Никто, кроме Господа Бога

Пролог

Говорят, истинная красота неописуема, как неописуем Господь. Одинокий охотник, замерший перед опушкой хвойного леса, сумрачного и грозного, словно бурлящий иссиня-черный океан, не верил в это. Хрупкая девушка, что покоилась перед ним, казалась совершеннейшим из существ.

Длинные ноги, узкая талия, великолепная грудь, точеный аристократический лик с выразительными чертами — то был список достоинств, наполнявший мужское сердце восхищением и восторгом. Однако одной лишь внешностью исключительность незнакомки не ограничивалась.

Неподвижная красавица была облачена в легкий космический доспех, обтягивающий стройное тело, как пленка нейлона, но в то же время неуязвимый для стали. Круглый шлем с опущенным забралом валялся рядом. Казалось, девица спала.

Мужчина явился к ней не один. Его товарищи — числом пятеро — стояли чуть дальше, рассматривая глубокий кратер с оплавленными краями, образовавшийся на месте падения хрупкого женского тела. Прелесть незнакомки почему-то интересовала спутников меньше, нежели бездонное небо и кратер. На плечах мужчин висело оружие — гладкоствольные ружья с двумя, а у одного с четырьмя стволами. Оружие дарило отвагу. Лес здесь кончался, чуть дальше простирались болота, полные питательных многоножек, и жирные мохнатые стрекозы с подпалинами на крыльях мелькали туда и сюда, выискивая в водной глади зазевавшуюся добычу.

Мужчина-наблюдатель наклонился и внимательно посмотрел на совершенное лицо небесной путешественницы. Веки девушки были опущены, и цвет глаз оставался недоступен для наблюдателя. Возможно, подумал охотник, за томным опахалом ресниц скрывается зелень морских глубин, возможно — агат черной ночи.

Внезапно и резко веки девицы разверзлись, выдув бредни из головы царапающим кожу вихрем. Под веками прятался лед. Звенящая синяя бездна, морозная глыба смотрела на него из этих огромных, блистающих холодом глаз.

Девица подняла правую руку и… схватила разглядывавшего её за кадык.

Мужчина дернулся, пытаясь оттолкнуть незнакомку. Но та оказалась слишком сильна для такой тоненькой девушки. Стройные ноги вспорхнули вверх, оплетая ценителя красоты то ли в объятиях страсти в последние секунды соития, то ли в борцовском захвате пред удушением на смерть. Левое бедро прижало к плечу его правую руку, правое колено зафиксировало на расстоянии локоть, рвущийся к собственному горлу, чтобы оттолкнуть от него нежные пальчики прекрасноликой убийцы. Не в силах сопротивляться, наблюдатель судорожно пытался поймать раскрытым ртом хотя бы глоток воздуха.

Девушка перевернулась, воткнула колено в опрокинутое лицо «поклонника» и, припечатав таким образом мужчину к земле, резким движением вырвала из его шеи хрящ кадыка вместе с куском окровавленной плоти.

Товарищи возле ямы заверещали. Схватка произошла слишком быстро, чтобы их притупленное ночным бдением внимание успело среагировать на стремительное убийство, занявшее всего пару секунд. Вскинув ружья и на ходу передергивая затворы, они запоздало бросились на помощь.

Перекатившись через поверженный труп, красотка нырнула в сторону — к своему шлему с опущенным забралом. Накинув его на голову, она застегнула скафандр.

Три выстрела грянули дружно. Три пули настигли цель, полоснув по лицу и груди. Свинец чиркнул о ткань скафандра и отлетел в сторону, как горох, бессильный перед доспехом из космоса.

Плавно и медленно девица согнулась, схватила труп за ноги и вскинула его над головой. Сила ее казалась нечеловеческой. Она ударила трижды — самим мертвым телом, вращая им, словно огромной дубиной, махнув в воздухе кошмарным росчерком из крови и брызг болотной воды. Ещё пара секунд, и охотники поломанными фигурами с разбитыми черепами пали к ее ногам.

Оскалившись под тонированным забралом, девица откинула свое оружие — первый, обезображенный труп, и тщательно осмотрела остальные. Одна из трофейных гладкостволок в руках крайнего из стрелков осталась в приличном состоянии, и девушка, подхватив её рукой за счетверённый ствол, не спеша обыскала горе-охотника.

Тело, одежда и вещи этого последнего из мертвецов казались самыми целыми, а лицо — наиболее удивленным. Порывшись в карманах, убийца нащупала книжицу, которая, очевидно, более всего соответствовала цели ее поиска.

«Метрика. Республика Торватин», — было написано на плотной обложке. Далее следовала запись: «Тим Амблер, личный код 692–1457, округ Гошаль, компания „Бессмертие-25“ г-на Минциберга. Ведущий специалист по клонированию».

Смертоносная красавица усмехнулась, встала и заспешила в лес.

Питательные многоножки и жирные стрекозы устремились вниз, чтобы есть.

Шесть трупов смотрели в небеса пустыми, бессмысленными глазами.

Тело 1 КАТРИНА БЕТА, БЛИСТАТЕЛЬНАЯ И ГРОЗНАЯ

Искусственное Мироздание.

Кластер Шакрам.

Тридцать минут после падения с неба.

В селении Семенхара, единственном городе и, соответственно, столице системы-яйца Торватин, настолько далекой от центра Искусственного Мироздания, насколько вообще может быть далека глухая провинция от процветающего столичного экуменополиса, рекламный ролик на телевизионных экранах сменился яркой заставкой, и игривая мелодия возвестила зрителям о начале информационной программы. На проекторе голограмм возникли уютная студия местного новостного канала, огромный мраморный стол и два представительных диктора в длинных роскошных хитонах.

— И вновь в эфире «Новости Текущего Часа»! — возвестил диктор-мужчина.

— В студии работают Ном Травин… — заявила женщина.

— …И как всегда обворожительная Неферта Джавади! — добавил мужчина.

— Итак, мы представим вам обзор важнейших происшествий за минувшие шестьдесят минут.

По традиции новостных дикторов всех времён и народов, по очереди они коротко перечислили тезисы множества разнообразных новостей от достаточно никчёмных до действительно способных взбудоражить умы обывателей.

— Итак, — подытожил мужчина-ведущий, когда зачитывание тезисов закончилось, — по традиции мы начнем с главной новости. Напомним, что примерно тридцать минут назад неизвестная девушка-когнат, личность которой устанавливается, попыталась осуществить угон пассажирского лайнера компании «Аякс-Демархия», угрожая его взрывом. Злоумышленница потребовала выкуп в пятьдесят миллионов душ за освобождение космического корабля от своего присутствия!

— Проблема казалась несерьезной, — дополнила журналистка. — По всей видимости, охранники имели дело с психически больной, поскольку одному человеку, специально не подготовленному, осуществить угон космического корабля совершенно невозможно. Пронести взрывчатку на борт — тоже. Спецслужбы среагировали относительно быстро. Лайнер был выведен на орбиту, где планировалось совершить операцию по захвату террориста. Однако по неизвестным причинам в момент прибытия спецподразделений полиции и пожарников лайнер взорвался. Погибло и готовится к реинкарнации почти двести пятьдесят пассажиров и четырнадцать членов экипажа… — Дикторша сделала скорбно-сосредоточенное лицо: — Что ж, итоги спасательной операции, равно как и способность наших спецслужб отвечать на вызовы преступного сообщества — удручают.

— Полицейские органы отказываются от каких-либо комментариев, — продолжил мужчина, а женщина победоносно закончила:

— К расследованию привлечено ССБ!

Искусственное Мироздание.

Экуменополь Дуат. Особый центр ССБ.

Два часа после падения с неба.

Пока миллионы бессмертных пенсионеров кластера Шакрам, мучаясь от безделья, взирали с равнодушными лицами на картинки персональных голопроекторов, в далекой столице Искусственного Мироздания сидел одинокий сморщенный человек, которого, очевидно, не коснулись удивительные клонические технологии. Старший нукер ССБ со странной фамилией Йенг смотрел новости, однако совершенно неравнодушно — он нервничал и обильно потел. Глядя на дикторов кластера Шакрам в красивых одеждах, Сальвадоро Йенг теребил поношенный мундир, стучал костлявыми пальцами по столу и ерзал в неудобном пластиковом кресле — между прочим, выбранном специально для неудобства, дабы не засиживаться в кабинете. Йенг обожал труд в поле, работу на местности, когда обстановка меняется ежесекундно, но столь же быстро разрешается решительностью его бойцов и напряжением его разума. Молниеносные силовые акции, проводимые ССБ, служили Йенгу наркотиком, почти физически заряжали нукера молодостью и страстью — молодостью духа, какая только и может иметься у бессмертного когната Нуль-Корпорации, и страстью ко всемогуществу, каковым только и наделяют псов всесильной спецслужбы. Однако расклад, разворачивавшийся перед Йенгом сейчас, отличался от прошлого опыта кардинально.

Во время просмотра голографической передачи щека бывалого следователя несколько раз непроизвольно дернулась, то ли демонстрируя варианты доступных лицу следователя мимических движений, то ли являясь непроизвольным нервным тиком. Дослушав новости, хитроглазый старикашка несколько мгновений молчал, упершись взглядом в пустой экран. Наконец он отвернулся от голопроектора, опустил острый сухой подбородок и с отвращением уставился на лежащий на столе документ, отпечатанный на официальном бланке с исходящим номером. На бланке, в частности, значилось:

Далее следовало длинное описание криминального происшествия на пяти листах с подробностями, мелкими деталями и частными соображениями работников аналитического отдела. Текст, впрочем, интересовал Йенга меньше, чем простая, сделанная от руки запись на том же листе, в самом углу, по косой:

Следователь потер рескрипт начальника пальцем, будто в надежде, что он магическим образом исчезнет, затем устало крякнул и, недобро поминая клоническую матушку, коряво написал под текстом:

«Итак, — подумал он, отложив листок, — чудовище сделало ход».

Искусственное Мироздание.

Кластер Шакрам.

Три часа после падения с неба.

Некоторое время спустя к большому бочкообразном аппарату, одиноко стоящему на углу чисто вылизанной коммунальными роботами улицы, подошла усталая девушка в изодранной одежде непонятного покроя и цвета, измазанной глиной и пропитанной потом. Несмотря на красивые черты лица и стройную фигуру, она выглядела кошмарно. Тридцатикилометровый бросок по пересеченной местности с охотничьих болот к первым человеческим домам селения Семенхара — единственного и главного города дряхлого пенсионного мира — был под силу космическому спецназовцу в роботизированном доспехе, но с обликом длинноногой красавицы совершенно не увязывался. Тем не менее взгляд девушки горел уверенностью и спокойствием. Вытерев глаза и руки влажной салфеткой, предлагавшейся стоящим рядом уличным торгово-информационным комплексом, беглянка бодро наклонилась к экрану.

Аппарат располагался на углу Шестой улицы Рамантикар и проспекта Согласия. Так, по крайней мере, гласили голографические надписи на стенах, время от времени подмигивавшие космической террористке яркой рекламой. Бывшая рабыня, разумеется, плевать хотела на рекламу, однако видеокамеры, торчащие над фасадами зданий, ее волновали. Лицо девушки тут некому было узнать, но уровень автоматизации и сетефикации даже в малонаселенных кластерах Корпорации поражал ее с первого дня пребывания в новом мире.

Огромная вселенная, на просторах которой длинноногая девица угоняла корабли и убивала бессмертных людей, называлась Искусственным Мирозданием не случайно. Рукотворная от начала и до конца, она делилось на кластеры, то есть на изолированные пространства, сотворенные Нуль-Корпорацией с помощью невероятных машин. Согласно легендам Сети Информации, создатели Нуль-Корпорации, ставшие впоследствии ее обожествленными акционерами, привезли указанные агрегаты с древней прародины человечества, ныне канувшей в Лету: то ли погибшей, то ли заброшенной в одной из мертвых вселенных. Ложные технобоги признавали четыре важнейших открытия, украденных с Древней Земли: нуль-синтез, ишед, хеб-сед, а также порталы лифтов.

Аппараты нуль-синтеза позволяли создавать материю из пустоты, вернее, некой субстанции, наполняющей эфир энергией и движением. Именно нулевой синтез дал название новой вселенной — Нуль-Корпорация, Искусственное Мироздание. Нуль стал материальной основой ее могущества и нетленным символом ее бесчеловечной идеологии.

Словом «ишед» назвали мистический «абсолютный материал», о котором когда-то мечтали алхимики и из которого ныне, вполне обыденно и повсеместно, верфи Нуль-Корпорации творили планетоиды заводов-роботов и корпуса военных линкоров.

Хеб-седом считалась клоническая реинкарнация, гарантировавшая молодость и бессмертие каждому, рожденному под светом искусственных звезд. В уродливых «натуральных» телах прозябали лишь добровольцы, а также феноменальные тшеди — искусственно выращенные Корпорацией экстрасенсы.

Порталы нулевых лифтов являлись, пожалуй, важнейшим из всех чудес. Лифты позволяли не только путешествовать меж сотворенными кластерами, но и создавать кластеры новые — почти без числа и конца. Именно лифт, а не синтез, был откровением Бога, чудом, способным творить иные миры, ячейки пространства и времени, новые кластеры Искусственного Мироздания.

Красивую девушку в изодранном охотничьем балахоне, впрочем, волновало, скорее, пятое изобретение лжебогов, по неизвестным причинам не включенное в перечень чудо-открытий. Открытием этим являлась Сеть.

Сеть Информации Нуль-Корпорации, иногда именуемая просто СИНК, представляла не просто систему передачи данных, но фантастическую систему контроля. Неусыпное око Сети смотрело не только через видеокамеры — оно смотрело сквозь сами мозги людей! Каждый житель Искусственного Мироздания носил в черепе шунт — ради собственного бессмертия. В случае гибели шунт передавал матрицу личности в систему реинкарнации, и лишь немногие сознавали, что устройство, способное считать память с мертвого мозга, может считать ее и с мозга живого. Обратной стороной бессмертия, таким образом, явился тотальный контроль — над мыслями, над памятью, над душой.

В силу известных причин беглой девице удавалось избегать внимания СИНК уже более шести месяцев. Она являлась тшеди, и ее нейрошунт не фиксировался вселенской системой. Впрочем, для сокрушительно провала ей было достаточно и внимания видеокамер без всяких нейрошунтов. Думая об этом, красавица плотнее надвинула на лицо капюшон и украдкой огляделась по сторонам. Даже если какая-то из камер лизнула своим «взглядом» ее лицо, до идентификации и явления мстителей прошло бы некоторое время — все же кластер Шакрам оставался слишком глухой провинцией, чтобы бойцы ССБ могли мгновенно домчаться сюда из гигантского экуменополя с другого конца вселенной.

Девушка принялась размышлять. После падения с космолета и зверского убийства шести мужчин-охотников прошло ровно три часа. Любителей шляться по болоту беглянка уложила голыми руками, буквально разломав несколькими ударами. Особого зверства убийство не подразумевало, поскольку все «местные» смертные были бессмертны по определению и наверняка уже воскрешались в палатах для хеб-седирования. Ничего из вещей, добытых на космолете, у девушки не осталось: перед прыжком из лайнера она выбросила все предметы, которые имела в карманах, для облегчения веса. В расход пошло все подчистую, в том числе золотая карточка когнатки с глупым именем Патимат и небольшое количество оставшихся после космопорта в Дуате наличных денег. На теле в момент падения оставался лишь тактический скафандр и… какая-то усталая ненависть, наполнявшая шестимесячную агнатку-клона с первого часа физического изготовления ее тела Нуль-Корпорацией.

Это означало одно: все, чем беглянка располагала сейчас, досталось ей от убитых и было снято с изувеченных мертвецов — ведь в скафандре она не могла пойти в Семенхар. Шестеро бессмертных умерли, поделившись с ней вещами.

На данный момент самое ценное из имущества Катрины Беты 19–725, рабыни-клона для сексуальных утех и, по удивительному стечению обстоятельств, ужасающего бога Гора, возрожденного злоумышленниками по коду ДНК в клоническом цеху для создания проституток, теперь составляли охотничьи «трофеи». В частности, мешковатая одежда одного из убитых, кое-как отмытая от крови, крепкий большой рюкзак, а также два гладкоствольных ружья в разобранном состоянии — брать все шесть Кэти посчитала излишеством. Охотничью куртку перепоясывал веревочный шнур — мужские ремни на её талию оказались велики, обувь же пришлось оставить космическую, от скафандра, поскольку болотные ботфорты для узкой ножки тоже совершенно не подходили.

Суровый господь Гор, прятавшийся внутри ее головы или, возможно, внутри каждой клеточки ее холеного женского тела, наверняка воспринимал свой новый облик скептически, однако молчал, ибо другого носителя на данный момент у него не имелось. Каким образом ДНК одного из самых знаменитых мужчин древности стало телом клонированной проститутки, Катрине оставалось непонятным. Впрочем, думала она об этом без особого напряжения, благо прочих, неизмеримо более важных забот у нее хватало с лихвой.

Главную ценность лично для Катрины Беты, как для девушки и беглеца, а не для падшего технобога и экстрасенса, составляли, безусловно, обычные документы и деньги. Старой карточки с пятью десятками тысяч душ на имя несчастной Хади Патимат она лишилась, новых же карт имелось в наличии целых шесть. Кэти вытащила карты одну за другой, внимательно осмотрела и, торопясь, выбрала наименее измазанную в засохшей крови. Затем фыркнула и склонилась над аппаратом.

Традиционно кредитные карточки в Искусственном Мироздании, как и когда-то на Земле, являлись именными и использовали пароль. Одна пластиковая карта совмещала все виды личных документов, от паспорта когната или диплома арфиста до возможности использования любых расчетных, ссудных, страховых или прочих личных счетов. Особенностью этой так называемой «единой карты» было почти полное отсутствие внешних средств идентификации — карточка привязывалась к биологическим особенностям владельца. В частности, к его ДНК, образец которой, считанный с пробы крови и сохраненный в форме информационной реплики в магнитной полосе карты, служил главным паролем. Дополнительными паролями в разных кластерах Искусственного Мироздания могли выступать структура глазной сетчатки, отпечатки пальцев, матрица памяти, выбранный владельцем кадр видеозаписи из собственных воспоминаний, личная фотография и так далее до бесконечности.

В каком-то смысле организация безопасности карточной системы представлялась идеальной. С одной стороны, индивидуальные данные, перенесенные в цифровую форму, представляли очень сложный, трудно читаемый многослойный электронный код. С другой стороны, код можно было достаточно легко подтвердить, пройдя тесты на специальной аппаратуре в правительственных центрах идентификации.

Впрочем, размышляла Катрина Бета, система тотальной реинкарнации и тут внесла свои коррективы. Ведь в момент хеб-седа многие когнаты перемещали свой разум не в собственные клонированные тела с аналогичным ДНК, а в принципиально иные оболочки. На этот случай для перезаписи биологических кодировок финансистами Нуля был веден дополнительный цифровой код. Последний, впрочем, не слишком отрывался от «личности» владельца, поскольку соответствовал номеру, под которым регистрировался в Искусственном Мироздании любой рожденный или «произведенный» в ней человек. Номер, под которым каждый хомо сапиенс распознавался в Сети, номер его нейрошунта, номер его собственной жизни. При реинкарнации Сеть запоминала этот код и присваивала его новому телу, сохраняя в новом шунте.

Именно последняя особенность пластиковых карт внушала Кэти надежду на успех ее воровского предприятия: она хотела снять деньги с расчетных счетов убитых. Подумав об этом, девушка мысленно покачала головой. «Прикончить, а потом использовать документы, чтобы обобрать банк, — упрекнула она себя, — ей-богу, это сродни грабежу кладбищ».

Оставалось надеяться, что в старом пенсионном кластере стоит оборудование не из числа самых лучших и надежных моделей, а банковская машина запросит только цифровой код, считанный с шунтов покойников, и не станет сверять данные «получателя» с биологическими характеристиками подлинного владельца.

«Похоже, сегодня мне понадобятся все способности господа Гора», — подумала Катрина, помня, что Гор являлся не просто тшеди, но тшеди машинным, то есть способным влиять не на разум людей, а на поток электронов внутри схем и сетей. «Впрочем, — продолжила она размышления, — для начала попробуем по-простому. Без экстрасенсорики — пальцами». Еще раз, украдкой оглядевшись по сторонам, беглая рабыня согнулась над голоэкраном.

Уличный аппарат на окраине города, одиноко громоздящийся на тротуаре полупустынной улицы, плавно переходящей в шоссе и чуть далее, за последними домами, устремлявшейся куда-то в сторону и вверх, в небеса, принадлежал к разряду старых, не очень удачных, громоздких, но в то же время почти вечных синтетических устройств. Предметы, порождаемые в недрах удивительной, но совершенно обыденной для Искусственного Мироздания машины, не просто выдавались, а сотворялись ей почти буквально из пустоты, если понимать под таковой отсутствие привычных атомов и молекул. Источником энергии для одиноких синтез-аппаратов являлась орбитальная станция, болтавшаяся примерно в двухстах километрах выше Семенхары в космосе, и способная передавать поток электронов внутрь удаленных устройств.

Катрина совершенно не задумывалась над научной стороной подобных технологий по целому ряду причин. Как беглой проститутке, ей не хватало знаний и образования. Как человека практичного, ее интересовал только фактический результат. Кроме синтетической функции всякий уличный аппарат являлся ячейкой СИНК, информационной сети, следовательно, он был подключен к финансовой системе, в данный момент интересовавшей Катрину Бету прежде всего остального.

Простое прикосновение пальцев заставило темный экран мгновенно вспыхнуть. Над поверхностью Единого сервисного аппарата всплыла яркая надпись:

Недолго думая, Кэти решительно ткнула изящным грязноватым пальцем в «тройку». Программа банка тут же активировалась и ответила тихим мелодичной музыкой, а также ожидаемым столбиком из запрашиваемых данных:

Катрина вздохнула и послушно застучала по клавишам. Имя было ей известно из пенсионной метрики, идентификационный номер — автоматически считывался господом Гором с шунтов убитых. Время уходило, но раз нужны деньги, подумала она, следует рисковать.

Её пальчик отстучал:

Аппарат немного пожужжал, обдумывая ситуацию. Наконец выдал:

И снова — столбик из данных, на этот раз расширенный:

По всей видимости, полуразумный уличный механизм был соединен с неким диагностическим оборудованием, сравнивающим биологические характеристики клиента с архивными данными. В разных кластерах Корпорации дела с подобной машинерией обстояли по-разному, только результат сейчас получался один — отсутствие денег. С другой стороны, аппарат, возможно, просто медленно работал от старости.

Катрина вздохнула — она надеялась, что обналичивание пройдет проще. Ну что же…

Девушка прищурилась, и мир снова уже привычно поплыл. Показателем эффективности экстрасенсорного воздействия тшеди являлась вовсе не мощь их мистической силы, а умение ею пользоваться: работа с пси-энергией не походила на мышечную работу накачанных рук — суммарная энергия ментального удара в любом случае оказывалась минимальной. По мощности — не сильнее заряда пальчиковой батарейки. Максимальными же при пси-ударе получались точность и скорость.

Сложнейшей из самостоятельно выполняемых операций в личном перечне экстрасенсорных достижений Катрины Беты до этой секунды являлось простое отключение и включение энергопитания, примитивное «дерганье рубильников» — и этот прием, слава богу, выходил у нее неплохо. Просто «видеть» и даже «лететь» вдоль энергетических линий, составляющих кровеносную и «нейронную» системы глобальной Сети, изучая ее структуру и слизывая с магнитных баз запретную информацию, все это было ерундой по сравнению с настоящим действом, с управлением машинерией.

«Мне удалось это во вселенной Эливинера, — решила Кэти, — удастся и сейчас!»

Она сконцентрировалась. Гор и Каталина спали в ее мозгу, их можно было разбудить, но почему-то все захотелось сделать одной. Самой, лично!

И она рухнула вниз. По сетям, в недра прожорливого Единого аппарата. Безвольное тело осталось выше, оно застыло, чуть покачиваясь, как в наркотическом опьянении, впившись руками в стойку, вонзив раскрытые, бездумные глаза в опалесцирующий экран.

Ниже. Ниже. Правее. Еще правее. Теперь выше.

Вот он, процессор! Нащупав его, она мысленно разбила устройство на геометрические зоны, соединенные энергетическими сетями в отдельные пакеты, контактирующие с прочими как единые комплексы-схемы. Определив таким образом механические составляющие компьютерного мозга, Кэти медленно и очень осторожно прощупала каждую из них.

Спустя почти восемь секунд — время, немыслимо долгое, учитывая скорость работы электроники и ее собственного, удивительным образом синхронизировавшегося с машиной мозга, — она победно вздохнула: участок, ответственный за проверку владельцев карт по биологических характеристикам, лежал прямо под ней!

Разбираться далее не имело смысла. Не мудрствуя лукаво, Катрина сделала то, что стало уже привычным. И хотя в целом операция оказалась тоньше и сложнее всего, что ей приходилось совершать ранее, итоговый результат не слишком отдалился от знакомого «рубильника». Кэти просто блокировала нужный участок электронного мозга, отведя в стороны бегущие к микросхеме по оптоволокну электроны.

Обезумевшая машина, казалось, вздрогнула от ужаса. Огоньки замигали, пропел зуммер, программная оболочка впала в глубокую кому и… Единый сервисный аппарат начал перезагрузку.

Уже через минуту, как только снова вспыхнула надпись «ВХОД», Кэти смело набрала на клавиатуре:

Но, тем не менее, ещё пару секунд изнасилованная вторжением чуждого разума машина не сдавалась. Катрина разозлилась.

— Давай, твою мать, — процедила она сквозь зубы и долбанула по железяке кулаком, сопроводив свой удар накалом всех линий Единого сервисного аппарата — так же как восемь часов назад кипятила электронные линии в лайнере «Аякс-Демархия».

И машина сдалась!

То ли столкнувшись с гневной реакцией человека, то ли физически испугавшись ментального воздействия тшеди (именно испугавшись — назвать происходящее иначе Катрина бы не смогла), а также перегрева собственных линий и схем, аппарат пал и ответил интонациями побежденного:

Кэти нажала «один» — разумеется, обналичить.

Несколько мгновений спустя все состояние господина Амблера, вернее все, что имелось у него на расчетном счету, лежало в синтез-лотке Единого сервисного аппарата. Еще через пару минут то же самое было проделано с остальными пятью банковскими картами, и общее состояние Кэти теперь составляло почти сто семнадцать тысяч душ. Пластиковые купюры лежали в приёмном лотке аппарата и выглядели как новые (ассигнации Корпорации делались именно пластиковыми — они не горели, не гнили, не обесцвечивались со временем и даже не тонули).

Поскольку разборка с синтез-машиной закончилась полной и безоговорочной капитуляцией последней, Катрине оставалось только победоносно запустить руку в лоток и вытащить оттуда пачки. Тем не менее, когда плотные, увесистые «кирпичи» коснулись пальцев, а затем вынырнули на свет, беглянка почувствовала легкий укол совести за обдирание мертвецов и странное ощущение чужой крови, страданий и смерти, словно оно липло к рукам.

С некоторым усилием справившись с тошнотворным наваждением, Кэти торопливо положила свое маленькое состояние в карман охотничьих шаровар. Она не знала, как реагируют старинные синтетические аппараты на вмешательство полубогов-тшеди. Возможно, полицейские из ближайшего участка уже мчатся сюда, получив сигнал о банальном хакерском взломе, а лишние трупы ей ни к чему, и, значит, надо спешить.

Оставив перекресток Шестой Романтикар и проспекта Согласия, клонированная девушка, пользуясь тем, что улицы в этот утренний час все еще оставались не многолюдны, вскрыла первый, стоявший немного в стороне от дороги пустующий космомобиль, используя тот же способ, что и с аппаратом для выдачи денег. Флаер не сопротивлялся — в мире компьютеров и электроники, в котором все замки и системы управления двигателями были завязаны на электронные сигналы и кодировки, а вовсе не на поворот механического ключа, Кэти превращалась в совершеннейшего из взломщиков.

Пролетев на угнанной колымаге семнадцать кварталов, она отправила машину далее — по запрограммированному маршруту в другой конец города, а затем обратно к болотам. Сама же, не мудрствуя лукаво, прошла пару улиц пешком и зашла в первый же приглянувшийся дом. Конечно же, дверь оказалась заперта. Встав на пороге и закрыв глаза, она на мгновение сконцентрировалась. Затем последовало движение рукой и с ним — движение мозга. Замок звонко щелкнул.

Катрина вздохнула и смело вошла внутрь. Просторный холл, встретивший ее высоким потолком и широкой винтовой лестницей, порадовал двумя вещами — пустотой и наличием столика при входе. Быстро скинув на столик охотничий вещмешок, преступница достала блок стволов одного из ружей, коротким движением сцепила его с прикладом и ложем, задвинула цевье. Затем раскрыла оружие и зарядила четыре жирных патрона. Вместе с охотничьими гладкостволками ей достались добротные, вычурно отделанные ножи для разделки звериных туш. С кровотоками, пилами, гравировкой, а также прочей ненужной атрибутикой, на которую падки при покупке оружия тупые обыватели. Скинув со спины рюкзак, Кэти вытащила один из самых длинных, а потому удобных для предстоящей работы клинков — ужасающее чудовище из нержавеющей стали, огромный тесак, годный едва не для рубки дров.

В следующее мгновение мир снова окрасился красным. Катрина Бета не являлась обычным пси-экстрасенсом и не могла видеть своим внутренним взором тепло человеческих тел, читать их мысли, слышать биение живых сердец. Но это и не требовалось — в голове каждого жителя Корпорации имелся шунт, связывающий человека всеобщей информационной сетью, делающий его бессмертным, обеспечивающий реинкарнацию в палатах хеб-седа. А в данном случае шунт обеспечит жителям дома нечто кардинально противоположное.

Человек что-то видит, если глаза его открыты. Нейрошунт видит то, что видит его носитель. А Сеть, если ее просит об этом подобный господу Гору машинный тшеди, видит все это вместе, совмещая с электронными схемами — архитектурными планами и строительными проектами, сливаемыми в Сеть при постройке зданий и городов.

Графический движок раскрасил мир вокруг Кэти смесью трех колеров. Она закрыла глаза — мир вокруг теперь передавался непосредственно в мозг в виде привычной уже анимационной картинки. Кэти видела улицу, дом и каждый его этаж. Схематичными фигурами, словно в трехмерном анимационном мультфильме, отражалось несколько человек.

Пожилая женщина в верхней спальне, почти на грани возраста принудительной реинкарнации, скорее слушает, чем смотрит голопроектор. Когнатка. Возраст — триста пятьдесят лет.

Ребенок, играющий в соседнем холле, плачет. Он недоволен родителями. Когнат. Возраст — четыре года.

Мать и глава семейства, встревоженные внезапным щелчком двери и странными звуками из холла, суетятся на кухне, обмениваются никчемными фразами. Когнаты. Возраст — девяносто восемь и двести четырнадцать лет. Очень молодые для пенсионного кластера, однако, по сравнению с Катриной Бетой, с ее недавним шестимечным днем рожденья — просто динозавры. Впрочем, плевать на возраст.

— Проверь подключение жителей дома к хеб-седу, — выдохнула девушка в Сеть.

— Проверено, сикха, — беззвучно ответила ей электронная бездна. — Обнаруженные когнаты, включая ребенка, застрахованы системой социальной реинкарнации.

— Хеб-сед оплачен?

— Да, сикха, оплачен полностью для всех членов семьи. Реинкарнация гарантирована.

Катрина Бета кивнула — непонятно, кому. Совесть и обычная человеческая жалость в последний раз спазматически сжались внутри ее сердца вместе с очередным сокращением мышечных камер. И сгинули, раздавленные примитивным анализом тактических вариантов.

«На некоторое время, — шепнула она себе, — мне понадобится этот дом. Всего лишь на час или два…»

Сняв собранную четырехстволку с предохранителя, прижав обнаженный тесак к бедру, она решительно развернулась к кухне.

Несколько часов спустя Кэти ходила по спальне пожилой когнатки. Четыре новых трупа, включая хозяйку комнаты, покоились этажом ниже, сваленные в чугунную ванну в гараже для космомобилей. Сигнал, считанный с мозга мертвецов, уже давно бы ушел с их шунтов в муниципальную службу морга, однако Кэти задержала информационные импульсы — сейчас шунты спали, и о смерти четверых когнатов пока никто не знал. Разумеется, слишком долго скрывать подобные вещи в техногенном мире было невозможно, и через некоторое время весть об их гибели проползет в Сеть тем или иным способом. И все же смерть этих людей принесла Катрине искомые несколько часов отдыха и подготовки. Остов лайнера «Аякс-Демархия» давно догорел, трупы охотников наверняка уже обнаружены. Полиции не составит никакого труда сопоставить два этих факта, и, значит, время поджимает. Впрочем, как и всегда.

Волнообразным движением ладони большеглазая красавица с духом бога внутри головы поправила непослушную прическу. Шоколадные локоны ниспадали на узкие плечи, которые казались очень хрупкими, но были способны выдержать вес межзвездного транспорта. Тонкая, почти прозрачная кожа девушки переливалась то ли оттенками сияющего бархата, то ли восточных шелков. Рабыня-убийца еще раз повертелась перед зеркалом — сначала одним, потом другим боком.

В салонах одежды, где обслуживал «человеческий» персонал, можно рассчитываться наличными, а не только картой. Это значило, что в момент переодевания и покупки сандалий ей не стоило переживать по поводу полиции, которая могла ворваться в салон в самый неподходящий момент, привлеченная сигналом о внешнем вторжении.

Однако Кэти красовалась сейчас не в салоне. В крупных домах на окраине города, где проживали зажиточные пенсионеры, их не менее зажиточные дети, а также бизнесмены средней руки (в основном торговцы и продавцы различных услуг, в том числе парикмахеры, аптекари, спортивные тренеры, адвокаты), имелись так называемые «домашние» синтезаторы. Возможности у них сильно уступали стандартным «коммерческим» синтезаторам, а уж до «промышленных» им было, как агнату-рабу до демиурга-акционера.

Различались «частные», «коммерческие» и «промышленные» синтезаторы двумя вещами — размером синтетических камер и, конечно, каталогом доступных к синтезированию товаров. Тем не менее Катрине требовался именно такой аппарат.

Легендарный создатель Искусственного Мироздания, широко известный в анналах глобальной Сети под нелепым именем Анубис, совершенно не напрасно выбрал для своего удивительного творения форму промышленной организации. Заводы Нулевого Синтеза являлись в рукотворной вселенной основой основ, ибо в каталоге «высших» машин-синтезаторов значились планеты и звезды. Катрина слышала, что некогда, очень давно, организационной формой человеческой ойкумены был божественный Пантеон, но ныне властной структурой Искусственного Мироздания, стоящей над планетами-государствами, служила промышленная Корпорация. Боги, впрочем, от подобного поворота никуда не исчезли.

Большинство древних технобожеств, оставленных в живых Анубисом, ставшим после переворота Учредителем Корпорации, продолжало существовать под личиной демиургов-акционеров, то есть совладельцев Корпорации Нуля. Именуемая также иногда «Корпорацией Человека», «Нулевым Синтезом», «Нуль-Корпорацией» или же просто «Нулем», эта вселенская организация монопольно использовала синтез материи, ишед, хеб-сед, производство шунтов, глобальную сеть и даже нулевые порталы. Она же эксплуатировала бытовые и торговые синтезаторы на планетах.

В «частных» синтезаторах можно было производить продукты, напитки, одежду и кое-что из домашней утвари, бытовых приборов, игрушек, посуды и так далее. В некоторых — даже мебель. «Коммерческие» предназначались для того же самого, но уже в «потребительских» масштабах, то есть для работы с большими партиями или более габаритными товарами.

«Промышленные» синтезаторы, размещавшиеся в космосе на планетоидах Корпорации, производили все остальное, вплоть до космических грузовозов, а надо заметить, что космические грузовозы, в данном случае, Катрину совершенно не интересовали.

В течение первых минут, прошедших после убийства, Кэти тщательно обыскала и заперла дом, стащила трупы в гараж, выбросила провонявшую за время марш-броска охотничью мужскую одежду, приняла ванну, вымыла и расчесала волосы. Потом она вошла в комнату, где стоял «домашний» синтезатор (это был кабинет отца семейства), и привычным уже способом «взломала» электрическую машину с помощью карточки хозяина дома.

Галопом изучив каталог, она выбрала себе обтягивающий темный костюм с узким, но очень глубоким капюшоном, широкий кожаный пояс, комплект белья, новую сумку, сапожки, длинный вечерний хитон, обнажающий руки и плечи, а также блистающие самоцветами сандалии на высокой шпильке.

Оделась она именно в вечерний хитон и обувь на шпильке, еще раз пересчитала деньги и разложила их аккуратными блоками, связав лентой по несколько пачек. Оставшуюся неровную часть распихала по карманам большой сумки, внутрь которой поместились и все остальные вещи.

К удивлению стороннего наблюдателя, если бы таковой случайно отыскался на тот момент, роскошная дамская сумочка, позаимствованная Кэти у мертвой хозяйки дома, осталась пока совершенно пустой — ни косметика, ни деньги, на даже пластиковые карты не легли на ее узкое замшевое дно.

С серьезным выражением на лице, но в то же время с блистающими глазами, Катрина Бета смело подошла к аппарату и сделала свой финальный заказ.

Гладкоствольные ружья, собранные и заряженные, лежали на кровати, готовые к применению в случае неожиданных обстоятельств. Однако теперь, думала Катрина, они уже не нужны. В отличие от торговой зоны в космопентере «Аякс-Демархия», за ней сейчас не наблюдала служба безопасности транспортной компании. Поэтому, ничуть не стесняясь, Кэти взломала машинный код в последний раз за этот стремительный день, и после непродолжительного жужжания в емкости синтезатора лежал, посверкивая полированными гранями, хищный корпус классической «Правительственной модели». С ребристой рукоятью-курком, тусклым блеском никелированной пластины, хищным оскалом дульного среза и тяжелым браслетом защелки. Более красивой и совершенной вещи Кэти, пожалуй, не видела никогда. В миллионолетнем наручном бластере не имелось ни одной лишней детали, голая функциональность сочеталась в нем со сдержанной красотой, а ужасающая мощь — с простотой и четкостью линий. Перед девушкой покоилось настоящее воплощение смерти.

Лучевой эстимет, он же бластер-перчатка, немного похожий на рыцарский наруч из немыслимо далекого земного средневековья, являлся штатным оружием правительственных войск и спецподразделений Нуль-Корпорации. Сунув кисть в браслет защелки, Кэти свела его края на запястье, тем самым пробуждая эстимет к жизни. Тонкая ткань и мягкие пластиковые «капканы» тут же оплели ей предплечье — крепко, но почти невесомо. Правая рука оказалась как будто в длинной стальной перчатке с пластиной, идущей от локтя к костяшкам кулака. «Привет», — сказала тогда Катрина и, ослепительно улыбнувшись старому другу, повела перчаткой перед собой. Индикатор заряда вспыхнул: только что созданный пистолет был полон энергии для убийства.

Тело 2 ТИМ АМБЛЕР, ОКРУГ ГОШАЛЬ

Искусственное Мироздание. Кластер Шакрам. Планета-яйцо Торватин. Окрестности Семенхары.

Вопреки мнению Катрины Беты, Искусственное Мироздание, в просторечии именуемое своими обитателями Корпорацией Нулевого Синтеза или Корпорацией Нуля, вовсе не было вселенной насильников, садистов, рабовладельцев и массовых извращенцев. По большому счёту оно было всего лишь вселенной массовых потребителей.

Просто наличие в арсенале доступных человечеству технологий таких товаров, как бессмертие и синтез материи, делали потребление… более полным, наверное. Во всяком случае, нечто подобное заявили бы Катрине маркетологи Нуль-Корпорации в ответ на подобный вопрос, случись ей встретить их на бескрайних просторах штампованных вселенных.

У программных клонов, и прежде всего у самой Катрины Беты, на этот счет имелось собственное, весьма специфическое мнение, озвучить которое возможно было с использованием жесткого сленга и некоторых не вполне приличных идеоматических оборотов.

Но мнение клонов, разумеется, в данном случае никто не спрашивал.

Мнение клонов не спрашивали не только потому, что они после инициации в искусственных телах являлись «агнатами», то есть должниками Нуль-Корпорации за произведенное авансом «коммерческое» воскрешение, а прежде всего потому, что программные клоны с точки зрения среднестатистического жителя Континиума Корпорации считались слишком юными существами для умудренного прожитым миллиардом лет Искусственного Мироздания. А юность, как известно, очень редко идет рука об руку с мудростью…

В отличие от Кэти и ее подруг, жители кластера Шакрам показались бы неискушенному исследователю опытными и мудрыми, ибо Шакрам считался относительно старым кластером. Сотворенный около миллиона лет тому назад по основному времени Корпорации, Шакрам не являлся одной из самых древних вселенных, однако обычный для миров первой категории «цикл» он давно миновал.

Все кластеры Корпорации переживали четыре основных цикла своего «бытия».

Первый цикл условно назывался «Сотворение».

Под Сотворением понималось проникновение бога-робота в пустоту, создание нового времени и пространства — некой емкости, замкнутой самой на себя для размещения внутри очередной «штампованной» звездной вселенной. Для простоты обозначения такая пространственно-временная емкость называлась «кластер».

Каждый кластер напоминал в геометрическом четырехмерном пространстве поверхность огромного шара. Что для простого обывателя означало: если лететь внутри кластера в любом направлении неизмеримо долго, то в конечном итоге прилетишь в начальную точку.

Каждый кластер развивался по стандартной схеме. Бог-робот размещал в нем галактики и скопления галактик в произвольном порядке (функция «случайность»), рассеивал по ним семена жизни и прокручивал ускоренное время, за которое на каждой из многочисленных обитаемых планет появлялся человек и создавал множество оригинальных языков, культур и цивилизаций.

Это и было «Сотворение».

Сами миры, только что созданные бог-роботом и, соответственно, живущие в ускоренном времени, носили названия, прямо проистекающее из названия цикла. Название более чем прозрачное: «миры Сотворения».

И хотя их физическая и биологическая история в этот период времени проживала миллиарды лет, а история культуры и цивилизации — десятки тысячелетий, по основному летоисчислению Корпорации цикл Сотворения считался самым коротким и занимал от одной до нескольких секунд…

Второй цикл назывался «Интеграция».

Этот период был более долгим и занимал примерно тысячу лет по счету Нуль-Корпорации.

Начало Интеграции знаменовалось «уравниванием» временных потоков в «новой» вселенной с основным временем Нулевого Синтеза. Над сотворенной звездной системой с ее планетами и их оригинальной культурой зависали космические линкоры, Корпорация выходила на контакт с «изготовленным» ею миром.

Самостийные государства вступали в Торговый союз, превращаясь, таким образом, в сателлитов Корпорации. Исключений тут не существовало. И дело, конечно, заключалось не только в военном превосходстве Нулевого Синтеза над молодыми мирами. Корпорация предлагала жителям бессмертие и синтез материи, читайте — вечность и бесконечное богатство. Кто бы тут устоял? Миры не завоевывались, миры покупались. Членство в Торговом союзе было сладким плодом. За ничего не значащие на первый взгляд обязательства соблюдать мир и признавать администрацию Нуля арбитром при разрешении политических споров молодые государства получали от Корпорации гигантские трансферты — денежные вливания (в валюте Корпорации, разумеется), на которые могли приобретать произведенные в космосе товары.

Трансферты делились на две примерно равные части. Первая часть выплачивалась по числу постоянно проживающих в государстве граждан. Эта часть должна была (теоретически) распределяться между самими гражданами в качестве социальных пособий. Вторую часть (помноженную на различные коэффициенты, такие как площадь государства, обеспеченность ресурсами, уровень дохода населения до Интеграции и т. п.) государство могло расходовать на себя. Сплошь и рядом случались нарушения, коррупция пожирала значительную часть средств, а в тиранических режимах социальная половина трансферта также расходовалась на государственные нужды. Но на общую картину это не влияло. Неуклонно, как собачки на поводке, государства «сотворенных» планет вливались в бесконечную, можно сказать, вселенскую экономику Корпорации.

А далее Интеграция вступала в наиболее интенсивную часть своего развития. Подпитанные из космоса, не ограниченные в ресурсах, получившие новые технологии и избыток рук на рынке труда (вспомните бессмертие), а также относительную социальную стабильность (не забывайте — бесплатные пособия для жителей), молодые государства совершали головокружительный скачок во всех сферах экономической деятельности.

Бурным ростом шло строительство, взрывообразно росло население, совершенствовалась сфера услуг, и на прилавках правил бал фантастический переизбыток дешевых товаров. Именно дешевых, ибо себестоимость молекулярного синтеза по сравнению с привычным производством оказывалась до смешного ничтожна.

Перед молодыми государствами открывались почти неограниченные возможности. Доступ к практически бесплатной электроэнергии, неограниченность любых минеральных, ископаемых и сельскохозяйственных ресурсов. Все — от нефти и металлопроката до строительного леса и алмазов — синтезировалось теперь в Планетоидах Корпорации. И все это было дешево.

Пресная вода и хлеб, чистый воздух и ядерное топливо — ни в чем теперь не возникало недостатка. Однако одной избыточностью ресурсов позитивное влияние на экономику не исчерпывалось. Молодые государства, вступив в Союз, превращались в игроков на глобальном экономическом поле всего Искусственного Мироздания.

Свободная торговля, свободное движение капиталов, простота перемещения товаров, рабочей силы и информации, отмена таможенных пошлин, свободная миграция населения и стандартизация законодательства, бесконечность ресурсов и простота молекулярного синтеза, а также, разумеется, единая валюта, основанная на клоническом эквиваленте, — все это объединяло искусственный космос, превращая его в бесконечный, но притом очень тесный единый рынок. Лик звездной системы менялся…

Народы разных стран и планет в пределах звездной системы принудительно объединялись Нуль-Корпорацией в единое государство с единым правительством для всей системы. Вместо множества государств вдруг появлялось одно — интегрированная федерация, конфедерация или союз. Влияние этого государства на граждан еще более ослабевало.

Прежде всего государства отказывались от налогов. Налоги на прибыль коммерческих предприятий, налоги на доходы жителей, таможенные сборы — все это компенсировалось Нулем. Корпорация увеличивала трансферты, а государства отказывались от системы налоговых сборов и фискальной отчетности. Все это, безусловно, стимулировало частную инициативу и рост предприятий, однако влияние государств существенно уменьшало, ведь исчезал самый сильный рычаг контроля за бизнесом.

Еще более уменьшал влияние государств туризм. Миграция по условиям Торгового союза была абсолютным правом любого обитателя Искусственного Мироздания. Более того, один раз за одну инкарнацию Корпорация оплачивала каждому свободному человеку билет в любую из своих бесконечных вселенных.

Но такой билет «в один конец» только на первый взгляд являлся безобидным бонусом. На практике он приводил к миграции триллионов людей, в основном молодежи, в полную неизвестность в незнакомые миры и вселенные.

Единая валюта также нивелировала могущество молодых государств. Не имея возможности печатать собственные деньги, они лишались возможности существенно воздействовать на собственную финансовую систему.

К подобному результату приводило и единое законодательство. Если в уголовном законе различия можно было сохранить (на разных планетах применялись различные наказания для преступников), то в коммерческом праве подобных «излишеств» Корпорация не допускала. Общие принципы для организации предприятий, общие таможенные правила и общие законы о наемном труде и даже общая регистрационная служба, фиксирующая товарные знаки, патенты и авторские права, все это сужало мощь государства и делало предприятия практически независимыми от локальных госструктур.

К подобному же результату приводило и повсеместное шунтование. Вживление нейроразъемов в мозг только в первые годы Интеграции вызывало предубеждение населения. После того как люди осознавали абсолютную медицинскую безопасность подобной процедуры и в полной мере оценивали все выгоды ультрасовременного технического новшества, в центры по шунтованию выстроились настоящие очереди. Прежде всего шунтование отражалось на скорости получения образования: изучить языки, освоить сложные профессии становилось смехотворным делом. Кроме того, прошунтованных граждан с большим удовольствием принимали на работу транспланетные корпорации. Так что все побочные свойства шунтов (например, контроль перемещения со стороны спецслужб, записи разговоров и так далее) вскоре отодвигались на второй план перед возможностью занять более высокооплачиваемую вакансию и получить возможность реинкарнации.

Взрывообразный рост населения, волны миграции и бурные темпы жилищного, а также коммерческого строительства приводили к логичному результату — кроме единого государства на планете, появлялся еще и единый город.

Вся поверхность молодого мира к концу периода Интеграции превращалась в гигантский мегаполис, соединенный как линиями трансконтинентального метро, проходящего через центр планеты, так и множеством космопортов, соединяющих «интегрированный мир» с другими мирами звездной системы, галактики, кластера и всего Искусственного Мироздания. В небеса рвались немыслимые небоскребы, а на окраинах макрорайонов по поверхности тянулись гигантские малоэтажные здания площадью в миллионы квадратных метров. Фантастические технологии из космоса преображали архитектуру молодого мира почти до неузнаваемости. Урбанистическая симфония растекалась от экватора до полюсов…

Не оставалась без изменений и социальная сфера. Продажа коммерческого бессмертия приводила к быстрому расслоению населения на традиционные для Корпорации классы когнатов и агнатов. Социальные пособия, изначально выплачиваемые Корпорацией каждому жителю, были велики, их с лихвой хватало, чтобы жить в достатке и даже относительной роскоши. Однако для оплаты хеб-седа пособий явно не доставало. В результате все граждане молодых планет прозябали в вечном страхе перед дряхлостью и смертью от старости. И интенсивно работали, стараясь накопить на хеб-сед.

Те, кому это удавалось, становились когнатами, то есть полноправными гражданами со всеми правами свободных избирателей. А те, кому нет, — рабами по социальным контрактам. После смерти от старости они возрождались Корпорацией «в долг» и до отработки своего воскрешения должны были вкалывать на Корпорацию бесплатно. Новый мир становился неотличим от триллионов таких же, созданных до него.

С приходом периода Интеграции в звездных системах происходили и чисто внешние изменения: здесь вступала в силу еще одна особенность корпоративного мироустройства, очень яркая и наглядная. Где-то к середине Интеграции планетарное строительство в молодых мирах неуклонно набирало бешеный темп и выходило в космос. Стремясь увеличить жизненное пространство и уменьшить давление растущего населения, единые правительства, накопившие достаточно денег для подобных акций, заказывали у Нуль-Корпорации дополнительные космические тела.

Лучшим и самым простым вариантом подобного масштабного зодчества почти повсеместно служила «астрономическая скорлупа», то есть тонкая сферическая оболочка, сооружаемая Нуль-Корпорацией вокруг центральной звезды. Системы со многими звездами строили по несколько сфер или объединяли несколько звезд в одну.

Плюсов у оболочечной конструкции имелось много, прежде всего — полная утилизация поверхностью скорлупы энергии центральной звезды, гигантская площадь, а также относительная простота. После возведения скорлупы-сферы система превращалась в замкнутое «космическое яйцо». Большинство изначальных планет системы уничтожалось, дабы избежать повреждений скорлупы в случае столкновения. Оставалась только звезда — и сама оболочка. Континенты и города с разрушенных планет могли перемещаться на скорлупу или воссоздаваться там в виде точных копий.

На этой «строительной» ноте процесс Интеграции завершался. Возведение гигантской скорлупы-сферы отодвигало конец Интеграции на сотни, иногда даже тысячи лет, однако он с неизбежностью наступал. Процесс экономического и политического внедрения молодого мира в единый ареал человечества под флагом Нулевого Синтеза неумолимо подходил к логическому концу, оставляя за собой на месте убогих политически раздробленных планет со слабой экономикой, множеством валют, конфликтов, взаимных обид, языков и культур унифицированную яйцо-сферу единого вселенского механизма.

Таковы были «миры Интеграции».

Третий цикл носил название «Стабилизация», а проживающие его системы звались «мирами Стабилизации». Этот цикл был еще более длительным и тянулся обычно несколько десятков тысячелетий. Начало Стабилизации традиционно не связано с каким-то отдельным событием, но характеризуется моментом прохождения некого «пика», экстремума, точки кипения, если хотите, за которой дальнейшее интенсивное развитие экономики попросту невозможно.

В какой-то момент своего безумно стремительного развития новый мир — не важно, мир-сфера или обычный планетарный набор вокруг звезд — элементарно переполнялся. Переполнялся всем — населением, количеством выстроенной недвижимости, количеством товаров, способных быть купленными на планете, количеством компаний, оказывающих слуги, количеством денег, необходимых в обороте.

Количество безработных превышало количество работающих, количество разорившихся предпринимателей — количество оставшихся на плаву. Конкуренция оказывалась столь высока, что большинство предприятий просто не выдерживали бешеного темпа при столь минимальных наценках. Но главное — население увеличивалось до такой степени, что людям уже просто негде было жить. Цены на недвижимость и проценты по кредитам покоряли немыслимые вершины, а земля становилась дороже, чем золото, купленное по весу.

Подобная критическая во всех отношениях ситуация выражалась иногда в жестоком экономическом кризисе и массовом разорении рядовых граждан. Но чаще служащим Корпорации удавалось его избежать. Когда экономические показатели развития и численность населения приближались к крайним пределам, Нуль-Корпорация издавала законодательный акт, о переводе бывшего «мира Интеграции» в категорию «миров Стабилизации» с присвоением соответствующего статуса в Торговом союзе.

Получив новую «степень» в классификации миров, бывшая «молодая» система еще раз существенно преображалась. Бывший новый, а ныне чуть постаревший мир проводил жесткую реструктуризацию законодательства, состоящую главным образом в ограничении рождаемости, ограничении для иммигрантов с других миров, ограничении присутствия инопланетных брэндов, введении налогов для инопланетников и налогов на содержание агнатов.

Численность населения начинала падать, напряженность конкуренции — тоже. Одновременно, в связи с переводом мира, прожившего более одной тысячи лет в Торговом Союзе, в стадию Стабилизации, Корпорация увеличивала ему как «постоянному члену» сумму ежемесячных трансфертов. Каждый из рядовых потребителей и все планетарное государство в целом получали больше денег и отгораживались от внешнего мира стеной из ограничительного законодательства. Мир по-прежнему входил в Торговый Союз, мир по-прежнему был доступен для внешних контактов, мир по-прежнему оставался неотъемлемой частью Искусственного Мироздания, однако внезапно для самого себя он становился миром стабильности, чуть более спокойным и чуть менее активным, чем миры на стадии Интеграции.

Впрочем, как это ни странно, начало Стабилизации связывается многими специалистами вовсе не с «критическими» показателями экономики, не с предельной урбанизацией, не с увеличением суммы трансфертов и даже не с Актом о присвоении планете нового космического статуса, а с упадком духовности и культуры.

Упадок этот зарождался все в тех же туризме, рабстве и шунтовании. Появление агнатов, туристическая миграция и быстрое образование через шунт приводили к унификации культурных ценностей. Каждому, кто прошел хеб-сед, каждому, кто переехал из кластера в кластер, каждому, кто получил знания от Сети, вбивались в голову корпоративный язык и часть корпоративной этики.

Единый язык и единый рынок, единые товары и единые деньги, единые новостные каналы и единая информационная Сеть порождали единый способ мышления и одинаковые, как штамповка, мозги обывателей.

То была глобализация в наивысшей из своих форм!

Во время периода Сотворения, изолированно развиваясь в ускоренном бог-роботами времени, планеты порождали различные культуры и цивилизации, однако к концу Интеграции и началу Стабилизации они теряли свою уникальность, превращаясь в похожие друг на друга, сверх урбанизированные города-клоны, покрывающие всю поверхность планеты. В таких городах унифицировались прежде всего деловая и потребительская культура, однако вскоре изменения поедали ржавчиной сами основы человеческой этики.

К началу Стабилизации на планетах умирала такая категория, как семья. Если в первые столетия Интеграции большая часть молодежи, несмотря на обещанное бессмертие, все же вступало в брак в возрасте тридцати-пятидесяти лет, то по прошествии тысячелетия, большинство населения уже имело детей и опыт семейной жизни. Время браков заканчивалось. Тысячелетние старцы и старушки с молодыми телами, выглядящие так же молодо, как собственные, живущие рядом праправнуки и праправнучки, не стремились рожать новых детей. Эта общая тенденция, зародившаяся в «старых» слоях, быстро захватывала и молодежь. Почти никто из жителей уже не стремился заводить семью и плодиться.

Естественный прирост населения сокращался, сходил на нет. Искусственный же прирост в основном заключался в приросте агнатов, людей, не способных в условиях жесткой конкуренции оплатить свой хеб-сед. Законодательство «стабильного мира» ограничивало количество агнатов, за которых владелец-когнат мог не платить налог. В результате все большая и большая часть «воскрешенных в долг» местных жителей вывозилась в другие, более молодые миры.

Планета пустела. Городская застройка все более сокращалась. Титанические здания разрушались и сносились. Средний возраст населения увеличивался. Благосостояние «уцелевших» жителей постоянно росло за счет накоплений.

К моменту завершения периода Стабилизации, примерно через десять-двадцать тысяч лет после ее начала, в планете уже почти невозможно было узнать прежний процветающий, кипящий город эпохи Интеграции. Число постоянных жителей составляло от силы несколько сотен тысяч, большая часть планеты напоминала ухоженный парк или сад. Вместо гигантских небоскребов, оставшихся только в нескольких небольших деловых центрах (назвать их городами не поворачивался язык), поверхность покрывали гигантские ранчо, бунгало, дворцы, замки, виллы, особняки, собранные в элитные деревеньки и села, с зажиточными пенсионерами, почти столь же старыми, как и само членство планеты в Торговом Союзе.

То был уже не мир, а пенсионный рай. Работала здесь только приехавшая с других планет молодежь. Последняя, несмотря на высокие налоги для инопланетников, находила возможным вкалывать в «стабильном мире» за небольшие, но гарантированные деньги, вместо того, чтобы карабкаться по карьерной лестнице вверх в мирах Интеграции, выцарапывая себе право на богатство в суровой битве с многочисленными зубастыми конкурентами.

Подавляющая же часть местных жителей средним возрастом в несколько тысяч лет прожигала накопления и проедала высокое социальное пособие, предусмотренное исключительно для постоянных граждан.

Такова была эра Стабилизации, однако и она по истечении времени завершалась…

Четвертый цикл не имел названия. Этот, самый большой из всех названных периодов времени обычно именовали «Глубокой стабилизацией» или же «Вторым пенсионным циклом». Однако в литературе, а также в вольных социологических исследованиях, не брезговавших народным сленгом, четвертый цикл именовался «дряхлостью миров».

Для официальных документов имелись условные обозначения, понятные специалистам: «Период Стагнации» или «Постгосударственный Цикл».

И оба названия казались верны в одинаковой степени.

К этому времени все сферы жизнедеятельности планет четвёртого цикла поражал глубокий застой — полное отсутствие развития, торможение всех экономических и социальных процессов. Производство, торговля, частная инициатива, творчество — все становилось неподвижным, как мертвое, затянутое тиной болото.

С политической же точки зрения цикл характеризовался упразднением до сих пор существовавшего на территории планеты единого государства. Иммиграционное законодательство миров четвёртого цикла оказывалось к этому моменту столь жестким, а население столь малым, что считать его Конфедерацией, Федерацией, Республикой или Монархией было уже просто нелогично.

Цикл занимал по времени до сотни тысячелетий. Все это время миры медленно деградировали, а население уменьшалось. Естественный прирост среди когнатов отсутствовал, умершие от старости и не имеющие денег на реинкарнацию вывозились на другие планеты, а миграция из других миров, ограниченная законом, приводила на данную планету только обслуживающий персонал для немногочисленных отелей, курортов, лечебниц, национальных парков и публичных домов. Преимущественно — рабов, очень редко — свободных.

В конце концов, после уменьшения количества постоянно проживающих на планете когнатов (агнатов, разумеется, никто никогда не считал за полноправных жителей) до нескольких тысяч человек, по инициативе Корпорации проводился аукцион, на котором целиком разыгрывалась вся территория планеты.

Если у местных зажиточных пенсионеров хватало средств на выкуп, то планета превращалась из республики «X», например в акционерную компанию «X» с соответствующим списком владельцев.

«Местными» в данном случае могло быть как все население, скинувшееся из личных средств и выкупившее акции новой компании, так и часть населения, наиболее богатая, разумеется. В последнем случае всех, кто «не платил» за собственную планету, могли попросить с нее убраться.

В бывших монархиях всю землю часто выкупал монарх, превращаясь, таким образом, в единственного собственника. С сохранением титула, но… без прав «союзного» государства и, конечно, без прав на получение трансфертов от Нуля. Бывшие подданные, соответственно, выселялись.

Иногда (но очень редко) звездные системы выкупались богачами со стороны, прежде всего — акционерами Нуль-Корпорации или же иными частными компаниями. В случае наличия на планете культурных, архитектурных ценностей, признанных достоянием человечества, а также редкой флоры и фауны, отдельная планета могла быть выкуплена музеями или университетами.

Если же желающих на выкуп не находилось (а их не находилось в большинстве случаев), то сама система отходила в собственность Нуль-Корпорации, а всех жителей-когнатов вместе с их рабами-агнатами выселяли в другие миры с сохранением имущества и прав на повышенное соцпособие (отнимались только земля и недвижимость — за них выплачивалась денежная компенсация).

И после этого все циклы прокручивались снова.

Планетоиды Нулевого Синтеза окружали старую звездную систему силовым полем, снова закручивали вокруг нее кокон времени, увеличивали массу звезды, чтоб увеличить срок ее работы, ускоряли в коконе бег тысячелетий и давали уставшему миру-скорлупе «отдохнуть» примерно миллион лет. На планеты системы выбрасывались особые микроорганизмы, уничтожающие металл, пластик и древние строения. Силовые поля активировали вулканическую деятельность, потопы и сдвиги континентов, а новые «семена жизни» рассеивали по планете новые виды растений и животных. В новом мире возникала новая цивилизация и появлялась новая человеческая раса с оригинальными языком и культурой. История повторялась вновь.

В результате всего в ту самую минуту, когда беглянка Катрина Бета висела в лайнере в космосе над Торватином, обновленная и совершенно не узнаваемая система-яйцо медленно заканчивала свой четвертый цикл, готовая для повторного обновления.

Вечность, таким образом, замыкала круг…

Для большинства систем-яиц кластера Шакрам вечность сворачивалась в круг уже трижды. И в данный момент это самое «большинство» давным-давно перешагнуло порог Сотворения, пережило бешенный взрыв Интеграции и довольно бодро прошагало по пути Стабилизации. От Стагнации, смерти и нового цикла Шакрам отделяли еще тысячи лет и воля главного инженера системы.

Однако планетарных мегаполисов на большинстве миров кластера уже не существовало.

Шакрам населялся в основном пенсионерами Нуль-Корпорации, как и множество прочих «древних вселенных». Сорок триллионов звезд, две сотни миллиардов галактик — все они стали курортами и домами для престарелых.

Одной из таких звездных систем-яиц являлась FD-345–678, в просторечье именуемая также «Торватином». Некогда система вмещала пять звезд, сто сорок планет и девяносто миллиардов престарелого, множество раз реинкарнированного населения. В один из последних циклов Торватин превратили в сферу.

На Торватине свободно проживало около пяти миллионов человек, что для гигантской космической сферы являлось ничтожной цифрой. С другой стороны, по меркам прочих «пенсионных резерваций» системы FD-345–678, населен Торватин был с избытком, ибо на некоторых мирах-сферах из соседних систем не набиралось и сотни тысяч когнатских «голов».

Одной из таких голов Торватина пять тысяч лет назад стал когнат по имени Тим Амблер, специалист по клонированию.

В тот летний погожий день Тим Амблер выехал на охоту с пятью приятелями-стрелками на болото в поисках жирных мигрирующих стрекоз.

А в это время над их головой примерно в сотне парсек от границы звездной системы Торватин скользил по кластерам из портала в портал межзвездный лайнер «Аякс-Демархия» маршрутом с многоликого, шумного куба Дуат на веселую планету Роза…

Тело 3 ТУТМОС, УДИВИТЕЛЬНЫЙ ЖУРНАЛИСТ

Система-яйцо Торватин. Селение Семенхара.

Казино «Циркус Циркус». Тот же вечер. 19:00.

Три часа спустя на Сехментару рухнула полночь. Последний раз попросив прощения у мертвецов, Кэти выбралась из коттеджа, поймала флаер и, сунув таксисту наличные «души», назвала место следования. Еще в космолайнере она тщательнейшим образом изучила достопримечательности Торватина через Сеть и сейчас назвала искомое учреждение без запинки, твердым, уверенным голосом. Пенсионные «оболочечные планеты» всегда были полны мест для развлечений: санатории и дома отдыха, уютные береговые пляжи, протянувшиеся на тысячи километров, лечебницы и национальные парки, охотничьи угодья и заповедники, корты и стадионы, лыжные трассы и клубы, пивные и рестораны, театры, музеи и «веселые» дома, наконец, присутствовали на любой из них во множестве.

Добравшись до места, Кэти вышла из флаера и подняла голову вверх. Зависшая прямо в воздухе световая надпись играла и переливалась, последовательно сменяя затертые рекламные фразы:

Голографическая, цветная, яркая и озвученная убедительными голосами реклама господствовала вокруг, заливала всё пространство. Поморщившись и желая залепить чем-нибудь уши, чтобы не слышать навязчивый речитатив, Катрина стремительно прошла через площадь, цокая каблучками, и столь же стремительно, миновав представительную охрану, вошла в казино.

Здание «Циркус-Циркуса» воистину впечатляло. В своей прошлой жизни (имеются в виду жизни катафрактария Флавия Аэция Каталины, а не господа Гора, наверняка побывавшего во множестве злачных заведений) Кэти никогда не видела ничего подобного. Здание Казино занимало по меньшей мере несколько кварталов и возвышалось над асфальтом мостовой на десять этажей. Всего десять ярусов, но каких! Высота каждого этажа составляла как минимум тридцать метров.

Внутри залы были отделаны настолько роскошно, что у Кэти от восторга просто захватило дух. С потолка свисали сусальное золото и хрусталь, со стен взирали настоящие тканые гобелены, пол блестел полированным мрамором с инкрустированными между плитами полудрагоценными камнями, а с дверей и диванов улыбались красное дерево, меха и кожа.

Персонал в ливреях разгуливал между золоченых столов и игровых аппаратов, инкрустированных литым серебром, повсюду звучала музыка, фланировали полуобнаженные хохочущие общительницы-агнатки и шикарно выглядящие джентльмены, в которых с ее способностями тшеди (по сиянию шунта) без труда можно было разглядеть переодетых красавцев-агнатов. И те, и другие, поняла Кэти, специально нанимались администрацией казино для массовки.

Несмотря на достаточно ранний час (всего семь вечера), в заведении хватало и настоящих гостей, в основном богатых местных пенсионеров. Прилипли к «одноруким бандитам» напряженные фигурки игроков в чет-нечет, а в центре зала над зеленым сукном небольшими компаниями, в основном по парам или по четверкам со своими дамами, суетились игроки в бильярд, картежники за широкими столами, немногочисленные пока почитатели рулетки и прочие, и прочие, и прочие. Толпы и ажиотажа пока не было, но Катрина прекрасно знала: чуть позже людей станет больше, прибавится общительниц и подсаженных игроков-агнатов.

План комиссара Йенга, который они повторяли в экуменополисе Дуат множество раз, обсуждая ее высадку в игровом кластере Габриэля Бруно, выглядел просто. «Обрати на себя внимание нашего врага, — говорил он ей, — но так, чтобы не попасться на глаза полиции».

Катрина Бета должна была объявится в игровом кластере Роза в самый разгар туристического сезона, в конце месяца Фармутин, месяца, в котором основная масса работающих когнатов отправлялась в отпуска. По большому счету сезон уже начался, хотя до пика, разумеется, оставалось ещё далеко. Тем не менее на курортные, игровые и развлекательные звездные системы массой повалили туристы, первые группы которых, сколоченные в густонаселенных кластерах-городах, высаживались в кластерах-музеях, в детских кластерах-парках, в охотничьих кластерах, в кластерах-борделях, в кластерах-казино или в кластерах-угодьях, подобных зажравшемуся пенсионному Торватину.

Суть собственного плана Катрины Беты заключалась в том, что сезон отпусков гордо шествовал не только по игровому кластеру Габриэля Бруно, но и по всем подобным ему мирам Нулевого Синтеза, ориентированным на досуг. Торватин славился не так, как Роза, однако он являлся «старой» планетой, а потому собственные казино, пляжи, отели на нем имелись в избытке, учитывая ничтожное число местного населения. Разумеется, это был другой мир, да что там — другой кластер, сиречь другая вселенная, и все же изначальный план лысоватого хитреца Йенга вполне подходил для личных целей беглой рабыни, которые она ставила пред собой в новых, изменившихся обстоятельствах.

«Циркус-Циркус» принадлежал Габриэлю, чья сеть игровых заведений опутала собой множество систем. «А значит, — мысленно повторила Катрина, — начать можно и здесь». Вопрос состоял в ином: как обратить на себя внимание Габриэля и не попасться полицаям? Сидя с Йенгом в кабинете, об этом было легко рассуждать, но в месте действия ситуация просматривалась совершенно иначе. Впрочем, муниципальных охранников в здании частного казино как раз не наблюдалось.

Покачивая бедрами, Катрина неторопливо проплыла к барной стойке, облокотилась на каменную столешницу, заказала немного алкогольного морса и обиняком поинтересовалась о «феномене отсутствия полицейских» у ближайшего скучающего лентяя. Дыхнув перегаром, тот пояснил ей, с интересом поглядывая на великолепный бюст и не закрытые хитоном стройные бедра девушки, что в частных казино полиции нет и быть не может в принципе, поскольку безопасность внутри заведений обеспечивают лицензированные охранники, нанятые владельцами игровых зон. Полиция прибывает только по требованию владельцев заведения, и никак иначе. Все, что происходит внутри, легавых интересует меньше, чем деньги, которые казино отстегивает местному колонелю ежемесячно, причем щедрой рукой.

«Вот в чем дело! — усмехнулась про себя Катрина. — Йенг, очевидно, знал про специфический симбиоз карательных органов и игровых заведений!» Ну что ж, жаловаться на неё в полицию Габриэль явно не побежит. Хотя, конечно, всё зависит от того, насколько сильно удастся ей тут развернуться…

Девушка любезно поблагодарила собеседника за пояснения, отвернулась и, потягивая ледяной коктейль, не спеша осмотрела огромный зал. «С чего же начать?» — подумала беглянка.

В каком-то смысле план Йенга уже был исполнен. Внимание она привлекла, правда не Габриэля, а местных властей. Инициированной ею вспышкой насилия взбудоражена вся планета-сфера, и теперь, после уничтожения лайнера, жуткого убийства на болотах и вырезанной семьи в пригороде время играло против ее замыслов. Полиция наверняка разослала фотографии девы-убийцы по всем новостным каналам, рыщет по улицам города, высунув язык. Значит, медлить нельзя. Решительно сомкнув брови, Катрина Бета поставила бокал на стойку и потянулась к сумочке, но тут ее намерениям помешали.

— Знаете, я любуюсь вами пять минут, но мне кажется, мы давно знакомы, — неожиданно хрипло заявил сосед по бару, тот самый, что объяснял про полицию в казино, — Сикха, мы нигде с вами не встречались?

Катрина замерла на мгновение, затем оправила сумочку на плече и снова облокотилась на бар, подавшись вперед обнаженным плечом и грудью. Как подсказывала ей урезанная память клона, в далеком прошлом бравый всадник Флавий Аэций Катилина был опытным соблазнителем и избегал подобных банальных вариантов для завязывания разговоров с дамами. Упоминание про давнишнее знакомство казалось стандартной схемой для идиоток. Катрина сдержанно усмехнулась.

— Да! — заявила она уверенно повернув лицо, вдруг ставшее скучающе-томным, к незнакомому собеседнику. Решение изменить изначальный план пришло к ней в голову столь же внезапно, сколь неожиданно прозвучал ее ответ для пьяного соблазнителя. — Определенно, сикх, я вас где-то видела.

Немного пьяный собеседник даже опешил от неожиданного ответа.

— Серьезно? — На мгновение он сорвался с образа, но тут же пришел в себя. — Говорю же, я помню вас, сикха! Вот только имя… Вы ослепительная девушка, а я, дьявол, забыл…

— Катрина.

— Точно! — обрадовался собеседник. — Моя фамилия Химон. Тутмос Химон, ведущий «Новостей текущего часа» с 270-го голографического канала… — Тут он замялся. — Бывший, правда.

— Уволили? — Катрина сочувствующе покивала.

Журналист фыркнул.

— Сам ушел! Эти поганые ублюдки на нашем головидении не дают говорить правду, затыкают всем рты. Где свобода для прессы? Где свобода медиакоммуникаций, знаменитая свобода слова, о которой так много говорят в правительстве Нуль-Корпорации?..

— Разумеется, ублюдки — не то слово, — скрыв улыбку, Катрина неопределенно покачала головой. — Скажите Тутмос, вы часто бываете в этом заведении?

— Да, в основном по уик-эндам. Сегодня среда, но… сегодня я не работаю. В общем, бываю часто.

— И что предпочитаете? Аппараты, рулетка?

— Преимущественно покер. Но пробовал все понемногу.

— Как мило, Тутмос, — Катрина склонила голову. — Меня интересуют разумные игровые аппараты. Я никогда не играла. Поможете мне освоиться?

— Чет-нечет? «Однорукий бандит»?

— Именно!

— Нет ничего проще, сикха… Вот только деньги…

Катрина достала из сумочки свою когнатскую карту («Тим Амблер, округ Гошаль») и помахала ею в воздухе.

— За мой счет, — пояснила она. — Не хочу создавать впечатление подставной агнатки от казино.

— О, сикха! — казалось, последней фразой девушки «клиент» был попросту сражен. В каком-то смысле, учитывая недавнее увольнение молодого человека с головидения, стремительно приближающейся нужды в деньгах, так оно и было. В любом случае ни малейших сомнений в искренности побуждений незнакомой красавицы у бывшего журналиста не осталось, и он жизнерадостно увлек ее к аппаратам. У скучающего крупье по карте Катрины они набрали блестящих жетонов для «однорукого бандита» и подошли к одному из аппаратов.

Кэти сощурила зрачки и щелкнула невидимым тумблером внутри головы. Как всегда после этого вселенная поплыла, а девушка будто рухнула, скользя куда-то в глубины иного мира.

Красное…

Красное…

Красное…

Аппараты представляли собой простейшие, в сущности, механизмы, действие которых основывалось на подборе случайных чисел. В далёком прошлом внутри таких агрегатов стояли лишь механические барабаны, но в мире интеллектуальных машин держатели игорных заведений желали контролировать даже такие вещи, как теория вероятности, удача и случайность.

Везде в казино, за исключением зоны игровых автоматов, таланты Катрины Беты фактически были бесполезны. Ни рулетка, представляющая собой обычное колесо, ни тем более покер не давали ей такой власти над господином случаем и госпожою удачей. Но вот электронный мозг полуразумного «бандита» являлся совсем другим случаем!

Шевельнув воздух, виртуальные нити-щупальца, не видимые ни для кого в этом зале, потянулись к вращающимся барабанам и глубже, за них, к платам и процессорам, управляющим этим мерным вращением…

Бинго!

Мелодично звякнув, аппарат выдал две одинаковых фигуры из трех.

Спутник клонированной красавицы крякнул и выпучил глаза. Затем с некоторым игривым самодовольством посмотрел на свою новую знакомую. По-видимому, с его точки зрения, внезапная удача вознесла его с ничтожного положения никчемного безработного выпивохи на приличную высоту. От произведенного, как ему казалось, эффекта он даже сам себе покивал.

— Отлично! — воскликнул он и тряхнул в воздухе ладонью. — Сегодня нам везет, сикха, обратите внимание. Не везет в карьере, повезет в игре!

— Причем тут слово «нам»? — возразила Катрина. — Играете вы, так играйте. Если выиграете, просто вернете мне начальную ставку. Все что проиграете — мой риск. Я хочу посмотреть и поучиться. Впрочем, не обольщайтесь, если вы начнете много проигрывать, я тут же прекращу меценатство. Идет?

Под победный звон колокольчиков в карман аппарата посыпался их выигрыш — пятнадцать жетонов номиналом по сотне кредитов каждый. Это было более чем неплохо, особенно при игре на чужие деньги.

Тутмос сгреб жетоны одним движением и водрузил их на стойку рядом с собой в виде низкой башенки.

— О чем речь, сикха, — радостно заявил он, — конечно идет. Вы очень устраиваете меня как ученица. Продолжим?

Беглая шлюха пожала плечами и мило улыбнулась.

— Валяйте, господин учитель. Но вы объясните мне правила игры?

— Разумеется! — Тутмос рассмеялся. — Правила очень просты на самом деле. Главный принцип тут таков — много не рисковать и сильно не обнадеживаться. Так, как сейчас, везет на самом деле не всегда. Уверен, сейчас я проиграю большую часть нашего выигрыша. Вот смотрите.

Он дернул за рычаг и…

Бинго!!!

Сразу ТРИ одинаковых фигуры застыли перед ним на экране.

— Вот это да! — дёрнулся бывший журналист и недоуменно поскреб потеющий лоб. — Слушайте, а у меня и правда пошла удача. Ну-ка…

Он в третий раз запустил игру и… результат повторился!

Золоченые жетоны снова посыпались в карман аппарата. Но на этот раз их было уже не пятнадцать. ТРИ совпавших картинки утраивали выигрыш. В коробе для победителя лежало на этот раз ровно девяносто жетонов. Сорок пять — за первую тройную победу и сорок пять — за вторую.

Задумчиво и немного отрешенно новый знакомый Катрины Беты выгреб из короба выигрыш и разложил его на стойке. На этот раз башенок получилось гораздо больше.

— Обалдеть… — прошептал он и продолжил задумчиво, неожиданно перейдя на «ты». — Знаешь, если три раза выбить на аппарате по три картинки, то все последующие выигрыши тоже утроятся.

Говоря это, он вновь запустил игру и, практически не следя за движением барабанов, резко дернул рычаг игрового аппарата.

Бинго!!! Три совпавших картинки глядели на него с экрана.

После непродолжительного молчания спутник Катрины нерешительно облизнулся. Пораженный столь быстрой и столь немыслимой удачей, бывший нищий безработный несколько секунд сидел, не двигаясь и взирая на совпавшие картинки на барабанах с непередаваемым выражением на лице. Сидел он с открытым ртом, ибо только что собирался прочесть Катрине лекцию по поводу основ и принципов этой игры. Но теперь, очевидно, лекция отодвигалась на некий задний план, немыслимо далекий — и он продолжил играть.

В короб посыпались жетоны. Сосчитать их уже не представлялось возможным. Если парень говорил правду и после тройного выпадения подряд трех совпавших картинок выигрыш снова утраивался, жетонов в коробе должно было быть ровно двести семьдесят. По сотне душ каждый. Итого, с учетом предыдущих побед триста семьдесят пять. Тридцать семь с половиной тысяч душ за пять минут! Это было славно.

Не давая спутнику опомниться, Катрина, также перейдя на «ты», быстро проговорила:

— Ты и правда везунчик! — Она ему подмигнула: — Попробуем дальше?

И, наклонившись, она сама вдавила кнопку запуска. Ее прекрасная грудь свесилась прямо перед глазами увлеченного игрока, но господин Тутмос, похоже, уже не обращал на женские прелести никакого внимания, поглощенный собственной почти невозможной удачей. Барабаны снова завертелись бешеным хороводом…

— Давай, — сказала Катрина, поймав барабаны на тонкую нитку своего необычного дара. — Жми!

И, как сомнамбула, бывший телеведущий нажал на рычаг.

Ее крик привлек всеобщее внимание. Другие обитатели игрового зала, оторвавшись от собственных занятий, теперь смотрели на них.

«Бинго! Бинго!! Бинго!!!» — вот что выдал им аппарат, и с каждым поворотом каждого барабана звон серебряных колокольчиков, сопровождавших выигрыш, звучал, казалось, все громче, переходя в победный набат.

Пафос и желание рисоваться перед красивой и щедрой женщиной все еще жили в уволенном журналисте, однако повторяемость побед как-то незаметно отодвинула роскошную спутницу на второй план. Немного пританцовывая на сиденье, возбужденный своими победами, выпивкой и совсем немного — прелестной девушкой, заставившей его сесть за игровой автомат, он сконцентрировался на удаче и на игре. Теперь, в гораздо в большей степени, чем Катрина, его завораживало перемещение картинок на мониторе и возбуждало внезапное внимание окружившей его плотной толпой публики.

Он жал на рычаг!

Раз за разом ставки росли. Журналист не отвлекался ни на что и даже не поворачивал головы. Он стал похож на робота: запустить игру — нажать на рычаг остановки — достать из короба выигрышные жетоны. Те давно уже перестали помещаться на стойке, и он принялся сначала рассовывать их по карманам, а затем складывать в картонную коробку, которую специально для этого поднес крупье.

Как заведенная игрушка, он самозабвенно резался на счастье с «одноруким бандитом», то и дело дергаясь какими-то спазматическими движениями, словно частично парализованный больной.

Кэти осторожно огляделась по сторонам.

Толпа вокруг них все густела, и что-то странное было в ней, в этой толпе. Девушка обратила на это внимание, ведь, в отличие от Тутмоса, увлекшегося игрушкой, она вполне адекватно воспринимала всё, происходившее вокруг.

Как-то незаметно множество игроков покинули комнату автоматов. Двери комнаты закрылись. Вежливо и тактично работники казино приглашали посетителей пройти в другие залы огромного заведения, и в то же время толпа, окружившая их с везучим журналистом, становилась все гуще. Подставные агнаты, рабыни-общительницы и охранники — вот кто рукоплескал удачливому юноше, которого она выбрала своим невольным сообщником!

Глядя сквозь красную пелену виртуального зрения, Кэти вполне четко видела их шунты. Ну что же, это было именно то, в чем она так нуждалась. Все «лишние» люди оставили заведение. Остались только служащие и рабы, хеб-сед которых оплатит работодатель. Момент истины приближался.

Момент истины настиг их всего тридцать минут спустя. Катрина провела это время, наблюдая за сгущающимися тучами, а Тутмос — за напряженной игрой. Толпа смеялась и рукоплескала, кто-то подливал Тутмосу в бокал алкогольный морс, кто-то восторгался его талантом. Красивую девушку удачливого игрока уже никто не замечал, благо зал полнился другими роскошными секс-агнатками, возможно, не настолько дорогими и отшлифованными производителем, как Кэти, но, безусловно, куда более веселыми и беззаботными на данный момент.

Вдруг восторг и рукоплескания прекратились, словно по единой команде. Когда в очередной раз Тутмос полез в золоченый короб, чтобы достать оттуда свою добычу, крепкая рука начальника охраны легла ему на плечо. Десятки глоток мгновенно замолчали. Десятки улыбок превратились в злорадный оскал.

— Ты слишком увлекся, приятель, — сказал медведеподобный здоровяк. — Мухлюем, а?

Тутмос взглянул на медвежью руку, затравленно огляделся и внезапно судорожно сглотнул, приходя в себя. Только сейчас до него дошел не только смысл, но и возможный результат происходящего.

— Да что вы, — выдавил он, — все по-честному, проверьте. Может быть, я… пойду?

Поджав губы, Катрина тихонько хмыкнула. «Мужчины!» — подумала она. Про свою спутницу журналист даже не вспомнил.

— Двести пятьдесят тройных совпадений подряд? — прорычал тем временем медведеподобный. — По-честному? Э нет, приятель, проверить-то мы проверим, но вот поверим ли?

И резко, сильно, почти незаметно для заторможенной реакции пьяного когната он ударил молодого человека в живот.

Тутмос рухнул, ловя ртом воздух. Лицо его тут же стало пунцовым — охранник, имевший явно модифицированную мускулатуру и утяжеленные стальными сердечниками кости кулака, чуть не сломал его пополам.

«Пожалуй, пришло время вмешаться, — прикинула девушка, — а то забьют бедолагу». Оторвавшись от спинки стула, на котором она сидела все это время, и, постукивая каблучками, что в окружающей тишине звучало почти вызывающе, Катрина Бета вышла в центр образованного телами зрителей круга и встала над поверженным спутником. Хрупкая, высокая, тонкая, с обнаженными плечами и бедром, проступавшим шелковой кожей из выреза коктейльного хитона.

— Остыньте, ребята, — произнесла она ласково и совершенно миролюбиво.

— Что за шлюха? — обратился медведеподобный к окружающим, словно не замечая ее вопроса.

— Сядь, девочка!

— Вот хамье, он с собой еще и сучку свою привел!

— Тише, — Катрина подняла руку. — Я хотела просто привлечь к нам внимание, господа. Мне нужно переговорить с владельцем вашего казино. У вас ведь есть аппарат для внутренней связи? А все выигранные деньги мы с моим другом вернем, я обещаю…

— Вернете?! — начальник охраны наконец-то ее заметил. — Ты думаешь, подстилка, дело тут только в деньгах? Мы — уважаемое заведение и не допускаем у себя подобных вещей! Это значит, пока я лично не вобью твоему «другу» все зубы в темя, мы не закончим, понятно?! А ну села. Села!

Катрина Бета вздохнула. Она честно попыталась сохранить жизни окружающим, в сущности, невиновным людям, однако дальнейшее обсуждение не имело смысла. В следующее мгновение девица прищурилась, и красные щупальца прыгнули во все стороны, виртуальные картинки заполнили помещение целиком. Компьютеры игровых автоматов, осветительные приборы, вентиляция, отопление, сигнальные системы, видеокамеры, рецепторы эмоциональных датчиков за столами игроков в покер, шунты охранников и агнатов — все слилось в ее голове единой аккордом машинной симфонии. Сделать ей это было легко, это являлось привычным, давно уже пройденным этапом ее развития как тшеди-электромагнетика. Детской игрушкой по сравнению со взломом банковских аппаратов.

«Свет!» — произнесла Катрина мысленно, и освещение казино погасло, как будто вырубилось единым тумблером.

«Блокировать двери!» — Стальные полотна дверей, скрывавшиеся за золочеными и деревянными створками, закрыли выходы из помещения казино, превратив «Циркус-Циркус» в бронированную тюрьму.

«Решетки!» — Решетки закрыли все окна. Система «антивор», поставленная Габриэлем на случай экстренного задержания нарушителей порядка, впервые за всю историю казино пришла в действие — однако не на пользу работникам «Циркуса», а, скорее, во зло. Теперь ни одна душа не могла выйти отсюда, пока Катрина не закончит дело!

Тем временем вокруг нее в полной темноте загорелись индикаторы бластеров. Озираясь и ничего не понимая, охранники обнажили оружие, готовые пристрелить всякого, кто проявит агрессию или напугает их резким движением в этом царстве искусственной ночи.

«Бластерам — спать!» — только и сказала Катрина.

Могучие лучевые пистолеты, повинуясь ее команде, уснули мгновенно, превратившись в никчемные куски пластика и металла, с активной энергетической батареей, но с не убираемым программным блоком внутри маленького электронного мозга.

Не спеша, под слабые оханья растерявшихся в абсолютной темноте мужчин и повизгивания паникующих во тьме женщин-агнаток, Катрина сняла с плеча крохотную дамскую сумочку. Вместо косметики, вместо зеркала и помады весь объем этой модной глянцевой сумки занимала знаменитая Правительственная модель, пистолет-перчатка с огнедышащей батареей.

В отличие от ослепших в темноте людей, Кэти видела все отчетливо и ярко — своим виртуальным зрением в темно-красных тонах. Каждый шунт и каждый аппарат, оснащённые управляющей электроникой, показывали графическими штрихами расположение тел и корпусов, находившихся под их контролем, так что в мозгу Катрины легко угадывались их очертания. Перед ней возникли картинки векторной графики, словно нарисованные умелым дизайнером на трехмерном голографическом мониторе.

«Только в „Циркус-Циркус“ вас ждет исполнение всех желаний! Спешите видеть, спешите поймать удачу!» — по-прежнему орала реклама на улице.

«Спешите видеть, — подумала Катрина, — вот главное пожелание этого дня для всех, кто стоит вокруг». С коротким щелчком наручный бластер защелкнулся на запястье. Стальная перчатка оплела руку, став продолжением тела и продолжением разума. Кэти спустила предохранитель.

Первым от ее выстрела слетела голова медвеподобного начальника местной охраны. Срезанная с плеч, она упала на один из барабанов рулетки. Увидев в отблеске выстрела падающую голову с вытаращенными от удивления глазами, люди метнулись в стороны, окончательно ослепшие от обжигающей сетчатку глаз вспышки в темноте. Спотыкаясь и падая, толпа по памяти устремилась к выходам, натыкаясь на столы, стулья, друг на друга и истошно вопя.

Но, пресекая их бегство, луч бластера начал плавное движение сквозь визжащие и воющие от ужаса человеческие тела…

Казино «Циркус-Циркус». Зал автоматов.

Пять минут после бойни.

— Свет! — истошно, но беззвучно прокричала Катрина, и, подчинившись стальной струне ее голоса, лампы вспыхнули неоновыми лучами.

— Камеры! — И трубочки видеонаблюдения закружили головами по залу, разглядывая картину умопомрачительной огненной резни. Паленое мясо испаряло в воздух запах сожженной плоти.

Ну что же, теперь внимание Габриэля Бруно она наверняка привлекла. Осталось только идентифицироваться.

Повернувшись к одной из камер, Кэтрин уставилась в объектив пронзительным взглядом. Бриллианты восхитительных глаз роскошной агнатки смотрели сейчас из-под длинных ресниц не с лаской, как учили наложниц в школе, а рвались языками пламени из жерла огнедышащей домны. Ей требовалось произнести всего пару слов.

— Здравствуйте, Габриэль… — прошептала Катрина в зрачок видеонаблюдения. Пусть они не услышат ее шепота. Но по губам — прочитают.

— Вам привет от мертвого Эливинера… — она ткнула указательным пальцем прямо в электронный зрачок. — Я — его Мщение! И я приду за тобой… — Голос, кричащий заученную еще в центре ССБ фразу, поддержанную жаром собственного сердца и собственной клокочущей в глотке ненавистью, сорвался на рык: — Я! ПРИДУ! ЗА ТОБОЙ!

Цифровые камеры слизнули с ее профиля и анфаса последние капли отраженного света, и сигнал помчался по силиконовым нитям к центру хранения информации. Все — дальнейшее представление уже не имело смысла.

Закрыв глаза на одно мгновение, Катрина снова вызвала алое покрывало, набросив его на окружающий мир. Движение байтов как волной прошлось по компьютерам видеокамер, затем все стихло.

В свете ярких ламп посреди искорёженного и сожжённого казино островком нетронутости выделялось сохранившееся колесо рулетки с оторванной головой начальника охраны, уютно успокоившейся на его краю, словно шарик на выигрышном номере.

«Действительно, бинго!» — устало подумала Катрина.

Содрав с руки бластер, девушка засунула его в сумочку, пошатываясь подошла к игровым аппаратам и, порывшись в дымящейся горе трупов, вытащила оттуда своего недавнего ухажера.

— Ну что, журналист Тутмос Химон, ты живой? — поинтересовалась она совершенно будничным тоном. Парень взглянул на нее расширенными от ужаса глазами.

— Ты… Вы… — только и смог вымолвить он.

— Расслабься! — отмахнулась Катрина и, схватив плотно сбитого высокого собеседника одной рукой за пояс, как надувную игрушку, летучей походкой вышла из зала, постукивая каблуками.

Далеко за стенами казино визгом залились сирены…

Тело 4 СТАРИНА ГЕБ, ВОЗБУЖДЕННЫЙ И НЕИСТОВЫЙ

Искусственное Мироздание. Кластер Роза. Следующий день.

— Ну что за шлюха! — возопил господь Геб, оторвавшись от экрана видеофона.

Когда два часа назад личный секретарь-агнат предложил ему ознакомиться с видеозаписью чрезвычайного происшествия в далеком провинциальном кластере, на одной из планет которого располагалось небольшое казино Габриэля, хапи Бруно сначала даже слушать не стал и выгнал секретаря вон, едва не настучав по шее. Геб владел сотнями тысяч роскошных игорных заведений во множестве пенсионных кластеров, и судьба единственного казино, за исключением разве что нескольких гигантских игровых клубов в любимом кластере Роза, постоянной резиденции и главном домене, его совершенно не интересовала. Однако секретарь несмело вернулся и, превозмогая панический ужас перед господином, настоял на ознакомлении с информацией.

В результате Геб просмотрел видеозапись несколько раз, затем впал в абсолютнейший ступор. Когда он пришел в себя, то трехэтажно выматерился, вызвал Рукса с Артели и просмотрел запись еще раз уже с подельниками. А потом завалился в кровать с острым несварением желудка и угрозой кровоизлияния в мозг.

Тело Габриэля, которое он эксплуатировал последние сто сорок лет, казалось староватым. И хотя в нормальных условиях это тело можно было еще долго эксплуатировать, врачи советовали демиургу Гебу срочно реинкарнироваться во избежание, так сказать, ненужных осложнений. В данную секунду, лежа на диване и схватившись за болевшую голову, Габриэль солидаризировался в этом мнении с дипломированными коновалами на все сто. «Тело нужно определенно менять, — раздраженно думал он, — и хорошо, если получится сделать это по собственной воле. Как бы не помогли…»

Габриэль Бруно еще раз посмотрел на голопроектор.

«…я приду за тобой!» — кричала видеозапись.

От вида шикарной голубоглазой красавицы с точеными чертами лица и идеальной фигурой его едва не перекосило, словно от вида дохлой, полуразложившейся жабы. С усилием Геб отвернулся. Все загадки, мучившие его, теперь оказались разрешены. Все вопросы, которыми он мучил Саймона Рукса, оказались сняты. Клонированная сука выжила, сейчас это стало очевидным фактом. При некотором желании можно было бы предположить во всем происходящем подвох — например, завуалированную операцию ССБ. С тех вполне сталось бы изготовить на какой-нибудь фабрике дубликат Катрины и шантажировать его им, заставив нового клона изображать мертвую Катрину Бету, однако анализ технической стороны случившегося на Шакраме сомнений не оставлял.

Казино Геба разорил не кто иной, как Гор. Хапи Бруно понимал это четко. А значит, Катрина, кричащая ему проклятия с экрана, являлась подлинной, настоящей. Никто, кроме этих двоих, во всем бескрайнем Искусственном Мироздании, размышлял он, просто не в состоянии усыплять бластеры и отключать усилием мысли электропитание роботов и компьютеризированных систем.

Сгорая от ярости, Геб стукнул кулаком по столу. Воистину, сегодня он был зол просто как никогда. Убытки от разгромленного «Циркус-Циркус», сотня убитых охранников да подставных когнатов его нисколько не волновали, но вот агнатка! Сбежавший живой свидетель, ненавидящий его полубог, шепчущий в камеры его имя, имя убийцы Сэта-Эливинера, это просто… немыслимо.

— Но как?.. — шипел Геб сжавшемуся в комок Артели, приподнявшись на диване. — Каким образом эта тварь ускользнула из Шестимирья? Ты что, не мог отследить до конца, пока она не сдохнет?!

— Господин, — задрожал дрессировщик рабынь-наложниц, — господин, я…

— Шлюховод ни при чем, Габриэль, ты знаешь об этом… — Голос Саймона Рукса был тих и очень спокоен. Сам «делатель экстрасенсов» стоял у окна в той же комнате, бледный и сигаретой в руках. — Корабли ССБ или Флота Нуля могли прибыть в Шестимирье с минуты на минуту, смысла оставаться в кластере Сэта, чтобы спровоцировать погоню, не было никакого. Неужели не понимаешь? Мы просто недооценили ее.

— Мы?! — процедил Габриэль, поперхнувшись. — Кажется, здесь только один специалист по инициации тшеди!

— Но зато целых три идиота, — спокойно возразил Эс Си Рукс. — Вероятность того, что сверхдевочка может сбежать из Буцефала, воспользовавшись своим уникальным даром электромагнетика, до последней секунды оставалась достаточно велика. Но мы все втроем проигнорировали подобную возможность, решив, что наш собственный гениальный план безупречен. Мы почили на лаврах, Габриэль, и она нанесла нам удар! Это называют гордыней. Смертный грех, знаешь ли.

— Учить меня вздумал?

— Да упаси бог! В смысле настоящий Бог, который Иешуа, а не ты. Просто… — он помотал головой. — В каком-то смысле подобного следовало ожидать. Вопрос в другом: что нам теперь делать? Итак, беглянка сама себя обнаружила. Прекрасно! Это то, чего ты требовал от меня, не так ли? Что вообще ты собирался делать, если бы я ее отыскал?

— Но ты ее не отыскал, она нашлась сама!

— А есть разница? Ты хотел ее, ты ее получил. Все, результат достигнут! — Саймон всплеснул руками.

Габриэль шумно выдохнул и сел на диване. Раздражение овладевало им все сильней, и, похоже, отлежаться ему уже не удастся. В словах Саймона скрывалась определенная правда, пусть неприятная, но очевидная для каждого из преступных компаньонов.

— Если честно, — неохотно заявил Габриэль, поправляя рукав, — я надеялся, что ты найдешь не Катрину, а её труп или какие-то иные доказательства её гибели. Я не думал, что она выживет.

— То есть плана на случай живой Катрины у тебя нет?!

Геб хлестнул по Саймону злобным взглядом:

— Может, хватит меня пинать, ты, делатель сверхуродов? Мы вместе в одном дерьме, и, если ССБ ее накроет, несладко придется всем! Да и деньги вроде я плачу, а не вы с Артели. В общем, так: есть у вас дельные советы?

Саймон пожал плечами. Раздражение Габриэля с некоторых пор превратилось в его главное развлечение, и потому совершенно удовлетворенным голосом он произнес:

— Ну, вариантов не так много, собственно, всего два. Первый — попробовать поймать Катрину. Дело сложное, как мне представляется. Второй вариант — попробовать с ней договориться. Альтернатива этим двум вариантам — ничего не делать и ждать, что беглянка предпримет сама. Ожидание, впрочем, чревато, ибо в любой момент нашего чудо-электромагнетика может накрыть ССБ, если, конечно, ее уже не накрыли.

— Ты думаешь, шлюшку могли завербовать?

— Нельзя исключать.

— Согласен. Впрочем, даже если она сотрудничает с ССБ, для нас это ничего не меняет. Если убить сучку, пока она на свободе, то единственный свидетель покушения на Сэта-Эливинера окажется мертв, а опасность возмездия — нейтрализована. Акционеры Нуль-Корпорации несут ответственность только за убийства Акционеров Нуль-Корпорации! И смерть какой-то агнатки наверняка сойдет мне с рук, я уверен в этом.

— Значит, надо ловить?

— Значит, так. Полагаю, нужно немедленно выезжать на Шакрам со всеми наличными силами и попробовать ее отыскать.

— Местную полицию привлекаем?

Геб громко расхохотался.

— Я вижу, Саймон, ты ударился головой, — воскликнул он громко. — Совсем из ума выжил? Псы ССБ нас сразу засекут. Никаких полицейских! Оплатить расходы на хеб-седирование всем пострадавшим в «Циркус-Циркусе», взяв подписку о неразглашении, стереть записи, и пусть казино работает, будто ничего не случилось.

В ответ Рукс тоже сверкнул зубами.

— Послушай, Габриэль, твоя дичь — электромагнетик. Сильнейший в Искусственном Мироздании, к тому же бывший бог! Нужно использовать любую возможность, пойми. По договоренности с полицией мы сможем подключить к поиску систему социального контроля. И тогда, где бы она ни оказалась в пределах звездной системы, мы сможем зафиксировать присутствие ее ментальной матрицы. Ты знаешь, полицейская программа учета когнатов считывает личный код с каждого человека, совершающего покупку в магазине, покупающего билет в метро или на космолет или просто проходящего по улице, где установлены стационарные сканеры. Безусловно, Катрина может обманывать электронику, и все же полицейская служба слежения — это дополнительный шанс. Это разумно!

— Ерунда, есть другой вариант, и он проще!

— Интересно было бы послушать. Я весь во внимании.

Габриэль скривился.

— Да все элементарно! — воскликнул он. — Мои аналитики связывались с администрацией Торватина. После недавнего падения лайнера космические терминалы на планете закрыты, парковка межзвездного транспорта запрещена. Никто не прибывал и не улетал с планеты-сферы целые сутки, это запрещено до окончания предварительного расследования катастрофы. Ты понимаешь? Покинуть планету стерва не могла, она все еще там! Что ей остается, чтобы сбежать от места бойни в «Циркус-Циркусе»? Только космомобили, планетарные флаеры, не способные к космическим перелетам! Берем среднюю скорость такого аппарата в атмосфере — примерно триста километров в час — и умножаем на истекшее время. Получается, — Геб прищурился и быстро прикинул в уме, — получается круглый участок всего в шестьсот километров в радиусе. И то, если ей удалось мчаться по прямой.

— Я что-то не улавливаю смысл. Габриэль, ты хочешь…

— Именно! ПРО-ЧЕ-САТЬ.

— Но это же, — тут уже напрягся Саймон и раздраженно помотал головой, — это же без малого полтора миллиона квадратных километров городской застройки, парков и лесов. Жилые кварталы, зеленые насаждения, курортные зоны, да что там! Это кусок планеты размером с добрый континент. Ты в своем уме? На участке проживают сотни тысяч когнатов.

— Мы сделаем это за несколько часов, Саймон! Подумай, все просто. Несколько сотен подготовленных команд, таких, как агнатский спецназ с моего кластера. На каждой из моих частных планет — по несколько десятков тысяч таких военных-рабов! Рабы-гладиаторы, рабы-телохранители, рабы-солдаты. Настоящая армия, плюс несколько сот кораблей. Высаживаемся, блокируем район по периметру и с орбиты. Никого не впускаем и не выпускаем. Затем отдельными группами прочесываем осажденную зону район за районом. Возможно, сучка и сможет управляться с компьютерами, но с приборами, лишенными мозгов, ей не совладать. Пока власти среагируют…

— Бред! — Саймон выругался, он смотрел на Геба, как на умалишенного. — Ты хочешь провести силовую акцию на богатой пенсионной планете? — переспросил он, не веря своим ушам.

— А тебе что, впервые вторгаться с собственными рабами на территорию, где обитают свободные граждане Нуля?

— Я делал подобное много раз, только на удаленных кластерах… но здесь, в курортной системе для пенсионеров?! Нет-нет, Габриэль, такое нам с рук не сойдет. И потом… На кампанию с захватом вселенной Эливинера уже потрачены сумасшедшие деньги. Сказать тебе, во что обойдется штраф Совета Акционеров за подобное хулиганство?

Геб мотнул головой.

— Ерунда, причем тут штраф? — воскликнул он с силой. — Допустим, к черту моих гладиаторов, мы ведь можем действовать через подставные агентства охотников за головами. Никто не узнает, зачем они рыщут в курортах Торватина до тех пор, пока мы не поймаем шлюху. Как тебе эта идея?

Саймон задумался.

— Ну что ж, это уже лучше, — произнес он наконец. — Если заказать охоту на беглую рабыню лицензированным агентствам, то всю операцию можно провести легально, оплатив неустойку от лица агентств местному губернатору. И ты прав — до вмешательства ССБ никто не узнает наших имен.

— А когда ССБ узнает, наши имена уже не будут иметь значения. Агнатку поймать — вот что главное! Придраться к охоте на беглую девку они не смогут — это законно. А отвечать, на кого и зачем охотился на пенсионной планете Акционер Корпорации, я им не обязан, не вышли рылом… Как думаешь, пары сотен боевых групп будет достаточно, чтобы взять эту тварь?

Саймон пожал плечами. Теперь, когда он мысленно согласился с планом и возражений замыслу Габриэля не осталось, он мог размышлять над конкретными деталями.

— Сколько человек ты полагаешь формировать в группы?

— Как минимум по тридцать-сорок подготовленных стрелков на двух боевых катерах. По одной такой группе — на каждый большой микрорайон, прилегающий к зоне «Циркус-Циркуса».

— Ого, а полиция?

— Агентства лицензированные, полиция сидит на откатах. Успокойся, они договорятся с местными легавыми сами, нам даже незачем светиться. Ну что, друг мой, приступим к травле этой течной сучки?

Но «делатель экстрасенсов» все еще сомневался.

— Как-то не по душе мне такие вещи, — проговорил он.

— Да бросьте вы, Артели, — обратился Геб к заводчику клонированных проституток. — Как вам идея травли секс-агнатки в курортном кластере, мой вечно печальный друг?

Артели захлопал ресницами.

— О, господин Габриэль, это отличная, возбуждающая идея. Просто гениально придумано!

Геб посмотрел на Артели почему-то с отвращением и двусмысленно покачал головой.

— Похоже, я мог и не спрашивать, — проговорил он, как сплюнул. — Ну что ж, господа, в таком случае, я собираю своих гончих в свору. Сезон охоты на сук можно считать открытым!

Он снова взглянул на экран.

«Я приду за тобой!» — твердила бешеная девица.

Пожав плечами, Габриэль Бруно отвернулся и взглянул на огромный флот, висящий в небесах над дворцом. Его собственный, частный флот из сотни боевых кораблей с многотысячным экипажем. Беглая агнатка любит дергать смерть за усы? Она бросила ему вызов? Тонких губ полубога-акционера коснулась едва заметная улыбка. Посмотрим!

«Если отправиться немедленно, — подумал он, — то уже через час, учитывая право демиургов Нуль-Синтеза на свободное перемещение в любой кластер, — без виз и с плевком всем таможенным инспекторам в рожу, — флот может быть уже на Шакраме»…

Геб поправил свою одежду, причесал двумя пальцами короткие усы-щетку и, активировав шунт, вызвал охрану, а также агнатов сопровождения. Затем он вышел из комнаты и, переваливаясь по лестнице, как греющий яйцо пингвин, начал спускаться к скверу, за которым прятался посадочный терминал. Тысячи людей, охранников, слуг и рабов, повинуясь короткой электронной команде, вспыхнувшей в их шунтах от одной мысли господа Геба, бросились со всех концов дворца к многочисленным стоянкам для космических кораблей, разбросанным по обширной резиденции мультитриллионера.

Травля охотницы началась!

Тело 5 БЕГЛАЯ ШЛЮХА КАК ШАНС НА ВЫЖИВАНИЕ

В холле гостинице «Травестина», очень темном из-за портьер, закрывающих высокие окна от уличного света и суеты, длинноногая агнатка с копной пышных шоколадных волос, встав на носочки, потянулась к плечу более высокого спутника.

— Номер на двоих, две кровати раздельно, — шепнула она тихонько своему бледному кавалеру. — Ну, говори, не молчи!

— Номер на двоих, — прохрипел молодой человек и шумно сглотнул, дернув кадыком. Дальнейшие слова из горла не лезли. Совсем недавно спутник шоколадноволосой красавицы (если говорить точнее, как раз до встречи с проклятой красоткой) почитал себя изрядным болтуном и повесой, однако сейчас не мог выдавить ни слова.

«Волнуется», — отметил портье и, полагаясь на обширный опыт, решил поддержать посетителя.

— В нашем распоряжении имеется одиночный полулюкс на первом этаже, — возвестил портье вслух необычайно мудрым голосом, — недорогой, всего пара душ за ночь. Подумайте, это очень выгодное предложение для молодой влюбленной пары. Кровать одна, но полутораспальная, — портье вдруг сцепил ладони и потряс ими напротив груди, — не слишком просторно, зато рядом друг с другом, вы понимаете?

Катрина едва заметно скривилась. Почти утонувшая со своими хрупкими плечами в плаще бывшего журналиста (мужская одежда скрывала брызги крови, покрывавшие ее саму), она снова потянулась к спутнику через нейрошунт. Спутник, впав в легкий ступор от осознания, что может провести ночь в одной кровати с массовым убийцей и террористом, впал в кому окончательно, буквально забыв слова человеческой речи. Искусственный сегмент его нервной системы (шунт глобальной Сети и силиконовая паутина дополнительной сигнальной системы) по-прежнему полностью контролировался Катриной Бетой, но вот биологическая составляющая вдруг выдала сбой. Бывалый репортер Тутмос Химон болтался на грани обморока и держался на ногах исключительно благодаря стальному кулачку своей спутницы, вцепившемуся в пояс несчастного зубастой хваткой медвежьего капкана — такого, который, схлопываясь, перешибает кость.

Катрина злилась. Ее маленькая, почти детская кисть и вправду могла сломать журналисту позвоночник в районе таза, как раз над ремнем, движением указательного и большого пальцев. Более того, за последнюю пару минут девушка уже дважды подумывала: а не сломать ли? Сдерживалась она с огромным трудом.

— Так как вам идея ночной тесноты? — вновь поинтересовался портье, видя нерешительность молодого ценителя дешевых гостиниц. — Всего две души наличными — и номер ваш. Представьте, как будет вам жарко этой ночью!

Кэти представила, как вырывает у портье язык вместе с челюстью, и улыбнулась самой лучшей из своих головокружительных улыбок. Горе-телеведущий по-прежнему отмалчивался и сопел.

— О нет, сикх, — произнесла гостья низким, переливчатым женским контральто, обращаясь к портье, — нам нужно нечто более… комфортабельное. У нас сегодня необычная ночь, нам столько нужно пережить вместе… — И добавила, чуть наклонившись к стойке: — Ты мне зубы не заговаривай, люкс с двойной кроватью у тебя есть?

Глазки портье прищурились, но кивнул он подобострастно. Последняя фраза секс-агнатки насчет «ночь» и «пережить вместе» не вызывала у бывалого служащего сомнений. Улыбнувшись, он еще раз обежал глазами пару и, решив игнорировать наглую шлюшку, вновь обратился к клиенту-мужчине:

— Разумеется, для таких солидных клиентов, как вы… сикх, у нас есть дополнительное предложение… — Рот портье растянулся в широкой улыбке. — Последний этаж, полный люкс, можно сказать, пентхаус — лучшее из того, что может предложить наш отель. Всего пятнадцать душ за царственную роскошь! Огромный бар, три великолепных меблированных комнаты, мраморная ванна со львами и даже портативный нуль-синтезатор. Соглашайтесь.

Катрина, которой надоело играть роль снятой на ночь девочки, еще раз дернула Тутмоса через Сеть, но тот уже не мог не только говорить, но даже просто стоять на ногах. Осознав этот нерадостный факт, беглянка вздохнула, нехотя достала собственную индивидуальную карту и многозначительно возложила предмет на мраморную столешницу. Пусть их гостеприимный хозяин думает что хочет, решила она, в конце концов, им нужно всего лишь скоротать ночь.

— Беру, — заявила она с некоторым раздражением.

Портье, увидев, кто платит за номер, немного опешил.

— Боже, — воскликнул он, автоматически вставляя жетон в маленький сетевой аппарат, скачивая нужную сумму и закачивая ключ-пароль от гостиничного номера, — оплачиваете вы, госпожа? За пентхаус?

— А ты против? — Кэти подняла тонкую бровь.

— Нет, госпожа, — портье опять подобострастно улыбнулся, на этот раз не мужчине, а женщине-клиенту, — я хочу сказать: куда катится мир! Дамы оплачивают гостиничные номера за своих кавалеров. Это же беспредел!

— Это любовь, дурак. Этаж третий?

— Да, сикха, — портье склонился в полупоклоне.

— Пока!

Они с Тутмосом поднялись на лифте, повозившись, открыли дверь с помощью пароля на индивидуальной карте (честное слово, без электронного ключа Катрина или господь Гор справились бы с дверью живее) и, наконец, ввалились в люксовый номер. Мрамор и львы, конечно же, оказались пластиковыми, «три великолепные комнаты» — ничтожно маленькими, а «огромный бар» состоял из пяти бутылок, если считать по стеклянным горлышкам. Работает ли синтезатор материи, было пока неизвестно, однако дряхлый нулевой аппарат с помятым жестяным корпусом и облупленной на углах краской впечатления не производил. Не соврал портье лишь в одном: кровать на самом деле оказалась потрясающей, в смысле — потрясающе крепкой, что же до свежести постельных принадлежностей, то тут Кэти не стала бы ручаться. Впрочем, кавалерист Флавий Аэций Каталина спал в походах на свежем воздухе прямо на траве, сама Катрина, бывало, коротала ночь в дрессировочной клетке школы наложниц, а хапи Гору как богу жаловаться на условия проживания в дешевом отеле было не к лицу.

Единственным, кто мог испытывать подлинный дискомфорт от пребывания в дешевом проститутском номере, оказался спутник беглой секс-агнатки, журналист по имени Тутмос Химон. Чтобы проверить состояние господина Химона, Кэти посадила его на койку, резко тряхнула за плечи, пристально и долго поглядела в лицо, проверив реакцию зрачков — та вроде была, — а затем хлестко, от души заехала по щекам узкой ладошкой наотмашь. Журналист отпрянул в испуге, зато очнулся и уже через мгновение с ненавистью взирал на террористку вполне осознанным взглядом. «Хорошо, — со злорадным удовлетворением заключила девушка. — Удар по роже всегда помогает. Пришел в себя, значит». Она спокойно выпрямилась, сняла с плеч мужской плащ и швырнула его в Тутмосу в лицо:

— Я в ванну, с твоего согласия.

— А?

— Ладно, расслабься. Если будешь убегать — захлопни дверь.

— Куда я теперь?..

— Соображаешь. Давай обсудим, когда я приму душ.

Кэти вошла в ванную комнату, стянула с руки перчатку эстимета, скрываемую ранее длинным рукавом мужского плаща, с наслаждением швырнула наручный пистолет на столик рядом с перламутровой раковиной — но недалеко от себя, чтобы можно было достать в случае опасности. После чего вынула из волос заколки, ополоснула лицо, ладони, достала щетку и стала яростно чистить зубы, одновременно скидывая туфли и расстегивая хитон.

Времени все же оставалось мало, да и Тутмос, оставшийся в одиночестве, ее беспокоил. Хитон соскользнул по телу, скатился к ногам. За ним полетели трусики, бюстгальтер. Беглянка не стала принимать ванну и сразу залезла под душ. Вода была холодной, бодрящей, почти колющей упругими струями. Вымылась девушка быстро, торопливо. И все же волны немыслимого, ни с чем не сравнимого наслаждения, с которым усталое тело принимает потоки холодной, потом горячей и снова обжигающе ледяной воды, облекли ее в восхитительное покрывало из свежести и чистоты. «Ей-богу, — подумала Кэти, — больше, чем пища, сон и победа в драке, мне нужны ванна, зубная щетка и контрастный душ».

Обмотав себя полотенцем, с бластером под мышкой она вернулась к Тутмосу, если честно, подсознательно переживая, что не найдет его в комнате. Причины сбежать у Тутмоса на самом деле имелись, что бы по этому поводу Катрина ни утверждала вслух. Хотя в полиции бывшего журналиста наверняка вывернут наизнанку, подвергнут ментасканированию и прочим ужасам дознавания, альтернатива в виде скоропостижного убийства с угрозой последующего рабства для отработки своего воскрешения была тем еще удовольствием. Гнаться за журналистом по ночным улицам у Кэти не осталось сил. Контрастный душ взбодрил ее, но не настолько, чтобы тут же броситься в кровавое действо ночной погони.

Подельник, по счастью, никуда не исчез. Он сидел на том же месте и, насколько Кэти могла судить, в неизменившейся позе. Если честно, беглянка сама до конца не понимала, зачем взяла с собой несчастного любителя казино. В течение недолгих тридцати минут, пока Тутмос играл и выигрывал в «Циркус-Циркусе», поддерживаемый ее возможностями божества-экстрасенса, Катрина Бета внезапно вспомнила, где слышала его имя — Тутмос Химон — и где видела его лицо. Каким-то немыслимым образом судьба свела ее с тем самым журналистом, который вел новостной репортаж во время полета на лайнере «Аякс-Демархия», репортаж о той самой научной экспедиции, что предрекла миру Торватина преждевременную смерть в пламени гигантского космического взрыва.

Размышлять о причинах увольнения Тутмоса в свете этих новых открытий не имело смысла, — причины были очевидны, ибо истина, поведанная Тутмосом, звучала ужасно. К удивлению Катрины, успевшей ознакомиться с несколькими новостными передачами в доме убитых ею когнатов, после репортажа господина Химона паники среди местного населения не наблюдалось. Более того, информационные передачи словно игнорировали сообщение Тутмоса о катастрофе. Ни имени самого журналиста, ни обсуждения его кошмарного предсказания Кэти не встретила. Впрочем, на Торватине работало несколько тысяч голоканалов, из которых на местные студии приходилось не менее сотни, так что некоторые новости беглянка вполне могла пропустить.

Сейчас в Катрине боролись два простых чувства: жалось к свидетелю собственных преступлений и необходимость его ликвидировать. Катрина знала: в случае смерти Тутмоса несчастному грозят тысячелетия рабства — для отработки нового тела и воскрешения, вернее, перезаписи души. С другой стороны, возиться с Тутмосом у нее не имелось необходимости, с ним требовалось что-то решать. Жалось жалостью, однако, решила она, если прямо сейчас они не найдут с пленником общий язык, бластер не потратит слишком много заряда на еще одну дырку в его голове…

Красавица вошла в комнату тихонько, ступая на пальцах. Обошла Тутмоса, взглянула ему в лицо. Набыченные глаза, поднятые на нее, и вздрогнувшие от переживаний пальцы, после того как взгляд коснулся эстимета в ее руке, не производили положительного впечатления. Кэти осторожно взяла Тутмоса за локоть, заставила подняться, настойчиво, но мягко проводила к креслу, легонько толкнула. Потом сама плюхнулась на стул напротив и откинулась на высокую спинку, заложив одну ногу за другую. Перчатка бластера вновь защелкнулась на запястье, охватив предплечье и кисть. Беседа, таким образом, снова превращалась в допрос.

— Спасибо, — произнесла она очень тихо, чуть улыбнувшись алыми, без всякой помады, искусственно пигментированными губами.

— За что?

Катрина кивнула. Какая никакая, но это была реакция, по крайней мере, пленник мог говорить.

— За то, что помог мне в «Циркусе», — агнатка улыбнулась снова. — За то, что помог мне здесь.

— Я не помогал.

— Уверен?

Вытянув руку, Кэти чуть наклонилась вперёд, подняла эстимет и уперла лазерную мушку бластера прямо в лоб собеседника.

— Если ты не помощник, ты не нужен. Данное умозаключение подводит меня к следующему логическому шагу. Догадываешься, к какому?

Тутмос вздрогнул.

— Убьешь?

— Пока думаю. До тебя я кончала всех, с кем сталкивалась на Торватине. Поголовное бессмертие населения открывает широкие просторы для творчески настроенных убийц — подобных мне не мучает совесть. Когда я высадилась, то встретила шестерых охотников на болотах. Если бы встретила одного — убила бы одного. Встретила бы двадцать человек — убила бы двадцать. Судьбу шестерых мужчин решило всего лишь наличие у них оружия, индивидуальных жетонов и гражданской одежды. Впрочем, на охотничье оружие мне плевать, я бы убила их только за одежду. Улавливаешь суть? В доме, в котором я остановилась в первый день на вашей планете, проживала довольно большая семья — и находился мобильный синтезатор, в котором можно было создать бластер. Успокаивать детей, и смотреть за старушкой мне было недосуг — но мне нужен был лучевой пистолет. Итог, как ты понимаешь, совершенно очевиден — семья мертва и где-то хеб-седируется. Охранники «Циркус-Циркуса», которых я перерезала у тебя на глазах, были вооружены и многочисленны, но их судьба оказалась также определенной простейшим выбором. То же самое и с остальными… — Кэти сделала паузу, снова откинулась на спинку стула и поставила руку с эстиметом вертикально, локтем на колено. — Но ты — другое дело, Тутмос. Ты один и ты безоружен. И ты помог. Поэтому меня мучают сомнения…

— Не убивай.

— Причины? — Катрина оживилась.

— А ты не знаешь? — Тутмос окончательно пришел в себя. Жажда жизни или же жажда денег, которых стоит стандартное воскрешение и новое тело, заставили его мозг усиленно работать. — Ты говоришь, тебя не мучает совесть, — воскликнул бывший репортер, — но ведь техническое воскрешение — это не все. У меня и так нет средств на хеб-сед, я уволен. Если ты убьешь меня сейчас, то следующие несколько тысячелетий я буду агнатом-рабом, отрабатывающим новое тело. Неужели непонятно? И потом, ты ведь ограбила казино, зачем тебе я?

— Ты свидетель.

— Камеры и так тебя засекли!

— Но ты со мной разговаривал. Ты знаешь, куда я пошла и где я остановилась.

Тутмос клацнул зубами, кулаки его напряглись.

Собственных зубов Катрине было жалко, так что она просто щелкнула предохранителем. Журналист намек понял.

Пару секунд они сверлили друг друга взглядом. Наконец Тутмос сдался, осознав полную невозможность сопротивления. Как бы быстро он ни бросился на нее, луч бластера окажется много быстрее. А обращаться с оружием девица умела — достаточно было того, что он видел в казино.

— Пощади… — прошептал он, поникнув плечами и опустив руки между колен. Взгляд его был просящим, но не униженным, твердым.

— Ты пока жив. Выбор зависит вовсе не от моего желания, а от моих возможностей. Я просто не знаю, что с тобой делать.

Тутмос вновь поднял глаза и сокрушенно покачал головой.

— Раз так, то следовало оставить меня в «Циркусе». Зачем ты взяла меня с собой, если не знаешь, что со мной делать?

— Ошиблась. Не знаю, почему. А оставлять тебя в «Циркусе» живым я бы не стала, так что не каркай. Если бы ты остался в «Циркусе», остался бы мертвым — живой очевидец мог проследить, куда я пошла. А убивать не хотелось.

— Так и не убивай! — Тутмос вскинулся. — Какая разница, тогда или сейчас?

Кэти молчала. Упертый в колено бластер безучастно пялился в потолок.

Наконец, внимательно проследив за лицом молодого человека, она медленно кивнула. То, что она видела, нравилось ей. Тутмос был молод, искренен, честен.

Так, по крайней мере, говорила ей его мимика. Нахмуренные брови, сжатый и прямой рот, играющие желваки скул и, главное, гордый взгляд, который он не отвел даже под дулом пистолета, несмотря на явный страх, переполняющий сердце, и общее ужасное положение, не обещающее пощады. Конечно, одних образовательных файлов, которые Кэти скачала со специального сайта Сети, вряд ли достаточно, чтобы считать себя полноценным психологом, однако в данном конкретном случае она не могла рассчитывать на что-то иное. Ведь не договор с ним подписывать, на самом-то деле!

Кроме того, пока она находилась в ванной, он не убежал, а это кое-что значило. Прежде всего, конечно, то, что он ощущал себя виновным. А также то, что он был любопытен. Ведь Тутмос до сих пор не знает про ее дар. И, следовательно, не имеет понятия, каким образом ему удалось выиграть кучу денег в чет-нечет, и почему, а главное, каким образом, были убиты многочисленные охранники в казино. Возможно, из-за него? Ведь это Тутмоса начала избивать охрана, это за него вступилась незнакомая девица, устроив в «Циркусе» настоящую огненную резню. «Ну что же, — подумала Катрина, — любопытство — не порок».

— Живи, — произнесла она, сама удивившись собственному великодушию. — Но ты останешься со мной до утра. У меня уже нет сил куда-то бежать, а отпускать тебя сейчас — просто самоубийство. Согласен?

— Отпустишь утром?

— Точно. Попытаешься уйти раньше — убью.

— И как это будет выглядеть? В смысле как ты собираешься отпустить меня на свободу?

— Элементарно. Свяжу по рукам и ногам, заткну рот кляпом, суну в руки кухонный нож и уйду. Пока развяжешься, я успею оказаться далеко. Еще вариант — я просто оставляю тебя в комнате связанным без ножа в руке. В течение дня приходит консьержка — она вызовет полицию, и тебя освободят. Последний вариант более предпочтителен, поскольку снимет с тебя подозрения по поводу бойни в «Циркусе». Ты сможешь вещать полицейским чистую правду и сваливать все на меня.

— Не слишком гуманные варианты! Консьержка может заявиться в номер и к вечеру.

— Предлагаю то, что имею. Устраивает так?

Тутмос пожал плечами — похоже, предложение его устраивало. Катрина махнула рукой, показывая, что разговор окончен и пленник свободен в пределах номера. Повинуясь ее жесту, Тутмос поплелся в ванну, долго возился, заставляя Кэти, сидящую перед дверью в кресле, вздрагивать в напряженном ожидании, если раздавался шум, и сдерживаться, чтобы не ворваться внутрь. Но все обошлось.

Кровать была одна, и Кэти совершенно не собиралась разделять ее с человеком противоположного пола, пусть даже пленником. Для Тутмоса она очистила угол в той же комнате. Девушка отодвинула мебель, привязала несчастного журналиста веревкой к батарее за руку и убрала из зоны досягаемости все предметы, которые можно использовать для перепиливания или развязывания пут. Нейрошунт пленника Кэти отрезала от Сети, намертво заблокировав все линии выхода и входа. Как есть голый, с одним только пледом и в трусах, Тутмос растянулся вдоль стенки. Не на полу, впрочем, а на матрасе, который Катрина специально для спутника содрала с собственной постели, оставшись лежать на твердом основании кровати под простыней. Подушки также разделили, каждому по одной. Если бы в этот момент к ним в комнату по неизвестной причине поднялся встретивший их на входе портье, он оказался бы сильно удивлен — ни о какой тесноте и интимной близости речь у странной парочки не шла. Шла она совсем о другом.

— Значит, это ты убила всех этих людей? — переспросил Тутмос, после непродолжительного молчания. Поняв, что немедленная расправа ему не грозит, он немного осмелел и, будучи до мозга костей журналистом, решил чуть-чуть разобраться в сложившейся ситуации. — Я имею в виду охотников на болоте и людей в том доме, на окраине города?

— По-моему, я уже говорила.

— Помню. Просто хотел уточнить, уж больно все невероятно складывается. Значит, и падение лайнера «Аякс-Демархия» — твоих рук дело?

— Моих. Может, спать уже будем?

— Прости, я просто хочу понять. Если уж ты не убила меня, то расскажи, чтобы я не умер от любопытства. Что произошло в казино? Зачем ты спасла меня? Или это не было спасением? Я до сих пор не пойму, почему ни один из охранников не стрелял, пока ты резала их лучом бластера? И что случилось со светом? И что за странные слова ты говорила в видеокамеру, перед тем, как мы вышли из Циркуса? А мои выигрыши в чет-нечет, неужели это просто совпадение?

Катрина вздохнула.

День был очень насыщенным. Адреналин хлестал в ее венах каждую минуту каждого часа этого долгого дня. Однако, несмотря на усталость, сон сейчас к ней не шел. Возможно, сказалось перевозбуждение, которое она испытала, убив за сутки, считая пассажиров лайнера, свыше двух сотен человек. Возможно, присутствие в одной комнате человека противоположного пола, от которого, впервые с момента ее рождения в этой вселенной, не исходила опасность, а только запах свежей кожи и молодости — запах мужчины, следовало признаться себе откровенно. Бог Гор и полководец Катилина могли быть самцами сколько угодно, но женское тело, в которое заключили их урезанную память, начинало жить собственной жизнью, ибо человеческий дух, пси-матрица, скопированная с мозга, являлась лишь частью человеческого существа. Другую часть, едва ли не более существенную, составляло само человеческое тело с его химическими реакциями и древними инстинктами, запрограммированными за миллионы лет до создания Корпорации и Нуля.

Возможно, впрочем, Кэти просто захотелось поговорить. За шесть месяцев пребывания в Искусственном Мироздании, — за эти жалких, но в то же время почти бесконечных полгода, — ей почти ни с кем не удавалось пообщаться свободно, на равных, исключая, может быть, загадочную Мерелин Норму Джин Бейкер во время побега из школы для проституток да самого демиурга Сэта во время их недолгого путешествия по кластеру Буцефал.

Как давно это было, подумала Катрина. Словно бы и не было никогда. Ее мудрая спутница Мерелин мертва. Сэт-Эливинер — тоже. Во всей бесконечной искусственной вселенной у нее не осталось никого, кроме… Тутмоса?

— Я расскажу, — удивляясь сама себе, проговорила Катрина. — Только не перебивай и не надейся получить все ответы.

Некоторое время спустя Тутмос предложил выпить морсу. Кэти поставила кипяток, затем разлила по кружкам дымящуюся жидкость, настоянную прямо в чайнике на неизвестных ей травах. Кэти именовала их про себя наркотическими, но Тутмос, очевидно, полагал иначе. Морсы в Нуль-Корпорации пили все, даже дети, весьма редкие в искусственных кластерах. Морс, скорее всего, являлся общеупотребительным названием для целой массы самых разнообразных напитков. Часть таких напитков была совершенно безобидна и употреблялась со льдом в качестве вечерних и прохладительных, обладая максимум тонизирующим воздействием. Другая часть, содержащая алкоголь, канабис и некоторые более сильные ингредиенты, использовалась в качестве релаксантов и энергетиков. Более слабые из таких «активных» напитков заваривались на травах, более сильные имели сложный химический состав и производились фармацевтическими предприятиями. Сейчас Катрина заваривала обычный травяной настой — один из наиболее слабых и распространенных, предлагавшихся к продаже любым синтетическим аппаратом. Потрясающий, темно-бордовый напиток источал фантастические ароматы — насыщенный, чуть сладковатый запах незнакомых трав разносился по трем комнаткам номера дивным благоуханием, он щекотал Кэти ноздри и будоражил ей кровь.

После рассказа она и ее спутник долго молчали. Тутмос — осмысливая удивительную историю, а хрупкая с виду, но смертоносная девушка — время от времени поглядывая на пистолет.

— Невероятно, — возвестил наконец бывший журналист, — твой рассказ — либо вымысел, записанный в клонированный мозг взбесившимся программистом, либо… лучшая история для репортажа, которую я когда-либо слышал. Настоящий заговор демиургов, надо же! — Тутмос пораженно покачал головой. — Кстати, я слышал об обоих демиургах из твоего рассказа — и о Сэте-Эливинере, и о Гебе-Бруно. Именем господа Сэта названо несколько крупных кластеров в наиболее старой части Искусственного Мироздания, а именем ученого Эливинера — больше сотни университетов в различных частях Нуля. Про господа Геба известно меньше, но я читал про него тоже довольно много — после эпохи «охоты на богов» Геб фигурирует в летописях Сети в качестве примера нового божества-бизнесмена. Считается, что богов старого Пантеона, явившихся с Анубисом с Древней Земли, осталось немного, и Геб, соответственно, стал одним из наиболее известных демиургов-акционеров, не скатившихся в созерцательную меланхолию, но превратившихся в успешных дельцов. Я читал, что Геб несколько раз менял гражданские имена и фамилии, часто менял тела и даже выбирал суррогатных родителей, чтобы перезаписать матрицу в живорожденное тело и как бы появиться на свет заново, получив не только новое имя, но и новую регистрацию в Сети…

— А Гор? Что известно тебе о божестве Мести? — перебила Катрина.

Тутмос задумчиво поскреб подбородок.

— Странный вопрос. Демиург Гор — одна из самых героических фигур сетевого эпоса о технобогах. Мифология Сети посвящает богу Мщения едва ли не больше притч и историй, чем самому Анубису, богу Смерти и учредителю Нуль-Корпорации, однако… Все это довольно старые байки, о Горе давно уже ничего не слышно.

— Как раз со времени «охоты на богов»?

— Хм, вероятно, — Тутмос продолжал чесать подбородок. — Значит, ты полагаешь, что в твоей черепной коробке и правда скрывается божество?

— Не абсолютное божество, а один конкретный божок.

— Значит, божок, — Тутмос кивнул, соглашаясь. — И все же я не пойму одного. Допустим, демиург Геб выкрал матрицу демиурга Гора, воссоздал ее в теле клона-агнатки. Агнатка является генетической копией бога Мести с остатками его памяти, с его ДНК, но противоположного пола. Допустим, по желанию Геба Гор совершает убийство Сэта-Эливинера. После убийства Сэта, на след злоумышленников встает ССБ. Спецслужба ловит агнатку… а после этого ты сбегаешь. Зачем?!

Приподнявшись на локте, Катрина еще раз осмотрела своего спутника с головы до ног. Тот сидел привязанный к батарее, голый и совершенно беззащитный — но при этом задавал вопросы. Как сказал бы комиссар Йенг, то были правильные вопросы, иначе не назовешь.

— Знаешь, я начинаю осознавать, что журналистов надо убивать сразу, — заявила Кэти со странным выражением на лице.

— Чувство юмора у красивой девушки — это хорошо, — кивнул Тутмос. — Так ты мне ответишь?

— Ответ, вероятно, ты знаешь лучше, чем я сама, — Катрина снова откинулась на подушку. — На борту «Аякс-Демархии» я видела твой репортаж о необычном квитировании, перенесшем две взорвавшиеся звезды в систему Ольменат точно в момент взрыва. Вернее, о двух последовательных квитированиях. Мое будущее, скорее всего, напрямую зависит от того, что именно там случилось.

— Ты серьезно?

— А вот теперь ты мне расскажи об этом.

— О чем именно?! — Тутмос удивился. — Все, что я знаю, было в репортаже.

— Меня интересует, какие объекты перенес в Ольменат каждый из нулевых лифтов.

— Вот как… — Тутмос задумался. — Пожалуй, я тебя не обрадую. Мне действительно известно лишь то, что сказано с голоэкрана. Нулевых лифтов, как ты сама знаешь, было зафиксировано два. Первый перенес к Ольменату две взорвавшиеся звезды с некоторым количеством спутников и планет, масса которых уже сгорала в пламени космической вспышки. Второй нулевой лифт не перенес ничего. Ученые рассчитали только саму зону квитирования — пустое пространство цилиндрической формы, со следами чужеродного излучения, межзвездного газа и пыли, отличающихся по составу и характеристикам от космического пространства вокруг Ольмената… Хотя постой! Неферта — ну, помнишь, журналистка, что вела передачу, — рассказывала, что задолго до научной экспедиции, с которой меня отправили делать злополучный репортаж, в районе взрыва пограничники что-то обнаружили. По-моему, мертвого астронавта. В пресс-службе пограничного флота сначала охотно говорили об этом случае нашему репортеру, но потом, чуть позже, всем военным запретили распространяться о найденыше, а нам запретили сообщать об этом случае в новостях. Всю информацию из Сети стерли, ни на сайте пограничников, ни на официальном сайте нашего новостного канала ты не найдешь ничего. Но в архивах студии, у программного директора или репортеров запись должна была сохраниться…

Не слушая его дальше, не поднимаясь с места, Катрина активировала интерфейс. Глаза ее будто подернулись невидимой пленкой. Она все еще смотрела на Тутмоса, но в то же время взгляд ее проходил сквозь него. Перемены с лицом и глазами девушки вдруг показались журналисту настолько внезапными, что он невольно поежился. Контраст между потрясающей притягательностью роскошнотелой агнатки и волчьим взглядом разрушительницы миров выглядел не просто разительным — он вызывал почти мистический ужас и до оторопи пугал.

— Мне нужно название сервера, на котором хранится студийный архив, — проговорила Катрина в воздух, словно издалека.

— Зачем? — Тутмос мотнул головой.

— Чтобы взломать его, разумеется.

Бывший журналист вздохнул и покачал головой:

— Из глобальной Сети архив недоступен, иначе в чем смысл хранения на нем секретной информации? А взламывать ничего не надо, меня уволили только вчера, и, значит, мой пароль еще действует. Но даже если нет… есть Неферта, я попрошу — она поможет. Вот только… лучше сделать это утром. Сейчас, боюсь, она спит.

Катрина моргнула и вынырнула из Сети.

Спустя семь часов после разговора с Тутмосом Кэти снова моргнула. Ее огромные глаза разверзлись, впуская свет внутрь бездонных синих зрачков, она с наслаждением потянулась и перекатилась со спины на живот. Перед глазами шелк простыни, кусок балдахина и резная спинка в дубовых плашках. За отодвинутой шторой, чуть с краю, виднелись дешевая картина и абажур.

Совершенно умиротворенная, красавица выпростала руку из-под одеяла и, опершись на локоть, хлопнула по настольному коммуникатору.

— Добро утро, сикха, — воскликнула примитивная жестянка, неизвестно каким образом определившая пол ударившего ее человека, — спасибо, что выбрали на эту ночь отель «Травестина». Новых сообщений для вас пока не имеется. Желаете заказать завтрак в номер?

Катрина поморщилась.

— Пожалуй, обойдусь.

— Прекрасно! Тогда мы ожидаем вас в буфете отеля. Для вас приготовлен гармоничный и вкусный завтрак. Буфет работает с шести до одиннадцати утра. Оплата производится по паролям гостиничных номеров. Приятного вам дня, госпожа.

Катрина уткнулась носом в подушку.

— И тебе того же… — Хлопком ладони она выключила динамик.

Вставать и идти за завтраком в буфет ей совершено не улыбалось — много лишних глаз. С другой стороны, заказывать завтрак в номер — тоже не вариант: никто посторонний, в этот утренний час не должен был входить сюда. По крайней мере, пока Тутмос привязан к батарее веревкой. Кстати, как там ее спутник? Катрина повернула голову назад и… вздрогнула от пронзившего ее ужаса — пленника не было на своем месте!

Она засунула руку под подушку, и эстимет оплел ее руку, словно живой. Спрыгнув с кровати, Кэти бросилась в коридор, но тут же осеклась. Бывший журналист, как и был, прямо в трусах, сидел в ближайшей комнате с закрытыми глазами, даже не думая куда-то скрываться. Время от времени его пальцы стучали по виртуальной клавише и трогали невидимую для Катрины мышь: используя свой нейрошунт, Тутмос Химон бродил по Информационной Сети. Первым порывом, Кэти хотела сжечь голову журналиста вместе с мозгом и нейросетью, но, к счастью, сдержалась. В конце концов, если Тутмос решил Кэти сдать, то уже это сделал — информация по каналам СИНК перемещалась со страшной скоростью, адреса открывались мгновенно. Но тогда что? Усевшись на корточки перед своим пленником и свесив вооруженную руку с гладкой коленки, Кэти принялась ждать.

Тутмос вернулся примерно через минуту. Находясь внутри СИНК, он почувствовал, как к его телу кто-то подошел, и решил не искушать судьбу — причем сделал совершенно правильно, ибо терпение у Катрины Беты было невероятно ограниченным. Помассировав глазные яблоки, репортер посмотрел на свою пленительницу и весело подмигнул.

— Хорошие новости, сикха. Я разговаривал сейчас с Нефертой, она кое-что закачала мне на личный адрес.

— Надеюсь, ты не сказал ей, для кого и зачем.

— Обижаете, сикха, — Тутмос еще больше расцвел улыбкой. — У нас, конечно, не ССБ, но репортеры толк в секретности знают.

— И что там?

— Сначала стоит пожрать.

— Ну ты обнаглел, может бластером заехать по твоей морде?

Лицо Тутмоса сразу стало серьезным.

— Я не шучу, — заявил он. — Являясь профессиональным охотником за информацией, сикха, я могу продать ее только за деньги. Лично с вас я готов взять сумму оплаты натурой. Это значит: либо несите завтрак, либо можете меня пристрелить. Поверьте, с завтраком выйдет проще. — На всякий случай журналист заискивающе улыбнулся.

Как показала практика, Кэти Бета 19–725 была отличным убийцей и, возможно, стала бы отличной любовницей, не зря же ее дрессировали как секс-агнатку. Однако хозяйкой она оказалась отвратительной. С другой стороны, кто бы мог ее этому научить, привив любовь к рачительности, скрупулезности, заботливости и кулинарии? Брак, семья и даже просто дети были неизвестны львиной доле населения Нуль-Корпорации и по определению не могли появиться у бесправных агнатов-рабов.

Тем не менее, ориентируясь скорее на воспоминания Флавия Аэция Катилины, нежели на подсознательные инстинкты своего юного женского тела, Кэти приготовила Тутмосу завтрак — уж как смогла. Что именно заставило ее это сделать, она до сих пор не смогла объяснить, в том числе себе самой. В любой другой ситуации, признавалась себе беглая террористка, она бы выломала пленнику руку вместе с костью, добившись любой информации. Однако Тутмос с некоторых пор вызывал у Кэти весьма неординарные чувства. Лорд и бог под черепной коробкой Катрины Беты реагировали на странную ориентацию своего нового тела без паники, однако считать подобную податливость по отношению к смазливому журналисту естественной для существа с двумя комплектами мужских воспоминаний было решительно невозможно. Впрочем, тело-то у Кэти было женским!

Как бы там ни было, порывшись в реестре старого нуль-синтезатора, того самого, с помятым жестяным корпусом, облупленной краской на углах, но, по счастью, оказавшегося рабочим, Катрина Бета послушно отыскала свежие фрукты, сыр, синтезировала горячий хлеб, лук, десяток дымящихся мясных медальонов, аккуратно разложила все это на паре фарфоровых блюд, нарезав ломтиками и кружками. Затем, глядя, как ее невольный спутник уплетает результат десятиминутных трудов за обе щеки вместе с горячим морсом, она по-настоящему умилилась. «Черт побери, — подумал, вероятно, бог Гор в ее голове, — я все-таки женщина!» Сама Катрина не думала, она любовалась.

При свете дня Тутмос Химон оказался симпатичным молодым человеком. Высокий рост и крепкие плечи дополняли мужественное лицо и львиная, почти рыжая шевелюра. Впрочем, одернула себя девушка, как и в случае с Артели, внешняя привлекательность могла оказаться всего лишь образцом из каталогов хеб-седа. Стоило ли морочить себе голову этой разницей? Что бы ни твердили ей мужские память и разум, женское тело реагировало на Тутмоса соответственно.

Надеясь подавить в себе нездоровые эмоции, Кэти решила заняться делом. Она пододвинула стул, подсела к спутнику и спросила, покусывая губу:

— Ты что-то хотел мне рассказать, Тутмос? Завтрак — на столе; я жду.

— Две вещи, — дожевывая ветчину, журналист оттопырил ладонь вверх, согнув большой, указательный и безымянный пальцы. — Во-первых, Неферта скинула информацию о найденном в зоне второго квитирования астронавте, а во-вторых, точные данные с характеристиками обоих космических взрывов, перенесенных первым квитированием. Есть еще кое-что, но, уже зная твой взрывной темперамент, я расскажу об этом, когда доем, хорошо?

Пропустив последнюю фразу Тутмоса мимо ушей, Катрина удивленно качала головой. Легкость, с которой невольный спутник добыл необходимые сведения, радовала беглянку, однако хранение данных, засекреченных ССБ в архивах провинциального новостного канала, шокировало и смущало.

— Вся эта информация запросто хранилась у вас на студии? — переспросила она.

— Разумеется, ведь мы же делаем новости.

— Я поняла, — Катрину почему-то известие совсем не обрадовало. — Покажешь?

— Уже.

С набитым ртом, а потому по возможности молча, Тутмос активировал интерфейс нейрошунта, вышел в Сеть в раздел личной почты, соединился со стоящим в комнате голопроектором и развернул в воздухе несколько страниц текста с иллюстрациями и столбиками цифр. Активировав свой нейрошунт, Катрина быстро скачала оба подарка, затем внимательно вчиталась. Информация обескураживала.

— Это все? — она подняла взгляд на Тутмоса.

— Чем богаты, — ответил тот, работая челюстями. — Кстати, отличная штука этот нуль-синтезатор. Есть в нашем мире вещи, которые неизменны со временем. Между прочим, ты никогда не задумывалась, почему Корпорация Нуля, имея за плечами миллиард лет развития цивилизации, остается на том же уровне, что и в момент бегства из Естественного Мироздания?

— Честно? Да, меня мучил этот вопрос, — ответила Катрина немного растерянно, погруженная в свои мысли. — Ну и почему?

— Бессмертие! — воскликнул журналист, оседлав, вероятно, свою любимую тему. — Люди, которые живут сейчас, это те же самые существа, что жили в далеком прошлом. О каком прогрессе может идти речь, если состав человечества почти не меняется? Он растет, этот проклятый состав, но никогда не обновляется полностью. Другая причина — нулевой синтез. Наше общество — это общество избыточных ресурсов, мы строим для себя даже кластеры, настоящие звездные вселенные, каждая из которых больше изначального Естественного Мироздания, в котором возникла Древняя Земля. Я уж не говорю о полезных ископаемых, топливе, продуктах питания. Наш уровень развития — тот, которого мы заслуживаем. Какую культуру могут создать бессмертные люди, у которых есть все, причем в избытке? Только такую, как Нуль-Корпорация: культуру выродков, цивилизацию потребления! Взять, например, мой родной Торватин. Это хорошая планета, чистая и ухоженная, на ней процветает природа и построен отличный город, есть все условия для жизни… если бы не одно «но», а именно: клоническое бессмертие и хеб-седы. Наша система повергает в шок, когда начинаешь о ней размышлять: все население Торватина в течение примерно тысячи лет занимается полным бездельем, а затем несколько тысячелетий подряд отрабатывает свое бессмертие по рабским контрактам. Тысячи лет рабства, затем тысячи лет излишеств. И снова, и снова, одно за другим, бесконечная череда реинкарнаций, заполненная бездельем. Понимаешь, весь наш прогресс за миллиард лет существования Нуль-Корпорации сводился к одному — к росту числа и количества потребительских товаров, к коим Правительство Нуль-Корпорации относит даже пространство и время. Мы изначально эксплуатируем вещи, которые считаются совершенными, поскольку достались нам от Анубиса, от творца. Ты знаешь, о чем я говорю: это неразрушимый материал ишед, аппаратура хеб-седа, оборудование для нуль-синтеза, боги-роботы для создания новых вселенных, всеобщая информационная сеть и техника для создания нулевых лифтов, нашей транспортной системы. Я журналист, я читал и видел много разного, подчас невероятного или не имеющего объяснений. И знаешь что? Наши ученые понятия не имеют, как работают четыре предмета, составляющих основу существующей цивилизации! С точки зрения науки нулевой синтез, нулевой лифт, хеб-сед и ишед невозможны! У наших ученых нет не то что математических объяснений, но даже теорий о том, как работают эти вещи, только общефилософская демагогия, детский лепет, сплошная мистика да загадки. Кто-то загнал человечество в Искусственное Мироздание, словно мышей. Этот кто-то дал нам пять волшебных подарков — вечную жизнь в форме реинкарнации, бесконечные ресурсы в форме машин нуль-синтеза и богов-роботов, ишед, порталы, Сеть и… тем самым убил нашу настоящую цивилизацию. Цивилизацию Человека!

Тутмос задумчиво помолчал, потом отодвинул от себя тарелку с недоеденным завтраком. Вероятно, он насытился, или же пропал аппетит.

— Катрина, иногда я думаю, что боги Нуля проводят над нами эксперимент. Самый масштабный эксперимент на свете. Возможно, в этом обмане участвуют не все божества, но самые главные, основные, такие, как Анубис или Сэт-Эливинер, обязаны знать самую суть. К числу великих богов всегда относили и Гора…

— И что же это значит?

— То, что ты можешь знать причину существования Искусственного Мироздания, разве не понимаешь? Столь масштабный эксперимент не может не иметь причины или же цели. Искусственное Мироздание уже давно превышает по своим фактическим размерам Естественное Мироздание, из которого мы пришли — как по количеству звездных систем, так и просто по совокупному пространственному объему, который она занимает. Мы пока младше Естественного Мироздания по возрасту, но это дело наживное, особенно учитывая технологии локального ускорения времени в закрытых кластерах. Я говорю сейчас о другом. Наша цивилизация стагнирует весь миллиард лет существования, с момента создания Анубисом самого первого кластера. У нас ничего не меняется! Растет количество кластеров — это да. Растет население, множится количество товаров и услуг, циклично меняется мода, создаются новые произведения искусства. И это все! Наука не развивается, политическая и социальная системы стоят на месте. Мы те же, что были миллиард лет назад. Зачем?! Ведь это не нужно никому, по крайней мере, никому из жителей Искусственного Мироздания. Но вот боги-акционеры, самые древние из них — другое дело. А значит, если ты и правда бог Гор…

Катрина слушала своего спутника очень внимательно, ход мысли бывшего журналиста наводил ее на определенные размышления, однако выводы, к которым он подводил, ее не устраивали совершенно. Обычный смертный, тщедушный и слабый, со своими «вечными» вопросами о вечности бытия, он был не нужен божеству Гору. Но был ли он нужен ей? Только сейчас в голову Кэти закралась страшная мысль — ведь созданная в клонической колбе взрослой, она, тем не менее, оставалась шестимесячной девственницей и никогда не знала мужчин. В первые дни в проститутской школе сама мысль о соитии вызывала яростное сопротивление катафрактария Катилины, а позже, когда Каталина ушел, погрузившись в глубину ее подсознания, не представилось случая, чтобы…

Девушка яростно помотала головой. Вероятно, если вы делаете на заводе искусственную наложницу, то, кроме знания эротических поз и команд для пси-принуждения, вы должны вложить в ее голову нечто большее — например, вожделение, желание быть с мужчиной. Катрина вздрогнула от страшной догадки. С предательской дрожью в коленях беглянка почувствовала вдруг, что при взгляде на Тутмоса, на его широкое лицо, на глубоко посаженные глаза и на крупные, сильные руки с голубыми прожилками вен у нее теплеет внизу живота. Проклятый организм брал свое!

С этим нужно было что-то делать.

— Ладно, Тутмос, спасибо тебе, — выдавила она через силу. — На самом деле, спасибо. Отныне ты свободен и, самое главное, жив. Уходи!

Тутмос хмыкнул:

— Значит, на этом все кончено? Мои вопросы о смысле Искусственного Мироздания, мои предложения помощи не тронули тебя?

— Дверь там… — Катрина пальцем ткнула себе за спину.

Тутмос сокрушенно опустил голову, затем вскинул глаза и вдруг быстро, с жаром заговорил.

— Мы вместе начали это кровавое дело, Катрина, и вместе за него ответим. Те, кто видел записи видеокамер в «Циркус-Циркусе», знают, что ты вступилась за меня. В бойне охранников могут обвинить нас обоих. Такой красивой женщины, как ты, я не встречал никогда! И если ты позволишь мне остаться…

«Спасибо, — вздохнула Катрина с невиданным облегчением. — Ей-богу, еще немного и я бы не смогла устоять». Вслух она вызывающе рассмеялась.

— Я вижу, ты себе много вообразил, когнат Тутмос. Ты по-прежнему мой пленник, если не хочешь уйти сам, я помогу.

— Катрина, я просто хочу остаться.

— С каких пор я вдруг стала тебе Катриной?

Тутмос осекся.

— Но мы…

Кэти выругалась и, отбросив ногой стул, в два шага оказалась рядом с лепечущим журналистом. Схватила тонкими пальцами своего спутника за воротник — жестко, почти до удушья.

Тутмос был выше Катрины почти на голову и гораздо шире в плечах, однако сомнений, кто именно в этой паре является плотоядным, не возникало. Синие очи блистательной секс-агнатки снова сверкали вечным холодом горных вершин. Едва не ломая ребра, она прижала своего собеседника к стене.

— Нет никаких «нас», Тутмос, ты забылся! Я благодарна тебе за помощь, но это все.

— Я не был бы лишним.

— Ты лишний уже.

— Кто это сказал?

Катрина почти зарычала, приподняв своего поклонника за шею над полом, протащив волоком по обоям.

— Это сказала я, пойми! Я пытаюсь тебя защитить.

— Отправляя в лапы к полицейским? — Тутмос захрипел. — Спасибо, вот это помощь!

— Ты думаешь, мне будет легче, если ты пойдешь в полицию? Нет. Но так будет легче тебе. Расскажешь им, и тебе поверят.

— Ерунда, ты не понимаешь. Если помнишь, я не дорассказал тебе еще кое-что. Астронавт-найденыш и характеристики квитирования — это интересно, но они вовсе не главная моя новость. По всем каналам передают, что Семенхару по радиусу в шестьсот километров окружили наемники, подряженные одним из демиургов-акционеров. Имя его не сообщается до конца операции, но нам с тобой, я думаю, несложно догадаться, кто это такой. От властей уже получено официальное разрешение на зачистку зоны внутри городского периметра. Все перекрыто! У меня на студии — беспредел, сведения о нарушениях и превышении прав со стороны хедхантеров и наемников идут со всех районов. В редакции новостных программ творится полный хаос!

Разумеется, это несколько меняло картину. Отпустив воротник горе-репортера, Кэти отступила на шаг.

Тяжелое мужское тело с грохотом повалилось наземь. Очевидно, легкое удушение подействовало на почитателя ее красоты отрезвляюще — по крайней мере, влюбленным его взгляд уже не казался.

— Так ты звонил не только Неферте, но и в редакцию новостных программ? — Катрина внимательно смотрела на Тутмоса.

— Только предупредил, что не приду сегодня за расчетом… — Репортер тяжело дышал, однако смущенным или растерянным не казался, скорее раздосадованным и злым. — Так вот, в редакции говорят, что наемники будут прочесывать весь город спустя примерно сутки, как только закончат подготовительный этап и распределятся по поисковым командам.

Катрина в ответ лишь усмехнулась.

— Пусть попробуют!

— С ума сошла?! — Спутник воззрился на нее расширенными глазами. — Неферта говорит, что будут искать с тепловизорами и уловителями шунтов. Думаешь, не найдут?

На пару секунд беглая проститутка задумалась.

— Ваш город будут прочесывать до тех пор, пока меня не поймают или пока не убедятся, что я сбежала или мертва, — отрешенно проговорила она. — А раз так, то они должны меня найти, иначе покоя вам не будет. Пусть возьмут меня, потом я попробую прорваться через периметр.

— Ты сумасшедшая! — скривившись, выдавил из себя журналист. Злость в его взгляде пропала, однако большего, чем собственная жизнь и свобода, он от Катрины уже не хотел. — Быть пойманной, а потом сбежать от целой армии невозможно, а впрочем, — тут журналист вспомнил «Циркус-Циркус», — а впрочем, дело твое… Но что будет со мной? Минуту назад я действительно хотел бежать вместе с тобой, но раз так…

— Ты, Тутмос, спрячешься. Я скрою тебя от Сети, а с тепловизорами что-нибудь придумаем.

С этими словами Катрина поднялась и, смерив Тутмоса снизу вверх быстрым, словно бы оценивающим габариты взглядом, направилась в комнату с синтезатором.

— Ты куда? — закричал ей вслед Тутмос.

— За льдом, — донеслось из-за открытой двери.

Тутмос скользнул глазами по прозрачному экрану небольшого холодильного шкафа рядом с опрокинутым столиком, где он только что ел. Со дня заезда, а именно со вчерашнего вечера, там стояли различные прохладительные напитки, шампанское, а также серебрилось стальное ведерко для льда. Нечто, похожее на хрусталь, играло в нем мутными переливами.

— Но у нас есть лед, — прошептал репортер очень тихо и, неуклюже поднявшись, резво заковылял к синтезатору.

В соседней комнате Кэти склонилась над аппаратом. Смотрела она на Тутмоса хмуро. Взгляд девы-убийцы не был жестким или суровым, просто смотрела она словно бы сквозь него. Опять.

Тутмос вздрогнул.

— Но у нас есть лед, — снова повторил он.

— Нет, — ответила девушка еле слышно. — Льда у нас нет, поверь.

— Желаете заказать что-нибудь, сикха? — в то же мгновение вежливо спросила машина.

— Мне нужен гражданский скафандр для подводных исследований с хорошей теплоизоляцией и пищевой лед, — ответила Катрина кратко.

— По гражданскому скафандру заказ принят, — ответила машина, — однако по льду, сикха, уточните объем. Бокал, ведерко для шампанского, чаша для пунша?

— Ванна. Мне необходим объем льда на одну чугунную ванну, в которую поместится человек.

— О, госпожа любит закаливание? — умилился синтетический голос.

— Нет, — ответила Кэти скромно, вновь смерив Тутмоса оценивающим взглядом с головы до пят, — скорее, госпожа не любит теплых мужчин. Выполняй!

Тело 6 ОХОТА НА СУК

Система-яйцо Торватин.

Таун-хаус «Большой капитанский». Три часа спустя.

Второй по сложности из задач управления электронной техникой древний бог Гор считал контроль над нейрошунтами. Разумеется, лично Гор ничего такого Катрине не говорил. Он вообще ничего не говорил, а ощущался девушкой только как некий слой подсознательных знаний и совершенно интуитивных откровений, когда подстегнутый адреналином и опасностью мозг начинал вытворять совершенно немыслимые для обычного человека вещи. Иногда к Кэти являлись образы из неких времен, наверняка очень древних, иногда она видела странные сны и даже целые видения, в которых путешествовала или сражалась. В отличие от наполненного самомнением и мужским эго катафрактария Флавия Аэция Катилины, который в последнее время проявлялся в ее теле только во время рукопашных схваток в виде совершенно рефлекторных навыков и умений, бог Гор оказался существом ненавязчивым. Он как бы все время спал, а в краткие моменты бодрствования, сопровождаемые фантастической активностью пси-энергий, поучал и показывал Кэти, как и что нужно делать для управления машинерией.

Кэти, таким образом, не получала от него пояснений. Кэти видела, что он делает, и могла ощущать те чувства, которые Гор испытывал к тем или иным операциям. Какие-то из них были для него привычнее и проще, какие-то — сложнее.

Нейрошунты относились как раз ко второй категории. Сложность их «приручения» состояла вовсе не в технических показателях самих нейрошунтов. Шунты, то есть те маленькие стальные приборчики, что красовались за ухом у каждого обитателя Искусственного Мироздания, как у когнатов, так и у агнатов, представляли собой не только микрокомпьютер, но и, самое главное, аппарат-передатчик для соединения человека-носителя со Всеобщей Сетью. Именно наличие шунта в черепе и его контакт с человеческим мозгом обеспечивали возможность хеб-седа или реинкарнации после смерти.

Шунт снимал матрицу с мозга, передавал ее в Сеть на специальный сайт, там матрица регистрировалась и передавалась далее в палату хеб-седа, где разум мертвеца помещался в новое клонированное тело, и мертвый человек возрождался.

Обеспечение бессмертия являлось важнейшей функцией шунтов, однако только ею их важность не ограничивалась.

Как знала Катрина, во вселенной не было человека, который бы не имел в своем черепе маленькую стальную таблетку. Конечно, таблетка облегчала образование, существенно скрашивала досуг, упрощала общение, подключение к Сети и новостным каналам, к информационным сайтам, играм, форумам и коммерческим каталогам, объединяла людей в клубы по интересам, но главное — она осуществляла контроль. Во вселенной не было человека, который бы не носил шунт. Во вселенной не было человека, которого не контролировала бы система Нуль-Корпорации. В мирах Искусственного Мироздания Всеобщая Сеть не просто окружала людей, они сами являлись ее неотъемлемой частью…

Спустя сутки после разгрома «Циркус-Циркуса», спустя три часа после расставания с примороженным Тутмосом и гостиницей «Травесина» Катрина сидела в темной квартире напротив казино Геба в полном и пугающем одиночестве. Ночь медленно наваливалась на Торватин многотонной, давящей тушей, поглощая дома и людей своей вязкой массой.

Время после высадки с туристического лайнера «Аякс-Демархия» ослепительная постельная красавица отметила убийством почти двух сотен ни в чем не повинных людей, если считать и пассажиров лайнера. Где-то по удаленным районам ее уже искали и сейчас, но здесь, в самом эпицентре поисков, было довольно спокойно.

Камеры, те самые, что совсем недавно фиксировали совершенные Катриной массовые убийства крупье и охранников «Циркус-Циркуса», взирали сейчас так же, как и тогда, — честно и прямо, обозревая открытое пространство парковки перед игорным заведением ее главного врага. Делали они это совершенно без толку, поскольку беглянка укрывалась от них за тонированным стеклом и за шторой своих новых апартаментов.

Поместив Тутмоса, облаченного в теплоизоляционный скафандр, внутрь ванны со льдом, Кэти надеялась избежать проявления его тела на экранах тепловизоров. Для Тутмоса это означало стопроцентное спасение, поскольку шунт нечастного спутника беглой агнатки оставался отключен от Сети. Кроме скафандра Катрина подарила несостоявшемуся любовнику новое имя, перепрограммированный когнатский жетон Тима Амблера, новую регистрационную запись в глобальной Сети, новую жизнь и все наличные деньги, которые у нее оставались.

И с деньгами, и с навязчивым помощником-журналистом Катрина рассталась с невиданным облегчением, ибо ее изуродованное пси-программированием тело уже буквально зашкаливало от желания. Возможно, пси-программирование было тут и ни при чем, а проклятые специалисты, разрабатывавшие тела для секс-агнаток, покопались в ее химии и гормонах. Как бы там ни было, Катрина усвоила для себя урок — находиться слишком долго наедине с привлекательным мужчиной ей не стоит, дабы не переклинило мозги.

Оставив Тутмоса в ванне, она покинула «Травестину», кинула пару монет услужливому портье на входе, отмахала несколько километров пешком по улицам, корректируя изображения уличных видеокамер и, наконец, выбрала для себя новую точку ожидания незваных гостей. Способ спасения от тепловизоров со скафандром, ванной и льдом, выбранный ею для бывшего журналиста, самой Катрине Бете не годился, поскольку охотники не прекратили бы прочесывание зоны внутри периметра до тех пор, пока ее не нашли. Это значило, что снаряженные по ее душу и тело ищейки просто обязаны ее отыскать, ибо в противном случае затея с Тутмосом провалится, и журналиста схватят.

Удивительно, но те, кто рыскал сейчас по округе в поисках ее головы, чрезмерно доверились Сети, шунтам и полицейской аппаратуре, а, вероятно, просто привыкли действовать именно так. Системы слежения СИНК, по мнению местных стражей, были слишком мудры и хитроумны для того, чтобы такая беспутная и глупая искусственная шлюшка без технического образования могла ей противостоять.

Мнемодатчики, раскиданные на каждом углу каждой стены, каждого домика, каждой улицы, слепо фиксировали всех, кто носит шунты — когната или агната, не важно. И охотники совершенно не думали о том, что как раз эту Сеть она способна перехитрить.

Беспокоило Катрину другое.

Вооруженные группы «хедхантеров» и подкупленные ими полицейские патрули, вышедшие на улицы якобы для того, чтобы обеспечить защиту рядовых граждан от охотников за головами, а на самом деле — банально поучаствовать в охоте за «призом», прочесывали улицы, не останавливаясь ни на секунду. И в их руках, в отличие от глупых сетевых мнемодатчиков, сияли зеленым светом весьма примитивные приборы — тепловизоры. И в этом заключалась вся соль!

Катрина знала: информационная Сеть с помощью мнемодатчиков фиксирует шунты каждого подключенного человека в пределах зоны поисков. А патрули с помощью тепловизоров фиксируют тех, кто излучает тепло. То есть тоже — каждого живого человека.

И если Кэти считала себя способной обмануть СИНК с ее мнемодатчиками и навороченными компьютерными мозгами, разбросанными по триллионам серверов по всей пенсионной планете-сфере, то исказить показания примитивного теплового прибора без намека на компьютеризацию она была просто не в силах!

Геб был умен, его «хедхантеры» искали три вещи.

Первой целью являлись нейрошунты с матрицей беглой агнатки из кластера Седан, проклятой убийцы Катрины Беты. Этот пункт огласили, однако все понимали, что он почти не реален, учитывая способности Гора к воздействию на мнемодатчики СИНК.

Поэтому ввели цель вторую — нейрошунт с любой другой матрицей, но зарегистрированной на планете дважды. На сорок часов все контакты Торватина с окружающим миром оказались прерваны — космолайнеры остановились, на орбите ввели карантин, нуль-лифты заблокировали. И Сеть точно знала, сколько и каких человек (вернее, их нейрошунтов) находится на планете. Всякий лишний — мишень. Всякий «двойной» — мишень дважды.

Однако самой простой являлась третья цель. Излучающий тепло человек, с бьющимся сердцем и кровеносной системой, но… не подключенный к Сети вообще! Тень, привидение, призрак. Существо, отключенное от Системы, — хомо сапиенс ВНЕ КОРПОРАЦИИ!

Из любви к простоте Катрина выбрала третье: обмануть Сеть она вполне могла, но вот систему регистрации — нет. Тогда к чему напрягаться? Очистив свой шунт от данных ложной регистрации и полностью отключив его, она теперь просто не фиксировалась мнемодатчиками и была «пустой». Теперь, как только ближайший из теплосканеров направит на ее окно свой широкий раструб, в СИНК поступит сигнал о единственном во вселенной живом человеке, не подключенном к Сети. Живом, теплом, но без подконтрольного СИНК нейрошунта.

Катрина рассчитала все верно. Буквально перед этим подключившись через Сеть к системе хедхантерской связи и настроив на нее свой мобильный телефон, она последние три часа прослушивала их короткие перебранки и болтала ногой, удобно устроившись на деревянном подоконнике. Как подсказывала ей память легата Флавия Аэция Каталины, в свое время активно баловавшегося лисьей охотой в мире гуннов и занесенного снегом Каталаунского поля, «хедхантеры» действовали по старинной охотничьей схеме. Район поисков был окружен двумя сотнями групп общей численностью почти семь тысяч охотников за головами и двумя тысячами легавых. Круг шел на сужение в процессе прочесывания кварталов. От границы — к центру. Медленно, но неуклонно. Так действовал ее враг.

Но что же она?

Катрина повернула голову и отрешенно посмотрела на женский труп, раскидавший мертвые конечности посреди большой комнаты. Кэти вошла в эту квартиру еще вечером, отключив все видеокамеры в районе. Квартиру она выбрала из-за удобной наблюдательной позиции. Войти было просто — движение мысли отключило электронный замок, а три новых трупа, в которых через минуту после явления гостя превратились хозяева, против пребывания секс-агнатки совершенно не возражали.

Три новых убийства также диктовались необходимостью. Остановиться на время охоты в очередном отеле Катрина не хотела — при регистрации постояльца считывалась матрица, пусть даже ложная, а это ускорило бы развязку. В частных апартаментах подобного не требовалось. Выигрышем, возможно, стало всего несколько часов, однако они ей были необходимы.

Внутри квартиры луч эстимета поочередно коснулся трех тел. Хозяин дома встретил длинноногую смерть на пороге — он вышел в коридор, услышав щелчок замка. Какой-то мужчина, возможно, брат ли друг, замер на кухне, не допив свой легкий наркотический морс. Последней попалась женщина, когнатка среднего возраста, давно не модифицированная в регенерационном центре. Она умерла в гостиной, поскольку, кроме вида на «Циркус-Циркус», Катрине требовалась тишина.

Рабыня-убийца поежилась — словно от отвращения к самой себе. Смерть легка в этом мире, подумала она, но совесть не оправдывала подобных поступков. Зато такие поступки оправдывала ОХОТА. Габриэль и Катрина — суть два капкана, алчущие друг друга. Они хлопают челюстями, перемалывая попавшихся на пути…

Учитывая скорость продвижения отрядов «чесальщиков» к центру, которым, вне всякого сомнения, должно было стать пресловутое казино «Циркус-Циркус», до момента, когда ближайшие преследователи с теплосканерами выйдут на парковку перед казино, должен уйти еще как минимум час.

Теплосканеры дальнобойны, размышляла Катрина. Поэтому у охотников нет нужды заглядывать в каждую квартиру — они просвечивают ими здания «насквозь», на глубину почти в километр. Одно за другим, одно за другим, одно за другим.

Беглянка почти не ошиблась. Сорок восемь минут спустя первые темные силуэты, закрывая рваные облака, появились над ее кварталом. В небе за окном она видела пока только смазанные тени, бегущие по стенам домов, по улицам и по крышам низких строений, — охотники на нее проплывали над городом стальным журавлиным клином. Играя в догонялки с тенями, лучи мощных прожекторов с днищ катеров «хедхантеров» падали на опустевшие мостовые…

До казино далеко, подумала Катрина и вздохнула. Короткий период нормальной «гражданской» жизни, кафе, виртуальный шопинг и прочие идиотские прелести потребительского существования, занявшие у нее всего лишь несколько часов из последних суток, завершался решительно и бесповоротно. Эта сладкая жизнь, обычное, примитивное существование небогатого, но свободного когната Корпорации, уходил сейчас в никуда.

Кэти спрыгнула с окна и, отложив в сторону ненужный ей бластер, спокойно прошла на кухню. Неизвестный любитель чая лежал там скромно, как будто бы спал, водрузив голову на руки, а локти — на стол. Мужчина был жив, просто час назад, когда она вошла в эту комнату, луч бластера, настроенный на оглушение, коснулся его темени легким тычком — удар отключил сознание человека.

Аккуратно Катрина спихнула безвольное тело на пол и пристроила, расправив ему руки по швам, а затем села прямо на него сверху.

Шайрону Артели такая позиция напомнила бы одну из тренировок его учениц на мужском муляже — упражнение «женщина сверху». И правда, Кэти склонилась, прижалась бедрами к поверженному ею когнату, затем обхватила виски несчастного тонкими пальцами и медленно прижала свое прекрасное лицо ко лбу отключившегося мужчины.

Площадь между «Циркус-Циркусом» и таун-хаусом «Большой капитанский».

Восемь минут спустя.

Суета!

Два катера, следующие над кварталами параллельным курсом, засекли цель почти одновременно. Оператор на первом вздрогнул, когда теплосканер, настроенный на поиск беглянки, выдал цветной силуэт, не подтвержденный мнемодатчиками Сети.

Оператор вздрогнул, воздел вверх руку и набрал больше воздуха, чтобы взорваться криком. Но оператор на втором бронекатере оказался живее. Без патетических жестов он просто заорал:

— Внимание командирам групп! Объект обнаружен. Повторяю, объект обнаружен! Координаты… Немедленно, требую подкреплений!

Ничто не изменилось в мерном движении охотничьих катеров. Цепь встала, но не разомкнулась. Охотники замерли, но продолжали держать периметр, зондируя всякого, кто появлялся под днищами их посудин. А к казино рванулись другие — отдельная группа, оставленная ловцами именно на такой случай. Два легких крейсера и тысяча человек.

Спецназ нырнул в десантные люки и, пролетев на движках своих ранцев три километра вниз, вломился в дом прямо сквозь крышу.

Две сотни бойцов бросились внутрь, занимая соседние квартиры и пугая разбуженных страшным шумом жильцов. Еще пять сотен неслись по подъездам, блокируя лифтовые шахты, лестницы и проезды. Остальные повисли в воздухе, шаря по замершему внизу пространству стволами своих лучевых автоматов.

И лишь сотня окружила квартиру. Их крики взрывались в эфире:

— Внимание, Центр! Группа один на исходной!

— Вторая группа на связи. Мы в подъезде, ждем команды на взлом.

— Группа три на позиции! Окна блокированы, мы ждем команды. Повторяю, мы ждем команды.

— Внимание командирам групп! Наблюдает ли кто-нибудь объект визуально?

— Группа три — я вижу ее сквозь окно. Объект на полу. Лежит без движения, будто мертвый. Объект не вооружен.

— Ну, хорошо. С богом, ребята. Начали!

И они вломились в квартиру…

Когда через полчаса сам шеф Артели в сопровождении местной полиции и нескольких бойцов из личной охраны Габриэля Бруно вошел внутрь здания для опознания беглянки, квартира напоминала собой место, где только что прошлось стадо диких бизонов.

Мощные тела спецназовцев в бронированных скафандрах искрошили мебель в труху. Два трупа и тело секс-агнатки, обнаруженные в квартире, просто чудом не оказались растоптанными в прах.

Артели встал посреди комнаты, уперев руки в боки и нагло рассматривая происходящее. Теперь, когда рядом не было Габриэля, он чувствовал себя единственным господином над всеми окружающими его людьми. Прямо перед ним два врача в белоснежных халатах хлопотали над неподвижным телом Катрины Беты, проводя торопливый осмотр. Полицейские тут же изучали два оставшихся трупа на предмет идентификации.

Вошедший Саймон Рукс усмехнулся, заметив позу Артели.

— Признаться, я ждал от разрушительницы Буцефала несколько большей прыти, — заявил он. — Она мертва?

Артели пожал плечами.

— Знаете, Саймон, непонятно. Она жива, но без сознания. Даже не дышит, представляете? Но жива.

— Фантастика!

— Да бросьте! Я слышал, существо с ее модификациями способно бежать, задержав дыхание, несколько часов со скоростью спортсмена-спринтера, а уж лежать вот так, без движения вообще, наверное, сутки. По крайней мере, я читал нечто подобное про… э-э… про господа Гора.

— Думаете, девица сознательно впала в спячку? — опять усмехнулся Саймон.

— Думаю, может, пришить ее прямо сейчас от греха подальше?

Саймон нахмурился, потом пожал плечами.

— Не нам это решать, — заявил он. — Катрина — добыча Габриэля… Кстати, здесь еще два тела. Кто это?

— Первый труп принадлежит владельцу квартиры, — охотно пояснил Артели. — Второй — его жене. Полиция утверждает, что здесь еще жил некто третий, брат убитого, но его тело, почему-то обнаружено за пределами квартиры, в подъезде у мусоропровода. Как думаете, с чего бы?

— А она не могла…

— Мы проверили. Человек мертв и матрица внутри его головы, разумеется, тоже.

— Интересно.

— Не то слово.

— А жертв у нас много?

Тут уж пожал плечами Артели.

— Вопреки всем ожиданиям, — ответил он, — жертв у нас нет. Катрина ведь не сопротивлялась! Впрочем, есть один местный полицай, по всей видимости, он упал с лестницы во время давки. У него сотрясение мозга. Так что если это считать за жертву…

Комментируя результаты операции по захвату беглой агнатки, Артели хмыкнул. Его лично проблемы местной полиции совершенно не интересовали.

— Так даже лучше, — сказал он, немного подумав, — местным копам следует отучаться набирать на оперативную работу неуклюжих скотов.

При этих словах работающие в комнате полицейские подняли головы.

Артели коротко хохотнул, однако Саймон Рукс не разделял веселья своего подельника-близнеца. Стоя посреди комнаты между суетящимися работниками криминологической службы, он принялся размышлять вслух:

— У нее был наручный бластер, физическая сила строительного крана и реакция кошки. Она могла бы накрошить добрую сотню этих вшивых «хедхантеров», не менее. Вам не кажется странной та легкость, с которой мы взяли беглянку?

— Абсолютно нет, сикх, — Артели самодовольно покачал головой. — Поверьте моему опыту, а в сфере дрессировки агнаток он у меня довольно велик. Когда ломаешь рабынь, самые строптивые и сильные из них сдаются наиболее кардинально, страшно, я бы сказал абсолютно. Те женщины, в коих до обучения было меньше гордости и силы, еще сохраняют остатки самостоятельной личности, а бывшие гордячки превращаются в травоядных животных. Мы просто не оставили беглянке выбора. Она поняла — и сдалась, целиком!

У Саймона имелось иное мнение на этот счет, но он его не озвучил.

— Пожалуй, помимо Катрины на орбиту стоит забрать и пострадавшего полицейского, — заявил он, в такт своим скрытым мыслям. — У меня есть одна догадка… Приведем его в сознание, сделаем сканирование мозга и через пару часов отпустим. А, что думаете?

Артели развел руками. Он был доволен, а потому думал не напрягаясь и был согласен со всем.

Рукс кивнул сообщнику в сторону выхода. Не торопясь, они вышли из душной комнаты и поднялись по лестнице на крышу дома, где стояла, протянув язык трапа на поверхность посадочной площадки, карета скорой помощи.

За ними по той же лестнице на борт подняли неподвижное тело Катрины Беты и неизвестного копа с ушибленной головой. Оба тела внутри кареты погрузили в небольшие, похожие на колбы камеры и пристегнули к стенам ремнями для безопасности. Двигатели взревели, и медицинский флаер резво рванул вверх по направлению к космодрому. Там Кэти ожидал хапи Бруно — мертвое тело следовало осмотреть.

Медицинский флаер.

Одну минуту спустя.

Катрина Бета висела вниз головой в просторной камере, наполненной анестезирующей жидкостью. Ее тело, существенно пострадавшее от нескольких тысяч игл с сонной инъекцией, вонзившихся в кожу, постепенно приходило в норму. В то же время жидкость регенерационной камеры содержала в себе препараты, сходные по действию с усыпляющими инъекциями хедхантерских автоматов. И поэтому Кэти спала.

Руки и ноги ее были скованы чудовищными наручниками, толщиной едва ли не в разы превышающей ширину ее запястий, и даже безвольные пока торс и шея оказались прикручены плотными жгутами к внутренней стенке камеры. За реакциями лица и пальцев следили три камеры, неотступно передающие сигналы на головной экран «хедхантеров» в Центре контроля операции. К темени оказался прикреплен пси-датчик для фиксации пробуждения, а игла с усыпляющим веществом была приставлена на этот случай к затылку.

Коп с разбитым о лестницу черепом валялся тут же, но, в отличие от Катрины, к категории «VIP-пациенты» его никто не причислил, а потому, как водится у медиков, обработан он был с гораздо меньшим шиком. Повязка на голове, простая тахта, два ремня безопасности. Впрочем, травма мозга у этого человека казалась слишком серьезной, чтобы он мог очнуться во время пути — по крайней мере, никому из медиков не пришла даже мысль о чем-то подобном. Непростительная ошибка…

Чужая матрица, блуждающая в темноте его спящего разума, пустила корни не внутри центральной нервной системы, а внутри его стального шунта. Безымянный легавый шевельнул мизинцем, тихонько вздрогнул, и ресницы его, затрепетав, как крылья колибри, широко поднялись. Кэти увидела потолок и лампу, освещавшую внутренности каретного медблока. Два санитара сидели скраешку у компьютерных экранов и о чем-то увлеченно беседовали. Очевидно, их занимали непонятные показания датчиков, фиксировавших странную мозговую деятельность тела, висевшего перед ними в колбе регенерации вниз головой. А может, и что-то другое, ибо спящее тело девушки под нитками проводов представало совершенно обнаженным.

«Кэт в копе» закрыла глаза и осторожно проанализировала свои ощущения. Оказаться снова в мужском теле было забавно, но… не на этот раз. Наличие вялого члена (а каким еще он может быть у человека с пробитым черепом?), с учетом опасности ситуации, ее совершенно не волновало. Гораздо более волновали отсутствие оружия, слабая физическая подготовка нового тела, наличие обычного для немодифицированных когнатов пивного брюшка и ограниченная способность новой оболочки к движению. В каком-то смысле Артели был прав — для оперативной работы полиции следовало набирать более подготовленных сотрудников.

Проклиная бывшего владельца данного тела за лень, Кэти плавно напрягла мышцы рук и ног. Сначала — бицепсы и бедра, затем, пальцы ног и ладони. «Пожалуй, — заключила она, — кроме головы, все цело». Это обнадеживало. Впрочем, успех предстоящей операции зависел не только от физической силы и реакции ее новой оболочки. Необходимо учитывать и кое-что еще. Например, тактику.

Стараясь не скрипеть тахтой, бывший полицейский расстегнул удерживавшие его ремни и присел на кровати. Затем поднялся на ноги и, не торопясь, подошел к санитарам, излучая всем своим видом растерянность и слабость. Те подняли глаза и ошарашенно уставились на, как казалось, стопроцентного мертвеца, очнувшегося без подключения к регенерационной аппаратуре. Первый из них открыл рот и потянулся к тревожной кнопке.

— Где я, ребята? — промямлил «пациент», как скулящая собака, и внезапно ткнул парня точно в висок резким движением костяшек сжатого кулака. От неожиданного удара тот мягкой тряпичной куклой взмахнул головой, клюнув лбом о стол и разметав стоящие там монитор и канцелярские принадлежности, после чего откинулся на спинку стула, где и повис, уже бессильно и неподвижно. Второй вскочил, пытаясь выйти из зоны нападения, извернуться и одновременно нажать на кнопку тревоги, однако попросту не успел это сделать.

Кэти с размаху заехала своей тяжелой мужской стопой по ножке вращающегося кресла, на котором восседал несчастный, и тот свалился, даже не успев приподняться. Дальнейшее было просто. Она подпрыгнула и рухнула вниз коленями, всем весом впечатав грудную клетку противника в пол. Ребра отчетливо хрустнули, да так, что даже что-то красное проступило сквозь белый халат.

Убийца поднялся и зачем-то провел ладонями по коленям, словно стирая не попавшую туда кровь. Настоящее тело Катрины Беты висело внутри колбы и походило на утопленницу, медленно разлагающуюся в болотной, зеленого цвета воде.

Под халатами, на поясе каждого санитара внутри плотных кожаных кобур, как водится, спали бластеры, однако не наручные эстиметы, а обычные пистолетные типы. Активировав первый, тремя быстрыми движениями Кэти-полицай срезала усыпляющую иглу с затылка спящей девушки, сбила замки камеры и разрубила питающие провода. Стекло лопнуло от первого же выстрела, и вместе с его осколками наружу хлынула анестезирующая жидкость, окатив «полицейского» теплым фонтаном с мерзким запахом. Её прежнее роскошное женское тело легонько стукнулось о пол камеры.

Тут же в коридоре, за дверью, взвыл зуммер. Не обращая на него внимания, «носитель» склонился над своим «источником» — голой безвольной девушкой, оплетенной трубками капельниц и проводами датчиков, — обнял его плотными бедрами, прижался большими пальцами рук к вискам и к шунту, прильнул к лицу и… вошел.

Тело 7 ОТЕЛЬ КАК НЕПРИСТУПНАЯ КРЕПОСТЬ

Две тысячи километров к югу от селения Семенхара.

Отель «Меридиан-Торватин». Сутки спустя.

Габриэль пил воду, много воды. И дрожал.

— Эта сучка меня достанет! — кричал он время от времени, швыряя бокал о стену. — И где этот Рукс, в бога душа мать?! Совсем обосрался от страха? Эй, Артели, ко мне!

Рукс исчез вчера, сразу, как только стало известно, что пойманная, как казалось, агнатка все же прорвалась сквозь заслоны. Это было удивительно, почти невозможно, но это случилось — она снова от них ушла. С помощью обычного сетевого шунта проклятый машинный тшеди, спущенный лично ими для убийства Сэта-Эливинера, сделал то, на что, как казалось Габриэлю, были способны только его любимые мальчики-биоэкстрасенсы. Гор перенес свой разум в голову другого человека, подавив его сознание с помощью отключенного от СИНК нейрошунта! Капкан уже схлопнулся, «хедхантеры» отложили оружие, полиция делила заслуженную награду, но оказалось, они поймали пустоту.

Артели почти рыдал, сам Габриэль, надрывая горло, орал на местного губернатора, то суля ему снова деньги, то угрожая своей властью в Совете Акционеров, но все было напрасно. Держать на карантине огромную пенсионную планету вторые сутки не представлялось возможным. Блокаду сняли, лайнеры и грузовые суда приземлились на космодромы или отбыли в соседние кластеры и звездные системы. Время ушло, отныне Катрина могла находится везде, а шерстить огромную звездную систему у Геба просто не хватило бы сил…

Примечательным было то, что, в отличие от Артели и Габриэля, хапи Саймон Рукс голову пеплом не посыпал — он просто исчез. Он отсутствовал в личном номере, не отвечал на звонки через коммуникатор, и сведений, что Рукс покинул планету, также не было.

«Плевать! — думал по этому поводу Габриэль. — Саймон найдется, ибо сдаваться ССБ ему не с руки. Просто свалить — слабо, все же часть гонорара, который я обещал ему, не выплачена до конца, а от денег, насколько я знаю Эс Си Рукса, тот бегать не в состоянии». В данный момент вещи гораздо более личные, нежели суммы или партнеры, волновали демиурга-акционера — разумеется, его собственная жизнь.

Совсем недавно (лишь вчера) они прибыли на Шакрам втроем и с той невероятной скоростью, с которой могут перемещаться по кластерам Нуль-Корпорации только всемогущие демиурги. Менее чем за пару часов пронзив две сотни нулевых лифтов, чуть не расталкивая гражданские суда бронированными тушами своих кораблей, нашпигованный оружием под завязку, космический флот Габриэля Бруно вторгся в местные небеса. Богам-акционерам очень многое сходило с рук в Искусственном Мироздании, и Геб умел этим пользоваться. В общем, обложили они агнатку очень оперативно. Тем не менее скорым прибытием удача охотников и ограничилась. Собрав семь тысяч «хедхантеров» со всей близлежащей части Искусственного Мироздания, Геб заставил их выйти на охоту. Неизвестно, ожидала ли Катрина Бета именно такой его реакции, но подготовилась она отменно — дождавшись, пока челюсти капкана схлопнутся, беглянка просочилась сквозь зубья…

С другой стороны, размышлял Геб, особой подготовки с уникальным даром господа Гора не требовалось. Подавив мнемодатчики Сети, девица-электромагнетик заставила врагов ориентироваться только на тепловизоры, которые не отличают одну пси-матрицу от другой. Чтобы не вступать в массированную перестрелку, она дождалась, пока ее поймают, перенеся разум в тело ближайшего полисмена, а затем спокойно ушла. Абсолютно никто не мог предполагать, что ее способности к управлению компьютерными приборами простираются уже настолько далеко! Во всяком случае, никогда ранее Катрина Бета не совершала ничего подобного, и перенос человеческой матрицы через компьютерный шунт произошел впервые за сотни миллионов лет — с тех самых пор, как издох пресловутый бог Мести. Проклятие, они с Руксом должны были предвидеть такой вариант!

С одной стороны, продолжил размышлять демиург, мы могли не везти того раненого полицейского в одной машине с телом Катрины, верно? С другой стороны, где гарантия, что агнатка не перебралась бы из полицейского в третье, затем четвертое тело и, в конце концов, все равно не освободила бы собственную оболочку, перенесенную за пределы охотничьего периметра? Суть победы Катрины Беты заключалась вовсе не в подвернувшемся раненом полицейском, а в ее неучтенной возможности перемещения по телам.

Габриэль Бруно покачал головой. Лоб его горел, по всей видимости, поднималась температура.

Вчера Габриэль лично настоял, чтобы пострадавшего полисмена и пойманную агнатку немедленно доставили на осмотр к его научным специалистам. Саймон Рукс в то же время лично распорядился, чтобы оба тела при этом положили в одну машину… Быть может, Рукс сделал это специально? Впрочем, нет, — Габриэль раздраженно отмахнулся, — так уже можно начать подозревать и себя самого. Они решали все слишком поспешно, поспешно…

С досадой он стукнул кулаком о подлокотник дивана…

Напротив Габриэля сидел подавленный шеф Артели и думал совершенно об ином — о своем собственном положении. После провала «охоты» настроение Габриэля Бруно, его нанимателя и патрона, можно было назвать «необычайно печальным» — можно было, если бы печаль господина Бруно не выплескивалась наружу бешеным ртутным потоком! Геб то впадал в молчаливую депрессию, то визжал и выл, набрасываясь на подчиненных, словно взбесившийся пес.

Артели трясло. Денег от своего предводителя он не получал уже давно, однако бросить подельников шлюховод не мог из-за банального страха. Теперь, когда рухнула его карьера создателя проституток, он стал ничем и никем, единственным средством существования представлялось сотрудничество с Габриэлем, а кроме того, Артели не был уверен, что, покинув своего «хапи», он не получит луч бластера меж лопаток сразу, как только отойдет достаточно далеко.

После того как Катрина прорвалась через все их ловушки, первой мыслью и Артели, и Габриэля было сматывать удочки и бежать с Торватина. Однако, чуть подумав, Геб прорвался к местному губернатору, утопил того в деньгах и добился согласия на продолжение охоты, но только скрытно от граждан-пенсионеров и не столь тираническими методами, как прошлой ночью. На космодромах встали переодетые бойцы все с теми же тепловизорами и мнемодатчиками. И, как показывали текущие доклады, Катрина еще не покинула Торватин…

Дальнейшие действия Геба строились линейно. Восемь часов назад, оставив свой флагман, он выбрал самый роскошный отель на курортном побережье и въехал в него с невообразимой помпой. Четыре крейсера приземлились прямо на бирюзовую гладь океана перед гигантскими пляжами отеля-небоскреба, выгрузили тысячи космомобилей и высадились на берег. Геб окружил себя несколькими линями охраны, челяди, агнатов и слуг, а также наемными господами типа Артели и Эс Си Рукса. С огромной переплатой он выкупил целиком несколько этажей, и с этого момента сумасшедший парад «заезда гостей» не прекращался ни на секунду — люди прибывали и прибывали, почти бесконечным потоком, один корабль за другим.

Геб потряс все ближайшие звезды призывами о помощи и немыслимыми деньгами, швыряться которыми мог себе позволить только истинный демиург-акционер. Его агенты прочесывали кластер за кластером, и вот, вдобавок к уже имеющимся бойцам, по зову Габриэля в отель заезжали самые разные люди: дополнительные отряды «хедхантеров», спецназовцы из военных агентств, собственные безопасники из личных кластеров, а также вооруженные современным оружием гладиаторы-агнаты. Всего собралось около восьми тысяч вооруженных до зубов человек — настоящая профессиональная армия отъявленных головорезов.

Покой Геба охраняли не только эти восемь тысяч мужчин — с ним были и девушки. Привыкший в своих гаремах в кластере Роза, да и в иных обиталищах и логовах вольного демиурга к наслаждению вниманием тысяч, а то и десятков тысяч доступных женщин-наложниц, ныне Геб сидел на «сухом пайке». С ним, Артели и Руксом в их личных закрытых апартаментах в центре самого дорого и самого охраняемого в этом мире пентхауса по-прежнему обитали всего три девицы — те самые, которые когда-то составляли вместе с Катриной Бетой и некой Мерилин единый постельный прайд. Отправляясь в рейд на Шакрам, Артели и Габриэль не думали о женщинах — они слишком торопились. Саймон же, по всей видимости, секс-агнатками вообще не интересовался. Возможно, размышлял Геб, он был банальным гомосексуалистом, а возможно (тут Геб пожимал плечами), элементарно предпочитал свободных девушек-когнаток. Ну что же, каждому свое. Можно было бы легко вызвать себе сотню агнаток из гаремов Розы, или заказать каких-нибудь местных девок из тех, кто почище и поприличней, но Габриэлю в условиях смертельного противостояния было не до этого — игра с Катриной поглощала все его силы. В результате точеная смуглокожая брюнетка Эффи, синеволосая дива Лилит и рыжая кошка Роксана с розовыми зрачками по молчаливому согласию их формального владельца Артели стали на несколько дней единственными «партнершами» полубога.

В этот долгий день, устало сопя, Геб слезал с Лилит и громоздился на Эффи, потом — на Роксану. Потом шел пить, есть, курить или в туалет. Потом валялся в постели, звонил Артели, звонил охране, бил посуду — и снова трахал агнаток. Изысканный групповой секс (в смысле тот, в котором участвовал он и группа девушек в десять, а иногда в двадцать душ), секс с животными и детьми, так обычно его забавлявший, в последнее время совсем не интересовал полубога. Как всякий демиург-акционер, обладающий потрясающим либидо, гигантским членом и усиленной функцией мужской половой системы, Габриэль нуждался в сексе каждые несколько часов. Это был простой физиологический акт, похожий на отправление малой нужды, вызванный грубой технической необходимостью, а вовсе не реальным желанием близости или похотью.

В противном случае тестостерон переполнял бы мозг до краев, и Геб оказался бы просто не в состоянии думать о чем-либо, кроме женщин.

В очередной раз, буднично войдя в Эффи, Геб прикрыл глаза, думая о чем-то своем, затем гулко задышал, втягивая носом воздух, и сплюнул куда-то в сторону. Плевок попал на Лилит, лежащую рядом с Эффи вниз головой рядом с коленями господина. Тихо заскулив, синеволосая агнатка соскользнула с любовного ложа. Геб, впрочем, этого не заметил. Мерно покачиваясь над чернокожей рабыней, он напряженно размышлял. Нужно заметить, что даже для такого невероятно огромного отеля, каковым являлась главная гостиница южного побережья отель «Меридиан-Торватин», количество внезапно прибывших к Гебу людей казалось слишком большим. Отель был в принципе рассчитан на десять тысяч мест для клиентов и около четырех тысяч агнатов обслуживающего персонала. «Меридиан-Торватин» занимал территорию, равную площади некоторых небольших городов на молодых планетах: сотни квадратных километров, если считать все этажи, а также пляжи, парковки, подвалы и рекреации. По сравнению с ним некоторые человеческие поселения из далекой древности казались просто игрушками.

Огромным перламутровым полукольцом «Меридиан-Торватин», вздымавшийся вверх на полкилометра, охватывал морской берег. Образовавшийся залив пересекала сетка из тонких линий — то были искусственные пляжи, прямые песчаные косы, с идеальными многокилометровыми газонами и пальмами и регулярно повторяющимися архитектурными формами — косматыми тушами торговых комплексов и водных аттракционов, вышек для ныряния и спасательных башен, стадионов, музеев, открытых цирков и театральных сцен, яхтенных пирсов, забавных каменных статуй и бесчисленных прибрежных ресторанов, ресторанчиков и кафе, где подавали блюда из только что выловленных морепродуктов.

С юга семь сотен пятиметровых парадных дверей «Меридиан-Торватина» упирались прямо в эту линию пляжей, ажурной вязью покрывавшей морской залив, а с севера такое же количество дверей открывало свои зевы в бесконечный парк-сад с дорожками для прогулок и посадочными полосами для приземляющихся космических яхт.

Подземные этажи гигантского отеля-города скрывали парковки, склады и технические помещения, средние — номера для клиентов, а верхний этаж являл собой гигантскую лунообразную площадь. Не площадку, а именно площадь, ведь кровля «Меридиан-Торватина», под стать размерам отеля, была беспрецедентно велика. По крайней мере — для этой пенсионной планеты.

Площадь звалась Смотровой. В обычное время в разгар сезона, того самого, что царил здесь сейчас, искрясь летним солнцем, на Смотровой площади стояли шезлонги для загорающих (две тысячи отдельных зон), размещались открытые кафе (три тысячи заведений), парковки для флаеров (восемь тысяч парковок) а также закрытые зоны-башенки (чуть возвышающиеся над основным уровнем Смотровой) для богатейших клиентов отеля — арендаторов пентхаусов.

Впрочем, в данный момент ничего подобного здесь не наблюдалось, ибо сейчас единственным арендатором всех пентхаусов являлся лично Габриэль Бруно, демиург и акционер.

Хапи Бруно снял также большую часть гостиничных номеров ниже комплекса пентхаусов — для своей мини-армии, назвать которую «мини» не повернулся бы ни один язык. Геб смутно припоминал, что с тридцатью тысячами человек некий Александр Великий — основатель столь бережно хранимой господом Сэтом Галереи Македонянина — когда-то покорил чуть ли не половину Древней Земли, одержав блистательные победы над превосходящими силами противника в славных местах по имени Граник, Гидасп и Гавгамелл. А некто Велизарий с чуть большим количеством войск (что-то около сорока тысяч) на той же планете подчинил себе всю местность, звавшуюся Средиземноморье. Покой Геба охраняли всего восемь тысяч мужчин, но вооружены они были не луками и не мечами, а бластерами и эстиметами, так что фору Македонскому и Велизарию он дал бы колоссальную.

Но главное, над всей этой гущей народа висел частный космический флот — тот самый, на котором Геб пришел в этот мир. Яхту «Хохотун», как самую «не военную», но в то же время самую драгоценную из своих судов, Геб велел отпустить в любимый кластер Роза. Над астрономической сферой Торватина сейчас кружили только самые смертоносные из его военных приобретений: четыре крейсера, восемь эсминцев, а также почти пять сотен патрульных катеров и мониторов. Кроме того, над отелем парили роботы Саймона Рукса, по просьбе Габриэля завязанные в единую систему обороны, а также аппараты различных хедхантерских команд, а также летающие разведчики военных агентств, а также… Тут можно было бы еще долго перечислять.

Наконец Геб коротко кончил и, хлопнув Эффи по звонкому заду, выгнал троицу секс-рабынь в соседнюю комнату до следующего часа. Коитус в последнее время его почти не забавлял. Он умылся, напялил свежий хитон, сел в кресло и задумчиво, словно заправский мыслитель, потер подбородок. В определенном смысле новый план схватки был прост — подготовиться к встрече и ждать, ведь Катрина не могла за ним не прийти.

Милитаристское великолепие, накрученное кольцами вокруг гигантского отеля, введенное этому комплексу для отдыха под кожу и наполняющее его изнутри, оберегало всесильного демиурга Бруно всего лишь от единственного субъекта — тонконогой наложницы Кэти, несущей смерть в глубине своих красивых глаз.

Вспомнив прекрасное лицо беглой агнатки, Геб вздрогнул, потом крикнул слуг и потребовал пития. Он снова валялся в кресле, и снова пил, и снова давился, и снова швырял очередной хрустальный бокал в настенную лепнину. Бокал разлетался вдребезги — почти в крошку, сотнями мелких брызг…

— Эта сучка меня достанет! — рычал Габриэль почти в голос. — И где этот Рукс, в бога душу мать?! Эй, Артели, ко мне!

Система Семенхара, окраина поселения.

Селение Семенхара не имело статуса города по единственной, вполне понятной причине. В Искусственном Мироздании городами именовались экуменополисы — гигантские космические конструкции, подобные городу-столице Дуат. Если бы сфера Торватин была занята постройками полностью, то могла бы претендовать на высокое звание экуменополиса, однако ничтожная Семенхара с числом населения не более сорока миллионов человек не являлась городом по определению. Катрина Бета возвышалась сейчас одинокой статуэткой на самой окраине этого на самом деле огромного поселения, за границей так называемой жилой застройки, со стороны противоположной Низийским топям. Вокруг нее, ожидая прибытия очередного воздушного мусоровоза (а таковой прибывал сюда примерно раз в пятнадцать-двадцать минут), простиралась «величественная» семенхарская помойка, вполне сравнимая по просторам со значительной частью пенсионной столицы.

Важнейшим делом, которому посвятила себя Катрина после бегства от охотников за головами, был поиск оружия. Переместившись в тело упитанного копа, несчастная секс-агнатка опять лишилась с таким трудом добытого пистолета.

Она, конечно, снова могла повторить фокус с синтетическим аппаратом из частного дома с сопутствующим вырезанием семьи домовладельца, когда машина, повинуясь ее воле тшеди, выдала ей оружие без всяких лицензий, но подобные происшествия немедленно фиксировались правоохранительными органами, так что сейчас это мгновенно привлекло бы внимание. Полиция поселения внимательно следила за всеми происшествиями внутри Семенхары, да и люди Габриэля, надо полагать, не дремали, так что способ требовалось отыскать иной.

Лучевое оружие (а только такое тут почиталось за настоящее — охотничьи гладкостволки не в счет) в Искусственном Мироздании продавалось достаточно свободно. На ношение нужно было приобрести лицензию и, соответственно, зарегистрироваться в реестре владельцев «огненных стволов». Ни то, ни другое особой проблемы для законопослушного когната не составляло, и в этом, собственно, крылась вся загвоздка. Правительство Нуль-Корпорации исповедовало принцип «единого документа», когда вся и всяческая информация о человеке вносилась в единую социальную карту, служившую, помимо прочего, еще и средством расчета. В карте отражались биологические данные гражданина-когната, сумма средств на его счетах (причем на всех имевшихся счетах сразу), водительские права, документы об образовании, послужной список и так далее до бесконечности. Лицензия на оружие не являлась исключением из указанного списка — она сохранялась на карте в виде короткой электронной записи.

К сожалению, никто из убитых Катриной за два дня лиц лицензии на боевое оружие не имел. Охотники имели право на гладкоствольные пугачи, хозяин вырезанного Катриной дома — разрешение на пистолет-парализатор (причем только разрешение, самого парализатора Кэти в доме не нашла). Теоретически такой матерый властелин техномира, как Катрина Бета 19–725, могла вытворять с электроникой что угодно, и, опять же теоретически, для нее не должно было составить труда вписать в карту того же Тима Амблера запись о лицензии на оружие, пойти в ближайшую оружейную лавку и приобрести таковое.

Но тут, как говорил ей когда-то Йенг, проблема упиралась не в способность тшеди-электромагнетика к оперированию информацией, а к системным знаниям, которыми Кэти совершенно не обладала. Вписать запись в карту? Легко! Вот только что именно нужно вписать? Какие коды присваиваются лицензиям на оружие? Какова система регистрации таких лицензий для когнатов, жителей данного района, данного города, данной планеты? Какова система дублирующей проверки при покупке? Кэти потыкалась в Сети и, спустя тридцать минут ожесточенного поиска, поняла единственное, что ей следовало уразуметь — пытаться подделать лицензию без специальных знаний невозможно. Вписать в любую карту Кэти действительно могла все что угодно, но не знала, что именно нужно вписывать. У легкой на первый взгляд задачи оказалась слишком велика сложность решения и слишком велик риск неточности или ошибки при достижении такового.

Кроме того, даже имей она на руках карту с записью о лицензии, проблема с боевым оружием не решилась. Лучевые пистолеты продавали в магазинах, а не через домашние или общественные синтезаторы. То, что сначала ей представлялось очень простым, сейчас, по здравому размышлению, внезапно превращалось почти в непосильное предприятие. Оружейные магазины, насколько было известно Катрине Бете, защищались сложными системами безопасности, причем не всегда электронными. Например, в случае попытки ограбления кассир мог дернуть рычаг, и в комнату для обслуживания клиентов запускался слезоточивый и паралитический газ. Против химических средств и механики Кэти была бессильна и потому позволить себе силовой захват оружия не могла.

Кэти еще не вполне представляла как именно ей может пригодиться пистолет — ведь что с одним бластером, что с десятью противостоять армии Габриэля и всей полиции пенсионной планеты не имело никакого смысла. И все же она твердо решила, что оружие необходимо. Раскидать охрану Габриэля и Йенга что с помощью эстимета, что с голыми руками было невозможно, однако делать это вооруженной казалось привычнее и сподручнее. Выход из сложившейся ситуации нашелся самый простой. Просмотрев частные объявления о продаже антиквариата, Катрина обнаружила среди предложений несколько старинных лучевых пистолетов, более неудобных, но столь же смертоносных, что и привычный уже эстимет. Приобретенный ею доисторический монстр как оружие в Сети не регистрировался, поскольку не имел графитового стержня, необходимого для стрельбы. Стержень Катрина с легкостью заказала без всякой лицензии в ближайшем торговом синтез-автомате. Она тут же вошла в Сеть и попыталась узнать, что возможно, про купленную обновку.

Как ни странно, древний лучевой пистолет также носил название «Правительственная модель войск и сил Нулевого синтеза», но отличался от модели эстимета порядковым номером. Подумав над этим, Катрина заключила, что перед ней просто более ранняя модификация Правительственной модели — без ручной защелки, без обтягивающих предплечье браслетов, с оттопыренной под прямым углом рукоятью, с длинным стволом, с рубленым зевом дула, но с теми же, что и у эстимета, «убойными» характеристиками, а именно: длиной ствола, весом, типом энергетической батареи и даже максимальной мощностью луча на дульном срезе оружия. Правительственная модель-пистолет, по сути, и являлась эстиметом, но только не прикрепленным к запястью, а устаревшей, очень примитивной формы, для стрельбы из которого, требовалось держать пистолет в кулаке. В учебном курсе, подготовленном для нее Йенгом, навыки использования подобных допотопных устройств имелись, однако перед тем, как испытать раритетное оружие в боевой обстановке, Катрине необходимо было хотя бы проверить его эффективность на мишенях.

Титаническая помойка на окраине Семенхары напоминала о себе смрадом и копотью. Еженедельно произведенные городом отходы утилизировались на огромном заводе-машине, представляющем чудовищную копию знакомых по гостинице аппаратов для синтеза материи, только «с обратным знаком», то есть были предназначены не для создания, а для утилизации вещества. Теоретически внутри возвышавшегося перед Кэти гигантского сооружения размещалась маленькая черная дыра, удерживаемая от расширения чудовищной энергией муниципальных нуль-генераторов. Мусор свозился сюда беспрерывно в течение семи дней, начиная с понедельника, а на седьмой день развеивался на атомы.

По странному стечению обстоятельств сейчас была суббота, и пространство утилизационной площадки, предназначенное для хранения отходов, простиралось во все стороны на сотни километров. Мусор в центральную, наиболее широкую часть семенхарской помойки сбрасывали мусорщики-космолеты, а ближе к краям, возле туннелей с линиями для гравитационных судов, — огромные летучие грузовики. Один из таких «жуков» как раз вываливал содержимое чрева на пустующий пока бетон «сектора утилизации». Грузовик являлась роботом, а потому Кэти внимательно пригляделась к многотонной махине.

Не спеша, словно на стрельбище, девушка сняла с плеча портупею (вернее, конечно, модную дамскую сумочку) и достала из ее бархатных глубин ручную Правительственную модель с гофрированной рукоятью и вороненым стволом. Рукоять бластера была отделана кожей, как подобает настоящему старинному пистолету эксклюзивного исполнения, столь разительно отличающего заводскую штамповку для полицейских сержантов от наградных стволов офицерского корпуса Флота.

Корпус бластера отливал чернью и серебром.

Кэти уверенно подняла руку и, почти не целясь, аккуратно спустила курок. Робот уборщик с литыми колесами размером с теленка и кузовом, способным вместить небольшой коттедж, тут же вспыхнул брызгами пламени. В следующее мгновение грузовик сложился, словно карточный домик, мусор в кузове вспыхнул, и вместо техники перед Кэти красовался пляшущий огненный столб.

Посмотрев на пораженную мишень, Катрина вздохнула, кивнула сама себе и грубовато, по-мужски сплюнула на землю. Теперь, когда в руках у нее находился бластер, от исполнения главного из желаний ее отделяла только собственная решимость.

«Бог Гор считается богом Мести? — подумала беглянка. — Отлично!»

Это удивительно прекрасное, могучее и всепоглощающее чувство — жажда отмщения — переполняло ее до краев.