Оборотень на диете или я ушла, и все наелись

Пролог

Невозможно рассказать, в смятении быть может

Распознать и не понять, здесь никто уж, не поможет,

И запретный горький вкус,

Ниспадет, убьет лавиной,

Сладкой жадности укус,

Поглотит своей пучиной.

И дикая смесь прольется,

И ярким огнем загорится,

И линией крови завьется,

И тайный пожар заклубится.

И вот уж страху вопреки,

Вступая смело в пропасть,

Не разжимая кулаки,

Не верим в бездны подлость.

И будоражит, возбуждает

Беда с победой рядом,

А сердце гложет и снедает,

И ничего уже не надо,

Кроме той отравы страсти

Жажду все никак не утолить,

И над дыханием нет власти,

И ничего нельзя поворотить.

\Потому как во вражьем плену,

И бежать из него не буду,

Потому как уже не усну,

И уже никогда не забуду.

Пустые мысли окрылили,

Ах, если бы летать умели,

Лишь бы никому не навредили,

Лишь бы сами не сгорели.

Все это – лишь слова, вода,

А дальше будет дым и боль,

И вот наверное тогда,

Проступит правды соль:

Как брызги моря необъятного

Ведь в этом мире нет,

Ничего более приятного

На сотни тысяч лет,

Греховного, секретного,

Чем слабость человека,

Вкусить плода запретного

 Под гимн любого века

ПЕСНЯ ОБОРОТНЯ В ПЕЧАЛИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ СВИДАНИЕ ВТРОЕМ

Эшли

И так, я шла на свидание. По-правде говоря, шли на свидание Лин с Келом Сандерсом. Я прилагалась в комплекте. Меня Лин попросила быть буфером между «трепетной ланью» и «грязными» домоганиями Сандерса. Художественно выражаясь. В исполнении Лин, это звучало примерно так: «В общем, детка, что тебе стоит посидеть между нами. Первое свидание… То да се…. И страшновато как-то….).

Я особо не обольщалась по поводу наших отношений с Лин. Нормальный рыночный обмен. Я ей решенные контрольные, она мне доступ в «закрытый клуб». И чего меня туда тянет, спрашивается в задаче? Ведь не раз уже по носу получала. Но, запретный плод так сладок. Про червяков внутри как-то не помнишь.

Так или иначе, Лин была добра ко мне и даже иногда пыталась выслушать. Но самое главное, она позволяла мне, если не прикоснуться, то хотя бы посмотреть на «прекрасное». На мир свиданий, закрытых вечеринок и пикников. Ведь Лин великолепна, первая красавица, лидер школьных цыпочек. А я законченный чудик, заучка и неисправимый ботан. В школе надо мной, конечно, подшучивали, но благодаря Лин особо не кусали. Так, что иду на свидание и точка.

С отвращением глядя в зеркало, пыхтя и охая, я напялила на себя тяжелую парку и выползла на улицу. Холодно просто ужасно, хочется сразу зайти обратно в тепло. Вечерний морозец треснул по лицу весьма ненежно. Нос сразу покраснел, из глаз потекли слезы, окончательно сводя на нет весь мой неумелый макияж. (Ради Лин я все же решила расстараться.).

«Господи, как же я «люблю» эту «теплую весну»! Как «обожаю» эту чертову Аляску. Уже не первый день задаюсь вопросом, чем я прогневила небеса, почему я именно здесь?» - в который раз подумалось мне.

На этом мои мучения не кончились. Чтоб дойти до машины Кела, надо пройти заледенелую дорожку, а конькобежец из меня никакой. Я на ровном месте запросто падаю. А здесь тем более….

Лин ждала меня у машины. Как всегда прекрасная, и тонкая. Всем своим видом вызывая у меня чувство легкого недоумения: никогда не понимала, каким законом гравитации она подчиняется, почему на нее никогда не действует сила притяжения, и какими свойствами теплообмена надо обладать, чтобы стоять на таком ветру на шпильке и в легкой куртке.

Мне до нее было далеко. Со слоновьей грацией, то и дело, изображая корову на льду, я медленно и с переменным успехом скользила по дорожке к машине.

«Боже дай мне силы, скорей бы сесть и при этом ничего не сломать. И где этот чертов Кел, ему, что пописать приспичило по такому морозу?»

Я предавалась мрачным мыслям….. И здесь!!!! Встретились три одиночества.

Я увидела, как он вышел из магазина и направился к нам. Он шел с восхитетельной грацией. Чем-то напоминал волка. Смуглая кожа, глаза как две льдинки, длинные ресницы, высокие скулы, одуряющая улыбка, темные волосы, отдающие серебром. Ничего неожиданного, просто обычный парень. Тогда почему, я к своему ужасу, почувствовала, что таю и млею. Причем тот факт, что он улыбался другой, мое полоумное сердце совершенно не смущал.

«Э-эх! Да, за что ж мне такая напасть? Как я так влипла?»

Боже, как он был красив, и как не подходил мне. Мое сознание отчаянно забилось в предупреждающем крике: назад, не смотреть, немедленно остановись, прекрати, а сердце уже мурлыкало марш Мельденсона: мой, единственный, самый лучший, родной ……. «Какая я дура!» В попытке отсрочить неизбежное знакомство, я прикрыла глаза рукой, как от сильного солнца. И когда я, наконец, осмелилась посмотреть в его глаза, ведь деваться было некуда – это было подобно атомному взрыву, подобно вспышки молнии, что освещает все лишь на мгновение, придавая истинный цвет давно знакомым вещам, а потом долгими ночами не дает спать. Ничего прекрасней и ужасней со мной еще не случалось.

И вот, в этот критический момент моей жизни, я не нашла ничего лучшего, чем упасть и позорно растянуться прямо у его ног.

Ну, я была бы просто не я, что тут скажешь.

Я уже почти плюхнулась попой на лед, когда руки Кела меня подхватили. Он поставил меня на ноги как мешок с картошкой, слегка встряхнул и с улыбкой сказал:

- Привет, Эшли.

«Все, я пропала, причем навсегда …… Судя по всему я мазохистка» - обреченно подумала я.

Кел

****************************

Я пребывала в полном смятении чувств.

Лин вяло выразила мне сочувствие, легко впорхнув в машину. Я с медвежьей грацией взгромоздилась на заднее сидение, чтоб предаваться скорбным думам. При этом шуму наделала, как слон в посудной лавке: в одно движение сбила головой какие-то журналы, лежавшие над сиденьем, задела ногой пустую бутылку на полу, и смела рукой никому не мешавший ноутбук. «Корова! Даже Гудини не удавалась такое проделать. Юлий Цезарь плачет от зависти» - глумилась я над собой

ГЛАВА ВТОРАЯ КАК ТРУДНО ЖИТЬ НА АЛЯСКЕ

Все уже спали. Тихо, темно и пусто, а на душе кошки скребут. Когда, зажгла, свет, немного полегчало. Лампочка осветила нашу тесную прихожую с разбросанными посередине тапочками. Видать мерзавец Альбатрос, наш кот постарался. Мари будет ругаться. А шкодник кот был тут как тут. С утробным мяуканьем это кастрированное чудовище прыгнуло ко мне на грудь, оставляя на куртке зацепки, а в носу ворох шерсти.

- Фу, Альби, ты ведешь себя как собака, твоя мама случайно не подгуливала с ротвейлером? - сказала я, отрывая от себя лохматого поганца.

Кот не успокаивался. Мурлыкая, терся об мои ноги, не давая разуться. Вот настырный обормот!

Глубоко дыша и стараясь успокоится, я прошла в гостинную. Кот, вертящийся у меня под ногами, мешал мне. В свете сумерек все казалось чужим и незнакомым. Невеселые мысли накатывали на меня как волны во время прилива. Я резко щелкнула выключателем и уселась на красный диван перед камином.

Я услышала, как Мари выскочила из спальни. Слегка свисая с перил на втором этаже, она громким шепотом на одном дыхании протараторила:

- Дорогая, ты вернулась, хорошо провела время, выключи свет и иди спать, Кики разбудишь.

- Да, мама, все нормально, сейчас иду, спокойной ночи. - Мари последняя с кем бы я сейчас хотела поговорить.

«Может Вачеку позвонить. Нет уже поздно» - подумала я.

- Ну, ладно, спокойной ночи, не сиди долго – сказала Мари.

Когда за ней закрылась дверь, я вздохнула с облегчением. Мне хотелось немного посидеть одной, прийти в себя так сказать. В одиночестве не удалось, Альбатрос залез ко мне на колени и срочно требовал обожания и ласки.

Вообще-то любовь ко мне этого Гарфильда местного разлива, периодически пугала. Альбатрос всюду бегал за мной, оставляя клоки белой шерсти на моей одежде. Грыз он только мои ботинки (я не безосновательно задумывалась над возможностью романа его мамы и собаки). Спал он тоже со мной. Когда я его гладила, это кошачье воплощение маркиза де Сада, всенепременно кусало меня за нос или царапалось в порыве кошачьей страсти.

- Альби, кися, мне не до тебя. Завтра мне отомстишь.

Я безжалостно согнала кота. И побрела в ванную. Почему-то исторически сложилось, что ванна на первом этаже была для девочек, на втором для мальчиков. С учетом того, что в доме было три девочки, и всего два мальчика, одним из которых являлся гаденыш кот, это было весьма странно и очень неудобно, особенно по ночам. На лестнице одна ступень западала, ну, и догадайтесь с трех раз, с моей удачей, я каждую ночь на этом месте спотыкалась. А в остальном я любила наш маленький дом.

Теплую красно-желтую гостиную с камином, любимым старым креслом мамы, веселенькими занавесками и маленьким столиком, вечно заваленным журналами и газетами Грега. Мари, любящая во всем порядок и аккуратность, каждый день пыталась бороться с этой бумажной кипой, но на следующий, же вечер как по волшебству она возникала снова. Грег был неисправим. И это меня забавляло.

Любила нашу светлую кухню, особенно по утрам. Когда вкусно пахнет едой, Мари что-то напевает себе под нос, колдуя над плитой. Прыгает веселая Кики. Грег попыхивает трубкой из-под утренней газеты. Чуть ли не каждое утро он сообщал мне: «Ты знаешь, детка, в стране опять нестабильная политическая обстановка». И мне было спокойно и радостно, пить кофе и слушать разглагольствования отчима.

Почистив зубы, я почапала в свою комнату, не преминув споткнуться об эту долбанную ступеньку.
Моя комната была маленькая, но уютная. С большим окном и самой большой в доме батареей, потому, как больше льда и моих падений, я боялась холода. Узкая кровать, рассчитанная на одного человека, стояла у стены, напротив, располагались полки с книгами.

Мари всегда искренне огорчалась, что у меня нет никаких талантов. К музыке я относилась равнодушно, рисование меня не увлекало, с иголкой я не дружила, а со спортом вообще была в антагонистических отношениях. Пожалуй, единственным талантом, которым я обладала - было чтение. Я любила читать. Я заглатывала книги, как голодный пингвиненок пищу из клюва родителя. Я жила книгами. Когда, я заканчивала читать, понравившеюся мне книгу, то чувствовала себя как актер, который всей кожей вжился в свою роль, и по окончании съемок никак не может прийти в себя. Это был никому ненужный талант.

В углу комнаты на старом столе приткнулся мой не менее древний компьютер с вечно дребезжащим процессором и пожелтевшей клавиатурой.

Вид из окна немного напоминал футуристические зарисовки из заумных фильмов. Бесконечная долина, освещенная холодным блеском одинокой луны и далеких звезд, «украшенная» по бокам мрачно-серыми лапами безжизненного леса. Тоска.

Мы переехали сюда пять лет назад из Старброка штат Техас. Мари второй раз вышла замуж, и была готова как русская декабристка мчать за своим избранником хоть на край света.

В Форд-Норте Грегу предложили работу. Где он мог, «с восторгом предаваться», своим генетическим экспериментам над несчастными белыми мышами. Маленькая лаборатория от Университета Аляски, финансируемая какой-то крупной нью- йоркской компанией, располагалась в подвальном помещении химического завода в центре города. По-моему, он занимался влиянием вредных лакокрасочных испарений на местную фауну и возможными мутациями. Я плохо в этом разбиралась и особо не углублялась.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ НЕНАВИЖУ ТЕБЯ

Разбилось зеркало

От рук моих неловких,

И отраженья исковеркало

Моих надежд негромких.

Стекло рассыпалось,

Напасти предрекая,

И пеплом все осыпалось,

Меня бедою нарекая.

Семь лет несчастий,

Бед, печалей пополам,

Семь лет ненастий,

Слез и горя по углам.

А сердце ведь бьется мятежною птицей,

И песнею вьется и хочет напиться

Весною, любовью, да видно не сбыться.

Но, все же не верит,

Упрямое сердцеГроза шаги мерит,

Захлопнулись дверцы.

Пусть некуда скрыться

Пусть никто не поможет

Живое сердце не может

Пред знаком дурным поклониться

Эшли

Оторвавшись от окна, я нахмурилась. Единственная вещь, которую я терпеть не могла в своей комнате, было зеркало в полный рост, неуклюже прислоненное к стене. Я не любила смотреть на себя в зеркало. Мари подарила мне его на четырнадцатилетие со словами: «Теперь ты стала девушкой и должна заботиться о своей внешности». Нет, Мари действовала из лучших побуждений, она же не знала, что мое отражение вызывает у меня чувство крайнего неудовольствия.

И сейчас, я готовилась подвергнуть себя экзекуции.

Я разделась, остались только майка и трусы, и села по-турецки перед зеркалом.

«Ну, же Эшли, давай посмотри на себя. Взгляни и оцени себя здраво, в тебе нет ничего, что могло бы привлечь Сандерса. Таким как он наплевать на твой глубокий внутренний мир. В лучшем случае тебя ждет неразделенная любовь! Оно тебе надо?»

Я сидела и рассматривала себя как микроба под микроскопом. С безжалостной тщательностью, не пропуская ни одного недостатка.

У меня были рыжие волосы, огромная копна, которая жила абсолютно своей жизнью. Кучеряшки завивались непослушными волнами и торчали в те, стороны, которые сами находили нужными. Ни какие чудодейственные средства укладки мне не помогали. Моя прическа напоминала стадо бестолковых баранов, которые неровным строем сбегали по плечам, заканчиваясь где-то на середине спины.

Стричься мне запрещала Мари: «Как ты можешь расстаться с таким богатством?»

«Да, очень даже могу!!!!» - возмущенно думала я, но про себя.

Ах, да, еще к числу моих бесчисленных «достоинств» относились две абсолютно разные брови. Одна дугой обвивалась над левым глазом, другая прямой стрелой летела над правым. Фамильная черта Ламаров.

Если мое лицо меня хоть как-то устраивало, то фигура пугала.

Нет, толстой я не была, так, как постоянно изводила себя всевозможными диетами. Уже не помню, когда в последний раз нормально ела. И, тем не менее, я была круглой. Везде. Круглые бедра, кругленький животик, коленки и все прочее. Изгибы моего тела были настолько крутые, что я сама себе напоминала порнозвезду, перекаченную силиконом. Больше всего негодования вызывала грудь, она как два эмалированных ведра возвышалась под подбородком, и доставляла мне всяческие неудобства. А по-большому счету, я ее просто стеснялась. Меня пугали нездоровые взгляды, бросаемые изподтишка и сальные подколки одноклассников. И я привыкла сутулиться, опускать плечи, носить вещи на выпуск или вообще на пару размеров больше, чем надо.

Что ж остались только ноги. Ноги как ноги. Не кривые, и на том спасибо. Только коротковатые, ростом то я не вышла, так метр тридцать в коньках и в кепке.

«Ну, и что из этого может понравиться Келу? Если к его услугам Лин. Тонкая, стройная и высокая. Ты не должна о нем думать. Вспомни, о худшем варианте. Вспомни, пускай – это больно, пускай невыносимо. Вспоминай. Давай же! »

Мой мозг напоминал мне огромный комод с выдвижными ящиками. Одни ящики я держала открытыми, в другие периодически заглядывала, третьи закрывала на тысячи замков и не открывала никогда. Даже если, треща и хлопая, запретная крышка пыталась открыться, я закрывала ее снова и снова, отгораживаясь от дурного воспоминания пустыми бытовыми проблемами, учебой, книгами. Да чем угодно, лишь бы не вспоминать. Наверно – это было трусостью, побегом от реальности. В душе я полностью признавала свою несостоятельность как бойца с проблемами, но так мне было легче выжить. И вот сейчас, я дрожащими руками открывала, наглухо заколоченный ящик, под на званием «Ник Фуртадо».

Если подняться над мутным облаком запретного воспоминания, и трезво взглянуть на ситуацию, то ничего особо страшного со мной не произошло. Так, обычная, тривиальная история, каких бывают тысячи. Но для меня она стала одним из жутких кошмаров.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ЧТОБЫ СКАЗАЛ ФРЕЙД О МОИХ СНАХ?

На дворе стояла глубокая ночь, пора ложиться спать. Под матрасом кровати лежала маленькая початая бутылка пива. Впервые мне хотелось выпить не для того чтоб заснуть, а чтоб забыться.

Я достала заветную бутылку и медленно сделала первый глоток.

Наверно – это было плохо, начинать пить в неполные восемнадцать лет, но другого выхода я не видела. Спиртное помогало мне заснуть, а доставать снотворное было гораздо труднее, чем бутылки.

Алкоголь мне поставлял Вачек, мой сосед и лучший друг. Его родители были русскими эмигрантами, они рано умерли и оставили ему в наследство лишь длинное труднопроизносимое имя. Его никто не мог выговорить, даже я. Поэтому все называли его просто дурацким сокращенным вариантом пышного наследния русских предков – Вачек. Он был на пять лет старше меня, так, что с покупкой горячительных напитков проблем не возникало. Деньги я, по секрету от Мари, снимала со своей личной карточки. Моя бабушка, Режина, оставила мне довольно приличную сумму на образование.

Мой добрый, милый большой Вачек. Мой верный поверенный во всех сердечных и житейских делах. Я улыбнулась при мысле о нем. Днем Вачек работал в городской управе кем-то вроде куррьера. А по ночам предавался своим истинным страстям. Он писал музыку и стихи в стиле рэп.

Ой, репер из Вачека был никакой. Его речитатив напоминал звуки, которые издает голодный медведь, попавший в малинник. А отпевки, были похожи на крик оленя марала в брачный период. Он ходил в спущенных на бедрах штанах и идиотских шапках. А также, был весь утыкан пирсингами, точно взбесившийся ежик. Причем эти железки, вколотые во всех возможных местах, доставляли ему массу неудобств. На морозе они намертво примерзали к коже и снимались вместе с мясом. Поэтому мой Вачек, как вечная новогодняя елка, при выходе на улицу снимал свои украшения, а при входе в помещение одевал снова.

По-настоящему Вачек был талантлив в другом. Он просто непревзойденный хакер. Он легко заходил в любую базу, снимал самые сильные защиты и щелкал как семечки любые пароли. Мой друг сутками напролет мог сидеть в сети, забывая про работу, сон и еду. Его комната была под завязку напичкана разнообразной техникой, причем предназначение некоторой из них я себе даже не представляла.

Но больше всего мне Вачек нравился тем, что никогда не лез мне в душу, а принимал меня просто, такой, какая я есть. Мы могли часами сидеть не разговаривая. Я, уткнувшись в книгу, он в монитор компьютера. Нам было легко молчать вместе.

Познакомились мы с ним при весьма забавных обстоятельствах. Это случилось сразу после переезда в Форд-Норд.

Мы с Кики играли во дворе дома.

Наш дом стоит на самой окраине. Он огорожен полукруглым забором, с одной стороны соседи, с другой начинался редкий лес.

Моя неугомонная Кики, желая меня позлить, с ловкостью мартышки полезла через забор к соседям. Я испугалась: с соседями мы еще не познакомились, во дворе могла быть злая собака.

- Кики, обезьянка, немедленно назад – громко скомандывала я.

Сестренка, естественно не послушалась, и мне пришлось лезть на забор вслед за ней. Только вот незадача: Кики легко приземлилась на землю с другой стороны, а я зацепилась джинсами за острые пики на вершине забора и выпутаться никак не могла.

И вот я как гордая одинокая птица - пеликан сижу на заборе, а снизу бестолково бегает Кики. Кругом ни души. Родители на работе. Что делать непонятно.

На счастье дома оказался племянник соседки, которому она временно сдавала комнату на чердаке. Им и оказался Вачек. Большой и шумный, он, дико хохоча, притащил порожнюю дождевую бочку к забору, встал на нее и начал меня разувать.

- Э, мыша, я смотрю, ты хорошо сегодня повеселилась? Ты главное ничего такого не подумай. Мне придется вынуть тебя из штанов. Иначе тебя никак не снять. – насмешливо пробасил незнакомец.

Взяв меня за подмышки, он буквально вытряхнул меня из джинсов и аккуратно поставил на землю.

Вот так я перед ним и стояла: в огромном пуховике, трусишках и носочках. Вся пунцовая со стыда и злости.

Вачек и Кики смеялись надо мной, взявшись за живот. Скоро весь комизм ситуации дошел и до меня, и я тоже стала смеяться.

- Спасибо Вам большое. Извините, что залезли к вам во двор – все еще смущаясь, сказала я.

- Ну, ты, то мыша, границ не нарушала. Правда? – парень задорно мне подмигнул - Кстати. Меня зовут Вачек.

- Я, Эшли. А это моя сестра Кики. Вачек, мне так неловко, ты не мог бы снять мои джинсы с забора, а то, как я домой пойду – отчаянно натягивая пуховик на коленки, попросила я.

- Через калитку, я надеюсь – даже не пытаясь заглушить смешок, сказал Вачек.

Я опять залилась краской.

- Ой, да ладно тебе, мыша. Не переживай. Такое могло случиться с каждым. И вообще, девочки, ну - ка, пригласите своего спасителя на чай – немного пристыжено и добродушно, отозвлася Вачек, заметив мое смущение.

ГЛАВА ПЯТАЯ ПРОШЛОЕ

Лишь в одном месте дурные сны оставляли меня. В Режина-касл – в доме моей бабушки, моей тихой гавани, моем надежном пристанище.

Мой дед, гордый красавец Теодор Ламар был военным. Всю молодость его мотало по стране. Подолгу службы ему приходилось работать на разных военных базах. Бабушка, химик по образованию, нигде не работала. Она ездила за дедом и как верный пес ждала его дома. Но после рождения Сема, моего дяди, бабуля настояла на отставке деда. Режина, была та еще штучка, настоять могла на чем угодно. И Дед ушел из армии в чине полковника запаса. Они купили большое ранчо возле маленького городка Старброка к югу от Эль-Пассо. Дед построил дом и назвал его «Режина-касл», дворец Режины, в честь бабушки. Там родилась Мари.

Откуда у бабули были такие деньги на покупку ранчо, я не знала. Какая-то туманная история про наследство от троюродной тетушки, меня не убеждала, но Режина строго хранила свои секреты.

Тем не менее, деньги у четы Ламаров водились всегда. Моя мама и ее брат росли в полном достатке и получили приличное образование.

Мари выросла настоящей красавицей. Блондинка с зелеными глазами, белоснежными зубами и блестящим будущим. Она окончила медицинский институт, и должна была проходить интернатуру в Нью-Йорке. И вот, занесла же ее нелегкая на местную дискотеку в Старборке, там она и познакомилась с моим папашкой. Интернатура накрылась медным тазом, дело закончилось свадьбой, а потом родилась я.

Бабуля высказалась резко против этого брака. Ни Бен Джексон, ни его семья доверия ей не внушали. Мари билась в истерике, сбегала из дома, скандалила с дедом и, в конце концов, бабка вынесла вердикт:

«Мари, ты можешь выйти замуж. Мы купим для Вас небольшой дом. Интернатуру закончишь в Старброке, я позабочусь. Материально мы тебя поддержим. Но при одном условии. Ноги твоего Джексона и его семейства не будет в моем доме».

Мари сначала оскорбилась, а потом согласилась. Также поступил мой папашка.

Еще бы он не согласился. Получить на халяву дом и первую красавицу Старброка – большой куш.

Отец мой был трогладитом. Я твердо быда в этом уверенна. Он много пил, много ел, рычал, орал как бабуин, часто менял место работы, нигде не мог удержаться больше месяца, а когда понял, что бабушка дает матери деньги на жизнь, и вовсе перестал работать.

Мари загибалась на двух работах. Часто брала дежурства. Когда бабушка не могла взять меня к себе, я оставалась с отцом.

В отсутствии матери, Бен обязательно пытался меня воспитывать. Делать-то ему все равно было нечего. Попытки обычно заканчивались либо поркой, либо я оказывалась запертой в сарае, откуда меня в слезах доставала Мари.

«Как ты можешь так поступать, Бен? Она ведь совсем маленькая» - кричала Мари отцу, после каждого такого случая.

Ответ обычно звучал примерно так:

«Что? Она моя дочь, и я буду делать с ней все, что захочу. И вообще кто ты такая? Подумаешь Ламары. Грязные белые выродки. Пришли на мою землю и считают себя хозяевами. Да, если бы моя воля, я бы перестрелял всех бледнолицых». Приступы мании величия у папашки случались часто. Он считал себя прямым потомком какого-то великого племени индейцев, могущественного и сильного. Уильям Джексон и в правду был с примесью индейской крови, а вот бабка Стася чистой воды полячка. Ее семья эмигрировала в штаты в двадцатых годах. Но эти факты, для него, похоже, значения не имели. Великий вождь, угнетаемый оккупантами, и все тут.

«Мари очень переживала, как я переживу развод. Лучше бы она думала, как я переживаю их брак» - с горькой усмешкой подумала я.

Жить с бабушкой было хорошо. Я много читала, гуляла, и потихоньку отходила от «семейного счастья» с Беном.

Затем случилось ужасное. Умерла Режина, вслед за ней через два дня скончался дед. Мари продала Режина-касл. Половину денег от продажи отдала Сему. И мы уехали.

В Форт-Норде ко мне вернулись кошмары.

Я пробовала пожаловаться Мари. Мать тут же потащила меня к психоаналитику.

ГЛАВА ШЕСТАЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО

Сначала бегом в ванную. Чертова ступенька, опять чуть лоб не расшибла. Потом одеваться, причесываться и завтракать.

Самое странное, что никакие кошмары, никакие спешные сборы, не могли выбить из моей головы навязчивые мысли о Келе.

На кухни Мари подгоняла нас с Кики

- Бегом, девочки. Ешьте быстрее. Опаздываем.

Еще дожевывая свой завтрак, я выскочила на улицу.

Уже сидя в машине рядом с Мари, я дала себе клятвенное обещание, любыми путями избегать встреч с Келом Сандерсом. Наивно полагая, что чем меньше я его буду видеть, тем скорей забуду.

*******

Мой личный рыжий кошмар направлялся прямо ко мне, не преминув при этом, вступить в чуть замершую лужу, дважды споткнуться о бордюр и трижды поскользнуться.

Как только она меня увидела, сразу резко притормозила и развернулась на 360 градусов.

«Ну, и куда это мы собрались? В Канаду? Как сниться мне всю ночь, так – это, пожалуйста. А как сказать мне привет, так дудки ……»

От стремительного разворота, огненное облако волос взметнулось вслед за ней и очень удачно приземлилось на ветки близь стоящего куста. Она рванула вперед, волосы запутались в ветках намертво. Чудесно, Эшли застряла. Я пошел спасать свою мучительницу.

- Эшли, тебе помочь? – спросил я.

- Не надо. С моими проблемами я справлюсь сама – сквозь зубы процедила она.

- Сама. Понятно.

Было забавно наблюдать за ее безуспешными попытками. Вся красная, наверно от натуги, она безжалостно драла свои кудри. Пыхтела и забавно морщила носик. Даже топнула ногой от злости.

- Болят мои крылья – пробурчала Эшли, выворачивая голову под странным углом. «Еще шею себе сломает» - подумал я.

-Ты о чем?

- Ни о чем. Это присказка. Так Джулия говорит.

- Какие крылья?

- Большие и светлые. Кел, иди, ради Бога!

Я не стал слушать, просто обломал ветки, освобождая волосы.

- Ну, вот. Теперь тебе будет, чем заняться на уроках. Будешь выковыривать сучки из кудряшек – насмешливо сказал я.

- Кел, иди уже. Вон Лин приехала. Ждет тебя. Иди. Встречай – прошипела Эшли, пряча от меня глаза.

«Лин? Кто такая Лин? .... Ах, да…..» - я совершенно забыл, где нахожусь.

Нетерпеливо постукивая каблучком, она ждала меня у ворот. Черные волосы, плетями ниспадали на плечи, узкие кошачьи глаза прищурены в щелочку. Злиться. Да, с Лин надо что-то решать. Только что, я пока не знал.

Мысли снова вернулись к Эшли; «Нет, ну, хоть бы, спасибо сказала. Даже не взглянула на меня, бабочка бессердечная. Я тут мучился всю ночь, а ей по ходу все равно. Прогнала как дворнягу. Ладно. Посмотрим»

**************************

Моя жизнь подчиняется одному закону. Закону подлости.

«Ну, почему, как только я решила его больше не видеть, он тут как тут. Весь такой красивый, свеженький и пахнет вкусно. Выспался наверно, в отличие от меня. И что он ко мне привязался. Спаситель чертов….. Еще насмехается…. Даже привет не сказал» - такие обиженные мысли крутились в моей голове, пока я шла в класс.

Начинался урок английской литературы. Мистер Клебер недовольно глянул, я припоздала.

- Простите за опоздание сэр – пролепетала я.

- Надеюсь в последний раз, мисс Ламар. Садитесь скорей на место. Диккенс не ждет.

Джулия, моя давняя подруга, уже сидела за партой. Две белые косички, круглое личико, удивленно распахнутые голубые глаза. Мы ходили вместе на математический кружок. Я любила ее за легкий нрав и практичность. Джулия довольно быстро простила мне историю с Ником Фуртадо и продолжала со мной общаться без напряжения, в отличие от некоторых более обидчивых одноклассников. Единственная черта, которая мне не нравилась – чрезмерная любознательность. Джулия часто совала свой маленький носик туда, куда не просят.

- Эш, что хотел от тебя Сандерс? А? Он такой красавчик. Он тебе нравится? У вас что-то было? Он ведь вроде с Джанеро. – прошипела мне Джулия. Я даже сесть не успела.

- Откуда такие выводы, Джулз? Ничего он не хотел. Сам подошел, я не звала. Просто поздороваться.

- Ну, не знаю, он так на тебя смотрел – протянула Джулия.

- Как? – заинтересованно спросила я.

- Как кот на мышь, вот как.

Я закатила глаза,

- Боже, Джулз, ты такая фантазерка.

Наш разговор прервал недовольный голос учителя.

- Мисс Акерман, мисс Ламар, еще один звук от вашей парты, и мне придется удалить вас из класса.

Мистер Клебер, три волосины в четыре ряда, потная лысина и желтые зубы. Терпеть его не могла. На его уроках мы только и делали, что читали вслух. Как в первом классе. Не литература старших классов, а занятятия для детей с особенностями развитя, которые букв запомнить не могут.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ИГРА В ПРЯТКИ

Вот уже месяц мы с Келом играли в игру под названием «Поймай меня». У меня создалось впечатление, что он постоянно ищет встречи. Он как серийный маньяк гонялся за мной по всей школе. «Давай помогу, подвезу, дотащу ..» Зачем я не знала. И знать не хотела, отгораживаясь от не прошеных мыслей, учебой. На радость Мари, теперь я занималась как чокнутая фанатичка. Уверенность, что наши встречи не приведут ни к чему хорошему, только крепла с каждым днем. Я злилась на Кела и как могла себя накручивала: «Он просто узнал про тебя и Ника, теперь хочет поиграться с тобой. Ты для него просто очередная жертва, он охотник. С Лин он так и не расстался. Ты для него забава».

Так я и жила. Днем убегала от Кела. Ночью сражалась с кошмарами. Я даже похудела от переживаний. Потому, что как бы я не сердилась, ничего плохого про Кела сказать не могла. А даже наоборот, более воспитанный, чуткий, заботливый и терпеливый парень мне еще не встречался.

Я грубила, он нет. Я хамила, он подставлял другую щеку. Я падала, он поднимал. От всего этого я свирепела еще больше и влюблялась все сильнее. Себе врать не стоит.

Подходил к концу последний месяц весны, скоро лето. «После летних каникул Кел уедет поступать в колледж. В Калифорнию кажется, так говорила Лин. Я никогда его больше не увижу» - тоскливые мысли холодным ручьем падали в самое сердце.

В то дождливое утро четверга, я решила серьезно поговорить с Келом, выяснить отношения до конца. Как говаривал мой отчим, чтоб потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

*******

Отец выскочил из кабинета.

- Кели, давай говори, что ты хотел?

- Э-э, я? С чего ты взял?

- Кел, не морочь мне голову. Я занят. Ты уже полчаса топчешься у меня под кабинетом. Давай, заходи и выкладывай.

Я неохотно зашел в кабинет. Везде валяются книги, папки, бумаги. Отец смахнул одним движением с кресла какие-то чертежи, указывая рукой, где мне сесть.

- Э, пап, а что делать, если тебе понравилась несильно популярная девушка. Ну, зубрилка, ботанша.

Отец нахмурился.

- Я так понимаю, речь пойдет не о Лин?

- А в чем проблема?

Зря я сюда пришел.

- Ну, общественное мнение. Команда может не понять.

Отец начал нервно ходить туда-сюда вдоль кинижных полок. Он всегда так делал, когда готовился произнести воспитательную речь.

- Кел, какие глупости. Тебя действительно волнует их мнение? Сын, ты начинаешь меня разочаровывать. Ты капитан команды. Крутой парень. Ты не должен следовать за модой, ты должен ее создавать. Слыть популярным и быть популярным. Это две разные вещи. Понимаешь? Если ты боишься глупых разговоров, и не можешь быть с тем, кто тебе действительно нравится, ты слабак.

Это пламенное выступление меня сильно задело.

- Я понял, пап. Тут еще другие проблемы…..

- Что, с девушкой что-то не так?

- Нет. Она славная и милая. Только что делать, если девушка не хочет.

- Ну, так возьми эту крепость штурмом.

- А что делать, если эта крепость бегает от меня, как от заразного.

- Прежде всего, надо расстаться с Лин. И быть честным. Видишь ли, любовь – это такое чувство, когда приходиться чем-то жертвовать. Сидеть меж двух стульев не получиться.

- Ну, все-таки?

- Надо найти что-то общее. Точки соприкосновения.

- Да нет у нас никаких точек! Я играю в хоккей. Она книжки читает, на математический кружок ходит, в хим. лаборатории помогает. С сестрой постоянно возится.

Отец неожиданно широко улыбнулся.

- Боже мой, Кел, неужели тебя действительно потянуло на приличных девушек. Наконец-то. Хим. лаборатория, говоришь? Я всегда мечтал, чтоб ты пошел по моим стопам. Вот пускай она тебя и поднатаскает.

- Пап, она учиться на класс младше меня.

- Ой, да какая разница. Ты ж даже азов не знаешь. Попроси ее. Она ж славная, вдруг не откажет. Осенью в колледж, химико-технологический факультет. Ты обещал.

«Кто о чем, а папа о своем. Даже здесь умудрился свою химию приплести»

Я уже вставал.

- Спасибо пап.

- Цветов ей купи. – крикнул он мне вдогонку – я твоей маме охапки дарил.

- Да, да, «Только ностальгических воспоминаний не хватало». Я поспешно ретировался прочь из кабинета.

На следующее утро идея отца не показалась мне такой уж бредовой. После уроков я направился в лабораторию. Сегодня четверг, Эш должна быть там. За прошедший месяц я изучил ее расписание досконально.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ УДАР

В холле возле шкафчика Эшли я приостановился, может подсунуть любовную записку? Нет, это слишком. Здесь меня и нашел Пол Крешем. Запасной игрок. Играл он средне, но парень был хороший. Он мне нравился.

Он неловко топтался возле меня. Может отпроситься с тренировки хочет?

- Здорово, Пол! Как дела? Ты что-то хочешь спросить? – сегодня я был щедрым.

- Здорово Кел! Да, я собственно, поговорить хотел. Слышь, Кели, не трогал бы ты Эшли.

- Тебе не кажется, что это не твое дело? – я начинал злиться.

- Мое, не мое. Не важно. В общем, Эшли хорошая девушка, ей и так в прошлом году досталось. Я не хочу, чтоб ты ее обижал. Ты же парень Дженеро. Тебе, что мало? – Пол был настроен воинственно.

Не знал, не знал. У меня соперник?

- Погоди, что с ней случилось в прошлом году? – это было единственное, что зацепило меня в его сбивчивой речи.

- Ой, не делай вид, что ты не в курсах.

- Я не в курсе, правда.

- Странно. Ладно. Я расскажу. Может, тогда ты отцепишься от Эш. Прошлой зимой Ник и Чейз поспорили. Заключили пари на десять баксов. Ник должен был за месяц охмурить любую зубрилку, на выбор Чейза. Ну, по-моему, у Ника с Эшли зашло все слишком далеко. Фуртадо, грязный ублюдок, бросил ее прилюдно. Он поступил гадко. Унизил ее, рассказал ей все как есть в присутствии всей команды. Видел бы ты ее лицо. Эшли долго болела после той истории. Я прошу тебя, ты вроде неплохой парень, не делай ей снова больно. Она не заслужила.

- Ты знал о пари и молчал? – кровь отхлынула у меня от лица.

- Нет, клянусь, я не знал. Я узнал только в последний вечер, там, на заднем дворе.

Ярость захлестнула меня с головой. Никогда я не был так близко к тому, чтобы убить человека, раздавить, втоптать в грязь. В слепом остервенении, я со всей силы ударил кулаком в дверцу шкафчика. Дверца отлетела в сторону. Глухой удар. Эшли рухнула к моим ногам.

Шла я себе, шла. Никого не трогала. Думала о своем. Вдруг, бах-х. За что мне дали по голове? От удара в глазах потемнело. Сознание выключилось. Глаза открывать не хотелось. Голова гудела, как натужный двигатель. Сквозь зыбкую дымку тумана я слышала далекие голоса:

- Принесите воды …, - Положите ей, что-нибудь под голову, - Где врач? …., - Расстегните толстовку, ей нужен воздух!

Кел?

Нет, не надо меня раздевать. Под толстовкой только майка и больше ничего. Я не хочу, чтобы он видел. Не-ет. Лучше бы меня убило. Молнию расстегнули.

«Ва-у-у!!! Зачем Эш скрывает такую фигуру? Может уволочь ее не в медпункт, а в подсобку. А там поцеловать, что ли?» Я тут же себя оборвал. «Недоумок, мало того, что ударил девушку по голове, так теперь еще хочешь утащить в укромный уголок и там полапать? Я озобоченный. Завтра же попрошу отца отвести меня психологу».

Чьи-то теплые руки подхватили меня. Знакомый пьянящий, горьковатый аромат окутал с головы до ног. Вот бы остаться в этих руках навсегда. Забыться в сладком сне, и ни о чем не думать.

Но, нет. Меня бережно усадили, и осторожно встряхнули.

- Эш, милая, открой глазки. Не пугай меня так. Тебе сильно больно? – заботливый голос звучал как музака.

Я посмотрела Келу в глаза. Он сидел передо мной на корточках и выглядел сильно встревоженным.

Неожиданно мне стало смешно. Я рассмеялась. Смех тупой болью отозвался в голове.

-Ох-х, Кел, мы когда-нибудь убьем с тобой друг друга. Я всерьез начинаю опасаться, что наша следующая встреча может оказаться фатальной. Мы с тобой просто как бомба и детонатор. Наверно – это судьба.

Он взял меня за руку. Как приятно. Мои пальцы стало покалывать будто током. Разряд полетел по венам и взорвался цветным салютом где-то в голове. Как кошка, я зажмурилась, от удовольствия.

- Тебе смешно? А я чуть не помер. Думал, что окончательно тебя добил.

- Наверно, нам стоит держаться друг от друга подальше.

Он крепче сжал мою руку.

- А может не стоит? Сама говоришь, судьба. Чему быть того не миновать.

Под его взглядом, сердце колотилось, как у пойманной птички. От его улыбки, я таяла, как льдинка на солнце. Оборона падала, оставляя меня голую и беззащитную, один на один со своими чувствами. Было до жути страшно. И в тоже время отчаянно хотелось окунуться с головою в этот омут.

- Эшли, я знаю о тебе и Фурдато. Я хотел, чтоб ты знала …..

- Что-о? – я перебила его. В горле застрял комок. Больно, будто кто-то дал под дых.

******

В этот момент я почувствовал, как железный занавес рухнул между мной и Эшли. То хрупкое взаимопонимание, которое возникло между нами, разбилось вдребезги. Эшли снова отгородилась от меня.

Она вырвала руку и забилась в дальний угол кровати. Прикрыв лицо руками, глухо сказала:

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЕ

- Мама я не пойду в этом, ни за что – кричала я. Маленькое короткое платье обтягивало меня как вторая кожа, подчеркивая все мои «достоинства». Это было уже слишком для такого тяжелого дня.

Утро я встретила как обычно с криками. Кошмар, который приснился мне в эту ночь, пугал своей извращенной жестокостью.

Огромная кошка терзала горло Кела. Рвала его на части. Я слышала жуткий хруст костей и треск рвущихся тканей. Большой, сильный парень для зверя был всего лишь тряпичной куклой. Я кричала, рвалась к нему, но ничего сделать не могла. Во сне я даже себя не видела и смотрела откуда-то сверху. А потом с ужасом поняла. Я и есть кошка. Я убила Кела. Я увидела себя окровавленную, с дикими глазами склонившуюся над бездыханным истерзанным в клочья телом, и захлебнулась от страха и отвращения.

Проснувшись, я впервые была рада видеть Альби. Схватив ничего не подозревающее животное, сильно прижала кота к груди. Мне надо было почувствовать, что-то живое и теплое, чтоб не сойти с ума. Слезы ручьем текли из глаз. Впервые после смерти бабушки я заплакала. А наревевшись, вытерлась животом Альбатроса глаза. Кот взвизгнул от такого непотребства, и, конечно же, сразу отомстил, поцарапав мне нос. Чудесно, отличное начало дня. Зареванная и с царапиной на носу, я пошла на кухню.

- Ты опять воюешь с Альбатросом? – мама чмокнула меня в нос, болеть сразу стало меньше.

Я нахмурилась.

- Этот кот считает, что моя кровать его законное место – проворчала я

- Эшли, не будь ребенком, нашла на кого обижаться – рассмеялась Мари.

Сборы в школу, возня с Кики, меня немного успокоили.

На улице лил проливной дождь. Настроение снова упало до ноля. Насморк и простуда мои самые верные друзья в Форднорте.

В школе уроки длились бесконечно. На переменках я бессознательно все время искала глазами Кела. Его нигде не было видно. Тоска железным обручем сжимала мое сердце. Как я себя не уговаривала, но приходилось признать, что я до чертиков хочу его видеть. Хоть посмотреть издали. Наверно после вчерашнего разговора, терпение Кела лопнуло, я вела себя как истеричка, и теперь уже не я, а он будет избегать наших встреч.

Мое желание исполнилось к концу учебного дня. Перед последним уроком, я увидела его, быстрым шагом направляющегося в сторону спортзала. Он выглядел мрачным и раздраженным. Едва взглянув на меня, буркнул привет и пошел прочь. Я расстроилась еще больше.

Медленно, чуть не плача, я поплелась в класс. И тут, меня как, холодным душем окатило. Боже, за всеми этими переживаниями, я совершенно забыла, что у Джулии сегодня день рождение. Я не позвонила ей утром, даже подарок дома оставила. Как стыдно. Хорошо, что сейчас урок литературы. На нем мы с Джулз сидели за одной партой. Постараюсь исправить свою ошибку, и как смогу, заглажу свою вину.

Я вошла в класс и сразу побежала к Джулии.

- Привет Джулз! Поздравляю с днем рождения. Извини, что утром не позвонила, у нас телефон сломался, мобильник сел – краснея, сказала я, врать я не любила.

- Не извиню. Моя мама сегодня звонила твоей. Так и скажи, что ты забыла.

- Джулз, прости. Я не знаю, как так получилось. Ну, хочешь, я встану на колени. Хочешь, стукну себя книгой по голове. Джулз, ну, пожалуйста – ныла я, преданно заглядывая ей в глаза.

Мой вконец расстроенный вид и искреннее раскаяние, по-моему, убедили Джулз, и она сменила гнев на милость.

- Ладно, уж. Прощаю. Склеротичка старая. Только в следующий раз, обязательно заставлю тебя залезть на крышу и кричать оттуда, как ты меня любишь.

Я поморщилась от такой перспективы. Высоты я боялась, и Джулз об этом было прекрасно известно.

- Надеюсь, следующего раза не будет – фыркнула я и уже примирительно спросила:

- А зачем твоя мама звонила Мари?

- Отпрашивала тебя. Мы идем сегодня в ресторан. Как взрослые. Вот так-то! – ликующе, сообщила Джулия. – Папа получил премию и решил раскошелиться. Мне разрешили пригласить, кого захочу, в разумных пределах, конечно. Так, что будут мама, папа, Джейк, ты и Бен, мой двоюродный брат. Кстати ты ему очень нравишься – продолжала тараторить она.

О, нет. Ресторанов и других общественных сборищ, я опасалась, так как все время что-нибудь роняла, разбивала, а в последний раз, когда мы семьей отмечали годовщину свадьбы Грега и Мари, я умудрилась сесть мимо стула и сбить с ног официанта. Повеселила все кафе.

Брата Джулии, я терпеть не могла. Этот прилизанный очкарик, не внушал мне доверия. Да к тому же с мылом и дезоратом он был знаком, но, по-моему, заочно и очень неблизко. Парень обыкновенный, подвид скунс зловоняющий.

Понурившись, я смирилась. Ради Джулии, можно было и пострадать.

Тем временем поход в ресторан предвещал быть «томным». Вечером не в меру деятельная Мари притащила мне в комнату подарочную коробку со словами:

- Я хранила это для другого случая, но раз ты идешь в ресторан, держи. Как говаривала Коко Шанель: «У каждой женщины должно быть маленькое черное платье» - эта тирада мне уже не понравилась.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ИЗБИЕНИЕ

То, что Эшли вышла из мужского туалета меня нисколько не удивило. Она у меня такая, вполне могла перепутать. Приятно удивляло другое. Узкое черное платье выгодно подчеркивало ее фигуру. Высоко поднятые волосы открывали длинную шею и плечи. Глаза горят, губы блестят. Шпильки, вообще бомба. В общем, выглядела она так, что все мужское во мне зашевелилось, я даже устыдился как-то немного.

Как только она меня увидела, тут же споткнулась. Реакция за последнее время у меня выработалась молниеносная. Я ловко подхватил ее, в тайне радуясь нечаянной близости. Бережно усадив ее в кресло в холе, спросил:

- Эш, с тобой все в порядке, не ушиблась?

Она недовольно фыркнула.

- Это мама заставила одеть шпильки. Совершенно зря, я не умею их носить –

- И ничего не зря. Эшли тебе очень идет. Ты такая красивая

Комплимент пришелся ей по душе. Аж зарделась от удовольствия

- А что ты здесь делаешь? – спросила она.

- Я ужинал с Лин.

Эшли скорчила смешную гримаску. По-моему она расстроилась.

- А мы сидим вон там – она указала на дальний столик. Кто-то, кажется ее одноклассница, помахала ей рукой – Отмечаем день рождение Джулии. Странно, что я вас не заметила. А где Лин?

- Она уехала.

- А почему вы уехали не вместе? – продолжала выпытывать Эшли.

- Э-эээ. Ей срочно зачем-то понадобилось домой, и она уехала. А мне, надо было, еще расплатится по счету.

Мне не хотелось сейчас рассказывать о неприятной сценке, разыгравшейся между мной и Лин. Я пригласил Лин, чтобы сообщить, что нам лучше расстаться. Я хотел, чтобы все прошло по-доброму. Не получилось. Лин наговорила кучу гадостей. Я даже не догадывался, что моя бывшая подружка обладала таким внушительным запасом матерных выражений. Бр-р, неприятно вспоминать. Здорово, что Эшли и компания, сидели в другом зале.

Мое туманное объяснение не произвело на Эшли впечатление, и я решил ее отвлечь:

- Поболтай со мной немножко

- Ну, разве, что немножко. Меня там ждут.

Она нахмурилась, и как маленькая девочка, сложила ручки на животе. Из туалета вышмыгнул мужчина с недвусмысленным пятном на штанах. Я красноречиво посмотрел на Эшли. Она снова покраснела.

- Даже и не спрашивай – сердито предупредила она, затем хмыкнула – Конечно, же, где бы нам еще встретиться. В этой дыре всего один ресторан.

- Ты не любишь Форд-норд? – заинтересованно спросил я.

- Не-а. Аляску в целом. С холодом и морозом я не дружу, сам знаешь.

Да, уж. Конькобежка она у меня еще та.

- А где бы ты хотела оказаться? – пусть болтает, только б не уходила. Тем более, что от Эшли редко услышишь глупости.

- В Режина-касл – тут же выпалила она. – В доме моей бабушки. Мы недолго там жили с мамой. Ты не представляешь, как там красиво. Серые скалистые горы, бескрайние поля, голубое небо, зной. В доме огромные окна, в детстве я любила ловить руками солнечные лучи. А по вечерам вытаскивала большое одеяло на лужайку перед крыльцом. Ложилась и смотрела на звезды. Поверь мне, самые красивые звезды светят над Режина-касл.

Ее глаза мечтательно полузакрылись, губы изогнулись в трогательной улыбке. Она была похожа на ребенка, которого хотелось потрепать за щечки, и чмокнуть в бантичный рот. В конце концов, я свободен. Могу делать все, что хочу. И я прижался к ее губам. Боже, как сладко от нее пахло. Кровь загудела в висках и побежала куда-то вниз, аж в ушах засвистело.

Удар и звук пощечины, прозвучали, как гром среди ясного неба.

Эшли вскочила и, сжав кулачки, закричала:

- Что ты себе позволяешь? Кем ты себя возомнил? Кем ты меня считаешь? Это гадко, некрасиво по отношению к Лин. Как ты мог? Ты.. Ты….. Так, нельзя, Сандерс!

Она резко развернулась и с удивительной для нее прыткостью ринулась на улицу.

- Эшли, постой. Дай, объяснить – я попусту сотрясал воздух, она уже исчезла.

Я выбежал вслед за ней. Снаружи непроглядная темень. Не видно ни зги. В темных кустах ничего не шевелилось. На стоянке тускло поблескивали очертания машин. Знакомого силуэта нигде не было видно.

- Эшли – громко крикнул я в тишину..

- Это кто тут разорался – из темноты раздался грубый голос.

О, нет, из-за угла ко мне приближались четыре здоровых парня. Я узнал их сразу же. Тод Уолесс и его банда. Мне крышка.

Эшли

Во мне все клокотало. Ярость тысячью бенгальских огней горела во мне. Я бежала в ночь, не разбирая дороги.

Я не знала, на кого больше злилась, на себя или на Кела. Потому, что мне понравилось. И я хотела продолжения. Понравился вкус его губ, его дыхание на моей щеке, то, как он притянул меня к себе. Я чувствовала себя предательницей. Ну, как он мог?

Постепенно гнев отпускал меня. Стали беспокоить более насущные дела. Пора возвращаться. Джулия наверно сходит с ума от беспокойства. Меня уже нет довольно долго. Я резко развернулась, и понуро пошла вдоль дороги обратно. Было холодно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ БЕГ

Сегодня, впервые за долгие годы мне не снился кошмар. Наоборот мне виделся чудесный сон. Яркий и прекрасный. Захватывающий, настолько, что мне не хотелось просыпаться.

Во сне я видела себя со стороны и была зверем, но не страшным, а красивым и грациозным. Породу зверя я точно определить не могла. Нечто среднее между пантерой и рысью, а может гепардом. Мне не хотелось вникать в эти подробности, зверь завораживал своей дикой, первозданной красотой. Большой, изящный, быстрый, сильный и легкий одновременно. Мягкая палевая шерсть переливалась в свете звезд. Серебристые пятна, хаотично разбросанные, вдоль всей шкуры, загадочно поблескивали. Хвост чуть темнее, изогнутой плетью бил по пружинящим задним лапам. Ушки с забавными кисточками цвета какао, стояли торчком. Передние и задние конечности были наделены мягкими подушечками и прозрачными когтями, я почти не чувствовала прикосновение земли. Зеленые с золотыми крапинками глазища, жадно разглядывали все вокруг.

Ночь окрасилась для меня новыми красками. Непроглядная тьма рассеялась, и я ясно видела все окружающее меня. С поразительной четкостью и выразительностью, так несвойственной для зрения обычного человека.

Тысячи звуков нестройным гомоном взрывались у меня в ушах. Я слышала все. Далекий шум реки, неслышный шорох насекомых в траве, шелест крыльев ночных птиц или может летучих мышей.

Миллионы незнакомых запахов, манящих и возбуждающих окутывали меня плотным коконом.

Как прекрасна эта ночь! Как ярко звездное небо! Сколько жизни, оказывается, прячется в холодной земле! Непонятные ощущения рвали меня на части и заставляли все быстрее мчаться по темным улицам спящего городка.

Я бежала на бешеной скорости. Ветер гудел у меня в ушах. Лапы мягко пружинили. Острые камни казались мне нежным пухом. Высокие заборы вдоль домов незначительной преградой. Я с легкостью перепрыгивала любые препятствия, с восторгом наслаждаясь собственной силой. Дождь холодил мою кровь, нежное прикосновение его капель, унимало мышечную дрожь. Я жадно ловила капли пастью и рычала от удовольствия.

Все чувства имели теперь свой цвет и запах. Ярость была багровой, и имела солоновато-горьковатый привкус. Сила ослепительно золотой, вкуса горячего и пряного. Гнев кроваво-алый, горький и жесткий как наждак. Спокойствие бело-голубое, гладкое и нежное, как молочный коктейль. Радость оранжевая как апельсин, сладкая, как мед. Равнодушие густо синее, мерзкое, как мясное желе. Горечь и разочарование черные, горькие, как позабытые слезы. Любовь напоминала вкус воды, как первый глоток, который удалось сделать страннику в пустыни. Когда я думала о Келе, миллиарды разных оттенков взрывались у меня перед глазами, не давая дать точного определения. Наверно таков цвет страсти. Хотя нет, это было нечто большое, то, что мой разум не в силах был охватить. Быть может я смогу понять лишь через годы, пройдя сквозь беды и лишения, взлеты, падения. Может тогда, я дам верное определение, тому, что сбивало меня с ног, обрывало дыхание, заставляло сердце биться чаще при одном лишь робком упоминании его имени.

Я продолжала свой безумный бег. Вот знакомый дом и синее шевроле, припаркованное у черного входа.

Все окрасилось багрово-алыми красками. Машина Ника Фуртадо!

Я стремительно вспрыгнула на капот. Он продавился под моим весом. Лапой разбила лобовое стекло. Это легко, как смести паутину из темного угла. С рыком я стала вгрызаться в мягкие сидения. Поролон, ошметки искусственной кожи летели из разбитых окон. Крышку капота я вырвала с мясом и далеко откинула. Я потрошила внутренности машины, как курицу. Даже привкус машинного масла на зубах меня не останавливал. Шины на колесах я тоже прогрызла. И самое удивительное, мне не было стыдно. Я получила дикое удовольствие, глядя на содеянное.

Мои уши действовали как самые сверхточные радары, улавливая малейшие звуковые колебания вокруг. Заслышав шаги по лестнице в доме и приглушенные голоса, я моментально изогнулась в прыжке и ускакала прочь, дальше в лес за черту города.

Начинало немного светлеть. Все оттенки серого окрасили округу в призрачный цвет. Меня привлек чем-то телеграфный столб. А потом я поняла, нет, не столб, а ранние птички, сидевшие на проводах, натянутых между деревянными исполинами. Я почувствовала раздражение, как рябь помех на телевизоре. С воинствующим рыком, как пружина выпрыгнула вверх, вспугнув птичью стайку, когтями оборвала провода. Столб слегка покосился. Но и на этом я не оставила несчастный столб в покое. Я слегка погрызла его, оставляя зарубки как от ножа на старой древесине. Затем поточила коготки. Меня смешила кучерявая стружка, которая выходила после каждого царапающего движения. Потом надоело. Скука, желто-коричневая и мутная.

А мне хотелось шалить. Быстро взобравшись на раскидистое дерево, я стала раскачиваться на ветках, получая удовольствие, как ребенок от забавной игры. Я качалась до тех пор, пока толстые ветки не оборвались подо мной.

Легко приземлившись на землю, я стала осматриваться, жадно вбирая в себя ароматы весеннего леса. Вдруг какое-то легкое движение привлекло меня. Я услышала аромат живой плоти, биение чужого сердца. Желудок свело от голода, пасть наполнилась слюной, кровь в клокочущем ритме загрохотала по венам. Неведомые инстинкты вели меня прямо к жертве. Поймать зайца оказалось невероятно просто. С наслаждение я рвала еще живую теплую плоть. Ничего вкуснее в жизни не ела. Косой бродяга по вкусу напоминал пиццу и мороженное одновременно.

Голод все еще не отпускал меня, и я двинулась дальше, искать добычу покрупнее. Инстинкт охотника вел меня по неведомым тропам. Азарт и нетерпение гнали меня вперед. Я пробиралась сквозь деревья неслышной тенью, ни одна веточка не пошевелилась от моего прикосновения. Я чувствовала себя, как человек невидимка в гуще переполненного мегаполиса.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ ЧУДОВИЩЕ

Отбросив глупые сомнения, я полезла в душ.

На кухни я вяло попила молока. И поплелась в гостиную. Делать ничего не хотелось. Я плюхнулась на диван рядом с Грегом. Он смотрел местные новости.

Что-то знакомое промелькнуло на экране. Показывали «Северное сияние», и я напряженно стала вслушиваться в слова диктора.

Диктор заунывным голосом гнусавила: “Страшные события обрушились на Форд-норд. Вчера было совершено нападение на четырех жителей нашего городка. На школьников прогуливавшихся близь ресторана «Северное сияние» напал дикий зверь. Все пострадавшие находятся сейчас с повреждениями различной тяжести в центральном госпитале города. По предположениям полиции, это мог быть медведь. Однако потерпевшие утверждают, что видели зверя неизвестной породы, огромного похожего на ирбиса только крупнее. Что это? Разыгравшееся воображение испуганных детей или в окрестностях Форда-норда действительно бродит чудовище. Давайте спросим у шефа полиции»

Затем стали показывать нашего главного полицейского со смешной фамилией Бонд. Она подходила ему так же, как мне балетная пачка.

«Мы считаем» - бессвязно бубнил он «что причин для паники нет. Скорей всего мы столкнулись с медведем, которого привлек запах еды. Полицией и администрацией города предпринимаются все возможные меры безопасности. Полицейские, егеря и отряды добровольцев уже прочесывают лес. Мы его быстро поймаем. Жители города могут спать спокойно »

На секунду меня позабавило, что он говорил о себе во множественном числе.

Затем показали больницу. И я увидела искаженные от ужаса лица жертв нападения. Майк Джордан с перевязанной рукой и гримасой дикого страха, перекосившей его лицо, заикаясь, говорил в подставленный микрофон: «Чудовище появилось внезапно… Оно огромное, злобное и свирепое. Ужасно рычало. Оно невероятно сильное., Даже не прокусило мне руку, просто сдавило. Все кости на руке переломаны. Я не знаю, как мы остались живы…. Мне до сих пор страшно…. Его надо убить… Я больше не смогу спокойно ходить по улицам» Последнюю фразу он сказал чуть не плача.

Чудовище?

Я уже не слышала слова диктора. На экране передо мной проплывали страшные картинки: искареженная до неузнаваемости машина, поваленный телеграфный столб, следы зубов и когтей на нем, обломанные толстые ветки дерева.

«Глазами человека все это выглядит не так уж привлекательно» - вяло подумала я.

Когда до меня дошло, что я подумала, паника зашумела в ушах, закружилась и огненным водопадом обрушилась на меня. Я подскочила, перед глазами все поплыло. Меня била нервная дрожь, биение сердца остановилось, мне не хватало воздуха, я стала задыхаться, горло сдавило дикой болью. Я не могла дышать.

Меня понесло куда-то на кухню. Задыхаясь, я схватилась за край со стола, но руки меня не слушались. Я пыталась за что-нибудь ухватиться. В бесплодных попытках я свалила посуду, стоявшую на столе прямо себе на ноги. Боли я не почувствовала, вид собственной крови вызвал приступ дурноты. Я, наконец-таки, смогла сделать болезненный вдох.

Захлебываясь собственной рвотой, я побежала в ванную. Склонившись над унитазом, я так сильно ухватилась за резиновую шторку, ограждавшую душ, что она оборвалась. Я упала сильно, ударившись головой о кафель и потеряла сознание..

Я очнулась от резкого запаха нашатырного спирта, обеспокоенное лицо Мари склонилось надо мной.

- Эшли, доченька, что случилось? Скажи мне, где болит? Мы немедленно едем в больницу. Ты серьезно отравилась. – встревожено причитала она.

- Все в порядке, мама. Я просто испугалась зверя – честно ответила я, пытаясь встать.

Грег нервно мельтешил рядом.

- Эшли, трусишка, разве можно нас так пугать? Тебе нечего бояться. Все двери заперты. Окна закрыты. Пока медведя не поймают, я не выпущу тебя и Кики на улицу. Все! В доме объявляется комендантское положение – уверенно говорил он.

Медведь? Не сейчас. Лишь одна мысль билась в моей голове. Кел!!! Он был там! Я вспомнила все с отчетливой ясностью. Где он? Что с ним? А вдруг я его….?

Горло зашлось в немом крике. Волна новой боли скрутила мое тело. Мне вновь стало не хватать воздуха.

- Мама, мне надо срочно позвонить – сдавленно прохрипела я. Еле поднявшись, на негнущихся ногах, я заспешила к себе в комнату.

- Эшли, надо ехать в больницу – прокричала Мари мне в спину.

- Я не поеду. Мне уже лучше – отмахнулась я.

Мари хотела еще что-то сказать, но Грег остановил ее.

- Оставь девочку в покое. Пускай придет в себя. Ничего страшного, она просто отравилась. В больницу мы можем поехать чуть позже.

Мобильник никак не хотел находиться.

Вот он.

Кнопки не желали нажиматься. Руки покрылись липким потом. Я несколько раз уронила несчастный телефон на пол.

«Эшли соберись» - приказала я себе.

Я попробовала успокоиться, и вновь взяла мобильник в руки. Вот, и нужный номер высветлился на экране, его дала мне Лин на всякий случай. Я раньше никогда не звонила Келу, и теперь тревожно вслушивалась в протяжные гудки. «Ну же, возьми трубку! Пожалуйста!» – мысленно умоляла я.