Нон Лон Дон

1 Учтивая лисица

Не могло быть и тени сомнения: на самом краю спортивной площадки, прямо за турниками, стояла живая лиса. И что еще удивительнее — лиса явно что-то высматривала.

— Смотри, вон там, видишь?

Площадка была заполнена детьми, одетыми в невыразительную серую школьную форму; они увлеченно гоняли мяч, стараясь забить гол в самодельные ворота. И в этом шуме и гаме только маленькая стайка девочек стояла неподвижно, наблюдая за лисицей.

— Правда, девочки, вижу, вижу, вон она. Смотрите, она смотрит на нас, — прошептала одна из них, та, что была выше всех ростом и выделялась светлыми волосами. Ей лучше всех было видно зверя, укрывшегося в зарослях высокой травы и чертополоха. — Но почему она даже не шевельнется?

Девочка медленно двинулась навстречу лисице.

Когда подружки только-только приметили лисицу, им показалось, что это обыкновенная собака; не прекращая оживленной болтовни, они двинулись к ней. И только дойдя до середины асфальтированной площадки, девочки вдруг поняли, что перед ними никакая не собака, а настоящая лиса. На дворе стояло прозрачное осеннее утро, в ясном небе ни облачка, ярко светило по-осеннему прохладное солнце. Девочки глазам своим не верили: вот это да, живая лисица! Они подошли уже совсем близко, а она не боится: смотрит и никуда не убегает.

— А я уже один раз видела лису, — прошептала Кэт и перевесила сумочку на другое плечо. — Когда мы с папой гуляли по каналу. Он сказал, что сейчас их в Лондоне много развелось, просто мы их не замечаем.

— Почему она не убегает? — беспокойно проговорила Кей-ша. — Я дальше не пойду. У нее зубы острые.

— Ну да, это для того, чтобы съесть тебя, внученька, — отозвалась Диба.

— Там была не лиса, а волк, — отпарировала Кэт.

Но дальше Кэт и Кейша все-таки идти не решились, зато Занна, та самая, светловолосая, продолжала тихонько приближаться к лисице. От нее, как всегда, ни на шаг не отставала Диба. Вот они уже совсем близко, лиса сейчас испугается, подпрыгнет, грациозно махнет своим пушистым хвостом, нырнет под забор и исчезнет!

Но лисица не двигалась с места.

Никогда в жизни девочки не видели, чтобы животное стояло так неподвижно. И дело даже не в том, что лиса не шевелилась: она не шевелилась совсем. Девочки подходили все ближе и ближе, и возле турников они уже не просто шли, они пригнулись и, высоко поднимая ноги, крались, словно заправские охотники в мультиках.

А лисица бросила быстрый взгляд на Дибу и снова перевела его на Занну, и в глазах ее читалась какая-то странная, почти человеческая учтивость.

Диба сдвинула брови.

— Ну да, она явно смотрит на нас, — сказала она. — Точнее, на тебя. Похоже, я ее не интересую. Занна терпеть не могла своего полного имени Сюзанна, а уменьшительного Сью терпеть не могла еше больше. В этот микрорайон она переехала около года назад и быстро подружилась с Кэт, и с Кейшей, и с Беке, да и с другими девочками тоже. Но больше всего она сдружилась с Дибой. В первый день всю дорогу до школы, а потом и в школе Диба смешила Занну своими шутками и выходками, а такое под силу далеко не каждому. И с тех пор они стали как нитка с иголкой: куда Занна, туда за ней и Диба. В облике Занны была какая-то странная особенность, которая сразу всем бросалась в глаза. Училась она вполне сносно и в спорте была не из последних, неплохо танцевала, в общем, была как все — она всегда старалась быть не хуже других, но особенно и не выделяться, и дело вовсе не в этом. Она была стройна и хороша собой, но этими своими преимуществами пользоваться даже и не пыталась: во всяком случае, казалось, что она всегда предпочитает держаться в тени. Но, увы, получалось это у нее далеко не всегда. И если б не ее легкий общительный нрав, это могло бы доставить ей немало хлопот.

Самые близкие подруги были всегда с Занной немного настороже, словно не совсем понимали, как с ней себя вести. Сама Диба не раз признавалась себе, что Занна какая-то слегка не от мира сего. Бывало, стоит, весело болтает с кем-нибудь — и вдруг словно отключилась, ничего не видит вокруг, ничего не слышит, уставится взглядом куда-то в пространство и даже не помнит, о чем она только что говорила.

Вот и теперь она во все глаза смотрела на лисицу и с видимым усилием пыталась сосредоточиться, чтобы понять, что говорит ей Диба.

Занне, видимо, надоело прятаться: она резко выпрямилась и уперла руки в бока, но лисица не только не подпрыгнула от неожиданности, но даже не шевельнулась.

— Смотри-ка, и вправду глаз с тебя не сводит, — сказала Диба.

Занна поймала взгляд лукавых глаз рыжей плутовки, но помимо лукавства в них светились мягкость, доброта и глубочайшее почтение.

Отставшие девочки с живейшим участием наблюдали за происходящим, однако животное, казалось, совсем их не замечало.

…Вдруг раздался звонок, возвещая конец перемены. Девочки растерянно переглянулись.

И тогда наконец лисица ожила. Не отрывая взгляда от Зан-ны, она отвесила ей глубокий поклон. А потом рыжим пламенем метнулась в сторону и была такова.

— Чудеса, да и только, — пробормотала Диба, глядя на Занну.

2 Таинственные знамения

До конца занятий Занна молчала и почему-то сторонилась своих подружек. Наконец они поймали ее в столовой во время полдника, но она потребовала, чтобы ее немедленно оставили в покое; тон ее был столь угрожающим, что тем оставалось только повиноваться.

— Не берите в голову, — сказала Кэт. — Грубиянка, что с нее взять.

— Чокнутая, — продолжила мысль Беке, и девочки демонстративно отошли в сторону.

С Занной осталась только Диба. Но и она поостереглась пока заговаривать с подругой. Просто стояла рядом и задумчиво на нее поглядывала.

После школы Диба подождала Занну на улице. Та, правда, сделав вид, что торопится, попыталась было как-нибудь незаметно проскочить мимо, но не тут-то было. Диба решительно догнала ее и взяла под руку. Занна сердито нахмурилась, но это продолжалось недолго.

— Послушай, Диба… что же это такое происходит? — тревожно спросила она и глубоко вздохнула.

Подруги направились в сторону своего квартала и скоро подошли к Дибиному дому. В квартире, где обитало горластое и шумное семейство Дибы, вечно все ходило ходуном, не смолкал крик и стоял шум и тарарам; это порой раздражало Занну, зато здесь всегда можно было найти укромный уголок для разговора по душам. На улице прохожие, как всегда, провожали девочек долгим взглядом. Забавная парочка, что и говорить: маленькая и кругленькая Диба рядом с худенькой и стройной Занной; к тому же Диба не могла похвастаться особой опрятностью. Непослушные, длинные и черные как смоль волосы она туго перехватывала сзади ленточкой, так что получалось что-то вроде растрепанного конского хвоста, тем более что отдельные пряди умудрялись вырваться на свободу и торчали во все стороны. Белокурые волосы Занны, напротив, всегда были аккуратно и гладко зачесаны назад.

Всю дорогу Занна молчала, хотя подруга донимала ее вопросами, как, мол, та себя чувствует и все ли с ней в порядке.

— Здравствуйте, мисс Рентам, здравствуйте, мисс Мун, — пропел, встречая их, Дибин папа, едва они вошли в дом. — Ну и как ваши дела? Не желают ли милые дамы выпить по чашечке чаю?

— Привет, моя рыбочка, — сказала Дибина мама. — Какпро-шел день? Здравствуй, Занночка, как поживаешь?

— Здравствуйте, мистер и миссис Решам, — отозвалась Занна с улыбкой; ей было приятно видеть радушие Дибиных родителей, хотя это всегда ее немного смущало. — Спасибо, хорошо.

— Оставь ее в покое, папа, — отрезала Диба и потащила Занну в свою комнату. — И не забудь про чай, хорошо?

— Ну, значит, сегодня у деточки никаких новостей, — запричитала Дибина мама. — Даже рассказать нечего своим папочке с мамочкой. Выходит, день прошел впустую, ай-яй-яй! Как ты меня огорчаешь, доченька!

— Все было нормально, — заявила дочь. — Как обычно, неужели не ясно?

Не вставая из-за стола, оба родителя Дибы во весь голос принялись утешать свою бедную дочечку: это ж такое несчастье, ай-яй-яй, ничего в ее жизни не происходит, ничего не меняется, и один день как две капли воды похож на другой! Ну, ничего, детка, вот придет завтра, и тогда, может быть…

Диба закатила глаза к небу и с шумом захлопнула за собой дверь.

Подруги уселись на стулья и какое-то время молчали. Диба достала из сумки косметичку и вдумчиво мазала губы блеском, а Занна просто сидела с отсутствующим видом.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь, а, Занна? — раскрыла наконец рот Диба. — Ведь, согласись, происходит что-то очень странное.

— Сама знаю, — угрюмо отозвалась Занна. — И чем дальше, тем странней.

Трудно сказать, когда именно все началось. Но вот уже почти месяц, как они стали замечать, что вокруг творится что-то неладное.

— Помнишь, как я увидела это облако? — спросила Диба. — Оно было так похоже на тебя!

— Это было давным-давно, и ни на кого оно не было похоже, — отрезала Занна. — Есть вещи куда более серьезные. Сегодня вот мы видели лису. Потом, та женщина, помнишь? И надпись на стене. И письмо. Вот о чем надо думать!

Странные события начали происходить еще в начале осени. Как-то раз сидели подружки в кафе. В дверь кто-то вошел, но, занятые своей болтовней, они не обратили на это внимания. И вдруг девочки заметили, что перед их столиком стоит какая-то женщина. Стоит, смотрит на них и молчит. Девочки с недоумением уставились на нее.

На женщине была униформа водителя автобуса, кепку она лихо заломила на затылок так, что было непонятно, как она у нее там держится. Женщина смотрела на них и как-то странно улыбалась.

— Простите, что я прерываю вашу беседу, — сказала она. — Надеюсь, вы не… Честное слово, так приятно встретить вас здесь. — Женщина улыбалась всем девочкам, но обращалась исключительно к одной Занне. — Вы меня простите, пожалуйста, но мне просто очень хотелось сказать вам об этом.

Девочки уставились на нее, разинув рты; немая сцена длилась несколько секунд: никто не в силах был ничего выговорить. Наконец, запинаясь, Занна попыталась что-то ответить, но ее перебила Кэт.

— Что вы сказа-а-али? — спросила она с совершенно обалдевшим видом.

А Диба ни с того ни с сего расхохоталась. Но странное дело: женщина нисколько не смутилась. Она спокойно выдержала паузу и, как ни в чем не бывало, продолжила:

— Шуази! — отчетливо произнесла она; это дикое, ни на что не похожее слово девочки услышали впервые. — Шуази! Мне говорили, что вы бываете здесь, но я, глупая, не верила. А теперь вижу собственными глазами: это чистая правда!

И, еще раз широко улыбнувшись, она повернулась и вышла. Девочки за столиком как-то ненатурально захихикали, стали переглядываться, шуметь, пока официантка не сделала им замечание.

— Ненормальная!

— Дура какая-то!

— Чокнутая!

Этот нелепый случай можно было бы с успехом забыть — мало ли чудаков попадается на улицах Лондона, бывают и почище. Но в том-то и дело, что этим все не кончилось.

Через несколько дней Диба с Занной шагали по Иверсон-роуд, как раз под старым мостом, опоры которого чуть ли не сплошь исписаны любителями оставлять по себе память, в том числе и в виде неприличных надписей.

Диба замедлила шаг, с усмешкой разглядывая некоторые из них. И вдруг — что такое? Сразу над сеткой для голубей, в таком месте, куда и добраться невозможно, не свернув себе шею, ярко-желтой краской было намалевано:

— Ух ты, смотри, еще какая-то Занна! — воскликнула Диба. — А может, это ты сама написала? Да нет, ты бы туда не залезла, куда тебе. А может, в тебя влюбился какой-нибудь великан, а, Занни?

— Заткнись, — отозвалась Занна.

— А что? — не унималась Диба. — Сама же говорила, что ни у кого нет такого имени, Занна, только у тебя! Вот она, слава! Смотри не зазнайся.

После этого случая прошло совсем немного времени, и как раз на следующий день после праздника Гая Фокса,[1] когда весь Лондон пылал и трещал от многочисленных костров и фейерверков, Занна пришла в школу совсем расстроенная.

Когда им с Дибой наконец удалось остаться вдвоем, она вытащила из портфеля листок бумаги и почтовую карточку.

По ее словам, в то утро в дверь их квартиры позвонили. Она открыла и увидела почтальона Тот и вручил ей это письмо, то есть, ни слова не говоря, просто сунул в руку, повернулся и ушел. Адреса на конверте не было. Занна призналась, что долго дзтмала, показывать письмо Дибе или нет.

— Только, Дибочка, никому ни слова. Поклянись!

«С нетерпением ждем встречи, — прочитала Диба. — Поверни колесо и ничего не бойся».

— От кого это? — спросила Диба.

— Если б я знала сама, не было б так страшно. И марки тоже нет.

— А подпись есть? — спросила Диба. — Ну или что-нибудь такое, чтобы можно было понять, кто его послал? Это что за буква? «Эн»? А вот эта? «Эль»? А вот тут написано, кажется… «он».

Больше они разобрать ничего не смогли.

— Нет, я совсем забыла, он кое-что сказал, — вдруг вспомнила Занна. — То же самое идиотское слово, помнишь, та женщина в кафе? Нуда, он сказал «Шуази». Причем ударение на французский манер, в конце. Я и рта не успела раскрыть, как он повернулся и ушел. Хотела догнать, но его уже след простыл.

— Что бы все это значило? — задумчиво сказала Диба.

— И это еще не все, — продолжала Занна. — Вот, смотри, там было еще это.

И она протянула небольшую квадратную карточку, разукрашенную каким-то странным узором, красивым и сложным, составленным из длинных разноцветных кривых линий. Дибе сразу пришло в голову, что это очень похоже на схему лондонских маршрутов общественного транспорта. Только схема эта была какая-то идиотская. И еще было написано, что карточка годится для езды на автобусе и метро во всех шести зонах города.

Вдоль пунктирной линии, проходящей через самый центр, аккуратными маленькими буковками было напечатано: ЗАННА МУН ШУАЗИ.

Тогда Диба решительно заявила, что надо обо всем рассказать родителям. Сама же она обещание сдержала и никому об этом не рассказывала.

— Ну что, рассказала родителям? — спросила Диба.

— Как ты это себе представляешь? — ответила Занна. — Ну расскажу я им про собак с белками, что они про меня подумают?

Дело в том, что в течение последних нескольких недель происходили совсем уж чудные вещи. Например, все попадавшиеся навстречу Занне собаки тут же застывали на месте и буквально поедали ее глазами. А тут еще случай: как-то сидела Занна на скамейке в Куин-парке. Вдруг с дерева одна за другой спускаются три шустрые такие белочки, и каждая по очереди кладет к ее ногам кто орешек, а кто небольшое семечко. Было отчего призадуматься!

Вот только кошки не обращали на нее никакого внимания.

— Это какое-то безумие, — сказала Занна. — Я ничего не понимаю: что происходит? Говоришь, родителям расскажи… Да разве такое можно им рассказывать? Подумают, что у меня крыша поехала, надо «скорую» вызывать. Может, и вправду крыша поехала Но вот что я тебе скажу. — Тут голос ее неожиданно окреп и зазвучал твердо. — Я подумала об этом, когда мы видели лисицу, помнишь? Сначала я просто испугалась. Я и сейчас не очень-то хочу говорить об этом ни с кем — ни с Кэт, ни с остальными. Ты тоже ничего никому не рассказывай, договорились? Но с меня хватит. Значит, что-то происходит? Ладно. Я готова. Что бы там ни было, я выясню, в чем здесь дело.

На улице бушевала непогода. Ветер выл и стонал, словно стая взбесившихся волков. Люди прятались от дождя под навесами и в подворотнях, а те, кто куда-то спешил, кутались в пальто и плащи, пытаясь защититься от яростных порывов разбушевавшейся стихии. Из окна Дибиной квартиры девочки видели, как борются с ветром прохожие, удерживая в руках непослушные зонты.

Выйдя от Дибы и направляясь домой, Занна пробежала мимо укрывшейся в подворотне женщины, которая держала на поводке смешную маленькую собачонку. Но стоило только собачке увидеть девочку, как она вдруг сделала стойку и застыла в странной горделивой позе.

А потом она (это уж совсем невероятно!) сделала реверанс и поклонилась. И Занна, удивляясь самой себе не меньше, чем приветствию этой зверюшки, не удержалась и поклонилась ей в ответ.

3 Загадочный дым

На следующий день Занна с Дибой бродили по детской площадке, время от времени любуясь своим отражением в лужах. Вдоль стен ветер гонял какой-то грязный мусор. По небу все так же мчались низкие рваные тучи.

— Мой папа почему-то терпеть не может ходить под дождем с зонтиком, — сказала Диба, раскрывая зонт. — Когда идет дождь, он всегда говорит одно и то же. «Я не считаю, — он говорит, — что присутствие влаги в воздухе есть достаточная причина чтобы плевать на здравый смысл: ведь это дикость — ходить по улицам с заостренными предметами в руках! А если в глаз кому-нибудь попадешь?»

Они стояли на самом краю площадки, там, где несколько дней назад за ними наблюдала благовоспитанная лисица. За забором по тротуару шли редкие прохожие.

Но вот Занна насторожилась: что-то странное привлекло ее внимание за забором. Что там такое? Какие-то непонятные грязные пятна на земле, прямо напротив спортивной площадки, в самом конце улицы.

— Смотри, что там такое? — тревожно спросила Занна, прищурившись. — Что-то шевелится.

— Где? — Диба тоже стала всматриваться.

Небо над головой казалось каким-то неестественно плоским, словно сверху, от горизонта и до горизонта, кто-то натянул огромную грязную простыню. Ветер почему-то стих. Темные расплывчатые пятна в конце улицы вдруг свернулись спиралью и исчезли, и снова улица стала пустынной.

— Сегодня… — начала Диба, помолчала немного и продолжила: — Сегодня день какой-то… ненормальный.

Занна молча кивнула.

Вдруг, откуда ни возьмись, прилетела стайка воробьев и окружила голову Занны весело порхающим и щебечущим ореолом.

В тот день в школе у них был французский. Занна с Дибой, занятые своими мыслями, не слушали, что там им говорит учительница; одна смотрела в окно, другая рисовала в тетрадке лисиц, воробьев, тяжелые свинцовые т}'чи, из которых шел дождь… Вдруг в бубнящем, монотонном голосе мисс Уильямс Занна услышала что-то такое, что заставило ее поднять голову и прислушаться.

— …choisir — выбирать, — монотонно говорила у доски мисс Уильямс- Je choisi — я выбираю. Tu choisis — ты выбираешь…

— О чем это она? — прошептала Диба.

— Nous allons choisir — мы идем выбирать, — продолжала тем временем мисс Уильямс- Vous avez choisi — вы выбрали…

— Мисс Уильямс! — подняла руку Занна. — Будьте добры, повторите последнюю фразу! Что она означает?

Мисс Уильямс ткнула пальцем в доску.

— Вот эта? — переспросила она. — Повторяю еще раз. Vous avez choisi — вы выбрали. Vous — это «вы», личное местоимение второго лица множественного числа. Avez — вспомогательный глагол «иметь», лексическое значение здесь нулевое. Choisi — причастие «выбранный».

Choisi. Шуази. Вот так, значит. Избранная.

Наступил конец дня. Уроки закончились. Диба с Занной вышли за ворота школы, остановились и посмотрели в ту сторону, где недавно видели на дороге какие-то странные пятна. С неба все еще моросило, но дождик падал на землю как-то неохотно; казалось, на пути капель к земле воздух как бы уплотнился, и они с трудом преодолевали его сопротивление.

— Ну что, вы идете с нами к Розе? — услышали они за спиной.

Девочки оглянулись и увидели Кэт и всех остальных подружек.

— Мы… нам показалось, что вон там что-то такое странное, — пролепетала Диба. — Ну вот, мы и хотели…

Она замолкла и пошла вслед за Занной. За спиной слышались шум и болтовня школьников: кого встречали у ворот родители, а кто, размахивая рюкзачком, бежал домой самостоятельно.

— Ну что у вас там такое? — недовольно спросила Кейша. Она и Кэт насмешливо наблюдали за Занной, которая остановилась посреди улицы и озиралась по сторонам.

— Ничего не видно, — прошептала она.

Занна стояла на месте уже довольно долго, не обращая внимания на насмешливо фыркающих подруг. Кэт наблюдала за ней, сложив руки на груди и иронически склонив набок голову.

— Ну ладно, — громко сказала Занна. — Пошли.

Поток школьников, валивших через калитку, наконец иссяк. Из ворот показалась машина и проехала мимо, за ней другая и третья — это учителя разъезжались по домам. На улице осталась только маленькая стайка девочек. Небо уже стало темнеть, и с тихим треском один за другим разгорались уличные фонари.

Дождик усилился, и по зонтику Дибы замолотили тяжелые капли — словно чьи-то невидимые пальцы барабанили по упругой ткани, отстукивая какое-то таинственное послание.

— …сама не знаю, что за тараканы у нее в голове… — услышала Диба голос Беке: та разговаривала с Кейшей и Кэт.

Занна шла немного впереди; от ее ног во все стороны летели мелкие брызги и, словно облачка тумана, сизой дымкой окутывали ее ступни.

Нуда, это очень похоже на туман, темная такая дымка Занна замедлила шаг. Они с Дибой как по команде опустили головы и посмотрели себе под ноги.

— Ну, что там у вас опять? — раздраженно спросила Кейша Вокруг их ног, всего в нескольких сантиметрах от грязного и мокрого асфальта, клубился дым.

— Смотрите, что это?… — изумилась Кэт.

Над мостовой перекатывались густые клубы какого-то отвратительно грязного дыма темного цвета Он возникал словно ниоткуда и мутными вихрящимися струями змеился над землей. Не сразу девочки заметили, что дым сочится сквозь металлические решетки подземной канализации: струи его выползали из-под земли и зловеще шевелились, как щупальца осьминога или, скорее, как толстые, мерзкого вида черви. Сливаясь одна с другой, эти струи становились все толще и растекались под колесами автомобилей и автобусов.

— Что же это такое? — испуганно прошептала и Кейша. А дым уже не тонкими струйками, но валом валил сквозь решетки канализационных люков. Все гуще и гадостнее пахло горящими химикатами и гнилью. Вдруг издалека послышался приглушенный шум мотора.

Занна стояла, вытянув обе руки вперед. Широко раскрытыми глазами она всматривалась в непроницаемую подвижную стену странного дыма. Дибе на какое-то мгновение показалось, что капли дождя, всего несколько миллиметров не достигая Занниной головы, испаряются, словно соприкасаются с горячим металлом. Она изумленно открыла рот, но темные клубы поглотили ее подругу.

Звук двигателя становился все громче. Автомобиль приближался.

Зловещий дым уже успел окутать и остальных девочек. Они испуганно окликали друг друга, но в густых испарениях почти ничего не было видно.

Шум мотора был уже совсем близко. Свет уличных фонарей едва пробивался сквозь темную завесу.

— Стойте! — крикнула Занна.

Вдруг клубящийся мрак прорезали яркие лучи автомобильных фар. Они осветили Занну в упор. Дибе отчетливо было видно, как от ее фигурки, высвеченной прожекторами, остался один силуэт. Почти бесплотная тень Занны, взмахнув руками, словно светящимися крыльями, метнулась в сторону.

— Это мой папа! — послышался ее голос.

Занна бросилась навстречу почти невидимому автомобилю, испарения заструились быстрей, рассеиваясь на глазах, и вдруг…

…послышался громкий удар, звук падающего тела, и наступила тишина.

Небо просветлело, и дождь прекратился. Странные испарения почти совсем рассеялись, только отдельные струи его, словно темные потоки воды, устремились в канализационные люки, беззвучно исчезая под землей.

Несколько мгновений никто не двигался.

Развернувшись боком, поперек дороги стояла машина. За рулем с совершенно потерянным лицом сидел Заннин отец. Кто-то истерически вскрикнул. Возле стены неподвижно лежало чье-то тело.

— Занна! — отчаянно закричала Диба.

Нет, Занна стоит рядом, с ней все в порядке. На тротуаре без движения лежала Беке; это ее сбила машина.

— Надо срочно вызвать врача! — крикнула Занна; она достала мобильник и сразу заплакала. Тогда ей на помощь пришла Кэт, которая быстро набрала три девятки.

Заннин отец, тяжело дыша и кашляя, кое-как выбрался из машины.

— Что такое… Что?… — бормотал он. — Я ничего не… Что произошло?

Тут он увидел лежащую Беке.

— О боже! — Он опустился перед ней на колени. — Что я наделал! Что я наделал! — запричитал он.

— Я вызвала «скорую», — сказала Кэт, но он не слушал ее.

Туман или дым, еще недавно зловещими струями стлавшийся над асфальтом, обволакивая ноги, уже совершенно исчез, и снова стало совсем светло. Захлопали двери и окна, из них выглядывали любопытные. Беке беспокойно шевельнулась и тихонько заскулила.

— Как же это, а? Как это случилось? — продолжал причитать Заннин папа.

Никто не знал, что ему отвечать.

— Я ничего не помню, я совершенно ничего не помню. Все было как во сне, очнулся — и вот на тебе…

— Больно… — хныкала Беке.

— Ты видела? — зашептала Занна Дибе на ухо. Голос ее прозвучал хрипло. — Ты все видела? Этот дым, и машину, и все остальное? Вокруг меня ни зги не было видно. Все заволокло. Ведь он, — при слове «он» Занна округлила глаза, — явился по мою душу.

4 Ночной соглядатай

В тот день и последующие два Занна ночевала у Дибы. Ей почему-то казалось, что так будет лучше, — тем более что дом ее был прямо напротив, через двор.

Тем более что в эти дни дома было не до нее: отец ходил как в воду опущенный, а мама за него страшно переживала, не зная, чем его успокоить. Его то и дело вызывали в полицию и донимали допросами, требуя снова и снова рассказывать, как произошел несчастный случай. Дело в том, что полицейские утверждали: в тот день в городе не было зафиксировано ничего даже отдаленно похожего на «утечку вредных химических веществ», которая, как показывал Заннин папа, явилась причиной задымления улицы, вследствие чего у него якобы закружилась голова. И на то время, пока его таскали в полицейский участок, мистер и миссис Мун с благодарностью приняли предложение семейства Решамов, чтобы Занна немного пожила у них.

О том, что произошло в тот злосчастный вечер, в полиции допросили, конечно, и девочек, но ни Занна, ни Диба не смогли толком объяснить того, чего они просто не понимали.

— Вероятно, девочка пережила сильное нервное потрясение, миссис Решам, — подслушала Диба слова полицейского, который разговаривал с ее матерью. — Она все время твердит о каких-то совершенно нелепых вещах.

— Надо что-то сделать, чтобы они нам поверили, — настойчиво говорила Занна.

— Но что? — спрашивала Диба. — Что мы можем им сказать? Что из канализации выполз волшебный дым, так, что ли? Кто нам поверит?

Беке с несколькими переломами лежала в больнице, но она быстро шла на поправку. Кроме Занны с Дибой, так до конца никто и не понял, что же все-таки произошло. Сама Беке разговаривать с ними отказывалась. Когда они пришли навестить ее в больнице, она вообще не захотела их видеть. И на телефонные звонки не отвечала.

Да и не одна она. Кэт и Кейша в школе сторонились Занны с Дибой, словно чужие, и на звонки тоже не отвечали.

— Они считают, что это я во всем виновата, — сказала Занна каким-то странным голосом.

— Они просто испугались, — отозвалась Диба.

Была уже ночь. Девочки сидели в комнате Дибы, и Занна уже успела залезть под одеяло.

— Они не сомневаются, что во всем виновата я, — повторила Занна. — Может быть, они и правы.

Взрослые представители семейства Решамов еще не спали. Они собрались в соседней комнате и разговаривали, то есть старались перекричать включенный на полную мощь телевизор.

— Ну ты посмотри, какие идиоты! — слышался голос Ди-биной мамы.

— Да что говорить, дураки, круглые, набитые дураки, — вторил ей голос Дибиного отца. — Все до одного! Нет, кроме этой, как ее, из комиссии по окружающей среде, Роули, что ли, ее фамилия. Вот она еще ничего. От нее еще есть хоть какой-то толк…

Вот уже много лет семейство Решамов, сидя по вечерам у‹ телевизора, решало одну и ту же проблему: кто из политиков, стоящих в стране у руля, лучше, а кто хуже всех. Список первых был очень короток и состоял, как правило, не более чем из одного пункта. Эта тема столь задевала их за живое, что, даже отправляясь спать, они еще долго обсуждали ее.

А Занна с Дибой продолжали шептаться.

— Может, и вправду случилась какая-то авария, — задумчиво прошептала Диба. — Ну, где-нибудь там у них в канализации.

— Но тебе ведь было сказано, что никакой аварии не было, — отвечала Занна. — Да и вообще… ты ведь сама в это не веришь. Не-е-ет, тут что-то другое. Что-то такое, что имеет отношение… — Она хотела сказать «ко мне», но не сказала, хотя и так было ясно, что она имеет в виду.

Каждый день они говорили об одном и том же. Но все эти разговоры были похожи на толчение воды в ступе, потому что ни к чему они не приводили. Но ни о чем другом девочки говорить просто не могли. Вот и теперь они проговорили до полуночи, пока их не сморил крепкий сон.

После полуночи прошло довольно много времени, когда Диба внезапно проснулась. Она села в кровати, стоявшей у самого окна, и слегка отдернула занавеску. Окно выходило во двор. Она всматривалась в темноту двора, пытаясь понять, что ее беспокоит.

Сидела она так довольно долго. Время от времени двор пересекала тень какого-нибудь запоздалого гуляки, который освещал себе дорогу красным огоньком горящей сигареты. Впрочем, стояла глубокая ночь, и двор, окруженный панельными многоквартирными домами, с его асфальтовыми дорожками и площадками, уставленными большими металлическими контейнерами для мусора, оставался по большей части пустынным.

На противоположной стороне двора виднелись темные окна Защитной квартиры. Дул ветер, и Дибе было видно, как он играет разбросанным по двору мусором. С неба сыпал мелкий дождик. В лужах порой появлялся тусклый лик луны. В самом дальнем углу темнела большая куча пакетов с отбросами.

Вдруг послышался какой-то тихий звук. Словно кто-то царапал о стену… или это шелест бумаги, с которой заигрывает ветерок? Нет, скорее всего, это роется в куче мусора какая-нибудь бездомная кошка. Или крыса. Стояла полная тишина, нарушаемая разве что шорохом мелких капель, падающих с неба, да шуршанием гоняемых ветром бумажных обрывков. Но вот снова раздался тот же звук: ну да, кто-то тихо, настойчиво скребется.

— Занна, проснись, — прошептала она, толкая подругу. — Проснись же! Послушай. Слышишь?

Девочки настороженно всматривались в ночную темноту.

И вот в тени, прямо возле мусорных баков, кто-то зашевелился. Правда-правда, какое-то мокрое черное существо роется среди пластиковых пакетов. Вот оно переползло поближе к свету. Нет, это не кошка, и не ворона, и не бродячая собака. Длинное и тонкое, существо это странно раскачивалось из стороны в сторону.

Вот эта жутковатая тварь протянула из тени на свет лапу — не лапу, щупальце — не щупальце, но что-то черное и блестящее. Видно было, что протянутая конечность мелко трепещет, словно от нетерпения. Занна с Дибой затаили дыхание.

Дрожа от усилий, эта тварь с когтистыми крыльями (теперь это уже не вызывало сомнений) крадучись пробиралась в полумраке теней, как бы на ходу меняя обличье: теперь она была похожа на огромного грязного паука. Вот этот паук подполз к Занниному дому и закопошился во мраке у стены под самым Занниным окном… потом вдруг подпрыгнул и повис на карнизе.

Девочки помертвели от страха, с открытыми ртами наблюдая за действиями мерзкой твари. И вдруг в тусклом свете уличного фонаря они поняли, что это такое на самом деле. Зонтик!

Это действительно был обыкновенный зонтик.

Долго он висел под окном неподвижно, зацепившись за карниз, словно какой-то экзотический зловещий цветок. Дождик все усиливался. Наконец подруги, не отрывая от него глаз, стали убеждать друг друга, что им все привиделось, что зонтик висел под окном и раньше. Но вот темная тварь снова зашевелилась.

Зонтик (или это все-таки не совсем зонтик?) соскочил с карниза и с какой-то мучительной медлительностью снова пополз обратно в свой темный угол. Вот купол его раскрылся пошире; торчащей, как коготь, железной спицей он уцепился за бетонную плиту и подтянулся. Он был весь какой-то искореженный, потрепанный и рваный; как израненное существо, из последних сил он наконец дополз до темного места, куда падала густая тень, и скрылся из виду.

Двор теперь был совершенно пуст. Диба и Занна испуганно переглянулись.

— О господи… — прошептала Занна.

— Что это было?… — пискнула Диба. — Неужели это был просто зонтик?

— Не-ет, так не бывает! — отозвалась Занна. И что ему надо было под моим окном?

5 В подвале

Девочки крадучись вышли из дома и оказались в темном дворе.

— Скорей, — прошептала Занна, — он скрылся вон там.

— Сумасшедший дом какой-то, — прошипела в ответ Диба, но, стараясь не отставать от подруги, прибавила шагу; теперь они уже не шли, но, пригнувшись, бежали трусцой. — Занноч-ка, миленькая, у нас ведь даже фонарика нет!

— Ну и что, все равно надо посмотреть, — уперлась Занна. — Надо же узнать, что это было.

Девочек пробирала дрожь: одевались наспех, а ночь оказалась довольно прохладная. Впрочем, дрожали они вовсе не от холода. Подруги со страхом вглядывались в темноту — сюда почти не достигал тусклый свет уличных фонарей. Они крадучись подошли к мусорным бакам, куда у них на глазах скрылся этот фантасмагорический соглядатай, но там царил почти полный мрак, и ничего не было видно.

— А если это какая-нибудь штука с дистанционным управлением? Как ты думаешь? — снова зашептала Диба.

Занна тревожно всматривалась в темноту. Оттуда несло какой-то гнилью.

— А если… Ну, не знаю. А если у него была какая-нибудь видеокамера или что-нибудь в этом роде и… — Диба замолчала, она поняла, что несет уже совсем какую-то несусветную дичь.

— Иди сюда, помоги, — прошептала Занна.

— Что ты там делаешь?

— Хочу кое-что найти.

— Что?

Одной рукой зажав нос, Занна ковырялась палкой в мусорном баке, пытаясь отыскать там нечто, ведомое только ей.

— Там, наверно, полно крыс или еще каких-нибудь противных тварей, — зашептала Диба. — Брось, хватит уже.

— Смотри, — вдруг сказала Занна. — Видишь?

И она ткнула палкой в царапину на железобетонной стенке.

Действительно, от мусорного бака к первым этажам Занниного дома протянулась какая-то едва заметная неровная линия.

— Разглядела? Это его след. Занна опустилась на четвереньки.

— Ну да, видишь? — снова зашептала она. — Тут тоже царапины. Где оно цеплялось своими… ну, этими… железными спицами.

— Как тебе будет угодно, — ответила Диба. — Давай-ка пойдем отсюда скорей.

— Послушай, Диба! Ведь эта гадина подсматривала за мной… или подслушивала. Надо же выяснить, куда она скрылась.

— Мы даже толком не знаем, чего ищем, — хныкала Диба, но от Занны все-таки не отставала.

А Занна, пригнувшись, пробиралась в темноте так уверенно, словно шла по следу, который был виден только ей одной. Как ни вглядывалась Диба через Заннино плечо, стараясь хоть что-нибудь разглядеть, увы, ничего не видела.

— Знаешь, на кого ты сейчас похожа? На сумасшедшую! — шептала она ей в спину. — Представляю, что подумают, если тебя кто-нибудь увидит.

— Подумаешь! Да и нет тут сейчас никого. А если б кто и был, я бы сюда не полезла.

— Темно хоть глаз выколи. Ничего не вижу.

— Тут есть отметины, — сказала Занна. — Это его следы. Она направилась в узкую щель между двумя огромными железобетонными зданиями на задворки микрорайона. Девочки углубились в лабиринт между какими-то стенами, мусорными баками, гаражами и свалками. Диба все время боязливо озиралась.

— Пошли домой, Занни, — хныкала она. — Мы тут заблудимся.

— Да подожди ты! — прикрикнула на нее Занна. — У меня такое чувство…

Она не уточнила, какое чувство имела в виду. Но Дибе показалось, что ее подруга и вправду немного не в себе.

— Так, так, теперь сюда… — бормотала она, не замедляя шага и не отрывая глаз от чего-то невидимого у себя под ногами.

Действительно, Занна была похожа сейчас на лунатика, на человека в состоянии транса или на животное, которого направляет по следу неведомое внутреннее чувство, сходное с инстинктом. Она уверенно лавировала между стенами огромных домов, кое-где освещенных неверным ядовито-желтым светом уличных фонарей.

— Я ничего не вижу, — скулила Диба. Ей было очень страшно. — Тут нет никаких следов.

— Нет, есть, — как во сне отозвалась Занна. Она протянула руку, даже не глядя, куда показывает. — Вот смотри, неужели не видишь?

В голосе ее звучало искреннее, неподдельное удивление.

— Ну да, он прошел именно здесь. И она прибавила шагу.

— Занночка, — тревожно повторяла Диба, переходя на бег, чтобы не отстать от подруги. — Тут же совсем ничегошеньки не видно!

Главная улица микрорайона давно уже скрылась где-то позади; до слуха лишь изредка доносился шум куда-то спешащих даже в этот глухой час автомобилей. Занна свернула за угол: действительно, было такое впечатление, будто она идет не сама по себе, а ее кто-то тащит за собой на веревке.

— Да подожди же ты! — взмолилась Диба и вдруг на всем ходу врезалась Занне в спину.

Прямо перед собой, в самом основании монолитного блока, освещенного тусклым светом слабо мерцающего фонаря, девочки увидели полураскрытую дверь. Асфальт возле нее был залит огромной, покрытой масляными разводами лужей. Порог был тоже заляпан машинным маслом.

— Ты что, с ума сошла? — зашипела Диба, заглядывая подруге в лицо. — Не ходи туда…

Но Занна уже сделала шаг вперед и скрылась в темноте дверного проема. Что оставалось делать Дибе?

— Ой, Занночка, куда же ты? Ну пожалуйста, не ходи туда! — жалобно пролепетала она и вошла вслед за ней.

— Есть тут кто-нибудь? — осторожно спросила Занна, стараясь, чтобы голос ее звучал не очень громко.

Они стояли в узком коридорчике подвального помещения. Под потолком тускло отсвечивали крохотные оконца с потрескавшимися стеклами, затянутыми паутиной, в которой было полно застрявших мух. Коридор освещался всего парой лампочек, таких слабых, будто им было до смерти жаль тратить драгоценное электричество для освещения этого убогого места.

— Пошли отсюда скорей, — снова сказала Диба. — Видишь, тут ничего нет.

По стенам тянулись какие-то трубы, электрические кабели, где-то дальше в темноте щелкали счетчики.

— Эй! — снова позвала Занна.

Коридорчик заканчивался огромным подвальным помещением. Скорее всего, оно простиралось под всем зданием, до самого конца без единой перегородки. Вдоль стен валялись старые, ржавые инструменты; на полу отсвечивали глубокие лужи, в которых мокли обрывки веревок, какие-то мешки; кое-где стояли полуразобранные, покрытые ржавчиной велосипеды; в углу раскрыл огромную пасть старый холодильник с выдранными внутренностями. Кое-где светились такие же тусклые, как и в коридоре, лампочки, а сквозь грязные окна едва пробивался свет уличных фона рей. Издалека доно сился шум проезжающих автомобилей.

Посередине подвала в полумраке виднелась стойка, куда сходились многочисленные трубы. На циферблатах манометров дрожали и прыгали стрелки. Повсюду торчали большие железные краны, с помощью которых регулируется дав ление. В самом центре — большая задвижка, руко ятка которой была с рулевое колесо автобуса. Казалось, поверни ее — и откроется какой-нибудь воздушный шлюз, как на подводной лодке.

— Ну пойдем же отсюда скорей, — шептала Диба. — Здесь очень страшно.

Но Занна медленно, как сомнамбула, продолжала идти вперед.

— Занна! — Диба попятилась обратно к двери. — Мы же здесь совсем одни в этом подвале! И никто не знает, что мы здесь. Ну пошли, ну пожалуйста!

— Вот тут еще масло… — бормотала Занна, не слушая ее. — Эта тварь… этот зонтик… он точно был здесь.

Она подошла к колесу задвижки и попробовала повернуть его.

— «Поверни колесо и ничего не бойся», — пробормотала она.

— Что? — не поняла Диба. — Ну хватит, пошли уже. Идешь ты наконец?

И она решительно направилась к выходу.

Но Занна ее не слушала. Обеими руками она крепко вцепилась в колесо задвижки и медленно стала его поворачивать.

Поначалу колесо поддавалось с трудом. Ей пришлось сильно поднатужиться. Задвижка шла со скрипом — видно, давно ею никто не пользовался и она успела заржаветь.

Вдруг, по мере того как поворачивалось колесо, что-то странное стало происходить с освещением.

Диба, не дойдя до выхода, испуганно застыла на месте. Занна опустила было руки, но, поколебавшись, снова взялась за колесо.

Освещение продолжало меняться. Лампочки больше не горели ровным тусклым светом, а как-то странно мерцали. Вдобавок и звуки теперь отдавались в ушах как-то глухо. Диба снова попятилась в сторону выхода.

— Что это? — прошептала она, замирая от страха.

А Занна все налегала на колесо, и с каждым поворотом свет принимался мерцать, и шум улицы раздавался как-то странно, прерывисто.

— Ну не надо, Занночка, — хныкала Диба. — Ну пожалуйста, перестань.

Занна повернула задвижку еще на несколько сантиметров, и характер звуков снова изменился — то же самое произошло и со светом. Подвальные лампочки на мгновение вдруг ярко вспыхнули, а шум автомобилей зазвучал неожиданно отчетливо и громко, словно они проезжали где-то совсем рядом.

Но вот железное колесо пошло легче, Занна вращала его все быстрей и быстрей. А свет, как ни странно, снова стал постепенно тускнеть.

— Похоже, ты уменьшаешь тут напряжение, — сказала Диба, но вдруг замолчала, глядя на окна.

Следуя ее взгляду, Занна тоже посмотрела туда: вот это да! Оказывается, свет уличных фонарей тоже потускнел!

А вместе с меркнущим светом все глуше становились и звуки.

Диба с Занной испуганно переглянулись.

Теперь рукоятка задвижки вращалась совсем легко, словно кто-то ее смазал. Уличный шум автомобилей, грузовиков и мотоциклов звучал уже с каким-то дребезжащим оттенком, словно в некачественной магнитофонной записи или из телевизора, работающего за стенкой. Он становился все глуше, будто кто-то поворотом рукоятки убавлял его, а вместе со звуком постепенно гас и пробивающийся сквозь пыльные оконца свет.

Это Занна, вращая колесо задвижки, постепенно гасила свет и заглушала все звуки.

Пока наконец не погас и сам Лондон.