Оберег из Сычигорья

Глава 24

Тацит нёс мальчика к выходу из города. Мужчина убедил Нуги посмотреть на новый дом «одним глазком». Он не сомневался, что Тайя погибла, поэтому строил планы контроля за её братом. Что и как врать. Дружба с ворожденным стала смыслом дальнейшей жизни Тацита. Нуги спокойно сидел на руках и посасывал горбушку.

На полпути мужчина остановился. Он прислушался к голосам на соседней улице, где Ратмир рассказывал Люции о самогонщице. Тацит узнал, что Тайя выжила и вернулась в дом. Званный ужин девочки у барона не входил в планы движенца. Чем чаще Дикарка на виду, тем больше шансов, что богачи прознают о ворожденном. Да и Ратмир с Люцией стали опасны. Никто не должен знать о Нуги. Никто. «Начнём с этих», — подумал Тацит и свернул на соседнюю улицу.

Молодые люди шли мимо кедровой. За высоким частоколом возвышались могучие рога зачарованного лося.

— Тацит! Это мы! — заметив мужчину, Люция приветливо помахала.

— Нуги, смотри, это похитители, — зашептал движенец ребёнку. — Они идут сюда, чтобы убить меня и забрать Тайю. Они не хотят, чтобы вы жили вместе. Видишь, какой здоровяк? Видишь, как шагает? Спаси сестру, малыш. Они скоро будут здесь.

Нуги посмотрел на приближающихся людей, икнул и откусил хлеб. Молодых людей подбросило и перекинуло через частокол в кедровую.

— Добей! Добей их! — крикнул Тацит.

— Нуги любит Тайю. Где Тайя?

— Ты прав, малыш. Бежим к сестрёнке, — движенец умерил пыл, не став давить на ребёнка, и поспешил к городским воротам.

Ратмир первым поднялся с земли. Во дворе перед входом в кедровую людей не было. По центру возвышался лось, среагировавший на появление чужаков. Он посмотрел на Голяшку, опознал в нём зелёный род и временно потерял интерес. Люция упала на сарай с огнежорами, чем спасла себе жизнь. Крыша сарайчика проломилась и девушка скрылась внутри, лось её не разглядел. Зверь начал медленно нагибаться к постройке, чтобы определить опасность.

— Эй, лосина! — отвлекал зверя Голяшка. — Я здесь! Эй!

Животное повернулось к Ратмиру и фыркнуло. Лося зачаровали на других, поэтому немотивированную агрессию против зелёных он не проявлял. Однако дразнить зачарованного лося, всё равно, что дразнить лося. Это опасно. Громадина наклонила голову и потрясла рогами.

— Ох, красавец! Вот молодец! Люция? Люция, ты жива?

— Да, — послышался голос из сарайчика.

— Отлич… Не вылезай! Лось бросится на тебя, как на чужую другого рода. Сиди там, я что-нибудь придумаю.

Здоровяк Ратмир, один вид которого пугал лесных разбойников, мельтешил под ногами рогатого сторожа кедровой. Он гукал, гэкал и махал огромной морде животного, лишь бы лось не заглянул в сарай.

— Уходи, дурак! — во дворе появились стражники, охранявшие вход в кедровую.

Они часто покидали пост, когда наружу выводили лося. Крики Ратмира привлекли внимание воинов.

— В сарае невеста другого рода! Откройте ворота, мы убежим!

Стражники не шевелились.

— Слышь, дурачки, — спокойно добавил Голяшка. — Если невеста, приглашённая бароном и воеводой в качестве почётной гостьи, помрёт, вы оба украсите лосиные рога.

Подействовало. Воины не стали гадать, каким образом чужаки попали во двор. Нужно их вывести и успокоить животное. Пока Ратмир отвлёкся на стражников, лось дошёл до сарая и разглядел Люцию. Животное затрубило, подняло голову и могучим ударом рогов разнесло сарай в щепки. Девушку спасла ловкость. Несмотря на белый день, она успела среагировать и выбежала из укрытия до удара. Люция замерла на открытом месте, следя за головой и копытами лося. Животное загородило путь к спасительной двери.

— Кувыркайся!

— Он поверху бьёт!

Стражники кричали не столько помогая, сколько мешая невесте сосредоточиться. Лось наклонился и повернул голову для нового удара, но в его шею влетел Ратмир. Голяшка хотел сбить лосю дыхание, однако промахнулся. Удар пришёлся в мышцы. Лось мотнул головой и Ратмира отбросило в стену. Небольшой заминки хватило бы Люции для спасения, но она инстинктивно двинулась к молодому человеку.

— Ратмир!

Лось ударил рогами. Девушку подбросило и перекинуло через частокол на улицу. Голяшка с трудом поднялся, держась за бок. Каменщику ударом сломало рёбра. Ратмир приготовился к новой атаке животного, но лось моментально успокоился. Поняв, что чужаков больше нет, он вернулся на середину двора, высоко задрал голову и замер. Лось возвышался, стражники тупили, Ратмир стонал, Люция лежала на мостовой. Девушка была жива, но потеряла сознание.

— Торговый доверитель с невестой исчезли с трибун. Здоровяка тоже не видно, — сказал Мортус воеводе, когда они вышли из ложи барона. — Не кажется ли тебе…

— Кажется, — огрызнулся Гидон. — Отдам приказ о поиске и закрою ворота.

Воевода злился. Свержение Весты было хорошей новостью. Формально народница ещё не лишилась статуса, но все понимали, что дни её во власти сочтены. Однако хорошие новости на этом заканчивались. Пурелий вертелся возле барона и казнахрона. После ухода из ложи воеводы, книгочей в неё так и не вернулся. Приглашённая к Гидону повитуха сцепилась в Бадьяром, чем бросила тень на Гидона. Воин чувствовал, что теряет влияние. А теперь ещё троица гостей пропала. Шварц бросил поиски? Или ведёт тайные переговоры с казнахроном? Нет уж. Во время сражений воин привык кидаться в самое пекло, презирая тех, кто отсиживался за спинами. Вот и сейчас нужно брать дело в свои руки. Отсутствие воеводы в ложе во время игрищ было обычным делом. Гидон занимался обеспечением порядка. Можно воспользоваться этим и переговорить… Воевода замялся, выбирая с кем. Пурелий подозревал каменщика. Книгочей не сомневается, что он и есть Лукос Шварц.

«С него и начнём», — решил Гидон.

— Когда?

— Вот только что. Приказал никого не выпускать до окончания игрищ, — ответил стражник, стоя у закрытых городских ворот.

Тацит понял, что воевода кого-то ловит. Их? Вряд ли. Тацит сам узнал о ворожденном час назад. Можно переждать, но нет гарантий, что девчонка на ужине победителей не проболтается о брате. Мортус, Пурелий, Лукос Шварц — хватит умов, чтобы насторожиться и наведаться в дом к самогонщице. Как они там говорили? Тайе помогли зачарованные собаки? Эх, плохи дела. Нужно выйти из города до ужина. Подождать окончания игрищ и открытия ворот? А если продлят закрытие? Нет, не пойдёт. Надо действовать.

Нуги давно уснул на руках Тацита. Мужчина отошёл от ворот, настроился и стал слушать город. Он отстранился от заполненной арены и «побежал» по пустынным улицам Зелёной долины. Через четверть часа он обнаружил воеводу. Тот объезжал город в сопровождении помощника. Тацит решил встретиться с Гидоном, чтобы продавить пропуск из города. Волиус Штамм перебирал варианты, как добиться выхода, двигался к воеводе наперерез и подслушивал разговор.

— Скачи к Лихой пяди и разузнай, не происходили ли там какие происшествия.

— Понял. А Ливнёвка? — спросил помощник Гидона, имея ввиду беднейший квартал города.

— Не нужно. Я сам туда поеду, проведаю самогонщицу.

Воевода назвал Тайю не имея конкретного плана. Он сам не понимал, зачем туда едет, однако Тацит вздрогнул. Встреча с ворожденным превратила его в параноика. В каждом он видел угрозу главной цели Движения, мирно сопящему сейчас на руках Тацита.

Движенец срезал дорогу дворами и успел выйти на улицу до проезда воеводы. Мужчина уложил спящего мальчика в пустую корзину и спрятал в подворотню.

— Тацит Волиус? Гуляете?

Воевода заметил торгового доверителя и поздоровался, не скрывая радости. Подъезжая к мужчине он решил быть любезным. Возможно, он разговаривал с Лукосом Шварцем.

— Ох, воевода! Как здорово, что вы здесь оказались, — напустил на себя беспокойство движенец. — Не подвезёте меня до квартала Ливнёвки? Как назло ни одного человека на улице, все на игрищах.

— Ливнёвка?

— Обещаю всё рассказать по дороге.

— Ну что же…

Гидон помог мужчине забраться и усадил того за спиной. Лошадь недовольно замотала головой. Они тронулись. Тацит затараторил, выискивая подходящее место и сжимая под туникой клинок.

— Торговые связи, устанавливаемые между баронствами, в последнее время сильно усложнились. Приходится учитывать интересы всё большего числа людей. У одних недобор в керамике, другие не могут скинуть портящийся урожай. Ткачи ссорятся с красильщицами, создаются новые артели и требования к законности. Приходится помнить тысячи нюансов… Сейчас направо, пожалуйста. Да, вон в тот тихий переулок… А добыча магических элементов! Это же отдельная щепетильная тема. Зачарованные животные, охраняющие…

Тацит решил, что переулок достаточно глух и воткнул клинок воеводе в бок, целясь в печень. Движенец предпочёл бы зелье, но оно было потрачено во время спасения Люции. Удар в шею тоже был надёжней, но из-за роста Гидона замах был слишком долгий. Тацит выбрал печень и прогадал. Лезвие скользнуло по тонкой кольчуге, надеваемой воеводами под тунику только во время воин. Движенец не учёл, что после завороженного налокотника, Гидон принял меры для своей безопасности.

Воевода не стал ждать второго удара и упал с лошади. Сверху на него прыгнул разъярённый Тацит. Гидон успел перехватить руку и остановил клинок. Ещё пара мгновений и габариты победили. Воевода отработанными приёмами сломал движенцу руку, нос и воткнул клинок в живот доверителя.

Гидон возвысился над скрюченным Тацитом.

— Вот дурень. Надеюсь, ты не Шварц.

Движенец застонал. Воин взял мужчину за шиворот и поволок по переулку. Через два дома Гидон открыл дверь неприметной каморки. Зайдя внутрь, воевода обшарил карманы потерявшего сознание Тацита и приковал его цепями к стене. Каморка была одной из нескольких «комнат допроса», оборудованных воеводой для получения информации и наказания виновных. Гидон оценил состояние Тацита, решив, что на три-четыре часа того хватит. Потом, если не оказать помощь, мужчина умрёт. За это время нужно принять решение. Заперев каморку, Гидон поехал на игрища. Воин размышлял, кому рассказать о произошедшем. Мортусу? Пурелию? Или вообще промолчать?

По пустым улицам повозка везла двоих. Невеста синего рода лежала на боку. Молодой человек с зелёными глазами держался за сломанные рёбра, правил лошадью и размышлял. Ратмир ломал голову над двумя происшествиями.

Во-первых, он был уверен, что к ворожбе собак имеет отношение отравитель. С учётом прошлых покушений, доступа преступника к зельям и его ненависти к знати, заворожённые собаки были отличным способом убийства. Голяшка только не понимал, зачем отравителю спасать Тайю? Поменял планы, увидев на тропе девочку?

Во-вторых, Тацит и его поведение. Голяшка не сомневался, что в кедровую их забросил торговый доверитель, но не понимал, зачем он это сделал и как. И что за ребёнок был на руках Волиуса Штамма?

Люция спала. Везти девушку в дом Балуна было безрассудством, поэтому Голяшка с помощью стражников нашёл повозку и поехал к самогонщице.

— Нуги пропал! — кинулась девочка к Голяшке, когда повозка подъехала к лавке.

Догадка Ратмира подтвердилась. Тацит нёс маленького брата Тайи.

— Помоги мне отнести девушку на задний двор. Потом я расскажу тебе о Нуги. Не волнуйся, с ним всё в порядке.

Люцию уложили за печкой.

— Что с ней?

— Я её усыпил.

— Зачем?

— Её хотели убить и ранили. Будет лучше, если она поспит.

«… и не станет мне мешать», — добавил Ратмир про себя. Голяшке предстояло много работы. Он был ранен и не мог отвлекаться на девушку. Люция за трое суток в городе пережила больше, чем за три последних года. Она была в возбужденном эмоциональном состоянии и с недругами, желающими её похитить или убить. Поняв, что девушка жива, Ратмир усыпил невесту, подсунув под нос толчённые листы дрёмы. Отчаянное желание спасти Тайю на арене, её смелые, хладнокровные действия во время нападения лося, заставили Ратмира по-другому посмотреть на Люцию. Выдуманная им влюблённость не переросла в настоящую, но он ласково гладил девушку по волосам, пока Тайя не спросила о брате.

— Сначала ответь на мои вопросы. Как ты оказалась на тропе?

Девочка рассказала. И как работала на человека в капюшоне, и про порошок, испорченный Нуги, и тропу, и злых собак. Большая часть вопросов разрешилась. Ратмир теперь знал, что говорить связному Пурелию.

— Нуги в безопасности. Его увёл один нехороший человек, но я уверен, что он не причинит зла Нуги.

— Ты знаешь, где Нуги?!

— Пока нет, — Ратмир поморщился и потрогал рёбра. — Я как раз собираюсь пойти и выяснить, куда отнесли твоего брата.

— Я с тобой!

— Мы не можем оставить Люцию одну. Ей тоже нужна помощь.

Девочка замялась. Голяшка услышал голоса на улице. Игрища закончились, горожане, довольные зрелищем, возвращались по домам.

— Предлагаю так. Пока я выясняю, куда отвезли Нуги, ты заботишься о Люции. Вернусь через два часа и мы вместе подумаем, как вернуть твоего брата.

Тайя насупилась и ушла в дом. Вернувшись, она протянула Ратмиру матерчатую куклу.

— Возьми её с собой. Кукла убережёт тебя от опасности.

— Вон там, в корзине, — показала женщина в подворотню. — Возвращалась с игрищ и нашла. Думала уже пройти мимо да вспомнила о награде. Сколько дадите?

Мужчина протянул деньги и посмотрел на мальчика. Когда женщина ушла, он достал спящего Нуги из корзины и понёс к дому барона.

— Блестящая тропа! Великолепные смерти! Вы видели, да? Он по лабиринту, а ему все — направо, налево. Он эть. Туда, потом сюда. Эть. Ха-ха-ха!

Пурелий протискивался в ложу барона, где перед входом подобострастная знать выстроилась в желании «оказать почтение». Книгочей подстроился под толпу, выкрикивая восхищение игрищам, которые недолюбливал с детства. Небольшой рост и задор помогли. Он протиснулся и влетел в ложу.

— Друзья, мои! — заорал Пурелий. — Этой ворожбе научила меня одна полногрудая красавица, подарившая мне… Подарившая нам… Впрочем, не важно. Внимание! Первый показ для жителей Зелёной долины и лучшего барона Сычигорья!

Книгочей подбежал к перилам и снял сапожок.

— Кожа вепря, начищенная порошком календулы болотной, — Пурелий поставил сапог на перила. — Каков узор, а? Какое изящество. Не напирайте, друзья! Выстроились полукругом, не мешкаем. Казнахрон Мортус, у вас главные шансы на победу. Не сомневаюсь, что вы первый разглядите… Уберите этого болвана! Он лезет в ложу барона! Вот нахал. За верёвочку, за верёвочку. Прошу. Стража! Уведите… Ох, благородные жёны. Вы та-ак замечательно выглядите. Хвойный узор оттеняет белизну кожи и придаёт очарование. Запахи лугов, полёт шмеля. Слышите? Он жужжит над бутонами… Ах, да! Сапожок. Чуть не забыл! Ха-ха-ха.

Книгочей куролесил. Он расставлял знать, завлекая их интригой и намёками на спор. Богачи, до этого пялившиеся в баронскую ложу, разглядывая «допущенных до тела» счастливчиков, теперь уставились на сапожок книгочея.

— Зельевариус, вам сюда. Поздравляю с тремя победными ставкам. Полный разгром!

— Сегодня я в ударе, — наслаждался Шорох.

— Так! Все на месте. Ух, лучшие люди Сычигорья! Лучшие! — знать заулыбалась, согласно кивая. — Итак. Приготовились. Начали!

Книгочей отскочил в сторону и уставился на сапог. Люди замешкались. Никто не понимал, что именно нужно делать, поэтому все смотрели то на сапог, то на Пурелия.

— Ну что же вы! — обиделся книгочей. — Я же просил взяться за руки! — Пурелий по-детски затопал ножками. — А вы? Да, вы, задние ряды. Я же просил петь! Почему не поёте? Вот так. Му-уу-уу. Не уу-уу, а Муу-ууу. Мэ, мэ. Му-ууу. Давайте, все вместе! Хором… Нет! Не вы! Ложа барона не поёт. Она в первых рядах внимательно смотрит. Попробуем. Муууу.

Сначала неуверенно, однако подстрекаемая энергичным малышом, все смелей и дружней, трибуна знати в полном составе начала мычать.

— Отлично! Теперь трюк получится! По моей команде все смотрят на сапожок, поют, а те, кто хочет выиграть спор, наблюдают за Мортусом. Казнахрон, не упускайте шанс!

Книгочей отбежал от перил и встал рядом с бароном.

— На счёт три. Раз. Два. Три!

Сотни глаз смотрели на сапожок книгочея. Влиятельные люди Зелёной долины, решавшие судьбы баронства, имеющие связи в полисах Сычигорья, видевшие и некоторые даже разговаривающие со свитой короля, уставились на обувь маленького прохвоста и дружно мычали. Дамы гудели высоко, мужчины басили. Никто не отставал.

Пурелий повернулся к барону и зашептал.

— У нас есть немного времени, пока никто не подслушивает. Лукос Шварц уверен, что зачарованные собаки дело рук отравителя. Кто предложил тропу и кто присутствовал при этом?

Бадьяр Широкий моментально сориентировался.

— Предложил Мортус. Был я, казнахрон и Давлей.

Книгочей кивнул в сторону Эльзы. Девушка сосредоточенно смотрела на сапожок и мычала.

— Какая разница? Она же дура.

— Когда другие узнали, что тропа состоится?

— Ночью.

— Не раньше?

— Нет.

— Спасибо, мой покровитель.

Пурелий подошёл к перилам, взял сапожок и надел обратно. Публика растерянно замолчала.

— А что вы так смотрите? — удивился Пурелий. — Только не говорите, что не заметили. Нет? Никто не заметил? Да ладно вам! Вы притворяетесь, да? Вы разыгрываете меня? Скажите честно, а? Поднимите руку, кто заметил и всё понял, — Пурелий поднял руку. — Смелее, друзья мои. Здесь все свои. Во! Красильщица Чанка! Не сомневался в вас. Браво! Кто ещё? Ух-ты! И там тоже. И здесь! — знать стала поднимать руки. — Ох, хитрецы же вы! Все разглядели. Все догадались. Люблю вас! Лучшие люди Сычигорья. Слава Зелёной долине! Слава лучшим мужам и жёнам! Слава барону!

— Слава! Слава! Слава! — подхватила публика.

Каждый закатывал глаза, кивал и делал вид, что разгадал этот несложный, но по-своему оригинальный трюк. Глупость, конечно, а впрочем, забавно.

Ратмир шёл по улицам города, сжимая в руке склянку. Он останавливался на перекрёстках, стараясь уловить вибрацию. Улицы заполнились людьми, обсуждавшими события прошедших игрищ. Но толпа не мешала баночке. Вибрацией она чётко указывала положение разыскиваемого человека. Голяшка радовался вмешательству Гидона. Двумя днями ранее воевода предоставил возможность Лукосу Шварцу найти…

Баночка усиленно затряслась. Ратмир понял, что нашёл. Он прислушался. За дверью слабый стон, в переулке никого. Голяшка присмотрелся к замку, размахнулся и с третьего удара ноги выбил дверь. В каморке на полу лежал раненный Тацит.

— Воевода! Вы так свежо выглядите. Убили кого?

Пурелий подошёл к Гидону, стоявшему у выхода с трибуны знати. Книгочей сиял, воин хмурился.

— Что, Мортус выгнал?

— Зря ревнуете. Утром мне нужно предоставить Шварца, или помру молодым. А я до сих пор не знаю, кто это.

— Вот как? — удивился воин. — Ты же сказал, что каменщик.

— Мало ли, что болтаю. Вы лучше скажите, как чувствует себя заворожённый стражник? Ну тот, с налокотником.

— Всё также. Ходит, дышит, видит. Даже кушает.

— Безумен?

— Полностью. Не говорит, не реагирует. Ничего.

— Стоять может?

— Может. А зачем тебе? Всё равно не скажет, кто к нему подходил и заворожил.

Книгочей неопределённо махнул.

— Да, так. Есть одна идея. Так кого убили-то? Не поделитесь? Мы же друзья, — усмехнулся Пурелий.

Гидон думал. В первый момент, когда книгочей подошёл по привычке поддев воина, Гидон решил рассказать о Таците. Но спокойный вид Пурелия и отсутствие кривляния насторожили. Воевода пожал плечами и не ответил.

— Зря вы так. Разгадка близка. Надеюсь, вы не натворили ничего, что помешает Лукосу Шварцу спасти ваши жизни.

— Наши жизни, — поправил Гидон.

Пурелий аналогично пожал плечами и заорал через всю улицу.

— Ру-ру! Милая, это ты! Я так рад тебя видеть!

Голяшка приподнял Тацита, прислонив его к стене. Движенец открыл глаза и узнал Голяшку.

— Это ты…

— Зачем?

Короткий вопрос молодого человека заставил Тацита принять решение. Мужчина не надеялся, что выживет. Он физически и морально готов был вытерпеть любые пытки воеводы, но смерть Тацита окажется напрасной, если он не убережёт ворожденного от рук знати. Голяшка был единственным шансом.

— Я не знал. Может, ты человек барона. Я и сейчас не знаю. Убить бы тебя.

Тацит застонал. Он повернулся в темноту и забредил.

— У меня нет другого выхода, братья. Я доверился ему, потому что… Гидон… Он точно хуже. А парень. Это шанс. Он может спасти мальчика.

— Где Нуги?

— Ты не понимаешь, он ворожденный. Он спасёт Сычигорье. Нельзя оставлять…

— Где он?

— Не давай им… В корзине… Там, выше… К центру, — дыхание Тацита участилось. — Помнишь, беда Сычигорья? Я показывал тебе… Подброс… Мальчик всё изменит… Спаси. Я оставил его в корзине. Он спал. Там. Там лавка…

— Где именно?!

— Передай мальчика девушке с порванным ухом. Она скоро станет лидером Движения. Лавка… В корзине… Спаси нас. Девушка с порванным ухом.

Тацит несколько раз коротко вздохнул и умер.