Обретая Бога

1

Уже во дворе профессорского дома Алина поняла, что напрасно ввязалась в этот эксперимент. У нее дико заболела голова, начался приступ тошноты, по телу пошли легкие судороги.

— На вокзал я в таком состоянии не доеду, — прошептала она сама себе. — Билеты пропадут, да и ладно. Надо решить, что делать сейчас … — она шатаясь вышла на проспект, взяла такси и поехала домой.

Необходимо все хорошенько обдумать. Итак. Этот «Пси-фактор» начал действовать. Она вошла в комнату и остановилась в дверном проеме. Что она чувствует, кроме физического недомогания? Алина посмотрела на висящую в углу православную икону, потом вытащила из сумочки портрет Папы Римского Иоанна Павла Второго и сравнила ощущения. Вне всякого сомнения, ее истиной верой был католицизм. Теперь, благодаря таблетке она это знала точно. Но что ей с этого? Если так пойдут дела, то отпевать ее все равно будут по православному обряду, так как ни в какие католики ей уже не суждено будет перейти. Как же быть?

Она прилегла на кровать и сквозь туман стала разглядывать солнечные зайчики на потолке. Этот странный парень сказал, что если она передумает, то изменить будет ничего нельзя. Из чего же могут состоять эти таблетки? В телефонном разговоре, он обмолвился, про какой-то наночип. Точно… Скорее всего, эта штука сродни энергоинформационной медицине. Сейчас эта микросхемка присосалась в каком-то месте к желудку и начала работу. Но он также говорил и о том, что это биочип… Ну конечно, биочип, поэтому он и сказал, что спустя полгода его действие закончится — эта штуковина разложится и выйдет из организма.

Она снова посмотрела на портрет Папы Римского, который поставила возле кровати. Может стоит съездить в костел? Хотя нет. Это можно сделать и после того, как она разберется со своим здоровьем. Но отчего же ей так плохо? Алекс и его очаровательный дед… Они выглядели такими хорошими людьми, что вряд ли задумали ее отравить, да и зачем им это надо… Как жаль, что этот Алекс подстраховался и наложил на нее дурацкий обет молчания. Следовало бы позвонить им и рассказать, что таблетка оказалась не совместима с ее организмом. Но это ее просто убьет. Так, по крайней мере, обещал этот парень. Но почему она начала умирать, если обет молчания не был нарушен? Или она кому-то успела об этом рассказать? Надо вспомнить, как было дело. Они говорили, потом она съела кусочек парафина, вышла на улицу и, кажется, все… В этот момент ей стало дурно. Может, что-то такое произошло, что эта система приняла за раскрытие информации? Да, этот жест. Она приложила палец к губам, намекая, что будет хранить тайну. Скорее всего это он сыграл роль. А если нет? Вдруг сейчас она не умирает, а испытывает на себе побочное действие «Пси-фактора»? Тогда им действительно нельзя звонить, так как это точно ее добьет.

Она потянулась за сумочкой и вытащила мобильник. Надо послать сообщение в монастырь. Алина быстро отправила текст, в котором говорила, что из-за болезни не сможет приехать вовремя. Ей снова стало хуже. Голова кружилась, однако отчаянно хотелось молиться католическим святым. Кстати! Молитвы молитвами, но где же обещанное просветление, познание Бога, озарение?.. Что там еще наболтал этот Алекс по телефону? Кроме четкого осознания своей религиозной принадлежности нет ничего. Как была верующей, так и осталась. Только здоровье испортила. Да, дело не стоило таких жертв. Однако, пора предпринимать активные действия.

Она набрала телефон врача, который занимался энергоинформационной медициной. Это был ее давний любовник — один из таких мужчин, с которыми она могла не видеться месяцами, а потом вдруг бежала на свидание, чтобы броситься в омут страсти. Может, хоть он ее спасет?

— Халид, привет, это я, — она знала, что ему не нужно долгих объяснений, так как отчасти он был ясновидящий. — Мне срочно надо тебя увидеть. Да, ты прав, я на грани смерти… Хорошо… Минут через двадцать…

Пришлось ехать к нему, поскольку без своего стационарного компьютера он ничего не хотел решать. А ноутбук, разумеется он забыл дома. Жаль, что и мусульманам постоянно посылают испытания, а то бы стоило принять ислам и хоть немного пожить без проблем.

Шатаясь она вышла во двор и села в такси, которое вызвал ей Халид. Казалось, что жизни в ней осталось процентов двадцать. В таком состоянии она ввалилась в его кабинет и, сев кресло, положила голову на стол.

— Спаси меня! — Алина прошептала эти слова и отключилась.

Когда она пришла в себя, то поняла, что лежит на медицинской кушетке. Халид, что-то увлеченно делал в компьютере.

— А, дорогая девочка, очнулась? — он всегда так называл ее, поскольку годился ей в отцы. — Скажи, кто ввел тебе в организм столь гениальный источник колебаний?

Она подавила тошноту и прошептала:

— Понимаешь, этот гениальный источник устроен так, что если я расскажу о нем, то умру. Там стоит какая-то защита от разглашения тайны.

— Ты итак почти умерла, — он рассмеялся. — Так что можешь все рассказать, а иначе я вообще тебе никак помочь не смогу.

Алине ничего не оставалось делать. Она несколько секунд подышала, а потом выложила ему как на духу все, что натворила за последние часы.

— А этот Алекс гений, судя по параметрам, — Халид с нескрываемым восхищением посмотрел в компьютер. — Пока ты тут лежала без сознания, я снял с тебя кучу показаний. И знаешь, что я тебе скажу… Мне бы на создание чего-то подобного жизни не хватило. Но… Как говорят люди, ломать — не строить!

— И что ты собираешься делать? — Алина была уже готова к любым экзекуциям, лишь бы выжить.

Халид философски посмотрел на нее:

— Мои таблетки перестают работать от рентгена, от ультразвука, от МРТ… Трудно сказать, что надо сделать, чтобы аннулировать действие этого микрочипа. Кроме того, я не доволен, что под его влиянием ты решила стать католичкой.

— А тебе-то это разве не безразлично? Ты же мусульманин.

— Ну и что, что мусульманин. Но и в православии есть много хорошего. И зачем вообще религию предков менять? Это не дело. Поэтому я хочу не просто прекратить действие этого чипа. Мне надо вернуть тебя к прежнему состоянию.

— И как ты это будешь делать?

— В моей теории есть простое, но четкое правило. Если проглотить две одинаковых энергоинформационных таблетки, то действовать они не будут. Но вряд ли эти люди дадут тебе вторую таблетку. А я создать ее не смогу, хотя… У меня не получится сделать ее за несколько минут. А нам с тобой требуется именно за такой срок придумать выход из положения… Да и потом… Очень может быть, что надо сделать все-таки принципиально иную таблетку — действительно некий антидот, который бы полностью уничтожал этот биочип и вылечивал пациента от последствий его введения. Нет никаких гарантий, что эти биочипы перестают действовать, если их вводят в организм по несколько штук зараз. Возможно, в этом случае их действие только усиливается…

Алина закрыла глаза:

— Халид, это очень интересно. Но я умираю. И ни ты, ни я не можем понять, почему это происходит.

— Ладно, — Халид встал и позвенел ключами от кабинета. — Как бы не был гениален твой парнишка, есть старые испытанные методы. Сделаем тебе промывание желудка, вытащим таблетку, а потом будем дальше размышлять.

И он потащил Алину в процедурную. После экзекуции они вернулись в кабинет. Халид положил извлеченный из организма кусочек парафина на медную пластину и стал снимать показания. Прошло минут тридцать.

— Что скажешь? — Алина свесила ноги с кушетки и села.

— Я тебе потом скажу. Сейчас твоя очередь. Итак. Твое истинное вероисповедание?

— Католицизм.

Халид с силой ударил ладонью по столу:

— Гениальный парень! Я уже вытащили из организма его биочип, а твои мозги как были набекрень, так и остались.

— Ну и ладно, зато я знаю теперь о себе все. Поеду в монастырь, сменю веру…

— Нет! — рявкнул на нее Халид. — Во-первых, я не позволю тебе считать себя католичкой. Это нехорошо. Вернее, можешь даже в католический монастырь уйти, но ты должна это сделать своим умом, а не с помощью электронного допинга. Во-вторых, мне очень интересно найти антидот. Короче говоря, сейчас поезжай домой, а я тебе позвоню, когда что-нибудь придумаю.

2

Семь дней Халид провозился, изучая «Пси-фактор». Наконец, соорудив с помощью своего прибора, какую-то таблетку, он позвонил Алине:

— Приезжай, дорогая девочка.

Спустя полчаса она уже сидела перед ним за столом:

— Придумал?

— Понимаешь, я понял, что мы действовали в экстренном порядке, так как спасали твою жизнь. У нас не было времени на размышление. Мы же могли попробовать сделать тебе МРТ, к примеру. Может быть, таблетка утратила бы свою силу. Но теперь это бесполезно. Мне пришлось самому изобретать биочип. Такой… Ну строго говоря, это не микросхема, это моя биоэнергетическая таблетка, которая станет работать антидотом, как только вместе с этим чипом попадет к тебе в организм.

— Ты издеваешься? Хочешь, чтобы я опять приняла эту штуковину?

Халид рассмеялся:

— Раньше ты хорошо знала, что со мной нельзя спорить. Это «Пси-фактор» с твоим католическим озарением так на тебя подействовал? Если я сказал, что тебе придется принять обе таблетки, значит ты это сделаешь.

Алина пожала плечами:

— Как скажешь, — с этими словами она проглотила обе парафиновых таблетки, а спустя минуту упала в обморок.

Когда она пришла в себя, голова почти не кружилась, зрение фокусировалось, а в мыслях творился разброд.

— Что чувствуешь? — Халид присел рядом с ней на кушетку и пощупал пульс.

— Кажется, все налаживается.

— И кто ты? Католичка или православная?

Алина собралась было ответить, что католичка, но вдруг у нее как-то кольнуло сердце и она поняла, что…

3

Иван Петрович проснулся среди ночи от резко оборвавшегося сна. Система слежения перестала работать.

— Это великолепно! — прошептал профессор и включил прикроватный торшер. — Гениальный специалист по энергоинформационной медицине способен спасти человечество от проделок моего внука!

Он стал вспоминать все, что показала ему система слежения. Итак, сначала он видел мир глазами Алины, ощущал ее недомогание, ее увлечение католицизмом. А потом, когда этот Халид… Храни его Аллах! … Когда он сделал ей промывание желудка, то сон превратился в некий кинофильм. Ощущения пропали. Осталась только хроника трудов Халида, снятая с той точки, где видимо находился в этот момент наночип. После же, когда он заставил Алину проглотить обе таблетки, сон снова стал «кинофильмом с ощущениями». И в итоге, все оборвалось. Скорее всего, именно потому, что таблетка Алекса перестала существовать. Теперь надо во что бы то ни стало разыскать эту Алину и узнать, что стало с ее мировоззрением. Но где взять ее телефон?

Разволновавшись, Иван Петрович с трудом встал с кровати и стараясь не шуметь подошел к комнате внука. Куда он кладет свой мобильный? И как зайти, если они там вдвоем с этой Аней? Профессор замер перед дверью, не зная, как поступить.

— Нет, это ничего не даст… — снова прошептал он и пошел в спальню. — Придется ждать утра.

Однако все решилось гораздо раньше. В комнате Иван Петрович почувствовал боль в сердце и решил принять лекарство. Он дрожащей рукой попытался взять таблетки из тумбочки, но как-то неловко повернулся и выдернул из нее весь ящичек. По полу с грохотом раскатились склянки с каплями.

— Дед! Что случилось? — на шум прибежал Алекс, в котором видимо еще не умерла любовь к деду. Он выглядел обеспокоенным.

— Ох, я тебя разбудил… — Иван Петрович начал импровизировать. — Мне стало плохо с сердцем, я от своей старческой криворукости выдернул ящик… Но теперь мне уже лучше… Правда страх какой-то остался. Посиди со мной минут пять.

— Ну конечно, — Алекс собрал все лекарства и вернул ящик на место. — Может ты там во сне что-то невероятное увидел? Как там эта Алина?

Таким вопросом было грех не воспользоваться. Поэтому Иван Петрович пошел ва-банк:

— Внук, она купила-таки книгу по сравнительному богословию. Но купила ее не в магазине. Это курс лекций ее знакомого профессора. Там все описано с какой-то бунтарской точки зрения… Короче говоря, Алекс, скажи, у тебя есть ее телефон? Я хочу попросить у нее почитать эту монографию.

Внук рассмеялся:

— Дед, дорогой мой дед… Ты так и не научился врать. Какая монография? Что ты сочиняешь?

У Ивана Петровича екнуло сердце. Неужели Алекс тоже видел, что произошло с Алиной и теперь знает, что существует антидот?

— А почему ты думаешь, что я сочиняю? — он спросил это самым безразличным тоном, на который был способен.

— Потому что я сразу заметил, что ты, если так можно выразиться, влюбился в эту Алину. А теперь насмотрелся снов и решил с ней встретиться. И зачем ты рассказываешь сказки? Сказал бы прямо, дай, мол, мне ее телефон.

— Так он у тебя есть? — затаился Иван Петрович.

— Есть, дед, все есть. Завтра дам. А теперь ложись спать. И лучше без браслета, а то к утру решишь на ней жениться.

Алекс ушел, оставив профессора строить планы и продумывать разговор с Алиной, к которой он действительно был неравнодушен.

4

Утром Иван Петрович еле дождался, когда несносные дети выползут из своей спальни. Лучше бы они оба уехали куда-нибудь подальше от квартиры и «Пси-фактора», чтобы Алекс не дай Бог не включил систему слежения и не продолжил свои эксперименты.

— Какие планы? — профессор посмотрел на них поверх очков.

— Дед, я… — Алекс опустился возле кресла, оставив Аню стоять посреди комнаты. — Мы решили, что… Короче, я знаю, как ты не любишь меня отпускать… И тебе было вчера плохо… Но мы хотим слетать на курорт. Деньги у меня теперь есть. И мы можем себе позволить, так сказать, предсвадебное путешествие… — он повернулся к Ане. — Будь добра, свари нам кофе и приготовь что-нибудь, — он сделал паузу и зашептал. — Понимаешь, «Пси-фактор» работает, она меня боготворит, но… Ты же знаешь, она первая женщина в моей жизни… И я хочу разобраться в своих чувствах. Как я могу делать это, разрываясь между ней и работой? Ну ты согласен, что мне просто необходимо познать себя, не вмешивая сюда никакую электронику?

Иван Петрович возликовал, отчего стал бурно выражать свои эмоции:

— Ну, разумеется, ты прав, дорогой внук! Поезжайте, причем немедленно! И я буду очень рад, если ты поймешь, что она тебе подходит! Потому что… Ты как Пигмалион создал себе идеал, и было бы обидно терять такое сокровище!

— Отлично! — Алекс улыбнулся. — Как я рад, что ты снова на моей стороне! Это такое счастье. Итак, мы скоро уедем, а ты тут не скучай. Вот тебе телефон Алины, — он записал цифры на закладке, которая выглядывала из молитвенника. — Потом расскажешь, как прошла ваша дискуссия на тему сравнительного богословия.

Через два часа, когда Алекс и Аня покинули квартиру, профессор стал лихорадочно набирать телефонный номер. Лишь бы она не уехала в свои Татры или еще куда-нибудь.

— Алина, здравствуйте, это говорит Иван Петрович… Вы были у нас по поводу…

Она прервала его звонким смехом:

— Так вот значит, как работает ваша система слежения… Я ждала этого звонка гораздо раньше, а потом и вовсе бросила эту затею… Хотите встретиться и поговорить?

Иван Петрович в очередной раз с грустью подумал о несозданном эликсире молодости. Эта женщина понимала его с полуслова. Проклятая старость! Хотя это не старость, это — древность. А древность не дает права даже на мечты.

— Да, Алина. Мне нужно задать вам несколько важных вопросов. Но поскольку я не очень мобилен…

— Хотите, я приеду через час?

— Буду счастлив принять такую гостью…

5

— Итак, трансляция прервалась на том месте, когда я должна была доложить Халиду о своем вероисповедании? Это поразительно! — Алина, будто зная вкусы профессора, нарядилась в длинное темно-синее платье в белых хризантемах. — И теперь вы тоже хотите узнать, кто же я — католичка или православная?

Иван Петрович улыбнулся, подумав, как много он бы хотел узнать у нее, если бы на дворе стоял другой год и другой век. Но все это было бессмысленно. Да и вообще, надо было спасать Алекса, а вместе с ним и потенциальных сектантов, которых он мог создать. Поэтому профессор взял себя в руки:

— Конечно. Так скажите, наконец, таблетка и правда перестала действовать?

Алина улыбнулась:

— Да. Я полностью вернулась в то самое состояние, в котором пришла к вам в тот день. Опять были эти терзания, метания… А потом, я прочитала книгу по сравнительному богословию… И знаете, она меня просто обновила. Странно, да? Обычная книга, почти энциклопедия. В ней не было никаких оценочных суждений автора — только сухие факты и цитаты из разных источников. Но отчего-то после прочтения мне стал как-то понятнее весь мир. Я начала видеть его более справедливым. И… Вы, наверное, думаете, кто же я теперь? Так вот, скажу вам. Я осталась православной, однако не могу отказаться от идей экуменизма, хотя мода на него давно прошла. Но, Иван Петрович, вы же пригласили меня не только из-за этого? Правда? Что случилось? Я чувствую, вы чем-то обеспокоены.

И тогда он стал рассказывать ей обо всем, что произошло за последние месяцы. Про убитых собак, про Аню, про ужасные планы внука и даже про то, как обретали веру остальные испытуемые, включая Рекса. Они с Алиной говорили так, будто их не разделяла пропасть в пять десятилетий. По странному недоразумению судьбы, эта женщина родилась лет на сорок позже, чем хотелось бы профессору, но даже несмотря на это, они поразительно чувствовали и понимали друг друга. Теперь они были заодно, и ей также, как и ему хотелось поставить крест на истории с «Пси-фактором».

— Значит, нам нужно каким-то образом заставить Алекса проглотить антидот? — сказала она, крутя в руках браслет системы слежения.

— Но, Алина… — профессор, все время ловил себя на мысли, что любуется ей как произведением искусства. — Вы говорите так, будто у вас дома фабрика по их изготовлению. Насколько я понимаю, для успеха нашего дела, вам надо поехать к Халиду и уговорить его создать это противоядие. Или я не прав?

Она рассмеялась.

— Иван Петрович, если вы и правда видели насквозь мои мысли, то не можете не знать, что Халид немного ясновидящий. В тот день, когда он аннулировал во мне действие «Пси-фактора», он создал несколько таких антидотов. Он сказал тогда, что однажды они непременно мне понадобятся. Вот, посмотрите, — она вытащила из сумочки бумажный пакетик и высыпала на стол несколько белых кругляшей.

— Гениально! — профессор потрогал пальцем одну из таблеток. На вид это была не более, чем капля простого парафина. — Я был уверен, что лишь мой внук способен на такое…

— Не преуменьшайте его заслуги, — она собрала таблетки и положила их обратно в пакет. — Халид сделал это, отталкиваясь от уже созданного электронного биочипа. Ему никогда не удалось бы с нуля сотворить таблетки для обретения веры. Впрочем, ему бы такое и в голову не пришло — у него очень строгое отношение к религии. Однако… Вернемся к основной проблеме. Куда поместить этот антидот, чтобы Алекс ни о чем не догадался?

Профессор задумался, прокручивая в голове различные варианты.

— Ане он подсунул чип в кремовой розочке на пирожном. Как уж так получилось, что она ничего не заметила, я не знаю. Но с ним такой номер не пройдет.

— А он вообще принимает какие-нибудь препараты, ну, когда болеет, например?

Иван Петрович обреченно махнул рукой:

— Эти дети… Думают, что стали взрослыми, а у самих в голове кавардак… Мой внук считает, что любая болезнь должна проходить сама. Поэтому единственные таблетки, к помощи которых он изредка прибегает, это активированный уголь. Но в него, понятное дело, кусок парафина не запихнешь.

— А знаете, — Алина встала и подошла к окну. — Недавно я купила активированный уголь в капсулах. Таких странных, из черного желатина. Так вот, если эту капсулу открыть, заменить уголь нашим парафином, а потом поместить обратно в упаковку, то возможно Алекс и попадется на крючок. Только зачем ему пить этот уголь? Не можем же мы его специально отравить какой-нибудь тухлой рыбой, а потом дружно спасать.

— Значит, активированный уголь… — теперь профессор любовался ее профилем. — Мой внук плохо переносит дыню. После нее он как раз и принимает эти таблетки.

— А зачем он вообще ее ест? — Алина повернулась и вдруг как Алекс присела на корточки возле кресла Ивана Петровича. — Зачем? Так любит, что не может устоять?

Профессору показалось, что в ее последних словах таился скрытый смысл. Но нет, конечно… Это бред старческого воображения. И все же… Так любит, что не может устоять? И зачем она села здесь возле кресла и смотрит на него так, будто на дворе конец 1960-х годов? Какое-то странное искушение. Хотя, в чем искушение, если он так стар, что еле ходит? Пытаясь скинуть с себя наваждение, он помотал головой. А может, это тоже проделки «Пси-фактора»? Раз он теперь человек верующий, то его вполне могут искушать бесы, подсовывая в голову всякую чертовщину.

— Вам плохо? — Алина, провела рукой по его плечу. — Вы как-то странно ушли в себя. Может быть вас утомил наш разговор? Хотите, я приеду завтра к вечеру. Мы подумаем и про дыню, и про уголь, который я принесу…

— Да, наверное, вы правы. Я видимо разволновался. Когда вас ждать?

— Думаю, часов в восемь. Поеду к вам сразу после работы. Так что, не скучайте. До завтра. На прощание она крепко сжала его руку и ушла, осторожно закрыв за собой дверь.

Профессор облегченно вздохнул и взял в руки молитвенник. Какая странная женщина. Да и вообще, насколько жизнь полна сюрпризов. Еще полгода назад он был обычным стариком, эдаким мешком, набитым воспоминаниями, мечтательным материалистом, превозносящим науку. И кто он сейчас? Православный авантюрист, завязший в платонической любви к прекрасной тридцатилетней даме? Какое-то дикое сочетание. Дико все вокруг, абсолютно все. Сумасшедший Алекс, монахини-расстриги, собаки-самоубийцы, блаженная Аня, искусительница Алина со своим сравнительным богословием… Хотелось закрыть глаза и перенестись на полгода назад. Но… Ивана Петровича вдруг пронзила странная мысль. А действительно ли ему хочется перечеркнуть весь этот опыт последних месяцев? Не познать, что такое вера, не увидеть это в других людях, не узнать, насколько гениален его внук… Он рассмеялся и погрозил пальцем в пустоту квартиры. Нет! Лучше вот так, как сейчас, решать проблемы, ощущать полноту жизни, страдать от страха за Алекса, но не возвращаться обратно в обыденность банальной старости. Ну а Алина… Если уж быть честным с самим собой, то не каждому выпадает шанс познать, что такое последняя любовь — чувство, которое ходит под руку со смертью…

6

Вечером следующего дня гостиная преобразилась. Эта сумасшедшая Алина, кажется и впрямь хорошо себя чувствовала лишь в обществе мужчин, которые годились ей в дедушки или отцы. Она прилетела после работы с сумками всякой снеди и бутылкой шампанского. Откопала в чулане пятирожковый канделябр, приспособила к нему какие-то парадоксально длинные белые свечи и водрузила на стол. Короче говоря, соорудила романтический ужин, видимо специально нарядившись по такому случаю в облегающее черное платье с глубоким вырезом. Она болтала о своих делах, рассказывала о работе, о друзьях, родственниках… Она вела себя так, будто и правда пришла к нему не в этом году, а много раньше, когда было так много возможностей… Профессор смотрел на нее, как на какое-то чудо. Он больше не считал эту историю искушением, а, напротив, был уверен, что Алина — подарок небес. И единственно, о чем он сейчас по-настоящему жалел, что не может, как прежде, подключить систему слежения и выяснить истинную причину такого странного поведения этой женщины…

Алина оторвала его от раздумий звоном хрусталя:

— Иван Петрович, я хочу поднять этот тост за вас!

— Не думаю, что я это заслужил, — рассмеялся он. — Скорее это мне надо было бы выпить за вас, поскольку в вашем лице я обрел надежду на спасение внука, а может и всего мира.

Она совсем развеселилась и игриво посмотрела на него:

— Тогда поднимаем бокалы за нас двоих! И пусть нам сопутствует удача!

Они выпили, потом еще поболтали об отличиях в различных направлениях протестантизма, а потом пересели в кресла, чтобы вернуться к обсуждению своих тайных планов.

— Итак, — Алина вытащила из сумки коробку активированного угля, — я принесла эти капсулы. Одну я уже открыла. Вот, смотрите, теперь мы помещаем в нее антидот и закрываем. Все! Конечно, видно, что блистерную упаковку вскрывали, но таблетка ничем не отличается от остальных. Так что в случае чего, Алекс вполне может не заметить подвоха. Кстати, вы не пояснили мне про эту дыню.

— Ах, да! — профессор вспомнил свои вчерашние терзания по поводу искушения. — Дело в том, что Алекс очень любит дыни любого сорта. Но никогда не может вовремя остановиться. Ну вот, потом и болеет.

Алина потерла руки:

— Это же прекрасно! Мы сыграем на этой слабости. Когда они вернутся?

— Он сказал, что послезавтра. Вроде там испортилась погода… Я, правда так и не понял, куда они полетели, но это и не важно…

— Тогда к их приезду мне надо будет купить побольше дынь, чтобы соблазн был уж очень велик. Ну а потом… Все будет изумительно! Я приеду сюда на весь день и буду вам помогать.

— Это прекрасно, что вы не бросаете меня, — профессор улыбнулся. — Без вас никак. И все же мне не дает покоя один вопрос.

— О чем вы?

— Почему вам стало так плохо после приема таблетки «Пси-фактора»? Вы говорили, что мог сыграть роковую роль тот самый прощальный жест. Но мне как-то с трудом в это верится. У вашего Халида не было никаких мыслей на этот счет?

Она задумчиво посмотрела на догорающие свечи:

— Знаете, он сказал любопытную вещь. По его мнению, есть люди, организм которых не приемлет никаких энергоинформационных воздействий. Он сам сталкивался с такими пациентами. Им его лечение не только не помогало, но даже в некотором смысле вредило. Меня, к примеру, ему редко удается вылечить от чего бы то ни было… Так… Если какой-то пустяк…

— То есть вы хотите сказать, что ваш организм воспротивился попытке насильственного религиозного озарения?

— Скорее всего, — она встала и прошлась по комнате. — Я бы даже сказала, что не организм, а сами небеса. Им было не угодно, чтобы я так просто и быстро нашла ответ на вопрос о своей религиозной принадлежности. Я должна прийти к этому сама, без посторонней помощи. Возможно, в результате какого-то чуда или озарения, но без электроники. Вам, наверное, трудно это понять… Вы такой верующий человек, православный… И никакие вопросы об экуменизме вас не волнуют.

Профессор рассмеялся. Ему было непередаваемо хорошо в этот волшебный вечер. И эти религиозные разговоры вдруг показались какими-то лишними:

— Да, вообще-то еще несколько месяцев назад меня и православие не волновало. И этот молитвенник моего отца… Он всю жизнь пылился у меня на полке просто как память. А я исповедовал другую религию. Так сказать, молился на закон сохранения энергии… То есть был абсолютным материалистом. А потом, когда Алекс начал все эти эксперименты, я увидел, как он проглотил таблетку, и подумал, что я тоже должен стать участником этого безумного опыта. Хотя бы для того, чтобы знать, что испытает мой внук. Я принял наночип и почти через час стал православным… Алина, что с вами?! — он удивленно посмотрел на то, каким ужасом полыхают ее глаза.

— Иван Петрович! — она на секунду закрыла лицо руками. — Что вы натворили?! Вы забыли про обет молчания.

И тут до него дошло, что он действительно нарушил правило — рассказал о том, что он стал участником эксперимента. И его поразило, насколько быстро среагировал на это преступление его организм. Почти сразу у него схватило сердце, закружилась голова, перед глазами поплыли светящиеся круги. Он начал терять сознание.

— Вы должны принять антидот! — голос Алины звучал над ним как из какого-то иного мира. — Немедленно! Вы слышите меня?

Он с трудом открыл глаза. Как она прекрасна с растрепавшимися от переживания волосами, в этом платье с глубоким вырезом. А для чего ему принимать антидот? Смерть все равно не за горами… И зачем ему жизнь без веры в Бога? Зачем возврат к ереси материализма? Да и вообще, вдруг после приема антидота он и саму Алину увидит в ином свете. Станет просто дряхлым стариком, не способным на такие необыкновенные чувства…

— Так! Соберитесь! — она сильно встряхнула его. — Вам еще внука спасать. А вы помирать собрались. Немедленно примите таблетку! А потом расскажете мне все что захотите о законе сохранения энергии и теории относительности. Итак! Я жду!

Устоять от приема таблетки, когда тебя хочет вернуть к жизни прекрасная молодая женщина было слишком сложно — почти невозможно. Поэтому профессор из последних сил взял из рук Алины стакан с водой и ту самую капсулу активированного угля, которую она приготовила для Алекса. Через несколько минут после приема таблетки он потерял сознание…

Очнулся он все в том же кресле, только обложенный со всех сторон подушками. Алина сидела рядом на стуле и держала его за руку:

— Ну наконец-то! — она просияла и, видимо подчинившись порыву чувств, стремительно поцеловала его. — Добро пожаловать домой! Что скажете? Во что веруете?

Ему вдруг стало так смешно от этой глупой фразы. Во что он верует? Даже не верит, а верует… Он рассмеялся.

— Алина, вы прекрасны! Но так наивны в своих метаниях между православием и католицизмом. Я не верю и тем более не верую.

— Браво! — она зааплодировала ему как в театре. — Теперь я вижу, что вы живы, здоровы, и чрезвычайно правдивы. Значит, антидот действует.

От этих слов Иван Петрович окончательно пришел в себя. Да, он полностью утратил веру, которая служила ему утешением в последние месяцы. В душе образовалась какая-то мучительная пустота. Неужели вот так он прожил всю жизнь? В этом мраке безбожия? И это было нормой? Даже предметом гордости? Его передернуло от страха. А Алина? Он посмотрел на нее — такую молодую и прекрасную. Что он чувствует к ней? Неужели и его глупая старческая влюбленность испарилась вместе с религиозностью? Однако в этой области души все обстояло иначе. Видимо вера с ее понятиями греховности была все это время довольно сильным сдерживающим фактором. Потому что теперь, глядя на Алину Ивану Петровичу уже не приходило в голову мучиться совестью и вздыхать о несправедливости судьбы. Он вдруг осознал, что да, эта женщина его последняя, увы, абсолютно платоническая любовь, но отказываться от нее он не собирается.

Он поцеловал ей руку:

— Я вас люблю, моя дорогая. Вы мне спасли жизнь! Просите теперь, все что угодно. Готов для вас луну с неба достать или доказать какую-нибудь теорему.

Они оба расхохотались.

— На самом-то деле есть кое-что, о чем я хотела попросить, но боялась, что это будет слишком нагло.

Профессор заинтригованно посмотрел на нее? Что могло заинтересовать эту безумную женщину?

— Я даже представить себе не могу, о чем речь.

Она встала и в задумчивости стала ходить по комнате.

— Не знаю, насколько реально то, что я хочу… Но не буду тянуть. Иван Петрович! Мне безумно интересно узнать, как вы за мной наблюдали. То есть не просто узнать, а в реальности увидеть, как это было. У вас остался испытуемый, жизнь которого вы еще не посмотрели?

— Да… — профессор в первую очередь подумал о том, сможет ли он правильно настроить компьютер. — Есть некий Михаил. Психиатр. Он после приема таблетки ударился в исихазм, ну даже скорее подобие исихазма, и уехал на Афон. И мы остановились на том, что он изнурял себя жизнью в сырой землянке и читал беспрестанную молитву.

— А я могу посмотреть его жизнь? — ее глаза горели таким огнем, что отказать было невозможно.

— Препятствием может служить только одно, — рассмеялся Иван Петрович. — Моя старческая глупость. Если у меня не получится настроить систему слежения, то увы, вам покажут обычные сны.

— Сны? — в мгновение она оказалась возле него. — Так это делается через сновидения? Да, Алекс еще более гениален, чем я думала. Иван Петрович! — она обняла его, — я верю в то, что у гениально внука не может не быть гениального деда. Настраивайте вашу систему, а я уберу со стола.

Тут до Ивана Петровича дошел весь комизм положения, в которое он попал. Он не мог настроить браслет Алекса, так как его система управлялась с другого компьютера. Поэтому у них был один браслет на двоих. Таким образом получалось, что даже если он сумеет все настроить, то спать им придется скованными одной системой слежения. Как бы он пережил такое искушение, если бы остался верующим? Наверное, бы отказал ей или придумал какую-то отговорку. Но поскольку сейчас он не ведал понятия греховности в таком, по его мнению, прикладном значении этого слова, он был вполне открыт для экспериментов. Правда, обо всех предстоящих трудностях пришлось рассказать правду. Разумеется, Алину это не только не смутило, но даже раззадорило.

В итоге после всевозможных ухищрений Иван Петрович справился с заумной программой Алекса и настроил браслет. Однако гарантий, что он будет корректно работать, будучи надетым на две руки одновременно, не было никаких. Но попробовать стоило.

Он посмотрел на свою будущую спутницу в мир Морфея. Она подготовилась ко сну, стащив у Алекса, шелковую пижаму, — одно из его экстравагантных приобретений последних дней — и сейчас старательно готовила новую таблетку псевдо-активированного угля. Он оставил ее за этим занятием и пошел в спальню, готовить им исследовательское ложе. Перспектива ночи с молодой женщиной вызывала у него приступы смеха.

Однако, когда все было готово они оба отнеслись к этому со всей серьезностью. Соединившись браслетом, они улеглись поудобнее и выключили свет.

— Может я вас обниму, — предложила Алина, поворачиваясь на бок. — А то я так не засну, и все мучения окажутся зря.

Понятно, что Иван Петрович на такое предложение не мог не согласиться. И через некоторое время сны унесли их на далекий Афон.