Ночная охота

2 Сайлас

Я был мертв – а потом стал проводником для мертвых на целую вечность.

По крайней мере, по ощущениям.

Я жду вместе с мертвым человеком и приглядываю за его телом.

Это не самое страшное, что я видел.

Он лежал, распростертый на рыбацком мостике, глаза его были огромны и все еще полны ужаса. Алая шея и кусок плоти, свободно болтающийся вместе с его яремной веной.

Вампир убил беднягу, но не успел закончить начатое.

Запоздай я хоть на мгновение, я нашел бы несчастного разорванным на кусочки.

Этот кошмар потряс бы деревеньку Роузгард и, вне всяких сомнений, заставил бы жителей запереться в своих домах на месяцы, забаррикадировав двери и разложив чеснок на подоконниках.

Они начали бы торговать осиновыми кольями на рынке и готовить вилы.

Так всегда происходит, если темная тварь нарушает правила.

Люди собираются вместе; они бунтуют. Они сохраняют осторожность ровно столько, сколько им требуется, чтобы убедиться, что им удалось отпугнуть то чудовище, которое посмело пробраться в их деревню. А потом они забывают.

Я видел это сотни раз.

Не только в Роузгарде, но и в других местах, за которые нес ответственность. У каждого Вестника есть своя территория. Мы служим посланниками для пятнадцати Богов, передавая их указы и проклятия монстрам из мира людей. А от лица Тентоса – Бога смерти – мы провожаем души умерших в Мир Иной или в Небытие.

Можно подумать, что, занимаясь такими делами, мы становимся очень чуткими и общительными. На самом деле мы едва ли успешно сработаемся в команде. Поэтому мы и поделили мир на части и распределили их между собой. Горы, моря и клочки суши между ними.

И все это поделено на небольшие, сравнимые по размеру участки, чтобы каждый из нас мог отвечать за своих собственных чудовищ и разбираться с их проделками.

Чего бы я только не отдал, чтобы путешествовать по этому миру, не ограничиваясь единственным клочком земли. Одним королевством. Роузгардом и другими крошечными деревушками, которые я прочесываю вдоль и поперек.

Влачу свое существование, не осмеливаясь на такую дерзость, как жизнь.

Интересно, путешествовал ли я, когда был человеком? Я вполне мог быть искателем приключений или пиратом, бороздить моря от Королевства Огня до Королевства Алхимии, грабя богатых землевладельцев, дрожащих над своим золотом и магией.

А может, я был обычным библиотекарем.

Я проверил карман и нашарил там обол [1], украшенный изображением лица одного из трех Верховных Богов. Скоро сюда причалит лодка Харона, чтобы переправить этого человека через мир смерти в загробную жизнь. Он потребует оплаты.

Каждый раз одно и то же.

– Мы точно должны идти? – спросил человек.

Я уже проделал самую сложную работу, объяснив бедняге, что он мертв. Теперь мне предстояло убедить его не слишком сильно убиваться по этому поводу.

Иногда легче сказать, чем сделать. Не все души уходят мирно. Большинство изо всех сил цепляется за свою человеческую природу. Я понимаю их порыв.

Если бы я мог вспомнить хоть что-то из своего прошлого, я бы тоже цеплялся за него.

– Да, должны, – отвечаю я так твердо, как могу.

Я не расположен уговаривать его.

– Та, что с белыми волосами, – сказал мужчина. – Все страхи, которые приходили мне в голову, как будто наполняли собой весь мир, когда она прикасалась ко мне. Как такое возможно?

Это Нефасы.

Монстры, творцы зла и иллюзий, пожиратели страха и кошмаров. С ними столько хлопот, что Боги изгнали их в мир смертных больше двухсот лет назад и стерли их следы со страниц каждой истории, которую смогли найти.

Большинство были прокляты и убиты в первые десять лет своего пребывания здесь. Я слышал о паре, которой удалось выжить, но, насколько мне известно, об их участи уже позаботились несколько лет назад.

Похоже, одной все же удалось проскочить незамеченной.

И сейчас она здесь, в Королевстве Земли.

На моей территории.

Это большая удача для меня.

– Я думал, что ее волосы больше напоминают серебро, – все, что я ответил мертвецу. – Поверь мне, я тоже не в восторге оттого, что она здесь.

Я закрыл карманные часы и сунул их обратно в жилет.

В мире столько всего, а я должен отвечать за место, кишащее монстрами, которые плюют на правила.

По воде пошла рябь, и я заметил очертания приближающейся лодки. Она небольшая и скромная, деревянный каркас разбух и выгорел от времени. Весла, окутанные туманом, гребут сами, то входя, то выходя из воды.

Каждая волна, поднятая ими, погружает реку во тьму, превращая ее в смертельное течение, которое унесет душу этого человека в заслуженный им мир.

Праведники попадают в Мир Иной.

Души грешников обречены быть изгнанными в Небытие.

А если их нельзя причислить ни к тем ни к другим, они рискуют разделить мою участь. Стать Вестником на принудительной службе у Богов.

Я ничего не помню о своем прошлом, но знаю одно: все Вестники – это люди, недостаточно хорошие для Мира Иного, но и не слишком плохие для Небытия. Моя участь была ровно посередине, поэтому меня и приговорили к службе до тех пор, пока чаша весов не качнется в ту или иную сторону.

Мое прошлое отняли. Каждое воспоминание. Каждую крупицу радости и боли. У меня забрали даже настоящее имя.

Сто лет службы. Столько я должен ждать, пока не получу шанс попасть в Мир Иной и вернуть память.

Я только на полпути, но эти годы кажутся вечностью. Иногда в груди что-то тяжелеет и тянет вниз, наводя на мысль, что я застрял здесь навсегда.

– Та девушка с белыми волосами, – продолжил человек, когда лодка причалила рядом с нами. – Что она такое?

Что она такое? Я задумался.

Она создание из мира ночи и теней. Тварь, которая использует человеческий облик как маску, чтобы усыпить бдительность своих жертв. И у нее хорошо получается. Я с трудом мог разглядеть ее истинную сущность сквозь этот маскарад. Ее крылья, висевшие без дела, рассыпались перьями, подобно черному снегопаду, когда она входила в портал.

Последняя из Нефасов.

– Она чудовище, как и все они, – ответил я. – Она не особенная.

Я кивнул в сторону лодки, мягко качавшейся на речной глади, приглашая человека пройти вперед.

– Пора, – сказал я.

Я провожаю мертвеца в лодку, и она останавливается, как только призрачная нога касается дерева, и замирает, всасывая его душу. Потом я делаю то же, что и всегда. То, что я делаю уже очень много лет и буду делать еще столько же: я помогаю переправить душу к сумеречным берегам по Реке Смерти.

Я отправляю его туда, куда сам мечтаю попасть.

Даруя ему судьбу, которую столь страстно желаю сам.

Я пролистываю полученное ранее описание жизни этого человека, готовясь пополнить Библиотеку Душ. Это всего лишь забавное название для картотеки в серо-голубой комнате, которая простирается в бесконечность.

Она располагается в глубине зоны сортировки. Звучит захватывающе, не правда ли? Побывать там не менее волнующий опыт. В устье Реки Смерти скрыто целое царство, замаскированное под здание. Особая зона между жизнью и смертью, куда можем попасть только мы.

Всякий раз, когда я прихожу сюда, все выглядит по-новому.

Иногда я не могу понять, в чем дело, но каждый раз я смутно ощущаю: что-то изменилось. То фонарь светит иначе, то коридор изгибается по последней прихоти очередного мертвеца. Иногда даже пол из мрамора превращается в речную воду, скользящую под моими ботинками.

Все это звучит воистину волшебно и удивительно, пока вам не приходится шагать по одному и тому же проклятому коридору по сотне разных маршрутов просто для того, чтобы доставить чье-то досье в финальное пристанище.

Вдобавок, сколько бы ни менялось это место, там неизменно присутствует этот серый оттенок. И этот отвратительный запах, который никогда до конца не выветривается из моей одежды.

– Еще один спуск вниз, – сказал я.

Я поставил печать со словом «доставлено» на досье мужчины и чиркнул спичкой, чтобы скрепить края.

Одно и то же, по многу раз день ото дня.

Не будь я бессмертным, я, наверное, умер бы со скуки.

Я подумывал о том, чтобы засунуть папку под букву П от слов «Проклятье, как же меня все достало», но вспомнил, что мертвец назвался Джаредом Моресом и беднягу растерзал вампир. Мне стало совестно.

Когда ты знаешь имя умершего, уже не до веселья.

Я сунул папку в отделение под буквой M, в соответствии с фамилией Морес, и похлопал себя по плечу – а ты молодец, старина, всегда делаешь то, что должен.

Молодчина, Сайлас. Вот тебе золотая звездочка за заслуги.

Но когда я закрыл ящик, рука на мгновение замерла. Мое собственное досье где-то здесь, в глубине, затерянное в бесконечных рядах.

Я наугад открыл один из ящиков и вытащил незнакомую папку, сорвав печать, чтобы пробежаться по содержимому.

Узнал бы я свое настоящее имя, если бы наткнулся на него?

Я сосредоточился и, закрыв глаза, стал водить рукой по ящикам, пока на одном из них в моем животе что-то не напряглось.

Я открыл глаза и уцепился за ручку, размечтавшись: а что, если…

– Ее здесь нет, – раздался голос.

Из соседнего ящика высунулась фигура.

Хранитель Архива.

Он сполз со стеллажа. Его серые конечности колебались, пока руки скользили по ящику, спуская туловище на пол. На нем был зеленый костюм, собиравшийся складками на голове. Граница между шеей и подбородком едва определялась.

Он как сухой остаток от живого существа, ростом вполовину меня. Загадочное создание.

– Ты не найдешь ее, – сказал он вдогонку, когда я побрел прочь. Его голос разнесся по залу, словно насмешка. – По крайней мере, в тех местах, где тебе придет в голову искать.

Я обернулся:

– А откуда ты знаешь, где я буду искать?

– Неплохо было бы начать с имени, – ответил Хранитель. – Но, покуда ты его не помнишь, ты не додумаешься искать в том месте.

Я сдерживался, но блеск в моих глазах говорил сам за себя.

– Похоже, ты знал мое настоящее имя?

– Я Хранитель Архива. А ты досье. Да, конечно, я тебя помню.

– Не хочешь рассказать? – решил попытать удачу я.

Хранитель поднял губы в кривой улыбке:

– Вестникам не пристало так относиться к своей службе, юноша из старых миров. Поэтому вам и стирают память. Ты теперь часть спектакля и должен исполнять свою роль с удовольствием. Да, да, исполняй свою роль!

Я поднял бровь:

– Это следует принять за «нет» в ответ на просьбу рассказать о моем прошлом?

Хранитель застыл не мигая на целую минуту, и я понял, что с тем же успехом мог бы вести диалог с кирпичной стеной.

«Ты здесь ради искупления своих грехов, Сайлас, а не затем, чтобы их вспомнить», – напомнил я самому себе.

Я должен сосредоточиться на службе. Быть Вестником – это не про мои желания. Это воплощение слова и воли Богов, которым нужно следовать.

Бла, бла, бла.

Эта пафосная тягомотина – мое первое воспоминание, когда я проснулся в зоне сортировки за плотными шторами и человек в фиолетовом одеянии передо мной сказал, что я совершил грех, который следует искупить, и я должен служить Богам до тех пор, пока не решится моя судьба. Затем он вложил в мою руку кинжал, объяснив, что это поможет держать злодеев на расстоянии.

Позднее я узнал, что это был сам Тентос, Бог Смерти.

В те немногочисленные разы, когда я говорил с другими Вестниками, они вспоминали свой первый день как что-то очень туманное. Размытое хитросплетение из этикета и указаний, подробности которых они едва могли восстановить в памяти. Но я помнил каждую деталь.

Больше всего то, как каждое странное изречение Тентоса не казалось мне таким уж удивительным. Его слова и инструкции – даже этот треклятый костюм на нем – походили на сон, который я уже видел десятки раз.

Но это, конечно, был совсем не сон.

Сны предполагают возможность проснуться, а я никогда не просыпался.

– Раз уж ты здесь, сделай мне одолжение, – теперь уже я обратился к Хранителю, расправляя галстук, как будто бы это помогло мне расставить приоритеты. – Передай послание Богам. Скажи, что я встретил Нефаса в Королевстве Земли, в деревеньке Роузгард. Им, должно быть, захочется приглядеть за ней. По ней было видно, что она способна натворить дел.

Я почти завидовал ей.

Как должно быть здорово время от времени пакостить.

– Ты видел Нефаса? – спросил Хранитель Архива.

Я отметил любопытство в его голосе, но в этой твари не было ничего особенного, достойного упоминания, помимо самого ее существования.

Не считая ее высокомерия, конечно.

Хотя никто из монстров не лишен этого качества. Они считают себя особенными, но на деле это всего лишь безымянные создания. Мне приходится устранять все то безобразие, которое они учинили, и повторно накладывать на них проклятия за очередное неизбежное нарушение.

Безымянные.

Эта мысль заставила меня задуматься.

Большинство монстров предпочитает характерные царапины на деревьях или любой другой узнаваемый почерк своих преступлений, но та Нефас… Как она себя держала.

Я ручаюсь, что у нее было имя.

Интересно, каково это.

– Уйти от Нефаса невредимым – впечатляет! – сказал Хранитель Архива.

Я пожал плечами:

– Это ничего не значит, ведь я не могу умереть.

Он ухмыльнулся. Его зубы наточены до остроты.

– Выжил, чтобы рассказать историю, но хочешь, чтобы я сделал это вместо тебя, – продолжил он. – Сдается мне, Верховным будет интересно послушать, что ты скажешь.

– Верховным?

Я чуть не прыснул от такого предложения.

Верховные Боги, властвующие над благословенным царством Оксении, никогда не покидают его, а Речные Боги, их защищающие, редко оставляют свои земли.

Вместо этого мы получаем свои послания прямо здесь, в зоне распределения. Когда Богам угодно что-то передать нам, это появляется в наших ячейках в виде маленького пера, сделанного из лепестков фиолетовых цветов. Если поднести такое перо к священному пергаменту, сообщение напишется само собой, а мы обязаны его передать.

Это не изменится из-за одной девчонки-Нефаса.

– Если Богам угодно узнать что-то еще, они знают, где меня искать, – сказал я. – Здесь. Как и всегда.

Хранитель Архива цокнул на мой язвительный тон.

– Тебе не помешало бы вспомнить, кто ты такой, – сказал он. – Да-да, уж потрудись.

Я чуть не прыснул со смеху от его серьезного тона.

Я как раз таки не могу вспомнить, кто я, о чем это существо прекрасно знает. Я бы убил за возможность узнать свое имя.

Имя Сайлас я увидел высеченным на надгробии, когда впервые побывал на кладбище. Я выбрал его для себя, чтобы не забыть, что существую и достоин хоть какой-то памяти, даже если сам не знаю, кто я такой.

Нельзя забыть самого себя, если есть имя.

Места вроде этого поглощают людей, превращая в бездумных слуг, пока их столетний срок не истечет.

Со мной такого не случится, если я буду держаться за свое имя.

Сайлас. Сайлас. Сайлас.

– Нефас что-то сказала тебе? – спросил Хранитель Архива.

Я поднял бровь:

– Что, например?

– Монстры нашептывают много всего. – Хранитель постукивал по ближайшему ящику своим тощим, острым пальцем, и звук этот напоминал тикающие часы. – Предательства, невзгоды и проклятия.

Каждое слово он выделил стуком своих длинных пальцев.

– Проклятия, – повторил я, мысленно возвращаясь к встрече.

Проклятый маленький посыльный.

Именно так назвала меня та Нефас. И не так уж она была неправа.

– Не то чтобы меня интересовали подобные вещи, – прострекотал Хранитель. – Не мой спектакль. Не моя роль. Мой единственный интерес – досье и ничего кроме.

Он протянул руки к многочисленным ящикам и будто бы обнял их.

Можно подумать, это не он завел разговор.

И все же я задумался.

Каждую тварь, которая нарушила правила и забрала человеческую жизнь, настигает божественное проклятие. Но есть секрет, о котором ничего не знают монстры, но в который посвящены мы, Вестники. Вся соль в том, что правила можно нарушать.

Проклятие Богов не без изъянов. Там есть свои правила, как и у всякой магии.

Заклятие противодействия, которое обеспечивает равновесие.

Если темное существо захочет снять проклятие, необходимо высосать кровь и силу из трех грозных чудовищ: у вампира – чтобы заполучить шанс на новую жизнь; у банши – чтобы заявить о серьезности своих намерений; и у Божества – чтобы вернуть свою магию. Ну и, конечно, напиться из Реки Вечности, чтобы заполучить назад свое бессмертие.

Повезло им.

О, если бы я знал тайную хитрость, чтобы изменить свою участь! Но для Вестников таких лазеек не существует.

И вообще, мы не можем никого убить.

Даже вампиров и банши. Если бы хоть один Вестник осмелился на подобное, нас предали бы огню и стерли с лица земли.

Хранитель Архива открыл ящик и заполз внутрь.

– Почему ты не можешь смириться со своими обязанностями, как все остальные Вестники? – произнес он, заглушая свои слова шуршанием бумаги. – Почему ты считаешь себя особенным?

Я помедлил с ответом.

По правде говоря, я и сам не был уверен, в чем дело. Гораздо легче было бы принять свои обязанности, но унять тревогу в моем сердце никак не получалось.

Если бы я все еще умел спать, это чувство не давало бы мне сомкнуть глаз.

– Я не думаю, что создан для подобного, – ответил я.

– Ты считаешь, что Боги совершили ошибку, сделав тебя Вестником.

Это не был вопрос.

– Я просто знаю, что мне здесь не место.

Хранитель высунул голову из ящика и в первый раз за все время моргнул.

– Освободить от службы Вестником может только Бог Смерти, а вернуть воспоминания – Бог Забвения, – сказал он.

Я ухмыльнулся:

– Спасибо, конечно, но не думаю, что идея молить Бога вернуть мне жизнь обернется успехом.

– Не мольба, – продолжил он, заострив взгляд. – Зачем молить, если ты просто можешь завладеть их силой и использовать ее в своих целях – хоть обращай, хоть расколдовывай! Вот потеха!

Я скривился от его бесцеремонного намека на предательство.

Воистину, у Хранителя всегда было странное чувство юмора.

– Боги не могут погибнуть от оружия смертных, – напомнил я, отмахнувшись от его предложения. – Думаю, мне не стоит даже пытаться убить одного из них. Но спасибо за идею.

Хранитель Архива просто указал на мой пояс, на котором висел кинжал. Вокруг лезвия обвились две змеи, выпустив языки на рукоятке в виде крыльев.

Подарок от Тентоса в день, когда я впервые стал Вестником.

Чтобы держать злодеев на расстоянии.

– А это оружие смертных? – спросил Хранитель.

Он неотрывно смотрел мне в глаза.

Я стиснул зубы, сдержав порыв схватиться за кинжал:

– Я не убийца.

Хранитель склонил голову в сторону:

– Откуда ты знаешь?

Я нахмурился.

Мне не нужно напоминать, что мое прошлое покрыто тайной и я мог натворить что-то столь ужасное, чтобы заслужить нынешнюю судьбу. Но теперь я Вестник Богов.

А Вестники не могут убивать, даже если захотят.

Это лезвие служит исключительно для защиты. «Так найди того, кто сделает это вместо тебя», – прошептал голос в моей голове.

Я чуть не рассмеялся от этой мысли.

Какое создание, будь то монстр или кто-то совсем иной, отважится помочь мне убить Бога и украсть свою земную жизнь?

– Коль ты против предательства, мне с тобой неинтересно, – проскрипел Хранитель, возвращая меня к реальности. – Не мучь себя лишними размышлениями. И помни, твоя служба очень ценна. Она будет длиться вечность.

Он нагнулся ко мне и прошептал:

– Только тс-с, никому не говори, что я тебе это сказал.

Я поправил галстук, удостоверившись, что крылатая булавка, позволяющая мне путешествовать по миру, закреплена идеально ровно.

– В моем контракте ничего не сказано о вечности, – поправил я. – Я отслужил пятьдесят лет, и мне осталось еще столько же – и я буду свободен.

Хранитель Архива наклонил голову, изучая мой безупречно выглаженный костюм.

– Вечность – понятие изменчивое.

«Не моя», – злобно подумал я.

Я не допущу этого.

Я не вынесу еще одну унылую череду лет, кажущихся вечностью, когда ты кидаешься исполнять каждую прихоть Богов наряду со множеством других Вестников, ожидающих своего шанса на искупление.

Беспрекословные. Неживые.

«Так сделай что-нибудь, чтобы это исправить, – продолжил голос в моей голове. – Отыщи лазейку».