Никогда не было, но вот опять. Попал

Глава девятнадцатая

Поздним утром проснулись с Архипкой от того, что кто-то барабанил в окно. Открыв дверь увидели Егорку. Тот сразу на нас наехал:

— Вы чё дрыхните? Мамка ругается, остыло все. А вас нет и нет.

— Не кричи! Скажи мамке, что идем. — отмахнулся от звонкоголосого мальца Архипка.

Жрать хотелось очень сильно. Видимо вчерашние приключения потребовали от нас изрядных сил и возбудили не шуточный аппетит. Быстренько умывшись и одевшись, предстали пред теткой Степанидой как два голодных щенка. Оглядев, нас она сказала:

— Вы где так угваздались? И керосином от вас попахивает? Что опять натворили?

Вот ведь глазастая баба. Чуть не спалила. Но Архипка, закаленный в многолетней борьбе за свою не раз поротую задницу, мигом отбоярился:

— Вчера вечером когда домой шли, Немтырь споткнулся в темноте и в грязь шлепнулся.

— Ленька споткнулся, а ты почему грязный, тоже споткнулся?

— Не я это… Когда его поднимал и отряхивал, немного замарался. Скажи Немтырь!

— Правда, тетя Степанида, упал я. А что керосином пахнет, так это мы вечером лампу заправляли, вот и пролилось немного.

— Вы там мне хату не спалите со своим керосином. Ладно! Садитесь есть, а потом в баню воды натаскайте, нагрейте и хламиды свои снимайте. Постирать их надо.

Довольные, что легко отделались мы сели за стол и навернули по большой чашке щей, щедро заправленных сметаной. Наевшись и выпив по кружке молока, решили немного отдохнуть. Опершись спиной о стенку и сыто отдуваясь я спросил:

— Тетя Степанида, а тятька не сказывал когда вернется?

— День сегодня какой? Пятница?

— Ага! Пятница.

— Значит сегодня или завтра должен приехать. Вы давайте не рассиживайтесь. Вам еще и дрова пилить нужно.

Блин! Опять дрова! Натаскав воды в баню, мы взялись за пилу. Пилить дрова мне жутко не хотелось, но ответственный мужичок Архипка взял дело в свои руки и мне пришлось подчиниться.

Дергая пилу, я лениво размышлял, что дальше делать с этими наездами. Судя по всему, этот удод Голован не успокоится. Интересно, сколько еще быков в его банде осталось. Мы с дедом грохнули пятерых, не считая Карася, который на свою беду стал таки подпевалой у Зыряна. С Архипкой троих завалили. Итого восемь рыл. Не хило так проредили банду. Много ворюг остаться не должно. Барнаул конца девятнадцатого века городишко небольшой, не сильно разгуляешься. Сюда он послал, судя по всему самых отвязных, не боящихся замараться в крови, но ведь явно не всех. Значит есть у него еще рыл пять, хотя может и больше, но вряд ли намного.

Все таки надо, наверное, наведаться в Барнаул, пообщаться с этим паханом. С собой Архипку взять, благо парень уже пороху и крови нюхнул, так что не подведет. Да и Антоху с Платошкой прихватить, город показать и ну и приобщать понемногу к «делам нашим скорбным». Дед приедет надо с ним посоветоваться. В любом случае без него мы с барнаульскими бандюками не справимся, а вот если дед впишется, шансы прищучить хитромудрого Голована есть.

Архипка, энергично тягавший пилу, вдруг затормозил и с интересом уставился мне за спину. Я оглянулся: по улице быстро, чуть ли не бегом неслась, огибая грязные лужи, крепкая толстоногая бабенка.

— Гамузиха чешет. — Вполголоса прокомментировал Архипка. — К матери бежит. Чёто рассказать хочет. Ишь как торопится.

Архипка не ошибся. Бабенка подскочила к нашим воротом и закричала:

— Стешка! Стешка! Поди сюда! Расскажу чёй-то.

— Чего тебе Агафья? — Вышла из дома тетка Степанида, вытирая испачканные в муке руки.

— Бяда у нас в селе. Зыряновскую заимку молонья сожгла.

— Так это Савкина беда. — усмехнулась Архипкина мать, как и многие в селе не жалующая Зырянова.

— Дак и Савка в той заимке сгорел и Пахом с ним. Акромя их еще пришлые сгорели. Аким с мужиками туда поехал.

— Вот как. — перекрестилась тетка Степанида. — Наказал значит Господь Зырянова. — и перекрестилась еще раз.

— Госпооодь…? — удивленно протянула Гамузиха. Видимо такая простая мысль ей самой в голову не пришла.

— А кто же еще по твоему? Молонья куда зря не ударит.

Женщины снова перекрестились, причем Гамузиха проделала это очень торопливо.

— Ладно пойду я. Мне еще к Блиновым забежать надо. — Подобрав подол бабенка на хорошей скорости стартанула вдоль улицы. Тетка Степанида посмотрела ей вслед и неодобрительно покачав головой пошла в дом.

Я глянул на друга. Побледнев, он судорожно сжимал ручку пилы.

— Расслабся Архипка. Слышал! Это молния заимку сожгла! Понял! МОЛНИЯ! — Я произнес это как можно жестче. И добавил:

— Если прибегут пацаны и позовут пойти и посмотреть — пойдем. И ни кому ни слова! Понял!

— Чё ты заладил: «понял да понял» — Вдруг рассердился пацан. — Понял конечно. Не дите малое.

— Вот и прекрасно. Давай отдохнем. Задолбали уже эти дрова.

— Ну ты и лодырь, Немтырь. — Заулыбался дружок.

— Чё это лодырь? — Деланно возмутился я, радуясь, что Архипка опять пришел в адекватное состояние. — Можно подумать, что ты прям счастлив пилой туда сюда елозить.

— Счастлив не счастлив, а деваться некуда. Пилить надо. Померзнем зимой без дров. Ладно, передохнем, а потом колоть будем.

Но помахать топором нам сегодня не пришлось. Антоха с Платошкой прибежали бегом и заприплясывали от нетерпения.

— Пацаны побежали, посмотрим на пожар! — Закричал Антоха, нисколько не сомневаясь, что про пожар мы уже знаем.

— Антоха, какой пожар? Пожар ночью был, а сейчас сгорело уже поди все. Одни головешки остались. — Попытался снизить градус любопытства и нетерпения друзей.

— Все равно побежали. Там мужики собираются головешки разбирать, мертвяков вытаскивать.

— Ну тогда рванули!

Перемежая бег с быстрой ходьбой, добрались до места за полчаса и были там далеко не первыми. Народу наехало и набежало много. Особенно много было любопытствующих пацанов. Они крутились вокруг пожарища, собирались стайками и поглядывали на прикрытые какими-то дерюжками трупы.

Заимка выгорела основательно. Похоже дождь начался уже после того как сгорели стены и рухнула крыша. Мужики багром и с помощью веревок растаскивали обгорелые бревна, доски и прочий мусор. Аким Силантьев деловито командовал, направляя усилия работающих в нужное русло. Тут же с потерянным видом ходили два старших сына Зырянова. В сторонке, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не плакать стоял Фролка. Рядом топтались его приятели. Мне на минуту даже стало жалко пацана, хотя какого пацана, почти семнадцать лет ему. Ага пожалел! Нас бы с Архипкой кто пожалел, небось бы и следов не нашли.

Тут меня пробило, а вдруг Зыряновские сыновья знают про нас. Надо проверить. Нарочно подошел поближе и как бы ненароком чуть не столкнулся с Никодимом, старшим сыном Зырянова. Тот безучастно, как на пустое место, глянул на меня и повернулся к нашедшим очередной труп мужикам. Средний Василий так же не обратил на меня никакого внимания. Я внимательно, хотя и не слишком высовываясь наблюдал за ними. Если бы они о чем-то знали, то наверняка каким нибудь образом выдали себя. Видимо Зырян не слишком распространялся о своих делишках. Думаю, похитить и допросить нас с Архипкой не было его идеей. Не дурак же он. Прекрасно знал, что за меня и Архипку дед вырежет всю его семейку и вряд ли у них достанет сил, чтобы остановить его. Скорее всего был поставлен своими подельниками перед фактом. Они же и заставили его принять во всем этом непосредственное участие. А как он хотел? И рыбку съесть и костью не подавиться. Нет уж, эти ребята заставят замараться в дерьме по самые уши.

Походили с пацанами вокруг пепелища, посмотрели, разговоры послушали. Правда, весть о том, что Зыряна бог наказал, еще не дошла сюда, но ничего домой придут там бабы им уши промоют. А насчет следов, если они и были, то, после этого стада слонопотамов, о них уже можно не беспокоиться. А вот пованивает на пожарище горелым мясом изрядно. Вон мужики вытянули из под обломков сильно обгоревший труп. Похоже последний. Я сунулся поближе и, сдерживая рвотные позывы, попытался что нибудь разглядеть, но меня обругали и отодвинули, чтобы не мешался, а обгорелый и скрюченный труп отнесли к другим и накрыли какой-то дерюжкой.

Я подошел к друзьям:

— Ну чё пацаны! Посмотрели? Может домой пойдем, а то стемнеет скоро, а нам еще вон сколько топать.

— Не! Посмотрим еще. — Сказал Антоха. Платошка лишь молча кивнул.

— Ну как знаете. Архипка ты со мной или остаешся?

— Пойдем. — Сквозь стиснутые зубы сказал тот и повернувшись зашагал по дороге. Я пристроился рядом. Пацаны догнали нас минуты через три.

— Насмотрелись уже? Быстро что-то. — Подколол я друзей. Те опрадываться не стали. Им было явно не по себе. Полдороги прошли молча. Потом Платошка с Антохой немного оттаяли и стали делиться впечатлениями. Я особо их не слушал лишь время от времени отвечал на явные вопросы. Архипка глядя под ноги молча шагал чуть впереди, не обращая на нас никакого внимания. Пацаны пытавшиеся поначалу втянуть его в разговор и не получив ответа, отстали от него. Дойдя до села, разбежались по домам, договорившись встретится утром.

На следющий день игрушки делать не стали. Потренировались немного и я решил задействовать парней в деле заготовки дров. Архипка, Антоха и Платошка подменяя друг друга пилили, а я в одно рыло колол чурки. Ударно поработав часа три, быстренько сложили наколотые дрова в поленницу и я отправил работников на выходные, выдав им по честно заработанной десятке. Пацаны радостно ускакали по домам, а мы с Архипкой подкрепившись пошли немного передохнуть и поговорить.

— Чё теперь делать будем? — Архипка все таки не совсем отошел от вчерашнего.

— Ты это о чем, Архипка? — Как можно равнодушнее спросил я.

— Сам знаешь о чем.

— Пока ничего не будем делать. Нам с тобой никто ничего предьявить не сможет. Если и были какие либо следы, то после дождя и пожара ничего не осталось. Дед сегодня приедет, с ним еще посоветуемся. Думаю в Барнаул нам надо ехать. На главного варнака, что этих жлобов прислал, поглядеть. Ну это как дед решит.

— Ты чё Немтырь ничего не боишся что ли?

— Боюсь Архипка. Знаешь как я перепугался, когда этот Хрипатый на меня кинулся. Думал, что все конец, задавит меня этот облом. Спас ты меня Архипка. Молодец! Не побоялся пальнуть.

— Да я и не помню ничего толком. Все как будто в тумане. Очнулся, а он лежит уже.

— Да плюнь ты на это. Если бы мы их не постреляли, нам бы очень худо пришлось.

— Да понимаю я всё!

— А раз понимаешь, тогда и не периживай. Слушай, кажется, тятя приехал. Пошли посмотрим, может привез чего.

Дед увидев нас, сразу нагрузил работой.

— Коня распрягите и обиходьте. Воды пока не давайте пусть остынет.

После чего пошел навстречу вышедшей на крыльцо тетке Степаниде, подхватил выбежавшего из дома Егорку, подбросил вверх, радостно взвизгнувшего мальца, поставил его на крыльцо и вынув из кармана жестяную, ярко раскрашенную коробочку вручил ее в подставленные ручонки.

— Держи конфетки. — Затем поднялся на крыльцо, легонько тронул за плечо радостную женщину и сказал:

— Устал. И есть хочется. Стеша собери, что нибудь.

— Все уже на столе. Руки мой и садись. Ребята уже пообедали, а я тебя дожидаюсь.

Провозившись с лошадьми полчаса, зашли в хату. Дед с теткой Степанидой уже отобедали и пили чай. Вернее дед не спеша прихлебывал из блюдца, а тетка Степанида рассказывала ему о происшествии. Когда мы вошли, дед внимательно посмотрел на нас:

— Коня обиходили? Мешок из телеги почему не принесли? Тащите его сюда.

Мы снова выскочили из хаты, вытащили из телеги довольно тяжелый мешок. Когда пыхтя, заволокли его в дом, услышали последнюю дедовскую фразу:

— Господь-бог говоришь наказал Савку? А еще кого там нашли кроме Зырянова да Пахома? — Перекрестясь спросил дед.

— Бабы говорят еще каких-то пришлых вытащили. Обгорели как головешки. Авдотья Хрунова сказывает, что варнаки это. Видила мол как какой-то мужик позавчера к Савке приходил, мол поехали они с тем мужиком по темну куда-то на зыряновской двуколке. А вчера утром пустую двуколку возле села нашли. Видно лошадь сама к дому пришла. А на полпути к заимке пролетка пустая с лошадью отыскалась. У нас в селе такой нет ни у кого. Бают на ней те варнаки к Зырянову на заимку приехали.

— Ладно. Схожу попозже к Акиму. Ему по должности положено все знать про то что на селе делается. Распрошу его, а то бабы много чё наговорят. А вы мешок-то тащите сюда. — Увидев нас с Архипкой, добавил он.

Развязав мешок и покопавшись в нем, он извлек небольшой картуз и надел его на голову крутящемуся рядом Егорке.

— Держи оголец!

Егорка, сняв с головы картуз стал его с восхищением разглядывать. Дед полюбовавшись на радостного мальца, достал из мешка свернутый разноцветный платок и подал его порозовевшей женщине. Та осторожно взяла подарок развернула и издала не то вздох не то взвизг. В платок были завернуты бусы и похоже из янтаря. Я с удивлением глянул на эту хмурую в обычной обстановке женщину. И как будто впервые увидел ее. А ведь она красивая. Красивая какой-то суровой северной красотой. Валькирия! Точно! Валькирия! Вот блин! Не даром дед на нее запал.

«Валькирия», захватив подарки, уплыла в другую комнату, где было не слишком большое зеркало. Дед проводил ее взглядом и, вытащив из похудевшего мешка два свертка, отложил их в сторону, а мешок подал нам со словами:

— Это вам. Окромя пороха, дроби и пистонов.

Архипка, приняв мешок, стал вытаскивать из него коробки с патронами к револьверам и винчестеру. Так вот почему мешок такой тяжеленный. Я, глядя на довольного Архипку, сказал вполглоса:

— Тятя поговорить надо.

Дед остро взглянул на меня:

— Идите к себе, летна боль. Подойду попозже — поговорим.

Мы покидали назад вытащенные патроны, схватили мешок и свалили в прохоровскую хату. Нет дед всетаки монстр! Лучшего подарка нам с Архипкой и придумать было нельзя. Судя по весу патронов там достаточно. Теперь потренеруемся.

Любопытный Егорка сначала увязался за нами, но потом, заскучав, умчался к дружкам хвастать конфетами и картузом. Мы занялись патронами и чисткой оружия.

Дед пришел к нам часа через два. Сел на лавку и понаблюдав, спросил:

— Ну! Что вы тут натворили?

— Тятя, это мы с Архипкой Зыряна с варнаками и Пахомом постреляли.

Дед зыркнул на нас из под бровей, выматерился и сказал:

— Рассказывай! Летна боль!

Я подробно ничего не упуская доложил о нашей очередной эпопее и о том геморрое с Голованом, который, по моему мнению, нам светит. Дед хмуро слушал, лишь изредка взглядывая на Архипку, словно требуя подтверждения словам. Архипка молча кивал. Рассказав все я замолк. Дед тоже молчал, замерев и глядя куда-то в угол, видимо осмысливая сказанное. Наконец он очнулся, перевел на меня тяжелый взгляд и выдал:

— Эх летна боль! Чёж молонья тебя тогда не прибила. Это ж скоко забот и суеты теперь.

— Я что-ли этих папуасов на нас наслал. Это у тебя С Зыряном какие-то давние терки, вот и огребаемся звездюлями. — Разозлился я.

Дед остро блеснул взглядом из под бровей и неожиданно ухмыльнулся:

— Не петушись! Ишь расходился, летна боль. Думать будем.

На следующий день дед собрал «совет в Филях». К нам в бывшую прохоровскую хату пришли Кузьма с Иваном и Митькой. Когда расселись по лавкам, дед, огледев всех из под густых бровей, кивнул мне:

— Рассказывай.

— Чего рассказывать?

— Все рассказывай. Про варнаков, что нас с тобой чуть не побили. Про нынешние дела. И что по твоему нам надо делать.

— Ладно!

И я рассказал. Слушали меня мужики внимательно иногда в особых случаях поглядывая на деда и, когда тот кивал подтверждая, смотрели на меня с некоторой долей удивления и скепсиса. Пришлось даже показать им две изрядные борозды на своем боку оставленные дробинами. Лишь Архипка да Митька завистливо переживали наши с дедом приключения. Когда я рассказал о том, что это Зырянов стоит за пропажей в тайге сосновских старателей и за нападением бандитов на нас с дедом, Кузьма забористо выматерился и сказал:

— Жалко, что молонья Савку пожгла надо было самим его придавить.

Архипка на те слова бледно улыбнулся и со значением посмотрел на меня. Дед хмуро оглядел сыновей:

— Молонья говоришь? Вон та молонья! Летна боль! — И он указал удивленным мужикам на нас с Архипкой.

Побледневший Архипка замотал головой, отрицая свою причастность к столь героическому деянию:

— Это не я! Это Немтырь их всех пострелял. Я только одного Хрипатого, что на него кинулся, стрелил.

Сказать, что мужики охренели это ни сказать ничего. Сначала они молча разглядывали нас, а затем потребовали подробностей. Пришлось мне выложить весь расклад по Головану и его бандитам.

— Да зачем вы с Архипкой тому Головану сдались то? — С искренним недоумением спросил Иван?

— Голован в Барнауле ведь не один варначит. Он там в «авторитете» ну, то есть, главный вор — «Иван» по блатному. Когда Зырян к нему приехал и рассказал, что мы с тятей вернулись и вернулись не просто так, а с золотишком, а от Рябого ни слуху ни духу, то Головану, нужно было что-то решать, иначе он мог авторитет среди своих бандитов потерять. Вот он и отправил самых оголтелых к нам в село разведать, что и как. Ну и поспрашать при случае. Так-то я им один был нужен, но мы с Архипкой постоянно вместе ходим, вот и его прихватили за компанию.

— Как же вы с ними справились? — Изумился Кузьма.

— Когда через день после нашего возвращения, Зырян умотал в Барнаул я подумал, что могут бандюки на нас наехать. Тятю предупредил, ну и мы с Архипкой приготовились. — Я полез за пазуху и достал свой пистолетик. Архипка тоже показал свой револьвер.

— Вот так и ходим. А потом: «Жить захочешь еще не так раскорячешся». — Процитировал я киноклассику.

— Это точно! — Хохотнул Кузьма.

— А нам теперь, что делать? — Иван в отличии от брата был не шуточно озабочен свалившейся на него информацией.

— Прежде всего, нам всем нужно держать язык за зубами. Никому нельзя рассказывать про эти наши дела, а бабам своим особенно. Ничего плохого про ваших жен сказать не могу, но знать про это им совсем не нужно — спать крепче будут.

— Ленька дело говорит. И без этого на нас многие в селе коситься станут. Завидовать будут — мол забогатели Щербаки. Так что молчок. — Дед погрозил всем пальцем.

— Я думаю, что нам надо потихоньку из села в Барнаул или в какой другой город перебираться. Но в Барнаул нужно обязательно наведаться. Боюсь что Голован сам не успокоится, нужно ему в этом деле «помочь».

— Ишь ты, «помочь»! — Снова хохотнул Кузьма. — И как ты собираешся ему «помогать»?

— Мы с тятей варнаков тех немного поспрашивали и они нам кое что рассказали про Голована. Его фамилию и где живет мы теперь знаем. Приедем в город понаблюдаем за ним. Посмотрим сколько людей под его началом осталось. Потом решим как и о чем с ним разговаривать. Он-то про нас не знает ничего, так что есть шанс его врасплох застать.

— Эх надо было вам Зыряна поспрошать и этого как его…? — Иван глянул на меня ожидая подсказки.

— Филина что-ли?

— Угу. Филина.

— Кишка у нас с Архипкой тонка этих бычар расспрашивать. Наше счастье, что они всерьез нас не приняли, не обыскали да не связали. Повезло нам.

— Что повезло, то повезло! Летна боль. Ну что решим? Едем в Барнаул или нет?

— Куды деваться то. Надо ехать. — Вздохнул Иван.

— Вот и я так думаю, что надо ехать. Летна боль. А ты Ляксей, что скажешь? — Обратился ко мне дед.

— Ехать-то в любом случае надо. Тебе тятя нужно разрешение взять на добычу золота. Ты с Жабиным говорил или нет?

— Согласен Федька!

— Это хорошо! Кроме того надо в Барнауле дом присмотреть или даже два. Завод сереброплавильный на ладан дышит, закроют скоро. Народ из города потянется, дома продавать будут, а покупателей кот наплакал. Вот и надо пользоваться случаем. Ты как тятя? Пристроил золотишко? Денег на дом хватит?

— Хватит и еще маленько останется. Летна боль.

— Тогда значит едем. Мы с тобой да Архипкой с Митькой, еще и Анотоху с Платошкой возьмем. Дядьки Иван и Кузьма пусть здесь останутся за семьями приглядят.

— А этих-то зачем потащите? — С недоумением спросил Кузьма.

— А мы это, ну как мушкетеры. Один за всех и все за одного! — Вылез с пояснением Архипка.

— Чаво, чаво? Каки таки машкитеры? — Воззрился на него дед.

— Не бери в голову тятя. Возьмем пацанов. Рассказывать пока им ничего не станем, а кой-какая помощь от них будет. Сам знаешь, дела я большие задумал и без верных людей никак. Кстати, ты разговаривал с дядькой Акимом, что он говорит, когда дознаватели приедут?

— Дознаватели? Какие дознаватели?

— Ну как какие. Пожар и все такое.

— Да кому мы нужны в уезде. Ну погорели какие-то мужики в селе, староста отписался, бумагу в уезд послал, что молонья заимку сожгла. Может пошлют кого, а скорее всего никто и не приедет. Не великие чай баре пострадали.

И правда, чего это я? Девятнадцатый век на дворе и пострадавшие на пожаре не дворяне, не чиновники, а обычные крестьяне, коих на Руси без счета. И потом молния — стихийное бедствие. Чего тут расследовать?

— Хорошо коли так. Ну а мы как? Едем в Барнул или тут очередных варнаков ждем?

— Едем! Летна боль! Послезавтра с утра и тронемся.