4

Утро выдалось ясным. Несмотря на обжигающе прохладный воздух, было понятно, что день будет жарким. Ни одно облачко не омрачало ярко-голубую гладь неба. Солнце ещё скрывалось за кронами деревьев, но первые лучи уже начали серебрить росу на крыше сруба. Лесные птахи давно уже пробудились и устроили весёлый гомон. Идиллия.

А вот моё настроение совсем не такое радужное. Я сидел у рассохшегося корыта, пытаясь отстирать кожаную куртку от засохшей крови её предыдущего владельца. Металлические бляхи и заклёпки то и дело норовили рассечь или защемить кожу.

К горлу время от времени подступал комок тошноты. При каждом резком движении голову обжигала вспышка боли, словно кто-то незаметно проделал отверстие в моей голове и, пропустив петлю из тетивы, дёргал её туда-сюда. С самогоном я вчера переборщил. Впрочем, на затянувшихся до полуночи поминках Ардо перебрали все, и большинство сейчас отсыпалось. Только Тор и Гор, передавая друг другу жбан с пивом, спорили, кто ловчей подстрелил своего обозника.

Я только хмыкнул. Этих двоих, похоже, нисколько не волновало, что они отправили в нижний мир совершенно незнакомых людей. Хотя в бою убить проще. Интересно, смог бы я зарезать безоружного пленника? Вряд ли. Вот Молот смог. Ладно, лучше не думать об этом, а то опять затошнит.

Откуда-то из кустов вылез Анри, подхватил стоящий на крыльце кувшин и присел рядом со мной на бревно.

— Ну, ты как?

— Плохо.

— Да, видок у тебя тот ещё, — Анри протянул мне кувшин.

— Чего там? — я подозрительно посмотрел на кувшин. Сейчас меня бы вывернуло даже от одного запаха пива.

— Не бойся, не отравишься, — ухмыльнулся Анри и уже серьёзно добавил. — Вода родниковая.

Отпил. Действительно обычная вода. На время полегчало. Я отдал кувшин обратно.

— И что теперь?

— В смысле? — Анри старательно изучал небо.

— В смысле, в смысле, — передразнил его я. — Да не пялься ты в небо, нету там ни фига интересного. Я насчёт золота.

— Что насчёт золота? — Анри вовсе не казался расстроенным. — Уплыло золото. Крысы гарнизонные проворней оказались.

— Может, он наврал всё?

— Да нет, не наврал, — Анри оторвался от созерцания неба и посмотрел на меня. — Понимаешь, у Антуанетты в роду дар есть, чувствует она, когда врут.

Я вспомнил, как они обменялись взглядами.

— Да к тому же про обоз я случайно услышал, когда солдаты об этом в кабаке трепались. Вот только встречать его они собирались после леса, где мы его ждали, а не до, — Анри замолчал и кивнул на кожанку. — Ну как, отстирал?

— Ага, ещё немного осталось.

— Слышь, Николо. Прости меня за то, что я тебя в это дело впутал, — Анри виновато улыбнулся.

— Да, ладно. Ты-то откуда мог знать, как всё обернётся?

— Да я Антуанетту сразу узнал, вот и влез, если бы…

— Всё, проехали, — перебил я, повернулся, чтобы хлопнуть его по плечу, да так и замер.

На поляну из леса, совершенно не скрываясь, выбирался какой-то незнакомый тип. По внешнему облику его можно было отнести либо к преуспевающему наёмнику, либо к испытывающему некоторую нехватку денег рыцарю. На глазок чужаку было лет сорок; ростом с Анри, но в плечах заметно шире. Больше ничего примечательного.

Высокий лоб покрывали морщины, на залысине поблёскивали капельки пота. Тёмные с проседью волосы, аккуратно подстриженные длинные усы. О состоятельности говорило золотое кольцо на среднем пальце левой руки. Ограненный кабошоном рубин никак не мог весить меньше половины золотника. Или это всё же шпинель? Из под кожаного колета виднелась кольчужная рубаха. На поясе в ножнах висел изогнутый кинжал с витой гардой и длинный меч. Типичный облик наёмника откуда-нибудь с востока, например из Прибрежного царства, там у них у всех такие усы.

Это промелькнуло в моей голове в одно мгновение: рука метнулась за бревно, где на земле лежал топор. Может просто заблудившийся бродяга, а может и охотник за головами. За чьими головами он в таком случае охотится, догадаться несложно.

Анри вскочил с бревна, в руке сверкнул меч. Братья-лучники схватили ножи — натягивать тетивы на луки было поздно. Мне показалось, что мужичок еле заметно ухмыльнулся в свои длинные усы, а потом осторожно приподнял правую руку, отодвигая её от пояса с оружием. Под согнутой левой рукой у него оказался открытый шлем. Я мог бы поклясться, что он ничуть не напуган. Начнись заварушка, и ещё неизвестно, кто бы ушёл отсюда живым. Хотя схватись Анри за нож, а не за меч, шансы у нас были бы очень неплохие.

— Сильвио!

Громкий крик из избушки, заставил меня вздрогнуть: мигом позже Антуанетта бросилась к незнакомцу и, обняв, повисла на нём. Я немного расслабился. А вот у Анри, наоборот, заходили желваки. Девушка, наконец, повернулась к нам и радостно крикнула:

— Анри! Это Сильвио. Помнишь, я тебе о нём рассказывала? Лесничий моего отца. Когда за нами пришли стражники, он помог мне скрыться.

Лесничий значит. Неудивительно, что он смог нас найти. Девушка, тем временем продолжала:

— Сильвио, это Анри, Николо, Тор и Гор.

Сильвио еле заметно поклонился, Анри ответил и убрал меч в ножны. Я положил топор за бревно. Из кустов вылез Конокрад, осмотрел нас, щурясь от яркого света, разрядил арбалет и снова исчез в кустах.

— Сильвио, это отец тебя послал меня найти? — Антуанетта едва не подпрыгивала от радости. А вот лицо лесничего от этого вопроса заметно помрачнело.

— Мне очень жаль, что я принёс дурные вести, но ваши родители скончались от лихорадки в крепости Зорг две недели назад, сеньорита.

Антуанетта побледнела и начала медленно оседать на землю. Первым её успел подхватить Анри.

Вечером, когда мы сидели за столом в лесной избушке, Сильвио рассказал, что хотя официальным диагнозом была смерть из-за осложнений от лихорадки, по столице ходили слухи об отравлении. Слишком много представителей опальных семейств скончались в это время. Он только чудом смог выбраться из города и сразу же отправился на поиски хозяйки.

Что-то в его рассказе меня настораживало. Но думаю, лесничий смотрел на нас с не меньшим подозрением.

— Отсюда надо уходить, — Анри подпёр подбородок ладонями и уставился на пламя свечи.

Смог найти один, найдут и другие. Слишком много народу знает об этом убежище.

— И куда мы пойдём? — Антуанетта изо всех сил старалась сохранять невозмутимость, но было видно, что весть о смерти родителей выбила её из колеи. Хотя заметить это могли только те, кто хорошо её знал. Быть может, раньше она не осознавала серьёзность ситуации, надеясь, что родные смогут освободиться и всё исправят. Теперь от надежд не осталось и следа. Держалась Антуанетта молодцом, только бледное лицо и покрасневшие глаза выдавали ее душевное состояние.

— Куда бы не пошли, вам не скрыться от людей Короны, сеньорита, — пробормотал Сильвио и накрутил правый ус на палец.

— С чего бы это? — Анри встал за спиной Антуанетты и засунул большие пальцы за ремень. Я в который раз обратил внимание, насколько они подходили друг другу: высокий светловолосый Анри и дочь графа де Бризе, которая и в ее скромном платье казалась сказочной принцессой. Даже их глаза, тёмно-зелёные у Антуанетты и небесно-голубые у Анри, удивительно гармонировали друг с другом. Но между ними лежала бездонная пропасть: только в балладах принцессы влюблялись в простолюдинов и шли с ними под венец. Кто в наше время верит балладам?

— Граф и графиня не признали своей вины. Королевский суд не успел признать их виновными в заговоре против Короны. А это значит, что сеньорита Антуанетта является законной наследницей титула, состояния и земельных угодий, — бывший лесничий графа де Бризе оставил в покое свой ус и вздохнул. — Владения графа — лакомый кусочек для проходимцев, и я уверен, что узурпатор уже пообещал их кому-нибудь из своих прихвостней.

Мда. Если владения герцога отдать кому-нибудь в награду за службу, минуя законного наследника, старая аристократия почувствует себя в опасности и объединится против монарха, который и так не пользуется большой симпатией у значительной части дворянства и армии. Единственный выход — найти Антуанетту и выдать замуж за нужного человека. Может быть, причиной смерти её родителей действительно была лихорадка? Уж очень невыгодна их смерть до обвинительного приговора, который привёл бы к передаче в собственность Короны всех графских угодий.

— Значит надо бежать из королевства, как мы и собирались! — Анри навис над столом, упёршись руками в его края.

— И куда?

— В малых королевствах у меня осталась родня. Быть может, мы сможем найти у них убежище, хотя бы на время, — Антуанетта нервно теребила узкое золотое колечко с бриллиантом. Насколько я помню, это кольцо было подарком деда, и последние лет десять она с ним не расставалась. Как-то Анри сказал, что кольцо уже невозможно снять с пальца.

— Может и помогут, — пробурчал себе под нос Сильвио. — Только как добраться до срединных королевств? Все только и говорят о скорой войне между Арланской империей и королевствами. Дороги перекрыты. Через границу мышь не проскочит незамеченной.

Срединные королевства? Так их называли только жители этих королевств, да обитатели Прибрежного царства. Для всех остальных королевства были Малыми. Нет, Сильвио точно прибрежник. Интересно, как его угораздило попасть в доверенные слуги графа?

— Мы рассчитывали на контрабандистов, но нужно золото, — Антуанетта рассказала про нашу неудачу Сильвио.

— Полторы меры золота? — задумчиво пробормотал лесничий, налил себе в кружку пива и поинтересовался. — А сколько солдат в этом гарнизоне?

— Десятка четыре, — Анри отошёл от стола и зашагал от одной стены к другой. — Не по зубам, больше дюжины мы не соберём.

— Завтра День Закрытых Врат.

Все с удивлением обернулись ко мне.

— И что с того? — не понял Сильвио.

— Половину служивых отпустят в соседнюю деревню, — продолжил я развивать свою мысль. День закрытых врат был самым значительным праздником между днём летнего солнцестояния и праздником урожая. Удержать в эти дни солдат в гарнизоне не смогли бы и самые страшные угрозы командиров. Вот и приходилось отпускать почти половину гарнизона, чтобы избежать беспорядков и удержать оставшуюся часть в узде.

— Двадцать солдат, да ещё наверняка подвыпивших? — лесничий кивнул головой, словно соглашался с какими-то собственными выводами. — Ха! Дело может выгореть! А людей я найду.

Сильвио пропадал почти всё следующее утро, а к обеду вернулся и привёл с собой пяток хмурых мужиков, одетых как небогатые крестьяне: выцветшие суконные рубахи, штаны с заплатами на коленях и тяжелые, заляпанные грязью башмаки. Длинные волосы на затылке стянуты кожаными лентами, а бороды аккуратно подстрижены. Стрелки походили друг на друга, как братья, но это впечатление создавалось не из-за внешнего сходства, а из-за одинаковой манеры держаться. Так в унисон начинают двигаться люди, которые очень много времени провели вместе. По плавным движениям, уверенным взглядам и наличию характерных шрамов было видно, что зарабатывают они на жизнь они отнюдь не земледелием. Луки, по крайней мере, у них очень серьёзные. Не чета тому, что у Анри. В лучшем случае хлеб насущный добывают браконьерством. А может и охотой на двуногую дичь.

— Головорезы, — Молот сплюнул на зелёное яблоко, потёр его об рукав и смачно откусил.

— Угу, — протянул я, наблюдая, как чужаки непринуждённо располагаются на поляне. — Откуда, интересно у лесничего такие знакомые?

— Рыбак рыбака…— Молот выкинул огрызок в кусты. — Надеюсь, с луками они обращаться умеют.

Я тоже на это надеялся. Оказаться один на один с разъяренными солдатами мне вовсе не улыбалось.

Но вот на душе было как-то не по себе. С чего этим стрелкам нам помогать? Наверняка придётся делить добычу. Не захотят ли они забрать себе весь куш? Выходит, если налёт пройдёт удачно, то придётся следить за спиной. Да, дела…

Не по себе, похоже, было не только мне. Анри тоже не находил себе места. Только волновал его не предстоящий налёт, а то, что Антуанетта всё больше полагается на Сильвио. Пока Анри держал себя в руках, но было видно, каких трудов ему стоило не вспылить, когда лесничий распределял роли. И очень хорошо, что он сдержался. Дело даже не в том, что ничего более лучшего, чем Сильвио, который успел в своё время повоевать в Южном Гарте, Анри предложить бы не смог. Но и в том, что заскандаль он, и непонятно, во что вылилась бы ссора. Сильвио вовсе не походил на человека, которого можно безнаказанно оскорблять. Кроме того, вновь прибывшие парни уже показали, что с луками и длинными, слегка изогнутыми ножами они обращаться умеют. Я совсем не был уверен, что даже численное превосходство (на каждого из чужаков приходилось по двое деревенских) смогло бы нам помочь.

— Выступаем завтра, сразу после полуночи, — Сильвио расположился посреди поляны и начал излагать план по захвату гарнизона. — Когда доберемся до места, большая часть солдат ещё будет в соседних деревнях. Оставшиеся в гарнизоне наверняка уже перепьются. У нас один шанс закончить всё быстро — застать их врасплох и перестрелять из луков, не допуская рукопашной схватки.

— И как их подстрелить, если они за стенами отсиживаться будут? — это Конокрад не вытерпел и влез со своими замечаниями. — Чего ради они на нас попрут? Подождут, поди, пока остальные с праздника не вернутся.

Это точно. В темноте они за ворота гарнизона и носа не высунут. Собравшиеся недовольно забурчали, но в этот момент лесничий достал из своего мешка перевязанный бечёвкой пучок трав.

— Вылезут, ещё как вылезут, — Сильвио несколько раз подкинул пук на ладони. — Есть у меня опыт по выкуриванию дичи. Главное, чтобы потом всё пошло, так как надо.

— Что он там достал, — не понял я и повернулся к Молоту.

— Вроде дым-трава и ещё какие-то странные листья торчат.

— Выкурить солдат — не проблема. Проблема в том, что их будет не меньше полутора десятков. Получается один на один. Если мы их не положим из луков, то они нас в капусту порубят. Это понятно всем? — Сильвио обвёл нас мрачным взглядом и продолжил. — Риск велик, но в случае успеха золота хватит не только на то, чтобы зафрахтовать судно, но и на жизнь останется.

Я заметил, что Анри последнее замечание не понравилось. Мы ввязались в дело не из-за денег, но остальным нужен был весомый стимул для участия в столь рискованной авантюре.

— Стало быть, у нас девять…— лесничий задержал взгляд на Конокраде, который притащил арбалет и поправился. — Десять стрелков. Я, Гор, Тор, Фримо и Анри займём позицию прямо напротив ворот — у развилки дороги, а ты Луи со своими разместишься на пригорке сбоку от дороги. Остальные будут нас прикрывать. Всем понятно?

По выражению лиц Сильвио понял, что особой выгоды от такого расположения мы не увидели.

— Чего это они в стороне отсиживаться будут? — выразил общую мысль Лаз.

Это он верно подметил. Солдаты в первую очередь займутся теми, кто будет на развилке. А чужаки и сбежать могут, если что-то пойдёт не так.

Лесничий тяжело вздохнул и пустился в объяснения.

— Служивые от дыма одурманенные будут, но если они окажутся крепче, чем я думаю, тогда Луи и его люди нас прикроют.

— А почему они нас, а не мы их? — перебил его Анри.

— Ты вообще в той местности был? Кто-нибудь из вас в утренних сумерках сможет прицельно стрелять с холма?

От холма до дороги действительно было далековато, но более удачной позиции для засады было не найти. Спор затих сам собой, только Лаз что-то бурчал себе под нос, пока Карл не успокоил его тычком локтя. Я подумал, что дело не только в меткости. Одно дело — убить человека, который вот-вот порубит тебя на куски и совсем другое — хладнокровно пристрелить его из засады. Даже небольшая заминка могла бы привести к провалу операции.

Потом обсуждение свелось к тому, кто будет закидывать тлеющую траву во двор и бойницы гарнизона. И куда отходить, если силы противника окажутся слишком велики. Выступать решили немногим раньше полуночи и уже на месте провести более тщательную разведку.

К гарнизону подошли немногим позже полуночи. На небе ехидно ухмылялась полная луна, заливая окрестности серебристым сиянием. Света с лишком хватало для лучников, но солдатам будет прекрасно видно, сколько нападающих на самом деле.

Сам гарнизон был прекрасно различим. Каменное двухэтажное здание казармы с узкими бойницами и высокий бревенчатый частокол тёмной громадой возвышались посреди очищенной от деревьев пустоши. Огней было не видно, но мне показалось, что на стене казармы иногда появлялись тусклые отблески. Костёр во дворе горит, что ли?

Вместе с ясной погодой пришло похолодание. Руки заметно озябли, и я сунул их за пазуху. Впрочем, в лёгком морозце ничего удивительного не было: лето подходило к концу и, если днём еще было жарко, то ночная прохлада давала знать о близкой осени. На траве и листьях поблёскивали капельки росы. Пока мы шли по дороге, это не беспокоило, но, укрывшись у развилки на обочине дороги, мы слегка промокли. А вот Луи и его ребятам опять повезло — уходящая на север дорога шагах в двухстах поворачивала и широкой дугой охватывала холм. Так что, добираясь до вершины, они даже штаны не намочат.

— Не узнал, где Сильвио откопал этих головорезов? — спросил я у Анри, когда выбрал подходящее место у развилки: справа от меня торчал обрубок куста локтя в два высотой, а слева обочина дороги переходила в глубокую канаву.

— Антуанетта говорит, когда он в этих краях за графскими лесами следил, браконьерам, первый раз пойманным, руки не рубил. Вот теперь и решил старые должки стребовать, — Анри натянул тетиву и смахнул длинную чёлку, упавшую на лицо. Сзади раздался шорох и он резко обернулся. — Эй, Тор! Ты, куда это намылился?

— Ну так, всё равно пока Сильвио нет. Схожу отолью.

— Здесь нельзя, что ли? Ладно, давай, только быстрее.

Анри вернулся к своему луку, а я не стал его отвлекать, хотя вопросов у меня не убавилось. Руки не рубил, ну-ну. Браконьеры, ха! Такой ответ меня не устраивал. Раньше я, может быть, и согласился, но не теперь, когда как следует рассмотрел их луки. Луки первоклассные, одна тетива из волос единорога стоила дороже всех деревенских луков. Про сами луки и стрелы вообще молчу. Такое дорогое снаряжение в наших краях имеет смысл использовать только при охоте на людей. Такие вот дела.

Внезапно шагах в десяти мелькнула какая-то серая тень. Я привстал и поудобнее перехватил топор. Анри тоже что-то заметил и наложил стрелу на тетиву. Тень распрямилась и в освещённом лунным светом силуэте, мы узнали Сильвио. Уже не скрываясь, он подошёл к нам. Ловок шельмец! А ведь мог при желании совсем незамеченным подобраться.

— Всё идёт по плану. У вас как? — бывший лесничий казался спокойным, как будто собирался дойти до ближайшего кабака пива попить.

— Все на месте. Когда начнём?

— А прямо сейчас и начнём. Нечего утра дожидаться. Глядишь, кто из деревни вернётся, — Сильвио подёргал длинный ус, чего раньше я за ним не замечал. Может тоже же волнуется?

Сзади кто-то едва слышно выдохнул проклятие. Кто именно я не расслышал, да оно и не важно. Сильвио сделал вид, что ничего не расслышал. Он скинул плащ и положил на него свой лук. Кинжал и меч оставил на поясе. После этого забрал у Молота котомку, набитую пучками трав и растворился в придорожных кустах. Эльф, да и только. Может, и не врёт, что в Южном Гарте разведчиком был?

Ну всё, сейчас начнётся. Интересно один-то он как управится?

Зря я сомневался в его способностях. Кто-нибудь из нас только был бы обузой. Прошло совсем немного времени, прежде чем я заметил, как Сильвио выскользнул из-за стены казармы, на ходу кидая какие-то предметы, оставляющие за собой дымный след, во двор гарнизона. А потом он метнулся к нам. Глядя на стремительный бег Сильвио, сложно было поверить, что он разменял пятый десяток лет. Он всем нам мог фору дать.

Ждали его, уже построившись в заранее оговоренном порядке. Я — слева на обочине. Лаз и Карл, вооружённые окованными железом дубинками, на другой стороне. Ученик кузнеца, неразлучный со своим молотом, и Том расположились посреди дороги. Стрелки — сзади, а слева от меня оставалось свободное место для Сильвио.

Лесничий уже добежал до нас и подхватил лук, когда распахнулась узкая калитка в частоколе гарнизона, рядом с воротами, и оттуда вместе с клубами дыма выпал человек.

— Не стрелять! — рявкнул Сильвио, наложил стрелу на тетиву и замер. От дыма, которым пропахла его одежда, у меня сразу же потекли слёзы.

Следом за первым из калитки выбежал второй солдат, который через пару шагов упал на колени. Его вырвало. Мгновеньем спустя из расползающегося облака дыма выскочили ещё двое. Ни оружия, ни доспехов у них я не заметил. Лесничий одним плавным движением поднял лук и спустил тетиву. Остальные последовали его примеру. В цель попал только Сильвио: стоящий на коленях солдат начал заваливаться на бок, в агонии схватившись за древко, торчащее меж рёбер. Стрела Анри пришпилила рубаху другого солдата к гарнизонным воротам, заставив шарахнуться в сторону ещё одного служивого, выскочившего со двора. Мгновеньем спустя несколько стрел вонзились в его грудь и солдат, широко раскинув руки, рухнул на землю.

А вот дальше весь план полетел коту под хвост. Ворота гарнизона широко распахнулись и оттуда вскочил десяток бойцов. Они кашляли и спотыкались, но все были при оружии, а некоторые успели надеть кольчуги и кирасы. Солдаты что-то неразборчиво заорали и бросились к нам.

Время стало двигаться рывками. Раз: стрела попадает молодому парню в лицо. Он несётся, зажимая рану рукой, но уже через миг падает под ноги бегущих следом. Два: стрела отскакивает от кирасы седого здоровяка, надетой прямо на голое тело. Три: кто-то падает, пронзённый двумя стрелами — братья-близнецы выбрали одну цель. В такт рывкам времени по ушам бил многоголосый вопль, в котором перемешивались ругательства, проклятия и лишённые смысла дикие крики.

Щёлк! Арбалетный болт, пробив кирасу, отбрасывает старого десятника в дорожную пыль. Вместе с этим щелчком время для меня вернулось к своему обычному бегу. Я рванул внезапно показавшийся узким ворот рубахи и сделал пару пробных взмахов топором.

Солдаты бы нас смяли. Не числом, их оставалось не больше десяти, а выучкой. Но когда до нас оставалось шагов тридцать, ударили лучники, скрывавшиеся на вершине холма. Почти все стрелы нашли свою цель, в свете луны на дороге заблестели чёрные лужи крови. Казалось, что солдатам конец, но новых выстрелов не последовало. Что там с ними?!

Гадать что случилось, было некогда — солдаты уже добежали до нас. Сильвио отбросил лук в сторону. Взял в левую руку меч, а в правую кинжал. Краем глаза я заметил, что Анри тоже обнажил клинок. Он-то куда лезет? С ножами управляется превосходно, но меч?!

Первый противник решил не мудрствовать и разрубить меня напополам ударом «бастарда» сверху вниз. Ухватившись обеими руками за рукоять меча, он резко повёл клинок вниз. Покрепче взявшись за топорище и сделав шаг вперед, я подставил под опускающееся лезвие обух. Клинок, выбив искры, с лязгом отскочил в сторону. Столкновение болью отдалось в кистях, но мне удалось левой рукой двинуть топорище вперёд. Удар пришёлся в низ живота солдата, который на моё счастье не успел надеть доспехи. Парень меч не выпустил, но рухнул на колени, и мне удалось с размаху опустить лезвие топора ему на ключицу.

Топор застрял крепко: и выдернуть его удалось только со второй попытки, что чуть не стоило мне жизни. Но подскочивший алебардщик запнулся об обрубок куста. Остриё алебарды только разорвало рукав куртки, а повторить выпад солдат не успел: Сильвио воткнул ему в подмышку кинжал и тут же бросился на помощь Анри, который отражал атаки сразу двух мечников.

Радоваться передышке было некогда: перескочив через труп, на меня кинулся еще один солдат. Этот был вооружён длинной саблей и к тому же успел натянуть короткую пластинчатую кольчугу. Похоже, десятник. Уклонившись от замаха топором, он как-то по-хитрому взмахнул своим клинком. Я отпрыгнул назад, но недостаточно быстро: правую часть лица обожгла острая боль, из глаз брызнули слёзы. Следующий выпад должен был быть смертельным, но мой замах вслепую случайно зацепил запястье десятника. Времени, пока он перехватывал саблю в левую руку, мне хватило для нового взмаха. Видимо левой рукой десятник владел хуже, чем левой — клинок сначала скользнул по стальным заклёпкам на куртке и лишь потом царапнул ребра. Но мой удар оказался точнее, и лезвие топора вонзилось в висок солдата.

Опершись на топор, я выпрямился, и провёл рукой по щеке, по которой текло что-то тёплое. Голову пронзила резкая боль. Ладонь казалась в свете луны черной. Кровь. Шаг в сторону дороги исчерпал остаток сил. Туман в голове сгустился, звуки схватки стали стремительно удаляться, а подогнувшиеся колени опустили меня на землю.

От забытья меня пробудил холод земли и вспышка боли в рассечённом боку. Кто-то пытался вытащить меня из канавы, куда я скатился.

— Фу, живой, чертяка.

Анри.

По ушам ударил чей-то полный боли крик, перешедший в протяжные стоны. Потом сознание замутилось. Я снова очнулся уже у каких-то мешков. Вой, то захлёбываясь, то переходя в глухой стон, резко бил по нервам.

— Да добейте его уже, — пробормотал я остановившемуся рядом Гору. Рубаха у него была разорвана, а из-под повязки на левой кисти медленно сочилась кровь.

— Это Том. Брюхо ему пропороли, — Гор тяжело опустился рядом со мной.

— Мать твою. Как он?

— Не жилец.

— Остальные что? — я потрогал лицо рукой: кровь уже запеклась. — И сколько я без сознания валялся?

— Недолго. И полчаса не будет. Остальные нормально. Лазу нос сломали, Карлу ногу проткнули. Тор царапинами отделался. А мне, видишь, три пальца на хрен отрубили, — Гор помотал замотанной кистью у меня перед носом.

— А чего браконьеры стрелять перестали? — эта мысль молнией сверкнула у меня в голове. — Они же всех гарнизонных перестрелять могли.

— Так ты что, не знаешь? — удивился Гор. — Десять солдат с праздника по северной дороге возвращались. Вот и полезли на холм. Парни их положили, но в живых только Леон, ну тот белобрысый, остался.

Вот как бывает. А место казалось безопасным.

— Ну, Николо, ты и раньше красавчиком не был, а теперь вообще…— заржал хромавший Карл.

Договорить он не успел.

— Эй, Карл! А ну живо волокуши делай, кому сказано, — в голосе Сильвио было столько едва сдерживаемой ярости, что Карл моментально убежал исполнять приказ.

Подошедший Анри опустил рядом со мной небольшой деревянный сундук, обитый железом. С сундука уже кто-то успел сбить замок, и я откинул массивную крышку. Сундук был заполнен примерно на треть. Анри поворошил содержимое. Золотых и серебряных монет было немного, больше ювелирных украшений: колец, серег, кулонов и прочих безделушек, стоивших, впрочем, немалых денег.

— Сколько здесь? — у меня пересохло во рту.

— Не очень много. Где-то на полмеры, — небрежность в голосе Анри явно была фальшивой. Полмеры или пятьсот имперских марок — это очень и очень немало. Целое состояние, особенно в нашем положении.

Анри захлопнул крышку и тяжело поднялся.

— Надо убирать отсюда, пока время есть. Ещё следы путать.

Обратный путь помню плохо. Пройти на своих двоих удалось совсем ничего. Потом меня тащили на волокушах. Из забытья меня выдергивала то вспыхивающая в боку боль, то стоны Тома. Но под конец я отрубился полностью, а, очнувшись утром в лесной избушке, смог припомнить только успокаивающие слова Антуанетты и её лёгкие прикосновения к рассеченной щеке. То, что не пришлось отрезать ухо, а шрам уже через пару недель почти не бросался в глаза, целиком её заслуга.

А Том умер.

Загрузка...