Новый путь истории

Глава 11

Спустя час, в начале коридора образовался завал из трупов. Воняло как на скотобойне, хорошо хоть сквозняк тянул не в нашу сторону, а на наших врагов, иначе можно было бы сойти с ума от запаха крови, густо замешанного на эманациях злобы и смертельного ужаса. И очень хорошо, что я, сообразив с самого начала, велел стрелять только в головы и в грудь — иначе тут воняло бы ещё и дерьмом из потрохов британцев, желающих быстро разбогатеть. Я стреляю аккуратно, стараясь одним выстрелом вывести противника из строя: тяжёлая десятимиллиметровая пуля делает приличного размера дыры, дробя окружающие ткани, так что хватает и одного попадания. А расстояние тут маленькое, чуть больше, чем в тире пневматического оружия, так что из мощного карабина попадаешь точно туда, куда прицелился.

Паша пристроился а меня в ногах, он нашел выбоину, куда поместился целиком, отодвинул отпиленный, но оставленный кусок каменного блока, и у него получилась прекрасная позиция.

— Папа, отсюда видно, как в тебя прицеливаются. Разреши открыть огонь!

Вот ведь какой молодец парень! Не только знает о дисциплине, но и применяет её к себе. Ложусь на пол, из этого положения оцениваю позицию, оборудованную сыном. Да, всё отлично: между стеной и каменным блоком просвет сантиметров тридцать в высоту и десять — в ширину. Стрелять из пистолета удобно. Вот прекрасный выступ, в который можно упирать рукоятку пистолета.

— Хорошо, Павел Юрьевич, но крайне осторожно. Выступ на полу видишь? Упирай в него рукоятку, тогда выстрел будет точным, а отдачу погасит камень. И береги руки.

С этого момента наши дела пошли намного лучше. Я контролировал коридор вообще, а Паше был виден небольшой закуток, не видный мне, но куда совались британцы, пытаясь выцелить меня. Смертельно Паша никого не ранил, чаще он попадал либо в приклады и ложа ружей, в руки и плечи стрелков, но этого более чем достаточно. И, откровенно говоря, уж лучше погибнуть от пули в лоб, чем пару недель промучиться с раздробленным плечевым суставом, а потом всё-таки помереть, от неизбежной на английском флоте гангрены.

— Пашенька, сынок, — послышалось сзади — ты не сильно рискуешь?

Это мама, Елизавета Алексеевна пришла с подносом, на котором три чашки чаю и три крошечных бутерброда.

— Нет, мамочка, я не сильно рискую. — степенно отвечает Паша, принимая свою чашку — Вот возьми зеркало, посмотри, и увидишь, что в сторону неприятеля идёт поток отражённого света, и вспышки от моих и папиных выстрелов для неприятеля в таком сиянии незаметны.

Лиза берёт из рук сына зеркало, осматривает дальний конец коридора, трупы, валяющиеся навалом, и укоризненно смотрит на меня: подобные неприятные вещи рано видеть ребенку.

Я не успел ответить, за меня заступился сын:

— Мамочка, сидя в дальнем отсеке, я бы навоображал себе намного больше и страшнее, чем есть на самом деле. Вот ты пришла нас проведать, кстати, спасибо тебе за это, и убедилась, что всё не так страшно, правда?

— Ох и умён ты, сынок мой, Павел Юрьевич! Весь в папу! Ты уж побереги себя ради нас. Да и Анечка там места себе не находит. Что ей передать?

— Успокой её, мамочка. Скажи, что тут всё под контролем и относительно безопасно, а я скоро приду. Как только смена завершится, так и приду.

Успокоенная Лиза ушла, а мы остались, периодически постреливая в высовывающихся британцев.

— Папа, неприятели собираются атаковать! — предупредил Паша.

— Как ты определил?

— А ты видишь, они длинной палкой сдвигают шипы ближе к стенам?

— Верно! Ты молодец, Павел, наблюдательный человек, хвалю!

— Давай я им добавлю шипов под ноги!

— Каким образом?

— С помощью рогатки. У меня среди вещей есть. Сбегать?

— Сбегай, сынок! И пусть сюда придут Рогожин, Шульце и Полубешкин.

Паша обернулся моментально. С собой он принёс рогатку и картонную коробку с шипами. Не высовываясь из-под защиты каменной стены, Паша принялся выстреливать шипы в коридор, по три-четыре штуки зараз. Не прицельно, а куда попало, нам ведь важно просто сделать непроходимым этот участок. Я тем временем контролировал телодвижения британцев: они и верно что-то затевали. Вот они решились, и вывалили в коридор плотной гурьбой, неся перед собой щиты, сбитые из толстых досок. Видимо взломали пол с моём доме или притащили откуда-то… Да где те доски возьмёшь в Валлетте, кроме верфи, а она далеко. Так что, рыжие поганцы изуродовали мой дом, это без вариантов.

По счастью уже подоспели наши учёные, все вооружённые карабинами, и мы открыли частую стрельбу, стараясь целиться в щиты выше мелькающих ног. Паша снизу стрелял по ногам, и, надо сказать, стрелял удачно. Наступающие англичане падали, создавали затор, мешая двигаться своим подельникам, но толпа неуклонно продвигалась вперёд. Коридор заполнился пороховым дымом пылью, вонью пробитых потрохов и крови. Кто-то визгливо кричал, изрыгая проклятия нам, своим командирам и всему свету, многоголосо стонали и выли раненые, а мы стреляли, стреляли, стреляли.

Расстреляв обойму, я сунул карабин назад, и тут же получил в руки заряженный. Это Лиза встала позади меня, готовая помочь. Однажды она поклялась всегда прикрывать мою спину, вот теперь очередной, уж не знаю какой по счёту раз, делает это. И как всегда, без особых слов, просто и естественно.

— Подай гранаты, родная! — в запале крикнул я, хотя мог бы сказать и вполголоса.

Несколько секунд, и гранаты в моих руках. «Карманную артиллерию» делали по моим эскизам, а за образец я взял РГ-42 и Ф-1 с взрывателем УЗРГМ. А чего выделываться и умничать? Оружие это проверено десятилетиями верной службы и множеством войн, так что годится и сейчас. Ну а придумают что-то более удобное и надёжное, так и, слава богу, встанет на вооружение более совершенное оружие.

Очень славно, что Паша добавил шипов на пол коридора. Благодаря этому супостаты движутся медленно, то и дело кто-то спотыкается, падает, а там его, если не успел откатиться назад, настигает пуля Пашиного пистолета.

Отжать усики, выдернуть кольцо, и вот граната летит в просвет между деревянным щитом, испятнанным пулевыми отверстиями, и низким потолком. Следом летит вторая граната. Два взрыва, и щиты падают, а поверх них — мёртвые щитоносцы. Кто-то корчится в конвульсиях, кто-то умоляет о помощи, но на них никто не обращает внимания: нам они уже не опасны, своим соратникам они уже бесполезны.

— Стрелять по моей команде! — кричу я, и тут же:

— Огонь!

И за командой следует дружный залп. Цели, вернее сектора обстрела распределены, каждый из нас знает свой манёвр.

— Огонь!

— Огонь!

— Огонь!

— Огонь!

Пять залпов, и коридор очищен от живых, а мертвецы и полумёртвые создали завал поперёк коридора, примерно на полпути к нам. Уклон коридора в нашу сторону, и видно, как вдоль стены сформировался кровавый ручей довольно приличного размера. Моя команда спешно перезаряжает оружие. Смотрю на сына, видно, что ему крепко не по себе.

— Павел Юрьевич, твоя смена закончена, иди отдыхать, скоро мы с Осипом присоединимся к тебе, только объясним обстановку сменщикам.

Паша молча кивает и уходит.

— Господа, что делать вы знаете, за врагом наблюдайте в зеркала, как придумал Павел Юрьевич. Вопросы есть?

— Что делать если снова навалятся?

— Увидите признаки приготовления, зовите нас, как мы позвали вас. Если ошибётесь, ничего страшного. Лучше уж несколько раз сбегать зря, чем допустить нечто плохое.

— В таком случае, Юрий Сергеевич, идите отдыхать, мы тут пока сами.

В дальнем отсеке, где собрались дети, всё было благополучно. Умница Аня, чтобы ребятня не сходила с ума от тревоги неизвестности, организовал игру в школу, и до прихода туда Паши, вела урок географии. Когда Паша появился в проходе, она, не выходя из образа строгой учительницы, объявила:

— А сейчас наш одноклассник, которому выпала честь с оружием в руках защищать нашу Родину, расскажет нам о сути происходящего. Прошу вас, Павел Юрьевич.

И села на лавочку чуть позади остальных детей. Она учительница, а потому должна соблюдать некоторую дистанцию. Я из полумрака прохода видел, как наполнились тревогой глаза девочки, только что сохранявшей бесстрастное выражение лица. Ах, как хорошо воспитывают своих детей Рогожины! Хорошую подругу выбрал себе Паша, дай боже, чтобы у них всё сложилось благополучно, хотя жизнь она длинная, и неизвестно какие встречи и увлечения будут у этих детей.

Грохот выстрелов, что периодически раздавался со стороны оборонительной позиции, уже нисколько не мешал, стал фоновым звуковым сопровождением.

— Кушать хочешь? — спросила незаметно подошедшая Лиза.

Вслед за ней шла горничная, что несла большой поднос с кастрюлькой, накрытой крышкой, чашками и сладостями. Посредине подноса стоял кувшин, от которого вкусно пахло какао.

— Очень. Я, знаешь ли, привык всякие трудности и неприятности заедать, вот и сейчас голоден как три собаки.

— Это был пустой вопрос — улыбнулась Лиза — я с тобою знакома не один год. Сейчас накормлю, только минутку подожди.

Прислонясь к прохладному камню, я смотрел на супругу, обихаживающую детей и улыбался. Мне повезло в той жизни, мне повезло и в этой жизни — мне достались достойные женщины. С ними хорошо и надёжно, они действительно составляют вторую половину моей души.

— О чём думаешь, мой муж и повелитель? — спросила Лиза и погладила меня по щеке.

— О тебе, моя родная, и о том, что мне повезло с тобой.

За общим столом, где мы не так давно… Хотя… А ведь после обеда прошло уже почти четыре часа! В общем, Лиза усадила меня за стол, подала горшок гречневой каши, а к ней хорошую такую отбивную, как следует прожаренную, и размером с сапёрную лопатку.

— А Паша?

— Не волнуйся, я ему подала его любимые блинчики с ветчиной, и попросила Аню проследить, чтобы он всё скушал.

— Именно так и надо заботиться о мужчинах! — провозгласил я.

И впился зубами в мясо — пусть весь мир подождёт!

Но мир ждать не стал. Прибежал посыльный с рубежа обороны: британцы снова пошли на приступ.

Как я говорил, примерно посредине коридора образовался завал из тел убитых и тяжелораненых британцев, и оттуда свежие силы попытались совершить бросок. Часть англичан открыла бешеную пальбу в нашу сторону, просто в белый свет, поскольку ничего-то они не видели, но всё равно неприятно. Я в прошлую свою смену обзавёлся глубоким рассечением на виске, от отлетевшего куска камня, сейчас точно такое же зашивали Ивану Ивановичу Шульце.

Толпа, в тридцать человек, протиснулась между завалом из трупов и потолком, и рванулась в нашу сторону, то и дело, падая, оскальзываясь на покрытом кровью полу, натыкаясь на шипы, спотыкаясь о трупы. А мы стреляли и стреляли, уже почти упор, целясь в оскаленные в нечеловеческой злобе рожи. На этот раз я израсходовал семь гранат. Последние из них пришлось взорвать в опаснейшей близости от себя, но бог миловал, никто из наших людей, да и я сам, не пострадали. Уже в конце боя, когда англичане бросились назад, а мы били им в затылки, я увидел, что Паша снова занял свою позицию, впрочем, никто кроме него там бы и не поместился.

— Удивительно, друзья мои, но мы отбились и на этот раз. — удивлённо отметил Рогожин — Но сколько таких приступов мы выдержим? Но признаемся сами себе, что у нас нет иного выхода, кроме победы.

— Плохо, что образовался завал посреди коридора, — высказался Полубешкин — теперь полупиндосы, как их именует Юрий Сергеевич, будут начинать атаку оттуда. Но хорошо то, что можно стрелять сквозь завал трупов, по крайней мере, в верхней его части.

— Верное замечание, Порфирий Эрастович. — подключаюсь я — Господа, прошу стрелять не только в головы, торчащие над завалом, но и ниже головы, тогда пуля точно пробьёт мёртвую преграду и поразит ещё живого врага.

Так мы и действовали, и добились того, что просвет между верхом завала и потолком сузился неимоверно, и англичанам пришлось вытаскивать своих мертвецов. А между тем, трупы начали разлагаться и смердеть.

Огромное наше счастье, что постоянный поток воздуха шел из глубины катакомб вверх, то есть от нас в сторону англичан. Пованивать стало и у нас, а уж, что было в той стороне, и представить жутко. Хотя что там представлять: вокруг нашего дома наверняка стоит целый военный лагерь, в катакомбы через вход спускаются новые и новые отряды матросов, а оттуда вытаскивают тяжелораненых, гарантированных мертвецов. А потом из отверстия входа потянуло всё более усиливающееся зловоние… Страшно. Очень страшно!

Двое суток мы отбивали частые приступы, на третьи сутки только изредка постреливали: англичане просто были не в силах преодолеть созданную пробку, тем более, что мы стреляли на звук любого движения, и слишком многие пули находили себе поживу.

Все взрослые осунулись, почернели лицами, вокруг глаз залегли всё чернеющие тени. Великое наше счастье, что команда подобралась слаженная, состоящая из умных и твёрдых людей, так что нервных срывов не наблюдалось, а что там творилось на душе у каждого, о том могу судить по себе. Скверно было на душе. Страшно, горько и мерзко. В сущности, нашим врагам нужен был только я — ради денежной награды. Остальных бы в покое не оставили, нет! Всех бы убили, да не просто так, а с выдумкой — европейцы обожают медленное умерщвление людей, это вам не безобидные турки или монголы, что убивают для устрашения. Нет! Европейцы наслаждаются пытками.

Вот мы и отбивались. Гранаты кончились, патроны мы стали экономить, ну да руки-то набили, и все теперь стреляли на высочайшем уровне, но страшно — что будет, если патроны кончатся?

А на четвертые сутки с той стороны вдруг раздался громкий гомон, и стрельбы прекратилась.

Я в это время спал, рядом со мной на нарах спал Паша. Посыльный осторожно, чтобы не потревожить мальчика, тронул меня за плечо:

— Господин! Пришла подмога. Слава тебе господи, Иисусе Христе, дождались мы. — шепотом доложил мажордом.

— Кто?

— Османы.

— Что говорят?

— Не могу знать, по-турецки ни я, никто из нынешнего дежурства не разумеем.

— Ну что же, пойдём узнавать что там и как.

Осторожно встал, не потревожив сына, и пошел вслед за провожатым, а заодно прикрыл покрывалом свою половинку, что спала на соседних нарах. Вышел к завалу, с той стороны на меня смотрел смуглый вислоусый мужчина в феске. Ниже было не видно из-за преграды.

— С кем имею честь беседовать? — по-турецки спросил я.

— Бёлюк-баши Али Мохамеддин к вашим услугам, ваше сиятельство! — проявил вежливость турецкий офицер.

Я напряг мозг, и вспомнил, что бёлюк-баши примерно соответствует нашему капитану.

— Примите мою признательность за наше спасение, многоуважаемый бёлюк-баши! Я правильно понимаю, что враг выбит из Валлетты?

— Истинно так, ваше сиятельство! Однако я должен узнать, много ли у вас пострадавших, и какую вам оказать помощь в первую очередь?

— Хвала всевышнему, все люди, что со мной, не пострадали, за исключением трёх лёгких ранений, но они уже обработаны и не представляют опасности. А помощь нужна и очень серьёзная.

— Исполню всё, что в человеческих силах, ваше сиятельство!

— Как вы видите, коридор завален трупами неприятеля, и это зрелище может дурно повлиять на сознание детей и женщин, находящихся со мной. Я вас очень прошу: пусть ваши солдаты заставят пленных очистить коридор!

— Немедленно отдам такой приказ! — сказал офицер и, отвернувшись от меня, принялся отдавать приказания.

Прошло четыре с половиной часа, прежде чем мы смогли выйти на поверхность, где меня встретил турецкий адмирал:

— Исполняя личное поручение Его императорского величества султана, я, контр-адмирал Ахмед Йолдыз-бей, со всей возможной поспешностью привёл отряд лёгких крейсеров на помощь вам, мессир гроссмейстер ордена, и всему вашему ордену.

Я поклонился в ответ, поблагодарил за спасение и задал важный вопрос:

— Господин адмирал, что известно о Великом магистре ордена Госпитальеров?

Адмирал улыбнулся и сообщил:

— Великий магистр ранен во время обороны его Дворца, но в настоящее время он уже вне опасности и чувствует себя хорошо. Я имел беседу с магистром, узнал у него подробности нынешнего сражения. Должен сказать, что всё произошло быстро, и как всегда, примеры высокой доблести соседствуют с самым отвратительным предательством.

— Как и всегда, господин адмирал.

— Однако ваше сражение в подземельях острова Мальты наверняка войдёт в легенды, господин гроссмейстер. Как мне доложили, из-под земли извлекли пятьсот семьдесят три убитых и тяжелораненых англичанина. Ещё триста с лишним вышли самостоятельно во время боя. Это невероятно! Сколько в вашей команде было бойцов?

— Бойцов у меня было восемь человек, в том числе мой сын восьми лет и три женщины, что стреляли наравне со всеми. В общей сложности мы отбили двенадцать приступов, израсходовали все гранаты, а патронов у нас осталось не более пятисот штук.

Как выяснилось, телеграммы с Мальты с просьбой о помощи, получили и султан, и император. Султан тут же, по телеграфу отдал приказ эскадре, что базируется на Кипре, немедленно выходить на помощь Мальте. Восемь лёгких крейсеров, однотипных «Джигиту» и «Витязю», тут же дозаправились и пополнили боеприпасы, потраченные во время недавних артиллерийских учений, и спустя всего двенадцать часов после получения приказа, вышли в море. Ноябрьское море встретило их встречным штормом, но он не остановил отважных турецких моряков, и они со всей возможной скоростью добрались до Мальты. Здесь они соединились с двумя крейсерами Мальтийского ордена, и пошли вокруг острова, топя и заставляя выброситься на берег всех встреченных англичан. Таким образом, весь десант оказался запертым на острове. После этого часть кораблей осталась патрулировать, дабы пресекать попытки бегства, а остальные вошли в Валлетту и приняли капитуляцию командира десантного отряда: тот моментально понял, что сопротивление бессмысленно.

— Куда денете пленных? — спросил я адмирал Ахмеда Йолдыз-бея

— Поступим по обычаю — пожал плечами тот — важных отдадим за выкуп, кого-то из офицеров могут выкупить родственники, а остальных продадим в рабство. Да хотя бы на строительство второй нитки Суэцкого канала — оттуда не сбегут, поскольку на сотни километров вокруг ни укрытия, ни воды. В сущности, именно такую судьбу они планировали для жителей Мальты, кроме вас, конечно. Таким образом, будет достигнута справедливость. «Око за око, зуб за зуб», как справедливо сказано в Книге[4].

Что же, пусть будет так. Кто я такой, чтобы отменять вековые обычаи?

Взял машину и поехал осмотреть Валлетту, чтобы составить впечатление остепени разрушений. Оказалось, что разрушения не так уж и велики. Мой дом был изуродован капитально: англичане сорвали пол на первом этаже, чтобы сделать щиты для штурма, зачем-то изрубили все двери, выбили окна и изрядно расковыряли стены — явно искали тайники. Дурачки! Мои тайники оборудованы гораздо хитрее, к тому же в них нет ни денег, ни драгоценностей, зато ценность бумаг и лабораторных образцов различных приборов не поддаётся никакой оценке. Эти вещи просто бесценны для знающего человека, а профану просто не нужны.

Форты, кроме форта Святого Эльма оказались целы. Их даже не пытались штурмовать, просто блокировали, заодно взорвав подземные коммуникации: у нападающих оказались подробнейшие карты и планы всей крепости Валлетта, что и предопределило успех штурма.

Дворец Великого магистра тоже почти не пострадал, разве что потребуется кое-где заменить стёкла в окнах да подштукатурить на стенах выбоины от пуль, хотя я бы оставил и так. На входе во Дворец меня перехватил рыцарь, выполняющий сегодня обязанности дежурного офицера:

— Мессир гроссмейстер, на ваше имя поступили телеграммы от их императорских величеств русского императора и турецкого султана. Изволите ознакомиться?

— Да-да, конечно.

Телеграмма турецкого султана была выдержана в дружеском стиле:

«Получил сообщение об освобождении вас из заточения. Весьма рад, что смог помочь доброму другу. Непременно сообщите о личном самочувствии»

— Мессир рыцарь, благоволите отдать указание, чтобы Его величеству султану отослали ответ: «От всего сердца благодарю за спасение моих друзей, моей семьи и меня лично. Благодаря вашей заботе я совершенно благополучен. Вечный ваш должник, гроссмейстер Мальтийского ордена граф Булгаков».

Депеша от Павла Петровича оказалась такой же короткой и деловой:

«Рад благополучному разрешению кризиса. Чтобы подобного более не произошло, высылаю на Мальту отряд из десяти крейсеров с полком морской пехоты и сорок самолётов. Распорядись силами и средствами по своему усмотрению. Павел».

— Что ответить русскому императору?

— Ответствуйте так: «Благодарю за верность обетам дружбы и верности. Искренне ваш, Юрий».