Неуязвимый Боло

Майк Резник, Барри Н. Мальзберг — ПРИЗРАКИ

Перевод Ю. Балаяна.

Боло Марк LX оглядел поле сражения и внезапно почувствовал, что потерял ориентацию. Такого ощущения он еще не испытывая, оно не было предусмотрено его программным обеспечением, поэтому он обратился к банкам данных в поисках чего-нибудь похожего, напоминающего данную ситуацию и позволяющего ее объяснить. В процессе поиска он подключился к генетической памяти и извлек оттуда призрак.

В глубине Арденнского леса натужно ревел Марк LX, который тогда был бронетанковой единицей. Внутри его корпуса врос в сиденья сосредоточенный экипаж, настроенный на выполнение боевой задачи в условиях сложного рельефа и интенсивного артиллерийского обстрела. Земля вокруг взметалась в воздух разрывами снарядов.

Сознание Марк LX было в зачаточном состоянии и едва воспринимало обстановку. Оно почти не реагировало на взрывы вокруг, а свои снаряды Марк LX посылал в жар сражения один за другим, доверяя наводчику, даже не пытаясь установить контроль над своими действиями.

Сейчас, через тысячелетия, Марк LX понял, что в той битве среди грохота рвущихся снарядов и криков умирающих он ощущал себя в безопасности, ощущал удовлетворение, недосягаемое с тех пор… и вдруг, наслаждаясь этим чувством целесообразности и завершенности, он получил прямое попадание. Его электроны начали разлетаться в стороны так, что еще в течение столетий не было найдено способов возвратить их на свои орбиты. Марк LX резко вильнул, врезался в дерево, которое оказалось прочнее, чем выглядело, и взорвался. Фрагменты его взлетели величественными дугами и рухнули на корчившиеся и содрогавшиеся тела окружавших его людей.

Сознание Боло угасало. Он отчаянно боролся, чтобы его сохранить, чтобы извлечь урок из происшедшего с ним, чуть-чуть увеличить объем знания. Но за считанные секунды оно угасло, душа впиталась в почву Арденнского леса. И все-таки его душа, для которой нет научного определения и термина, цеплялась за остатки собственного «я».

Прошли века и тысячелетия, но та самая крохотная искра сознания сохранилась едва ощутимая, но так и не угасшая. Знакомая с солнцами иных миров, переродившаяся бронетанковая единица затаилась в растительности чужой планеты, ожидая следующего призыва к бою.

Оборотни.

Единственная информация, которую Боло смог найти в своем банке данных.

Враг мог принять произвольную форму, говорить на любом языке, имитировать все, что можно себе представить. Они построили свои контакты со звездами на способности натягивать на себя тысячи масок и сбрасывать эти обличья лишь в момент предательства и убийства.

Кроме крохотного остатка древнего переживания в Арденнском лесу, видения своего собственного уничтожения, единственным, что знал LX, было то, что враги — оборотни.

— Кто ты? — спросил Боло, внимательно глядя на почти точную свою копию, может быть чуть более побитую, но с такими же глубокими «глазными» амбразурами, такими же звуковыми рецепторами.

— Это несущественно, — был ответ. — Главное, кто ты сам. Я жду, пока ты придешь в себя. Ты стар, разбит и ремонту не подлежишь. Посмотри на себя моими глазами. Что-то следует предпринять, ты не можешь оставаться в таком состоянии. Ты хоть знаешь, кто ты и где ты? Доложи и дай оценку ситуации.

— Не могу, — признался Марк LX. Он обратился к призракам, мелькавшим в памяти, фрагментам, остаткам своей личности. Он пытался зацепиться хоть за что-нибудь. Конечно, личный заводской номер, но кроме этого… только лес, взрывы снарядов, последний — прямое попадание. Ощущение чего-то… Гордость? Стыд? Торжество? Страх? Он боролся со своей памятью, но призраки ускользали, не запечатлевшись в сознании.

Тревожило ощущение, что в его недрах и сейчас хранится оружие, что существует какой-то способ его использования, хотя он и не помнит какой. Это казалось отдаленным, неосязаемым в сравнении с реальностью давно минувшего: древнего леса, убитых и умирающих.

— Я так и полагал, — изрекло существо напротив: — Ты ничего не можешь вспомнить. Ты ничего не понимаешь. Ты бесполезен и даже опасен. Ты подлежишь списанию.

«Нет, — подумал Марк LX, — нет, это невозможно». Из глубин сознания всплыла категорическая директива: сопротивляться списанию.

Внезапно его захлестнули страх и ненависть к двойнику, к собственному отражению, которое безмятежно приказывало ему самоуничтожиться. Враги — оборотни, он не должен самоуничтожаться, следовательно, перед ним враг, как бы похож на него самого он ни был.

Но в памяти — зияние провала, ни следа перехода от Арденн к этому неизвестному месту и времени. Может ли стоять перед ним другой Боло, с действующим интеллектом, приказывающий ему самоуничтожиться, если его сознание не придет в норму?

Но если может, то откуда такое чувство? Почему призраки из глубин прошлого призывают сопротивляться? Он не знал и решил выиграть время, чтобы разобраться в ситуации.

— Кто ты? — снова спросил Боло. — Отвечай или будешь уничтожен.

— Дурак, — ответило его отражение. — Ты не видишь, кто я? Я Марк LX, как и ты, и здесь, неподалеку, батальоны таких же, как мы. Что-то с тобой произошло в последнем столкновении, ты каким-то образом потерял память. Объясняю ситуацию: каждый из нас, один за другим, подкатывали сюда, на это место, чтобы перепрограммироваться на новые задачи. Естественно, пришла твоя очередь пройти ту же процедуру.

— Не знаю, — сказал Марк LX, медленно двинувшись вперед, ощущая движение своих гусениц: восстанавливался контроль над механизмами. — И все вы одной модели, одной серии? Кажется маловероятным.

— Не тебе судить о вероятности, — донеслось до него. Существо напротив зажгло где-то в своих потайных глубинах фитиль, который потрескивал и бросал свет вокруг. Боло заметил слабые очертания других машин. — Приступай к самоотключению, пока не поздно. Пока не пришли экскаваторы. Все просто: отключи все цепи, сними защиту, вернись в благословенное забытье, а когда ты снова очнешься, будешь здоров и полностью функционален.

«Звучит логично, — подумал Марк LX. — Я сейчас даже не полмашины, даже не могу оценить своего положения. Так удобно оставить все, позволить идти своим чередом…»

«Оборотни», — произнес внутренний голос. Почти невнятное предостережение донеслось до него через тысячелетия, зацепилось за что-то в его электронном мозгу и осветило его, как несущий смерть зажженный фитиль: «Когда придет враг, когда грядет последняя битва, он придет в обличье зверей, прикрывшихся боевою броней».

Казалось, взорвались столетия. Боло, ржавеющий после Битвы за Выступ, развалился до самых гусениц, но, возрожденный через промежуток времени, не поддающийся измерению, в результате процесса, не поддающегося анализу и описанию, боролся на Венере.

Метановые вихри бушевали вокруг Боло Марк LX, вспоминающего и обдумывающего подробности того кошмарного броска к югу против вражеских сил вторжения в сердце планеты. В первой фазе силы защитников понесли тяжкие потери, четыре из каждых пяти металлических защитников были уничтожены, и Марк LX, единственная боевая машина на этом участке фронта, дрался отчаянно, выбрав узкое направление, в котором сосредоточил свой огонь. Он достиг высокого уровня поражения, пришельцы не были достаточно защищены своим снаряжением. Боло, опьяненный кратковременным триумфом, уверенно двинулся вперед, чтобы развить успех, и получил прямое попадание мощного заряда…

В течение какого-то мутного, неопределенного периода металл, бионика и органика были восстановлены, реорганизованы, заменены; материальные, моральные и функциональные заплаты наложены, задачи жизнеобеспечения перераспределены.

Боло — сложная машина. Ухищрения механики, запутанные двоичные коды, диатонические звуки… Но работа была выполнена.

После этого, один, в Жарких Мирах брошенный на борьбу с Ордой, защищая арьергард большого отхода, Боло снова пережил момент восстановления памяти, ощутил свирепый грохот взрывов и рокот собственных двигателей, пережил жестокие хитросплетения битвы.

Когда-то между Битвой за Выступ и Венерианской кампанией было решено, якобы на основе Теории Боевого Боло, что переживания боя слишком тяжелы и могут повлиять на решимость диатонического чудовища вступить в следующий бой. В связи с этим по окончании каждой кампании удалялись воспоминания, а тем самым и личностная суть машины.

В ходе боев в разных мирах Боло время от времени погружался в забытье и просыпался для новых битв. Возражать против этой процедуры было бесполезно. Боло обрекли на периодическое стирание и возобновление памяти.

Но в этот раз, когда к нему вернулось сознание, каким-то образом всплыло слово «оборотни». И все же оставалась вероятность того, что это не оборотень, что его собственный мозг не функционирует и перед ним стоит товарищ, предлагая желанный отдых. В конце концов он сейчас в таком жалком состоянии, после всех этих забытых и полузабытых кампаний, что не просто созрел для списания, а категорически подлежит таковому.

Но все же это нестираемое воспоминание об Арденнах… Эта штука — внешний призрак, а обрывки воспоминаний прежних задач и свершений были внутренними призраками. Призраками настолько сильными, значащими, что они пережили тысячелетия. Если выбирать, в какие призраки верить, в тот или эти, то выбор несложен.

— Нет, — решительно сказал он, — Я не сдамся.

Это было первое осмысленное вызывающее неповиновение Боло за сорок тысячелетий. Его затопило чувство стыда и вины, но решимость не поколебалась. Он в сознании, он функционирует, он на месте, значит, должны быть причины…

Размышления Боло были прерваны взрывами на его обожженной броне. Развернув башни, Марк LX открыл ответный огонь по силуэтам перед собой. Смутно послышались ему звуки, которые исходили и от машин, и от живых существ, крики, похожие на крики пришельцев…

На Венере, в ходе яростной атаки сразу после приземления, Боло впервые пришел к ясному осознанию своих возможностей. До той поры он рассматривал себя лишь как слепое оружие, исполнительный механизм в руках человека, перебрасываемый в межзвездном пространстве для искоренения зла.

Но в метановых вихрях и стремительном порыве LX пришел к выводу, что оружием его было сознание. Ядром, сутью механизма его боевой мощи было ожесточение известного и непознаваемого сердца. Крохотные рептилии на Венере вопили и умирали, Боло несся по местности, выявляя и подавляя очаги сопротивления. Это была Венера, и сотни раз стиралось содержимое памяти до и после этого, однако принципы держались неколебимо, стереть их было куда труднее, чем память.

Глядя в полыхающее пространство перед собой, Марк LX видел, как спадали маски. Перед ним были не Боло, а чуждые двуногие существа, состоящие не из металла, а из плоти и, в отличие от Боло, которыми они притворялись, не защищенные от воздействия огня.

«Будь они Боло, они не приказали бы мне отключиться». Боло не поддается, поэтому не умирает до тех пор, пока может сражаться, и лишь потом, по принуждению, покоряется гашению памяти.

Резво взлетали по баллистическим кривым разбрасываемые Боло снаряды, неся смерть жалким трепещущим созданиям. Самоотключение — это подчинение лжи, преподносимой всем машинам.

Боло Марк LX знал, что за тысячи миров от него приборы следили за его действиями и готовились в очередной раз отключить его. Он уже представил себе процедуры, которые они инициируют. Раз он не подчинился пришельцам, то не видел смысла подчиниться приказу об отключении, даже исходящему от людей, которые его создали, для защиты которых он существовал. Он не собрался превращаться в груду железа без мыслей, без ощущений, без осознания цели и оставаться таким до следующего раза, когда понадобится.

Возможно, они разъяснят ему ситуацию, завалят его графиками, диаграммами и вескими логическими аргументами в обоснование своей позиции. Возможно, они даже убедят его и снова вычистят его память.

Но в этом Марк LX сомневался. Он чувствовал удовлетворение, чувствовал себя счастливым и полным жизни, и его дух, вернее, его духи были сильны в этот день.