Ника, Эрн и осколки кружев (СИ)

Глава 8

— Занятно, — с показной небрежностью бросил Динстон Гордиан от дверей и мрачно посмотрел на вздрогнувшую сестру. — Я планировал отправить тебя домой вместе с женихом и его братом, а теперь и не знаю, как поступить.

— Вот уж не поверю, что ты не просчитал все варианты, — буркнула Моника, придя в себя после неожиданного появления брата. Она почему-то решила, что Иге проведёт Динстона через потайную дверь, но оказалось, что конспиративная квартира Лиги имеет несколько входов и выходов. Глянув на Иге с некоторым сомнением, Ника повернулась к брату. — В Рилантию ты не ради нас с Таритом явился, а уж о необходимости держать при себе Татию я вообще промолчу.

— И правильно сделаешь, — съязвил Динстон, обвёл взглядом комнату и усмехнулся. Да уж, помолчать и вправду стоило, но не сейчас, а четверть часа назад, когда Моника начала выяснять отношения с женихом при посторонних. — Настало время сбросить маски. Для начала я хотел бы узнать, что побудило вас, инор, поставить клеймо на мою сестру.

— Сестра? Так она тоже бизар? — вполне натурально удивился Кайдо, но Моника ему не поверила — слишком уж он старательно изображал замешательство. — Это меняет дело, но не отменяет клеймо. Моника отныне мой ученик — пока она не завершит обучение, я не имею права отпустить её.

— Причина, — нетерпеливо щёлкнул пальцами Динстон. — Я хочу знать, почему вы выбрали её.

— Всё просто — метка на ауре уже стояла, — ответил наёмник, покосился на Монику, притворившуюся, будто изучает стену в поисках скрытого рычага и совершенно не слушает их диалог. — Один из мастеров пометил девушку как достойную обучения.

— Метка? — нахмурился бывший военный советник Кадарии, прищуренным взглядом вгляделся во что-то над головой девушки и вздохнул. — Я думал — это происки моих врагов. Никак не получалось вытравить эту гадость.

— Великая честь получить такую метку ещё до встречи с будущим наставником. Кайдо не мог пройти мимо, — проскрипела Иге, уже не скрывая своих умений за старческими лицом и телом — она выпрямила спину и ловко покрутила между пальцев кинжал.

— А что насчёт вас? — Кайдо почесал шрам ногтем и махнул рукой Иге. Старуха тут же скрылась за самой обычной дверью в соседнюю комнату. Моника сбилась со счёта, пытаясь предположить количество тайных и явных дверей в этой с виду обычной квартирке. — Кто из ваших родителей перевёртыш?

— Мать. Джола Наварро, дочь Петри Наварро, — угрюмо ответил Динстон и пожал плечами на вопросительный взгляд сестры. — Насколько мне известно, дед ещё жив и даже вполне здоров, в отличие от дяди.

— Петри Наварро? — встрепенулся наёмник. Он пристально всмотрелся сначала в лицо Динстона, затем в лицо своей ученицы, ища знакомые черты. — Слышал я о нём, не самый приятный тип — служил в казначействе, пока в долги не залез, а потом вроде продал какому-то богатею дочку на откуп. За долги отдать дитя — такое даже в столице не поощряется.

— Это моя невеста — Татия Кревено, её мать была перевёртышем, — резко сменил тему Динстон, подтянув Татию за руку к себе поближе.

— Не забудь упомянуть, что ты же её и убил, отца на рудники сослал, — скривила губы в фальшивой улыбке Татия. — А после чужими руками избавился и от сестры моей, хотя насчёт неё я даже рада — Алиена была злобной выжившей из ума гадиной.

— Не смей так говорить о ней, — процедил Динстон в лицо Татии, раздув ноздри и с силой сжав локоть девушки. — Она не виновата в своей болезни.

— Да, и тут ты постарался, — состроила презрительную гримасу Татия, демонстративно высвободив руку из мужской хватки.

— А когда вы обручиться успели? Грызлись же, как та собака с кошкой, — не смог удержаться от вопроса Эрнард, несмотря на красноречивые взгляды присутствующих — всем хотелось узнать, чем закончится перепалка. В конце концов, нет ничего интереснее, чем чужие склоки и сплетни, особенно, если время и место позволяют.

— В Рилантии нельзя быть бизаром без пары, — ответил Динстон в сторону Эрна, перевёл взгляд на его брата и снова нахмурился. — Долг и обязанность каждого бизара — продолжить род, и непременно с себе подобным, — оглядев Арнана с ног до головы, мужчина повернулся к сестре и заложил руки за спину, как всегда делал будучи в плохом настроении. — Поэтому я настоятельно не рекомендую тебе разрывать помолвку, Моника, иначе власть имущие подберут тебе другого супруга.

— Но мы же здесь ненадолго… и вообще, мы даже не граждане этой страны, — возмутилась Ника. — И зачем было заявлять, что ты бизар?

— Затем, что так я могу ходить где хочется, но любое решение имеет закономерные последствия, я бы даже сказал — неизбежные. Если ты забыла, в Рилантии у меня нет никаких полномочий, и других вариантов вытащить тебя из подпольного дуэльного клуба не было, — Динстон резко замолчал, бросил взгляд на фибулу сестры и расплылся в улыбке. — Интересно, Тарит уже успел обручиться?

— Значит, Тарита не убьют? — на всякий случай уточнила Ника, хотя понимала, что младший из братьев Гордиан знает о Рилантии гораздо больше неё. — Не наденут на него ошейник и не заставят делиться резервом с перевёртышами?

— В Мисолье ты можешь быть магом без ошейника или бизаром, никто и не отличит, но в столице на каждом углу стоят считыватели ауры: стоит только почистить пальто или раскрыть купол от дождя — об этом тут же узнает Департамент контроля над магами, — Динстон, принялся расхаживать по комнате. Он огибал сваленные на полу вещи, стулья и людей, наверняка размышляя о том, как поступить в связи с новыми обстоятельствами. — Если рядом со считывателем маг — его накажут, если бизар или перевёртыш — всего лишь пожурят и отпустят. Использование магии в Рилантии запрещено для всех, кроме тех, кто занимает верхушку власти. Насчёт Тарита не переживай, он работал в департаменте международного сотрудничества и знает местные законы, даже те, о которых вслух не говорят

— А Эрнард? Ему нельзя здесь оставаться, — девушка посмотрела на бывшего босса и смягчилась: мужчина уселся на стол и болтал ногами — казалось, его совершенно не заботит собственное положение.

— Тут я с тобой согласен, — задумчиво кивнул Динстон, поравнявшись с Татией. Он смерил её долгим взглядом, склонил голову к плечу и прищурился. — Я бы отправил по домам вас всех, но ты связана договором с Лигой, Арнан связан с тобой брачным контрактом, а вот Эрнарду здесь и впрямь не место.

— Ну уж нет! Я не отправлюсь домой, пока всё самое интересное тут! — возмутился Эрнард, соскочив со стола и ухватив Нику за руку, будто боялся, что она может исчезнуть прямо сейчас. — Даже Моника остаётся! Чем я хуже⁈

— Занятно, — повторил Динстон, и Ника поняла, что брат уже всё решил, лишь ждал, пока все выговорятся о своих желаниях и планах. — Перспектива магического рабства настолько манит вас?

— Да я могу за себя постоять! — с жаром воскликнул Эрнард, выпустил руку Моники и ударил себя кулаком в грудь. — В конце концов, это по моей вине Моника оказалась в Рилантии, я обязан хотя бы поддержать её.

— Довольно, — холодно отрезал Динстон, прекращая балаган, в который превратилась встреча.

И так резко прозвучали его слова, столько власти было в голосе мужчины, что все разом притихли, косясь на друг друга и на бывшего военного советника Кадарии. Динстон повернулся к Кайдо, внимательно и пристально посмотрел на него, встретил ответный взгляд и дёрнул уголком губ. Казалось, эти двое сражаются взглядами, решая, на чьей стороне сила и за кем будет последнее слово. Наконец, Динстон усмехнулся, поднял подбородок — не с вызовом, а скорее в знак одобрения и некоторого уважения.

— Мы с ученицей проводим вас до столицы, дальше вы — сами по себе, мы — в другую сторону, — проговорил Кайдо, растягивая губы в улыбке. — Ваш статус имеет значение для простых людей и тех, кто стоит у власти, но Лига не служит никому.

Динстон кивнул и отошёл к стене, пока Кайдо распределял вещи по баулам, убирая что-то в сторону за ненадобностью и укладывая в объёмный заплечный мешок нужные предметы. Моника следила за движениями мужчины, отмечая, что самыми нужными для наёмника вещами оказались бинты и лечебные настойки, среди которых каким-то чудом затесались сменное нательное белье и парочка запасных брюк. Бросив взгляд на ученицу, Кайдо вытянул из другого баула женские штаны и несколько рубашек, хмыкнул и уложил в мешок второй дублет.

Ника всеми силами сдерживалась, чтобы не ответить на молчаливый призыв жениха, который встал слишком близко и даже попытался взять её за руку. Она не хотела при всех обсуждать свои чувства, не хотела слышать оправдания и уверения в том, чего даже ещё нет — если бы Арнан любил, он давно бы признался. А так… решив, что наблюдение за наставником перестало быть интересным, Ника уклонилась от объятия и направилась к двери, за которой до этого скрылась Иге.

К удивлению Моники, она оказалась в той самой лавке, где утром покупала одежду и где получила клеймо ученика Лиги. Хотя девушка точно помнила, что вход в лавку находился на другой улице, спрашивать что-либо не стала — в конце концов, за прилавком стоит бывшая наёмница и убийца под видом милой старушки. Походив между рядами с оружием, Ника обернулась к Иге и вопросительно указала подбородком на кинжалы.

— Бери, на что взгляд упадёт, только подумай прежде, сумеешь ли воспользоваться, — проскрипела старуха, поднимаясь из-за прилавка. — Случается так, что неопытный ученик умирает от собственного клинка, — она подошла к Монике и начала показывать товар. — Тут метаемые ножи, тут кинжалы и стилеты. Шпаги и обоюдоострые мечи на той стороне. От себя я бы добавила парочку кастетов — всё-таки женские руки слабее мужских, а преимущество никогда не помешает.

— Спасибо, наверное, — пробормотала девушка, растерявшись среди сортов стали и прочих диковинок. — А что будет потом? После обучения? Мне придётся убивать?

— Кто ж тебя заставит? — изумилась Иге, а потом рассмеялась в голос. — Лига берёт разные заказы, но твоё право — согласиться или отказаться. Среди нас нет отчаянных головорезов. Иногда бывает, что человек скрывает истинное лицо и страсть к жестокости, но таких единицы.

— Тогда почему ты убивала? — спросила Моника, глядя на кинжал в руках старухи.

— Веришь или нет, первый мастер основал Лигу для помощи тем, кто не может сам постоять за себя, — покачала головой Иге, усмехнувшись и повертев кинжал в пальцах с такой искусностью, что Ника даже отшатнулась на всякий случай. — Наши мастера карали предателей и убийц, добивали распятых на помосте несчастных, защищали королей и простых людей.

— А потом и сами стали убийцами, — прошептала девушка, невидящим взглядом уставившись на полки с оружием.

— Не все, — спокойно возразила старуха. — Тот, кто поставил метку на твою ауру, ни разу не запятнал своё имя предательством или любовью к золоту. Он верил в справедливость.

— Ты знаешь, кто он? — спросила Ника, не надеясь услышать ответ — столько раз ей отказывали в правде, защищая и оберегая, вместо того чтобы подготовить и сделать сильнее.

— А как же! — усмехнулась Иге. — Таккедо Стенели был лучшим из нас, пока не решил покинуть Рилантию и основать фехтовальную школу.

— Мастер Стенели поставил на меня метку? — ахнула девушка, отпрянула от старухи и выронила метаемый нож, который держала в руках всё это время. — Метку перевёртыша, преступника, приговорённого к казни.

— Только глупец увидит в метке мастера преступные знаки. Таккедо защитил тебя, — Иге подмигнула Монике, подняла нож и бросила его в стену — он вошёл в щель между досками по самую рукоять.

— И что же моя метка значит? — ядовито поинтересовалась Ника, не желая верить в благие намерения мастера, который учил её держать шпагу, а в итоге оказался наёмным убийцей.

— Что ты избрана мастером для высшей цели, что ты неприкосновенна для королей и слуг, что тебе предстоит сломать то, что уже давно сломано, открыть глаза слепым и заставить слушать глухих, — с каждым словом голос Иге становился выше и громче, разносился по торговому залу, отражаясь от деревянных панелей и острых лезвий клинков.

— Глупости какие-то, — Моника попятилась назад, неловко зацепила ближайшую полку и рассыпала на пол кинжалы, стилеты и кастеты, жалобно звякнувшие в тишине. — Таккедо Стенели учил меня держать шпагу, и только. Он ничего не говорил о высшей цели или справедливости, — она замерла у двери в соседнюю комнату, пнула носком ботинка смертоносную сталь и помотала головой. — Я всего лишь Моника — дочь перевёртыша и аномалия в магическом мире.

— В Кадарии ты может и аномалия, а здесь таких, как ты, каждый третий. А в столице — каждый второй после перевёртышей, — Иге не спешила поднимать разбросанное по полу оружие, скривила губы в злой усмешке и метнула ещё один нож, вошедший в ту же щель между досками рядом с первым. — Да в Саранте простого люда уже и не осталось, все сбежали на окраины.

— Они так страшны? Перевёртыши? — Ника уже успокоилась после неожиданного открытия, но не могла осмыслить происходящее — ей казалось, что это какой-то фарс, игра, в которой девушке отведена второстепенная роль. — Я знала только одного, точнее — двух, если считать маму.

— Страшны не они, а власть, которая в их руках, — Иге без каких-либо усилий вытянула из щели сначала один нож, затем второй, обернулась к Нике и усмехнулась. — Власть развращает и позволяет думать, что ты всесилен.

Моника не стала отвечать — она и сама считала так же. Покосившись на дверь в соседнюю комнату, девушка вдруг подумала о том, что оставила брата наедине с Кайдо. Вдруг Динстон в очередной раз начнёт плести за её спиной свои интриги и подговорит наёмника на какую-нибудь гадость, чтобы защитить «наивное дитя»? Эту мысль Ника быстро отмела — Кайдо не станет слушать его, в конце концов, для него Динстон всего лишь очередной незнакомец на пути, не более.

Девушка принялась собирать разбросанные клинки, сложила их на полку, а затем вдруг замерла на мгновение — среди кинжалов, стилетов и ножей блеснуло что-то особенное, другое. Бросив быстрый взгляд на старуху, Моника потянулась к маленькому — не длиннее ладони — тычковому ножу. Подобный она видела у Михара, но тот всегда считал оружие ближнего боя грязным и недостойным. А вот Нике, оказавшейся в компании наёмников, перевёртышей и прочих асоциальных личностей, такой скрытый нож вполне сгодится.

Моника спрятала оружие в секретном кармашке на запястье сюртука, уже более уверенно прошлась мимо полок, выбрала несколько миниатюрных кинжалов и изящный кастет, похожий на женский браслет. Решив, что больше ей ничего не понадобится, Моника вернулась к Кайдо, с подозрением глянула на резко замолчавшего брата и попросила ещё один вещевой мешок — только для себя, собрала в него запасной комплект белья и одежды на случай, если в какой-то момент разминётся с наёмником.

Она заняла руки, но не голову, в которой роились мысли. Мысли о женихе, который подозрительно долго молчал и больше не пытался поговорить с ней, о Тарите, пропавшем больше недели назад, о мастере Таккедо Стенели, поставившем на ауре Ники некую метку. Наконец, об Эрнарде, волей случая втянувшем девушку в очередные неприятности, и Динстоне.

Намерения и поступки старшего из братьев Гордиан всегда оставались за гранью понимания Моники, тянувшейся к нему всей душой. Она любила всех братьев одинаково, но только рядом с Динстоном чувствовала себя в безопасности — будто возвращалась в детство, когда он дул на царапины и смазывал синяки настойкой, чтобы мама не увидела. В то же самое время Динстон пугал Нику беспощадностью, жёсткостью, которая в любой момент может перейти в жестокость. Контраст между абсолютным доверием и страхом казался девушке привычным, но только теперь, повзрослев, она начала задумываться об этом противоречии.