удивляюсь, когда вижу, что собака послушно разворачивается и, будто подчиняясь мановению невидимой руки, уходит прочь, ни разу не оглянувшись. Я проскальзываю между двумя группами горожан, снова нахожу глазами Джемму и на мгновение поддаюсь ее чарам. Какое-то нежное тепло исходит от сцены этой мимолетной встречи девушки с собакой. Интересно, каково это – управлять силами радости и любви вместо страха и ненависти? Что за свет излучает эта сила?

Людей на улице так много, что я несколько раз теряю Джемму из виду. Она удаляется от деловой части порта и направляется вверх по невысокому холму к зданию в конце улицы, которое напоминает маленькую таверну. Я оглядываюсь в поисках Маджиано и Сержио. Виолетта держится в нескольких шагах позади меня, то и дело останавливаясь, чтобы найти способ пробраться мимо очередной компании, которая загораживает дорогу.

Наконец Джемма сворачивает с улицы возле главного входа в таверну. Она не идет прямо в дом, а вместо этого ныряет в какой-то боковой проулок. Я торопливо двигаюсь следом, стараясь держаться в тени зданий вдоль края улицы. Людей тут немного. Инквизиторов не видно. Я дожидаюсь момента, когда остаюсь на улице одна, и окутываю себя нитями энергии, смешиваюсь с тенью и сама становлюсь ею. Теперь никто не заметит, как я войду во двор таверны.

Сворачиваю в проулок, где в последний раз видела Джемму, и занимаю наблюдательный пост на углу.

Джемма стоит у заднего входа в таверну с еще несколькими людьми. Там так тесно и темно, что никому из них не придет в голову осматриваться вокруг. Я немедленно узнаю Люченту – медного цвета кудряшки стянуты в пушистый хвост на затылке, лицо хмурое. Там же стоит Микель, а Раффаэле нет. Какой-то незнакомый мне лысый парень тихо разговаривает с Джеммой. Моряк, которого мы видели на причале, тоже здесь вместе с еще парой человек. Новые члены Общества Кинжала? Кажется, все ждали Джемму. Проверяю, не поврежден ли мой покров невидимости, и подхожу ближе. Крадусь, пока не начинаю слышать голоса и различать, что говорится.

Первым до меня доносится голос Джеммы. Она спорит с Лючентой:

– По крайней мере, Раффаэле там в безопасности.

Лючента приподнимает бровь и качает головой, как будто в первый раз слышит эти новости:

– Ему грозит верная смерть, как только его оставят наедине с Тереном. Почему мы просто не попросили аудиенции у королевы?

Я задерживаю дыхание. Раффаэле снова во дворце Эстенции, к тому же по собственной воле? Что они задумали?

– Джульетта никогда не даст нам аудиенции. Зачем ей подвергать опасности свою жизнь? – говорит Джемма. – Доверься своей королеве, Лючента. Маэва знает, что делает. Джульетта будет вынуждена пообедать с ней и отпраздновать ее прибытие, а Раффаэле благодаря этому получит шанс передать то, что он хочет сказать.

Маэва. Королева. Углубляюсь мыслями в прошлое и через мгновение вспоминаю, что Лючента родом из Бельдана. Если Маэва – ее королева, значит Маэва должна быть королевой Бельдана. Бельдан сотрудничает с Обществом Кинжала.

– Маэва вступит в дело на третью ночь, – говорит Джемма. – Тогда празднование закончится шумными представлениями. Это поможет нам действовать незаметно.

– В полночь она придет к арене, – объясняет Лючента людям, которых я не знаю. – Нужно, чтобы она оказалась в том самом месте, где он был убит. Пока процесс идет, она будет совершенно беззащитна. Поэтому наша задача – обеспечить ей безопасность и неприкосновенность.

От слов Люченты у меня по спине ползет холодок. То самое место, где он был убит. О чем она говорит?

– Это мы обеспечим, – отвечает кто-то из мужчин.

А что, если это переодетые телохранители королевы Маэвы?

– И Раффаэле тоже должен быть там, да? – спрашивает другой.

– Да, – кивает Джемма. – Мертвые не могут существовать в мире живых сами по себе. Энцо должен быть связан с кем-то, чтобы иметь силы жить. К Маэве уже привязан ее брат. Она соединит Энцо с Раффаэле.

Энцо.

Вдруг я начинаю задыхаться. Мир вокруг приходит в движение, и моя невидимость оказывается под угрозой – вот-вот затрепещет и угаснет, как свеча. Я отчаянно стараюсь сохранить ее, пячусь назад, пока не натыкаюсь на угол таверны. Может быть, я неправильно расслышала имя, произнесенное Джеммой, – тут, наверное, какое-то недопонимание, она назвала другое имя. Это не может быть принц Энцо. Мой Энцо.

Лысый парень качает головой и виновато смотрит на Джемму:

– Я не понимаю. Раффаэле мне ничего об этом не говорил. Зачем мы собираемся вернуть его?

Лючента бросает на него недовольный взгляд, но Джемма похлопывает парня по плечу:

– Ты новичок в Обществе Кинжала. Но очень скоро все поймешь. Кенеттра потеряла своего вождя, когда от руки Главного Инквизитора погиб принц Энцо. Маэва рассчитывала, что он поспособствует возрождению торговых связей и процветанию двух наших народов. Когда она вернула из Нижнего мира своего младшего брата, он явился, наделенный силами, каких никто не встречал у смертного человека. Если она сумеет вернуть Энцо – а он ведь из Элиты, – его сила может возрасти до неизмеримых размеров. Она возведет Энцо на трон, который ему принадлежит, как ставленника Кенеттры.

Я закрываю глаз. В ушах гудит кровь. Мертвые не могут существовать в этом мире сами по себе.

Может, я что-то неправильно поняла в их разговоре. Потому что, если все верно, значит Общество Кинжала планирует вернуть Энцо. У меня путаются мысли. Маэва, Маэва… Она привяжет Энцо к Раффаэле.

Разве Раффаэле не упоминал, что, по слухам, одна девушка из Элиты обладает способностью оживлять мертвецов?

Вот для чего собрались здесь члены Общества. От осознания этого я теряю способность скрывать себя иллюзорным покровом и на мгновение оказываюсь на виду, но немедленно восстанавливаю невидимость, растворяясь в окружающем пространстве. Джемма бросает взгляд в мою сторону – она смущается, но потом, кажется, забывает о мимолетном видении и возвращается к разговору. Я тяжело сглатываю и стараюсь не замечать, как сильно бьется сердце.

Лысый парень прищуривается:

– Но я видел брата королевы. Он какой-то неживой. Не случится ли то же самое с принцем Энцо?

Тут Джемма тяжко вздыхает:

– Мы не знаем. Может быть. А может, и нет, так как он из Элиты. Королева больше никого не возвращала в мир живых, кроме своего брата. Но при поддержке Раффаэле он сможет вновь существовать среди нас.

Лючента обращается к лысому парню:

– Лео, как только Энцо вернется, нам нужно увести его из города. Никто не представляет, в каком состоянии он будет, даже Маэва. Может быть, он вообще будет лишен тех сил, которыми обладал, а может, будет точно таким, как прежде. В любом случае незамеченным его появление не пройдет. Маэва говорила, что при возвращении к жизни ее брата на озере, где он… – она останавливается, и я различаю оттенок вины в ее голосе, – изначально утонул, возник водоворот. Потом он неделю был прикован к постели. Ты считаешь, что достаточно хорошо овладел своей силой, чтобы отвлечь инквизиторов?

Паренек по имени Лео отвечает нервозно, но с задранным подбородком:

– Думаю, да. У моего яда временное действие, но его продолжительности хватит, чтобы ослабить их.

– Маэва тоже лишится сил, – добавляет Джемма и внимательно смотрит на остальных рядом с Лео. – Вам нужно будет как можно скорее доставить ее в безопасное место.

Один из них выступает вперед и поднимает руку. На его ладони вспыхивает маленькая, ослепительно-яркая искра. Еще один…

– Мы представляем личную Элиту королевы, – произносит он так, будто обижен. – Мы знаем, как защитить нашу повелительницу. Занимайтесь своим принцем.

– А ее флот? – спрашивает Лючента.

– Он скоро прибудет. Помяните мои слова – это будет мощная осада.

Члены Общества Кинжала обмениваются рукопожатиями и перебрасываются еще несколькими фразами, но я их больше не слушаю. Мне нужно переварить полученную информацию.

Раффаэле работает в связке с королевой Бельдана, чтобы вернуть Энцо. Тем временем на подходе бельданский флот. К тому же солдаты Бельдана – Элита – уже здесь и, вероятно, не особенно скрывают свое присутствие. Картинка того, как Джульетта лишится трона, начала складываться.

Энцо. Энцо! Я кладу ладонь на стену таверны и на ощупь двигаюсь за угол. Нахожу темное место в соседнем проулке. Тут я сбрасываю покров невидимости, сажусь на корточки и кладу голову на руки. Энергия внутри меня начинает искрить и выбиваться из-под контроля. Окружающая меня картина меняется: вместо узкого проулка в Кампанье я вижу коридор во Дворе Фортунаты. Сижу на корточках в уголке, прячусь и слушаю разговор Данте с Энцо. Узнаю, что члены Общества почти совсем не доверяют мне – даже Энцо начинает сомневаться, когда Данте заявляет о моем вероломстве. Сцена исчезает, сменяясь кроватью, рядом с которой сидит Раффаэле. Он держит меня за руку и говорит, что я больше не принадлежу к Обществу.

Аделина…

Я поднимаю взгляд, предо мной стоит видение – Энцо. Лицо у него такое же прекрасное, каким я его запомнила, глаза – алые и пронзительные; непослушные темно-рыжие волосы стянуты в хвост. Он наклоняется и гладит меня призрачными пальцами по щеке. Я хочу дотянуться до него, но знаю, что он слишком далеко.

Мне бы следовало обрадоваться, услышав такие новости. Именно этого я и желала – увидеть, как скинут с трона Джульетту, а мальфетто окажутся в безопасности под властью праведного правителя из Кенеттры. Чем я недовольна? Я хотела, чтобы Энцо вернулся, разве нет? И тут ко мне возвращается воспоминание о девочке, которая сидит на ступеньках лестницы и представляет усыпанную драгоценными камнями корону у себя на голове.

Я точно знаю, что делает меня несчастной. Члены Общества Кинжала встали на сторону другого государства. Они готовы отдать Энцо – и трон Кенеттры – в руки чужого народа. От этой мысли у меня скручивает живот.

Это неправильно. Энцо не хотел бы, чтобы Кенеттра оказалась во власти Бельдана. Как это они согласились ходить в лакеях? В Бельдане с мальфетто обходятся хорошо, да, но они нам не союзники. Они всегда были соперниками Кенеттры.

Они не займут твой трон. Внезапно проснувшись, затявкали шепотки у меня в голове. Они возмущены и поднимают неугомонный вихрь ропота. Вот почему ты злишься. Им не место у власти, особенно после того, что они с тобой сделали. Не отдавай им того, что принадлежит тебе. Не позволяй им отобрать у тебя возможность мести.

– Моя месть обращена против Оси Инквизиции, – шепчу я так тихо, что сама не слышу своих слов.

Ты должна мстить и Обществу Кинжала тоже, ведь оно бросило тебя на произвол судьбы и отдает своего принца в руки бельданцев.

Шепотки твердят и твердят одно и то же, пока я не перестаю понимать их, и тогда они постепенно сходят на нет. Образ Энцо исчезает, и я возвращаюсь на улицу. В реальность.

Меня вырывают из задумчивости звуки шагов. Я вскидываю голову. Виолетта? Она, вероятно, где-то рядом и тоже подслушивала разговор. Но что-то в этих шагах не так. С тем, кого знаешь всю жизнь, возникает знакомство особого рода: приближение Виолетты я бы распознала, откуда бы и как бы она ни шла. Но это не она.

И хотя я утомлена тем, что так долго окутывала себя иллюзией, я набираю в грудь воздуха и снова сплетаю вокруг себя иллюзорную сеть, которая меня скрывает. Потом отодвигаюсь от края проулка, чтобы идущий не натолкнулся на меня.

Сперва я вижу только тень. Она мелькает в просвете между домами, задерживается там, потом двигается дальше вперед. Девушка. Джемма. Она останавливается у входа в проулок и оглядывается. Лицо у нее немного хмурое. Я стою совершенно неподвижно. Она ведь уже заметила, как мигнула моя иллюзия раньше.

Джемма не зовет остальных. Вместо этого она медленно вступает в проулок. Теперь мне четко видно ее: фиолетовые отметины замаскированы слоем пудры, темные волнистые волосы заплетены в длинную косу, свисающую с плеча. Капюшон накидки затеняет лицо. Девушка глядит вперед с настороженностью и постепенно приближается к тому месту, где сижу на корточках я.

Она останавливается буквально в футе от меня. Я почти слышу ее дыхание.

Джемма встряхивает головой, тихо улыбается сама себе и трет глаза. А я вспоминаю, как она ехала на коне в квалификационном заезде Турнира Бурь. Тогда я решила спасти ее.

У меня возникает внезапное желание приподнять покров невидимости. Представляю себе, как я встаю и зову ее по имени. Может быть, она посмотрит на меня испуганно, а потом заулыбается и скажет: «Аделина! Ты жива! Что ты здесь делаешь?» А потом, воображаю я, она бросится ко мне, возьмет за руки, поможет подняться. «Возвращайся к нам. Мы найдем, как использовать твои способности».

От этой мысли, от воспоминаний о прежней дружбе мне становится тепло, и щеки мои розовеют.

Что за фантазия! Если бы мне пришлось показаться ей, она бы отшатнулась. А смущение на ее лице сменилось бы страхом. Она бы убежала к своим приятелям, и они все вместе погнались бы за мной. Мы с ней больше не друзья. Такова реальность, и от этого меня изнутри заливает волной мрака. Бессмысленная болтовня шепотков подталкивает напасть на Джемму. При желании я могла бы убить ее прямо сейчас. Разве не отдала я с легкостью приказ расправиться с инквизиторами на корабле? Мне неизвестно, что на уме у волка, который преследует оленя, но, кажется, ощущение должно быть похожим на это: извращенная радость при виде ослабевшего от ран существа, которое в страхе бьется у твоих ног, и сознание того, что в этот миг ты можешь лишить его жизни или даровать ему милость. В этот момент ты бог.

Итак, я остаюсь на месте и, задержав дыхание, слежу за тем, как Джемма сворачивает за угол в переулке. Мне хочется и поговорить с ней, и как-то задеть ее, я зависла между светом и тьмой.

Проходит мгновение, и со стороны гавани раздается тревожный звук рога. Обе мы – и я, и Джемма – вздрагиваем и отрываемся от своих мыслей. Джемма чуть подскакивает, потом резко оборачивается в сторону причалов.

– Что это было? – бормочет она.

Рог трубит снова. Это инквизиция. Они обнаружили тела солдат на нашем корабле у причала и отправились обследовать дрейфующее в отдалении судно. Им известно, что я здесь. Почему-то эта мысль вызывает у меня легкую усмешку.

Когда раздается третий сигнал рога, Джемма поворачивается ко мне спиной и торопливо выходит из проулка на улицу, с которой свернула сюда. После ее ухода я не сразу двигаюсь с места. Только когда с балкона вниз спрыгивает Маджиано и приземляется рядом со мной, я медленно сворачиваю свою иллюзию. С другой стороны узкого проулка к нам двигаются Виолетта и Сержио.

– Надеюсь, ты слышала все то же, что и я, – шепчет Маджиано, помогая мне подняться.

Напряжение от столь долгого удержания иллюзии сказывается, и у меня такое чувство, что я могу проспать несколько дней. Меня качает.

– Эй, – тихо говорит Маджиано. У него теплое дыхание. – Держись-ка. – Он бросает взгляд на Сержио. – Похоже, охота на Белую Волчицу началась, верно? Что ж, давайте сделаем ее нелегкой для инквизиции.

Вдруг я обнаруживаю, что цепляюсь за рубашку Маджиано и продолжаю ощущать мерцающее присутствие в мире Джеммы: она то здесь, то ее нет, полупрозрачная, едва опознаваемая, как будто тень отстала от нее и не поспевает за ней. Идеи бурлят в моей голове и постепенно собираются воедино.

– Нам нужно добраться до Эстенции, – шепчу я в ответ, – пока Общество Кинжала не начало действовать.

Аделина Амотеру

Я слишком долго держала над собой покров невидимости и совершенно вымотана. Меня почти доносят до окраин Кампаньи, а инквизиция тем временем заполоняет улицы. Наконец мы устраиваем лагерь, немного углубившись в окружающий город лес. Тут Виолетта расстегивает наши накидки и сворачивает их, чтобы сделать для меня подушку, потом распоряжается, чтобы сходили к ближайшему ручью и намочили полотенца, которые заботливо кладет мне на лоб. Я лежу спокойно, радуясь, что могу позволить ей суетиться вокруг меня. Сержио берет на себя охрану лагеря. Маджиано подсчитывает наше золото и складывает монеты в аккуратные стопочки. Лютня заброшена за спину, но он все равно постукивает пальцами по земле, будто перебирает струны.

Я смотрю на него без особого интереса, занятая своими мыслями. К ночи листовки с моим именем и приметами будут висеть на каждом углу в городе. До столицы новости тоже донесутся быстро. Рисую себе в воображении Терена, который в ярости сминает в руках пергамент и шлет новые отряды на мою поимку. Представляю Раффаэле, как он получает известие о моем присутствии в Кенеттре и вместе с другими членами Общества Кинжала начинает планировать мое низвержение.

Проходит время, и нас находят еще несколько членов команды с корабля. Они приходят крадучись, обмениваются с Сержио молчаливыми взглядами и только после этого приветствуют меня почтительными кивками. Сержио разговаривает с некоторыми из своих товарищей. Ни один больше не разыгрывает из себя простого матроса. На поясах у них посверкивают ножи, ноги обуты в тяжелые сапоги, и шаг у этих парней особенный. Не все они остаются в лагере. Многие растворяются в лесу так же тихо, как появились. Я хочу обратиться к ним, но манера, в которой общается с ними Сержио, говорит, что мне лучше не вмешиваться и позволить ему самому распорядиться наемниками, чем брать командование на себя.

– В Меррутасе есть еще желающие присоединиться к вам, – сообщает Сержио чуть погодя. – Некоторые уже прибыли в окрестности Эстенции. Вам следует знать, что в Меррутасе сейчас переполох: до сих пор неясно, кто сменит Ночного Короля. – Наемник усмехается. – Иные уже думают, что там правите вы, хотя никто не может вас увидеть.

– Нет, с такой жалкой кучкой золота ты не правишь, – ворчит Маджиано от своей казны. – Мне не терпится похозяйничать в королевской сокровищнице Кенеттры.

– Кажется, королева Бельдана покровительствует Обществу Кинжала. – Сержио садится рядом со мной.

– В Бельдане всегда привечали мальфетто, – вступает в разговор Виолетта. – Мы с Аделиной даже собирались сбежать туда ненадолго.

Маджиано с отсутствующим видом барабанит пальцами по земле.

– Не заблуждайся, бельданцы здесь не для того, чтобы помочь мальфетто от доброты сердца. Маэва – новая молодая королева. Ей не терпится помериться с кем-нибудь силами, и она, вполне вероятно, уже давно положила глаз на Кенеттру. Смотри. Если они устранят Джульетту и вернут Энцо, он будет их игрушечным королем. Общество Кинжала вольется в их армию в качестве отдельного подразделения. – Маджиано подмигивает мне. – А это означает, что корона тебе не светит, любовь моя. И это будет позором для всех нас, я бы сказал.

При упоминании Общества Кинжала я снова вспоминаю их лица. В нерешительности смотрю на Сержио:

– Давно ты знаком с Обществом? Как ты с ними расстался?

Сержио вынимает один из своих ножей и начинает точить его. Некоторое время он молчит.

– С тех пор как они приняли к себе Джемму и Данте, – наконец говорит он. – Я был у них третьим. Раффаэле нашел меня. Я тогда работал такелажником на корабле, а он только что вернулся с юга Кенеттры, где посещал герцогинь. Я сперва отказался.

У меня подскакивают брови.

– Ты отказал ему?

– Потому что я не поверил ему. – Сержио оканчивает заточку первого ножа и берется за следующий. – Тогда мне было восемнадцать, и я еще не знал, в чем моя сила. Я думал, все разговоры об Элите – пустые домыслы. – Он останавливается и усмехается, потом наклоняет голову к Виолетте. – Ведь наши способности весьма забавны, правда?

В этот момент в нем мало остается от наемника, он выглядит добродушным пареньком, каким, возможно, когда-то и был. Движения точащей нож руки ускоряются.

– Раффаэле пришлось пригласить меня на ужин, чтобы склонить на свою сторону. После этого Энцо продемонстрировал свои способности управлять огнем. Они дали мне тяжелую сумку с золотом. Наверное, с их помощью я впервые и стал наемником.

Виолетта крутит в руках кусок хлеба.

– И так ты присоединился к ним, – подталкивает она его к продолжению.

Сержио пожимает плечами. Ему не хочется повторять то, что и без того ясно.

– Я узнал, что связан с небом – со стихией, которая производит бури. Энцо и Данте научили меня драться. Но прошло шесть месяцев, а я так и не смог овладеть своей силой. – Он резко прекращает точить нож, потом бросает его так, что лезвие глубоко ныряет в землю. Виолетта пугается. – Тренировки стали напряженнее, и тон, каким они со мной разговаривали, изменился. Прошел еще год, и Раффаэле имел личный разговор с Энцо по поводу моей участи. Джемма и Данте очень быстро показали, на что способны, и от меня ожидали того же. – Тут Сержио вздыхает. Он делает большой глоток воды из своей фляжки и смотрит на меня серыми глазами. – Я не знаю, что Раффаэле сказал вам. Сам я не в курсе всех деталей разговора. Знаю только, что однажды вечером Энцо отвел меня в сторону, якобы ради тренировки, и ранил ножом с отравленным лезвием. Следующее, что я помню, – это как проснулся в трюме корабля, плывущего на юг, прочь из Кенеттры. Под рубашку была сунута записка. Но она, мягко говоря, ничего не объясняла.

В наступившей тишине Маджиано откидывается назад и восхищенно оглядывает свои стопки монет, после чего убирает золото в мешок.

– Значит… ты утверждаешь, что не слишком обрадуешься, если в Кенеттре будет править Общество Кинжала.

Я смотрю в одну точку над головой Маджиано. Думаю об Энцо – о том, каким он был: во время тренировок взгляд его становился тяжелым, а потом, когда бы мы ни остались наедине, я всегда видела, насколько принц раним. Нет нужды говорить Сержио, что Раффаэле попросил Энцо убить его, как он просил принца убить меня. Энцо спас нас обоих. Он был по-настоящему сильным лидером, рожденным, чтобы носить корону. Все обожали бы такого короля.

Но если он вернется сейчас, то будет ходить на веревочке за Раффаэле. И если основываться на том немногом, что сказала Джемма, Раффаэле будет контролировать его. Они позволят Бельдану сделать из него игрушечного, ручного короля для Маэвы, и Энцо будет жалкой тенью прежнего себя. От этой мысли у меня что-то сжимается в груди, снова пробуждаются шепотки. Нет, я этого не допущу.

Маджиано косится на меня:

– Ты снова думаешь о нем. – Глаза его вспыхивают, зрачки сужаются и превращаются в щелочки. – Ты много размышляешь о нем, и вовсе не только в связи со своими политическими планами.

Мой взгляд, устремленный на лес, перекидывается на Маджиано.

– Я имею в виду, о принце, – поясняет Маджиано, не слыша моего ответа. Он достает из-за спины лютню и берет несколько резких нот. – Энцо…

– К нему неприложимы никакие определения, – перебиваю я.

Тьма внутри взвивается языками. Виолетта прикасается к моей руке, пытаясь усмирить тьму. Я инстинктивно подавляю всплеск эмоций.

Маджиано перестает играть, чтобы поднять руки, будто защищаясь.

– Любовь моя, я же просто спросил! Я все еще многого не знаю о твоем прошлом.

– Мы с тобой знакомы почти неделю, – резко отвечаю я. – И ты ничего не знаешь обо мне.

У Маджиано такой вид, будто он собирается ответить, но потом отказывается от этой мысли. Какие бы едкие слова ни были заготовлены для меня, он проглатывает их, тихонько усмехается и снова берется за лютню. В уголке его рта залегла какая-то странная складка, намек на недовольство. Некоторое время я пристально смотрю на Маджиано, пытаясь разгадать выражение его лица, но вскоре все тревожные признаки исчезают.

Виолетта кладет руку мне на плечо.

– Он внимательный, – тихо произносит она, хмуро меня оглядывая.

– Вовсе нет, – настаиваю на своем я, на этот раз мягче.

Виолетта в ответ только пожимает плечами, но в этот момент я точно могу сказать: она заметила нечто такое, чего не усекла я. Но ничего конкретного она не говорит.

Сержио снова вступает в разговор, и на этот раз голос его звучит мрачно.

– Если им удастся вернуть Энцо, он уже не будет прежним. Именно об этом говорили члены Общества Кинжала, верно? То же самое, очевидно, произошло и с братом Маэвы. Кто знает, каким монстром он может оказаться и какой силой будет наделен?

«Монстром, монстром», – встревают, попугайничая, шепотки в моей голове.

И вдруг приходит решение.

– Они сумеют его вернуть. И может быть, он будет совершенно другим… монстром с ужасающими способностями. – Я делаю паузу, оглядываю всех своих собеседников по очереди. – Но для того чтобы жить, Энцо должен быть привязан к Раффаэле.

Первой, в чем суть моего плана, смекает Виолетта, и глаза ее расширяются. Она начинает улыбаться:

– Как сможет Маэва различить, где настоящий Раффаэле, а где фальшивый?

Маджиано разражается лающим хохотом, а Сержио улыбается достаточно широко, чтобы обнажилась полоска зубов.

– Великолепно! – восклицает Маджиано, сопровождая это хлопком в ладоши. Он наклоняется ко мне. – Если мы сумеем попасть на арену ровно в то же время, как прибудут они, ты успеешь замаскироваться под Раффаэле.

Сержио восхищенно качает головой:

– Маэва привяжет Энцо к тебе. И воскрешенный принц окажется на нашей стороне. Это хороший план, Аделина. Очень хороший.

Их энтузиазм вызывает у меня улыбку. Но где-то в глубине сознания засело тягучее сомнение. В голове проскакивают воспоминания. Я – Белая Волчица, а не член Общества Кинжала, и они мне больше не друзья. Но потом я увидела Джемму, и старое притяжение вернулось. Я его не чувствовала с тех пор, как оборвала связи с Обществом. Не важно, что они предали меня, я все равно помню Джемму и подаренное ею в знак дружбы ожерелье. Не важно, как часто обижал меня отец, я все равно помню тот день, когда он впервые показал мне корабли в гавани. Не важно, что в детстве Виолетта бросила меня, я все равно защищаю ее. Не знаю почему.

«Аделина, ты такая глупая», – презрительно говорят шепотки, и я готова согласиться.

– Ты все еще верна Обществу, – тихо произносит Маджиано, изучая меня. Радость его поубавилась. – Ты скучаешь по прежним временам. По тому, как было раньше, и сомневаешься, стоит ли окончательно обрывать связи с прошлым.

Челюсти у меня напрягаются, я смотрю на него. Я сомневаюсь. Я хочу отомстить инквизиции – тут нет вопросов. Едкие шепотки раздаются вновь, они шипят резко и неодобрительно. Ты хочешь получить корону. Это будет твоя последняя и решительная месть. Вот почему за тобой пошли новые люди из Элиты, и ты не можешь подвести их. Так почему же ты продолжаешь защищать Общество Кинжала, Аделина? Ты и правда рассчитываешь, что они снова примут тебя, позволят завладеть троном? Разве ты не видишь, что они хотят использовать унизительным образом даже своего бывшего предводителя?

Энцо может занять приличествующее ему место на кеннетранском троне – рядом с тобой. Вы будете править вместе.

– В этой стране мальфетто умирают каждый день, – тихо добавляет Виолетта. – Мы можем спасти их.

В наступившей тишине Сержио наклоняется вперед, ставит локти на колени и говорит:

– Не знаю, что испытала ты, когда была с членами Общества Кинжала. – Он не решается говорить дальше, как будто не уверен, стоит ли делиться этим с нами, но потом сдвигает брови и продолжает: – Но я считал их своими друзьями, пока они не перестали ими быть.

Пока не перестали.

– В чем между нами разница? – Я встречаюсь глазами с Сержио. – Ты – наемник. – Я перевожу взгляд на Маджиано. – Что произойдет с нашим союзом, если у нас не получится завоевать трон?

Сержио горько усмехается:

– Ты заглядываешь слишком далеко вперед. Тут нет ничего личного. Но мы, по крайней мере, честны с тобой. Ты и я – мы оба знаем, что делаем и зачем. Я собираю для тебя наемников, а ты используешь нас по своему усмотрению. Ты награждаешь нас, как обещала. У меня нет причин предавать тебя. – Он пожимает плечами. – И у меня нет желания работать с Обществом Кинжала. Мне нравится мысль, что мы отберем у них принца.

– А где будут находиться твои наемники, когда они нам понадобятся?

Сержио косо смотрит на меня и отпивает воды из фляги.

– Они будут ждать нас в Эстенции. Ты увидишь их, когда мы окажемся там.

Я опускаю голову и закрываю глаз. Почему у меня должно быть меньше прав на управление Кенеттрой, чем у Джульетты, или Энцо, или Маэвы и народа Бельдана? У Раффаэле тонкая душа, но и в ней есть свои темные стороны. Он может оказаться предателем, так же как я, и недостойным доверия человеком. Почему именно он должен контролировать Энцо? Моя прежняя восторженная привязанность к Раффаэле начинает скручиваться, как подожженный лист, а топливом для огня служат история Сержио и мои собственные воспоминания. И она скручивается до тех пор, пока не превращается в горечь. В жажду превосходства. В страсть.

Я думаю о возвращении Энцо в мир живых, о том, каково это будет – увидеть его снова. Править рука об руку. От мыслей о таком будущем возникает столь страстное желание, что даже сердце щемит. Правильно, чтобы мы были вдвоем. Я это чувствую.

Сажусь прямо, наклоняюсь вперед и задерживаю взгляд сперва на Виолетте, потом на Маджиано и Сержио:

– Члены Общества Кинжала проиграли, потому что я не доверяла им. Но вам я должна верить. Мы не можем не полагаться друг на друга.

Сержио кивает. Возникает недолгая пауза.

– Тогда, вероятно, нам нужно каким-то образом упрочить наши позиции. Мы представляем собой не меньшую силу, чем они.

– Нужно имя, – встревает Маджиано. – Имя придает вес, реальность идее. Сержио, друг мой, как они называли тебя, когда ты был с ними?

Сержио слегка хмурится, ему не хочется вспоминать, но он все-таки решает ответить на вопрос Маджиано.

– Меня называли Дождетворец.

– Ах, Дождетворец. – Маджиано дергает струну. – Имя не хуже любого другого, я считаю.

Дождетворец. Прекрасное имя. На самом деле оно вызывает у меня улыбку. Маджиано прав. Когда узнаёшь, как называли Сержио в Элите, начинаешь чувствовать, что он действительно Элита – сила, с которой следует считаться. Моя Элита.

– Хорошее имя, – соглашаюсь я. – А как насчет тебя, Маджиано?

Он пожимает плечами, берет еще несколько нот, после чего откладывает лютню в сторону. Встречается со мной глазами, и тут я опять замечаю в его взгляде уже знакомую смесь восхищения и настороженности.

– Маджиано – это и есть мое имя в Элите, – говорит он немного погодя. – Едва ли кто-нибудь из вас сомневается в его действии на людей.

Потом он одаривает нас своей дикарской улыбкой и больше ничего не добавляет.

Маджиано, может, и думает, что мало знает о моем прошлом, но мне о его прошлой жизни известно еще меньше. Хочется расспросить его, откуда он родом, как его настоящее имя, но парень отворачивается, и я снова пускаю дело на самотек.

– А как насчет тебя? – спрашивает Виолетту Сержио. Сестра слегка вспыхивает от его внимания. – Никто не давал тебе особого имени как члену Элиты.

– Я… Меня никогда ничему специально не учили.

Виолетта по-особенному опускает глаза. Только мне известно, что от этого тают сердца.

– Ты Мастер-Кукловод, – говорю я ей. – Потому что забираешь силу и возвращаешь обратно. Знаешь, как использовать и приобретать симпатии других людей.

– Кукловод, – со смехом повторяет Маджиано. – Мне это нравится, наша милая владычица нитей. – Улыбка исчезает, и выражение лица Маджиано становится серьезным. – И наша маленькая волчица, которая поведет нас к славе. Скажи нам, Аделина, как мы должны принести клятву верности. Ты права. Мы должны доверять друг другу. Поэтому давай сделаем это здесь. Сейчас.

Я моргаю, глядя на него. Кто бы мог подумать, что именно Маджиано первым из всех нас начнет заверять меня в верности моему делу. Почему он до сих пор с нами, мне не ясно. Должно быть, он угадывает что-то во мне – во всем этом. Видя выражение моего лица, Маджиано тянется вперед и берет меня пальцами за подбородок, приподнимая его.

– Что тебя так удивляет, Белая Волчица? – мурлычет он с легкой улыбкой.

Мое имя в Элите он произносит с какой-то особенной нежностью.

Почему тебя так удивляет, что ты достойна верности?

Я поднимаю руку раскрытой ладонью вперед. В пространстве между нами начинает свиваться и тянуться вверх черный стебель, покрывающийся темными колючками и зубчатыми листьями. Он растет до тех пор, пока не расцветает темно-красной розой. Цветок колеблется – это не вполне овеществленный объект, который продолжает мерцать, будучи вновь сотворенным.

– Клятва, – говорю я, оглядывая каждого по очереди и останавливая взгляд на Виолетте. Она молча смотрит на меня – сквозь розу прямо мне в сердце, будто видит нечто такое, чего не замечает больше никто. Голос мой обретает твердость. – Клянусь вселять страх во всех, кто будет противостоять нам.

Виолетта медлит, но всего мгновение:

– Чтобы связать нас вместе.

– Я отдаю себя целиком служению Обществу Розы, – начинаю я, – до конца своих дней.

Один за другим все повторяют те же слова, сперва тихо, но в конце твердыми голосами.

– Использовать глаза, чтобы видеть все происходящее, – говорит Сержио.

– Использовать речь, чтобы призывать других на нашу сторону, – произносит Маджиано.

– Уши – чтобы подслушивать секреты, – вторит им Виолетта.

– Руки, – завершаю я, – чтобы сокрушать врагов. Я сделаю все, что в моих силах, дабы уничтожить любого, кто встанет на моем пути.

Сейчас мне нужен трон. Сила Энцо. Идеальная месть. И все инквизиторы в мире, все королевы и Общество Кинжала не смогут остановить меня.

Раффаэле Лоран Бессет

Раффаэле впервые вступил в королевский дворец Эстенции, когда ему исполнилось восемнадцать. Тогда Двор Фортунаты был нанят для устройства маскарада Веснолуния в дворцовых садах. Он прекрасно помнил погружающийся в сумерки сад, порхающих в воздухе светлячков, смех гостей, маски, перешептывания, которые начинались, куда бы он ни зашел, и поток заявок от клиентов после праздника.

Но в самом дворце Раффаэле тогда так и не побывал.

Первые три ночи Раффаэле просидел один в темнице, прислонившись спиной к холодной мокрой стене, дрожа и ожидая прихода инквизиторов. Наручники звякали на запястьях. Он едва ощущал их на онемевших руках.

На четвертую ночь заключения королева наконец-то посылает за ним.

Он идет в оковах. Цепи на руках, которые узник несет впереди себя, бренчат, стукаясь одна о другую. За плечи его держат идущие по бокам инквизиторы. Раффаэле знает пределы своих возможностей, а инквизиция – нет, и он ощущает слабое удовлетворение от того, как неуютно рядом с ним солдатам. По темным сырым коридорам подземелья они проходят в богато убранную купальню. Слуги намывают Раффаэле, пока он не начинает пахнуть медом и розами, а волосы не становятся вновь гладкой, сияющей сапфирово-черной рекой.

Раффаэле вспоминается придворная жизнь – отрывочно мелькают в памяти ночи и утра, наполненные запахами дорогого мыла. Он презирает бесправное существование консорта, но все равно ловит себя на том, что думает о придворной жизни с ностальгией, скучает по золотым послеобеденным часам и мускусному запаху ночных лилий.

Наконец слуги облачают его в бархатную мантию. Инквизиторы ведут пленника дальше. По мере продвижения вперед коридоры становятся более запутанными, и вот Раффаэле оказывается перед роскошными двойными дверями, которые охраняют четверо стражников. На дверях – живописное изображение Пульхритас, появляющейся из моря во всей своей первозданной красоте. Стражники открывают двери, и Раффаэле бросает в дрожь. Его вводят в королевскую спальню. Дверь за ним закрывается окончательно и бесповоротно, наподобие крышки гроба.

Высокие, украшенные затейливой резьбой потолки. Кровать под балдахином, застеленная шелками. Пространство освещено светом свечей. Раффаэле окидывает взглядом стены спальни. Вдоль каждой из них плечом к плечу стоят инквизиторы; их белые накидки сливаются. У каждого солдата на поясе висит меч, а в руках – арбалет, направленный на Раффаэле. Узник медленно идет по комнате, и наконечники стрел послушно следуют за каждым его движением.

Взгляд Раффаэле останавливается на инквизиторе, который стоит во главе цепочки, ближе всего к королевской кровати. Терен. Главный Инквизитор сжимает челюсти, встретившись глазами с вошедшим. Раффаэле опускает ресницы, но все равно чувствует, как бушует от ярости энергия Терена, и замечает, как сжала рука рукоять меча – аж костяшки пальцев побелели.

По спине Раффаэле бегут мурашки – положение не из приятных. Эти солдаты простоят здесь всю ночь? И Терен тоже будет сторожить свою королеву?

– Вы хорошо выглядите, – подает голос королева от маленького письменного стола, за которым сидит.

Она встает, подходит к Раффаэле и останавливается перед ним. Длинный шелковый шлейф скользит по полу позади королевы. «Она бледнее, чем Энцо», – отмечает про себя Раффаэле.

Джульетта оглядывает его с головы до ног. Потом крутит пальцем в воздухе и командует:

– Повернись! Дай посмотреть на тебя.

Раффаэле вызывает легкий румянец на своих щеках и исполняет распоряжение королевы. Его бархатная мантия закручивается на полу, свет свечей подчеркивает золотистые заломы складок. Перехваченные золотой цепочкой волосы, прямые и блестящие, спадают с одного плеча. Несколько сапфировых прядей блестят в приглушенном свете. Раффаэле смотрит на королеву подведенными черным и подкрашенными серебристыми тенями глазами.

Раффаэле ощущает, что королева неспокойна. Он осторожно дотрагивается до ее сердечных струн, изучает изменение ее эмоций, чувствует недоверие и подозрительность, но под ними нечто иное. Оттенок расчетливости. А за ним… едва заметный намек на желание.

– Ваше величество, вы довольны мной? – спрашивает он, снова оказываясь лицом к королеве, но не поднимая глаз.

Джульетта улыбается. Ее глаза блуждают где-то над ним. Она прикасается холодной рукой к его подбородку:

– Трудно сказать. Ты еще ничего не сделал.

Раффаэле задерживает дыхание, выполняя знакомое упражнение по блокировке нежелательных заигрываний со стороны клиента, по отказу от своего тела с целью выполнения своих обязанностей, как будто это делает кто-то другой. Приведя ум в оцепенение, он сосредоточивается на движениях и возвращает Джульетте хорошо отрепетированную улыбку, льнет к ее руке, будто жаждет большего, нежно задевает нити ее энергии, пока ее глаза не расширяются. Ему почти удается обмануть самого себя.

Терен, стоящий рядом с кроватью, отводит глаза.

– У тебя была особая репутация во Дворе Фортунаты. – Джульетта убирает руку и отступает, с любопытством глядя на Раффаэле. – Я понимаю почему. Ходят слухи, что мой брат при жизни часто навещал тебя. Он любил тебя, верно?

Она ловит его на приманку, играет его чувствами. Нужно быть осторожнее. Раффаэле не поднимает ресниц и удерживает свою печаль на расстоянии, не дает ей захватить себя.

– Ему нравилось мое пение и остроумие, – отвечает он тихим смиренным голосом.

– Пение и остроумие, – эхом повторяет королева; на ее губах играет легкая улыбка. – Так вот как теперь это называется во дворцах удовольствий? – Следует недолгая пауза, и она продолжает: – Я наслышана о твоей силе, Вестник. Ты способен находить других из Элиты, таких, как ты сам. Это правда?

– Да, ваше величество.

– Что еще ты умеешь делать?

«Она боится меня», – думает Раффаэле. Он опускает глаза, понижает голос и отвечает:

– Я приношу успокоение, утешаю.

– Тогда даруй мне спокойствие ума, хоть немного, Вестник, и ответь, – говорит Джульетта, и взгляд ее становится тяжелым, – где остальные члены Общества Кинжала?

Раффаэле отвечает не колеблясь:

– В Бельдане.

При этих его словах в Джульетте загорается искорка удовольствия. Она улыбается и сочувственно хмыкает:

– Ты сбежал после смерти принца, так ведь? Если я сохраню тебе жизнь, ты предашь своих друзей из Общества Кинжала и заманишь их сюда?

Раффаэле молчит и не поднимает глаз.

Джульетта холодно улыбается ему.

– Я так и думала, – бормочет она себе под нос, потом кивает инквизиторам.

Те выше поднимают арбалеты. Раффаэле стоит очень спокойно, опасаясь совершить движение, которое встревожит кого-нибудь из стражников. Сердце у него гулко стучит. Королева наклоняет голову в его сторону:

– Ты боишься смерти, Вестник?

Раффаэле слышит, как трутся о дерево жильные тетивы, как солдаты перехватывают в руках арбалеты.

– Конечно, ваше величество, – напряженным тоном отвечает он.

– Тогда скажи, почему я не должна казнить тебя прямо здесь. Чего ты хочешь? Или ты и правда настолько утратил сноровку, что попался так просто? Почему королева Бельдана привела тебя сюда?

Какое-то мгновение Раффаэле молчит.

– Я позволил поймать себя, – говорит он, – потому что знал, что иначе никогда не получу аудиенции у вас. Вы слишком мудрая королева, чтобы встречаться с человеком из Элиты где-нибудь в открытом месте. Это единственный способ поговорить с вами, чтобы вы при этом чувствовали себя в безопасности.

Джульетта приподнимает бровь:

– Как ты предусмотрителен. И что же ты хочешь сообщить мне, ради чего стоит рисковать жизнью?

– Я пришел просить вас о милости по отношению к мальфетто Кенеттры.

Тут Терен напрягается. Раффаэле чувствует, как взыграло в нем ретивое. Это хорошая проверка. Как отреагирует Джульетта на его просьбу? Что сделает Терен?

Джульетта, довольная, улыбается пленнику:

– Мальфетто изменили моей короне. Они пытались посадить на мой трон брата.

– Но теперь ваш брат мертв. – Раффаэле придвигается к Джульетте и наклоняется к ней так, что его губы касаются ее щеки, и бросает быстрый взгляд на Терена. – А глава вашей инквизиции – отродье. Вы же, ваше величество, человек практичный, а не радикал. Мне это совершенно ясно.

Джульетта изучает лицо пленника, отыскивая свидетельства того, что разговоры о смерти Энцо причиняют ему боль. Но ничего не находит.

– Общество Кинжала всегда боролось за безопасность, – продолжает Раффаэле. – За выживание. Вы сражаетесь за то же для себя. – Мгновение в его взгляде сквозит твердость. – Члены Общества добивались того, чтобы ваш супруг ушел. Он был глупцом, и мы все это знали. Если вы проявите милосердие к мальфетто в своем королевстве, тогда у нас не останется причин враждовать с вами.

– Благодарю, – задумчиво отвечает Джульетта. – Ты знаешь, как я поступаю с теми, кто предает меня?

– Да, я это видел.

– Так что же заставляет тебя полагать, будто я дарую милость членам Общества Кинжала или мальфетто?

– То, ваше величество, что Общество Кинжала – это группа Элиты, обладающая огромной силой. Мы можем подчинять своей воле ветер, укрощать диких животных, мы способны создавать и разрушать. – Он не отрывает глаз от королевы. – Разве вы не хотите иметь в своем распоряжении такую силу?

Джульетта издает короткий смешок:

– И почему я должна верить вашему обещанию встать на мою сторону?

– Потому что вы способны даровать нам то единственное, чего мы желаем и за что всегда боролись. Пощадите своих мальфетто. Позвольте им жить мирно, и вы завоюете симпатии и верность сообщества Элиты.

Теперь Джульетта выглядит серьезной. Она изучает Раффаэле, как будто силится понять, лжет он или говорит правду. Молчание длится долго. Между тем внутри Терена бурлит энергия, она вспенивается и застилает всю комнату темным покрывалом. Главный Инквизитор смотрит на Раффаэле глазами, полными ненависти.

– Этот потаскун лжет, – низким голосом произносит Терен. – Они обратятся против вас в тот момент…

Джульетта лениво поднимает руку, останавливая его.

– Вы обещали мне, что найдете Белую Волчицу и принесете ее голову, – говорит она, обернувшись через плечо. – И несмотря на это, сегодня утром я получила известие, что Аделина Амотеру взяла верх над кораблем моих инквизиторов в Кампанье. Убила всех. Ходят слухи, что она собрала сторонников и шлет нам весть о своем приближении. Не делает ли это лжецом и вас, мастер Санторо?

Терен вспыхивает и багровеет, а Раффаэле хмурится. На мгновение осмотрительность покидает его, и он шепчет:

– Аделина здесь?

Джульетта смотрит на него:

– Что ты знаешь о Белой Волчице?

В голове вспыхивают сотни воспоминаний. Аделина, напуганная и разъяренная у столба, где ее собираются сжечь; неуверенная на экзамене; робкая и милая во время их вечерних тренировок… холодная и полная ненависти при последнем прощании. Что она делает в Кенеттре? Чего хочет?

– Только то, что она предала многих из нас, – отвечает он, пряча уколы совести глубоко в сердце. И что один раз я сам предал ее.

Терен склоняет голову перед Джульеттой:

– Мы неустанно преследуем ее, ваше величество. Я не успокоюсь, пока она не будет мертва.

«Это Терен – зачинщик преследования всех мальфетто, – понимает Раффаэле. – Он – палач, тогда как она – политик. Теперь, когда Джульетта стала королевой, у нее нет причин уничтожать мальфетто. Между Тереном и его повелительницей вбит клин, который расколет их союз».

Наконец Джульетта качает головой и подходит к Раффаэле.

– Я не дарую свою милость просто так, – шепчет она, любуясь его глазами, мерцающими, как драгоценные камни.

Раффаэле слышит щелчки арбалетов по всему залу. Одно неверное движение – и он будет мертв. Джульетта изучает пленника еще мгновение, после чего отворачивается и делает взмах рукой:

– Отведите его обратно в темницу.

Инквизиторы хватают Раффаэле за руки. Выходя из спальни, он еще раз проверяет, в каком состоянии энергетическое поле Джульетты. Она подозревает его. Но на этот раз его слова вызвали в ней новую эмоцию, какой раньше Раффаэле не замечал.

Любопытство.

Аделина Амотеру

В Эстенцию придется ехать по суше. Новую проверку, вроде той, какую нам устроили на корабле, мы не можем себе позволить, а судя по слухам, порт в столице наводнен инквизиторами и рабочими, которые готовятся к торжествам в честь прибытия Маэвы.

На следующий день рано утром мы отправляемся верхом по дороге из Кампаньи в Эстенцию. По словам Маджиано, поездка займет два дня. Он всю дорогу бренчит на лютне, напевает себе под нос, и к ночи у него готовы три новые песни. Парень сочиняет с упорством, какого я до сих пор в нем ни разу не замечала. Маджиано, кажется, полностью поглощен своим занятием, и, когда я пытаюсь спросить, что у него на уме, он только улыбается и наигрывает мне еще несколько тактов новой мелодии. В конце концов я оставляю его в покое.

На первую ночевку Сержио устраивается в отдалении от нас. Я наблюдаю, как он смотрит в ночное небо, изучает расположение звезд, а потом закрывает глаза. Костер мы не разжигаем, чтобы не привлекать к себе внимание инквизиторов, и в темноте Сержио кажется вырезанной из мрака статуей. Рядом с ним только Виолетта, все ее внимание приковано к нему. Время от времени она задает ему вопросы, и он тихо отвечает, поворачиваясь к ней всем телом, чего никогда не делает в разговоре со мной или с Маджиано.

Через некоторое время Виолетта встает и возвращается к нам.

– Он вызывает дождь, – говорит она на ходу и, сев рядом, прижимается к моему боку. Я опираюсь на сестру, вспоминая, что она и раньше так делала, когда мы были маленькими и устраивались отдохнуть в тени какого-нибудь дерева. – Сплетает его, как сказала бы ты.

– Ты и это можешь сымитировать? – спрашиваю я Маджиано, не отрывая взгляда от Сержио.

– Не слишком хорошо, но могу придать ему сил, – отвечает лютнист и смотрит через плечо на Сержио, потом поднимает глаза к небу и показывает на одно мерцающее созвездие. – Видите его? В форме лебединой шеи?

Я сопоставляю расположение звезд:

– Это ведь Лебедь Компасии, да?

Об этом созвездии сложены десятки легенд и сказок. Моя мать больше всего любила ту, в которой Амаре, бог любви, напустил на землю бесконечный дождь, после того как люди сожгли его леса. Компасия, ангел сострадания, спасла от потопа своего нежного возлюбленного – человека, превратив его в лебедя и отпустив в небо.

– Это он, – подтверждает Маджиано. – Созвездие выстраивается в одну линию с тремя лунами, что, как я полагаю, помогает нашему другу определить, с какого направления тянуть влагу.

Виолетта продолжает внимательно следить за работой Сержио, не отрывая глаз от его неподвижной фигуры.

– Это восхитительно, – говорит она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Он собирает отдельные нити влаги в воздухе – туман с океана, кристаллы льда высоко в небе. Для этого нужно так сильно сконцентрироваться.

Глядя на сестру, я улыбаюсь. Она стала гораздо более чувствительна к проявлениям энергии других людей, теперь Раффаэле гордился бы ею. Она будет мощным оружием в борьбе против членов Общества Кинжала, когда мы встретимся с ними вновь.

Я собираюсь расспросить ее, как ей удалось так много узнать о способностях Сержио, но тут Дождетворец меняет позу и тем подает Виолетте знак, что она должна к нему вернуться. Она спрашивает Сержио о чем-то, я ничего не могу расслышать, кроме громкого ответного смеха.

Не сразу замечаю, что Маджиано наблюдает за мной. Он откинулся назад и опирается на локти, потом с любопытным видом склоняет набок голову и спрашивает:

– Как ты получила свои отметины?

Сердце мое по привычке тут же закрывается плотными ставнями.

– Кровавая лихорадка поразила мой глаз. – Больше говорить на эту тему я не намерена. Упираюсь взглядом в его глаза, зрачки сейчас круглые и расширились из-за темноты. – У тебя зрение как-нибудь меняется, когда зрачки превращаются в щелочки?

– Оно обостряется. – Как только эти слова слетают с его губ, он сжимает зрачки и становится похож на кота. Маджиано медлит. – Хотя это не главная моя метка.

Всем телом я поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

– А какая главная?

Маджиано смотрит на меня, потом тянется вперед и начинает задирать рубашку. Под грубой льняной тканью открывается гладкая смуглая кожа, четко очерченные линии живота и спины. Щеки у меня краснеют. Рубашка скользит выше, обнажая всю спину. Я ахаю.

Вот она. Это масса красного и белесого мяса, вспученного, покрытого шрамами, и она занимает значительную часть спины. Края у отметины грубые. Я пялюсь на нее с открытым ртом. Похоже, когда-то это была смертельная рана, ее невозможно было хорошо залечить.

– Это была огромная красная и плоская метка, – говорит Маджиано. – Жрецы пытались удалить ее, снимая кожу. Но, разумеется, она никуда не исчезла. – Он горько усмехается. – Они только заменили одну отметину на другую.

Жрецы. Значит, Маджиано рос учеником при храмах? Я морщусь, думая о том, как они врезались в его плоть, чтобы оторвать кожу. Одновременно с этим зашевелились шепотки, привлеченные таким жутким зрелищем.

– Хорошо, что она зарубцевалась, – выдавливаю я из себя.

Маджиано натягивает рубашку и возвращается в свою полулежачую позу.

– Не до конца. Иногда вскрывается.

Ставни на сердце начинают закрываться. Когда я снова смотрю на Маджиано, то встречаю его взгляд и спрашиваю:

– Что привело тебя к такой жизни? Почему ты стал… ну… Маджиано?

Парень склоняет голову набок и начинает:

– В Солнечных землях мальфетто считаются связанными с богами. Это не означает, что кто-то поклоняется нам, просто жрецы в храмах любят брать под опеку сирот-мальфетто, веря в то, что их присутствие поможет общаться с богами. – Маджиано понижает голос. – Им также нравилось морить нас голодом. По той же причине вельможа держит своих тигров на скудной диете, понимаешь? Если мы голодны, то всегда настороже, а если мы настороже, значит лучше связаны с богами. Я вечно охотился за едой в этом храме, любовь моя. Однажды жрецы поймали меня на краже пищи, предназначенной для приношения богам. И наказали меня. Ты можешь биться об заклад и не ошибешься – после этого я сбежал. – Он показывает на свою спину, потом усмехается. – Надеюсь, боги простили меня.

Знакомая история. Я качаю головой.

– Надо было тебе спалить этот храм дотла, – с горечью говорю я.

Маджиано смотрит на меня удивленно, затем пожимает плечами:

– И что в этом хорошего?

Я не спорю, но про себя думаю: «Это показало бы им всем, что случается, когда пренебрегают детьми богов». Я меняю позу и провожу носком ботинка линию в пыли у себя под ногами.

– У нас, должно быть, разные ориентиры, – бормочу я, – если мы так по-разному думаем.

Маджиано снова свешивает голову на сторону:

– Ориентиры?

Я смахиваю рукой прочерченную линию.

– Ох, так, бывало, говорил Раффаэле, – отвечаю я, досадуя на себя за то, что снова предалась раздумьям о членах Общества Кинжала. – Он изучает энергию всех людей из Элиты, которые оказываются рядом, и убежден, что все мы ориентированы на определенные драгоценные камни и богов и эти ориентиры влияют на наши силы. – Я делаю глубокий вдох. – Я нацелена на страх и ярость. На страсть. Притом не лишена амбиций.

Маджиано кивает:

– Что ж, конечно, я понимаю это. – Он тихонько усмехается. – Какие же ориентиры у меня?

– Ты хочешь, чтобы я угадала?

Улыбка Маджиано ширится, на мгновение становится игривой.

– Думаю, да. Мне любопытно, что, по твоему мнению, ты обо мне знаешь.

– Хорошо. – Я выпрямляю спину, отклоняюсь назад и всматриваюсь в его лицо.

Огонь придает коже Маджиано золотистый блеск. Я прищуриваюсь, делая вид, что изучаю своего собеседника.

– Хм, – мычу я. – Зеленоватый кварц.

– Что?

– Зеленоватый кварц. Для Денариуса, ангела алчности.

Маджиано откидывает голову назад и хохочет:

– Справедливо. Что еще?

От его смеха по мне струйками растекается тепло, и я ловлю себя на том, что смакую это ощущение, улыбаясь в ответ.

– Кунсайт. Целебный камень. Для бога времени.

– Святой Эвиетес? – Маджиано вскидывает бровь и лукаво косится на меня.

– Да, – киваю я. – Хороший вор должен быть одновременно терпеливым и нетерпеливым и обладать безупречным чувством времени. Верно?

– Солидное обоснование. – Маджиано придвигается ко мне, потом смотрит дразнящим взглядом и проводит пальцами по краю моей руки.

– Давай дальше.

– Бриллиант, – продолжаю я, не в силах сдержать улыбку. – Для богини процветания.

Парень подсаживается еще ближе. Взгляд сосредоточен, ресницы сияют на свету, потом опускаются.

– И? – тихо произносит он.

– И… сапфир. – Мой голос превращается в шепот. – Для ангела радости.

– Радости? – Маджиано улыбается, на этот раз нежно.

– Да. – Я смотрю вниз, переполненная внезапной грустью. – Потому что я вижу, в тебе ее очень много.

Теплая рука приподнимет мой подбородок. Теперь я смотрю в золотистые глаза Маджиано. Он ничего не отвечает. Вместо этого склоняется ко мне. Я ничего не слышу вокруг, кроме потрескивания сучьев в костре.

Его губы касаются моей щеки. Это мягкое, заботливое прикосновение, от которого у меня ком подкатывает к горлу. Губы Маджиано перемещаются, чтобы соединиться с моими. Потом поцелуй становится глубже, и мои сердечные струны натягиваются. Рука Маджиано теперь на моей щеке, он привлекает меня к себе. Я охотно откликаюсь. Другой рукой он обвивает мою талию. Поцелуй длится и длится, как будто Маджиано стремится дотянуться до чего-то внутри меня, и становится крепче, так что мне приходится упереться в землю, чтобы парень не повалил меня. Из горла Маджиано раздается низкий сладкий стон. Я кладу руку сзади ему на шею. Помимо глубокого тепла страсти, моя энергия остается очень, очень спокойной, и впервые я не переживаю из-за этого.

Наконец губы Маджиано отрываются от моих. Он еще раз касается ими моей щеки, потом проводит по линии челюсти и наконец отстраняется. Мгновение мы можем только дышать. Сердце сильно колотится у меня в груди. Полный покой энергии – это нечто совершенно мне незнакомое, такого я еще не испытывала. Я полна света. Смущена. Странная смесь вины и изумления плещется у меня внутри.

Меня будоражит мысль об управлении Кенеттрой вместе с Энцо – человеком, который спас меня от неминуемой смерти, обнаружил скрытые во мне силы одним прикосновением руки к моей спине, огонь которого зажег амбиции и во мне. Тогда почему я здесь и близка с парнем, который вовсе не мой принц? Почему я так реагирую на его прикосновения?

Сидящая по другую сторону костра Виолетта косится на меня, отрываясь от наблюдения за Сержио. Она ловит мой взгляд, кивает в сторону Маджиано и с лукавой улыбкой подмигивает. Я вдруг понимаю, зачем она оставила меня наедине с ним. Мне не удержаться от ответной улыбки. С каких это пор моя сестричка стала такой ушлой? Позже спрошу ее, как она догадалась, что парень попробует воспользоваться тем, что мы остались вдвоем.

Маджиано изучает поврежденную половину моего лица.

Меня будто обдает порывом ледяного ветра, я моргаю и сбрасываю с себя марево тепла и удовольствия, в которое куталась мгновение назад. Я опять готова к защите. Отстраняюсь, голос обретает былую резкость.

– Что смотришь? – негромко спрашиваю я.

Отчасти я жду, что Маджиано начнет дразнить меня, отделается одной из своих саркастических ремарок. Но он даже не улыбается.

– Нас нет без историй, – мягким тоном произносит он, – и в каждом шраме заключена своя.

Он поднимает руку и мягко кладет ладонь на поврежденную часть моего лица, прикрывая шрам.

От смущения я опускаю взгляд. Инстинктивно протягиваю руку к волосам, чтобы спустить на лицо несколько прядей, – напрасно, это лишь напоминает, что у меня их больше нет.

– От того, что ты его спрячешь, красивее ты не станешь. – Маджиано убирает руку, и теперь мой шрам снова на виду. – Но когда он открыт, тогда ты – это ты. – Он кивает на меня. – Носи его с гордостью.

Я не знаю, что на это ответить.

– У нас у всех есть свои истории, – говорю я через некоторое время.

– Из всех моих знакомых ты первая, кто хочет помериться силами с инквизицией, – продолжает Маджиано. – За свою жизнь я наслушался пустых угроз в адрес солдат и сам произносил их не раз. Но ты не бросаешь слова на ветер, когда говоришь, что хочешь отомстить им.

Мгновение я вижу иллюзию стекающей с моих рук крови, которая оставляет пятна на земле. Это кровь Энцо, и она ярко-красная.

– Наверное, я просто устала оттого, что они господствуют над нами, а мы вынуждены тщетно вымаливать у них право на жизнь.

Маджиано улыбается мне, и улыбка его кажется нежной… и печальной.

– Теперь ты можешь заставить их что-нибудь вымаливать.

– Ты меня боишься? – тихо спрашиваю я.

Маджиано задумывается. Через некоторое время он откидывается назад и устремляет взгляд в небо.

– Не знаю. Но понимаю, что мне, может быть, никогда больше не придется встретить такую, как ты.

Выражение его лица напоминает мне об Энцо, и внезапно сидящий передо мной парень становится моим принцем, оплакивающим свою утраченную любовь. Он так близок ко мне, что я вижу разноцветные крапинки в радужных оболочках его глаз.

«Он не Энцо», – напоминаю я себе. Но я и не хочу, чтобы он им был. С Энцо моя энергия стремилась к его силе и амбициям, слишком уж охотно я соглашалась на то, чтобы он увлекал меня во тьму. Но с Маджиано… я способна улыбаться, даже смеяться, сидеть здесь и рассматривать созвездия в небе.

Маджиано снова смотрит на меня, как будто видит насквозь и понимает, о ком я думаю. В уголке его рта вновь появляется та странная складка – выражение недовольства, которое разрушает радость. Вот она есть и тут же исчезает.

Мне хочется что-то сказать ему, но я не знаю что. Тогда Маджиано улыбается, а я сглатываю, подражая ему. И потом мы оба возвращаемся к созерцанию звездного неба, пытаясь не обращать внимания на поцелуй, который будто завис в воздухе между нами.

Аделина Амотеру

Назавтра над горизонтом низкими ярусами начинают собираться облака. С наступлением дня они набирают высоту. Когда близится вечер, а голые земли и луга уступают место первым речкам в округе Эстенции, небо уже затянуто плотным слоем серого, отчего сумерки становятся больше похожими на глубокую ночь. В воздухе сверкают молнии, что обещает шторм. Напряжение возрастает по мере нашего приближения к городу, наконец небеса разверзаются, и холодный ливень начинает пропитывать влагой землю.

Я надвигаю капюшон ниже, ветер треплет полы накидки.

– Долго продлится эта буря? – кричит сквозь дождь Виолетта Сержио, который едет верхом рядом с нами.

– По крайней мере день. Я никогда не могу сказать точно. Когда я привожу облака в движение, они начинают жить собственной жизнью, и их уже никто не может остановить.

У первой маленькой деревушки поблизости от стен Эстенции мы останавливаемся. После этого пункта наши шансы наткнуться на солдат инквизиции заметно повышаются. Я спрыгиваю с коня, треплю его по шее и веду к домам. Остальные следуют моему примеру. Пора нам избавляться от лошадей, дальше отправимся пешком.

Или, если говорить более определенно, вдоль канала.

Привязываем лошадей перед таверной и идем дальше. Деревушка сменяется другой, побольше, и вскоре сквозь пелену дождя прорисовываются окружающие Эстенцию стены – черные силуэты на фоне серого неба. В селении позади нас загораются фонари. Мои истоптанные ботинки чавкают по размокшей земле. Накидки с капюшоном бесполезны – больше от дождя не защищают, и мы не снимаем их только ради того, чтобы оставаться неузнанными. Я экономлю энергию, готовлюсь к тому моменту, когда мы окажемся у городских стен.

Здешняя земля – это отдельные островки, расположенные небольшими группами и соединенные каналами. От ливня некоторые каналы уже начали переполняться, оставленные без присмотра гондолы прибивает к берегу. Маджиано заставляет нас остановиться на повороте канала, где несколько гондол сгрудились, налезая одна на другую. Сверху над ними натянуты тенты из темного холста, а весла, в отсутствие гондольеров, бестолково мотаются в водном потоке и ударяют по бортам.

– Раньше Эстенция держала каналы закрытыми, чтобы контролировать провоз грузов, – тихо говорит Маджиано. – Но в такой сильный шторм вода в городе поднимется слишком быстро, если не будут открыты хотя бы некоторые ворота. Нужно помочь воде уйти. – Он кивает на сгрудившиеся в изгибе канала гондолы.

Это наш шанс пробраться в город.

Пока парни ставят на воду первую гондолу и помогают сесть в нее Виолетте, я смотрю на стены города. Дождь размывает картинку, и они выглядят как серый туман, но даже сквозь потоки воды я могу различить плотные ряды полуразвалившихся хибарок, которые притулились под стенами Эстенции.

– Что это? – спрашиваю я, кивая на трущобы.

Маджиано стирает влагу с глаз и отвечает:

– Лагерь рабов-мальфетто, разумеется.

Сердце у меня сжимается. Лагерь рабов-мальфетто? Он тянется вдоль изгиба стены, на сколько хватает глаз, и скрывается за поворотом. Так вот чем был так занят Терен. Интересно, каким рабским трудом нагружает он мальфетто и как долго они при этом остаются в живых? Несомненно, для него их гибель – только вопрос времени. Волна гнева вздымается у меня внутри, губы негодующе кривятся.

Я с этим разберусь, когда начну управлять Кенеттрой.

– Пошли, – торопит меня Маджиано, вырывая из круговерти мрачных мыслей.

Знаками он предлагает мне сесть в гондолу к Виолетте. Когда я опираюсь на его руку, мы встречаемся глазами и на миг застываем в нерешительности.

Рука Маджиано напрягается. Я крепко держусь за него, щеки моментально заливает жаром. Поцелуй, висевший между нами ночью, все еще здесь, и я не знаю, что с этим делать.

Маджиано пригибается ко мне, будто собирается снова поцеловать, но останавливается на волосок от моих губ. Он опускает глаза и, проводя меня в лодку, тихо говорит:

– Ступай осторожно.

Мой ответ – невнятное бормотание. Я спускаюсь, лодка сильно осаживается, а я тем временем забираюсь под темный холщовый навес и ложусь на дно. Гондола быстро наполняется водой, но мне удается устроиться так, что можно дышать. Ботинки Виолетты находятся в полушаге от моих, так что мы обращены лицами в разные стороны и видим нос и корму гондолы.

– Когда подплывем достаточно близко, – говорю я стоящему наверху Маджиано, – я всех нас прикрою. Держись поблизости и следи за остальными.

Маджиано кивает. Потом они с Сержио отталкивают от берега нашу гондолу, и она рывком отчаливает, увозя нас.

По мере приближения к Эстенции шторм усиливается. Я не высовываюсь, держу над водой только голову. Кроме выложенного камнем края канала, мне почти ничего не видно, но время от времени показываются очертания приближающихся стен. Впереди начинается лагерь. Теперь мы достаточно близко, чтобы разглядеть разбросанные между ветхими лачугами белые точки. Это инквизиторы в промокших накидках снуют туда-сюда по грязным дорожкам лагеря. Я решаюсь повернуть голову назад. Расстояние между нашей гондолой и той, что плывет следом, значительное. Если все пойдет хорошо, Маджиано и Сержио не отстанут от нас. Я вытягиваю нити своей энергии, ища в товарищах пульсацию радостного возбуждения, предвкушения опасности и страха.

И нахожу. И беру в оборот.

Покров невидимости сначала свивается вокруг меня, мой образ в гондоле стирается и растворяется в луже воды на дне, сливается с мокрым деревом и темной холстиной навеса. То же самое я делаю с Виолеттой, а потом сжимаю зубы и дотягиваюсь до остальных, кто позади. Иллюзия несовершенна. Мне неизвестно доподлинно, как выглядит внутри вторая гондола, и я сплетаю сеть приблизительно. Если инквизиторы присмотрятся повнимательнее ко второй лодке, то разглядят на днище два замерших силуэта.

Ничего лучше я сделать не могу.

Мы подплываем к лагерям мальфетто, теперь на берегах канала отчетливо видны солдаты. Один замечает наши гондолы, несомые течением к городским стенам.

– Сэр! – кричит он кому-то из сослуживцев. – Вон там еще две бесхозные лодки. Пригнать их к берегу?

Другой инквизитор смотрит сперва на нашу с Виолеттой гондолу. Я морщусь, напоминая себе, что нужно держать иллюзию.

– Пустая, – говорит второй солдат. Он небрежно машет рукой и отворачивается. – Оставь, пусть себе плывут. Лучше помоги мне управиться с этими мальфетто. Когда шторм закончится, гондольеры сами отыщут свои лодки где-нибудь на канале.

Шевелиться мне нельзя, иначе меня могут заметить, но, как только инквизитор отворачивается, я приподнимаю голову и бросаю взгляд вдоль дороги среди лачуг. Вдалеке успеваю приметить одетых в лохмотья, запуганных мальфетто, которые склоняют головы перед проходящими солдатами. От этого зрелища возникает спазм в животе. Надеюсь, и у меня получится сделать то, чем занимается Раффаэле.

Мы продолжаем движение. Стены приближаются, наконец становятся различимыми отдельные камни кладки, омытые дождем и оттого потемневшие. Уже наступила ночь. Под дождем выстояли всего несколько факелов и фонарей, они-то и позволяют хоть немного разбирать дорогу. Виолетта, сидящая впереди, зашевелилась под покровом невидимости.

– Ворота подняты, – говорит она мне.

Я вглядываюсь в даль. Ворота действительно подняты, чтобы вода уходила в канал и не затапливала город, а за воротами начинаются внутренние кварталы Эстенции – я вижу мощеные улицы и арки в домах. Устроенные в городе торжества из-за дождя поутихли, и на мостовых валяется множество помятых бумажных фонариков. С балконов свисают разноцветные флаги, вымокшие и безжизненные.

Рядом с замыкающими канал воротами ходят два инквизитора. Глаза их направлены на воду. Кроме них, больше никого.

С этой второй парой инквизиторов нам повезло меньше. Когда мы проплываем мимо, один солдат приседает на краю канала и ногой останавливает нашу гондолу. Лодка вздрагивает. Я прикусываю язык. Досадно. Во тьме и под дождем ему не видно, что гондола выглядит пустой. Солдат кивает напарнику. Сзади подплывает и останавливается вторая гондола, в которой сидят Маджиано и Сержио.

– Проверь ту, – говорит первый своему приятелю.

После чего возвращается к нашей лодке, вынимает меч и направляет его вниз, в гондолу, прямо туда, где сидит, сжавшись в комок, Виолетта. Он замахивается. Виолетта пытается вжаться в борт, чтобы избежать удара, но это не принесет пользы, если он рубанет мечом вдоль всей лодки.

Позади нас другой инквизитор заносит меч над второй гондолой.

Я сдергиваю с нас покров иллюзии, и мы вдруг обнаруживаем свое присутствие.

Инквизитор, видя моргающие в темноте, устремленные на него глаза, на миг застывает, ведь только что там ничего не было.

– Что за… – вылетает из его рта.

Я прищуриваюсь и бросаюсь на него. Нити энергии сплетаются вокруг его тела, крючками впиваются в кожу и туго затягиваются. Тем временем Виолетта выпрыгивает из лодки и выбивает из руки инквизитора меч. Оружие с лязгом падает на землю. Мужчина вскрикивает, но я мигом обрываю звук, туже свивая вокруг него нити. Я довольна, и, когда смятение солдата сменяется ужасом, меня начинает наполнять энергия. Глаза его расширяются.

Позади нас на второго инквизитора нападает выбравшийся из лодки Маджиано.

Первый солдат хватается за грудь и падает на колени. Он тянется к лежащему на земле мечу, но я успеваю поднять его первой. На ходу замечаю лицо Виолетты. Губы у нее мрачно сжаты. Я подозреваю, что она в страхе забьется в какой-нибудь темный угол или своей силой заставит меня остановиться, но вместо этого моя сестра наклоняется и берется за накидку инквизитора. Виолетта дергает ее, опрокидывая солдата на спину. От боли он беззвучно хватает ртом воздух.

На мгновение мир смыкается вокруг меня, и я вижу только ночь и свою жертву. Скрежещу зубами, поднимаю меч и вонзаю в грудь солдата.

Тело дергается на клинке. Изо рта брызжет кровь. Я бросаю взгляд в сторону и вижу: Сержио обхватил рукой за горло второго инквизитора. Он давит крепко. Солдат отчаянно пытается высвободиться, но Сержио полон мрачного упорства. Я впитываю в себя ужас борющегося со смертью человека.

Инквизитор, которого я пронзила, перестает трепыхаться. Я закрываю глаз, поднимаю голову и делаю глубокий вдох. Воздух наполнен запахом крови, который смешивается с влажностью дождя, – это все так знакомо. Когда я снова смотрю на мир, то вижу не инквизитора – у меня под ногами лежит обезображенный труп моего отца, ребра раздавлены конскими копытами, кровь растеклась по булыжной мостовой…

Меня это не ужасает. Я смотрю на эту картинку, наслаждаясь окружающей тьмой, напитываюсь ею, набираюсь сил и понимаю: я счастлива, что убила его. По-настоящему счастлива.

На мое плечо опускается чья-то рука. Я резко оборачиваюсь, чтобы увидеть, кто это, и моя энергия вскипает, мне не терпится снова на кого-нибудь кинуться.

Виолетта отскакивает назад.

– Это я, – говорит она и выставляет вперед ладонь, как будто это может остановить меня. Ее сила прикасается к моей, и я чувствую, как она нерешительно отталкивает меня назад, намереваясь снова лишить меня энергии. – Это я. Это я.

Звериный оскал наконец исчезает с моего лица. Я снова гляжу вниз, на мертвое тело: теперь это не мой отец, а убитый инквизитор. Подбегают Маджиано и Сержио, оставляя своего противника неподвижно лежащим во тьме. Виолетта смотрит на двух мертвых мужчин. Лицо у нее ошалелое.

Упоение кровопролитием проходит, но мрак, который оно принесло с собой, не спешит рассеиваться. Он подпитывает шепотки у меня в голове, которые внезапно становятся оглушительными. «Тихо», – шиплю на них я и вдруг понимаю, что произнесла это слово вслух.

– Нам лучше убираться отсюда. Быстро. – Маджиано оглядывается через плечо, потом перепрыгивает через тело инквизитора, чтобы посмотреть в обе стороны вдоль канала. – Нам тут недолго быть в одиночестве.

Я поднимаюсь, ополаскиваю руки во вспучившихся водах канала и бегу вслед за своими. Где-то высоко в изливающихся дождем небесах раздается зловещий крик, который эхом разносится по городу, за ним – второй. Пара балир пролетает над городом. Хотя стоит ночь, я различаю их силуэты – огромные полупрозрачные крылья закрывают небо. Если бы с нами была Джемма, она могла бы посадить нас на их спины – мы пронеслись бы над городом и спустились где-нибудь в безопасном месте. И мне не пришлось бы убивать этих людей. В конце концов, я вовсе не желала им смерти. Просто у нас не было другого выхода. Я повторяю это самой себе снова и снова. Было ли мне легко лишить жизни Данте? Убить Ночного Короля? Видеть, как погиб Энцо? Кивнуть Сержио в знак согласия с тем, что он перебьет инквизиторов на корабле?

Нет. Но сейчас мне было легко.

Я смотрю на своих соратников из Общества Розы, выдвигаюсь вперед, чтобы возглавить шествие, и опять начинаю свивать над нами покров невидимости. Балиры скрываются из виду, и мы направляемся в сторону дворца Эстенции. Мысли мои переключаются со смерти инквизиторов на то, что ждет нас впереди. Если королева Бельдана приступит к делу этой ночью, тогда мне нужно найти Раффаэле раньше ее.

Я уже начинаю забывать лица убитых мужчин.

Раффаэле Лоран Бессет

Прошла еще неделя, прежде чем королева Джульетта снова послала за ним. На этот раз во время посещения ее личных покоев Терен и еще несколько стражников стоят за дверями, а не в комнате. Проходя мимо, Раффаэле бросает на Терена быстрый взгляд. Энергия, бурлящая в груди этого человека, черна от гнева и ревности. У Раффаэле кружится голова. Он опускает глаза, но продолжает чувствовать взгляд Главного Инквизитора, прожигающий ему спину, даже когда дверь в покои королевы закрывается за пленником.

Внутри вдоль стен, как и прежде, стоят инквизиторы. Королева Джульетта сидит на краю кровати, ее распущенные волосы струятся по спине темными волнами, руки аккуратно сложены на коленях. Полог над кроватью с двух сторон опущен и наполовину задвинут – скоро королева ляжет спать. Солдаты выводят Раффаэле в центр комнаты и оставляют его там одного. Джульетта наблюдает за ним. Он не знает, на что решиться, потом подходит ближе и опускается перед ней на одно колено.

Некоторое время оба они молчат. Сегодня эмоции у королевы другие, отмечает Раффаэле. Она спокойнее, не так подозрительна, более расчетлива. Ей что-то нужно.

– Говорят, ты был величайшим консортом всех времен, который составлял славу двора Кенеттры, – наконец произносит Джульетта. – О сумме, за которую была куплена твоя невинность, весь двор судачил не одну неделю. – Королева опирается на руки, отклоняется назад и задумчиво разглядывает его. – Кроме того, я слышала, что ты в некотором роде ученый и твои покровители часто дарили тебе книги и перья.

– Так и есть, ваше величество, – кивает Раффаэле.

Губы Джульетты искривляет улыбка. Когда Раффаэле поднимает на нее взгляд, она знаком велит ему встать.

– Ты действительно выглядишь и разговариваешь прекрасно.

Тут королева встает и подходит к нему. Раффаэле стоит неподвижно, вот она совсем близко. Пальцы королевы приближаются к золотой тесьме рядом с воротником мантии Раффаэле, она развязывает ее, и на виду оказывается небольшой участок его кожи.

Раффаэле косится на стоящих вдоль стен инквизиторов. Их арбалеты нацелены на него. Джульетта снова возвращается к кровати, садится на край и хлопает ладонью по постели рядом с собой. Раффаэле подходит ближе.

– Я уже сказал вам, ваше величество, чего хочу, – мягким голосом говорит он. – Теперь скажите мне вы. Каковы ваши желания? Что я могу сделать для вас?

Джульетта снова улыбается и кладет голову на подушку.

– Ты говоришь, если я дарую милость всем мальфетто, тогда ты и твое Общество Кинжала станете исполнять мои приказания как воины моей армии. – Джульетта кивает. – Я решила, что соглашусь на это, пока меня удовлетворяет то, что ты можешь сделать. Завтра я прикажу инквизиторам начать возвращать мальфетто обратно в город. Взамен я хочу призвать членов твоего Общества Кинжала. И я хочу, чтобы ты исполнил остальную часть договора. – Взгляд ее на миг становится жестким. – Помни, я легко могу обрушить свой гнев на мальфетто этого города, если ты не выполнишь своего обещания.

Улыбка возвращается на лицо Раффаэле. Он так и подозревал. Ненависть Джульетты к мальфетто совсем не такая, как у Терена. Тот презирает их, так как считает демонами. Порочными, прóклятыми. Но Джульетта… Джульетте мальфетто мешают, только когда становятся у нее на пути. Она готова использовать их, пока это ей на руку. Очень хорошо. Раффаэле склоняет голову, изображая покорность. Очень правдоподобно.

– Тогда мы в вашем распоряжении.

Джульетта одобрительно кивает, потягивается, лежа на постели, и глядит на него, окруженная ореолом темных кудрей. Столь же прекрасная, как и ее брат. В этот миг Раффаэле понимает, что влечет к ней Терена. Трудно поверить, что эти темные ресницы, этот милый маленький розовый ротик принадлежат принцессе, которая однажды – еще ребенком – пыталась отравить своего брата.

– Ну что же, мой консорт, – мурлычет она, – докажите, что вы достойны своей репутации.

Рано утром, перед рассветом, Раффаэле выходит из спальни королевы в коридор, пронизанный длинными тенями. Инквизиторы так и стоят по сторонам от двери, двое из них покидают свои посты и двигаются бок о бок с Раффаэле.

– Королева распорядилась, чтобы вас перевели в более комфортные покои, – на ходу говорит один.

Раффаэле кивает, но глаза его прикованы к затененным местам в коридоре. Терен все еще здесь. Раффаэле улавливает энергию человека из Элиты, клокочущую где-то во тьме в ожидании его приближения. Он замедляет шаг. Хотя все вокруг утопает во тьме, Раффаэле чувствует, что Терен стоит, должно быть, в нескольких шагах от него.

Они нападут! Инстинкты Раффаэле вдруг вспыхивают – он знает, что так будет, и поворачивает в сторону спальни королевы с криком:

– Ваше величество!

Больше он ничего не успевает сказать. Из тени появляется нечто белое, и кто-то хватает его за воротник. Раффаэле чувствует, что ноги его почти оторвались от пола, и его с такой силой впечатывают спиной в стену, что в груди не остается ни капли воздуха. Из глаз сыплются искры. Слышится звук разрезающего воздух клинка, и через мгновение на горло надавливает холодный металл. Чья-то ладонь затыкает ему рот.

Перед глазами Раффаэле появляется лицо Терена. Блеклые радужки как будто пульсируют в темноте.

– Милый крошка-павлин, – цедит сквозь зубы Терен, пока Раффаэле пытается высвободиться. Инквизитор делает знак двум другим солдатам, чтобы те прижали пленника к стене. – Чего ты наговорил королеве в этот раз? Какие демонические козни строишь?

Раффаэле спокойно смотрит на взбешенного Терена:

– Я не больше демон, чем ты.

Скулы Терена напрягаются.

– Посмотрим, часто ли королева будет посылать за тобой, после того как я сдеру кожу с твоего лица.

Раффаэле улыбается в ответ. Улыбка у него жесткая – это бритва из шелка и грации.

– Ты боишься меня больше, чем я тебя.

Глаза Терена вспыхивают. Он кивает инквизиторам, чтоб те держали жертву крепче, а затем поднимает свой кинжал выше, улыбаясь так, что у Раффаэле мурашки бегут по коже.

– Остановитесь!

Повелительный голос королевы разносится по коридору. Раффаэле косится в сторону и видит Джульетту: с лицом холодным и отстраненным она выходит из своей спальни в сопровождении солдат. Она прищуривается, глядя на Терена. Инквизиторы, припечатавшие Раффаэле к стене, мигом отпускают его, и все падают на колени. Раффаэле сглатывает, боль пронзает ему спину.

– Вот так вы пытаетесь решить любую проблему, мастер Санторо, – говорит королева, подойдя. – Начинаете кусаться.

Терен открывает рот, но не успевает он хоть что-нибудь сказать, как Джульетта берется за золотую застежку его инквизиторской накидки. Она расстегивает ее и злобно дергает за ткань. Накидка слетает с плеч Терена и расстилается у его ног.

Это знак понижения в должности.

Потрясенный Терен выкатывает глаза.

– Ваше величество… – начинает он.

Джульетта смотрит на него ледяным взором:

– Я предупреждала вас, что произойдет, если вы еще раз пренебрежете моим распоряжением.

– Но я…

– Я приказала, чтобы Раффаэле отвели в новые покои. Почему вы не послушались меня?

Терен склоняет голову. Похоже, ему стыдно.

– Ваше величество… простите меня. Я…

– Я слышала достаточно ваших извинений, – перебивает его Джульетта и складывает на груди руки. – Как только рассветет, вы возьмете патрули и немедленно отправитесь с ними в южные города.

– Вы… – произносит Терен и умолкает, до него наконец доходит смысл сказанного королевой. – Вы отсылаете меня от себя? Из Эстенции?

Джульетта, изогнув бровь, смотрит на него:

– Вы хотите, чтобы я повторила свои слова?

– Ваше величество, пожалуйста. – Терен делает шаг к ней. – Все, что я делаю, все, что когда-либо делал, совершено для защиты вашей короны. Вы единственная настоящая королева. Бывает, что я могу повести себя грубо и заслуживаю наказания, но я поступаю так во имя короны.

– Надеюсь, до завтра вы успеете сдать доспехи и освободить свои комнаты. – Джульетта смотрит на него безразличным взглядом. И это мучает Терена больше всего, как понимает Раффаэле. – К завтрашнему вечеру вы с несколькими патрульными отправитесь в путь, чтобы упрочить мою власть на юге. Если вы меня действительно любите, то исполните это приказание. Вы поняли меня?

Голос Терена обретает твердость.

– Ваше величество, я ваш лучший боец.

– Вы бесполезны, если не выполняете моих приказаний, – резко возражает королева.

Терен берет Джульетту за руку и, понизив голос, мягко говорит:

– Джульетта…

Раффаэле смотрит на него завороженно. Обращаться к королеве по имени? Он много слышал об их связи, но впервые видит такое открытое ее проявление. Терен склоняется к королеве настолько близко, что касается губами ее щеки:

– Вы убьете меня, если прогоните.

Джульетта отворачивает лицо и отстраняется от него, теперь их разделяет узкое пространство. Королева приподнимает подбородок. Глаза у нее ледяные. Раффаэле замечает, как меняется выражение лица Терена. Юный инквизитор впервые понимает, что может оказаться не в состоянии поколебать ее решение. Он глядит на Раффаэле, потом в отчаянии обращается к Джульетте.

– Я люблю вас, – внезапно произносит он, и его голос звучит настойчиво. – Я любил вас с тех пор, как был мальчишкой. Я готов убить ради вас тысячу человек.

– Мне не нужно, чтобы вы убили тысячу человек, мастер Санторо. Мне нужно, чтобы вы меня слушались. – Королева смотрит на него почти с жалостью. – Но вы всегда были несносны, мастер Санторо, и знали, что так не может продолжаться.

– Это он, верно? – рявкает Терен, тыча пальцем в сторону Раффаэле. – Он заворожил вас. В этом его сила, разве вы не понимаете?

При этих словах Джульетта щурится:

– Вы хотите меня обидеть?

Терен сглатывает и продолжает:

– Я вас не достоин, это верно. Но за мою верность вы прощали мне несносный нрав, и эту верность я унесу с собой в могилу. Пожалуйста, Джульетта…

Королева поднимает руку, и инквизиторы у нее за спиной крепче сжимают в руках арбалеты. Терен стоит с опущенными плечами.

– Ты должен покинуть Эстенцию сегодня к вечеру. Это приказ. Исполни его, Терен, если ты действительно любишь меня.

На глазах Терена выступают слезы. Раффаэле морщится, чувствуя, как темная энергия инквизитора корчится от знакомой боли разлетающегося на куски сердца.

– Джульетта… – шепчет Терен, на этот раз убитым тоном. Наконец он склоняет голову, встает перед ней на колено и говорит: – Да, ваше величество.

Так он стоит до тех пор, пока Джульетта не отпускает его, после чего, громыхая сапогами, Терен уходит. Его накидка остается лежать на полу.

Джульетта недолго глядит ему в спину, после чего оборачивается к Раффаэле:

– Иди. Собери членов своего Общества. Помни, если ты нарушишь слово, я сделаю так, что мальфетто заплатят за это.

Раффаэле отвешивает ей поклон. Столица ослаблена. Мы приближаемся.

– Да, ваше величество.

Аделина Амотеру

Энцо погиб на столичной арене. Там-то и должны собраться члены Общества Кинжала, чтобы вернуть принца к жизни, а потому и я тоже направляюсь туда со своими людьми Общества Розы.

Мы с Виолеттой сидим под навесами нижних рядов партера, вблизи подземных тоннелей, откуда балир выпускают на центральное озеро арены, а потом загоняют обратно. Здесь, где огромные деревянные ворота и рычаги отбрасывают странные тени вниз, в тоннель, мы слышим лишь гулкое журчание воды и временами крысиный писк. Сержио и Маджиано тоже где-то здесь. Они настороже, ловят любые сигналы, которые скажут о приближении членов Общества Кинжала. Прошел целый день, миновала ночь. Трезубая молния сверкает в небе, шторм продолжается, разражаясь безудержными гневными тирадами, которые Сержио не в силах прекратить.

На вторую ночь к нам заглядывает Маджиано. Он стряхивает воду с волос и со вздохом садится рядом.

– Пока ничего, – бормочет он, впиваясь зубами в отсыревший кусок хлеба с сыром.

– А что, если они не придут? – шепчет мне Виолетта, а потом пытается теплом дыхания согреть свои руки.

Я отвечаю не сразу. Что, если они не придут? Они уже запаздывают, если судить по намеченному расписанию, известному нам со слов Джеммы. Возможно, Раффаэле не выполнил свою задачу во дворце и королева казнила его. Может быть, их всех захватили в плен. Но тогда мы бы что-нибудь услышали, в этом я уверена: такие новости никогда не остаются в секрете надолго.

– Они явятся, – шепчу я в ответ.

Сняв накидку, я накрываю ею нас обеих, и мы закутываемся в нее как можно плотнее. В ботинках у меня хлюпает, пальцы ног мокрые и холодные.

«Хотелось бы мне, чтобы ты был здесь, Энцо», – говорю я себе. Вспоминается тепло его прикосновений – тепло, от которого холодными ночами все у меня внутри начинало бурлить. Я поеживаюсь. Скоро он вернется. Смогу ли я вынести это?

Маджиано громко вздыхает и прислоняется к парапету канала. Он сидит довольно близко ко мне, я чувствую исходящее от его тела тепло и вдруг обнаруживаю, что наслаждаюсь этим.

– Сержио говорит, что под твои знамена встает все больше наемников. Почему бы нам не убраться из Эстенции куда-нибудь, где мы смогли бы собрать сторонников, сердца которых ты завоевала? Тогда мы бы придумали, как нам напасть на Терена и королеву, когда они меньше всего этого ожидают. – Маджиано косится на меня. – Нам действительно нужно торчать здесь?

Я глубже утыкаюсь в накидку, чтобы Маджиано не видел, как я покраснела. Он сегодня весь день пребывал в непривычном для себя дурном расположении духа.

– Энцо – Элита, – говорю я Маджиано слова, которые за последний день повторила уже несколько раз.

– Да. И, кроме того, бывший предводитель Общества Кинжалов. Откуда ты знаешь, как обернется все это дело? А если что-нибудь пойдет не так?

Какая-то часть меня изумляется: неужели Маджиано ведет себя так из-за того, что раньше Энцо много значил для меня? И все еще значит. Что на уме у этого парня? Меня притягивает его тепло, но до конца я в этом человеке не уверена.

– Не знаю, – отвечаю я. – Но думаю, не стоит упускать хоть малейшую возможность.

Маджиано на мгновение поджимает губы.

– Королева Бельдана обладает незаурядной силой, – мягко говорит он. – Возвращать к жизни мертвецов – значит вмешиваться в дела богов. И ты вступаешь прямо на этот путь, понимаешь?

Похоже, он пытается сказать мне: «Я беспокоюсь за тебя». И мне вдруг так отчаянно хочется услышать эти слова, что я едва не прошу Маджиано произнести их. Но это желание очень быстро сменяется досадой на его заботу.

– Ты дошел с нами досюда, – шепчу я. – Мы раздобудем для тебя твои деньги, не беспокойся.

В глазах Маджиано вспыхивает удивление, а следом за ним – разочарование. Затем он пожимает плечами, отстраняется от меня и снова берется за хлеб с сыром, буркнув напоследок:

– Хорошо.

Я вся сжимаюсь. С моей стороны эти слова были злой насмешкой, но ему тоже не стоило так открыто сомневаться в том, что нам нужно оставаться здесь ради Энцо. Я выглядываю из своего укрытия, раздумывая, посмотрит ли Маджиано в мою сторону и даст ли хоть малейшую возможность понять, о чем он думает, но парень на меня больше не глядит.

Рядом со мной зашевелилась Виолетта. Она моргает, будто пытается рассмотреть что-то в центре арены. Потом склоняет голову набок. Мы с Маджиано молча наблюдаем за ней.

– Это они? – шепчу я сестре.

Виолетта не успевает ответить, как перед нами с тихим глухим стуком приземляется чья-то фигура. Я вскакиваю на ноги. Это Сержио.

В одной руке у него обнаженный клинок.

– Я слежу за нашим любимым членом Общества Кинжала, – с улыбкой говорит он.

Раффаэле Лоран Бессет

Покинув дворец, Раффаэле снова и снова сжимает руки в кулаки, чтобы унять их дрожь, но ничего не получается. Его голова накрыта широким капюшоном, который защищает от непогоды лишь отчасти. Раффаэле оглядывается через плечо. Инквизиторы сопровождали его до самых ворот дворца, но теперь он добрался до главной улицы, и они отстали, отпустив его на свободу.

Он моргает, чтобы смахнуть с ресниц воду, потом торопливо шагает по улице, пока не растворяется во мраке. Завтра Терен покинет дворец, тут сомневаться не приходится, – именно ради этого Маэва заслала туда его, Раффаэле. Теперь город лишается своего почти непобедимого Главного Инквизитора, а королева теряет надежного телохранителя. Бельданский флот на подходе.

И все же Раффаэле хмурится. Терен еще не уехал, и теперь он разъярен, как раненый зверь. Нет сомнений, что прямо сейчас за ним, Раффаэле, следят солдаты. Он сворачивает в широкую арку далеко от арены, на которой, как известно, должен в конце концов оказаться. Нужно спрятаться, да поскорее. Здесь королева не сможет защитить его от гнева Терена. Если Главный Инквизитор найдет его, то убьет. Раффаэле обследует округу в поисках малейших признаков энергии Терена, потом меняет направление движения, старательно оставляя условленные знаки, о которых договорился с другими членами Общества Кинжала и которые должны дать сигнал к началу активных действий.

Глубокая черта, прочерченная в грязи сапогом, хорошо видна с воздуха. Свист, теряющийся в завывании штормового ветра, напоминает крик одинокого сокола. Стеклянное кольцо на его пальце отражает разрозненные вспышки молний.

Раффаэле надеется, что Лючента ведет наблюдение с какой-нибудь высокой точки и уже подняла тревогу.

Он вызывает в памяти запутанные подземные ходы под городом. Петляет по лабиринту улочек и переулков и наконец скрывается за маленькой неприметной дверью.

По всем подземным туннелям эхо разносит звук льющейся воды. Раффаэле одной рукой сгребает в охапку и удерживает над водой накидку, а другой касается стены. Вода просачивается в сапоги, идти становится скользко и опасно.

– Север, юг, запад, восток, – бормочет он себе под нос по пути. – Площадь Трех Ангелов, канал Кантерино, статуя святого Сапиентуса.

На запечатленной у него в голове карте появляются ориентиры. Он двигается вперед в полной темноте. Блестящие нити энергии мерцают вокруг него, соединяя всё со всем, хотя и слабо. Раффаэле берется за них и мягко тянет, ощущая, как энергия воздуха соединяется со стенами и с тем, что находится над землей. Если бы здесь было хоть немного света, он увидел бы клубы пара от своего дыхания, согревающего ледяной воздух.

– Налево. Направо. Направо. Прямо.

Лабиринт продолжает разветвляться, а Раффаэле постепенно спускается все ниже. Он никогда еще не бывал здесь во время столь сильного дождя. Временами вода захлестывает колени. Если часть тоннелей затоплена, я сам себя загоню в ловушку и утону. Раффаэле прогоняет эту мысль и заменяет ее поверхностным спокойствием, которое позволяет справляться с паникой. Он продолжает идти, полагаясь только на свою руку, прижатую к стене, и карту из энергетических нитей в голове. Как мог такой шторм налететь совершенно внезапно?

Налево. Налево. Прямо. Направо.

Вдруг Раффаэле останавливается. Хмурится. Это длится всего мгновение, мимолетное впечатление от присутствия чьей-то энергии на поверхности. Секунду он ждет, пробует осторожно задействовать свою силу. Странно. И знакомо.

Однако ощущение уже исчезло, а шторм снова налетел в полную силу.

Раффаэле еще немного пребывает в нерешительности, пока вода не заставляет его двинуться дальше. Он качает головой. Нити энергии во время ненастья ошеломительно сильны, – наверное, это они его отвлекают. Или, может быть, мысль о том, в чем он скоро будет участвовать, что может произойти в ближайшие часы.

Мысль о возвращении Энцо.

Раффаэле снова застывает на месте, прислоняется к мокрой стене и закрывает глаза. Он вызывает представление о внешнем спокойствии. И приходит в себя. Потом идет дальше.

Наконец он натыкается во тьме на тупик и упирается в стену. За ней чувствуется невероятно сильное давление бессчетного количества капель воды, связанных воедино, – это озеро в центре арены Эстенции. Раффаэле медлит, потом немного пятится назад, пока не нащупывает неровность на поверхности стены – руки Моритас отпечатаны в конце каждого подземного тоннеля, и рядом с ними находятся узкие винтовые лестницы наверх.

Раффаэле оказывается в темной нише, прилегающей к огромному каналу, который тянется к арене. Он провел столько времени в полной темноте, что теперь ночь кажется ему яркой и светлой. Звуки штормового ветра, ливня и грозы вновь становятся оглушительными. Раффаэле крепче подхватывает свою промокшую накидку и, неслышно ступая, поднимается по ступенькам на набережную канала.

Он тут один. Других членов Общества нигде не видно. Он засовывает руки в рукава накидки, поеживается и, задействуя свою энергию, обследует окрестности, пытаясь почувствовать присутствие поблизости других представителей Элиты.

Потом хмурится. В воздухе что-то шевелится, нити плотно натягиваются.

Они здесь. По крайней мере кто-то один.

Энергия приближается. Это темная и знакомая энергия. Раффаэле ловит себя на том, что подавляет желание как-то отгородиться от нее. В день знакомства с Маэвой он съежился, когда впервые соприкоснулся с ее энергией, связанной с Нижним миром. Его тогда передернуло. Раффаэле вглядывается в темные тоннели арены, которые ведут к центральному озеру, потом пытается рассмотреть что-нибудь сквозь завесу дождя. Должно быть, Маэва только что прибыла. Теперь Раффаэле слышит ее шаги. Они едва заметны и легки, это шаги изящного создания. Он оборачивается всем телом навстречу приближающейся энергии, потом складывает руки перед собой. Негромкое эхо сопровождает звук шагов по тоннелю. Постепенно Раффаэле начинает различать приближающийся силуэт. Поток энергии усиливается. Теперь он точно может сказать, что энергия эта исходит от девушки.

Она останавливается в нескольких футах от него. Кроме аромата дождя, Раффаэле ощущает медный запах крови. Он подозрительно рассматривает девушку. В темноте ему не разглядеть ее лица. Энергия у нее тоже странная, знакомая мрачностью. Слишком знакомая. Тут безошибочно чувствуется ориентация на Нижний мир, страх, ярость и смерть.

– Вы ранены, ваше величество? – тихо спрашивает он. – Кто-нибудь следует за вами?

Если Маэву ранили, пока она добиралась сюда, у нее может не хватить сил, чтобы достать Энцо из Нижнего мира. Еще хуже, если на нее напал инквизитор и известие о ее присутствии здесь просочилось наружу. Где же остальные?

Однако Маэва ничего не отвечает. Она поднимает руки, берется за край капюшона и откидывает его назад. Ее лицо показывается из тени.

Раффаэле застывает на месте.

Это не Маэва. У этой девушки шрам в пол-лица на месте глаза. Ресницы очень светлые, а волосы ярко-серебристые, острижены коротко и кое-как, будто их обкромсали в озлоблении. Она смотрит на Раффаэле с горькой усмешкой. Какое-то мгновение кажется, что она рада его видеть. Потом эта эмоция исчезает, сменяясь злобой. Девушка выставляет вперед руку, свивает вокруг него сеть из нитей и крепко их стягивает.

– Прости, Раффаэле, – говорит Аделина.

Аделина Амотеру

Сегодня на небе нет ни одной луны, которая осветила бы арену Эстенции своим серебристым светом. Озеро в центре, подпитываемое водой каналов, черно и взбаламучено яростью шторма.

В последний раз я стояла на этой арене среди зрителей и смотрела, как Энцо вызывает Терена на дуэль. Они сражались здесь. И все закончилось тем, что я вертелась рядом с телом умирающего принца и, всхлипывая, пыталась ранить его убийцу.

Сейчас арена пуста. Никаких возбужденных людских толп – еще бы, в такое ненастье. Флаги Кенеттры, установленные наверху по кругу арены, неистово хлопают на ветру, несколько полотнищ дождь оборвал начисто. И я нахожусь здесь не сама по себе, а в образе Раффаэле.

На лице – мука.

Над бровями выступили капли пота.

Его страдальческий крик поглотил раскат грома.

Шепотки у меня в голове чирикают, удовлетворенные тем, что я сделала.

Я иду следом за Маэвой по каменной дорожке. Вода захлестывает путь с обеих сторон, подол моего одеяния намокает. Сердце яростно бьется в груди – энергия шторма наполнена тьмой, и когда я поднимаю взгляд, то почти вижу переплетение сверкающих между облаками нитей, которые соединяют дождь с черным небом и предвещают новую вспышку молнии. Где-то на арене стоят Сержио и Маджиано, готовые вступить в битву. Время от времени снизу, с озера в центре арены, доносятся сдавленные крики балиры. Огромная мясистая голова на мгновение высовывается из бурлящей воды и тут же погружается обратно, как будто обитатели Нижнего мира тоже пришли посмотреть на нас.

Маэва не оборачивается, и это хорошо. Порыв ветра отбрасывает назад капюшон ее накидки, открывая черно-золотистые волосы, но королева быстро надевает его обратно. Я восхищаюсь тем, как ее отметило. На самом деле я просто одержима ее энергией. Она первая представительница Элиты, которую я действительно могу почувствовать. В ее силе есть мрачность, которая напоминает мне меня саму, что-то глубокое и черное, соединяющее ее с миром мертвых. Интересно, бывают ли у нее ночные кошмары о Нижнем мире, как у меня?

Вдруг меня поражает ощущение, что за мной следят, и волоски у меня на шее становятся дыбом. Напоминаю себе, что нужно сфокусироваться на маскировке. Должно быть, по арене рассредоточились и другие члены Общества Кинжала, хотя я их не вижу. Они следят за происходящим вместе с остальными спутниками Маэвы. До сих пор никого не встревожил мой внешний вид.

Лицо Раффаэле, перекошенное от боли.

Перед глазами мелькают сцены моей схватки с ним. Он даже не пытался дать отпор – знал, что один против меня не выстоит и его сила в борьбе с моей бесполезна. Сопротивлялся он хорошо, придется признать это, гораздо дольше, чем большинство других, поскольку видел реальность за моими трюками. По крайней мере, некоторое время.

Но я не убила его. Этого я бы вынести не смогла. Сама не знаю почему. Может, в глубине души я все еще хочу, чтобы мы были друзьями, помню, как звучал его голос, когда он пел для меня мамину колыбельную. Или, может быть, мне не по силам убить такое прекрасное создание, как он.

«Почему тебя это беспокоит?» – глумятся надо мной шепотки.

– Вестник, не отставай, – обращается ко мне через плечо Маэва.

Я ускоряю шаг. Мокрый подол платья цепляется за ноги, грозя поймать в капкан. «Ты должна сохранять спокойствие», – говорю я сама себе и начинаю идти медленнее, походкой более величавой, подходящей консорту высокого ранга. В голове пробегают давнишние уроки Раффаэле.

Мы достигаем центра платформы, и я ловлю себя на том, что оцепенело смотрю в землю. Однажды это место было покрыто кровью Энцо – она стекала с меча Терена, и капли оставляли узор на земле, а темное пятно растекалось вокруг принца – моего принца, – пока он лежал здесь, умирая. До сих пор помню ощущение – мои руки покрыты его кровью. Но сейчас кровавых пятен тут нет. Дожди и пенящееся озеро начисто отмыли камни, как будто здесь никто и не погибал.

«Он не твой принц, – напоминают мне шепотки. – И никогда им не был. Он был всего лишь юнцом, и неплохо бы тебе помнить об этом».

Маэва останавливается в центре и в первый раз оборачивается ко мне. Глаза ее холодны, по щекам струится вода.

– Он умер здесь? – Она указывает себе под ноги.

Странно, но я помню место точно, буквально до последнего камня.

– Да.

Маэва смотрит вверх, обводит взглядом крайний ряд сидений.

– Помни о сигнале. – Она поднимает руки и разводит их в стороны. – Если увидишь, что кто-нибудь подает его, ты должен забрать меня с арены. Не трать время на то, чтобы вывести меня из транса.

Я склоняю голову, стараясь как можно лучше подражать манерам Раффаэле:

– Да, ваше величество.

Делаю паузу, чтобы посмотреть в обе стороны вдоль каменной дорожки, пересекающей арену. Оттуда за мною наблюдают братья Маэвы. Теперь я их вижу, хотя они едва различимы в ночи, и то тут, то там сверкают наконечники нацеленных на меня стрел.

Маэва скидывает затеняющий лицо капюшон. Дождь мочит ее волосы. Она делает глубокий вдох, как если бы страшилась того, что произойдет дальше. Она боится, понимаю я, потому что чувствую, как в ее сердце растет ужас. До сих пор она вернула из мира мертвых только своего брата. Мы вторгаемся на незнакомую территорию.

– Подойди ближе! – приказывает она.

Я повинуюсь. Маэва впервые долго смотрит на меня, не спускает глаз, так что я начинаю беспокоиться, не заметила ли она чего сквозь мою маскировку. Она вытаскивает из-за пояса нож.

Может, она знает. И сейчас убьет меня. Я слегка отклоняюсь, готовясь защищаться.

Но Маэва вновь манит меня подойти ближе. Протягивает руку, хватает мокрую прядь моих волос и одним ловким движением обрезает ее.

– Дай мне твою руку, – просит Маэва.

Протягиваю ее ладонью кверху. Королева тихо велит мне собраться с духом, втыкает кончик клинка в мою руку и делает маленький, но глубокий надрез. Я вздрагиваю от боли. Моя кровь льется на кожу Маэвы. Боль искрит где-то внутри меня, но я подавляю ее. Маэва подставляет под капающую кровь отрезанный локон.

– В Бельдане, – говорит она ровным низким голосом, – когда кто-то находится при смерти, мы возносим молитву к нашей покровительнице богине Фортунате. Мы верим, что она станет нашей посланницей, отправится в Нижний мир, поговорит со своей сестрой Моритас и поручится за жизнь, которую хочет забрать. Святая Фортуната – богиня процветания, а за процветание нужно платить. Вот что я сделала, когда вернула своего брата, – совершила ритуальную молитву. – Маэва сосредоточенно хмурит брови. – Прядь твоих волос, капли твоей крови. Вот знаки, которые мы используем, чтобы привязать душу мертвеца к живой душе.

Маэва встает на одно колено и прижимает окровавленный локон к камню. Кровь пачкает ей пальцы. Королева закрывает глаза. Я чувствую, как возрастает ее энергия, темная и пульсирующая.

– Каждая жизнь, которую я вытаскиваю на поверхность, забирает часть моей собственной жизни, – бормочет она. – У меня станет на несколько нитей энергии меньше. – Маэва поднимает глаза на меня. – У тебя тоже силы поубавится.

Я сглатываю:

– Да будет так.

Королева умолкает. Вокруг нас бушует шторм – он треплет накидку Маэвы и бросает мне в лицо новые струи дождя. Я прищуриваюсь. В верхнем ряду трибун появляется силуэт с кудрями на голове. Ветроходец? Она делает мягкий жест рукой, и через мгновение ветер стихает – нас накрывает воздушная воронка, которая не пропускает порывы ветра, рвущиеся снаружи, и отгораживает от них тех, кто внутри. Шторм в бессильной ярости бьется о щит, созданный Ветроходцем. Накидка Маэвы повисает у нее за спиной, впитывая в себя дождь. Я стираю воду с лица.

Маэва наклоняет голову, некоторое время стоит неподвижно. По краям ее ладони появляется слабое бледно-голубое свечение. Сначала я едва различаю его. Но потом свет начинает пульсировать, набирает силу, и вот уже вместо тонкой линии вокруг ладони видно мягкое свечение, которое охватывает всю руку. Над головой раздается треск молнии, и сразу за ним – раскат грома. Он отзывается эхом на пустой арене.

Теперь от Маэвы исходит волна страха. Я ощущаю это изменение, как исстрадавшийся от жажды человек, которому дали напиться. По напряжению эта перемена равносильна шторму. Для того чтобы проникнуть в Нижний мир, нужно заручиться позволением той, что обитает на его поверхности, – Формидиты, ангела страха, божества, которое я видела раньше в ночных кошмарах. Каким-то образом я догадываюсь, что Маэва сейчас как раз там, на поверхности Нижнего мира, ищет вход внутрь.

Что-то начинает вытягиваться из глубины озера в центре арены. Нет, глубже. Глубже, чем из океана, является нечто, простирающееся вниз сквозь мир живых в царство мертвых. Вздымается тьма, какую я ощущала только во сне. Нити энергии в мире смертных наполнены жизнью, даже самые темные, самые перекрученные, запутанные, свившиеся узлами. Но эта новая энергия… она совершенно другая. Нити ее чернее черного, в них отсутствует биение жизни, и на ощупь они холодны как лед. Я мысленно отшатываюсь от них, но в то же время испытываю голодное влечение к ним, с каким прежде никогда не сталкивалась.

Ощущение такое, что эта энергия… отчасти присуща и мне.

Маэва меняет позу, чтобы приложить к земле обе руки. Вода в озере покрывается острой рябью. Волны бьются о дорожку с обеих сторон, в воздух летит белая пена. Энергия из глубины океана начинает выплескиваться наружу. Она проталкивается сквозь преграду, отделяющую жизнь от смерти. Когда тьма распространяется по воде вокруг нас, замутняя ее чем-то, к этому миру не принадлежащим, я ахаю.

На поверхность озера всплывает балира, издает страдальческий крик, потом отделяется от воды и взмывает в небо. Ее крылья простираются над нашими головами, и нас всех осыпает брызгами океанской воды. Я закрываюсь руками. Соленая вода смешивается у меня на языке со вкусом дождя. За первой балирой следует вторая, вода в озере яростно бурлит. Большая волна ударяет в борт дорожки, окатывая нас обеих брызгами с ног до головы.

Сияние из-под рук Маэвы теперь охватывает все ее тело. Энергия в воде тоже изменилась… стала знакомой. Очень знакомой. Я узнаю прикосновение этих нитей. В них есть огонь – такой, который сродни бриллианту, – сильный, беспощадный жар, который всегда ассоциировался у меня только с одним человеком.

Маэва открывает глаза. Они у нее остекленели, будто сама она находится не здесь. Девушка наклоняется вперед, к тому месту, где каменная дорожка обрывается у озера, и опускает руки в воду. С ее подбородка стекает вода. Она морщится – то ли от боли, то ли от страха, то ли от напряжения. Крепче стискивает зубы.

Затем руки Маэвы появляются из воды и тянут за собой нечто невидимое.

И океан разверзается.

Волны озера взрываются, и в небо летит столб воды высотой до края арены. В вышине гремит гром. Я в изумлении смотрю вверх и вижу, как струя вспыхивает языками пламени. На нас дождем сыплются водяные капли.

Горячие.

Огонь прокатывается по всему зеркалу озера. Он закручивается вихревыми потоками – ветер подхватывает вращающиеся огненные воронки и уносит к небу. Арена, еще мгновение назад темная, сейчас залита алым золотом, поверхность озера пышет жаром, обжигая мне кожу. Я заслоняюсь руками от яркого света.

Языки пламени располагаются по кругу на воде перед тем местом, где мы стоим. Слишком много огня! Я чувствую всепоглощающее желание сбежать отсюда, но заставляю себя не терять концентрации. Теперь уже недолго.

Над поверхностью воды появляется силуэт. Вода расступается, и к поднявшейся из глубин фигуре устремляется огонь, поглощая тело. Человек откидывает голову назад, делает большой глоток воздуха и нагибается вперед, опустив плечи и преклонив колени над водой. Языки пламени лижут его, но не обжигают кожу. Человек медленно встает на ноги посреди воды. Вокруг него суетятся огненные язычки, как будто им не терпится воссоединиться со своим господином. Его темные волосы дико всклокочены и закрывают лицо. Одежда та же, что была на нем в момент смерти. Дуплет спереди залит кровью. Руки охвачены огнем, пламя вьется вокруг них золотыми спиралями.

Он открывает глаза – это черные колодцы. Вождь. Принц. Жнец.

– Энцо, – шепчу я, не в силах отвести от него глаз.

Это Энцо, настоящий, он здесь.

Маэва оборачивается ко мне с того места, где стоит, склонившись над водой, и протягивает в мою сторону руку. Сплетенная из нитей сеть, холодная как лед, падает на мое сердце и связывает нас с Энцо. Меня бросает вперед, но я крепко упираюсь ногами в камни дорожки и возвращаюсь в вертикальное положение. У меня такое чувство, будто эти новые нити сейчас утащат меня прямо в воду.

– Не сопротивляйся, – командует Маэва.

Нити затягиваются сильнее и сильнее, пока не начинает казаться, что они вот-вот задушат меня. Моя собственная энергия откликается на мрак, царящий в Энцо. Потом что-то как будто склеивается вместе. Внезапно формируется новая связь – она создана из нитей, которые тянутся из подземного мира, – и присоединяет меня к нему, к Энцо.

Мы соединены. Я ощущаю это инстинктивно, так же как знаю, что умею дышать.

Энцо идет к нам по воде. Лицо его теперь повернуто ко мне, он тоже осознает нашу связь, и я не могу оторвать от него глаз. Он точно такой же, каким я его помню… за исключением глаз, которые выглядят как пустые впадины. «Сконцентрируйся», – продолжаю я твердить себе, так что это становится постоянным звуковым фоном у меня в голове. Жду, когда Энцо подойдет ближе. Наконец он делает шаг с поверхности озера на каменную дорожку. Нас окружает огонь. Исходящий от Энцо жар пронизывает меня насквозь, опаляет. Какое знакомое ощущение.

Не могу поверить, как же сильно мне его не хватало.

Энцо останавливается в шаге от меня. Пламя делает петлю вокруг нас, круг замыкается, языки вытягиваются в вышину, и образуется устремленная кверху воронка. Мы с Энцо остаемся одни в этом маленьком огненном мире. Принц смотрит на меня сверху вниз.

Проходит мгновение, прежде чем я осознаю, что текущая по моим щекам вода – это уже не дождь, а слезы.

Энцо дважды моргает. На месте черных колодцев глаз образуются водовороты, и они постепенно тускнеют, пока не появляются белки глаз, знакомые темные радужки, алые вкрапления. И вдруг он начинает больше походить на юного принца, чем на восставший из Нижнего мира фантом. Силы покидают Энцо. Он падает на колени и стоит сгорбившись и мотая головой. Окружающие его языки пламени гаснут, оставляя после себя дымовой обруч, и снова становится видна арена, над которой бушует шторм; озеро темнеет, вода в нем неспокойна, а дождь льет как из ведра.

Я тоже становлюсь на колени, протягиваю руки и прикасаюсь к щекам Энцо. Он едва способен поднять голову, чтобы посмотреть на меня, и вдруг меня охватывает порыв, я не могу больше сдерживаться – прижимаю Энцо к себе и нежно касаюсь губами его губ.

Проходит секунда, не больше.

Поцелуй заканчивается. Энцо ищет мой взгляд. Каким-то образом он видит то, что скрывается за иллюзией.

– Аделина? – шепчет он.

И этого хватает, чтобы я потеряла контроль над собой. Лицо Раффаэле превращается в мое собственное, появляются серебристые волосы и шрам. От изнеможения я опускаю плечи. Ощущение такое, будто из моего тела выкачали всю энергию и ничего больше не осталось, кроме странных, потусторонних нитей, которые теперь привязывают меня к моему принцу. Я стою на виду у всей арены, и мне это безразлично.

– Это я, – шепчу я в ответ.

Аделина Амотеру

Первой приходит в себя королева Бельдана. Она никогда прежде не видела меня, но почему-то ей известно, кто я.

– Белая Волчица, – говорит она и пытается встать.

Но у нее не хватает сил – слишком много их потрачено. Королева изрыгает проклятие, потом смотрит на стоящего рядом с ней юношу. Это ее брат.

– Тристан! – кричит Маэва.

Юноша поворачивается ко мне. Я чувствую, как в нем возрастает темная энергия, гораздо более страшная, чем все, что я когда-либо ощущала внутри себя. Темнота во мне – это покрывало, которое занавешивает лучи света, идущие из сердца. Но у этого парня тьма – это и есть его сердце. Там вообще нет света.

Глаза Тристана становятся черными. Он обнажает зубы и бросается ко мне.

Этот юнец движется с умопомрачительной скоростью. Вот он стоит в десятке шагов от меня, и в следующее мгновение он уже рядом, с занесенным над головой сверкающим клинком в руке. Приходит осознание: сейчас я умру. Никто не подоспеет на помощь. Я смотрю на Энцо, но тот склонился над землей и едва понимает, что происходит.

Тристан наносит удар. Клинок глубоко врезается в мое плечо. Я кричу – боль расцветает во мне буйным цветом, и я отшатываюсь назад. Хочу накинуть на него иллюзию, но я слаба, истощена долгой маскировкой под Раффаэле, а потому мне удается набросить на Тристана лишь тонкую темную вуаль. Она растворяется, обратившись в дым.

– Энцо!

Я тяну к нему руки, но принц остается сидеть, похожий на груду тряпья.

Тристан достает меня. Его руки уже смыкаются вокруг моего горла. Я падаю на спину и ударяюсь головой. Из глаз летят искры. Тристан душит меня, давит на горло с неистовой слепой яростью.

Только Маэва может спасти мою жизнь. Я сопротивляюсь как могу, и тут до меня доносится безумный крик Маэвы:

– Не убивай ее!

Понятно, почему она так испугалась. Если они убьют меня, Энцо вернется в Нижний мир, ведь я – его единственная связь с миром живых.

Услышав голос Маэвы, Тристан немедленно останавливается, разворачивается и переключает внимание туда, где лежит Энцо. До меня внезапно доходит, что моя жизнь вне опасности. Мне повезло. Пока Тристан поднимает Энцо, я, пошатываясь, встаю на ноги, зажимаю рукой рану на плече и бегу прочь по каменной дорожке.

Не успеваю я пройти и половины пути, как меня нагоняет порыв ветра, ударяет в спину и поднимает высоко в воздух. Я тщетно борюсь с ним. Это работа Ветроходца. Мир вращается вокруг меня. Кажется, я различаю мелькающие перед глазами темные одеяния людей, сидящих вразброс на трибунах арены. Члены Общества Кинжала снимаются со своих мест и устремляются туда, где находятся Энцо и Маэва. А где же мои члены Общества Розы? Я в ужасе разеваю рот и кричу, потому что ветер внезапно стихает, и я лечу вниз прямо на ряды сидений арены.

Новый порыв ветра подхватывает меня в метре от каменных скамей и отбрасывает в сторону, и я кувыркаюсь вниз по ступенькам. Наконец останавливаюсь и тяжело дышу. Когда мое зрение проясняется, вижу кого-то из членов Общества Кинжала, приближающегося ко мне. Кудрявые волосы стянуты в хвост высоко на голове, лицо скрыто под серебряной маской. От этого зрелища меня лезвием пронзает страх. Из всего лица мне видны только глаза, сверкающие яростью. Это Лючента.

– Ты, – рычит она, – что ты сделала с Раффаэле?

Ничего не соображаю. Перед глазами проносятся какие-то видения – я не уверена, это реальные картины или иллюзии. Образ Энцо, целующего меня под дождем, превращается в его же образ, но с черными глазами, глядящими сквозь меня, будто ищущими во мне свою душу. Я дрожу, как лист на ветру. Он узнал меня сквозь иллюзию! Чем я себя выдала? Как он догадался?

Какая-то фигура проворно соскакивает вниз и оказывается рядом со мной. Это Маджиано. Он заслоняет меня рукой и сверкает своей дикарской улыбкой в сторону Люченты.

– Прости за это жесткое приземление. – Он наклоняет голову ко мне. – Но нужно было умыкнуть для тебя принца.

Потом он собирается с силами и обрушивает на Люченту мощный порыв ветра.

Глаза девушки широко раскрываются от изумления, но она успевает вовремя справиться с собой и отскакивает назад, потом спускает свой порыв ветра вниз вдоль лестницы и готовится направить его на нас, но тут откуда-то сбоку появляется Виолетта, которая сидела на корточках неподалеку. Сестра прищуривается.

Лючента раскрывает рот, ловит равновесие, смущенно моргает. Она пытается собрать воедино завесу ветра, но ничего не получается. В ней вспыхивает страх, и я жадно хватаюсь за его нити, которые мерцают, образуя вокруг Ветроходца сияющий ореол.

Маджиано хихикает. В руке у него сверкает кинжал.

– Чего ты так удивляешься? – поддразнивает он.

Простирает руку в сторону арены, где на платформе все еще стоит коленопреклоненный Энцо, и вызывает ветер, чтобы забрать его. Потом с обнаженным клинком бросается к Люченте.

Я с трудом поднимаюсь на ноги. Просто стоять прямо кажется мне непосильной задачей. Голова кружится, холодный пот выступает на лбу. Внизу ветер поднимает Энцо, и я чувствую его перемещение. От этого у меня тянет в животе, я одновременно испытываю тошноту и восторг. Что-то получится из нашей новой связи?

Лючента вытаскивает из-за пояса два коротких меча и скрещивает их, отражая удар Маджиано. Звон оружия слышен сквозь шторм.

На меня падает длинная тень. Над головой верхом на балире проносится Джемма. Балира издает резкий яростный крик. Никогда раньше не слышала я таких звуков от этих незлобивых созданий. Глаза зверюги сверкают в ночи, и она бросается на меня. Джемма сидит у балиры на спине. При виде Похитительницы Звезд меня, как удар кинжала, пронзает гнев. Я ведь только что сделала выбор в пользу твоего спасения. Как смеешь ты теперь обращаться против меня? Если бы у меня сейчас была сила, я бы атаковала ее. Ярость балиры подпитывает меня, и ко мне отчасти возвращаются способности.

Балира разворачивается так, что ее гигантские крылья свешиваются над нами, грозя смести нас и подкинуть в воздух. Мне на плечо падает чья-то рука. Это Сержио.

– Ложись! – кричит он и отталкивает меня в сторону.

Я накрываю голову руками и сжимаюсь в комок, чтобы стать как можно меньше. Сержио отступает в сторону, чтобы кончик мясистого крыла не задел его, и хватается за него рукой. Парня поднимает в воздух, балира снова начинает набирать высоту, и Сержио болтается наверху, уцепившись за крыло.

Я выхватываю из-за пояса кинжал. Но мое оружие почти сразу растворяется в воздухе. Это Архитектор. Микель здесь. Я оглядываюсь вокруг, где же он? В последнюю секунду вижу его несущимся ко мне с верха лестницы арены. В руке у него мой кинжал.

В моей груди снова растет энергия. Я набрасываюсь на Архитектора.

У меня не хватает сил, чтобы окутать его болью, но одурачить его своими трюками я в состоянии. Перед Микелем появляется наскоро сделанная копия меня самой и с криком бросается на него. Я уползаю с дороги, а Микель резко застывает на ступеньках, испуганный иллюзорным нападением. Тогда, воспользовавшись замешательством противника, я подлетаю к нему и выхватываю у него свой кинжал.

Потом беру в захват шею Микеля и приставляю лезвие к горлу.

– Только шелохнись, и я убью тебя! – рычу я на него, после чего возвышаю голос, чтобы перекрыть шторм, и ору: – Остановитесь!

Ниже на лестнице Маджиано и Лючента на мгновение прекращают свою дуэль. Лючента глядит на меня сквозь дождь. Она тяжело дышит, ее запястье согнуто под неестественным углом. Сила вернулась к ней, но она ее не использует.

Ко мне подходит Виолетта. Она вытягивает руку к небу, где парит на балире Джемма. Девушка грозит нам кулаком. Балира вздрагивает. Джемма издает слабый крик – это моя сестра отбирает у нее силу. Ее балира дрожит, а девушка борется с Сержио. Потом Джемма перестает управлять своим ездовым животным, и зверюга сразу кидается вниз, к воде.

В последнюю секунду Джемма, кажется, вновь обретает контроль над ситуацией. Балира притормаживает. Ее широкое крыло проскальзывает под Энцо, а хвост ударяет по воде, отчего во все стороны летят брызги.

– Отпусти его! – кричит мне Лючента.

Я крепче сжимаю Микеля. Тот стоит спокойно. Я не прислоняю кинжал к его горлу, чтобы случайно не ранить. Шторм постепенно превращается в непрекращающийся проливной дождь.

– Где Раффаэле? – кричит Лючента. – Что ты сделала с ним?

Я ощущаю исходящий от нее страх. Она думает, что я убила его, может быть, перерезала ему горло так же, как готова сейчас расправиться с Микелем. Мне доставляет удовольствие ее ужас перед тем, на что я способна.

– Найди его сама, – резко отвечаю я.

Лючента скрежещет зубами, подается ко мне, но останавливается, слыша, как Маджиано неодобрительно прищелкивает языком.

– Осторожнее, любовь моя. – Он сверкает белозубой улыбкой. – У меня ножи наточены остро. Привычка нервного человека.

Лючента смотрит на него с неприязнью, а потом снова обращается ко мне.

– Где ты набрала себе новую команду? – кричит она, перекрывая звук дождя. – Чего ты хочешь? – Она разводит руками. – Наши пути разошлись! Ты хотела получить обратно своего дорогого Энцо? Все это ради него?

Ее насмешка по поводу Энцо задевает меня за живое. Я сжимаю зубы, потом набрасываю на нее иллюзию огня. Он окружает ее, подражая жару реального огня, жжет, подбирается ближе. Даю Люченте почувствовать, что огонь вот-вот опалит ее, а потом отвожу его назад. Пламя исчезает.

– Я пришла забрать у вас трон, – отвечаю я. – У Бельдана. Как вы посмели думать, что можете передать нашу страну иноземному правителю! Королеве-иностранке!

Лючента хмурит брови. Теперь вид у нее неподдельно растерянный.

– Ты ненавидела инквизицию! Так же, как и мы, хотела, чтобы мальфетто жили спокойно. Ты…

– Тогда почему мы не союзники, Ветроходец? Если мы все хотим одного и того же, зачем мы враждуем? Почему вы изгнали меня?

– Потому что не могли доверять тебе! – Лючента снова начинает злиться. – Ты убила одного из нас! Ты выдала нас Терену!

– У меня не было выбора.

Ее переполняет гнев.

– Энцо погиб из-за тебя.

– Он погиб по вине Терена, – рычу я сквозь зубы. – Твой бесценный Раффаэле тоже хотел, чтобы я умерла! Ты не забыла об этом?

– У тебя нет прав на трон! – огрызается Лючента и крепче сжимает в руке меч. – Он принадлежит законному королю.

Моя энергия возрастает от моей же собственной ярости, и меня окружает облако тьмы.

– Нет! Он будет принадлежать вашей королеве Бельдана, не Энцо! – в ярости кричу я. – Нет никакого законного короля Кенеттры! Разве ты не понимаешь?

Я могу быть законным правителем. Я могу быть величайшим правителем всех времен.

Что-то в моих словах ранит Люченту. Я чувствую, как в ней вдруг возрастает глубокая ненависть ко мне, и ее губы искривляет усмешка. Она делает движение в мою сторону, будто хочет напасть на меня, но ее сломанное запястье болезненно вздрагивает, Лючента морщится и прижимает его к себе. Я продолжаю держать в захвате Микеля.

Мое внимание привлекает какое-то движение на арене за спиной у Маджиано. Это лысый юнец, новый член Общества Кинжала по имени Лео. Он бросается к Маджиано с обнаженным клинком. Я едва успеваю крикнуть.

Маджиано вовремя отскакивает и блокирует меч, но Лео хватает его руку и резко дергает ее вниз. Маджиано вскрикивает от боли. Он пинает противника, и тот откатывается в сторону. Сам Маджиано пошатывается и падает на колени. Я в ужасе замираю. Маджиано бледнеет, склоняется вперед, и его выворачивает.

Лео с трудом поднимается на ноги. Он тычет рукой куда-то вверх, где вдоль каменной стены крадется кто-то, кого я не могу опознать. Лео машет обеими руками и кричит:

– Инквизиция! Надо сматываться!

Мы все одновременно смотрим на горизонт. Оттуда на нас надвигается целый флот балир.

Маджиано удается бросить гневный взгляд на меня и Люченту.

– Я абсолютно уверен, никто из нас их не любит. – Он тяжело дышит и вытирает рот.

Лючента не знает, на что решиться. Я тоже направляю взгляд на верхние ряды арены. Можно перерезать Микелю горло прямо сейчас, и в Обществе Кинжала станет на одного человека меньше. Это было бы так просто.

Но приближается инквизиция, и Маджиано ранен. У нас нет времени на борьбу друг с другом и с инквизиторами.

Я издаю звук, выражающий досаду и отвращение, отпускаю Микеля и толкаю его вперед. Он спотыкается о ступеньку и едва не падает, но Лючента успевает подхватить его, воспользовавшись порывом ветра. Когда она бросается к Микелю, я спешу к Маджиано. Вместе с Виолеттой нам удается поднять его на ноги. Он качается, глаза закатываются, но парень заставляет себя двигаться.

– Ядовитый, думаю, – выдавливает из себя он. – Этот маленький ублюдок.

– Мы выведем тебя отсюда, – отвечаю я.

Сержио кружит на своей балире. Члены Общества Кинжала снова повернулись ко мне спиной, и мы уходим с арены. Тонкая связь между Энцо и мной тяготит мою грудь.

Маэва Жаклин Келли Корриган

Под прикрытием пустынного скалистого берега Кенеттры несколько бельданских кораблей качаются на волнах. Заря наступила ветреная и хмурая, на горизонте еще видны следы вчерашнего шторма.

На борту, под верхней палубой, вокруг Маэвы и Раффаэле собрались члены Общества Кинжала. Обычно напористая, королева сегодня подавлена, она утопает в подушках и делает нетерпеливые знаки братьям, чтоб отошли от нее. В отдалении от всех сидит Тристан, он смотрит на свою изможденную сестру без всякого выражения, как будто и не видит. Но всякий раз, как она морщится, он нервно вздрагивает, готовый броситься на ее защиту и не способный ничем помочь.

Глаза Маэвы прикованы к Раффаэле: он только что проснулся. Кожа у него бледная, руки продолжают дрожать. Микель выжимает над тазиком намоченное в теплой воде полотенце, и Джемма осторожно кладет его на лоб Раффаэле. Она гладит его по руке и спрашивает:

– Что ты помнишь?

Раффаэле сначала ничего не отвечает. Переводит взгляд на Люченту, которая сидит рядом с Маэвой и скрежещет зубами, пока слуга перевязывает ее сломанное запястье. Кажется, мыслями Раффаэле далеко отсюда.

– Аделина, – наконец произносит он. – Она сильно прибавила в умении создавать иллюзии прикосновения. – Голос его стихает. – В жизни не чувствовал такой боли.

Микель стоит с каменным лицом. Он выкручивает еще одно полотенце и давит и давит, пока костяшки его пальцев не вспухают до такой степени, что кожа на них грозит лопнуть.

– Я удивлен, что она не убила тебя, – бормочет он.

– Она оставила меня в живых, – говорит Раффаэле, не отводя взгляда от запястья Люченты. – Хотела показать, что мы теперь равны.

Маэва прищуривается:

– Так вот какова Белая Волчица, предавшая тебя. Ты сказал мне, что она покинула страну вместе с сестрой. Почему она здесь? Что пытается доказать, привязав Энцо к себе?

Раффаэле продолжает смотреть на запястье Люченты.

– Ей нужен трон. – Голос у него спокойный и отстраненный. – Амбиции ее заметно возросли по сравнению с тем, какой я ее помню. В груди у нее буря, которую напитывают ядом другие ее устремления. Она отомстит или умрет.

– Кажется, ее отношения с сестрой тоже укрепились, – добавляет Джемма. – До сих пор никому не удавалось так запросто выкачать из меня силу. Виолетта быстро учится.

Лео, сидящий спиной к стене и смазывающий мазью рваную рану на руке, поднимает глаза:

– Не говоря уже об этом их шуте Маджиано.

– Хорошо, что ты успел остановить его, пока он не сымитировал тебя, – тихо говорит Лючента.

Маэва хватает кружку и швыряет о стену. Джемма подскакивает. Посудина едва не попадает в иллюминатор, ударяется о деревянную стенку и с лязгом падает на пол.

– Связь между Аделиной и Энцо слабая, – рявкает она, – но прирастет быстро, как виноградная лоза. Она научится контролировать его, и тогда на ее стороне окажется еще один грозный союзник. И это помимо ее сестры и других из Элиты.

Маэва делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, закрывает глаза. Лихорадка, вызванная усилиями по возвращению Энцо, дает о себе знать, и Маэву пробивает нервная дрожь. Когда она вытащила душу Энцо из океана смерти в мир живых, то почувствовала, что из его груди сочится мрак, который способен замарать все вокруг. Энцо уже не просто юный член Элиты. Он – нечто совершенно другое. Большее.

Лючента ругается себе под нос, пока слуга накладывает шину на ее сломанное запястье.

– Какой странный перелом, – качает головой слуга. – Кость как будто сломана изнутри.

– Нам нужно сейчас же отправиться на розыски Аделины, – резким тоном говорит Лючента Маэве. – Надо было гнаться за ней, а не убегать, поджав хвосты.

– Есть ли какой-нибудь способ разорвать связь Энцо с ней? – спрашивает Микель.

Маэва хмуро глядит на Люченту, затем качает головой. Бусинки в ее волосах стукаются одна о другую.

– Аделина теперь единственная связь Энцо с миром живых. Если мы обрубим эту ниточку, он тут же умрет, и второй раз вернуть его будет невозможно. – Она останавливается и смотрит на Тристана. – Но тут есть небольшая разница, – говорит Маэва, понизив голос. – Он из Элиты. Я могу контролировать Тристана, как мне вздумается: он был обычным мальчиком с энергией простого человека, которая не может соперничать с моей. Но Энцо – из Элиты. Сила, которой он обладал, теперь возросла вдесятеро. – Она кивает Раффаэле. – Аделина может попробовать контролировать Энцо… но он так силен, что и сам может взять контроль над Аделиной.

Раффаэле наконец отрывает взгляд от запястья Люченты и смотрит на Маэву.

– Ты хочешь, чтобы Энцо обратил свою силу против Аделины? – спрашивает он все с тем же спокойствием.

– Для нас это единственный способ вернуть его на нашу сторону, – кивает она. – Я слышала, как дрогнул у нее голос, когда она его увидела. Аделина влюблена в принца…

– Что ты утаила от нас о своем брате? – вдруг прерывает ее Раффаэле.

Под внешним спокойствием обнаруживается подавленный гнев. Такого Маэва от Раффаэле ни разу не слышала. Она удивленно моргает.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она, прищурившись.

Раффаэле кивает на Тристана, который смотрит в иллюминатор все с тем же бездушным лицом.

– С тех пор как ты вернула его, он уже не прежний, разве нет? – спрашивает Раффаэле, и голос его при этом становится грубым. – Я должен был сразу догадаться, как только почувствовал его энергию. Он не живой – это всего лишь тень того, каким он был прежде, и Нижний мир будет постепенно заявлять на него свои права, пока от него не останется одна оболочка.

Глаза Маэвы превращаются в щелочки, и это не предвещает ничего хорошего.

– Ты забываешься, консорт. Он принц Бельдана.

– Не нужно нам было возвращать Энцо! – вдруг выдает Раффаэле. Все обмирают. – Он не живой, не один из нас! Мне даже не нужно было видеть, как он появляется из озера на арене, я чувствовал, в каком неестественном состоянии находится его энергия, хотя сам был в тоннеле, чувствовал в нем эту отвратительную силу мертвеца, паршу Нижнего мира, которой он весь покрыт. И не важно, удесятерилась ли от этого его сила, – это не он. – Лицо Раффаэле искажается гримасой ярости и муки. – Твой брат по-настоящему мерзок, это демон из Нижнего мира. И теперь ты превратила в такое же чудовище Энцо.

Маэва поднимается со своего ложа, обматывает меха вокруг шеи, разворачивается и в мертвой тишине идет к двери. Добравшись до нее, оглядывается через плечо:

– Твоя Белая Волчица случайно оказалась влюблена в это чудовище. Пусть это ее и погубит.

– Не знаете вы Аделину, ваше величество, – сквозь зубы отвечает Раффаэле.

Мгновение Маэва гневно глядит на него, потом распахивает дверь и выходит из каюты. Лючента вскакивает на ноги и кричит ей вслед:

– Погоди!

Однако Маэва не обращает на нее внимания. Вдруг все вокруг меркнет, затуманивается, и юной королеве нестерпимо хочется покинуть корабль.

Солдаты торопливо расступаются перед ней, а она сердито топает по палубе и спускается по трапу. Конь стоит наготове рядом с кораблем. Она отвязывает поводья от столба, вставляет ногу в стремя и запрыгивает в седло.

– Маэва! – кричит у нее за спиной Лючента. – Ваше величество!

Но королева уже развернула и пришпорила коня. Она не оборачивается на зов Люченты, а вместо этого склоняется к уху лошади и что-то шепчет. Хлопает по крупу, отчего конь, встрепенувшись, оживает и мчится по дороге.

Лючента тоже быстро запрыгивает в седло, сгибается над спиной лошади и, рванув с места в карьер, начинает погоню. Рыжие кудри развеваются позади, их треплет ветер заодно с гривой коня. Маэва погоняет своего жеребца. Она с юных лет привыкла к таким скачкам на пару с Лючентой, когда сама была всего лишь маленькой принцессой, а Лючента – дочерью телохранителя. Лючента всегда выигрывала. Она пришпоривала коня, пока они с ним не сливались воедино, и ее смех разносился по равнинам Бельдана, дразня Маэву, призывая мчаться быстрее, чтобы поймать подругу. Маэва задумывается: а помнит ли Лючента эти моменты? Ветер свистит у нее в ушах. «Быстрее», – поторапливает она коня.

Лючента кличет ветер. Внезапный порыв бьет в лицо Маэве, и расстояние между лошадьми сокращается. Они скачут по дороге, пока не оказываются наверху скалы, потом несутся по краю долины, объезжая место, где каналы впадают в море. Маэва переводит взгляд с дороги впереди себя туда, где она огибает скалу.

Вдруг Лючента меняет курс и скачет наперерез Маэве. Та оглядывается через плечо. Движение знакомое, и почему-то оно вызывает улыбку на губах Маэвы. «Быстрей, быстрей», – погоняет она коня, пригибается к его шее так низко, что кажется, они стали единым целым.

Мир мелькает по сторонам размытыми полосами. Крики Люченты пронзают тоннель, и начинает казаться, что время повернулось вспять и они снова оказались в том дне, когда утонул Тристан. «Помоги ему!» – молила в тот злополучный вечер Лючента. Маэву потрясло ее залитое слезами лицо. «Я не хотела, лед был слишком тонкий. Пожалуйста, помоги мне вытащить его!»

Вдруг Лючента появляется откуда-то сбоку, перерезая Маэве путь, та испуганно вскрикивает. Но теперь ее голос звучит не по-детски, как бывало, – это крик взрослой женщины, какой она стала.

– Стой! – кричит Лючента, но Маэва не реагирует. – Стой!

Маэва не слушается, и тогда Лючента еще раз пришпоривает коня. Она тщетно пытается отвернуть его в сторону. Маэва оглядывается.

– Твое запястье! – начинает она, но предостережение раздается слишком поздно.

Лючента забывает о своей сломанной руке. Она вздрагивает от боли и издает отчаянный вопль, на мгновение теряет контроль – лошадь как раз делает скачок. Лючента теряет равновесие. У Маэвы нет времени, чтобы подхватить ее. У нее на глазах Лючента падает с жеребца и исчезает из виду.

Порыв ветра смягчает падение, но она все равно делает кувырок по земле. Жеребец галопом уносится прочь. Маэва оглядывается, видит лежащую в грязи Люченту и осаживает коня. Она соскакивает на землю и бежит к бывшей подруге, пытается ей помочь. Лючента ее отталкивает.

– Ты не должна была гнаться за мной, – резко говорит Маэва. – Мне просто нужно было подумать.

Лючента смотри на Маэву горящими глазами, потом поднимается с земли и направляется прочь.

– Никогда в жизни я не слышала, чтобы Раффаэле так повышал на кого-нибудь голос. Мы все понимали, что Тристан никогда не будет совершенно таким же, как прежде… но все гораздо хуже, верно? Он снова умирает.

– Он не умирает! – сердито кричит Маэва. – Он такой, каким и должен быть. – Она проводит рукой по гребню из косичек у себя на голове. – Не говори мне, что я должна была сделать по-другому.

– Почему ты нам ничего не сказала? – Лючента качает головой. – Не сказала мне?

Маэва хмуро смотрит на нее, а потом, гордо подняв голову, отвечает:

– Я твоя королева, а не подруга по скачкам.

– Думаешь, я этого не знаю? – выпаливает Лючента. Она вытягивает вперед руки, будто ей больше невмоготу терпеть боль в сломанном запястье. – Мы уже давно не скакали наперегонки, ваше величество.

– Лючента, – тихо говорит Маэва, но ее собеседница продолжает.

– Почему ты не написала больше? – наконец спрашивает она и останавливается. Потом в отчаянии мотает головой. – Всякий раз только о делах да о политике! Зачем мне было это занудство?

– А затем! Я хотела, чтобы ты была в курсе бельданских дел и сама могла прикинуть, когда сможешь вернуться из ссылки.

– Я хотела знать, что происходит с тобой. – Лючента делает шаг к ней и с болью в голосе добавляет: – Но ты только поддакивала своей матери, разве нет? Ты прекрасно знаешь, что случилось тогда в лесу с Тристаном. Я дала ему возможность выйти на лед, и он провалился. Я не хотела навредить ему! А ты позволила своей матери решить мою судьбу, осталась в стороне, не вступилась за меня.

– Ты хоть знаешь, как я упрашивала мать не наказывать тебя? – огрызается Маэва. – Она хотела казнить тебя, но я уговорила ее оставить тебя в живых. Ты когда-нибудь думала об этом?

– Почему ты ничего не сказала мне о Тристане? Почему? Ты оставила меня жить с чувством вины, как будто я виновна в его смерти! Ты даже не заикнулась о том, какой силой обладаешь!

Маэва прищуривается:

– Ты сама знаешь почему.

Лючента отворачивается и тяжело сглатывает. Маэва понимает, что она пытается сдержать слезы. Лючента снова пускается в том направлении, откуда они обе прискакали. Маэва идет рядом с ней. Они долго молчат.

– Ты помнишь, когда в первый раз поцеловала меня? – тихо спрашивает Лючента.

Маэва хранит молчание, но к ней приходит воспоминание, прозрачное, как стекло. День был теплый, а это редкость в Бельдане, равнины покрылись ковром из желтых и голубых цветов. Они решили отправиться на прогулку по лесной тропинке, о которой упоминается в преданиях: говорят, однажды по ней прошла богиня Фортуната. Маэве приходит на память сладкий запах меда и лаванды, потом более острый – хвои и мха. Они задерживались отдохнуть у ручья и чему-то смеялись. В какой-то момент Маэва вдруг наклонилась и поцеловала Люченту в щеку.

– Я помню.

Лючента останавливается.

– Ты еще любишь меня? – спрашивает она, отвернув лицо к морю.

Маэва медлит.

– Зачем мы вообще пробовали? – отвечает она.

Лючента качает головой. Ветер закидывает пряди волос ей на лицо, и Маэва не может определить, вызвано это дуновение Лючентой или это обычный воздушный поток, возникший сам по себе.

– Теперь ты королева. Ты должна будешь выйти замуж. Бельдану нужен наследник престола.

Маэва делает шаг вперед и прикасается к руке Люченты.

– Моя мать была замужем дважды, – напоминает она подруге. – Но ее истинной любовью оказался рыцарь, которого она встретила гораздо позже. Мы все равно можем быть вместе.

В этот момент Лючента так похожа на ту девчушку с золотисто-рыжими кудрями и грациозной осанкой, которая вместе с ней ездила охотиться в лес, что Маэва привлекает ее к себе и целует прежде, чем Лючента успевает остановить ее.

Они надолго застывают в этом положении, но наконец разъединяются.

– Я не буду твоей, – говорит Лючента, встречаясь с Маэвой глазами. – Я не могу быть так близко к тебе и знать, что каждую ночь тобой обладает мужчина. – Голос ее становится совсем тихим. – Не заставляй меня терпеть это.

Маэва закрывает глаза. Разумеется, Лючента права. Они молча стоят рядом и прислушиваются к отдаленному реву водопада. Что произойдет, когда все это закончится? Маэва взойдет на кенеттранский престол, имея на своей стороне Общество Кинжала. Она вернется в Бельдан и должна будет родить наследника. А Лючента останется с членами Общества.

– Так быть не может, – шепотом соглашается Маэва.

Она смотрит в сторону скал, откуда они приехали. Вдвоем с Лючентой они стоят рядом, не произнося ни слова, пока ветер не меняет направления и облака не начинают расходиться.

Первой нарушает молчание Лючента:

– Что мы теперь предпримем, ваше величество?

– Я пошлю своих людей за Аделиной. Ничто не меняется. Раффаэле рассорил королеву с Тереном, и мой флот скоро будет здесь. – Взгляд ее становится твердым. – Эта страна будет нашей.

Раффаэле Лоран Бессет

Ночью к нему стучатся и справляются, как он себя чувствует. Лео приносит тарелку супа и фрукты, но Раффаэле не притрагивается к еде. Они будут говорить об Энцо. При мысли о нем Раффаэле инстинктивно сжимает челюсти. Он пока не может обсуждать принца. Вместо этого он изучает старый пергамент, на котором многие годы записывал свои наблюдения за тем, как работают нити энергии в каждом новом человеке из Элиты, с которым ему доводилось встречаться. Он скрупулезно записывал историю Элиты и научные изыскания о ней для будущих поколений, вел дневник, пытаясь понять все, что должно быть понято в отношении Элиты, откуда они пришли и куда уйдут; все, что ему удалось спасти из секретных пещер Двора Фортунаты.

Заметки перемежаются множеством рисунков: переплетение длинных тонких линий, которые складываются в узоры, которые Маджиано видел в ауре людей из Элиты, и бесчисленные варианты того, как эти узоры изменяются, когда избранный использует свою энергию. Были там и портреты самих членов Элиты – быстрые наброски, запечатлевшие их в движении. Сейчас Раффаэле сосредоточился на записях, которые вел, когда тренировал Люченту, перечитывал комментарии, сопровождающие сделанные с нее наброски.

Это была единичная запись, он к ней больше никогда не возвращался, и подробность, о которой он почти совсем забыл. И не вспоминал до сегодняшнего дня. Раффаэле наклоняется вперед на стуле и размышляет о клубке энергии, который наблюдал вокруг сломанного запястья Люченты.

«Какой странный перелом, – пробормотал слуга, накладывая шину. – Кость как будто сломана изнутри».

Пришедшая мысль наполняет Раффаэле холодным ужасом. За дверью раздается голос Джеммы, она зовет его, спрашивает, будет ли он ужинать, но он едва слышит ее.

Кости Люченты теперь не просто легкие. Они ломкие, причем в большей степени, чем это должно быть у человека ее возраста… Они истончаются изнутри.

Аделина Амотеру

Энцо с виду такой же. Не могу оторвать от него глаз.

Маджиано подстраивает лютню и наблюдает за происходящим, сидя у дверей. Дом, в котором мы остановились, расположен где-то в окрестностях Эстенции, – это старый, полуразвалившийся амбар. Бродящие в округе банды воров уже давно начали использовать его как временное пристанище. Сержио не обманул: другие наемники захватили это место и подготовили к нашему прибытию. Я слышу их приглушенные голоса внизу. Солдаты пересчитывают добытых коней. До нас доносится тихое ржание.

Из окна мне виден край лагеря мальфетто. Вызванный Сержио шторм наконец утих, и облака, которые еще не успели рассеяться, подсвечены снизу сверкающими красными лучами заходящего солнца.

– Долго еще он будет так спать? – наконец спрашивает Маджиано, трогая несколько струн.

Он начинает играть, и мелодия звучит тревожно, резче, чем обычно, и как-то нескладно.

Виолетта с хмурым лицом сидит по другую сторону кровати Энцо. Она подперла подбородок рукой и сосредоточенно изучает энергию принца.

– Он шевелится. Хотя трудно сказать. Его энергия не такая, как у нас всех.

Мы снова погружаемся в молчаливое ожидание. Маджиано пристраивается у двери и играет коротенькую песенку, после чего выходит в коридор. Время тянется медленно.

– Аделина. – Я вздрагиваю и смотрю на сестру. Она встает со своего места и подходит ко мне, приседает рядом и тянется к моему уху. Я отклоняюсь назад. – Связь Энцо с тобой становится крепче с каждой минутой, как будто он набирается силы, привязывая себя к тебе, подтягивая ближе и ближе. – Когда она говорит это, в ее голосе звучит беспокойство. – Ты что-нибудь чувствуешь?

Конечно, я чувствую. Пульс у меня учащается и падает, и от этого временами распирает грудь. Создается ощущение, будто сердце у меня бьется неровно и мне не хватает воздуха.

– Какая у него энергия? – шепчу я.

Виолетта сосредоточенно закусывает губу. Она склоняет голову к спящему Энцо. Ясно, что она проверяет его. И вдруг ее передергивает.

– Помнишь, мы вместе учились вышивать? – говорит сестра.

Виолетта осваивала рукоделие быстрее, чем я. Однажды она подменила мою работу своей, чтобы отец хоть раз меня похвалил.

– Да, а что?

– Помнишь, однажды мы с тобой выбрали по цветной нитке, а потом вместе прошили один и тот же орнамент, и эти два цвета так переплелись, что непонятно было, какой получился цвет.

– Да.

– Так вот, то, как энергия Энцо связывается с твоей, связь между вами двоими… она напоминает это. – Виолетта поворачивает ко мне хмурое лицо. – Новая форма энергии. Его нити так перепутаны с твоими, что вы с ним почти превратились в единое целое. Например, я не могу лишить его силы, не забрав силу и у тебя, и наоборот. – Она мнется. – Его сила по ощущениям как ледяная. Она меня обжигает.

Что за странность? Я снова смотрю на Энцо, пытаясь привыкнуть к этой новой связи между нами.

– Он не такой, как прежде, ты знаешь, – добавляет через некоторое время Виолетта. – Не забывай об этом. Не…

– Не – что? – отзываюсь я.

Виолетта надувает губы:

– Не позволяй твоей прежней любви ослепить тебя. Слишком увлекаться им может быть опасно. Это я могу утверждать.

Я не способна почувствовать то, что ощущает Виолетта. Знаю, надо ей верить и прислушаться к ее предостережениям. Но все равно я не могу оторвать от принца глаз, не перестаю представлять себе, как он проснется. Когда я впервые увидела Энцо, он был Жнецом, а я стояла привязанной к столбу, где меня должны были сжечь. Он материализовался из дыма и огня в вихре сапфировых одеяний, в обеих его руках, одетых в перчатки, сверкало по длинному кинжалу, лицо скрывала серебряная маска. Сейчас он больше похож на того человека, который целовал меня ночью во Дворе Фортунаты. Уязвимый. Волны темных волос обрамлены светом. Не убийца, а юный принц. Спящий мальчик.

– Ты права, – наконец говорю я Виолетте. – Обещаю, я буду осторожна.

С виду непохоже, чтобы сестра мне поверила, но она пожимает плечами, будто говоря: дело твое. Она встает и возвращается на свое место по другую сторону кровати Энцо.

– В рукоделии я всегда была лучше тебя, – бормочет она, и я улавливаю улыбку в уголках ее губ.

Это вызывает у меня легкий смешок. Краем глаза замечаю Маджиано – парень возвращается в комнату и останавливается в дверном проеме. Не знаю, слышал ли он, о чем мы тут говорили, но глаза отводит в сторону. Мелодия, которую он наигрывает, звучит резко, неровно.

Проходит еще несколько минут.

Наконец Энцо начинает шевелиться. И в тот же самый миг моя энергия скручивается, я чувствую, как вместе с принцем ворочается наша новая связь. Нить тянется откуда-то из глубины моей груди, обвивается вокруг сердца, и, когда Энцо двигается, его энергия вспыхивает и оживает, подпитывая меня, так же как моя энергия должна подпитывать его.

Глаза Энцо распахиваются.

Взгляд у них точно такой, как я помню.

«Он теперь не тот», – сказала Виолетта. Но вот он здесь, каким-то чудом извлечен из вод Нижнего мира. Вдруг меня полностью захватывает мысль: а что, если все осталось по-прежнему, ничего не изменилось и мы можем быть такими, какими были? Эта надежда вызывает у меня улыбку, а я уже давно не улыбаюсь, и на мгновение я забываю о своем предназначении и своем гневе. Забываю обо всем.

Глаза Энцо обращаются на меня. Проходит миг, и в них загорается огонек узнавания. При виде этого сердце у меня радостно подскакивает, а вместе с ним вздрагивает и связующая нас нить. По ней пробегает искра какой-то новой энергии, и мне хочется подобраться ближе к Энцо, так близко, как только возможно, я готова на все, лишь бы и дальше подпитывать эту новую энергию.

Энцо пытается сесть, но сразу морщится и снова ложится.

– Что произошло? – спрашивает он.

По моему позвоночнику пробегает дрожь. Этот бархатный голос мне так знаком.

Маджиано приподнимает бровь и в последний раз ударяет по струнам.

– Ну, прямо так сразу и не объяснишь.

Маджиано замолкает, услышав, что его снизу зовет Сержио. Я поворачиваюсь, чтобы что-то сказать Маджиано, пока тот не ушел, но он намеренно избегает моего взгляда. Я в нерешительности: знаю, что его беспокоит, и снова испытываю чувство вины. Виолетта бросает на меня понимающий взгляд. Потом раздается мучительный стон Энцо, и я переключаю внимание на него.

Тянусь к руке принца. Обе они, как обычно, в перчатках, и я знаю, что́ увижу под ними: жуткие шрамы от ожогов. Стоит мне прикоснуться к руке Энцо, как нить между нами начинает звенеть.

– Что ты помнишь? – спрашиваю я, стараясь не обращать внимания на звон.

– Помню арену.

Энцо на миг умолкает, смотрит в потолок, снова пытается сесть – теперь это удается ему легко. Я моргаю. Всего несколько минут назад казалось, ему потребуется на восстановление несколько недель. А сейчас он почти готов встать и пойти.

– Помню темный океан и серое небо.

Энцо молчит. Я представляю себе Нижний мир, каким он его описывает, и вспоминаю свои ночные кошмары.

– Там была богиня с изогнутыми черными рогами, торчащими из волос. И была маленькая девочка, она шла по поверхности океана.

Принц снова смотрит на меня. Связь между нами снова будто воспаряет.

– Оставь нас ненадолго, – тихо говорю я Виолетте, и мой взгляд тут же возвращается к Энцо. – Мне нужно кое-что тебе сказать.

Виолетта один раз дергает за нити моей энергии. Я втягиваю в себя воздух. Знаю, сестра ничего особенного не хотела, только подбодрить, но все же в этом жесте содержалась и некая угроза, напоминание, что сейчас она сильнее меня. Виолетта встает и выходит из комнаты.

– Что ты хочешь мне сказать? – тихо спрашивает Энцо.

Он выглядит таким естественным, как будто вообще не умирал. Может быть, зловещие предсказания об опасности возвращения Энцо, которые мы слышали от Джеммы, безосновательны? Энергия его более темная, это верно, – странная, бушующая смесь, но под его смуглой кожей бьется жизнь, и она придает сияние ярко-алым прожилкам в его глазах.

– Терен заколол тебя на арене, – говорю я, – во время дуэли.

Энцо терпеливо ждет продолжения.

Я делаю глубокий вдох, зная, что скажу дальше.

– Есть среди Элиты одна девушка, которая способна возвращать наших из мира мертвых, доставать прямо из Нижнего мира. Это королева Бельдана.

Алые прожилки в глазах Энцо загораются ярче. Он медлит, потом произносит:

– Ты говоришь мне, что я умер и был оживлен одной девушкой из Элиты.

Вот момент, которого я боялась. Я дала себе обещание: если Энцо вернется из Нижнего мира, то я сразу внесу ясность в наши отношения. А чтобы сделать это, я должна сказать ему правду. Опускаю глаза и отвечаю:

– Да. – А потом в тишине добавляю: – Твоя смерть – на моей совести.

И вдруг воздух в комнате становится невыносимо тяжелым. Энцо хмурит брови и отвечает:

– Нет, это не так.

Я качаю головой и глажу его по руке.

– Это так, – говорю я теперь уже более твердым голосом. Признание само выливается из меня. – В хаосе той последней битвы я приняла тебя за Терена. Я замаскировала тебя под Терена и уже сама не могла отличить одного от другого, накинулась на тебя, поставила на колени, думая, что ты – это он. – Голос мой становится тихим, кротким. – Это я виновата в том, что Терену удалось нанести последний удар, Энцо. Это моя вина.

Рассказывая историю, я заново пересматриваю ее, и от этого моя энергия приходит в возбуждение, я начинаю бессознательно рисовать вокруг нас арену – кровавую лужу под ногами, образ возвышающегося над Энцо Терена, его меч, обагренный кровью.

Энцо выпрямляется, наклоняется вперед. Я забываю сделать вдох, когда он кладет ладонь на мою руку, повторяя мой жест. Ищу в его глазах гнев или перемену отношения ко мне, но вместо этого вижу только печаль.

– Я помню, – наконец произносит он. – Но наши силы опасны, так же как и то, что мы делаем.

Энцо мрачно смотрит на меня, этот взгляд мне хорошо знаком. Он пробивает любые защитные преграды, которые я пытаюсь воздвигнуть, ставит меня на колени. Я тут же вспоминаю о наших совместных тренировках, когда Энцо окружал меня стеной огня, а потом стоял и смотрел, как я плачу. «Так легко тебя сломить», – говорил он. Этот толчок был мне необходим, чтобы двигаться дальше.

– Не вини себя.

Уверенность в его голосе заставляет мое сердце биться чаще. Прежде чем я успеваю ответить, Энцо окидывает глазами комнату и останавливает свой взгляд на двери:

– А где остальные?

Вот и вторая часть того, что я должна ему открыть, и это сложнее. Тут не все будет правдой. Если я признаюсь ему в том, что сделала на арене с Раффаэле, если открою Энцо, как скрутила его иллюзией боли и оставила без сознания лежать на земле, прощения мне не будет. Он этого никогда не поймет. А потому я говорю:

– Членов Общества Кинжала тут нет, только я, моя сестра и несколько человек из Элиты, о которых ты, вероятно, слышал.

Энцо прищуривается. Впервые он становится подозрительным.

– Почему их нет здесь? Где я?

– Все считали, что ты умер, – тихо отвечаю я. Это, по крайней мере, правда. – Вся страна оплакивала тебя, а инквизиция тем временем отлавливала мальфетто и начала охоту за членами Общества Кинжала. – Я снова замолкаю. – Раффаэле и другие члены обвинили меня в твоей смерти. Они изгнали меня. – Воспоминание о последнем разговоре с Раффаэле не отстает. – Раффаэле считал, что я помогаю Терену и инквизиции и что я предала Общество Кинжала.

– А ты предала?

Голос Энцо едва слышен, затишье перед бурей, перед хищным ударом. Его вера в Раффаэле простирается очень далеко, и он знает: должна быть веская причина, если тот решил прогнать меня. Вспоминаю, как однажды Энцо затянутой в перчатку рукой приподнял мой подбородок и сказал очень твердо, что плакать ни к чему и что я на самом деле сильная и способна вынести гораздо больше. И еще однажды во время тренировки в пещере он прижал меня к каменной стенке, а когда ушел, на ней остался выжженный отпечаток руки. Это мой Энцо.

– Нет. Хотелось бы мне убедить в этом и членов Общества Кинжала. – Слова эти я произношу с уверенностью, которой на самом деле не чувствую. Ложь теперь дается мне гораздо легче. – Где они сейчас и что планируют делать, я не знаю. Мне известно только, что они обязательно ударят по дворцу. – Я подавляю дрожь в голосе, делаю его более твердым и смотрю на Энцо решительным взглядом. – Мы можем вернуть себе корону.

Энцо некоторое время изучает меня. Я чувствую, что он отыскивает зерна правды, скрытые в моей истории. Переводит взгляд со шрама на моем лице на губы, потом на здоровый глаз. Как странно, что теперь именно я сижу здесь, а он лежит в постели. Вспоминается тот день нашего официального знакомства, когда он впервые пришел в мою комнату и с улыбкой спросил, хочу ли я бороться с инквизицией. Что он видит сейчас?

Сможем ли мы править вместе?

Шепотки в голове шипят на меня. Насколько я понимаю, они расстроены присутствием Энцо. У трона Кенеттры нет законного наследника. Ты заслуживаешь этого так же, как и другие. Я в раздражении пытаюсь заставить их замолчать.

Наконец Энцо вздыхает, и взгляд его становится более теплым.

– Когда я говорил о том, что помню из Нижнего мира, то кое-что опустил.

Он сжимает мою руку. От этого прикосновения я подскакиваю. Пальцы Энцо обжигающе горячи, таящаяся в них энергия ошеломляет силой. Знакомое нежное тепло разливается по телу. Укрощенная огненная стихия бушует под его кожей, сила Энцо, похоже, еще возросла по сравнению с тем, какой я ее помню. Он склоняется ко мне.

– Что? – шепчу я, не в силах отвернуться.

– Я видел тебя, Аделина, – шепотом говорит он. – Твоя энергия обвилась вокруг меня и влекла меня сквозь толщу океанской воды на поверхность. Я помню, как смотрел вверх и видел твой темный силуэт в воде в обрамлении трепещущего света лун, который пробивался снаружи.

Это момент, когда Маэва навечно привязала его ко мне.

– И ты хорошо меня помнишь? Все помнишь, что происходило с нами в прошлом?

– Помню.

Сохранилась ли у него в памяти последняя ночь, которую мы провели вместе? Когда он рассказал мне о своих самых потаенных страхах, когда мы, уютно прижавшись друг к другу, спали рядом?

– Я скучала по тебе, – говорю я хрипло. Мои слова правдивы, и эта правда жжет так, что я краснею. Замечаю, что по моим щекам катятся слезы. – Прости.

Энцо крепче сжимает мою руку. Жар потоком течет сквозь меня, и на миг я становлюсь совершенно беззащитной перед ним. Протестующие шепотки превращаются в ничто. Связующая нить плотно обматывается вокруг нас обоих, скрепляя нас так прочно, как будто наши сердца и правда связаны веревкой. Я тянусь к Энцо, не в силах противиться этому порыву. Но это нечто совершенно иное, сила притяжения подкрепляется историей наших отношений, страстью, которую я когда-то испытывала к Энцо и которую все еще чувствую. Любил ли он меня когда-нибудь? Должно быть. Сейчас он смотрит на меня голодными глазами, как будто тоже ощущает натяжение связующей нити.

– Что это такое? – шепчет он. Его губы сейчас совсем близко к моим. – Эта новая связь между нами?

Я больше не могу рассуждать спокойно. Моя энергия взвинчивается, страсть вспыхивает и выходит из-под контроля, подпитываемая силой нашей связи. Я такого не ожидала. Знаю только одно: связующая нас нить жадно стремится к тому, чтобы оба ее конца соединились, и она стягивает нас вместе все плотнее и крепче, а энергия по мере нашего сближения возрастает. На дальнем плане сознания всплывает предостережение Виолетты.

– Не знаю, – шепчу я в ответ и прикасаюсь к лицу Энцо.

Он не отстраняется, из его горла вырывается какой-то тихий звук, и не успеваю я сделать следующее движение, как Энцо кладет ладонь сзади мне на шею, придвигает меня к себе и целует.

Я не могу дышать. Это пугающая, дикая энергия – моя сила накидывается на Энцо, тянет его вперед и пытается одолеть. Некоторое время это работает. Я ощущаю, как нити моей энергии обвиваются вокруг его нитей, накрывают их и поглощают. Они действуют так, будто меня тут вообще нет, будто я над ними не властна.

Чувствую, как жар Энцо пробегает по моему животу, обволакивает сердце, хочет от меня большего. Это не похоже на нежный поцелуй с Маджиано. Я не могу освободиться и не уверена, что хочу. Моя энергия пробегает по связующей нас нити, сворачивается клубком у него на сердце и шепчет ему, чтобы придвинулся ближе. Я вдруг понимаю, что это я уговариваю его, приказываю сделать так, чтоб мы соединились.

Потом внезапно что-то начинает отталкивать мою силу. И отталкивать напористо.

Звук, раздающийся из горла Энцо, переходит в мрачное урчание, в нечеловеческий рык. Он без предупреждения толкает меня к стене, придавливает к ней своим весом. Я хватаю ртом воздух. Его энергия накрывает меня. Этого не может произойти. Сотворенная мной иллюзия отскакивает от нас и начинает спиралью носиться по комнате: она стирает ветхий амбар и заменяет его засыпанным снегом ночным лесом, который освещен светом лун. Земля у нас под ногами мягкая, она покрыта ярко-зеленым мхом. Стена у меня за спиной превращается в ствол огромного корявого дерева. А Энцо… когда мне удается мельком взглянуть в его глаза, я вижу, что они стали совершенно черными, тьма наполнила каждый уголок. Я в ужасе ахаю и смутно понимаю, что завязка, удерживающая на мне тунику, развязана, и из-под нее уже выглядывает кожа на изгибе плеча. Энцо упирается руками в ствол дерева, а я тяну его к себе.

Нет! Вдруг моя энергия взрывается и отталкивает его силу.

Губы Энцо отделяются от моих. Он заставляет себя отстраниться от меня, хотя наша объединенная энергия протестует. Тьма уходит из его глаз, и они становятся обычными. Недавний голод на его лице сменяется смущением. Мы смотрим друг на друга, пытаясь понять, что с нами сейчас было. Связующая нас нить продолжает выражать протест даже теперь, наши силы перешептываются и цепляются коготками одна за другую.

– Это как-то неправильно, – шепчет Энцо и отступает назад.

Это как-то ужасно неправильно – ощущение такое, будто маслянистая пленка обволакивает изнутри мой желудок. Но вместе с чувством тошноты приходит и невообразимый жар. Стоит мне взглянуть в лицо Энцо, и я вижу, что он тоже испытывает желание, хотя это его тревожит. Он сжимает челюсти и отворачивается, а когда снова смотрит на меня, лицо у него холодное, отстраненное, расчетливое. Лицо Жнеца.

Он ли это? Стараюсь подавить досаду и разочарование. Я думала, что тьма, которая затапливала глаза Энцо там, на арене, была связана с его возвращением к жизни. Но она снова тут, и в тот миг, когда появляется, в момент нашего соприкосновения, Энцо перестает быть человеком. Это как-то очень неправильно.

Связующая нить между нами пульсирует, потревоженная, и я дрожу при воспоминании, как энергия Энцо едва не затоптала мою, сжимая ее со всех сторон, пока она не превратилась в заключенный внутри меня плотный энергетический комок. Что на самом деле произошло? По словам Джеммы, к кому бы Энцо ни привязали, этот человек должен быть способен держать его под контролем. Но в тот момент я не чувствовала никакой власти над ним. Я была напугана и ощущала, что он пытается подчинить меня себе, пересилить.

Так не должно быть. Но Энцо из Элиты, да к тому же перерожденец – такого еще до сих пор не бывало. Возможно, Маэва не до конца представляла себе, какой силой будет обладать Энцо. Я поеживаюсь, пытаясь вообразить, что это может означать.

Ты его связь с миром живых. И ты можешь контролировать его. Попытайся.

Я берусь за связующую нас нить, разыскиваю Энцо. Нити моей энергии тянутся к его сердцу, как будто обладают собственным разумом.

Энцо вздрагивает и закрывает глаза, а когда снова открывает, чернота заполняет белки его глаз. Я пытаюсь дышать, но понимаю, что, когда держу вот так его сердце в своих руках, не могу. Впечатление такое, что контроль над человеком из Элиты требует отдачи всей моей энергии до последней капли. Меня вдруг охватывает отчаянный порыв.

– Энцо, нарисуй у меня за спиной стену огня, – шепчу я и делаю шаг к нему, не отводя взгляда от его глаз, заполненных тьмой.

Энцо не отвечает. Он поднимает руку, потом опускает ее полусогнутой, и позади меня разгорается жар. Я на миг отрываюсь от его глаз, чтобы посмотреть, и там, в точности, как я приказала, ревет вставшая от пола до потолка огненная стена. Она так горяча, что вот-вот опалит мне кожу. Я поворачиваюсь к Энцо, губы у меня слегка приоткрыты. Меня настолько удивляет послушание принца, что я теряю концентрацию.

Энцо отчаянно трясет головой. И внезапно его сила вновь набрасывается на меня, пользуясь тем, что я на миг расслабилась и дала ей преимущество. Сила его оглушительна, и я отшатываюсь назад. Вокруг нас возникает иллюзия серого тумана и дождя, но всего на миг, и тут же исчезает. Мой ум силится восстановить контроль, борется с Энцо, пытается вместить его в себя. Это все равно что пробовать сдвинуть с места стену. Я скрежещу зубами, закрываю глаз и запускаю свою энергию через связующую нас нить.

Наконец Энцо отступает, его пробирает дрожь, моя сила дает мощный отпор. Языки пламени у меня за спиной моментально гаснут, а Энцо прижимает руку ко лбу и жмурит глаза. Моя энергия отцепляется от его сердца и мчится обратно ко мне. В комнате наступает тишина. Я тяжело дышу.

Вот. Вот сила, которую Маэва, Раффаэле и другие члены Общества Кинжала хотели обрести, вернув Энцо. Никому из них не было дела до него самого, они хотят сделать с ним то, что однажды уже произвели со мной: использовать для захвата трона. Но даже они, должно быть, не предвидели этого необычного феномена – способности Энцо противостоять партнеру, к которому он привязан. Я часто моргаю, пока до меня доходит истинный смысл этого открытия. А когда осознаю все до конца, в мое сердце будто вонзается нож.

Так же как я контролирую его… если не буду осторожна, он будет в состоянии контролировать меня.

– Что случилось? – шепотом спрашивает Энцо.

Оказывается, он не помнит того, что делал: когда тьма поглощает его, он перестает быть собой. Шок от случившегося перерастает у меня в отчаяние. Как сможем мы управлять с ним вместе, вечно борясь за превосходство? Сможем ли мы вернуться в то состояние, в каком когда-то были?

«Тебе придется сокрушить его, – отвечают мне шепотки. – Или он будет твоим рабом, или ты – его рабыней».

Дверь распахивается. Оба мы вздрагиваем, поворачиваем головы и видим стоящего за ней Маджиано. Он открыл рот и готов что-то сказать нам. Видя наши лица, он застывает. Его прищуренные глаза сперва обращаются к Энцо. Он колеблется, потом смотрит на меня. Испытующе. Я сильно краснею и пытаюсь быстро сплести иллюзию, чтобы скрыть это, но слишком поздно – на лице Маджиано проступает подозрительность и что-то еще. Страх.

Позже я расскажу ему, как бросала вызов силе Энцо.

Принц выпрямляет спину и достает один из своих кинжалов. Глаза Маджиано устремляются на него. Они двое поедают взглядами один другого.

– Кто ты? – низким голосом произносит Энцо.

Маджиано моргает, потом поднимает свою лютню:

– Я тут по развлекательной части.

– Он из Элиты, – поясняю я, видя грозный взгляд Энцо. – Маджиано, вор. Он присоединился к нам.

– Маджиано. – Тут Энцо опускает кинжал и с любопытством смотрит на лютниста. – Мы все уже начали думать, что ты – миф.

Маджиано слегка улыбается ему:

– Полагаю, я вполне реален, ваше высочество.

– Почему он здесь? – Энцо поворачивается ко мне. – Что вы задумали?

– Вернуть трон, чтобы разделаться с Тереном и Осью Инквизиции.

Больше я не успеваю ничего сказать. Входят Сержио и Виолетта.

Какое-то мгновение кажется, что Сержио сейчас обратится к принцу и станет благодарить за спасение его жизни много лет назад. Но он этого не делает. Энцо смотрит на него спокойным внимательным взглядом. Сержио открывает рот, потом снова закрывает. Он откашливается и отходит к окну, затем указывает на лагеря мальфетто, разбросанные на большом пространстве.

– Отсюда видно, что там какая-то суматоха. – Сержио жестом подзывает нас. Глаза его вновь останавливаются на Энцо, будто он не уверен, как с ним обходиться. – Тебе, Жнец, тоже захочется это увидеть.

Энцо подходит. Связь между нами натягивается, отчего сердце у меня колотится, а дышать становится трудно. Я узнаю походку принца – изящную, хищную, осторожную. Истинно королевскую. Подходя к окну, я сжимаю челюсти. Если я заполучу трон, сравнюсь ли с ним в грации? Смогу ли убедить Энцо последовать за нами, найду ли способ надежно контролировать его?

Когда мы оказываемся у окна, Сержио снова подает голос:

– Лагеря. Они горят.

Ему не приходится давать особых пояснений, мы сами все видим. Темное облако дыма и пепла поднимается над землей, где разбиты лагеря. Даже отсюда нам видны патрули инквизиции, которые обходят ряды лачуг. Их белые накидки ярко выделяются на фоне зеленой травы и коричневой почвы. Там их, должно быть, десятки.

– Ты знаешь, что происходит? – спрашиваю я Сержио.

Он кивает:

– Слухи разлетелись по городу и окрестностям. Королева сместила Терена с поста Главного Инквизитора. Завтра он отправится инспектировать южные города.

– Сместила?! – восклицает Виолетта. – Королева так полагалась на его силу. Почему же она отсылает его прочь?

Маджиано пожимает плечами, но глаза его горят.

– Либо он огорчил ее и она посчитала его ненадежным, либо больше не находит ему применения.

– Терен уже приводил в ярость мою сестру, – говорит Энцо. – Проявлял непослушание. Он снова это сделает.

– Но он же раб королевы, – говорит Маджиано. – Он…

Энцо вскидывает бровь:

– Я помню эти слухи. Он с детских лет влюблен в мою сестру. Готов отдать за нее жизнь и считает, что не может быть изгнан, даже ею самой. Терен убежден, что ее благополучие в его руках.

Хотя мне неизвестно в деталях, что произошло, но я мигом догадываюсь, кто мог встрять между ними. Раффаэле. Тут без него не обошлось, и члены Общества Кинжала поблизости. А это означает, что скоро и флот Бельдана начнет действовать. Я смотрю на открывшуюся глазам картину. Зачем они сжигают лагеря?

И тут до меня доходит. Если королева выгнала Терена, он должен быть разъярен. Раз королева отвергла его притязания на то, чтобы уничтожить всех мальфетто в Кенеттре, тогда он мог ополчиться на нее. Он собирается исполнить задуманное, так или иначе. Он убьет всех мальфетто сегодня.

Он сожжет их всех.

– Мы должны их спасти, – шепчу я. – И кажется, я знаю, как это сделать.

Внезапной вспышкой перед моим лицом, прямо за стеклом возникают блеклые глаза, будто Терен там, завис в воздухе и кидается на меня. Я давлюсь криком и отшатываюсь от окна. Собираюсь защищаться.

Терен, он здесь, он собирается убить меня!

– Аделина! – Это Виолетта. Ее холодные руки сжимают мои запястья. Она успокаивает меня. – Все в порядке. С тобой все хорошо. Что случилось?

Моргая, я смотрю на нее, потом – на оконное стекло. Блеклых глаз за ним больше нет. Сержио и Виолетта глядят на меня с тревогой и смущением. Губы Энцо плотно сжаты. У Маджиано лицо серьезное, что бывает с ним редко.

Одно из моих видений стало плохо управляемым. И повторяется все чаще.

Первым ко мне подходит Энцо. Предлагает мне руку, потом помогает подняться на ноги – одним легким рывком. От его прикосновения меня пробирает дрожь.

– Крепись, волчонок, – тихо говорит он.

Эти слова до боли знакомы, и мне хочется упасть в его объятия. За спиной у Энцо Маджиано отводит взгляд в сторону.

Я качаю головой, и моя рука выпадает из руки принца.

– Мне показалось, я что-то увидела, – бормочу я себе под нос. – Я в порядке.

– Ты уверена… – начинает Сержио.

– Я в порядке, – обрываю я его.

Парень удивленно моргает, напуганный злобной резкостью моего голоса. Я сама ошарашена. Тут же сбавляю тон, потом вздыхаю и провожу рукой по своим коротко остриженным волосам. Энцо внимательно наблюдает за мной. Я знаю, он почувствовал, как моя энергия пронеслась по связующей нас нити. Он понял. Но молчит.

Я не могу вынести этих взглядов со всех сторон и снова говорю:

– Я в порядке.

Как будто от повторения эти слова станут правдивыми. Образ блеклых глаз снова появляется в моей голове. Меня передергивает. Вдруг комната становится такой маленькой, а воздух в ней таким спертым, что я отворачиваюсь от всех и быстро выхожу в узкий коридор, ведущий к лестнице.

– Эй! – Маджиано хватает меня за руку и разворачивает назад. Зрачки у него сейчас круглые, а радужки – светло-медовые. Он хмурится. – Еще одна неподконтрольная иллюзия, да? С твоей силой такое постоянно происходит?

– Ничего особенного, – ворчу я, хотя сама понимаю, что это неправда.

– Когда это началось? – Я молчу, и голос Маджиано становится тверже. – Мы дали обещание возвести тебя на трон и заслуживаем ответа. Когда это началось?

Я не отвечаю.

– В Меррутасе, в гондоле, это случилось впервые?

Кажется, будто иллюзии притаились где-то за границей моего поля зрения. Призраки, ждущие своего часа, чтобы появиться. Я не могу скрывать это от Маджиано, а потому шепчу:

– Это происходит после того, как я убиваю.

После убийства Данте моя неподконтрольная иллюзия привела к смерти Энцо. Убив Ночного Короля, я увидела в Меррутасе своего отца. А когда заколола инквизитора той ночью в Эстенции… вот. Я начинаю неудержимо дрожать и опять произношу, как заклинание:

– Я в порядке.

Смотрю на Маджиано, взглядом позволяя ему задавать мне вопросы.

Он подходит ко мне, прикасается рукой к моей щеке и тихо говорит:

– Аделина…

Замолкает в нерешительности. Я думаю, что он сейчас скажет, мол, будь осторожнее, тебе не следует задерживаться на этом пути. Вместо этого Маджиано вздыхает. Меня, как всегда, влечет его тепло. Он по-настоящему живой, и в этот момент я отчетливо ощущаю реальность происходящего. Я продолжаю трястись. Почему мне больше не удается останавливать свои иллюзии? За спиной Маджиано из комнаты появляются остальные.

Он кивает в сторону окна:

– Ты сказала, что знаешь, как мы можем спасти этих мальфетто. Так как же? Что у тебя за план?

Я зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. «Успокойся», – командую я самой себе. Присутствие Маджиано придает мне уверенности. Я смотрю на него и отвечаю:

– Терен там прямо сейчас, в лагерях мальфетто. Мы можем обмануть его и заставить работать на нас.

– На нас?

– Да. – Я перевожу взгляд с Маджиано на остальных. – Если Терен враждует с королевой, он захочет поквитаться с ней. Именно этим он теперь и занят. Он поможет нам подступиться ко дворцу и к трону.

Волна гнева прокатывается по нити, соединяющей меня с Энцо.

– А что заставляет тебя думать, будто ты способна подчинить Терена своей воле? – спрашивает принц. – Непослушание моей сестре вовсе не делает его нашим союзником.

– Энцо, думаю, мне ясно, почему изгнан Терен. Кажется, я знаю, кто встал между ними.

При этих словах выражение лица Энцо меняется. Гнев превращается в смущение, потом в понимание, и все это происходит в мгновение ока.

– Раффаэле…

Я киваю.

– Думаю, Раффаэле сейчас во дворце. Не знаю, что он сделал, но если члены Общества Кинжала приложили руки к ссоре этих двоих… тогда где-нибудь на подступах ко дворцу мы, вероятно, сможем их найти. А чтобы сделать это, нам нужно склонить Терена к сотрудничеству. С его помощью мы проникнем внутрь гораздо быстрее, чем сами по себе. – Я поднимаю руки. – Я могу замаскировать только нескольких из нас, и ненадолго.

– У нас мало времени, – добавляет Маджиано, глядя в сторону горящих лагерей.

Энцо обдумывает мои слова. Мысль о возможности воссоединения с членами Общества Кинжала и Раффаэле вселяет в него искру жизни, и я чувствую, как она разгорается у него внутри. Когда-нибудь он узнает, что я сделала на арене с Раффаэле. И что тогда?

Шепотки всплывают на поверхность: «Тогда тебе придется взять его под контроль».

Энцо расправляет плечи и проходит мимо нас.

– Тогда давайте поторопимся.

Терен Санторо

Мне здесь не место.

И все же Терен идет между рядами домов в лагере мальфетто.

– Туда, – говорит он, задавая направление и ведя за собой отряд инквизиторов.

Джульетта, может, и лишила его звания Главного Инквизитора, но патрули все равно остаются под его началом. И сейчас он показывает знаками своим людям, чтобы они разошлись по всем длинным домам, в которых живут мальфетто.

– Загоните их всех внутрь.

Инквизиторы заталкивают испуганных мальфетто в их жилища. Крики людей оглашают лагерь. Терен дожидается, пока каждый из длинных домов не наполнится до отказа, после чего кивает своим людям:

– Запирайте двери.

Терен проходит вдоль ряда длинных домов, солдаты закрывают каждую дверь на засов. Металл скрежещет по металлу, и вот двери заперты.

Слова Джульетты звучат в голове у Терена опять и опять, пока не превращаются в какофонию предательства. Вы больше не мой Главный Инквизитор. Он посвятил ей всю свою жизнь, но ей это больше не нужно.

Терен помнит, как вызывал у нее улыбку, как она позволяла ему вынимать шпильки из своих волос и шелковистые пряди рассыпались по ее плечам. Он представляет себе, как снова целует ее, сжимает в объятиях, просыпается в ее постели.

Как она могла удалить его от себя ради Общества Кинжала? Терен качает головой. Нет, это не та принцесса, рядом с которой он вырос, которую хорошо знал. Это не та королева, которой он обещал служить верой и правдой. Он дал клятву богам, что очистит эту страну от скверны, и думал, что королева с ним заодно.

И теперь она хочет освободить мальфетто, после всех его тяжких трудов?

– Зажигайте факелы! – командует Терен, и его люди бросаются выполнять приказание.

Нет, он не допустит, чтобы Общество Кинжала торжествовало. Если ему суждено покинуть город, он сперва уничтожит мальфетто.

Терен останавливается в конце ряда домов, потом оборачивается, чтобы еще раз посмотреть на эти длинные жилища мальфетто. Он берет факел у солдата, подходит к первому дому и подносит огонь к соломенной крыше. Она загорается.

Дым летит вверх столбом, пойманные в ловушку люди впадают в панику, а Терен подходит к следующему длинному дому и выкрикивает команду:

– Сжечь их всех!

Аделина Амотеру

Случившееся в лагере мальфетто ясно издалека. Аура страха и боли нависает над всей округой, скрывая землю такой же плотной пеленой, как дым, застилающий небо. От этого ощущения меня бросает в дрожь.

Виолетта едет на коне вместе со мной. Чуть позади слева – Энцо, его лицо скрыто под вуалью на случай, если Терен увидит нас. Сержио замыкает правый фланг, одна его рука теребит поводья, а вторая лежит на рукояти меча. Где-то поблизости держится и Маджиано. Я представляю себе его глаза-щелочки, напряженно следящие за мной.

Когда мы достигаем окраины лагеря, все уже в дыму. В воздухе носятся крики. Длинные дома, в которых жили мальфетто, охвачены огнем, языки пламени лижут крыши, слышны треск и рев, красные искры летят вверх. Мальфетто заперты в домах. Их ужас подпитывает мою энергию, и тьма застит мне глаза так, что я едва могу видеть. Склоняюсь над седлом, стараясь сама не поддаваться страху. Несущиеся из длинных домов вопли мне хорошо знакомы. Они напоминают, что так кричала я сама. А где же инквизиторы? На дорожках между домами никого нет, солдаты уже давно ушли отсюда и направились в другие лагеря.

Ближайший к нам костер начинает мерцать, будто его обдало мощным порывом ветра, и после этого гаснет, обращаясь в завитки черного дыма. Я смотрю вбок, где галопом скачет Энцо. Он кивает мне, видны только его глаза, и пришпоривает коня. Потом поднимает руку, следующий костер на нашем пути трепещет под ветром и угасает. Каждый раз, как Энцо использует свою энергию, наша связующая нить вибрирует, отчего дрожь прокатывается по моей груди. Его сила запускает в меня усики и жжет изнутри. Я пытаюсь держать ее под контролем.

Крики, несущиеся из длинных домов, не смолкают. Шепотки у меня в голове скачут, возбужденные пропитывающим воздух страхом. Подъезжая к первому дому, я сжимаю зубы, спрыгиваю с коня и несусь к ближайшей двери. Несмотря на то что она объедена огнем и дерево по краям почернело и обуглилось, мне не удается открыть створки. Дергаю металлический замок. Приступ бессилия приводит меня в ярость. Я – Белая Волчица, способная создавать мощнейшие в мире иллюзии, и только. Иллюзии есть иллюзии. А замок своими руками я сломать не могу.

Рядом со мной появляется Энцо. Его рука в перчатке накрывает мою, бессильно мечущуюся.

– Позволь мне.

Он сжимает замок в кулаке. Металл раскаляется докрасна, а дерево вокруг обугливается и с треском крошится, щепки осыпаются дождем. И вот замок снят.

Мы распахиваем двери, изнутри вытекает дымная река.

Я не остаюсь там, чтобы посмотреть, сколько людей выжило, а вместо этого бросаюсь к следующей двери. Сержио и Виолетта начинают кричать, чтобы люди выходили наружу. Один за другим мы взламываем все замки и открываем двери.

Несколько инквизиторов натыкаются на нас, как только мы показываемся из-за угла. Они напуганы, и Энцо набрасывается на них прежде, чем они успевают среагировать. Принц взмахивает мечом и пронзает первого, потом сжимает руки вокруг горла второго. Глаза солдата выпучиваются, огонь выжигает их изнутри. Солдат падает замертво, не издав ни звука, рот его раскрыт, из него валит дым. Энцо перешагивает через мертвеца и кидается на третьего. При каждом шаге под его подошвами вспыхивает пламя. Принц грубо швыряет противника на землю, тот даже не успевает вытащить оружие, и наваливается на него. Я моргаю. Энцо расправился с тремя солдатами одним махом. Я даже не увидела его новую силу во всем великолепии, но почувствовала, как она пылает у него под кожей и жжет сквозь связующую нас нить.

Лежащий на земле инквизитор тихо стонет под нажимом Энцо.

– Терен Санторо, – говорит принц и крепче сжимает шею инквизитора. – Где он?

Солдат отчаянно стучит рукой по земле, указывая в том направлении, куда лежит головой. Я перевожу взгляд на горящие лагеря, потом останавливаю его на одном из храмов, примыкающих к наружным стенам Эстенции.

За короткое время моего знакомства с Тереном я узнала о нем несколько вещей. Он любит королеву, потому что у нее чистая кровь и она тоже хочет извести всех мальфетто. Но есть одна вещь, которую он чтит больше, чем королеву: верность богам. Если Терен утратил ее любовь, то вполне мог обратиться за утешением к богам.

Позади нас Сержио запускает ножи в горло двум инквизиторам, которые случайно натолкнулись на нас. Солдаты падают с коней, издавая булькающие звуки. Сержио соскакивает с коня и присоединяется к нам, а Виолетта едет верхом рядом с ним. Наемник замечает, куда направлен мой взгляд. Он кивает, снова садится на коня и пришпоривает его пятками. Энцо тоже сидит верхом. Он протягивает мне руку, я берусь за нее и запрыгиваю ему за спину.

Позади раздаются крики мальфетто:

– Молодая Элита! Они здесь!

Подъехав к храму, мы спешиваемся. Снаружи стоит конь, нервно топчет землю. По сторонам от входа – две огромные статуи: Лэтес, ангел радости, и Компасия, ангел сострадания. Мы переглядываемся с Виолеттой.

– Я войду первой, – шепчу я Энцо. – Если Терен здесь, нужно, чтобы он увидел меня одну.

– Иди, – говорит мне Виолетта и подтягивает на руках перчатки для верховой езды. – Я подожду тебя где-нибудь в укромном уголке и не дам ему использовать против тебя свою силу.

Энцо разворачивает коня и окидывает взглядом горизонт, где вспыхивают новые лагеря мальфетто. К нему подъезжает Сержио:

– Мои люди готовы действовать, стоит нам только подать сигнал.

– Это ни к чему, – отвечает Энцо, не отводя глаз от столбов дыма. – Я видел тебя в бою – сам тренировал. – Впервые принц вспоминает прошлое. Он поднимает зажатый в одной руке кинжал, и лезвие сверкает на свету. – Все должно быть сделано быстро и тихо.

Сержио согласно кивает.

Энцо смотрит на него, не трогаясь с места:

– Дождетворец.

Сержио прищуривается:

– Знаешь, я ведь ничего не забыл. – Он ударяет коня по крупу. – Но сперва нам надо разобраться с более серьезными делами.

Энцо бросает взгляд на меня. Он не спрашивает, справлюсь ли я. Его молчаливое одобрение вселяет в меня храбрость. Потом он отворачивается и уезжает вместе с Сержио туда, где в отдалении виден дым. Я смотрю на Виолетту, и мы вместе начинаем подниматься по ступенькам.

Солнце уже почти село. Рядом с храмом инквизиторов нет, тут ведь нечего охранять – ни ценностей, ни сокровищ, только свежие цветы лежат у мраморных стоп богов. На этот раз я не набрасываю на себя иллюзию невидимости и вхожу внутрь не таясь.

В храме почти никого. Из высоких окон льются лучи вечернего солнца, окрашивая воздух голубыми и фиолетовыми полосками. У самого входа в храм спиной ко мне, склонившись перед статуей Сапиентуса, бога мудрости, стоит Терен. Я останавливаюсь у двери, осторожно снимаю обувь. Шаги босых ног по полу бесшумны.

Кажется, Терен не замечает моего присутствия. Подходя ближе, я слышу, как он бормочет что-то себе под нос. Хотя на самом деле речь его звучит довольно громко. Он говорит серьезно, сердито и торопливо. Нить, связывающая меня с Энцо, начинает гудеть. Я так и чувствую его присутствие рядом. Маджиано тоже, может быть, скрывается где-то в тени. Но если Терен решится напасть на меня прямо сейчас, успеет ли Маджиано на подмогу? Я уже достаточно близко, чтобы разглядеть серебряную проволоку, которой инкрустированы доспехи. Накидки Главного Инквизитора на Терене нет.

В последний раз, когда я видела его, у моих ног лежал мертвый Энцо. «Тебе ни к чему быть с ними, – сказал тогда Терен. – Ты должна быть со мной». Может, он и прав.

Теперь я уже настолько близка к нему, что разбираю слова.

– Это не моя миссия, – убежденно говорит Терен.

Он качает головой и смотрит на статую. Тощий хвостик светлых волос свисает вдоль спины между лопатками, золотые ленты, которыми он перевязан, сияют на свету.

– Ты отправил меня в этот мир намеренно – мне цель известна, я всегда ее знал. Но королева… – Терен делает паузу. – Общество Кинжала натравило ее на меня. Раффаэле применил к ней свою бесовскую магию.

Перед моим мысленным взором возникает образ: Раффаэле, соблазняющий королеву. Даже Джульетта не устояла перед его чарами.

– Но я не могу ее так оставить! – рычит Терен. Голос его подхватывает эхо, и я обмираю. – Она лучше меня во всем. Я обещал слушаться ее всю жизнь. Но теперь она хочет отослать меня прочь, мой господин Сапиентус. Как могу я оставить ее с ними? – Голос Терена звучит смущенно, будто инквизитор борется сам с собою, потом из печального становится взволнованным, а дальше в нем проявляется злость. – Она слушает его, а раньше слушала меня и ненавидела мальфетто, но теперь он разубедил ее, заставил отказаться от нашей цели. Неужели она действительно откажется от нашей миссии по очищению этой страны лишь ради того, чтобы это отродье было на ее стороне? Они все лжецы и развратники, воры и убийцы. Они морочат ей голову, и она позволяет это. Знаешь ли ты, что она сказала мне, когда я попытался защитить ее? – Снова злость. – Она сказала, что я такое же отродье, как и они. – Теперь тон повышается до угрожающего, до границы между яростью и безумием. – Я не такой, как они. Я знаю свое место.

Вдруг Терен застывает. Я задерживаю дыхание. В храме так тихо, что я слышу шуршание своих рукавов, трущихся о бока платья. Мгновение я надеюсь, что он, может быть, меня не слышал.

Потом Терен резко выпрямляется, выхватывает меч, поворачивается и наставляет оружие на меня. От его взгляда я холодею: черные зрачки плавают в глазах, как капли чернил на стекле. Щеки Терена мокры. Удивительное дело!

При виде меня глаза его слегка расширяются, потом сужаются.

– Ты, – тихо произносит он.

Постепенно печаль стирается с его лица, прячется за щитом, и теперь я вижу только холодную, расчетливую усмешку, которую прекрасно помню. В глазах инквизитора продолжают плясать огоньки безумия.

– Аделина, – говорит он голосом мягким, как шелк. – Что это? – Он делает шаг ко мне, продолжая целить мечом в мою шею. – Белая Волчица решила больше не скрываться? Тебя послало Общество Кинжала?

– Я теперь не с ними. – Такого холодного голоса я у себя не помню. Делаю шаг навстречу Терену, силясь держать голову высоко поднятой. – И сдается мне, что ты никак не можешь вынуть их колючку из своего бока.

Улыбка Терена ширится, так что теперь видны его клыки. Похоже на волчий оскал. Терен делает паузу, а потом кидается на меня с мечом.

– Виолетта! – кричу я.

Терен замирает в полуброске, шумно втягивает ртом воздух, отшатывается назад и хватается за грудь. Только через несколько мгновений он обретает способность дышать. И тогда, издав слабый смешок, снова целит в меня мечом. В темном углу я замечаю какое-то движение. Это Виолетта.

– Я знаю, твоя сестра где-то здесь, – говорит Терен. – Кажется, она набралась храбрости со дня нашей последней встречи. Отлично, давайте поиграем. Я могу перерезать тебе глотку и без моей силы.

Он снова атакует меня. Давнишние уроки Энцо вспышками проносятся в памяти. Я отскакиваю в сторону, после чего бросаю на него иллюзию боли. Нити моей энергии плотно обвиваются вокруг руки Терена. Я тяну за них, и он кричит, потому что думает: сейчас его рука будет отрезана. Но почти в тот же миг мой противник восстанавливает силы и пытается зарубить меня мечом.

– Стой! – кричу я ему. – Я пришла поговорить с тобой.

– Вся в иллюзиях, – цедит сквозь зубы Терен.

Я чувствую, как он дает отпор моей силе. Если он не поверит мне, я не смогу причинить ему вреда.

Я прищуриваюсь, концентрируюсь, бросаю всю свою силу на создание иллюзии боли. На этот раз нити врезаются глубоко в живот Терена. Когда я тяну за них, то вызываю иллюзию, будто вырываю все его внутренности наружу. Терен кричит. И все равно напирает на меня, его меч зацепляет мою кожу, на предплечье остается алый порез.

В темноте что-то мелькает, и передо мной вырастает фигура Маджиано. Вид моей крови вынудил его выйти на сцену. Он скалит зубы и глядит на Терена.

– Не маши на нее своим грязным мечом! – грозно кричит Маджиано. – Это невежливо.

Глаза Терена распахиваются – он удивлен внезапным появлением нового противника, но потом накидывается на Маджиано и рассекает ему грудь. Я инстинктивно пытаюсь заслонить своего друга.

Покачиваясь, Маджиано отступает. Прямо на наших глазах кровоточащая рана на его груди затягивается, будто сшитая невидимыми нитями. Раненый хохочет.

– Кажется, тебя просили остановиться, чтобы мы могли побеседовать, – говорит он, складывая на груди руки. – Ты не любишь разговоров? Совсем недавно ты занимался этим, не жалея времени.

Терен, не веря своим глазам, смотрит на целехонькую грудь Маджиано.

– Не сражайся со мной! – кричу я, когда инквизитор разворачивается, целясь в меня мечом. Я едва успеваю увернуться. – Я знаю, против чего ты на самом деле борешься.

Терен смеется.

– Храбрый волчишка, – дразнит меня он. – Королева хочет получить твою голову, и я доставлю ее ей.

– Раффаэле занял твое место во дворце, – говорю я, испытывая самообладание Терена. – И он же выгнал меня из Общества Кинжала. – Я киваю на Маджиано. – Но это не помешало мне найти союзников.

– У тебя было много дел, – с ледяной улыбкой замечает Терен.

Взгляд его прозрачных глаз пронизывает меня до костей, потом переключается на Маджиано, который отвечает победной усмешкой.

– Ты действительно веришь, что королева Джульетта заслуживает трона теперь, когда она тебя выгнала? – спрашиваю я. – Теперь, когда она хочет набрать в свою армию других людей из Элиты?

Терен внимательно смотрит на меня. Чувствую, как мрачные мысли снова одолевают его.

– Чего ты добиваешься, моя Аделинетта?

Я вдруг останавливаюсь там, где стою, сплетаю иллюзию над своим лицом, превращаю себя в Джульетту: те же розовые щечки, лицо в форме сердечка и нежные пухлые губки, глубокие темные глаза, делающие ее похожей на Энцо.

Терен так резко замирает, что роняет меч. Оружие со звоном падает на пол. Хотя он наверняка знает, что это иллюзия, но контролировать свою реакцию не может.

– Ваше величество, – шепчет Терен, изумленно глядя мне в лицо.

– Ты этого хочешь, так ведь? – тихо произношу я, подступая ближе к нему.

Терен пялится на меня. На этот раз он совершенно поддается чарам иллюзии и забывает обо мне, делает шаг вперед и берет мое лицо в ладони. Он удивительно нежен.

– Джульетта, любовь моя. Это ты. – Он целует меня в обе щеки. – Как ты могла прогнать меня? – Потом его руки напрягаются, сдавливают мои щеки, и он говорит, на этот раз жестче: – Ты прогнала меня. – (Во мне вспыхивает искорка страха: что-то в его голосе напоминает мне отца, эту нечеловеческую ярость.) – Я сделал для тебя все, а ты прогнала меня прочь.

Я решаю подыграть Терену:

– Я королева Кенеттры. Кровь моя чиста. Захочу – прогоню тебя, захочу – убью. Что мне помешает?

– Но ты слушаешь члена Общества Кинжала! – выпаливает Терен и до боли сдавливает мое лицо. – Ты позволяешь мальфетто убеждать себя, что очищать эту страну не нужно.

Я подавляю страх.

– Мне не интересно уничтожать мальфетто. Да меня это никогда и не занимало. Зачем? Это бесполезно.

Терен придвигает свое лицо так близко к моему, что его губы касаются моих. Слышу, как где-то рядом Маджиано резко втягивает воздух.

– Я любил тебя, – шипит Терен, его голос дрожит от ярости, и я впитываю ее, ужасаясь тому, какая сила сокрыта за ней, и все равно стремлюсь упиться ею. Иллюзия усиливается. – А ты теперь любишь их?

Губы Терена снова трутся о мои, это поцелуй – по-другому не назовешь. Но в нем нет ничего, кроме ненависти – глубокой, тяжелой, всесокрушающей, так что мне хочется сжаться в комок, лишь бы избежать этих «нежностей». Пальцы Терена, как когти, впиваются в мое лицо.

– Скажи мне, моя королева, как я могу любить изменницу, нарушившую слово, данное богам?

Я сворачиваю иллюзию, и вот Терен уже держит в руках мое лицо и видит мои изувеченные черты. Он смотрит на меня еще мгновение, обнажает зубы, с отвращением отпускает меня и отворачивается. Меня трясет от того, как близко я была к этому пышущему гневом человеку. Он хотел раздавить меня своими руками. Энцо говорил, что Терен без ума от любви к королеве… но это… это не любовь. Это одержимость.

– Ты однажды сказал, что мне нужно быть с тобой, – говорю я, – а не с Обществом Кинжала.

Терен останавливается и слегка поворачивает голову в мою сторону. В тусклом свете уходящего дня мне виден только его профиль. Это напоминает нашу первую встречу: тогда его профиль был обрамлен светом пламени. Это случилось в тот день, когда меня должны были сжечь. Терен подошел ко мне с горящим факелом и бросил его к моим ногам.

– Единственный способ добиться того, что ты хочешь в этом мире, – сделать все самому, – продолжаю я. – Никто тебе не поможет. И для тебя это означает – завладеть троном Кенеттры.

Терен смеется, но недолго.

– А для чего, моя дорогая Аделина, это понадобилось тебе? – Он не обращает внимания на Маджиано и шагает ко мне. – Я едва не убил тебя. Я убил твоего любовника.

Образ умирающего Энцо и меня самой, плачущей над его телом, вспыхивает во мне. «Я ненавижу тебя, Терен, – думаю я, глядя на него. – Ненавижу и когда-нибудь убью. Но сперва я тебя использую».

– Дело в том, – отвечаю я, подняв голову, – что члены Общества Кинжала тоже желали мне смерти и убили бы меня. – Я подхожу ближе. – Как я могу любить предателей? – эхом повторяю я слова Терена. Он удивленно приподнимает бровь, даже его я привела в замешательство. – Я скорее умру, чем буду смотреть, как они захватывают трон.

Подняв руку, я собираю витающие вокруг нас нити энергии. Мрак, царящий в сердце Терена, питает мою силу – дает необходимое мне топливо.

Кругом нас вспыхивают языки пламени. Они вырываются из моего тела, бегут по полу, с ревом взбираются по стенам и статуям богов на потолок, поглощают голубоватый сумрак и заменяют его жгучим золотом, оранжевым, белым. Ни одного места они не оставляют нетронутым, за исключением тех, где стоит каждый из нас. Весь храм в огне. Иллюзия жара подпаливает края одежды Терена и грозит спустить с него кожу.

– Королева Бельдана уже послала за своим флотом, – произношу я громко, перекрывая рев огня. – Здесь будет война. Владычица бельданцев все это время действовала заодно с членами Общества Кинжала. – Я киваю на Терена. – Ты был прав, подозревая Раффаэле.

– Откуда ты знаешь? – резко спрашивает Терен.

– Подслушала их разговор. – Я прищуриваюсь. – И ничто не порадует меня больше, чем лицезрение того, как их планы обратятся в прах.

Весь храм становится черным, обугленным изнутри.

Терен усмехается и делает шаг ко мне:

– Ах, моя Аделинетта! – Взгляд его мягок, меня это удивляет. – Я скучал по тебе. Ты лучше, чем любой из нас, оскверняющих землю, понимаешь, что мы собой представляем. – Он качает головой. – Если бы я знал тебя, когда был ребенком…

Терен оставляет фразу незавершенной, а меня – заинтригованной.

От ненависти к нему меня мутит. Я скрежещу зубами, а потом даю иллюзии огня угаснуть, и мы остаемся среди обугленных развалин храма. Потом и эта картина исчезает, обстановка вокруг приобретает свой обычный вид.

В глазах Терена мерцают огоньки. Я понимаю, что наступил перелом: желание отомстить членам Общества Кинжала затмит любые его сомнения, стоит ли приходить мне на помощь.

– Что ты задумала, волчишка? Они уже вбили клин и проложили себе дорогу к королеве. Она ждет, что завтра утром они будут у нее.

Мои опущенные руки начинают дрожать, но я прижимаю их к бедрам.

– Так проведите нас во дворец, мастер Санторо. Завтра утром. – Я кошусь на Маджиано, который стоит сбоку от меня и следит за происходящим своими глазами со зрачками-щелочками. – И мы уничтожим их для вас.

Маэва Жаклин Келли Корриган

Дозорный в вороньем гнезде первым подает сигнал. Он спускается с мачты и встает на колени перед королевой.

– Ваше величество! – запыхавшись, выдыхает он. – Я видел сигнал далеко в море. Ваши корабли. Они там.

Маэва поправляет меха на шее и кладет руку на рукоять меча. Подходит к борту. Отсюда океан кажется пространством черной пустоты. Но если верить дозорному, он разглядел среди этой тьмы две яркие вспышки. Ее флот прибыл.

Королева смотрит вбок. Рядом с ее братьями на палубе собрались члены Общества Кинжала. Лючента опустила голову, а Раффаэле засунул руки в рукава.

– Вестник, – обращается к нему Маэва, – ты говоришь, Джульетта примет тебя завтра утром?

– Да, ваше величество, – кивает Раффаэле.

– А мастер Санторо?

– Он уже должен был покинуть город, ваше величество.

Раффаэле смотрит на нее, как обычно, спокойно и бесстрастно, но под внешней невозмутимостью скрывается отчужденность, и Маэва это чувствует. Он не простил ей того, что она сделала с Энцо.

– Хорошо. – Ветер хлещет по плечам Маэвы косой, заплетенной высоко на макушке. Тигр угрюмо рычит у ее ног, и она машинально гладит его по голове. – Пришло время битвы.

Королева протягивает Раффаэле изящный флакон. На первый взгляд кажется, что в сосудике ничего нет, кроме чистой воды и маленькой жемчужины. Члены Общества Кинжала придвигаются ближе, чтобы лучше рассмотреть его. Маэва легонько стукает по бутылочке.

Жемчужина тут же превращается из ровного шарика в корчащегося десятиногого монстра не больше дюйма в высоту. Маэва видит его тонкие, как иголочки, коготки, которыми он скребет по стеклу, и резкие, импульсивные движения конечностей, благодаря которым он плавает. Члены Общества отшатываются. Джемма прикрывает рот рукой, Микель бледнеет, как будто ему нехорошо.

Раффаэле встречается взглядом с Маэвой. Губы его вытягиваются в линию.

– Он может влезть под кожу, – объясняет Маэва, – причем делает это настолько быстро и ловко, что жертва ничего не замечает, пока не становится слишком поздно. – Она осторожно передает флакон Раффаэле. – Всего через час Джульетта будет мертва.

Раффаэле пристально смотрит на корчащуюся за стеклом тварь, потом аккуратно кладет бутылочку в карман.

– Завтра утром я найду способ использовать это.

Маэва кивает:

– Если мы верно рассчитаем время, Джульетта умрет, когда мой флот войдет в гавань. Трон будет наш прежде, чем мастер Санторо успеет вернуться в столицу, и раньше, чем инквизиция примет ответные меры.

– А как насчет Аделины? И Энцо?

Маэва прищуривается, вытаскивает из-за пояса пергаментный свиток и разворачивает. Это карта Эстенции и ее окрестностей. Королева указывает на точку посреди леса недалеко от городских окраин. Стоящий рядом с ней Августин играет с рукоятью меча, глаза у его брата Кестера ярко горят.

– Мы захватим их сегодня вечером.

Аделина Амотеру

Вечером начался дождь.

Трезубцы молний в небе, от раскатов грома в окнах дрожат стекла. Я наблюдаю за вызванным Сержио ливнем, стоя у окна рядом с выходом во двор. Темное небо над головой прорезают неумолчные крики балир. Волны у берегов Эстенции яростно бурлят, и, может быть, из-за этого водяного хаоса гигантские создания и взмыли в небеса. В соседней комнате Виолетта беспокойно мечется во сне, гром проникает в ее ночные кошмары. Энцо сидит в коридоре и точит клинок. Он ни с кем здесь не общается. Я знаю, чего он хочет, почти физически ощущаю это через нашу с ним связь. Энцо ждет не дождется воссоединения с членами Общества Кинжала. Я раздумываю об этом с сокрушенным сердцем. Рано или поздно он узнает о том, что произошло на самом деле. И что я поведала ему далеко не всю историю.

Снизу доносятся голоса и шарканье сапог. Мои наемники. Они возбуждены предстоящим завтра утром штурмом дворца. Немного раньше я прошлась между ними – мне хотелось подсчитать, сколько людей Ночного Короля решили последовать за мной. Таких набралось сорок. Не слишком много, прямо скажем, но все они беспощадны, и один стоит десятерых. Сержио говорит, что людей у нас больше, – остальные разбросаны по округе и ждут, когда мы выступим.

– Они не покажутся тебе, пока не будет ясно, что эта ставка верная, – так говорил Сержио раньше. – А тогда они выйдут из тени и помогут тебе завершить работу.

Кто-то тихонько стучится в дверь. Я оборачиваюсь и вижу Маджиано. Он подходит ко мне, останавливается рядом, вместе со мной следит за балирами, чертящими круги по плачущему небу.

– Если бы здесь была Похитительница Звезд, – бормочет Маджиано, – я бы укротил этих балир. Мы могли бы долететь до дворца и высадиться на крыше.

Я смотрю в небо и прислушиваюсь к крикам балир.

– Шторм взбаламутил воду, и они поднялись в небо, – замечаю я. – Даже Джемма может контролировать только одну балиру, и не в таком нервозном состоянии.

– Ты и правда думаешь, что Терен поможет нам? – Маджиано прислоняется к подоконнику. – Я что-то не припомню за ним склонности держать слово.

– Я знаю, как он держит слово.

Ко мне приходит мимолетное воспоминание – бесцветные глаза и кривая усмешка Терена: с таким лицом он смотрел на меня всякий раз, когда я поднималась к нему в Башню инквизиции и умоляла дать мне еще немного времени. Я сжимаю челюсти.

– Общество Кинжала он ненавидит больше, чем нас. Другого преимущества нам не нужно.

Маджиано отвечает кивком. Сегодня взгляд у него отстраненный. Мы оба слышим, как где-то в доме встает на ноги и начинает спускаться по лестнице Энцо. Деревянный пол зловеще скрипит под его сапогами. Маджиано оглядывается через плечо, потом смотрит на меня, и тут шаги затихают.

– Принц какой-то угрюмый, да? – говорит Маджиано. – Он всегда был такой?

– Энцо всегда был молчаливым.

Маджиано глядит на меня. Какие бы насмешки ни вертелись у него на языке, он их не высказывает, и выражение лица у парня становится замогильным.

– Аделина, ты все ждешь, что он станет таким же, как был прежде.

Я упираюсь руками в подоконник. Даже сейчас я чувствую натяжение связывающей нас с Энцо нити, оно будто взывает ко мне. Где-то на краю сознания беспокойно шевелятся шепотки.

– На это потребуется время. Но он вернется. – Я понижаю голос до шепота. – Я это знаю.

– Ты сама в это не веришь. – Маджиано хмурится. – По лицу видно.

– Ты говоришь так, чтобы причинить мне боль? – интересуюсь я, обращая на него сверкающий негодованием взор. – Или просто считаешь нужным поделиться своим мнением?

– Я пытаюсь сказать, что ты живешь в мире иллюзий, которые сама сотворила. – Маджиано прикасается к моей руке. – Ты влюблена в нечто такое, чего больше не существует.

– Он теперь один из нас.

Маджиано наклоняется ближе. Глаза его вспыхивают, зрачки черные и круглые.

– Знаешь, что я видел, когда проходил мимо него в коридоре? Я посмотрел на него сверху вниз, а он на меня снизу вверх… Я заглянул в эти глаза и увидел… ничего. – Он поеживается. – Это было все равно что углубиться прямо в Нижний мир, как будто ему до боли хочется вернуться туда, откуда пришел. Аделина, он на самом деле не здесь.

– Он прямо здесь, в этом доме, с нами, – цежу я сквозь сжатые зубы. – Он привязан к моей жизни. И я буду использовать его, как посчитаю удобным.

Маджиано вскидывает руку. Глаза его становятся холодными, а зрачки превращаются в щелочки.

– Да, знаю, – саркастически заявляет он, – это все, что ты видишь. Твоя победа. Твой принц. Ничего больше.

На мгновение смутившись, я моргаю, а потом понимаю, что он говорит о самом себе. Стоит передо мной, открывает душу, а я не слышу. Я забыла, как мы сидели под звездами и его поцелуй принес мне покой, какого я никогда не испытывала. Я не вижу его, Маджиано. Что тут скажешь. Я замялась, разрываемая между злостью и смятением, и замкнулась в себе.

Не добившись ответа, Маджиано качает головой и выходит из комнаты. Я смотрю ему вслед, а потом отворачиваюсь к окну. Ярость продолжает бурлить у меня в животе, заливать мраком сердце. Мне не хочется признавать этого, но я обнаруживаю, что болезненно воспринимаю отсутствие Маджиано, томлюсь по свету, который он излучает. «Мы были вместе всего-то раз, – напоминаю я себе. – Ничего больше». Маджиано здесь потому, что ему нужно золото, а не из любви ко мне. Он обманщик и вор, разве не так? Знакомое ощущение предательства наполняет меня до краев. Вспоминая о том, как в прошлом ко мне поворачивались спиной, я ужасаюсь и отбрасываю свои раздумья о Маджиано. Испытывать чувства к обманщику – дело опасное.

Взглянув вниз, на мокрый двор, я вижу там Энцо – он стоит у входа. За спиной у него по обожженной земле двора рассыпаны точками маленькие огоньки.

По крайней мере, в этом отношении Маджиано прав. В Энцо сохраняется некая отстраненность, и она не исчезает. Сегодня он, кажется, вообще не здесь, как будто мыслями не с Обществом Кинжала и не с нами, но в каком-то далеком-далеком мире, простирающемся за пределы жизни. Я смотрю на его темную фигуру в ночи, отталкиваюсь от подоконника и покидаю комнату, иду по коридору, спускаюсь по лестнице. Миную беседующих на ветхом крыльце наемников. Я стремлюсь на улицу, где дождь пронизывает струями воздух. Останавливаюсь в нескольких шагах от Энцо. Здесь, снаружи, тихо и, кроме нас двоих, никого не видно. Сыро и зябко. Обхватываю себя руками и подхожу к принцу.

Он оборачивается. Смотрит на меня. Связующая нить между нами натягивается.

– Что-то не так? – спрашиваю я его.

Он не отвечает, отворачивается и хмуро глядит на шторм. Печать нездешнего мира лежит на его лице. Я не сразу понимаю, что он направил взгляд в сторону океана, и у меня грудь сдавливает от боли.

Вот он здесь, но не хочет тут быть.

При моем приближении Энцо кивает, показывая, что заметил меня. Даже сейчас от него веет благородством, без слов ясно: этот человек обладает властью. Во мне растет надежда.

– Я вспоминаю старую легенду, – после долгой паузы произносит он. Голос у него низкий и тихий, таким я его и запомнила. Почему же тогда он кажется чужим? – Песнь о семи морях. Ты знаешь ее?

Я качаю головой.

Энцо вздыхает:

– Это баллада о моряке, который растратил всю свою жизнь и состояние на плавания по океану в поисках того, чего на самом деле так и не увидел, и в стремлении найти того, кого так и не нашел. В конце концов моряк оказался на далеком севере, где море покрыто льдом. Целый месяц он бродил по темной ледяной пустыне, а потом упал без сил и умер. – Энцо всматривается в лес. – Все это время он искал девушку, которую любил когда-то. Но он вел поиски не в том времени и никогда снова не попадет в нужное. И так будет продолжаться до скончания дней.

Я молчу. Дождь щиплет меня за лицо тонкими холодными пальцами.

– У меня такое чувство, как будто я был в море, – тихим голосом продолжает Энцо, – искал что-то, чего у меня нет, что-то такое, что может дать только море.

Он ищет Нижний мир. Как и говорил Маджиано.

Я вдруг начинаю злиться. Почему я должна потерять все, что люблю? Почему любовь – это такая слабость? Какое-то мгновение мне хочется вообще не нуждаться в столь ненадежной вещи. Я могу добиться в жизни ровно того же с помощью страха и силы. Какой смысл искать любовь, когда она всего лишь иллюзия?

Берусь за связующую нить, и принц вздрагивает от этого прикосновения. «Помнишь ли ты, Энцо, – с грустью думаю я, – что был наследным принцем Кенеттры, хотел спасти мальфетто и править этим народом?»

Слова Маджиано навязчиво звучат у меня в голове. Ты когда-нибудь любила меня? Или мне дорого то, чего никогда не было?

Когда мы с Энцо стоим так близко, связующая нас нить пульсирует жизнью. Энцо поворачивается ко мне и подходит ближе. Объединяющая нас сила вызывает у меня головокружение. Нити моей энергии бросаются вперед, ищут его, и он ищет меня. Кажется, он отчаянно цепляется за дух жизни внутри меня, карабкается на него, как тонущий человек, который утягивает своего спасителя под воду, чтобы самому выжить. Его душа оживлена, но она не жива.

И все же я не могу оторваться от извращенной прелести этого союза. Мне он тоже нужен. А потому, когда Энцо обвивает руками мою талию и привлекает меня к себе, я ему это позволяю. Он проводит рукой по моим коротким волосам, ерошит их. Мне трудно дышать, но он накрывает мои губы своими и наклоняет меня назад. В голове у меня пелена паники, иллюзии вырываются на свободу, и моя предрасположенность к страсти отзывается гулом в ушах. Я захвачена в водоворот. Чувствую, что сейчас Энцо пересиливает меня, его сверхъестественная энергия, зараженная влиянием Нижнего мира, выпускает усики и оплетает мое сердце, покрывая его черной сетью. Вот в чем опасность нашей связи, я это всегда понимала. Он слишком силен.

Моя энергия взвивается ввысь, парирует напор его энергии. Я отталкиваю Энцо от себя с неистовой силой, которой в себе даже не подозревала. Исходящая из меня тьма обволакивает его сердце и запускает в него когти. Энцо вздрагивает, белки его глаз становятся черными.

Потом я моргаю, и вот передо мной уже не Энцо. Это Терен.

Я открываю рот, чтобы закричать, но Терен кладет ладонь на мои губы и припирает меня к стене. Он приставляет острый нож к моей груди. Острие впивается в плоть, мне больно. «Это иллюзия, – твержу я себе. – Но почему так больно?»

– Я помогу тебе, – шепчет мне в ухо Терен. – И когда дело будет сделано, я убью тебя.

Кинжал глубже уходит в мою грудь, рассекает кожу, течет кровь. Я собираюсь с силами и высвобождаюсь из рук Терена, прижимаю руку к кровоточащей ране и бегу под дождем через двор. Позади меня идет Терен. Куда же пропал Энцо? Я вваливаюсь в коридор дома, зову Маджиано, Сержио, Виолетту.

Никто не откликается. Я зажмуриваюсь и приказываю себе отбросить иллюзию. Но когда я открываю глаз и оглядываюсь, то снова вижу нагоняющего меня Терена. В руке у него кинжал, зубы обнажены в демоническом оскале.

А потом Терен перестает быть Тереном, теперь это мой отец, и я бегу по коридорам своего старого дома, пытаясь укрыться от него и от его ножа.

Я начинаю плакать, добегаю до лестницы, скачу по ней вниз, спотыкаюсь, подворачиваю лодыжку и падаю на нижний этаж. Наверху лестницы появляется во тьме отцовский силуэт. На ребрах раздавленной грудной клетки запеклась кровь. Нож сверкает в ночи. Мне десять лет, отец пьян и грозится содрать с меня кожу. Он выкрикивает мое имя, но я бегу без оглядки.

– Виолетта! – Сквозь слезы зову сестру. Мой голос обрывается. – Виолетта!

Вспоминаю: в ту ночь моя сестра залезла под лестницу и не издавала ни звука. Я вижу ее, она забилась в самый угол, сидит на корточках, колени упираются в подбородок, только глаза светятся в темноте. Он машет мне рукой, но на двоих там места не хватит. Мы обмениваемся беспомощными взглядами. Я в отчаянии гляжу вверх, на лестницу. Отец несется ко мне вниз по ступенькам. У меня нет выбора. Нужно бежать.

– Аделина! – кричит мне Виолетта и протягивает руки. – Прячься! Он тебя поймает!

Она начинает вылезать из своего укрытия, чтобы уступить его мне, но я резко оборачиваюсь и кричу ей:

– Сиди, где сидишь!

Аделина, развей иллюзию. Ты должна. Все это нереально.

Эти слова я твержу себе, но не знаю, как спастись от собственного ума.

Шатаясь, я выбегаю из отцовского дома под дождь. Вокруг меня на земле повсюду сверкает столовое серебро. Мне шестнадцать, и я пытаюсь сбежать. За спиной у меня на крыльце появляется отец с окровавленным ножом в руке. Наши взгляды встречаются. Я дико оглядываюсь в поисках коня, но лошадей тут нет. Бреду вперед, спотыкаюсь о серебряный канделябр, отпихиваю валяющиеся на земле блюда. Потом с грохотом падаю. Начинаю ползти на четвереньках. Отец приближается. Мое дыхание прерывается судорожными всхлипываниями.

Мне хочется только одного: убраться отсюда, найти путь к спасению, оказаться в безопасности. Кто-нибудь, помогите!

Грубая рука хватает меня за лодыжку. Я с яростью отбрыкиваюсь, но без всякого успеха. Другая рука вцепляется в мою мокрую рубаху, рывком поднимает на ноги и ударяет о стену. Я вскидываю руки, чтобы защититься. Перед глазами появляется перекошенное лицо отца, капли дождя собираются в ручейки и стекают вниз по его щекам и подбородку, зубы у него от воды какие-то студенистые. Он хватает меня за волосы и накручивает их на руку. Вокруг нас – огонь, в отдалении слышны крики.

– Нет… – ору я.

Вырвись из иллюзии, вырвись из иллюзии, это не реальность, скажи, что это не реальность.

Отцовский нож упирается мне в грудь, входит в меня, глубоко. Я чувствую, как металл вонзается в мою плоть, жжет ее. Мои глаза расширяются, рот в ужасе раскрывается. Пытаюсь остановить отца, но руки мои слабы. Лезвие задевает легкие. Делаю резкий вдох и кричу…

– Аделина! Аделина!

Чьи-то руки пытаются опустить мои. Я кричу и кричу, не могу остановиться. Хватит повторять мое имя!

И вдруг все мигом прекращается. Я оседаю в изнеможении.

До меня долго не доходит, что человек, произносящий мое имя, – это Маджиано, и это его руки обхватили меня. Рядом с ним стоит Виолетта. Она забрала мою силу. Наш старый дом, отец, серебро на земле, нож, Терен – все это исчезло, и я, мокрая насквозь, сижу сгорбившись у входа во Двор Фортунаты. Я отчаянно цепляюсь за Маджиано. Почему моя иллюзия на этот раз ощущалась как абсолютная реальность? Как мне удостовериться, что Маджиано и Виолетта не иллюзии? Что, если их здесь вообще нет?

– Все хорошо, – шепчет мне в ухо Маджиано, а я заливаюсь слезами. Он целует меня. – С тобой все в порядке. Бедная моя.

Я пытаюсь сказать, как благодарна ему за то, что он здесь, и что я надеюсь, он не иллюзия, но слова тонут в рыданиях. Виолетта беспомощно смотрит на меня, потом поворачивается к Маджиано.

– Что случилось? – Она старается перекричать дождь.

– Нападение. На нас устроили засаду.

Виолетта ахает:

– Инквизиция?

– Нет. Это были иностранные солдаты, с нездешним акцентом.

Одной рукой Маджиано поддевает мои ноги, а второй обхватывает за спину и без усилий поднимет. Я льну к его теплу, мну в кулаке его рубашку.

– Не знаю, куда подевался Энцо. Несколько наемников отправились искать его. – Маджиано повышает голос: – Эй! Здесь нужна помощь!

Подбегают двое из наших людей.

Я медленно начинаю соображать, что костры и крики вокруг нас настоящие. Совершено нападение. Связующая нить между мной и Энцо плотно натянута. Я пытаюсь пробиться к нему, но он слишком далеко, чтобы я могла его контролировать. Нас разделяет большое расстояние, и это вызывает у меня жгучую боль, я морщусь и пытаюсь подавить ее. Он ушел. Моргая, я смотрю сквозь дождь и силюсь отделить иллюзию от реальности. Я и правда нахожусь здесь?

– Возьми теплую одежду, – говорит кому-то Маджиано.

Мы входим в дом, поднимаемся по лестнице, и он осторожно кладет меня на кровать. От воды, стекающей с моих волос, намокает простыня. Отсюда я могу смотреть в окно на черное море.

– Кто это был? – шепчу я, все еще не до конца уверенная в том, что это происходит на самом деле.

– Думаю, бельданцы, – бурчит Маджиано. – Наверное, они послали за нами охотников.

Я вздрагиваю. Вонзенный мне в грудь меч казался настоящим, мой отец был там, Терен прижимал меня к стене. Мои необузданные иллюзии, как и силы, начинают приобретать новые черты, помимо образов и звуков. Они способны прикасаться ко мне, создавать у меня впечатление причиняемой боли. Я вспоминаю все те случаи, когда применяла эти средства к другим. Теперь те же мысли оборачиваются против меня.

Маджиано глядит на меня встревоженно. Глаза у него не прищурены, зрачки черные, а радужки золотистые. От его взгляда исходит тепло.

– От твоей связи с Энцо стало только хуже. Я знаю. Ты говорила, что нацелена на страсть. И это свойство проявляется в тебе, когда ты соединена с ним, да?

Моя нацеленность на страсть. Разумеется, он прав. Энцо вернулся из мира смерти, и вместе с ним возродились все мои прежние страсти, из-за которых мои силы выходили из-под контроля. Поэтому в первую очередь Раффаэле и утратил доверие ко мне. Теперь, когда появилась эта связь между мной и Энцо, мне стало гораздо труднее сохранять равновесие.

– Зачем… – Я стараюсь прочистить мозги. – Чего они хотели?

Ответ мне заранее известен. Маджиано мог бы ничего не объяснять.

– Они приходили за Энцо.

Нет! Грудь мою снова пронзает боль: я понимаю, что члены Общества Кинжала расскажут ему обо мне все – и правду и ложь. Он узнает, что я сделала с Раффаэле.

Вдалеке слышно громыхание взрывов. Мы оба замираем. Сначала я думаю, что это, должно быть, гром. А потом вижу на горизонте, в свете медленно наступающей зари рассыпанные по темной поверхности разъяренного океана вокруг Эстенции огненные вспышки.

Маджиано тоже их видит. Мы не двигаемся с места и наблюдаем, как возникает на небе огненная дуга, которая затем разрывается всполохами пламени.

Сквозь мрак и дождь я пытаюсь разглядеть, что происходит.

– Это…

Потом небо пронзает трезубец молнии, освещая облака, землю, море, и вопрос замирает у меня на языке. Да, так и есть. Горизонт усеян военными кораблями, даже с расстояния невозможно не узнать бело-голубые флаги – это бесконечная цепь бусин в ожерелье, тянущемся вдаль, покуда хватает глаз. Крутобоки их корпуса, издалека видны паруса. Пришел флот Бельдана.

Аделина Амотеру

Ни разу в жизни я не видела столько кораблей. Они покрывают море, как рой насекомых, и отсюда мне кажется, будто я слышу жужжание их крыльев. До нас доносятся звуки рогов и дробь боевых барабанов. Им вторят рога из Эстенции. Со своего наблюдательного поста – из Двора Фортунаты – мне отлично видно, как инквизиторы заполоняют улицы и толпой валят в направлении дворца. Боевые корабли Кенеттры выстроились рядом с гаванью. Но наши корабли уступают в численности бельданским.

У меня нет времени на восстановление от последствий собственных иллюзий. Стараясь отделаться от жутких образов, я неистово трясу головой.

– Нам нужно идти, – выдыхаю я, заставляя себя подняться с постели. – Сейчас же.

К моему удивлению, Маджиано не возражает, и я благодарна ему за это. Мы быстро присоединяемся к остальным. Нас уже ждут у бокового выхода во двор. Сержио приготовил для нас коней. Другие наемники растворились в лесу. Подхожу к жеребцу, на котором сидит Виолетта. Она протягивает мне руку, чтобы помочь взобраться. Я хватаюсь за нее и запрыгиваю за спину сестре.

– Вокруг нас будет полно инквизиторов, – напоминает мне Маджиано, когда мы поворачиваем коней в сторону дворца. Он приподнимает бровь. – У тебя хватит сил?

Он заботится обо мне, но не удерживает.

– Да, – заверяю его я, и он кивает.

Именно это ему и нужно было услышать. Не говоря больше ни слова, мы трогаемся в путь под дождем. Где-то вдалеке снова трубят боевые рога бельданцев.

Я чувствую слабое натяжение нити, связывающей меня с Энцо. От этого ощущения болезненно сводит живот. Члены Общества Кинжала явились, чтобы расстроить мои планы. Они вместе со своей бельданской повелительницей предпринимают разные шаги, и теперь Энцо на их стороне, а не со мной. Я скрежещу зубами. Но это ненадолго. Они не могут контролировать его так, как я. К концу дня кто-нибудь завладеет этой страной.

Разгорается бледная заря, мы приближаемся к гавани. На канале, где Терен наметил для нас место встречи, выстроились в ожидании нашего прибытия гондолы. Лодки окрашены в черный цвет, чтобы они были незаметны на фоне темных штормовых волн. Когда мы садимся в раскачивающиеся гондолы, я задерживаю дыхание, так сильно бьются волны о борта.

Мы подплываем к площади перед дворцом и видим множество белых накидок – патрули инквизиции. Все внимание солдат сосредоточено на нас. Впереди патрульной команды стоит Терен. Он замечает меня, и я перестаю дышать. Сомнения Маджиано эхом отзываются у меня в голове. Если Терен сейчас изменит своему слову, нам придется вступить в бой прямо здесь.

Но потом я вспоминаю муку в его голосе, силу, с которой он сжимал мое лицо, и мне становится ясно: приступ ярости, пережитый Тереном в храме, был настоящим. Пока мы приближаемся, он не двигается, но, когда начинаем швартоваться, отдает команду солдатам, чтобы те протащили наши гондолы вперед и крепко привязали их, а потом протягивает мне руку.

Я выбираюсь из лодки сама, без его помощи. За мной следует Виолетта. Маджиано проворно выпрыгивает на берег, с подозрением следя за бывшим Главным Инквизитором. Глухой раскат грома сотрясает небеса. Чувствую, что Виолетта позади меня дрожит.

Смотрю на Терена. Ни один из нас не нарушает молчания. Я отмечаю, что это первый раз, когда его недобрые глаза направлены на меня как на союзницу, и от этого ощущения холодею. «Все, что мне от него нужно, – это чтобы он провел нас во дворец», – напоминаю себе.

Терен не может пройти в ворота в своем обличье. Он изгнан королевой, а значит, если обнаружит свое присутствие во дворце слишком быстро, солдаты остановят его. Поэтому я свиваю вокруг него иллюзию, изменяю форму носа и разрез глаз, линию челюсти и изгиб скул. Глаза его из льдистых становятся темными и мрачными. Патрульные смотрят, как я превращаю их предводителя в совершенно незнакомого человека. Они боятся меня, и я стараюсь поддержать в них это чувство. Мне это пригодится позже.

Я заканчиваю маскировать Терена.

– Отличная работа, иллюзионистка, – говорит он мне. Услышав голос Терена, Маджиано подступает ко мне, но инквизитор только усмехается и продолжает: – Не бойся за нее. Мы ведь союзники, помнишь?

Маджиано не отвечает на его улыбку.

Мы двигаемся к дворцу. Вспышка молнии прорезает предрассветное небо. Чем ближе мы подходим, тем сильнее натягивается связующая нить между мной и Энцо, где бы он ни находился. Должно быть, мы приближаемся и к членам Общества Кинжала тоже. Это ощущение лишает меня покоя, хочется, чтобы мы шли быстрее. Часть моего сердца, связанная с Энцо, рвется вперед, жаждет воссоединения с моим принцем.

Инквизиторы у главных ворот не останавливают нас. Так же поступают и те, что дежурят перед самым дворцом, и те, что выстроились у главного входа. Мы обманываем стражников одного за другим. Я иду рядом с Виолеттой, мы шагаем синхронно, иллюзорные белые накидки развеваются следом за нами. Терен не оборачивается, но его солдаты напирают на нас сзади, готовые предотвратить любую попытку напасть на их начальника. Я смотрю в спину Терену, фантазируя, что легко могу дотянуться до него и заставить согнуться от боли в три погибели. Эти мысли подпитывают мою силу. Мы идем по длинным коридорам и залам с окнами от пола до потолка. Грозовые облака толстым слоем покрыли все небо, так что просветов, сквозь которые было бы видно небо, не осталось.

Наконец мы оказываемся в комнате перед тронным залом. Инквизиторы, сколько бы их здесь ни было, уже нас не остановят. Поэтому я медленно снимаю с Терена маскировку. Иллюзия темных, мрачных глаз уступает место его настоящим, блеклым; волосы снова становятся светлыми, а лицо точеным. Инквизиторы у дверей в тронный зал, завидев его, каменеют. Их замешательство вызывает у меня улыбку. Они, должно быть, изумляются: откуда вдруг взялся Терен и как он прошел мимо всех других постов во дворце?

Терен останавливается перед ними и командует:

– Расступись!

Стражники медлят. Терен достаточно долго был Главным Инквизитором, и его бывшим подчиненным трудно преодолеть привычку исполнять его приказания. Но потом один нервно качает головой и, стоя как можно прямее и положив руку на рукоять меча, говорит:

– Простите, сэр. Я не знаю, как вы вошли сюда, но нам придется сопроводить вас до выхода из дворца. Королева приказала вас…

Терен не дожидается, пока солдат закончит. Он достает меч и одним ударом перерезает стражнику горло. Глаза у несчастного вылезают из орбит, челюсть отваливается. Второй стражник хочет поднять тревогу, но я набрасываю на него иллюзию. Тысяча воображаемых крючков вонзается в его плоть, впивается глубоко, и солдат падает на пол как подкошенный. Терен наклоняется и закалывает стражника, тот даже пикнуть не успевает. Мужчина бьется в конвульсиях и захлебывается собственной кровью, лежа на полу. Я стою и смотрю, вспоминая инквизиторов, которых приказала перебить на борту корабля.

Терен перешагивает через тела, толчком распахивает двери в тронный зал и входит.

И сразу же передо мной предстает королева Джульетта.

До сих пор я видела ее только мельком и издалека, но мигом узнаю эту женщину благодаря ее сходству с Энцо.

Этим хмурым утром она заменила привычное длинное шелковое одеяние походной одеждой – с ее плеч свисает тяжелая накидка, голова накрыта капюшоном, из-под которого видны только несколько прядей темных волос и тонкая полоска блестящей короны. Я бросаю взгляд на балкон. За окном мелькает тень огромного лучеподобного крыла: вокруг дворца кружат балиры, они готовы забрать королеву и ее личную охрану. Все приготовлено к вывозу повелительницы в безопасное место.

На балконе стоит Раффаэле. Он уже оседлал балиру, и вместе с ним на спину зверюги садятся еще несколько инквизиторов. Взгляд Раффаэле падает на меня. Он единственный в зале понимает, кто мы такие на самом деле. Я ощущаю исходящую от него волну страха и взрыв беспокойства. Где остальные?

Где же Энцо? Я отчаянно ищу его. Напрасно. Связующая нить дает ощущение, что он слишком далеко. Здесь его нет.

Джульетта оборачивается к нам, Терен стремительным шагом подходит к ней, в кильватере у него движутся инквизиторы. Королева прищуривается.

– Что это? – говорит она. – Стража!

Даже тембр ее голоса – глубокий, богатый, загадочный – напоминает мне об Энцо.

Спустя мгновение ее глаза перескакивают на дверь в зал. Она замечает, что через порог течет кровь убитых охранников. Джульетта бросает на меня взгляд, в котором чувствуется слабое узнавание. Хотя мы с ней никогда не встречались, она знает, кто я, и мне приятно слизнуть капельки страха, которыми она покрывается.

– Белая Волчица… – тихо произносит королева.

Терен криво улыбается ей.

– Приветствую, ваше величество! – Он останавливается перед нею и низко кланяется.

Джульетта хмурится, потом напрягается, снова смотрит на меня, после чего переводит взгляд обратно на Терена:

– Вас не должно здесь быть, мастер Санторо.

Терена ее слова, похоже, не трогают.

– Я живу для того, чтобы служить вашей короне, – говорит он и смотрит куда-то за спину королеве. Его глаза, сверкающие ненавистью, впиваются в Раффаэле. – Но вы прогнали меня, ваше величество, и приблизили к себе других отщепенцев.

Джульетта вскидывает голову.

– Своим пребыванием здесь вы не оказываете мне никакой услуги, – резко отвечает она и перемещается ближе к балкону, над которым, перестав кружить, зависла балира. Джульетта смотрит на Раффаэле. – Позаботься, чтобы члены твоего Общества разобрались с этим.

Однако Раффаэле не двигается. Разумеется, он ничего не делает. Вместо этого он отступает на шаг назад и засовывает руки в рукава. Сверху к балкону подлетают несколько балир. На спине у одной я замечаю седока со знакомыми медными локонами. Это Лючента.

Джульетта сердито смотрит на Раффаэле, прищуривается и осознает, в какое опасное положение попала. Она бросает взгляд на стоящих за спиной Терена инквизиторов и кричит им:

– Схватить его!

Солдат говорит ей, что пора садиться на балиру, и она бежит к балкону.

Я ощущаю покалывание в пальцах, которое распространяется вверх по рукам. Сейчас моя сила так велика, что поле зрения по краям затуманивается, и на его периферии мелькают иллюзии воспоминаний и людей. Я могу убить королеву сама, прямо сейчас! Эта мысль проносится сквозь меня со все возрастающей скоростью. Терен и его инквизиторы ввели нас во дворец, и вот я стою в каких-то нескольких шагах от правительницы Кенеттры. Я могу так скрутить ее болью, что она умрет, корчась на полу. Мы пришли сюда, чтобы сделать это. Стоящий рядом Маджиано косится на меня. Он тоже ждет, когда я начну действовать.

А ты чего ждешь, Аделина?

Но мне в голову приходит идея получше. Я пришла сюда, чтобы отомстить, так ведь? Поэтому я позволяю Терену выйти вперед, а затем вытягиваю нити своей энергии, обвиваю ими запястья Джульетты и крепко их стягиваю.

Джульетта издает испуганный крик, когда внезапно ее руки скручивает жгучей болью. Она опускает взгляд и видит капающую с ее кистей кровь. Я улыбаюсь и усиливаю иллюзию. Джульетта смотрит на меня. Моя иллюзия колеблется, поскольку королева понимает, что я делаю, но на большее сил у нее не хватает.

Инквизиторы, стоящие за спиной Терена, не реагируют на приказ Джульетты. В первый раз я замечаю в ней намек на неуверенность. Джульетта прищуривается:

– Я сказала, схватить его!

Инквизиторы не двигаются.

Терен приподнимает склоненную голову и смотрит на Джульетту. Я жду, что он улыбнется, но вместо этого глаза его наполняются слезами.

– Ты прогнала меня. А я тебя любил. Ты знаешь, как сильно я тебя любил?

Голос его дрожит. Я вся сжимаюсь, чувствуя, какая непроглядная тьма возрастает у него внутри.

– Ты дурак! – кричит в ответ Джульетта. – Ты до сих пор не понял, почему я отослала тебя? Потому что я твоя королева, мастер Санторо. И ты не смеешь ослушаться свою королеву.

– Да, вы моя королева! – кричит Терен. – Но вы больше не ведете себя по-королевски! Вы были избраны богами, чисты кровью, совершенны. Но посмотрите, кем вы себя окружили! – Он указывает на Раффаэле. – Вы приказали этому отродью прикоснуться к себе? Вы приняли членов Общества Кинжала в состав своей армии, взамен отказавшись очищать страну от мальфетто?

Слова Терена становятся жестче, голос – резче и громче. Он сам совершенно забывает о лицемерности речей, которые произносит.

– А ты сам кто такой? – огрызается Джульетта. – Ты, мой инквизитор-мальфетто? Разве я не простила тебе твое ничтожество? Ты ничего не знаешь о том, как надо управлять! Я бы простила и других мальфетто, как только они поймут, насколько отвратительны, и начнут верноподданнически служить мне.

Я протягиваю к Терену свои энергетические нити, захватываю его злость, кормлю ею тьму внутри себя. Моя энергия обвивается вокруг него, соединяется с его силой, обволакивает Терена иллюзией. Я рисую перед его взором сменяющие одна другую картины: Джульетта в объятиях Раффаэле, голова ее откинута назад; Джульетта отворачивается от Терена и смотрит на Раффаэле; Джульетта стоит на балконе и дарует прощение мальфетто. Я создаю череду этих образов перед глазами Терена и сменяю одну сцену другой, пока Терен окончательно не запутывается в них.

Его ярость усиливается. Шепотки у меня в голове звучат все громче и наконец становятся оглушительными.

Твоя месть, твоя месть, твоя месть.

Сделай это сейчас.

Я тянусь к Джульетте и начинаю плести.

Вдруг Терен замирает. Глаза его расширяются. Взгляд прикован к чему-то в волосах у Джульетты… Широкий, сверкающий золотисто-рыжий локон ярко выделяется на фоне ее темных волос. Терен смущенно хмурит брови. Объятый гневом, захваченный вихрем сплетенных мной вокруг него иллюзий, он не может определить, что это иллюзия, сотворенная мною.

Я улыбаюсь.

Слушай, Терен. Как, почему ты столько лет не замечал эту отметину на ней?

Он смотрит в глаза Джульетте и, ослепленный моей иллюзией, шепчет:

– Ты. У тебя отметина?

– Отметина? – Королева на мгновение меняется в лице.

Терен снова впивается взглядом в локон ненатурального цвета у нее на голове. Я вызываю в ушах Терена шепот, который говорит ему о предательстве.

– Ты все время скрывала это от меня, – тихо произносит он. – Вытравливала всякими зельями, маскировала черной пудрой. Отметина. Теперь я знаю.

– О чем ты говоришь? – Джульетта уже едва не почернела от ярости, скоро грянет буря. – Мастер Санторо, вы выжили из ума?

– Ты не чистая королева. Тебя тоже запятнала кровавая лихорадка, как и твоего брата.

Рот Терена перекашивает отвратительная ухмылка. Глаза его остекленели и кажутся безумными под воздействием сплетенных мной вокруг него иллюзий, и он не может смотреть ни на что другое, кроме фальшивой отметины, которую я нарисовала в волосах у Джульетты.

– Ты мерзавка, грязная мальфетто, такая же, как я. И я одарил тебя своей любовью. А ты меня обманула.

– Хватит! – отрезает Джульетта. Она снова глядит на инквизиторов и приосанивается. – Это приказ. Схватите его!

Инквизиторы ничего не предпринимают. Терен буравит Джульетту взглядом так, будто его сердце покрывается коркой льда.

– Теперь мне понятно, почему ты всегда так сочувствовала этим проклятым рабам-мальфетто, – хрипло произносит он. – Просила, чтобы их хорошо кормили. Настаивала, чтобы их вернули по домам. – Голос Терена дрожит от ярости. – Теперь я знаю, почему ты связалась с этими мерзавцами.

– Ты сумасшедший, – говорит Джульетта, и я содрогаюсь от того, насколько ее голос похож на голос Энцо. – Ты не можешь отделить сочувствие от стратегических целей.

Терен качает головой:

– Ты не можешь быть чистой королевой, избранной богами.

Он воздевает руку в перчатке и делает знак инквизиторам. Те перенацеливают арбалеты с Терена на королеву.

Джульетта, прищурившись, смотрит на него и делает шаг назад:

– Что ты сделал с моими людьми?

– Это мои люди, – отвечает Терен. – Они всегда были моими, а не твоими. – Он возвышает голос. – Ты арестована за измену короне.

Мои силы выбиваются из-под контроля. Мир становится черным, потом алым. Шепотки пролезают на поверхность и завладевают моим умом. Я чувствую, как мои страх и ярость рвутся вперед. Джульетта издает сдавленный крик – боль из запястий распространяется по рукам, затем по всему телу. Одновременно я плотнее обволакиваю иллюзией Терена, задеваю его подсознательные мысли, напоминаю ему обо всех изменах Джульетты.

Смотри, Терен, она королева-мальфетто. Ты не можешь допустить, чтобы это продолжалось. Шепот у него в ушах превращается в рев. Покончи с этим. Сейчас.

Кончай с этим. Кончай!

Терен обнажает меч. В глазах его пульсирует безумие, он загипнотизирован. Делает шаг к Джульетте. Она пятится, выставляет вперед руки, чтобы защититься, называет его по имени, снова взывает к солдатам-предателям, просит выполнить ее приказ, но все напрасно. Терен хватает ее за руку, тянет к себе и пронзает мечом ее сердце.

Аделина Амотеру

Меня передергивает, хотя я и знаю, что сейчас будет. Шепотки в голове беснуются от удовольствия.

Терен скрежещет зубами и глубже вонзает меч в грудь Джульетты. Она прерывисто дышит. Нити моей энергии туже затягиваются вокруг него, ослепляют, продолжают подпитывать его безумие. Я уже не уверена, контролирую ли свою энергию.

– Я сделал это ради Кенеттры, – говорит он сквозь сжатые зубы. Слезы катятся по его лицу. – Я не могу позволить тебе так править.

Джульетта прижимается к нему. Костяшки ее пальцев становятся белыми, как его накидка, которую она судорожно сжимает в кулаке. Потом она постепенно начинает оседать, сползать на пол, как цветок, прихваченный морозом. Терен продолжает обнимать ее одной рукой и нежно опускает, пока она наконец не падает перед ним на колени. Кровь пропитывает ее дорожную накидку.

И тогда я сворачиваю иллюзию, которую сплела в волосах Джульетты. Золотисто-рыжий локон снова становится темно-каштановым. Я сдергиваю пелену, которой завесила глаза Терена. Теперь тронный зал виден ему совершенно четко: исчезли образы Джульетты в объятиях Раффаэле, Джульетты, прощающей мальфетто. Все это я убираю, оставляя Терена наедине с собственными мыслями.

Терен тяжело дышит, дважды моргает, потом мотает головой, чтобы туман развеялся окончательно. Он смотрит на темные волосы Джульетты, как будто к нему постепенно возвращается некое подобие здравомыслия. Я чувствую, как его энергия неистово мечется от одной крайности к другой. Его ненависть и печаль полыхнули гневом, а потом обратились в страх, в чистый ужас.

Он наконец соображает, кто это трепыхается на клинке его меча, истекает кровью, умирает.

Терен гневно смотрит на свою жертву и произносит удивленно:

– Джульетта? – Потом издает мучительный крик: – Джульетта!

Рука королевы слабеет и выпускает накидку Терена. Я ощущаю, как угасает ее энергия, светящиеся нити, что окружают тело, тускнеют, отделяются от нее и утекают в мир в поисках океана смерти. Лицо Джульетты на миг искажается, но она слишком слаба, чтобы говорить.

Энергия выходит из нее, и тело обмякает.

Терен трясет Джульетту за плечи, наклоняет к ней голову, голос его ломается.

– Мы собирались вместе исправить мир, – говорит он. Я едва слышу его, но чувствуется, что он растерян и еще не освободился окончательно из плена моих иллюзий. – Что ты заставила меня сделать?

Джульетта молча смотрит на него невидящим взглядом. Терен всхлипывает.

– О боги, – выдыхает он, наконец поняв, что натворил.

Тьма внутри меня кружит вихрем, шепотки в голове воркуют, довольные зрелищем. В углу комнаты посмеивается призрак моего отца, его проломленную грудь распирает от радости. Он пялится на меня. На какое-то мгновение мне становится видно, каким мог быть Терен, когда был юнцом, влюбленным в девушку старше себя, как он наблюдал за ее танцем, спрятавшись среди фруктовых деревьев в дворцовом саду, и был одержим идеей, что никогда не будет достоин ее внимания. Моя улыбка становится звериным оскалом.

Я могла бы убить Джульетту сама… но так лучше.

– Полагаю, в ней все-таки текла чистая королевская кровь, – с горькой усмешкой говорю я Терену.

Теперь ты знаешь, каково это.

Глубоко опечаленный, он поднимает взгляд и смотрит на Раффаэле, который уже взобрался на спину балиры. В Терене вспыхивает искра гнева. Нет, не гнева. Безумия. И она разгорается, заполняет его целиком и уже грозит вырваться наружу.

– Ты, – рычит он и поворачивается ко мне. – Это сделала с ней ты.

Ярость, кипящая в нем, все увеличивается и, похоже, ослепляет его. От ее напора у меня отпадает челюсть.

Терен кричит инквизиторам, чтобы они напали на меня. Маджиано выхватывает кинжал и готовится к бою. Но мы не отступаем. Я смотрю на солдат за спиной Терена, улыбаюсь и делаю им знак рукой. Некоторые из них и не инквизиторы вовсе, а мои наемники, замаскированные.

Они отделяются от настоящих инквизиторов, обнажают клинки и бросаются в атаку. Двое подчиненных Терена вскрикивают, падают и хватаются руками за горло.

Раффаэле берется за поводья балиры. Зверюга испуганно вздрагивает и, прежде чем верные Терену инквизиторы успевают среагировать, подается вперед, ударяя крылами о мраморные перила балкона. Двое солдат отлетают к ограждению, раздается тошнотворный хруст ломающихся костей. Еще одного, орущего во все горло, подбрасывает в воздух. Последний храбро пытается повиснуть на Раффаэле, но тут я вижу, как всадник быстро нагибается, вытаскивает из-за пояса солдата кинжал и перерезает бедняге горло. Солдат падает, и одновременно с этим балира расправляет свои мясистые крылья и резко взмывает ввысь.

Я вдруг понимаю, что где-то рядом должна находиться Джемма, это она манит к себе балиру Раффаэле. Энцо тоже должен быть здесь. Я бросаюсь вперед.

На улице крупными каплями льет дождь. На балконе скользко, и я едва не падаю. На меня налетает порыв ледяного ветра. Я дотягиваюсь до перил и смотрю вниз. От представшего моим глазам зрелища на сердце становится легче: Маджиано сидит на одной балире, Виолетта и Сержио – на другой. Маджиано свистит, и зверюга летит вверх, ко мне.

– Прыгай! – кричит Маджиано.

Я не размышляю, просто действую. Сажусь на перила, свесив ноги с обеих сторон. Так можно и во двор свалиться – жуть, аж голова кружится. Мгновение я нахожусь в нерешительности, плутаю во мгле страха. Потом сжимаю зубы, перекидываю через перила вторую ногу и бросаюсь в пустое пространство. Падаю.

Балира скользит по воздуху вверх, чтобы подхватить меня. Я шлепаюсь на холодное гладкое тело и чуть не скатываюсь с него, однако теплая рука Маджиано успевает схватить меня под локоть и притянуть к себе. Он тащит меня вперед, пока я не цепляюсь за край седла. Усаживаюсь за спиной у Маджиано и вместе с ним берусь за поводья.

Он резко разворачивает балиру в направлении Раффаэле. Теперь я замечаю в воздухе и других наездников, их десятки: на одних балирах сидят члены Общества Кинжала, на других – мои наемники. Я сжимаю зубы. Члены Общества Кинжала и королева Бельдана – вот мои следующие цели.

Позади нас над балконом зависают балиры, которыми управляют инквизиторы. Терен и его люди садятся на них. Маджиано свистит нашей, и она рвется вперед. Струи дождя хлещут меня по щекам.

– Мы должны догнать твою Похитительницу Звезд! – кричит Маджиано. – Я не могу подражать ей, если не вижу ее.

Я щурюсь от дождя и смотрю через плечо. У нас на хвосте – Терен и его инквизиторы.

Небо наглухо затянуто черными тучами, сквозь них не пробивается ни лучика солнца, дождь льет потоками. Вверху вспыхивают молнии. Сержио вызвал шторм, но, похоже, больше над ним не властен. Балиры летают низко, им так же неуютно среди грозовых облаков, как и нам. Я ощущаю постоянную пульсацию беспокойства, которая исходит от нашей балиры, и сила ее чисто животного страха делает меня бесшабашной.

Сзади меня окликает Виолетта. Я инстинктивно оборачиваюсь к ней, как будто всегда знала, где она находится. Сестра указывает на балиру, летящую немного впереди нас.

– Похитительница Звезд! – кричит она сквозь шторм.

Я бросаю взгляд туда, куда указывает Виолетта. Теперь я вижу всадницу на спине балиры. Это Джемма. Пряди ее волос, как полотнище ткани, полощутся на ветру. Мне тут же вспоминается тот день, когда я увидела ее скачущей на коне: голова откинута, волосы развеваются позади – вся ее фигура выражает чистую радость. Мне ясно: если бы я даже не видела лица Джеммы, то все равно узнала бы ее по движениям, которые полны жизни. Она погоняет балиру. Инквизиторы, летящие рядом, посылают вслед Джемме стрелы. Ее балира вращается штопором и ловко от них уворачивается.

Маджиано натягивает поводья, и наша балира прибавляет ходу.

Мы пролетаем над причалами в порту Эстенции и неожиданно оказываемся над заливом. Теперь осада города у нас как на ладони. Часть бельданских кораблей выстроилась в линию и блокирует вход в залив, другие ведут бой с флотом Кенеттры. Пушечные выстрелы выглядят оранжево-белыми шарами на фоне темного океана. Звуки взрывов едва различимы на фоне раскатов грома над головой. Высоко в небе парят балиры в броне из серебряных пластин, сидящие на них люди в белых накидках ярко выделяются на фоне темного неба.

Связующая нить гудит, тянет мне грудь. Мы сейчас очень близко от Энцо. Я ощущаю, что он тоже обращает внимание в мою сторону, чувствует мое присутствие так же, как я – его.

В пылу битвы я замечаю на балире королеву Бельдана – высоко на макушке у нее заплетена коса, лицо защищено металлическим забралом. Одну за другой она пускает стрелы, сшибая поочередно каждого инквизитора, который попадается ей на пути. С ней другой всадник – кто-то из ее братьев… Нет, Лючента. С расстояния мне видно, как на балиру внезапно приземляется инквизитор, он пытается сбить их с курса. Маэва вскакивает на ноги, меч сверкает в воздухе, брызжет кровь, и инквизитор слетает вниз со спины балиры.

Потом они резко сворачивают в сторону и теряются среди других всадников.

– Аделина! – возвращает меня к реальности голос Маджиано.

В поле нашего зрения попадает балира Джеммы. Мы подбираемся ближе к ней. Джемма оглядывается на нас – с такого расстояния я различаю знакомые фиолетовые отметины у нее на лице. Наши глаза встречаются.

Она узнает меня. И вдруг моя сила дает слабину.

Почему я гонюсь за Джеммой? Она всегда была добра ко мне и, возможно, проявит симпатию даже сейчас. Странная, дикая надежда зарождается у меня в сердце: одна только Джемма, одна из всех, способна понять и простить меня за то, что я сделала.

Джемма отворачивается. Сначала мне кажется, что она притормозит свою балиру, чтобы мы могли лететь бок о бок и разговаривать. Я открываю рот и хочу попросить Маджиано, чтобы он посторонился и дал ей место.

Потом Джемма снова оборачивается к нам, и в руках у нее арбалет. Она поднимает его и стреляет.

Я слишком поражена, чтобы уклоняться от выстрела.

– Не спи! – рявкает на меня Маджиано и грубо толкает.

Стрела со свистом пролетает рядом с моей шеей. Я падаю на спину балиры. В ушах звон.

Джемма выпускает вторую стрелу, на этот раз в Маджиано, но тот пригибается и направляет нашу балиру резко влево. Стрела проносится мимо нас и исчезает в темноте.

Маджиано скрежещет зубами и подгоняет нашу балиру.

– Нам нужно поработать над твоими рефлексами, любовь моя! – кричит он.

Мой страх сменяется удивлением, затем гневом. Раскаленный добела, жгучий гнев подстегивает шепотки в моей голове, и они вырываются из клеток, облаком разъяренных летучих мышей пробираются в мозг и затмевают зрение. Джемма, ты была бы рада видеть меня мертвой! В глубине душе я гоню эту мысль: нет, возможно, это был предупредительный выстрел, Джемма нарочно промахнулась. Однако шепотки в голове возражают. Зубы мои крепко сжаты, руки цепляются за поводья с такой силой, что грубые веревки обдирают мне ладони.

Как ты могла? Я сохранила тебе жизнь там, в переулке. Ты об этом не знаешь?

Надо было убить тебя.

Эта мысль поражает меня. Я едва могу дышать. Меня не заботит, справедлива ли она. Мне надо было убить ее там, это было бы намного легче. И мы быстрее бы достигли цели. Почему я этого не сделала? Моя сила вспенивается от ярости, я заставляю себя выпрямиться, сидя на спине балиры, а потом наклоняюсь к Маджиано и кричу:

– Догони ее!

Возможно, это прокричали шепотки, потому что в тот момент у меня не остается собственного голоса.

Маджиано давит на спину балиры. Зверюга издает заунывный крик, от которого нас пробирает дрожью. Потом она ныряет вниз, так резко, что мне приходится схватиться за седло, чтобы не слететь. Почти в тот же миг Маджиано направляет балиру обратно вверх, и она вскидывает голову в том направлении, где летит Джемма.

Она чувствует нас. Вдруг наша балира сворачивает с курса – это Джемма пытается манипулировать сознанием нашего перевозчика. Маджиано скрежещет зубами, тянет поводья, балира возвращается на курс. Возница не ослабляет поводьев, пока она не поворачивает голову в нужную сторону, и потом что-то шепчет балире.

Джемма видит, что мы собираемся сделать, потому что тоже посылает свою балиру вверх. Мы устремляемся вперед и выше, оставляя позади залив, в котором идет сражение. Дождь заливает мне лицо, и я впадаю в панику, как уже бывало не раз: боюсь, что вообще не смогу ничего увидеть, и торопливо стираю воду с глаз и щек. Балира Джеммы дугой изгибает хвост. Острый как игла его конец делает замах и вот-вот смахнет нас. Маджиано в последний миг удается увернуться. Он замедляет ход, чтобы не попадать под удар.

Я скрежещу зубами и возбуждаю свою энергию. Нити тянутся к Джемме, оборачиваются коконом вокруг нее, и я концентрируюсь, затягивая их. Чувствую, как Джемма сжимается, ей страшно. Ей кажется, что на нее ополчился весь мир, небо стало морем, а сама она перевернулась вверх ногами, врезалась в океан и погрузилась в воду. Она не может дышать. Мне видно, как она в панике пригнулась к седлу. Ее балира сбивается с курса, пока Джемма, запутавшаяся в иллюзии океана, пытается перевернуть ее.

Я скрежещу зубами и туже затягиваю вокруг нее нити. Джемма корчится в муках, ей кажется, что ее легкие наполняются водой, она тонет и гребет руками по воздуху, пытаясь выплыть.

– Аделина! – Голос Маджиано, как нож, разрезает мою концентрацию. Иллюзия на мгновение развеивается, и Джемма обретает способность видеть. – Нам нужно сдать назад! – кричит Маджиано. – Мы слишком приблизились к шторму!

А я даже не заметила. Черные тучи теперь совсем рядом – бесконечное темное покрывало тянется во все стороны, и мы вот-вот нырнем прямо в эту непроглядную тьму. Я моргаю, усмиряя гнев. Летящая над нами Джемма встряхивает головой и осознает ту же опасность, которую уже заметили мы. Однако ее концентрация нарушена, и балира неуправляема. Маджиано посылает нашу носом вниз. Мы вырываемся из черных облаков, и я снова вижу залив, испещренный яркими точками взрывов и военными кораблями. Мы начинаем снижаться.

Я оглядываюсь. За спиной у нас Джемма, она никак не может справиться со своей балирой. Зверюга протестующе кричит.

Потом темный мир освещается, и мы все слепнем.

Вспышка молнии и треск грома раскалывают небеса. Звук такой, будто все вокруг нас взрывается. Сверху обжигающий жар. Мы с Маджиано прижимаемся к спине балиры, а она тем временем продолжает стремительное падение с высоты. Я не вижу ничего, кроме света. Что-то горит. На глазах у меня выступают слезы. Когда мы оказываемся над поверхностью воды, Маджиано удается выровнять балиру. Я чувствую, что всем своим весом наваливаюсь на спину зверюги, и меня пробивает неприятная дрожь. Я способна только на то, чтобы отвернуть голову. За спиной у нас прочерчивает мглу нечто светящееся.

Это Джемма, горя, летит в океан. Огромное безжизненное тело убитой молнией балиры падает рядом.

Я провожаю Джемму взглядом. Она уходит навеки, Похитительница Звезд. Свет из черты превращается в точку, потом гаснет. Вместе с балирой Джемма погружается в океан. Это падение, должно быть, вызвало на поверхности воды большую круговую волну, от которой закачались все находящиеся рядом корабли. Но отсюда оно выглядит как незначительный всплеск – вот она была здесь, и теперь ее уж нет.

А мир продолжает существовать, будто ее никогда и не было.

Сердце у меня сжимается, но задерживаться тут мы не можем. Пока мы сидим, оглушенные, на спине зависшей в воздухе балиры, Маджиано поворачивает голову в ту сторону, где несколько кораблей собрались вокруг одного. Балиры со всадниками в белых накидках направляются туда. Я мигом соображаю, что это должен быть корабль Маэвы, королевы Бельдана. Маджиано что-то кричит мне. Я киваю в полузабытьи. Снизу до нас доносится мучительный крик. Это голос Люченты, который мне хорошо знаком. Она выкрикивает имя Джеммы.

Маджиано разворачивает нашу балиру, хотя мне хочется только одного – смотреть на то место, где ушла под воду Джемма, где волны поглотили ее горящее тело.

Аделина Амотеру

Теперь мы совсем близко к океану, грохот канонады оглушителен. Дождь по нам так и хлещет. Несколько кенеттранских военных кораблей, ближайших к королевскому флагману бельданцев, сбиваются с курса, и я понимаю, что где-то рядом наверняка находится Лючента, это она вызывает ветер, чтобы расстроить ряды армии Кенеттры. С других кораблей стреляют по бельданцам, но пушки либо разряжаются прямо на палубах, либо выпущенные снаряды исчезают в пространстве. Работа Микеля. Я все жду, что снова появится Джемма на спине балиры и начнет приближаться к нам сквозь облака, но нет. Дождь стекает струями по моему лицу. Я напоминаю себе, что мы были врагами.

Тут так много бельданских кораблей. Одного беглого взгляда хватает, чтобы определить: кенеттранскому флоту это сражение не выиграть. Я смотрю на королевский флагман. Он со всех сторон окружен кораблями поддержки, и флот Кенеттры тщетно пытается пробиться к нему. Закованные в броню балиры кружат над флагманом, защищая его с воздуха. На некоторых из них сидят члены Элиты, у одного на одежде – золотая королевская эмблема Бельдана. Возможно, это брат королевы Маэвы. Он делает резкий жест рукой в сторону кенеттранского всадника. Противник отшатывается назад, будто его крепко стукнули, и падает с балиры.

– Двигай туда, – говорю я Маджиано, указывая на просвет в облаках.

– Если у тебя есть здравые идеи, как это сделать, не угробив себя, я с удовольствием их выслушаю! – кричит он в ответ.

Я пристально вглядываюсь в скопление бельданских кораблей. Королева защищена почти со всех сторон. Полукруг военных судов. За ними – еще одно кольцо, и еще одно, строй кораблей напоминает соты.

– Берегись!

Маджиано предупреждает меня криком, и я распластываюсь на спине балиры. Рядом с нами взрывается пушечное ядро. Столб брызг поднимается из воды в воздух. Наша балира с ревом метнулась в сторону, ей опалило крыло. Краем глаза я замечаю, с какого из бельданских кораблей по нам стреляли. Энергия бешено вскипает во мне, подкрепленная страхом и яростью тысяч солдат, ведущих бой в заливе. Она крепнет и крепнет, пока плоть у меня под кожей не начинает зудеть, как будто меня сейчас просто разорвет на части.

Связующая нить между мной и Энцо дрожит. Я инстинктивно оглядываюсь. Сердцебиение учащается. Он здесь! Нить неистово вибрирует, как будто принц тоже понял, что я тут. И вот я вижу его. Он сидит на спине балиры, и из его ладоней вырываются потоки огня, направленные на корабли инквизиторов внизу. По пятам за Энцо гонятся инквизиторы. Какой-то бельданец вскрикивает, когда принц свивает огонь прямо из воздуха и бросает его на солдата. Пламя поглощает несчастного, он сваливается со спины балиры, и балира уже без седока стремительно летит к воде.

«Энцо!» – зову я через связующую нить. Он оборачивается и смотрит на меня. Его энергия ударяет по мне, когда я пытаюсь развернуть свою силу. Меня встряхивает. Маджиано бросает на меня взгляд и сжимает меня крепче. Энцо на мгновение встречается со мной глазами, его взгляд тяжел и темен. Мне сразу становится ясно: члены Общества Кинжала рассказали ему все.

Принц разворачивается к кораблю инквизиции, раскрывает кисть руки, потом сжимает ее в кулак. Такой незначительный и простой жест.

С оглушительным ревом на поверхности воды появляется линия огня, взрыв следует за взрывом, пламя с устрашающей скоростью движется к кораблю, потом ударяет в мощный корпус судна, взвивается вверх и поглощает деревянный остов целиком. Языки пламени рвутся в небо, весь корабль объят огнем. Взрыв ослепляет меня. Я закрываю лицо рукой, напрасно стараясь защититься от жара и яркого света. Нить между мной и Энцо бешено пульсирует, его энергия подпитывает меня, жар палит тело изнутри. Снизу, с борта горящего корабля, доносятся страдальческие крики инквизиторов. Я откидываю голову назад и закрываю глаз.

Огонь на корабле добирается до запасов пороха. Палубу сотрясает мощный взрыв. Пылающие деревянные обломки летят в воздух, некоторые – в нашу сторону, а потом грохаются в воду, поднимая фонтаны брызг.

Нужно контролировать его. Энергия Энцо не бесконечна, после такого мощного деяния он неизбежно лишится какой-то ее части. Поняв это, я больше ни о чем не могу думать. Если я смогу обрести контроль над Энцо, мы выиграем эту битву.

– Подведи нас ближе к Энцо, – говорю я.

– Как хочешь, любовь моя.

Маджиано сильно дергает поводья, и наша балира меняет курс, чтобы лететь рядом с Энцо. С другой стороны от нас несутся Сержио и Виолетта. Маджиано вырывается вперед, так что мы вместе начинаем составлять треугольник, а потом резко опускает нас вниз.

Мы несемся над поверхностью океана, слегка касаясь ее. Вокруг взрываются пушечные ядра, но Маджиано мрачно продолжает двигаться вперед. Я чувствую, как дрожит под нами балира. Она ранена и долго не продержится.

Мы проносимся мимо пылающего корабля, и тут на виду, удивительно близко от нас оказывается флагман королевы Бельдана. Балира Энцо приближается к нам, сердце мое ликует, а наша связующая нить едва не стонет: нам нужно быть вместе.

Потом вдруг Маджиано резко уводит нас в сторону. Прямо над нашими головами проносится стрела. Я успеваю только испуганно вскрикнуть, и тут же к нам подлетает еще одна балира. Тяжелый взгляд Маэвы пронзает меня. Она обнажает зубы и нацеливает на нас свой арбалет.

Я распластываюсь на спине балиры. Сидящая позади Маэвы Лючента поднимает руку. Порыв ветра ударяет по нам с Маджиано. Я зажмуриваю глаза и что есть мочи вцепляюсь в балиру. Зверюга протестующе кричит и переворачивается в воздухе. Когда я открываю глаз, Маэва уже совсем рядом с нами. Она прижимается к своей балире, а затем прыгает к нам. Когда Маэва приземляется, в руке у нее меч. Она бросается ко мне. Неудивительно, что меня хватает только на то, чтобы вскинуть для защиты руки. Моя сила в отчаянии набрасывается на нее, стараясь обвить ее иллюзией боли. Мгновение кажется, что это сработало: Маэва прерывает атаку и падает на четвереньки. Маджиано выхватывает меч и пытается зарубить Маэву. Однако новый порыв ветра, вызванный Лючентой, отбрасывает парня назад. В то же время Маэва, сжав зубы, смотрит на меня и борется с болью, пытаясь убедить себя, что она не реальна.

– Ты трусиха, – шипит она на меня и снова совершает бросок.

Клинок ее меча сверкает в воздухе.

Рядом с нами разрывается еще один снаряд, раня другое крыло нашей балиры, и она выходит из повиновения. Я вдруг ничего больше под собой не чувствую, кроме дождя и воздуха, а вижу только мутное небо и дождь. Наугад выбрасываю руку в надежде ухватиться за Маджиано, но не знаю точно, где он.

Я сильно ударяюсь о воду, от холода у меня перехватывает дыхание. Я открываю рот в тщетной попытке закричать. Бью руками по поверхности. Снаряды и стрелы пронзают темную толщу воды, оставляя позади шлейфы из пузырей. Приглушенные звуки взрывов пробирают меня до костей, вызывая дрожь во всем теле. Мои легкие сжимает спазм. Это Нижний мир, и сегодня на рассвете я встречусь с богами. Загнанный вглубь страх пробивается наружу, и я больше не контролирую свои силы. На миг вспоминаю, как стояла у столба в каком-то дюйме от зажженного костра, от смерти. Нижняя часть лица опускается под воду, я чувствую, как моя энергия срывается с привязи. В голове, как взрыв, начинают наперебой кричать шепотки.

Потом я вижу мерцание огня в вышине и поворачиваю голову в этом направлении, отчаянно барахтаюсь в воде, стремясь вверх. Небо становится ближе.

Я прорываюсь сквозь поверхность моря. Невнятные звуки становятся оглушительными. Поднимаю лицо к небу и вижу жуткую иллюзию, которую нарисовала на фоне ненастной ночи, – это монструозное создание, сотворенное из океанских вод и порывов ветра, которое закрывает почти все небо. Глаза его горят алым, клыкастая пасть протянулась вдоль всей морды с одной стороны до другой. Монстр издает сотрясающий землю крик, который проникает в меня до мозга костей. Инквизиторы и бельданские солдаты, стоящие на борту ближайшего ко мне корабля, падают на колени и в страхе закрывают лица. Их ужас искрами рассыпается по воздуху, и я едва могу дышать, впитывая его в себя.

Вдруг поток ветра поднимает меня из воды. Лючента? Нет, вокруг меня обвилась рука, крепкая и сильная. Это Маджиано подражает ей. Я вижу деревянные обломки, потом массивный корпус корабля. Королевского. Нас перебрасывает через борт. Рука Маджиано держит меня за талию.

Мы перескакиваем через релинги и падаем на палубу. Удар выбивает из легких весь воздух. Я качусь по палубе, потом замираю и с трудом пытаюсь подняться на ноги. Хватаю ртом воздух. Рядом со мной Маджиано, он встает на четвереньки, потом поднимается во весь рост. Вокруг повсюду солдаты и матросы, они заряжают пушки и пускают зажженные стрелы по кораблям кенеттранцев. Связующая нить дрожит. Энцо уже здесь, полуприсел на палубе. Микель наверху, среди парусов, а Раффаэле стоит на носу, взгляд его устремлен на нас.

Над нашими головами парит балира. Через мгновение на палубу приземляется Терен в сверкающих доспехах и белой инквизиторской накидке, которая раскидывается вокруг него мокрым веером. Огонек безумия в его глазах светится ярче прежнего.

Нас обдает волной водяных брызг, я поднимаю взгляд. Маэва спрыгивает с балиры и грациозно приземляется на палубу, пружинисто согнув ноги в коленях. За ней следует Лючента, ее несет поток ветра.

– Сдавайтесь! – кричит Маэве Терен. – И дайте своему флоту приказ отступить. – Странно видеть инквизиторов на нашей стороне. С подбородка Терена стекает вода. – Или этот залив станет вам могилой, ваше величество.

Маэва хохочет. Она кивает на океан, где корабли бельданцев продолжают неуклонно двигаться вперед.

– Разве это говорит о том, что нам пора сдаваться, мастер Санторо? – кричит в ответ она, голос ее груб и резок. – Мы будем сидеть на вашем троне к полудню.

Потом королева кивает своему младшему брату, и Тристан бросается вперед. Миг – и он несется к нам с обнаженным клинком, еще мгновение – подскакивает к Терену и замахивается на него мечом. Я вдруг вспоминаю Данте, свою первую жертву, и по мне прокатывается волна энергии. Он разрубит Терена надвое.

Однако Терен не теряет времени. Он выхватывает из-за пояса два клинка, наклоняет голову и усмехается, глядя на Тристана. Атака принца отражена, звенит металл.

Рядом со мной раскручивается и подпрыгивает Маджиано. Порыв ветра отбрасывает за спину все его мокрые и блестящие под дождем косички. В этот момент я вижу не смертного, но ангела радости. Его неистовый экстаз захватывает все вокруг, сила его неодолима. Я вижу, как он набирает полную грудь воздуха. Его окружают люди из Элиты. Сила его достигла наивысшего предела.

Маджиано насылает на Маэву порыв ветра, который сбивает ее с ног. В тот же миг он отправляет к ней огненный столб. Лючента вовремя успевает принять меры – переносит Маэву на воздушном покрывале в безопасное место, но от этого мало толку. Маджиано бросается к ним с двумя кинжалами и кидает один в Маэву.

Не достигнув цели, кинжал разворачивается в полете и оказывается в руке Микеля.

Другой кинжал Маджиано запускает в Раффаэле и едва не рассекает ему горло. Спасает Раффаэле Энцо, который двигается с такой скоростью, что отдельные жесты неразличимы: он выскакивает откуда-то, отбивает кинжал своим мечом и убийственным взглядом смотрит на Маджиано. В то же время Раффаэле бросает что-то, сверкнувшее во тьме, в меня. Стеклянный сосуд. Он разбивается у моих ног.

Я отскакиваю, из осколков вылезает какая-то тварь – маленькая, цвета мяса, с сотнями крошечных ножек – и хочет вцепиться челюстями в мою ступню. Снова отпрыгиваю, монстрик бросается ко мне.

Когда эта тварь щелкает челюстями в третий раз, я придавливаю ее каблуком сапога. Мне удается схватить эту пакость за заднюю часть, она извивается, пытаясь меня укусить, но я достаю кинжал и протыкаю ее, размазывая мерзкое тельце по доскам палубы.

Энергия ревет у меня в ушах. Битва, идущая вокруг, напитала меня до неконтролируемого уровня. Цвет океана меняется, превращается из темно-серого в ярко-серебристый, а потом в блестящий бирюзовый, вода светится изнутри, иллюзию подпитывает моя растущая сила.

Я смотрю вверх и вижу Микеля: он летит ко мне, ухватившись за стропу. Я свиваю вокруг него иллюзию боли. Он вздрагивает, но потом я чувствую, как он дает мне отпор своей силой. Он художник. Он учил меня создавать иллюзии. А теперь способен видеть мои насквозь.

– Ты монстр! – кричит он мне.

И, судя по боли в его голосе, я понимаю: он уже знает о смерти Джеммы.

Маджиано приземляется рядом со штурвалом. Он направляет кинжал на Микеля. Стропа, на которой висит Микель, вдруг раскручивается и исчезает, но тут же появляется внизу, на палубе. Полет Микеля на качелях заканчивается падением. Лючента подхватывает его в последнюю секунду.

Я в ярости накидываюсь на Люченту всей своей мощью. Мой взгляд устремляется на ее поврежденное запястье. Фокусируюсь на нем и создаю иллюзию, которая в десять раз увеличивает ее боль. Лючента валится с ног, издавая мучительный крик.

Маэва впрыгивает между нами, и моя иллюзия колеблется, потому что я теряю концентрацию. Взгляд королевы полон ледяной ярости. Она обнажает меч и скалит на меня зубы.

– Оставь ее! – выкрикивает она и атакует меня.

Спасение приходит от меча Сержио: парень появляется из ниоткуда и встречает королеву на полузамахе. Я пячусь назад, потом смотрю в небо. Там на спине балиры продолжает кружить Виолетта. На миг мы встречаемся взглядами.

Раздается отдаленный грохот пушек, все поворачиваются туда. Корабли бельданцев сжимают кольцо вокруг нас, мы окружены солдатами Бельдана. Маэва на мгновение отскакивает от Сержио и подзывает Терена.

– Вы в меньшинстве! – Ее взгляд упирается в меня. – Бельданцы не верят в скверну, – говорит она мне. – В Небесных землях мы почитаем ваших мальфетто. Ты – из Элиты, детей богов. Так же как я. У нас нет причин для вражды.

Давным-давно я, может быть, и прислушалась бы к этому. Не оскверненная. Из Элиты. Но я – Белая Волчица и слишком сильна, чтобы меня могли поколебать слова королевы Бельдана. Я смотрю на нее и вдруг чувствую отвращение к протянутой ею оливковой ветви. Что за трюк? Она не хочет мира – едва не убила меня. Ее цель – победить и захватить Кенеттру под прикрытием дружбы. Не все люди Элиты одинаковы. Не все могут быть союзниками.

Я не отвечаю ей, а вместо этого поворачиваю голову и кричу:

– Энцо!

Моя сила схлестывается с его силой.

– Он не подчинится тебе, Белая Волчица, – заявляет Маэва, и все же в ее голосе слышится неуверенность. – Он знает правду. Он – один из нас.

«Нет, если я смогу с ним управиться», – думаю я, стиснув челюсти. Через нашу связь я протягиваю нити своей энергии и ищу его сердце. Я буду контролировать тебя.

Энцо приближается ко мне, держа в одетых в перчатки руках по кинжалу, лицо его – маска гнева.

– Аделина, ты предательница! – грозно произносит он.

От его слов моя сила колеблется. Мое сердце – или связующая нить, я больше не различаю их, – жаждет его близости, стонет по нему.

– Я боролась за жизнь! – кричу я поверх хаоса.

– Ты столько лгала, – отрезает Энцо.

Энергия, протекающая по нити между мной и принцем, меняется, происходит смещение баланса силы. Усики моей энергии, которые так прочно обвивались вокруг сердца Энцо еще минуту назад, теперь начали ослабевать. Что-то отталкивает их. Я цепляюсь за возможность контроля, но внезапно энергия Энцо вливается в меня, ищет мое сердце. Такое же воздействие я ощущала, когда он только-только вернулся и мы остались наедине. Тогда его сила превозмогла мою.

– Я люблю тебя! – кричу я ему. – Я не хотела, чтобы вражеский народ использовал тебя в своих целях. Они захватят твой трон, разве ты не видишь? Твои члены Общества Кинжала – предатели!

Сила Энцо снова ударяет меня сквозь связующую нить, я замолкаю. Кривлюсь от боли. Принц сжимает кулаки, на его лице появляется выражение муки.

– Ты едва не убила Раффаэле на арене! – кричит он в ответ. – Ты погубила Джемму. Разве ты сама не используешь других для своих целей? Своих новых соратников из Элиты? Эту войну, которую ты ведешь ради трона? Меня? – Голос его слегка ломается, и под гневом проступает глубокая боль. – Как ты могла?

Его слова будят шепотки в моей голове. Они сердятся, и я тоже.

– А у кого я этому научилась? – огрызаюсь я.

Кто научил меня использовать других для своих целей?

Глаза Энцо вновь заполняются тьмой.

– Когда-то я любил тебя! – кричит он. – Но если бы я знал, что ты сделала с Раффаэле на арене, как ты обошлась с Джеммой, я бы сам тебя уничтожил при первой возможности.

Его слова кинжалами вонзаются в меня одно за другим. Я ощущаю волну печали, хотя гнев продолжает биться в сердце. Как легко он от меня отвернулся! Как быстро забыл предательство членов своего Общества. Я скрежещу зубами сквозь слезы. Хотелось бы мне посмотреть, как ты попытаешься это сделать!

Глаза Энцо теперь абсолютно черны. Я чувствую, как его энергия пересиливает мою, оборачивает меня жаром. Пытаюсь пошевелиться – и не могу. Нет!

Он кидается на меня.

Я набрасываю на него иллюзию, опутываю сетью. Он отшатывается назад, вцепляется в лицо руками – ему кажется, что раскаленный добела нож вонзился в глаз. Каким-то образом через нашу связь Энцо удается разобрать, какие нити реальны, а какие иллюзорны. Он отбрасывает иллюзию, мотает головой, снова фокусирует взгляд на мне и посылает на меня струю жгучего пламени.

Энцо, нет! Я вскидываю руки и кричу. Так вот как я умру после всего пережитого – буду сожжена заживо, как должно было случиться уже давно.

Языки огня опаляют мне кожу. Но через мгновение меня окатывает потоком ледяного дождя, который гасит огонь. Сила удара такова, что я падаю на колени. А когда поднимаю взгляд, вижу Сержио, прижавшегося к спине балиры, которая кружит над нами. С огромных крыльев зверюги на палубу льется вода.

Энцо тоже смотрит вверх. Он отвлекся всего на секунду, но мне этого достаточно, чтобы запустить сквозь связующую нить свою энергию. Энцо морщится, когда мои когти снова начинают скрести его, и я беру контроль в свои руки. Принца передергивает. Он отражает мою попытку подчинить его, но потом останавливается. Я падаю на колени, тяжело дыша. Рядом со мной Энцо тоже опускается на одно колено. Голова его понурена. Мы оба истощены.

– Ты живешь, потому что на то моя воля, – говорю я сквозь зубы.

Ярость снова закипает во мне, наполняя каждую клеточку тела. Я больше не могу видеть человека, которого когда-то любила. Я вообще едва способна что-нибудь видеть. Шепотки берут власть надо мной. Голос больше мне не принадлежит.

– И ты будешь делать то, что я прикажу.

Еще раз я берусь за нашу привязь и сильно тяну.

Сожги этот мир, Энцо. Используй всю свою силу.

Энцо поднимает лицо к небу, делает глубокий, прерывистый вдох. Глаза его превращаются в колодцы мрака.

Раффаэле отступает назад с криком:

– Нет!

Но уже слишком поздно.

Из рук Энцо вырывается пламя.

Оно перескакивает через релинги нашего корабля и несется по волнам во всех направлениях. Ближайший круг кораблей немедленно занимается пламенем. От каждого из них огненные языки веером распространяются дальше и дальше, один за другим вспыхивают все новые корабли, сота за сотой. Все на борту нашего корабля застывают, глядя на разгорающийся пожар. С пылающих кораблей несутся отчаянные крики.

Поток энергии Энцо бесконечен, он поглощает все на своем пути. Когда огонь добирается до пушек на бортах, нас оглушают взрывы. Под воздействием взрывных волн все мы падаем на колени. Я чувствую, как продолжают дрожать доски палубы. Дальше и дальше бежит выпущенное Энцо пламя, пока не оказываются подожженными все корабли бельданцев. Их соединяют между собой линии огня, которые тянутся, насколько хватает глаз. Языки пламени взвиваются высоко в небо. Я поднимаю голову и подставляю лицо под струи дождя, впитывая в себя ощущение мрака, который от него исходит. Меня уносит в воспоминания о том давнем дне Веснолуния, когда члены Общества Кинжала запалили гавань Эстенции.

Наконец Энцо свешивает голову. Плечи его опускаются, и он падает на колени. Издает стон. Я приглядываюсь к нему и вижу: страшные ожоги, которые всегда были у него на кистях рук, теперь доходят до локтя, кожа обожжена и почернела, глаза так и остаются черными прудами. Его продолжает окружать тонкое огненное кольцо.

Вокруг нас полыхают военные корабли бельданцев. Маэва смотрит на них, не веря своим глазам. Впервые я вижу ее онемевшей от изумления.

Терен выводит вперед своих инквизиторов. На его лице сияет улыбка победителя. Я не сразу понимаю, что, вероятно, он думает, будто я совершила все это ради него.

– Мне нужна ее голова! – восклицает он, указывая мечом на Маэву.

Но королева Бельдана уже пришла в себя. Они с Лючентой быстро переглядываются, потом та вызывает порыв ветра, чтобы отправить королеву парить в небесах. Кто-то из братьев подлетает к Маэве и подтягивает сестру на спину своей балиры.

Однако мой взгляд прикован к Раффаэле. Он подходит к Энцо. Глаза принца все еще залиты мраком, на лице замерло выражение ярости, кольцо огня горит у ног. Я не знаю, почему смотрю на Раффаэле и ничего не предпринимаю. Возможно, со мной так случалось всегда, настолько очаровывала меня его красота. Даже сейчас среди смерти и разрушений он двигается с неземной грацией. Его внимание полностью сконцентрировано на Энцо. От этого зрелища у меня щемит сердце, и крошечная, давно забытая часть моей души освещается искрой света.

Раффаэле подходит к Энцо. Язычки пламени продолжают гореть на ладонях принца, но по какой-то причине он не бросается в атаку, а вместо этого позволяет Раффаэле обхватить себя сзади рукой за шею и притянуть к себе, так что их лбы соприкасаются. По лицу Раффаэле текут слезы. Я вдруг вспоминаю, как он выглядел в тот день, когда отвернулся от меня, как закрыл глаза в ответ на мои мольбы позволить мне остаться. Такое выражение лица у него и сейчас.

Энцо прищуривается и делает движение, будто хочет схватить Раффаэле за запястье своей горящей рукой и заживо сжечь его изнутри.

– Не надо, – шепчет Раффаэле.

Глаза принца остаются черными, но он не отшатывается, а замирает на месте в окружении огня.

Глаза Энцо мерцают. Он смущенно моргает, глядя на Раффаэле, а потом склоняет к нему лицо. Раффаэле нагибается вперед, закрывает глаза и кладет голову на плечо Энцо. Мне нет нужды вмешиваться, чтобы понять: сейчас энергия Раффаэле перетекает в Энцо, исцеляет его, утешает, успокаивает. О собственной ярости Вестник забывает.

Мгновение Раффаэле смотрит на меня. В свете огня его сверкающие, как драгоценные камни, глаза поразительно красивы.

– Не надо, – говорит он, на этот раз мне.

Терен с рыком выступает вперед, готовый броситься на Раффаэле.

– Виолетта! – кричу я, и сестра отзывается с высоты.

Она применяет свою силу.

Терен издает вопль, его энергия исчезает, отнятая Виолеттой. Я мрачно затягиваю вокруг него нити тьмы, они пережимают ему нервы и заставляют кричать. Я тяну изо всех сил, стараясь повторить то, что сделала с Данте, по отношению к тому, кто заслуживает смерти. Шепотки полностью контролируют меня.

– Ты мне не приказывай, – огрызаюсь я.

Терен содрогается в конвульсиях на палубе, а тем временем битва у нас за спиной разгорается с новой силой.

На мгновение я отвлекаюсь на Раффаэле. Он совсем не страшится того, что я могу сделать, хотя наверняка не забыл, как я мучила его на арене. От него исходит только ощущение печали, а под ней царит твердая решимость.

– Если ты ищешь справедливости, Аделина, – говорит он, – таким образом ты ее не найдешь.

Моя решимость дает трещину. Как мне найти в своем сердце столько ледяного холода, который понадобится впоследствии, если я не могу заставить себя действовать против Раффаэле? Против других членов Общества Кинжала? Как удается ему смягчать мое сердце после всего того зла, что он мне причинил? Я начинаю плакать и не забочусь о том, чтобы стереть слезы с лица. Терен корчится на полу рядом со мной. Раффаэле берет Энцо за руку и тянет его к балире. У меня нет сил их останавливать, я могу только смотреть.

Терен с трудом поднимается на ноги. Это вынуждает меня оторвать взгляд от Раффаэле и Энцо. Виолетта продолжает лишать Терена силы, но пронзать меня злобным взглядом ему все-таки удается.

– Я собираюсь вынуть из тебя потроха, волчишка! – рычит он и бросается на меня.

Я едва успеваю увернуться от его меча – он пролетает на волосок от моего плеча, потом Терен разворачивается прямо в воздухе и наскакивает на меня со спины. Я отпрыгиваю, сжимаю кулаки и, собрав всю свою энергию, набрасываю иллюзию на гавань, заставляя воду бурлить, как будто она кипит. Потом снова смотрю на Терена и что есть силы затягиваю нити энергии.

При таком уровне боли Данте уже начал бредить, но Терен все еще в состоянии смотреть на меня. Я моргаю, на мгновение ошарашенная тем, сколько он способен вынести, даже лишенный силы.

– Убейте ее! – сдавленным голосом кричит он инквизиторам. – Сейчас же!

Инквизиторы обнажают мечи, но я их теперь не боюсь, и они мне больше не нужны. Вперед выступает Сержио и берет ситуацию в свои руки. Он выхватывает из-за пояса два кинжала и молниеносно бросает их. Каждый вонзается в грудь солдата. Маджиано имитирует силу Энцо и отправляет столбы пламени на остальных. Они вспыхивают, как сухие прутья в костре. Мужчины кричат – их доспехи, объятые пламенем, раскаляются и сжигают хозяев заживо. Я наблюдаю за этой сценой, позволяя свершиться мести, потом командую:

– Стоп!

На палубе валяются мертвые инквизиторы. Те, что еще живы, сжимаются от страха, когда я подхожу к ним. Терен остается на своем месте. Виолетта уже вернула ему силу, но он все еще не до конца оправился от боли, которой я его скрутила. Смотрю, как он откашливается и упирается руками в палубу, пытаясь сесть, после чего перевожу взгляд на выживших инквизиторов.

– Вы охотились за мной и мучили меня, – говорю я солдатам. – Теперь вы видели, на что я способна, и убедились в силе моей Элиты. У меня много наемников, сейчас они берут под контроль дворец. У вас нет никакой надежды справиться с моей силой. Я могу быть вашим врагом и наблюдать за тем, как вы умираете. – Я поднимаю руки. – Или могу стать вашей правительницей и принесу вам славу, о какой вы даже не мечтали.

Тишина. Инквизиторы косо смотрят на меня, и впервые в жизни я вижу на их лицах какое-то выражение – это напоминание, что за прочными доспехами и белыми накидками скрываются обычные люди, которых можно и напугать, и покорить. Понимая это, я испуганно моргаю. Всю жизнь я считала инквизиторов какими-то бездушными созданиями, а они просто люди. Людей можно поколебать, и у меня есть на это силы.

– Почему вы нападаете на меня сейчас? – спрашиваю я. – Потому что так приказал ваш Главный Инквизитор? Он сам не лучше любого мерзавца, оскверняющего своим присутствием землю. – Я горько усмехаюсь. – Более того, он нашел себе достойного противника.

Настрой инквизиторов меняется: напуганные и утомленные, они впадают в нерешительность.

– Следуйте за мной, – продолжаю я, – и я приведу вас в Бельдан. Мы захватим их страну и отомстим. Мы сможем завоевать Тамуру в Солнечных землях и двинемся дальше. Мы расширим нашу империю до таких пределов, о которых прежде никто не смел и помыслить. Бросьте вашу пустую борьбу против мальфетто. Вы сами боитесь нашей силы. А я понимаю, что вы хотите жить. Если вы примкнете ко мне, я одарю вас всем, чего вы когда-либо желали. – Выражение моего лица становится жестче. – Или покорность, или смерть. Времени у вас в обрез. – Я киваю на Маджиано, тот крутит в руке кинжал. – Что же вы выбираете, мои инквизиторы?

Они не набрасываются на меня, и в этот момент я понимаю, каков их ответ.

Я указываю на Терена и отдаю команду:

– В кандалы его! Он больше не ваш Главный Инквизитор. И не король. – Я поднимаю руку. – Теперь королева – я.

Мгновение мне кажется, ничего не произойдет. Мне к такому не привыкать. Но тут инквизиторы приходят в движение, и эти обладатели белых накидок, враги мальфетто, повинуются мне и идут против бывшего Главного Инквизитора.

Терен хватает первого солдата за накидку, но он все еще слишком слаб, чтобы остановить противника. Инквизиторы грубо закручивают ему руки за спину.

– Что вы делаете? – шипит Терен, пока они его вяжут. – Вы трусы, раз поверили ей, и дураки.

Он изрыгает череду проклятий, но они не обращают внимания на недовольство своего бывшего предводителя. У меня эта картина вызывает улыбку.

Страх мотивирует лучше, чем любовь, амбиции или удовольствие. Страх могущественнее всего на свете. Много времени я потратила на страдания по поводу отсутствия любви, понимания, а на самом деле они мне ни к чему. Мне не нужно ничего, кроме покорности, в основе которой – страх. Не знаю, почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять это.

Инквизиторы ставят Терена на ноги. Даже сейчас, истерзанный болью, изможденный усталостью, закованный в кандалы, он продолжает сопротивляться, пытается вырваться, и металлические цепи, сковывающие его по рукам и ногам, со звоном натягиваются. К моему изумлению, Терен мне улыбается. Улыбка эта горькая, вымученная, полная сердечной боли. Щеки его мокры от слез и дождя, в глазах продолжает сверкать безумие, и теперь я понимаю, что оно вызвано гибелью Джульетты.

– Почему ты не убьешь меня, мой маленький волчонок? – Голос у него странно спокойный, с тоскливой хрипотцой, которой я никогда раньше не замечала.

– Полагаю, могла бы, – произношу я ровным тоном.

– Так давай, – дерзит Терен. – И покончим с этим.

Я смотрю на него. Почему бы и нет? Взгляд мой перемещается к тому месту, где еще совсем недавно находились Раффаэле и Энцо. Теперь их нет. Никого из Общества Кинжала не осталось. Я обвожу глазами небо, но их нигде не видно. Они отступают вместе с остатками флота бельданцев.

Подхожу к Терену, наклоняюсь, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Смотрю, как по его лицу струится дождь. Когда я впервые увидела это лицо? Будучи привязанной к столбу, конечно, и он тогда подошел и склонился надо мной. Как он был уверен в себе, держался с достоинством. Еще бы, такое красивое лицо, точеные черты и глаза, в которых пульсировало безумие. Я улыбаюсь, понимая, что теперь мы поменялись ролями.

Я наклоняюсь ближе к его уху, так же как он однажды придвигался к моему, и говорю:

– Нет. Я не убью тебя, пока сама не решу, что пора. Ты разрушил и испортил все, что мне дорого. И в отместку я хочу, чтобы ты почувствовал, каково это. Я не стану убивать тебя. Я сохраню тебе жизнь. И буду мучить. – Голос мой превращается в шепот. – Пока твоя душа не умрет.

Терен только молча смотрит на меня. Не могу описать выражение его глаз.

Напряжение битвы наконец спадает. Я стою на палубе, не прячась от дождя, а он льет и льет. Повсюду вокруг нас, качаясь на бурных волнах, догорают корабли бельданцев. Маджиано, Сержио и Виолетта молча смотрят на это. Инквизиторы стоят столбом и ждут моих приказаний. Общество Кинжала потерпело поражение, и Терен – мой пленник.

Энцо унаследовал трон. Джульетта уповала на свою королевскую кровь. Королева Маэва правит Бельданом, потому что была рождена для этого.

Но истинными правителями не рождаются. Ими становятся.

Аделина Амотеру

В первый раз я встретилась с инквизитором, когда он вытащил меня из копны сена в амбаре и арестовал за смерть моего отца. Меня продержали в темнице три недели, а потом приковали к железному столбу. Они гонялись за мной многие месяцы, преследовали за границами разных стран, убили тех, кого я любила.

Как странно, что сейчас они видят меня и не достают мечи из ножен. Мы с Виолеттой идем по коридорам дворца, а они расступаются и опускают глаза. Я держу голову высоко, но чувствую себя скованно в присутствии стольких людей в белых накидках. Мои наемники разбрелись по дворцу. Выражая верность мне, они салютуют обнаженными мечами. Позади нас идут Маджиано и Сержио. Оглянувшись через плечо, я вижу, что глаза Маджиано устремлены на охваченную пожаром гавань, взгляд у него отстраненный. Сержио останавливается переговорить с кем-то из наемников. Я сжимаю челюсти и напоминаю себе, что с такими союзниками мне ни к чему так сильно бояться инквизиторов.

Королева мертва. Главный Инквизитор – в цепях, с помутившимся рассудком. Их дворец захвачен, но самое главное – они боятся того, что я могу с ними сделать. Я чувствую, какой страх царит в их сердцах. Уже поползли слухи о том, как Энцо одним движением рук спалил весь флот бельданцев. Они перешептываются о том, как я заставила Терена корчиться в муках, как члены Общества Розы догоняли скачущую на спине балиры девушку из Общества Кинжала, а ее тут же убило молнией.

Я чувствую их страх и использую его, чтобы восстановить силы.

Тысячи людей собрались вокруг дворца.

Когда наступает утро и солнце узкими лучами прорезает черные тучи, подсвечивая струи дождя, мы заходим в королевские покои. Мне нужно обратиться к своему народу и выглядеть при этом естественно. Я выйду на балкон с высоко поднятой головой, и мои мечты, которым я предавалась в отцовском доме, будучи маленькой девочкой, исполнятся.

Вы все теперь вступаете в новую эру. Отныне и впредь плохое обращение с мальфетто будет караться смертью. Никто не должен жить в страхе, пока будет сохранять верность короне. Я буду вашей королевой, восстановлю Кенеттру и приведу ее к славе.

– Ваше величество, – говорит Маджиано, когда мы входим в зал.

Я оборачиваюсь, он отвешивает мне легкий поклон. Во взгляде его сохраняется отчужденность.

– Я вас оставлю, чтобы вы могли подготовиться. Вору не положено находиться на королевском балконе.

– Тебе больше незачем быть вором.

Маджиано усмехается, и на мгновение в его глазах вспыхивает знакомый огонек. Он делает шаг ко мне. Кажется, хочет взять за руку, но потом решает не делать этого, и его рука падает. Меня пронзает чувство разочарования.

– Ошеломительная победа, – тихо произносит Маджиано.

Я вижу в его глазах отражения последних моментов битвы, слышу в голосе эхо его криков на палубе корабля Маэвы. Откуда-то издалека через связующую нить до меня доносится зов Энцо, и я поеживаюсь от тягучего чувства. Мне тоже хочется взять Маджиано за руку, как будто он может удержать меня, не пустить к Энцо.

Однако эти мысли быстро стирает воспоминание о последних словах принца, которые он бросил мне в пылу битвы, о его темных глазах. Я бы сам убил тебя при первой возможности. Конечно, он прав. На его месте и я бы сказала то же самое. Теперь мы враги. В этом сомневаться не приходится. Мое сердце закрыто прочными ставнями, и моя нацеленность на страсть угасает, почти совсем умирает. Только так я могу защититься.

И я не беру Маджиано за руку, а вместо этого говорю:

– Без твоей помощи я бы не справилась. И без Сержио.

Маджиано только пожимает плечами. Некоторое время он изучает меня. Что он видит? Потом издает короткий смешок и взмахивает рукой:

– Просто укажите мне путь к королевской сокровищнице, ваше величество. – Он отворачивается, но я успеваю заметить оттенок грусти на его лице. – И вы всегда будете знать, где меня найти.

Я отвечаю на его улыбку своей, горьковато-сладкой, и кивком приказываю инквизитору отвести его туда. Солдат нервно кланяется. Маджиано идет следом за ним, на мгновение застывает, оборачивается ко мне и произносит:

– Аделина, будь осторожна.

Потом он оставляет нас, и я тут же начинаю тосковать по нему.

Как только Маджиано скрывается из виду, я отпускаю всех, кроме Виолетты, и приказываю закрыть двери. Инквизиторы, не смея колебаться, выполняют мое распоряжение. Как странно говорить что-то и видеть беспрекословное подчинение. Мне всегда становилось смешно от этого. В комнате наступает тишина, слышен только гомон толпы за окном.

Мы долго молчим.

– Как ты себя чувствуешь? – наконец тихим голосом спрашивает Виолетта.

Что на это ответить? Я чувствую все. Удовлетворение. Опустошенность. Чувствую смятение, не вполне понимая, где я нахожусь и как сюда попала. Делаю судорожный вдох и отвечаю:

– Хорошо.

– Знаешь, а ведь ты ему нравишься. – Виолетта быстро поворачивает голову в сторону запертой двери. – Маджиано. Я видела, как он стоял на страже за твоей дверью на случай, если на тебя вдруг навалится очередной ночной кошмар или тобой овладеет иллюзия.

Ее слова проникают в меня, и я обнаруживаю, что тоже смотрю на закрытую дверь. Лучше бы я не отправляла его в сокровищницу. Я бы спросила его: чего он советует мне остерегаться, что видел, когда смотрел на меня? Почему у него такая грусть на лице?

– Знаю, – говорю я.

– А тебе он нравится?

– Я не понимаю, что это такое.

Виолетта косится на меня. Мне ясно: в моем голосе она находит подтверждение того, что он значит для меня больше, чем я готова открыть. Она вздыхает, потом машет рукой, подзывая вместе с ней подойти к ступенькам, которые ведут к трону. Наши шаги звучат в унисон. Сестра садится на нижнюю ступеньку, я опускаюсь рядом с ней.

– Позволь ему быть рядом. Я знаю, ты отпираешься. – Она сидит, уставившись в длинное пустое пространство зала. – Приблизь его к себе. Его любовь светла, и она зажжет свет в тебе.

Виолетта поворачивается ко мне. Я сжимаю челюсти. На дальнем плане сознания раздаются недовольные шепотки, не принимающие совет.

– Ты говоришь мне это, потому что думаешь, будто я люблю его?

– Я говорю тебе это, потому что он тебя успокаивает, – отвечает Виолетта, и в ее голосе слышится нехарактерная для сестры резкость и озлобленность. – Тебе это понадобится.

– Почему?

Виолетта больше ничего не говорит. Я слежу за ее мельчайшими движениями – вот дрогнула кожа в уголках глаз, потом она сложила руки на коленях и сжала их. Определенно, сестра чего-то недоговаривает. И снова в голове неодобрительно зудят шепотки.

– Что не так? – спрашиваю я, на этот раз тверже.

Виолетта расцепляет пальцы, которым нет покоя, и засовывает руку в карман юбки. Она сглатывает и поворачивается ко мне.

– Я нашла кое-что на борту корабля Маэвы, – начинает она, – и подумала, что лучше скажу тебе попозже, когда мы останемся наедине.

– Что же это?

– Это… думаю, от Раффаэле. – Виолетта колеблется. – Вот.

Она глубже запускает руку в карман юбки и вынимает смятый кусок пергамента, разворачивает его и выставляет вперед так, чтобы мы обе видели. Мы склоняем головы друг к другу. Я прищуриваюсь, пытаясь разобраться, что же такое вижу. Тут множество рисунков, набросанных наскоро, вперемежку со словами, написанными безупречным каллиграфическим почерком Раффаэле, который ни с чем не спутаешь.

– Да, – говорю я, забирая пергамент из рук Виолетты. – Это точно его почерк.

– Да, – эхом отзывается Виолетта.

Я провожу рукой по пергаменту, представляя себе, как проворно скользит по нему перо Раффаэле. Помню, во Дворе Фортунаты он страницу за страницей заполнял заметками об Элите, записывал в мельчайших подробностях ход моих тренировок. Недаром он Вестник, и его задача – обессмертить нас и наши способности в писаниях. Я начинаю читать пергамент.

– Он пишет о Люченте, – говорит Виолетта. – Ты помнишь ту ночь на арене, когда она сломала запястье?

Я киваю. Руки мои начинают дрожать, я прочитываю последовательно все записи.

– Раффаэле считает… что ее запястье сломалось не из-за боя, а из-за ее собственной силы… из-за ее способности контролировать ветер, передвигать воздушные массы… – Виолетта делает глубокий вдох. – Аделина, запястье Люченты сломалось, потому что ее сила начала поглощать ее саму. Ветер делает пустыми ее кости. Чем могущественнее мы, тем скорее разрушаются наши тела.

Я качаю головой, не желая понимать.

– Что он хочет сказать? Что мы…

– Что через несколько лет Лючента умрет от этого.

Я хмурюсь. Это не может быть правдой. Я останавливаюсь и снова начинаю читать сверху, анализируя наброски Раффаэле и стараясь ничего не упустить. Может быть, Виолетта что-то не так поняла. Мой взгляд задерживается на зарисовках нитей энергии в воздухе, которые сделал Раффаэле, на его наблюдениях за Лючентой.

Ветер делает полыми изнутри ее кости. Лючента от этого умрет.

Но это означает… Я читаю дальше, цепляюсь глазом за краткую заметку о Микеле внизу пергамента. Чем быстрее я пробегаю текст, тем более ясным становится для меня смысл написанного. Там говорится, что однажды Микель умрет от кровотечения, связанного с его способностью переправлять предметы по воздуху. Маэва отравится ядом Нижнего мира. Тело Сержио иссохнет от невозможности удерживать внутри воду. Маджиано сойдет с ума из-за своей способности копировать силы других.

– Это невозможно, – шепчу я.

Голос Виолетты дрожит.

– Раффаэле пишет, что все мы, вся Элита, в опасности.

Что мы обречены навеки остаться молодыми.

Я храню молчание, потом качаю головой. Края пергамента скручиваются под моими пальцами.

– Нет. Но в этом нет никакого смысла.

Я поворачиваюсь спиной к Виолетте и подхожу к окнам. Отсюда хорошо слышно, какая суматоха царит внизу: тысячи людей – простых горожан и мальфетто – возбуждены и жаждут знать, что их ждет. Ни один не может предсказать, какой окажется жизнь под управлением представительницы Элиты.

– Наши силы – это наше богатство, наша мощь. Как может Раффаэле делать такие выводы по одному сломанному запястью?

– В этом есть смысл. Наши физические тела не были предназначены для обладания такими силами. Мы, может быть, и дети богов, но сами не боги. Ты понимаешь? Кровавая лихорадка обеспечила нам связь с вечной энергией мира, но наши хрупкие смертные тела, вероятно, не в состоянии справиться с этим.

По мере того как Виолетта произносит эти слова, голос ее меняется. Его сладость, которая так напоминает мне голос матери, трансформируется в нечто зловещее – в хор надрывных завываний, от которых у меня мурашки бегут по спине. Я настороженно отстраняюсь. Шепотки в голове выталкивают на передний план воспоминание: мы с сестрой в комнате одни, и она использует против меня свою силу.

На память мне приходят обожженные руки Энцо. Потом мои не поддающиеся контролю иллюзии, мои галлюцинации и вспышки гнева, трудности с узнаванием знакомых лиц, когда я принимаю своих за чужаков. С холодной определенностью я осознаю, что это правда. Моя способность создавать иллюзии разрушает мой мозг так же, как сила Люченты разрушает ее кости.

«Нет», – шипит что-то у меня в голове, и шипение звучит нетерпеливо, шепотки взбудоражены больше обычного. Она лжет тебе. Ей что-то нужно от тебя.

– Мы все умрем, – говорит Виолетта своим новым, пугающим многоголосием. Меня пробирает страх. Почему у нее такой голос? – Нас вообще не должно быть.

– Такое не может произойти со всей Элитой, – бормочу я и снова смотрю на сестру. – А как насчет тебя? Ты еще не почувствовала никаких побочных эффектов?

Виолетта молча качает головой.

– У меня не столько силы, Аделина, – отвечает она, ее зубы сверкают. Я раньше замечала за ней такое? На миг мне даже показалось, что у нее появились звериные клыки. – Как у тебя, Люченты или Энцо. Я просто забираю силу. У меня даже нет отметин. Но придет день, и я тоже как-нибудь проявлю себя. Это неизбежно.

Я отодвигаюсь от нее. «Она опасна, – теперь уже громче твердят шепотки у меня в голове. – Держись от нее подальше».

– Нет. Мы найдем какой-нибудь выход, – шепчу я. – Мы избраны богами. Должен быть выход.

– Единственный выход – это навсегда избавиться от наших сил.

На это шепотки в моей голове отвечают оглушительным шипением. Отдельные капельки страха, ползущие по моей спине, превращаются в реку, и она с ревом прокатывается по мне.

«Что это будет за жизнь, – говорят мне шепотки, – без силы?»

Я пытаюсь представить себе мир, в котором у меня нет способности менять реальность, нет привычных волн тьмы и страха, силы создавать все, что я хочу, в любое время. Как я буду жить без этого? Я моргаю, и на мгновение иллюзии выбиваются из-под моего контроля. Они сплетают для меня картину того, какой была раньше моя жизнь: напоминают мне о беспомощности, которую я ощущала, когда отец зажимал в руках мой палец и с хрустом ломал его, будто прутик; и то, как я стучалась в собственную запертую дверь, моля, чтобы мне дали еды и воды. Как я забивалась под свою кровать и всхлипывала, пока отцовская рука не доставала меня, кричащую, оттуда и я не встречалась с его окровавленными кулаками.

«Вот что такое жизнь без силы», – напоминают мне шепотки.

– Нет, – говорю я Виолетте. – Должен быть другой выход.

Не сразу я замечаю на себе взгляд Виолетты. Ее лицо пугает меня. Я встаю со ступенек, пячусь от нее назад и шепчу:

– Ты меня не тронешь.

– Аделина, последние несколько месяцев я видела, как ты гибнешь…

Теперь Виолетта говорит со слезами на глазах. Почему ее слезы как будто с примесью крови? Я моргаю. Иллюзии. Они, должно быть, снова возникают помимо моей воли… Однако шепотки подавляют мои мысли и наполняют голову страхами.

– Я много раз сдерживалась, не говорила всего, что хотела сказать. Не хотела, чтобы ты злилась на меня. Я видела, как твои силы вырываются из-под контроля, видела, как ты вся сжималась и дрожала в ужасе под воздействием иллюзий. – Виолетта смотрит на стену зала, где в золоченых колоннах видны наши отражения. – Взгляни, моя Аделинетта, – шепотом произносит она. – Ты видишь себя?

Я едва узнаю девушку, которая отражается в колонне. Изуродованная шрамом половина лица несет на себе печать гнева. Под ее здоровым глазом – темный круг. Выражение лица диковатое, тяжелое, раньше такого у меня не было. За спиной у меня висят в воздухе привидения и клыкастые монстры со сверкающими глазами. Я мигом догадываюсь, что это шепотки, засевшие у меня в голове. Они сгрудились толпой в отражении на колонне, а потом начинают выползать из него на пол.

Я отворачиваюсь от них и смотрю на Виолетту. Глаза ее остаются кроваво-красными.

– Это временные явления, – резко возражаю я и увеличиваю разделяющее нас расстояние. Мне надо убраться отсюда. – И ничего больше. Я всегда прихожу в норму. То, что узнал Раффаэле, – ошибка.

– Это не ошибка! – в отчаянии кричит Виолетта. – Это правда, и ты не хочешь ее признать.

– Он лжет! – ору я, пытаясь заглушить шепотки, которые теперь превратились в рев. Клыкастые монстры продолжают двигаться к нам по полу. Я пытаюсь стереть их из своего сознания, но не могу. – Он всегда манипулировал людьми!

– А что, если не лжет? – Виолетта всплескивает руками. – Что тогда? Должны ли мы стоять в стороне и наблюдать за тем, как рассыплемся один за другим?

Я отворачиваюсь от нее, потом возвращаюсь обратно. «Она твоя сестра, – шипят мне шепотки. – Как же она не может тебя понять?»

– Ты хоть соображаешь, что означает для меня моя сила? Это моя жизнь. Для меня нет ничего важнее ее. Она дала мне все это. – Я обвожу рукой роскошный зал, отделанный мрамором с золотистыми прожилками, красивые занавесы. Это награда за мою месть. – Ты пытаешься сказать, что хочешь забрать у меня все это? Ты не забыла наше обещание, данное друг другу?

– Мы обещали всегда защищать друг друга. Ты защищаешь меня своими иллюзиями. Ты утешаешь меня в грозу, ты свиваешь иллюзии вокруг меня, чтобы уберечь от ужасов войны. Мы поклялись никогда не использовать нашу силу одна против другой. – Она делает шаг ко мне. По ее лицу текут кровавые слезы. – Я не против тебя!

– Не подходи ко мне, – говорю я сквозь сомкнутые зубы и выставляю вперед дрожащую руку.

– Ты победила, Аделина! – кричит мне Виолетта. Ее лицо искажено яростью, как в кошмарном сне. Может, это он и есть. Почему все выглядит таким смутным? – Ты только посмотри! Теперь у тебя есть все: ты держишь в узде своего принца, контролируешь Терена, тебе подвластны и люди Общества Розы, и наемники, ты командуешь целой армией инквизиторов. Ты управляешь страной, народом.

Дыхание мое учащается.

– Они последовали за мной благодаря моей силе.

– Они последовали за тобой из страха, потому что боятся тебя. – Виолетта поджимает губы. – Другие короли и королевы тоже люди. Они правят с помощью страха и милосердия. И ты так можешь. Тебе не нужна твоя сила, чтобы править страной.

Нет. Мне нужно больше. Я хочу, чтобы у меня был истинный вес, помимо страха, мне нужно быть уверенной, что…

– Ты хочешь сохранить свою способность причинять боль, верно? – вдруг говорит Виолетта. – Тебе нужна твоя сила, потому что ты искренне наслаждаешься тем, что делаешь с другими людьми.

От тона ее голоса я холодею. Шепотки кишат у меня внутри и на полу. По углам залы появляется тьма.

– Ну что же, Виолетта, – поддразниваю я. Слова вырываются изо рта сами по себе, резкие и ядовитые, но я ничего не могу поделать. – Расскажи-ка мне, что же я делаю с другими людьми.

Лицо Виолетты каменеет. В этот миг мою нежную, прекрасную сестренку не узнать.

– Ты уничтожаешь людей.

«Ты видишь? – взвиваются в истерике шепотки. – Она повернулась к тебе спиной. Она всегда замышляла предательство».

– А что делаешь ты? – кричу я. Шепотки говорят за меня. Впечатление такое, будто я смотрю на себя со стороны. – Ты, моя праведная сестричка? Ты оставила меня одну с отцом-мучителем. Ты знаешь, каково мне было лежать, истекая кровью, на полу, когда он в соседней комнате одаривал тебя платьями? Ты знаешь, что чувствовал отец, когда грозился убить меня, а потом что пережила я, убив его? Нет, ты этого не знаешь. Ты стоишь в стороне и ждешь, когда я выполню за тебя всю грязную работу. Ты прячешься в тени, чтобы кровь за тебя проливала я. Смотришь на меня полным жалости взглядом, когда я убиваю, но не останавливаешь. И теперь ты осуждаешь меня за это?

Из глаз Виолетты текут алые слезы.

– Я трусиха, – говорит она, – и была такой всю жизнь, мне стыдно за это. Я никогда не думала, что имею право останавливать тебя, после всего, что ты для нас сделала. После того, как ты освободила нас от отца.

– Мы никогда не освободимся от отца. – Я, нет, шепотки в моей голове кидаются на нее. – Ты знаешь, что даже сейчас я краем глаза вижу его? Он здесь, за перилами лестницы. – Я тычу пальцем в том направлении, откуда за нами следит отец; он будто подзадоривает копошащихся на полу чудищ, чтобы ползли к нам.

– Так позволь мне освободить тебя! – сквозь слезы кричит, нет, скорее, визжит Виолетта.

Затыкаю уши.

– Я лучше умру, чем позволю тебе забрать у меня силу, – огрызаюсь я в ответ.

– В таком случае ты умрешь!

«Уходи отсюда! Ты в опасности!» – кричат мне шепотки. Я отворачиваюсь от Виолетты.

И тут я чувствую это. Виолетта берется за нити моей энергии, отводит их в сторону, чтоб я не могла до них дотянуться. Мгновение я не могу дышать, хватаюсь руками за воздух впереди себя, ищу нити, но их уже нет, мне их не достать. Пошатываясь, я разворачиваюсь и смотрю на Виолетту. Нет. Она этого не сделает.

Наша клятва.

Она теперь по-настоящему рыдает. Кровавая лужица из ее слез растекается по полу.

– Я не могу позволить тебе продолжать делать это. Ты стольких убила, Аделина, и это разрушает тебя. Я не могу смотреть, как ты уничтожаешь себя.

«Ты видишь?» – говорят шепотки.

Ползущие по полу чудища наконец добираются до меня. Я не успеваю отпихнуть их, они бросаются на меня и проникают в мой мозг. Их мысли заменяют мои. Меня передергивает.

Да, конечно.

Теперь я знаю, зачем она это сделала. Она хочет занять мое место. Ей нужен трон, наверное, она мечтала о нем все это время. Обладая такой силой, какая есть у нее, можно контролировать любого из Элиты, кого захочется, и заставить его исполнять все, что ей вздумается. Я всегда знала, что она повернется против меня, и вот теперь, когда я выполнила за нее всю работу, перепачкала руки в крови и приняла на себя столько горя, она решила, что настал ее черед. Но самое главное: она нарушила нашу клятву. Мы обещали никогда не использовать нашу силу одна против другой.

Как ты могла? Как ты могла!

Я больше не в состоянии думать. Ярость заполняет каждый уголок в моем сознании. Даже лишенная силы, я ощущаю воздействие взывающих ко мне шепотков. Я вытаскиваю из-за пояса кинжал и бросаюсь на Виолетту.

Она едва успевает перехватить мое запястье, но мой наскок валит ее с ног, и она падает с глухим стуком. От удара весь воздух вылетает из ее легких, глаза расширяются, некоторое время Виолетта неуклюже барахтается на полу, как рыба на суше, и хватает ртом воздух. Я заношу руку с кинжалом над головой – хотя часть меня отчаянно взывает: остановись! – и опускаю ее.

Сестра откатывается в сторону и каким-то образом, несмотря на хрупкость, успевает сбросить меня с себя. Но я вскакиваю и снова кидаюсь на нее. Сгребаю в кулак ее волосы и тащу. Она вскрикивает. У меня нет силы, и от этого я паникую. Я мало что различаю вокруг себя, мир рушится. Я подтаскиваю Виолетту к себе и приставляю кинжал к ее горлу.

– Твои обещания ничего не значат! А я доверяла тебе! Тебе одной! – кричу я. – Отдай ее! Она моя!

Виолетта отчаянно всхлипывает:

– Аделина, пожалуйста!

Если бы я могла сейчас ощутить ее эмоции, то наверняка это был бы наплыв ужаса, ни с чем не сравнимый, такой, какого никогда раньше не бывало. Но сейчас она мне не сестра, а всего лишь еще один враг. «Предатель», – напоминают мне шепотки. И я их слушаю.

– Отдай мою силу, – говорю я ей прямо в ухо голосом, который не узнаю. Мой кинжал впивается ей в кожу. – Или, клянусь всеми богами, я вскрою тебе глотку прямо сейчас!

– Так забери ее, – вдруг прорезается голос у Виолетты. – И пусть она заберет тебя.

И тут я снова чувствую, как в меня потоком тьмы вливается сила и все потаенные уголки и закоулки в моем сердце и разуме наполняются знакомым ядовитым покоем. Я бросаю кинжал и отпускаю Виолетту, валюсь на пол, закрываю глаз и сворачиваюсь клубком, крепко прижимая к себе нити. Ярость кружит внутри меня водоворотом, пульсирует и постепенно оседает, я тяжело дышу.

Не сразу я замечаю, что Виолетте удалось подняться на ноги и она бежит к дверям. Кажется, она уже очень далеко.

– Куда ты собралась? – кричу я ей, но она распахивает дверь и не оборачивается.

– Виолетта! – зову ее я, не вставая с пола. – Подожди!

Что случилось? Что я ей сделала? Я встряхиваю головой и прищуриваюсь. Шепотки внутри постепенно стихают. В зале снова становится тихо. Когда я открываю глаз, мир вокруг больше не ходит ходуном, и на полу нет лужицы кровавых слез, и клыкастые твари не копошатся у ног. Моей сестры здесь нет, и никто не лишает меня силы.

Постепенно туман надо мной рассеивается. Я лежу, сжавшись в комок, и по кусочкам восстанавливаю картину произошедшего. Кинжал. Ее волосы. Горло. Дрожащее тело. Рыдания.

У меня сводит живот.

– Виолетта! – снова кричу я. – Виолетта, постой. Вернись!

Нет ответа. Я в зале одна.

Я совершаю новую, более решительную попытку и повторяю:

– Виолетта! – Неужели иллюзии вновь взяли надо мной верх? – Прости меня! Я не хотела, я бы не причинила тебе вреда! Вернись, давай поговорим!

Но она уже ушла.

Я опираюсь ладонями на мраморный пол и опускаю голову. Я дернула ее за волосы с той же злостью, с какой делал это мой отец в ту ночь, когда умер. Рядом посверкивает кинжал. Я целилась им в нее, хотела ранить, убить. Я видела все будто сквозь красную пелену. Почему я сама себя не остановила?

– Виолетта! Виолетта! – кричу я, голос хриплый и слишком тихий, чтобы она услышала. – Вернись. Прости меня. Это была ошибка. Не оставляй меня здесь.

Тишина.

Ты – все, что у меня есть. Прошу, не оставляй меня.

Я зову и зову ее, пока не появляются инквизиторы, чтобы проверить, все ли со мной в порядке. Я понимаю, что плачу. Сквозь мутный поток слез я различаю встревоженное лицо Маджиано и удивленное – Сержио. Он смотрит на меня с подозрением, слишком хорошо мне знакомым. Такой взгляд был перед смертью у Джеммы. Так глядели на меня члены Общества Кинжала, прежде чем изгнали.

– Убирайтесь! – кричу я всем, кто собрался вокруг.

Они отворачиваются и оставляют меня в комнате одну. Я всхлипываю. Скребу и скребу по мраморному полу сломанным пальцем. Кинжал лежит там, куда я его бросила, на лезвии – крошечная капелька крови моей сестры. Эта кровь не иллюзия, она реальна.

Пожалуйста, не бросай меня, не бросай меня. Я передумала, забери у меня силу, шепотки не остановятся.

В окна бьет солнечный свет. Я остаюсь лежать на полу.

Сколько прошло времени, я не имею понятия. Долго ли я плакала? Не знаю, куда могла уйти Виолетта, куда пропал Маджиано и что он мог подумать. Через некоторое время я наконец выплакала из своей груди все, и во мне больше не осталось слез. Продолжая лежать, я наблюдаю за тем, как кружево теней медленно движется от окон по полу. Свет меняется, становится золотистым. Тени и лучи тянутся, тянутся и наконец добираются до меня, омывают светом. Даже тепло солнца не способно разогнать царящую во мне тьму.

Постепенно мысли начинают крутиться у меня в голове. И медленно, медленно… возвращаются шепотки. Они утешают меня.

Нет, Аделина, так лучше.

И нечего переживать, что она ушла. Разве я еще не выучила урок: любовь и понимание менее важны для меня, чем сила страха? Контроль над теми, кого я знаю?

Я киваю, пусть эта мысль укрепится во мне. Мне ни к чему опираться на сестру, чтобы стоять прямо. Сама справлюсь. Без посторонних.

Я медленно поднимаюсь на ноги, вытираю лицо рукавом и провожу трясущимися пальцами по изуродованной безглазой стороне лица. Выражение его бессмысленное и жесткое. Я поворачиваюсь и смотрю на стоящий наверху лестницы трон. Иллюзии снова начинают рассыпаться искрами вокруг, и края поля зрения затягивает тьмой. Вижу только трон, больше ничего.

Поднимаюсь к нему по лестнице. Вокруг меня шныряют туда-сюда призраки тех, кого я когда-то знала, оставила позади, кто оставил меня. Я встаю на каждую ступеньку, шепотки в голове ревут, пролезают во все щели, выталкивают из меня свет и впускают внутрь тьму.

Это хорошо, Аделина. Это самый лучший путь.

Я отомстила всем, кто причинял мне боль. Отцу, который терзал меня ежедневно, я раздавила грудь и сердце. Терен в кандалах, он болен, лишился рассудка – я забрала тех, кого он любил, так же как он лишил любимых людей меня. Раффаэле предал меня и манипулировал мною – я взяла под контроль принца, которого он боготворит, и сделала так, чтобы этот принц разрушал ради меня.

А Виолетта, моя дражайшая сестричка, которая показала мне спину, когда я больше всего нуждалась в ее помощи. Я прогнала ее, сказав ей наконец все, что хотела сказать.

Я отомстила.

«Ты победила, Аделина», – говорят шепотки.

Вот я у трона. Он прекрасен – роскошно отделанная конструкция из золота, серебра и камня. На сиденье, на подушке лежит корона Джульетты, тяжелая, украшенная драгоценными камнями. Я беру ее, любуюсь каменьями, которые переливаются на солнце, провожу пальцами по их твердой поверхности. Обхожу вокруг трона, крепко зажав в одной руке корону. Она моя. Я поднимаю корону и надеваю на голову. Тяжело. Наконец я сажусь на трон, откидываюсь назад и кладу руки на подлокотники.

Как давно это было: я сидела, прислонившись к перилам лестницы в своем старом доме, и мечтала об этом – сижу в короне и смотрю на всех сверху вниз со своего трона. Я высоко поднимаю голову и окидываю взглядом зал. Он пуст.

Ради этого я так сильно боролась, стольким пожертвовала и пролила так много крови. Это все, чего я когда-либо хотела, – отомстить своим врагам за то, что они со мной сделали. И я достигла этого. Месть моя свершилась.

Я заставляю себя улыбнуться. Я сижу одна в тишине, на троне и с нетерпением жду, когда же на меня обрушатся удовлетворение и радость победы. Я жду, жду, жду.

Но они не приходят.