Невидимая сторона

Глава 1

Поправив стрелковые наушники на голове, я вздохнул и с ноткой обреченности громко сказал:

— Поехали.

Эта команда предназначалась программке на моем смартфоне, которую написал Бисквит. Она через вайфай управляла странной конструкцией, также собранной моим другом-артефактором. Огромные лапищи зеленокожего орка были на удивление ловкими. Так что агрегат выглядел не очень массивным, зато крайне опасным, особенно учитывая торчащий из переплетения проводов и металлических рамок оружейный ствол. И калибр там был немаленький.

Реагируя на мое восклицание, стоящий в противоположном углу подвала агрегат тихо загудел, затем выстрелил. К этому времени я успел активировать щит. Центром и опорой загудевшего силового поля, прозрачной линзой метрового диаметра возникшего передо мной, являлась зажатая в левой руке палочка-щитовик. Внутри энергетической формации замелькал светлячок. Сейчас он был совершенно бесполезен, но менять этот стикер на другой без светлячка-симбионта я, конечно же, не собираюсь, даже если буду уверен, что больше никогда не увижу ни одну тень из-за изнанки.

И вообще с этим светлячком не все так просто. Ведь он при встрече с теневым големом сбежал, зараза. Но когда уже после всех событий я активировал щит, светлячок оказался на месте. А еще Бисквит сказал, что с ним что-то не так, но что именно — не объяснил.

Резиновая пуля с жужжанием отскочила от щита и ударилась в вязаный мат на стене, что позволило избежать дальнейшего рикошета. Это был еще один совет Бисквита, за что я ему тоже благодарен.

Уроки на специализированной секции, которые вел невысокий молчаливый испанец, явно имевший бандитское прошлое, дали о себе знать. Второй и третий выстрел я отразил с такой же легкостью. Конечно, резиновые пули — это вам не свинцовые снаряды, но, по заверениям того же Бисквита, даже с теперешним моим уровнем создания силового щита я смогу отразить как минимум две, а то и три пули. А если правильно рассчитаю углы наклона, то и все четыре.

Ладно, теперь моя очередь.

Уловив в работе стрелкового аппарата особый щелчок, я выхватил револьвер из кобуры на поясе и, сдвинув все еще гудящую плоскость силового щита на достаточное расстояние, выстрелил по мишени над стрелковым аппаратом. Успел послать две пули, и тут же пришлось закрываться щитом, приняв на него еще три резиновых снаряда.

По стихающему гудению силового щита я понял, что он практически на пределе. Теперь после щелчка стрелковой машины я не стал стрелять в ответ, а быстро погасил силовое поле и с максимально возможной для меня скоростью начал формировать в воображении руны из Живой силы внутреннего источника, а затем крепить их в печать.

— Да чтоб тебя. — Уже в который раз я не успел создать щит за такое короткое время. Пришлось падать на пол, чтобы не получить очередной синяк, и тут меня ждал еще один сюрприз: ствол в агрегате изменил угол наклона, и следующая резиновая пуля ударила мне в спину.

Ну как в спину… Будем считать, что это место можно назвать спиной.

— Вот же морда зеленая, — прорычал я и тут же крикнул уже для управляющей программы: — Отбой!

Смена тональности в работе аппарата дала понять, что мой пораженческий вопль был услышан. Ну, по крайней мере во второй его части. Ничего, первую часть я донесу до адресата лично, причем добавлю еще много доброжелательных слов. Так и знал, что Бисквит устроит мне какую-то подлянку. Опять придется пользоваться пластырем.

Покряхтывая и прижимая руку к правой ягодице, я сначала выбрался по лестнице из подвала, а затем пришлось переться на второй этаж, где в кабинете находилась аптечка. Одно хорошо: с такими повреждениями в Женеве любой житель мог справиться и без посторонней помощи.

Прицепив на начавшее наливаться синевой пятно пластырь, я напитал его энергией из внутреннего источника. Кто бы сомневался, что нецелевое разбазаривание Живой силы будет тут же замечено моей подружкой.

Под гудящий треск стрекозиных крылышек Фа влетела в кабинет откуда-то со стороны кухни и начала нарезать вокруг меня круги. Недовольный писк в эксклюзивной для нее тональности доносил до меня всю степень возмущения низший фейки.

— Ну да, как я мог потратить Живую силу на какой-то там синяк, а не поделиться ею с великой Фа! — проворчал я, напитывая возникший над ладонью светящийся шарик еще одной порцией силы. Маленькая фейка тут же спикировала вниз и обняла шарик, моментально впитав его в себя.

— Вот куда в тебя столько лезет? — продолжал ворчать я.

И действительно, почему она так торопится? Жила бы себе весело и беззаботно, так нет, стремится сначала переродиться в русалку, а затем и вовсе стать высшей феей, чтобы в конце своего пути рассыпаться на миллиарды спор, из которых появятся новые вот такие шебутные малышки.

Сам не знаю почему, вдруг стало грустно. Фа почувствовала мою печаль, подлетела ближе и хлопнула миниатюрной ладошкой по кончику моего носа.

— Вот ты егоза, — с теплотой улыбнулся я, отмахиваясь от нее как от назойливой мухи.

Фейка поняла, что больше ей ничего здесь не обломится, и упорхнула в форточку.

— Все вы, женщины, такие, — вздохнул я, вспоминая теперь уже не маленькую фейку, а одну рыжую бестию.

Жаль, что все так повернулась. В том, что между нами с Заряной больше нет доверия, не виноваты ни я, ни она. Просто так распорядилась судьба. Что-то я совсем в последнее время расклеился. Сходить в бордель, что ли? Идея неплохая, но, увы, не в таком печальном настроении. Тем более уже через три часа у меня прием очередного клиента.

Этот явится поздновато, ближе к двенадцати, а это значит, что опять припрут что-то краденое. Впрочем, какое мне дело. Условия, на которых я железно стану хранить тайну клиента, оглашены всем заинтересованным лицам. Так что, если кто-то принесет что-то из запрещенного списка, пусть пеняет на себя.

Быстро ополоснувшись в душе, я принялся одеваться. Несмотря на то, что наши с Заряной отношения сильно охладели, обшивать она меня не перестала и делала это, как всегда, на высшем уровне. Так что после недолгих сборов, подойдя к ростовому зеркалу в старинной резное раме, я увидел перед собой импозантного, возможно с легким перебором в этом вопросе, молодого мужчину. Не метросексуал, конечно, но…

Длинный темно-серый пиджак, почти сюртук, с запахом на правую сторону, двумя рядами пуговиц и воротником-стойкой не то чтобы стройнил, нечего там пока стройнить, но непроизвольно заставлял держать спину прямо.

На голове творился легкий управляемый хаос, который постоянно поддерживала подружка Заряны вечно всем недовольная Лена. Если честно, в последнее время садиться в кресло под ее ножницы становилось все тревожнее. Но я в душе консерватор и, пока она не попытается воткнуть мне в шею что-то из своего устрашающего арсенала, парикмахера менять не стану.

В итоге получался образ эдакого эксцентричного и, пожалуй, даже с легкой сумасшедшинкой денди, который дополняла бородка и казавшиеся уже действительно перебором круглые зеленые очки. А вот как раз они тут совсем не для понтов. Со зрением у меня все в порядке, как и у любого жителя Женевы. Здесь такие мелкие проблемы со здоровьем решались если не пластырем, то недолгим походом к лекарю.

Очки тоже были подарком Бисквита. Если честно, мне порой становилось неловко, но как можно отказаться от артефакта, через который можно рассмотреть проклятие до третьего уровня сложности. Мелочь, конечно, но вляпаться в подобную «мелочь» не самое приятное дело, а куда мне только не приходится последнее время совать свои очумелые ручонки! Ведь с моим даром, как говорится, не пощупаешь — не узнаешь. Конечно, можно что-то почувствовать и на расстоянии. К примеру, то, что к некоторым вещам лучше вообще не подходить.

Своим чувствам я доверял на все сто процентов, особенно после случая, когда оценивал картину от одного из перекупщиков. На ней был изображен старый волк. Он стоял на высокой скале на фоне полной луны и, задрав голову вверх, выл. Внешне картина ничем особенным не поражала. Да, стиль неплох, но все же не шедевр, по крайней мере на первый взгляд. А вот когда я шагнул ближе, то ощутил напряженное поле энергии творения.

С одной стороны, прямой угрозы вроде не было, но какое-то беспокойство все же одолевало. Перестраховываться я не стал и сделал свое дело — то есть подтвердил подлинность картины, а также наличие у полотна магических свойств. Она навевала тревожные сны на всех, кто к ней прикоснется.

То, насколько эти сны могут быть тревожными, я оценил, как только вернулся от заказчика домой и уснул. Всю ночь бегал по каким-то лесам и выл на луну. А еще страдал от голода, холода и… блох. И все эти радости волчьего бытия одолевали меня три ночи подряд. Так что впредь решил сомнительные артефакты исследовать на расстоянии, благо мой усиливающийся дар позволял это, пусть и с пониженной детализацией. И вообще, с даром, который мне подарил поцелуй высшей феи, все ой как непросто. Он был очень редким, но не факт, что самым полезным из представленного в Женеве разнообразия. Умение чувствовать и относительно точно расшифровывать суть энергии творения не пользовалось спросом у широких масс. Так что приходилось иметь дело с очень специфическими ребятами, а учитывая то, что репутации в этой сфере у меня пока с гулькин нос, специфичность идет вкупе с хорошим таким криминальным душком.

До конца понять, что из себя представляет энергия творения, мне пока не удавалось. По словам Бисквита, это то, что отличает простого мастера от гения, который вкладывает в свое творение не только умение и старание, а частичку своей души, толику того, что даровано гениям свыше: эту самую энергию творения. В обычном мире она лишь привлекает внимание людей, и такие творения всегда становятся очень популярными, а вот попадая в магическое поле Женевы, энергия творения может пройти самую непредсказуемую трансформацию. О картине с волком я уже вспоминал. Еще у меня был опыт работы с полотном Иеронима Босха, пробуждающим в человеке совесть. А вот с Моной Лизой я дела не имел. Когда обнаружилась ее магическая особенность, картину срочно вернули в запасники Лувра. Говорят, что она воспаляла в человеке тоску по утерянной любви, причем так сильно, что дело дошло до самоубийства охранника.

В общем, разобраться, что здесь к чему, было сложно, но я по крайней мере что-то чувствовал. А вот артефакторы типа того же Бисквита и ощутить ничего не могли — лишь анализировали выводы оценщиков. Этим мы и отличались от других магов, даже самых крутых. Энергия творения по сути не являлась той самой магией, которой в той или иной степени владел каждый человек в Женеве. Это было что-то выше, тоньше и непостижимее. Так что, как бы я ни ворчал на тяжесть своей доли, причастность не только к магии, а еще и к этому самому непостижимому была очень приятна и будоражила кровь.

Закончив любоваться собой в зеркале, я спустился вниз, где и принялся ждать очередного клиента. Обычно я имел дело с серьезными людьми, и с пунктуальностью у них было все в порядке. Так оказалось и в этот раз. Мне даже не удалось толком согреть кресло перед монументального вида старинным столом, который остался от предыдущего владельца дома, как прозвучал звонок домофона.

Прошел почти месяц с тех пор, когда я сменил старинный звонок на самый современный аппарат, но все равно не мог нарадоваться его мелодичности, особенно сравнивая с тем дребезжащим ужасом, который поначалу терзал нервы новому обитателю этого дома, то есть мне. А тогда они, эти самые нервы, и без дополнительных раздражителей пребывали не в самом радужном состоянии. Да уж, было что вспомнить, но не всегда без содрогания.

Тряхнув головой, я отогнал ненужные мысли и пошел открывать дверь. Немаленький экран домофона давал прекрасный обзор на все, что происходило на моем пороге, а также в ближайшей перспективе. Перед дверью, опираясь на резную трость, стоял немолодой мужчина. Понятие довольно расплывчатое, но так в Женеве можно сказать обо всех, кто был старше пятидесяти. Встретить кого-то, кто выглядит как старик, было дольно трудно. Так что гостю может быть как полтинник, так и слегка за сотню. Одет он в явно дорогой костюм и имел бы вполне благообразный и даже солидный вид, если бы не кислое выражение на его практически лошадиной физиономии. Что-то мне подсказывало, что наше общение не будет простым. Но согласие на эту встречу я дал, так что отступать как-то неправильно, да и опасным мой новый гость не выглядел. Максимум неприятным и склочным.

Чтобы впустить клиента, мне пришлось вскрыть три монструозных замка, причем это были не просто металлические запоры, а довольно неслабые артефакты. Впрочем, то же самое можно сказать и о всей двери. Не так давно, увидев развороченное дверное полотно, которое теневой голем порвал словно фольгу для запекания, Бисквит так разволновался, что уже к утру временную пластиковую дверь сменили на вот этого бронированного монстра. Нечто похожее закрывало вход в убежище моего зеленокожего друга. А то, что орк около трех часов колдовал над замками, внушало определенные надежды на надежность преграды, вставшей между моим убежищем и отнюдь не доброжелательным внешним миром.

Замки наконец-то были открыты, но я явно провозился больше, чем позволяли правила приличия, по крайней мере в понимании стоящего на пороге господина.

— Вижу, вы имеете привычку проявлять чрезмерную осторожность. Странно в столь юном возрасте, — скрипучим, как несмазанные дверные петли, голосом произнес гость.

Я ответил не сразу, пройдясь взглядом по его фигуре, а также покосившись на автомобиль, который доставил гостя к моему дому. Машина была дорогая и явно тяжелая. Могу, конечно, ошибаться, но ко всему еще и бронированная.

— Хотите сказать, что в вашем доме стоит простая деревянная дверь с маленьким замочком?

Я старался не язвить, но получилось плохо.

Гостю это явно не понравилось; впрочем, у меня почему-то была уверенность, что поводов для недовольства у него и без этого хватает. Наше общение не заладилось с самого начала. И дело даже не в том, что этот хуман мне чем-то неприятен, а в том, что он явно испытывает неприязнь ко мне. Интересно, с чего бы это? Было такое впечатление, что я где-то наступил ему на больную мозоль или просто бешу самим фактом своего существования.

Впрочем, высшая фея открыла мне дар оценщика, а не менталиста или тем более прорицателя, так что отбросим домыслы и приступим к работе. Старик не ответил на мою колкость, лишь еще больше сморщил физиономию, которая стала похожа на морду шарпея. Я тоже решил не усугублять и просто отошел от двери, делая приглашающий жест.

Второй затык в нашем общении произошел, как только он перешагнул порог. Так уж получается, что каждый, кто входит в совмещенную с прихожей гостиную, тут же натыкается взглядом на мою любимую картину. На ней был изображен молоденький солдатик, спящий под окном на полу почти разрушенной квартиры. Над ним, на подоконнике, дремал уставший ангел, прикрывая своего подопечного одним крылом.

На первый взгляд картина не казалась шедевром, но я точно знал, что ее автор был гением, вложившим в это полотно очень много энергии творения. Иначе в тот момент, когда теневой голем собирался порвать меня как Тузик грелку, с картины не сошел бы призрак ангела, защитив своего второго подопечного, то есть меня.

То факт, что гость замер на пороге, впившись взглядом в картину, давал мне довольно толстый намек. Похоже, я сейчас буду общаться не с клиентом, а с коллегой. Мою догадку подтвердил скрипучий голос гостя:

— Сколько хотите за эту картину?

— Нисколько, — проворчал я и тут же добавил, заметив непонимание на лице моего собеседника (говорили мы на французском, так что некоторые идиомы могли быть непонятными): — В том смысле, что картина не продается.

— Позвольте посмотреть ее поближе?

— Простите, но нет. Вы же не за этим сюда явились?

В этот раз я даже не пытался скрывать своего раздражения.

— Не за этим. — Несмотря на надменно-раздраженный вид, именно сейчас гость почему-то решил обуздать явно вспыхнувшую в нем злость и тут же удивил меня еще больше: — Как вы сами понимаете, я пришел сюда за услугами оценщика.

Однако, неужели я ошибся и это действительно нормальный клиент с нормальными запросами?

— Прошу. — Окончательно погасив в себе раздражение, я указал гостю на стул перед столом.

Дождавшись, когда он усядется, и сам присел в резное кресло. Неудобная, конечно, штука и не идет ни в какое сравнение с тем, что стоит у меня наверху в кабинете, но ради имиджа приходилось терпеть. Тут такая резная спинка, что мало чем отличается от трона.

Нет, это у меня не приступ мании величия, а просто попытка набрать солидности с помощью антуража. Возможно, затея наивная и провальная, но надо было что-то делать со своим простецким видом. Одним костюмом и услугами магической барберши тут не обойдешься. А блеснуть знаниями и манерами я смогу еще нескоро. Так что вот такой почти театральный реквизит. К тому же сидел я в этом кресле не так уж часто.

— Что именно вы хотели бы оценить?

Теперь я подпустил в голос чуточку недоумения. У гостя с собой не было ни тубуса, ни тем более защищенного от внешнего магического воздействия бронированного бокса, в которых обычно перемещают особо ценные картины. Иногда мои клиенты приволакивали в эту гостиную целые ящики. Впрочем, к тем, кто обладал слишком уж габаритным товаром, я ездил на дом.

Гость явно все понял правильно, но не смутился, а улыбнулся, и даже с неким превосходством. Затем он полез во внутренний карман и достал оттуда нечто похожее на портсигар, но, судя по знакомым рунам, это был именно защитный бокс, хотя слишком уж маленький. Откинув крышку, клиент подвинул этот псевдопортсигар ко мне.

— Что скажете об этой вещице?

— Позволите? — на всякий случай спросил я и после разрешающего кивка подтянул мини-бокс ближе.

За последнее время я где мог наводил справки о своей профессии и сейчас был намного лучше подготовлен, чем в первые разы. Настольный светильник с артефактной лампочкой и специальная лупа на шарнирной подставке позволили мне внимательно рассмотреть содержимое коробки. Как я уже начал догадываться, это была миниатюра.

Даже к боксу я прикоснулся лишь после того, как рассмотрел его через зеленые стекла подаренных Бисквитом очков. На первый взгляд никаких проклятий на нем не было, но это не точно, потому что, как уже упоминал, рассмотреть магическую заразу высокого уровня подарок моего друга не позволял. Саму миниатюру тоже сначала осмотрел через очки, а затем сменил их на специальные гогглы с возможностью разной степени увеличения и кучей спектральных фильтров.

Это точно не новодел, а вот определить автора с ходу явно не получится, особенно с моим-то куцым опытом.

— Я могу к ней прикоснуться? — еще раз запросил разрешение у хозяина и, увидев повторный кивок, стащил с правой руки тонкую перчатку из заговоренного шелка.

Проведя пальцами по губке со специальным обезжиривающим и обеззараживающим составом, я встряхнул кистью, чтобы просушить кожу, и лишь после этого очень аккуратно прикоснулся к миниатюре. Параллельно постарался активировать сосредоточение накопленной Живой силы внутри себя, чтобы подпитать доставшийся мне от высшей феи дар. Отклик поступил тут же. Это было, без сомнений, творение кого-то из гениев. Миниатюра имела артефактные свойства, причем позитивного характера. Практически стандарт: она всего лишь поднимала настроение тому, кто на нее смотрел. Об этом я тут же поведал заказчику, но никакой реакции на свои слова не дождался.

Зато он задал наводящий вопрос, который серьезно озадачил меня:

— Мне хотелось бы знать, кто автор этой миниатюры.

Ну и что мне ему ответить? Никаких подписей тут нет. Можно, конечно, попробовать перевернуть миниатюру и даже поковыряться в ее основе, но что-то не хотелось. Ситуация вообще пованивала крайне неприятным подвохом.

И все же я пока решил повременить с откровенным и дальним посылом этого странного клиента и еще раз внимательно присмотрелся к маленькому овалу. На основе из слоновой кости был изображен улыбающийся младенец. Пытаться определить по стилю, кто именно создал эту вещицу, было бессмысленно. Я еще толком не научился отличать Гойю от Гогена. Хотя нет, там разные эпохи, и можно различить тупо по одежде, да и стиль…

Так, стоп, не понял…

Когда размышлял об этих художниках, ощутил какой-то отзыв от миниатюры, которая все еще находилась от моей руки не дальше чем в десятке сантиметров.

Да ладно?! Так тоже можно?

Стараясь не проявить своих эмоций на лице, я еще раз продвинул руку к миниатюре. После первого контакта было достаточно, чтобы она оказалась в пределах энергетического поля моего тела.

«Гойя?» — мысленно и очень неуверенно задал я вопрос самому себе.

Миниатюра тут же откликнулась крохотным, едва различимым энергетическим всплеском. Я ощутил, что именно с этим именем у заполнявшей костяную миниатюру энергии творения связано очень многое. Конечно, художник просто мог быть восхищен творениями своего более именитого кумира и много о нем думал. Впрочем, чего гадать? Это можно проверить прямо сейчас.

На всякий случай отодвинув мини-бокс обратно к странному гостю, я откинулся на спинку кресла и изобразил некую задумчивость. А затем без тени сомнения в голосе заявил:

— Это работа Франциско Гойи.

Блин, он точно Франциско? Вот позорище-то будет! Судя по позеленевшей физиономии гостя, имя я угадал. Впрочем, как и фамилию. Интересно, с чего бы такая острая реакция, вон как корячит бедолагу? Неужели я такой крутой оценщик? Или у чувака просто плохо с нервами? Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я задал практически стандартный в такой ситуации вопрос:

— Думаю, вы знаете, в каком виде я предоставляю заключения. Вам будет достаточно рецензии на моем сайте?

— Конечно недостаточно! — наконец-то дал волю своей желчи мой гость. — Это вообще недопустимая профанация. Мне необходимо полное, лицензионное свидетельство оценки, которую я могу показать кому-то, кроме своих друзей, или повесить в туалете.

Ну вот, теперь все наконец-то встало на свои места. Грубить в ответ не хотелось, так что просто дождался, пока гость немного успокоится, и сказал совершенно спокойным голосом:

— Ну, значит, мы с вами впустую потратили свое, без сомнения, ценное время. Я — потому что изначально не удостоверился, подходят ли вам мои условия, а вы — потому что не навели обо мне достаточно подробные справки. Или же дело в другом? Давайте… как вас там… господин Суаре, — наконец-то вспомнил я его подпись в заявке, присланной на мой сайт. Имя произнес с французским прононсом. — Либо выкладывайте начистоту, зачем явились, либо попрошу на выход, благо дорогу вы уже знаете.

Пока еще толком не понятно, что именно так взбесило моего гостя, но справлялся он со своими эмоциями минуты три, не меньше.

— Я представитель профсоюза оценщиков Женевы, — достаточно ровным голосом, но все-таки с ноткой презрения заявил господин Суаре. — Мы требуем соблюдения всех регламентов и профессионального подхода к делу. Вы позорите нашу профессию балаганом, который здесь устроили. О каких заключениях на сайте может идти речь?! Мы требуем прохождения всех согласований и взятия на себя необходимых обязательств.

Если честно, я даже не разозлился. Смотреть на потуги этого господина, который и морду-то никому в жизни ни разу не набил, да и сам вряд ли получал, было как-то жалко, что ли. Он явно пытался нагнуть новичка, только начавшего осваиваться в магическом городе и в общей для нас с ним профессии. Только опоздал, болезный, с этим делом как минимум на пару месяцев. Меня уже пытались то ли нагнуть, то ли сломать такие персонажи, что бояться профсоюза каких-то искусствоведов, право слово, стыдно.

— Господин Суаре, как бы так помягче выразиться, плевать я хотел на ваш профсоюз и тем более на ваши требования с крыши самого высокого человейника. И вообще, я тут просто организовал искусствоведческий сайт, на котором веду обзоры тех или иных произведений искусства.

— Но вы берете за это деньги!

— Беру, в качестве оплаты рекламы, потому что в ответ не обеспечиваю никакими официальными документами, о которых вы мне тут рассказываете. Мои клиенты в таких бумажках просто не нуждаются.

— Значит, вы скоро разоритесь, — через губу сказал мне гость.

В ответ мне оставалось лишь тепло и даже как-то по-доброму улыбнуться:

— Будь так, вы бы сюда не пришли и не стали требовать от меня бог весть чего. Давайте разойдемся миром. Вы высказали свои претензии, я пояснил свой взгляд на эту проблему, и каждый остался при своем. Как минимум никто ничего не потерял.

— О, насчет этого ты сильно ошибаешься, щенок, — внезапно окрысившись, прошипел незваный гость. — Скоро потеряешь, и очень много.

Ну вот, а то рядился под какого-то интеллигента, сам же вон как хамить умеет. Зря, конечно, у нас с ним в этом деле разные весовые категории, так что я опять улыбнулся:

— Шли бы вы отсюда, не очень уважаемый господин. Вы в моем доме и знаете правила. При желании я могу грохнуть вас прямо сейчас, и мне по большому счету ничего не будет. Да и по-маленькому тоже. Если бы вы удосужились хоть немного узнать о том, кто я и зачем здесь сижу, то, скорее всего, наша встреча просто не состоялась бы.

Не знаю, что он прочел в моих глазах, но как-то быстро сдулся и направился к двери. Хотя взгляд, который он бросил на картину с моим любимым ангелом, мне совершенно не понравился.

У выхода опять случилась заминка, так как мне самому пришлось открывать запоры, чтобы выпустить этого незадачливого гостя. Скорее всего, в машине, которая была припаркована напротив моего дома, сидел кто-то из охранников, который теоретически мог бы даже набить мне морду. Но я не стал тут же закрывать дверь, отгораживаясь от враждебного внешнего мира, а застыл на пороге с ехидной ухмылкой на губах.

Вот опять этот не совсем здоровый приступ гусарского задора. Сколько раз он втягивал меня в жуткие неприятности! С другой стороны, именно такие приступы позволили выжить и не сломаться в довольно жестких условиях детского дома. Да и здесь, в первый же день пребывания в Женеве из-за этой самой безбашенности я чуть не лишился головы, зато показал себя героем перед высшей феей и получил свой дар. Что поделаешь, в жизни все имеет и лицевую, и обратную сторону.

Не дождавшись появления из машины кого-то покрупнее и агрессивнее разозленного коллеги, я вернулся в дом. Запоры на двери все же закрыл полностью, а затем прямым ходом двинулся к барной стойке, над которой и висела картина с ангелом и солдатиком. Захотелось выпить, хотя особого стресса как бы и не было. Да и пить в одиночку — последнее дело, лучше потратить время с большей пользой. Так что, лишь мазнув взглядом по ряду пузатых бутылок, я поднялся в кабинет и по уже сложившейся традиции полез в интернет.

Немного стыдно, но что тут поделаешь — не хватает у меня терпения впитывать информацию, так сказать, системно, засиживаясь по несколько часов в день за заумными статьями разных высоколобых искусствоведов, которые к тому же были нудными «что твое советское радио», как любил приговаривать наш старый ворчливый завхоз. В общем, я самообразовывался, хватая информацию по верхам где только мог и когда ситуация подгоняла, а иногда даже заводила в тупик.

Через десять минут интернет-серфинга стало понятно, что сегодня я опять проехался на чистом везении. Этот чудик был полностью уверен, что у меня не получится опознать работу Гойи, и имел на это все основания. Даже с первого взгляда на творения без сомнения гениального мастера становилось понятно, что миниатюра с младенцем совершенно не вписывалась в его стилистику. Так что любой более-менее подкованный специалист как раз в этом случае облажался бы. А тут какой-то фигляр практически походя решает задачку, которую сам Суаре, возможно, не осилил. Неужели мой дар оценщика сильнее его и позволяет более глубоко проникать в суть накопленной в предмете энергии творения?

Если так, то я его даже понимаю. Сам был практически в таком же положении, когда усиленно трудился, изучал языки и готовился к поездке в Женеву. Три года вкалывал на фирму, доставляющую артефакты и декокты в родной город, но едва не пролетел мимо единственное шанса стать магом, когда на должность экспедитора чуть не запихнули какого-то племянника главного босса. Ох, как же меня колотило от бешенства и как я обрадовался, когда должность все-таки досталась мне. Да, меня отправили на убой и практически угробили, но, с другой стороны, цель достигнута. Опять имеем две стороны медали — проза жизни.

Воспоминания, среди которых хватало и очень неприятных, все же подняли настроение. Даже то, что сегодня я ничего не заработал, а также, возможно, нажил парочку врагов, не особо огорчало.

Ну и что мне теперь делать? На дворе суббота, клиентов больше не намечается, а до вечера времени хоть отбавляй. Конечно, можно было, как правильному, уважающему себя профессионалу, засесть за те самые искусствоведческие статьи, чтобы опять не полагаться на озарение, прилетевшее на халяву, да что-то так-то лень. Ладно, коль уж все так сложилось, наведаюсь к Заряне. Давно пора забрать свой заказ, но что-то мешало снова наведаться в симпатичный квартал, где обосновались представители бомонда коммуны Ланси. В принципе, за два последних месяца мы с нею не переходили границ профессиональных отношений, но вот три дня назад, когда я в очередной раз решил скоротать вечер в обществе художников и музыкантов, Заряна в легком подпитии предложила переночевать у нее. Внутри меня что-то скрипнуло и испортило приятный вечер. Я скомкал общение и ушел. Вот теперь и не знаю, как сломать появившийся ледок отчужденности.

Пока добирался до места сначала пешком, а затем проехав пару остановок на довольно колоритно выглядевшим трамвайчике, в очередной раз попробовал осмыслить проблемы наших с рыжей болгаркой отношений. Нет, я не держал на нее зла, хотя она, можно сказать, подставила меня, сыграв жертву, чтобы выманить под удар теневого голема. С другой стороны, именно я втянул ее в этот блудняк и упрекать в чем-то просто не имею морального права. Мы были любовниками, а не мужем и женой или кровными родственниками, так что рисковать своей жизнью ради меня она не обязана. Это понимание позволяло по-прежнему сохранять с нею если не дружеские, то по крайней мере приятельские отношения и тем более вести дела. Но вот сделать шаг навстречу и еще раз сблизиться мешал какой-то внутренний барьер. А жаль, с нею было хорошо, хотя и любовью это точно не назовешь.

Небольшая улица, которую почти полностью оккупировали маленькие магазинчики, барбершопы, мини-ателье и множество прочих мелких заведений с богемным оттенком, за последние несколько дней совершенно не изменилась. Впрочем, и десятилетия вряд ли смогли бы поменять что-то в этом пусть и немного несерьезно выглядевшем, но очень уютном уголке. Конечно, в Женеве более чем достаточно мест, где можно было провести время с интересом и нахвататься самых разных впечатлений, но меня почему-то тянуло именно сюда. Народ тут жил такой, что доброжелательно встречал практически всех, а уж если ты становился хоть чуточку своим, то казалось, что вокруг одни родственники.

Ваявшая свой очередной флористический шедевр дама средних лет приветливо махнула мне зажатым в руке нарциссом. Затем она с таким просветленным видом, будто я натолкнул ее на какую-то идею, яростно воткнула стебелек куда-то сбоку в пока еще не сформировавшийся букет.

Хоть убей, не помню, как ее зовут, но это не помешало мне искренне улыбнуться и махнуть в ответ.

Спешить было некуда, поэтому я неторопливо прогуливался по брусчатке улицы, которая словно находилась в каком-нибудь швейцарском или французском провинциальном городке. Но если оглянуться назад, то можно увидеть иглы небоскребов Белого города. А уж их-то точно нельзя посчитать чем-то провинциальным; и вообще, привычным для жителей Земли. Да и взгляд направо тоже цеплялся за виднеющийся вдалеке грузный монолит человейника Святогор. Но в отличие от легких шпилей, разработанных эльфийскими архитекторами высоток Белой Женевы, долго рассматривать человейник не хотелось. Выглядел он, конечно, внушительно, но мрачно и даже угрожающе. Ночью его хоть украшали множество огней. Невольно порадуешься, что удалось избежать участи большинства новичков — жить именно в человейнике. Так что я вернул взгляд обратно на дома улицы художников, продолжая раскланиваться с прохожими и владельцами заведений, в этот момент оказавшимися снаружи.

Дом, в котором разместилась Заряна со своей подружкой Леной, ничем особым от других не отличался. Первый этаж они разделили на два отдельных помещения: ателье рыжей болгарки и мини-барбершоп ее подружки. На втором этаже размещались их общие апартаменты.

Глянув через витрину барбершопа, я увидел, что рядившаяся под готку магичка как раз колдует над каким-то бородатым художником. Его профессию выдавали вечные пятна краски на классическом одеянии, название которого я и не удосужился узнать. Оно очень походило на распашонку для здоровенного мужика. Отвлекать брюнетку от парикмахерского волшебства я не стал и сразу направился к следующей двери. За дверную ручку брался даже с какой-то робостью.

Блин, менжуюсь, словно семиклассник на своих первых школьных танцах.

Решительно рванув дверь, я вошел в помещение, которое скорее подошло бы какому-нибудь старому еврею-портному. Совмещенное с магазином ателье хоть и казалось тесноватым и немного захламленным, но было очень уютным. К счастью, у Зари сейчас клиентов не было, но она тут же выпорхнула из своей мастерской-подсобки, как только услышала зазвеневший над дверью колокольчик.

— Назар? — замерла на месте рыжая девушка, и на ее лице отразилась сложная эмоциональная гамма.

Там были и радость, и напряжение с примесью грусти. Даже мелькнула искорка злости в зеленых глазах, правда непонятно, на кого именно направленная.

— Привет, — поздоровался я, стараясь, чтобы голос звучал максимально дружелюбно. — Вот появилось время, и решил заскочить за заказом. Он готов?

— Давно готов, — с напрочь фальшивым раздражением проворчала девушка — Давай мерить.

Было видно, что она не склонна к разговору, особенно потому, что мы обязательно свернем на щекотливую тему. Так что тут же перешли к примерке. Раньше она бы сама меня и раздела, но сейчас я поторопился сделать это без посторонней помощи, при этом почему-то жутко смущаясь. Хорошо хоть, брюки не пришлось снимать: меня и эти устраивали.

А вот с верхней частью расстался без особых сожалений. Еще месяц назад моя одежда казалась мне верхом элегантности, но сейчас строгий, практически канцелярский сюртук выглядел довольно нелепо, особенно если учитывать, что, кроме чинного сидения в кресле за классическим столом и разглядывания разных миниатюр в увеличительное стекло, мне приходилось еще и бегать по самым неожиданным местам, а иногда отстреливаться от тех, кто пытается меня догнать.

Да и с доходами раньше все было совсем уж печально, поэтому материал на сюртук шел не очень-то дорогой, и, как я заметил, клиенты этот нюанс считывали моментально. Так что, дабы не краснеть перед богатыми дядями, пришлось раскошелиться на дорогу ткань, заодно сменив стилистику, опять же с помощью талантливой умницы Заряны.

Она рискнула помочь мне одеться — так было быстрее и удобнее. В ростовом зеркале наша парочка смотрелась довольно органично, жаль, что только смотрелась, и это явно печалило нас обоих.

На серебристую рубаху из заговоренного шелка легла довольно толстая жилетка без выреза, почти под горло. На пошив жилетки пошел материал из волокна какого-то магического дерева. Пулю она, конечно же, не остановит, а вот ножом проткнуть будет довольно трудно. Правда, это если простым ножом. Впрочем, от артефактного лезвия не спасет даже бронежилет.

Новая верхняя одежда тоже могла бы называться сюртуком, но вид имела не такой пуританский и угловатый. Темно-серый длиннополый пиджак можно было и застегнуть на пуговицы, но лучше всего носить распахнутым, как раз для того, чтобы было легко дотянуться до револьвера.

А теперь пришла пора достать из нелепо выглядевшего в этой обстановке пластикового пакета подаренный Бисквитом кожаный пояс и присоединить его к общему ансамблю. Револьвер находился уже в кобуре, которая после застегивания пояса оказалась за спиной. Такой расклад был оговорен с Заряной. Она сделала необходимые утолщения, так что и с первого, и даже со второго взгляда не скажешь, что я вооружен.

Открытое ношение огнестрельного оружия в этом городе считалось дурным тоном, а вот стикер-щитовик находился на видном месте слева. Из зеркала на меня смотрел эдакий персонаж аниме в стиле стимпанк. Не хватало только толстых гогглов и цилиндра на голове.

Нет уж, обойдусь без этих извращений.

Вообще-то, в Женеве люди носили самые разные фасоны, и многие предпочитали наряды, привычные для Большой земли. Ну а лично для меня жить в магическом городе и одеваться как и раньше казалось чем-то неправильным — словно появиться в классическом костюме на каком-нибудь Комиконе. Да и Заряна прибила бы меня, закажи я ей одежду в стиле кежуал.

Внезапно выглядывающая из-за моего плеча девушка улыбнулась и подмигнула:

— Ну давай, ты же хочешь.

Блин, она была права.

Словно подтверждая, что я правильно понял ее намек, девушка отошла на несколько метров назад. Я же, преодолев мимолетное смущение, резко выхватил из чехла на поясе щитовик и синхронным движением достал из-за спины револьвер. С уже давно ставшим привычным гудением раскрылось силовое поле, в котором замерцал светлячок. В отражении я увидел, как Заря, словно маленькая девочка, подпрыгнула и захлопала в ладоши. Причем в ее поведении я не заметил ни тени издевки. Ну, или просто не хотел замечать.

Ладно, хорошего понемножку. Гудение стихло, и синеватое силовое поле погасло. Стикер и револьвер вернулись на свои места. После этого я развернулся к девушке и проделал несколько более прозаичных упражнений: немного поприседал и пару раз понаклонялся в разные стороны, затем развел руки в стороны и спросил:

— Ну и как я выгляжу?

— Лихо, — емко и серьезно резюмировала моя подруга. — Еще лучше тут смотрелась бы палочка.

— Угу, — ворчливо отреагировал я.

Да уж, может, и смотрелась бы, но классического вида волшебную палочку, практически такую же, как у мальчика, который выжил, я мог нацепить лишь действительно для понтов. Практика показала правоту высказанного Бисквитом замечания, что волшебная палочка мне сейчас нужна даже меньше, чем шляпа с перьями.

Уже несколько месяцев я пытаюсь освоить щитовик, но хотя бы владение им на относительно твердую троечку еще даже на горизонте не показалось. А волшебная палочка — это нечто посложнее в освоении, чем, скажем, шпага. Так что на моем поясе она появится очень нескоро. Если вообще появится. Впрочем, как и у подавляющего большинства жителей Женевы. Восемьдесят, а то и девяносто процентов тех, кого на Большой земле считают крутыми магами, тратят переработанную из Сырой силы и накопленную в своих источниках Живую силу в основном чтобы подзаработать на сдаче в приемных пунктах.

Те счастливцы, у кого открылся дар, находят ей более полезное применение, но таких, как я, Заряна и обхаживающая бородатого мужика в соседнем помещении Лена, в городе не так уж много.

Да, освоить волшебную палочку можем мы все, потратив эдак пару тысяч часов на тренировки. Но кому это надо, если можно просто получать деньги практически на халяву и жить в переполненном различными соблазнами и излишествами магическом городе в свое удовольствие?

— Ну а ты что скажешь? — прервала мои раздумья Заряна.

— Шикарно! Ты, как всегда, великолепна.

— Ой, да ладно, — искренне засмущалась и даже покраснела девушка. Затем она подошла ближе и начала поправлять какие-то мелкие детали в моем костюме. Внезапно Заря замерла, а затем уткнулась носом мне в грудь.

— Прости меня, — уловил я ее едва слышный шепот.

После нашего откровенного разговора пару месяцев назад, во время которого она вела себя агрессивно и вызывающе в своей попытке защититься, мы так толком и не поговорили. Затем упорно избегали этой темы. В первый раз за эти месяцы она высказала хоть что-то похожее на признание.

И вот почему-то только сейчас я живо, в очень ярких красках представил себе то, как это было. Рядом с Заряной стоит цыган и убеждает ее сыграть роль, чтобы выманить уже бывшего любовника из норки, в которой тот надежно заперся. Рыжая наверняка понимала, что вот эти вот уговоры от старого знакомца после первого же отказа перейдут в разряд угроз. А ведь Кукольник захватил тень его дочери. И далекий от гуманизма полукриминальный торговец пойдет на все, чтобы спасти своего ребенка.

Был ли у Заряны в тот момент некий расчет и себя не подвергать лишней опасности, и не рвать связи с цыганами? Возможно. Но сейчас я отчетливо осознал, что в конечном итоге выбора у нее не было и быть не могло. А учитывая то, что изначально в этот блудняк ее втянул именно я, нужно смотреть на все произошедшее совсем с иной стороны.

— Ты ни в чем не виновата, и у меня нет к тебе ни ненависти, ни претензий.

Если быть полностью откровенным, то мне стоило добавить извечное «но», но делать я этого не собирался, к тому же очень вовремя зазвонил телефон, сообщая всем о том, что я таки стал настоящей рок-звездой. Мелодия из мультика «Шрек» разбила неловкий момент, и Заряна отошла, чтобы дать мне поговорить с назойливым абонентом.

— Привет, чудо ты зеленое, — поздоровался я с абонентом, но увы, мой юмор понят не был.

— Грубо, — рыкнул в ответ, почему-то не воспользовавшись своим голосовым модулятором, орк.

— Ох, простите, уважаемый таарх хата. Ничтожный храарман внимательно слушает вас.

— Не смешно, — с той же интонацией отреагировал Бисквит.

— Блин, что случилось? У тебя кто-то отключил функцию чувство юмора? — просил я, теряя шутливое настроение. — Друг, у тебя все в порядке?

— Не очень, — все в той же манере высказался орк.

Да что же с ним такое?!

— Мне что, тащить из тебя слова клещами? Так мы с тобой ничего не решим.

— А что тут решишь? — вздохнул мой зеленокожий друг. — Женили меня.

Ошизеть, кричали гости! Это как так? Это кто, куда и зачем?

Чтобы хоть как-то привести в порядок мысли, мне даже пришлось тряхнуть головой. Потом с легким оттенком сомнения в голосе я все же уточнил:

— В смысле женили? На девушке?

Вот теперь Бисквит немного разозлился, растеряв свое уныние, что тоже довольно неплохо:

— А на ком еще? Слушай, хватит твоих подколов! Ты же знаешь, я никогда не состоял в сердечном братстве.

— Извини, сам не понимаю, зачем ляпнул. И, по справедливости говоря, подкалываю тебя не я, а Иваныч.

Да уж, наш злобный гоблин-начальник еще тот гомофоб. Впрочем, сейчас нужно думать не об этом. Как я понял, моего друга захомутали, причем совершенно неожиданно, и, боюсь, не только для меня.

— Это как вообще возможно? Ты же еще позавчера даже дамы сердца не имел.

— Долго рассказывать, и не по телефону, — опять угрюмо пророкотал орк. Затем, чуть приободрившись, он с какой-то затаенной надеждой добавил: — Помнишь, ты говорил, что можно как-то организовать встречу с человеческой женщиной.

Этот разговор я помнил хорошо. Тогда подпивший орк поделился со мной мечтой о сексе с земной девушкой. Я с ходу предложил ему пойти в бордель, что было встречено довольно угрюмо и даже слегка агрессивно. Странные они, конечно, эти самые орки, к однополым отношениям относятся практически как древние греки, а вот дам, занимающихся продажной любовью, почему-то считают чем-то грязным и недопустимым. Впрочем, не мне их судить, потому что просто не понять.

Если он не хочет идти в бордель, тогда… Я на секунду замер, с прищуром посмотрев на Заряну. Не-не-не, это совсем не то, что можно было подумать, глядя на мою хитрую физиономию. Сексуальные предпочтения моей бывшей любовницы я знал прекрасно, но квартал художников — это такое место, где проживает народ с очень нестандартными вкусами и фантазией. Прикрыв микрофон рукой, я обратился к рыжей:

— Скажи, а среди твоих подруг найдется кто-то, кого может заинтересовать веселенький вечер с орком?

К счастью, Заря поняла меня сразу и правильно.

— Навалом, если он, конечно, не сааград.

Так, сааградами, насколько я помню, называют сильно модифицированных бойцов орочьего племени. Там с таким понятием, как бодимодификация, все ой как непросто. Зеленомордые шаманы способны влиять не только на стихийных духов и души погибших животных, но и непосредственно на ауру своих соплеменников. Причем в некоторых случаях эти манипуляции они начинали еще в утробе матери. В итоге вариаций в геноме представителей племени орков было достаточно много. Стандартом являлся воин, который после прохождения ритуала взросления становился так называемым паградом. Будущих шаманов развивали немножко в другую сторону, так что они не были такими здоровыми. А вот некоторых ребят, чьи родители являлись личными слугами оркских баронов, так апгрейдили, что в итоге появлялись настоящие Халки. Вот их и называли сааградами. Я об этом узнал из интернета. Лично сам не видел, но фотографии реально впечатляли.

Осмыслив вопрос Заряны, я решил уточнить:

— Что, могут нанести повреждения своим… — Замявшись, я так и не смог подобрать более или менее приемлемый термин.

Заряна хихикнула и мотнула головой.

— Нет, все совсем наоборот. Там очень печально с этим делом.

— Да ладно? — выдохнул я, но тут же решил замять тему, потому что сейчас у меня на другом конце радиоволны сидит очень страдающий без любви и ласки вполне себе обычный орк.

— Его растили как будущего паграда, а потом сделали шаманом, — отодвинув зажатый в ладони телефон подальше, я снизил шепот до минимума.

— Тогда все в порядке, — улыбнулась Заряна. — Приводи, ему понравится. Уверена, у тебя в друзьях откровенных придурков и отморозков быть не может.

Я мысленно хмыкнул, вспомнив того же Косаря. С другой стороны, этого бандюка я своим другом точно не считал и никогда бы не познакомил не то что с Заряной, но и с психованной Леной.

Вернув телефон к уху и убрав от микрофона ладонь, я обратился к Бисквиту:

— Слушай, обычно тут все веселье начинается часов в восемь вечера, так что подъезжай к семи. Поужинаем вместе, а то на местных гулянках особо не кормят. Или давай я сейчас заскочу к тебе, если нужно выговориться.

— Не, — ответил орк, и мне показалось, что его настроение немного улучшилось. — Встретимся вечером.

— Оденься как-то поприличней, а не как обычно, — уточнил я, вспомнив его любимый рэперский и абсолютно безвкусный прикид. — Адрес я скину чуть позже.

— Хорошо, — пророкотал в ответ Бисквит, и я был уверен, что сейчас он потемнел до темно-зеленого, почти бурого цвета.

Орк тут же отключился, вызвав у меня очередную улыбку. Очень колоритная личность. Как он только умудрялся сочетать в себе черты крутого артефактора, лихого киберспортсмена, известного практически на весь мир, правда только своим именем, а не внеземным происхождением, при этом всём быть застенчивым словно институтка и таким же пугливым. Честно скажу, когда я познакомился с этим ботаном в образе здоровенного бугая с острыми клыками, то еще долго не мог отойти от пришибившего меня когнитивного диссонанса.

Посмотрев на Заряну, которую наш разговор с Бисквитом крайне заинтересовал и явно развеселил, я просто и без затей сказал:

— Слушай, давай пообедаем. Если хочешь, бери с собой Ленку, и пойдем в кафешку к Николашке. Чего-то мне захотелось его блинчиков.

— Давай, — жизнерадостно улыбнулась Заря, тем самым ставя точку во всех наших недоразумениях. По крайней мере я надеялся, что мы все-таки сумели понять друг друга. Любовь, если таковая и была, погибла той жуткой ночью, но никто не мешает нам маленькими, осторожными шажками все же прийти к простой и светлой дружбе.

Глава 2

Упоминая Николашку, я не пытался обидеть довольно неплохого повара и чудесного по характеру человека, а просто констатировал факт. На вывеске его кафе так и было написано: «У Николашки». Невысокий, белобрысый крепыш встретил нашу троицу как родных, и первую партию блинов мы сожрали вчетвером.

Больше всего творения Николая привлекали меня именно своей неординарностью. Какие только начинки он не умудрялся пихать внутрь. Причем за все мои посещения этого заведения, а бывал я здесь довольно часто, еще ни разу не встречал два совершенно одинаковых вкуса.

Блины мы запивали травяным чаем с буквально несколькими капельками специального декокта. Это было нечто среднее между алкоголем и легким дурманом. В голову совершенно не ударял, зато позволил нам троим полностью расслабиться. Даже Ленка перестала осуждающе коситься на меня. Между делом рассказал девушкам о Бисквите. Раньше не делал этого потому, что он являлся штатным аналитиком жандармерии и лишний раз упоминать об этой организации даже косвенно в их компании не стоило. Мой рассказ воодушевил дам, и Заряна уверила, что без женского внимания Бисквит точно не останется. А у Ленки даже игриво загорелись глаза. Нужно будет предупредить орка, чтобы он был с ней поосторожнее.

В общем, обед прошел прекрасно, и девушки едва не забыли о том, что им еще сегодня работать. Когда они упорхнули по своим делам, я тоже решил не терять время даром и прямо здесь, в кафе, уткнулся в свой мобильник. Не люблю читать с маленького экрана, но не переться же домой, чтобы усесться за ноутбуком.

При всей моей лени я все же иногда заставлял себя почитывать статьи о ком-то из корифеев изобразительного искусства. Да, мне приходилось работать и со скульптурой, и со старинными фолиантами, но картины приносили все же намного чаще. Сегодня решил познакомиться с биографией Яна Вермеера, а все потому, что этот голландский художник являлся номером семь в негласном рейтинге тех, чьи творения приобретали магические свойства. Причем это был черный список, в том смысле, что людям находиться рядом с картинами художника было попросту небезопасно. Правда, это касалось только их пребывания в магической поле Женевы. На Большой земле ничем, кроме получения эстетического удовольствия, созерцание картин Вермеера эстетам не грозило.

Странно, конечно. Глядя на практически бытовые сцены на полотнах голландца, и не скажешь, что они могут таить в себе нечто угрожающее. Скорее всего, это связано именно с характером художника. Вот я и пытался найти определенные якоря в его биографии, чтобы попытаться вписать в некую систему координат. Получалось откровенно плохо, но лиха беда начало.

Неожиданно для себя я увлекся и переключился на изучение жизни и творчества Мостарда, ван Хемскерка и Рюйш, к которым по ссылкам перешел от Вермеера. Особенно впечатлила последняя. Рашель Рюйш не только стала первой женщиной, принятой в гильдию художников Гааги, но и при этом родила и вырастила десятерых детей.

Я совсем не противник, а, можно даже сказать, ценитель феминизма, особенно потому, что это движение сильно упрощает жизнь именно нам, мужикам, но возникает вопрос: откуда столько разговоров о темных века дремучего патриархата?

Практически провалившись в философские размышления, я, к счастью, был выдернут оттуда звонком Бисквита. Даже удивился, что время пролетело так незаметно. Через пять минут зал блинной, который до этого казался довольно просторным, вдруг стал тесноватым, но не менее уютным. Только после появления орка в помещении я вдруг осознал, что это заведение, в отличие от большинства ресторанчиков заселенной итальянцами коммуны Ле-гран-саконне, не имеет дополнительных стульев, предназначенных для орков.

Впрочем, зря я плохо подумал о местных рестораторах: тут же появился сам Николашка с низеньким, крепеньким табуретом, на который предложил присесть новому гостю. И все же было видно, что орки в этих местах если и появляются, то не так уж часто. Повар явно оценил размеры моего друга и восхищенно хлопнул в ладоши, предвосхищая серьезную работу. Так как я уже пообедал блинами, захотелось чего-нибудь другого. Да, наш магический мастер кулинарных дел постарался бы, чтобы я не изнывал от однообразия, но все же.

Проблемой это не стало, потому что для своих Николашка готов был на любые исключения из правил. А я с недавних пор считался своим. Так что еще через десять минут Бисквит с восхищенным мычанием один за другим поглощал блины с огромного блюда, а я чинно и, можно даже сказать, манерно поедал очень неплохой сочный бифштекс, запивая его пивом. За ним, правда, пришлось послать к соседу-пивовару.

Ужин явно удался, на что я и рассчитывал. Так что Бисквит, вошедший в заведение с очень кислым выражением на морде, хоть немного расслабился, и теперь его можно было немного подколоть. Если честно, терпел я с самого его появления:

— Скажи мне, мой зеленокожий друг, ты куда такой красивый собрался?

— Ну ты же сказал одеться поприличнее, — тут же всполошился орк. — Что-то не так?

Он не забыл надеть свой голосовой модулятор, и речь звучала вполне привычно для человеческого уха.

— Не то чтобы не так, но ты бы еще фрак с бабочкой нацепил, — хмыкнул я, рассматривая его деловой костюм с галстуком.

Стоит отметить, что пошит костюм очень неплохо и сидел на фигуре орка при всех его расовых особенностях вполне ладно. Но все же эта картина отдавала смесью сюрреализма и канцелярщины.

Ничего, есть у меня предположение, что девочки это дело исправят, причем очень быстро, и надеюсь, что не слишком радикально. Так оно впоследствии и оказалось.

Солнце уже зашло за горизонт, и на город начали наползать сумерки. Бисквит не захотел делиться своими горестями прямо сейчас, а я не настаивал. Мы, прогулявшись по улице, перебрались в парк, к месту, где обычно отдыхал местный бомонд. По моему совету орк серьезно затарился всякой экзотической выпивкой — начиная с настоянной на декоктах водки и заканчивая целым букетом ликеров.

Заряны с Леной еще не было, но знакомая мне компашка уже собралась. Я думал, придется ждать посредничества рыжей, но то ли она уже обзвонила подружек с экзотическими вкусами, то ли этого изначально не требовалось. Парочка смутно знакомых девушек, имен которых я, к сожалению, не запомнил, тут же начала виться вокруг орка. Они стянули с него пиджак, сняли галстук и практически до пояса расстегнули рубашку. Вот теперь он уже не был похож на зеленокожего клерка, а выглядел как герой какого-нибудь фэнтезийно-любовного романа. Особенно дам умилило упоминание имени моего друга. Оно и понятно: обычно орки предпочитали совсем другой формат. После общего решения пришлых о глобальной мимикрии расы из иного измерения не только приняли для себя привычные людям названия орков, гоблинов и эльфов, но и переименовались, так сказать, на низовом уровне. Гоблины сплагиатили библейские имена, а оркам почему-то понравились древнеримские. Так что, когда мой друг представился как Бисквит, почти вся компания, включая парочку не особо мужественно выглядевших художников, чуть ли не завизжала от восторга. Популярность явно нестандартного орка тут же взлетела еще выше. Мне даже стало немного обидно, потому что весь фокус внимания перешел на моего друга, а меня словно никто и не замечал.

К счастью, это дело быстро исправила подошедшая с подругой Заряна. Ленка, зараза такая, тут же упорхнула отгонять от орка тех, кто казался ей лишним, то есть всех, кроме себя. Мы же с рыжей присели на одну из циновок, которые были разбросаны вокруг кострища, и, практически не переговариваясь, принялись смотреть на огонь. Похоже, у нас с ней намечался новый этап отношений: не любовь, не дружба, а эдакий комфорт нахождения рядом друг с другом. Не факт, что она испытывает то же, что и я, но тут уже ничего не поделаешь. По крайней мере мне сейчас хорошо и не хочется заморачиваться ничем сложным.

Увы, такая гармония пролилась недолго, потому что, выпив немного какой-то зеленоватой водки, я расслабился еще больше. Захотелось веселья, особенно глядя на проказы озорных девчушек-танцовщиц. Наплевав на все потуги Ленки, они устроили массовые танцы, в которые вовлекли и грузно топающего орка. Это на фоне своих собратьев Бисквит смотрелся таким воздушным и хлипким, а здесь он выглядел словно кабан-бородавочник в компании мангустов. Видел я такую картинку в интернете.

В общем, всем было весело и хорошо. Я поддался эмоциональному порыву и начал отвечать на знаки внимания, которые мне оказывала Оля Певичка. Ее так назвали потому, что она была похожа на певчую птичку: маленькая и очень талантливая, особенно учитывая умение как-то влиять на фуки. Низшие феи от звуков ее голоса почему-то принимались вытворять в воздухе практически хореографические этюды.

Я, конечно, понимаю, что наше с Олей тесное общение могло вызвать у Заряны негативные эмоции. И пусть даже она сама поймет их неуместность, но лучше пройти этот этап как можно раньше. Конечно, был вариант искать себе сексуальных партнерш где-то за пределами квартала художников. Но зачем? Девушки в этой компании мне очень нравились и имели необычайно легкие нравы в плане заведения недолгих интрижек. Не скажу, что Женева стала рассадником порока и греха, но возможность вылечить даже самые серьезные венерические заболевания пятиминутным походом к целителю сильно упрощала местные нравы. Даже удивляюсь, как тут бордели не обанкротились.

Увы, расставить по местам свои приоритеты и обозначить всяческие векторы в моих интимных перспективах так не удалось, потому что из кармана моего нового сюртука раздалось: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!»

Мобильный телефон — это, конечно, одно из самых полезных изобретений человечества, но у меня такое впечатление, что именно мой аппарат именно меня за что-то невзлюбил. Этот кусок пластмассы постоянно норовит вмешаться в мою жизнь в самый неподходящий момент. Конечно же, виноват не телефон, а тот, кто решил потревожить и его, и меня. Тут же появилось огромнейшее желание плюнуть на все и не отвечать. Но просто сбросить было бы неуважением на грани оскорбления. И дело не в том, что обидится Косарь. Вряд ли он позвонил, чтобы просто поздороваться или обменяться любезностями. Наверняка вопрос связан с его шефом Пахомом, а с этим дядькой лучше не ссориться.

Тянуть дальше было нельзя, потому вся компания уставилась на меня, как солдат на вошь. Да, не самая уместная песня для этой аудитории, но я выбирал ее не ради собственного удовольствия, а дабы соответствовало абоненту. Чтобы и дальше на терзать слух утонченной публики звуками шансона, причем отнюдь не французского, я быстро достал телефон и ответил на вызов:

— Слушаю вас внимательно, Александр.

— Ты чего такой расфуфыренный? Неужто на эльфийский прием попал? — не преминул подколоть меня Косарь — Смотри устрицей не подавись.

— Ладно, хохмач, давай к делу. Ты даже не представляешь, насколько не вовремя позвонил.

— Ну, тогда порадуешься еще больше, когда узнаешь, что я прямо сейчас топчусь у тебя на пороге и хочу пригласить в очень увлекательное путешествие.

— Прямо сейчас? — с робкой надеждой уточнил я.

— Прямо полчаса назад, — с легким раздражением парировал Косарь. — Псих, это реально срочно. Пахом долго ждать не будет, я и так слил кучу времени, пока ломился в твою хату.

— А позвонить заранее не судьба? — угрюмо ответил я.

Причем мое недовольство касалось не упрямо навязываемого Косарем прозвища Псих, а ситуации в целом. К прозвищу я привык и уже никак на него не реагировал. Особенно потому, что в среде коллег Косаря такая характеристика притормаживает тех, кто хочет попробовать меня на зуб.

Понимая, что на этом мой вечер в приятной компании закончен, я поднялся с подстилки, изобразил для Оли короткую извиняющуюся пантомиму и отошел в сторону.

— Вот, звякнул сейчас, — совершенно не смутился упреком Косарь. — Где ты там застрял? Скинь адрес, я подскочу.

Мне только не хватало еще и появления здесь Косаря, который впишется в местный парадиз как носорог в дворцовый розарий.

— Жди, сейчас вызову такси и приеду.

— Теряем время, — начал злиться бандос, и мне опять пришлось вступить с ним в короткую перепалку. Он постоянно пытался прощупать меня на предмет слабины, но не потому, что жаждал подмять под себя, просто натура у него такая.

— Косарь, ты опять спутал меня со своими шестерками. Коль уж решил обойтись без предупреждающего звонка, то стой и жди.

С этими словами я сбросил вызов и тут же открыл приложение местного «Убера». Свободная машина нашлась буквально в паре кварталов, так что уже через пять минут она подъезжала к моему дому.

Когда я вышел из такси, то сразу увидел стоящую напротив моего дома машину Косаря. Он сидел на капоте и угрюмо смотрел в мою сторону.

— Заскакивай и поехали. Времени в обрез.

— Сейчас возьму инструменты, и поедем, — ответил я, продолжая идти в сторону своего крыльца.

— Какие инструменты? — недобро прищурился Косарь. — Брось свои понты. Поехали!

В чем-то он был прав. При первой нашей встрече я так пытался натянуть на себя не очень-то свойственную моей натуре маску, что перестарался и наверняка выглядел нелепо со своей маскарадной одеждой и кучей ненужных аксессуаров, но это было тогда, а сейчас дело обстоит совсем по-другому.

— Косарь, от того, что ты постоянно дергаешь меня, мы только еще больше задержимся.

Даже не собираясь останавливаться, я подошел к двери и принялся ее отпирать. Думаю, количество запоров и время, которое я на них потратил, разозлило бандоса окончательно. Честно, это я не специально, просто так получилось. Чтобы не злить его еще больше, свой саквояж я собирал очень быстро. Затем, не скрывая торопливости, выскочил из дома и уселся на пассажирское сиденье. Раздраженный Косарь сорвал кабриолет с места с визгом шин, оставив позади нас облако дыма. Глядя на манеру его вождения, я осознал, что мы действительно торопимся.

— Саня, может, расскажешь, в чем дело? — спросил я, стараясь как-то сгладить ситуацию.

Слава богу, каким бы ни был вспыльчивым мой собеседник, себя он контролировал вполне неплохо. Оно и неудивительно — иначе не стал бы практически правой рукой такой неординарной личности, как Пахом.

Снизив скорость до вполне приемлемой, Косарь начал пояснять:

— Шеф тут небольшой сходняк организовал, чтобы перетереть непонятки с новенькими. Вроде все порешали и надумали немного отдохнуть, выпить, картишки раскинуть. Ну и влетел один из новых паханов голландцев, тех, что засели в Одине. По ходу, деловой просек фишку Пахома с картинами и решил закрыть долг какой-то жутко старой мазней. Шеф звякнул мне и сказал, что, пока они там друг другу по ушам ездят, нужно проверить, что за товар и стоит ли он тридцати штук франтиков.

Да уж, «порадовал» мой не совсем друг Косарь! Одно дело подтвердить подлинность картины, а совсем другое — дать экспертную оценку ее стоимости. Если честно, я откровенно плавал в этом вопросе, а если ошибусь, то поимею такие неприятности, что испорченный вечер покажется мне сущей мелочью. И хуже всего то, что отказаться или даже намекнуть на свою некомпетентность не выйдет. Опять придется выезжать на наглости и надежде на удачу, а также предварительно подобранном списке сайтов самых крупных аукционных домов мира. В основном на них-то я и надеялся, когда с невозмутимым видом кивал, выслушивая рассказ Косаря.

По этому маршруту через Серый город я еще не ездил. Наш путь лежал в самый молодой человейник Женевы. Еще пять лет назад потенциальные маги из скандинавских стран селились в человейнике Артур. Но, судя по всему, переселенцы в магический город приволокли с собой и исторически сложившиеся дрязги. Так что со временем скандинавы смогли договориться с молодой королевой мышоуров и начали отстраивать свой человейник. Именно поэтому издалека Один совсем не напоминал башню, скорее, какую-то шайбу. При этом он сохранял всю ту давящую на психику монструозность, как и у его более высоких собратьев.

Когда, пролетев по широкому, четырехполосному шоссе, мы оказались у подножия мегаздания, Косарь привычно заглушил дизельный двигатель и перешел на электротягу. Несмотря на великолепную вентиляцию в мегазданиях, дышать выхлопами никому не хотелось, и сохранение внутренней атмосферы являлось одним из самых жестких внутренних законов.

По центральному Серпантину Одина мы сделали всего один виток, и это меня немного удивило. Вроде Косарь упоминал, что голландская группировка довольно молодая, при этом они как-то умудрились заполучить себе жизненное пространство на нижних уровнях человейника. А это, скажу я вам, не так уж просто даже в молодом Одине.

Пока добирались до места, я с любопытством осматривался вокруг. Все-таки нахожусь здесь в первый раз. Несмотря на до предела урбанистическую и лаконичную суть человейников, каждый старался получить свой неповторимый внутренний вид. Внешне мегаздания казались одинаковыми, отражая окружающий мир своей практически полностью зеркальной поверхностью, а вот внутри дело обстояло совсем иначе. К примеру, Святогор оформляли явные поклонники неоклассицизма. В Артуре, несмотря на всю консервативность так называемых англосаксов, превалировали веяния модернизма, постмодернизма и элементы хайтека. А вот скандинавы как раз ринулись в пучину, так сказать, старины глубокой, точнее в ее имитацию. Не скажу, что вся эта стилизация под дома викингов и густо переплетающиеся рунические фрески на стенах выглядели убедительно, но определенную угрюмо-торжественную атмосферу они все-таки создавали.

На секунду я прекратил вертеть головой и усмехнулся собственным мыслям. Если бы высказал вслух нечто подобное в родном детдоме, был бы бит, причем ногами. Все-таки прав был Карл Маркс: бытие действительно определяет сознание, и погружение в мир искусства потихоньку начало менять мне мозги. Не знаю, к чему я в итоге приду, но прежним вряд ли останусь. Хотя сколько волка ни корми…

У всех этих досужих размышлений был один положительный эффект: я совершенно перестал нервничать по поводу предстоящего и, что ни говори, скользкого из-за моей слабой подготовки дела.

С Серпантина мы съехали на широченную тоннельную улицу. Потолок над головой все еще оставался на запредельной высоте, но периферийное зрение уже захватывало его, чего не было на Серпантине. Теперь большая часть зданий лишь имитировала обособленность. В основном фасады лепились прямо к основным стенам. Еще через пять минут мы сделали последний поворот и оказались в обжитом тоннеле с низким потолком. Ну как низким? До межэтажного перекрытия было не менее десяти метров.

По реалиям любого человейника — это уже считалось обособленным анклавом, так что вход в тоннель был арочным и наверняка имел возможность перекрытия сдвигающимися створками.

Внутри, за аркой дежурили люди, открыто носившие оружие, причем автоматическое. Нас остановили в метрах в двадцати от входа. Какой-то бородатый мужик с автоматом вышел прямо на середину дороги. Кто бы сомневался, что Косарь не преминет выкинуть что-то эдакое. Он чуть разогнал авто и резко затормозил, практически коснувшись бампером колен боевика.

Нужно отдать должное, тот даже не дернулся, лишь криво ухмыльнулся. Затем что-то рявкнул в нашу сторону. В ответ Косарь заявил на общем:

— Эй, Борода, тебя кто в Женеву пустил без знания языка?

— Кто надо. Выходить, — на жутко корявом низшем эльфийском проворчал встречающий нас представитель голландцев.

Кстати, почему голландцы поселились в Одине? Они же вроде корнями ближе к германцам?

Спрашивать об этом у Косаря сейчас было уже поздно, так что я просто выбрался наружу вслед за моим временным компаньоном.

— Нас прислали оценить карт…

— Знать, зачем прислали, — все так же коряво прорычал этот неовикинг. Вблизи он выглядел весьма колоритно.

Поверх тонкого вязаного свитера боевик нацепил какой-то гибрид жилетки и разгрузки. Кроме ухоженной бороды, впечатляла сложная вязь татуировок, которые виднелись из-под закатанных рукавов свитера и на шее. Даже лысая голова бойца несла несколько сложных, малопонятных мне узоров. Интересное зрелище, но я тут же отогнал ненужное любопытство, чтобы не засорять мозг. У меня в голове еще толком не улеглись сведения о голландских художниках.

Кстати, возможно, удачно получилось, можно сказать, подготовился к делу. Ага, поможет мне это, когда придется определять цену картины. Ох, чувствую, весело тут будет.

Кто бы сомневался, что гид из угрюмого викинга получится еще тот. Толком ничего не объяснив, он просто развернулся и пошел впереди, указывая нам путь. Машина так и осталась стоять прямо посреди проезжей части. Понятно, что эта дорога далеко не уходит и, скорее всего, заканчивается тупиком, но Косарь явно нервничал: очень уж он любил свою игрушку. Или его напряженное состояние связано с чем-то с другим?

Переживая из-за того, что мне не удастся правильно оценить картину, я как-то упустил остальные детали этого, без сомнения, странного дела. В голову полезли дополнительные мысли, к примеру, почему нас так и не разоружили? Честно говоря, о своем револьвере я вспомнил только сейчас. Если бы не решил похвастаться им перед Заряной, то, скорее всего, просто забыл бы прихватить оружие в спешке сборов.

Словно подслушав мои мысли, наш проводник, пройдя два коридора, остановился перед массивной дверью, за которой виднелось что-то наподобие поста охраны, и резко развернулся к нам.

— Сдать оружие, — уставившись ледяным взглядом на Косаря, заявил викинг и для убедительности поправил висящий на плече автомат.

Наводить ствол на нас он не стал, но было понятно, что это секундное дело.

— А мочу тебя в ладошки не сдать? — злобно окрысился Косарь. — Вы тут совсем рамсы попутали?!

Попытка одновременно ботать по фене и говорить на низшем эльфийском повеселила бы меня, не будь ситуация настолько напряженной. Не думаю, что домогавшийся нашего оружия боевик понял, что было сказано, но, судя по всему, уловил смысл по интонации.

— Дальше не пойдешь, — набычился викинг.

— Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, — теперь уже полностью на русском заявил Косарь и повернулся ко мне: — Пошли, Псих, нам тут не рады.

— Стоять! — рявкнул викинг и все-таки направил на нас автомат.

Дежурившая у массивной двери парочка охранников присоединилась к нему с такими же недобрыми лицами. Я, честно говоря, растерялся, не зная, что делать — показывать жестами свое миролюбие или готовиться к выхватыванию щитовика и револьвера. На тренировках и когда понтовался перед Заряной, все выглядело лихо и весело, а вот сейчас было как-то боязно. Нет, это еще не сковывающий волю страх, а так, легкое опасение, и, надеюсь, в случае обострения оно перейдет в мою обычную отмороженную решительность, а не в панику. В последнее время жизнь была такой сытой и приятной, что уже не уверен, что выдуманное Косарем прозвище Псих не потеряло свою актуальность.

А вот самого Косаря подобные сомнения совершенно не тяготили. Я даже моргнуть не успел, как перед Саней возникло тихо гудящее силовое поле. Что интересно, викинг и его подручные ничем подобным похвастаться не могли. Вопрос: почему? То, что голландская группировка была молодой и действовала в Женеве не так давно, ничего не объясняло. Еще больше меня озадачила реакция боевиков. Они явно напряглись и даже немного растерялись.

Это как так? Мы же тут все маги, и уж освоить щитовик хотя бы на начальном уровне может каждый.

Косарь, справедливо решив, что простой демонстрации недостаточно, рявкнул на замерших боевиков.

— Стволы опустили, убогие! — прорычал он, с показной неторопливостью доставая из наплечной кобуры монструозного вида револьвер.

Понятия не имею, что за заряды у него там запакованы, но, думаю, по мощности они мало чем уступят не то что швейцарскому автомату викинга, но и противотанковому ружью.

И ведь сработало! Причем я совершенно не уверен, что больше — зверская физиономия и эманации опасности, исходившие от Косаря, или его легкость в обращении со щитовиком. Среагировать оперативно вслед за напарником я не успел, так что уже не видел смысла дергаться. Просто изображал из себя эдакого напрочь гражданского эксперта, которого пригласили в качестве узкоспециализированного инструмента.

Викинг что-то проворчал, и стволы трех автоматов опустили к полу. Косарь, опять же явно напоказ, погасил силовое поле, словно намекая, что сможет запустить его быстрее, чем соперники успеют выстрелить.

— Ты бы позвонил своему шефу, а то так и до беды недалеко.

Викинг пару секунд поиграл желваками, но все же решил внять разумному совету оппонента. Достал телефон и закаркал в него что-то то ли на датском, то ли на шведском. Я их не очень различаю.

Что именно ему ответили, мы, конечно же, не услышали, но викингу это явно не понравилось. Вон как беднягу перекосило.

— Хорошо, идти за мной. Если не то — получишь пуля.

Косарь в ответ только хмыкнул и, чуть наклонившись ко мне, громким шепотом, который наверняка слышали и в конце коридора, сказал на общем:

— Какой речистый, прямо Цицерон.

В этот раз викинг даже зубами скрипнул, но к агрессии не перешел и опять взял на себя функцию впередиидущего. Двое его помощников двинулись следом, и, честно говоря, ощущать на своей спине не самые добрые взгляды вооруженных людей было не очень-то уютно. А вот Саня буквально излучал веселую бесшабашность. Я даже позавидовал ему. Сам иногда впадал в подобное состояние, но только на очень короткое время и на пике адреналинового всплеска. А он на голубом глазу нахамил явно опасными ребятам и в ус не дует. Ну и кто из нас псих?

— Ты откуда о Цицероне знаешь? Почитываешь древних философов? — тихо спросил я, когда мы двигались куда-то вглубь владений голландской группировки.

— Не, — как-то даже возмущенно фыркнул Косарь, словно я обвинил его в чем-то непристойном. — Был у нас один шустрила с такой погремухой. Болтливый до тошноты. Его Пахом так обозвал. Думаю, что в масть.

Мы прошли еще два коридора, миновали более усиленный пост охраны и спустились на этаж ниже. Дальше шел коридор, богато отделанный тканевыми обоями и встроенными в стену подсвечниками, в которых даже были закреплены настоящие свечи, но они, конечно же, не горели.

За массивной деревянной дверью нас ждало что-то наподобие приемной перед кабинетом большого начальника. Место секретаря за столом из резного ореха оказалось пустым. Посреди комнаты установлен мольберт, на котором разместили картину в вычурной раме.

Похоже, мы пришли.

Викинг отошел на два шага в сторону и угрюмо уставился на нас. Саня тоже сделал два шага, но уже в другую сторону и практически придворным жестом указал на картину:

— Давай, Назар, работай.

— Ты мне еще фас скажи, — проворчал я в ответ.

На это Косарь лишь хмыкнул и улыбнулся еще шире.

Ох, не нравится мне его веселье. Как бы все это у него не на нервной почве, в предчувствии больших неприятностей. Впрочем, сейчас не до подобных странностей.

Как это обычно и бывало, когда некий человеческий гений вкладывает в свое детище большое количество энергии творения, ощутить особый энергетический фон талантливый оценщик мог уже за несколько метров. А я себя считал достаточно одаренным. Поняв, что дело серьезное, я остановился и внимательно осмотрел полотно.

На небольшой картине был изображен угрюмого вида бородатый мужчина в классической для таких изображений позе: со сложенными на животе руками. Он был одет в шелковый колет. На голове шляпа с пером, а шею охватывала штука, очень похожая на абажур. Называется это недоразумение горгера. Знаю, потому что интересовался, в попытке понять, на фига вообще нужно цеплять на себя что-то настолько неудобное.

Даже моих скудных познаний вполне хватало, чтобы чисто визуально опознать стилистику работы голландских мастеров. То, что картина является подлинником, стало очевидно еще на подходе, по энергетическому фону. Теперь оставалось понять, кто именно из земных гениев сотворил подобное и что за свойства появились у картины после попадания в магическое поле Женевы. От этого зависело, сколько она будет стоить. Если воздействие картины на окружающих людей является положительным или хотя бы нейтральным, то озвученную Косарем сумму она перекроет с лихвой. Был относительно приемлемый вариант и с отрицательными свойствами, но это если удастся выяснить имя его создателя и вывезти картину на Большую землю. Когда иссякнет магический заряд, можно просто продать как художественное произведение.

Когда я подошел к картине вплотную, сразу ощутил, что полотно как минимум вызывает у смотрящего на него человека ощущение собственного величия. Неплохое приобретение для нарцисса, но все же не мешает узнать автора и понять, стоит ли она… да что уж там, наверняка эта великолепная вещь стоит очень много…

Так, стоп! Что значит «наверняка» и «великолепная»? Я еще даже автора не определил! Откуда такая уверенность? Сразу появилось ощущение дискомфорта.

Самое интересное, что фиг бы я что заметил, если бы не имел постоянной практики обработки непонятно откуда берущейся в моей голове информации и даже эмоциональных всплесков. В моей работе это было очень важно, потому что запечатанная в произведениях искусства энергия творения несла в себе отголоски души творца и не спутать то, что навеяно даром, с собственными фантазиями было не так уж просто. Но тут что-то совершенно другое — грубое и какое-то неуклюжее.

Как только я осознал аномалию, тут же смог вычленить из собственных мыслей нашептанное кем-то извне. И этот шепот был крайне назойливым. Ощущение дискомфорта стало намного сильнее, и захотелось отступить подальше от картины, но в тот же момент проявилась недавно приобретенная и, как по мне, не совсем здоровая привычка тянуться ко всему непонятному, пусть даже оно и отдает предчувствием опасности.

Столкнув пальцем свои очки с зелеными стеклами со лба на нос, я еще раз осмотрел картину и увидел, что никаких проклятий на ней нет. Или же просто их не разглядеть через не такой уж мощный артефакт.

Так, теперь пришел черед тактильного получения информации. Я шагнул еще ближе. Шепотки в голове усилились, но пока они не особо влияли ни на мое самочувствие, ни на мои размышления. Как только я прикоснулся к шероховатым наплывам краски на холсте, ситуация мгновенно изменилась. Я понял, что именно передо мной, а то, что сидело внутри картины, осознало, кто есть я, и тут же начало действовать. Это на меня сущность не могла серьезно повлиять за столь короткое время, а что касается остальных…

— Косарь! — заорал я, судорожно пытаясь одновременно достать и щитовик, и револьвер. Перед Заряной это действительно получилось намного лучше. А вот у кого не было проблем с подобными телодвижениями, так это у моего компаньона. Саня успел не только достать щитовик и свой револьвер, параллельно запуская силовое поле, но и начал стрелять. Одновременно с этим он сделал два шага в сторону, опять закрывая меня от пуль.

Когда я наконец-то сумел запустить свой щитовик и выглянул из-за плеча Косаря, все три наших сопровождающих уже лежали на земле. Судя по всему, живым был только викинг, судорожно пытающийся зажать едва ли не фонтанирующие кровью дыры в своей груди.

Как это обычно и бывало, адреналиновый прилив потащил за собой взрывную активацию сосредоточения моего энергетического запаса, что тут же разогнало дар до максимума. Я постарался успокоить разбушевавшуюся магическую борю, потому что в таком состоянии Живая сила тратилась с неимоверной скоростью, а дар забивал голову ворохом абсолютно бесполезной информации. Тут же навалилось ощущение горького привкуса от разлившейся вокруг энергии разрушения, порожденной гибелью двоих живых существ. И именно на этом контрасте я сумел уловить за спиной очень слабые отголоски энергии творения. Кажется, в стене за столом секретаря имелся тайник.

Или не тайник? Я бы вообще его не заметил, если бы там что-то не сдвинулось, нарушив энергетическую статичность конструкта, а это значит…

— Саня, сзади! — опять крикнул я и тут же, как на уроках, чуть согнув колени, закрылся силовым полем.

Мне очень повезло, что в суматохе выставил щит не прямо, а под небольшим углом. Через открывшуюся дырку в фальшпанели тайника, в котором вместо каких-нибудь сокровищ или секретных бумаг находился контролировавший ситуацию стрелок, выглянуло дуло автомата. Короткая очередь ударила и по слуху, и по нервам, так же как и взвизгнувшие в рикошете пули. И тут же послышался хрустальный звон разлетевшейся печати моего силового щита. Третья пуля из короткой очереди рванула меня за правое плечо. От неожиданности и из-за не совсем правильной позы я чуть развернулся и начал заваливаться на пол. И все же при этом успел дважды выстрелить в направлении фальшпанели. Как оказалось, мое заваливание вышло крайне удачным, потому что Косарь в каком-то на удивление изящном пируэте не только сумел развернуться в направлении новой угрозы, но и перепрыгнуть через меня, вновь закрыв своим щитом. Меня даже клюнула зависть, что у него-то силовое поле по-прежнему цело. Мало того, даже еще одна очередь сквозь отверстие в стене не сумела разбить энергетическую защиту Косаря. А вот всего два громогласных ответных выстрела из артефактной бандуры явно прервали жизнь потайного стрелка.

— Еще есть где нычки? — спросил меня Саня, осторожно осматриваясь по сторонам.

— Вроде нет, — ответил я, поднимаясь с пола и аккуратно двигая правой рукой.

Похоже, пуля прошла вскользь, разорвав ткань сюртука. А ведь как ее расхваливала Заряна! С другой стороны, возможно, именно благодаря костюмчику я и отделался царапиной. Впрочем, кажется, рана не такая уж пустяковая: ткань уже успела пропитаться изрядным количеством крови.

Я, конечно, не рассчитывал на сочувствие бандюка, но тот и вовсе зашел с обвинений:

— Че за хрень сейчас была? Второй раз из-за тебя влипаем!

— Из-за меня? Ты сейчас серьезно?! — разозлился я на совершенно беспочвенные обвинения.

— А из-за кого еще? С чего это у них крыша вдруг поехала? По твоей роже вижу, что знаешь, что тут творится. Они попытались нас кончить после твоего визга.

— Моего визга? Косарь, это было предупреждение. То, что сидит в картине, приказало убить нас.

— В картине? — Было видно, что мой собеседник ярится именно от того, что действительно не может понять, что тут происходит. — Что за бред?

В ответ я лишь устало вздохнул. А когда попытался напомнить моему собеседнику, что мы сейчас находимся не где-нибудь в Тамбове, а в Женеве, городе, название которого давно стало синонимом всего необычного и невозможного, Косарь резким жестом заставил меня замолчать.

— Тихо!

Я сначала не понял, что именно его насторожило, но затем сам услышал приглушенный взрыв. За ним еще два, но уже значительно громче. Мы тут же дружно и быстро зашагали поближе к двери, через которую совсем недавно попали в это помещение. Правда, по дороге я на десяток секунд застыл в ступоре, и было от чего. Сунув явно разряженный револьвер в наплечную кобуру, Косарь достал сзади из-за пояса пистолет и с ходу, не прекращая движения, двумя выстрелами прострелил голову все еще постанывавшему викингу. Я, конечно, слышал, что в человейниках очень простые и даже незамысловатые нравы, но чтобы такое…

Впрочем, чему я удивляюсь? С волками жить — по-волчьи выть. Тут как бы свою жизнь сохранить, а не беспокоиться о бесчеловечном поведении одного бандита с другим раненым бандитом.

Догнав Косаря, который не только успел добраться до двери, но и даже запереть ее изнутри, я так же, как и он, прислушался к тому, что происходило снаружи. Там что-то еще раз грохнуло, затем послышались приглушенные автоматные очереди. К моему удивлению, на физиономии Косаря расплылась улыбка.

— Ну и чему радуемся? — выпустил я из себя немного раздражения.

— Тому, что к нам подоспела подмога, — с легкой издевкой ответил Саня. — Думаешь, я сунулся бы сюда без прикрытия парочки местных паханов? Кстати, у них к голландцам имеются свои предъявы. Слишком уж борзо стартанули новички.

— А как… — попытался я задать очевидный вопрос, но Косарь тут же ответил, не дожидаясь окончания предложения:

— Думаешь, только у вас, стукачей, есть магические свистки?

Ну вот что ты с ним будешь делать? Вроде прикрывали друг друга в бою, уже начали налаживать относительно нормальное общение и пикировки наши походили больше на дружеские, чем откровенную грызню, а тут вот прямо на ровном месте неприкрытое хамство. Хотя я уже давно не мальчик, и пора перестать обижаться на правду. Слов из песни не выкинешь. Это для нормальных людей внештатный сотрудник и агент жандармерии — это нормальное и даже поощряемое явление. Но для таких, как он, я просто стукач — личность, не заслуживающая уважения.

Ну и хрен с ним, я не сто долларов, чтобы всем нравится. Дальнейшее размышления пришлось прервать, потому что Косарь заорал как оглашенный:

— Атас!

После этого малоинформативного заявления он отпрыгнул от двери вдоль стены. Я попытался последовать его примеру, но явно опоздал. За дверью что-то грохнуло и развалило ее на кучу щепок. Взрывная волна закрутила меня волчком. Помещение тут же заволокло пылью от разрушенных стен.

Пару секунд я лежал без движения, прислушиваясь к возможным повреждениям в организме. Пару раз мне что-то сильно прилетело в корпус, и не удивлюсь, если увижу несколько щепок, торчащих из моей многострадальной тушки. Но быстрый осмотр показал, что либо я слишком мнительный, либо костюмчик от Заряны стоил даже больше своих денег. В остальном вроде все было нормально, кроме звона в ушах и абсолютного нежелания что-либо делать. Но все же пришлось переселить себя и немного отползти от раскуроченного дверного проема. На всякий случай запустил силовое поле щитовика и вновь вытащил револьвер из кобуры.

И зачем я его туда сунул? Решил, что все закончилось?

Плохо различимый через заполнившую комнату пыль Косарь тоже явно готовился к бою. Но вместо атакующих нас голландцев из проема прилетел грубый и резкий окрик.

— Косар! — почему-то лишив прозвище моего напарника мягкого знака, заорал незнакомец и тут же добавил на общем: — Ты там еще живой?

— Йохан, еханый ты по голове?! — полувопросительно откликнулся по-русски Саня. Затем добавил на общем: — Что за бардак ты тут устроил?

В постепенно развеивающейся пыльной завесе проявилась громадная фигура незнакомца. Он тоже был вооружен револьвером, который оказался еще больше, чем оружие подручного Пахома. Переваливаясь словно медведь, вышеупомянутый Йохан вошел в комнату и угрюмо заявил:

— Я смотрел в словаре, как ты советовал. Не нашел, зато добрые люди растолковали. Не надо меня больше так называть.

— Я попробую, но не уверен, что получится, — ощерился в ответ мой невольный напарник и шагнул навстречу явно хорошо знакомому человеку.

Они с хлопком скрепили рукопожатие.

— Обязательно было взрывать все это?

— А я и не взрывал, — с видом разбившего банку варенья ребенка немного даже обиженно ответил местный бандит. — Они там что-то прицепили на дверь, хотели к вам в гости наведаться, ну я и шарахнул по ним, а оно как рванет.

Может, первое впечатление было и неверным, но этот скандинав, который вместо бороды предпочел таскать шикарные бакенбарды, описывал происходящее с восторгом подростка. Правда, обманываться такой непосредственностью не стоило. Наверняка у него руки в крови не то что по локоть, а, учитывая простоту местных нравов, по самые уши.

— Вообще-то, это я у тебя должен спросить, что тут происходит. Они словно с ума сошли, — искренне озадаченным тоном сказал Йохан. — Мы и раньше замечали, что у этих голландцев с головой не все в порядке, а тут вообще рехнулись. Даже разговаривать не стали, сразу начали стрелять.

— Не поверишь, сам в шоке, — заявил Косарь и покосился на меня, — но есть идея, кто может нас просветить. Что скажешь, Псих, ты ведь уже что-то понял?

— В принципе, понял, — ответил я, продолжая отряхивать пыль с одежды в явно безнадежной попытке хоть как-то привести ее в божеский вид, — но нужно кое-что проверить.

— В смысле? — опять начал злиться Косарь. — Говори яснее.

— Скажу, когда окажусь вон в том кабинете. — Для большей ясности я ткнул пальцем в сторону двери, явно ведущей в апартаменты начальства.

— Ну, мы туда так и так собираемся, — с какими-то даже примирительными нотками в тоне заявил здоровяк Йохан и первым отправился в указанном направлении.

Косарь раздраженно поморщился, но ничего добавлять не стал. Конечно, можно было бы поделиться с ним предположениями, но я и сам немного разозлился. Стрессовая ситуация и необоснованные претензии жутко бесили. К тому же хотелось сначала самому разобраться в сложившейся ситуации. Дело в том, что в момент, когда началась вся эта катавасия, я ощутил, что к сущности, сидевшей в картине, со стороны кабинета пришел некий сигнал, и мне очень хотелось посмотреть, что же там находится.

Йохан подошел к двери и, прищурившись, уже даже нацелил на замок свой громадный револьвер, но потом передумал. Вместо радикальных действий он аккуратно нажал на дверную ручку и потянул ее на себя. К нашему общему удивлению, дверь оказалась не заперта.

Такое впечатление, что мы переходили через портал из одного мира в другой. Позади нас оставался какой-то постапокалиптический разгром, а впереди встречала роскошь викторианская эпохи. Мебель в огромном кабинете была показательно вычурной и практически вся имела элементы позолоты. Что-то мне подсказывало, что и материал для нее тоже выбирался очень дорогой. Впрочем, не это волновало больше всего, потому что взгляд моментально прикипел к двум картинам, висевшим за громадным рабочим столом у дальней стены. Становилось понятно, что до этого я видел всего лишь одну часть самого настоящего триптиха. Да тут и гадать нечего, потому что по одному расположению этой парочки картин явно подразумевалось место для третьей.

Что касается самих картин, то там изображены еще два мужика. Тот, что слева, — мужчина средних лет примерно в такой же одежде, как и увиденный мной ранее. А вот в центре всей композиции был изображен старик, который зачем-то нацепил на себя настоящую кирасу. Зато он обошелся без абажуроподобного воротника. Да и седую шевелюру тоже прикрывать не стал. Но все это мелочи, больше всего притягивал и пугал взгляд старика. Казалось, что на меня смотрит не изображение, а живой человек, ну или его призрак.

— Ближе не подходите, — сказал я через плечо своим спутникам и осторожно направился к столу.

— Лучше не надо, — послышалось за спиной.

Я уже подумал, что Косарь таким образом пытается вразумить меня, но бандит тут же добавил:

— Он, конечно, псих, но дело свое знает.

Вот я сейчас прямо зардеюсь от такой похвалы.

Уже через несколько секунд мне стало не до разговоров за спиной. С каждым шагом энергия, которую излучал портрет старика, давила все больше и больше. Если честно, такого я не то что не ожидал, но и представить себе не мог. До стола оставалось еще два шага, и тут в голове возник вполне закономерный вопрос: а оно тебе надо? Ответ самому себе был быстрым и четким: нафиг, нафиг! Так что я крутанулся на сто восемьдесят градусов и бодрой походкой направился обратно, чем вызвал у моих спутников искреннее удивление.

— Пошли-ка отсюда, — сказала я им и тут же показал пример, покидая кабинет.

— Назар, что это сейчас было? — догнал меня Косарь и даже ухватил за рукав, немного разворачивая.

— Еще минуту, — отмахнулся я, чем вызвал у него очередную вспышку раздражения, но, честно говоря, было плевать.

Все, что я понял, находясь в кабинете, так это то, что к картине старика лучше вообще не подходить, а вот с изображением одного из его сыновей, как мне кажется, работать будет немного легче. Так оно и вышло: посторонние шепотки в голове, конечно, появились, но куда им до того давления, которое исходило от главной картины триптиха.

Я глубоко вздохнул и сконцентрировался, раздувая средоточие Живой силы внутри себя и тем самым подпитывая свой дар. Затем решительно и даже грубо впечатал ладонь прямо в лицо изображения. За спиной недовольно крякнул Косарь. Судя по всему, подручный Пахома наверняка привык к осторожному отношению к произведениям искусства. Возможно, даже прилетало от шефа за небрежное обращение с картинами и тому подобным.

Теперь, когда я отбросил всю осторожность и раскрылся, информация полилась в меня бурным потоком, и ее было так много, что я даже пошатнулся и поспешил разорвать контакт. Точнее, закрыться пришлось по немного другим причинам. Я никогда еще не сталкивался с такой дикой смесью энергии творения и разрушения. К тому же осознал и оценил историю создания картин. Блин, да это же готовый сюжет для ужастика.

Чтобы немного прийти в себя, я присел на один из стульев для выжидающих приема посетителей, стоявших у стены.

— Псих, — прорычал Косарь, нависая надо мной. — Назар!

— Не дави на меня, дай в себя прийти, — отмахнулся я, но все же решил не затягивать с пояснениями. — Когда картины попали в Женеву, в них проявились не просто магические свойства, а практически разумные сущности. Я не могу сказать точно, но они как-то влияют на окружающих. То ли помогают местному пахану, то ли вообще держат его под контролем.

— А других они могут? — обеспокоенно и не совсем внятно пробубнил Йохан. — Ну типа не голландцев.

— Да хоть китайцев, — фыркнул я. — Все, кто подойдет близко к картинам, имеет шанс заполучить в голове такую кашу, что не разберешь, где друг, а где враг.

— Так вот как они переманивали наших бойцов. Твари! — Здоровяк скрипнул зубами, и я на секунду перестал дышать.

От него повеяло дикой злобой. Даже больше: показалось, что кто-то приоткрыл маленькую дверцу в глубины преисподней. На меня дохнуло настолько концентрированным выбросом энергии разрушения, что стало по-настоящему жутко. Еще больше удивило то, как все это прекратилось — резко и внезапно, словно тот самый кто-то захлопнул зловещую форточку.

Да уж, непростой у меня новый знакомый. Похоже, тут у нас самый настоящий берсерк.

— Ты что-то побледнел, малой, — с обеспокоенностью, причем совершенно искренней, поинтересовался Йохан, и, честно говоря, видеть его участливо-добродушную физиономию после того, что я ощутил секунду назад, было дико.

— Все нормально, — сдавленно просипел я и наконец-то продолжил дышать.

— Ну а мне что делать? — уже даже не раздраженно, а, скорее, растерянно спросил Косарь. — Пахом приказал забрать картину.

— Соедини меня с шефом, — устало сказал я, понимая, что решать этот вопрос придется самому.

Косарь активировал контакт в телефоне, дождался ответа и быстро объяснил Пахому сложившуюся ситуацию. Затем вместо того, чтобы отдать телефон мне, просто нажал на отбой. Я даже не успел разозлиться, как в кармане завибрировал мой собственный аппарат. Я, конечно, большой любитель поюморить, привязывая к номерам определенные мелодии, но в случае с криминальным авторитетом делать это поостерегся. Поэтому мелодия была самой что ни на есть стандартной.

— Здравствуйте, Станислав Петрович, — поприветствовал я Пахома.

— Что там не так с моей картиной? — спокойно, но с явным нажимом поинтересовался этот опасный человек. Так что слова ответа нужно выбирать очень тщательно.

— Все не так, Станислав Петрович, абсолютно. Это тот самый случай, который мы с вами обсуждали. Мне придется сообщить о картинах сами понимаете куда.

— А если попрошу тебя не делать этого? Я так понимаю, вещи уникальные.

— Тогда я в ответ очень-очень попрошу вас прислушаться к моему совету. Вещи действительно уникальные, но до предела опасные. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, одну из картин пытались подсунуть вам специально, чтобы взять под контроль.

— Даже так? — задумчиво ответил криминальный авторитет.

Если честно, я даже немного поежился от холода в его голосе.

— Станислав Петрович, лично я к портрету старика даже близко не подойду. Это не телефонный разговор, но если захотите, приеду в любое время и подробно объясню, что почувствовал и какие выводы сделал.

— А если вывести их из Женевы и продать?

— Не думаю, что получится, — не уступал я разохотившемуся авторитету. — Там такая темная история, что хоть сразу бери и книгу пиши, но на этом все, антикварной ценности в картинах почти нет. Разве что возраст.

— И что за история? — все же не утерпел Пахом.

Я лишь мысленно вздохнул и постарался сжато описать события, так сказать, старины глубокой:

— Пригласил один богатый голландский олигарх талантливого ученика маститого художника и заказал ему портреты себя и двух сыновей. Может, этот художник когда-нибудь и стал бы очень известным, но, когда принял заказ, он не знал, что рисовать будет красками, замешанными на человеческой крови. А еще в планах старика было покрасить кровью художника рамочки для картин.

— Ты уверен в том, что говоришь? — спросил Пахом, которого явно заинтересовала эта история.

Мне даже на секунду показалось, что я переборщил и он не сможет отказаться от столь оригинального экспоната в своей коллекции и затребует хотя бы портрет одного из сыновей. В смысле ту картину, что находится сейчас рядом со мной. И все же Пахом явно неспроста добрался до верхов криминального сообщества, и чуйка на опасность у него сродни магическому дару. К тому же он не первый день в Женеве и прекрасно знает, на что способны подобные вещи.

— Станислав Петрович, мы с вами уже обсуждали мой дар, так что это вполне может быть плодом моей больной фантазии. Но опять же, повторюсь, к картине старика я близко не подойду и не советую никому другому делать этого без должной защиты и подготовки. Вы можете закрыть своих людей от ментального воздействия непонятного происхождения?

— Хорошо, — пусть с ноткой недовольства, но все же согласился с моими доводами Пахом и тут же добавил: — Звони своему куратору. Косарь побудет с тобой, пока не приедут спецы, ну, чтобы тебя никто не обидел. И с тебя подробный рассказ.

— Конечно, Станислав Петрович, и спасибо, — искренне поблагодарил я, услышав в ответ лишь сигнал прекращение соединения.

Через минуту загудел телефон Косаря. Он прочитал сообщение и недовольно сморщился:

— Йохан, проверьте здесь все. Забирайте трофеи и валите. В кабинет не суйтесь, им займутся легавые.

— То есть как? — угрюмо спросил здоровяк, который явно собирался поискать тайники именно в кабинете.

— Так нужно, — раздраженно и устало ответил Косарь. — Приказ Пахома.

Похоже, авторитет пахана из славянского квартала имел вес и в скандинавском человейнике. Так что Йохан лишь что-то проворчал, а затем махнул рукой своим людям.

Пока он не ушел, я поторопился влезть со своей просьбой:

— У вас не найдется кого-то, кто может посмотреть мою рану?

Йохан покосился на мое плечо и презрительно фыркнул. Наверняка в его понимании эта царапина вообще не достойна внимания, но все же что-то заорал по-шведски в проем вывороченной двери. Через минуту оттуда явился сухощавого вида человек, немного несуразно выглядящий на фоне остальных звероподобных подручных Йохана. Он даже не стал просить меня снять сюртук, просто приложил ладонь поверх пропитанного кровью рукава. По плечу пробежалась волна теплоты, и лекарь, так и не сказав ни слова, ушел. Я не стал ронять себя в глазах Йохана еще больше и не бросился раздеваться, проверяя состояние раны. Просто взялся за телефон и позвонил, как выразился Пахом, своему куратору.

— Добрый вечер, Иван Иванович, — поздоровался я с еще одним очень авторитетным персонажем. Человеком назвать его не получится, потому что это совсем не человек. Даже близко. И его чистая русская речь не должна вводить никого в заблуждение — ни человеческого, ни человечного там нет ни капли.

— Ох, что-то мне подсказывает, что он совсем не добрый, — проворчал в ответ гоблин. — Ты что опять натворил, залетчик?

Кто бы сомневался, что эта жаба опять начнет меня троллить. Но я не расстроился, потому что знал, как отомстить, и радостно сообщил:

— А у меня тут энергетическая аномалия А-класса.

— А-класса? — быстро растеряв желание прикалываться, уточнил гоблин. — Ты ничего не путаешь? Если напрасно заставишь меня…

— Иван Иванович, вот честно, я так устал, что можете меня хоть на ленточки порезать, если я ошибся. Убеждать вас у меня нет ни сил, ни желания. Либо приезжайте сюда, либо я просто валю домой и ложусь спать. И плевать, кто тут после этого сдохнет и насколько мучительной смертью.

— Ладно, — сказал гоблин. — Ты где?

— В Одине, — спокойно заявил я, понимая, как взбешу Иваныча этим заявлением до предела.

Так оно и вышло. Гоблин что-то сдавленно квакнул и отключился. Подняв глаза, я увидел, что моя фраза о мучительной смерти явно озадачила и Косаря, и уже вернувшегося Йохана. А еще мой шутливый тон явно поселил в их головах сомнения. И эти сомнения разгорались с каждой секундой.

— Блин, и вы туда же, — разозлился я. — Йохан, если хочешь, выбери кого не жалко и пошли снять со стены картину со стариком. Сразу предупреждаю: скорее всего, этого бедолагу придется пристрелить. Если не сразу, то через пару дней.

Я, конечно, сгущал краски, но не думаю, что так уж сильно. Концентрация смеси энергии творения и разрушения была настолько мощной, что понятия не имею, что произошло бы, подойди я к картине вплотную и тем более прикоснись к ней.

Здоровяк задумался, а вот Косарь тряхнул головой, как скаковая лошадь, и быстро отбросил все сомнения. И тут дело не в моей убедительной речи, а в авторитете его шефа, который поверил мне практически сразу и без долгих разбирательств.

К счастью, долго засиживаться с Косарем не пришлось. Он явно перестал получать удовольствие от моей компании, если не сказать больше. Минут через двадцать в комнату вошел один из подручных Йохана и махнул рукой Косарю. Все бандиты куда-то исчезли, а в помещение буквально ворвался особый комиссар жандармерии.

Коротышка в костюме десятых годов прошлого века, в котелке и с жабообразной мордой, возможно, выглядел бы смешно, если бы я не знал, что именно он собой представляет. Впрочем, наверняка есть вещи, которых я не знаю и, честно говоря, знать не хочу. Уверен, у французов, которым мой куратор известен как Ивон Секатор, при встрече с этим персонажем поводов для смеха еще меньше.

— Рассказывай, что ты тут наворотил, — практически пролаял гоблин.

Обычно он говорил на русском, да и на любом другом языке, настолько чисто, что если отвернуться, то совершенно не заподозришь, что рядом с тобой не человек. Но это не его достижение, а особенность всей расы. Речевой аппарат у них не был растянут, как у людей, от голосовых связок до губ, а весь находился в специальной трубке в гортани, которой они пользовались очень умело, можно даже сказать виртуозно. Но сейчас Иванычу было явно не до акустической мимикрии. И это показывало, как мало он был склонен к восприятию шуток. Так что я весь подобрался и едва ли не вытянулся по стойке смирно. Затем быстро, четко и максимально кратко описал сложившуюся ситуацию.

— Так, с этим понятно, — выслушав меня, после небольшой паузы сказал гоблин. — Кстати, ты не знаешь, куда пропал Бисквит? У него телефон отключен.

— Только не говорите, что не можете отследить такого крупного парня, — удивленно сказал я, чем почему-то вызвал раздражение гоблина.

— Хватит хохмить, — теперь уже полностью на чистом русском и даже старательно имитируя ядовитые интонации сказал Иваныч. — Ты что, действительно настолько тупой и до сих пор не понял, что Бисквит является одним из лучших артефакторов Женевы? Если он захочет, то его даже с помощью ритуала жриц Глубокой Тины не найти.

Да уж, я, конечно, знал, что мой стеснительный друг крут в своем деле, но чтобы настолько…

Было огромное желание не сдавать своего зеленокожего товарища, но, боюсь, неприятностей тогда огребу целую охапку. И все же я попытался хоть как-то помочь бедному жениху:

— Иван Иванович, сейчас у него очень хреново дела. Вы слышали, что нашего орка умудрились женить?

— Ух ты, — удивленно квакнул гоблин. — Надеюсь, он там не повесился с горя?

Вот тут я, честно говоря, не смог определить — шутит Иваныч или искренне обеспокоен за своего эксперта. Возможно, я слишком уж легкомысленно отнесся к этой новости. Мало ли как там у орков с этим делом по жесткости.

— Поверьте, там, где он сейчас, ему не то что повеситься, даже особо огорчиться не позволят. Если можно, отсрочьте дело до утра. Пусть парень отойдет, а потом запрягайте в любую телегу, поверьте, он точно вытащит.

Гоблин задумался, но все же решил смилостивиться. Видно, в этом деле присутствие Бисквита если и обязательно, то не настолько срочно.

— Хорошо, только присмотри за ним, к шести утра он должен быть на связи.

— Ровно в шесть ноль-ноль, — клятвенно уверил я куратора и так стукнул себя кулаком в грудь, что сморщился от резкой боли в плече.

Неплохо поработал лекарь Йохана, я даже забыл о том, что вообще был ранен. Правда, сейчас вспомнил, и было не очень весело.

— Ладно, вали туда, где ты спрятал своего кореша, и позаботься, чтобы все было хорошо. Тут ты нам уже не нужен. И не вздумай отключать телефон!

— Так точно, месье комиссар! — ехидно заявил я и даже щелкнул каблуками.

— Месье особый комиссар, — уточнил гоблин и добавил с рычащими нотками: — Перестань паясничать! Мы не в цирке.

Затем практически без паузы он продолжил рычание, только взвинтив громкость и углубив горловую вибрацию. Я потихоньку начал учить оркский, но все равно смог разобрать лишь что-то о полной блокировке и оцеплении.

— А как мне… — напомнил я о себе, но Иваныч лишь отмахнулся и буркнул:

— Бенедиктус подвезет.

К этому времени пыль в приемной и коридоре уже улеглась, и все выглядело более или менее нормально, лишь выделялся развороченный дверной проем с осколками самой двери. А вот дальше начинался сущий пост-апокалипсис. Особенно впечатлила разруха возле усиленного поста охраны. Там вообще были снесены все внутренние перегородки целых двух этажей. Получилась эдакая пещера. Даже возникло опасение, не привалит ли меня здесь. Но, судя по уверенному поведению уже хозяйничавших вокруг жандармов, никакой угрозы не было. Тут же вспомнились прочитанные еще в родном городе статьи об особенностях постройки человейников и описания материала, из которого они буквально слеплены. Я даже наклонился к куче похожего на щебень крошева и поднял небольшой кусок. Он был необычайно легким и чем-то похож на пемзу.

Попетляв между завалами, я выбрался в относительно неповрежденный сектор и продолжил путь по уже знакомому маршруту. Пока шел, сумел по достоинству оценить масштаб развернутой гоблином операции. Тут были и люди в жандармской форме, и орки в мощной броне. Если честно, все эти кирасы, наплечники и шлемы выглядели немного старомодно и казались бы нелепыми, не знай я, какие на них наложены мощнейшие чары и какие зубастые духи живут в амулетах этих здоровяков. Кроме того, мимо меня протопала парочка гоблинов, одетая во что-то среднее между маскхалатом и шутовским одеянием. Эти точно смешными не казались даже на первый взгляд, а на второй, для тех, кто знал, что перед ними гоблинские жрецы, тем более.

Да уж, развернулся мой куратор, во всю ширь своей гоблинской души. И это учитывая тот факт, что человейники имеют серьезную степень независимости от городских властей и особенно жандармерии. С одной стороны, это льстило моему самолюбию: он сразу поверил моей оценке ситуации. С другой стороны, стало откровенно жутковато от мысли, что я мог где-то напортачить и ошибиться. Последствия даже представить страшно. Впрочем, чего париться, я все сделал правильно, и вряд ли у Иваныча будут ко мне какие-то претензии.

Даже забудь я дорогу обратно, смог бы найти ее по оцеплению и натянутым везде жандармским лентам. Летающий магокар инспектора обнаружился практически на том же месте, где раньше стоял кабриолет Косаря. Бенедиктус, как обычно, скучал на водительском месте. То ли водитель, то ли телохранитель, то ли напарник Иваныча редко покидал мобиль, а уж если делал это, то в округе точно кто-то прощался с жизнью.

Я без особых церемоний забрался на заднее сиденье. Переднее, пассажирское, было на веки вечные закреплено за гоблином. И дело тут не в табеле о рангах, а в том, что настройка посадочных мест практически во всех автомобилях, переоборудованных под реалии Женевы, дело сложное и индивидуальное. Если учитывать, что приходится подгонять конфигурацию, начиная с пятой точки орков и заканчивая костлявыми седалищами мелких гоблинов, вряд ли кто-то согласится морочиться, подстраивая кресло под меня.

В общем, соблюдая все приличия, я уселся на мягкое сиденье магокара и поздоровался с водителем:

— Приветствую вас, ор Бенедиктус.

— Привет, — рыкнул мне в ответ здоровенный орк, едва не заставив меня подпрыгнуть прямо в положении сидя.

Обычно он не был таким разговорчивым. Через секунду эта громадина добила меня, добавив:

— К твоей подружке?

Охренеть! Это либо что-то сдохло в оркском лесу, либо Беня где-то ударился головой, ну или мой статус в глазах орка немного повысился. Если честно, не хочу и гадать — любой вариант напрягал своей непредсказуемостью.

— Д-да, спасибо, — наконец-то выдавил я из себя и, судя по всему, своей ошарашенной физиономией сумел рассмешить вечно замкнутого в себе здоровяка. Слава богу, я знал, как смеются орки, так что не выскочил из машины, услышав этот рокочущий звук.

Резкий взлет вдавил меня в сиденье, а затем точно так же в спинку, когда магокар стремительно начал набирать скорость.

Шикарная вещь! Жаль, что мне такая не светит ни при каких раскладах.

Когда неслись над крышами Серой Женевы, я задумался над тем, почему так настороженно отношусь к напарнику куратора. Только сейчас, после «общения» с картинами голландцев, в которых первозданная энергия творения смешалась с не менее древней энергией разрушения, а главное, после того, как ощутил посыл кристально чистой, ледяной злобы от Йохана, стало хоть немного понятно. Беня напрягал меня тем, что от него хоть и не веяло той самой энергией разрушения, но я подспудно чувствовал ее, словно запертую за сейфовой дверью, при этом в любую минуту готовую вырваться наружу.

Я не рискнул лезть со своими пожеланиями к странно ведущему себя сегодня орку, но он проявил удивительную тактичность, посадив магокар прямо на набережной Роны, в самом начале улицы художников. Конечно, мне придется пройти немаленькое расстояние пешком, но лучше так, чем лишний раз светиться на фоне явно жандармской машины.

Вежливо и осторожно поблагодарив Бенедиктуса за помощь, я пошел по ночной улице, которая, в отличие от многих в этом районе, и не думала засыпать. Гулянка в парке как раз набрала максимальные обороты, но Бисквита я почему-то не увидел. Так что срочно пришлось искать Заряну. Она нашлась практически на том же месте, где я ее оставил, причем вместе с Ленкой. Похоже, танцовщицы все-таки оттерли готку от крепкого зеленого тела, и сейчас она пребывала в не самом радужном настроении.

Я лишь успел спросить, где мой друг, и получить уверения в том, что с ним все в порядке, как девушки тут же начали кружить вокруг меня как стайка пираний.

— Ты опять испортил костюм, — заявила Лена с явным укором, а вот Заряна, за что я был ей безмерно благодарен, высматривала не дырки в своем любимом творении, а повреждения на теле своего бывшего любовника.

— Что с тобой случилось? — тревожно спросила рыжая.

— Секретная информация, — заявил я, но таким тоном, что было понятно: расколоть меня можно, приложив для этого определенные усилия и без широкой аудитории слушателей.

Девушки тут же утащили меня за собой, причем не в собственные апартаменты и даже не в мастерскую Заряны, а в барбершоп Лены. Как оказалось, кроме всяких примочек, увлажняющих масок и завитушек для бород, она очень неплохо справлялась с применением магических средств скорой медицинской помощи.

За пару минут я был раздет практически догола, причем выйти за рамки приличия не позволила именно Заряна, хотя по озорным взглядам Лены было видно, что она бы меня точно вогнала в краску. Но после этого я все же сумел оценить ловкость и умения брюнетки.

Девушка быстро нашла все повреждения на моей коже, обработала их и залепила специальными пластырями. Рана на плече оказалась не такой уж серьезной, ну или это последствия воздействий одаренного лекаря.

В это время Заряна сбегала в свой магазин и притащила широкие брюки и распашонку для художников. В зеркале я увидел очень непривычную картину, но смешной и нелепой она не казалась. Ну а затем они принялись колоть меня, и я все же сдался в обмен на обещание до утра обеспечить мне нормальный внешний вид. Что-то подсказывало, что долго отдыхать не получится.

— Ну что же, детишки, — тоном сказочника заявил я двум взрослым дамам, внезапно превратившимся в притихших девочек. — Сейчас я расскажу вам страшную историю.

Ну и пустился в такие дебри сочинительства, смешивая правду с фантазиями, что даже сам себе поверил. По максимуму убрал персоналии, сконцентрировавшись на перестрелке и особенно на древней истории создания картин с использованием явно какого-то мистического кровавого ритуала.

Заболтались мы практически до трех ночи, но затем я все же вырубился. Девочки поступили предельно тактично: Заряна уложила меня спать на собственной кровати, но сама не осталась. Не уверен, что смог бы сдержаться, но даже в состоянии адреналинового отката я понимал пагубность последствий такого загула.

Плавали, знаем. Бесплатный секс бывает только в сказках, причем самых наивных. А тут цена обещала быть непозволительно высокой.

Лучше потерплю и завтра оторвусь с Птичкой.

Глава 3

Несмотря на то, что поспать удалось всего-навсего два с половиной часа, чувствовал я себя не так уж плохо. Конечно, бодрым меня назвать было ну очень сложно, но и снулой камбалой тоже не выглядел. Разбудивший меня в пять тридцать будильник чуть подпортил настроение своей назойливостью, но я быстро разогнал хандру и бодро вскочил с кровати. Облачившись в костюм бедного художника, вышел из спальни. Так как душ принял по большому счету всего пару часов назад, то решил ограничиться лишь умыванием и чисткой зубов. Заодно выгрузил в пластиковый стакан зубные щетки Заряны и Лены, тем самым освободив огромную глиняную кружку, подаренную рыжей кем-то из местных скульпторов. Затем на кухне в медной кастрюльке сварил сразу пять порций кофе. По одной нам с Заряной и три в глиняного монстра для моего зеленокожего друга. Конечно, до Иваныча в приготовлении кофе мне очень далеко, но Бисквит вроде ценит мой оригинальный рецепт, с добавлением особого декокта.

То, что утро для орка будет тяжелым, я понимал и без дара прорицания, так что еще с вечера попросил Лену выделить мне пару капель из ее запасов. Когда, удерживая в руках поднос, спустился в мастерскую, то увидел, что Заряна, как и предполагал, уснула прямо за раскройным столом. Перед девушкой лежал мой костюм, который даже на первый взгляд выглядел идеально.

— Заряна, — тихо позвал я девушку и осторожно коснулся ее плеча.

Она вздрогнула и подняла голову. Пару секунд сонно моргала, явно не совсем понимая, где находится, а затем улыбнулась.

— Вроде все сделала, — сказала рыжая, принимая у меня чашку с кофе.

Поставив поднос на среднем столике, я начал быстро одеваться. В процессе, когда надевал жилет, случилась заминка. Он почему-то оказался жестче и тяжелее, чем раньше. На вопросительно поднятую бровь девушка ответила:

— У меня тут был незаконченный заказ на бронежилет скрытого ношения. Взяла оттуда пару пластин ультрапластика.

— Проблем не будет? — на всякий случай уточнил я.

— Естественно, — ехидно улыбнулась рыжая. — Ты мне, конечно, дорог, но не настолько, чтобы рисковать репутацией.

Когда я полностью оделся, то увидел, что мой наряд абсолютно чист и полностью цел. Даже разорванный пулей рукав выглядел как новый. Мелькнула мысль доплатить ей за ремонт и усовершенствования, но тут почему-то вспомнилась пусть заезженная и банальная, но все же мудрая истина: поступай с людьми так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. Лично у меня в такой ситуации предложение денег вызвало бы обиду.

— Большое тебе спасибо. С меня, как любил говорить наш завхоз, магарыч, то есть посиделка в любом месте на твой выбор. И можешь не скромничать, ну разве что чуть-чуть. — Для наглядности я показал где-то сантиметровый просвет между пальцами.

— Назар, ты уверен, что хочешь проводить со мной время, раз уж у нас не сложилось? Ведь не зря говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, — грустно улыбнувшись, сказала рыжая.

— А что такое, по-твоему, дружба?

В ответ Заряна лишь мило пожала плечами.

— Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, дружба — это когда ты по слабо объяснимым причинам относишься к какому-нибудь человеку лучше, чем ко всем остальным, — продолжил я излагать осенившую меня мысль. — Добавь сюда страсть, и получится любовь, ну или что-то похожее на нее. Что же касается невозможности дружбы между мужчиной и женщиной, то так говорят любители двойных стандартов. Если два мужика вдруг поссорятся, то скажут, что так сложились обстоятельства, ну или кто-то третий подгадил. А если разлад случится у хорошо относящихся друг другу мужчины и женщины, все с презрением фыркнут: иначе ведь и быть не могло, потому что дружба между ними невозможна. Лично мне нравится другой подход: пока сам не попробуешь, не узнаешь.

На этом мы решили свернуть разборки наших отношений. Я быстро допил все еще горячий кофе, подхватил монструозную кружку, и мы направились будить орка. Так как мое знакомство с двумя танцовщицами было шапочным, вваливаться в их жилище в одиночку было бы неправильно, поэтому Заряна составила мне компанию. Вот как раз она совершенно без малейшего стеснения просто открыла дверь и вошла внутрь.

Хорошо они здесь живут, даже не запираются.

По большому счету, планировка дома была практически такой же, как и у моих подруг. Внизу весь этаж занимала танцевальная студия, где подружки-танцовщицы давали уроки всем, кому не лень. А на втором этаже размещались жилые комнаты. Вот в одной из них, на широкой кровати мы и нашли мирно спящую в обнимку троицу. Бисквит выглядел героем женского романа, ну или мужского, учитывая факт тройничка.

Орк, раскинув руки, занял практически все пространство кровати, а две миниатюрные девчушки прилепились к нему с двух сторон и мирно посапывали куда-то в район подмышек. Заряна тихо кашлянула и даже немного покраснела, отведя взгляд от голого здоровяка. Ну а мне краснеть нечего, у меня латентного гомосексуализма не имеется даже в зачаточном виде, так что голый мужик смутить не может. Зато озадачил вопрос, как все это будить. Сильно сомневаюсь, что мягкие методы здесь сработают. Орк храпел так, что стены дрожали, а его умотанные веселой ночью партнерши на это совершенно не реагировали. Глянув на часы, я понял, что до шести осталось всего три минуты, так что тут уж не до нежностей. Нарушать данные Иванычу обещания — это не самая умная идея. Я решил не заморачиваться и, залихватски свистнув, заорал:

— Полундра!

Над Косарем или Йоханом и уж тем более Беней я бы так шутить поостерегся, а мой зеленокожий друг, по большому счету, был безобиден, как плюшевый мишка. Но тут он сумел удивить. После моего крика девушки почему-то не проснулись, зато из царства Морфея вынырнул орк, причем так резко, что досталось всем.

Бисквит от неожиданности и, скорее всего, страха вдруг издал такой звероподобный рык, что даже у меня мороз пробежался по коже. Пискнувшая Заряна моментально спряталась за моей спиной, а дико завизжавшие подружки орка стартовали с кровати как две ракеты и тут же врезались в противоположные стены спальни. Хорошо, что левая не попала в проем окна, иначе могла выпасть наружу, и все закончилось бы очень плачевно. Да и меня самого, если честно, эта сцена чуток напрягла, потому что рука инстинктивно выдернула из чехла щитовик. Я даже начал формирование печати силового поля, но вовремя опомнился, сбросил каст и тихо ругнулся себе под нос.

Орк наконец-то осознал себя в этой вселенной. Сначала виновато по очереди посмотрел на своих подружек, а затем уперся в меня максимально злобным для его доброй натуры взглядом:

— Это была твоя самая тупая шутка, залетчик!

— Знаю, виноват, исправлюсь, — с максимальным покаянием в голосе сказал я, решив пропустить мимо ушей крайне нелюбимый мной эпитет. — Ну а что делать? Иваныч приказал, чтобы ты в шесть ноль-ноль врубил свой телефон. Осталось двадцать секунд. — С этими словами я ткнул орку под нос кружку с кофе.

Бисквит вцепился в нее, как утопающий — в соломинку. Сделал пару глотков и недовольно сморщившись, заявил:

— Остыло.

Но после этого, зараза такая, все же допил кофе до конца. Затем начал шарить в разбросанных по полу вещах, добрался до телефона и включил его. На пару секунд мы оба замерли, ожидая звонка от шефа, но, как ни странно, не дождались его ни через минуту, ни через две. Только позвякивали сообщения о пропущенных за ночь вызовах.

Так и стояли, пока спрятавшаяся за мной Заряна не тыкнула мне пальцем куда-то в район поясницы. Я тут же догадался, на что именно она намекает.

— Бисквит, ты бы прикрылся. Здесь все же дамы, и не у всех с тобой настолько близкие отношения, чтобы наблюдать такие вот картины.

Орк сдавленно хрюкнул и прикрыл свое хозяйство тут же подхваченной с пола рубашкой. При этом он весь, от пяток до макушки, потемнел практически до черноты, утратив сочно-зеленый цвет. Орки так краснели, а бледнели они до нежно-салатового цвета. По крайне мере в исполнении Бисквита я наблюдал подобное цветовое шоу достаточно часто.

Наконец-то пришедшие в себя танцовщицы дружно захихикали, а вот Заряна откровенно начала ржать. Чтобы ее не было слышно, рыжая уткнулась лицом мне между лопаток. И именно в этот момент прозвучала мелодия из телефона. Бисквит когда-то услышал, какой рингтон я поставил на гоблина, и тоже прикрепил к его контакту марш имперских штурмовиков.

— Да, шеф, — откликнулся на вызов артефактор.

В ответ ему понеслась различимая лишь из-за рокочущих звуков оркского языка речь Иваныча. Говорил он минуты две, и наверняка не самые лестные для орка вещи, но, к моему удивлению, Бисквит умудрился впихнуть в конце речи шефа свои пять копеек.

— Я есть хочу, — заявил орк тоном большого ребенка, что без его голосового модулятора звучало крайне экзотично.

Иваныч рыкнул то-то в ответ и прервал соединение. Орк повернулся ко мне и повторил то же, что сказал гоблину:

— Я есть хочу. И хочу твою фриттату.

— Фриттата? — тут же оживилась одна из танцовщиц, которую, кажется, звали Настя, и добавила сразу за двоих: — Мы тоже хотим. У нас есть плита и сковородка.

— А продукты у вас есть, свиристелки? — едва сдерживая смех, заявила наконец-то выбравшаяся из-за меня Заряна. — Ваш холодильник кроме мартини и чипсов в жизни ничего не видел. Ладно, все идем к нам. Думаю, на фриттату у меня продуктов хватит.

— О, как раз разбудим Ленку, пусть завидует, — заявила вторая танцовщица, имя которой я так и не вспомнил.

Мы вышли из спальни, чтобы дать троице любовников нормально одеться. Надеюсь, они там не устроят второй раунд, вряд ли гоблин дал слишком много времени на оркский завтрак. К счастью, Бисквит все прекрасно понимал, и они управились минуты за две, затем мы всей дружной компанией перебрались в апартаменты Заряны.

Ленку мы-таки разбудили. Иначе и быть не могло, потом что танцовщицы разговаривали и смеялись на повышенных тонах и даже с повизгиванием. Уверен, делали они это специально.

Первую порцию сложного итальянского омлета пришлось делать на скорую руку, и он, конечно же, получился не таким пышным, как хотелось бы, но времени на нормальную готовку не было. Компания в кухне собралась крайне шумная, и поговорить с орком по душам вряд ли получится. Я покосился на Заряну, и точно так же, как несколько минут назад, она поняла все правильно. С видом строгой хозяйки рыжая быстро разделила омлет на четыре части, разложила по тарелкам и, сунув посуду в руки подружкам, погнала их с кухни в комнату Лены. Все возмущения были пресечены самым радикальным способом. Ленка даже отхватила полотенцем по пятой точке.

— Ты вообще как? — осторожно спросил я, взбивая последние шесть яиц из холодильника Заряны.

— Знаешь, теперь хорошо. Вчера думал, в петлю полезу, а теперь хорошо. Спасибо тебе, друг.

Благодаря голосовому модулятору, который занял свое место на шее орка, его речь звучала не так угрожающе и вполне чувственно.

— Ну а что было-то? Свадьбу хоть нормально сыграли? Меня ты так и не пригласил. Расскажи хотя бы, как там у вас все происходит.

Блин, это я, кажется, зря. Вполне нормальная, если привыкнуть, морда орка вдруг исказилась, словно он сожрал лимон.

— Ну вот зачем ты все испортил? Если хочешь, расскажу. Кстати, ты там мог оказаться только в виде блюда, да и то не самого главного.

— Ты сейчас серьезно?

— Более чем.

Если честно, мне так и не удалось понять, правду он сказал или просто троллит в отместку за экстремальную побудку. Пока я обдумывал его слова, Бисквит продолжил свой печальный рассказ:

— Позавчера утром, где-то в девять часов, ко мне в дом явились два родственника в статусе паградов. Сам понимаешь, с такими через дверь не поговоришь. Выломают даже мою усиленную и выдернут, как суслика из норки. К тому же с ними был один сааград, который сказал, что теперь я тоже ему родной. Честно, чуть не обделался. В общем, они взяли меня под ручки, запихнули в какой-то фургон и повезли в стойбище родного племени. Саму свадьбу я не помню, потому что обожрался вашими мухоморами, да так, что, как ты любишь говорить, чуть кони не двинул. Ну а когда немножко отошел, мне показали невесту. Честно, лучше бы я отравился мухоморами. Какая же она страшная!

Орк замер, явно заново переживая позавчерашние страдания.

— И что дальше? — напомнил я о себе, потому что Бисквит так и сидел с застывшим взглядом.

— А дальше были танцы, пили всякую дрянь. Потом эта бегемотица утащила меня в шатер и изнасиловала.

— Ну прям-таки изнасиловала, — недоверчиво фыркнул я. — Ты же вроде у нас мальчик крупный.

— Да она размером с ее братца сааграда! — сорвался на крик Бисквит, но опомнился и продолжил значительно тише: — Я ниже нее на пол головы и сильно уже плечах.

Орк так разволновался, что вторую порцию фриттаты пришлось делать еще быстрее, и получился в итоге просто перевернутый омлет со всякой всячиной внутри. Но все равно такое подношение вернуло моего друга хотя бы в относительно нормальное состояние.

Все, что было на сковороде, он, конечно же, сожрал в одно рыло, но я понимал, что ему нужнее. Наконец-то хоть немного утолив голод, Бисквит грустно вздохнул:

— Поверь, мне так тошно стало, что, когда утром вернулся домой, до одури захотелось простой ласки от кого-нибудь, кто меньше меня по габаритам. Вот я и позвонил тебе.

— Не-не-не, я на такую ласку не способен, — сделал я неуклюжую попытку пошутить, но Бисквит лишь безнадежно отмахнулся.

— Да иди ты. И без тебя справились. Девчонки буквально вернули меня к жизни.

— Слушай, а какие вся эта хрень накладывает на тебя обязательства? — все же не удержался я, мысленно ругая себя за любопытство. — Что, теперь переедешь в шатер и, чтобы прокормить большую жену и десяток детишек, будешь бегать с копьем за… Блин, даже не знаю, за чем вы там бегаете.

— Да никто ни за кем не бегает, — коротко хохотнул явно оживающий орк. — Жрут мороженную говядину и в ус не дуют. Жену свою, бегемотицу, чтобы ее харашта лягнула, я буду видеть раз в году во время брачного сезона.

— А дети?

— А что дети? — совершенно искренне удивился Бисквит. — До пяти лет будут с матерью. После пяти мальчиков отдадут на обучение старейшинам. Я-то тут при чем?

— Какие высокие у вас там семейные отношения, — проворчал я, заглядывая в холодильник, надеясь перекусить хоть чем-нибудь.

Сам же почему-то думал о собственном детстве. Может, мой неизвестный папашка тоже так рассуждал. Похоже, орк что-то почувствовал и тут же сменил тему:

— Ладно, хватит о моей свадьбе. Говори, чего там Иваныч так возбудился, будто это не я, а он женился на сестрице сааграда. Что-то мне подсказывает, что это ты постарался.

— Ну конечно! Если что-то где-то пошло наперекосяк, то это обязательно Назар виноват.

— Чего ты кокетничаешь? Колись давай… — Было видно, что орк хочет назвать меня залетчиком, но, натолкнувшись на предупреждающе-недобрый взгляд, проглотил последнее слово.

Судя по поведению Бисквита, время у нас еще было, так что я достаточно подробно пересказал свои ночные приключения.

— Утурхар, — пораженно и как-то восхищенно ругнулся орк. — Вот везет же тебе на приключения.

— Ага, — печально улыбнулся я. — Кого попало залетчиком не назовут.

— Заметь, это ты сказал, а не я, — ткнул в меня когтистым пальцем орк и тоже принялся оглядываться в поисках, чего бы еще сожрать. Но это он точно не по адресу. Ни хомячеством, ни чрезмерным аппетитом хозяйки этой кухни не страдали. Жаль, что блинная еще закрыта.

Выбросив ненужные в данный момент мысли из головы, я спохватился и спросил:

— Слушай, а Иваныч говорил что-то насчет меня? Думаешь, дернет для дополнительной экспертизы или я могу нормально поспать?

— Вроде ничего такого не было, но телефон все равно не отключай. Второго такого косяка шеф точно не выдержит. И догадайся, на ком он отыграется?

На этом мы и решили завершить завтрак и отправились на выход, предварительно поблагодарив хозяек. Точнее, попытались. Когда мы заглянули в спальню Лены, то увидели, что все четверо, образовав эдакий клубок змей, посапывают на широкой кровати. Хмыкнув друг другу, мы покинули здание и направились к двум уже поджидавшим нас такси.

По дороге домой даже успел прикорнуть на заднем сидении, несмотря на то что ехали мы всего лишь несколько минут. Еще с минуту провозился с замками бронированной двери, аналог которой, по словам орка, его родичи могли вскрыть как консервную банку. Очень надеюсь, что это было художественное преувеличение.

Как только открыл дверь, в проем тут же юркнула Фа. Она явно сидела в засаде на соседнем дереве. Оказавшись в гостиной, маленькая фейка тут же принялась выписывать под потолком фигуры высшего пилотажа. Может была, рада видеть меня, но, скорее всего, выпрашивала очередную порцию Живой силы. Не поощрить такое выступление с моей стороны было бы кощунством, так что я зажег над ладонью шарик концентрированной энергии и позволил фейке поглотить ее.

— Все, теперь не мешай, я иду спать. Если хочешь, оставайся внутри или вали нафиг, оставлять форточку открытой я не собираюсь.

Это мы с ней уже проходили. Однажды притащила с собой компанию крылатых друзей, и они устроили тут настоящий бедлам. Пришлось гоняться за фуки с метлой; хорошо хоть, никого не убил. Жизнь низших фей в этом городе ценилась очень мало. Они здесь занимали социальную нишу голубей. Но я никак не мог относиться к мелким проказницам столь презрительно, потому что никогда не забуду поцелуй высшей феи, которым она наградила меня за отвагу и одновременно наделила даром оценщика. А ведь и эта малышка когда-нибудь, пройдя стадию русалки, тоже станет высшей феей.

Фа явно решила остаться в доме и демонстративно уселась на старинную люстру. Я же отправился в спальню и заперся там, чтобы она не мешала. Быстро разделся, забрался под плед и потянулся в сладкой истоме.

Вот сейчас наконец-то высплюсь!

Как говориться, накаркал. Что, вы думаете, случилось, как только я закрыл глаза? Правильно, позвонил телефон! Конечно, было жгучее желание проигнорировать звонок, тем более это был рингтон, реагирующий на незнакомые номера. Но все равно пришлось вставать. Как любил говаривать наш физкультурник, бывший жокей: «Так уж заведено, что ты либо сыто живешь, либо сладко спишь. Вместе получается редко».

— Алло, чем обязан? — ответив на вызов, сказал я на всеобщем.

Старался, чтобы мой голос не звучал хамовато, при этом вложил в него все свое недовольство столь ранним звонком. Часы показывали начало девятого.

— Привет, — тоже на низшем эльфийском произнес знакомый и неприятно бодрый голос. Говоривший явно не заметил тонкие нотки недовольства в моем вопросе. Или ему было попросту плевать. — Это Йохан. Помнишь такого?

Да уж, его забудешь.

— Конечно помню, что-то случилось?

— Ничего серьезного, но мне нужна твоя помощь.

— В каком смысле? — насторожился я.

— Даже не знаю, как объяснить, и разговор не телефонный. Ты можешь приехать?

Капец, ну вот что тут скажешь? Знай я суть проблемы, возможно, сумел бы отбояриться до вечера, но он явно не собирался обсуждать дело по телефону, да и голос у здоровяка был какой-то… смущенный, что ли.

Что уж тут поделаешь. Если цитировать нашего завхоза, «отоспимся на том свете». Юмор у него был местами мрачноватый, так что смеялись мы над шутками старика очень редко.

— Хорошо, я сейчас вызову такси и подъеду.

— Не надо, такси уже ждет у твоего дома. Я сказал, куда отвести.

Вот он, конечно, резкий. Что же у него такое случилось?

Пришлось опять одеваться, а еще потратить пару минут на то, чтобы выгнать Фа из дома. Нет, я не против того, чтобы она осталось внутри, но, уверен, долгое сиденье взаперти ей не понравится, а что-то мне подсказывало, что обратно я вернусь нескоро. Даже если справлюсь с проблемами Йохана достаточно быстро, то, уверен, объявится Иваныч. Если верить доводам Бисквита, ни гоблинские шаманы, ни эльфийские ученые до сих пор толком не разобрались в том, что именно происходит с произведениями человеческих гениев, наполненными серьезным зарядом энергии творения. Они даже внятно измерить ничего не могут. Подобное явление могут ощутить и хоть как-то понять только такие, как я и мои коллеги, а других оценщиков под рукой у гоблина нет. Ну, по крайней мере таких, которыми он может помыкать как ему вздумается.

Что ни говори, а ночная Женева и дневная — это два разных города. Ночью и Серый, и тем более Белый город казались эдакой сказкой с серьезным налетом нереальности. Нутро громады человейника тоже имело волшебно-загадочный флер, но с мрачноватым окрасом. А вот днем Серый город выглядел как-то заштатно, пусть и очень уютно, но все равно скучновато. Что же касается человейника, в который после двадцати минут езды доставило меня заказанное Йоханом такси, то сейчас он напоминал похмельную красотку. Ну ту, которая ближе к семи утра, старательно огибая идущих на работу пекарей и торговцев, возвращается с гулянки. Да, все еще красивая мордашка, но сильно подпорченная размазанными по ней тушью и помадой, а то и чем похуже.

Я когда-то слышал, что человейник — это не царство людей, как можно подумать из названия. Но поговаривают, что на самом деле здесь правят мышоуры. Именно сейчас я понял, что это вполне похоже на правду. Когда мы съехали с Серпантина и двинулись по знакомому маршруту, я увидел, как по улицам и между домов снуют одетые в комбинезончики невысокие, похожие на прямоходящих мышей существа. Они сноровисто убирали мусор и чинили то, что было повреждено за ночь. А в это время все люди, номинальные хозяева этого места, спали или вообще находились в наркотической отключке. Точнее, почти все, за исключением вот таких вот неугомонных жаворонков, как Йохан. Мне, конечно, интересно узнать, что именно настолько обеспокоило опасного, как заведенная бензопила, боевика, но ответы я ожидал больше с раздражением, чем с любопытством.

Здоровяк ждал меня прямо под главной аркой на въезде в бывшие владения голландской группировки.

— Спасибо, что приехал, — протянул мне руку скандинав.

— Без проблем, — ответил я на рукопожатие.

Было видно, что он сжимает мою кисть очень аккуратно, но все равно пальцы после таких тисков немного ныли.

— Ну и что у тебя случилось? — решил я не затягивать дело.

— Даже не знаю, как сказать, — замялся Йохан.

В этот момент он напомнил мне Бисквита, но тот с рождения был робок, а чего мнется эта машина смерти, реально непонятно и, что самое главное, сильно настораживает.

— Как есть, так и говори. Представь, что я доктор, к которому ты явился со срамной болячкой. То, за что тебя может осудить кто-то из своих, я точно восприму со всей серьезностью и предложу варианты решения проблемы. Конечно, если это вообще мой профиль.

— Твой это профиль, — как-то совсем грустно вздохнул Йохан. Затем вздохнул еще раз, но теперь уже с оттенком решительности. — Понимаешь, На́зар, — продолжил скандинав, почему-то сделав ударение на первом слоге. — Наши решили поставить меня старшим в бывших владениях голландцев. А я-то видел, с какими мордами легавые вытаскивали наружу те картины. Они их до жути боялись. Поверишь, я всю ночь пытался выяснить, чем мне это грозит. И все знакомые в один голос говорили, что ту хрень, которая поселилась в картинах, способен почувствовать только оценщик. Это правда?

— Да, так и есть, — кивнул я, уже понимая к чему идет этот разговор.

— Вот я и подумал: может, ты проверишь тут все, чтобы не было еще какой-то мерзости?

Капец, да он у нас суеверный, причем до крайности. Нет, люди такого типажа, конечно же, подвержены суевериям, но вот мне почему-то казалось, что напугать Йохана очень трудно. Теперь становились понятны его метания: здоровяку просто стыдно признаться в своей слабости. Ситуация довольно комичная. Впрочем, смеяться над таким грешно, к тому же решение подобных проблем действительно мой профиль, хоть и не основной.

— Хорошо, скажи, какие помещения мне нужно проверить.

Йохан опять смущенно сморщился и ошарашил меня заявлением:

— Все.

Я на секундочку представил, сколько предстоит работы, и, если честно, стало нехорошо. Затем задумался и все же решил не расстраивать нового знакомого. Судя по всему, для него это действительно важно.

— Давай сделаем так: сначала обойдем те помещения, в которых ты будешь либо спать, либо часто появляться, а потом уже займемся остальными. На все мне просто не хватит запаса Живой силы.

— Так давай я подброшу аккумуляторов, — не унимался чрезмерно суеверный здоровяк.

— Не будем торопиться и слишком тратиться там, где это не нужно. Сделаем все спокойно и качественно. Показывай, где тут у тебя теперь твоя личная берлога.

Пока шли по уже знакомому маршруту, я не мог не поразиться тем изменениям, которые произошли всего за несколько часов. Дырки от пуль в стенах исчезли, причем их не просто замазали, а полностью восстановили целостность общего ансамбля. Стало любопытно, что случилось с той рукотворной пещерой возле усиленного блокпоста. И мой интерес был удовлетворен сполна. Картина действительно впечатляла: по стенам и даже по потолку ползали мышоуры во все тех же комбинезончиках и, как муравьи, буквально вылепливали новые стены и перемычки.

Как минимум половина работы была уже сделана, и я не сомневался, что к ночи здесь все будет выглядеть точно так же, как и перед стычкой между двумя бандами. Рассмотреть все это я сумел потому, что у Йохана внезапно зазвонил телефон. Чтобы я не услышал лишнего, он отошел метров на десять к ближайшему выходу из пока еще существующей псевдопещеры. Я же продолжил глазеть на работающих пришлых. И тут идиллия эдакого трудового волшебства была нарушена.

Контролировавший происходящее скандинав с татуировкой на лице и автоматом в руках смотрел куда-то в пространство перед собой. Он, как и я, явно страдал от недосыпа. Сонное выражение и медленное жевание то ли жвачки, то ли какой-то дряни позабористей делало этого крепыша похожим на разморенного летней жарой бычка. Внезапно откуда-то сверху рядом с ним свалился с потолка явно что-то не рассчитавший мышоур. Мягкий бурдюк хлопнулся рядом с ним и лопнул, разбрызгивая сероватую массу. От этого происшествия у охранника пострадали только нервы, ну и пара брызг долетела до его ботинок. Но он почему-то взбесился. Сделав пару стремительных шагов, этот бычок пнул мышоура как футбольный мяч. Маленькие зверек пролетел в воздухе и шлепнулся метров в пяти справа от меня. Если бы на этом расправа над виноватым лишь в собственной неуклюжести пришлым закончилась, я бы, возможно, не полез в чужое дело. Увы, ругающийся на датском охранник направился к отлетевшему мышоуру с явным намерением продолжить вымещать на нем накопившуюся злобу.

— Эй! — крикнул я ему на общем. — Хватит.

— Ты кто такой? — так же на низшем эльфийском, но с жутким акцентом злобно рявкнул он на меня. — Не лезь не в свое дело.

Бычок явно искал ссоры. Меня же начала охватывать та веселая злоба, которая не раз выручала в подобных ситуациях, когда жил в детдоме. Но я уже не там и давно не тот, кем был раньше, так что быстро погасил в себя желание дать этому придурку по морде. Тем более к этому времени мышоур успел оклематься и юркнуть в какую-то норку. И все же пока я боролся со своими темными желаниями, сам не заметил, как положил левую руку на чехол со щитовиком. Почему-то этот жест так напряг скандинава, что он направил на меня ствол автомата.

— Тилпее!

Ну, или что-то подобное рявкнул из-за моей спины подошедший ближе Йохан.

Тыкавший в меня стволом охранник резко побледнел. Йохан добавил еще с десяток слов на датском, которые я понял не больше, чем его первый рык. Продолжая ругаться, здоровяк прошел мимо меня и навис над попытавшимся что-то вякнуть в ответ подчиненным. Теперь Йохан даже не стал ничего говорить, лишь чуть повернул голову, хрустнув шеей. Тут даже меня немного пробрало. Провинившийся бедолага начал что-то лепетать, уже явно извиняясь. Мне даже стало немного жаль его — тяжко, наверное, приходится подручным такого вот явно неоднозначного персонажа. Тут и до паранойи недалеко. Вот кашлянешь как-то не так или в неподходящий момент, а через секунду тебе просто оторвут голову. В том, что Йохан может сделать нечто подобное совершенно внезапно и без малейших раздумий, не сомневался ни я, ни проштрафившийся бычок.

Поняв, что оправдания будет недостаточно, он покосился на меня и без малейшего раскаяния голосе просипел:

— Простите.

— Проехали, — отмахнулся я, потому что ситуация начала откровенно напрягать.

— Совсем распустились, — пробурчал на общем Йохан, явно чтобы я его понял.

Судя по всему, здоровяк не любил разводить лишние политесы. Ему наверняка было бы проще прибить виновника неприятной ситуации, а возможно, заодно и пострадавшую сторону. В общем, совместное путешествие по поврежденному сегменту человейника мы продолжили в полном молчании.

Наконец-то добрались до приемной, где раньше была временно выставлена картина одного из сыновей. В сам кабинет Йохан заходить явно не хотел. Скорее всего, решил оставить его напоследок, направившись к потайной двери за столом секретаря. За панелью с бойницей находился узкий коридор, уходивший куда-то вглубь бывшего анклава голландцев, а небольшой отнорок через мощную дверь вел в блок из трех комнат — ванной, столовой и претенциозно обставленной спальни. Начали именно с нее. Йохан предпочел остаться у двери, предоставляя мне возможность распоряжаться внутри самому.

Ну что же, попробуем. Я не собирался обходить все предметы мебели и трогать их руками, а затем еще и прощупывать стены вместе с полом. Попробуем, так сказать, комплексный подход. Придется серьезно потратиться, но это приемлемые расходы.

Выйдя в центр комнаты, я несколько раз глубоко вдохнул, а затем, чуть разведя руки в стороны, постарался по максимуму активировать свой внутренний резерв живой силы. Он был полон по горлышко и запустился с необычайной легкостью. Можно даже сказать, с удовольствием. Тут же пришел отклик моего дара, и отовсюду начала стекаться информация, которую без определенной подготовки вполне можно было спутать с собственной фантазией и домыслами. Ничего даже сравнимого по насыщенности энергией творения с картинами в этой комнате точно не было. Зато я ощутил некую странность в шкафу у правой стены, а еще отголосок чего-то достаточно интересного за левой стенкой, но с этим разберемся позже.

Успокоив свой источник, я открыл глаза и прошел к шкафу. Как оказалось, фонил не он, а что-то находившееся за этим тяжелым предметом мебели.

— Йохан, помоги мне.

— А тут точно все чисто? — настороженно спросил здоровяк, чем вызвал у меня легкую улыбку.

— Чище не бывает. Насчет проклятий не скажу, но по моему профилю без сюрпризов.

— Плевать на проклятия, — как-то совсем уж легкомысленно отмахнулся идущий ко мне Йохан, которого такие вещи, по идее, должны были пугать еще больше.

— Даже так? — искренне удивился я.

Посмотрев на меня с подозрительным прищуром и чуть помедлив, Йохан решился и с явной неохотой вытащил из-за ворота футболки плетеную фигню, состоящую из кожаного ремешка, нескольких странных веточек и какого-то замызганного перышка.

— Самый мощный оберег против проклятий!

Ох, что-то я сомневаюсь. Показать бы сию штуку Бисквиту, но понятия не имею, как это организовать. С другой стороны, даже если работает как плацебо — и то хлеб, особенно с таким суеверным типом.

Странно, конечно, но никакого потайного рычага в шкафу не оказалось, и Йохану действительно пришлось сдвигать его, применяя силу, которой у мужика было, что говорится, немерено. Со скрипом и уроном для паркета шкаф отошел в сторону.

Кажется, я понял, в чем тут подвох. Похоже, тайник был старым, и голландцы о нем попросту не знали, случайно закрыв мебелью.

— А что тут? — с азартом спросил Йохан. — Говорят, что вы, оценщики, еще и клады может искать.

— Не клады, а тайники, которые вполне могут быть и пустыми, — решил я поумерить хотелки разволновавшегося скандинава.

Блин, здоровенная машина для убийства, а ведет себя как подросток. Впрочем, чего это я? Сам ведь тоже слегка возбудился.

Вздохнув еще раз, я прикрыл глаза и прикоснулся ладонью к совершенно ничем не выделяющемуся участку стены. Через три удара сердца пришло понимание сути тайника и почему он привлек мое внимание. Мастер работал с явным огоньком и фантазией, чем вложил в тайник пусть и не очень много, но достаточное количество энергии творения. Внутри не было никакой электроники, одна механика. Кроме того, отсутствовали и какие бы то ни было внешние рычажки.

Покосившись на Йохана, я нажал рукой на фрагмент стены, потом еще раз, и только после третьего нажатия наконец-то щелкнуло запирающее устройство, и панель вышла наружу. Теперь ее можно было открыть как простую дверку.

— Неужели пусто? — расстроенно спросил Йохан.

— Увы и ах, — со спокойным выражением на лице, старательно скрывая разочарование, ответил я. — Ладно, тут все. Давай заглянем в помещение вон за той стеной.

— Там кабинет, — опять насупился здоровяк.

Пришлось его успокаивать:

— Уверен, эксперты жандармерии ничего опасного оставить не могли.

— Они и не оставили, — недовольно проворчал Йохан. — Вынесли все. Даже стены вскрыли, сволочи.

Судя по всему, Косарь объяснил ему, кто я есть и в каком статусе пребываю, потому что пара секунд угрюмого взгляда от Йохана досталась и мне, как персоне, каким-то боком причастной к нелюбимой им жандармерии. Но, несмотря на пугающе-темную изнанку, его обычная человеческая ипостась была достаточно добродушный и отходчивой.

— Пошли, проверишь. Может, они что-то упустили. Вот смеху-то будет.

— Пошли, — покладисто согласился я и направился к двери, как оказалось ведущей в небольшой тамбур.

За левой стеной спальни действительно оказался тот самый кабинет. В него мы вошли сбоку от хозяйского стола, точнее, от того места, где должен был находиться этот массивный предмет мебели.

Эдакая смесь конференц-зала с кабинетом за время моего отсутствия сильно изменилась. Жандармы действительно вынесли все, что могли. Вместе с картинами они прихватили книжные шкафы, ну и, как я уже отметил, массивный резной стол. А вот хозяйское кресло, чем-то похожее на трон, почему-то не привлекло внимание экспертов и осталось на месте. Что самое интересное, именно оно и было тем объектом, который я почувствовал через стену.

— Ты знаешь, Йохан, они реально оставили без внимания действительно ценную вещь. И она вполне может оказаться самой крутой после картин.

Йохан вновь подобрался и сделал шаг назад к двери:

— Опасная, наверное, дрянь?

— Нет, что ты, — искренне улыбнулся я, двигаясь к креслу.

Даже на расстоянии чувствовалось, что от деревянной конструкции исходили эманации чистой энергии творения. А еще через секунду, коснувшись резных завитушек, я понял, с какой любовью мастер создавал это кресло для уважаемого всем городом бургомистра. Этот влиятельный человек вытащил краснодеревщика из тюрьмы, куда его определили конкуренты, пользуясь временным отсутствием справедливого градоначальника.

Талант на грани гениальности, искреннее уважение и, как говорится, «золотые руки» позволили мастеру вложить в пусть и неординарный, но все же простой предмет мебели прорву энергии творения. Так что, попав в энергетическое поле Женевы, кресло приобрело магические свойства. Причем свойства эти были сплошь положительные.

С плохо скрываемым удовольствием я плюхнулся на мягкую подушку, откинулся на спинку и положил руки на очень удобные подлокотники. Затем закрыл глаза и полностью расслабился. Кресло влияло на сидевшего в нем человека, давая ему возможность отрешиться от тяжелых дум, и непонятным образом проясняло мысли. Даже стало как-то легче дышать.

Блин, хочу себе такое домой! У меня уже имелась похожая вещь — молитвенный коврик, но там эффект послабее и больше направлен на медитацию. Можно, конечно, сделать финт ушами и сказать, что ошибся и кресло оказалось с подвохом, а затем забрать его у Йохана якобы для правильной утилизации. Самое интересное, что именно накатившая легкость и ясность мысли не дали мне сорваться в авантюру. Я четко осознал: кроме того, что обманывать нехорошо и даже неразумно, делать это с таким человеком, как мой новый знакомый, еще и небезопасно. Жаль, очень жаль. Но нужно быть справедливым, ведь именно из-за моей наводки жандармы тут все вычистили, так что пусть здоровяк хоть чему-то порадуется.

— Эй, ты там не уснул? — напомнил о себе Йохан.

Ну что же, будем сдаваться.

— Слушай, тут такое дело… это реально магический артефакт, и он влияет на людей. Только влияет хорошо, расслабляет, проясняет мысли. Знаешь, вот сижу, и даже думать легче становится. Тебе такая штука точно пригодится.

Его реакция меня ошарашила. Опять приоткрылась та странная дверца, и дохнуло концентрированной энергией разрушения.

— Ты хочешь сказать, что я тупой? — прошипел внешне добродушный здоровяк.

Ох ты ж веселые ежики! Да у него в голове тараканов больше, чем у меня. Даже представить боюсь, каким было детство этого бедолаги.

— Ты серьезно, Йохан? — Переступая через инстинктивный страх, я прямо посмотрел в глаза прирожденному убийце. — Это кресло пригодится и тебе, и мне. Да любому, кому приходится принимать сложные решения. Думаешь, мало было случаев, когда, глядя в зеркало, я обзывал себя дебилом, потому что протупил, не подумал, не учел? Если тебе не нужна такая подмога, с удовольствием куплю его за приемлемые деньги.

Опять эти метаморфозы, к которым я уже начал привыкать. Адская дверка захлопнулась. Здоровяк моментально оттаял и даже немного смутился:

— Ну, я не о том…

— Не заморачивайся, — отмахнулся я, чтобы поскорее замять неловкий момент. — Лучше сам попробуй. Поверь, оно того стоит.

— Ну, не знаю, — нахмурился Йохан. — Это же вроде из одной как бы коллекции с теми жуткими картинами.

— Коллекция, может, и одна, но картины и кресло сделали разные люди, с разными талантами и разными мыслями.

— Ты уверен? — еще раз переспросил здоровяк.

— Абсолютно, но если не хочешь, продай мне, и все будут довольны. Ты не станешь мучиться сомнениями, а я получу шикарную вещь.

Когда был мелким, в детдоме проводил тот же прием с другими пацанами. Если хочешь получить игрушку из общего мешка, побыстрее хватаешь ту, которая тебе не совсем нравится. Затем делаешь вид, что ты капец как доволен. Обязательно найдутся желающие отобрать ее у тебя. Пара подобных финтов, и то, что тебе действительно нужно, уже никого не интересует.

— Ты пока устраивайся, а я пройдусь по кабинету и проверю, нет ли еще чего интересного, — сказал я Йохану, чтобы не смущать его лишний раз.

Так, а теперь еще одна проверка. Очень важно обратить внимание на самочувствие, разрывая контакт с предметом, который имеет на тебя какое-то влияние. Все прошло очень хорошо. Никакого сожаления от расставания с креслом я не ощутил, а значит, и привыкания к нему ни у кого не будет. Это показатель чистой, не замутненной негативом энергии творения.

Не оборачиваясь, я двинулся вдоль стены кабинета, решив попробовать новый вариант сканирования пространства в движении. Сработало неплохо. Расход Живой силы хоть и увеличился, но ненамного.

Все созданное руками человека имело в себе определенный заряд энергии творения. Где-то всего лишь чуточку, где-то намного больше, и все это фонило с разной интенсивностью. Что самое интересное, сами стены вообще никак не ощущались. К примеру, когда морлоки зажали меня в ангаре в промзоне Черного города, я сумел найти потайной лаз именно потому, что кирпичные стены были сложены мастерами-людьми. А здесь все слепили лапки мышоуров из специального тинного раствора гоблинов. Тут невольно воспылаешь теологической гордостью с оттенком ксенофобии. Наш Господь, создавая нас по своему образу и подобию, наделил умением творить. А вот мышоурам их создатель такого подарка не сделал. Ну, или бог у нас общий, а бедные мышата просто не очень-то любимые дети.

Мелкому народцу даже не досталось обладание магией, вот и отхватывают теперь пинки от всяких уродов. Вспомнив ту неприятную сцену, я вдруг задумался над реакцией татуированного скандинава на мое рефлекторное желание воспользоваться щитовиком. Среагировал он не совсем адекватно. И это более чем странно, потому что мы оба являемся магами. Щитовик можно купить без проблем и недорого. Тогда откуда столь агрессивная ответка? А еще вспомнилось, как Косарь благодаря тому же щитовику за пару секунд расправился с явно опытными боевиками.

Закончив обход, я вернулся к сидящему в кресле Йохану.

— Эй, ты там не уснул? — вернул я здоровяку его же шпильку.

— Нет, — встряхнулся скандинав и посмотрел на меня каким-то изменившимся взглядом. Поерзав пятой точкой на мягком сиденье, он добавил: — И правда удобно. Даже вставать не хочется.

— Так перетащи его в спальню и вечерами, с пивком в руках, слушай музыку, думай о всяком эдаком.

— Найти бы время, — почему-то с печалью в голосе отреагировал здоровяк. — Я тут подумал: может, действительно это перебор, обследовать все. Глянешь еще столовую с ванной, и хватит.

— Как скажешь, — постарался я скрыть мимолетную улыбку.

Кажется, это кресло чуть проветрило ему мозги, разогнав суеверную муть. Тут же вспомнил свои недавние размышления.

— Слушай, Йохан, у меня есть вопрос, возможно немного странный. Вижу, ты носишь щитовик.

— Ну да, полезная вещица, — отреагировал он.

— Тогда почему твой человек так задергался, увидев, что я схватился за простейшую в этом городе вещь. А у тех, кого пострелял Косарь, вообще щитовиков не было.

— Ну, это непростой вопрос, — с каким-то даже философским видом заявил Йохан.

— Было бы просто — не спрашивал бы.

— Скажи мне, сколько часов ты потратил, чтобы хоть немного освоить силовую печать?

— Так сразу и не скажу, — чуть подумав, ответил я.

— А Живой силы сколько ушло? — не унимался развалившийся в кресле здоровяк.

— Уверен, что порядочно, но при чем тут она?

— Очень даже при чем, — словно несмышленышу улыбнулся здоровяк. — Ты когда в последний раз сдавал Живую силу в приемник?

— Не сдавал еще. Думал попробовать для интереса, но как-то руки-ноги не дошли.

— А все потому, что тебе это не нужно. У тебя есть дар и доход от него. А вот для обычных новичков не сдавать Живую силу каждый день — это большая роскошь. И как тут наскребешь на тренировки? Это все равно что выбрасывать деньги в мусорку. А ведь на них можно купить дозу, снять бабу, ну или бухнуть хорошо.

Да уж, об этом я как-то не подумал.

— К тому же, — отвлек меня Йохан от размышлений, — нужны время, желание и старания. Я до приезда сюда десять лет наемничал. Видал всякое, ходил в бой с разными парнями. Как думаешь, сколько из них, возвращаясь на отдых, тратили время в тире и спортзале?

— Подозреваю, что не очень много.

— Пятеро! — сказал как припечатал здоровяк. — Я знал всего пятерых. Остальные думали, что хватит армейских навыков. Когда понял, что из этих пятерых за все десять лет погиб только один, сам начал тренироваться. Здесь тоже решил меньше тратиться на глупости и оставлять часть Живой силы на освоение щита. Вот, жив пока.

Это выглядело занимательно. Низший эльфийский скандинава стал более правильным, да и речь оживилась. Не думаю, что кресло сделало его умнее, просто раскрепостило и помогло четче формулировать мысли и слова.

Похоже, нечто подобное пришло в голову и моему собеседнику. Внезапно он нахмурился и посмотрел на меня исподлобья:

— На́зар, а эта штука точно не развязывает язык? Что-то я стал слишком говорливым.

Убеждать его в обратном мне не хотелось: глядишь, сомнения одолеют, и он отдаст кресло мне.

— Ну, если оно так на тебя действует, тогда лучше пользоваться, когда рядом нет посторонних.

— Конечно, — с сомнением проворчал уже вскочивший на ноги здоровяк, но почему-то все равно не стал заводить со мной разговор о продаже кресла.

Я тоже решил не настаивать, хотя очень хотелось. Ванную и столовую обследовали быстро и без особых проблем. Когда уже прощались у такси, которое ждало меня под аркой, Йохан задал закономерный вопрос:

— Сколько хочешь за свою работу?

Я уже успел обдумать эту тему и ответил без запинки, правда не совсем искренне:

— Понятия не имею. Такими осмотрами жилплощади еще не занимался. К тому же я помог тебе, а ты вчера помог мне. Если сравнивать, то я еще должен остался.

— Не будем сравнивать, — расплылся он в широченной улыбке.

Кажется, я подобрал правильные слова. Он протянул мне похожую на саперную лопатку ладонь.

— Если что, звони. Мой телефон у тебя есть, — еще раз улыбнулся мой новый знакомый.

Когда такси выехало на Серпантин, я подумал, что странная у меня, однако, образовывается компания друзей-товарищей. Прямо винегрет какой-то, но, как любит говорить Бисквит, для Женевы как раз странно, когда нормально.

Несмотря на то, что сонливости уже не было, некая вялость все же осталась, и неплохо бы немного вздремнуть. Но я-то знаю, что чаще всего мои желания если и осуществляются, то в сильно искореженном виде, так что перед этим стоит позвонить Бисквиту. По крайней мере он может знать, станет ли дергать меня гоблин для работы с картинами или оставит на какое-то время в покое. Орк взял трубку быстро:

— Привет, Назар, что-то стряслось?

— Нет, все в порядке. Хочу спросить, как там у вас дела и не нужна ли моя помощь?

— Да никаких дел, в общем-то, и нету. Тебя вряд ли куда-нибудь будут вызывать, по крайней мере по этому делу.

— В смысле?

— В прямом, — с непонятными интонациями заявил орк. — Гоблины забрали картины. У них там свои какие-то исследования. Шеф пытался спорить, но явилась какая-то особо важная жаба со здоровенным зобом. Она фыркнула на нашего, и картины забрали. Знаешь, я Иваныча таким свирепым не видел со времен нашего с ним знакомства. Жалко, что не успел толком поработать с картинами. Как раз заканчивал защиту от их влияния, а тут эти приперлись. В общем, можешь гулять до вечера, а вот на него у меня есть кое-какие планы.

— Знаю я твои планы, — фыркнул я в ответ. — Две такие мелкие потанцульки.

— Не угадал, — не повелся на подначку орк. — Планы совсем другие, и ты в них занимаешь главную роль.

— А вот сейчас становится страшно, — вроде и пошутил я, но все равно напрягся.

— Расслабься, просто я хочу ответить добром на добро.

— Не знаю, не знаю. Что-то все равно стремно. И не помню я, чтобы плакался тебе в жилетку, рассказывая о потаенных желаниях.

— Ключевое слово здесь «не помню», — издевательски произнес орк.

— Ох ты ежики-мазохисты, — проворчал я в трубку, пытаясь вспомнить, чего такого мог наплести зеленомордому, будучи в подпитии. — Может, не надо?

Ответом мне был издевательский хохот орка.

— Поздно, я уже договорился, а обманывать дам нехорошо. Так что вечером мы идем в гости.

— А хотя бы намекнуть?

Увы, моя попытка хоть что-то разузнать провалилась, потому что в ответ я услышал лишь сигнал прерывания связи.

— Печенкой чую, это какая-то подстава, — тихо проворчал я, и тут же, словно подтверждая мои опасения, звякнул сигнал мессенджера.

В сообщении значилось место и время: девять вечера и метка на карте Женевы. Несмотря на все опасения, любопытство все-таки заворочалось внутри меня в предвкушении чего-то интересного. Последние несколько месяцев я был так занят налаживанием контактов и попытками хоть как-то наработать репутацию в своем деле, что совершенно забыл обо всех соблазнах в городе тысячи чудес, как еще называют Женеву на Большой земле.

Глава 4

Не сказать, что я изнывал от любопытства, но все эти намеки Бисквита взбудоражили меня. Желание спать улетучилось окончательно, а ведь, если верить намекам орка, ночка будет достаточно веселой, и двое суток практически без сна — это не совсем разумно. К тому же у меня имелось вполне достаточно свободного времени. В итоге, поворочавшись на кровати минут двадцать, я встал, оделся и пошел в гости к соседке. К счастью, она оказалась дома. Вышедшая на порог после звонка все еще сохранившая былую красоту дама лет пятидесяти на вид посмотрела на меня с хитрым прищуром:

— Здравствуй, Назарушка. Вроде не похмельный. Тогда какая такая беда с тобой приключилась?

— Здравствуйте, Вера Павловна. Не могу уснуть, а надо, причем прямо сейчас.

— Вот это удивил, — изобразила озабоченность соседка. — Вроде молодой еще. Откуда бессонница-то?

— Ночь не спал, а утром подняли по делам. И вечером тоже дел много, так что нужно выспаться.

— Дел много, говоришь? — с явным намеком спросила зельеварка и хитро стрельнула в меня глазами.

Затем она ушла обратно в дом. Приглашать внутрь не стала, потому что понимала суть моей проблемы.

Когда заселялся и подписывал арендный договор, увидел там пункт об субаренде чердака-теплицы соседкой-зельеваркой. Конечно, в голове мелькали мысли насчет живущей по соседству знойной красавицы, как в некоторых специфических фильмах, но, как обычно, не с моим везением. Она, конечно, дама, так сказать, в соку, но все равно для подобной красоты я еще слишком молод. К тому же пятьдесят лет ей только на вид, а сколько на самом деле — даже боюсь представить. В этом плане Женева может подбросить такой сюрприз, что потом долго будешь ходить к психиатру.

После того, как дом перешел в мою полную собственность, мы перезаключили арендный договор. Дохода там было не так уж много, и практически все я выбирал заказами на специализированные декокты для себя и Бисквита.

Соседка появилась через пару минут и протянула мне пробирку с зеленоватым содержимым:

— Вот, держи. Не очень мощный. Так, чтобы часиков пять-шесть поспать.

— Спасибо, Вера Павловна. Я пойду. Доброго вам дня.

— Иди уж, деловой. И не забудь предохраняться на своих важных делах. Оно, конечно, вылечить не проблема, но зачем тебе лишние хлопоты.

Очень хотелось сказать ей что-нибудь едкое в ответ, но я лишь махнул рукой и пошел отсыпаться.

Зелье сработала как надо, а будильник разбудил меня в назначенное время, практически без проблем. С кровати я поднялся бодрым и готовым к новым свершениям. Быстро привел себя в порядок, но на пару минут завис, когда дело дошло до размещения револьвера в потайной кобуре. Щитовик на поясе никого не удивит и не насторожит, а вот с огнестрелом могут быть проблемы.

В принципе, отмеченное орком место находилось еще в зоне ответственности Серого города, но вдруг он потащит меня в Белую Женеву, а там за револьвер могут и по бестолковке настучать. Причем Иваныч не поможет, а еще и добавит от себя. К тому же этот район Серого города считался очень респектабельным местом, и вряд ли мне придется пускать в ход огнестрел. Хотя…

Блин, что-то я в последнее время переобщался с разными бандитами. Теперь и в приличное место тянет прихватить с собой ствол. Осторожность, конечно, хорошее дело, но доводить ее до паранойи все же не стоит. После недолгих размышлений я все же вернул револьвер в сейф.

Местный «Убер» не подвел, и ровно без трех минут девять я находился в месте, отмеченном Бисквитом на карте города. Как только вышел из машины, сразу увидел своего друга на летней веранде небольшого ресторанчика. Бисквит вернулся к своему прежнему образу эдакого мультяшного рэпера. Я лишь устало вздохнул. Спорили мы уже по этому поводу не раз и не два, так что сотрясать впустую воздух смысла нет никакого. Вчера в костюме он, конечно, тоже смотрелся не так чтобы гармонично, но это совсем уж какой-то прогрессирующий инфантилизм.

— Так, красавец, колись давай, в какой блудняк ты опять меня хочешь втянуть?

— Да какой там блудняк? Я же практически добрая фея. Несу исключительно добро и радость. — Здоровенная зеленомордая самозваная фея показала в оскале все свои острые клыки. Вдобавок орк сделал эдакое воздушное движение вилкой.

Кажется, он пытался изобразить работу волшебной палочки. Причем не обычной, с помощью которой в Женеве можно и человека угробить, и здание развалить, а именно сказочной. Ну той, которой сотворяет платье из тряпки, карету из тыквы и принцессу из дурочки.

— Цитируя дражайшего шефа, прекрати паясничать. Колись, куда мы идем и чего такого я наплел во хмелю, что тебя пробило на нездоровый энтузиазм.

— Давай лучше перекусим, — не спешил признаваться орк. — Там, куда мы идем, жрать не дадут. Только выпить, ну и сам понимаешь, что еще.

Он явно решил меня потроллить, но я его немного обломал. Усилием воли задавил в себе любопытство и просто уселся за стол.

— Что хорошего жуешь?

— Салат из морепродуктов. — Поддев вилкой какого-то восьминожика, орк продемонстрировал свой улов.

Мне что-то такой животинки не хотелось, поэтому заказал себе хороший толстый бифштекс средней прожарки и бокал пива. Когда закончили есть, я демонстративно отвалился на спинку стула и принялся рассматривать собственные ногти.

— С тобой неинтересно, — притворно обиделся орк. А затем все же начал прояснять ситуацию: — Мы идем во-он туда.

Меня удивила его непривычная лаконичность, и я с интересом посмотрел в направлении, куда указывал когтистый палец орка. А указывал он на подсвеченное прожекторами и сверкающей магической голограммой заведение, разместившееся на другом конце площади.

— «Золотой павлин»? — со вполне объяснимой тревогой поинтересовался я. — Слушай, если это травести-шоу, то нету больше у тебя такого друга, как Назар. Я прямо сейчас встаю и ухожу.

— При чем здесь трансвеститы? — нахмурился орк, явно не понимая моих обвинений. — Нормальное шоу модификантов. Да, там есть парни, но они работают в другой день и только для женской аудитории.

— Модификантов? — удивился я.

— Ну да. Ты же мне рассказывал, как был впечатлен чертовкой в одном не самом приличном заведении. Я же тебе предлагаю посмотреть, а может, даже и вплотную приобщиться к красоте измененного тела очень высокого уровня.

— Рассказывал? — уточнил я, пытаясь вспомнить хоть что-то подобное.

Спорить не буду, та чертовка меня впечатлила, но не скажу, что я воспылал к ней страстью, и тем более не помню, чтобы делился подобными фантазиями со своим зеленокожим другом. Тут явно не обошлось без такого же зеленого змия.

В Женеве увлечение модификациями тела приняло пугающий размах, но, с другой стороны, это как минимум интересно. Никто же не станет заставлять меня спать с модификанткой, если самому не захочется, а посмотреть на шоу очень даже любопытно. Я, конечно, не любитель цирка уродцев, но магические модификанты — это нечто совсем другое, хотя, уверен, где-нибудь в подпольных клубах все может доходить до отвратительного и даже пугающего уровня. Но вряд ли жандармы станут терпеть подобное практически на окраине Белого города.

Мои размышления прервал тренькнувший телефон орка.

— Всё, — хлопнул он ладонью по столу, чуть не развалив бедный предмет мебели. — Нам пора.

Затем Бисквит сделал перевод с телефона и, дождавшись одобрительного кивка бармена, повел меня через площадь. В этой части Серого города, так близко к окраинам Белой Женевы, примесь пришлых, гуляющих по улицам в общей массе людей, становилась более значительной. До полного винегрета, который царил в центре магического города, конечно, далековато, но все равно это не человейники, в которых пришлого если и встретишь, то будешь смотреть на него как минимум с удивлением. Здесь же два спорящих о чем-то гоблина или компания из нескольких молодых орков, весело перешучивавшихся со стайкой человеческих девушек, никого не удивляли. Правда, не было видно эльфов, но, если честно, вживую я их пока не встречал.

Вечер вступал в свои права, зажигая в небе не только звезды, но и рекламные всполохи магических фейерверков. Никакой платы за вход с нас не потребовали, но Бисквита здесь точно знали, и, возможно, он являлся членом клуба. Его сородич, одетый в практически классический для этой расы костюм а-ля Билли Кид, рыкнул что-то нам обоим. И только благодаря общению с Бисквитом и Беней я понимал, что это не угроза убийством, а очень даже наоборот. Скорее всего, приветствие и пожелание хорошего вечера.

Тяжеловато мне что-то дается оркский, но с высшим эльфийским еще труднее. Интерьер двухэтажного дома был оформлен в стиле земных джунглей. В стены вмонтированы панели иллюзий, и казалось, что мы перенеслись в заброшенный дворец махараджи где-то в дебрях Малакка.

Воздух наполняли диковинные ароматы и приглушенная, дабы не раздражать гостей, какофония тропических птиц. Главный зал тоже был похож на захваченные джунглями развалины. Столики размещались среди декоративных каменных глыб, оплетенных цветущими лианами. Здесь собралось не менее сотни разумных. Большей частью это были люди, но и пришлых тоже хватало.

Мы уселись за свободный столик. Я, не удержавшись, пощупал лиану. Она оказалась не искусственной, а вполне себе живой. Даже цветочек пах очень приятно. Пока я нюхал детали интерьера, зал внезапно взорвался приветственными аплодисментами. Орк на всякий случай пнул меня ногой под столом:

— Ты что там делаешь? Мы здесь не для этого, — сказал он, не глядя на меня, а внимательно пялясь на сцену.

Несколько секунд она была пустой, а затем откуда-то сверху посыпался целый дождь из красных лепестков. Хотя это вполне могла быть иллюзия. Этот цветочный ливень был настолько густой, что полностью скрывал вид, а когда начал редеть и полностью опал, на ковре из лепестков оказалась очень примечательная особа. До сцены было метров восемь, так что я рассмотрел все достаточно подробно.

Да уж, эта дама постаралась сделать так, чтобы напоминать человека как можно меньше. На первый взгляд на ней не было ни клочка одежды, лишь пух и перья. Вместо волос голову облегали зеленовато-оранжевые перышки, сходившиеся в эдакий хохолок на макушке. На теле перьев было меньше, в основном пух, но руки были практически полностью покрыты ими. Для чего именно, стало понятно через несколько секунд. Девушка изогнулась в соблазнительной позе. Зазвучала музыка, и из этого странного изгиба она перетекла в первое па своего танца.

Взмах руками заставил плотно прилегающие к конечностям перья развернуться в самые настоящие крылья. Девушка-птица поднялась в воздух метра на полтора. Танец выглядел завораживающе, и оторваться от него было очень трудно. Она действительно летала, касаясь пола лишь иногда, чтобы придать себе новое направление. Возможно, тут работали какие-то артефакты, да и все эти изменения тоже могли быть всего лишь костюмом и гримом, но я чувствовал, что все очень даже натурально. В подобных вещах фальшь, особенно в Женеве, уловить легко, и не было никаких сомнений, что вся эта экзотика действительно часть ее тела.

Меня, конечно, удивляет, что некоторые люди способны творить с собой такое, но осуждать их не стану: каждый волен сам выбирать и свою судьбу, и то, что творить с собственным телом. Тем более все эти изменения как минимум доставляют людям радость. Даже я сумел оценить красоту момента, при всем своем консерватизме. Странно, конечно, называть себя консерватором в моем-то возрасте. Но в этом удивительном городе любой нонконформист может впасть в патриархальный ступор.

Девушка продолжала порхать над сценой под приятную музыку. По большому счету это был не совсем полет, а эдакие акробатические прыжки, которые поддерживались взмахами крыльев, позволяя танцовщице не касаться пола необычайно долго. Постепенно она добавила к своему выступлению еще и эротический нюанс, но не откровенно, как стриптизерша, а сделала это эдакой перчинкой. Причем все происходило очень необычным образом. Пух на ее теле начал временами куда-то пропадать, на несколько секунд обнажая белую кожу, а затем он снова прятал то, что должно быть скрыто в приличном обществе. Хотя какое здесь приличное общество? Народ постепенно распалился, начиная свистеть, как в обычном кабаке. Впрочем, танцовщица явно рассчитывала на этот эффект.

Что бы ни говорил Бисквит, мы пришли в пусть и высокоуровневое, но все же кабаре, даже с намеком на элитный бордель. Я никогда не считал себя ханжой, возможно напрасно, но именно когда танцовщица добавила в выступление элементы стриптиза, все для меня как-то потеряло волшебный флер. Время ускорилось, и окончание выступления я воспринял как-то смазанно. А вот орк громогласно взревел и захлопал в ладоши вместе с остальной аудиторией. Почти все вскочили со своих мест. Я остался сидеть на стуле, за что был уколот возмущенным взглядом моего друга.

— Тебе что, не понравилось? — В его голосе читалось даже нотки обиды.

— Понравилось. Все было прекрасно, пока она не начала заголяться.

— Да, я тоже думаю, что это лишнее, — сморщив свою зеленую морду, удивил меня орк.

Впрочем, все вполне объяснимо. Знаю я личные и расовые предубеждения орков к такому факту, как продажная любовь. Мои подозрения, что это все-таки шикарный бордель, начали подтверждаться, да еще и намеки орка на более плотное приобщение к прекрасному.

— Ты хотел меня с ней познакомить? — спросил я, чем явно испортил другу сюрприз.

Орк надулся как ребенок и даже собирался уходить:

— Раз не хочешь, пошли отсюда.

— Успокойся, я бы познакомиться с ней поближе. Она реально прикольная, но спать я с ней не хочу. Надеюсь, ты не обещал ей денег?

— Нет, — теперь уже с агрессивным возмущением ответил он. — Она моя хорошая знакомая, но я не стану поддерживать ее в стремлении брать деньги за любовь.

Странные они, конечно, эти орки. Вроде сейчас выдает слова о высоких чувствах, а если вспомнить его рассказы о собственно брачной ночи, то волосы на голове встают дыбом. Уж чем-чем, а возвышенностью там и не пахло.

— Слушай, Бисквит, а что ты имеешь в виду, когда говоришь «любовь»?

— Священное действо, когда под благосклонным взглядом высших духов зарождается новая жизнь, — явно кого-то цитируя, выдал Бисквит. — А тешить себя впустую, тем более за деньги, это неправильно.

— А если просто тешить, но не за деньги, то нормально?

— Тоже нехорошо, но не так, как платная любовь, — с невозмутимой мордой парировал орк.

Так. Похоже, я начал понимать.

— Слушай, Бисквит, это не тема для разговора двух мужиков. Если хочешь понять суть человеческой любви, поговори со своими потанцульками. У них это понятие тоже чуть с вывихом, но по крайней мере не настолько, как у тебя.

— Думаешь? — с сомнением спросил мой зеленокожий друг.

— Думаю, — ответил я. — А теперь пошли знакомиться с твоей жар-птицей, пока у меня не пропало настроение. У тебя к ней нормальный доступ или нужно в очереди постоять?

Орк в ответ лишь фыркнул и решительно направился куда-то в сторону сцены. Я двинулся за ним. У двери рядом со сценой стоял еще один орк в ковбойском прикиде. Он явно должен был преграждать путь возбужденным мужикам, если те надумают прорваться к гримеркам местных звездулек. Тут опять сработала известность моего друга, и орк-охранник молча отступил в сторону.

Как я и предполагал, внутренний коридор выглядел попроще и не имел всех этих декоративных изысков. Владелец данного заведения умел считать деньги и не тратил их там, где это не особо требуется. Когда мы дошли до очередной двери, я увидел крупную красную звезду с надписью: «Лорикет». И это меня удивило.

— Бисквит, а при чем здесь кошка, она же вроде под птицу косит?

— Вот ты темный, — возмущенно хмыкнул орк. — Лорикет — это яркий такой попугайчик из ваших тропических джунглей.

— А-а, — глубокомысленно протянул я и тут же забыл то, что сказал орк.

Мне бы как-то удержать в башке всю информацию о целом ворохе психически нездоровых и совсем уж больных на голову художников, так что не до зоологии. Или, точнее, орнитологии? Тьфу ты, и что за дрянь в голову лезет?

Бисквит аккуратно постучал в дверь и, стараясь, чтобы голос звучал не так грубо, как обычно, позвал на общем:

— Лори, можно войти?

Дверь резко распахнулась, и пребывающая все в том же сценическом образе девушка легко запрыгнула на шею здоровяку.

— Бисквитик! Мой большой и сильный друг, — так же на общем защебетала странная птичка.

Со стороны все это выглядело как сцена из манги. Меня вообще время от времени накрывало ощущение, что я в мультик попал. Спасало лишь наличие с пришлыми обычного человека, а тут вот такое чудо в перьях.

— Лори, я хочу познакомить тебя с моим другом Назарием.

— Назарий. — Совсем по-птичьи склонив головку к плечу, она словно пробовала на вкус мое имя. — Очень красиво. Я — Лорикет.

Нужно признать, подавать себя она умела, поэтому, когда девушка протянула свою руку для поцелуя, я не смог не поддаться настроению и поцеловал ее изящную кисть. От запястья и выше все было покрыто плотно облегающими руку перьями. Они казались отдельными рукавами, доходившими до плеч. Не совсем понятно, как все это могло разворачиваться в практически полноценные крылья.

Смотреть на нее вблизи было непривычно. Это казалось одновременно одеждой и чем-то бо́льшим. Я едва сдержал желание не просто прикоснуться к кисти девушки, а провести рукой по перьям, да и пощупать мех тоже было бы неплохо.

Что-то мое пуританско-ханжеское настроение быстро улетучилось. Судя по всему, девушка поняла, какой эффект произвела на меня, и, игриво хихикнув, крутанулась в изящном пируэте. А затем упорхнула обратно в свою гримерку. Так как дверь осталась открытой, мы сочли это приглашением и последовали за ней. Гримерка выглядела практически так же, как это показывали в кино: большое зеркало в оправе из лампочек, везде разбросаны халатики и платья. Значит, одежду она все-таки носит.

Бисквит тут же плюхнулся в явно хорошо знакомое ему кресло. Бедный предмет мебели скрипнул, но все же выдержал тушу орка.

— Вам понравилось представление? — спросила Лори, игриво покосившись на меня.

— Просто чудесно, — вполне искренне ответил я, и тут черт дернул за язык: — Правда, стриптиз показался мне лишним.

И что это во мне взыграло? Неужели какой-то эрзац ревности? Но обругать себя за необдуманные слова я не успел. Внешне казалось, что девушка совершенно не отреагировала на мою грубость. Лишь чуть увяла ее игривая и притворно-глуповатая улыбка. Но мне и не нужно было видеть реакцию, я ее почувствовал. Тонкий, но вполне ощутимый флер энергии разрушения. Передо мной стояла если не профессиональная убийца, то точно человек убивавший, и, возможно, не один раз. Или же просто способный убить без лишних сомнений. Я еще толком не разобрался в нюансах.

Переломив свой ступор от удивления, я скорчил покаянную мину:

— Простите, ляпнул глупость.

— Вам не нравится смотреть на обнаженное женское тело? — игриво промурлыкала эта птичка и, повернувшись ко мне полубоком, таинственно улыбнулась.

По ее телу тут же пробежала волна изменений. Теперь мне удалось рассмотреть детали процесса. То ли пушинки, то ли волосики на ее теле могли втягиваться внутрь, открывая посторонним взглядам молочно-белую кожу. Пробежавшая от бедра до лопатки волна была стремительной, и пушинки вновь заняли свое место.

По идее я должен был возбудиться, но после того как почувствовал в этой милой и глупенькой с виду дамочке эманации разрушения, как-то не особо хотелось. Но встать и уйти тоже казалось грубостью, плюс к этому у меня назрели кое-какие вопросы. И раз уж провалились в откровенный и немного неприятный разговор, то почему бы не воспользоваться случаем:

— Скажите, зачем вам все это?

Она явно ожидала от меня совсем другого, поэтому замерла на секунду, зло блеснув глазами. Еще раз пыхнуло едва уловимой энергией разрушения, а потом она сбросила маску дурочки:

— Власть.

— Над мужиками? — сначала не понял я.

— Над собой, над своим телом. Вы не понимаете, что чувствует тот, кто может прорваться за путы навязанной формы.

Я задумался и присмотрелся к девушке внимательнее, теперь не высматривая детали ее модификаций, а пытаясь ощутить энергетический фон. Сильно мешали декоктные духи, явно с какими-то феромонами и другой дрянью, но мне удалось отсечь все постороннее. Увы, несмотря на все старания, энергии творения от внесения в ее тело изменений так и не ощутил. Было что-то, чего я пока не мог понять, но точно не привычное мне ощущение причастности к чему-то высшему.

— Соревнуетесь с богом? — спросил я, прищурив в глаза.

Вот теперь осознанно пытался вызвать ее злость, чтобы ощутить тот непонятный флер, который находился на грани восприятия.

— А что в этом плохого? — не моргнув глазом ответила эта странная особа. — Вы из тех фанатиков, которые считают, что бог создал женщину лишь для родов?

— Ни в коем случае! — вполне искренне открестился от подобных обвинений. — Фанатик сказал бы, что нельзя осквернять дарованное всевышним тело. Но я не фанатик, а прагматик, и меня волнует простейший вопрос: зачем? Что это, стремление к пусть и малопонятному мне совершенству или…

Фразу я тактично не закончил, предоставляя ей возможность догадаться самостоятельно.

И она догадалась, потому что дурочкой точно не была.

— Ты намекнул на то, что я глупая? — Теперь в ее голосе не было щебетания и мурлыканья, а сквозили холод и предупреждение на грани угрозы.

Наконец-то она открылась, и мне удалось почувствовать ее энергетическую суть в полной мере. Благо мой дар почти на полную. Нет, это было совсем не то, что у Йохана: не дверца в преисподнюю, а так, форточка в неприятную слякоть. Может, у кого-то неподготовленного исходящие от нее эманации вызвали бы озноб, а я лишь мило улыбнулся пытающейся напугать меня красотке.

— Нет, не глупая. Просто эмоциональная и, возможно, недальновидная. Я совсем не сужу, просто делюсь взглядом со стороны.

Лорикет тут же изменилась в лице и повернулась к Бисквиту:

— Вам пора уходить.

Мой зеленокожий друг, так и не проронивший за все время спора ни слова, надулся, словно обиженный ребенок. Он вскочил с кресла и буквально выволок меня из гримерки. Пока шли на улицу, орк источал флюиды жгучей обиды, и лишь когда мы оказались перед фасадом заведения, выплеснул все наружу:

— Вот зачем нужно было обижать эту милую девочку? Я привел тебя как друга, а ты взял и нахамил ей. Не понравилась, так нужно было просто попрощаться и уйти.

— Зачем, говоришь? — непонятно почему начал заводиться и я. — Бисквит, помнишь, мы обсуждали с тобой энергию разрушения, которую я чувствовал на местах убийств?

— Ты сейчас о чем? — недовольно тряхнув головой, рыкнул на меня орк.

— О том, что есть разумные, излучающие эту энергию! Разумные, способные убивать не задумываясь. Для которых не существует моральных барьеров. Это либо психопаты, либо настолько циничные существа, что для них ценность чужой жизни не значит ничего.

— Хочешь сказать, что она такая? — рыкнул на меня орк, но напугать не сумел.

— Хочу, — ответил я, глядя в глаза нависающему надо мной здоровенному пришлому.

— А ты сам помнишь, что все эти откровения оценщиков находятся на грани субъективности? — вместо того чтобы прибить меня, спросил орк. — Большая часть из того, что вы ощущаете, является вашей же фантазией.

Наконец-то Бисквит обуздал свой гнев. Наружу полезла его наиболее адекватная ипостась ученого. Беда только в том, что мой дар являлся чем-то находящимся за пределами доказуемого и измеряемого. На Большой земле многие ученые до сих пор не могли понять и принять магию, потому что ни один из придуманных ими приборов не способен засечь влияние артефактов и чародеев на окружающий мир. А здесь у нас налицо следующий шаг развития профессионального недоверия. Ни один из магических девайсов орка не способен зафиксировать энергию творения и ее производные. Все это способны ощутить только мы, оценщики. Ну и, как любому ученому, что чуждому магии земному инженеру, что даже такому крутому артефактору, как орк, поверить кому-то на слово сложно. Да им это что серпом по одному месту. Раньше мой друг сдерживал себя, но сейчас бедолагу прорвало.

— Вот именно, большая часть, — не унимался я, хотя понимал, что этот разговор ни к чему хорошему привести не может. — Но что-то же я почувствовал?

— Свою энергию разрушения, — фыркнул орк, вложив в этот звук весь свой скепсис.

— Почему это мою?

— Да потому что никто из оценщиков ее не чувствует.

А вот это уже было обидно и, мало того, опасно. Мне никто не говорил, но я просто чувствовал, что если усомнюсь в своих ощущениях, то потеряю свой дар. Так что отступать не стоит.

— Или не говорит таким, как ты, потому что реакция будет неадекватной. Да вы и с энергией творения не можете согласиться, а если вам кто-то навесит на голову еще что-то не измеряемое вашими игрушками, так вообще начинаете с ума сходить. Блин, Бисквит, о чем мы сейчас с тобой спорим? Если ты считаешь, что я зря обидел хорошего человека, то давай прямо сейчас вернусь и извинюсь. Ну что, идем?

И тут Бисквит почему-то стушевался и надулся:

— Никуда мы не пойдем.

Ну и как его понимать? Ладно, нужно замять это дело, потому что ссориться, по сути, с лучшим другом мне совершенно не хотелось.

— Слушай, давай махнем рукой на всех этих странных птичек и поедем к нашим девочкам, которые тоже с тараканами в голове, но тараканы эти понятные и дамы хотя бы на ощупь привычные.

Кажется, я нажал на правильную кнопку в его оркской душе. Зеленая физиономия тут же расплылась в клыкастой улыбке:

— Поехали.

С этой Лорикет что-то явно не так. Орк попытался защитить ее, но почему-то слишком быстро сдулся. Конечно, можно было бы докопаться до сути этого дела, но я не хотел портить вечер, получивший хоть какой-то шанс снова стать приятным. А еще у меня имелись планы на другую птичку, у которой из изменений в дарованном ей то ли природой, то ли кем-то свыше теле только татуировка соловья на лодыжке. Может, есть что-то еще, скрытое одеждой. Вот именно это я и собирался выяснить, вместо того чтобы копаться в странностях отношений пришлого и дамочки, которую человеком-то уже назвать трудно. Я вообще хотел выкинуть из головы это происшествие, но, увы, без последствий наш поход за развлечениями не остался.

Глава 5

Мы все-таки сумели исправить этот вечер. Как только добрались до костров в парке художников, орк сразу же умотал во тьму, буквально подхватив под мышки обеих своих танцулек. А я все-таки проверил, нет ли у Оли дополнительных татуировок. Нашел одну, маленькую, в виде ромашки на неких округлостях. Пришлось, конечно, пережить пару неприятных секунд, когда Заряна с осуждением смотрела на мои заигрывания с ее пусть и не самой близкой, но все же подругой. Нужно отдать должное, рыжая была девочкой умной и со своими эмоциями, пусть и прилагая определенные усилия, все же справиться сумела. Ночевать у Оли я не остался и где-то часам к трем ночи оказался дома. Опять был обруган фуки. Пришлось накормить ее шариком энергии. И, наконец-то получив высочайшее соизволение, отправился спать.

После недавней перестрелки мое желание осваивать силовой щит лишь укрепилось. Так что с утра после медитации и разминки отправился в подвал. Когда посмотрел на запускающий мячики аппарат, вспомнил о подлянке Бисквита, за которую эта зеленомордая сволочь так и не ответила. Ладно, значит, не будем подставляться, тогда не получим синяк на мягкое место.

После парочки дней, наполненных то беготней со стрельбой, то скандалами, спокойное течение бытия даже порадовало, но ненадолго. Сам не знаю почему, но свои мечты о жизни в великом магическом городе я так и не воплотил. До сих пор не обследовал Белый город, не посетил самые злачные места Серой и Черной Женевы, даже поход в логово модификантов закончился совсем не так, как мне виделось в юношеских грезах. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: наши мечты редко коррелируются с реальностью. Особенно ярко это чувствовалось в субботу, наступившую через два дня после скандала в «Золотом павлине». После утренней тренировки и кормежки энергией прожорливой Фа я занялся самыми нелюбимым, но необходимым для любого владельца недвижимости делом. А именно еженедельной уборкой. Да, можно было бы пригласить клининговую компанию, но от одной мысли, что по моей берлоге будут шариться какие-то левые пассажиры, наваливалось ощущение дискомфорта. Поэтому приходилось самому вытирать пыль и пылесосить. Так что нет ничего удивительного, что прозвучавший в разгар этого не самого приятного процесса марш имперских штурмовиков, вопреки обыкновению, не вызвал никаких негативных эмоций.

— Слушаю вас внимательно, дражайший шеф.

— Ты чего такой довольный? — настороженно спросил гоблин, и я даже через разделяющее нас расстояние почувствовал зарождающееся в нем желание нагадить мне, дабы испортить хорошее настроение.

— Просто рад вас слышать. Может, даже соскучился, — все же не удержался я от подначки.

— Сходил бы ты к психиатру, залетчик. Другие, когда я с ними разговариваю таким тоном, стараются быть ниже воды и тише травы, а ты почему-то нарываешься.

— Наоборот.

— Что «наоборот»? — не понял гоблин.

— Ниже травы и тише воды, — исправил я ошибку, которую гоблин сделал в цитировании русской поговорки.

— Говорю же, ты больной, поэтому вечно и влипаешь в неприятности.

— Что я опять сделал не так? — Заявление гоблина заставило меня напрячься.

Неужели действительно где-то снова накосячил?

— Как ни удивительно, ты-то тут как раз ни при чем. Сейчас вышлю геотег. Ты мне нужен. И не вздумай где-нибудь заблудиться. Руки в ноги и все такое, — теперь уже правильно выразился Иваныч и тут же озадачил вопросом: — Кстати, я так и не понял, почему это ниже травы и тише воды? Ведь когда кто-то хочет быть незаметным, он опускается ниже уровня воды, а когда хочет подобраться к жертве посуху, то должен вести себя тише травы.

Вот и что ему ответить? Тяжелее всего общаться с Иванычем именно по телефону. Когда смотришь на невысокого гоблина, то понимаешь, с кем имеешь дело, и реагируешь соответственно. А вот без визуального контакта никак не удается отделаться от мысли, что общаешься с человеком.

— Ты там уснул, что ли? — прервал мои размышления гоблин.

— Нет, не уснул. А почему так с травой и водой, понятия не имею. В реке не прятался и по траве ни за кем не ползал. В городе вырос. Мне все это было без надобности.

— Ох, Назарий, вот как ты умудряешься быть таким неоднозначным?

— Да что опять не так?!

— Почему, когда от тебя ничего не ждешь, умудряешься приносить огромную пользу, а когда позарез нужна твоя помощь, то нет более бесполезного существа в этом городе?

Я, конечно же, захотел выдать что-нибудь едкое на такое несправедливое обвинение, но Иваныч, по своему обыкновению, уже прервал связь.

— Вот жаба мерзкая, — ругнулся я и тут же посмотрел на экран телефона, дабы удостовериться, что он меня не слышит.

Из-за внутреннего бунтарства и, как изволил выразиться особый комиссар, тяги к залетам я порой не мог удержаться от троллинга своего куратора. Но злить гоблина по-настоящему — это дело действительно опасное.

Телефон тренькнул, сообщив о получении фрагмента карты города с геотегом. Сначала я даже подумал, что перепутал сообщения и открыл позавчерашний от Бисквита. Присмотревшись, все же понял, что метка стоит не на кафе, где он меня ждал, а именно на «Золотом павлине».

— Даже так? — буркнул я себе под нос и начал быстро собираться.

Настроение окончательно испортилось в предчувствии неприятностей, причем грозящих не мне, а Бисквиту. То, что Ивановичу нужен кто-то для поиска тайников в месте, где работает подружка орка, ничего хорошего не предвещало.

«Убер» прибыл достаточно быстро, и через пятнадцать минут я уже выходил на площади перед зданием ночного клуба. Судя по тому, что вокруг не было оцепления жандармов и всяких там ленточек на дверях, Иваныч решил провернуть все без лишней шумихи. Лишь когда я вошел внутрь, увидел парочку знакомых жандармов-людей с усилением в виде закованного в артефактную броню орка. Забрало на шлеме здоровяка было закрыто. Впрочем, никого из групп быстрого реагирования я толком не знал.

Для посетителей было еще рановато, так что в вестибюле, кроме жандармов, никого не было. Кивнув знакомым людям, я увидел в ответ жест одного из них, указывающий в боковой коридор. Этот проход вел в подсобные помещения, а затем по лестнице вниз, в подвал.

Чем дальше, тем хуже. Дело явно приобретало неприятный душок. Неужели подружка орка действительно замазана в убийствах? Если это так, то Бисквиту несдобровать, поэтому мне нужно быть максимально аккуратным, чтобы не подставить друга. Хотя где-то на краю сознания вертелась мысль, что мое нынешнее появление здесь и давешний скандал с этой странной птичкой могут быть как-то связаны.

Все досужие мысли вылетели из головы, как только я спустился в сам подвал. Здесь было на что посмотреть и чему подивиться. Кто бы мог подумать, что под легкомысленным кабаре слеш публичным домом окажется самая настоящая операционная. Причем обставлено все было, как говорится, богато, но не в плане шика, а в медицинском понимании. Кроме двух операционных столов со всеми этими специализированными лампами, инструментальными столиками и всяко-разной аппаратурой, включая дефибриллятор, у правой стены стояли несколько зловещего вида холодильников. И это все наводило на самые неприятные мысли.

Внизу меня встретила довольно странная компания. Впрочем, смотря с чем сравнивать. Кроме парочки штурмовиков-орков и трех гоблинов, среди которых выделялся своим костюмом Иваныч, а также мышоура Тик-туна, я увидел сидящую на стульчике Лорикет. Сейчас она надела шелковый халат, практически скрыв весь пух и перья. Наручников на девушке не видно, но, в принципе, это ничего не значило.

— Чего так долго? — пробурчал Гоблин, подходя ближе. Кто бы сомневался, что начнет он с упреков. — Нужно, чтобы ты поискал тайники. А еще попробуй ощутить то, что ты называешь энергией разрушения.

— На предмет? — постарался я потянуть время разговором, чтобы немного прийти в себя. Ситуация крайне странная, к тому же напрягали злобные взгляды, которые бросала на меня Лорикет.

— Я хочу знать, разделывали ли здесь людей, как скот, или действительно просто проводили пластические операции.

— Простите, Иван Иванович, но, по-моему, вы меня переоцениваете. — Не обратив внимание на его фырканье, я продолжил: — Ваши эксперты для этого подойдут куда лучше.

Шагнув ближе, гоблин снизил голос до едва различимого шепота, явно чтобы его не услышала Лорикет:

— Ничего они не нашли. Здесь все стерильно, как в хорошей больнице. Давай, докажи мне, что ты не настолько бесполезен, как я думаю.

Больше всего в этой жабе бесило то, что иногда он отдает приказы словно команду «фас». Но именно в такие моменты перечить ему почему-то не хотелось. Обычно он так груб, только когда ситуация задевает его за живое. Мало того, я ощутил от него дуновение энергии разрушения.

Кто бы сомневался, что гоблин является тем еще душегубом. Мой дар постепенно раскрывал все новые грани, и я пока не понимал, как к этому относиться.

Решив оставить самокопание на более подходящее время, я покосился на пытающуюся изображать из себя Снежную королеву Лори. Знать бы, чем именно она или те, кто за ней стоит, так разозлили гоблина.

Выйдя на середину помещения, я встал как раз между двумя операционными столами и прикрыл глаза. Глубоко вдохнул и постарался по максимуму активировать свой дар. Уже даже приготовился ощутить разлитый вокруг мрак энергии разрушения, а возможно, даже впитать отголоски чужих мук, но ничего не почувствовал. Абсолютно. В энергетическом плане помещение было настолько же стерильно, как и в физическом. Я еще толком не разобрался, появляется ли энергия разрушения из-за мучений погибающих людей или просто от самого факта убийства. Был, конечно, вариант, что люди могли умереть на этих столах под наркозом, но, скорее всего, это все равно оставило бы следы.

Ладно, если с этим не получилось, перейдем ко второй части представления. Все еще пережигая Живую силу из своего запаса для подпитывания дара, я медленно подошел к стене, а затем двинулся по периметру помещения. Не знаю, как насчет остального здания наверху, но подвал облицовывали мышоуры, и это немного упрощало задачу. Стены в плане энергии творения были абсолютно нейтральны, поэтому практически сразу уловил отклик за ничем не примечательной поверхностью между двумя холодильными шкафами.

Когда двигался по периметру, смотрел под ноги через прикрытые веки, а сейчас открыл глаза полностью и глянул на Лорикет. То, что увидел, мне совершенно не понравилось. Она наверняка поняла, что я обнаружил тайник, но при этом почему-то не расстроилась, а, наоборот, зловеще улыбнулась.

Там что, какая-то ловушка? Не настолько же она тупая, чтобы не понимать последствия. Мелькнула мысль спросить напрямую, но тут же отогнал ее и сразу подошел к стене. Приложив ладонь к гладкой белой поверхности, не имеющей никаких видимых щелей, я снова закрыл глаза и сосредоточился. Сзади донесся голос гоблина:

— Да как так-то? Мы же все здесь просветили.

Растерянность и злость Иваныча согрели мою душу, но я тут же отбросил все лишние, мешавшие делу мысли. Через два удара сердца стало понятно, почему так злится мой резкий, как детская неожиданность, куратор. Дверка, которая закрывала тайник, была очень непростой. Не в смысле подлянок там всяких, а именно в плане противодействия таким вот хитрым дядькам, как гоблин и компания. Этот магический артефакт маскировал и себя, и все, что было за ним, от любого просвечивания, сканирования и даже простукивания. Но в том-то и дело, что я не собирался делать ничего из вышеперечисленного, а создатель этой милой штучки был очень талантлив и вложил в нее достаточно энергии творения. Суть влитых в артефакт чар я, конечно же, не мог распознать, но вот для чего мастер создавал материальную заготовку, осознал вполне отчетливо. При этом понял, что открыть эту штуку самостоятельно не смогу. Механики тут не было, а нужен магический ключ-активатор. Повернувшись к Лорикет и старательно делая вид, что мы с ней не знакомы, я спросил на низшем эльфийском:

— Мадам, дадите мне ключ или нам ломать стену?

— Ну конечно, если что, сразу ломать, — фыркнула она и со все еще горящим в глазах злорадством бросила в мою сторону снятый с шеи кулон.

Поймав его, я развернулся к стене и приложил кулон к месту, где почувствовал дверку артефакта. В стене что-то щелкнуло, и тут словно пелена сошла с глаз. Четко проявился квадрат разрезавших стену щелей. Открыв дверцу полностью, я заглянул внутрь и увидел бокс для медицинских инструментов. Так как никто не потребовал отойти от тайника, я достал бокс самостоятельно и тут же ощутил, что внутри находятся достаточно сильные артефакты.

Да чтоб меня!

Мысленный вопль едва не выскочил наружу, и промолчать удалось с большим трудом. Я перевел взгляд на Лорикет и увидел на ее мордашке злобное торжество.

Вот же курица!

Сразу же и без малейшего шанса на ошибку я ощутил, что в боксе находится несколько инструментов, в том числе два скальпеля, вышедших из-под когтистых лапищ Бисквита.

— Ну что там? — проявил нетерпение гоблин.

Пришлось поворачиваться к нему и с показным равнодушием пожимать плечами:

— Медицинские инструменты. Ничего плохого я не почувствовал. Здесь никого не убивали. Похоже, действительно делали только пластические операции.

— Ты уверен? — Иваныч от досады даже крякнул.

При этом он внимательно смотрел мне в глаза. Чуйка на подвохи у гоблина была феноменальная, так что мне опять пришлось приложить усилия, чтобы кивнуть со спокойным выражением на физиономии. Комиссар квакнул что-то невразумительное и стремительно направился к выходу. Похоже, он не из той породы блюстителей порядка, которые станут извиняться перед подозреваемым за ошибки следствия.

Экспертная группа и орки силовой поддержки потянулись за ним, а я так и остался стоять между двух холодильников с металлической коробкой в руках. Лори поднялась со стула и, виляя бедрами, направилась ко мне:

— Ну что, легаш, не получилось у тебя ничего? Что же ты не заложил своего дружка? А может, мне стоит рассказать злобному гоблину, кто сделал вот эти чудесные скальпели?

Теперь она говорила по-французски, причем с явными жаргонизмами. Заглянув мне в глаза, эта птичка ехидно улыбнулась.

Ох, зря ты так, попугайчик гваделупский. У того, кого в десять лет пятнадцатилетняя Ирка Заноза с двумя подружками чуть не забила ногами в попытке отобрать подаренную сердобольной посетительницей детского дома конфету, очень своеобразный взгляд на гендерный вопрос. Полный феминизм и равноправие. Бить женщину я не стану не потому, что я, видите ли, должен быть джентльменом, а потому, что она физически слабее меня. Применять силу к тому, кто не может толком ответить, будь то девушка или какой-нибудь очкастый ботаник, — это как признать свою интеллектуальную и психологическую убогость.

Спокойно и без спешки я достал из коробки оба скальпеля и спрятал их в карман.

— Это мое! — выкрикнула Лорикет и даже дернулась в мою сторону, но тут же замерла, когда я ухватил ее за тонкую шейку.

Нет, не чтобы причинить боль, а просто зафиксировал, для лучшего понимания моих дальнейших слов.

— Слушай меня, курица крашеная, я сейчас догоню того злобного гоблина и скажу, что напоследок уловил энергию смерти. Скажу, что мне почудилось, будто здесь разделывали людей на органы. Не уверен, конечно, но есть такое подозрение. Он вернется и вывернет тебя как резиновую куклу. Здание опечатают, а твои озабоченные извращенцы пойдут в другие бордели.

В ответ на меня дохнуло выбросом энергии разрушения, но опять же какой-то жиденькой, что ли. Но важнее другое: я начал получать информацию, практически так же, как при контакте с энергией творения. Нет, прочитать мысли этой странной птицы не удалось, но вот то, что она хочет, а возможно, и планирует меня убить, считывалось без особых проблем.

И это тоже зря. На меня опять накатила веселая злоба, так что я криво ухмыльнулся, на секунду задумался и постарался с помощью своей внутренней силы сгенерировать нечто похожее на тот мрак, который исходил от Йохана. И ведь получилось! Конечно, на скандинава и даже Косаря подобное не подействует. Это все равно что пугать профессионала пластиковым пистолетом. А вот тот, кто слабо разбирается в оружии, может испугаться. Нечто похожее получилось и со слишком много возомнившей о себе проституткой.

— Не надо, — пискнула Лори и тут же начала отыгрывать бедную овечку: — Извини, я просто испугалась. Все так внезапно навалилось.

Отпустив тонкую шейку, я сделал шаг назад.

— Я тоже ошибся, но извиняться не буду. Уверен, ты уже задумываешься о том, как бы заработать на этой операционке больше, чем сейчас. Мой тебе совет: не надо. Ты уже на карандаше у очень злобного гоблина. Если оступишься, он тебя с удовольствием ощиплет и запихнет в самый темный морозильник. Не знаю почему, но Иваныч жуть как не любит вивисекторов.

На этом, не прощаясь, я покинул сие милое заведение. Надеюсь, навсегда. Снаружи меня встретило веселое солнышко и такой прозрачный, теплый, наполненный приятными ароматами воздух, что весь негатив и мрачные мысли смыло без следа. Возвращаться домой, чтобы продолжить уборку, совершенно не хотелось, к тому же до нашей еженедельной встречи с Бисквитом осталось совсем немного. Так что я просто прогулялся по городу, посидел в кафешке и, когда часы на смартфоне показали шесть пополудни, вызвал такси.

Мой путь лежал в баню. Нет, не потому, что меня туда кто-то послал, а по собственной воле и по вполне логичной причине: мыться. Семеновские бани наверняка названы так по примеру Сандуновских, появились в Женеве практически сразу, как только начала формироваться славянская община. Что самое интересное, это практически единственное место, где можно попариться как положено: с вениками и квасным паром. И мне его показал Бисквит. Как оказалось, орки большие любители попотеть в парилке, но делали они это по примеру американских индейцев: в шатре, куда закатывали раскаленные камни и сбрызгивали их водой.

Понятия не имею, как обитавший в итальянском квартале артефактор добрался до русских бань, но сейчас он там постоянный посетитель. Да и меня сумел подбить на такую традицию.

В отличие от заведений типа «Золотого павлина», фасад Семеновских бань особо не впечатлял, но это только снаружи. Внутри каменное здание, благодаря специальным панелям, выглядело как деревянный терем.

Прямо у входа меня встретил Гаврила Филиппович. Местный распорядитель тут же расплылся в широкой улыбке:

— Назарий Аристархович! Рад вас видеть.

Были у меня, конечно, подозрения, что этот солидный мужчина, знающий практически всех в славянском квартале, запомнил меня исключительно из-за колоритности имени, но все равно приятно.

— Взаимно, Гаврила Филиппович. Бисквита еще нет?

— Нет, мастер еще не появлялся.

Банный распорядитель почему-то не любил называть моего друга Бисквитом, явно считая, что это имя не подходит столь солидному господину. Так что величал исключительно мастером. Он ценил орка именно за его умения. Бисквит сам признался, что установил в банях какие-то артефакты, причем совершенно бесплатно, за что его здесь любят, уважают и все такое. Вспомнив откровения орка, я лишь мысленно вздохнул.

Вот ведь зараза такая! О банных артефактах похвастался, а о том, что сделал для своей подружки-попугайчика скальпели, умолчал. Ну и кто из нас после этого залетчик?

Водные процедуры в большой компании мне приелись еще в детском доме, так что обычно мы с Бисквитом снимали отдельный номер. Со стороны это могло выглядеть не очень хорошо, но мне плевать. Смотреть на кучу голых мужиков еще то удовольствие, а вот скромняга орк предпочитал париться в набедренной повязке. Ну и я тоже не смущал его, пользуясь такой же штукой. Кстати, вещь намного удобнее обычных плавок.

В ожидании Бисквита я решил пока покиснуть в бассейне с проточной теплой водой. В детдоме у нас были только душевые, так что на фоне подобных ограничений образовалась такая вот слабость.

Раскис настолько, что потерял счет времени, а когда опомнился, то понял, что мой зеленокожий друг сильно опаздывает. Это странно, особенно учитывая, что Бисквит был пунктуален до тошноты. Выбравшись из бассейна, я подошел к деревянному топчану, на который ранее сбросил свои вещи. Достал телефон и набрал номер орка.

— А это что еще за новости? — спросил я у телефона, увидев, что абонент сбросил вызов.

Кусок пластмассы мне, конечно же, не ответил, но отступать у меня намерения не было, поэтому набрал еще раз. А затем не поленился вызвать орка в третий раз, после повторного сброса. Мое упрямство было вознаграждено, и из трубки донес рыкающий без воздействия речевого модулятора голос:

— Чего тебе?

— Что значит чего? Ты опаздываешь.

— Я не пойду сегодня в баню, — проворчал орк.

— Понятно, — ответил я. Чуть подумал и добавил: — Ну, тогда я собираю вещички и валю домой. И больше сюда ни ногой. Это ведь твое место. Так что мне здесь делать нечего.

Орк сердито засопел в трубку, но я чувствовал, что сумел надавить на его совесть. Впрочем, это не так уж сложно: зеленая громадина имела душу сердобольной бабульки.

— Хорошо, я приеду, — рыкнул орк и прервал соединение.

Бисквит явился через полчаса. За это время бассейн успел мне наскучить, так что я перебрался на лавку, закутался в простынку и уткнулся в смартфон. По списку у меня было ознакомление с биографией Камиллы Клодель. Дамочка, скажу я вам, очень примечательная. Мало того, что сама прекрасный скульптор и график, так еще сумела очаровать того самого Родена, о ком широкая публика знает мало, но имя слышали практически все. Что же касается самой Камиллы, то о ней известно лишь в узких кругах специалистов, ну по крайней мере я до этого момента ничего о госпоже Клодель не слышал. Даже здесь, в Женеве, она не стала особо популярной, несмотря на довольно громкий скандал три года назад.

Практически детективная история, связанная с ее бронзовой статуэткой под названием «Вальс». Еще одна француженка, Жюстин Дебуа, также известная в узких кругах, но теперь уже преступного мира, перед тем как переселиться в магический город, прихватила с собой несколько произведений искусства, которые сумела наворовать за прошлые годы. Что-то продала, что-то оставила себе, и никто бы не стал обращать внимание на ее коллекцию, если бы не любопытство жандармерии. А такими любопытными они стали потому, что за два месяца проживания в городе Жюстин придушила троих своих сексуальных партнеров. При этом проявила недюжие способности в конспирации и сокрытии преступлений. От тел она избавилась очень нетривиальными способами. Возможно, эта паучиха задушила бы и четвертого, но третьей жертвой оказался любовник одной из городских чиновниц. Власти привлекли гоблинов и достаточно быстро установили не только личность убийцы, но и причину ее странного поведения. Как я уже догадывался, все дело было именно в статуэтке, а точнее, в артефактных свойствах, проявившихся в ней от воздействия магического поля.

Глядя на изображение статуэтки, я понимал, что ничего удивительного в этом нет. Работа действительно великолепная и явно несущая в себе посыл страсти, на грани безумия. Впрочем, чего еще ждать от психически нездорового творца. Судьба Камиллы была довольно печальной. Под конец жизни скульпторшу вообще заперли в дурдоме, а родные полностью отвернулись от несчастной. Не приняла гения и Женева, даже в виде ее творений. Все работы были запрещены к провозу в магический город, но это касалось лишь официальных властей. Так что я не удивлюсь, если придется столкнуться с ее скульптурами или графическими работами. Вот и пытаюсь как-то разложить по полочкам в голове все связанное с подобными творцами. Хоть какая-то схема, способная помочь мне в будущем, пока никак не выстраивалась, но я чувствовал, что что-то там должно быть. Что-то нащупывалось, но очень смутное и невнятно.

Откинувшись на деревянную обшивку стены, я прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Даже начали мелькать какие-то искры интуитивного озарения, но тут в помещении шумно ввалился орк и практически сразу начал обвинять меня во всех постигших его бедах:

— Это ты виноват!

— А то я не знаю, конечно виноват, — ошарашил я разошедшегося друга, который удивленно замер на пороге от такой вот отповеди. — А еще я Венере Милосской руки обломал и Пизанскую башню нагнул. Бисквит, давай ты сейчас успокоишься, чуть отмокнешь, и мы поговорим.

Орк все же внял разумному совету, но все равно, пока раздевался и забирался в бассейн, вода в котором тут же выплеснулась за пределы вместимости, продолжал ворчать и сердито похрюкивать. Затем он все же прикрыл глаза и затих в объятиях псевдоневесомости и влажного тепла.

Моего терпения хватило ненадолго, потому что сидеть на лавочке было скучно:

— А вот теперь вещай. Что именно тебя так расстроило?

Бисквит печально вздохнул, но все же начал говорить. Модулятор он снимать не стал, и его речь звучала вполне внятно:

— Я наслушался тебя и предал друга.

— Ага, значит, птичку сдал все-таки ты, — резюмировал я, но, услышав рычание орка, тут же добавил: — Но давай все же переформулируем: ты послушал вполне обоснованные опасения друга и проверил благонадежность очень подозрительной знакомой.

— Она мне тоже друг! И как выяснилось, ничего плохого в своей операционной не делала! — опять взъярился орк, расплескав воду по всему полу.

Ну вот что ему на это ответить? Имелись у меня подозрения насчет Лорикет, но оформить их во что-то внятное я все равно не мог, а перебить тот факт, что ничего крамольного в заведении не нашел даже злобно-дотошный Иваныч, было трудно. И тут пришло озарение. Сложилась простейшая мозаика, части которой я почему-то не мог соединить весь день. А ведь все лежало на поверхности. Свои выводы я тут же озвучил печальному другу:

— Скажи мне, зачем Лорикет два операционных стола?

— Какие два? — напрягся орк. — Там был только один.

— А теперь включи логику. Сильно сомневаюсь, что она решила расширяться и, дабы поставить пластическое усовершенствование человеческих тел на поток, разорилась на еще один стол. Тут как бы не пахло прямой трансплантацией. И что самое печальное, делать все это она собиралась с помощью твоих скальпелей. На что они там заточены? Ускоряют последующее заживление разрезанной ими плоти?

— Откуда знаешь? — приподнялся в бассейне орк.

— Блин, Бисквит, да ты издеваешься! Я — оценщик, поэтому знаю даже о чем ты думал, когда делал заготовки под артефакты. Ваши сомнения меня уже задолбали.

— Но все равно это как-то неправильно. Возможно, ты ошибаешься. Сам понимаешь, твой дар…

— Ну вот опять! Блин, даже лучший друг ставит под сомнение мой профессионализм! Скажи мне, хоть раз было такое, чтобы мои фантазии оказывались ошибочными?

— Ну… — замялся орк, но я его тут же перебил:

— Нет, не те, что пока не получили подтверждение, а те, против которых имеются доказательства ошибочности.

— Пока нет, — вынужденно согласился орк.

— Бисквит, это не обманка и не фантазии. Вот прямо сейчас я чувствую исходящую от тебя энергию творения. Ты — творец и способен только создавать, а не разрушать. Что же касается твоей Лорикет, то от нее несет чернотой. Тот, кто создает нечто новое и прекрасное, должен быть творцом, но я не чувствую в ней ничего такого. Есть у меня очень серьезное подозрение, что наш попугайчик и себя-то изменяет не чтобы достичь совершенства, а для получения власти над всякими извращенцами. Причем даже ее энергия разрушения размыта какой-то грязью, скорее всего жадностью. И поверь мне, это еще хуже. Тот, в ком сидит чистая энергия разрушения, убивает в порыве, на пике эмоций. А вот такое меркантильное существо, как Лорикет, будет гробить людей просто за деньги — холодно и расчетливо. Она и колебаться-то будет только чуя проблемы в будущем. Так что не надо печалиться по поводу собственного предательства. Ты ей, можно сказать, помог, и очень сильно. Теперь эта жадная дурочка, перед тем как кого-нибудь разделать на органы или еще чего похуже, хорошенько так задумается. Нам нужно переживать о другом. Чем она тебя так зацепила, что развела на создание инструментов, так сказать, двойного назначения? Нужно ли ждать неприятностей в будущем?

— Я не хочу об этом говорить.

— Бисквит, блин, это не простое любопытство! Я хочу уберечь тебя от больших неприятностей.

— А как уберечь? — проворчал орк и грустно вздохнул. — Скальпели все равно остались у нее, и вряд ли Лори отдаст их без скандала.

— Об этом можешь не беспокоиться. — Наклонивших к своим вещам, я вынул скальпели из кармана пиджака и бросил их на доски скамьи. — Давай, колись, за какую нежную мякоть она тебя держит своими цепкими коготками?

Орк внезапно засмущался и снова стал темно-зеленым.

— Да ладно! — удивился я. — Ты же говорил, что не занимаешься этим делом с проститутками.

Орк приобрел свой обычный цвет и возмущенно фыркнул.

— Это не то. Она модифицировала мое тело.

— Чего?! — переспросил я, не совсем понимая сути его заявления. — Бисквит, мы с тобой в бане. Где? Неужели… — удивленно поднял я брови, но орк опять не дал мне договорить:

— Да что у тебя мысли все время в одну сторону лезут! Ты не понимаешь. Это для тебя я большой и сильный.

— Ну не для меня, а для всяких там…

— Не перебивай, — рыкнул орк и начал выбираться из бассейна. — Для вас, людей, я большой, а для своих соплеменников дрыщ и задохлик, который недостоин войти с другими взрослыми в круговой пляс.

Я, конечно, хотел сказать что-то едкое по поводу оркских танцулек, но прикусил язык. Опять этот проклятый когнитивный диссонанс! Иваныч, Бисквит, да что уж там, даже нелюдимый Беня порой вели себя настолько по-человечески, что я совершенно забывал о том, что они не просто нелюди, а вообще из другого мира. Традиции у них настолько далеки от привычных мне, что легкомысленно высказываться по этому поводу непозволительно и даже опасно.

— Хорошо, что же она такого тебе модифицировала, чтобы ты наконец-то смог водить хороводы с другими крупными дядьками?

Картинка, которую подбросило мне подлое воображение, была настолько яркой, что я с огромным трудом не заржал. В ответ Бисквит лишь тяжко вздохнул, а затем посмотрел на меня с мрачной решимостью:

— Ну, смотри. Если что, сам виноват.

Я настолько привык к плюшевости Бисквита, что даже не напрягся, а стоило бы.

Орк выбрался из бассейна, расправил плечи и вдруг преобразился. Мышцы по всему и без того немаленькому телу вздулись. Он словно раздался вширь и сделался совсем уж каким-то квадратным. А еще мощным, бугристым и, честно говоря, жутким. Плюс к этому зеленая громадная образина взревела и оскалила все свои клыки.

Если бы я не знал этого нелюдя вот уже несколько месяцев, то обделался прямо на этой лавке.

— Солидно, — сдавленно просипел я. Затем откашлялся и продолжил нормальным голосом: — Она тебе что, чужие мышцы вшила?

— Да, — как ни в чем не бывало ответил орк, вернувшись к нормальным размерам. — Специально выращенные мышцы мордоха.

— А просто в качалку сходить не судьба? — позволил я вырваться наружу переваренному в раздражение страху.

— Пробовал, ничего не получается. А вот когда год назад пришел на То-урух-таха и вошел в пляс в таком виде, удостоился даже одобрительного кивка вождя.

— Вот вы, конечно, странные.

— И это говорит мне тот, кто носит неудобную одежду только ради маскировки, чтобы скрыть свою настоящую натуру, — фыркнул орк, снова плюхнувшись в бассейн.

— Тебе не нравится моя одежда? — возмутился я — На себя посмотри, чучело.

— Не надо, — беззлобно отмахнулся орк. — Все эти вещи я подобрал сам и ношу их для собственного удовольствия.

— Ага, а уж какое удовольствие получают те, кто на тебя смотрит.

— Плевать, это не мои проблемы, — проворчал орк, но было видно, что он уже отошел и его перестали терзать внутренние противоречия.

Кажется, мне удалось подобрать нужные слова и успокоить друга. Жаль, что снова придется возвращаться к этой теме.

— В общем, понятно. Она вшила тебе мышцы. Это хотя бы легально или преследуется законом?

— Все нормально. Любой лекарь может сделать. Просто я не хотел идти к чужим людям.

— И кроме этого ты ей больше ничего не должен?

— Я был не должен, пока ты не забрал скальпели.

— Опять я во всем виноват, — изобразил я уязвленную невинность, но от попыток орка объясниться лишь отмахнулся и продолжил: — Значит, найди прейскурант на подобные операции в самой дорогой клинике и сбрось такую же сумму Лорикет с пояснением, что теперь вы в расчете.

— Она обидится.

— Нет, что ты! Конечно не обидится.

— Ты думаешь? — с надеждой спросил Бисквит.

— Блин, что с тобой такое?! По-любому обидится. Ты натравил на нее нашего гоблина. Правда, она думает, что это сделал я, но важно другое. Вас больше ничего не связывает. Понятно, что ты мне не веришь. Точнее, моим видениям и ощущениям, но ты должен понимать, что имеешь дело с проституткой, которая держит в подвале операционную; даже если бы там не было двух столов, даже если она пока никого не резала на органы или там, не знаю, на закуску кому-нибудь…

— Она с этим не связана! — вдруг резко оборвал орк мою попытку пошутить.

— С чем не связана? — не понял я всплеска эмоций друга.

— С СДД.

— СДД? Ты сейчас вообще о чем? — начал я терять терпение, при этом предчувствуя, что сейчас услышу еще об одной грани магического города. Магического, но ни фига не сказочного.

— Ну ты сам сказал насчет разделки людей для СДД.

— Так, стоп! Я так понимаю, это какая-то аббревиатура. Можешь расшифровать?

— Да, служба доставки деликатесов, — спокойно пояснил орк, словно рассказывает о кондитерской на соседней улице.

— А деликатесы они что, из людей добывают? — уточнил я, ощущая, что в который раз за эти месяцы теряю устойчивую связь с реальностью.

— Не только, — с легкостью сохраняя невозмутимость на зеленой морде, ответил Бисквит, — но в основном это плоть разумных.

— И ты так спокойно говоришь о каннибализме? Блин, да тебя же от вида крови тошнит. Вы пришлые что, совсем охренели?

Я хоть и распалился практически до предела, но сумел понять, что дошел до той грани, за которой наша дружба может дать трещину. Лицо орка потемнело, и его черты сделались каменными.

— Так. Стоп. Прости. Был неправ, но пойми меня тоже, переварить такое с ходу просто нереально.

Слава богу, Бисквит немного отошел и все же снизошел до пояснений:

— Ты неправ, и даже не в своей ксенофобии, а в том, что считаешь это явление каннибализмом. Извращенцев, которые явились из моего мира, можно обвинить в людоедстве, но не в каннибализме. Каннибализмом как раз страдают твои сородичи. Пожрать человеческого мясца они любят так же, как некоторые из гоблинов и орков. А знаешь, что считается у человеческих клиентов СДД самым изысканным деликатесом? Икра гоблинов и даже их головастики. — Орк начал злиться, и его лицо исказила короткая судорога. — Это дети, Назар. Это гоблинские дети! Даже самые больные уроды из наших не едят плоть человеческих детей. А насчет моего спокойствия ты неправ. Думаешь, почему я сдал Лорикет по простому подозрению, что она может действительно быть связана с СДД? Почему шеф сразу же бросился проверять невнятную наводку? Поверь мне, вот у кого нет спокойного отношения к СДД, так это у Секатора. От одного упоминания гоблин сразу приходит в такую ярость, что под руку лучше не попадаться.

— Постой, тот случай с монстром в сейфе… — предположил я, вспоминая, как бесился Иваныч, едва не бросаясь на всех подряд.

— Да, — подтвердил мою догадку орк, — тогда мы проводили обыск в доме одного из лидеров СДД. Поверь, тебе очень повезло, что ты ляпнул такое мне, а не Секатору. Даже не вздумай при нем поднимать эту тему.

— Понятно, — решил я сгладить острые углы. — Оставим подробности на потом, когда оба успокоимся. Нам нужно закончить с Лорикет. От себя могу сказать, что в том подвале точно никто не умирал, максимум трансплантации, да и то не уверен. Но ты сам понимаешь, что для женщины, продающей себя за деньги, нравственные границы немного расплываются. А еще она очень ушлая и жадная. Ты тоже это осознаешь, даже если не хочешь признавать. Так что жалеть, что ваши дорожки расходятся, я бы не стал. Она тебе настолько дорога? Общение с ней приносит тебе много радости, успокаивают душу, делают жизнь светлее?

— Нет, — мотнул головой орк, опешив от моего въедливого напора.

— Ну тогда чего жалеть? Да, момент неприятный, но потерял ты не так много, поэтому предлагаю забыть и идти дальше.

— Хорошо, — орк начал выбираться из бассейна, — пойдем.

— Куда? — Теперь уже удивился я, воспринимая его предложение как исходящее из контекста предыдущего разговора.

— Ты же сам сказал, дальше, а дальше у нас по программе парилка и массаж. Они мне сейчас очень нужны. Ну, после той демонстрации, что ты заставил меня устроить. Все мышцы ломит, и нужно кое-что вправить на место.

— Вот ты, конечно, чудик, — вздохнул я, поднимаюсь с лавки. — И все это ради того, чтобы раз в году поплясать в компании здоровых мужиков? Кстати, вы при этом раздеваетесь или в одежде отжигаете?

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — опять засмущался орк, посветлев зеленой кожей.

— Ага, значит, голые скачете, — не удержался я и тут же замахал рукой, словно отбиваясь от комара: — Но ты прав, это не мое дело, я просто неспособен оценить настоящее величие ваших общих плясок.

Очень хотелось уточнить насчет того, не происходит ли после всех этих танцев массовое братание, но сам понимал, что уже хватил лишку. К тому же вспомнилось зрелище преображенного Бисквита. Это уже не развидеть, и вернуться к привычному ощущению того, что в здоровенном теле орка засел пугливый и стеснительным мальчик, вряд ли получится.

Следующими пунктами нашей еженедельной банной программы действительно значились посещение парилки, а затем массаж.

Парилка находилась совсем рядом с нашим кабинетом, так что перемещение не заняло много времени. Главным в этом отделе Семеновских бань был седой как лунь Михалыч, кажется разменявший уже семнадцатый десяток. Что интересно, он был единственным работником бань, который относился ко мне лучше, чем к орку. Я пытался выяснить причину этого казуса, но от моего друга получил только какое-то невнятное пояснение. А Михалыч вообще отказывался обсуждать данную тему. Все, что я в итоге понял, — однажды банщик перепутал какой-то декоктный состав для особой пены и немного прижег шкуру орка, а тот, абсолютно не специально, чисто рефлекторно, лягнул несчастного банщика. Копыт у моего друга, конечно же, не было, но старику от этого легче не стало. Пришлось даже вызывать лекаря.

Инцидент замяли, но натянутость в их отношениях осталась. Банщик вечно угрюмо косился на орка, а орк ни в какую не соглашался подпускать его к себе с мыльными составами. А вот я, несмотря на все предупреждения, с удовольствием пользовался услугами Михалыча и не забывал благодарить его. К тому же всегда вел себя со стариком предельно вежливо и уважительно, что и было оценено по достоинству.

— Мое почтение, Михалыч, — поздоровался я, когда мы вошли в так называемый предбанник.

Так называемый, потому что вместо тесной комнатушки он представлял собой большой зал с бревенчатой обшивкой. Около стен размещались лавки для работы банщика. Еще там имелись четыре двери, ведущие в отдельные парилки. Под потолком клубился пар, очень похожий на облако, и, как мне кажется, это облако поддерживалось специально, то ли иллюзией, то ли еще как.

— О, Назар, привет. Тебе как обычно?

— А есть что-то новенькое? — поинтересовался я чисто для того, чтобы потрафить старику.

В душе Михалыча, где-то очень глубоко, жил великий химик-экспериментатор, время от времени вырывавшийся наружу. Я так понимаю, жертвой именно такого прорыва и стал в свое время орк. Я, конечно, опасался рецидива, но все же позволял старику проводить на себе опыты. Пока везло.

— Конечно есть! — обрадовался старик. — Идите, парьтесь. Сейчас все приготовлю.

— Он тебя когда-нибудь угробит, — проворчал Бисквит, двигаясь ко входу в одну из парилок.

— Нет в тебе духа авантюризма, — парировал я.

— Духа суицидника во мне нет, — хохотнул орк, протискиваясь в узкую дверь парилки.

Следующие полчаса мы медитировали в горячем пару. Затем с воплями прыгали в холодный бассейн. После этого я отдался во власть банщика, а наученный жизнью орк присел на лавочку неподалеку. В этот раз все прошло гладко, я лишь получил невообразимый заряд бодрости и удивительную свежесть. Пахнущая сосной, смолами и какими-то цветами пена смыла все ненужное, очистив открывшиеся поры и кожу, но не до скрипа, а до бархатистого состояния. Глядя на орка, я все-таки решил не мучать его больше.

— Теперь пора и на массаж.

В Семеновских банях работали мастера массажа высшего класса, и, что самое интересное, все они принадлежали к расе орков. Причем не просто обычных орков, а потомственных специалистов по работе с телами сородичей. Да что уж там, я вообще был в шоке, когда узнал, что для выращивания таких вот профессионалов шаманы как-то влияют на плод внутри материнской утробы. А еще сразу после рождения выдирают у младенцев когти на руках. Звучит, конечно, до предела жутко, но нужно отдать должное, результат такого изуверства просто потрясает.

Укутавшись в халаты, мы прошли через общий зал и небольшой коридор, оказавшись в большой комнате со сводчатым потолком. В этот раз помещение было отделано не деревом, а гранитными плитами, превращая его в подобие пещеры. На полу двумя рядами размещены шесть каменных постаментов. Сейчас были заняты только парочка. На постеленных поверх камня специальных циновках лежали два человека, которых разминали рослые орчанки. Именно в банях я впервые в реальности увидел оркских женщин. Отношение к ним у меня сложилось двоякое. Телесно они напоминали наших земных женщин-бодибилдеров, если, конечно, не учитывать зеленую кожу и удлиненные руки. А вот к лицам привыкнуть удалось с трудом. Морды орков-мужиков я изначально был готов воспринимать как нечто чуждое моим представлениям о прекрасном, а вот в женских особях хотелось уловить хоть какие-то привлекательные черты. Да, я видел фотографии и даже ролики, но вживую все немножко по-другому. Не скажу, что зрелище такое уж отталкивающе, но уж точно никаких эротических фантазий, несмотря на то что массажистки прикрывались лишь набедренными повязками, и возникнуть не могло.

Когда мы вошли в зал, одна из орчанок, не отрываясь от процесса, сначала рыкнула что-то моему другу, а затем еще громче зарычала куда-то в сторону бокового прохода. Буквально через пару секунд оттуда, чуть пригнувшись, вышел орк. Он был на голову выше не такого уж низкого для оркской расы Бисквита. Выглядел массажист впечатляюще и угрожающе.

Помнится, однажды я даже спросил у своего друга, почему людьми занимаются оркские массажисты. В ответ он лишь ехидно оскалился и просто сказал:

— Поломают.

Глядя на ощерившегося в жутком оскале ор Титуса, я понимал: таки да, поломает. Моего знания оркского языка хватило, чтобы понять, что рык Титуса относился к нам обоим и подразумевал как обычно не угрозу, а приветствие. Массажист рыкнул еще что-то в сторону прохода, явно кого-то поторапливая. За ним вышла невысокая орчанка. Невысокая в понимании их племени. Зеленокожая девушка сделала приглашающий жест, явно относящийся ко мне.

Если Бисквит на своем постаменте выглядел достаточно органично, то я лег на циновку словно на двуспальную кровать. Пришлось даже немного перемещаться к краю, чтобы массажистке было удобнее.

— Помягче? — на общем спросила орчанка, и я тут же ответил:

— Очень мягко.

С соседнего постамента хрюкнул Бисквит. Это он мне припоминает мое первое посещение массажного зала. Тогда, чтобы пофорсить перед другом, я выбрал самый жесткий вариант и чуть не родил прямо на этом столе, несмотря на то что являюсь мужчиной и физически не способен на подобные подвиги. Меня едва в узел не связали. Так что боюсь даже представить, что с обычным человеком мог сделать тот же ор Титус.

Действительно, получилось довольно мягко, но опять же, смотря с чем сравнивать. Впрочем, через минуту мое тело было размято до состояния теста, и дальнейших неудобств я не ощущал, лишь покряхтывал от удовольствия.

Мыслительный процесс у меня в такие моменты можно сравнить разве что с подобными функциями того же теста. А вот у орков с этим делом, похоже, все обстоит как-то иначе. Как только ор Титус перестал выворачивать Бисквита наизнанку и ввернул обратно, артефактор тут же сел на постамент, посмотрел в мою сторону и заявил:

— У меня появилась шикарная идея! Идем расскажу.

Затем орк соскочил с постамента и решительно направился на выход. К этому моменту орчанка уже пару минут как оставила меня в покое, но все равно хотелось бы еще полежать минут десять. Увы, пришлось натягивать халат и плестись вслед за омерзительно бодрым Бисквитом. Нашего возвращения в кабинете уже дожидался накрытый стол с бочонком пива, развалившимся на огромном блюде, обложенном раками и омаром, и особенным гоблинским котелком, в котором толстыми макаронинами внавалку лежали тархановы черви. В первые два совместных прихода в баню орк вынужден был сожрать всех червей сам, потому что я никак не мог себя пересилить. Но когда рискнул попробовать, мы едва ли не дрались, чтобы поделить этот деликатес по справедливости.

Бисквит нацедил себе кружку пива и выхлебал ее практически одним глотком. Затем он обновил норму в специальном, оркского размера бокале и, облегченно выдохнув, начал вещать. Зеленомордый эгоист так увлекся новой идеей, что мне пришлось обслуживать себя самому, хоть орк сидел к бочонку намного ближе.

— Что ты делаешь послезавтра?

— Кто бы мне сказал, что я буду делать завтра. Бисквит, ты же знаешь, какая у меня работа, да и у тебя все почти то же самое.

— А я знаю, что ты делаешь послезавтра, — с какой-то детской радостью заявил мой друг. — Послезавтра у нас четвертьфинал!

— Хочешь сказать, у вас?

— Нет, у нас. Потому что эту катку мы пройдем с твоим паучком.

— Ты серьезно? — искренне удивился я. — Тебе не хватило прошлого скандала, который устроила Бу-булочка? К тому же, бро, каким боком я могу туда попасть, когда турнир уже практически заканчивается.

— А я не убирал тебя из запасного состава, так что можешь зайти без проблем.

— Не, я все равно пас. — Я практически без раздумий начал отбояриваться от такой сомнительной чести. — Блин, серьезно, меня тогда обгадила не только твоя шизанутая подружка, но и практически все профильные блогеры. Я столько гадостей о себе с детства не слышал. Да что там, никогда не слышал. Думаешь, мне хочется повторить? Так ни фига подобного!

Глава 6

— Да не переживай ты так. Все будет хорошо, — жизнерадостно заявил Бисквит, усаживаясь в свое усиленное геймерское кресло.

В Женеве хватает фирм, делающих вещи под заказ на любой вкус и иномирное телосложение. Ну а мне достался обычный ширпотреб с Большой земли. Впрочем, игровое место для меня собирали впопыхах, но выглядело оно вполне прилично. Так что грех жаловаться.

Да, меня таки уговорили на эту авантюру. Ну а что делать? Вы когда-нибудь пробовали отказывать просителю под два центнера весом, с вот такими зубами и с вот такущими глазами, как у кота из «Шрека». Я, конечно же, понимал — все его уверения в том, что ничего плохого обо мне больше не скажут, и яйца выеденного не стоят. Совершенно не сомневаюсь, что опять обольют помоями, назовут криворуким и туповатым дилетантом, но ссориться с единственным в этом стремном городе другом из-за нежелания связываться с геймерскими троллями тоже не выход.

Играть мы собирались в логове Бисквита, несмотря на все правила турнира. Организаторы и так пошли на беспрецедентные меры, чтобы сохранить инкогнито звезды киберспорта. За нами сейчас наблюдал через камеру только один из судей, и никаких посторонних зрителей. Есть у меня подозрение, что именно невозможность залезть в мое «грязное белье» так бесит всех этих шизанутых блогеров. С недоступностью исподнего Бисквита они уже смирились. Под зловещим взглядом временной камеры я чувствовал себя как во время сдачи тестов в выпускном классе. Не самые, скажу я вам, приятные воспоминания.

Кроме двух больших мониторов непосредственно перед игровыми местами, вокруг были размещены еще шесть панелей, на которых отображалась не только игровая обстановка, но и трансляция прямого эфира из парижской Титан-арены. На этом построенном владельцами игры крытом стадионе вот уже шесть лет проходили все игры финальной части мирового турнира. На одном из мониторов я увидел пятерку наших сокомандников.

Если честно, вид киберчемпионов у меня всегда вызывал ощущение какой-то неправильности. Ладно еще когда, играя мышцами и белозубой улыбкой, приветствия фанатов принимает кто-нибудь из известных боксеров, да что уж там — даже жидкие овации шахматным гроссмейстерам смотрятся вполне гармонично. А когда под взоры пятидесяти тысяч зрителей офлайн и нескольких миллионов онлайн выходит пятерка раздувшихся от самомнения… Так, стоп, меня и без того обвиняют в целом ворохе непростительных грехов нового формата: эйджизме, хайтизме, эйблизме, моем любимом сексизме и, конечно же, бодишейминге. На последнее упирала именно Бу-булочка. Почему-то именно этот ярлык зацепил ее больше всего.

Какой, блин, может быть бодишейминг в отношении тонкой как тростиночка и ядовитой как скорпион девчонки? Ну да, назвал ее воблой, причем в ответ на «тупого козла». Причем эта зараза наверняка поняла, о чем речь, только забравшись в Википедию.

Так, ладно, все это лирика, тем более что основной упор хейтеры делали на мое поведение в игре. Хотя, если честно, я до сих пор так и не осознал глубины своего падения. Ну да, вывел вражеского светляка на сокомандника. В простых, не турнирных играх Титанов и не такое вытворяют. Но тут же играет элита, для которых подобное, так сказать, моветон! Хотя, уверен, они и слова-то такого не знают.

У меня к подобным вещам отношение более приземленное. Оставить друга в драке, в которой ему и почки могут отбить, — это подлость. В свое время я даже не подумал бросать Витька в разборке с районскими. А мне тогда чуть ухо не отрезали. Но нельзя же подобное сравнивать с подставой виртуального аватара бешеной истерички под расстрел соперников, причем не просто так, а ради победы команды. Как по мне, не такое уж прегрешение. Все, что потеряла Арина Доброва с погонялом Бу-булочка, так это пол-литра ядовитой слюны, которой она забрызгала монитор своего игровой комплекса. Но метку подлеца и мерзавца я таки заполучил. Ей-богу, эти дети цифрового кода совсем берега потеряли. Я сам любитель погонять Титанов, но не путаю игровые радости и невзгоды с реальностью.

— Маффин, ты там не уснул? — спросил Бисквит, заметив, что я уже с минуту тупо пялюсь в неподключенный монитор.

— Маффин?! — ударил по ушам визг Аринки. — Какого черта тут делает этот тупой…

Блин, да кто же научил ее так материться? Впрочем, это риторический вопрос, важнее то, что она вещает прямо в онлайне.

— Внимание! — словно глас небес, послышалось заявление рефери на французском. — Предупреждение команде Кулинаров. Минус пять очков.

Мелочь, конечно, но приятного мало.

Аринка, конечно же, моментально заткнулась, но боюсь даже представить, какими словами она костерит меня мысленно. Я покосился на Бисквита и увидел его абсолютно каменную физиономию. Понятия не имею, что мутит мой зеленокожий друг, да и, если честно, не особо интересно. Он явно что-то задумал, при этом наплевав на мнение команды. А я что в плане тактики, что стратегии до него и близко не дотягиваю, так что даже гадать не буду. Мое дело — экспромт прямо во время боя, и привести к чему-то положительному он может исключительно благодаря везению.

И все же мысли постоянно вертелись вокруг задумки капитана, и это помогло скоротать время до начала катки. Мигнув последними цифрами отсчета, мой экран выдал вид из кабины маленького восьминогого разведчика.

— Работаем вариант шесть-восемь-пять, — приказал орк.

Тихий и ставший необычайно культурным после предупреждения рефери командный голосовой чат отреагировал лишь скупыми подтверждениями принятия приказа. Я говорить вообще ничего не стал, просто рванул с места своего паучка, пробегая между двумя разрушенными пятиэтажками. Где-то здесь должен быть вход в канализацию. Увидев зияющие вместо стандартного канализационного люка пролом, я нырнул в темноту. Благодаря особенностям данной разновидности роботов, удалось заскользить по тесному пространству, практически не снижая прежней скорости. Наружу вырвался уже на условно вражеской территории. Дальше двинулся по привычной траектории предварительного обнаружения. Эти и дальнейшие мои действия в схватках титанов являлись практически классической комбинацией. Как d4–e4 в шахматах.

Несмотря на странное поведение Бисквита, игра пока шла практически по общепринятым стандартам. Ни мы, ни соперники не спешили обострять ситуацию и пока расставляли силы по карте в расчете на хитрые комбинации и долгую катку. Ничего удивительного. Там, где на кону десятки тысяч долларов и, что самое главное, многомиллионная слава, чрезмерный риск не очень приветствуется. Это меня, сущего дикаря из безответственного сектора непрофессионалов, постоянно тянет на авантюры, а тут царит вдумчивая проработка стратегических планов.

Если честно, нудно до зубовного скрежета, но подводить команду больше, чем в прошлый раз, не хотелось. И без того бедную Бу-булочку корежит от одного упоминания моего ника. Да, мы тогда выиграли, но опять же чудом и на голом везении. Знать бы еще, чья удача там сработала, на свою-то я точно не надеюсь. Так что, мысленно зевнув от скуки, я пробежался по намеченному маршруту, по ходу дела засветив одного из штурмовиков противника. У вражеского светляка получилось лучше: он обнаружил двух наших штурмовиков, включая Бисквита. Но это не беда — штурмовики на то и нужны, чтобы вести активную игру.

— Маффин, пятиэтажка справа, — приказал Бисквит.

Я не стал кочевряжиться и рыбкой нырнул в окно соседнего здания. Затем взбежал на крышу по полуразвалившимся лестничным пролетам и замер на краю, накрывшись маскирующим полем. Теперь сидим и наблюдаем. Я все еще не мог понять, зачем Бисквит вообще пригласил меня. Скорее всего, киберчемпион решил поломать кому-то игру с помощью моей славы непредсказуемого отморозка. Орк-то знает, что я не так неадекватен, как думают в сети, а противникам остается лишь гадать.

Понятия не имею, что там и кому хотел поломать Бисквит, но зря он не прислушался ко мнению обо мне Ивановича: залетчик — он и в онлайне залетчик. Пагубность идеи привнести в игру фактор такого агента хаоса, как я, стала очевидна на девятой минуте катки. Нет, в самой игре ничего эдакого не случилось, но тут истерично заорал оставленный на столике мягкого уголка телефон Бисквита. Зная дотошность моего друга, который наверняка отключил аппарат, я понимал, что это не простой вызов от кого-то из клиентов или звонок от потанцулек, а ситуация экстра-класса.

— Нет, нет, нет! — заорал Бисквит.

Затем он выдал такую серию рыкающих звуков, что смягчить их не смог даже голосовой модулятор. Судя по тому, что рефери не срезал нам еще пяток очков, мой друг предусмотрительно отключил связь. Бисквиту явно нужно было выплеснуть куда-то свой негатив, и он покосился на меня:

— Это все ты!

В ответ я даже не обиделся.

— Конечно я, а на что ты вообще рассчитывал, приглашая меня в команду?

И тут завизжал уже мой телефон, который был стопроцентно отключен. Глянув на экран, я сразу озвучил увиденное орку:

— Сообщение от Иваныча. Экстренный сбор. Код черный.

Блин, это даже не красный. Все очень плохо, а у нас разгар мирового турнира. Мысли забегали в голове подобно тараканам, испуганным включившейся лампочкой. А потом навалилось спокойствие и ясность. Да что уж теперь. У нас осталось от силы пара минут, пока на площадку перед домом, подвал которого оккупировал Бисквит, не упадет летающий магокар. Оттуда выберется Беня, и, если мы не будем встречать дорогого гостя на тротуаре, он выломает ко всем чертям усиленные артефактные двери. А что будет дальше, даже представлять не хочется. Но все же представил, и эта картинка подстегнула меня похлеще любого допинга.

— Бисквит, — отключив общую связь, повернулся я в другу. — Банзай, бро, банзай.

Сбросив маскировочное поле со своего паука, я спрыгнул прямо с крыши, притормаживая падение реактивными патронами. Тем самым засветившись как новогодняя гирлянда посреди ночной площади.

— Даже не думай, — прорычал орк, но как-то неуверенно.

В ответ я лишь оскалился. Именно по его неуверенности было видно, что моя идея, несмотря на все ее безумие, в данной ситуации имела смысл. Дальнейшие действия орка показали мою правоту:

— Титаны, готовить залп по моему маркеру!

Аринка явно хотела что-то возразить, но успела лишь пикнуть.

— Булка, заткнись! — по-русски рыкнул орк. В этот раз магический модулятор плохо справился со своей задачей. Если ребята не дураки, то уж теперь-то наверняка догадались, с кем имели дело все эти несколько лет.

Я приблизительно понимал, где находится вражеский светляк, поэтому рванул мимо этого места по касательной. Через десяток секунд стремительного бега пискнул мой радар, предупреждая, что я засветился. После этого осталось лишь резко изменить траекторию и рвануть напрямую к намеченной цели. То, что он увяжется за мной, не обнаруживая при этом себя, никто не сомневался. Такова уж моя репутация. Уверен, сейчас мой коллега ломает голову, кого именно из сокомандников я подставлю под вражеский огонь и на фига мне это было нужно.

— Маффин, тварь! — завизжала мне прямо в ухо Аринка, когда поняла, куда именно я бегу.

Эхом ей тут же отозвался холодный голос Бисквита:

— Я кому сказал заткнуться?

Теперь он был не таким грозным, но холода в его голосе хватило бы на средних размеров айсберг. Так что Бу-булочка предпочла захлопнуть пасть. Честно, она меня уже задолбала. Остальные сокомандники загомонили, но высказывать свое отношения ко мне более внятно все же поостереглись. И я их более чем понимал. Если бы в обычной игре кто-то провернул подобный финт, причем без объяснений причин, я сам бы крыл его последними словами. Дело в том, что мне в голову пришла идея высветить противнику наш замаскированный командный центр. В отличие от других игр подобного формата, бой шел не за уничтожение флага соперника. У нас тоже был определенный центр, но он, во-первых, не высвечивался изначально и мог быть спрятан в любом месте. Во-вторых, уничтожение этого центра не приводило к проигрышу, просто лишало команду кучи очков, а еще практически полностью обрубало связь. В общем, цель для соперника ну о-очень жирная, и я рассчитывал, что они заглотнут приманку по самые жабры.

— По моему маркеру, — уже совершенно спокойно напомнил Бисквит.

Несмотря на ответственность момента и предельную концентрацию, я все же скосил глаза на мини-карту с отметками роботов других членов команды. Бисквит завел своего штурмовика довольно глубоко на территорию соперника. К счастью, он пока оставался без засвета. Оно и понятно, ведь чужого разведчика я тащил на своем хвосте, как ослика за морковкой.

Едва услышав сигнал, предупреждающей об обнаружении нашего замаскированного командного пункта, я резко затормозил, а затем, загребая щебень всеми восемью лапами, рванул в обратную сторону. Это был первый поворотный момент, в котором все могло пойти наперекосяк. Вражескому светляку нужно было сразу же после засвета такой жирной цели нырнуть в кусты и накрыться маскировочным полем.

Первый шар в лузу! Как я и надеялся, чужой паучок стоял эдаким обрадованным сусликом и наверняка воплями торопил своих друзей, чтобы побыстрее стреляли, раз уж этот недоумок Маффин опять подставил сокомандников. То, что я несусь к нему стремительной поварешкой, он заметил слишком поздно. В следующую секунду мой паук прыгнул и вцепился в точно такую же машину всеми конечностями. Тут же внутри робота запустился процесс разрушения реактора. Пойманный, как говорится, со спущенными штанами разведчик соперника задергался в попытках высвободиться, но через три секунды обе машины исчезли в яркой вспышке взрыва.

— Все, я на выход, не тормози.

Сбросив с себя наушники, я выбрался из кресла, но перед тем, как побежать к двери, все же не удержался и заглянул в монитор Бисквита. Его штурмовик уже не бежал по захламленному асфальту улицы, а летел над землей, нещадно выжигая реактивные заряды. Значит, через несколько секунд придет черед второй реперной точки событий — момент, когда все может пойти наперекосяк. Увы, досмотреть, что, как и куда пойдет, времени не было, так что я побежал к выходу и начал отпирать добрую полудюжину разномастных замков. Хорошо хоть, среди них не было запоров с идентификацией личности.

Успел вовремя, потому что, как только взлетел по бетонным ступенькам выхода из полуподвала, увидел идущего от машины Беню.

— Мы уже здесь, — скороговоркой выпалил я и, пробежав мимо Бенедиктуса, нырнул на задние сидение магокара.

Громадный орк с подозрением посмотрел туда, откуда я выскочил как ошпаренный, что-то буркнул себе под нос, но все же развернулся и, раскачиваясь, побрел обратно. Его неторопливость порадовала меня, потому что времени хватило как раз чтобы Бисквит через минуту нырнул в машину следом за мной. Разгон он взял такой, что чуть не расплющил меня о противоположную дверь.

— Ну как там? — тихо спросил я.

— Норм, — хрипом, заменяющим ему шепот, ответил орк. — Чекнул титана. Он шизанул полем. Затем чемоданов накидали. Поднырнул, и пуф-ф-ф.

Орк изобразил взрыв пальцами обеих рук и тут же заткнулся под недовольным взглядом Бенедиктуса. Похоже, пока мы тут ерундой маемся, у кого-то серьезные неприятности. И мы тоже вляпаемся в них по самое не балуйся. Впрочем, из на первый взгляд невразумительной вязанки слов я понял достаточно. Второй шар тоже ушел точно в лузу. Пока ошалевшие от удачи титаны противника пытались закидать наш командный пункт тяжелыми ракетами, Бисквит вычислил одного из них и, используя весь запас своих реактивных патронов, напрямую полетел к выбранной жертве. В тот момент он являл собой идеальную цель — как толстая утка над полем камыша. Но, опять же, соперники так увлеклись бомбежкой жирной цели, что превратившийся в ракету робот орка сумел завершит свой полет валькирии. Правда, в последний момент намеченная Бисквитом жертва все же среагировала и «шизанула» штурмовика силовым полем, не дав слиться с собой в страстном объятии. И тут Бу-булочка с Крутоном накидали на закрывшегося энергетическим куполом соперника тех самых «чемоданов», заставляя его менять позицию. А это снятие почти всех силовых щитов, так что робот Бисквита сумел войти в клинч с огромной тушей супертяжелого робота, а затем сделал то самое «пуф-ф».

— А как ЗКП? — одним губами обозначил я вопрос и получил в ответ не только увесистый кулак с торчащим вверх увенчанным черным когтем большим пальцем, но и широченную ухмылку во все два десятка крупных клыков.

Вообще шикарно! Они не сумели добить замаскированный объект, а когда он ушел из света, наши наверняка передвинули ЗКП на другое место. В итоге счет два — два, но размен светляка и титана на светляка и штурмовика равноценным не назовешь. Так что шансы у ребят были, а мы сделали все, что могли. Мысли тут же перепрыгнули на предстоящее дело, и предчувствия были не самые хорошие. Слишком уж озабоченным выглядел Бенедиктус. Очень хотелось спросить у него, что же произошло, но если этого не делает Бисквит, то и я лучше помолчу.

Отчасти озабоченность нашего водителя стала понятна, когда мы вылетели из Серого города и заскользили над Пепельной пустошью. Так теперь называлось пространство на север от бывшего аэропорта и до самой границы с кантоном Бо. Это, конечно, не размах родных оркских степей, но и тут они сумели устроиться практически как дома. Посносили все здания опустивших поселков и засеяли пространство отведенного им анклава своим аналогом ковыля. С этой травой у орков было связано что-то религиозное, поэтому шансов на выживание у земной растительности не было никаких. Так что сейчас мы летели над пространством, словно покрытым толстым слоем пыли. Но так лишь казалось из-за цвета травы и скорости нашего полета.

По причине дефицита места племенам орков пришлось селиться близко друг от друга, и, даже не поднимаясь высоко над землей, можно было одновременно увидеть две группы шатров. В степях иного мира это было бы немыслимо. Там, чтобы попасть из одного поселения в другое, приходилось бежать целыми неделями. Бежать, потому что орки в своем мире так и не осилили верховую езду. Да и кто потащит на себе такую тушу? Впрочем, они и сами бегали так, что никакая лошадь не угонится. Плюс дичайшая выносливость, и проблема пересечения огромных пространств степи решалась без привлечения дополнительных ног.

Любой, кто увидит картинку снятого издали поселения орков, посчитает, что их жилища очень похожи на вигвамы североамериканских индейцев. На самом деле все даже близко не так. Когда мы подлетели к селению, стало понятно, что вигвамы эти будут побольше индейских. И дело даже не в том, что в них живут крупные орки. Все значительно масштабнее. Островерхие сооружения были одноэтажными лишь частично. Самый большой стоящий в центре селения вигвам имел как минимум пять рядов круглых отверстий, условно обозначавших этажи. Что интересно, они умудрялись строить все это, абсолютно не прибегая ни к дереву, ни к камню. Шаманы как-то то ли склеивали, то ли сращивали кости животных в гигантский каркас, а затем все это дело обшивалось шкурами и ими же разбивалось на отдельные помещения.

Бенедиктус посадил магокар у одного из окраинных вигвамов-переростков, имевших три ряда круглых проемов. Сегодня он не стал отсиживаться в машине и повел нас внутрь этого необычного строения. То, что он не ошибся адресом, было видно по паре десятков наземных машин у входа. Хватало здесь и жандармов разных рас. Оркские штурмовики в основном находились в оцеплении, одним своим видом сдерживая недовольную толпу соплеменников. Если честно, смотреть на рычащую темно-зеленую массу было страшновато, так что я поспешил следом за своими провожатыми. Надеюсь, что их расовая принадлежность убережет меня от растерзания и, возможно, даже поедания на какой-нибудь ритуальной пирушке.

Тьфу ты, после рассказов Бисквита о людоедстве чего только в голову не лезет!

Внутри мегавигвам выглядел еще интереснее. Пройдя коридор, стенами которому служил все тот же обтянутый шкурами костяной каркас, мы вышли в необычное помещение. Словно оказались внутри высоченного цилиндра. В паре десятков метров над головой виднелось ажурное плетение, через которое внутрь попадал солнечный свет. В стенах этого цилиндра виднелись закрытые шкурами входы в отдельные помещения, а вот лестниц, с помощью которых можно было добраться до верхних этажей, я нигде не заметил. Лишь торчали огрызки костяных балок, словно следы небрежности строителей. Через пару секунд стало понятно, что тут почем и зачем. Один из молодых орков, решивший перебраться в соседнее помещение на третьем этаже, просто спрыгнул вниз, но тут же вцепился в одну из таких балок и, работая длинными руками не хуже орангутанга, донес свое тяжелое тело до нужной точки. Если честно, я испытывал легкий шок, наблюдая орков, так сказать, в естественной среде обитания.

Уже давно привык, что живущие в Сером городе зеленокожие своими повадками мало чем отличаются от людей: носят ковбойскую одежду, откликаются на римские имена. И только сейчас понял, насколько они чужды нам, и даже сравнение с обезьянами было лишь спасательной соломинкой, в которую вцеплялся мой утопающий в непонятности разум.

Теперь-то до меня дошло, почему Бисквит так изгаляется в плане одежды. Так он, скорее всего, добивается максимального отличия от своих более диких родичей. А выглядели эти самые родственнички достаточно колоритно. Их зеленые тела прикрывали лишь кожаные набедренные повязки а-ля две шторочки на канатике да вязь татуировок и шрамирования.

Я смотрел на все это буквально открыв рот, слегка потерявшись во времени и пространстве, но неумолимый Бенедиктус не дал окончательно выпасть в осадок. Он как-то совсем уж заботливо подхватил меня под локоток и потащил за собой. Только после этого удалось встряхнуться, и спуск вниз я воспринял без очередного приступа шока. Впрочем, впечатлений все равно хватало.

Я, конечно, читал, что все эти шкурно-костяные изыски являются всего лишь частью своеобразной оркской архитектуры. У себя дома они хоть и жили в бескрайней степи, но кочевниками не были и свои поселения строили надолго. Поэтому основная часть технических помещений находилась под землей. Орки просто рыли своеобразные норы, облицовывая их поначалу глиной, а теперь знаменитым гоблинским раствором. Посередине пола цилиндрического центрального помещения обнаружилась большая дыра. И здесь тоже никаких лестниц. В смысле стационарных. Чтобы оказаться внизу, жандармам пришлось установить раздвижные лесенки, которыми мы с Бисквитом и воспользовались. Бенедиктус, явно вспомнив молодость, спустился привычным для орков способом: просто спрыгнул, притормозив падение, хватаясь за торчащие из стен мосластые кости.

Закончив спуск, я огляделся и ощутил своеобразное дежавю. Вспомнилась архитектура Татуина из «Звездных войн». Правда, инопланетный флер немного портили энергосберегающие лампочки под потолком и подведенная к ним прямо поверх стен вполне стандартная земная проводка.

Мы прошли еще метров сто по узкому коридору и оказались в небольшом сводчатом зале, залитом ярким светом переносных ламп.

Здесь концентрация жандармов была наибольшей. Я сразу заметил почти всех своих знакомых: и Иван Ивановича с парочкой гоблинов-экспертов, и Тик-туна, и даже фор Симеона, который, в отличие от инспектора, в своем котелке и кургузом пиджачке выглядел комично. К последнему у меня было двойственное отношение. С одной стороны, благодаря гоблинскому предсказателю меня чуть не угрохали в Черном городе. С другой стороны, именно он продавил в Совете мудрейших компенсацию, благодаря которой я стал домовладельцем. Плюс к этому, я всегда уважал людей, и нелюдей тоже, умеющих признавать собственные ошибки и имеющих силы извиняться за них.

— Иван Иванович, может, объясните наконец-то, что происходит, а то Бенедиктус ведет себя так, что спрашивать страшно, — с ходу, даже не здороваясь, пристал я к инспектору.

— И правильно делает, — ехидно прищурив свои лупоглазки, выдал инспектор.

— Сейчас вашего брата весь оркский анклав не любит.

И тут наконец-то до меня дошла странность, которую я ощутил, но не осознал под давлением всех этих впечатлений. По пути сюда в массе жандармов мне повстречались всего лишь парочка людей, а ведь на самом деле именно люди оставляли костяк этой службы.

Ситуация становилась еще веселее, а перспектива оказаться блюдом на местном шабаше — отчетливее.

— Тогда, может, я пойду от греха подальше?

— Увы, никуда ты не пойдешь, — без малейшего сожаления заявил гоблин.

— Ну тогда объясняйте.

— Хорошо, — перешел к делу инспектор, ткнув своим длинным пальцем в другой конец зала. — Вон там, на двери, которая ведет в оркские ясли, висит бомба. Тебе нужно пойти и обезвредить ее.

— А Монику Белучи вам на день рождения доставить не нужно? — тут же разозлился я, по-прежнему не понимая, что они все от меня хотят. Точнее, почему именно от меня.

— Монику не надо, мне больше нравится Шарлиз Терон, — совершенно спокойно ответил гоблин и жестом перенаправил мое внимание на предсказателя.

Все хорошее отношение к этой жабе тут же испарилось. Похоже, у предсказателя входит в привычку втравливать меня в разные неприятности.

Явно не надеясь на мое умение читать гоблинскую мимику, фор Симеон развел руками и даже немножко поклонился.

— Простите, Назарий Аристархович, — на общем заговорил прорицатель. — Но так уж легли кости. Если начать долбить стены, чтобы вызволить оркскую малышню, бомба взорвется. Если к ней подойдет кто-то из пришлых, бомба взорвется.

— Хотите сказать, что если подойдет человек, то взрыва не будет? — нетерпеливо перебил я гоблина.

— Да, так легли кости, — подтвердил предсказатель.

— Ладно, ну а я-то тут при чем? У вас что, нет опытных саперов-людей?

— Уверен, таких достойных хомо хватает, — опять изобразил легкий поклон предсказатель, — но кости поведали…

— Хватит уже о костях, — не выдержал я, понимая, что вызверяюсь на в общем-то ни в чем не повинного пришлого.

И все же сдержаться было трудно, потому что меня сейчас явно отправят к бомбе, о которой хоть что-то известно лишь благодаря нелепому гаданию. А гоблинское гадание, причем в исполнении этого же умельца, уже приводило к роковой ошибке.

— Если туда пойдут обычные саперы, вероятность взрыва очень высока.

— А если пойду я, то что, очень низкая?

В ответ гоблин ну очень красноречиво промолчал.

— Сколько в процентах? — на всякий случай уточнил я, чтобы дать себе хоть какой-то повод послать их всех сначала туннелями, потом степью, ну а дальше эльфийским лесом вплоть до точки перехода в другой мир.

— Пятьдесят семь на успех.

— Крурмархан! — ругнулся я, на что оба гоблина озадачено крякнули, а гревший неподалеку уши Бисквит хрюкнул. Оно и понятно, ругательство было достаточно грязным, и именно от артефактора я его и подхватил.

Действительно, жрать бы вам всем свои отходы с такими-то предложениями, но говорить подобное вслух все же не стоило. Впрочем, извиняться я тоже не собирался. Если бы он сказал тридцать и тем более двадцать, я бы сейчас откровенно поржал им в лицо — не моя проблема, не моя беда. Но, имея более пятидесяти процентов на успех, подвергнуть риску пусть даже оркскую, но все же малышню лично я не смогу.

— Сколько у нас времени? — спросил я фор Симеона.

— Не более двадцати минут.

— Трухтух, — использовал я более культурное ругательство из оркского языка и угрюмо посмотрел на Иваныча: — Вводные?

А вот на эту жабу злиться почему-то не получалось. Больше раздражала собственная наивность. Ведь и дураку было понятно, что специальный инспектор не станет прикрывать кого-то с моим даром только ради связей на черном рынке. Более чем уверен, что такие вот ситуации изначально закладывались в расчеты на мое будущее. И есть очень серьезные подозрения, что, если я поломаю эти планы, неустойка будет жесткая, так что увильнуть вряд ли получится. Ладно, все это лирика. Лучше уж мотивировать себя мыслями о благородстве и сочувствии к бедным маленьким орчатам.

— Симеон говорит, что подойти ты сможешь без проблем, но на всякий случай мы подсветили силовые линии. Старайся их не зацепить. А дальше тебе виднее.

Очень хотелось сказать обоим гоблинам какую-нибудь гадость, но я просто вдохнул, понимая, что легче мне от этого точно не станет, и пошел вперед. Обгоняя меня, по полу проплыл полупрозрачный туман. Касаясь невидимых силовых линий, он подсвечивал их красным. Это выглядело эффектно. В воздухе, словно рисуемая невидимым художником, вычерчивалась сеть из линий и зигзагов. В первый момент мне показалось, что придется изображать из себя акробата как в шпионских фильмах, но все оказалось намного проще: всего-то пару раз свернул в сторону и один раз пригнулся.

Дверь, на которой висела бомба, была, скорее, густой решеткой. Мне так не хотелось смотреть на само взрывное устройство, что я невольно начал изучать материал, из которого была сделана ажурная преграда. На первый взгляд все выглядело неряшливо, словно собрано на скорую руку из разномастных костей, но стыки были настолько гладкими и одна кость переходила в другую так органично, что я невольно засмотрелся. Затем встряхнулся и все же перевел взгляд на опасное, словно уснувший тарантул, устройство. Еще на подходе, подпитав свой дар Живой силой, я ощутил, как от двери фонит энергией разрушения. Причем было ощущение какой-то сжатой пружины, в любой момент грозящей развернуться и разбрызгать вокруг себя концентрированную смерть. Сама бомба выглядела как творение какого-нибудь скульптора абстракциониста. Казалось, что бомбист вообще не заморачивался над эстетической стороной своего детища. Он просто сгреб в кучу какие-то непонятного назначения артефакты и электронные устройства, а затем все это обильно обвязал разноцветный проводкой.

Смысла всматриваться в это безобразие не было никакого, потому что сапером я не был и, даст бог, никогда не стану. Так что уповать приходилось только на мой дар. Прикасаться к кошмарной вязанке было не только страшно, но еще и жути противно. Впрочем, что уж тут кокетничать, все равно придется. Как бы я ни крепился и ни собирался с силами, к устройству прикоснулся лишь кончиком указательного пальца, словно институтка, которой на спор пришлось трогать жабу. Не уверен, что без общения с проклятым триптихом голландцев мне удалось бы хоть что-то разобрать в этом хаосе энергии разрушения, которой была буквально пропитана бомба. Информация все же поступала, но мне приходилось прилагать усилия, чтобы вычленить из этого вороха хоть что-то полезное. Это словно копаться в отходах любимого мопса жены в поисках кольца, которое сожрала уродливая тварюшка. Мерзко, противно, хочется убить всех, кто виноват в сложившейся ситуации, но искать надо. За кольцо ведь деньги уплачены, а этой курице, видите ли, противно!

Вот откуда такие ассоциации? Ни жены, ни тем более мопса у меня отродясь не было.

Лишь после того, как я сумел хоть как-то свыкнуться с мраком энергии разрушения, липшей ко мне словно деготь, удалось различить нити энергии творения, скрытые под черной коростой. А вот с этим работалось намного легче, и я сразу же многое узнал о конструкции, ну и чуть-чуть о том, кто ее создал. Задумка была достаточно хитрой. Все это проволочное безобразие для специалиста должно было иметь определенный смысл. Так что грамотный сапер стал бы с уверенностью резать вот этот вот зелененький и эти два синеньких проводочка. Ну и улетел бы в страну вечной охоты вместе с кучей жандармов и почти сотней мелких орчат. Очень подлая штука.

В бомбе было много созданных автоматически, практически без участия людей деталей, не имевших ни капли энергии творения. Отдельные артефакты несли сугубо утилитарную роль и об общем устройстве давали слишком мало информации, но дело в том, что, соединяя все вместе, без сомнения талантливый артефактор и инженер создал некую общность, являющуюся новым целым, несущим немалый заряд энергии творения. На самом деле устройство не имело никакого механизма обезвреживания, но слабое место я все же ощутил. Причем оставил его не создатель бомбы, а тот, кто сделал детонатор.

Если выдернуть вот эту вот штуку, то энергия, необходимая для запуска свернутого в тугой комок мощного заклинания, начнет уходить в пространство, и через десять минут бомбой можно будет хоть в футбол играть. Для инициации мини-армагеддона нужна прорва энергии, и сейчас мы ее просто стравим в окружающее пространство. Как и говорил фор Симеон, таймер сработает через двадцать минут, но ничего запустить уже не сможет — конечно, если никто из пришлых за это время не потревожит силовые линии. Только осознав, что сегодня здесь никто не умрет, я заметил, как затекли плечи. Так что практически с хрустом распрямился и даже застонал, а затем еще и оглушительно чихнул. Когда повернулся к ожидавшим конца моих действий зрителям, то насладился ошарашенным видом гоблинов, сделавшегося салатовым Бисквита и мелькнувшего в другом конце зала хвоста сбежавшего Тик-туна. Тут ничего удивительно нет: мышоуры геройскими задатками никогда не обладали. Абсолютно невозмутимым оставался только Бенедиктус.

Кто бы сомневался.

Чихнув еще два раза, я бодрым шагом направился обратно под сверлящими меня взглядами представителей разных рас.

— Ты когда-нибудь меня угробишь, — недовольно квакнул Иваныч, а фор Симеон осуждающе качнул головой.

— Увы, дражайший шеф, — печально ответил я, — не с моим счастьем.

— Прекрати паясничать! — абсолютно неоригинально заявил гоблин, но было видно, что он не сердится. — Рассказывай, кто сделал бомбу?

— Человек, — посерьезнев, ответил я.

— Это плохо. Это очень плохо, — приуныл мой куратор, и я внезапно подумал, что стоит поделиться с ним возникшей догадкой, пусть и неубедительной даже для меня самого.

— Знаете, Иван Иванович, мне кажется, что бомбодел не является террористом, а всего лишь выполнял чужой заказ.

— Ты уверен?

— Нет, конечно, — ошарашил я гоблина, который явно ожидал от меня другого ответа.

Он ведь привык, что чужие сомнения в профпригодности обычно вызывали у меня раздражение и пылкие попытки доказать свою правоту.

— Обоснуй, — холодно потребовал гоблин.

— Не думаю, что террорист, делая бомбу станет думать о фекалиях. Вы ведь все равно будете искать эти очумелые ручки, так внесите в вводные наличие сварливой жены и мопса.

— Мопса? — недоверчиво прищурился инспектор.

— Ну, это такая собачка…

— Я знаю, что такое мопс! — начал терять терпение гоблин. — При чем здесь собака?

Ну, я и рассказал ему о странных ассоциациях, непонятно откуда взявшихся в моей голове. Гоблин опять не поверил моим фантазиям, особенно в таком смутном варианте, но явно что-то намотал на существующий ус. Хотя… было там что-то на верхней челюсти и углах рта, но скорее бородавки, чем усы.

На этом участие в решении данной проблемы лично для меня закончилось. Конечно, жандармам еще придется как-то вытаскивать отсюда лишь наполовину обезвреженную бомбу, а еще успокаивать явно взволнованную толпу орков. Мне же всего лишь пришлось пережить пару не совсем приятных минут возвращения обратно в машину. К счастью, кроме ор Бенедиктуса мое слишком хрупкое на фоне зеленых здоровяков тельце прикрывали еще три штурмовика в артефактной броне. Бисквит остался на месте, так что для него этот день закончится еще не скоро.

И лишь когда магокар поднялся в воздух и понесся над пепельной степью, меня наконец-то отпустило, и удалось вдохнуть свободно. Пришла настоящая расслабленность, и даже на зазвонивший телефон я посмотрел вполне благодушно.

И чего, спрашивается, постоянно ругаю это чудесное изобретение человечества? Будь у меня с ним действительно экзистенциальный конфликт, аппарат позвонил бы как раз в момент прикосновения к бомбе, ведь мне даже в голову не пришло отключить телефон перед таким ответственным моментом.

— Алло, — устало произнес я, даже не глянув на экран.

— Ну ты даешь, Назар! Не ожидал от тебя такого! Да никто не ожидал. Вот так взял и рванул…

Что за хрень? В первый момент я даже не узнал голос и, отодвинув смартфон от уха, глянул на экран. Откуда Женька может знать о бомбе в орочьих яслях?

Только через пару секунд, вслушавшись в восторженные вопли моего одноклассника, я понял, что он говорит о схватке титанов. Понадобилось еще с полминуты, чтобы до меня дошла причина его восторженности. Лишившись не только светляка, но и капитана команды, ребята все-таки вытащили катку. Хотя, по словам Женьки, там было такое рубилово, что дым шел коромыслом. К моему удивлению, королевой бала стала Бу-булочка. Именно она в последней схватке сошлась с титаном соперника. Два жутко размочаленных сверхтяжелых робота сцепились практически врукопашную, и девчонка таки сумела заломать последнего противника. Несмотря на все мое отношение к этой психованной стерве, я всегда знал, что в нужный момент ее бубенчики окажутся даже не стальными, а титановыми. По крайней мере в игровом плане. Насчет обычной жизни не уверен, но вряд ли ее будущему мужу можно будет завидовать. Хотя кто его знает. Любовь такая штука…

— Сам-то ты как? — спросил я, поняв, что Соловей будет заливаться еще минут десять.

— Да я-то нормально. Вот пытаюсь выбить из своего начальства разрешение съездить к тебе на пару дней.

— О, — оживился я. — Было бы круто.

Несмотря на то, что в нашем детдоме царила атмосфера очень далекая от благости и даже среди одноклассников не было особой дружбы, приезд Женьки меня точно порадует.

— Да, было бы, — приуныл вечный оптимист, — но шансов по-прежнему немного. Что-то они мутят. Вроде и согласны, но как-то юлят. Думаю, за недельку дожму, или уволюсь к такой-то матери! Я им что, раб на галерах?

— Давай, Жека, старайся. Поверь, в Женеве полно шикарнейших мест, в которых я и сам-то еще не куролесил. Вот и будет повод посетить их вместе с тобой. Да и с Бисквитом познакомлю. Уверяю, тебе понравится.

— Шикардос! — искренне обрадовался мой однокашник. — Ладно, вижу, что ты устал. Сам понимаю, мировой турнир — это такое дело… Как только станет хоть что-то наклевываться, позвоню.

— Хорошо, буду ждать. Бывай.

Он совершенно прав, что-то я подустал, но совсем не по той причине, о которой додумал беззаботный Соловей. Интересно, как бы он отреагировал, узнав, что я всего несколько минут назад обезвредил магическую бомбу. Причем не игровую, а самую настоящую. Впрочем, ему об это знать не нужно. Пусть и дальше думает, что я живу в самом сказочном месте на всем белом свете.