Обманутая драконом. Сирота в Академии магии

Глава 24.2 Жажда крови

— Дакота, — голос дракона звучал особенно настойчиво. — Дакота!

Меня аккуратно встряхнули. И это словно бы запустило организм, заставляя сердце вновь биться, а легкие наполняться воздухом. Я звучно вдохнула носом и распахнула глаза.

Лас всё ещё крепко обнимал меня. Смотрел с волнением и непониманием прямо в глаза. Я же глядела на него испуганным зверем. Аура исчезла. Ну конечно. Ведь сила глаз была неактивна.

— Отпустите меня, — уже спокойнее попросила я на грани с лепетанием и мольбой.

— Что произошло? Почему ты так испугалась?

Я ответила не сразу. Наконец, разум начал осознавать картинку вокруг. Мы были не в аудитории, а совершенно в ином месте. Цветочная поляна, которую солнце ненавязчиво окутывало своими лучами. Летний ветер ласково трепал волосы. Всё вокруг дышало жизнью и спокойствием. Но у меня внутри продолжал стягиваться клубок самых жутких эмоций.

— Дако?

— Не называйте меня так! — проговорила с обидой и гневом. Сокращенно ко мне обращались лишь самые близкие. Я позволила Ласориану, думая, что он хороший человек, но… возможно я ошибалась, и дракон смог как-то обмануть мою силу?

— Пожалуйста, скажи, что произошло? Ты увидела что-то пугающее во мне?

От столь прямого вопроса я вздрогнула. Образ этого кровавого чудовища вновь представал перед глазами. Казалось, оно и сейчас где-то рядом, просто я его не вижу.

— Ясно, — с тоской в голосе продолжил Лас, не дождавшись моего ответа. Затем он покорно отпустил меня и отошёл на несколько шагов вглубь поляны. Летние цветы обнимали его ноги и будто шептали мне: «очнись, ты ошибаешься». Ведь в этом антураже абсолютной свободы и спокойствия дракон казался столь… прекрасным.

Но возможно, этого он и добивается?

— Я кое-что покажу тебе, Дакота.

Лас остановился метрах в пяти и обернулся. Вдруг из-за его спины разрослась тень, которая моментально сформировалась в крупные крылья. Когда-то я уже видела их отблеск. Я думала, они драконьи, тёмные, покрытые чешуей. Но ошибалась.

Сейчас я видела светло-голубоватые, почти прозрачные крылья. Они переливались всполохами магии, к которым тут же потянулись все цветы. Казалось, ещё немного и бутоны оторвутся от стеблей, чтобы дотянуться до него.

— Ты… не дракон? — непонимающе спросила я, хоть и не до конца понимала, зачем Лас показывает это сейчас.

— Частично, — с горечью усмехнулся Лас, и его крылья изменились. Она разрослись до масштаба драконьих, стали куда более материальными и грубыми. Голубой цвет сменился тёмно-синим. Но главное — магические всполохи превратились в маленькие звезды. Как если бы эти крылья оказались сотканы из кусочков ночного неба.

— Я могу превращаться в дракона и даже обладаю особым обжигающим дыханием, — продолжил он. — Мой отец — истинный красный дракон. Мне передался его тотем перевоплощения. Хоть я и не владею привычной для нас магией огня. Но моя мама — фея. И кровосмешение породило нечто… необычное.

Я моргнула, и крылья Ласа снова стали светлыми, полупрозрачными, фейскими.

— Я скрываю эти крылья. Не из страха, конечно. Но наш народ воспринимают слабым и покорным. И у меня нет желания доказывать каждому проходимцу, что скорее я отрежу от него кусок, чем наоборот.

Последняя фраза укусила и заставила поджать губы. Теперь все слова Ласориана я тут же примеряла на ту чудовищную фигуру.

— Зачем вы мне это рассказываете? Я видела, — невольно запнулась, — … нечто столь ужасное…

— Мою маму похитили, когда она была беременна мной, — почти перебил меня Лас. — Её также хотели лишить крыльев, крови, органов, жизни. Тема моего народа трепетна для меня. В истории Фанни я вновь увидел мою маму, которая еле спаслась. Потому вышел из себя, хоть и старался не показывать этого. Однако от взгляда твоих глаз моя злость не скрылась.

От столь неожиданного откровения я растерялась, и всё же произнесла, помедлив:

— Ласориан, это была не злость. Это была…

— Жажда крови?

Я лишь кивнула. Лас отвел взгляд в сторону. Я не видела на его лице раскаяния или сожаления. И пока не понимала, как к этому относиться.

— Ты считаешь, что он этого не заслуживал?

— Смерти? — само слово обожгло язык.

— Да.

— Я думаю, это решать не нам, а судьям.

Лас вдруг усмехнулся.

— Как говорят на родине моей мамы: «А судьи кто?». К тому же, я ведь не убил его. Хоть и желал этого всем сердцем. Но даже если бы убил… разве, это было бы так ужасно? — он вновь повернулся ко мне и посмотрел точно в глаза. — Я бы никогда не позволил ему и дальше преподавать здесь и оставаться твоим профессором.

— Так вы хотели сделать это для меня? — я мотнула головой. — Простите, но это очень неловкая попытка выкрутить факты.

— Ты начинаешь рассуждать как взрослая, — его губ коснулась улыбка. — Нет, в том моменте я ненавидел и презирал его, лишь потому что вспомнил маму. Но если хочешь знать, то да, Дакота. Я тот человек, который готов на убийство для защиты любимых и родных. Ты считаешь, это неправильно?

Я потупила взгляд. Ни о чём таком мне ещё не приходилось думать. Смогла ли я решиться запачкать руки в крови, чтобы, например, защитить Ская или Миранду?

— Это… абсурдно, — сорвалось с губ. — Нельзя самолично лишать людей жизни без суда и следствия, насколько бы ужасными они ни были.

— Возможно, в этом мы расходимся, но… мою жажду крови по отношению к Рейку ты теперь понимаешь чуть лучше?

Я вновь посмотрела на Ласа с задумчивостью и опаской.

«Мама»…

Как я могла понимать, насколько сын любит свою мать, если у меня её никогда не было?

Могла ли я убить ради своей мамы? Откуда мне знать…

Я лишь могу представить, какая это крепкая и нерушимая связь.

И если вся эта ситуация с Фанни и правда вернула Ласа к воспоминаниям о маме, то я не могу его осуждать. Ведь и сама хотела кинуться на Рейка, когда примерила на себя роль сироты, которую разбирают по кусочкам «во благо». Хотя я, конечно же, никогда бы не убила его, даже если бы могла.

А тут чувство ненависти не за себя, а из-за любви к маме. Воспоминания о том, как кто-то чуть не лишил её жизни. Ещё и в момент, когда она была беременна тобой. Как часто люди думают: «а что если?» и испытывают ужас и страх, когда фантазия рисует жуткие картинки. Хоть они и остаются лишь в голове, но эмоции гложут нас по-настоящему.

— Если хочешь, можешь посмотреть на меня вновь, — предложил Ласориан, но я мотнула головой.

— Нет. Мне больше не хочется сегодня использовать силу глаз. Слишком много негативных эмоций прошло через неё. У меня до сих пор остаётся чувство… тошноты.