Няня

30

Дача Терезы располагалась на шоссе, но дома не было видно за высокой, аккуратно постриженной изгородью.

Харперы привезли меня вскоре после пяти. Поблагодарив Эбби и Чипа, я пошла по усыпанной гравием подъездной аллее, битком набитой машинами. За домом поблескивала вода Пиконийской бухты.

Громко ревела музыка, раздавались крики и смех. Мимо пронеслась красная летающая тарелка, а за ней наперегонки — два парня в плавках.

У парадной двери меня поджидала Тереза.

— Надеюсь, ты останешься до самого конца, — сказала она, пропуская меня внутрь. — Сегодня творится что-то невероятное.

Тереза провела меня в гостиную, заполненную парнями и девушками в купальных костюмах и шортах. Все громко болтали, пробовали напитки, смеялись.

Два парня тащили куда-то бочонок пива, а на огромной кушетке у стены обнимались и целовались несколько парочек.

— Ура! Моя первая вечеринка на шикарной даче в Хэмптоне! — вскрикнула я.

Наверное, это прозвучало немного иронично, только я правда очень ждала этого вечера.

— Ну давай я покажу тебе шикарную дачу! — предложила Тереза, взяв меня за руку.

Она продемонстрировала мне все пять спален, где лепились друг к другу раскладушки, а на полу валялись спальные мешки. С другой стороны к гостиной примыкала комнатка, где парни развлекались с игровой приставкой, подключенной к огромному телевизору. Они кричали, подбадривая друг друга, как на стадионе.

Спальные мешки и раскладушки стояли в каждой комнате. Тереза объяснила, что дачу снимают тридцать человек, и каждый имеет право пригласить за лето двух-трех друзей.

— Да, где уж тут побыть одной! — проговорила я, когда мы вышли на террасу.

— Тут ты права! — ответила она. — Зато здесь никогда не скучно! Можно встретить таких интересных людей! Пойдем посмотрим на бассейн. — Тереза показала на стеклянную дверь.

— Где можно переодеться? — Я огляделась по сторонам. Поверх купальника я надела майку и шорты.

— Вещи можешь бросить в любом углу, — сказала Тереза.

Под рев музыки мы вошли в стеклянные двери, и я увидела настоящий большой бассейн.

— Та-та-та-да! — пропела Тереза. — Ничего себе дачка, правда?

Бассейн был огромным, темно-зеленым, и в нем вовсю бултыхался народ. По бокам — два круглых лягушатника с горячей водой. За бассейном виднелись пляж и бухта, золотившаяся в лучах заходящего солнца.

— Ого! — вырвалось у меня.

Тереза усмехнулась и откинула назад волосы.

Какой-то парень столкнул девушку в бассейн; она упала с громким визгом, обрызгав всех, кто сидел неподалеку. В бассейне было не протолкнуться, хотя никто не плавал — все стояли у бортиков, болтали, пили и закусывали.

Человек десять забрались в первый лягушатник, зашвырнув купальники и плавки на террасу. Облокотившись на темный стол для пикника, несколько парней и девушек с самым серьезным видом играли в бутылочку. Трое парней пытались открыть бочонок с пивом. С другой стороны дома, на террасе, парень и девушка в белых передниках жарили мясо на решетке. Я видела, как ловко они орудуют огромными вертелами, от которых шел дурманящий аромат. Чудесный острый запах напоминал о ежегодных Мясных Боях в Мадисоне, когда по улицам плывет аромат жареных ребрышек.

Мы с Терезой взяли по бокалу белого вина, отыскали свободное местечко у бассейна и уселись, свесив ноги в воду.

— Я записала тебя на конкурс «Мисс Мокрая Футболка», — объявила Тереза.

Я подавилась вином.

— Куда ты меня записала?

— Шучу! Зачем мне это?

Я слегка подтолкнула её.

— Ну, сегодня ты просто прелесть.

Взглянув на дом, я заметила, что к бассейну подошел кто-то знакомый. В ту же минуту я узнала Джексона.

— Он здесь! — воскликнула я.

— Тот, как его там?.. — Тереза подняла на лоб солнечные очки, чтобы лучше его разглядеть. — Слушай, Элли, а он просто душка!

Я помахала рукой, но Джексон не заметил. Облокотившись на Терезино плечо, я встала и побежала к нему.

Испытывая неловкость, мы пожали друг другу руки.

— Очень рада, что ты пришел.

Его глаза вспыхнули.

— Захотелось узнать, как быстро ты сбежишь сегодня.

— Ну хватит тебе! Я ведь уже пять раз извинялась. Ты что, правда думаешь, что я ненормальная?

— Да, — кивнул Джексон. Если бы не его улыбка, я бы решила, что он говорит серьезно.

Джексон был в выгоревших джинсовых шортах и темно-синей майке. Когда он жал мне руку, я заметила на правом плече татуировку. Китайские иероглифы.

— Что это за татушка? — спросила я. — Что-то личное и секретное?

— Так пишется мое имя по-китайски.

Я провела по татуировке пальцем.

— Зачем она тебе?

— Больше ничего не пришло в голову, — пожал плечами Джексон.

К нам подошла Тереза, на ходу разглаживая складки на бикини. Я их познакомила, и мы немного поболтали. Джексон сказал, что в колледже жил в комнате с тремя соседями и не может представить, как жить с двадцатью девятью.

— Зато легче собирать вечеринки, — заявила Тереза.

— Когда начнутся оргии? — оглядевшись по сторонам, спросил Джексон. — Элли обещала мне оргии.

— Ничего я тебе не обещала! — Я слегка толкнула его в бок.

Тереза показала на парочку у противоположного конца бассейна. Они только что вылезли из бассейна — вода стекала ручьями. Парень лежал на спине, а девушка уселась верхом, смачно целуя его в губы.

— Боже! — прошипела Тереза. — Похоже, разгул уже начался.

Прищурившись, я посмотрела на Джексона.

— Это ничего не значит!

— Ну конечно! — усмехнулся он.

Бочонок наконец вскрыли, и мы подошли за пивом. Потом мы шатались вдоль бассейна, болтая со знакомыми Джексона и коллегами по работе. Мы плавали, ели жареные ребрышки с картофельным салатом, танцевали, пили пиво.

Только потом я поняла, что в тот вечер даже не думала — хорошо мне или нет. Мама вечно твердит, что я слишком во всем копаюсь и придираюсь ко всему. Я знаю, что она права. Однако в ту ночь я расслаблялась по полной программе; с Джексоном мне даже не пришло в голову сомневаться в том, что я прекрасно провожу время.

В час ночи вечеринка была в полном разгаре. Некоторые парочки из соседних домов только подходили. Но я целый день провела с детьми на озере и уже украдкой зевала.

— Ты приехала на машине? — спросил Джексон. Он обнимал меня за талию, мы кружились в медленном танце у бортика бассейна.

— Нет, я вызову такси.

— Позволь мне отвезти тебя домой? — спросил он, прижимаясь ко мне теплой щекой.

— На багажнике велосипеда? — усмехнулась я.

Джексон сейчас же отстранился, нахмурившись.

— То, что в нашем магазине продают велосипеды, еще не значит…

— Отлично! Спасибо! Нужно попрощаться с Терезой.

Я отошла в сторону и стала огладываться в поисках подруги, как вдруг Джексон снова притянул меня к себе.

— Послушай, Элли, я… Я знаю, через что ты прошла. Я смотрел телевизор. Когда увидел тебя с полицейскими, то… не мог поверить. Правда! Мне очень тебя жаль.

— Джексон, я…

— Нет, дай мне закончить. Понимаю, что ты не хочешь об этом говорить. Тебе и так пришлось столько раз об этом рассказывать. Я не обижаюсь. Хочу лишь сказать, ну… Если тебе когда-нибудь захочется выговориться или понадобится помощь, я…

Я не дала ему закончить. Обняв Джексона, я прижалась к его плечу.

— Спасибо! Ты такой милый. Спасибо! — Я нашла его губы и поцеловала.

Может быть, все развивалось слишком быстро. Наверное, доверившись ему, я поступила опрометчиво. Ведь я, по сути дела, и не знала Джексона. Но он казался намного спокойнее, чем любой из моих знакомых. Он выглядел совсем взрослым. Боже, я убежала от него посреди ночи, а Джексон не превратил это в «конец света» и постарался меня понять.

Мы попрощались с Терезой. Она сидела на коленях у какого-то парня, держа в одной руке бокал с вином, а другой — обнимая парня за шею. Волосы свесились на лицо, веки казались тяжелыми, а в глазах застыло странное выражение. Сомневаюсь, что она меня расслышала.

Мы с Джексоном прошли через толпу в доме, аккуратно обходя лежащие на полу парочки. Дорожка перед домом оказалась заполненной до отказа, некоторые машины стояли прямо на лужайке.

Мы шли, поддерживая друг друга.

— Машина на улице, — объявил Джексон. — Когда я приехал, здесь стояло не менее двадцати машин в ряд.

Машины стояли по обеим сторонам узкой улочки. Окна одной из них запотели, и мы увидели, как парень с девушкой занимаются сексом на заднем сиденье.

— Вон моя машина, — сказал Джексон, показывая на новенький белый «форд» с откидным верхом на противоположной стороне улицы.

— Это твоя? Ты не шутишь? — закричала я.

— Шучу, — кивнул он. — Я приехал на маленьком красном «фольксвагене», который одолжил у брата.

Мы дошли до поворота.

— Стой! — прошептала я, и мы вернулись немного назад. — Смотри!

В начинавшемся прямо за дорогой лесу стоял крупный олень и смотрел на нас сквозь ряд машин. Темные глаза сверкали. Олень опустил голову и внимательно нас разглядывал.

— Ой! — вскрикнула я, когда мимо нас пронеслась машина.

Ослепленная ярким светом фар, я зажмурилась и услышала скрип тормозов. Когда я наконец решилась открыть глаза, оленя уже не было — он исчез в лесной чаше.

Джексон притянул меня к себе, и мы чуть не налетели на черный «мерседес». К дому медленно подъехал еще один автомобиль — черный внедорожник.

Машина не успела остановиться, а водитель уже выскочил, даже не закрыв дверцу. Он быстро шел к нам, перешагивая через прожектора, как стремительно несущаяся тень, которая тут же приобрела реальные очертания.

Слишком реальные.

Клэй.

Я сделала шаг назад и почувствовала, как во мне закипает гнев.

— Клэй! Что ты здесь делаешь?

Не обращая на меня ни малейшего внимания, он пристально смотрел на Джексона.

— Что, не даешь моей девушке остыть?

Он приехал прямо из города и даже не переоделся — на нем была белая рубашка с длинными рукавами, успевшая помяться, съехавший в сторону галстук, зеленые брюки со стрелками. Не замечая меня, Клэй наступал на Джексона.

— Вот чем ты занимаешься! Разогреваешь мою девушку, чтобы она не успела остыть? Чтобы встретила меня тепленькой? Сегодня ты ее греешь?

Ничего не понимающий Джексон повернулся ко мне:

— Кто этот парень?

— Клэй, убирайся! — закричала я.

Он снова будто бы не видел меня. Клэй часто и тяжело дышал, с хрипом и присвистом.

— Элли, почему ты так поступила?

— Клэй, просто уйди!

Джексон выступил вперед.

— Ты слышал, что она сказала.

Клэй и не думал отступать.

— Почему ты так сделала, детка? — Пот градом катил по его лицу. Глаза были совершенно дикие, брови судорожно поднимались и опускались. — Почему, детка? За каким чертом ты так сделала?

— Клэй, пожалуйста!

— Почему, Элли? Ведь это совсем простой вопрос. Просто скажи почему? Ты что, правда думала, что я отрубил старухе руку? Поэтому ты натравила на меня копов? Почему ты сказала, что это сделал я?

— Я не знаю, просто…

— Эй, постой! Я понял, я все понял! Ты выгораживаешь этого парня! Да?

Я чувствовала молчаливую поддержку Джексона.

— Я тебя предупреждаю! — мягко сказал он.

— Как же ты могла, детка? Ты же знаешь, у меня есть работа. Ты что, думаешь, я спятил? Ты думаешь, я — чертов убийца?

— Ты… Ты преследовал меня, — промямлила я, схватив Джексона за руку. — Что же мне еще думать? Сначала ты послал мне эти мерзкие черные цветы, а потом…

— Что? Какие цветы? — Клэй вытер рукавом пот со лба. — Я не посылал тебе никаких цветов. Я послал тебе открытку, и все.

— Врешь! — напустилась на него я. — Это ты послал те черные цветы и не оставил мне выбора! Когда прислали руку, мне… мне пришлось рассказать полиции про тебя.

— Я ничего не знаю про твои вонючие цветы, Элли! Я посылал тебе только открытку! Почему ты не отвечала на мои звонки? Ведь я звонил каждый день! Ну почему ты не отвечала? Потому что трахалась с этим парнем?

Разозлившись, Джексон двинулся вперед, хотя я попыталась его остановить.

— Пожалуйста, не надо, — шептала я. — Он же под кайфом, совсем окосел и не понимает, что…

— Да, я под кайфом, — вмешался Клэй. — И что? Кому до этого дело?

Он шагнул к Джексону.

— А от чего кайфуешь ты, красавчик? От ее задницы?

Клэй с силой налетел на Джексона.

Он не контролировал себя. Клэй опасен. Я поняла, что ошибалась: он совершенно невменяем. Наверняка это он напал на миссис Брикер, а его алиби сфабриковано. Да, Клэй достаточно ненормальный для того, чтобы напасть на миссис Брикер.

— Ну и что ты сделаешь? — распалял он Джексона. — Мать твою, и что ты сделаешь?

Клэй снова налетел на моего спутника.

Я крепко держала Джексона за руку, но он вырвался. Его лицо перекосилось от злости. Громко зарычав, он схватил Клэя за ворот рубашки.

Клэй хотел ударить Джексона по голове, промахнулся, а Джексон, держа его за ворот, тащил от меня. Клэй отчаянно вырывался.

— Нет, пожалуйста! — закричала я. Сердце отчаянно билось, от страха я закрыла лицо руками. — Джексон, пожалуйста, перестань!

31

Клэй коренастый, крепко сбитый, словно мед-ведь, но только Джексон легко, за шкирку, перенес его через дорогу и швырнул на капот внедорожника.

— Это тебя не касается! — орал Клэй. — Ты, идиот, это не твое дело!

Из дома доносился смех, веселая болтовня, звуки музыки. Казалось, вечеринка осталась так далеко!

— Пожалуйста, перестаньте, — просила я. — Пожалуйста!

Джексон грубо схватил Клэя, поставил на ноги и подтолкнул к дверце.

— Уезжай отсюда, парень. Садись за руль и проваливай. Не хочу тебя калечить. Просто уезжай и не вздумай вернуться!

— Не твое дело! — пробовал сопротивляться Клэй.

Однако, едва Джексон его отпустил, он, шатаясь, влез в салон и сел за руль. Джексон стоял рядом, сложив руки на груди, и ждал, пока Клэй уедет.

Клэй с ревом пронесся мимо, чуть не сбив Джексона с ног. Уезжая, мой бывший приятель высунул руку из окна и показал нам кукиш. Бешеными зигзагами машина пронеслась по узкой улочке, едва не задевая припаркованные машины.

Дождавшись, когда Клэй исчезнет за поворотом, я бросилась к Джексону.

— Ты в порядке? Боже, так неприятно!

Джексон вытер пот рукой и с шумом выдохнул. Я поцеловала его в щеку.

— Тебе что, приходилось часто драться?

Он усмехнулся.

— Разумеется. Я ведь магистр литературы, помнишь? Мы вечно спорили, кто круче: Беовульф или пражский Голем.

— При чем тут…

— При том самом. Окажись ты хоть раз на территории Уэсли, ты бы не поверила своим глазам. Ужасные драки, кровь на траве. В пору объявлять военное положение. Пленных не берут! Вот так!

Джексон пытался меня рассмешить, хотя я видела, как он расстроен. Я держала его за руку и чувствовала, как она дрожит, а Джексон продолжал меня смешить.

Наконец я увидела его «фольксваген-пассат».

— И что это за маньяк? — спросил Джексон, буравя меня темными глазами. — Ты с ним встречаешься?

Вздохнув, я отвела взгляд в сторону.

— Мы встречались, но вот уже больше месяца как разошлись. Он никак не хочет этого понять.

— Может, хоть сейчас до него дойдет, — предположил Джексон.

— Раньше он… он был милым, — проговорила я. Почему-то мне казалось, что я должна ему все объяснить. — Мы познакомились, когда я подрабатывала в его конторе. Сначала все шло нормально. Потом он подсел на кокаин… и на другую дурь. Не знаю, наверное, из-за стресса на работе.

Джексон распахнул дверцу, и я скользнула в салон. Чтобы унять дрожь, я обхватила себя руками. Хорошо, что можно наконец сесть и все обдумать.

Это Клэй. Слова сами вырвались изо рта: «Это сделал Клэй. Это он отрезал руку бедной старушке».

Он сумасшедший.

Что он придумает в следующий раз?

Правда, если это — Клэй, то какой смысл заключался в записке, присланной вместе с коробкой?

«Я отдам правую руку, чтобы увидеть тебя мертвой…»

Неужели Клэй желает мне смерти только потому, что я его отвергла? Неужели он настолько ненормальный? Или совсем одурел от наркотиков?

В полнейшем замешательстве я вжалась в сиденье. Джексон сел за руль и пожал мне руку.

— Ничего себе вечеринка!

— Ты — мистер Оптимист? Стараешься искать во всем положительные стороны? — рассмеялась я.

Он завел машину.

— Положительная сторона заключается в том, что твой дружок Клэй не избил меня до полусмерти. Мне повезло, что он накачался наркотиками. Я — гемофилик.

Несколько минут мы ехали молча. Я смотрела на проносящиеся мимо деревья, пытаясь привести в порядок мысли. Наконец я задышала ровнее.

Шоссе, все в выбоинах и рытвинах, шло под уклон, то и дело извиваясь. Было темно, и Джексон включил фары.

В окнах домов не горел свет, а потом мы въехали в лес, где ветки деревьев свешивались так низко над дорогой, что закрывали от нас даже слабый отблеск ночного неба. Мне казалось, что я еду по глубокому извивающемуся туннелю.

— Боже, как темно, — протянул Джексон, склоняясь над рулем. — Ладно, хоть нет тумана. Помню, как несколько недель назад…

Он не закончил, потому что машину вдруг залил ярко-желтый свет. Яркий, как солнце, он лился сзади, отражаясь в лобовом стекле.

Джексон, прищурившись, посмотрел в зеркало.

— Бр-р! Какой-то тип с зажженными фарами сел нам на хвост.

Обернувшись, я увидела, как два прожектора, яркие, словно болиды, несутся прямо на нас.

— Он мчится как ненормальный! — вскричала я.

— Эй, в чем дело? — Мы почувствовали сильный толчок сзади, и Джексон схватился за руль обеими руками. — Сумасшедший ублюдок!

Мы вылетели с трассы, Джексон вцепился в руль, однако, прежде чем он успел хоть немного выровнять машину, нас снова ударили сзади. Раздался резкий скрежет металла, автомобиль швырнуло вперед, потом назад и занесло под пронзительный визг шин.

— Боже мой! Что за дела! — орал Джексон.

Я посмотрела в заднее стекло. Яркие огни фар скрывали фигуру водителя. Я разглядела, что машина большая, на высоких колесах. Внедорожник.

Крутой поворот. Меня подбросило, и я больно ударилась головой о низкий потолок «пассата». Обернувшись, я снова посмотрела в заднее окно. Теперь я четко разглядела нашего преследователя.

— Это Клэй! — выдохнула я.

Сзади послышался рев мотора, нас опять ослепил желтый свет. Снова скрежет метала и — тяжелый удар.

«Фольксваген» подскочил и полетел вперед. Машину еще раз занесло, и, чтобы удержать равновесие, я схватилась за приборную панель.

— Идиот! Идиот долбаный! — орал Джексон. — Он пытается нас убить!

Это правда! Он — убийца.

В тот момент я поняла, что Клэй — убийца… И тут же вспомнила другое происшествие — семь лет назад.

Я схватила руль, и машина Уилла вышла из-под контроля. Упав с набережной, мы несколько секунд летели по воздуху, а потом начали падать… Падать в черную глубину.

Для Уилла эта черная глубина оказалась темнее ночи. Он остался там навсегда.

Я закричала. Руки лежали на приборной панели, глаза метались по ветровому стеклу, голова закинута, будто меня терзали ужасные воспоминания.

Я кричала, не останавливаясь.

Внедорожник снова врезался в нас, раздался громкий треск бамперов.

Наш «фольксваген» подпрыгнул, съехал с дороги и с грохотом покатил в лес, в глубокую темноту. Мои крики эхом отражались от стволов деревьев.

32

— Он следил за нами! Он пытался нас убить!

Повернувшись в кресле, Эбби в ужасе смотрела, как я ворвалась в гостиную. Она бросила книгу, которую читала, и вскочила на ноги.

— Боже мой! Что случилось?

Я была страшно напугана, и чувства обострились до предела. Наверное, из-за избытка адреналина. Даже мельчайшие детали я видела с большой четкостью.

В этот вечер Эбби надела бледно-голубой топ и потертые джинсы. На низком столике возле дивана лежало коралловое ожерелье рядом с бокалом красного вина. Качая головой и подслеповато мигая, хозяйка поспешила мне навстречу.

— Элли, ты в порядке? Расскажи, что произошло.

Вздохнув, я швырнула сумку на пол.

— Мы с Джексоном чуть не погибли. «Фольксваген» занесло. Мы полетели прямо в лес, могли удариться о дерево, могли…

— Боже мой, Элли! Ты вся дрожишь! — Эбби обняла меня за плечи и усадила на кушетку. — Ты в порядке, ты не пострадала? Присядь! Вот выпей! — Она протянула мне вино. — Пей! Боже мой, ты такая бледная!

Я сделала большой глоток.

Эбби присела рядом.

— Что случилось? Ты попала в аварию?

— Нет, это Клэй, мой бывший дружок. Сумасшедший! Он столкнул нас с дороги, хотел убить. К счастью, мы въехали в сосновый подлесок и остановились. Джексон отвез меня домой и…

— Джексон? Твой знакомый?

— Мы недавно познакомились в клубе. Он вез меня с вечеринки домой, а Клэй нас нагнал, стал сбивать с дороги.

Эбби схватила трубку со столика.

— Мы должны позвонить в полицию. Сейчас же.

— Нет. Я… — Мне было трудно собраться с мыслями. Я не знала, что делать. Не хотелось злить Клэя, ведь он мог стать еще опаснее. — Я не до конца уверена, что это Клэй.

«Очень убедительно, Эл».

Я честно не понимала, как поступить. Слишком много времени я провела, разговаривая с полицейскими. Просто хотелось, чтобы и Клэй, и полиция исчезли, оставив меня в покое.

Я осушила бокал. Вино действовало успокаивающе.

Эбби снова наполнила бокал и налила вина себе.

— Ну, я рада, что ты в порядке, Элли. С тех пор, как ты приехала, происшествия случаются одно за другим, правда? — Ее глаза пристально меня изучали.

— Прости, мне очень жаль, — сказала я, опуская бокал. — Может, мне лучше уехать?

— Нет, пожалуйста. — Она сжала мою ладонь. — Мы со всем разберемся. Чип и я не хо-тим, чтобы ты уезжала. Сейчас конец июля, и найти новую няню будет непросто. К тому же дети сильно расстроятся, если ты уедешь. Особенно Брэндон.

Глотнув вина, я представила, как за нами с ревом мчится черный внедорожник; услышала скрежет бамперов, свой крик. Резкий пронзительный крик, когда мы скатывались с дороги в лес, в темную глубину.

История повторяется.

Я снова вспомнила Уилла — высокого светловолосого Уилла. Прости меня, Уилл! Я схватила руль, и мы погибли!

Неужели я всегда буду вспоминать Уилла?

Мои мысли прервал голос Эбби:

— У меня есть хорошие новости для тебя!

Хорошие новости? Я покачала головой, пытаясь прогнать образ Уилла.

— Сегодня звонила твоя двоюродная сестра. Она нашла, с кем прислать твоего кота. Его привезут завтра.

— Здорово! Я так давно не видела Лаки и очень соскучилась.

Может быть, Лаки сделает меня счастливой? Я допила вино, убрала бокал, пожелала Эбби доброй ночи и поблагодарила за понимание и доброту.

— Постарайся немного поспать, — сказала она. — Утром тебе станет получше.

От вина я успокоилась, но голова еще кружилась. Поднимаясь по лестнице, я крепко держалась за перила. Интересно, удастся ли мне заснуть?

Зашвырнув одежду на нижнюю полку шкафа, я надела длинную ночнушку. Окно было раскрыто, и я слышала, как громко стрекочут сверчки.

Я подошла к окну, выглянула во двор и раскрыла рот от изумления. На вершине дюны в окне домика для гостей мерцал огонек. Прищурившись, я снова взглянула на сосновую рощицу.

Да, я опять его увидела. Крошечная горящая точка, красная, словно огонек сигареты.

— Я не верю в привидения, — пробормотала я, крепко вцепившись в занавеску — такую непрочную, зато реально существующую!

По спине побежали мурашки.

— Я не верю в привидения и не выйду на улицу!

Плотно задернув шторы, я улеглась в постель.

Когда я открыла глаза, было пасмурно и шел дождь. Занавески колыхались. От дождя на подоконнике и на полу у окна образовались лужи.

— До обеда я позанимаюсь с Хизер, — объявила Эбби за завтраком. — Почему бы тебе не взять Брэндона в Китобойный музей в Кривой Бухте? Думаю, ему понравится. Не хочу, чтобы он просидел у телевизора целый день!

Итак, мы с Брэндоном поехали в музей. Машина поднимала брызги, а небо оставалось темным, словно ночью.

— В музее очень интересно! — сказала я, стараясь придать голосу побольше энтузиазма. — Можно многое узнать про корабли и матросов, которые охотились на китов в местных морях.

Лицо Брэндона так и осталось пустым. Он включил радио и поставил громкость на максимум. Я испугалась и, нащупав рукой кнопку, выключила радио.

— Прекрати, Брэндон! — Я пыталась говорить тихо и спокойно, но не смогла сдержаться. — Это не смешно. Ты напугал меня.

Закинув назад голову, он засмеялся.

На мой взгляд, с тех пор, как я приехала, Брэндон стал еще злее и агрессивнее. Я так и не простила его за то, что он пытался утопить сестру. За то, что он спокойно смотрел, как Хизер исчезает под водой.

Эбби говорит, что психиатр со всем справится, только пока я не заметила никаких признаков прогресса. И уж я точно не чувствовала, чтобы Брэндон хоть немного ко мне привязался, как утверждала его мать.

Признаюсь, я ненавидела его — четырехлетнего ребенка!

У Китобойного музея я припарковала машину. Это оказалось белое здание в колониальном стиле, а перед ним — аккуратно постриженная лужайка и белый частокол. Мы находились в старом жилом квартале, среди приземистых многокомнатных домов, настоящих памятников, которые уже несколько поколений поддерживали в идеальном состоянии.

Схватив Брэндона за руку, я наклонила голову, и под дождем мы подбежали к входной двери и юркнули внутрь.

Я ожидала, что обстановка музея будет в духе 1850 года — темные, покрытые плесенью стены, повсюду рыбацкие сети. Однако там было светло и сухо. Я сдала дождевики в гардероб, заплатила за вход, и мы начали осмотр.

Очевидно, в музей превратили чей-то дом. Я попыталась представить, как протекала жизнь в этих огромных комнатах с высокими потолками и дворцовой лестницей, ведущей на второй этаж.

К моему удивлению, Брэндон заинтересовался экспонатами. Он буквально потащил меня в первый зал. Черно-белые рисунки китобойных судов на стенах; увеличенная фотография старой гравюры, на которой рыбак, облокотившись о борт лодки, кидает гарпун в огромного уплывающего прочь кита…

В центре зала находилась маленькая деревянная лодочка, которую, как выяснилось, вырезали вручную. Табличка рядом гласила, что когда моряки замечали кита, то в погоню отправлялись на этой утлой юркой лодчонке.

Брэндон вырвал руку и побежал в другой зал, даже не посмотрев на меня. Я нашла его застывшим у огромного гарпуна на стене. Он внимательно смотрел на заточенный острый конец, а потом потянулся к ручке.

— Даже не думай! — прошипела я. — Знаешь, сколько весит такой гарпун? Намного больше, чем ты.

Брэндон окинул гарпун долгим взглядом. Поднявшись на цыпочки, он снова попытался дотянуться до ручки.

— Забудь об этом, Брэндон! Зачем он тебе? — Я оттащила его от гарпуна.

В следующем зале показывали фильм о китах, и перед экраном стояли кресла для зрителей. Два маленьких мальчика внимательно следили, как огромный кит рассекает океанские волны. Брэндон тут же сел в кресло в первом ряду.

Внезапно мне пришла в голову идея.

— Хочешь остаться здесь и посмотреть кино? — спросила я.

Он кивнул.

— Я приду через десять минут. Никуда не уходи, сиди и смотри.

Брэндон снова кивнул, не отрывая глаз от кита на экране.

Я вернулась к окошку регистратора и спросила, есть ли у них библиотека или архив.

Довольно молодая женщина, сидевшая за окошком, указала мне на лестницу.

— Комната двести три. Глэдис наверняка там, если не отошла пообедать. Попросите ее помочь.

Глэдис оказалась аккуратной пожилой дамой, прекрасно одетой, с коротко постриженными белыми волосами и идеально гладкой, без единой морщинки кожей. Видимо, не один раз делала подтяжку! Я попросила ее найти информацию о доме, построенном в 1850 году.

Глэдис попыталась нахмуриться, но кожу натянули на череп слишком туго.

— Это непросто! — заявила она. — Мы только что начали вводить данные в компьютер. Пока все данные на картонных карточках и в папках. Может, вы знаете фамилию владельца? По имени будет найти гораздо легче.

Закрыв глаза, я попыталась вспомнить, как миссис Брикер называла того капитана. Хэлси? Нет, кажется, Хэлли.

— Его звали Хэлли, — ответила я, — он был капитаном китобойного судна.

Я произнесла имя по буквам.

— На вас джинсы «Гесс»? — спросила Глэдис, внимательно меня разглядывая. — Как они сидят?

— Нет, это другая марка, из местного супермаркета.

Глэдис фыркнула, потеряв ко мне всякий интерес.

— Хэлли, — бормотала она, — сейчас посмотрим.

Через несколько минут Глэдис принесла потертые желтые карточки и радостно помахала ими над головой.

— Томас Хэлли?

Шаг Может быть, я знаю только фамилию.

Глэдис подошла к полке в глубине комнаты и вытащила две пухлые папки.

— Думаю, здесь могут храниться старые вырезки. Посмотрите сами, милая.

Она разложила папки на столе и стала быстро перебирать маленькие карточки.

— Хм… Хэлли. Должно быть, это рядом с Хэлси. Здесь полно семей Хэлси, даже половина трасс и дорог так называются.

Я подумала о Брэндоне. Не слишком ли долго он меня ждет?

— Боже милостивый, — воскликнула Глэдис. — Похоже, речь идет о скандале, милая!

Она показала мне вырезку.

Газета пожелтела от времени, но я без труда прочла заголовок: «Убийство в Уотермильском коттедже».

Сердце бешено застучало, голова закружилась, и я тяжело опустилась на металлический стул.

«Капитан Томас Хэлли… Его сын Иеремия… Иеремия убил молодого человека… Швырнул гарпун прямо в сердце… Полиция в тупике… Как мог мальчишка поднять такой тяжелый предмет? Гораздо более вероятным подозреваемым является отец, хотя в день убийства он отсутствовал дома… Няня вызвала полицию… Местные жители утверждают, что няня и покойный были любовниками…»

Глаза зацепились за последние слова заметки, и я раскрыла рот от изумления.

«Иеремия Хэлли молчал, не в состоянии отвечать на вопросы».

Миссис Брикер, ваша история оказалась правдой.

— Милая, все в порядке? — окликнула меня Глэдис. — Вы вдруг сильно побледнели.

— Нет, все хорошо, — сказала я, отшвыривая папку. — Большое спасибо за помощь. Я… Внизу меня ждет маленький мальчик. Мне пора.

Внизу меня ждет маленький молчащий мальчик.

Мальчик, завороженный висящим на стене гарпуном.

В музее было жарко и душно, но меня колотил озноб. Леденящий ужас, от которого веяло замогильным холодом…

Нет!

Я все же не верю в привидения, миссис Брикер!

Ну… Может, теперь немного и верю…

Когда я вернулась, то нашла Брэндона сидящим, словно ангел, сложив руки на коленях и вперив глаза в экран. Он откинулся на спинку стула и очень мило улыбался. Казалось, он такой маленький, хрупкий и беззащитный.

Мне страшно захотелось погладить его по черным кудрям и извиниться за дурные мысли и злость, которую я к нему испытывала.

Что же беспокоит тебя, Брэндон? Что? Почему ты мне не рассказываешь?

Уверена, Иеремия Хэлли тут ни при чем. К нему это не имеет никакого отношения. Потому что он умер более ста лет назад.

Ведь мы не верим в привидения, правда?

Китобойный музей находился в двух шагах от Кривой Бухты, и мы поехали прямо туда. Небо просветлело, дождь утих, а деревья и дома блестели, как новенькие.

Эбби попросила меня купить кое-что в местной бакалее. В Кривой Бухте по выходным очень многолюдно, но я нашла место для парковки перед магазином «Тысяча мелочей», выглядевшим довольно старомодно.

Я повернулась к Брэндону.

— Хочешь осмотреть этот магазинчик перед тем, как мы займемся бакалеей? Он кажется интересным.

Немного подумав, он кивнул.

Вытащив ключ зажигания, я бросила его в сумку и, взглянув на лобовое стекло, увидела, как из магазина выходит Уилл.

33

Первый раз я переспала с Уиллом после танцев по случаю начала учебного года. Все произошло на заднем сиденье его машины и продлилось лишь пару минут. Потом я долго удивлялась, почему вокруг секса поднимают столько шума. Я, может быть, получила бы больше удовольствия, если бы так сильно не боялась испачкать платье.

Мы с Уиллом встречались совсем недолго, и я решилась переспать с ним, потому что мои задушевные подруги — Дон Фрегоси и Эми Крашек — тоже хотели в ту ночь расстаться с невинностью. Их парни дружили, и они собирались в первый раз заняться любовью в одной кровати в доме Дон, родители которой уехали во Флориду.

Я очень удивилась, когда Эми сказала, что никогда раньше не занималась сексом, даже с Джонни Хармоном, по которому сходила с ума. Она якобы только делала минет, что не считала настоящим сексом.

Получилось ли у них, как они хотели? У меня было такое чувство, что Эми струсила, хотя правду я так и не узнала — Эми с Дон никогда об этом не говорили, а сама поднять эту тему я стеснялась.

Я не соперничала с Эми и Дон. Я их любила и доверяла им, что довольно нечасто встречается в средней школе. При этом я никак не могла понять, почему они стали со мной дружить, и до конца не считала себя членом их компании. Я постоянно чувствовала себя лишней, лишь прикидывающейся крутой красоткой. Меня пугало, что однажды меня выведут на чистую воду, унизят и перестанут со мной общаться.

Обычные заморочки старшеклассницы, верно?

Школьные танцы мы, конечно же, считали развлечением для мелюзги. Так думали все мои подруги. Мы полагали себя взрослыми девицами, выше подобных развлечений, выше всего в нашем городе. Мы насмехались над всеми и всем.

Кроме мальчиков. Видит Бог, их мы принимали всерьез.

Перед вечеринкой Эми, Дон и я встретились в доме Дон и красились в темноте. Именно так, в темноте. Видите ли, мы знали, что на дискотеке будет темно, поэтому и красились, выключив свет, — чтобы в темноте макияж выглядел достойно.

Эта затея не казалась нам идиотской, мы считали ее вполне разумной.

Уилл был чудесным танцором и обладал природной грацией. Он двигался красиво, легко и непринужденно. С той же грацией Уилл двигался и на баскетбольной площадке. Когда он останавливался, чтобы послать мяч в корзину, казалось, он сейчас взлетит и будет парить в воздухе, словно птица.

Целый вечер Уилл веселился от души, танцевал, дурачился, смешил меня. Лишь во время медленного танца мы обнялись, и он прижал меня к себе так властно, что я поняла, чем кончится эта ночь.

Мне все это нравилось, я не возражала, потому что это был Уилл. Светловолосый грациозный Уилл, который выбрал меня.

Если бы мы могли куда-нибудь пойти, то все продлилось бы дольше…

После той ночи Уилл вел себя так, будто я ему принадлежу. И именно тогда мои чувства начали меняться. Хотя я еще ничего не осознавала, понимание пришло намного позже.

Две неловкие, глупо-сентиментальные минуты в машине изменили все.

Конечно же, Уилл мне по-прежнему нравился. Я вся трепетала при мысли, что он выбрал меня. Но хотелось ли мне кому-нибудь принадлежать? Нет! Хотелось ли мне считаться собственностью, как баскетбольные кубки, которые стоят на полке?

Совсем не хотелось.

Мне не нравилась манера, с которой он обнимал меня, когда мы встречались в школе. Я стояла и с кем-нибудь разговаривала, а тут подходил Уилл и бесцеремонно лапал меня, обнимая за шею, будто спешил заарканить беглую телку.

Да, мне в нем нравилось далеко не все. Даже когда мы целовались, он слишком настойчиво лез ко мне под свитер! Да, несмотря на радость, что я люблю и любима, мне нравилось далеко не все.

Почему его губы такие влажные и мягкие? Он что думает — мне приятно, когда он меня обмусоливает при поцелуе?

Потом я пожалела обо всех своих капризах.

Мы были вместе так недолго, очень-очень недолго, кажется, всего две минуты на заднем сиденье его машины. Теперь я жалела, что Уилл ушел от меня так рано и я не могу быть с ним сейчас.

И вот я увидела его в Кривой Бухте.

Я распахнула дверцу, поцарапав стоящую рядом машину.

— Эй, Уилл!

Он обернулся. Интересно, заметил меня? В руке он держал маленький пакетик и, сунув его под мышку, поспешил по улице.

— Уилл, подожди!

Бросившись прочь из машины, я совершенно позабыла о ремнях безопасности, которые не дали мне сделать ни шага. От сильных переживаний я далеко не сразу смогла отстегнуться.

— Уилл? Эй, Уилл!

Сверкнули светлые волосы, и я увидела, как он обгоняет двух стариков с тросточками. На улице было полно народа, люди смотрели на витрины и болтали.

Я четко видела светловолосую голову, видела белый пакет под мышкой.

Он что, убегает от меня? Почему он убегает?

Я выскочила из машины и понеслась по улице, мои кроссовки застучали по асфальту. Я напрочь позабыла о Брэндоне и оставила машину открытой.

— Уилл?

— С дороги! — закричал кто-то, и мимо на роликовой доске пронесся долговязый подросток в гавайской рубашке с открытым воротом.

Шарахнувшись в сторону, я врезалась в указатель у двери магазина.

Люди показывали на меня пальцем.

Я стояла как вкопанная. Облокотилась о скамейку, схватившись обеими руками, и ждала, пока сердце начнет нормально биться, а в глазах перестанет рябить.

Уилл снова исчез.

«Но это не мог быть Уилл», — сказала я себе, набрав полные легкие воздуха и по-прежнему всматриваясь в толпу.

«Уилл исчез семь лет назад. Он умер, Элли, умер. Пора перестать видеть его в каждом прохожем. Давно пора!»

Психиатр из Мадисона пообещал, что однажды я забуду об Уилле. Перестану его видеть, и призраки прекратят терзать меня.

Тогда я ему поверила и успокоилась. Больше я не верю никому.

Мой призрак вернулся.

Я встала, откинула назад волосы, сделала глубокий вдох и пошла к машине.

Брэндон сидел на переднем сиденье и нажимал на кнопки приборной панели. Дверца была широко распахнута. Закрыв ее на ключ, я подошла к Брэндону, чтобы помочь ему выйти.

Я услышала звук клаксона, и кто-то громко меня окликнул.

Обернувшись, я увидела голову Клэя в окне черного внедорожника.

— Эй, Элли, привет! — закричал он и помахал мне рукой.

Хотелось громко завизжать, однако я сдержалась. Сжав руки в кулаки, я бросилась на Клэя.

— Ты, дерьмо! Как ты смеешь окликать меня! Как ты вообще смеешь показываться мне на глаза?

На секунду он застыл, не двигаясь, затем сильно покраснел и перестал улыбаться. Смутившись, Клэй уставился на меня, изображая непонимание.

— Черт, Элли, пожалуйста…

— Ты хотел меня убить! — закричала я и треснула кулаком по дверце внедорожника.

Не самая удачная из идей, я чуть не взвыла от боли.

— Убить тебя? — Клэй продолжал прикидываться удивленным. — Эй, прости. Вчера я вышел из берегов. Наверное, очень разозлился. Мне не хотелось нападать на того парня.

Казалось, на нас смотрит вся улица, но мне было все равно.

— Ты, идиот долбаный! Ты сталкивал нас с дороги, хотел, чтобы мы разбились!

Я взглянула на Брэндона. Он сидел, заткнув уши.

— Что? — Клэй изображал невинного маленького мальчика. — Я сталкивал вас с дороги? Ты что выдумываешь, Элли?

— Я звоню в полицию, чтобы подать жалобу, Клэй. Ты использовал машину как оружие, следил за нами, без конца в нас врезался. Ты хотел нас убить.

— Ты с ума сошла, мать твою! Я не следил за вами. Зачем мне? С вечеринки я поехал прямо на дачу. У меня и в мыслях не было за вами следить!

— Врешь! — заорала я. — Конечно, сейчас ты ни за что не признаешься. Ты хотел меня убить! Естественно, сейчас ты все отрицаешь!

Он открыл дверцу и вышел из машины, а я тут же отскочила в сторону.

— Думаешь, ты настолько хороша, что ради тебя я бы стал мять новую машину? Да? Считаешь, что ты настолько неотразима, что ради тебя я готов поцарапать новехонький внедорожник? Ты правда так думаешь? Вот! Посмотри!

Клэй грубо схватил меня за руку и потащил к машине.

— Посмотри как следует, посмотри! Видишь вмятины? Еще раз посмотри! Говоришь, что я несколько раз в вас врезался? Спешишь меня обвинить? Посмотри как следует, Элли! Видишь хоть одну царапину? Или вмятину?

Наклонившись, я внимательно осмотрела машину.

Ничего.

На бампере ни одной вмятины. На крыльях — ни пятнышка! Фары тоже в порядке ни трещинки. На всей машине — ни одной царапинки! Блестящий, сияющий хром.

— Хочешь снова натравить на меня копов? Неужели ты правда думаешь, что я — убийца? Хочешь снова позвонить в полицию? Посмотри на чертову машину! Я не следил за вами! Ты с ума сошла!

Оттолкнув меня в сторону, он сел в машину. Вот тут до меня дошло: я сумасшедшая.

Он прав, я сумасшедшая.

На машине не было ни единого следа — ни царапинки, не пятнышка.

Я глубоко вздохнула и выпрямилась.

— Ты мог ее отремонтировать, — пробормотала я.

— Когда? В два часа ночи?

— Просто держись от меня подальше, Клэй. — Мой голос сорвался. — Перестать доставать меня, понял?

— Понял, — отозвался он. В его голосе прозвучали лишь усталость и разочарование. — Я понял, Эл. Не беспокойся. Ты же знаешь, я с ума по тебе сходил. Хочешь позвонить в полицию и обвинить меня в этом? Давай звони!

Клэй закрыл окно и укатил. Я заметила, с какой неприязнью посмотрела на него молоденькая девушка в полицейской форме, когда он сворачивал на главную улицу.

Словно ослепленная, я осталась стоять у обочины дороги.

Наверняка это Клэй. Его внедорожник должен был врезаться в нас, сталкивая на обочину.

Но тогда на машине остались бы следы.

А если это не он?

Я села, в машину и включила зажигание. Уже выехав со стоянки, я вспомнила, что не зашла в бакалею.

Пришлось возвращаться, и тут я заметила, что Брэндон пристально на меня смотрит.

— Прости, что я так кричала! — извинилась я. — Я поссорилась со своим другом. Обычная ссора, понимаешь? Ничего страшного.

Темные глаза стали просто огромными, худенькое личико побледнело.

— Брэндон, ты в порядке?

К моему ужасу и удивлению, он отстегнул ремень, залез ко мне на колени и крепко обнял.

Машину пришлось оставить на улице возле дома Харперов. На подъездной аллее за внедорожником Чипа стоял фургон службы озеленения. В саду копошились пять или шесть парней в побелевших от пота футболках. Они работали во дворе, косили газоны, обрезали деревья.

Брэндон помог мне занести в дом сумки с продуктами. В прихожей нас встретил Чип.

— Вы пришли? Отлично! Оставьте покупки на кухне. Эбби скоро будет.

Мы оставили сумки и свертки на кухонном столе, а Чип с Брэндоном ударили по рукам.

— Как дела, парень? Понравилось в Китобойном музее?

В тот момент мне показалось, что Брэндон сейчас заговорит. Но нет, он просто поднял вверх большой палец. Схватив с тарелки пирожное, мальчик понесся к себе в комнату.

Чип повернулся ко мне и тоже показал большой палец.

— По-моему, Брэндону понравилось. Давно не видел его таким счастливым. — Он уже полез в одну из сумок с покупками, как вдруг внезапно остановился. — Ох, Элли, чуть не забыл. Привезли твоего кота.

— Лаки приехал?

Чип показал на кухонную дверь.

— Да, его привезли больше часа назад. Он в перевозке, на террасе.

Лаки! Наконец-то!

Я вылетела на террасу, громко хлопнув дверью. Я была так счастлива! Ужасно соскучилась по Лаки.

— Лаки! Это я!

Корзина-перевозка стояла у самых ступенек.

— Лаки! Эй, Лаки! Помнишь меня?

Я присела у перевозки и раскрыла боковую дверцу.

— Лаки?

Наклонившись, я посмотрела внутрь.

Черт, где же кот?

Нет, подождите!

Глаза. На меня смотрели два блестящих глаза.

Глаза Лаки.

Пасть раскрыта, из нее вывалился розовый язык.

Ох, Лаки!

Мой бедный кот, мой бедный старый кот!

Я не могла сдвинуться с места, не могла отвести глаз.

Я смотрела на голову Лаки в перевозке.

Только на голову. Тела в корзине не было.

34

Я тряслась от рыданий, по щекам катились слезы. Я сидела на ступеньках террасы, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону.

Закрыв глаза, я представляла себе живого Лаки. Вот он играет со своей любимой игрушкой — маленьким розово-желтым резиновым мышонком. Вот Лаки залез ко мне на колени и хочет, чтобы я отложила книгу, а все внимание досталось ему. Он всегда ел так аккуратно, а после еды — чистился.

Но образ живого Лаки заслоняла другая, ужасная картина — круглая пушистая голова, пустые глаза, язык вялый, похожий на дохлого червяка…

— Кто это сделал? — во все горло закричала я. — Кто это сделал?

А потом, ничего не осознавая, я вскочила и понеслась на кухню, где встала перед испуганным Чипом, который убирал в холодильник продукты.

— Кто это сделал? Отвечай! Кто привез кота? Кто?

Я схватила его за руки и повернула к себе лицом. Пластиковый контейнер с фруктовым салатом упал на пол, а салат рассыпался по полу.

Чип отступил, держась за дверцу холодильника.

— Элли, в чем дело?

— Мой кот! — плакала я, раскачиваясь из стороны в сторону. — Кто его привез? Кто?

Глаза Чипа непонимающе сузились.

— Один парень на фургоне «вольво». Такой молодой парень, с бритой головой и маленькой бородкой. Сказал, что дружит с твоей двоюродной сестрой.

— Кот… Он — неживой! Как ты не понимаешь? Он мертв!

Аккуратно выйдя из салатной лужицы, Чип подошел к двери.

— Элли, успокойся! Мы найдем какой-нибудь выход. — Он хотел обнять меня в знак утешения. Не тут-то было, я облокотилась на кухонный столик.

— Лаки… Его убили! Кто-то отрезал ему голову!

Чип разинул рот от удивления, его лицо стало мертвенно-бледным.

— Не может быть! — Харпер схватился за спинку стула. — Я слышал, как он царапался о стенку перевозки. Точно! И еще мяукал.

— Он не мог мяукать! — заорала я. — Ему отрезали голову!

— Нет! Это безумие! Я слышал, как он мяукал, — настаивал Чип. — Бедняжка! Ты вся трясешься!

Он снова приблизился ко мне. Дальше отступать я не могла, за спиной стоял кухонный гарнитур.

Чип обнял меня за талию, и я почувствовала запах кокосового крема для загара. Я позволила ему обнять себя. Я плакала, всхлипывала в рукав его футболки. Так приятно, когда тебя обнимают! По-моему, он утешал меня вполне искренне. Хотя кто его знает!.. Но мне было все равно.

Я не знала, что делать, да и думать оказалась не в состоянии.

Давясь слезами, я смогла лишь оттолкнуть Харпера. Оторвав бумажное полотенце, я вытерла лицо.

Чип так и стоял, схватившись за табуретку и кусая губы, не сводя с меня глаз.

— Нужно обратиться в полицию, — начал он. — Нужно сообщить, что кто-то снова… докучает тебе.

«От полиции пока немного толка, — подумала я. — Они только и делают, что задают вопросы и оформляют протоколы».

— Значит, когда кота привезли, с ним все было в порядке? А кто был дома в тот момент? Только ты, Чип?

Он кивнул.

— Да, только я. Когда его привезли, я вынес перевозку на террасу. Мне показалось, что коту будет лучше на воздухе. Я думал, ты потом придешь и…

— Кто-нибудь еще был дома?

— Нет, никого. Эбби с Хизер, кажется, отправились в Бриджхэмптон. Ах да! Заезжала Мэгги с маленькими близняшками. Искала тебя.

— Мэгги?

— Она пробыла здесь буквально секунду и, как только я сказал ей, где ты, сразу уехала.

— Мэгги?

Мозги превратились в вату. Чтобы привести мысли в порядок, я стала моргать. Сквозь кухонные окна пробивалось солнце, но мне казалось, что я тону в темном кружащемся облаке.

Мэгги ни за что бы не навредила Лаки.

Дома оставался только Чип, и он утверждает, что кот был жив. Дома не было никого, кроме Харпера!

Это уже слишком.

Из горла вырвался протяжный крик. Я оторвалась от столика, пронеслась мимо остолбеневшего от шока Чипа и с криками бросилась прочь из дома.

— Я больше не могу здесь оставаться! Не могу!

Со второго этажа донесся смех Брэндона. Интересно, он смеется над сюжетом мультфильма или надо мной?

— Я больше не могу здесь оставаться!

Смех все еще звенел в ушах, а я уже вылетела из дома, на ходу перепрыгивая через ступеньки, и чуть не сшибла одного из озеленителей, подрезавшего деревья. Парень закричал от удивления и выронил большие садовые ножницы.

— Простите!

Другие рабочие тоже подняли головы и уставились на меня. Я бежала по выложенной плиткой дорожке, грудь неистово вздымалась, по щекам текли слезы.

Прочь отсюда!

Куда я бегу?

Что я делаю?

Разве в таком состоянии возможно мыслить?

Я просто бежала прочь. Кто-то решил разрушить мою жизнь. Кто-то ненавидел меня. Так сильно, что хотел убить.

Другого выбора не было — только бежать.

Я выскочила на подъездную дорожку. По небу плыли два красно-синих воздушных змея. На пляже кто-то веселился, пуская змеев по сильному океанскому ветру.

«Вот бы стать одним из этих змеев», — подумала я. Хотелось быть свободной и плыть по высокому небу. Я бы обрезала веревки и улетела прочь… Прочь от этого тяжелого тумана… Прямо к солнцу.

Нужно бежать.

У внедорожника я внезапно остановилась и в немом изумлении уставилась на бампер.

Внедорожник Чипа, черный «шевроле-блейзер». В нескольких местах бампер поцарапан, а слева — глубокая выбоина.

На лобовом стекле с левой стороны — трещина. Я провела пальцами по вмятине на бампере — на коже остались хлопья красной краски.

Красная краска? «Фольксваген-пассат» Джексона. Ведь «шевроле» Чипа черный…

Сегодня дома не было никого, кроме Чипа… У него черный внедорожник со вмятинами.

Подняв глаза, я как раз успела заметить, что Харпер вышел на террасу.

На последней ступеньке он остановился.

— Элли! Можно с тобой поговорить?

35

Теперь я здорово обращаюсь с ножом.

Кто бы подумал, что это так легко. Наверное, настоящей ненависти все по плену.

Бедный кот! Бедная Элли!

Такой милый старый кот! С ним почти не пришлось возиться. Конечно, он брыкался и шипел, когда его схватили за горло. Наверное, привык к хорошему обращению и доверял людям.

Безмозглое создание. Кто же доверяет людям? Одни дураки!

Что ж, когда-то давно мне тоже была знакома вера в людей. Очень давно. Люди чувствовали мое доверие, использовали его — а потом появилась Элли. Именно она навсегда убила мою веру в людей.

Хотя сегодня мне жаль Элли. Увидеть, что дорогое тебе существо убито таким зверским способом! Любимый член семьи. Часть детства. Часть юности отрезана навсегда.

А где моя юность, Элли? Где она?

Наверное, именно годы, проведенные на ферме, закалили меня, научили спокойнее относиться к животным.

Животные — это всего лишь животные. Именно этому учишься на ферме. Папа всегда убивал моих питомцев. Даже Билли, маленького козленка, моего любимца.

Ну, котик мертв. Его голова прекрасно украсила бы стол. Вот только его глаза… Они смотрели с таким укором.

В одном детективе рассказывается, что лицо убийцы навсегда запечатлевается в глазах жертвы. Детективы взглянули в глаза убитого и увидели преступника — ясно, как на фотографии.

Глаза кота проверены. Я не отличаюсь суеверием, просто стараюсь проверять все. Его глаза мертвы, как и тело, которое аккуратно закопано под рододендронами.

Интересно, а Элли — суеверна?

Дошло ли до нее, что следующей будет она?

Вот я вижу, как она выбегает из дома, орет во всю глотку, размазывает сопли по посеревшему личику. Думаю, скоро она все поймет.

Ей захочется уехать, оставаться слишком страшно.

Ну уж нет, Элли.

Я жду этого слишком долго!

Слышала выражение «Пришла беда, отворяй ворота?».

Вдумайся в его смысл.

Отворяй ворота, Элли.

Больше никаких танцев, шуток и веселья!

Все очень серьезно!

36

Сумка висела на плече. Не обращая внимания на крики Чипа, я нащупала ключи и побежала к «таурусу».

Бросится ли он догонять?

Дойдя до обочины, я открыла дверцу. Я повернулась к дому и увидела Чипа, отчаянно жестикулировавшего и кричавшего, чтобы я вернулась. Озеленители перестали работать. Побросав инструменты, они молча наблюдали за развитием драмы.

— Куда ты, Элли? — кричал Чип. — Нужно вызвать полицию.

Это последнее, что я услышала перед тем, как захлопнула дверцу и понеслась прочь.

Куда я ехала?

Прочь отсюда. Это — единственное, что я понимала.

Вообще-то я думала и о другом. В голове вертелся Чип и его помятый внедорожник с хлопьями красной краски.

Когда убили Лаки, дома не оставалось никого, кроме него.

Чип!

Но почему?

Я пыталась найти причину, по которой Чип меня бы ненавидел. Может, он просто ненормальный? А Эбби знает? Стала бы она жить с сумасшедшим?

Снова начав всхлипывать, я сильнее нажала на педаль газа и пролетела мимо Флайинг-Пойнт, высоких изгородей, зеленых деревьев, кирпичных и деревянных домов.

Навстречу мне несся зеленый фургон, я успела свернуть лишь в последнюю минуту, и только тогда до меня дошло, что я еду по середине дороги.

Водитель фургона просигналил мне. Повертел пальцем у виска и быстро уехал прочь. Подкатив к обочине, я остановилась и пару минут сидела, словно оглушенная.

Внезапно я перестала плакать. Взяла и перестала. Может быть, до меня дошло, что я чуть не врезалась в фургон. А возможно, просто наступает момент, когда грусть превращается в злость.

Наверное, именно это и произошло со мной. Я уже давно выплакала все глаза. Кто-то хотел, чтобы я плакала, кто-то хотел разрушить мою жизнь.

Теперь я чувствовала только злость. Злость на того, кто возомнил, что имеет право распоряжаться моей жизнью.

Заболела челюсть — наверное, оттого, что я от злости скрипела зубами. Руки затекли, а костяшки пальцев побелели, потому что я сидела, крепко вцепившись в руль.

Я заставила себя успокоиться, чтобы тело расслабилось, а в голове просветлело.

Полиция мне не поможет. Бедная миссис Брикер потеряла руку, а у них до сих пор нет ни единой версии. Ни единой!

Внезапно у меня появились кое-какие идеи. Как раз в духе Нэнси Дру. Ведь Нэнси всегда находила преступника и распутывала самые сложные дела.

Слезы высохли, и я решила, что пришло время узнать правду и разобраться в том, что случилось.

Покружив по Саутхэмптону, я нашла единственный цветочный магазин — небольшую лавочку на Хэмптон-роуд между туристическим агентством и бутиком. Рукописные плакаты на витрине предлагали скидки на розы и горшечные орхидеи.

В магазине было много посетителей и одна-единственная продавщица — пожилая женщина с седыми волосами, ярко-синими глазами и усталым лицом. Она старалась одновременно принимать заказы и говорить по телефону. Однако по раздраженным от нетерпения лицам покупателей становилось ясно, что продавщица не успевает.

Помещение магазина выглядело довольно глубоким, намного большим, чем казалось с улицы. В холодильниках с прозрачными панелями стояли срезанные цветы, а дверца в глубине зала вела в маленькую теплицу.

Я с наслаждением вдохнула аромат, который бывает только в цветочных магазинах. Этим запахом мне пришлось наслаждаться довольно долго, потому что очередь двигалась медленно.

— Чем могу помочь, дорогая? Простите, что заставила вас ждать, но, к сожалению, Артур и Джимми внезапно заболели. Даже курьер и тот болен. Что же мне, составлять букеты и заниматься доставкой одновременно?

— Обещаю, я не займу у вас много времени, — поспешила заверить ее я. — Вы красите цветы в черный цвет? Ну, как на похороны?

Лицо женщины тут же изменилось, выражая сострадание.

— Конечно! Артур делает прекрасные венки и траурные композиции. Нам только что привезли свежие лилии — видите в том холодильнике сзади? Лилии уместны по любому поводу и…

— Вообще-то сейчас мне не нужны цветы. Я хочу навести справки об одном заказе трехнедельной давности.

Почесав затылок, продавщица достала из коробки белый леденец и положила в рот.

— Заказ на траурный букет?

Я кивнула.

— Букет из черных цветов. Знаете, с черным напылением. Их привезли без карточки, и мне хотелось бы узнать, кто был так любезен.

Она продолжала сосать свой леденец.

— Без карточки? Обычно мы не принимаем такие заказы. Особенно на траурные букеты.

— Может, у вас сохранились какие-то записи? Или чек? — не теряла надежды я.

— Да, конечно. Вообще-то мы не храним такие данные в компьютере. Лишь данные о постоянных покупателях, их адреса и важные даты. Довольно удобно, не правда ли?

— А квитанции вы храните?

Женщина раскусила леденец, и послышался хруст. Продолжая жевать, она исчезла в маленькой конторке за прилавком. Через несколько минут продавщица вернулась с плетеной корзинкой.

— Я храню все квитанции за последний месяц. Давайте посмотрим. Как, вы говорите, звали заказчика?

Прежде чем я успела ответить, зазвенел колокольчик над входной дверью. Зашли мужчина и женщина средних лет в фирменных джинсах и цветастых красно-желтых рубашках.

— Привет, Альма! Как дела?

— Вы не поверите! — вздохнула Альма и передала мне корзинку. — Посмотрите сами, дорогая, а я пока поболтаю с друзьями. Вы слышали об Артуре и Джимми?

Поставив корзинку на прилавок, я начала рассматривать квитанции. Руки дрожали — неужели я узнаю, кто послал цветы с тараканами и мерзкую записку?

Корешки квитанций и карточные счета лежали в полнейшем беспорядке. Однако на всех бумажках стояли даты, а самые свежие лежали сверху.

Заказ на черные цветы я нашла довольно быстро, где-то посередине кипы. Счет прикрепили к желтому корешку квитанции. Вытащив их из коробки, я поднесла бумажки поближе к глазам, стараясь унять нервную дрожь.

Прочитав имя, я так и застыла в изумлении.

37

«Чип Харпер».

И кредитная карта, и квитанция были на имя Чипа Харпера. Не веря собственным глазам, я читала и перечитывала имя на карте.

Приходили ли сюда полицейские? Они хоть пытались выяснить, кто послал те ужасные цветы?

Хотелось спросить Альму, но зазвонил телефон. Она бросилась принимать заказ, да еще друзья явно собирались продолжить беседу. Засунув бумажки в сумку, я пошла к выходу.

— Нашли то, что хотели, дорогая? — крикнула вслед Альма.

— Ну, не совсем, — ответила я, аккуратно закрыла дверь и вышла на улицу, освещенную неярким полуденным солнцем.

Нашла ли я то, что хотела?

Не совсем.

Разве я хотела узнать, что это Чип послал те ужасные цветы и страшную записку?

Конечно, нет.

За что он ненавидит меня? Что собирается сделать?

Чип ведь приставал ко мне с самого первого дня. Приставал — а теперь пытается запугать?

Какая ерунда!

Он что, спятил?

Эй, стоп, я кое-что забыла. Я снова заглянула в цветочный магазин.

Извините, что беспокою, — начала я, — есть здесь поблизости кондитерская?

Альма повернула голову в мою сторону.

— Да, очень хорошая французская кондитерская. Вон там, — показала она, — через дорогу. Вы сразу ее увидите, рядом с рестораном «Ла Пармиджиана». Попробуйте булочки с изюмом, они у них получаются просто божественно!

Поблагодарив ее, я поспешила через дорогу. Возле цветочного несколько зевак остановились поглазеть на старый «кадиллак» с откидным верхом. Он казался огромным и больше походил на корабль, чем на машину.

В Хэмптоне очень многие собирают старые автомобили. Я даже знаю автоцентр, где только их и продают.

Почему бы Чипу не придумать себе нормальное хобби, почему бы не начать коллекционировать машины, вместо того чтобы изводить меня?

В кондитерской пахло корицей и маслом. Когда я вошла, молодая женщина в белом переднике поверх лосин с футболкой оторвала глаза от журнала «Хэмптон».

Взгляд остановился на подносе с булочками, хотя есть мне не хотелось. Женщина даже не поднялась с брезентового стула; она терпеливо ждала, когда я заговорю.

— Мне хотелось бы узнать об одном из заказов, который сделали примерно две недели назад, — начала я.

Женщина откинула назад короткие светлые волосы, но выражение ее лица не изменилось.

— Может, вы помните, чтобы кто-то заказывал пустую коробку для торта?

Будто вспоминая, она откинула голову назад.

— Пустую коробку? Mais non.[1] Нет, никто не заказывает пустые коробки. — Она говорила с сильным французским акцентом и немного шепелявила.

Хорошо, может быть, первоначально в коробке находился торт.

— А вы ведете книгу заказов? Ну, записываете, кто, когда и что заказывал?

— Oui[2]. — Она встала, закрыла журнал и взяла амбарную книгу. — Что это был за торт?

— Я… Я не знаю. Знаю только, куда его доставляли.

— Вам не понравился торт? — нахмурилась она.

— О нет! Проблема не в этом.

«Все не так легко, как казалось», — подумала я.

— Просто хочу узнать, кто послал его. Очень вкусный торт. Правда!

Она продолжала с недоверием меня оглядывать.

— Торт был очень вкусный, но что это за торт, вы не помните?

Боже! Я чувствовала, что несу околесицу.

— Посмотрите, пожалуйста, кто послал этот торт! — со вздохом попросила я и дала адрес на Флайинг-Пойнт.

Женщина села за компьютер, стоявший на столике у стены, и довольно долго что-то искала. Наконец повернулась ко мне.

— Торт заказывали в дом Харперов? На Флайинг-Пойнт роуд?

— Да, да, правильно! — Сердце бешено забилось.

— Давайте посмотрим! — Она наклонилась над монитором и уставилась прямо в голубой экран. — Его заказывал мистер Чип Харпер.

38

— Мама, я еду домой.

Дверь в мою комнату плотно закрыта, и все равно я боялась громко разговаривать. Прежде чем вернуться, я убедилась, что Чипа нет. Эбби с детьми сидели на террасе, а Чип отсутствовал. Схватив бутылку холодной минералки, я побежала к себе, чтобы позвонить домой и спланировать детали побега.

— Что? Что ты хочешь сделать? — Мамин голос звучал как обычно холодно. — Боже мой, боже мой! Что ты такое говоришь?

— Просто хочу вернуться. Больше мне некуда идти.

Я уже позвонила Терезе в Нью-Йорк. Набрав номер сотового, я услышала автоответчик. Тогда я позвонила на домашний, и одна из ее соседок, Мэй Лин, сказала, что Тереза уехала в Саут-Оранж — помогать двоюродной сестре с переездом на новую квартиру. Мэй Лин не знала, поедет ли Тереза в Хэмптон в эти выходные. К Харперам идти не хотелось; я не представляла, как теперь вести себя с Чипом. Но у них остались все мои вещи, я не могла просто взять и убежать.

Теперь я точно знала, что оставаться в доме опасно, и решила, что в Мадисоне, где Чип меня не найдет, будет гораздо спокойнее.

— Мама! Я выезжаю прямо сейчас. Собираю вещи и…

— Элли, подожди! Что случилось? Сначала отдышись, ладно? Теперь расскажи, что случилось.

— Мам, я не могу объяснить! Ну, просто… С работой ничего не выходит и…

— Элли, боже мой, произошло что-то страшное? Дети здоровы?

— Да, дети в порядке! Дело не в них.

Боже, ей всегда кажется, что самые ужасные вещи происходят не со мной, а из-за меня.

— Я бросаю работу, — продолжала я дрожащим голосом. За дверью раздался какой-то шум, и я испуганно замолчала.

Чип?

— Я бросаю работу, а жить мне больше негде. Ту квартиру в городе уже заняли, и мне… Мне хочется домой, чтобы… Ну, чтобы перевести дух.

Молчание на другом конце провода.

— Боюсь, тебе будет у нас тесно, Элли. Папа переделал твою комнату под кабинет. Мы не ожидали, что ты так скоро вернешься.

— Я могу спать на раскладушке в чулане, правда, мама. Я ведь ненадолго, вот только…

— Не думай, что мы тебе не рады. Мы очень рады. Просто… Не кажется ли тебе, что нужно где-то зацепиться? Ты не можешь удержаться ни на одном месте. Даже на временной работе.

Я начала нервничать.

— Несколько дней назад ты хотела, чтобы я все бросила и вернулась домой. А теперь ты хочешь, чтобы я осталась?

«Конечно, милая, скорее возвращайся, мы о тебе позаботимся». Разве не это должна сказать мать, вместо того чтобы спорить? Она что, правда думает, что спорит со мной ради моего же блага?

— Не надо нервничать, Элли, я знаю, как важен для тебя был этот переезд в Нью-Йорк. А сейчас…

— Не могу здесь оставаться, — проговорила я, снова понижая голос до шепота. — Просто не могу. Здесь… неспокойно. Мама, я все объясню, когда приеду. Пока.

Прежде чем она успела ответить, я отключилась.

Я живу в одном доме с убийцей, сумасшедшим маньяком. Чип отрезал руку миссис Брикер, убил моего кота и хотел, чтобы мы с Джексоном разбились.

Я знала, что следует обратиться в полицию, но была слишком испугана для решительных действий. Мне просто хотелось избавиться от этого кошмара.

А как же Эбби?

«Нужно рассказать ей про Чипа», — решила я. Она должна знать, с кем живет. Ей и детям тоже может угрожать опасность. Я не вправе просто убежать, не сказав ей ни слова.

Как она отреагирует? Поверит ли мне? Нужно взять с собой квитанцию из цветочного в качестве доказательства.

Сделав глубокий вдох, я спустилась по лестнице. Эбби с Хизер на коленях сидела в шезлонге на террасе и читала вслух книгу доктора Сьюсса. Неподалеку Брэндон играл в солдатики.

Посмотрев на меня, Эбби, кажется, сразу все покяла.

— Элли, что случилось?

— Читай, читай! — заныла Хизер, стуча по книге.

— Нам нужно поговорить, — пролепетала я, и сердце бешено забилось. — Прямо сейчас.

Эбби закрыла книгу, и Хизер тут же заревела. Брэндон даже не оторвал глаз от своих солдатиков.

— Что-нибудь не так? — спросила Эбби.

— Да, — ответила я.

Она вопросительно на меня посмотрела.

Подбородок задрожал, ноги стали как ватные.

«Смелее, Элли, ты должна ей сказать, выбора нет».

Эбби встала и взяла на руки Хизер.

— Подожди меня здесь, — бросила она. — Дети, пойдемте со мной.

Оба захныкали — никуда идти им не хотелось.

— Простите, — прошептала я.

Эбби помогла Брэндону подняться и повела детей наверх. Через несколько минут она вернулась с бутылкой воды. Снова усевшись в шезлонг, Эбби глотнула воды и некоторое время молча смотрела на меня.

— Что случилось, Элли?

Я откашлялась. Руки в карманах шорт сжались в кулаки.

— Не знаю, с чего начать.

Она жестом велела мне сесть.

— Ты хочешь уйти от нас? Ты это собираешься мне сказать? Мне нечего возразить — здесь просто ужасно.

— Да, придется уйти, — сказала я, пододвинув стул поближе к ее шезлонгу. Опустившись на стул, я ухватилась за его ручки. Мои собственные ладони были холодными и мокрыми. — Только это еще не все, Эбби.

— Что еще? — подалась вперед она.

— Речь пойдет о Чипе, — проговорила я дрогнувшим голосом. — Это он… Это он мучает и изводит меня.

Я думала, что она закричит, разозлится или станет называть меня ненормальной. Однако Эбби смотрела на меня совершенно спокойно. На лоб ей села муха, а она даже не попыталась ее согнать.

— У меня есть доказательства. — Я показала ей квитанцию. — Это он послал те черные цветы с тараканами. И рука миссис Брикер… Я побывала в кондитерской. Счет за торт выписан на имя Чипа. Он…

Эбби с шумом выдохнула воздух. Будет ли она его защищать? Станет ли спорить? Она ничего не сказала, и мне пришлось продолжать.

— На черном внедорожнике вмятины. На бампере я нашла следы красной краски. Это он… Это Чип пытался убить нас с Джексоном. А кот…

Эбби плотно зажмурилась.

— Нет, — прошептала она, — только не это! Это не может случиться снова… Нет!

В горле застрял комок. Что она такое говорит? Снова?

Подавшись вперед, Эбби схватила меня за руку.

— Он обещал. Он обещал мне принимать лекарства.

— Что ты имеешь в виду? — громким шепотом спросила я. — Он что, совершал что-то подобное раньше?

В ее глазах заблестели слезы.

— В прошлый раз я кое-как это вытерпела. Он умолял меня остаться, обещал, что это никогда не повторится. Конечно, так далеко он никогда не заходил. Никогда.

Целую минуту, показавшуюся мне вечностью, мы просто смотрели друг на друга. Эбби вытерла слезы, и в ее глазах я прочитала испуг.

— Дети, — прошептала она и снова схватила меня за руку. — Элли, я понимаю, что ты хочешь поскорее уехать отсюда. Но, пожалуйста, мне нужно подумать о детях. Нужно кое-что организовать, придумать, куда уехать, чтобы он никогда нас не нашел.

Она хоть понимала, как сильно сжимает мою руку?

— Я правда не могу остаться, — промямлила я. — Мне страшно. Он…

— Всего на два дня, — умоляла Эбби, — пока я не определюсь, что нам делать.

Она всхлипнула:

— Пожалуйста, Элли, всего два дня. Я смогу тебя защитить. Я знаю, как с ним обращаться, и если что, сумею с ним справиться. Однажды я уже через это проходила.

— Ну… — нерешительно протянула я. Бедная Эбби! Ясно, что она в полнейшей панике.

— Всего два дня, — просила она. — Я сделаю пару звонков прямо сейчас. Сначала нужно куда-то пристроить детей, а потом я позвоню в больницу, где раньше лечился Чип, и спрошу, что нам делать. Всего два дня. Элли, одну тебя с ним я не оставлю, обещаю!

— Хорошо, — прошептала я, — хорошо, два дня.

— Спасибо тебе! Спасибо! Ты просто чудо! — Она обняла меня, и ее горячие слезы заструились по моим щекам. — Все будет в порядке. Не беспокойся. Просто веди себя как обычно, ладно? Это самое главное. Просто веди себя, будто ничего не случилось.

В доме убийца, а я должна вести себя, будто ничего не случилось?

39

Субботним вечером на улице бушевала гроза. Я немного постояла у кухонного окна, глядя, как молнии освещают верхушки дюн. Дождь лил сплошной пеленой, барабанил в окна, а с океана дул сильный порывистый ветер.

Хизер и Брэндон уже спали. Я пошла в гостиную и поставила диск с фильмом «Не спящие в Сиэтле». Мне казалось, что шторм скоро разбудит детей и они станут меня звать.

Обернувшись, я увидела на лестнице Эбби и Чипа. Чип достал из гардероба зонт, подождал, пока Эбби наденет дождевик, и подал зонт ей.

Эбби сдержала слово и весь день не оставляла меня наедине с Чипом. После обеда он уехал в теннисный клуб, а когда вернулся, я уже находилась на втором этаже с детьми.

В тот день Эбби много звонила. Когда Чипа не было дома, она не скрывала, в каком напряжении находится. Но, как только он входил в дом, Эбби выдавливала лучезарную улыбку, будто страшно рада его видеть.

Теперь я не могла дождаться, когда они уйдут на вечеринку.

— Ночь как раз для вечеринки, — ворчала Эбби. — Нас всех смоет дождем!

— После нескольких рюмок мне станет так хорошо, что я вообще перестану замечать дождь, — парировал Чип.

Он уже немного выпил «для разминки», как сам выразился, и ключи от машины взяла Эбби.

Чип открыл дверь, и в комнату ворвался оглушительный раскат грома. Эбби заглянула в гостиную.

— Мы придем поздно, Элли. Надеюсь, шум дождя не разбудит детей.

Она вышла в дождь вслед за Чипом.

От резкого порыва ветра дверь распахнулась и со стуком ударила в стену дома. Чип с силой ее захлопнул.

Вспыхнула молния, раздался треск, лампы на миг потускнели, а потом снова ярко загорелись.

«Здорово! Мне как раз этого не хватало — сидеть в темноте», — подумала я.

Захотелось попкорна или чипсов.

Гром оглушительно грохотал. Ожидая услышать плач детей, я прислушалась, однако наверху было тихо.

На кухне я приготовила себе в микроволновке немного попкорна и высыпала его в большую миску. Затем устроилась перед телевизором и начала смотреть фильм.

— Ой! — Я чуть не подпрыгнула, испугавшись стука в окно гостиной.

Это дождь?

Нет, постучали снова, на этот раз настойчивее и громче. Я вскочила на ноги.

Что это?

Снова стук. Нет, это не дождь.

«Тук-тук», будто легкий стук пальцев по стеклу. Я подошла к окну, чтобы увидеть, кто стучит. К сожалению, стекло запотело, и я вообще ничего не увидела. Непроглядная тьма, а затем вспышка молнии, и на мгновение стало светлее, чем днем.

В ослепительно яркой вспышке я увидела… Никого. Там не было никого.

Это не дождь, явно не дождь.

Я подошла к двери и, срываясь на визг, закричала:

— Кто там?

Тишина, прерываемая монотонным стуком капель.

— Тут есть кто-нибудь?

Я распахнула дверь и попала под холодный дождь. Толстовка и джинсы тут же промокли. На крыльце горел фонарь, и по террасе плыл треугольник мутноватого света.

Никого.

Захлопнув дверь, я закрыла ее на замок, дрожа от холода и сырости.

Почти инстинктивно я посмотрела на лестницу, ожидая, что Брэндон смотрит на меня сверху. Нет. Каким-то чудом гроза не разбудила детей.

В окно, теперь в заднее, опять постучали.

Тук, тук, тук!

Сильный раскат грома сотряс дом до основания, а затем я услышала стук в переднее окно. На этот раз звук напоминал шлепки, будто по стеклу лупили всей ладонью.

Сердце начало бешено скакать, пересохшее горло засаднило. Кто-то был здесь, бегая от заднего окна к переднему. Он что, хочет меня испугать? Хочет, чтобы я сошла с ума?

Меня охватила паника. Будто застыв, я стояла посередине гостиной, ожидая следующего звука.

Уставившись на синие подсвечники, я смотрела на них до тех пор, пока они не стали казаться мне расплывчатыми пятнами.

Если долго смотреть на один и тот же предмет, то все видения и призраки исчезнут.

Но нет! В окно опять постучали, а через несколько секунд заколотили в дверь.

Тяжело дыша, я бегала от окна к двери, в зависимости от того, откуда раздавались-пугающие звуки.

И опять никого не видела.

Сильный пинок в парадную дверь, а потом три стука в окно столовой.

Подбежав к окну, я распахнула его настежь.

— Кто там? — Я пыталась перекричать шум дождя. — Тут кто-нибудь есть? Пожалуйста, ответьте! Кто?.. — Стало трудно дышать, все тело тряслось от страха.

Еще один сильнейший раскат грома — лампы вспыхнули и погасли.

— О нет!

Я плотно захлопнула окно в столовой и прижалась спиной к стене.

«Элли, не паникуй! Успокойся. Ты сама себя пугаешь».

Нет, там кто-то был, и этот кто-то яростно пытался ворваться в дом.

Я стояла одна в полной темноте.

Где фонари? Где они могут храниться? А телефон? Кого позвать на помощь?

В окне метнулось что-то светлое. Лицо.

Да, лицо. Лицо, прижатое к стеклу.

Кто-то сильно пнул входную дверь.

В тот самый момент вспыхнул свет. Пошатываясь, я подошла к двери и прижалась к ней ухом.

— Здесь есть кто-нибудь? Кто там?

В ответ донесся лишь вой ветра.

Меня колотила дрожь. В отчаянии я схватилась за дверную ручку и услышала голос. Нежный, словно плывущий по ветру: «Эллллли… Элллли…»

Я вскрикнула и отскочила от двери. Мое имя? Кто-то меня зовет?

Ярко вспыхнула молния, на этот раз совсем близко, будто прямо в гостиной. В ответ раздался вой ветра, долгий, похожий на плач. На обозленный плач.

И снова ветер принес мое имя, прозвучавшее зловеще, как угроза.

Грудь вздымалась так неистово, что казалось, ужин начинает подниматься по пищеводу. Чуть не упав, я шагнула к окну и попыталась что-нибудь разглядеть.

Никого.

«Эллллллли… Эллллли…»

Крик призрака, потерявшей покой души.

Там кто-то есть. Кто-то хочет меня извести. Кто-то прорывается в дом.

Я звоню в 911.

Успеют ли они приехать? Хватит ли времени?

Пробравшись на кухню, я схватила со стены телефонную трубку.

Тут я испуганно вскрикнула, потому что настежь распахнулась задняя дверь.

В кухню вошел мужчина, большой черный зонт скрывал его лицо.

С зонта стекала вода, и на полу быстро образовалась небольшая лужа. Разглядев темный плащ и темные брюки, я отступила назад, закрывая руками рот, чтобы не закричать снова.

Вошедший медленно опустил зонт, встряхнул его, разбрызгав воду по всей кухне. Потом взглянул на меня.

— Чип! — пролетала я. — Что ты здесь делаешь? Зачем ты вернулся?

40

Чип поставил зонт на пол и аккуратно вытер обувь о половик. Криво усмехнувшись, прикрыл за собой черную дверь.

Какая злобная усмешка! Усмешка ненормального!

Шаг назад. Все тело колотил озноб. Я одна в доме с маньяком. Совсем одна.

Вспомнились вчерашние слова Эбби. «Это не может случиться снова… Нет!»

Я лихорадочно осмотрела кухню в поисках оружия — чего угодно, чем можно защищаться.

Подставка для ножей осталась на столике у раковины — у него за спиной, мне ни за что туда не добраться.

Как же обороняться? Что делать?

Бежать к входной двери? Он поймает меня прежде чем я успею опомниться.

Чип покачал головой.

— Представляешь? Я забыл вино.

Он шагнул ко мне и взял белый пластиковый пакет, в котором лежали две бутылки белого вина.

— Мы уже приехали, но Эбби заставила меня вернуться.

— Эбби на вечеринке? — осторожно спросила я, представляя на обочине дороги ее бездыханное тело.

Он убил ее и теперь пришел за мной.

— Конечно, — ответил Чип.

Мне не нравилось, что он ко мне приближается. Мне не нравилась его ухмылка.

Я скользнула к раковине. Если я сумею схватить большой нож, то…

Чип взял пакет с вином. Его плащ, казалось, промок насквозь. Харпер обернулся ко мне, ухмылка исчезла.

— Элли, ты такая бледная! Надеюсь, я не напугал тебя?

«Конечно же, напугал, урод несчастный! Ты ведь хотел меня напугать. Что еще ты придумал своим больным умом?»

— Я слышала шум… — выпалила я. — Кто-то стучал в окна и…

— Ты в порядке? — Чип поставил пакет с вином на столик. — У тебя такой испуганный вид…

О нет! Только не это!

Харпер медленно подошел ко мне. Мокрые туфли скрипели по полу. Рука легла на мое плечо.

— Ты точно в порядке?

От его прикосновения я вздрогнула, а он притворился, что ничего не заметил. Его глаза смеялись надо мной, дикая ухмылка вернулась.

— Ты слышала шум, Элли? Может, это дети?

Их разбудила гроза?

— Нет… Не думаю.

От Чипа пахло джином. Его руки сжимали мои плечи, он прижал меня к столику, загнав в ловушку. Ножи… Они слишком далеко, мне не дотянуться.

— Ты вся дрожишь, — мягко проговорил Харпер. — Так боишься грозы?

— Нет. Со мной все будет в порядке, правда.

— Хочешь выпить?

— Я просто испугалась, только и всего.

Я незаметно двигалась к подставке для ножей.

«Пожалуйста, убери руку!»

Я с тоской смотрела на деревянную подставку, всего в нескольких сантиметрах от того места, куда я могла дотянуться.

Обернувшись, я заметила, что Чип следит за моим взглядом. Он с удивлением смотрел мне через плечо на подставку для ножей.

По спине побежали мурашки.

Он что, собирается схватить нож? Что он хочет со мной сделать? Отрезать голову, как бедному Лаки?

«Ты, урод дебильный! А что, если я первой доберусь до ножа? Ты хоть подумал об этом? Какие мысли роятся в твоем больном мозгу?»

Чип отпустил руку.

— Ну, Эбби, наверное, уже беспокоится. Я не слышу никаких странных звуков. А ты?

— Нет.

«Стук в окна и двери прекратился в тот момент, когда ты зашел в дом. Отгадай почему?»

— По крайней мере дети не проснулись, — сказал Чип, не сводя глаз с ножей. — Возвращайся к своему фильму, Элли, — велел он, поднимая пакет с вином, — прости, что испугал тебя.

Я боялась пошевелиться, стояла словно замороженная, прижавшись к столику. Кивнув на прощание, Чип раскрыл зонт и вышел под дождь.

Тело бесконтрольно дрожало, и только сейчас я поняла, что стояла, затаив дыхание. Теперь я жадно вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце.

Бросившись к окну, я увидела, как фонари освещают задний двор и отъезжающую машину. Он действительно уехал? Он что, приезжал для того, чтобы меня убить? Неужели мой взгляд на подставку для ножей остановил его?

Я еще раз глубоко вздохнула, открыла холодильник и достала пиво. Вскрыв банку, я начала жадно пить.

Похоже, эта банка не станет последней. Я принесла пиво в гостиную и упала в кресло.

В дверь снова постучали.

41

Поставив банку на стол, я сидела не двигаясь. Я вся обратилась в слух.

С улицы доносился лишь шум дождя, на кухне звенел лед в холодильнике.

В дверь снова постучали, на этот раз настойчивее и громче.

Огромным усилием воли я заставила себя подняться. На носочках подошла к окну и выглянула на улицу. Крыльца я не увидела, зато заметила небольшой фургон, припаркованный на подъездной аллее.

Кто-то постучал в дверь, а потом раздался звонок.

Я вышла, на крыльцо.

— Кто там? — Пришлось напрячь голосовые связки, чтобы перекричать сильный дождь.

— Элли, это я! Открой!

Я распахнула дверь.

— Привет, Тереза!

Наверное, она удивилась тому, что я, не дав ей снять мокрый плащ, обняла ее и прижала к себе. Только ведь у меня была непростая ночь.

Я втащила подругу в дом. С ней пришли трое друзей с дачи: две девушки и парень, которого я видела в клубе. Боб или Ронни, точно не помню.

— Может, пойдешь с нами? — предложила Тереза. — Мы идем в хэмптонский бар «У прибоя». Говорят, там классно!

— Увы! — ответила я и, показав наверх, пояснила: — Дети.

— Эй! Это же мой любимый фильм! — закричала одна из девушек, падая на диван. — Смотрите, смотрите, они на крыше Эмпайр-Стэйт-Билдинг!

Боб — или Ронни — и вторая девушка подтянулись к экрану. Тереза отхлебнула пива и отвела меня в сторону.

— Ты в порядке? У тебя какой-то странный вид.

— Нет, у меня все плохо, — зашептала я. — Я ведь звонила тебе. Мне нужно уехать… То есть уйти отсюда. Как можно скорее. Я уже сказала Эбби.

Терезины глаза расширились от удивления. Она убрала со лба спутанную влажную прядь.

— Боже мой! Что случилось?

— Долго рассказывать. Здесь… Здесь опасно, Тереза. Мне очень страшно. Это Чип. Я сказала Эбби, а она в ответ: «Это не может случиться снова… Нет!» Он ненормальный.

— Боже, Элли! Мне очень жаль. Почему ты еще здесь?

— Эбби обещала защитить меня. Ей нужно куда-то отправить детей. Я уезжаю в понедельник.

— А где ты будешь жить? — Тереза не дала мне ответить и сразу продолжила: — Можешь жить в одной квартире со мной. Мэй Лин съезжает в сентябре, она поселится с другом. Так что появляется свободная комната, как раз для тебя.

— Но… Как же платить?

— Найдешь работу! Проблем не будет!

Я снова обняла Терезу.

— Ты лучше всех! Ты спасаешь мне жизнь! Правда!

Я умоляла их остаться — хоть ненамного, мне так была нужна компания! Но в хэмптонском баре их ждали какие-то парни, и им пришлось уйти.

— Слушай, Элли, если что, звони мне на сотовый, — сказала Тереза, опираясь на входную дверь. — И сделай лицо попроще! Все будет хорошо! Ты ведь уедешь отсюда через два дня.

Да, через два дня!

Я ведь смогу продержаться два дня?

42

В воскресенье утром ярко светило солнце, а на голубом небе виднелось лишь несколько пухлых белых облаков. Из окна весь мир казался таким свежим, зеленым, сверкающим! Деревья, кусты и даже песок блестели после дождя.

Эбби с Чипом завтракали на террасе, а я, схватив бутерброд с маслом, проглотила его, почти не жуя, и запила чашкой кофе. Затем я велела детям собираться на пляж.

Слоняться по дому, то и дело сталкиваясь с Чипом, абсолютно не хотелось. Итак, мы с детьми спустились на первый этаж, где Эбби с Чипом читали воскресный выпуск «Таймс» и вместе над чем-то смеялись.

«Эбби неплохо притворяется. Мне до нее далеко. Чипу ни за что не догадаться, что она что-то знает».

С самого первого дня их отношения показались мне довольно странными. Эбби относилась к нему, как к непослушному ребенку, и вечно ругала за то, что Чип много пьет и ничего не делает, целыми днями валяясь на террасе.

В ответ он только ухмылялся, превращая все в шутку. Иногда мне казалось, что она не любит Чипа как мужчину и не воспринимает его всерьез. Эбби никогда не была с ним нежной, по крайней мере я этого не замечала. Большую часть времени он проводил в городе, а она ни разу не упомянула, что скучает.

Когда Чипа не было, Эбби вела себя так, будто на руках оставалось на одного ребенка меньше, а значит, меньше и головной боли. Она отправлялась в салон красоты, где ей делали массаж, маски и маникюр. В общем, каждый отъезд мужа превращался в праздник.

Я, конечно, не знала, как она жила с ним раньше, как справлялась во время его первого кризиса, как могла жить нормальной жизнью, если знала, что Чип способен сорваться в любую минуту.

Наверное, все это — полная чушь. Как я могу судить о семейной паре со стороны? Между супругами всегда так много секретов.

Океан, еще не успокоившись после вчерашнего шторма, швырял на берег высокие волны с шапками пены.

Хизер схватила меня за руку.

— Не бойся, — проговорила я, — мы найдем отличное тихое место.

Брэндон, как обычно, плелся сзади, волоча за собой тонкую ветку, которая оставляла на песке след, похожий на змеиный. Он выглядел мрачнее обычного и, когда я с ним заговорила, даже не поднял голову.

Мы подходили к городскому пляжу, когда зазвонил сотовый. Я достала его из пляжной сумки и посмотрела на определитель.

Клэй? Я подключилась.

— Послушай, Клэй! — рявкнула я. — Мы ведь решили расстаться, помнишь? Так что забудь мой номер, ладно?

— Элли, я звоню, чтобы извиниться, — мягко сказал он. — Дай мне две секунды. Хочу извиниться и больше не стану тебя беспокоить.

— Клэй, я на пляже с детьми, я не могу говорить.

— Но, Элли…

— Я почти тебя не слышу. Океан шумит, и…

— Я быстро, Элли. Мне очень жаль — это все, что мне хотелось сказать. Я вел себя, как полный идиот, и признаю это. Просто сорвался. Это на меня не похоже, правда. Я уезжаю в Нью-Йорк, и сначала мне хотелось извиниться. Можно я приеду, чтобы извиниться перед тобой лично? Ну, чтобы мы остались друзьями?

— Наверное, лучше не надо, Клэй. Хотя спасибо за извинения. Желаю тебе удачи! Я…

— Что ты говоришь? Мне приехать? Я плохо тебя слышу!

— Клэй? Клэй, ты меня слышишь?

Тут нас разъединили. Вздохнув, я бросила телефон в сумку.

Клэй говорил искренне и, по-моему, позвонив, поступил очень порядочно. Теперь, когда я узнала правду, мне стало стыдно за то, что я его во всем обвиняла. И почему он не может просто оставить меня в покое?

Сколько раз нужно прощаться?

— Кортни! Диди! — взвизгнула Хизер, увидев на пляже сестренок Льюис; те прогуливались по пляжу с ведерками и собирали ракушки, выброшенные на берег штормом.

Отпустив мою руку, она побежала к подругам, меся влажный песок ногами.

Мэгги мучилась с пляжным зонтом, и я поспешила ей навстречу. Огромные волны разбивались о берег, обдавая пляж холодными брызгами. Солнце сильно припекало, но от океана веяло свежестью.

— Какой ужасный шторм был вчера! — приветствовала меня Мэгги. — Девчонки не слезали с моих колен!

— А мои даже не проснулись, — ответила я. Наконец нам удалось засунуть ножку зонта в землю и раскрыть его. — У вас отключали свет?

Мэгги кивнула, ее рыжие волосы развевались по ветру.

— Почти на целый час. Девочкам понравилось сидеть при свечах. Теперь они требуют, чтобы свечи зажигали каждую ночь.

Я смотрела, как Хизер с подружками идет по берегу, собирая ракушки. А Брэндон? Где же Брэндон?.. А, вот он — сидит один в тени высокой дюны, засовывая палку в рыхлый песок.

«Неужели Брэндон не умеет веселиться? Бедный мальчик. Что же с ним случилось? Если бы он только поговорил со мной!»

Тут я напомнила себе, что завтра уезжаю и не узнаю, что случится с Брэндоном Харпером. Скорее всего нам так и не удастся поговорить.

Заслонив глаза рукой, чтобы в них не надуло песка, я смотрела на Брэндона. Мимо него пробежал парень. Я рассматривала его снизу вверх — ноги, короткие велосипедные лосины, белая майка, светлые волосы переливаются на солнце, бледная кожа.

На моих глазах стройный парень пробежал мимо Брэндона, размахивая руками. Вот он обогнул дюну, и в легкой дымке я тут же разглядела его лицо.

Уилл.

Когда я вдруг сорвалась с места, до меня донесся удивленный возглас Мэгги. А парень даже не обернулся.

Уилл пробежал мимо волейбольной сетки, слегка обвисшей от сильного ветра, и направился к парковке. На этот раз я точно знала, что смогу его догнать.

Я остановлю его, заставлю оглянуться и посмотреть на меня.

Да, по прошествии семи лет я заставлю его посмотреть на меня и скажу: «Ты жив! Ох, Уилл, как ты можешь быть жив, если я убила тебя семь лет назад? Я схватилась за руль и убила тебя. Все эти семь лет ты жил только в моих мыслях. И вот ты здесь. Как же ты вернулся? Почему ты все время убегаешь? Ты что, не помнишь меня?»

Вот ты где, Уилл.

Я догоняю тебя. На этот раз тебе не скрыться! Теперь ты не растворишься в воздухе!

На этот раз я догоню тебя, заставлю посмотреть мне в глаза. И ответить — как тебе удалось вернуться.

— Эй! — Работая ногами изо всех сил, я догнала его и схватила за плечо.

Парень испуганно вскрикнул и передернул плечами. Споткнувшись, он остановился и, тяжело дыша, повернулся ко мне. Пот градом катился по лицу и волосам.

— Привет! Это я! — запыхавшись, едва выговорила я.

43

Прищурившись, он смотрел на меня, удивленно раскрыв рот и тяжело дыша. Затем парень убрал со лба крупную прядь.

— Боже мой!

Я ловила воздух ртом. Хотелось закричать, но не было сил.

Какое глупое, идиотское положение.

Я сошла с ума!

Это не Уилл!

Хотя он так похож на Уилла. Он мог бы сойти за Уилла…

— Я вас знаю? — Его глаза, такие незнакомые, внимательно меня изучали. Было видно, что он пытается меня вспомнить.

— Нет, простите, — выдавила я и сделала шаг постепенно пробуждаясь от идиотского сна.

— Я видела, как вы бежали по пляжу. Я… Я приняла вас за другого.

Он покачал головой.

— Вы набросились на меня. Я подумал, что с вами что-то не так.

«Со мной много что не так. Прошло семь лет, а я до сих пор гоняюсь за призраками».

Он умер. Уилл умер, Элли!

Ты не видела его ни после той вечеринки на пляже, когда убежала от Джексона, ни выходящим из магазина в Кривой Бухте.

Ты видела других светловолосых парней, потому что Уилл умер.

Может, хоть этот случай окончательно тебя убедит.

— Простите меня, пожалуйста, — тихо сказала я. — Надеюсь, с вами все в порядке? Не следовало хватать вас за плечо. Просто мне показалось, что вы… Короче — другой парень.

— Ничего страшного, — пробормотал он без тени улыбки и продолжал смотреть на меня как на прокаженную.

— Ну… Всего хорошего, — пробормотала я. Черт! Страшно неубедительно.

— Да, всего хорошего. — Парень повернулся и пошел прочь.

— Ты не ешь? — спросил Джексон, посмотрев на мою тарелку. — Омлет стынет.

— Не хочется, — ответила я, отодвигая тарелку. — В животе словно огромный узел образовался. Чувствую себя как резиновый шланг, весь истертый и перекрученный, готовый в любой момент лопнуть.

Подняв вилку, он начал подбирать ломтики жареного картофеля с моей тарелки.

— А вот я проголодался, — признался Джексон. — В магазине сегодня было довольно много работы, — добавил он с усмешкой.

Джексону хотелось меня рассмешить и хоть как-то подбодрить. Что же затея не из легких.

Мы сидели за столиком в «Кабине», популярном ресторанчике Саутхэмптона. Наступил теплый и ясный вечер; большинство посетителей сидели на открытой веранде. Я же затащила Джексона в самый темный угол, чтобы спокойно поговорить.

После обеда я позвонила ему в магазин и со слезами на глазах упросила пойти со мной поужинать. Мне не хотелось оставаться у Харперов ни одной лишней минуты.

Когда Джексон приехал на все том же красном «пассате», я так обрадовалась, что расцеловала его и поблагодарила раз десять. В ответ он криво и довольно кисло улыбнулся.

— Ну, знаешь ли, меня ведь не пришлось долго уговаривать, так что не стоит благодарности.

Но когда я начала рассказывать, почему мне нужно уехать из Хэмптона, он тут же перестал ухмыляться. Я рассказала обо всем, что произошло со дня моего приезда.

— Не может быть, — вполголоса бормотал Джексон, не сводя глаз с дороги и качая головой.

— Я тоже не верила, — дрогнувшим голосом проговорила я. — Только все это — правда. Скорей бы отсюда уехать. Завтра — мой последний день!

Несколько минут мы оба молчали. Я видела, что он напряженно о чем-то думает.

— На чем ты собираешься уехать в Нью-Йорк? — спросил Джексон. — Можно мне тебя подвезти?

— Что?

— У меня там друзья, которых мне давно хотелось навестить. Так что формальный повод у меня есть.

Я смотрела на него во все глаза.

— Ты серьезно? Это было бы просто здорово!

Джексон с аппетитом набросился на мой картофель и съел полпорции омлета, а затем сжал мою руку.

— Все время думаю, через какой кошмар ты прошла. Элли, мне бы хотелось чем-нибудь тебе помочь.

— Ты уже помогаешь, — успокаивала я, — раз предложил отвезти меня в город.

Принесли кофе и творожный пудинг для Джексона.

— Мы ведь сможем видеться в городе, правда? — спросил он. — Дело в том, что сегодня я получил письмом подтверждение о приеме из Кардозо. Это на территории университета, так что я буду жить в Нью-Йорке и…

Я сжала его руку.

— Я так рада! — прошептала я.

Он отвез меня к Харперам. Когда мы остановились у дома, пробило всего десять часов. В окно я увидела Чипа, шагавшего взад и вперед по гостиной.

— Я… Мне еще не хочется возвращаться, — вырвалось у меня.

Мы вышли из машины и, пройдя по подъездной аллее, обошли вокруг дома. Заметил ли нас Чип? Когда мы подъехали, он выглянул в окно, а затем продолжил шагать.

Я завела Джексона в глубокую тень, отбрасываемую домом. Мы миновали двор и стали подниматься вверх по дюне к домику для гостей спрятанному за соснами, а оттуда — к океану.

Луна исчезла за тучами, звезды еще не высыпали. Было довольно сыро и душно. Скинув кроссовки, мы шли по песку босиком, крепко держась за руки, а холодные пенистые волны набегали нам на ноги.

Я остановилась и, чтобы стряхнуть с ноги приставшую водоросль, облокотилась на Джексона. И тут он притянул меня к себе и поцеловал, а мне даже в голову не пришло отстраниться. Он обнял меня еще крепче. Поцелуй казался бесконечным, он длился словно целую вечность. Мои губы, как лепестки роз, раскрывались навстречу Джексону.

Этот простой поцелуй выглядел таким романтичным! Никому из нас не хотелось друг другу что-то доказывать или как-то утверждаться.

Боже, как романтично!

А когда этот чудесный, воздушный и трепетный поцелуй закончился и наши губы наконец разделились, я зашептала ему на ухо:

— Давай займемся любовью, прямо здесь, на пляже… Чистая романтика, ничего, кроме романтики.

— Да, — шепнул он в ответ и снова меня поцеловал.

Джексон прижал меня к севе настолько крепко, что я едва могла дышать. Я хотела его, я так сильно его хотела. Я судорожно обняла его за талию.

Тут на плечо мне упала капля, потом еще одна. Затем холодная капля упала мне прямо на лоб.

— Дождь, — прошептала я, поднимая глаза вверх.

В этот самый момент дождь хлынул как из ведра.

— Вот уже не вовремя! — засмеялся Джексон, держась за руки, мы побежали.

Пока мы неслись вверх по дюне, порывы ветра швыряли мокрые капли нам в спину. И поэтому, когда мы поднялись на вершину, оба уже промокли до нитки.

Я потащила Джексона к домику для гостей.

— Здесь посуше, — закричала я сквозь шум дождя.

— Ты уверена, что стоит туда заходить? — проговорил он, глядя мне прямо в глаза.

Об этом я даже не подумала, так сильно я его хотела. Схватив ручку входной двери, я решительно повернула ее. Выбросив из головы предупреждения миссис Брикер и всех ее призраков, я решительно вошла в дом, втащив за собой Джексона.

Держа его за руку, я растерянно смотрела по сторонам — ведь я никогда раньше здесь не была. А потом, прильнув к Джексону, я целовала его щеки и шею — кожа казалась солоноватой от океанского ветра. Через его плечо я украдкой осматривала комнату, освещенную каким-то призрачным светом. Все казалось черно-серым, как в старом кино.

Одну из стен украшала оленья голова, перед маленьким камином — связка хвороста. И длинный гарпун (гарпун?) стоял у каминной полки.

В тот момент мне было все равно. Меня волновало лишь то, что я обнимаю Джексона, что он так близко. Наши тела рядом, губы сливаются в поцелуе… В еще одном… И еще…

Мы беспорядочно двигаемся по комнате, ударяясь о кресло, потом о спинку дивана.

Вот мы в спальне, у старой кровати, покрытой старым одеялом, у изголовья — несколько подушек. Я снимаю с Джексона толстовку, целую его грудь. Боже, как сильно я его хочу…

Юбка падает на пол, он помогает мне снять блузку. Затаив дыхание, я чувствую его губы на своих обнаженных плечах, на груди… Не выпуская друг друга из объятий, мы ложимся на кровать, я встаю на колени и нежно его целую, а он кричит от наслаждения, и вот мы уже совсем близки, покачиваясь на старой, всеми брошенной кровати, мы так нежны друг с другом, старые пружины скрипят, они скрипят при каждом движении, при каждом поцелуе…

«Боже мой, в первый раз этого хотела я. Не потому, что этого хотел парень. В первый раз… В первый раз…»

Я прижимаюсь губами к его шее, а он двигается во мне… Его кожа такая соленая, но для меня нет вкуса приятнее…

— Да… Пожалуйста… Да! В первый раз…

Я снова тянусь к его губам, к нему…

В этот самый момент кто-то кашлянул. Негромкий, словно приглушенный звук в какой-то до соседних комнат. Я застыла, вырванная из сладкого мира грез и фантазий.

— Боже мой, Джексон! Здесь кто-то есть!

44

Джексон поднялся. Разгоряченные, липкие от пота, наши тела словно не желали разъединяться.

Перевернувшись, я стала всматриваться в серую дымку.

— Кто здесь?

Шаги! Кто-то быстро спустился по лестнице и хлопнул входной дверью.

— Эй!

Даже не потрудившись одеться, Джексон понесся в переднюю. Вот он выбежал на улицу. Я села, обернувшись старым одеялом.

— Кто это? Ты видел?

Вернувшийся Джексон покачал головой.

— Я никого не видел. Кто-то сбежал вниз и исчез, прежде чем я смог его рассмотреть.

Джексон сел на кровать, обнял меня за плечи и прижался ко мне лицом.

— Ты в порядке?

— Давай уйдем отсюда, — прошептала я, нежно целуя его в губы. — От этого дома у меня мурашки по коже.

Мы с Джексоном подождали, пока в доме погасят свет. Наверное, Чип пошел спать, и я могла спокойно зайти в дом.

— До завтрашнего вечера, — шепнула я вслед Джексону.

Без него мне вдруг стало холодно, будто вместе с Джексоном ушло солнечное тепло, и я вновь осталась одна во власти ледяного ужаса. Быстро пройдя через кухню, я на цыпочках поднялась к себе в комнату.

«Последняя ночь в этой комнате, — подумала я, — а завтра — последний день в этом доме».

Казалось, я все еще чувствую прикосновение теплой солоноватой кожи и вкус его губ.

Я включила свет.

На мой кровати сидел Брэндон, и я испуганно вскрикнула.

— Брэндон! Уже так поздно!

Он медленно поднял на меня темные глаза. «Словно две черные дыры, — подумала я. Куда они ведут? К тайнам вселенной? Что такого увидели эти глаза, раз мальчик разом перестал говорить?»

Брэндон даже не переоделся ко сну — на нем была желтая футболка с покемоном и мешковатые серые шорты.

— Брэндон, что ты здесь делаешь? Почему ты не в пижаме?

Сгорбившись на краю кровати, он смотрел на меня не отрываясь. Темные глаза лихорадочно блестели. Брэндон разглядывал меня, не мигая. Я хотела выйти из комнаты, но на пол пути остановилась.

— Пойдем, я тебя уложу, ладно? Уже очень поздно.

— Я тебя видел! — проговорил он.

Да, он заговорил! Брэндон заговорил в первый раз со дня моего приезда.

Он будто обвинял меня, а голос казался каким-то грубым и дребезжащим. Совсем не высокий мальчишеский голос, а что-то странное — хриплое, гортанное… И очень злое.

— Я тебя видел!

С тем же странным выражением на лице он поднялся и встал прямо передо мной, в ледяных глазах застало обвинение.

— Не зови меня Брэндоном, — прохрипел он. — Мое имя — Иеремия.

45

Иеремия?

Иеремия Хэлли?

Откуда Брэндону известно это имя? Может, он слышал его от миссис Брикер? Неужели он хочет таким образом меня напугать?

Я присела на кровать рядом с ним и хотела обнять его за плечи, но глаза мальчика оставались такими холодными, а взгляд — настолько злым и нечеловеческим, что я решила не рисковать.

— Брэндон, поговори со мной, — попросила я тихо, хотя и довольно твердо. — Кто такой Иеремия? Где ты слышал это имя?

Брэндон не ответил и закрыл глаза, а мне показалось, что в комнате стало теплее. Когда он открыл глаза, его взгляд смягчился, а на щеках заиграл румянец.

— Брэндон? Где ты слышал имя Иеремия? — спросила я уже настойчивее, наклонившись к его лицу. — Пожалуйста, милый, продолжай говорить. Не останавливайся! Пожалуйста, говори! Объясни мне, где ты меня видел? В домике для гостей? Ты ходил ночью в гостевой дом? Брэндон, пожалуйста, говори!

Он снова замолчал. По пустому, ничего не выражающему лицу я поняла, что мальчик мне ничего не скажет.

Брэндон зевнул и огляделся по сторонам, будто не понимая, как он здесь оказался.

— Брэндон! — Я решила попробовать еще раз. — Милый, ты ведь можешь говорить? Хочешь мне что-нибудь сказать?

Он покачал головой, и все его тело как-то обмякло. Теперь он стал обычным маленьким ребенком, который устал и хочет спать.

Я взяла Брэндона на руки и понесла в его комнату.

На следующее утро я поспешила наверх, чтобы рассказать Эбби, что Брэндон заговорил. Через кухню я вышла на террасу — никого. Вернувшись на кухню, я нашла на столе записку: «Элли! Я скоро вернусь, повезла Чипа к автобусу. Он будет в городе целый день. Пожалуйста, возьми детей на пляж. Э.».

«Ура! Как здорово, — воскликнула я про себя».

Швырнув записку в мусорную корзину, я позвала детей завтракать. Я искоса наблюдала за Брэндоном. Он хоть помнит, что говорил вчера ночью? Заговорит ли еще? Но он уткнулся в свои хлопья и не замечал никого вокруг.

Хизер, напротив, пребывала в игривом настроении. Она то и дело подкрадывалась сзади и щекотала меня, оглушительно вопя: «Мамины косточки! Мамины косточки!»

— Хизер, милая, перестань! — простонала я.

Это ее обычная игра, просто мне было не до этого. Большую часть ночи я не спала, думая то о Джексоне, то о Брэндоне. Я не могла выбросить все из головы и в результате не выспалась и находилась в самом отвратительном расположении духа.

Мой последний день!

После завтрака я одела детей, собрала сумки, и мы отправились на пляж. Хизер веселилась от души — сидя у меня на закорках, она дергала мои волосы, пиналась и громко хихикала.

Брэндон, как обычно, хмурился. Крепко держа меня за руку, он смотрел прямо перед собой. Когда мы проходили мимо домика для гостей, мальчик схватил сумку с пляжными игрушками, которую я несла, перекинув через плечо, и начал сильно дергать.

— Брэндон, перестань! Ты что, не понимаешь, что сумка висит у меня на плече! Хочешь, чтобы я упала?!

Опустив Хизер на землю, я повернулась к Брэндону, но он уже умудрился открыть сумку. Схватив пластмассовый совок, мальчик побежал к островку мягкого песчаника возле домика для гостей.

Добежав до пучка высокой травы, он упал на колени и стал быстро копать. Лесок так и летел в разные стороны. Мальчик даже не поднял глаз. Он сосредоточенно копал, с силой вонзая совок в мягкий песок, а потом отшвыривая его в сторону.

«Ах… Ах… Ах», — рычал Брэндон в такт движениям совка. Сначала мне хотелось его остановить. Что же такое он делает? Однако, увидев, как он напряжен и сосредоточен, я отступила и стала наблюдать за ним, прижав руки к лицу.

Наткнувшись на что-то твердое, Брэндон подпрыгнул. Затем так же быстро и настойчиво начал выгребать песок руками, то рыча, то жалобно постанывая. Вскоре нечто показалось на поверхности.

Кости!

Кости, зарытые так неглубоко, грудная клетка, пронзительно белая под прямыми лучами солнца. Мерцающая, она казалась нереальной.

— Мамины косточки! Мамины косточки! — скороговоркой повторяла Хизер, оставшаяся где-то сзади.

Она что, все видела или по-прежнему играет в свою дурацкую игру?

Нет, кости не для ее глаз. Схватив Брэндона за руку, я потащила его прочь, прочь от ужасной могилы. Одним рывком подняв Хизер на плечи, я бросилась бежать.

На пляже я столкнулась с Мэгги и ее подопечными. Задыхаясь от волнения, я попросила ее присмотреть за Брэндоном и Хизер.

— Без проблем, Элли! — ответила Мэгги. — Я как раз прихватила лишние бутерброды на случай, если вы появитесь.

Я бросилась назад, стараясь держаться как можно дальше от домика для гостей, от призрачно-желтых костей, словно змеи извивающихся в песке.

Откуда Брэндон узнал про кости?

Почему вдруг решил их раскопать?

— Эбби? Эбби? — Я ворвалась в кухню и понеслась по дому, громко выкрикивая ее имя.

Ее не было; похоже, она все еще готовила план спасения.

Что же теперь делать? Что делать? Я растерялась.

Схватив телефонную трубку, я позвонила в местную полицию.

— Я… Я нашла тело. Вам лучше поскорее приехать.

Менее чем через десять минут у дома стояли две патрульные машины и «скорая помощь».

«„Скорая помощь“ не нужна, — подумала я, — уже слишком поздно».

Как долго здесь пролежало это тело? Имеет ли оно какое-то отношение к истории миссис Брикер?

Как об этом узнал Брэндон?

Три офицера в темной форме и два врача в зеленой спецодежде вошли в парадную дверь. Я провела их к черному ходу и показала на песчаный островок у домика для гостей.

— Маленький мальчик, с которым я сижу, вырыл тело, — рассказывала я. — Не знаю, откуда ему известно это место.

Я будто чувствовала, что здесь произошло жуткое убийство и, наверное, Брэндон оказался случайным свидетелем. Может быть, именно поэтому он и замолчал. Возможно, скоро я узнаю его секрет.

Полицейские склонились над пожелтевшими костями. Их темные рубашки намокли от пота. Они начали о чем-то шептаться; о чем именно, я не слышала.

Один из них поднял совок Брэндона и принялся копать глубже, аккуратно отряхивая скелет от песка. Мне вдруг стало плохо; я отвернулась, прижав ладони ко рту, и задержала дыхание, пытаясь подавить приступ рвоты.

Через несколько минут на плечо мне легла рука.

— Мисс?

Обернувшись, я увидела мрачного вида офицера. Рыжеватый вихор прилип к взмокшему от пота лбу. Покрасневшие глаза смотрели устало.

— Мисс, скелет, который вы нашли, — мягко начал он. — У нас для вас сюрприз.

46

— Сюрприз? — заморгав, повторила я. Солнце вдруг засияло ослепительно ярко.

Остальные, поднявшись, неловко топтались у вырытого скелета.

Офицер кивнул.

— Мисс, кости не человеческие. Это — скелет собаки.

— Что? — пролепетала я.

— Это — скелет собаки, мисс. Кто-то зарыл здесь собаку. Довольно большую, лабрадора или овчарку.

— Но… — начала я.

— Наверное, лучше все снова закопать. Вы ведь не хотите расстраивать детей.

Полисмен знаком велел коллегам следовать за ним в дом.

— Наверное, вы здорово испугались, — сказал один из врачей. — Неприятно откопать такой скелет.

— Да уж, приятного мало, — ответила я.

Эбби не вернулась и к обеду. Я постоянно выбегала к входной двери посмотреть, не подъехала ли машина.

В честь нашего последнего ужина я приготовила макароны с сырным соусом — любимое блюдо детей. Знают ли они, что я ухожу? Я не была уверена, что Эбби их предупредила, и поэтому тоже решила молчать.

Джексон позвонил с сотового, он уже выехал ко мне. Я почти полностью собралась и ждала приезда Эбби, чтобы вынести вещи.

После ужина я посадила Брэндона и Хизер перед телевизором, включила им детский канал, а сама вернулась к себе в комнату, чтобы закончить сборы.

Солнце заходило; с океана спустился густой туман, окутавший задний двор. Увидев в окне комнаты густую пелену молочного цвета, я почувствовала себя как на борту самолета, когда в иллюминатор не видно ничего, кроме серых облаков.

Домик для гостей на вершине дюны почти скрылся из виду. В комнате похолодало, и я встала, чтобы закрыть окно. Но, увидев медленно спускавшуюся с дюны фигуру, остановилась. Фигура двигалась очень медленно, будто плыла в тумане. Я напряженно всматривалась, пытаясь разобрать, кто же это.

Джексон?

Почему он не подъехал к парадной двери? Что он делает у домика для гостей?

— Эй! — закричала я и замахала руками.

Незнакомец продолжал медленно спускаться с посеревшей от облаков дюны. Когда он подошел ближе, я увидела еще одну темную фигуру, бегущую за ним от домика для гостей. Мужчина. Одетый в темный кожаный пиджак. Этот пиджак я видела довольно четко. Не тот ли это пиджак, которым хвастался передо мной Чип?

Да, все правильно. Чип в пиджаке. Бежит, вытянув вперед правую руку.

Вцепившись обеими руками в подоконник, я смотрела, как Чип догоняет Джексона. Все происходило как во сне. Как в кошмарном сне. Чип бросился на Джексона, в вытянутой руке что-то ярко блеснуло.

Поняв, что в руках у Чипа нож, я глухо застонала. Еще раз ярко сверкнул нож, и Джексон упал навзничь.

Он попытался сесть, подняв руки вверх, словно моля о пощаде. Взлетевшие вверх руки трепетали, словно две белые, потерявшиеся в тумане птицы.

Высунувшись из окна, я заорала: «Перестань! Сейчас же перестань!»

Чип снова замахнулся и ударил Джексона, потом еще и еще.

Оторвавшись от подоконника, я понеслась к дюне. Мне так нужно было успеть — чтобы остановить Чипа и спасти Джексона.

Перескакивая через две ступеньки сразу, я кубарем скатилась по лестнице и побежала к двери. На террасе на секунду остановилась, испуганная ночной прохладой. Уже медленнее я спустилась по ступенькам, изо всех сил борясь с ужасом и приступами головокружения, и побежала, разгоняя густую молочную дымку.

— Я иду, Джексон! Уже иду! Пожалуйста, не умирай! Не умирай! — кричала я, поднимаясь по влажной траве.

Чипа и след простыл; он словно растворился в тумане.

Сильно кололо в боку, и казалось, грудь сейчас разорвется. То и дело поскальзываясь на мягкой влажной почве, я медленно ползла вверх, к темной полоске деревьев у домика для гостей.

Вот и Джексон. Он лежал на спине, раскинув по сторонам руки. Такой тихий и неподвижный. Тоненькие ручейки крови уже просочились сквозь рубашку и шорты цвета хаки. Боже, сколько крови!

Я упала рядом с ним и стала жадно ловить воздух ртом. Приподнялась и склонилась над телом.

— Боже мой! — От ужаса мой голос стал совсем хриплым.

Это был не Джексон.

47

— Клэй?

Имя словно застыло у меня в горле. Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться.

— Клэй?

Его глаза широко раскрылись, будто круглые стеклянные пуговицы. Как он похож на медвежонка! На плюшевого медвежонка, которого разорвали на части.

Я прикоснулась к его лицу. Почему, не знаю сама. Я даже думать не могла. Чтобы не заорать от ужаса, я только гладила его по голове. Как справиться со всем этим ужасом?

— Клэй?

Он не уехал, а все-таки вернулся, чтобы проститься со мной.

— Прощай, Клэй. — Его щека была еще теплой. Сильно дрожа, я поднялась. Земля покраснела от крови, над телом жужжали мухи.

Зачем Чипу убивать Клэя? Они ведь даже не знакомы!

Чип не соображал, что творит? Где же он прятался? Неужели наблюдал за мной в тот самый момент?

Дрожа всем телом, я повернулась к дому. Полиция! Второй раз за день я собиралась звонить в полицию. И теперь я должна показать им не скелет собаки. На этот раз у меня на руках труп. Человеческое тело, которое выживший из ума идиот без конца пырял ножом.

Скользя по влажному песку, я шагнула в сторону дома.

И тут сзади донесся голос. Мужской голос, звавший меня по имени.

От испуга я вскрикнула и обернулась к домику для гостей. В окне мерцал оранжевый свет. Отблеск огня. Как же я раньше ничего не заметила?

Вокруг меня сгустился туман. Я почувствовала, что снова уплываю в какой-то нереальный мир.

Кто-то позвал меня снова. Вкрадчивый голос, плывущий в тумане.

— Кто это? Чип, ты?

Мышцы напряглись, я приготовилась бежать.

Конечно же, это Чип, поджидающий меня у домика с ножом в руке. Хочет заколоть и меня, хочет без конца вонзать нож в мое тело.

Не этого ли он хотел все это время? Не для того ли так долго мучил меня?

Вспомнились слова Эбби: «Он обещал мне принимать лекарства»..

Далеко на берегу загудела сирена маяка. Этот звук, казалось, разбудил всех чаек в округе, которые с оглушительным клекотом бросились с деревьев.

Я снова услышала голос.

— Элли? Иди сюда!

Дверь домика для гостей распахнулась. Оранжевое зарево осветило серый песок, и кто-то вышел на этот яркий островок света.

Подняв глаза, я увидела лицо призрака.

48

Я сразу же узнала Уилла. Он всегда любил стоять именно так — скрестив ноги и немного ссутулившись. От ярко горевшего в доме огня вокруг его тела образовалось нечто вроде ореола, хотя лицо оставалось в тени.

Конечно же, я его узнала. Ведь я гонялась за ним семь лет, каждый день видела его в каждом светловолосом парне.

И вот теперь словно исчезла туманная завеса. Я смотрела прямо ему в лицо и чувствовала лишь легкое удивление, а вовсе не шок, который я представляла от встречи с любимым, и не ужас, возникающий при виде неожиданно воскресшего покойника.

— Это ты, — проговорила я, не решаясь приблизиться. Казалось, безопаснее смотреть на темную фигуру издалека. — Ты жив.

— Только не благодаря тебе, — холодно ответил Уилл более низким голосом, чем я помнила.

Он быстро спустился на несколько ступенек, схватил меня за руку и грубо втащил в домик для гостей.

В широком камине потрескивал огонь, на полке стояла банка пива. Глаза оленьей головы в зареве огня блестели, как живые. Оглянувшись, я увидела разобранную постель, белье беспорядочно валялось на полу.

Уилл выпустил мою руку и резко отстранился. Он подошел к камину, и огонь позолотил длинные нечесаные волосы. На нем была потертая джинсовая рубашка с драными локтями и прямые черные брюки.

— Я знала, — проговорила я, — и всегда верила, что ты не умер в тот день.

Некоторое время мы молчали, а потом Уилл медленно повернулся ко мне.

— Лучше бы я умер, — прошептал он. — Сейчас ты поймешь почему, Элли. Посмотри на меня.

Схватив за руку, он притянул меня к себе. Взглянув на его лицо, я тихо вскрикнула.

Кожа выглядела красной, раздраженной, покрытой шрамами. На обеих щеках виднелись следы швов. Глубокий багровый рубец рассекал подбородок. А нос… Ноздри были разорваны — одна зияла, словно огромная дыра, другая лишь наполовину зашита. Стежки шва виднелись на мочках обоих ушей. Левый глаз постоянно дергался, а брови отсутствовали вообще.

Уилл притянул меня поближе, чтобы я могла как следует рассмотреть его лицо — лицо чудовища.

Вздохнув, я сделала шаг назад.

— Я… Я ничего не понимаю, — пробормотала я, опуская глаза. — Как ты здесь оказался? Почему мне сказали, что ты умер?

Он шагнул к входной двери, крепко ее закрыл и вернулся ко мне, стараясь не стоять на ярком свету.

— Ты что, правда хочешь знать? Разве тебе не все равно? Что же… После аварии родители увезли меня из города. В больницу Сан-Диего, где работает мой дядя. Он специалист в пластической хирургии, Элли. Я нуждался в его помощи, а операции растянулись на несколько лет. Операции и реабилитационный период.

Глубоко вздохнув, Уилл продолжал рассказывать. Слова лились стремительным потоком, который он не мог сдержать.

— Родители во всем винили тебя, и я с ними согласился. Они не хотели, чтобы мы снова виделись, и моя мать сказала твоей, что я умер. Я сам попросил ее об этом. Мне хотелось, чтобы тебе стало больно, ведь ты разрушила мне жизнь. Из-за тебя, Элли, я потерял семь лет. Целых семь лет. И все это время… все это время рядом со мной находилась Эбби.

— Эбби? — Я раскрыла рот от удивления. — Эбби была с тобой?

Он кивнул:

— Именно из-за нее я здесь.

Ноги вдруг стали ватными, и я облокотилась на стену. Слишком сильный стресс, слишком много мне пришлось пережить за вечер. Уилл жив? Эбби живет с Уиллом?

— А как же Чип? — вырвалось у меня.

— Мы его используем, — усмехнулся Уилл. — Я уже столько месяцев в этом домике, а он ничего не знает. Эбби живет с ним, потому что он богат, нам нужны его деньги. Она его не любит. И никогда не любила.

Меня колотила дрожь, и я подошла к камину, пытаясь привести в порядок свои мысли. Семь лет я ждала этого момента, но все получилось совсем не так, как я себе представляла.

— Я никогда не переставала думать о тебе, — выпалила я срывающимся голосом, — я никогда не…

— Замолчи! — Уилл ударил кулаком по двери. — Закрой свой поганый рот, Элли! Не желаю тебя слушать. Когда я увидел, как ты заходишь в их дом, просто не мог поверить собственным глазам. Это как кошмар, мой самый жуткий кошмар.

— Ты… Ты так сильно меня ненавидишь?

Он кивнул. Блики огня плясали по стенам, и все шрамы и рубцы на его лице проступили четче, как на жуткой маске к Хэллоуину.

— Мне просто не хотелось тебя видеть, Элли! Никогда! Казалось, здесь я в безопасности. Я думал, ты по-прежнему в Мадисоне.

Сильная судорога свела горло. Как только я поняла, что нахожусь наедине с человеком, который ненавидит меня больше всех на свете, мне стало жутко.

Клэй убит. Его тело лежит в паре метров от двери, а я одна, совсем одна.

— Ты ненавидишь меня так сильно, что мучаешь со дня моего приезда, — прошептала я.

Его глаза расширились.

— Что? Что за чушь ты несешь? — Обезображенное лицо растянулось в злобной гримасе. — Я мучил тебя? Ты не стоишь моего времени. Я просто хочу позабыть о тебе.

— Тогда зачем ты убил моего кота? — заорала я. — Зачем взял машину Чипа и пытался сбить нас с дороги? Зачем ты отрезал руку несчастной старухе и…

Я испуганно замолчала, потому что входная дверь распахнулась, и я услышала смех, а потом мягкий, почти нежный голос:

— Уилл и понятия ни о чем не имеет. Во всех твоих бедах можешь винить меня.

В домик вошла Эбби, и даже теплое зарево камина не смягчило холодной злобы, исказившей ее лицо.

49

Пройдя мимо Уилла, Эбби встала посреди комнаты. На ней были джинсы и коричневый кожаный пиджак Чипа. Лицо блестело от пота.

— Ну, голубки, все воркуете? Какая трогательная встреча!.. Меня сейчас вырвет.

— Ты! — заорала я. — Эбби, ты убила Клэя?

Стоящий позади Уилл раскрыл рот от удивления.

— Что? Что ты такое говоришь?

Эбби кивнула:

— Так это был он? Я видела, как он тут шныряет и высматривает. Не могла же я позволить ему помешать нашей трогательной встрече.

— Боже мой, Эбби! — Уилл подошел к ней и взял за руку. — Что ты такое говоришь? Ты что, кого-то убила?

— Заткнись, Уилл! — рявкнула Эбби и, оттолкнув его, бросилась ко мне. — Я никому не позволю помешать мне.

Я попятилась к двери, но Эбби схватила меня за шиворот и потащила к камину.

— Неужели ты не помнишь меня, Элли?

Я широко раскрыла рот. Сзади весело потрескивал огонь, согревая мою спину.

— Я… я должна тебя помнить?

— В том магазине в городе ты смотрела мне прямо в глаза и не смогла узнать, — сжимая мои плечи, процедила Эбби сквозь зубы. — Как же ты меня не узнала? Как?

— Я…

Ее глаза расширились от гнева, от звериной ярости. Она с силой стиснула зубы.

— Попробуй вспомнить. Попробуй как следует. Я хочу, чтобы ты меня вспомнила!

Я молча уставилась на нее. Неужели я ее знала? Неужели мы встречались? У меня плохая память…

— Я училась в школе на год старше тебя. Теперь вспоминаешь? Мы с Уиллом встречались целых три года, а потом ты украла его у меня. Как ты могла забыть, Элли? Как ты могла забыть?

Она трясла меня за плечи, глаза метали молнии.

— Это потому, что я ничего для тебя не значила? Потому что я была невидимкой? Как червяк, которого ты раздавила каблуком? Я любила Уилла больше всех на свете! Больше всех на свете. Элли! Для меня никого, кроме него, не существовало! А ты украла его, даже не взглянув на меня. Даже не запомнив меня!

— Эбби, пожалуйста! — закричала я. — Мне больно!

Ее руки впились в мои плечи.

Эбби права, я совсем ее не помнила. Конечно, я знала, что Уилл с кем-то встречался до меня, но с кем точно…

— Посмотри, что ты с ним сделала! — проговорила Эбби, не обращая на мои крики никакого внимания. — Посмотри на него, взгляни на его лицо, Элли! Ты сломала его. Ты его искалечила!

Она всхлипнула, ничуть не ослабив хватку.

— Когда я увидела тебя в магазине, то сразу поняла: это — знак судьбы. Стало ясно, что само Провидение желает, чтобы наконец я тебе отплатила.

— Так ты… Ты наняла меня специально для того, чтобы мучить? Это ты так долго издевалась надо мной? — бормотала я, не в силах поверить ее словам.

— Что здесь происходит? — настойчиво спросил Уилл. — Эбби, что ты несешь? Что ты ей сделала?

Эбби его не слышала; она стояла, буравя меня огненным взглядом.

— Я собиралась убить тебя в ночь, когда бушевала гроза. Ускользнув с вечеринки на машине подруги, я хотела напугать тебя до полусмерти, а потом убить. И все рухнуло из-за того, что заявились твои идиотские друзья.

— Эбби, послушай, мне очень жаль, — прошептала я.

Она схватила меня за голову и повернула к Уиллу.

— Не отводи глаз, Элли! Смотри на него, смотри на лицо, которое сотворила ты. Не отводи глаз, потому что твое лицо скоро станет таким же. Ты будешь выглядеть точь-в-точь как он!

— Эбби, отпусти ее! — закричал Уилл и бросился к ней. — Я серьезно! Ты не причинишь ей вреда. Я тебе не позволю.

Она толкнула меня так, что я больно ударилась о полку. Потом схватила совок для угля из кованого железа и с нечеловеческим стоном швырнула Уиллу в голову. Раздался жуткий треск.

Уилл испуганно вскрикнул. Его глаза закатились, он опустился на колени, а затем безжизненно распластался на полу.

Потрясенная, я попыталась отползти в сторону, но не тут-то было. Эбби снова схватила меня за плечи и с дьявольской силой ударила головой о камин.

Я закричала, а потом начала визжать, потому что она сбила меня с ног и попыталась сунуть мою голову в огонь.

50

Я зажмурилась, чтобы не видеть ярко-оранжевого пламени. Огонь подбирался к моему лицу! Запахло паленым — это занялись волосы. Вот пламя лизнуло мои щеки… Мой лоб… Больно, как от ударов ножа, раскаленного добела ножа…

Я не могла дышать.

Я наклонила голову, чтобы выскользнуть, вырваться из ее объятий. Но Эбби оказалась сильнее, она прижимала меня к полу и толкала мою голову в огонь.

Пламя снова коснулось лица; я почувствовала жуткую боль — словно в меня одновременно вонзилось сто раскаленных лезвий.

Я открыла рот, чтобы закричать, и тут же подавилась дымом. Я ничего не видела, не могла дышать. Заболели легкие, казалось, еще секунда — и грудь разорвется.

Собрав последние силы, я быстро опустила голову и, резко развернувшись, ударила Эбби локтем в живот.

Она застонала, отступила на шаг и ослабила хватку. Слабея от обжигающей боли, я отвернулась от пламени и увидела, что в комнату вошел Брэндон.

Он метнулся к стене, на которой висел гарпун. Откуда он знал, что здесь есть гарпун?

Я боролась с Эбби, а в голове гудело, будто пламя бушевало внутри. Краем глаза я увидела, как Брэндон снял гарпун и поднял его высоко над головой, будто собираясь метнуть.

Как маленький мальчик смог поднять такой тяжелый гарпун? Как у него получилось?

И тут я поняла: это не Брэндон! Передо мной стоял совсем другой рыжеволосый мальчик в коротких штанишках. На фоне рыжих волос ярко горели зеленые глаза, а лицо было мертвенно-бледным.

Зеленые глаза призрака уставились на меня. Казалось, этот миг длится целую вечность.

— Умри, няня! — проговорил он хриплым скрипучим голосом. — Няня, умри сейчас же!

Боже мой, кажется, история миссис Брикер — чистая правда!

Все повторяется! Только на этот раз — со мной!

Иеремия собирается убить няню!

Я сильно толкнула Эбби плечом, и она отлетела, ударившись о стену. Но самой мне не увернуться от гарпуна!

Вот Брэндон замахнулся, и я закричала! Закрыв глаза, я приготовилась к тому, что сейчас боль пронзит мое тело. Я ждала… Ждала, что сейчас в меня попадет гарпун.

— А-а-а-а-а-а!

Позади меня раздался крик, пронзительный звериный крик.

Я открыла глаза и увидела скорчившуюся на полу Эбби. Проколов кожаный пиджак со стороны плеча, гарпун прошел через все тело, так что ржавый наконечник торчал из спины.

Эбби завалилась на бок и, откинув голову назад, закричала, забилась в агонии, отчаянно молотя руками и дрыгая ногами. Пузырясь, из раны потекла кровь, стены и пол покрылись кровавыми брызгами.

Уилл приподнял голову.

— А-а? — простонал он. — А-а?

Он моргал, беззвучно открывая и закрывая рот.

Я оцепенела от шока, кожа лица до сих пор горела, а перед глазами плясали огненные блики. Повернувшись к двери, я увидела Джексона, раскрывшего рот от удивления.

— Что здесь происходит? — закричал он. — я наткнулся на тело. И… и…

— Джексон, звони 911, — приказала я.

— Ах-х, — застонал Уилл, его руки и ноги дергались, как в конвульсиях. Казалось, говорить членораздельно он не в состоянии. — Ах! Ах-х!

Джексон вызвал полицию и «скорую помощь». Я повернулась к мальчику.

Брэндон?.. Брэндон сидел на стуле у стены и качал головой, словно китайский болванчик. Рыжеволосый мальчик исчез.

Неужели это был Иеремия Хэлли? Неужели он хотел отомстить, и ему снова не удалось? Он что, хотел убить няню, то есть меня, и случайно попал в Эбби? Означает ли это, что проклятие домика для гостей будет мучить и последующие поколения?

Я подбежала к Брэндону, чтобы покрепче его обнять.

— Ты в порядке? Тебе не следует здесь находиться.

— Где я? — спросил он, мигая от яркого света пламени. — Я что, спал? А где папа? Где мой папа?

Боже, он говорит!.. Тоненьким детским голоском, которого я никогда не слышала. Я взяла его на руки — тело показалось мне таким маленьким и хрупким. Бедный ребенок сильно дрожал.

— Где мой папа? Где он?

— Он скоро придет, — мягко ответила я. — Слышишь сирену? Эти люди спешат на помощь, на помощь твоей маме. Мама ранена, видишь? Но с ней все будет в порядке!

Эбби громко застонала.

Брэндон посмотрел на нее через мое плечо.

— Нет! — звонко проговорил он. — Это не мама. Это Эбби, моя няня!

51

Когда приехал Чип, я по-прежнему держала Брэндона на руках. Одетый в костюм с галстуком и белой рубашкой, он быстро поднялся к домику для гостей. При виде полицейских и врачей его лицо исказилось от изумления.

Санитары убирали тело Клэя в большой черный мешок. Доктор в белом халате уже отпилил большую часть рукоятки гарпуна, так что из плеча Эбби торчал лишь маленький наконечник. Ее уложили на носилки, поставили капельницу и начали спускать с дюны.

У дверей домика для гостей двое полицейских склонились над Уиллом. Ему удалось сесть, но он продолжал стонать: «Ах-х… Ах-х…» Рот Уилла был широко раскрыт, он беспорядочно моргал и качал головой.

— Что за черт! — заорал Чип, подбегая к нам. — Что здесь происходит?

Когда он понял, что на носилках увозят Эбби, он бросился к санитарам.

— Эбби? Ты в порядке? Ответь мне, ты в порядке?

— Все тип-топ, — пробормотала она, не в силах открыть глаза.

— Вы — Чип Харпер? — Молодой светловолосый офицер встал на пути у Чипа. — Я — лейтенант Харрис, мне нужно задать вам несколько вопросов, сэр. Здесь произошло множество страшных событий, включая убийство.

Чип схватил Эбби за руку, но, увидев в плече обломок гарпуна, резко отстранился.

— Черт возьми! Что это? Что это такое? — Он повернулся к санитарам. — Она выкарабкается? Как это случилось? Кто это сделал?

— Прости меня, Чип, — прошелестела Эбби. — Ты хороший парень, ты не заслужил такого…

Ее голова упала набок.

Санитары переглянулись.

— Поехали! — Они осторожно покатили носилки по склону дюны. — Она потеряла много крови, — объяснил один из них Чипу, — ей нужно скорее в больницу.

— Да что же здесь происходит? — заорал ничего не понимающий Харпер. Его взгляд упал на Уилла, который по-прежнему сидел у двери домика для гостей, тупо качая головой. — Кто он такой? Что, черт возьми, здесь происходит?

Только тут Чип заметил Брэндона у меня на руках. Он подошел к нам и потянулся к сыну, однако мальчик отшатнулся и прижался ко мне.

— Элли, ты можешь объяснить, что здесь происходит? — потребовал Чип.

Прежде чем я успела ответить, вмешался Брэндон:

— Папа, это ведь не мама! Скажи им. Это ведь Эбби, верно? Это не мама!

Чип поднес палец к губам.

— Не сейчас, Брэндон! — мягко попросил он, и тут до него дошло. — Боже мой, Брэндон, ты разговариваешь! Ты разговариваешь! Как здорово! Не будем сейчас о маме, ладно?

Он снова потянулся к сыну, но Брэндон выскользнул из объятий и довольно неуклюже побежал к домику для гостей.

— Мама! — кричал он. — Мама!

— Брэндон, куда ты? — закричал Чип и бросился вслед. — Брэндон, сынок, что случилось? Почему ты от меня убегаешь?

Брэндон метнулся за домик и, бросившись на землю, стал копать на том самом месте, где копал раньше. Полицейские оставили Уилла и пошли вслед за Чипом к тому месту, где мальчик начал неистово, обеими руками раскапывать яму.

— Брэндон? Зачем ты здесь копаешь? Иди ко мне! Давай я возьму тебя на руки! — Чип повернулся ко мне. — Нужно что-то делать. Бедный малыш, наверное, в шоке.

Я опустилась на колени рядом с Брэндоном.

— Мама! — продолжал кричать Брэндон, прижимаясь к краю ямы и выгребая песок. — Мама!

Не надо, милый, перестань, — начала я. — Это ведь только скелет собаки, помнишь? Это просто собака.

— Брэндон, сынок, иди ко мне, — вторил мне Чип. — Все образуется, я обещаю, милый.

Он попытался схватить Брэндона, но полицейский ему не позволил.

— Это ведь только собака, помнишь? — повторила я.

Брэндон оторвал глаза от ямы.

— Над… Под, — проговорил он. — Над… Под… Над… Под…

— Брэндон, это же из «Улицы Сезам»! — воскликнула я. — Почему ты вдруг вспомнил?

— Под, — твердил Брэндон, продолжая выгребать песок. — Под… под…

Чип схватил Брэндона, поднял на руки и хотел унести прочь.

— Все хорошо! Все хорошо! — шептал он. — Там ничего нет. Все в порядке.

— Под… под…

— Мистер Харпер, — твердо начал лейтенант Харрис, — опустите мальчика на землю и, пожалуйста, отойдите от ямы. Я хочу посмотреть, что зарыто под собачьими костями.

Чип отступил и замер неподалеку, прижимая к груди Брэндона.

Яму осветили при помощи карманных фонарей. Полицейские принесли из гаража лопаты и начали копать.

Стало совсем тихо, слышался лишь шум прибоя да мерный звук лопат, вонзающихся в песок. Лопаты со звоном обо что-то ударились — это оказался скелет собаки, который утром откопал Брэндон.

Двое полицейских с трудом подняли его и, оттащив от ямы, снова взялись за лопаты.

— Под… Под… — тихо повторял Брэндон, уже успокоившийся в объятиях Чипа.

Через несколько минут я раскрыла рот от удивления, услышав звук от удара лопат по чему-то твердому. Из ямы достали еще один скелет. Нет, не скелет, а тело женщины. Разлагающееся тело женщины.

Сначала показалась голова, освещенная белым светом фонарей. Голова женщины, куски кожи, свисавшие с черепа, запавшие в глазницы глаза, толстые черви, ползающие в перепачканных грязью волосах.

— Боже мой, это Дженни! — срывающимся голосом проговорил Чип. — Моя жена Дженни. Дженни! Как… Как это возможно?

Лейтенант Харрис наблюдал за ним с противоположного края ямы. Вот он подбежал к Чипу и схватил его за руку.

— Нам нужно поговорить, сэр.

Чип не ответил. Он аккуратно опустил Брэндона на землю и, широко раскрыв глаза, наблюдал, как из-под земли появляется изъеденное червями тело.

— Эбби говорила… Она говорила, что Дженни собрала вещи и уехала.

— Когда это произошло, мистер Харпер? — спросил лейтенант.

Глаза Чипа потускнели, взгляд казался отрешенным, а голос превратился в зловещий шепот.

— Когда это произошло? Когда же это произошло?.. В марте, как раз перед тем, как мы наняли миссис Брикер.

— Мистер Харпер, позвольте увести вас отсюда, — проговорил Харрис и взял Чипа за рукав.

Но Чип вырвался и, шагнув к трупу, упал на колени.

— Дженни застала меня с Эбби, увидела нас в постели, — бормотал он, разговаривая сам с собой. — Она расстроилась настолько, что не хотела меня видеть. Дженни собрала вещи и уехала. Именно это мне рассказала Эбби. Да, именно так она мне и сказала. А я поверил ей. Поверил. Почему? Почему? — повторял Чип, всхлипывая.

Протянув руку, он пригладил перепачканные грязью, поврежденные червями волосы. По щекам катились слезы.

— Я больше не видел Дженни и подумал, что она уехала к своей семье. А Брэндон, наверное, видел, что произошло на самом деле. Поэтому он перестал говорить? Да. Скорее всего он видел, как Эбби закапывает здесь тело Дженни. Бедный малыш! Мой бедный малыш!

Не поднимаясь с колен, он поманил мальчика к себе, и тот бросился в его объятия. Крепко прижав к себе Брэндона, Чип плакал, зарывшись лицом в его волосы.

Так по этой причине Брэндон перестал говорить? Поэтому он совершал такие ужасные поступки?

Или он все же был одержим духом Иеремии Хэлли?

Я понимала, что никогда не узнаю ответов на эти вопросы.

— Сэр, — лейтенант Харрис положил руку на плечо Чипа, — у меня довольно много вопросов, но, может, вам лучше увести отсюда мальчика?

Он помог Чипу подняться и повел его к дому. Спускаясь с дюны, они встретили санитаров, которые везли вверх носилки для Уилла.

Джексон обнял меня за плечи.

— Ты вся дрожишь, — тихо сказал он.

Зажмурившись, я прижалась к его груди. Такой надежный, такой теплый… Сильный и надежный.

— Иеремия отомстил, — пробормотала я, не в силах выбросить из головы события ужасной ночи. — В конце концов он сумел отомстить няне. Ведь няней оказалась Эбби, прятавшая в домике для гостей своего любовника. Иеремия отомстил. Теперь все кончено — навсегда.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — тихо сказал Джексон. — И давай уедем отсюда куда-нибудь подальше, только ты и я.

— Да, — согласилась я, выдавливая улыбку, — я уже как раз собрала вещи.

Зазвонил мой сотовый, и я испугалась. Я совершенно забыла, что сунула его в карман джинсов.

Я поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Привет, Элли, это мама. Звоню узнать, как твои дела. Как дела с детьми? Надеюсь, получше?