Ничто не ново - только мы

6

В то воскресенье выборов никаких в ДК не было, а были только не самые престижные конкурсы на вакантные должности, да разыгрывалась, как мы уже знаем, путевка на Понтей из системы Гаммы Лебедя, Что из себя представлял этот самый Понтей, никто на Земле не знал, это должен был выяснить тот, кто победит в конкурсе. Пока лишь вычислили математическим путем, что у Гаммы Лебедя должны быть планеты — две ли, три ли штуки. А насчет «земного типа» и прочего, надо понимать, говорилось сугубо предположительно.

До Понтея простиралась космическая бездна в двести световых лет, которую атомный звездолет той эпохи мог преодолеть где-то лет за двести пятьдесят. Да обратный путь — столько же. Итого — пятьсот. Ну, и пять-восемь годков — на исследования. Их можно даже и не брать в расчет из-за относительной малости. Хотя для самого исследователя, которому предстояло возвращение на Землю, наоборот, именно эти годы и имели главный смысл, поскольку остальное время надлежало ему не жить, а существовать в виде схемы.

…Очередь на компьютерное испытание начиналась за несколько кварталов от Дворца, и некоторые, особенно сильно желавшие получить счастливый билет, занимали позицию с вечера. Но Одиссею и его приятелям было всего по семнадцать, нужда спешить куда бы то ни было еще не подошла. Для них, собственно, в этих конкурсах главным был не результат, а сам процесс игры. Поэтому ребята явились на конкурс, когда возле ДК уже гудела изрядная толпа.

Они приходили всегда большой компанией, и парни, и девушки, так что стояние в очереди оказывалось для них делом не очень скучным. Ведь здесь ребята узнавали самые важные, самые последние новости, здесь заключались пари, заводились приятные или полезные знакомства.

Очередь быстро подвигалась. Обычно так выходило, что, когда родители Одиссея появлялись во Дворце Компьютеров и начинали раскланиваться со знакомыми, прикидывая, какому бы воскресному развлечению посвятить день на сей раз, в какую непринужденно веселящуюся компанию влиться или же предпочесть уединение в отдельном кабинетике, в этот самый момент Одиссей обычно уже успевал пройти экспресс-обследование.

Вот и описываемое утро ничем поначалу не отличалось от многих предшествующих.

— Халигуловы зовут, присоединимся? — полувопросительно, полуутвердительно обратилась Одиссеева мама к своему мужу.

А Халигуловы призывно махали руками, перевесившись через перильца первого Компьютерного Бельэтажа.

Одиссеев папа лишь молча пожал плечами, дескать, мне все равно, поступай, как считаешь нужным, и приветственно улыбнулся дружественной паре, слегка пошевелив пальцами поднятой вверх руки. Мол, видим вас, не орите.

— А где, интересно, наш сын, — спросил он несколько рассеянно, — ты его не видишь?

Родители пошарили глазами по толпе, да и забыли, кого им там хотелось высмотреть, забыли, потому что Халигуловы продолжала настойчиво звать их к себе.

Среднее поколение этой эпохи считало главным человеческим качеством неизменную жизнерадостность, оптимизм, благополучие. И непременные улыбки людей среднего поколения означали, что все у них идет отлично, а если у кого-то в какой-то момент что-то оказывалось неотличным, то это надлежало изо всех сил скрывать, как нечто крайне постыдное.

И было, конечно, очень кстати, что медицина к тому моменту освоила прогрессивную методику выращивания у человека во рту новых зубов, взамен приходящих в негодность.