Низший 9

Глава третья

Сначала все было хорошо. Потом все стало просто отлично.

Стеард, как и все остальные из рожденных здесь – в Раю Обетованном – назубок знали историю своего народа.

Их предки первопоселенцы, вместе с детьми, скарбом и кое-каким скотом, прибыли сюда одновременно с доставкой всего прочего – собственной земли, леса, холмов и даже рек.

О таком грешно даже думать, но все было как в книге, описывающей сотворение мира. Это там, где на первый день отделился свет от тьмы, на второй появилась луна и звезды… или как-то так – точнее они не знали, так как старейшины не выпускали эти книги из рук, не давали никому читать и даже не называли названия. Зато сами они изучали эти книги постоянно и регулярно зачитывали отрывки из них на молельных сборищах.

Но он отвлекся…

Их предки прибыли сюда в день сотворения их нового мира. Они видели, как над ними зажигались звезды, как потом вспухало светом солнце, как опускались с неба на тросах деревья с огромными комьями земли на корнях, как величаво спускались с неба целые участки леса, занимая свое место. Они видели, как все вокруг затопило водой, что сначала разлилась морем, затем частью впиталась, а частью отступила в углубления, что позднее стали руслами ручьев и речушек. Их предки видели, как пошел первый дождь, а с ним поднялся и первый ветер – и дни эти слились в ветренную мокрую и холодную неделю. Предки видели, как с неба опускались клетки, как их дверцы открывались и оттуда робко выходили или стремглав вылетали перепуганные звери. Некоторых доставляли спящими – медведей, к примеру, что долго приходили в себя, не в силах оторвать массивных голов от земли.

Но времени поглазеть не было. Они оказались среди пирамид из прикрытых парусиной деревянных крепко сколоченных ящиков. Из них, этих самых тяжелых ящиков с личным имуществом, семенным фондом, инструментами и прочим, предки сделали первые надежные укрытия для женщин и детей, защитив их от ветра и дождя. Вооружившись лопатами, изрезали облюбованную ими долину глубокими канавами, чтобы отсечь воду от укрытий. Устроили навесы. Разожгли костры. Установили котелки. И тут в дело вступили женщины. Над долиной – над их новым миром – поплыли запахи каши, чая, яичницы и жарящегося бекона. Едва требовалась сытная – впереди было очень много тяжкой работы…

Так было положено начало. Рассказы об этом передавались от поколения в поколение, и никто не мог этому помешать. А помешать пытались – элдеры с их многочисленными прихвостнями. Старейшины пытались не то чтобы искоренить саму историю их появления здесь, саму хронику трудовых подвигов, но они всячески пытались исказить былое и выдвинуть на первое место старейшин, старательно воспевая их как гениальных предводителей народа, не менее гениальных строителей, эпичных трудяг, что носили по пять мешков песка сразу и так далее… Само собой, вот уже как сто лет, выборная прежде должность элдера стала наследоваться. Так появились роды элдеров… быстро растерявших смиренность… Но это случилось гораздо позднее. Сначала же все начиналось очень хорошо и светло…

Аммнушиты – это название народа появилось позднее.

Здесь, в Раю Обетованном, собралось несколько больших общин с зачастую отличающимися где-то верованиями. В бога вроде как одного и того же верили, но по-разному это делали, во многом не сходились касательно допустимых технологий, молитв, воспитания детей, языке общения и прочих важных вещей. Было сломано немало копий в словесных баталиях и хриплых спорах, прежде чем различия были уничтожены и разрозненные общины слились в единый дружный народ мирных хлебопашцев.

Были определены места для будущих поселений и началась стройка. Прокладывались дороги, рубились деревья, выкапывались камни, дробились валуны, быстро вырастали дома, сари, намечались огороды, а следом на бережно и умело возделанных землях появлялись первые зеленые ростки…

То были счастливые времена. Но следующие столетия оказались еще более счастливыми. Золотое время. В то время стоило жить, если хотел чувствовать себя счастливым каждый божий день. Это был настоящий Рай. И никто не мешал им жить по святым заветам.

Разве что было четкое указание о пропорциях и правилах. Так земли аммнушитов на шестьдесят процентов должны были состоять из лесов, а еще минимум на пять из невозделанных лугов. Аммнушиты не имели права менять места истоков рек, что пробегали через их земли и выходили за стальную ограду. Не имели права пускать палы, чтобы сжечь мертвую траву. Эти жестко прописанные и навязанные сверху правила назывались Балансом. И это было постоянное напоминание о том, что за ними наблюдают – пусть издали, наверное, с тех окружающих из земли стальных грибов, но наблюдают. И потому нечего соваться к тому частоколу – затем попадать под грешный тяжелый взгляд? Ни к чему это.

Другое вмешательство железного бога? Его не было. Заключенный договор чтился свято. Аммнушиты жили тихо и к ним никто не совался – за исключением прибывающих семерых верховых грешников-чужаков, что спешно проезжали по их тропам, дорогам и поселениям, после чего, коротко переговорив с элдерами, убирались прочь. Это мелочь. И даже нужно – всегда идет на пользу молодежи, когда они видят истинных мрачных грешников, чьи души обязательно отправятся в ад. Вот они едут – вонючие, злые, ожесточенные, пропитанные тьмой, отмеченные печатью ада, воняющие смертью… так говорили о них все аммнушиты, всячески уклоняясь от прямого контакта и оставляя эту тяжелую долю многострадальным элдерам.

С этого и началась беда, как некогда заявил один из давно уж почивших трудяг-стариков.

С этих мелочей началась большая беда!

Сначала элдеры просто толковали спорные моменты, разбирали ссоры. К ним обращались, зная мудрость этих избранных всем народом стариков. А выбирали их долго. Когда умирал очередной элдер, народ того поселения, похоронив старца, размышлял порой неделями и месяцами, прежде чем избрать нового – тут ведь главное не ошибиться. Но затем избранные элдеры взяли на себя тяжесть общения с чужаками, просматривали приносимые ими бумаги, где каждый из них мог поставить две отметки – крест или галочку – никто особо не понимал этого, но знали, что это касается всего мира в целом – и не только их Рая Обетованного. От этого важность элдеров в их глазах возросла – они участвуют в судьбе мира… разве это не приближает их к богу?

Элдеров начали почитать слишком сильно. Начали почитать их чрезмерно. И это привело к тому, что происходит прямо сейчас… спустя поколения и поколения элдеры из добрых мудрых советчиков превратились в злых королей…

И, само собой, именно они начали заниматься теми из молодежи, кто достигал подросткового критического возраста, когда им, по древнейшему обычаю, сначала давалась неделя жизни со своими ровесниками в специальных зданиях, что были на отшибе каждого поселения, а затем им предлагался выбор – остаться или уйти. Никого и никогда не держали в Раю силком. Наоборот – им с рождения втолковывали, что попасть сюда неимоверно сложно, а вот оказаться лишенным права на жизнь здесь очень легко… потому грешить нельзя! Это место для чистых и смиренных тружеников, чьи помыслы лишь о Боге, семье и пашнях. Это место для тех, чьи дни одинаковы. Чьи дни начинаются и заканчиваются одинаково на протяжении всей жизни. Чей распорядок никогда не меняется – и от этого их счастье только возрастает.

Кому нужна неопределенность? Никому! Ведь незнание того, что будет завтра, порождает волнение, а оно приводит к смятению… если же душа начинает метаться, это открывает в ней лазейку для адских шепотков, что подбивают тебя на странные мысли и дела… потому неопределенность – грех! Каждый аммнушит знает, что послезавтра, через неделю или даже через год он точно так же будет мерно взмахивать мотыгой на огороде, задавать корм скоту, воспитывать детей, общаться с женой – и все в точно установленные отрезки дневного времени. Поздний вечер и ночь? В это время надо спать! За два часа до полуночи каждый должен быть в постели и мирно почивать, отдыхая до следующего утра. Коли же ты колобродишь в полночь… то самое время наградить себя парой ударов ивового прута, поплакать навзрыд, покаяться, после чего лечь в постель и задуматься о спасении души своей! Ибо светлые души ночью не колобродят! Не зря старики вспоминают о страшном наказании, которому подвергались грешные души полуночников в старину – их одевали в позорные яркие обноски, что почти обнажали их телеса, собирали в одном месте, напаивали допьяна хмельным, после чего начинала звучать невыносимо громкая музыка и всех грешников заставляли танцевать. Снова пить хмельного и снова танцевать. И так порой до утра – для самых согрешивших. Наутро же рыдали он навзрыд от боли в головушках и от стыда жгучего за то справедливое унижение, что познали они на том наказании…

Так и жили они счастливо из дня в день.

А элдеры потихоньку набирали мощь, одновременно собирая вокруг себя все больше прихлебателей. Первый тревожный звоночек случился, когда согрешившего тяжко элдера не смогли убрать с занимаемой выборной должности. Просто не смогли. Его прихлебатели не позволили. Конечно, действовали не грубой силой, а увещеваниями, отводя всех в сторону, разговаривая по одиночке, где надо прося и даже умоляя.

Откуда это известно? Хроника. Каждая семья хранит в себе немало информации, передаваемой от старшим к младшим. А семьи общаются и между собой. Понятно, что очень многое искажено временем и пересказами, но как бы то ни было… история восхождения элдеров в каждой семье одинакова.

Сначала у них прибавилось обязанностей.

Затем их полномочия стали ширше и глубже.

Следом они получили право единолично судить тех аммнушитов, кто совершил тот или иной проступок.

Так элдеры стали не только советчиками, но и судиями. А собрания аммнушитов права судить лишились.

А потом…

– Достало – прервал я сбивчивый рассказ темноволосого парнишки – И так все ясно. Затем элдеры захватили остатки власти в свои сухонькие морщинистые ручонки и начали трахать и убивать детишек. Так?

– Так! Хотя мы говорим – волки грешников съели…

– Это как? – невольно удивился я.

– Уже века отцы находят своих решивших уйти детей гниющими в лесах – мрачно ответил Стеард – Истерзанными так жестоко, что жуть берет… Оттуда и пошла у нас поговорка. Грешных детишек волки пожирают. И…

– И?

– И ведь мы верили! Верили в то, что по границам Рая бродят лютые волки посланные железным богом! А может и не богом – а самим Сатаной посланные! Но некоторым мол все же удается проскользнуть через стальную ограду и уйти – а там волков уже нет… там безопасная дорога ведущая в большой грешный мир…

– И вы верили в такую хрень?

– Что такое хрень?!

– Верили! А что такое «хрень»?

– Это то, что в твоей голове – буркнул я, заканчивая чистку револьвера и возвращая его в кобуру на поясе.

Кобура кожаная, открытая, в меру тугая. По дороге я потратил часы на то, чтобы научиться – или восстановить-обновить навык – единым слитным движением выхватывать револьвер, взводя попутно курок, направлять на цель и тут же стрелять. Наловчился вроде неплохо, но до идеальной скорости еще далеко.

– В моей голове ложь…

– Ты хотел верить. И верил в сказки. Но я не поверю, что все аммнушиты настолько же тупые. Нельзя быть настолько имбецилом, чтобы свято верить в бродящих по границам лютых волков-убийц и не связать исчезновение подростков с совпадающими по времени отлучкам элдера с прихлебателями! Это же главное свидетельство! Ушел похотливый старпер с загонщиками вдруг из селения по следам ушедших к свободе подростков… а через несколько дней начали находиться истерзанные тела… ну конечно сука это волки виноваты!

– В моей голове гремит ложь…

– Хлебни-ка – я втиснул в его ладонь влягу с чуть разведенным компотом самогоном.

– Что это?

– Кровь грешницы и жопная слизь святоши два к одному! – рявкнул Рэк, отвешивая парню подзатыльник – Пей, ушлепок мягкотелый!

– Угх…

– Дай! – лежащая на одеяле девушка с залитой клеем простреленной ногой требовательно протянула рука, выхватила флягу и сделала решительный глоток. Закашлялась, выпучила глаза… но тут же сделала еще глоток и протянула флягу сидящей рядом подруге – c мальчишеской фигурой и неровно, если не сказать варварски, остриженными каштановыми волосами. Пропуская сквозь пальцы окромсанные волосы, девчонка с суровым лицом мрачно глядела куда угодно, но только не мертвые тела. Сделав глоток из фляги, стриженная вернула ее напарнице по несчастью и на этот раз та хапнула еще больше явно незнакомого напитка. Зря она так.

– Так вот тут, где настоящий характер и мозги – ухмыльнулся я, хватая Стеарда за плечо и отталкивая – А ты просто хронист-марафонец…

– Кто я?

– Отвали в сторонку и помолись – велел я, поворачиваясь всем телом к девушкам – А я поговорю с настоящим лидером.

– Я хочу с вами! Биться! – набычился Стеард.

– Пошел нахрен – отмахнулся я и паренек, подхваченный лапищей орка, отлетел в сторону, шмякнувшись на тела погибших.

Подскочив, он хотел что-то сказать, но я перебил его:

– Копай могилы для своих.

– Но…

– Копай могилы, сученыш! – лязгнул я – Копай, сука! Почему ты вообще жив?! Твоих баб трахнули во все дыры! А тебя всего лишь пару раз по харе приложили и лекцию прочитали о грешной жизни?! Ты должен был умереть первым! Умереть до того, как ублюдочный старпер всунул свой вялый хрен в почти ребенка! Где ты был в тот момент?! Ладно! Если ты сейчас скажешь, что тебя оглушили и связали уже в беспамятстве – я не назову тебя жалким хренососом! Итак! Тебя оглушили? Ты был в беспамятстве?

– Я… меня… меня… нас загнали! Окружили! Они взрослые и сильные… злые… и я не знал, что они хотят сделать!

– Чего ты не знал? Вас убивают, девчонок лапают! Уверен, что они и вслух говорили немало – и кричали вслед тоже! Это племя ушлепков всегда одинаково – не могут не крикнуть вслед, что вот-вот нагонят и трахнут!

– Да… но… мы думали это какое-то испытание!

– Хера себе испытание… а когда первые болты кому-то в спину влетели? Когда первая девчонка заорала, когда с нее начали сдирать одежду и силой раздвигать ноги? Когда в нее взрослый ушлепок воткнул свой вонючий хер… Ты продолжал думать, что это такое странное испытание?

– Я… уже ни о чем не думал! Я… был испуган… не понимал… я не понимал ничего!

– И ты позволил себя связать. А ведь если бы ты сопротивлялся до конца, если бы грыз их глотки или хотя бы сапоги – может кто-то из пошедших с тобой девчат остался бы жив, сумел бы убежать…

– Они бы сразу убили меня!

– Ага – кивнул я – Убили бы. Ладно сначала был шок, и ты позволил себя связать. Почему потом не бился в веревках как безумный, когда одну из ваших в халупе трахал дядюшка Якоб и другие?

– Я…

– Копай могилы! Закапывай тех, кого не спасли воняющие смертью и грехами чужаки! И начни с той толстосисой бедолаги!

– Ее звали Ханна…

– Да уже насрать. Копай!

– Стеард сладко говорит… но и только – тяжело выдохнула девушка – Но он не подбивал нас уйти. Это сделала я.

– Ага… имя?

– Амнушка.

– Амнушка – кивнул я, глядя как взявшийся за старую мотыгу, найденную орком у хибары, Стеард принялся копать землю под первую могилу. К пареньку подошел орк, остановил его на пару секунд и снова протянул флягу с самогоном. На этот раз плачущий парень не отказался и сделал пару огромных сладко-горьких глотков – Ты не расскажешь мне, Амнушка, куда подевались те ужасно грешные чужаки, что приезжали до нас? М?

– Каждый раз семеро.

– Ага.

– Каждый раз такие… удивительные… – добавила лежащая Амнушка, скользя по моей фигуре внимательным цепким взглядом.

Ее можно понять. На их фоне мы выглядим как пришельцы из далекого будущего. Против домотканой одежды – сверкающие кирасы и прочее снаряжение, огнестрельное оружие, шлемы с прозрачными забралами, тяжелые рюкзаки за спинами.

Это большой недогляд со стороны системы. Это большая ошибка. Нельзя пускать в пасторальное прошлое выходцев из грешного сладкого будущего. Хочешь запустить контролеров? Запускай. Но потребуй, чтобы у них были бороды, никаких призмов и зверолюдей, одень избранных в такую же смешную одежонку, дай исключительно живых коней и вооружи копьями и арбалетами. Вот такие чужаки не привлекут к себе всеобщего внимания неискушенных аммнушитов.

– Где эти удивительные?

– Кто умер. А кто в Запретному Саду – легко ответила Амнушка.

– О как… – хмыкнул я – Умер или в Запретном Саду… вот тут давай поподробней, боевая девчонка.

– Я расскажу все. А ты дашь мне ту гремящую штуку и покажешь, как ей правильно пользоваться.

– Зачем?

– Ради этого я возглягу с тобой, грешник. Я юная, но спелая!

– И тупая – дополнил я, скривившись – Не переоценивай себя. Зачем тебе дробовик?

– Я из другого поселения. И в путь сюда – тех, кто решил выбрать свободу грешную – провожал наш элдер дядюшка Дутч. Он очень стар. Очень добр и мудр. И он не мог не знать куда нас посылает…

– Не мог – согласился я – Они должны быть повязаны – все элдеры Рая. Он сознательно отправлял вас на изнасилование и смерть.

– Дашь дро-бо-вик?

– Рассказывай про Запретный Сад. А за своего элдера можешь не волноваться – нам все равно надо навестить гребаного дедушку. Ведь он сука еще не проголосовал… грешник…

– Грешник – повторила Амнушка и переглянулась с молчаливой трясущейся подругой – Грешник элдер… сука элдер! Сука элдер! Я правильно говорю?

– Правильно. Давай про Сад. А то отправлю тебя копать могилы…

– Сад… Великий Запретный Сад…

Самогон чуть исказил слова, но растормозил мозги и развязал язык. Слова полились полноводной рекой.

Запретный Сад – это название никак не связано с чем-то плохим или грешным. Наоборот – чаще всего этот сад называли Райским или же Чистым. По очень простой причине – его посадили в незапамятные времена еще предки аммнушитов, выбрав для его местоположение центральный и самый плодородный участок. В центре сада высились голые скалы – им тоже нашлось применение. Весь сад обнесли каменной оградой – ее строили в свободное время все сообща, дробя валуны, роя землю в поисках камней, меся хитрый глиняный раствор и лепя глиняные кирпичи с добавлением соломы и пепла. В общем, на ограду пошел весь найденный материал, а сама ограда получилось ну очень немаленькой – сад был огромен. В ограде имелось несколько почти всегда заботливо прикрытых деревянных ворот. За ограду вбегали несколько полноводных ручьев. Сад был открыт ветрам и солнцу.

Давным-давно мудрые предки, живущие опытом прошлых поколений, рассудили, что однажды может случится мор среди растений. Они называли ее боязливо «белой гнилью», «черной слизью», «гниющим корнем» и давали еще немало названий. Саму по себе хворь победить можно – если только она не распространилась по всем землям и поселениям. Поэтому и был создан Запретный Сад, что содержал в себе и изобилии все имевшиеся у них плодовые, ягодные и посевные культуры. Каждый год по весне в саду высаживались десятки новых саженцев, обрабатывались собственные поля, обрезались кустарники, сколачивались новые ульи, рассаживались цветы… в общем, проводились массовые посадки. В течении лета и осенью собирались плоды трудов. Часть отдавались в «малый мир» – как жители Сада называли земли аммнушитов. Часть поедали сами. А часть – лучшую, самую здоровую и крупную – особым образом обрабатывали и убирали на долгое хранение в специальное хранилище, что и было расположено в сердце сада, под теми голыми неприветливыми скалами. Там, в сухости, темноте и прохладе, хранились бережно посевные культуры народа аммнушитов. Отныне им не страшен любой растительный мор, любая растительная болезнь будет побеждена. Придется – уничтожат все больные растения и деревья, вывезут больную почву подальше, а затем на опустевшие сиротливые места посадят новые культуры полученные из Запретного Сада. И эта практика оправдала себя как минимум трижды – после крупных вспышек болезней среди растений.

Откуда взяться болезни?

Так… зверье на лапах принесет или птицы какие забеглые на перьях притащат… или чужаки на сапогах грешных принесут – если не станут как следует омывать тела свои в Серебряном кольцевом ручье, что проложен таким образом, что нигде более не пересекается с другими входящими в Рай ручьями и реками, проходя под ними сквозь трубы каменные. Но из того ручья может напиться зверь, а может и искупаться, после чего затащит заразу в лес и дальше… короче – чужаки во всех бедах виноваты. Хотя бы два раза за последние пять лет так точно – именно после визита очередной Семерки случилась вспышка белой гнили. А как-то раз чужаки прибыли уже чем-то болеющие и после этого подохло немало свиней, но не один из аммнушитов не заразился. Это вызвало бурную реакцию смиренного народа – праведников мол свинские болезни не затронут.

В любом случае Запретный Сад спасал во всем касательно растений и семян. А еще в Саду были пруды полные здоровой крупной рыбы, имелись птичники. Но не более того – никакого другого зверья в Саду не держали. Ах да – еще были козы. Их вроде как использовали для очистки от мертвой травы на лугах и меж старых деревьев. Ведь коза не зря с глазами столь грешными страшными на свет уродилась – жадная она, жрет все подряд не разбирая, где хорошее, а где плохое. Но на этом все. Разные птицы и рыбы. И козы.

В Саду трудились старые, немощные и покалеченные. Конечно, уходили туда только по собственному желанию. Если не желаешь – то дети и внуки всегда о тебе позаботятся. А ты сколь сможешь сделать полезного – столько и сможешь, никто слова плохого не скажет, если за весь день старик одну ложку деревянную вырежет или всего пару веников сплетет. Их дело седое да покойное. Мирный и долгий закат в окружении любящих родственников.

Но многие предпочитали уйти в Сад.

Почему «уйти»? Потому что назад пути нет. Давно так постановили. И кто-то придумал тех, кто в Запретный Сад ушел и там жить да трудиться стал, называть друидами. Шутника того потом долго искали старшие, но не нашли и накрепко наказали подобных срамных слов не использовать. Не друиды они. А такие же аммнушиты, как и все, но чуть более святы – потому как даже свой светлый жизненный закат решили связать с трудом на благо всей общины. Этим путь в рай открыт гарантировано.

Почему возврата нет из Сада?

А потому как на то он и Запретный Сад. Ведь человек каков? Человек непоседлив, суется куда не надо, трогает что не велено, ковыряет что не попадя, трется, топчется, пробует на вкус, вдыхает, пыль всякую на себя сотрясает… а потом тащит всю заразу к своему дому. Так зараза и расползается – от тех, кто особливо часто любит бродить, гостевать в разных местах и вообще…

Да, можно купаться тщательно, опять же никто не застрахован, что крохотная мышка полевка не наведается в сад и не занесет заразу. Но… береженого как известно бог бережет. Вокруг Сада широкая полоса очищенной от крупных растений земли, трава регулярно скашивается, крупное зверье останавливается на подходах добровольными патрулями от каждой общины, мелкое зверье по возможности тоже. Ну и молятся все, чтобы с водой в Сад не попало что…

Но пока бог миловал, а Запретный Сад уже не раз и не два спасал народ аммнушитов от великих бед.

Друиды… то есть садовники божьи… трудятся непрестанно, появляются у ворот Сада регулярно, издали общаясь и обмениваясь новостями хорошими и плохими, такие же получая взамен. Свое и кладбище у них – прямо там в Саду.

Ясно… хрен с ним… чужаки тут причем?

А согрешили они тяжко. Настолько тяжко, что даже смиренные аммнушиты смириться… не смогли. Первая из невыпущенных отсюда семерок устроила пьяный погром, налакавшись привезенного с собой адского пойла, сожрав какие-то крохотные штучки, некоторые еще и носом что-то вдыхали, в глаза закапывали, под язык клали и разве что задницами на чем-нибудь смазанный кол не садились. Головы им снесло напрочь. Уважения к аммнушитам не было изначально. Зато с потерей головой появилась нескрываемая похоть. Потянулись к девкам. Когда за них вступились с мирными словами их мужья и отцы… были они жестоко искалечены. Обезбашенные чужаки вдруг решили отрубить им руки. И отрубили, одновременно крича, что так и быть, остальное рубить не станут, чтобы тупые придурки-аммнушиты могли на своих двоих добрести до ближайшего медпункта, где им какая-то Мать пришьет новые.

Кто может пришить руки и ноги?

Раз потерял – все, навеки. Либо мастери крюк на место утерянной руки, либо клещи. А к ноге прилаживай выструганный деревянный чурбачок. Так и живи дале.

В тот страшный день руки потеряли девятнадцать аммнушитов. Еще двое были убиты. Итого двадцать один. Когда же обпившиеся и нажравшиеся страшной дури чужаки отрубились, спешно собравшиеся элдеры решили – этого так спускать нельзя. Бог не простит, коли отпустят они посланников диавола. Убивать тоже, конечно, не след. Так пусть отрабатывают своих грехи тяжкие в Саду Запретном. Всех чужаков заковали в кандалы, каждому, пока они спали, подрезали подколенные сухожилия. Лишили их богомерзких вещей. Заковали негодяев в кандалы. И отправили в Запретный Сад, где их уже встретили предупрежденные мрачные друиды… то есть садовники…

Следующая Семерка ушла по тому же пути – в Сад. Их уже напоили сразу же, гостеприимно предложив особого сидра с добавлением таких трав, что сначала успокаивают, лишают тревоги и ясности ума и только затем убаюкивают. Они заснули в гостевом «грешном» доме первого поселения, а проснулись уже в Запретном Саду. Дальше процесс пошел по накатанной и, что удивительно, садовники Сада вошли во вкус, прямым текстом заявив, что еще для четырнадцати грешников места хватит!

Сведения эти не скрывались, широко расползшись по всем землям аммнушитов. Каждому было наказано на общем собрании – встреться вам вдруг кто чужой, про события недавние с чужаками связанные, чтобы ни словечка не проронили! Ни единого! Все что не делается – все на благо народа! Пусть плодоносит сад! А плененным чужакам сия доля лишь на пользу – от грехов хоть отчасти отмоются. Переживать же не стоит – что для грешников двадцать потерянных темных душ? Ничто. Никто особо переживать о них не станет. Никто и искать их особо не станет. А вы – молчок. И ведите чужаков к старшим – те уж знают, что предложить охочим до хмеля и разврата гостям…

Выслушав последнюю часть рассказа уже хмельной девчонки, я рассмеялся и покачал головой.

Тупые деревенские…

Поймав недоуменный взгляд девчонок и переставшего копать Стеарда, я сплюнул на чей-то труп и пояснил причину своего веселья.

Никто особо не станет переживать из-за пропавших грешников?

Ну нет. Это важное задание системы и абы кого сюда не пускают. Единичный случай с общей попойкой и последующей бойней это только доказывает. До этого ведь все в норме было. Если кому из деревенских в рожу бородатую били порой… это мелочи. Короче – сюда не наркоманы и алкаши прибывали, а серьезные гоблины, причем гоблины посланные не менее серьезным героем. Таким героем, который за любой промах спросит жестко и дешевых оправдания типа «да самогон паленый попался и кукушку вдруг всем разом отключил…» слушать не станет. Он бошки резать начнет за подставку. Но и за своих бойцов он тоже спросить не забудет.

Это норма. Это правило. Это обязанность.

Я себя праведником не считаю, но, если у меня пропадет семь бойцов разом – я докопаюсь до сути и узнаю, что с ними случилось. Голову положу – но узнаю. Потому что это мои бойцы. Я несу за них ответ. Дальше уже буду разбираться. Если натворили что дерьмовое и их реально за дело покрошили наглухо – ну… не знаю, там уже решение всплывет. А если их просто так – как вторую семерку и последующие – напоили, подрезали сухожилия и, по сути, обратили в рабство ни за что… я тут же вооружусь серпом и начну каждому второму аммнушиту резать глотку, а каждому третьему яйца. Садовников сраных выкорчую под корень.

На моем месте так поступит почти каждый.

Вывод? Аммнушитов спасает не грешная безразличность, а системная жесткая защита, что не позволяет никому сюда организовывать поисковые отряды. Так бы – давно души повытрясали из здешних и бородатые овечки живо бы показали, где сейчас на коленках ползают их бывшие камрады…

Прервав пьяного подростка, я поднялся и крикнул темноволосому трусу:

– Хватит херней страдать. Поднимай трупы друзей и грузи на лошадей охотников. Рэк. Помогите трусу.

– Я не трус! – даже не спросив какого хрена он зря упражнялся с мотыгой, паренек отбросил инструмент и зло сверкнул глазами – Мы воспитаны так – жить мирно, не отвечать ударом на удар, принимать судьбу смиренно!

– Да ладно?

– Так и есть!

– Тогда какого ж хрена ты уже беспомощного дядюшку Якоба топориком крупно напластал, пацифист? – осведомился я.

– Э…

– Э – кивнул я, растягивая мышцы и морщась – часы в седле сделали свое черное дело, превратив бедренные мышцы в шматы боли. А ведь я просто сидел в седле железного коня, особо даже не стискивая его бока ногами… и скачек безумных не было и в помине… – Вяжи трупы друзей и приторачивай к седлам! Грузи друганов в повозку. Загляни каждому в глаза и прикрой их заодно – и глядя, помни, что в их смерти есть и твоя вина.

– Зачем вы мне это говорите?!

– А ты подумай – зло ухмыльнулся я и повернулся к девчонкам – А вы чего на него так вроде как уже даже обиженно смотрите? Это и вас касается! Свою жизнь надо продавать дорого! Биться за каждый вздох, за каждую секунду! Если не хотите – так оставайтесь в своем мирном затхлом болотце, тихо живите, плодите детишек, старейте, уходите садовничать! И не рвитесь в большой мир!

– Ты очень злой – заметила Амнушка.

– Поднимай раненую сраку и громозди на коня. Знаешь что про это Гавань?

– Да.

– Кто там главный после Якоба, кто был в курсе происходящего…

– Да.

– Поедешь рядом. И будешь рассказывать.

– Вы не тронете мирных и честных, славных и добрых?

– Тебе самогоном голову ушибло?

– Да… но вы не тронете?

– Мне неинтересны мирные и добрые – усмехнулся я, берясь за поводья неживой животины – И мне насрать на честных и славных. А вот про других расскажи, как можно подробней… Бойцы! Живее! И на коней! Мы отправляемся в славное и честное поселение Гавань! Улыбайтесь ширше…

– Будем убивать? – с надеждой спросил орк.

– Не сразу – ощерился я, глядя на мотающую головой помершую «толстосисую» – Не сразу. Посмотрим – вдруг нам предложат сидра…

– Который с наркотой травяной?

– Ага…

– То есть мы вроде как даже и не в курсах… это я для тупого Хвана уточняю.

– Ага.

– Понял. Вразумлю остальных, чтобы улыбались. А трупы?

– Не пыли, орк. Все по ходу дела.

– Понял. Кстати – Хван вылупляться начал. Часик другой – и вылезет гнида страшная…

– Одна хорошая новость за другой – кивнул я, поднимаясь в седло – Пусть поторопит свою костяную жопу.

– Так и передам…