Новенький, какую игру ты затеял? (СИ)

Глава 28. Он украл надежду

По моей щеке скатилась ещё одна слеза и я перестала смеяться, а вслед за ней потекли ручейки, состоящие из обиды и боли. Эти эмоции, вперемешку с ненавистью, поглощали все больше, и я не выдержала — разрыдалась в голос.

Когда я плакала так в последний раз? Уже и не помню.

Это было слишком давно, казалась, в прошлой жизни. Тогда это были детские, ничего не значащие слезы. Сейчас совсем другое дело: я была подавлена, чувствовала себя сломленной, милой куклой в руках жестокого парня.

— Радуйся! Празднуй победу! — кричала в пустоту. — Спасибо за подарочек. Я его оценила… Жаль ты не видишь, — до боли сжала кулаки, впиваясь в кожу ногтями. — Подонок. Бездушный марионеточник.

Огненное чувство злости, охватило тело, проникая в каждую его клеточку, просачивалось под кожу, впрыскиваясь в кровь, опаляя ядовитыми языками душу. Разумом завладела болезненная ярость. Может, он и прав, необходимо выпустить демонов, отравляющих меня, уничтожающих во мне всё прекрасное.

Резко подскочив, я опрометью бросилась к столу, одним движением сбрасывая его содержимое. Послышался звук бьющегося стекла, металла и пролитой воды. Взгляд метнулся к папке, упавшей на пол, я подняла её и вытащила содержимое, безжалостно разбрасывая в разные стороны. Опустилась на колени, сгребая близлежащие листы в кучу, и разрывая на мелкие кусочки. Везде он: грустный, задумчивый, серьезный, весёлый, с лёгким прищуром или хитрой улыбкой, смотрящий в небо, читающий книгу, или слушающий музыку. Сотни рисунков с изображением Демиана.

Слезы, не переставая, стекали по щекам. От хаоса устроенного в комнате, мне становилось легче. Не так больно и обидно. Я освобождалась от проникшего в меня зла, очищалась, разрывая на клочья нарисованные портреты. А образ Демиана снова и снова возникал перед глазами. Насмехаясь над моими жалкими попытками.

Жестокий…

"Как он мог так со мной поступить? Расковырять давно затянувшуюся рану".

Вдруг, я замерла, импульсивно стёрла соленоватость с лица, вспомнив о медальоне, висевшем на шее. Схватила и дернула, до крови закусив губу, но цепочка оказалась крепкой, не поддалась. Глубоко вдохнув, закрыла глаза, не отпуская драгоценного цветка. Больше всего на свете мне хотелось сейчас его уничтожить, расколоть на миллиарды мелких осколков и стереть в порошок, чтобы ничего не напоминало о Демиане, но я остановилась.

Вдох-выдох.

Достаточно и того, что я устроила. Отрешённо обвела комнату взглядом и уголки рта дрогнули в подобие улыбки.

Вдох-выдох.

"Нужно лишь медленней дышать", — приказывала себе, пытаясь успокоиться.

Злость стихала, оставляя за собой вязкое чувство пустоты, тоски и стыда.

Медленно разжимая пальцы, отпустила медальон. А затем потянулась к одному из уцелевший листков с изображением Демиана и приподняла его так, что его нарисованное лицо было напротив моего лица.

— Тебе бы понравилось, правда. — прошептала, рассматривая идеальные черты лица, — Такое шоу пропустил, — хмыкнула, остановившись на его глазах.

Невольно вспомнила тот вечер, когда впервые оказалась в его машине. Как была разочарованна, опустошена, а он помог и поддержал. Переживал по-настоящему, и эти эмоции не были наигранными, удивительно, но тогда он казался настоящим.

Всего лишь казался.

Я тяжело вздохнула.

Вера во что-то большее, в то, что человек может быть лучше, скрыла от меня очевидное, теряя бдительность, я позволила играть со мной.

И это было самой большой моей ошибкой.

Даже сейчас он это делал, заставлял смотреть на него, в глаза, казавшиеся живыми. Мне пришлось помучиться около трёх дней, чтобы отобразить на бумаге его взгляд, такой прямой, проникающий в самую душу, пронизывающий и до невозможности жгучий. Такой, что мурашки пробегали по позвоночнику.

Не позволю!

Я импульсивно откинула портрет в сторону и положила ладонь на подаренный цветок, покоящийся у меня на груди, сжала губы и прищурила глаза, вглядываясь в темноту, царящую за окном. Подушечками пальцев коснулась камешков и почти с нежностью обвела контуры лепестков, а затем с силой сжала.

"Этот медальон будет компенсацией за то, что ТЫ сделал. За то, сколько боли мне причинил. Он будет всегда со мной, напоминая о том, какой ТЫ на самом деле Демиан Грейс".

Я потеряла счёт времени. Находясь в состоянии прострации, оно для меня остановилось; перестало существовать окружающее пространство, предметы и звуки, и даже собственные эмоции практически исчезли, остались мысли, которые роем кружили у меня в голове и затягивали настолько, что я не слышала, как открылась входная дверь. Очнулась, когда около спальни раздался звонкий смех подруги, по всей видимости, решившей провести часть ночи в моей компании.

После переезда родителей, Блэр частенько оставалась у меня с ночёвкой. Вот она вся прелесть живущих по соседству подруг. У Блэр были запасные ключи, поэтому она с лёгкостью проникла в мой дом. По ту сторону двери до меня долетели отголоски фраз, она желала приятных снов Заку, а потом всё резко стихло и подруга вошла в комнату.

Блэр остолбенела, широко открыв глаза, от увиденной перед ней картины: у стола разбитая ваза с цветами, разбросанные книги, ручки, и подруга, которая сидела на полу к ней спиной среди портретов и клочков бумаги, обнимая себя за плечи и обездвижено вглядываясь в окно, за которым начинало светать.

Блэр тихонечко опустила сумку около ног и сделала неуверенный шаг в центр комнаты. Слова застряли у неё в горле, в голове куча вопросов.

— Адель… — лишь имя шепотом вырвалось с её уст.

Блэр боялась спрашивать, боялась тревожить, боялась сделать только хуже. Она даже дышать боялась лишний раз, поэтому прикрыв губы ладошкой шагнула ближе.

— Это из-за Ланса? Он обидел тебя? Вы поссорились? — подруга осторожно спросила приседая напротив.

— Нет. — Короткий, спокойный ответ.

Блэр нахмурилась. Лучше бы я кричала, истерила и продолжала крушить, тогда бы она меня поняла, но такое безразличие и спокойствие настораживало. Блэр только открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но я продолжила говорить:

— Я его ненавижу, слышишь, не-на-ви-жу, — проговорила слова тихо и безжизненно, с привкусом горечи.

Блэр молчала. Она знала, что если я начала говорить, то нужно слушать, оставив вопросы на потом, иначе — замкнусь в себе.

— Оно и вправду прекрасно… — громко вздохнула. — Платье, которое ты помогла выбрать. Слишком прекрасное, чтобы казаться реальным. Я должна радоваться…

Блэр осторожно взяла меня за руку, поддерживая, пока ещё не улавливая суть разговора. Совершенно не понимая кого я могу ненавидеть, причем здесь платье, и почему повсюду портреты Демиана? Только сейчас она обратила на это внимание. Я тяжело выдохнула, понурив плечи и опуская голову.

— Блэр… Теперь и я вижу его. Цвет. Оно невероятного фиолетового оттенка. — я подняла голову, смотря в упор на подругу и с грустью улыбнулась, в уголках глаз собрались и заблестели слезы. — Я должна радоваться… Должна ведь. Но мне так больно. Меня разрывает от ненависти к нему.

И тут до Блэр дошло, сопоставляя все факты, она охнула от удивления.

— Неужели это…

Блэр не успела что-либо сказать, я произнесла ее мысли вслух.

— Это Демиан… — голос задрожал, и слезы снова вырвались наружу. — Он отрешенный. Поэтому он носит перчатки, поэтому сбежал три года назад. Понимаешь. Отрешенный.

Я всхлипнула, а Блэр осторожно приобняла за плечи, успокаивая и поглаживая по волосам. Блэр прекрасно понимала кто они такие.

Отрешенные — это добровольно отказавшиеся от своих реагентов, обрекающие не только себя, но и своего избранника на одиночество и мучения. Такие люди либо продолжают жить в чёрно-белом мире, либо, по случайным причинам приобретя тот, или иной цвет, остаются не излеченными.

— Ну почему я? Почему? — хриплые рыдания вырывались из горла, — Блэр… Почему он так жестоко поступил со мной? Сначала забрал мечту, украл мой первый поцелуй, подарив возможность видеть цвет, но отобрал самое главное, единственное, что у меня оставалось — надежду. Демиан украл надежду…

Мы сидели обнявшись, в бледно-розовых оттенках восходящего солнца, которые я пока ещё не видела. Блэр не сдерживала слёз вместе со мной, выслушивала, жалела, успокаивала и поддерживала словами. Мне необходимо было выплакаться, избавиться от негативных эмоций. Завтра будет намного легче. И боль притупится, и ненависть не будет такой яркой, я ведь сильная девушка, Блэр не сомневается. Мы дружим уже столько лет, что слишком хорошо знаем друг друга.

— Завтра мы обязательно что-нибудь придумаем, — шептала она, поглаживая меня по спине.

И я не сомневалась, мы действительно это сделаем.