Неукротимая планета

НЕУКРОТИМАЯ ПЛАНЕТА

Трубопровод пневмопочты тихо выдохнул в приемную чашку-патрон размером с карандаш. Сигнальный звонок тренькнул и смолк. Язон динАльт уставился на безобидный патрон так, словно это была бомба с часовым механизмом.

Тут какой-то подвох... Он почувствовал, как внутри все напряглось. В чашке лежал не официальный бюллетень и не извещение от гостиничной администрации, а запечатанное личное письмо. Но ведь он никого не знает на этой планете, еще и восьми часов не прошло, как он прибыл сюда на космическом корабле. У него даже имя новое — он сменил его в предпоследнем космопорту, — значит, никакого личного письма быть не должно. А между тем вот оно, лежит в чашке.

Он сорвал ногтем печать и снял крышку. Искаженный записью металлический голос нельзя было опознать:

«Керк Пирр хотел бы встретиться с Язоном динАльтом. Жду в вестибюле».

Явный подвох, и, однако, никуда не денешься. Хоть бы оказалось, что это какой-нибудь безвредный тип. Скажем, коммивояжер. Или что его с кем-то спутали. Все же Язон спрятал под подушкой пистолет, сняв его с предохранителя: мало ли что может случиться... После чего передал дежурному администратору, чтобы гостя направили в его номер. Когда дверь отворилась, Язон полулежал на краю кушетки и прихлебывал какой-то напиток из высокого стакана.

«Бывший борец», — подумал Язон, глядя на вошедшего в номер седого богатыря. Так вот он какой, Керк Пирр. Не человек — скала, сплошные литые мышцы. Строгий серый костюм напоминал форменную одежду. К правому предплечью пристегнута шершавая потертая кобура, из которой холодно смотрело дуло пистолета.

— Ты — динАльт, игрок! — произнес незнакомец без тени учтивости. — У меня к тебе предложение.

Глядя на него поверх стакана, Язон проигрывал в уме возможные варианты. Это либо полиция, либо конкуренты, а он предпочел бы не иметь дела ни с теми, ни с другими. И во всяком случае, надо побольше разузнать, прежде чем ввязываться в какие-либо сделки.

— Простите, приятель, — Язон улыбнулся, — но вы ошиблись дверью. Я бы рад вам помочь, да только от моей игры больше выгадывают казино, чем я. Так что...

— Не будем играть в кошки-мышки, — перебил его властный, рокочущий голос Керка. — Ты динАльт, и ты же Бо-ухилл. Если тебе этого мало, могу назвать планету Мэхаут, казино «Туманность» и кучу других. У меня есть предложение, от которого мы оба выиграем, так что лучше выслушай меня.

Язон продолжал улыбаться, словно речь шла не о нем, но весь напружинился. Этот мускулистый незнакомец знает вещи, которых ему знать не положено... Пора менять тему разговора.

— А у вас недурной пистолет, — сказал Язон. — Да только вид пистолетов действует мне на нервы. Я буду вам признателен, если вы его снимете.

Керк хмуро скосился на кобуру, как будто только сейчас ее заметил.

— Я никогда его не снимаю, — буркнул он с оттенком недовольства.

Прощупывание кончилось. Пора брать руль в свои руки, если он хочет выйти живым из этой переделки. Язон наклонился вперед, чтобы поставить стакан на стол, в это же время его правая рука как бы невзначай очутилась под подушкой. Пальцы нащупали рукоятку пистолета.

— Боюсь, что я буду вынужден настоять на своем. А то мне всегда как-то не по себе в обществе вооруженных людей.

Говоря это, Язон выхватил свой пистолет. Его рука двигалась мягко и быстро.

С таким же успехом он мог изображать замедленное кино. Керк Пирр стоял будто монолит, глядя, как пистолет появляется из-под подушки и поворачивается в его сторону. Он оставался безучастным до последней секунды. Но дальше он действовал молниеносно. Только что его пистолет был в кобуре — и вот уже смотрит прямо в лоб Язону. Тяжелое, грозное оружие, дуло рябое от частого пользования.

Язон понимал, что ему не жить, если он поднимет свой пистолет еще хоть на дюйм. И он осторожно опустил руку, браня себя за то, что дал порыву взять верх над рассудком. Керк вернул свое оружие в кобуру так же играючи, как выхватил его.

— Ну, хватит шутки шутить, — сказал Керк. — Займемся делом.

Язон протянул руку за стаканом и отпил добрый глоток для успокоения нервов. Он умел обращаться с оружием, быстрая реакция не раз спасала ему жизнь, а тут ему впервые утерли нос. Больше всего его злило то, как легко, походя, это было сделано.

— Никаких дел, — произнес он ледяным тоном. — Я прилетел на Кассилию отдыхать, у меня отпуск.

— Не будем морочить друг другу голову, динАльт, — нетерпеливо сказал Керк. — За всю жизнь ты и дня не занимался честным трудом. Ты профессиональный игрок, потому я и пришел к тебе.

Язон подавил ярость и швырнул пистолет на другой конец кушетки, чтобы не было соблазна покончить жизнь самоубийством. А он-то был уверен, что его никто не знает на Кассилии, приготовился взять большой куш в игорном доме... Ладно, потом разберемся. У этого атлета явно все продумано. Пусть прокладывает курс, и посмотрим, что он замыслил.

— Хорошо, что вам угодно?

Керк опустился в кресло, которое жалобно скрипнуло от такого груза, достал из кармана конверт, вскрыл его и бросил на стол пачку мерцающих галактических банкнотов.

Язон взглянул на них и сразу выпрямился.

— Фальшивки? — спросил он, поднося один банкнот к свету.

— Самые настоящие, — заверил его Керк. — Сам получал их в банке. Двадцать семь штук — двадцать семь миллионов кредов. Мне нужно, чтобы ты играл на эти деньги в казино сегодня вечером. И нужно, чтобы ты выиграл.

Билеты и впрямь выглядели настоящими, к тому же можно было свериться в банке. Язон задумчиво перебирал их, глядя на своего собеседника.

— Не знаю ваших намерений, — сказал он. — Но учтите, что я ничего не могу гарантировать. Да, я играю, однако не всегда выигрываю.

— Ты играешь — и выигрываешь, когда очень хочешь выиграть, — отчеканил Керк. — Мы постарались удостовериться в том, прежде чем я обратился к тебе.

— Если вы хотите сказать, что я жульничаю...

Язон вовремя спохватился и взял себя в руки. Кажется, сейчас возмущаться вредно для здоровья...

А Керк, игнорируя нарастающий гнев Язона, продолжал ровным голосом:

— Хорошо, пусть это, по-твоему, не жульничество, а мне, по правде говоря, все равно. По мне, так хоть тузы в рукавах, хоть электромагниты в ботинках, лишь бы выигрыш был твой. Я пришел сюда не мораль с этикой обсуждать. У меня деловое предложение. Эти деньги дались нам тяжелым трудом. но все равно их слишком мало. Нам нужно три миллиарда кредов, ни больше ни меньше. Единственный способ их добыть — игра. Ставка — вот эти самые двадцать семь миллионов.

— А я что получу? — сухо спросил Язон, как будто в этом фантастическом предложении была хоть толика смысла.

— Все, что сверх трех миллиардов, можешь оставить себе. По-моему, это вполне справедливо. Сам ничем не рискуешь, а выиграешь — можешь обеспечить себя на всю жизнь.

— А если я проиграю?

Керк на миг задумался, мысль о проигрыше явно была ему не по вкусу.

— Да, это верно, ты можешь и проиграть. Я об этом не подумал... — Решение последовало сейчас же: — Что ж, проиграешь так проиграешь, приходится рисковать. Только боюсь, что тогда мне придется убить тебя. Во имя тех, кто отдал жизнь, чтобы добыть эти двадцать семь миллионов. — Он сказал это спокойно, без тени злобы, не угрожая, а констатируя факт.

Язон вскочил с кушетки, снова наполнил свой стакан, налил и Керку, который кивнул в знак благодарности, и нервно заходил по комнате. Ему не сиделось, слова Керка разозлили его, и в то же время так трудно было устоять против соблазна. На заядлого игрока такие речи действовали, как вид наркотика на наркомана.

Вдруг он остановился, поняв, что в душе давно уже все решил. Проигрыш, выигрыш, жизнь, смерть — да разве можно отказаться, когда речь идет о таких деньгах! Язон круто повернулся и направил указательный палец на атлета в кресле:

— Я согласен. Да вы, наверно, с первой минуты знали, что я соглашусь. Но с одним условием. Я хочу знать, кто вы такой и кто эти люди, о которых вы все время говорите. И откуда деньги... Они краденые?

Керк осушил стакан и отодвинул его в сторону.

— Краденые? Ничего похожего. Эти деньги — плод двух лет упорного труда в рудниках и обогатительных цехах. Руда добыта на Пирре и продана здесь, на Кассилии. Проверить это ничего не стоит. Я сам ее продал. Я посланник Пирра на этой планете. — Он улыбнулся и продолжал: — Впрочем, не придавай слишком большого значения этому титулу. Я числюсь посланником еще на пяти-шести планетах. Это очень сподручно, когда занимаешься бизнесом.

Язон поглядел на седовласого богатыря в поношенной одежде военного покроя и решил воздержаться от смеха.

Ему доводилось слышать удивительные вещи про пограничные планеты, и не исключено, что каждое слово было правдой. Правда, про Пирр он никогда не слыхал, но это ничего не значит. Только в обитаемой части Вселенной больше тридцати тысяч планет.

— Я проверю ваши слова, — сказал Язон. — Если все подтвердится, мы поладим. Свяжитесь со мной завтра...

— Нет, — отрубил Керк. — Деньги должны быть выиграны сегодня. Я уже выписал чек на эти двадцать семь миллионов, и деньги надо внести завтра утром, не то процент подскочит до Плеяд. Мы связаны сроком.

С каждой минутой затея пиррянина казалась Язону все более сумасшедшей и все более увлекательной. Он поглядел на часы. До вечера далеко, есть время проверить, говорит ли Керк правду или лжет.

— Ладно, пусть сегодня, — сказал он. — Но мне понадобится один из этих кредитных билетов для проверки.

Керк встал:

— Бери их все, мы встретимся снова только после твоего выигрыша. Конечно, я буду в игорном доме, но не показывай виду, что знаком со мной. Лучше, чтобы они не знали, откуда у тебя деньги и сколько их.

Секунду спустя он уже был за дверью — после рукопожатия, от которого у Язона осталось такое чувство, словно его рука побывала в железных тисках. Деньги... Держа их веером, будто карты, Язон смотрел на коричневые билеты с золотым тиснением и не верил своим глазам. Двадцать семь миллионов кредов. Что мешает ему сейчас попросту выйти с ними в эту дверь и исчезнуть? Ничто. Если не считать его гордости.

Керк Пирр, человек, фамилия которого совпадает с названием его родной планеты, — последний дурак во всей Вселенной. Или... Или он не дурак. Судя по тому, как протекала их беседа, второе вернее.

«Он знает, что я предпочту играть на деньги, а не красть их», — подумал Язон и усмехнулся.

Потом он засунул в кобуру на поясе свой пистолет, положил деньги в карман и вышел из номера.

Электронный кассир в банке озадаченно звякнул при виде миллионной кредитки и включил световое табло, предлагающее клиенту пройти к вице-директору Уэйну. Вице-директор, скользкий тип с вкрадчивыми манерами, вытаращил глаза и слегка побледнел, когда Язон предъявил ему пачку кредиток.

— Вы... желаете поместить эти деньги в нашем банке? — спросил он, машинально поглаживая пальцами билеты.

— Не сегодня, — ответил Язон. — Мне вернули долг. Будьте любезны, проверьте их. И разменяйте — мне нужно пятьсот билетов по тысяче кредов.

Оба его внутренних кармана были очень плотно набиты, когда он покидал банк. Проверка подтвердила подлинность банкнотов, и теперь Язон чувствовал себя ходячим монетным двором. Первый раз в жизни ему было не по себе от обладания крупной суммой. Он остановил проходящее гелитакси и направился прямо в казино. Там он будет в безопасности, во всяком случае, на время.

Казино «Кассилия» служило игорным центром для ближайшего звездного скопления. Язон попал сюда впервые, но он хорошо знал этот род заведений. Почти все свои зрелые годы он провел в таких же игорных домах разных галактик. Только оформление различается, а суть одна. На виду — игра и публичные развлечения, за кулисами — все то, чего не выставляют напоказ. Теоретически выигрыши не ограничивались, однако это правило действовало лишь до какого-то предела. Стоило кассе казино понести ощутимую потерю, как честная игра кончалась, и с этой минуты удачливому клиенту следовало глядеть в оба. Со всем этим Язон динАльт сталкивался тысячу раз, и сейчас он был в меру насторожен.

Ресторан был почти пуст, и метрдотель поспешил навстречу посетителю, костюм которого свидетельствовал о приличном доходе. Худощавый и темноволосый, Язон держался решительно и уверенно, его можно было скорее принять за представителя состоятельной династии, чем за профессионального игрока. Он придавал немалое значение этому образу и старался не выходить из него.

Кухня производила хорошее впечатление, а винный погреб оказался превосходным. В ожидании супа Язон подошел к бармену, и у них состоялся квалифицированный и увлекательный диалог, после чего он воздал должное трапезе.

Язон не торопился, и, пока ел, просторное помещение ресторана наполнялось людьми. После обеда он выкурил сигару и посмотрел эстрадную программу. И когда он наконец перешел в игорные залы, там уже кипела жизнь.

Язон медленно совершил первый круг, оставил несколько тысяч тут, несколько тысяч там, не придавая значения исходу. Сейчас ему важнее всего было проверить свое чутье. Похоже, что игра ведется честно, столы — без подвохов. Конечно, подстроить что-нибудь недолго. Обычно в этом нет нужды, казино получают достаточный барыш.

За одним из столов он заметил Керка, но тот даже не оглянулся. Посланник Пирра играл по маленькой в семерку, проигрывал и обнаруживал явные признаки нетерпения. Очевидно, ждал, когда же сообщник поведет игру всерьез. Язон улыбнулся и не спеша пошел дальше.

Как обычно, Язон занял место за столом, где шла игра в кости. Самый верный способ выигрывать по малой. «А если сегодня на меня накатит, очищу всю кассу этого казино!» — Он думал о своем секрете, благодаря которому никогда не оставался в проигрыше. А время от времени даже загребал большой куш и уносил ноги, не дожидаясь, когда его перехватят наемные головорезы.

Подошла его очередь, он выбросил восемь. Ставки были невысокие, и Язон не очень налегал, только следил, чтобы не было семи. Выполнив свою задачу, он отвалился, и кость перешла к соседу.

Сидя и машинально делая небольшие ставки, пока кость шла по кругу, Язон размышлял о своем свойстве: «Странно, сколько лет над этим бьются, а мы до сих пор так мало знаем про психокинез. Научились натаскивать людей — самую малость, развивать врожденные способности — чуть-чуть. И все».

Язон чувствовал себя в ударе, миллионы, оттопыривавшие его карман, сыграли роль импульса, который иногда помогал ему зажечься. Прикрыв глаза, он взял кости и мысленно погладил рисунок, образованный ямками. В следующую секунду они выскочили из его руки на стол, и он увидел семь.

Есть!

Такого подъема он не ощущал много лет. А все эти миллионы кредов! Окружающее воспринималось предельно четко и ясно, кости беспрекословно слушались. Он знал с точностью до десятки, сколько денег в бумажниках у других игроков, мысленным взором видел все карты на руках у картежников за другими столами.

И Язон медленно, осторожно начал повышать ставки.

С костями все шло как по маслу, они катились и останавливались по его желанию, словно ученые собачки. Язон не торопился, сосредоточил внимание на психологии игроков и крупье. Почти два часа ушло у него на то, чтобы довести выигрыш до семи миллионов кредов. Тут он перехватил сигнал дежурного, который сообщил дирекции, что казино грозит крупный проигрыш. Выждав, когда этот тип с колючими глазами вернулся к столику, Язон подул на кости, поставил все свои фишки и одним махом просадил их. Крупье облегченно улыбнулся, лицо дежурного посветлело, а Керк — Язон заметил это уголком глаза — побагровел.

Бледный, вспотевший Язон чуть дрожащей рукой полез во внутренний карман и достал конверт с новенькими кредитками. Распечатал его и бросил на стол два билета.

— Предлагаю не ограничивать ставок, — сказал он просящим голосом. — Дайте мне шанс отыграться.

Дежурный, с трудом сдерживая улыбку, переглянулся с крупье, который быстро кивнул ему. Дескать, попался простак, надо его обчистить. Весь вечер лазил в бумажник, а теперь вот распечатал конверт, рассчитывает вернуть проигрыш. Толстый конверт, и, наверно, деньги не его. Разумеется, их это меньше всего заботило. Не все ли равно, откуда деньги. Игра возобновилась, и представители казино позволили себе расслабиться.

Это было как раз то, чего добивался Язон. Надо хорошенько завести их, пока они не смекнули, что в конечном итоге казино может остаться с носом. Потому что тогда они, как говорится, пустят в ход тяжелую артиллерию, а эту минуту хотелось бы отодвинуть возможно дальше.

Каждый выигрыш будет даваться ему с большим трудом, а психокинетический огонек может погаснуть так же внезапно, как вспыхнул. С ним это уже бывало.

Теперь поединок шел только между Язоном и казино, остальные игроки превратились в статистов. Зрители плотной стеной обступили столик. Сперва выигрыши чередовались с проигрышами, потом он взял подряд несколько крупных ставок — и гора золотых фишек стала быстро расти. Он прикинул, что дело идет уже к миллиарду. Кости по-прежнему слушались, но Язон весь взмок от напряжения. Он поставил все фишки и протянул руку за костями. Однако крупье опередил его своей лопаточкой.

— Казино требует сменить кости, — твердо сказал он.

Язон выпрямился и вытер руки платком, радуясь передышке. Уже третий раз казино меняло кости, пытаясь оборвать полосу его удачи. Правила допускали это. Дежурный с колючими глазами снова раскрыл свой бумажник и не глядя вытащил пару костей. Сорвав целлофановую обертку, он бросил их через стол Язону. Выпало семь очков, и Язон улыбнулся.

Но когда он взял кости в руки, улыбка медленно сошла с его лица. Кости были прозрачные, абсолютно гладкие, одинаково тяжелые со всех сторон. И тем не менее с подвохом.

Кружочки на пяти гранях каждой кости были сделаны из какого-то сплава, вероятно, со свинцом. На шестой грани сплав был с железом. Кости будут катиться как положено, пока не попадут в магнитное поле. А ведь всю поверхность стола под сукном можно превратить в магнит... И он ни за что не заметил бы обмана, если бы не внутреннее зрение. Но что же теперь делать?

Медленно встряхивая кости, Язон окинул стол взглядом. Ага, вот то, что ему нужно. На металлической кромке стола стояла магнитная пепельница. Он перестал трясти кости, испытующе поглядел на них, быстро взял пепельницу и опустил ее донышком себе на ладонь.

Когда он снова поднял пепельницу, окружающие дружно ахнули. Кости прилипли к ней шестерками вниз.

— Вы это называете хорошими костями? — спросил Язон.

Рука дежурного метнулась к боковому карману. Один Язон видел, что произошло в следующую секунду. Его глаза были прикованы к этой руке, и сам он уже взялся за свой пистолет. Но тут из-за чьей-то спины вынырнула могучая лапища, которая могла принадлежать только одному человеку. Большой и указательный пальцы на миг сомкнулись клешней вокруг запястья дежурного и тотчас отпрянули. Дежурный пронзительно вскрикнул и вытянул руку вперед — сломанная кисть висела будто перчатка.

С таким фланговым прикрытием Язон спокойно мог продолжать игру.

— Прежние кости, если не возражаете, — сдержанно произнес он.

Огорошенный крупье повиновался. Язон быстро встряхнул кости и бросил их. Они еще не коснулись стола, когда он вдруг поймал себя на том, что не может ими управлять. Наитие кончилось.

Грани костей мелькали перед глазами, наконец остановились. Семь очков.

Принимая выигранные фишки, Язон подсчитал сумму.

Чуть меньше двух миллиардов кредов. Столько они получат, если он прекратит игру теперь. Но Керку нужно три. Ничего, обойдется. Он хотел уже встать, когда поймал взгляд Керка и увидел, как тот отрицательно мотнул головой.

— Ладно, — устало произнес Язон. — Еще один раз.

Он подул на кости, потер их о манжету и спросил себя, кой черт его сюда занес. Судьба миллиардов кредов решается парой игральных костей. Это же годовой доход какой-нибудь из планет поменьше. Не будь государство главным пайщиком казино, такие ставки были бы невозможны. Он долго тряс кости, тщетно стараясь восстановить свою власть над ними, наконец бросил.

Вся прочая деятельность в казино прекратилась, люди стояли на столах и стульях, устремив взгляд туда, где играл Язон. Царила мертвая тишина. Кости звучно ударились о стол и покатились по сукну.

Пятерка и единица. Теперь все зависит от следующих попыток. Язон сгреб кости, прошептал над ними древние ругательства, приносящие счастье, и бросил снова.

Только на пятый раз выпало шесть.

Толпа вздохнула вместе с ним, со всех сторон загудели голоса. Сейчас бы расслабиться, перевести дух, но Язон знал, что это исключено. Мало выиграть деньги — надо еще унести их. Причем так, чтобы не вызвать подозрений. Он остановил проходившего мимо официанта с полным подносом напитков и сунул ему в карман стокредовую бумажку.

— Я угощаю! — крикнул он, забирая поднос.

Болельщики мигом разобрали бокалы, и Язон принялся складывать на поднос фишки. Кажется, не уместятся... В эту минуту рядом с ним появился Керк с другим подносом.

— Я с удовольствием помогу вам, сударь, если позволите, — сказал он.

Язон поощрительно улыбнулся. Только теперь он смог по-настоящему рассмотреть Керка в его новом качестве.

Пиррянин был одет в свободный вечерний костюм из легкой ткани пурпурного цвета, причем он явно подложил впереди что-то изображающее животик. Длинные мешковатые рукава усиливали впечатление тучности, скрывая могучие мышцы Керка. Нехитрая, но действенная маскировка.

Осторожно неся тяжелые подносы, они пробились между рядами возбужденных завсегдатаев к окошечку кассы.

Их ожидал сам управляющий с вымученной улыбкой на лице. Но и эта улыбка исчезла, когда он подсчитал фишки.

— Вы не могли бы прийти завтра? Боюсь, у нас сейчас нет в наличии такой суммы.

— В чем дело? — закричал Керк. — Вздумали увильнуть? Небось меня обчистить вам ничто не помешало! Нет уж, рассчитывайтесь!

Его поддержали болельщики, которых всегда радовал проигрыш казино. Язон быстро нашел решение.

— Ладно, я согласен уступить, — громко сказал он. — Давайте наличными сколько можете, на остальное выпишите чек.

Выхода не было, и под бдительным надзором злорадствующей публики управляющий набил кредитками конверт, затем выписал чек. Язон быстро пробежал его глазами, после чего, зажав под мышкой конверт, направился следом за Керком к двери.

В главном зале, набитом посетителями, никто их не тронул, но у выхода из казино дорогу им преградили двое.

— Минуточку, — начал один из них.

Больше он ничего не успел сказать. Керк, не замедляя шага, продолжал идти вперед, а оба незнакомца отлетели в стороны, будто кегли. В следующую секунду Керк и Язон были уже на улице и быстро шагали по мостовой.

— На стоянку, — сказал Керк. — У меня там машина.

Завернув за угол, они увидели мчащийся прямо на них автомобиль. Прежде чем Язон успел выхватить пистолет, Керк шагнул вперед. Его рука взметнулась вверх, и знакомое Язону грозное оружие, прорвав рукав, буквально прыгнуло ему в ладонь. Первый же выстрел убил шофера, автомобиль вильнул в сторону и врезался в дом. Два пассажира упали замертво возле дверец, обронив свои пистолеты на землю.

Больше им никто не мешал. Керк на полной скорости погнал свою машину прочь от казино. Ветер трепал разорванный рукав костюма, обнажая кобуру с пистолетом.

— Слушай, когда будет такая возможность, — заговорил наконец Язон, — объясни мне этот фокус с пистолетом.

— Когда будет такая возможность, — ответил Керк, сворачивая в туннель, ведущий в город.

Дом, у которого они остановились, явно принадлежал какому-то знатному кассилийцу. Пока они ехали, Язон успел пересчитать выигрыш и отложить свою долю — почти шестнадцать миллионов кредов. Прямо сказка... Когда они вышли из машины, он отдал Керку его деньги и чек.

— Вот твои три миллиарда, — сказал он. — И не думай, что они мне легко дались.

— Могло быть хуже, — услышал он в ответ.

— Сир Элл уже лег спать, — прохрипел репродуктор над дверью. — Пожалуйста, приходите утром. Прием только по предварительной зап...

Фраза оборвалась на полуслове, когда Керк высадил дверь, легонько надавив на нее ладонью.

Входя, Язон посмотрел на искореженный замок и снова подивился своему партнеру: «Сила... нет, это не просто сила... это как стихия. Похоже, его ничто не может остановить».

Его это злило и то в же время интриговало. Он сказал себе, что не отступится, пока не разузнает побольше про Керка и его планету. И про тех, кто умер ради денег, на которые он сегодня играл.

Сир Элл был человек в летах, лысеющий и сердитый. И отнюдь не привычный к тому, чтобы нарушали его покой.

Впрочем, он тотчас перестал брюзжать, едва Керк бросил на стол деньги.

— Погрузка корабля закончена, Элл? Вот, получай, теперь мы в расчете.

С минуту Элл только молча щупал кредитки, потом наконец ответил:

— Корабль... а, да, конечно. Мы сразу начали погрузку, когда поступил аванс. Извините... но это как-то необычно. Мы такие сделки наличными не оформляем.

— А я предпочитаю деньги на бочку, — ответил Керк. — Авансовый чек я аннулировал, вот тут все полностью. Как насчет расписки?

Элл машинально написал расписку, потом вдруг опомнился. Крепко сжимая ее в руке, он озабоченно посмотрел на разложенные перед ним на столе три миллиарда.

— Погодите... Я не могу взять их сейчас, вам придется прийти еще раз завтра утром прямо в банк. Все как положено, — решительно заключил он.

Керк протянул руку и выдернул бумажку из пальцев Элла.

— Благодарю за расписку, — сказал он. — Завтра утром меня здесь уже не будет, лучше поладим так. А если вы боитесь за деньги, советую вызвать кого-нибудь из заводской охраны или из частной полиции. Все-таки спокойнее.

Когда они выходили через взломанную дверь, Элл лихорадочно набирал номера на пульте своего визифона.

Прежде чем Язон открыл рот, Керк уже ответил на его очередной вопрос:

— Надо думать, ты не прочь пожить подольше, чтобы иметь возможность истратить денежки, которые выиграл. Так что я заказал два места на межпланетном корабле. — Керк глянул на часы и продолжал: — Вылет через два часа, у нас еще куча времени. Я проголодался, поищем ресторан. Надеюсь, у тебя в гостинице не осталось ничего такого, за чем стоило бы возвращаться. Это может оказаться затруднительно.

— Ничего такого, за что стоило бы жизнь отдать, — ответил Язон. — Так где мы поужинаем? У меня к тебе есть несколько вопросов.

Спускаясь до грузового яруса, они покружили по туннелям, пока не убедились, что их никто не преследует. Наконец Керк загнал машину в какой-то темный тупик, здесь они ее и оставили.

— Мы легко добудем другую, — сказал Керк. — А эта у них, наверно, уже на примете. Пошли, вернемся на сквозную магистраль, я заметил там ресторан по пути сюда.

На стоянке темнели могучие силуэты наземных грузовозов. Язон и Керк пробрались между колесами в рост человека и вошли в шумный душный ресторан. Сидевшие за столиками водители и рабочие утренних смен не обратили на них никакого внимания; они высмотрели тихий закуток и набрали заказ на круглом диске.

Керк отрезал от солидной порции мяса хороший кусок и бодро сунул его себе в рот.

— Ну, задавай вопросы, — сказал он. — Теперь я готов отвечать.

— За какой корабль ты рассчитывался? Что это за груз, из-за которого я рисковал своей головой?

— Мне показалось, что ты рисковал из-за денег, — парировал Керк. — Но можешь не беспокоиться, речь идет о добром деле. От этого груза зависит жизнь целого мира. Оружие, боеприпасы, мины, взрывчатка и все такое прочее.

Язон чуть не подавился:

— Контрабанда оружия? Ты что, небольшую войну финансируешь? А еще толкуешь о жизни — это с таким-то грузом! Только не говори мне, что он предназначен для мирных целей. Кого вы убиваете?

Добродушие покинуло лицо седого богатыря; теперь оно выражало хорошо знакомую Язону непреклонность.

— Что ж, выражение «мирные цели» вполне подходит. По существу, мы только к этому и стремимся — жить в мире. И мы убиваем не «кого», а «что».

Язон сердито отодвинул тарелку:

— Ты говоришь загадками. Я не вижу никакого смысла в твоих словах.

— Смысл есть. Правда, только на одной планете во всей Вселенной. Что ты знаешь о Пирре?

— Ровным счетом ничего.

Взгляд Керка стал отсутствующим, было очевидно, что его мысли унеслись куда-то очень далеко. Затем он продолжал:

— Пирр и человек — несовместимые вещи. И однако люди живут на нем уже около трехсот лет. Средняя продолжительность жизни у нас там — шестнадцать лет. Конечно, большинство взрослых живет дольше, но на средней цифре сказывается высокая детская смертность. Это совсем не гу-маноидный мир. Сила тяжести вдвое больше нормальной. Температура за день колеблется от арктической до тропической. Климат... его надо испытать на себе, чтобы представить. Во всей галактике не найдешь ничего подобного.

— Как ты меня напугал, — невозмутимо сказал Язон. — Какая у вас газовая оболочка? Метан? Хлор? Бывал я на таких планетах...

Керк ударил кулаком по столу. Тарелки подскочили, ножки стола жалобно скрипнули.

— Лабораторные реакции! — рявкнул он. — Куда как эффектно в химическом кабинете, но ты попробуй представить себе целую планету с такими газами! Одно галактическое мгновение, и вся мерзость связана в безобидных стальных соединениях. Атмосфера может быть ядовитой для кислородного организма, а в остальном не опаснее разбавленного пива. Если хочешь знать, для планеты только одно сочетание является чистым ядом. Побольше аш-два-о, самого универсального растворителя на свете, плюс свободный кислород...

— Вода и кислород? — перебил его Язон. — Ты подразумеваешь Землю? Или что-нибудь вроде Кассилии? Это же абсурд.

— Ничего подобного. Ты сам родился в такой среде, оттого она и кажется тебе естественной и нормальной. Ты привык, что металлы должны окисляться, а берега разрушаться, привык, что грозы мешают радиосвязи. Обычная история для водно-кислородных миров. Да только на Пирре все это возведено в энную степень. Ось планеты наклонена под углом около сорока градусов, и колебания температур в году огромные. Это одна из главных причин, почему все время изменяется ледяной покров. И получаются такие перемены погоды, что никакими словами не описать.

— Если это все, — сказал Язон, — я не понимаю...

— Все? Это только начало. Моря и океаны — вот тебе еще разрушительный фактор, даже два. Во-первых, испарения, которые поддерживают мощные ветры, во-вторых, чудовищные приливы. Два спутника Пирра, Самас и Бессос, когда их притяжение складывается, могут нагнать приливную волну высотой до тридцати метров. Кто не видел, как такая волна захлестывает действующий вулкан, тот вообще еще ничего не видел. Нас привели на Пирр тяжелые элементы, и по милости этих же элементов планета напоминает кипящий котел. Если взять ее ближайшее звездное окружение, в нем было не меньше тринадцати сверхновых, и, конечно, на большинстве из этих планет можно найти тяжелые элементы. И в придачу — не пригодную для дыхания газовую оболочку. Чтобы по-настоящему, всерьез вести горные работы и добывать руду, нужно постоянное, вполне самостоятельное поселение. Вот почему мы остановились на Пирре, где радиоактивные элементы образуют ядро планеты и покрыты оболочкой из более легких элементов. Это обеспечило пригодную для человека атмосферу, но, с другой стороны, не прекращается вулканическая деятельность, ведь расплавленная плазма прорывается на поверхность.

Язон молча слушал, пытаясь представить себе жизнь на планете, которая, можно сказать, непрерывно сражалась сама с собой.

— Но самое приятное я приберег на десерт, — сказал Керк с мрачным юмором. — Теперь, когда ты получил представление о среде, вообрази, какие организмы в ней обитают. Сомневаюсь, чтобы на других планетах нашелся хотя бы один вид, который проживет там больше минуты.

На Пирре что растения, что животные — это же чистые гангстеры. Они без конца сражаются с родной планетой и друг с другом. Сотни тысяч лет генетического отбора создали такие штуки, что электронную вычислительную машину жуть возьмет. Бронированные, ядовитые, сплошные когти и щупальца. Это относится ко всему, что ходит, летает или просто сидит на месте. Видел ты когда-нибудь растение с зубами? Растение, которое кусается? Думаю, что и не захочешь увидеть. Потому что для этого надо попасть на Пирр, а там едва ты успеешь выйти из корабля, как можно заказывать гроб. Мне и то придется пройти переподготовку, прежде чем выходить из космопорта. Борьба за существование заставляет организмы непрерывно конкурировать и изменяться. Умереть в этой борьбе куда как просто, а вот способов убить столько, что всех и не перечислишь.

Казалось, широкие плечи Керка поникли под тяжестью забот. Наконец он встряхнулся, как бы сбрасывая это бремя, и снова принялся за ужин. Собирая хлебом подливку, он поделился вслух своими мыслями:

— Логически у нас вроде бы нет причин оставаться на Пирре и вести войну, которой не видно конца. Конечно, если не считать того, что Пирр — наша родина.

Керк проглотил последний кусок хлеба с подливкой и заключил, указывая вилкой на Язона:

— Скажи спасибо, что ты не пиррянин и никогда не увидишь Пирр.

— Вот тут-то ты и ошибся, — возразил Язон, стараясь говорить возможно хладнокровнее. — Дело в том, что я полечу с тобой.

— Не болтай вздора, — сказал Керк, заказывая вторую порцию жаркого. — Есть куда более простые способы покончить с собой. Ты забываешь, что стал миллионером. С твоими деньгами ты можешь до конца жизни предаваться отдыху на курортных планетах. Пирр — планета смерти, а не достопримечательность для пресыщенных туристов. Я не могу позволить тебе лететь со мной туда.

Игроки, не умеющие владеть собой, долго не живут. Язон основательно разозлился. Но внешне это проявлялось, так сказать, со знаком «минус»: его лицо было совершенно бесстрастным, голос — предельно спокойным.

— Не учи меня, что мне можно, а чего нельзя, Керк Пирр. Ты сильный человек и ловкий стрелок, но это еще не дает тебе права распоряжаться мной. В крайнем случае ты можешь помешать мне лететь на твоем корабле. Но что мне стоит найти другой способ? И нечего изображать меня туристом, ведь ты не знаешь, какие соображения влекут меня на Пирр.

Язон не стал объяснять, что это за соображения. Во-первых, он еще сам в них не до конца разобрался, во-вторых, ему не хотелось раскрывать душу. Чем больше он путешествовал, тем меньше разницы видел. Старые цивилизованные планеты все на одно лицо, сплошная скука. Пограничные миры — однообразный примитив, что-то вроде временных лагерей в лесу. Нельзя сказать, чтобы все галактики ему опостылели. Просто он исчерпал их возможности, а себя еще не исчерпал. До знакомства с Керком Язон не встречал никого, кто превзошел бы его самого или мог хотя бы равняться с ним. Это было вовсе не самомнение, а голый факт. И вот он стоит перед новым фактом: похоже, что есть целый народ, который превосходит его. Язон знал, что не сможет спать спокойно, пока не побывает там и не убедится в этом своими глазами. Даже если это будет стоить ему жизни.

Но разве скажешь об этом Керку? Он лучше поймет другие аргументы.

— Вот ты не хочешь пускать меня на Пирр, — сказал Язон. — А ты сперва подумай. Я не буду говорить о том, что ты мне обязан, потому что я выиграл нужные тебе деньги. Но ты подумай о следующем разе. Сейчас тебе понадобилась уйма всякого оружия, может, и снова понадобится. Так не лучше ли иметь под рукой испытанного и верного товарища, чем изобретать какой-нибудь новый ход, который еще может подвести?

Керк задумчиво уписывал вторую порцию мяса.

— Что ж, в этом есть смысл. По правде говоря, мне это в голову не пришло. Такой уж изъян у нас, жителей Пирра, — мало думаем о будущем. День прожить — и то задача. Проблемы решаем, когда возникнут, далеко вперед не заглядываем. Можешь лететь со мной. Авось еще будешь жив, когда нам понадобишься. Как посланник Пирра на этой и других планетах официально приглашаю тебя. Все расходы за наш счет. При условии, что ты неукоснительно будешь выполнять все наши указания по поводу твоей личной безопасности.

— Условия приняты, — сказал Язон. И спросил себя, отчего это он с такой радостью подписывает свой смертный приговор.

Керк расправлялся уже с третьей порцией десерта, когда его часы тихонько зажужжали. Он немедленно отбросил вилку и встал.

— Пора, — сказал он. — Нам надо выдерживать график.

Язон тоже встал из-за стола, тем временем Керк сунул в автомат положенное количество монет в уплату за ужин. Загорелась надпись «Уплачено», и они быстро вышли из ресторана.

Язон ничуть не удивился, когда за углом они ступили на межъярусный эскалатор. Он уже сообразил, что после казино каждый их шаг был рассчитан заранее. Можно не сомневаться, что объявлена тревога и их разыскивают по всей планете. Тем не менее пока не видно никаких признаков преследования. Язону и прежде доводилось спасаться от блюстителей закона, опережая их, что называется, на один ход, но впервые его при этом вел за ручку кто-то другой. Он улыбнулся собственной покорности. Столько лет сражался в одиночку, что теперь даже приятно кому-то подчиняться.

— Живей, — буркнул Керк, снова взглянув на часы, и побежал вверх по эскалатору так, что только поспевай.

Они пробежали пять пролетов, ни встречных, ни догоняющих не было, наконец Керк угомонился и предоставил эскалатору выполнить всю работу.

Язон был доволен своей физической формой. Правда, такое быстрое восхождение после бессонной ночи сделало свое, он взмок и тяжело дышал. А Керку хоть бы что — лоб сухой, дышит ровно...

На втором автоярусе Керк сошел с медленно ползущей лестницы и жестом позвал Язона за собой. В ту самую секунду, когда они очутились на улице, прямо перед ними около тротуара остановилась машина. Здравый смысл подсказал Язону, что хвататься за пистолет не надо. Открылась дверца, водитель вышел. Керк молча вручил ему полоску бумаги и сел за руль. Язон едва успел вскочить в кабину, как машина рванула с места. Вся процедура отняла не больше трех секунд.

В тусклом свете Язон не смог как следует присмотреться к шоферу, однако он и без того узнал его. Нет, они никогда не встречались прежде, но после знакомства с Керком Язон где угодно определил бы пиррянина по атлетической фигуре.

— Ты дал ему расписку Элла? — спросил он.

— Точно. Можно быть спокойным за корабль и груз. Они будут достаточно далеко, пока кассилийцы проследят путь чека от казино до Элла. А теперь позаботимся о себе. Я объясню тебе все подробно, чтобы ты потом не дал маху. Слушай внимательно, и если будут вопросы, задашь их, когда я кончу говорить.

Это было сказано так категорично, что Язон безропотно подчинился. Хотя про себя не без улыбки подумал о том, как быстро Керк отнес его в разряд сосунков.

Они свернули, вливаясь в поток транспорта, направляющийся к космодрому. Керк легко вел машину и объяснял:

— В городе объявлен розыск, но мы опережаем противника. Я уверен, что кассилийцы не захотят портить себе марку на всю Вселенную и не станут перекрывать дороги. Но космодром, конечно, уже кишит их людьми. Если деньги уйдут с планеты, их уже не вернешь, они это знают. И когда мы пойдем напролом, они будут уверены, что деньги еще при нас. Тогда корабль с боеприпасами уйдет без всяких помех.

Язон слегка опешил:

— Это как же, ты хочешь, чтобы мы, как говорится, приняли огонь на себя и прикрыли вылет транспортного корабля?

— Можно и так выразиться. Но ведь нам все равно надо убираться отсюда, так почему не превратить наше бегство в дымовую завесу? А теперь помолчи, пока я не закончу, понял? Еще раз перебьешь, я тебя высажу.

Язон в этом ничуть не сомневался. Внимательно и молча он выслушал, как Керк повторил все сначала и заключил:

— Служебный въезд, наверно, будет открыт. И за каждой машиной будут наблюдать агенты в штатском. Может быть, нам даже удастся проникнуть на территорию неузнанными, в чем я сильно сомневаюсь. Это не важно. Мы проедем через ворота прямо к стартовой площадке. У нас билеты на «Гордость Дархана», за две минуты до взлета он сигналит и отцепляет трап. Мы занимаем свои места, и корабль тут же взлетает.

— Это все очень здорово, — сказал Язон. — А что в это время делает охрана?

— Стреляет в нас и друг в друга. А мы воспользуемся неразберихой — и в корабль.

Нельзя сказать, чтобы его ответ успокоил Язона. Ну да ладно...

— Хорошо, допустим, мы пробрались на корабль. А что помешает им задержать старт, пока нас не вытащат и не поставят к стенке?

Керк на миг оторвал глаза от дороги, чтобы бросить на него презрительный взгляд.

— Я же сказал тебе, что корабль называется «Гордость Дархана». Если бы ты знал хоть что-нибудь об этой планетной системе, тебе сразу все было бы ясно. Кассилия и Дар-хан — так сказать, планеты-сестры, и они во всем соперничают между собой. Лет двести назад, даже меньше, они схватились так, что обеим чуть конец не пришел. Теперь между ними вооруженный до зубов нейтралитет, и ни одна из сторон не смеет его нарушать. Как только мы ступим на борт корабля, мы окажемся на дарханской территории. Соглашения о выдаче у них нет. И как бы ни хотелось Кассилии нас заполучить, все же не настолько, чтобы затевать новую войну.

Дальше объяснять было некогда, Керк вывел машину из общего потока и свернул на эстакаду с объявлением «Для служебных машин». Под резким светом фонарей у ворот, к которым они приближались, Язон почувствовал себя обнаженным.

Ворота были закрыты.

С другой стороны появилась встречная машина, и Керк

сбавил ход. Один из охранников что-то сказал водителю, потом сделал знак дежурному, и створки ворот стали раскрываться внутрь. В ту же секунду Керк выжал до отказа акселератор.

Все произошло молниеносно. Турбина взвыла, покрышки взвизгнули, и машина с ходу распахнула ворота. Язон успел заметить ошеломленные лица охранников; в следующую секунду оба они юркнули за угол будки. Вдогонку машине грянуло несколько выстрелов, но пули просвистели далеко в стороне.

Ведя одной рукой, Керк другой достал из-под приборной доски пистолет — копию чудовища, которое лежало в его кобуре.

— Держи взамен своего, — сказал он. — Пули реактивные. Грому от них... Не старайся в кого-нибудь попасть, это я беру на себя. Просто попугай их немного, чтобы держались подальше. Вот так.

Он быстро выстрелил в боковое окошко и бросил пистолет Язону чуть ли не раньше, чем пуля поразила цель. Пустой грузовик взлетел на воздух, обрушив на соседние машины град обломков и заставив водителей броситься врассыпную.

Кошмарный рейд через сумасшедший дом... Керк гнал машину с явным презрением к смерти. Преследующие машины заносило на отчаянных виражах. Едва ли не все стартовое поле Керк и Язон прошли на двух колесах, оставляя за собой дымящийся хаос.

И вот уже погоня далеко позади, а впереди — только стройный шпиль «Гордости Дархана».

Посланец соперничающей планеты, само собой разумеется, был окружен крепкой проволочной изгородью. Закрытые ворота охранялись солдатами, которые уже изготовились к стрельбе. Но они напрасно ждали. Керк погнал машину прямо на ограду.

— Береги лицо! — крикнул он.

Язон закрыл руками голову в ту самую секунду, когда они врезались в изгородь.

Пронзительно заскрежетал металл, проволока прогнулась и опутала машину, но все же устояла. Язона сорвало с сиденья и бросило на приборную доску; хорошо, что амортизаторы смягчили удар. Когда Керк выломал дверцу, Язон уже решил, что путешествие окончено. Должно быть, Керк увидел его закатившиеся глаза, потому что он, не говоря ни слова, выдернул Язона из кабины и толкнул на изуродованный капот.

— Лезь через проволоку, и бегом к кораблю! — заорал он и для полной ясности сам показал пример.

Просто непостижимо, как этот тяжеловес мог развить такую скорость. Он мчался будто атакующий танк. Язон тряхнул головой, разгоняя мглу, и тоже набрал приличный ход, однако он был только на полпути к кораблю, когда Керк вскочил на трап. Рабочие уже отцепили трап, но озадаченно остановились, когда плечистый атлет затопал по ступенькам.

На верхней площадке Керк повернулся и начал стрелять по солдатам, которые ворвались в распахнутые ворота. Те сразу залегли и открыли ответный огонь, сосредоточив почти все свое внимание на Керке.

Бегущему Язону казалось, что он видит замедленное кино. Керк спокойно отстреливался, стоя под градом пуль.

Люк корабля свободен, ничего не стоит укрыться, но Керк продолжал прикрывать Язона.

— Спасибо, — выдохнул Язон, одолевая последние ступеньки и обессиленно ныряя в люк.

— Добро пожаловать! — сказал Керк, входя следом и помахивая в воздухе пистолетом, словно он остужал его.

Хмурый офицер, который стоял в сторонке, чтобы его не задела шальная пуля, смерил их взглядом и пробурчал:

— Ну и как это все надо понимать?

Керк поплевал на палец, потрогал ствол пистолета и вернул его в кобуру.

— Мы законопослушные граждане другой планетной системы. ничего преступного не совершили. Но эти кассилийцы — дикари какие-то, цивилизованному человеку с ними просто невозможно иметь дело. И мы решили улететь на Дархан, вот наши билеты. Насколько я понимаю, мы теперь находимся на суверенной территории Дархана?

Последнее было сказано специально для кассилийского офицера, который в эту минуту появился на верхней площадке трапа и выхватил свое оружие. Его можно было понять. Два разыскиваемых преступника ускользали от него. И к тому же на дарханском корабле! Ярость ударила ему в голову, и он прицелился.

— А ну, выходи, сволочи! Сбежать думали, да не тут-то было! Руки вверх, и пошли, не то живо на тот свет отправлю...

Время остановилось, и казалось, этому мгновению никогда не будет конца. Керк и Язон неподвижно глядели на направленный на них пистолет.

Дарханский офицер шагнул в сторону, и оружие касси-лийца дернулось было следом за ним, но тут же снова нацелилось на беглецов. Дарханец сделал только один шаг, но этого было довольно, чтобы он очутился рядом с вмонтированной в переборку красной коробкой. Быстрым движением руки он отворил крышку и поднес большой палец к расположенной внутри кнопке. Губы дарханца растянулись в улыбке, больше напоминающей оскал. Он принял решение, подсказанное ему бесцеремонностью кассилийского офицера.

— Один выстрел на дарханской территории, и я нажму эту кнопку! — крикнул он. — Вы знаете, что это за кнопка, на ваших кораблях стоят точно такие же. Малейший враждебный акт против корабля — и кнопка будет нажата. Через секунду из реактора будут вынуты все регулирующие стержни, корабль взлетит на воздух — и половина вашего паршивого города вместе с ним. — Его улыбка, словно высеченная в камне, не оставляла никакого сомнения в том, что он выполнит свою угрозу. — Ну, стреляйте, чтобы я мог нажать кнопочку!

Завыла стартовая сирена, сердито замигала команда капитана: «Закрыть люк». Еще секунду четыре человека смотрели друг на друга, будто персонажи из жестокой драмы. Наконец кассилиец, взвыв от бессильной злобы, повернулся и побежал вниз по трапу.

— Все пассажиры на борту. Сорок пять секунд до старта. Очистить площадку! — прозвучал голос дарханца.

Одновременно он закрыл коробку и запер крышку. Керк и Язон едва успели лечь на перегрузочные ложа, как «Гордость Дархана» оторвался от платформы.

Как только корабль вышел на орбиту, капитан пригласил Язона и Керка. Керк взял слово и рассказал начистоту о том, что произошло ночью. Он умолчал только о том, что Язон профессиональный игрок. Нарисовал очаровательный портрет двух удачливых иностранцев, у которых злые кассилийцы задумали отнять честно выигранные деньги.

Его рассказ превосходно согласовался с представлением капитана о Кассилии. Кончилось тем, что командир корабля вынес благодарность своему офицеру за правильные действия и принялся готовить пространный доклад начальству. А Керку и Язону он пожелал всякого успеха и предложил им чувствовать себя на борту как дома.

Перелет до Дархана длился недолго, Язон не успел даже выспаться. Так как у Керка с Язоном не было никакого багажа, они первыми прошли через таможню. Выходя из здания, они увидели, как поодаль приземляется другой корабль. Керк остановился, наблюдая посадку, и Язон последовал его примеру. Корабль был серый, изборожденный рубцами. Обводы, как у транспортника, но пушек не меньше, чем у крейсера.

— Это, конечно, твой, — заметил Язон.

Керк кивнул и направился к транспортному кораблю. Когда они подошли, открылся люк, однако никто не стоял в проеме, только автоматический трап со стуком дотянулся до земли. Грузный Керк живо вспорхнул по нему, и Язон угрюмо вскарабкался следом, говоря себе, что эти ребята с Пирра, пожалуй, переигрывают. Простота простотой, но все же...

Впрочем, усвоить пиррянские нравы было несложно. И Язон уже не удивился, когда увидел, что и внутри корабля посла ожидал такой же прием. Никого. Керк сам задраил люк, и под звуки стартовой сирены они устроились на ложах. Взревели рабочие двигатели, и на Язона навалилась перегрузка.

Он ждал, когда же она кончится, а она становилась все сильнее, выжимая воздух из легких, ослепляя его. Язон закричал, но из-за гула в ушах не расслышал собственного голоса. Обморок избавил его от дальнейших мук.

Когда он пришел в себя, на корабле уже царила невесомость. Он продолжал лежать с закрытыми глазами, ощущая, как боль постепенно отпускает его. Вдруг совсем рядом раздался голос Керка:

— Это я виноват, Мета. Надо было предупредить тебя, что у нас на борту непривычный пассажир. А то ты всегда рвешь с места, так что кости трещат.

— У него как будто все кости целы... Но что он тут делает? — Язон слегка удивился, услышав, что говорит девушка.

Впрочем, не настолько, чтобы поднять налитые болью веки.

— Летит на Пирр. Я, понятно, старался его отговорить — не вышло, уперся. Жаль, конечно, ведь я вроде в долгу перед ним. Это он добыл деньги для нас.

— Это ужасно, — сказала девушка.

«Что тут ужасного? — спросил себя Язон. — Не понимаю».

— Лучше бы он остался на Дархане, — продолжала она. — Он симпатичный. Досадно, что ему придется умереть.

Тут Язон не выдержал. Сделав над собой усилие, он открыл сперва один глаз, затем другой. Голос принадлежал девушке лет двадцати — двадцати двух. Она стояла рядом с ложем и смотрела вниз, на Язона. У нее было красивое лицо.

Он раскрыл глаза еще шире, когда разобрал, что она не просто, а очень красива — особой красотой, которой Язон никогда не встречал на центральных планетах. Он привык к другим женщинам: бледная кожа, покатые плечи, серые лица, раскрашенные гримом. Продукт многовекового искусственного отбора с акцентом анемичности; такое развитие оказалось возможным после того, как медицина научилась сохранять жизнь обреченным с точки зрения эволюции типам.

Эта девушка во всех отношениях была прямой противоположностью им. Она представляла собой продукт борьбы за существование на Пирре. Высокая гравитация, снабдившая мужчин могучей мускулатурой, налила силой и женские мышцы. Упругая фигура богини, бронзовая кожа, безупречный овал лица. Коротко подстриженные волосы обрамляли голову золотым венцом. Неженственной была лишь пристегнутая к предплечью массивная кобура. Увидев, что Язон открыл глаза, она улыбнулась ему. Белизна ее безупречных зубов вполне оправдала его ожидания.

— Я — Мета, пилот этого корабля. А вы, как я понимаю...

— Язон динАльт. Ну и взлет у вас, Мета!

— Извините. Честное слово, — рассмеялась она. — Но у того, кто родился на нашей планете, своего рода иммунитет к перегрузкам. К тому же синергическая траектория сберегает горючее...

Керк хмыкнул:

— Ладно, Мета, пошли посмотришь груз. Там есть такие новинки, сразу закроем все бреши в Периметре.

— Пошли скорей! — Она чуть не захлопала в ладоши от радости. — Я заглянула в спецификацию, это же просто прелесть.

«Совсем как школьница, которой подарили новое платье. Или коробку конфет. Надо же радоваться так... бомбам и огнеметам!» Язон криво усмехнулся и со скрипом поднялся на ноги. Керк и Мета уже вышли, и он, морщась от боли, протиснулся в дверь следом за ними.

Язон не сразу отыскал трюм. Корабль был большой, а команды не видно. Наконец он в одной из ярко освещенных кают обнаружил спящего человека. Это был водитель, который передал им машину на Кассилии. Он тотчас открыл глаза, словно и не спал крепким сном за секунду до этого.

— Как пройти в грузовой отсек? — спросил Язон.

Пиррянин ответил, закрыл глаза и снова уснул, прежде чем Язон успел поблагодарить.

Керк и Мета уже успели вскрыть несколько ящиков и буквально захлебывались от восторга, рассматривая смертоносный груз. Мета держала в руках канистру с распылителем; заметив Язона, она повернулась к нему:

— Вы только поглядите на эту штуку! Этот порошок, которым она заряжена, — его хоть ешь, ничего не будет. А все формы растительной жизни он убивает мгновенно... — Она запнулась, видя, что Язон отнюдь не разделяет ее ликования. — Простите. Я как-то забыла, что вы не пиррянин. Вам не совсем понятно, о чем речь?

Он не успел ответить, как включилась система оповещения и чей-то голос позвал Мету.

— Переход на новую программу, — сказала она. — Идемте со мной на мостик, я займусь уравнениями, а заодно поговорим. Я ведь, кроме Пирра, почти нигде и не бывала, у меня к вам тысяча вопросов.

На мостике Мета сменила вахтенного офицера и принялась готовить данные для ОХР — особого ходового режима. Как-то странно было видеть среди электронной аппаратуры ее плотную, но гибкую фигурку в облегающем скафандре. Но с работой она явно справлялась.

— Мета, а вы не молоды, чтобы водить межзвездный корабль?

— Я? — Она призадумалась. — Правду говоря, я не знаю, какой возраст положен для пилотов. Скоро три года, как я вожу корабль, а мне почти двадцать. Это мало для космонавта?

Язон открыл рот и рассмеялся:

— Должно быть, все зависит от того, с какой ты планеты. Кое-где вам было бы непросто получить свидетельство. Но на Пирре, разумеется, все иначе. Там вы, наверно, уже в старушках ходите?

— Это вы, конечно, шутите, — спокойно сказала Мета, набирая очередную цифру. — Я видела старушек на некоторых планетах. Морщинистые, с седыми волосами. Не знаю, сколько им было лет, я спросила одну, но она не захотела говорить. Во всяком случае, она была намного старше любого жителя Пирра, у нас таких лиц не увидишь.

— Я не это хотел сказать. — Язон искал нужное слово. — Не старая, конечно, а взрослая, в зрелом возрасте.

— У нас все взрослые. Вернее, как перестают нуждаться в присмотре, так и взрослые. Это значит, лет с шести. Мой первый ребенок уже взрослый, и второй был бы взрослым, если бы не умер. Так что я уж точно взрослая.

Коротко и ясно. Для нее, а у Язона слова Меты, за которыми он угадывал необычную обстановку со своими понятиями и нормами, вызвали полную сумятицу в голове.

Мета закончила перфорацию программы, дождалась, когда машина начала выдавать ленту с данными для нового курса, и опять повернулась к Язону:

— Я рада, что вы летите с нами, жаль только, что на Пирр. Но у нас еще будет много времени поговорить, а мне столько всего хочется узнать! Про другие планеты. И почему тамошние люди так себя ведут. Совсем не так, как наши. У нас мне понятны поступки каждого человека.

Перфолента на секунду отвлекла внимание Меты, но тут же она опять перевела взгляд на Язона.

— Расскажите о своей планете.

Язон мысленно перебрал басни, которыми обычно потчевал посторонних, и все забраковал. Какой смысл врать девушке, которой решительно все равно — холоп ты или аристократ? Для нее в галактике есть только два рода людей: пирряне и все остальные. Впервые с тех пор, как Язон бежал с Поргорсторсаанда, он решил сказать правду о своем происхождении.

— Моя планета? Самый нудный и паскудный медвежий угол во всей Вселенной. Кто не был там, тот не может себе представить, что значит загнивающий аграрный мир с сословным делением, весьма довольный своим бесцветным существованием. Никаких перемен, больше того — никто их не хочет! Мой отец был фермером, и я тоже стал бы фермером, если бы послушался старших. Они даже мысли не допускали о том, что я могу заняться чем-то другим. А все мои мечты и желания шли вразрез с установленными порядками. Читать я научился только в пятнадцать лет, да и то по книге, которую украл в привилегированной школе. Дальше так и пошло. К девятнадцати годам, когда я удрал «зайцем» на корабле с другой планеты, не было того закона, который я не успел нарушить. И с каким удовольствием я их нарушал! Покинуть родную планету для меня было все равно что вырваться из тюрьмы на волю.

Мета покачала головой:

— Просто не могу себе представить такого мира. Знаю только, что мне бы там не понравилось.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Язон. — Ну вот, вырвался я в космос — без профессии, не приученный ни к какому делу, то тут, то там приткнешься... В наш технологический век я никак не мог найти себе места. Конечно, можно было пойти на военную службу, но уж очень я не люблю, когда мной командуют. А тут я заметил, что мне везет в азартных играх, так мало-помалу и втянулся. Люди-то везде одни и те же, так что я всюду неплохо устраиваюсь.

— Я понимаю, что вы подразумеваете, когда говорите, что люди везде одни и те же. И все-таки они такие разные... Я не очень толково объясняю, да? Я хочу сказать, что дома я всегда знаю, как человек поступит и почему. И на других планетах тоже люди ведут себя, в общем, одинаково, как вы и говорите, но мне трудно бывает их понять. Ну вот, например... Когда мы куда-нибудь прилетаем, мне нравится пробовать местную пищу, и, если есть время, я иду в бар или, скажем, в ресторан. Их всегда можно найти около каждого космодрома. И каждый раз у меня какие-нибудь неприятности с мужчина

ми. Они непременно хотят угостить меня вином, подержать за руку.

— Что ж, в таких заведениях одинокая девушка должна быть готова к тому, чтобы стать предметом внимания со стороны мужчин.

— Это я понимаю, — сказала Мета. — Мне непонятно другое: почему они не слушают, когда я говорю, что не хочу знакомиться, и прошу отойти от меня. Они только смеются в ответ и продолжают приставать. Но я нашла одно безошибочное средство. Я говорю такому человеку, что сломаю ему руку, если он не оставит меня в покое.

— И это помогает? — спросил Язон.

— Конечно, нет. Но когда в самом деле сломаешь ему руку, он наконец отстает. И уже тогда другие ко мне не подходят. А главное, все это беспокойство зря, потому что еда чаще всего отвратительная.

Язон воздержался от смеха. Тем более что эта девушка в самом деле была способна сломать руку любому из тех висельников, которых хватает в каждом космопорту. В ней странным образом сочетались простодушие и сила, ничего подобного он еще не встречал. И Язон больше прежнего утвердился в своем стремлении побывать на планете, рождающей таких людей, как Керк и Мета.

— Расскажите мне про Пирр, — попросил он. — Почему вы с Керком так уверены, что я упаду замертво, как только мы приземлимся? В чем дело?

Ее лицо сразу посуровело.

— Этого я не сумею рассказать. Вы должны сами убедиться. Я поняла это после того, как побывала на других планетах. Пирр не похож ни на что во всей галактике. И что бы я ни говорила, вы не поверите, пока не будет поздно. Обещайте мне одну вещь.

— Нет, — ответил Язон. — Во всяком случае, я должен сперва услышать, в чем дело.

— Оставайтесь на корабле, когда мы сядем. На борту вам ничего не грозит, а я через несколько недель опять повезу груз.

— Отсиживаться в корабле? И не подумаю.

Язон понимал, что предложение Меты обоснованно, но ее менторство вызывало в нем протест.

Мета молча закончила расчет особого ходового режима. Между ними возникло напряжение, которое исключало дальнейший диалог.

Язон увидел ее только на следующий день, да и то совершенно случайно. Войдя в астронавигационную рубку, он обнаружил, что она стоит там и смотрит через прозрачный купол в мерцающую искрами черноту. До сих пор Язон видел Мету только в форме, теперь она стояла в мягком одеянии из облегающей тело блестящей ткани.

Она улыбнулась ему:

— До чего звезды хороши! Посмотрите.

Язон подошел к ней и поднял голову вверх. Причудливые небесные узоры при особом ходовом режиме были ему хорошо знакомы и все-таки волновали душу. Тем более теперь. Присутствие Меты создавало совершенно особую атмосферу в темной рубке. Ее запрокинутая голова касалась его плеча, волосы заслонили часть неба и ласкали его обоняние своим запахом.

Руки Язона непроизвольно обняли ее и ощутили тепло плотного тела под тонкой тканью. Судя по тому, что Мета накрыла его пальцы своими ладонями, она не была возмущена.

— Ты улыбаешься, — сказала она. — Ты тоже любишь звезды?

— Очень люблю, — ответил он. — Но... мне вспомнился твой рассказ. Ты не сломаешь мне руку, Мета?

— Конечно, нет, — серьезно произнесла она, потом улыбнулась ему. — Ты мне нравишься, Язон. Хотя ты не пиррянин, ты мне очень нравишься. И я устала от одиночества.

Она посмотрела на него в упор, и он поцеловал ее. Мета ответила на его поцелуй без напускной стыдливости.

— Моя каюта тут рядом, — сказала она.

С того дня они редко разлучались. Когда Мета несла вахту, Язон приносил ей еду на мостик, и они разговаривали. К тому, что он успел узнать о ее планете, мало что добавилось; по молчаливому соглашению они не касались больше этой темы. Зато он много рассказывал о местах, где бывал, о

людях, которых встречал. Она была благодарной слушательницей, и время летело быстро. Им было хорошо вместе. Словом, перелет проходил чудесно.

И вот он подошел к концу.

На борту было четырнадцать человек, но Язон ни разу не видел больше двоих-троих одновременно. Люди работали по строгому графику. Свободные от вахты были поглощены делами и не стремились к общению. Лишь после того, как корабль с особого ходового режима перешел на обычный и динамики системы оповещения рявкнули «сбор», все собрались вместе.

Керк отдавал распоряжения, касающиеся посадки, звучали вопросы и ответы. Это был чисто технический разговор, и Язон не очень прислушивался. Зато он внимательно присматривался к поведению пиррян. Они теперь и говорили и двигались порывисто, словно солдаты, готовящиеся к бою.

Впервые ему бросилось в глаза, как они схожи между собой. Сходство выражалось не во внешности и не в подобии действий, а в их движениях и реакциях. Сейчас они напоминали больших кошек, выслеживающих добычу. Упругая походка, постоянная готовность к прыжку, глаза беспокойно рыскают, мышцы напряжены...

После совещания Язон попытался заговорить с Метой, но ее словно подменили. Она отвечала односложно, и он никак не мог поймать ее взгляда. Ей было не до него, да и у него не было к ней никаких существенных дел, и Мета пошла к выходу. Язон протянул было руку, чтобы задержать ее, но передумал. Еще будет время поговорить. Один Керк проявил к нему внимание, это выразилось в том, что он приказал Язону занять место на амортизирующем ложе.

Посадки у Меты оказались похлеще взлетов. Во всяком случае, когда она садилась на Пирре. Неожиданные ускорения дергали Язона во все стороны. Потом началось свободное падение, и казалось, ему не будет конца. Что-то тяжелое било по корпусу, сотрясая весь корабль. Это больше походило на битву, чем на посадку. Язон даже слегка встревожился.

Самый миг приземления он пропустил. Пиррянские два g он воспринял как торможение, и только стихающий вой двигателей убедил его, что перелет закончен. С непривычки ему пришлось поднатужиться, чтобы расстегнуть ремни и сесть.

А вообще-то двойное тяготение оказалось не таким уж страшным. Во всяком случае, на первых порах. Словно несешь груз, равный твоему собственному весу. Подойдя к двери, Язон поднял руку — она была вдвое тяжелее обычного. Он вышел в проход и побрел к главному люку.

Здесь уже собралась вся команда. Двое выкатывали из ближайшего отсека какие-то прозрачные цилиндры. По глухому звону и по тому, как тяжело катились цилиндры, Язон понял, что они металлические. Но для чего они? Пустые вместилища около метра в поперечнике, длиной больше человеческого роста. Один конец сплошной, на другом — запирающаяся крышка. Смысл конструкции стал ясен Язону лишь после того, как Керк повернул запорное колесо и откинул крышку одного цилиндра.

— Полезай. Закроем, потом тебя вынесут.

— Спасибо, не стоит, — возразил Язон. — У меня нет никакого желания являться на твою планету в виде сосиски в консервной банке.

— Не говори вздора, — оборвал его Керк. — Нас всех вынесут в таких цилиндрах. Мы слишком долго отсутствовали, чтобы выходить на Пирр без переподготовки.

Язону стало как-то неловко, когда он увидел, как все забираются в контейнеры. Подойдя к ближайшему цилиндру, он влез в него ногами вперед, закрыл за собой крышку и затянул центральный винт, так что края плотно прижали упругую прокладку. Когда концентрация углекислоты в контейнере возросла, загудел регенератор воздуха.

Керк последним занял место в контейнере. Сперва он проверил крышки на остальных цилиндрах и толкнул рубильник, отключающий блокировку переходной камеры. Как только начало выравниваться давление, он быстро нырнул в оставшийся контейнер. Медленно отворились оба люка, и в корабль просочился дневной свет, приглушенный завесой дождя.

Дальше последовало сплошное разочарование. Язон так волновался, так готовился — а для чего? Долго тянулось томительное ожидание, наконец подъехал маленький грузовик, и водитель перенес цилиндры в кузов, будто неодушевленный груз. Язону не повезло, он очутился в самом низу, так что ровным счетом ничего не видел, когда грузовик покинул космодром.

Первого представителя пиррянской фауны Язон увидел, только когда цилиндры были выгружены в помещении с металлическими стенами.

Водитель грузовика уже закрывал толстую наружную дверь, вдруг что-то ворвалось внутрь и с лета ударилось о стену. Язон уловил какое-то движение, а когда пригляделся, непонятная штука упала прямо на него. Он невольно подался назад, забыв о предохраняющем его металле. Упавшая сверху тварь вцепилась в стенку контейнера, и Язону представился случай рассмотреть ее как следует. Зрелище было настолько кошмарное, что он не поверил собственным глазам. Квинтэссенция смерти... Голова — сплошная пасть с острейшими зубами в несколько рядов. Кожистые крылья окаймлены когтями; на царапающих металл конечностях — еще более длинные когти.

Язону стало жутко, когда он увидел, как эти когти оставляют борозды на поверхности цилиндра. А в тех местах, куда попала слюна с зубов чудовища, прозрачный металл мутнел и крошился.

Разум говорил ему, что эти царапины — пустяк для толстых стенок контейнера. Но слепой страх заставил Язона сжаться в комок, словно в этом было спасение.

Только после того, как крылатая тварь начала как бы таять, он догадался, что это за помещение. На цилиндры со всех сторон полились струи пенящейся жидкости, пока совсем не затопили их. Зубы пиррянского зверя в последний раз царапнули металл, затем его смыло и куда-то унесло. Пенящаяся жидкость ушла в отверстие в полу, но за первым душем последовал второй, а потом и третий.

Пока длилась эта обработка, Язон старался унять овладевшее им смятение. Что с ним такое происходит? Конечно, чудовище жуткое, и все-таки непонятно, как оно могло внушить ему такой ужас через оболочку надежно закрытого контейнера. Реакция Язона никак не соизмерялась с вызвавшей ее причиной. Даже теперь, когда зверь был уничтожен и исчез с его глаз, Язону стоило огромных усилий усмирить свои нервы и заставить себя дышать ровно.

Мимо прошла Мета, и Язон понял, что процедура окончена. Он открыл свой цилиндр и выбрался на волю. Все остальные уже ушли, остался только какой-то незнакомец с орлиным носом, который явно ждал его.

— Меня звать Бруччо, я заведую адаптационной клиникой. Керк сказал мне, кто ты такой. Зря ты сюда прилетел. Пошли, сделаем анализ крови.

— Вот это мне по душе, — отозвался Язон. — Узнаю пиррянское гостеприимство.

Бруччо только фыркнул в ответ и протопал к двери. Шагая за ним по пустому коридору, Язон вошел в лабораторию, сверкающую стерильной чистотой.

Двойное тяготение угнетало его, ложась тяжелым грузом на ноющие мышцы. И пока Бруччо исследовал его кровь, Язон воспользовался случаем немного отдохнуть. Он успел даже вздремнуть, но тут вернулся Бруччо с пузырьками и шприцами.

— Поразительно, — объявил пиррянин. — Ни одного антитела в крови, которое могло бы пригодиться тебе здесь.

Ничего, у меня тут есть отличный набор антигенов, от них ты денек будешь чувствовать себя как в аду. Снимай-ка рубашку.

— Вам часто приходится это делать? — спросил Язон. — Накачивать дрянью инопланетчиков, чтобы они могли насладиться здешними прелестями?

Бруччо воткнул в него иглу чуть не до кости.

— Нет, не часто. Последний раз это было несколько лет назад. Прилетели с полдюжины ученых из какого-то института, сказали, что готовы заплатить, только бы им разрешили изучать местную фауну и флору. Мы не стали отказывать, нам валюта нужна.

Язон почувствовал, что от уколов у него уже кружится голова.

— И сколько из них осталось в живых? — невнятно пробормотал он.

— Один. Мы вовремя отправили его обратно. А деньги, понятное дело, взяли вперед.

Язон принял было это за остроту, но вспомнил, что пир-ряне не больно-то расположены к юмору. Если хотя бы половина того, что ему говорили Мета и Керк, верна, то соотношение один к шести вовсе не так уж плохо.

В соседней комнате стояла кровать, и Бруччо помог Язону дойти до нее. Чувствуя себя так, словно его накачали наркотиками — вероятно, так оно и было, — Язон уснул.

Ему снился сон. Страх и ненависть. Страх и ненависть пополам захлестнули его жаркой волной. Если это сон, лучше больше никогда не спать. Если это явь, лучше умереть. Он силился отогнать видение, а оно только сильнее затягивало его. Страх без начала и без конца, и никакого спасения от страха...

Когда Язон пришел в себя, он не помнил подробностей кошмара, осталось лишь чувство страха. Он взмок от пота, каждая мышца болела. Не иначе это уколы виноваты, сказал он себе. Да еще двойное тяготение. И все-таки его не покидал привкус страха.

Дверь отворилась, Бруччо просунул голову внутрь и окинул взглядом Язона:

— Я уже думал, ты загнулся. Целые сутки спишь. Ладно, не вставай, сейчас принесу тебе кое-что для бодрости.

«Кое-что для бодрости» заключалось в еще одном шприце и стакане какой-то мерзкой на вид жидкости. Она утолила жажду Язона, зато он сразу почувствовал жуткий голод.

— Есть хочешь? — спросил Бруччо. — Можешь не отвечать, и так знаю. Я подстегнул твой обмен, чтобы ты побыстрее наращивал мышцы. Единственный способ поладить с тяготением. Так что в ближайшие дни у тебя будет зверский аппетит.

Бруччо тоже решил поесть, и Язон воспользовался случаем задать несколько вопросов:

— Когда я смогу взглянуть поближе на вашу замечательную планету? До сих пор мое путешествие было не более увлекательно, чем тюремная отсидка.

— Отдыхай и навались на еду. Раньше чем через три-четыре месяца ты не выйдешь. Если тебя вообще выпустят.

У Язона отвалилась нижняя челюсть.

— Может, ты объяснишь мне почему?

— Конечно. Тебе надо пройти тот же курс обучения, который проходят у нас дети. Они тратят на это шесть лет.

Правда, это первые шесть лет их жизни. А ты взрослый и, казалось бы, можешь справиться куда быстрее. Но ведь у них еще есть наследственность. Словом, ты выйдешь отсюда не раньше, чем получишь полную подготовку.

Бруччо управился с едой и теперь перенес внимание на голые руки Язона, глядя на них с явным отвращением.

— Прежде всего снабдим тебя пистолетом, — сказал он. — Меня мутит, когда я вижу человека без кобуры.

Сам он не расставался с пистолетом даже внутри надежно изолированного от окружающей среды здания.

— Пистолеты подгоняются к владельцу, так что от чужого оружия тебе не будет никакого проку, — объяснил он. — Сейчас ты поймешь, в чем дело.

Они вышли в коридор, и Бруччо провел Язона на оружейный склад, набитый орудиями убийства.

— Сунь-ка руку сюда, вот в эту штуку, — сказал пиррянин. — Займемся подгонкой.

«Штука» представляла собой какую-то коробку с пистолетной рукояткой на боку. Язон взялся за рукоятку — металлический хомут схватил его за локоть; Бруччо зафиксировал штифтами положение руки со всех сторон и записал показания приборов. Сверяясь с полученными данными, он быстро собрал кобуру и пистолет из частей, разложенных по ящикам. Когда Язон пристегнул кобуру к предплечью и взял в руку пистолет, он увидел, что они соединены гибким проводком. Рукоятка пистолета пришлась ему точно по руке.

— Тут заключен весь секрет силовой кобуры. — Бруччо коснулся провода пальцем. — Пока пистолет в деле, провод висит свободно. А как только тебе надо вернуть его в кобуру...

Бруччо что-то сделал, провод превратился в твердый прут, пистолет выскочил из руки Язона и повис в воздухе.

— Смотри дальше.

Увлекаемый проводом пистолет нырнул в кобуру.

— А когда надо выхватить пистолет, происходит все то же самое, только в обратном порядке.

— Здорово! — сказал Язон. — Но все-таки с чего надо начинать? Посвистеть или там еще что-нибудь?

— Нет, он не звуком управляется. — Бруччо даже не улыбнулся. — Тут все потоньше и поточнее. Ну-ка попробуй представить себе, что ты сжимаешь левой рукой рукоятку пистолета... Так, теперь согни указательный палец. Замечаешь, как напряглись сухожилия в запястье? Ну вот, на твоем правом запястье помещены чувствительные датчики. Но они реагируют только на сочетание импульсов, которое означает «рука готова принять пистолет». Постепенно вырабатывается полный автоматизм. Только подумал о пистолете, а он уже у тебя в руке. Не нужен больше — возвращается в кобуру.

Язон напряг правую руку и согнул указательный палец. В ту же секунду что-то больно ударило его по ладони, и грянул выстрел. Рука держала пистолет, из дула вился дымок.

— Понятно, пока человек не освоится со своим оружием, мы заряжаем холостыми. А вообще пистолет всегда должен быть заряжен. Видишь, предохранителя нет. Скобы тоже. Поэтому выстрел следует сразу, если заранее согнуть указательный палец.

Язон никогда еще не имел дела с таким грозным оружием. И таким непослушным. Борясь с непривычной силой тяжести, от которой болели мышцы, он начал упражняться с дьявольским изобретением. Пистолет упрямо возвращался в кобуру, не дожидаясь, когда он нажмет курок. Но еще хуже было то, что пистолет слишком быстро выскакивал из кобуры и нещадно бил его по пальцам, если он не успевал их правильно согнуть. Тем не менее Язон упорно продолжал тренироваться, пока рука не превратилась в распухшую подушку.

Со временем он овладеет этой техникой, но уже теперь ему стало ясно, почему пирряне никогда не снимают пистолета. Это было бы все равно что расстаться с частью тела.

Пистолет проскакивал из кобуры в руку так быстро, что Язон не мог уследить за ним глазом. Во всяком случае, быстрее, чем срабатывал нейронный импульс, заставляющий пальцы сгибаться. Как будто тебя вооружили молнией: прицелился пальцем — ба-бах!

Бруччо ушел, предоставив ему упражняться. В конце концов избитая рука забастовала, тогда Язон прекратил это занятие и направился в отведенную ему комнату. В коридоре он заметил знакомую фигуру.

— Мета! Постой! Мне надо с тобой поговорить. — Она нехотя повернулась, и он прибавил шагу, насколько ему позволяли два g. Эта Мета была совсем не похожа на девушку, которую Язон знал по кораблю. На ногах — высокие, по колено, сапоги, тело защищено каким-то мешковатым комбинезоном из металлизированной ткани. Стройную талию искажал пояс с флягами. Да и сама она держалась отчужденно.

— Я соскучился по тебе, — сказал Язон. — Мне было невдомек, что ты находишься в этом же здании.

Он хотел взять ее за руку, но Мета отступила.

— Что тебе надо? — спросила она.

— Как что надо! — Он рассердился. — Я же Язон, ты что, забыла меня? Мы с тобой друзья. А друзья могут поговорить просто так, не потому, что им что-то надо.

— Что было на корабле, не распространяется на Пирр. — Ей не терпелось уйти. — Я закончила переподготовку и приступаю к работе. А ты останешься здесь, так что мы с тобой не будем встречаться.

— Сказала бы уж напрямик: мол, останешься здесь с другими детьми... И не спеши ты так, сперва разберемся...

Забывшись, Язон вытянул руку, чтобы задержать Мету. И не успел опомниться, как очутился на полу. Плечо — сплошной синяк. А Меты след простыл.

Бормоча себе под нос нехорошие слова, Язон побрел в свою комнату, плюхнулся на твердокаменную постель и стал вспоминать, что его привело на эту планету. Сопоставив свои мотивы с тем, что он обрел пока на Пирре — непрерывная пытка двойным тяготением, порожденные ею кошмары, презрительное отношение пиррян ко всем инопланетчикам без разбора, — Язон поймал себя на растущей жалости к самому себе. Что ж, по пиррянским меркам, он и впрямь беспомощный и жалкий. Чтобы эти люди изменили свое отношение к нему, надо самому основательно перемениться.

Совершенно разбитый, он погрузился в тяжелый сон, и тут ему не давали покоя жуткие видения.

Он проснулся утром с дикой головной болью и с таким ощущением, будто за всю ночь глаз не сомкнул. Принимая стимуляторы, доза которых была скрупулезно рассчитана Бруччо, Язон снова попытался разобраться, чем же все-таки вызваны кошмары, отравляющие его сон.

— Ешь живей, — сказал Бруччо, когда они встретились за завтраком. — Я не могу больше заниматься с тобой особо. Будешь обучаться в группе по общей программе. Ко мне обращайся только в тех случаях, когда возникнет какая-нибудь серьезная проблема, которой инструктор не сможет разрешить.

Группы, как и следовало ожидать, были составлены из маленьких детей с суровыми лицами. Эти плотные и весьма прямолинейные в своем поведении крепыши были типичными пиррянами. Но дети есть дети, и вид взрослого за партой их сильно веселил. Самому Язону, когда он с багровым лицом втискивался на маленькую скамейку, было вовсе не весело.

Сходство с обычной школой не шло дальше конфигурации классных помещений. Ученики, даже самые маленькие, ходили с пистолетами. Все было нацелено на выживание. В этой школе признавалась только стопроцентная успеваемость, и учащийся переходил к следующему разделу лишь после того, как полностью усваивал предыдущий. Обычных школьных предметов здесь не преподавали. Видимо, ими занимались после того, как ребенок оканчивал первую ступень и становился вполне самостоятельным. Очень трезвый и очень логичный подход. Кстати, определения «трезвый» и «логичный» годились для характеристики пиррянского подхода в любой области.

Почти вся первая половина дня ушла на знакомство с аптечкой, которую носили на поясе. Она состояла из анализаторов, их прижимали к ранам, и, если рана была заражена ядом или инфекцией, автоматически впрыскивалось лекарство. Просто в обращении, зато невероятно сложно по конструкции. А так как каждый пиррянин должен был сам следить за своим снаряжением (некого винить, кроме себя, если откажет!), полагалось знать устройство всех приспособлений и уметь их ремонтировать. Язон справился с заданием лучше, чем его малолетние соученики, хотя это стоило ему немалых физических усилий.

Во второй половине дня он впервые познакомился с тренажером. Инструктировал его двенадцатилетний паренек, в бесстрастном голосе которого угадывалось презрение к этому мягкотелому инопланетчику.

— Все тренажеры воспроизводят обстановку на планете и отражают происходящие на ней перемены. Они различаются по степени опасности для жизни. Вы начнете, разумеется, с тренажера для самых маленьких...

— Что вы, что вы, — пробормотал Язон. — Такая честь.

Инструктор продолжал, не обращая внимания на его слова:

— ...самых маленьких, так сказать ползунков. С виду все как на самом деле, но модель, конечно, дезактивирована.

Слово «тренажер» не совсем подходило к тому, что увидел Язон, войдя через дверь с тяжелыми створками. В огромный зал словно перенесли часть внешнего мира. Очень даже просто забыть, что небо и солнце — искусственные, и вообразить себе, что он наконец-то на воле. И с виду совсем ничего угрожающего, разве что темные тучи на горизонте, чреватые пиррянской грозой.

— Пройдите кругом и осмотритесь, — говорил инструктор. — Когда прикоснетесь рукой к какому-нибудь предмету, услышите его характеристику. Показываю...

Мальчик нагнулся над покрывающей землю шелковистой травой и тронул пальцем стебель. Тотчас голос из скрытых репродукторов пророкотал:

— Ядовитая трава. Не снимать обуви.

Язон опустился на колени и присмотрелся. Травинка заканчивалась блестящим твердым крючком. С легким содроганием он понял, что вся трава такая. Зеленый газон был ковром смерти. Выпрямляясь, Язон заметил под широким листом другого растения что-то диковинное. Там прижалась к земле странная чешуйчатая тварь с заостренной головкой, переходящей в длинный шип.

— Что за диво в моем саду? — спросил Язон. — Это называется товарищ детских игр для милых крошек?

Он повернулся и обнаружил, что его никто не слушает. Инструктор исчез. Язон пожал плечами и погладил чешуйчатое чудовище.

— Рогонос, — сообщил механический голос. — Одежда и обувь не защищают. Убей его.

Послышался резкий хлопок, и запрограммированный на звук холостого выстрела рогонос упал на бок.

— Кажется, у меня что-то начинает получаться, — с удовольствием отметил Язон.

«Убей его», — командовал Бруччо, когда обучал Язона пользоваться пистолетом. И команда закрепилась в подсознании, судя по тому, что Язон сейчас выстрелил прежде, чем осмыслил свои действия. Его уважение к пиррянской методике обучения сразу возросло.

Несколько далеко не приятных часов бродил он по этому необычному детскому парку. Повсюду таилась смерть, и бестелесный голос неизменно твердил краткую и выразительную команду. И он учился убивать, чтобы не быть убитым. До сих пор Язон и не подозревал, что насильственная смерть может выступить в таком количестве отвратительных обличий. Все здесь, от самого крохотного насекомого до самого высокого растения, представляло смертельную опасность для человека.

В этой специализации было даже что-то противоестественное. Почему планета Пирр так непримиримо относится к человеку? Не забыть спросить об этом Бруччо... А пока поищем хоть какой-нибудь организм, который не желает отправить его на тот свет.

Язон тщетно искал. Правда, ему в конце концов удалось найти предмет, не ответивший зловещей командой на прикосновение руки. Это был большой камень, торчащий из ядовитой травы. Язон сел на него с чувством симпатии к неорганической материи и подобрал ноги... Оазис мира... Прошло несколько минут, обессиленные двойной гравитацией мышцы начали отходить.

— Едкая плесень! Не прикасаться!

Голос прозвучал с удвоенной силой, и Язон вскочил на ноги словно ужаленный. Пистолет уже был в руке и искал цель. Только наклонившись над камнем, Язон понял, в чем дело. Камень покрылся пятнами серой пленки, которых раньше не было.

— Ах ты, дрянь коварная! — крикнул Язон, обращаясь к тренажеру. — Сколько раз уже ты сгонял с этого камня малюток, которые думали, что наконец-то можно посидеть и отдохнуть!

Его возмущало такое изощренное коварство, и в то же время он понимал, что оно оправданно. Пирряне с малых лет узнавали, что на этой планете для человека нет безопасности, кроме той, которой он сам себя обеспечит.

Так Язон, изучая Пирр, узнавал что-то новое и о пиррянах.

Дни складывались в недели, и Язон понемногу начал гордиться тем, как лихо косит всяких врагов. Он уже знал всю фауну и флору детской комнаты, и его перевели на тренажер, где звери не сидели на месте, а вяло атаковали. Пистолет Язона безошибочно поражал их. Даже неинтересно. Однообразие классных занятий тоже ему наскучило.

Двойное тяготение по-прежнему воспринималось как тяжелое бремя, но вообще-то мышцы явно приспособились. Теперь он после занятий уже не валился без сил на кровать. Зато кошмары стали еще хуже. В конце концов он обратился к Бруччо и получил снотворное, которое хотя и не избавило его от жутких снов, но умерило их интенсивность, так что, проснувшись, он почти не помнил их.

Когда Язон как следует освоил всю защитную технику, которой пользовались пирряне, дошла очередь до тренажера, предельно приближенного к действительности. Разница заключалась только в степени поражения. Яд насекомых вызывал не мгновенную смерть, а всего лишь сильную опухоль и боль. Животные могли нанести болезненные раны, но конечностей не отрывали. Словом, волосок, отделявший курсанта от смерти на этом тренажере, был достаточно тонок.

Язон ходил по этой имитации густых, необозримых джунглей вместе с пятилетними мальчуганами. В их недетской суровости было что-то забавное и в то же время удручающее. В комнатах они еще могли смеяться, но каждый из них твердо знал, что на воле будет не до смеха. Умение выжить определяло общественное положение и социальную ценность человека. В этом смысле общество на Пирре делилось, условно говоря, на черных и белых. Хочешь утвердиться в собственных глазах и в глазах окружающих, умей за себя постоять. Это было важно для выживания народа в целом, но сильно ограничивало развитие личности. Из детей вырастали безликие убийцы, готовые сеять смерть на каждом шагу.

Закончив курс, кто-то уходил, на его место приходил другой. Прошло некоторое время, прежде чем Язон сообразил, что из тех, с кем он начинал обучение, уже никого не осталось. В тот же день он пошел к начальнику адаптационного центра.

— Бруччо, — сказал он, — долго еще вы собираетесь держать меня в этом детском тире?

— Тебя никто не держит, — ответил Бруччо в обычном для него брюзгливом тоне. — Ты пробудешь здесь ровно столько, сколько нужно, чтобы тебя можно было выпускать.

— Мне почему-то сдается, что эта минута никогда не наступит. Я уже могу с закрытыми глазами разобрать и собрать любое из ваших окаянных изобретений. Я бью из этой пушки без промаха. Если мне велят, могу хоть сейчас сесть и написать толстую книгу «Флора и фауна планеты Пирр и как ее истреблять». Может быть, я еще не достиг того же уровня, что мои шестилетние приятели. Но что-то подсказывает мне, что я достиг своего потолка. Ну как, верно?

Бруччо сделал неловкую попытку уклониться от прямого ответа:

— Понимаешь, ну, ведь ты нездешний, так что...

— Ладно, брось, — ехидно сказал Язон. — Куда тебе, прямодушному старому пиррянину, тягаться во лжи с представителем более слабой расы, которая в этом деле собаку съела. Я и сам понимаю, что двойное тяготение всегда будет меня сковывать и что у меня, кроме того, есть куча других врожденных дефектов. Все это так, и не об этом речь. А о том, даст мне что-нибудь дальнейшая тренировка или мои возможности в этом смысле исчерпаны.

Бруччо покрылся испариной:

— Со временем, конечно, будут сдвиги...

— Хитрец! — Язон поводил пальцем из стороны в сторону. — Говори — да или нет. Тренировка может дать мне еще что-то?

— Нет. — Бруччо хмуро смотрел на Язона, который не замедлил окончательно припереть его к стенке.

— И что же отсюда следует? Я заведомо не буду прогрессировать и все-таки торчу здесь. Это не случайно. Значит, тебе приказано не выпускать меня. И, судя по тому немногому, что я успел узнать об этой планете, приказ исходит от Керка. Верно?

— Он это для тебя же делает, — объяснил Бруччо. — Хочет, чтобы ты жив остался.

— Ну вот, все выяснилось, — сказал Язон. — И хватит об этом. Я прилетел сюда не затем, чтобы упражняться в стрельбе по роботам вместе с вашими чадами. Будь любезен показать мне, где тут выход. Или сперва должен быть выпускной вечер? Речи, вручение значков, торжественный ритуал...

— Ничего подобного, — отрезал Бруччо. — Вообще я не понимаю, как взрослый человек вроде тебя может нести такой вздор. Никаких вечеров не будет. А будет зачет в последнем тренажере. Он связан с внешней средой, так что это даже не искусственный тренажер, а частица планеты. Только самые опасные формы органической жизни исключены. Да и то некоторые иногда ухитряются проникать...

— Когда? — выпалил Язон.

— Завтра утром. Сперва постарайся хорошенько выспаться. Тебе это пригодится.

И все-таки совсем без ритуала не обошлось. Когда Язон утром вошел в кабинет Бруччо, тот метнул ему через стол тяжелую обойму.

— Настоящие патроны. Могу заверить тебя, что они тебе пригодятся. Отныне твой пистолет всегда должен быть заряжен.

Вместе они дошли до переходной камеры, и Язон впервые за весь срок учебы увидел по-настоящему запертую дверь. Пока Бруччо раскручивал тяжелые болты, к ним подошел, прихрамывая, хмурый мальчуган лет восьми с перевязанной ногой.

— Его зовут Гриф, — сказал Бруччо. — С этой минуты он будет тебя всюду сопровождать.

— Персональный телохранитель? — осведомился Язон, глядя на коренастого коротышку, который был ему по пояс.

— Называй как хочешь. — Бруччо отворил дверь. — Гриф столкнулся с птицей-пилой и на время потерял трудоспособность. И ты ведь сам признал, что тебе никогда не сравняться с настоящим пиррянином, так что помощь тебе будет кстати.

— Бруччо, ты добряк, — сказал Язон, наклоняясь, чтобы поздороваться с мальчуганом.

У восьмилетнего телохранителя оказалась железная рука.

Вдвоем они вошли в переходную камеру, Бруччо запер за ними внутреннюю дверь, и тотчас автоматически начала открываться наружная. В ту же секунду пистолет Грифа выстрелил дважды, и, выходя на просторы Пирра, они переступили через дымящееся тело какого-то пиррянского зверя.

Символическое начало, сказал себе Язон. А нехорошо вышло: во-первых, он был совсем не готов к атаке, во-вторых, не может даже опознать обугленные останки... Он напряг зрение, надеясь, что в следующий раз выстрелит первым.

Увы. Тех немногих зверей, которые им попадались, первым замечал мальчуган. В конце концов Язон до того разозлился, что расстрелял какое-то зловещее с виду колючее растение. Но он напрасно рассчитывал, что Гриф пройдет мимо его мишени и не проверит ее.

— Это растение нам не угрожало, — сказал мальчик. — Глупо тратить попусту боеприпасы.

День прошел без серьезных осложнений. Язон даже слегка разочаровался, да к тому же промок от частых ливней. Если Гриф и умел поддержать разговор, он это ловко скрывал. Следующий день прошел точно так же. На третий день появился Бруччо.

— Не хочется тебя огорчать, — сказал он, смерив взглядом Язона, — но боюсь, выше этого уровня тебе все равно уже не подняться. Меняй носовой фильтр каждый день. Внимательно проверяй обувь и одежду, чтобы не было никаких дыр. Перезарядка аптечки полагается раз в неделю.

— Помни про носовой платок и не выходи без галош, — добавил Язон. — Еще что?

Бруччо хотел что-то добавить, но передумал:

— Больше ничего. Пора уже самому все знать. Будь начеку. И... желаю успеха.

Несколько неожиданно для Язона он присовокупил к этим словам крепкое рукопожатие.

Как только в руке восстановилось кровообращение, Язон вышел вместе с Грифом на волю через главные ворота.

Как ни реалистичны были тренажеры, встреча с Пирром ошеломила Язона. Нет, на первый взгляд все то же. Ядовитая трава под ногами... Хаотичный полет шипокрыла, тут же подстреленного Грифом... Но все это как-то растворилось в буйном клокотании стихий.

Дождь лил буквально как из ведра; с неба падали не обо

собленные капли, а сплошная пелена воды. Ветер рвал эту пелену и хлестал его струями по лицу. Язон протер глаза и с трудом различил на горизонте два вулканических конуса, извергающих дым и пламя. Это пекло отбрасывало зловещий отсвет на тучи, которые стремительно проносились над вулканами.

Что-то пробарабанило по его шлему и отскочило на землю. Язон нагнулся и поднял градину толщиной с большой палец. Другие градины принялись больно дубасить его по спине и шее; он живо выпрямился.

Буря кончилась так же быстро, как разразилась. Жгучее солнце растопило градины, над улицей закурились струйки пара. Язон взмок от пота в своей защитной одежде. Но не прошли и одного квартала, как снова хлынул ливень, и Язон ощутил озноб.

Гриф знай себе шагал, не обращая внимания ни на погоду, ни на вулканы, сотрясающие землю своей яростью.

Язон заставлял себя не думать о неудобствах и не отставать от мальчика.

Более унылую прогулку трудно было придумать. Сквозь завесу дождя виднелись очертания приземистых мрачных зданий, половина которых к тому же была разрушена. Язон и Гриф шли по пешеходной дорожке посредине улицы. Время от времени то с одной, то с другой стороны проносились бронетранспортеры. Язон недоумевал, почему пешеходам отведена середина, пока Гриф не подстрелил какую-то тварь, которая бросилась на них из развалин. Понятно: просвет по бокам служит для страховки... На Язона вдруг навалилась дикая усталость.

— Надо думать, о такси здесь нечего и мечтать, — сказал он.

Гриф озадаченно посмотрел на него. Было очевидно, что он впервые слышит слово «такси». Тем не менее он пошел потише, приноравливаясь к тяжелой поступи гостя.

Через полчаса Язон уже утолил свое любопытство.

— Гриф, что-то этот город не блещет. Надеюсь, другие города у вас в лучшем состоянии?

— Не блещет? Не знаю, что вы этим хотите сказать, но других городов у нас нет. Есть лагеря там, где руду добывают. Но городов нет.

Странно. Язону всегда представлялось, что на Пирре несколько городов. Он вдруг подумал, что еще очень мало знает об этой планете! Как прибыл сюда, все его время было поглощено этими курсами. У него накопилась тьма вопросов, но с ними надо обращаться к кому-то другому, только не к этому угрюмому малолетнему телохранителю. К тому же есть человек, который лучше кого-либо сможет его просветить.

— Ты знаешь Керка? — спросил он мальчика. — Насколько я понимаю, он ваш посланник на целой куче планет, но его фамилия...

— Кто же не знает Керка. Но он занят, вам незачем с ним встречаться.

Язон погрозил ему пальцем:

— Твоя забота — охранять мое тело. А душу оставь в покое. Давай условимся: я задаю тон, а ты поешь. Идет?

Очередная буря обрушила на них градины величиной с кулак и заставила искать укрытие. Когда она унялась, Гриф нехотя повел Язона в центр. Они зашли в относительно высокое здание. Здесь людей было больше, и некоторые из них даже на миг отрывались от дела, чтобы взглянуть на Язона. Одолев два лестничных пролета, он увидел дверь с надписью: «Координация и снабжение».

— Керк сидит здесь? — спросил Язон.

— Конечно, — ответил мальчик. — Он начальник управления.

— Отлично. Теперь ступай выпей лимонада или перекуси где-нибудь и возвращайся часа через два. Думаю, Керк не хуже тебя присмотрит за мной.

Мальчик постоял в нерешительности, потом зашагал вниз по лестнице. Язон вытер лоб и толкнул дверь.

Он увидел канцелярию, в которой находилось несколько пиррян. Никто из них не обратил внимания на Язона и не поинтересовался, какое у него дело. Раз человек пришел, у него есть на то причина. Никому не пришло бы в голову выспрашивать, что ему нужно. Язон не был приучен к таким порядкам и не сразу сообразил, что здесь ему не будут докучать пустыми формальностями. В дальнем конце комнаты была еще одна дверь. Он добрел до нее, открыл и обнаружил Керка, который сидел за конторкой, заваленной бумагами.

— А я все жду, когда же ты появишься, — сказал пиррянин вместо приветствия.

— Давно пришел бы, если бы ты не препятствовал, — ответил Язон, тяжело опускаясь на стул. — Наконец до меня дошло, что я могу всю жизнь проторчать в этих ваших яслях для убийц, если не приму срочные меры. И вот я здесь, у тебя.

— Насмотрелся на Пирр и готов возвращаться в «цивилизованные» миры?

— Представь себе — нет. И мне уже порядком надоело слушать, как все советуют мне улететь. Я начинаю подозревать, что ты и твои пирряне стараетесь что-то скрыть.

Керк улыбнулся:

— Что нам скрывать? Вряд ли найдется другая планета, где жизнь текла бы так просто и прямолинейно.

— В таком случае ты, конечно, не откажешься ответить мне на несколько откровенных вопросов о Пирре?

Керк явно хотел что-то возразить, но вместо этого рассмеялся:

— Сдаюсь. Куда мне с тобой спорить. Ну, что тебе хочется узнать?

Язон тщетно попытался сесть поудобнее на твердом стуле.

— Сколько жителей на твоей планете? — спросил он.

Керк помялся, потом ответил:

— Около тридцати тысяч. Немного для планеты, которая уже давно обитаема, но причина достаточно ясна.

— Хорошо, население тридцать тысяч. Ну а какую площадь вы контролируете? Знаешь, я удивился, когда узнал, что этот город с его защитными стенами, которые вы называете Периметром, единственный на всей планете. Рудники не в счет, они только придатки города. Так вот, можно ли сказать, что контролируемая вами территория растет? Или же, наоборот, она сокращается?

Керк призадумался, машинально вертя в руках кусок стальной трубы, который взял со стола. При этом его пальцы гнули сталь, как резину.

— На это трудно так сразу ответить, — наконец произнес он. — Наверное, где-то есть такие данные, хотя я не знаю, где именно. Тут столько факторов...

— Ладно, оставим пока этот вопрос, — уступил Язон. — Я задам другой, пожалуй, более принципиальный. Можно ли сказать, что население Пирра медленно, из года в год, сокращается?

Труба с резким звоном ударилась о стену. Керк вдруг очутился прямо перед Язоном, его руки были угрожающе вытянуты вперед, лицо побагровело от ярости.

— Никогда не повторяй этих слов, понял? Чтобы я больше не слышал этого от тебя!

Стараясь выглядеть невозмутимым, Язон продолжал:

— Не сердись, Керк, я ведь не хотел тебя злить. — Он говорил медленно, тщательно подбирал слова, понимая, что жизнь его висит на волоске. — Не забывай, что я на вашей стороне. С тобой я могу говорить начистоту, потому что ты повидал гораздо больше тех пиррян, которые никогда не покидали родной планеты. Ты умеешь дискутировать, ты знаешь, что слова — только символы. Что можно отлично разговаривать и не выходить из себя из-за слов...

Керк опустил руки и сделал шаг назад. Потом отвернулся, налил себе стакан и выпил его, стоя спиной к Язону.

Лицо Язона покрылось испариной, и жара была лишь отчасти повинна в этом.

— Извини... сорвался. — Керк тяжело сел. — Это со мной редко бывает. Работаю на износ — вот нервы и не выдержали.

Вопрос, который вызвал его вспышку, остался без ответа.

— Со всяким бывает, — сказал Язон. — А что было с моими нервами при первой встрече с Пирром? Лучше не говорить. Могу только признать, что ты был прав во всем, что говорил об этой планете. Самое жуткое место во вселенной. Здесь могут выжить только урожденные пирряне.

Правда, после обучения я кое-как могу постоять за себя.

Ты, очевидно, знаешь, что у меня восьмилетний телохранитель. Уже это говорит о том, чего я стою здесь.

Приступ ярости прошел, и Керк полностью овладел собой. Он задумчиво прищурился:

— А ты меня удивил, честное слово. Вот уж никогда не думал, что ты хоть в чем-то способен признать чужое превосходство. Разве ты не за этим сюда летел? Чтобы доказать, что ты ни в чем не уступишь местному уроженцу?

— Один — ноль в твою пользу, — признался Язон. — Я не думал, что это так бросается в глаза. И меня радует, что душа у тебя не такая каменная, как мышцы. Ничего не скажешь, ты верно назвал главную причину, которая привела меня сюда. Добавь еще любопытство.

По лицу Керка было видно, что он слегка озадачен ходом собственных мыслей.

— Ты прилетел сюда, чтобы доказать, что не уступишь коренным пиррянам, — продолжал он. — А сам теперь признаешь, что восьмилетний мальчик владеет пистолетом лучше тебя. Это как-то не вяжется с моим представлением о тебе. Ты даром ничего не уступишь... Ну так в чем же ты все-таки видишь свое врожденное превосходство? — Как ни старался Керк говорить ровно, в голосе его угадывалось напряжение.

Язон ответил не сразу.

— Ладно, скажу, — произнес он наконец. — Только не отрывай мне за это голову. Я делаю ставку на то, что твой цивилизованный разум способен управлять твоими рефлексами. Потому что сейчас речь пойдет о таких вещах, которые на Пирре явно под большим запретом. Для ваших людей я слабак, потому что прилетел извне. Но ты-то должен понимать, что в этом заключается и моя сила. Я вижу то, что вы не видите из-за давней привычки. Ну, знаешь, как о человеке говорят, что он за деревьями не видит леса.

Керк кивнул, и Язон продолжал:

— Теперь разовьем эту аналогию. Когда я вышел из космического корабля, то видел, так сказать, только лес. И мне бросились в глаза некоторые факты. Думаю, что и вам они известны, но вы тщательно подавляете в себе эти мысли. Это для вас своего рода табу. Сейчас я выскажу вслух самое главное, о чем вы даже думать боитесь. Надеюсь, ты достаточно хорошо владеешь собой и я останусь жив...

Реакция Керка выразилась лишь в том, что его могучие руки крепче стиснули подлокотники. Язон говорил негромко, но его слова проникали в мозг так же легко и гладко, как новый ланцет.

— По-моему, люди проигрывают битву на Пирре. После сотен лет оккупации этот город остается единственным на планете, да и то половина домов заброшена. Очевидно, раньше жителей было больше. Трюк, который мы выкинули, чтобы добыть оружие, он трюк и есть. Могло и сорваться. А что тогда было бы с городом? Вы тут ходите по краю пропасти и не хотите этого признать.

Все мышцы Керка напряглись, он будто окаменел, на лице блестели бисеринки пота. Чуть перегни — взорвется...

Язон лихорадочно соображал, как разрядить атмосферу.

— Не подумай, что мне приятно говорить тебе эти вещи. Но ведь ты все это давно знаешь. Знаешь, да не хочешь признавать. Не хочешь признавать, что вся эта бойня не имеет смысла. Если численность населения неуклонно сокращается, ваша битва — попросту жестокий вид коллективного самоубийства. Вы могли бы покинуть эту планету, но это значит признать свое поражение. А я не сомневаюсь, что пирря-не предпочтут поражению смерть.

Керк привстал, и Язон тоже поднялся, повышая голос, чтобы его слова доходили до собеседника сквозь пелену гнева.

— Я пытаюсь вам помочь, неужели ты не понимаешь? Брось ты этот самообман, он тебе не к лицу. Сейчас ты скорее готов убить меня, чем сознаться себе, что битва уже проиграна. Это даже не настоящая война, вы, так сказать, отсекаете один за другим пораженные пальцы и думаете таким способом спасти обреченный организм. Конечный итог может быть только один — проигрыш. Вы никак не хотите этого признать. Вот почему тебе легче убить меня, чем слушать, когда я затрагиваю неприкосновенные темы.

Керк стоял над Язоном словно башня, готовая вот-вот обрушиться на голову святотатца. Только сила убеждения Язона сдерживала его.

— Когда-то надо же научиться мыслить реально. А то ты видишь все только войну да войну. Но ведь можно докопаться до ее причин и покончить с ней раз и навсегда!

Смысл слов Язона дошел наконец до сознания Керка и погасил его ярость. Пиррянин опустился на стул, у него было какое-то растерянное лицо.

— Что ты подразумеваешь, черт тебя дери? Говоришь, будто какой-то паршивый корчевщик!

Язон не стал спрашивать, что значит «корчевщик», но слово запомнил.

— Ты несешь околесицу, — продолжал Керк. — Нас окружает враждебный мир, с ним надо сражаться, и все тут. А причины конфликта в самой природе вещей.

— Ничего подобного, — возразил Язон. — Посуди сам. Стоит кому-то из вас на какой-то срок оставить планету, как потом надо проходить переподготовку. Получить инструктаж — что в ваше отсутствие изменилось к худшему. Это, так сказать, линейная прогрессия. Но если в проекции на будущее всегда получается ухудшение, значит, в прошлом дело обстояло лучше. Теоретически — я не знаю, конечно, подтвердится ли это фактами, — если вернуться достаточно далеко в прошлое, можно дойти до такого времени, когда люди совсем не воевали с Пирром.

Керк явно не знал, что говорить, он только сидел и слушал, пока Язон набирал очки своей неотразимой логикой.

— Я могу привести доводы в пользу моей гипотезы. По-моему, даже ты должен признать, что я, хоть и не могу бороться на равных с пиррянскими тварями, кое-что в них смыслю. Ну так вот, всех представителей здешней флоры и фауны, которых я видел, объединяет одна черта. Они нефункциональны. Ни одно оружие из своего чудовищного арсенала они не применяют друг против друга. Их яды безвредны для пиррянских организмов. Они смертоносны только для «гомо сапиенс». Но ведь это абсурд. За триста лет, что человек обитает на этой планете, местные организмы не могли естественно развиваться по такому пути.

— Но ведь это произошло! — крикнул Керк.

— Да, произошло, — спокойно подтвердил Язон. — А значит, есть какие-то причины, какие-то силы. Как они действуют, я себе не представляю. Но что-то заставило пиррян-ские организмы, так сказать, объявить войну. И мне хотелось бы выяснить, что именно. Какие организмы доминировали на планете, когда здесь высадились ваши предки?

— Откуда мне знать, — ответил Керк. — Уж не хочешь ли ты сказать, что на Пирре, кроме человека, есть другие мыслящие существа? Которые организуют сопротивление нам?

— Я этого не говорил, ты сам пришел к такому выводу. Значит, до тебя дошла суть моих рассуждений. Не знаю, что именно вызвало такой поворот, но мне хотелось бы узнать. И посмотреть, нельзя ли повернуть колесо назад. Конечно, я ничего определенного не обещаю. Но согласись, что разобраться в этом стоит.

Керк расхаживал по комнате, ударяя себя кулаком по ладони, и казалось, все здание вздрагивает от его тяжелой поступи. Душу его раздирали противоречия. Новые идеи сражались со старыми убеждениями. Все это было так неожиданно. И так убедительно.

Не спрашивая, Язон взял флягу и налил себе холодной воды, потом сел в изнеможении. Что-то пробило защитный экран открытого окна и ворвалось в комнату. Не останавливаясь, даже не отдавая себе отчета в своих действиях, Керк одним выстрелом уложил крылатую тварь.

Его размышление длилось недолго. Привыкший быстро действовать, плечистый пиррянин и решал быстро. Он остановился и пристально посмотрел на Язона:

— Я не могу сказать, что ты меня убедил, но сейчас мне нечем опровергнуть твои доводы. Значит, будем пока считать их верными. Итак, что ты собираешься предпринять? Что ты можешь сделать?

Он сделал ударение на слове «можешь».

Язон начал перечислять, загибая пальцы:

— Во-первых, мне нужно место, где бы я мог жить и работать, хорошо защищенное место. Чтобы я мог заниматься этим делом, а не тратить всю энергию только на то, чтобы выжить. Во-вторых, мне нужен человек, который помогал бы мне и в то же время был моим телохранителем. Хорошо бы, кто-нибудь посмышленее, чем мой теперешний сторож. Мне кажется, лучше всех для этого подходит Мета.

— Мета? — удивился Керк. — Она космонавт и оператор защитных экранов, что она тут может сделать?

— Очень много. Она знакома с другими мирами и способна — в какой-то мере — взглянуть на вещи под другим углом зрения. И она знает о Пирре не меньше любого другого взрослого пиррянина, так что сможет ответить мне на любой вопрос. — Язон улыбнулся и добавил: — Наконец, она симпатичная девушка, мне приятно ее общество.

Керк фыркнул:

— Я все ждал, назовешь ли ты эту причину. Но остальные доводы достаточно веские, так что не буду спорить.

Подберу замену для Меты и вызову ее сюда. В городе найдется достаточно надежных зданий, выбирай любое.

Керк переговорил с одним из своих помощников, потом отдал по визифону необходимые распоряжения. Язон с интересом следил за всей этой процедурой.

— Извини, что спрашиваю, — сказал он наконец. — Ты что, здешний диктатор? Стоит тебе щелкнуть пальцами, и все прыгают.

— Пожалуй, так может показаться, — согласился Керк. — Но это только видимость. На Пирре нет абсолютного властелина, но и демократической системы тоже нет. Населения-то у нас едва на хорошую дивизию наберется. Каждый выполняет ту работу, для которой он лучше всего годен. Каждая отрасль деятельности подчинена управлению, во главе управления стоит самый квалифицированный человек. Я руковожу координацией и снабжением, у нас очень широкое поле деятельности. Мы, так сказать, стыкуем между собой все управления и ведем дела с другими планетами.

Вошла Мета и обратилась к Керку, не глядя на Язона:

— Меня сняли с вахты и послали сюда. В чем дело? Расписание изменилось?

— Если хочешь — да, — ответил Керк. — С этой минуты ты освобождаешься от всех своих прежних обязанностей и приписываешься к новому управлению, которое будет заниматься исследованием и расследованием. Возглавлять управление будет вот этот задохлик.

— Что такое? Чувство юмора? — сказал Язон. — Первый случай на Пирре. Поздравляю, еще не все надежды потеряны.

Мета быстро перевела взгляд с одного на другого.

— Не понимаю. Не может быть. Новое управление — зачем? — Она заметно нервничала.

— Извини, — ответил Керк. — Не обижайся на меня. Я просто хотел, чтобы ты чувствовала себя проще. Но, по сути, все так и есть. Похоже, что Язон может оказать серьезную услугу Пирру. Ты согласна ему помочь?

Мета уже овладела собой. И слегка рассердилась:

— Я должна? Это приказ? Ты знаешь, у меня хватает работы. И уж тебе-то известно, что она будет поважнее всего, что может придумать какой-то инопланетчик. Он никогда не поймет...

— Да. Это приказ, — оборвал ее Керк.

Мета вспыхнула.

— Может быть, я объясню, — вступил Язон. — Тем более что это моя затея. Но сперва выполни мою просьбу. Вынь обойму из пистолета и отдай ее Керку, хорошо?

На лице Меты отразилось недоверие, но Керк кивком подтвердил свое согласие.

— Это всего на несколько минут, Мета, — сказал он. —

Я ведь вооружен, так что тебе тут ничего не грозит. Я догадываюсь, о чем пойдет речь, и думаю, что он прав. По себе убедился...

Мета неохотно рассталась с обоймой и вынула патрон из ствола. Лишь после этого Язон приступил к объяснению:

— У меня есть гипотеза по поводу пиррянских организмов, и боюсь, эта гипотеза может поколебать кое-какие иллюзии. Прежде всего, надо признать тот факт, что ваш народ постепенно проигрывает войну и в конце концов всех ждет полное истребление...

Он не договорил: пистолет Меты смотрел ему прямо в лоб, и ее палец яростно щелкал курком. Лицо девушки выражало предельное отвращение и ненависть. Какие ужасные вещи он говорит! Что война, которой они целиком себя посвятили, уже проиграна!..

Керк обнял ее за плечи и усадил на стул, пока она не натворила чего похуже. Прошло несколько минут, прежде чем Мета успокоилась настолько, что могла продолжать слушать Язона. Не так-то легко человеку видеть, как рушится система представлений, которые он впитал за много лет. Только тот факт, что она побывала на других планетах и что-то повидала, помогал ей сдерживать себя.

И все-таки глаза Меты еще сверкали бешенством, когда Язон кончил излагать ей то, что уже говорил Керку. Она вся напряглась, и казалось, лишь руки Керка не дают ей броситься на Язона.

— Понятно, с одного раза это трудно переварить, — заключил Язон. — Скажем проще. Мне кажется, мы можем установить причину такой лютой ненависти к человеку. Может быть, наш запах виноват. И мы придумаем настой из пиррянских жуков — натерся и выходи, ничего не бойся. Пока что мы не знаем ответа. Но как бы то ни было, этот вопрос нужно расследовать. Керк со мной согласен. — Мета посмотрела на Керка, он кивнул. Плечи ее поникли, она сдалась.

— Я... нет, я не могу сказать, что согласна с тобой, — прошептала она. — Я даже не все поняла. Но я помогу тебе. Если Керк считает, что так надо.

— Да, считаю, — подтвердил он. — Ну как, можно вернуть тебе обойму? Больше не будешь стрелять в Язона?

— Я вела себя глупо, — сухо произнесла Мета, перезаряжая свое оружие. — Зачем мне пистолет? Если понадобится убить его, я могу сделать это голыми руками.

— Я тоже тебя люблю, — улыбнулся Язон. — Ну, пошли... Ты готова?

— Конечно. — Она убрала со лба локон. — Сперва найдем место, где ты сможешь жить. Это я беру на себя. А работа нового управления — это уже твое дело.

Они спустились по лестнице, не говоря ни слова. Выйдя на улицу, Мета с каким-то изощренным злорадством разнесла выстрелом птицу, которая им совсем не угрожала. Язон решил не корить ее за напрасную трату боеприпасов. Пусть лучше стреляет по птицам, чем по нему.

В здании одного из вычислительных центров нашлись свободные помещения. Все здания такого рода наглухо запирались, чтобы никакие твари случайно не добрались до тонкой аппаратуры. Мета пошла искать койку, а Язон, напрягая все силы, перетащил из пустующей канцелярии в облюбованную им комнату конторку, стол и стулья. Когда Мета вернулась с надувным матрацем, он сразу плюхнулся на него и облегченно вздохнул. Она скривила губы, глядя на такое явное проявление немощи.

— Тебе придется привыкать, — сказал он. — Я собираюсь работать по преимуществу в горизонтальном положении. Ты будешь моей сильной правой рукой. А теперь, Правая Рука, раздобыла бы ты чего-нибудь поесть. Кстати, есть я тоже предпочитаю в упомянутой позе.

Мета возмущенно фыркнула и вышла. Пока она ходила за едой, Язон задумчиво пожевал конец ручки, потом не спеша сделал кое-какие записи. Управившись с безвкусной трапезой, он приступил к делу.

— Мета, ты не знаешь, где хранятся исторические архивы? Всякая там информация о первой поре освоения Пирра.

— Я никогда не слышала о таких вещах. Не знаю даже...

— Что-то где-то должно быть, — настаивал он. — Это теперь все время и все силы вашего общества обращены на борьбу за существование, но ведь не всегда было так. Уверен, что прежде люди вели какие-то записи, регистрировали события. Где будем искать? Есть у вас какая-нибудь библиотека?

— Конечно, — ответила она. — Есть прекрасная техническая библиотека. Но я уверена, что там нет ничего подобного.

Язон поднялся, стараясь не охать.

— Ладно, я уж как-нибудь разберусь. Показывай дорогу.

...Библиотека была полностью автоматизирована. Индекс-проектор позволял быстро находить шифр нужного текста. Лента поступала на стол выдачи через полминуты после того, как читатель набирал номер. Использованные записи опускались в приемное гнездо и автоматически возвращались на место. Весь механизм работал безотказно.

— Великолепно, — заключил Язон, отрываясь от проектора. — Образец технического совершенства. Да только здесь нет ничего для нас. Сплошные выдержки из справочников и учебников.

— А что еще может быть в библиотеке? — Мета была искренне удивлена.

Язон начал было объяснять, но передумал.

— Ладно, об этом после, — сказал он. — Сейчас не время. Сейчас нам нужно отыскать какую-нибудь нить. Могут быть в библиотеке ленты или, скажем, печатные книги, которые не внесены в индекс?

— Не думаю, но мы можем спросить Поли. Он заведует библиотекой и живет где-то здесь же. Регистрирует новые поступления, следит за аппаратурой.

Единственная дверь, ведущая в задние комнаты, была заперта, и, сколько Язон ни стучал, никто не отзывался.

— Если он жив, сейчас покажется, — сказал Язон и нажал кнопку неисправности на пульте управления.

Это подействовало. Не прошло и пяти минут, как дверь отворилась — и появился Поли.

Обычно смерть не мешкала на Пирре. Стоило человеку утратить хотя бы часть подвижности из-за каких-нибудь ранений, как вездесущие враги быстро довершали дело. Поли был исключением из правила. Противник, который некогда добрался до него, потрудился на совесть. Нижней части лица у Поли практически не осталось. Изуродованная левая рука

бездействовала. Ноги были так искалечены, что он с трудом передвигался. Но он сохранил одну руку и зрение и мог работать в библиотеке, заменяя полноценного человека.

Никто не знал, сколько лет этот калека елозил по библиотечным коридорам. Несмотря на муку, которой были полны его красные, слезящиеся глаза, он продолжал жить. Жить и стариться: такого старика Язон еще не видел на Пирре.

Поли доковылял до пульта и отключил вызвавший его сигнал тревоги. Язон принялся объяснять, в чем дело, но старик никак не реагировал. Когда он извлек откуда-то из складок своей одежды слуховой аппарат, Язон понял, что библиотекарь ко всему еще и глух. Он повторил, зачем пришел. Поли кивнул и написал на дощечке ответ: «Старые книги есть. Хранятся в подвалах».

Большую часть здания занимали библиотечные автоматы. Язон и Мета проследовали вдоль них за старым библиотекарем до запертой двери в дальнем конце главного зала. Поли указал на дверь. Пока Мета и Язон сражались с проржавевшими засовами, он написал на дощечке: «Много лет не открывали. Крысы».

Рефлекс сработал безотказно: тотчас в руках у Язона и Меты появились пистолеты.

Язон один завершил поединок с дверью. Оба пиррянина в это время стояли наготове — и слава Богу: он ни за что не управился бы в одиночку с волной нечисти, которая хлынула в проем.

Ему самому не пришлось отворять створку. Скрип засовов явно привлек всех хищных тварей, расплодившихся в подвале. Едва Язон снял последний засов и нажал ручку, как дверь распахнули с той стороны.

Откройте ворота в ад и посмотрите, что оттуда полезет... Стоя плечом к плечу, Мета и Поли вели огонь по омерзительному месиву; Язон отскочил в сторону и добивал уцелевших тварей. Казалось, этой бойне не будет конца.

Прошло немало минут, прежде чем последнее когтистое чудовище совершило свой предсмертный прыжок. Мета и Поли продолжали стоять и ждать с горящими глазами. Они упивались возможностью сеять смерть. А Язона мутило после этого немого свирепого штурма, отражая который оба пиррянина сами уподобились свирепым бестиям. На щеке у Меты была глубокая царапина — след когтя. Сама она никак не реагировала на рану, тогда Язон выхватил аптечку и направился к ней в обход груды отвратительных тел. Что-то зашевелилось у его ног, и в ту же секунду грянул выстрел. Подойдя к девушке, он прижал к царапине анализатор. Аппарат щелкнул, и Мета дернулась. Лишь когда ее уколола игла с противоядием, до нее дошло, что делает Язон.

— Спасибо, я и не заметила. Их было так много, и они вырвались так стремительно.

У Поли был с собой сильный фонарь. С молчаливого согласия пиррянина, Язон вооружился фонарем; старик, хотя и искалеченный, лучше управлялся с пистолетом. Они начали медленно пробираться вниз по ступенькам, заваленным всяким хламом.

— Ну и вонь! — Язон скривился. — Если бы не фильтры в ноздрях, наверно, один запах убил бы меня.

Что-то мелькнуло в луче света, выстрел подсек какую-то тварь в прыжке. Крысы давно обжили подвал и не хотели мириться с вторжением.

Спустившись в подвал, они посмотрели по сторонам. Да, тут, несомненно, хранились книги и магнитозаписи. Когда-то. Потому что после многолетней систематической обработки острыми зубами от них ничего не осталось.

— Хорошо вы храните свои старые книги, — негодующе произнес Язон. — Только не приходите ко мне и не просите что-нибудь почитать.

— Это были бесполезные книги, — холодно заметила Мета. — Иначе их хранили бы как положено, в библиотеке наверху.

Язон мрачно переходил из помещения в помещение.

Ничего стоящего... Одни лишь клочки да обрывки. И такие разрозненные, что собирать бесполезно, ничего связного не составишь. Носком бронированного башмака он сердито пнул кучу мусора. Мелькнуло что-то вроде ржавого металла.

— Ну-ка, подержи!

Он передал фонарь Мете и, позабыв об опасности, принялся разгребать мусор. Показался плоский металлический ящик с буквенным замком.

— Это же бортовой журнал! — удивленно воскликнула Мета.

— Я так и подумал, — отозвался Язон. — И если ты не ошиблась, может оказаться, что мы трудились не зря.

Они заперли наглухо подвал и отнесли металлический ящик в контору Язона. Обрызгали его дезинфицирующим раствором и только потом приступили к осмотру. Мета первая заметила выгравированные на крышке буквы.

— «М.Т. Поллукс Виктори»... Это, должно быть, название корабля. Но я не вижу, какого класса корабль. И что означают буквы «М.Т.»?

— «Межзвездный транспорт», — объяснил Язон, принимаясь за замок. — Я только слышал о них, а видеть не пришлось. Их строили во время последней волны галактической экспансии. Собственно, это были всего лишь огромные металлические контейнеры. Их собирали в космосе, загружали людей, аппаратуру, снаряжение и буксировали к той или иной планетной системе. Разовые ракеты и те же буксиры тормозили «М.Т.» для посадки. Транспорт оставался на планете. Корпус был готовым источником металла, поселенцы могли сразу же приступать к созиданию нового мира. Ведь транспорты были гигантские. Каждый вез не меньше пятидесяти тысяч человек.

Произнеся эту фразу, Язон вдруг сообразил, что из нее вытекает. Он взглянул на побледневшее лицо Меты. Да, да... Теперь на Пирре меньше людей, чем было, когда создавалась колония.

А ведь население, если не ограничивать рождаемость, обычно растет в геометрической прогрессии. Язон вспомнил привычку Меты чуть что хвататься за пистолет и поспешил добавить:

— Но мы не знаем точно, сколько народу было на этом корабле. Не знаем даже, в самом ли деле это журнал корабля, который доставил первых поселенцев. Ты не придумаешь, чем открыть эту штуку? А то крышка совсем проржавела.

Мета выместила свою ярость на ящике. Под нажимом ее пальцев край крышки подался, она нажала еще сильнее, металл заскрипел, ржавые петли лопнули, крышка слетела, и на стол со стуком упала тяжелая книга. Надпись на обложке положила конец всем сомнениям.

«Бортовой журнал «М.Т. Поллукс Виктори». Маршрут Сетани — Пирр. На борту 55 тысяч переселенцев».

Тут уж не поспоришь... Сжав кулаки, Мета через плечо Язона читала записи на пожелтевших, хрупких листах. Он быстро пролистал первые страницы, на которых рассказывалось о приготовлениях к рейсу и о перелете до Пирра.

Наконец он дошел до посадки и стал читать внимательнее, взволнованный словами, дошедшими до них из глубины веков.

— Вот! — крикнул Язон. — Доказательство того, что мы идем по верному следу. Даже тебе придется это признать.

Читай, вот здесь.

— «...второй день, как ушли буксировщики, и мы полностью предоставлены сами себе. Колонисты еще не освоились на новом месте, хотя каждый вечер проводятся специальные беседы. Да можно ли упрекать людей, которые жили в подземных городах Сетани и видели солнце от силы раз в год. Здесь солнца хватает, а такого ветра я не встречал нигде, хотя побывал на сотне планет. Может быть, я допустил ошибку при разработке плана, и надо было настоять на вывозе людей с какой-нибудь из аграрных планет? Людей, привычных к вольному воздуху? Эти горожане с Сетани дождя боятся. Правда, на своей планете они росли при полуторной силе тяжести, так что им легче привыкнуть к здешней двойной. Этот фактор сыграл решающую роль. Как бы то ни было, теперь поздно переигрывать. И с этими бесконечными ливнями, снегом, градом, ураганами тоже ничего не поделаешь. Надо скорее пускать рудники, продавать металл и строить закрытые города.

Все на этой злополучной планете против нас — все, кроме животных. Правда, в первые дни появилось несколько крупных хищников, но часовые быстро с ними расправились. Остальные звери нас не беспокоят. И на том спасибо!

Они ведут такую жестокую борьбу за существование, что я еще не видел более устрашающих тварей. Даже самые маленькие грызуны, длиной с ладонь, вооружены не хуже танка...»

— Не верю ни одному слову, — вдруг сказала Мета. — Это написано не про Пирр...

Она не договорила: Язон молча ткнул пальцем в надпись на обложке.

Он стал листать дальше, пробегая страницы глазами. Одно предложение заставило его задержаться, и Язон прочел вслух, ведя пальцем вдоль строчек:

— «...все больше осложнений. Во-первых, Хар Пало выдвинул гипотезу, будто злаки растут так хорошо потому, что почва теплая от близости магмы. Даже если это так, что мы можем сделать? Мы должны сами себя всем обеспечивать, если хотим выжить. А тут еще новость. Похоже, что лесной пожар гонит в нашу сторону животных, с какими мы раньше не встречались. Звери, насекомые, даже птицы нападают на людей. (Обратить внимание Хара: проверить, не связано ли это с сезонными миграциями.) Уже четырнадцать человек погибли от ран и отравления. Надо будет строго-настрого приказать всем постоянно пользоваться репеллентами от насекомых. А для защиты от крупных животных придется, пожалуй, обнести лагерь защитной стеной».

— Отсюда все и пошло, — сказал Язон. — Что ж, теперь мы хоть знаем, в чем дело. Конечно, от этого нам будет не легче справиться с Пирром. И здешние звери не станут менее опасными, оттого что мы узнали, что в прошлом они лучше ладили с людьми. Пока что мы, можно сказать, только докопались до сути. Что-то воздействовало на миролюбивые организмы, распалило их и превратило всю планету в сплошной капкан для людей. Теперь надо выяснить, что же это было.

Дальнейшее чтение ничего существенного не добавило. В журнале содержались дополнительные данные об исконной фауне и флоре, об их опасности для людей, о первых мерах защиты. Сведения, интересные в историческом плане, но практической пользы от них никакой. Капитану явно не приходило в голову, что пиррянские организмы изменяются, он думал, что колонисты открывают все новые виды. Ему так и не довелось пересмотреть свои взгляды. Последняя запись, сделанная меньше чем через два месяца после первого конфликта, была очень короткой. И писала уже другая рука:

«Капитан Курковски умер сегодня после укуса ядовитым насекомым. Все сожалеют о его гибели».

Причину такой нелюбви планеты к человеку еще предстояло выяснить.

— Надо показать эту книгу Керку, — сказал Язон. — Он, наверно, знает, что было потом. Можно на чем-нибудь доехать или мы пойдем в ратушу пешком?

— Пешком, конечно, — ответила Мета.

— Тогда ты неси книгу. При двух g мне трудновато быть джентльменом.

В ту самую минуту, когда они вошли в канцелярию Керка, из визифона вырвался пронзительный крик. Язон не сразу разобрал, что это не голос человека, а механический сигнал.

— Что случилось? — спросил он.

Керк выскочил из своей канцелярии и ринулся к выходу. Остальные сотрудники последовали за ним. Мета в замешательстве посмотрела на дверь, потом на Язона.

— В чем дело? Ты можешь мне ответить? — Он дернул ее за руку.

— Секторальная тревога. Периметр прорван. Все должны явиться к месту прорыва, кроме часовых на других участках Периметра.

— Ну так иди, — сказал Язон. — За меня не беспокойся. Как-нибудь перебьюсь. — Его слова подействовали как спусковой крючок. Он еще не договорил, а Мета с пистолетом в руке уже исчезла за дверью. Язон устало опустился на стул в безлюдной канцелярии.

Неестественная тишина в здании начала действовать ему на нервы, тогда он пододвинулся вместе со стулом к визифо-ну, повернул переключатель, и аппарат буквально взорвался красками и звуками. Поначалу Язон ничего не мог разобрать. Какой-то хаос лиц и голосов... Аппарат был многоканальный, военного образца. На экран поступало изображение сразу с нескольких камер, и было видно, где ряды голов, где смазанный фон. И так как головы говорили одновременно, понять что-либо было невозможно.

Рассмотрев все ручки и немного поэкспериментировав с ними, Язон понял принцип действия аппарата. Хотя видеосигналы всех передающих станций одновременно поступали на экран, звуковые каналы поддавались настройке. Две, три или больше станций могли соединяться в сети, участники которых разговаривали между собой, не теряя при этом связи и с другими.

Звук автоматически привязывался к изображению. Когда кто-то говорил, его изображение окрашивалось в пунцовый цвет. Оперируя методом проб и ошибок, Язон выделил интересующие его звуковые каналы и попробовал разобраться в ходе баталии.

Он быстро уразумел, что бой идет нешуточный. Каким-то образом — каким именно, из отрывочных реплик нельзя было понять, — оборонительный пояс был прорван, и теперь аварийные отряды заделывали брешь. Судя по всему, руководил операцией Керк; во всяком случае, только у него был циркулярный передатчик, позволяющий включаться в любую сеть. Время от времени звучали его команды; тогда мозаика маленьких лиц как бы таяла, вытесняемая большим, во весь экран, изображением Керка.

— Всем постам направить двадцать пять процентов личного состава на участок двенадцать.

Снова появились маленькие лица, нестройный гул голосов усилился, то одно, то другое лицо загоралось пунцовым огнем.

— ...очистить первый ярус, радиус кислотных бомб недостаточен.

— Если останемся здесь, будем отрезаны, на западном фланге нас уже обходят. Просим подкреплений.

— Брось, Мерв... Это без толку!

— ...напалм уже на исходе. Какие будут приказания?

— Транспортер еще здесь, живо на склад, там найдете...

Из всего речевого сумбура только две последние реплики прозвучали осмысленно для Язона. Он помнил надписи у входа в здание и знал, что оба первых этажа заняты под склад боеприпасов. «Кажется, мой выход», — сказал он себе.

Сидеть и смотреть сложа руки было невыносимо. Тем более когда шла такая отчаянная схватка. Язон не переоценивал своих возможностей, однако не сомневался, что и его пистолет будет не лишним.

Когда он дотащился до первого этажа, на улице у грузовой платформы уже стоял турбомобиль. Два пиррянина поспешно выкатывали со склада бочки с напалмом, нисколько не думая о собственной безопасности. Язон не отважился нырнуть в этот водоворот катящегося металла. Он смекнул, что от него будет гораздо больше проку, если он возьмется кантовать тяжелые бочки в кузове. Пирряне восприняли его помощь как нечто само собой разумеющееся.

Ворочать свинцовые бочки, борясь с двойным тяготением, — адский труд... Кровь стучала в висках, глаза застлала багровая мгла. Язон работал вслепую и, что дело сделано, понял лишь после того, как транспортер вдруг рванулся вперед и его бросило на дно кузова. Он остался лежать между бочками, тяжело дыша. Водитель гнал тяжелую машину полным ходом, и Язона мотало во все стороны. К тому времени, когда они достигли зоны боя и круто затормозили, в глазах у него немного прояснилось, но отдышаться он еще не успел.

Его взгляду представился сплошной сумбур. Стрельба, языки пламени, со всех сторон бегущие мужчины и женщины. Напалм сгрузили без его участия, и транспортер тотчас укатил за новой партией. Прислонившись к стене полуразрушенного здания, Язон попробовал разобраться, что к чему. Это было невозможно. Кругом кишели какие-то мелкие твари, он убил двух, которые пытались его атаковать. В остальном ход битвы оставался для него непонятным.

Рядом с собой он увидел пиррянина с бледным от боли и напряжения лицом. Правая рука его с зияющей рваной раной, которую кто-то обработал специальным раствором, безвольно повисла. В левой руке он держал пистолет с обрывком провода. Язон подумал, что раненый ищет, кто бы мог его перевязать. Он ошибся.

Стиснув пистолет зубами, пиррянин захватил здоровой рукой бочку с напалмом и повалил ее набок. Потом снова взял в руку пистолет и стал катить бочку по земле ногами. Она плохо поддавалась, но раненый не хотел выходить из боя.

Язон протиснулся к нему между снующими людьми и наклонился над бочкой.

— Дай-ка я буду катить, — сказал он. — А ты прикрывай меня пистолетом.

Пиррянин вытер рукой пот со лба и присмотрелся к Язону. Казалось, он его узнал. Во всяком случае, он улыбнулся; правда, улыбка была безрадостная, больше похожая на гримасу боли.

— Ладно, кати, я еще могу стрелять. Два полчеловека вместе — пожалуй, выйдет боец.

Язон уже сражался с бочкой, и ему было не до того, чтобы обижаться.

Улица впереди была разворочена взрывом. Двое трудились на дне воронки, углубляя ее лопатами. Язон не понимал, зачем это нужно. В ту самую минуту, когда он подкатил бочку к яме, оба пиррянина выскочили из нее и открыли огонь, целясь вниз. Один из стреляющих оказался совсем юной девушкой лет одиннадцати-двенадцати.

— Спасибо Периметру! — выдохнула она. — Давайте напалм. Одно из новых чудовищ пробивается на участок тринадцать, мы только что его обнаружили.

Говоря, она развернула бочку, сшибла пробку, и студенистое вещество потекло в яму. Не дожидаясь, когда все вытечет, девушка столкнула бочку в воронку. Ее товарищ сорвал с пояса осветительную ракету и швырнул следом.

— Назад, живо! — крикнул он. — Они не любят тепла.

Это было очень мягко сказано. Напалм вспыхнул, вверх взметнулись языки коптящего пламени, заклубился дым.

Земля под ногами Язона заколыхалась, среди огня возникло что-то длинное, черное и изогнулось в воздухе у них над головой. Окруженное пеклом чудовище как-то странно дергалось. Оно было огромное, толщиной не меньше двух метров, а о длине можно было догадываться по тому, как дыбился и трескался асфальт на полсотни метров по обе стороны воронки. Пламя не укротило его, только придало еще больше ярости. Петля за петлей оно появлялось из-под земли. Следуя примеру других, Язон начал стрелять по извивающемуся телу, но пули не производили никакого видимого действия.

Со всех сторон прибывало подкрепление, люди несли разное оружие, но всего эффективнее оказались минометы и огнеметы.

— Освободить участок, открываем массированный огонь! Отходи!

Голос прозвучал так громко, что у Язона зазвенело в ушах. Он повернулся и увидел Керка, который привел транспортеры с оружием. На спине у пиррянина висел рупор, микрофон торчал перед ртом. Подчиняясь команде, толпа бросилась в сторону.

Язон растерялся. Освободить участок? Какой участок? Он рванулся было к Керку, но вдруг увидел, что все бегут в противоположную сторону. Да как бегут!

Язон остался в одиночестве посреди улицы, чувствуя себя совсем беззащитным. Все остальные исчезли. Нет, не все. Раненый, которому он помог справиться с бочкой, приближался, размахивая здоровой рукой. Язон не мог разобрать, что он говорит. Машины тронулись с места. Язон понял, что надо пошевеливаться, и сделал несколько шагов. Поздно. Земля вспучилась сразу со всех сторон, из трещин выбиралась наружу невиданная тварь. Спасение было впереди, но на пути к нему изогнулась в воздухе облепленная землей серая арка.

Иногда секунды кажутся вечностью. Субъективное время вдруг бесконечно растягивается. Сейчас был как раз такой случай. Язон застыл на месте. Даже дым в небе словно окаменел. Прямо перед собой Язон отчетливо видел странную петлю — часть чужеродного организма. Видел все до мельчайших подробностей.

Толстое тело, серое и шероховатое, будто старое дерево. С множеством извивающихся по-змеиному длинных белесых отростков. С виду растение, а двигается как животное... И оно лопается, трескается! Это было самое ужасное. Появились какие-то трещины, отверстия., Словно разинутые пасти, они изрыгали полчища мертвенно-белых тварей, которые издавали пронзительный визг на грани слышимых частот. Он увидел страшные челюсти со множеством острейших клыков.

Ужас встречи с неведомым сковал руки и ноги Язона. Он приготовился умереть. Керк орал ему что-то громовым голосом в мегафон, по атакующему чудовищу непрерывно стреляли, а Язон стоял словно в забытьи.

Вдруг чье-то твердое как камень плечо сильно толкнуло его вперед. Это был раненый пиррянин, он все еще рассчитывал выручить Язона. Держа пистолет зубами, он здоровой рукой потащил Язона за собой. Прямо на чудовище.

Стрельба на время прекратилась. Другие пирряне поняли его замысел.

Под изогнувшейся в воздухе петлей образовался большой просвет. Пиррянин уперся как следует ногами, весь напрягся, рывком оторвал Язона от земли и буквально швырнул его в проход под живой аркой. Извивающиеся щупальца обожгли лицо Язона, в следующую секунду он уже катился по земле по ту сторону петли. Раненый пиррянин прыгнул следом за ним.

Он опоздал. Обстановка позволяла спастись только одному. И пиррянин, вместо того чтобы использовать этот единственный шанс, протолкнул Язона. Щупальца, которые задели Язона, передали сигнал в мозг чудовища, оно опустилось и накрыло пиррянина. Он пропал из виду, весь облепленный белесыми тварями. Но пистолет-автомат продолжал стрелять еще долго после того, как человек заведомо был мертв.

Язон встал на четвереньки и пополз. Несколько клыкастых бестий бросились к нему, но были подстрелены. Он этого не видел. Чьи-то сильные руки грубо поставили его на ноги и дернули. Он ударился о борт транспортера и увидел разъяренное лицо Керка. Могучая пятерня схватила его за грудь, оторвала от земли и безжалостно встряхнула, словно кучу тряпья. Язону оставалось лишь молча терпеть и ждать, чем это кончится.

Керк не убил Язона, только отшвырнул его в сторону. Кто-то другой подобрал его и забросил в кузов. Он еще был в сознании, когда машина рванулась с места, но у него не было сил двигаться. Ничего, сейчас все пройдет, и он сядет. Он просто устал немного, вот и все... Здесь течение его мыслей оборвалось.

— Совсем как в давние времена, — приветствовал Язон входящего в комнату Бруччо.

Пиррянин молча подал Язону и другим раненым еду и вышел.

— Спасибо! — крикнул ему вдогонку Язон.

Шутка, улыбка, все как положено. Вот только губы словно чужие. Как будто их налепили — и они говорят и улыбаются сами по себе. И внутри все онемело. Мышцы не слушались, а перед глазами стояла одна и та же картина: живая арка, которая обрушивалась на однорукого пиррянина и оплетала его миллионами жгучих щупалец.

Язон представлял себя на месте погибшего. Ведь по справедливости он должен был там остаться... Он машинально очистил тарелку.

Эта мысль преследовала его с того самого утра, когда он пришел в сознание. Это он должен был умереть там, на перепаханной битвой улице. Он должен был расплатиться жизнью за то, что возомнил, будто может помочь чем-то сражающимся пиррянам. А он только путался под ногами и мешал. Если бы не Язон, сейчас здесь лечился бы тот раненый пиррянин. Он занимает чужое место.

Место человека, который отдал свою жизнь за Язона.

Человека, которого он даже не знал по имени.

В еду было подмешано какое-то снотворное. Тампоны высасывали саднящую боль из ожогов на лице, там, где его полоснули щупальца. Когда Язон проснулся опять, он мог уже мыслить более здраво.

Другой человек умер, чтобы он мог жить. От этого никуда не уйдешь. При всем желании погибшего не вернешь к жизни. Значит, надо сделать так, чтобы его смерть была не напрасной. В той мере, в какой вообще смерть человека может считаться оправданной... Ну вот, опять о том же! Хватит.

Язон знал, что он должен делать. Теперь его поиск приобретает еще большее значение. Если он решит загадку этого свирепого мира, он вернет тем самым часть своего долга.

Язон сел, тотчас голова закружилась так, что он машинально ухватился за край кровати. Прошло несколько минут, прежде чем головокружение унялось. Остальные раненые даже не смотрели на него, когда он медленно, кривясь от боли, начал одеваться. Вошел Бруччо, увидел, чем он занят, и молча вышел.

Одевание затянулось надолго, наконец он управился. Когда Язон вышел из комнаты, за дверью его ожидал Керк.

— Керк, я хочу тебе сказать...

— Не говори мне ничего! — Голос Керка громом раскатился по коридору. — Говорить буду я. Ты выслушаешь меня, и на этом разговор будет окончен. Мы не желаем больше видеть тебя на Пирре, Язон динАльт, мы не нуждаемся ни в тебе, ни в твоих премудрых суждениях постороннего. Один раз тебе с твоим лживым языком удалось меня убедить. Я помог тебе за счет более важных дел. Я должен был раньше сообразить, куда заведет твоя пресловутая логика.

Теперь я увидел это воочию. Велф умер, чтобы ты мог жить. А он стоил двоих таких, как ты.

— Велф? Его звали Велф? — неловко спросил Язон. — Я не знал...

— Ты не знал. — Зубы Керка обнажились в презрительной гримасе. — Ты даже не знал его имени, а он умер, чтобы ты мог и дальше влачить свое жалкое существование.

Керк сплюнул, словно ему попала в рот какая-то дрянь, и зашагал к выходу. Потом вспомнил что-то и повернулся к Язону:

— Ты будешь здесь, в изоляторе, пока не придет корабль. Через две недели ты покинешь эту планету и никогда больше не вернешься. А если вернешься, я убью тебя на месте. С большим удовольствием.

Он вошел в переходную комнату.

— Постой! — крикнул Язон. — Так нельзя... Ты еще не видел того, что я нашел. Спроси Мету...

Дверь захлопнулась, и Керк исчез.

Черт знает что. Бессильное отчаяние сменилось яростью. С ним обращаются как с несмышленым ребенком, ни во что не ставят важное открытие, которое он сделал.

Язон обернулся и увидел Бруччо.

— Ты слышал? — спросил он.

— Да. И я с ним полностью согласен. Считай еще, что тебе повезло.

— Повезло! — Язон окончательно рассвирепел. — В том, что ко мне относятся, как к малолетнему недоумку, что моих усилий не принимают всерьез...

— А я говорю: повезло, — перебил его Бруччо. — У Керка из всех сыновей только Велф и остался. Керк возлагал на него большие надежды, готовил его себе в преемники.

Бруччо повернулся, чтобы уйти, но Язон окликнул его:

— Погоди. Мне очень горько, что Велф погиб. Независимо от того, что ты мне сейчас сказал. Но теперь мне понятно, почему Керку не терпится меня выпроводить. Вместе с материалами, которые я нашел. Бортовой журнал...

— Знаю, видел его. Мета приносила. Очень интересный исторический документ.

— И это все, что ты можешь о нем сказать? Исторический документ... А суть перемены, которая произошла с планетой, до тебя не дошла?

— Дошла, — сухо ответил Бруччо. — Но я не вижу, при чем тут сегодняшний день. Прошлого не переделать, а мы боремся в настоящем, и все наши силы уходят на эту борьбу.

Все, все впустую, прямо хоть вой... Куда ни повернись, сплошное безразличие.

— Ты же умный человек, Бруччо, и, однако, видишь не дальше собственного носа. Наверно, с этим ничего не поделаешь. Ты и все остальные пирряне — супермены на земную мерку. Свирепые, беспощадные, несокрушимые, с молниеносной реакцией. Живучие, как кошки. Из вас получились бы бесподобные техасские рейнджеры, канадские конные патрули, разведчики болот Венеры — любые из мифических героев далекого прошлого. И, по-моему, именно там ваше место, в прошлом. На Пирре человек находится в условиях, которые требуют максимума от его мышц и рефлексов. Но ведь это тупик. Мозг вывел человека из пещер и открыл ему путь к звездам. Если опять впереди мозга поставить мышцы, мы вернемся к пещерному уровню. В самом деле, кто вы, пирряне, если не племя троглодитов, которые бьют зверей по голове каменными топорами? Вы когда-нибудь задумывались над тем, для чего вы тут живете? Что делаете? Куда идете? — Язон остановился, чтобы перевести дух.

Бруччо задумчиво потер подбородок.

— Пещеры? — повторил он. — Где ты видел у нас пещеры и каменные топоры? Я тебя совсем не понимаю.

Можно ли тут сердиться, раздражаться? Язон открыл рот, хотел ответить, но вместо этого рассмеялся. Это был невеселый смех. Он устал спорить с этими пиррянами. Все как об стену горох. Они мыслят только в настоящем. Прошлое и будущее для них неизменно и непознаваемо, а потому не представляет никакого интереса.

— Как идет бой на Периметре? — спросил он, переводя разговор на другое.

— Окончен. Во всяком случае, подходит к концу.

И Бруччо принялся с жаром показывать стереофотографии врага, не замечая, что Язон с трудом подавляет отвращение.

— Это был самый серьезный прорыв за много лет, но мы вовремя его засекли. Жутко подумать, что было бы, опоздай мы на неделю-другую.

— А что это за твари? — спросил Язон. — Какие-нибудь гигантские змеи?

— Не говори вздора, — фыркнул Бруччо и постучал ногтем по снимку. — Корни. Только и всего. Сильно видоизмененные, конечно, но все равно корни. Задумали пробраться под Периметром, такого глубокого подкопа еще никогда не было. Сами-то по себе они не опасны, подвижность очень маленькая. Обруби такой корень — долго не проживет. А вся опасность в том, что они служили как ходы для штурма. Каждый корень внутри испещрен ходами, в них живут два или три вида животных, своего рода симбиоз. Теперь, когда мы в них разобрались, будем начеку. А вот если бы они подрыли весь Периметр и атаковали сразу со всех сторон, тогда нам пришлось бы худо.

Предельные условия. Жизнь на краю вулкана, грозящего всех истребить. Пирряне рады каждому прожитому дню.

Видно, их уже не переделаешь. Язон не стал продолжать разговор. Забрав в комнате Бруччо бортовой журнал «Поллукс Виктори», он отнес его к себе. Соседи по палате не замечали его. Он лег и открыл журнал на первой странице.

Два дня Язон не выходил из палаты. Раненые быстро поправлялись, он остался один и внимательно читал страницу за страницей, пока не изучил во всех подробностях историю освоения Пирра. Кипа заметок и выписок быстро росла. Он вычертил карту первоначального поселения и наложил ее на самую последнюю. Ничего похожего...

Да, это тупик. Сравнение карт неумолимо подтверждало то, о чем он догадывался. Все детали местности и рельефа были описаны в журнале очень точно. Город, несомненно, переместился со времени первоначальной высадки колонистов. Где-то это фиксировалось, но все данные должны были попасть в библиотеку, а этот источник он уже исчерпал. И больше негде искать.

Дождь хлестал по стеклу над его головой, сверкали молнии. Незримые вулканы опять проснулись, и от их глухого подземного ворчания содрогался пол.

Плечи Язона поникли под тяжким грузом поражения, пасмурное небо казалось еще более хмурым.

Весь следующий день Язон пролежал на койке, уныло глядя в потолок и пытаясь переварить мысль о своем проигрыше. Приказ Керка не выходить из изолятора связывал его по рукам и ногам. Ему казалось, что лишь несколько шагов отделяют его от ответа. Но как сделать эти шаги?

Его хандры хватило ровно на один день. Язон не видел в позиции, занятой Керком, ни капли логики, одни эмоции. Мысль об этом неотступно преследовала его. Жизнь давно научила Язона относиться с недоверием к суждениям, основанным на эмоциях. Он ни в чем не мог согласиться с Керком — значит, надо использовать оставшиеся десять дней, чтобы решить проблему. Пусть даже для этого придется нарушить приказ Керка.

Он с жаром взялся опять за свой блокнот. Первые источники информации исчерпаны, но должны быть другие.

Грызя ручку и упорно размышляя, Язон перебирал возможные варианты. Любая идея, даже самая безумная, заслуживала внимания. Исписав блокнот, он вычеркнул чересчур трудоемкие и заведомо неосуществимые ходы. Такие, как обращение к внепланетным историческим архивам. Речь идет о сугубо пиррянской проблеме, либо она будет решена на Пирре, либо так и останется нерешенной.

В конце концов он остановился на двух вариантах. Первый — старые документы, записки или дневники, которые могли сохраниться в личном владении у кого-нибудь из пир-рян. Второй — изустные предания, передававшиеся из поколения в поколение. Вариант номер один казался ему наиболее реальным, и Язон тотчас приступил к делу. Тщательно проверив свою аптечку и пистолет, он пошел к Бруччо.

— Что нового смертельного появилось на свете за то время, что я тут сижу? — спросил он.

Бруччо воззрился на него:

— Тебе нельзя выходить, Керк запретил.

— Он велел тебе следить, чтобы я повиновался? — холодно осведомился Язон.

Бруччо потер подбородок и насупил брови. Поразмыслив, он пожал плечами:

— Да нет, я тебя не сторожу. И ни к чему это мне. Я понимаю так, что это ваше с Керком личное дело — ну так и разбирайтесь сами. Уходи, когда тебе вздумается. И постарайся, чтобы где-нибудь тихо прикончили, для нас будет одной заботой меньше.

— И я тебя так же люблю, — отозвался Язон. — Теперь рассказывай про фауну.

Единственной новой мутацией, требовавшей дополнительных мер защиты, была серо-голубая ящерица, которая с убийственной меткостью плевалась ядом, поражающим нервную систему. Смерть наступала через несколько секунд после того, как яд попадал на кожу. Эту ящерицу ни в коем случае нельзя было подпускать близко.

Одного часа упражнений на тренажере оказалось достаточно, чтобы у Язона выработался нужный рефлекс. Никем не замеченный, он покинул здание изолятора и побрел по пыльным улицам к ближайшим казармам, сверяясь с планом города. Было душно, царила тишина, нарушаемая лишь далеким рокотом да изредка его собственными выстрелами.

Внутри толстостенных бараков было прохладно, и Язон тяжело опустился на скамейку. Когда пот на лице высох и сердце забилось ровнее, он вошел в комнату отдыха и приступил к опросу.

Дознание не затянулось. Никто из пиррян не хранил старинных предметов; сама мысль об этом казалась им нелепой. После двадцатого отрицательного ответа Язон понял, что ничего не добьется.

Значит, остаются изустные предания. Но и тут опрос ничего не дал. К тому же пиррянам надоели его приставания, и они начали ворчать. Лучше остановиться вовремя, пока он еще цел...

Заведующий пищеблоком угостил его обедом, который на вкус напоминал древесные опилки и размазню из пластика. Язон быстро управился с едой и задумался над пустым подносом. Он упорно гнал от себя мысль, что снова забрел в тупик. От кого можно получить толковый ответ? Все, с кем он здесь говорил, очень уж молоды. Какое им дело до преданий старины. Это чисто стариковское хобби, требующее особого интереса и терпения. Но на Пирре нет стариков.

А впрочем, есть одно исключение: библиотекарь Поли. В самом деле. Человек, который имеет дело с документами и книгами, мог сберечь что-нибудь старинное. На худой конец, он может помнить что-то из прочитанного. Не очень надежная нить, но ее надо проверить.

Путь до библиотеки едва не доконал Язона. Ливни сделали дорожное покрытие совсем скользким, а сумрачное освещение мешало видеть, что делается кругом. Какая-то тварь сумела подобраться вплотную и основательно царапнула его, прежде чем он ее подстрелил. От противоядия у него помутилось в глазах, и он потерял довольно много крови, пока наложил повязку. До библиотеки он добрался совсем усталый и злой.

Поли копался во внутренностях одной из библиотечных машин и оторвался от работы только после того, как Язон тронул его за плечо. Включив слуховой аппарат, старый инвалид приготовился слушать.

— У вас есть старые бумаги или письма, которые вы храните для себя лично?

Пиррянин отрицательно покачал головой.

— А как насчет преданий — может, вы в молодости слышали какие-нибудь рассказы о древних делах, о подвигах?

Снова отрицательный жест.

О чем бы Язон ни спросил, Поли только качал головой.

Наконец старый пиррянин раздраженно показал на ожидавшую его работу.

— Да-да, я знаю, вам надо работать. Но это очень важно.

Поли сердито мотнул головой и поднял руку, намереваясь выключить слуховой аппарат. Язон лихорадочно старался придумать такой вопрос, который мог бы вызвать более позитивную реакцию. В мозгу вертелось какое-то слово, которое он однажды слышал и, так сказать, заложил в память, чтобы потом выяснить его значение. Слышал от Керка... Есть! Заветное слово вынырнуло из подсознания.

— Минуточку, Поли, только еще один вопрос. Что такое «корчевщик»? Вы когда-нибудь видели «корчевщика»? Чем они занимаются? Где их можно увидеть?

Он не договорил. Поли развернулся и со всего размаху ударил Язона по лицу здоровой рукой так, что едва не раздробил ему челюсть. Язон отлетел в сторону и словно в тумане увидел, как старый калека идет, ковыляя, к нему. Уцелевшая часть лица библиотекаря была искажена яростью, изувеченное горло издавало какие-то клекочущие звуки.

Тут уж было не до объяснений. Со всей скоростью, какую только он мог развить при двойном тяготении, Язон направился к двери. Рукопашная схватка с пиррянином, будь то малорослый юнец или старый инвалид, не сулила ничего хорошего.

Дождь успел смениться снегом, и Язон зашлепал по слякоти, потирая ноющую скулу и осмысливая единственный факт, которым он располагал. «Корчевщик» — явно ключ, но к чему? И куда теперь обратиться за информацией? Из всех пиррян только с Керком у него получался путный разговор, но с ним больше не поговоришь. Остается Мета. Надо немедленно повидаться с ней. Но тут им вдруг овладела такая слабость, что он через силу добрел обратно до учебного центра.

Утром он чуть свет позавтракал и снова отправился в город. Всего неделя осталась в запасе... Проклиная два g, пресекающие все его попытки идти быстро, Язон дотащился до здания диспетчерской службы, узнал, что Мета вот-вот должна вернуться с ночного дежурства на Периметре, и отправился в ее казарму. Когда Мета вошла, он лежал на ее койке.

— Уходи, — бесстрастно сказала она. — Или тебя надо вышвырнуть?

— Терпение. — Он сел. — Я просто прилег отдохнуть, пока ждал тебя. У меня к тебе один-единственный вопрос. Ответь мне на него, и я сразу уйду.

— Какой еще вопрос? — Мета нетерпеливо постукивала по полу каблуком, но Язон уловил нотку любопытства в ее голосе.

Он еще раз тщательно продумал все, потом заговорил:

— Только постарайся воздержаться от стрельбы. Ты знаешь меня как болтливого инопланетчика, я уже говорил при тебе ужасные вещи, и ты не стреляла в меня. Сейчас ты услышишь еще одну ужасную вещь. Пожалуйста, подтверди свое превосходство над другими обитателями галактики, держи себя в руках и не разлагай меня на атомы.

В ответ она только еще раз стукнула каблуком. Язон собрался с духом и выпалил:

— Что такое «корчевщик»?

На миг Мета словно окаменела. Потом с отвращением посмотрела на него.

— Ты умеешь находить самые омерзительные предметы для разговора.

— Возможно, — согласился он. — Но это не ответ на мой вопрос.

— Это... В общем, это одна из тех вещей, о которых люди не говорят.

— Я говорю.

— А я нет! Это самая отвратительная вещь на свете, больше я ничего не скажу. Потолкуй с Кранноном, а с меня хватит.

Говоря, Мета схватила его за руку и выволокла в тамбур. В следующую секунду дверь захлопнулась за его спиной. Язон сердито буркнул себе под нос: «Атлетка», — но гнев улетучился, как только он сообразил, что Мета, хотела она того или нет, дала ему в руки ключ. Теперь надо выяснить, кто такой или что такое Краннон.

В диспетчерской Язон узнал, кто такой Краннон, а также где и в какую смену он работает. Идти туда было недалеко, и Язон скоро очутился перед большим кубическим строением без окон. У каждого из надежно запертых входов висело по вывеске с одним только словом: «Продовольствие». Чтобы попасть внутрь здания, Язону пришлось пройти через несколько тесных автоматических камер, где он подвергся ультразвуковой, ультрафиолетовой и антисептической обработке. Затем его почистили вращающиеся щетки и последовательно окатили три различных душа. Несколько более влажный и несравненно более чистый, он был наконец допущен в центральное помещение. Здесь люди и роботы перекладывали ящики, и Язон спросил одного из пиррян, где можно видеть Краннона. Пиррянин холодно смерил Язона взглядом, плюнул на его башмаки и только потом ответил.

Краннон — коренастый и весьма мрачный мужчина в залатанном комбинезоне — работал один в просторной кладовой. При виде Язона он перестал ворочать тюки и сел. Угрюмые складки на его лице, казалось, стали еще глубже, когда Язон принялся объяснять, зачем пришел. Разговор о пиррян-ской старине нагнал на него тоску, и он откровенно зевал. Наконец Язон закончил. Однако он тщетно ждал ответа, Краннон только молча продолжал зевать.

В конце концов Язон не выдержал:

— Ну так как, у вас есть старые книги, документы, записки или что-нибудь в этом роде?

— Ты обратился по адресу, инопланетчик, — услышал он. — От разговора со мной тебе будут сплошные неприятности.

— Это почему же?

— Почему? — Язон увидел, что лицо Краннона может выражать не только уныние. — Я тебе скажу почему! Однажды я допустил промашку, только одну, и был наказан за это пожизненным приговором. На всю жизнь — понятно тебе? Я один, все время один. Корчевщики и те надо мной начальники.

Язон постарался не выдать своего ликования.

— Корчевщики? А кто это такие — корчевщики?

От такого чудовищного вопроса Краннон даже онемел. Неужели есть на свете человек, который не слышал про корчевщиков? Что-то похожее на радость потеснило тоску в его душе, когда он понял, что наконец-то обрел чуткого слушателя, с которым можно поделиться своей бедой.

— Корчевщики — предатели, иначе их не назовешь. Предатели рода человеческого, я бы их всех перебил, была бы моя воля. Живут в джунглях. А что они с животными делают...

— Вы хотите сказать, что это люди? Такие же пирряне, как вы сами? — перебил его Язон.

— Нет, сударь, не такие же, как я. И не повторяй этой ошибки, если тебе жизнь дорога. Допустим, я один раз задремал на посту, за что и должен теперь делать эту работу. Но отсюда еще не следует, что она мне по душе. Или что они мне по душе. От них смердит, да-да, смердит, и, если бы они не давали нам продовольствие, их завтра же прикончили бы

всех до одного. Вот работенка, за которую я взялся бы с великой радостью!

— Но, если они поставляют вам продовольствие, вы должны давать им что-то взамен?

— Меновой товар — бусы, ножи и все такое прочее. Мне их сюда привозят в коробках, мое дело только доставить эти коробки по адресу.

— Как вы это делаете?

— Отвожу в условное место на бронетранспортере. Потом еду туда снова и забираю продовольствие, которое они оставляют.

— Можно мне в следующий раз поехать с вами?

Краннон немного поразмыслил, прежде чем ответить.

— Что ж, валяй поезжай, если природа обделила тебя умишком. Пособишь мне с погрузкой. Сейчас урожай еще не собран, так что следующий рейс через восемь дней...

— Но ведь это будет после того, как улетит корабль. Слишком поздно. А раньше вы не можете поехать?

— Не лезь ко мне со своими проблемами, сударь, — пробурчал Краннон, вставая. — Через восемь дней, и никаких перемен ради твоей милости.

Язон понял, что от этого человека ему большего за один раз не добиться. Он уже собрался уходить, но затем обернулся:

— Еще один вопрос. Как выглядят эти дикари? Эти корчевщики?

— Откуда мне знать! — рявкнул Краннон. — Я с ними торгую, а не целуюсь. Попадись мне хоть один, я пристрелил бы его на месте.

Он несколько раз согнул и разогнул пальцы, заставляя пистолет выскакивать из кобуры. Язон предпочел тихо удалиться.

Растянувшись на койке, чтобы мышцы отдохнули от перегрузки, он ломал голову над тем, как убедить Краннона перенести срок. Его надо подкупить. Но чем? В этом мире, где валюта не котируется, его миллионы кредов ничего не значат. Глаза Язона остановились на стенном шкафу, в котором висела его старая одежда... Кажется, придумал!

На другой день — еще одним днем меньше! — он спозаранок пришел в здание продовольственного склада. Краннон даже не обернулся на звук его шагов.

— Хотите получить эту штуку? — Язон протянул изгою плоский золотой футляр с крупным алмазом посередине.

Краннон хмыкнул и повертел футляр в руках.

— Игрушка, — сказал он. — Какой от нее прок?

— А вы нажмите кнопку, появится огонь.

Над дырочкой в крышке вырос язычок пламени. Краннон вернул футляр Язону.

— На кой мне такой огонек? Оставь себе.

— Погодите, — сказал Язон. — Это не все. Если надавить на этот камень посередине, выскочит... вот видите? — У него на ладони очутился черный шарик величиной с ноготь. — Граната, из чистого ультранита. Сдави ее хорошенько, потом брось, и будет такой взрыв, что начисто разнесет дом вроде этого.

Краннон снова взял золотой футляр. На грозное оружие он смотрел чуть ли не с улыбкой, словно ребенок на конфетку.

— Футляр и бомбы будут ваши, если вы перенесете очередной рейс на завтра и возьмете меня с собой, — поспешил объявить Язон.

— Будь здесь ровно в пять утра, — ответил Краннон. — Мы выедем рано.

Рокоча гусеницами, бронетранспортер подкатил к воротам Периметра и остановился. Краннон сделал рукой знак часовым и опустил металлический щит перед ветровым стеклом. Ворота распахнулись, и транспортер — по сути дела, это был тяжелый танк — медленно пополз вперед. За первыми воротами были вторые, они открылись только после того, как сомкнулись внутренние створки. Язон смотрел в перископ, как отворяются наружные ворота. Автоматические огнеметы поливали пламенем проход, пока транспортер не подошел вплотную. Широкая полоса выжженной земли окаймляла Периметр; дальше начинались джунгли. Язон непроизвольно съежился на сиденье.

Растения и животные, которых он до тех пор знал лишь по образцам, здесь окружали его со всех сторон, образуя сплошную массу, кишащую всякой живностью. Воздух наполнился неистовым гулом, что-то непрерывно царапало броню, стучало по ней. Краннон усмехнулся и включил контакт, подающий электрический ток на защитную решетку. Царапанье умолкало по мере того, как звери своими телами замыкали цепь на заземленный корпус.

Транспортер продирался сквозь джунгли на самой малой скорости. Лицо Краннона будто срослось с перископом. Он молча управлял машиной. С каждой милей транспортер шел все лучше; наконец водитель убрал перископ и поднял щит. По-прежнему их грозно обступал густой лес, но это было совсем не то, что возле Периметра, вдоль которого, казалось, сосредоточилась главная смертоносная мощь планеты Пирр. «Почему? — спросил себя Язон. — Откуда эта исступленная ненависть направленного действия?»

Мотор стих, Краннон встал и потянулся.

— Приехали, — сказал он. — Давай выгружать.

Транспортер стоял на голой скале с такими крутыми и гладкими склонами, что на них не держалась никакая растительность. Краннон открыл грузовые отсеки, и они принялись сгружать клети и ящики. Когда работа была закончена, Язон обессиленно привалился к груде ящиков.

— Полезай в кабину, едем обратно, — приказал Краннон.

— Вы поезжайте, а я останусь.

Краннон холодно посмотрел на него:

— Лезь в машину, или я убью тебя. Здесь нельзя оставаться. Во-первых, ты и часа один не проживешь. А главное — попадешь в руки корчевщиков. Они тебя сразу прикончат, но не в этом беда. А в том, что у тебя есть снаряжение, которое не должно попасть в их руки. Только корчевщика с пистолетом нам не хватает!

Пока пиррянин говорил, Язон лихорадочно продумывал следующий ход. Вся его надежда была на то, что Краннон смекает не так быстро, как реагирует.

Язон уставился на деревья, точно что-то заметил среди ветвей. Краннон, продолжая говорить, автоматически последовал его примеру. И как только в руке Язона оказался пистолет, Краннон тотчас выхватил свое оружие.

— Вон там! На макушке! — крикнул Язон, стреляя наугад в зеленый хаос.

Краннон тоже открыл огонь. В ту же секунду Язон отпрянул назад, сжался в комок и покатился вниз по склону.

Выстрелы заглушили звук его движений, и, прежде чем Краннон успел повернуться, Язон уже скрылся в зарослях.

Кусты хлестали его прутьями, но они же тормозили падение, и в конце концов он остановился. Пули, посланные вдогонку Кранноном, не достигли цели.

Лежа в кустах, исцарапанный, запыхавшийся, Язон слышал, как Краннон честит его последними словами. Топая по скале, взбешенный пиррянин продолжал стрелять наугад, однако спускаться в заросли не стал. В конце концов он сдался и сел в кабину. Мотор взревел, гусеницы звякнули и заскребли по камню, и транспортер пошел обратно через джунгли. Некоторое время были слышны рокот и треск, потом все стихло.

Язон остался один.

До этой минуты он даже не представлял себе, что можно чувствовать себя таким одиноким. Машина исчезла, а кругом — смерть, и ничего, кроме смерти. Он с трудом подавил в себе желание броситься вдогонку за бронетранспортером. Что сделано, то сделано, возврата нет.

Риск немалый, но другого способа связаться с корчевщиками не было. Пусть они дикари, но ведь люди же. Ведут меновую торговлю с цивилизованными пиррянами — значит, не так уж безнадежно одичали. Он должен установить контакт, должен как-то поладить с ними. И выяснить, как они ухитряются жить без опаски в этом безумном мире.

Будь у него другой способ решить проблему, он предпочел бы его; роль героя-мученика Язону вовсе не улыбалась. Но Керк и назначенный им срок не оставляли ему выбора. Надо было возможно скорее устанавливать контакт, и он не видел другого пути.

Где сейчас находятся дикари? Скоро ли появятся? Попробуй угадай. Не будь лес таким опасным, он мог бы укрыться и выждать подходящий момент для встречи с корчевщиками. Ведь если они застанут его около ящиков, то с присущим пиррянам рефлексом могут сразу отправить его на тот свет.

Волоча ноги, Язон добрел до высоких деревьев. Что-то шевельнулось среди ветвей и тут же пропало. Он поглядел на ближайшее дерево. Окружающие толстый ствол растения не производили впечатления ядовитых, и Язон вошел в лес. Вроде бы ничего угрожающего кругом. Странно... Он прислонился к шершавому стволу, собираясь с силами.

Что-то мягкое накрыло его голову, руки и ноги точно сковало железом, и чем сильнее он отбивался, тем крепче становилась хватка. Кровь стучала в висках, легкие готовы были взорваться.

Наконец он прекратил сопротивление, и сразу же хватка ослабла. Поняв, что на него напал не зверь, Язон слегка воспрял духом. Он ничего не знал о корчевщиках, но рассчитывал на то, что человеческое в них возьмет верх.

Он был крепко связан, кобуру с пистолетом у него забрали. Без оружия Язон чувствовал себя словно голый. Все те же могучие руки снова схватили его и бросили ничком на что-то мягкое и теплое. Это «что-то» явно было каким-то крупным животным, и Язона опять обуял ужас, ведь все пиррянские животные были смертельными врагами человека.

Когда животное тронулось с места, унося его на себе, на смену страху пришло огромное облегчение. Выходит, корчевщики сумели наладить своего рода сотрудничество по меньшей мере с одним представителем местной фауны.

Если он выяснит, как это оказалось возможно, и сумеет сообщить секрет жителям города, все его труды и мытарства окупятся. Пожалуй, даже смерть Велфа будет оправданна, если удастся умерить, а то и вовсе прекратить многовековую войну.

Туго связанные конечности сначала отчаянно болели, потом потеряли чувствительность, а они все ехали и ехали куда-то. Язон потерял всякое представление о времени. Дождь промочил его насквозь, потом он ощутил, как жгучее солнце принялось подсушивать его одежду.

Наконец тряска прекратилась, Язона стащили со спины животного и бросили на землю. Чувствительность вернулась к развязанным рукам, и острая боль пронизала мышцы, когда он попробовал шевельнуться. Как только руки стали слушаться, он поднял их и сдернул с головы мешок, сшитый из какого-то густого меха. Ослепленный ярким светом, он жадно хватал ртом чистый воздух.

Отдышавшись немного, Язон огляделся вокруг. Он лежал на полу из неоструганных досок; через дверной проем прямо в лицо ему светило заходящее солнце. Весь склон холма до самого леса занимало вспаханное поле. Царивший внутри хижины полумрак не позволял рассмотреть подробностей обстановки.

Что-то заслонило свет, на пороге выросла высокая фигура. В первую секунду Язону почудилось, что это зверь, потом он увидел лицо человека с длинными волосами и густой бородой. Человек был одет в шкуры, даже чулки на ногах были меховые. Поглаживая рукой подвешенный к поясу топор, он пристально смотрел на пленника.

— Кто ты? Чего тебе надо? — вдруг спросил бородач.

Язон помешкал с ответом — как бы этот дикарь не оказался таким же вспыльчивым, как горожане.

— Меня зовут Язон. Я пришел с миром. Я хочу быть вашим другом...

— Ложь! — Бородач взялся за топор. — Врешь, жестянщик! Я видел, как ты прятался. Хотел меня убить. Но раньше я убью тебя.

Он потрогал мозолистым пальцем лезвие топора и замахнулся.

— Погодите! — отчаянно воскликнул Язон. — Вы не поняли.

Топор качнулся вниз.

— Я инопланетчик и...

Топор вонзился в дерево возле уха Язона с такой силой, что даже пол вздрогнул. Бородач передумал в последнюю секунду. Схватив Язона за грудь, он подтянул его к себе, их лица соприкоснулись.

— Правда? Инопланетчик?

Не дожидаясь ответа, он разжал пальцы, и Язон упал на доски. Дикарь перескочил через него и шагнул куда-то в глубину хижины.

— Надо доложить Ресу, — сказал он, возясь с чем-то у стены.

Загорелся свет. Язон ошарашенно вытаращил глаза.

Одетый в шкуры косматый дикарь включил связное устройство. Грубые, грязные пальцы быстро настроили аппарат и набрали номер.

Вздор какой-то... В уме Язона вид волосатого варвара никак не вязался с электронной аппаратурой. Кого он вызывает? Если есть одно связное устройство, должно быть по меньшей мере еще одно. Кто такой Рес?

Усилием воли Язон укротил беспорядочный бег мыслей. Перед ним оказалось нечто совсем неожиданное, непредвиденное. Ничего — все на свете поддается объяснению, надо только разобраться в фактах.

Закрыв глаза, чтобы не мешали пробивающиеся сквозь макушки деревьев лучи солнца, Язон попробовал анализировать факты. Их можно было разделить на две группы: то, что он видел сам, и то, что узнал от жителей города. Вторая категория нуждалась в проверке и сопоставлении с наблюдаемым. Может статься, что многие, если не все, факты этого рода окажутся ложными.

— Вставай, — вторгся в его мысли голос бородача. — Поехали.

Затекшие ноги не держали Язона. Бородач презрительно фыркнул, поднял его и прислонил к наружной стене.

Потом он куда-то исчез, и Язон, держась за корявые бревна, воспользовался случаем хорошенько осмотреться.

Впервые после побега из родного дома он очутился на ферме. Другая планета со своей экологией, но все равно сходство бросалось в глаза. Перед лачугой простерлось недавно засеянное поле. Видно, что здесь потрудился искусный пахарь. Аккуратные борозды равномерно огибали склон. Рядом с жилым строением стояло другое, то ли амбар, то ли конюшня.

За спиной Язона послышалось чье-то фырканье. Он резко обернулся и окаменел; рука сжимала несуществующий пистолет, палец дергал курок, которого не было.

Перед ним стоял какой-то зверь, неприметно вышедший из леса. Длиной около двух метров, шесть толстых ног с когтистыми лапами, тусклая черно-желтая шерсть, только череп и лопатки выстланы налегающими друг на друга роговыми пластинками. Зверь был так близко, что Язон хорошо все разглядел.

Он приготовился умереть.

Раскрылась жабья пасть, обнажая два ряда зубов, похожих на пилы.

— Ко мне, Фило, — позвал вышедший из сарая бородач и щелкнул пальцами.

Шестиногая тварь пробежала мимо огорошенного Язона и потерлась головой о ногу пиррянина.

— Хороший, хороший песик, — приговаривал тот, почесывая лопатку зверя около последней пластины.

Язон увидел, что бородач вывел двух оседланных и взнузданных верховых животных. Садясь на своего «коня», он обратил внимание на его гладкие, лоснящиеся бока и длинные ноги. Хозяин крепко привязал ступни Язона к стременам, и они тронулись в путь, сопровождаемые лысой тварью.

— Хорошая собачка! — сказал Язон, и вдруг на него напал беспричинный смех.

Бородач оглянулся и хмуро смотрел на него, пока он не угомонился.

Когда они въехали в джунгли, уже стемнело. Под густым лесным пологом ничего не было видно, тем более без фонарей, но животные явно знали дорогу. Кругом что-то шуршало, звучали пронзительные крики, однако Язон не испытывал особой тревоги. То ли ему передалась уверенность его провожатого, то ли успокоительно действовало присутствие «пса», которого он скорее ощущал, чем видел.

Путь не был очень трудный, но долгий; плавная трусца животного и усталость сделали свое, и Язон задремал, просыпаясь каждый раз, когда сильно клевал носом. В конце концов он приспособился спать, сидя прямо. Так прошло несколько часов. Вдруг Язон, в сотый раз открыв глаза, увидел впереди освещенный квадрат. Путешествие окончилось.

Когда его освободили от стремян, он, морщась от боли, с великим трудом слез на землю. Онемевшие ноги подкосились, и он едва не упал. Открылась дверь, Язон вошел в дом. Когда его глаза привыкли к свету, он разглядел кровать и лежащего на ней человека.

— Подойдите сюда и сядьте.

Голос был громкий, властный, привыкший повелевать, а тело, закрытое до пояса одеялом, принадлежало инвалиду. Болезненно бледная кожа в красных узелках дряблыми складками облегала костяк. Вот уж поистине кожа да кости...

— Не очень красивое зрелище, — сказал человек на кровати, — но я уже привык. — Он продолжал совсем другим тоном: — Накса сообщил, что вы инопланетчик. Это верно?

Язон кивнул. Живые мощи сразу взбодрились. Голова больного оторвалась от подушки, обрамленные красными веками глаза впились в Язона.

— Мое имя Рес, я... корчевщик. Вы мне поможете?

Язона озадачило волнение, с которым были произнесены эти, казалось бы, такие простые слова. Тем не менее он не задумываясь ответил:

— Конечно, я помогу вам, чем смогу. Только бы это не было во вред другим. А что вы хотите?

Больной уже опустил голову обратно на подушку, но глаза его горели по-прежнему.

— Не беспокойтесь, я никому не желаю вреда, — заверил он. — Напротив. Как видите, у меня болезнь, против которой все наши средства бессильны. Мне осталось жить несколько дней. Но я видел... у горожан... какое-то приспособление... они прикладывают его к ранам и укусам. У вас нет с собой такого аппарата?

— Вы, очевидно, говорите про аптечку. — Язон нажал кнопку на поясе, и аптечка оказалась у него в руке. — Вот. Это устройство определяет и излечивает большинство...

— Вы не могли бы испробовать его на мне? — нетерпеливо перебил Рес.

— Извините. Я должен был сразу сообразить.

Язон подошел к Ресу и прижал аппарат к воспаленному участку кожи на его груди. Вспыхнул контрольный огонек, вниз пошел тонкий штифт анализатора. Как только он возвратился на место, аппарат зажужжал, потом трижды щелкнул: три иглы поочередно вошли в тело. Наконец огонек погас.

— И все? — спросил Рес, глядя, как Язон пристегивает аптечку к поясу.

Язон кивнул и увидел влажные дорожки на щеках больного. Рес поймал его взгляд и сердито смахнул рукой слезы.

— Стоит заболеть, — проворчал он, — и твое тело, все твои органы чувств тебя предают. Я с детства не плакал, и сейчас мне не себя жаль, а тысячи людей, умерших только потому, что у нас нет этой маленькой штучки, с которой вы так запросто обращаетесь.

— Неужели у вас нет своих лекарств и врачей?

— Знахари и колдуны. — Рес сделал рукой выразительный жест, в который вложил все свое презрение к этим людям. — Честных тружеников сбивает с толку то, что шептуны обычно помогают им лучше всех настоев.

Разговор утомил Реса. Он вдруг умолк и закрыл глаза. Уколы уже начали действовать, и красные пятна на груди посветлели.

Язон осматривал комнату, надеясь найти какие-нибудь ключи к загадке этого народа.

Пол и стены из плотно подогнанных досок. Ни краски, ни резьбы, простые, грубые доски, как и должно быть у дикарей. А впрочем, точно ли они грубые? Какая сочная фактура у этого дерева, кажется, что оно светится изнутри... Язон нагнулся и увидел, что доски натерли воском, чтобы выявить узор. Чьих это рук дело — дикарей или людей с тонким вкусом, которые стремились облагородить простейший материал? И выглядит куда красивее, чем комнаты горожан с их унылой краской и стальными заклепками. Недаром говорят, что простота венчает оба конца на шкале артистизма... Непросвещенный абориген облекает простую идею в бесхитростную форму и творит красоту. А искушенный критик отвергает чрезмерную изощренность и красивость ради чистой подлинности незатейливого искусства. Какой конец шкалы сейчас перед ним?

Ему говорили, что эти люди — дикари. Они носят одежду из шкур, и речь у них — во всяком случае, у Наксы — грубая. Рес косвенно признался, что его народ предпочитает лекарям шептунов. Но как совместить это со связными устройствами? И с люминесцентным потолком, который заливает всю комнату мягким светом?

Рес открыл глаза и уставился на Язона так, как будто видел его впервые.

— Кто вы? — спросил он. — И зачем вы пришли к нам?

Холодная угроза, прозвучавшая в его голосе, не удивила Язона. Городские пирряне ненавидели корчевщиков, и это чувство, несомненно, было обоюдным. Об этом ему сказал еще топор Наксы... Кстати, вот и Накса стоит, держа руку на том самом топоре. Язон прекрасно понимал, что, пока эти люди не услышали от него удовлетворительного ответа, жизнь его под угрозой.

Но и правды говорить нельзя. Стоит им заподозрить, что он шпионит в пользу горожан, и на этом все кончится.

Как же выяснить, каким образом они ухитряются выживать в джунглях?

Решение пришло тут же, он повернулся к больному и ответил, стараясь говорить возможно спокойнее:

— Меня зовут Язон динАльт, я эколог, так что, сами понимаете, у меня были основания выбрать эту планету...

— Что такое эколог? — перебил его Рес.

По тону вопроса нельзя было понять, спрашивает ли он всерьез или расставляет сети. Если перед этим они разговаривали непринужденно, то теперь Язон уловил в его словах недоверие.

— Проще говоря, это отрасль биологии, которая изучает взаимоотношения живых организмов со средой. Как действуют на организм климат и другие факторы и как организмы влияют друг на друга и на среду.

Поскольку этим исчерпывалось все, что Язон знал об экологии, он не стал задерживаться на этом предмете.

— Я много слышал о вашей планете и наконец решил сам с ней познакомиться. Поработал в городе, но понял, что этого мало. Люди там считают меня помешанным, но я все же добился того, что меня повезли в лес.

— Когда и как они должны вас забрать? — быстро спросил Рес.

— Мы об этом не договаривались. Они твердили, что меня сразу убьют, что я ни за что не вернусь. Никак не хотели отпускать меня одного, и мне пришлось убежать.

Судя по безрадостной улыбке Реса, ответ Язона как будто удовлетворил его.

— Типично для этих жестянщиков. Они шагу не шагнут за свои стены без бронированной машины с амбар величиной. А что они рассказывали про нас?

Язон ответил не сразу, понимая, как важно сейчас не промахнуться.

— Что ж, может быть, мне снесут голову этим топором, но лучше я скажу правду. Вам следует знать, что они о вас думают. Мне описывали вас как грязных, невежественных дикарей, говорили, что от вас смердит и что вы общаетесь с животными. Что они вам дают бусы и ножи в обмен на продовольствие...

Оба пиррянина громко расхохотались. Правда, Реса хватило ненадолго, но Накса буквально закатился смехом и справился с собой только после того, как плеснул себе на голову холодной водой из высушенной тыквы.

— Охотно верю, — сказал Рес. — Глупость в их духе. Эти люди совсем не знают мира, в котором живут. Надеюсь, остальное, что они говорили, тоже правда. Но все равно вы желанный гость. Я уже убедился, что вы инопланетчик. Ни один из жестянщиков пальцем не пошевельнул бы, чтобы меня спасти. Вы первый инопланетчик, с которым встречается мой народ, поэтому мы вам вдвойне рады. Мы готовы помочь вам всем, чем только можем. Моя рука — ваша рука.

Последние слова прозвучали как ритуальная формула, и Накса поощрительно кивнул, когда Язон повторил их. И ведь это была не пустая фраза. Он знал, что на Пирре без взаимопомощи не выжить и что эти люди сплоченно противостоят окружающим их смертельным опасностям. Может быть, после ритуала и на него распространится защитная сфера?

— Ладно, хватит на сегодня, — подвел итог Рес. — Эта пятнистая немочь измотала меня, а ваше лекарство превратило меня в кисель. Оставайтесь здесь, Язон. Одеяло найдется. Правда, кровати пока нет.

До сих пор душевный подъем помогал Язону справляться с двумя g. Но теперь его как-то вдруг сразила усталость, накопленная за этот долгий день. Он отказался от еды, завернулся в одеяло и забылся.

Каждая клеточка его тела, придавленная двойным тяготением к твердому деревянному полу, ныла. Веки слиплись, во рту был какой-то налет с отвратительным вкусом.

Он с трудом сел и подавил стон, когда хрустнули суставы.

— Добрый день, Язон, — приветствовал его с кровати Рес. — Не верь я так в лекарства, я бы сказал, что ваша машина исцелила меня за одну ночь волшебством.

Сразу было видно, что он идет на поправку. Воспаленные пятна на коже пропали, глаза освободились от горячечного блеска. Он сидел, опираясь на подушки, и смотрел, как под лучами солнца тает на поле ночной град.

— Там в шкафу вы найдете мясо, — продолжал Рес. — А для питья есть вода и виск, что больше нравится.

Виск оказался прозрачным напитком чрезвычайной крепости, от которого у Язона сразу прояснилось в голове и слегка зазвенело в ушах. А окорок нежнейшего копчения неизмеримо превосходил вкусом все, что он ел с тех пор, как покинул Кассилию. То и другое возродили веру Язона в жизнь и будущее. Он глубоко вздохнул, поставил стакан и осмотрелся вокруг.

Усталость прошла, ничто не угрожало его жизни, и мысли Язона снова обратились к волнующей его проблеме. Что же это за люди, на самом деле? И как они ухитрились выжить среди джунглей, где человека на каждом шагу подстерегает смерть? В городе ему говорили, что они дикари. Но вот на стене вполне исправное связное устройство. Около двери висит арбалет, стреляющий металлическими стрелами фабричного производства; на черенках даже видно клеймо. Информация, вот что ему надо. А для начала хотя бы отчасти развеять туман дезинформации.

— Рес, вы рассмеялись, когда я сказал, что в городе меня уверяли, будто дают вам безделушки за продовольствие. А что вы получаете от них на самом деле?

— Все, до известных пределов. Разные фабричные изделия, в том числе электронику для наших связных устройств. Нержавеющие сплавы, которые мы сами не можем производить, атомно-электрические преобразователи, которые работают на любых радиоактивных элементах. И так далее. В общем, что попросим, то и получаем, если только это изделие не числится в списке запрещенных товаров. Они остро нуждаются в продовольствии.

— А что входит в список?

— Оружие, конечно, и все, из чего можно изготовить мощное оружие. Они знают, что мы делаем порох, поэтому нам не дадут крупного литья или бесшовных труб, пригодных для изготовления стволов большого калибра. Мы вручную сверлим себе оружейные стволы — правда, в джунглях от бесшумного арбалета больше толку. Еще они стремятся ограничить нас в знаниях, поэтому к нам доходят лишь технические инструкции без каких-либо теоретических основ. Наконец, это вы уже знаете, под запретом медицина. Меня это особенно бесит, я ненавижу их все сильнее с каждым смертным случаем, который можно было предотвратить.

— Я знаю их соображения, — сказал Язон.

— Расскажите мне, потому что я не вижу в этом никакого смысла.

— Борьба за существование, только и всего. Вам, очевидно, невдомек, что население города сокращается. Через несколько десятков лет там вообще никого не останется. А у вас численность населения стабильная, наверно, даже есть небольшой прирост, а то бы вам без механических средств защиты не уцелеть. Отсюда эта ненависть и зависть горожан. Если дать вам лекарства, вы сумеете выиграть битву, которую они уже проиграли. Думаю, они терпят вас как неизбежное зло ради продовольствия, которым вы их снабжаете. Иначе они поспешили бы отправить вас на тот свет.

— Похоже на правду, — пробурчал Рес и стукнул кулаком по кровати. — Как раз такая извращенная логика и должна быть у этих жестянщиков. Они кормятся за наш счет, дают нам минимум взамен и отрезают нас от знаний, без которых мы вынуждены жить впроголодь. Но самое главное, они отрезают нас от звезд и от остального человечества.

Лицо его выражало такую ненависть, что Язон невольно попятился.

— Ну а как вы, Язон? Тоже считаете нас дикарями? Мы выглядим как животные, ведем себя как животные, потому что вынуждены бороться за существование на уровне животных. Но мы кое-что знаем о звездах. Вон в том сундуке, в железном, хранится около трех десятков книг — все, что у нас есть. По большей части художественная литература, но есть исторические труды и научно-популярные книжки. Из них мы черпаем наши представления о прошлом колонии на Пирре и об остальной Вселенной. Мы видим, как в городе садятся корабли, и знаем, что там, наверху, есть другие миры. О которых мы можем только грезить. Что же удивительного в том, что мы ненавидим этих зверей, которые называют себя людьми? И что мы в одну секунду уничтожили бы их, если бы могли? Они правильно делают, что не дают нам оружия. Иначе мы как пить дать перебили бы их всех до одного и завладели бы всем, чего они нас лишают.

Суровый приговор, но справедливый. Во всяком случае, на взгляд стороннего наблюдателя. Язон не стал говорить сердитому хозяину дома, что городские пирряне считают свою линию единственно возможной и правильной.

— А с чего вообще начался этот разлад между вашими двумя группами? — спросил он.

— Не знаю. — ответил Рес. — Я об этом думал много раз, но у нас нет никаких документов той поры. Известно, что все мы происходим от колонистов, которые прибыли в одно время. В какой-то момент они разделились на две группы. Возможно, была война, вроде тех, про которые пишут в книгах. Есть у меня догадка, только доказать я ее не могу — все дело в расположении города.

— Расположении города? Не понимаю...

— Вы ведь знаете этих жестянщиков, видели их город. Они умудрились расположиться в самом лютом месте на всей планете. Сами знаете, они не считаются ни с кем, только с собой. Стрелять и убивать — вот и вся их логика. Им все равно было, где обосноваться, и получилось так, что они выбрали самое неподходящее место. Уверен, что мои предки понимали, как нелеп их выбор, и пытались им это втолковать. Вот вам и причина для войны — разве нет?

— Возможно... Если и впрямь так было, — сказал Язон. — Но мне кажется, вы неверно понимаете проблему. На самом деле идет война между исконно пиррянской жизнью и человеком. Причем местные организмы все время видоизменяются в своем стремлении стереть с лица планеты вторгшихся людей.

— Если уж на то пошло, ваша гипотеза еще невероятнее моей, — возразил Рес. — Потому что вы совсем ошибаетесь. Конечно, жить на этой планете нелегко, когда сравниваешь с тем, что я читал про другие миры, но организмы не изменяются. Только не зевай и будь начеку при встрече с любым животным, которое превосходит тебя размерами, а так-то жить вполне можно. И в конце концов, не в этом суть. А в том, что жестянщики сами все время напрашиваются на неприятности. И я только рад, что они пожинают их в полной мере.

Язон не стал больше спорить. Допустим, он даже переубедит Реса, но что это ему даст? Ведь в городе, в самом центре убийственных мутаций, он никого не сумел убедить, хотя там налицо все факты. А вот порасспросить Реса не мешает.

— Я допускаю, что не так уж важно, кто начал, — уступил Язон, хотя в душе так не считал. — Но согласитесь, горожане непрерывно воюют со всеми здешними организмами. А ваш народ, как я уже мог убедиться, сумел одомашнить, во всяком случае, два вида. Вам не известно, как именно удалось этого добиться?

— Сейчас придет Накса, — ответил Рес, кивая на дверь. — Он как раз кормит животных. Спросите его, он у нас лучший говорун.

— Говорун? У меня о нем прямо противоположное мнение. Он отнюдь не речист, а когда заговорит, то... простите, его не всегда поймешь.

— Он говорун не в том смысле, — нетерпеливо объяснил Рес, — говоруны занимаются животными. Обучают собак и доримов, а лучшие, вроде Наксы, стараются найти подход и к другим животным. Одеты просто, но это по необходимости. Они говорят, что животные не любят никакой химии, металлов, крашеной кожи. Вот и носят чаще всего шкуры. Но пусть они неопрятны на вид, это не имеет никакого отношения к уму.

— Доримы? Это так называются верховые животные, на которых мы приехали сюда?

Рес кивнул:

— На них не только верхом ездят — они на многое годятся. Крупные самцы тянут плуги и другие механизмы, а молодые животные — это мясо. Хотите узнать побольше, расспросите Наксу, он сейчас на конюшне.

— Пожалуй, так и сделаю. — Язон встал. — Только я как-то неловко себя чувствую без пистолета...

— Возьмите его, милости прошу, он лежит в ящике около двери. Да только не стреляйте без разбору.

Накса стоял в глубине сарая и стачивал копыто дориму. Удивительная картина, странное сочетание... С одной стороны, человек, одетый в шкуры, и диковинный зверь, с другой стороны, напильник из медно-бериллиевого сплава и электролюминесцентное освещение. При виде Язона дорим раздул ноздри и шарахнулся в сторону. Накса погладил животное по шее и ласково заговорил с ним; наконец дорим успокоился, только иногда по его шкуре пробегала дрожь.

Что-то шелохнулось в сознании Язона. Словно напряглась мышца, которой он давно не пользовался. Какое-то неуловимо знакомое чувство...

— Доброе утро, — поздоровался он.

Накса буркнул что-то в ответ и продолжал работать напильником. Язон глядел на него и силился разобраться в своей собственной душе, осмыслить загадочное чувство, которое дразнило его и упорно не хотело поддаваться определению.

— Вам не трудно позвать собаку, Накса? Мне хочется посмотреть на нее поближе.

Не поднимая головы, Накса тихонько свистнул. Язон готов был поклясться, что этот свист не мог проникнуть через стену сарая. Тем не менее не прошло и минуты, как в конюшню тихо вошла пиррянская собака. Говорун поскреб ей загривок, бормоча что-то, а она пристально посмотрела ему в глаза. Когда же Накса снова взялся за напильник, собака сразу заметалась по сараю, тревожно принюхиваясь, потом устремилась к двери. И тут Язон окликнул ее. Точнее, он собирался ее окликнуть. В последнюю минуту Язон передумал и, подчиняясь внезапному побуждению, позвал собаку мысленно, не открывая рта. Произнося про себя слова «Иди сюда», он сосредоточил всю свою энергию на том, чтобы передать команду собаке примерно так же, как делал это с игральными костями. И подумал, кстати, что давно не прибегал к телепатии.

Собака остановилась и повернулась в его сторону. Постояла, глядя на Наксу, потом подошла к Язону.

Вблизи это была совершенно кошмарная тварь. Голые защитные пластины, маленькие глазки с красным ободком и поблескивающие слюной клыки отнюдь не внушали доверия. И однако Язону не было страшно. Между человеком и зверем установился обоюдный контакт. Язон машинально протянул руку и почесал зверю спину, словно по себе чувствовал, где именно она чешется.

— А я и не знал, что ты говорун, — сказал Накса; впервые в его голосе прозвучала дружеская нотка.

— И я не знал... до этой минуты, — ответил Язон.

Он заглянул в глаза зверю, еще раз почесал уродливую спину и подумал, что загадка вроде бы проясняется.

У говорунов явно хорошо развиты телепатические способности. Когда два существа разделяют эмоции друг друга, нет ни расовых, ни каких-либо иных барьеров. Надо проникнуть в душу, понять ее, чтобы исключить ненависть и страх, потом можно наладить прямое общение. Видимо, говоруны первыми преодолели барьер ненависти на Пирре и научились ладить с пиррянскими тварями. Другие последовали их примеру — может быть, так и сложилась мало-помалу община корчевщиков.

Настроившись на нужный лад, Язон отчетливо воспринимал окружающие его мысленные флюиды. Телепатическое поле питалось биотоками не только дорима, с которым был занят Накса; не выходя из конюшни, Язон внутренним зрением видел других доримов, ходивших на лугу за сараем.

— Это все совсем ново для меня, — сказал он. — А вы никогда не задумывались, Накса, над этой своей способностью? Сами-то вы знаете, почему вас животные слушаются, а другим людям никак не удается ими управлять?

Накса явно не привык размышлять о таких предметах. Он расчесал пятерней свои густые волосы и насупился.

— Не знаю, я об этом не думал. Просто так получается. Ты только знай животных как следует и всегда угадаешь, как они себя поведут. И все тут.

Было очевидно, что Накса никогда не ломал себе голову над истоками своего умения управлять животными. И не только он. Похоже, эти люди воспринимают дар говорунов как нечто само собой разумеющееся.

В мозаике, которую он мысленно складывал, прибавилось несколько кусочков. В беседе с Керком Язон говорил, что все пиррянские организмы явно объединились в борьбе против человека, но он не знал почему. Он и сейчас не знает почему, зато, кажется, догадывается как...

— Сколько отсюда до города? — спросил Язон. — Долго ехать, если отправиться туда на дориме?

— Полдня туда, полдня обратно. А что? Хочешь уехать?

— Нет, в город я не хочу, пока не хочу. Но мне хотелось бы подобраться к нему поближе.

— Поглядим, что Рес скажет.

Рес сразу дал свое согласие, не задавая никаких вопросов. Они оседлали доримов и немедля отправились в путь, чтобы обернуться до темноты.

Не прошло и часа, как Язон почувствовал приближение города. С каждой минутой это чувство становилось все сильнее. И Накса как-то беспокойно ежился в седле. Доримы проявляли растущую тревогу, их приходилось все время поглаживать и успокаивать.

— Хватит, — сказал наконец Язон. И Накса с облегчением остановился.

Некая безымянная мысль вторглась в сознание Язона и заполонила его. Она напирала со всех сторон, но всего сильнее спереди, где находился незримый отсюда город. Накса и доримы тоже, как и он, испытывали странное беспокойство, не сознавая его причины.

Но одну вещь он понял со всей очевидностью. Пиррянские животные восприимчивы к телепатическому излучению; вероятно, это относится также и к растениям, и к низшим организмам. Не исключено, что они сообщаются телепатически между собой, раз они подчиняются тем из людей, у которых сильно развита эта особенность. Причем здесь, в этом районе, напряженность телепатического поля превосходила все, с чем он когда-либо встречался. Хотя сам Язон лучше всего владел психокинезом, иначе говоря, усилием мысли приводил в движение неодушевленные предметы, он был восприимчив и к другим феноменам этого ряда. Сколько раз во время спортивных состязаний он улавливал мощный аккорд порыва, который одновременно овладевал душами зрителей. Вот и сейчас он испытывал что-то в этом роде.

С одной зловещей разницей... Толпа на стадионе ликовала, когда спортсмен добивался успеха, стонала, когда он промахивался. Там по ходу игры менялась и сила, и полярность телепатического поля. А здесь излучение было мощным и постоянным, и оно навевало тревогу. И не сразу подберешь для него определение... Тут и ненависть, и страх, а больше всего — страсть к разрушению. В двух словах что-то вроде команды «Убей врага».

Да нет, и это определение всего не исчерпывает... Его сознание будто омывала мощная река исступления и смерти.

— Поехали назад, — сказал Язон, почувствовав внезапное изнеможение от внутренней борьбы с этим потоком.

Они двинулись в обратный путь, и он подумал, что вот еще кое-что проясняется. Невыразимый страх, который он вдруг испытал, когда его в первый день атаковало пиррян-ское животное. И упорные кошмары, от которых его не избавляло никакое снотворное. И то и другое — реакция на ненависть, направленную против города. Хотя Язон только теперь по-настоящему ее осознал, он с самого начала воспринимал ее достаточно сильно, чтобы это отразилось на его душевном равновесии.

Когда они вернулись, Рес спал, и пришлось разговор с ним отложить на утро. Несмотря на усталость, Язон долго не мог уснуть, все думал о сделанных в этот день открытиях. Стоит ли делиться этим с Ресом? Вряд ли. Ведь тогда придется не только разъяснять всю важность выводов, к которым он пришел, но и говорить, что он собирается делать дальше. А от Реса не приходится ожидать, чтобы он приветствовал какие-либо шаги, способные хоть как-то облегчить жизнь горожанам. Нет, лучше уж ничего не говорить, пока дело не будет сделано.

После завтрака Язон сказал Ресу, что решил вернуться в город.

— Значит, насмотрелись нашего варварского мира, и вас потянуло обратно к вашим друзьям? Уж не за тем ли, чтобы помочь им разделаться с нами?

Рес весело произнес эти слова, однако за ними угадывалась леденящая злоба.

— Надеюсь, вы не думаете так на самом деле, — ответил Язон. — Ведь дело-то обстоит как раз наоборот. Я мечтаю, чтобы эта междуусобная война прекратилась и ваш народ мог воспользоваться всеми благами науки и медицины, которых он был лишен. И я собираюсь сделать для этого все, что в моих силах.

— Все равно их не переделать, — мрачно произнес Рес. — Не тратьте зря времени. Обещайте только для вашего и нашего блага одну вещь. Не говорите им, даже не намекайте, что вы разговаривали с корчевщиками!

— Почему?

— Почему?! Гром и молния, вы вправду такой простак? Они же на все готовы, только бы не дать нам подняться на ноги по-настоящему, предпочтут, чтобы мы все подохли! Стоит им только заподозрить, что вы встречались с нами, и они вас сразу прикончат. Или вы в этом сомневаетесь? Не знаю, может быть, вам это невдомек, но они отлично понимают, что в вашей власти изменить соотношение сил на планете. Рядовые жестянщики, возможно, и верят, что мы недалеко ушли от животных, но руководители так не думают. Им хорошо известно, в чем мы нуждаемся и к чему стремимся. И они сразу сообразят, с какой просьбой я мог обратиться к вам. Да, да, Язон динАльт, у меня есть к вам просьба. Помогите нам. Вернитесь к этим двуногим бестиям и солгите. Скажите, что вы не имели с нами никаких дел, что вы скрывались в лесу и мы напали на вас, а вам пришлось отстреливаться. Постарайтесь, чтобы вам поверили, и, когда вам покажется, что вы их убедили, все равно продолжайте играть свою роль, потому что они будут следить за вами. Потом скажите им, что вы закончили свои исследования, и возвращайтесь домой. Постарайтесь улететь с Пирра на другую планету, и я вам обещаю любые блага. Все, чего вы только пожелаете. Деньги, могущество — что угодно: Пирр — очень богатая планета. Жестянщики добывают и продают металл, но мы могли бы справиться с этим делом куда лучше их. Возвращайтесь сюда на другом корабле и приземляйтесь в нашем краю где угодно. У нас нет городов, но фермы разбросаны повсюду, и наши люди отыщут вас. И мы сами поведем с вами торговлю. Это наша мечта, и уж мы потрудимся как следует. А вся заслуга будет принадлежать вам. И вы получите от нас все, чего пожелаете. Я вам это обещаю, а мы свое слово держим.

Волнение, с каким говорил Рес, и перспектива, которую он нарисовал, подействовали на Язона. Он знал, что Рес говорил правду, что все ресурсы планеты будут в его распоряжении, если он сделает то, о чем его просят. И он даже едва не поддался искушению, представив себе на секунду, как это все будет выглядеть. Но тут же понял, что это будет половинчатое решение, к тому же далеко не лучшее. Как только эти люди обретут желаемую силу, они первым делом попробуют разделаться с горожанами. Начнется кровавая междуусобная война, которая скорее всего кончится плохо для обеих сторон.

Словом, решение Реса, как ни заманчиво оно на первый взгляд, не годится. Язон обязан придумать что-нибудь получше. Надо найти способ положить конец всяким усобицам на Пирре, чтобы в мире жили обе группы.

— Я не сделаю ничего, что могло бы повредить вашему народу, Рес, и всячески постараюсь помочь ему, — сказал он. Ответ Язона удовлетворил Реса, который не уловил заложенного в нем двойного смысла. И пиррянин подсел к связному устройству, чтобы условиться о доставке продовольствия с ферм на место обмена.

— Ну так, продовольствие доставлено, и мы передали в город положенный сигнал, — сообщил он через несколько часов. — Транспортер придет завтра утром, к этому времени вы будете там. Все подготовлено, как я говорил. Отправляйтесь в путь вместе с Наксой. Вам надо поспеть туда раньше транспортера.

— Машина сейчас придет. Ты все помнишь, что надо делать? — спросил Накса.

Язон кивнул и еще раз поглядел на покойника. Пиррянин потерял руку в схватке с каким-то зверем и истек кровью. Оторванную руку подшили, издали ничего не заметно, но вблизи эта рука, восковая кожа и застывшее на лице мертвеца выражение ужаса вызывали оторопь. Лучше бы покойника закопали поглубже в землю, но что поделаешь, придется потерпеть.

— Вот он, — прошептал Накса. — Обожди, пока спиной повернется.

На этот раз бронетранспортер тащил на прицепе три грузовые платформы. Автопоезд взобрался на скалу и остановился. Краннон вылез из кабины, внимательно посмотрел по сторонам, затем приступил к погрузке. Ему помогал спецро-бот.

— Пошел! — прошипел Накса.

Язон выскочил из леса и побежал к транспортеру, громко выкрикивая имя Краннона. За его спиной раздался треск ломающихся ветвей, это двое сопровождающих бросили следом мертвое тело. Язон повернулся и несколько раз выстрелил на ходу по летящей в воздухе мишени.

Краннон немедленно поддержал его огнем из своего пистолета, и покойник упал на землю, весь обугленный.

Тем временем Краннон, плюхнувшись на камень, перенес огонь на деревья за спиной Язона.

В ту самую секунду, когда Язон добежал до транспортера, что-то со свистом пролетело по воздуху, ожгло ему спину и бросило его ничком на скалу. Краннон живо втащил его в кабину. Язон оглянулся и увидел торчащий из лопатки черенок металлической стрелы.

— Везучий ты, — сказал пиррянин. — На дюйм пониже, и попало бы прямо в сердце. Говорил я тебе — берегись этих корчевщиков. Еще легко отделался.

Лежа у дверцы, он продолжал обстреливать безмолвный лес.

Извлечь стрелу оказалось непросто; когда она попала, было не так больно. Язон бранился сквозь зубы, пока Краннон бинтовал его, в душе восхищаясь людьми, которые подстрелили его. Они подвергли риску его жизнь, чтобы побег выглядел натуральным. И при этом они не испугались, что он захочет им отомстить. Ничего не скажешь, основательно потрудились. Черт бы побрал их основательность.

Перевязав Язона, Краннон осторожно выбрался из кабины и быстро завершил погрузку, после чего повел автопоезд обратно в город. Получив обезболивающий укол, Язон почти сразу же забылся.

Очевидно, Краннон передал о случившемся по радио, пока он дремал, потому что среди встречающих был Керк.

Как только машина вошла внутрь Периметра, он распахнул дверцу и вытащил Язона. Повязка слетела, и рана раскрылась. Язон скрипнул зубами. Нет, Керк не дождется его стона.

— Кому было сказано ждать отправления корабля в изоляторе? Почему ты ушел? Почему покинул город? Ты разговаривал с корчевщиками? Ну?

С каждым вопросом он грубо встряхивал Язона.

— Я... ни с кем... не разговаривал, — через силу вымолвил Язон. — Они охотились за мной, я убил двоих... И прятался, пока не пришла машина.

— Потом пришил еще одного, — вступил Краннон. — Я сам видел. Чистая работа. Да и я вроде не промазал. Отпусти его, Керк, они его ранили, когда он бежал к машине.

«Больше прикидываться не надо, — сказал себе Язон. — Незачем пережимать. Пусть не спешат с выводами. Сейчас лучше переменить тему. Есть одна вещь, которая сразу отвлечет его мысли от корчевщиков».

— Пока вы отсиживались тут в безопасности за Периметром, я за вас воевал, Керк. — Он прислонился к транспортеру, пользуясь тем, что хватка Керка немного ослабла. — Мне удалось разобраться в причинах ваших неладов с планетой. И я понял, как победить в этой битве. Дай-ка я сяду и уж тогда расскажу.

Вокруг них собралась целая толпа пиррян. Они стояли, словно оцепенев, и неотступно глядели на Язона. Керк тоже явно был огорошен. Наконец он медленно произнес:

— Что ты хочешь этим сказать?

— То самое, что сказал. Планета Пирр воюет с вами, воюет упорно и сознательно. Стоит удалиться от города, и сразу чувствуешь направленные на него волны ненависти. Хотя нет, вы-то их не почувствуете, ведь вы здесь выросли. А вот я чувствую. И любой человек с телепатическими способностями почувствует. На город постоянно направлено излучение, своего рода команда, которая настраивает здешние организмы, восприимчивые к телепатии, на войну. Все эти атаки, видоизменения, мутации — все подчинено одной цели: истребить вас. И так будет продолжаться, пока вы не погибнете все до одного. Если, конечно, вам не удастся положить конец этой войне.

— Как? — выпалил Керк; этот же вопрос был написан на лицах всех окружающих.

— Надо установить, кто или что излучает эту команду. Организмы, которые вас атакуют, сами не наделены разумом. Они только выполняют команду. И мне кажется, я знаю, как обнаружить источник, откуда она поступает. А потом останется придумать, как передать предложение о перемирии и совсем покончить с войной.

Пирряне примолкли, осмысливая его идеи. Наконец Керк жестом руки велел всем расходиться.

— Возвращайтесь к работе. Это по моей части, я займусь этим делом. Как только выясню, что тут правда, а что ложь, получите мой полный отчет.

Люди молча разошлись, то и дело оглядываясь на Язона.

— Так, теперь давай все сначала, — сказал Керк. — И ничего не пропускай.

— Да мне, в общем, нечего добавить к фактам, о которых я уже говорил. Я наблюдал животных, разобрался в команде, которая их направляет. Даже сам провел несколько опытов, и они подчинялись моим мысленным приказам. Теперь я должен обнаружить источник, откуда идет команда на войну. Сейчас я скажу тебе то, чего еще никому не говорил. Мне не просто везет в игре. У меня есть телепатическое свойство, оно позволяет мне в какой-то мере влиять на вероятный исход игры. Правда, свойство непостоянное, и я, естественно, старался его развивать. За последние десять лет сумел ознакомиться со всем, что делают в этой области разные научные центры. Просто удивительно, как мало известно о телепатии, если сравнить с другими отраслями знания. Как бы то ни было, врожденные способности можно развить упражнением. Созданы даже аппараты, которые усиливают телепатическое излучение. Один из этих аппаратов вполне может работать как пеленгатор.

— Ты хочешь собрать такой аппарат? — спросил Керк.

— Вот именно. Собрать и вылететь с ним на корабле за город. Если сигнал достаточно мощный, чтобы из столетия в столетие стимулировать войну, значит, можно его засечь. Я пойду по пеленгу, свяжусь с существами, которые передают команду, и попытаюсь выяснить, зачем они это делают. Надо думать, ты поддержишь разумный план, чтобы прекратить войну?

— Разумный — да, — холодно произнес Керк. — Сколько времени тебе надо, чтобы собрать аппарат?

— Несколько дней, если найдутся все нужные части.

— Приступай. Я отменяю очередной рейс и держу корабль наготове. Когда соберешь аппарат, засеки сигнал и доложи мне.

— Договорились. — Язон встал. — Как только мне залатают дыру в лопатке, составлю список, что мне нужно.

В помощники и телохранители Язону назначили сурового, неулыбчивого типа по имени Скоп. Он ревностно отнесся к своему поручению, и Язон быстро убедился, что о полной свободе ему мечтать не приходится. Хотя Керк не оспаривал его версию, это еще не означало, что он в нее поверил. Скажет слово, и телохранитель превратится в палача.

Язон с ужасом подумал о том, что скорее всего этим дело и кончится. Поверил, не поверил — Керк рисковать не станет. У них нет полной гарантии, что Язон не общался с корчевщиками, поэтому его не отпустят с планеты живым.

Только наивностью можно объяснить веру лесных людей в то, что их замысел не будет разгадан. А может быть, они вполне сознательно делали ставку на минимальный шанс — авось получится? Они-то в любом случае ничего не теряют...

Составляя список деталей для пеленгатора, Язон продолжал упорно искать выход, которого не было. Его мысли вращались по заколдованному кругу. Задний ход давать поздно, Керк его не выпустит. Либо он найдет способ покончить с войной и решить проблему корчевщиков, либо его ждет пожизненное заточение на Пирре. И надолго оно не затянется...

Подготовив список, он связался с Управлением по снабжению. Кое-что пришлось заменить, но все остальное было налицо, и ему обещали немедленно выполнить заказ. Скоп сидел и клевал носом. Подперев рукой тяжелую голову, Язон принялся составлять монтажную схему.

Внезапно его внимание привлекла тишина. Тишина?..

Он слышал, как работает аппаратура в здании, слышал голоса в соседнем помещении. Так в чем же дело?

Ах вот оно что — внутренний слух! После возвращения в город у Язона было столько забот, что он только теперь обратил внимание на полное отсутствие телепатических импульсов. Постоянный фон, образованный реакциями животных, исчез, исчез и его собственный телепатический настрой. И ведь в городе — он только сейчас это сообразил — всегда было так.

Язон попытался включить внутренний слух — и тотчас прекратил этот эксперимент, так велика была напряженность телепатического поля. Словно ты находишься в подводной лодке на большой глубине и положил ладонь на люк, сдерживающий чудовищное давление. Ведь и впрямь достаточно коснуться люка, чтобы ощутить напор сил с другой стороны, которые стремятся прорваться внутрь и сокрушить тебя. Вот и город подвержен такому же давлению, только в сфере психики. Открой люки сознания, и оно будет растерзано исполненными ненависти беззвучными криками Пирра. Какая-то часть мозга, действуя как предохранитель, выключала телепатическое восприятие и спасала рассудок. Но и того, что все-таки просачивалось, хватало, чтобы он ощущал напор извне. И чтобы питать упорно преследующие его кошмары.

От мозгового предохранителя была еще и та польза, что без давления извне Язону легче было сосредоточиться, и, как он ни устал, работа над схемой продвигалась быстро.

Ближе к вечеру появилась Мета с заказанными им деталями. Она бросила на верстак длинный ящик и явно хотела что-то сказать, но потом раздумала. Язон поднял взгляд на нее и улыбнулся.

— Ты чем-то озадачена? — спросил он.

— О чем это ты? Вовсе я не озадачена. Просто мне досадно. Очередной рейс отменен, график поставок нарушен, притом надолго. Вместо того чтобы идти в рейс или дежурить на Периметре, я должна слоняться без дела и ждать тебя. Потом зачем-то лететь куда-то, куда ты скажешь.

Разве это не причина для досады?

Язон тщательно разместил детали на шасси, потом продолжил разговор:

— А я говорю, что ты озадачена. Если хочешь, могу уточнить. И окончательно сбить тебя с толку. Очень уж соблазнительно это сделать.

Она хмуро глядела на него через верстак, максимально накручивая на палец непокорный локон. Такой Мета ему больше нравилась. Когда она выступала в роли пиррянина, работающего на полную мощность, индивидуальности в ней было не больше, чем в части громадной машины. Сейчас он почти узнавал в ней ту девушку, с которой летел на Пирр. Может быть, все-таки удастся довести до ее сознания то, о чем он думает?

— Если я говорю «озадачена», в этом нет ничего обидного для тебя. Да иначе и быть не может, ведь тебя так вырастили. Конечно, Пирр — это как бы остров со множеством сложных проблем, решать которые вы мастера. Но остров он остров и есть. Перед лицом внепланетной проблемы ты теряешься. И еще сильнее теряешься, когда ваши островные проблемы оказываются частью более широкого контекста. Представь себе, что ты ведешь игру, в которой правила непрерывно меняются.

— Какой-то вздор ты говоришь, — оборвала она его. — Пирр вовсе не остров, и борьба за существование — отнюдь не игра.

— Извини, — улыбнулся он. — Я ведь это в переносном смысле, да, видно, сравнение не совсем удачно выбрал.

Ладно, давай более конкретно. Разберем пример. Допустим, я скажу тебе, что вон там, на двери, сидит шипокрыл...

Прежде чем он договорил, пистолет Меты нацелился на дверь. С грохотом опрокинулся стул — Скоп очнулся, вскочил на ноги и тоже прицелился.

— Это я так, для примера, — объяснил Язон. — Там же нет никого.

Охранник убрал пистолет, наградил Язона презрительным взглядом, поднял стул и снова сел.

— Сейчас вы оба подтвердили свою способность решать пиррянские проблемы, — продолжал Язон. — Ну а если я скажу, что над дверью сидит тварь, которая только с виду похожа на шипокрыла? А на самом деле это огромное насекомое, и оно прядет тонкую шелковую нить, пригодную для изготовления ткани?

Скоп метнул из-под густых бровей взгляд на дверь, и пистолет его выскочил было из кобуры, но тотчас вернулся на место. Буркнув что-то нелестное для Язона, пиррянин сердито вышел и хлопнул дверью. Мета наморщила лоб, размышляя.

— Это мог быть только шипокрыл, — сказала она наконец. — Никаких других тварей, похожих на шипокрыла, нет.

И шелковая нить тут ни при чем. А если бы ты подошел к нему поближе, он бы тебя укусил. Так что тебе поневоле пришлось бы убить его раньше.

Судя по улыбке Меты, она была довольна логикой своего ответа.

— Опять промах, — сказал Язон. — Я описал мимикрирующего паука, который водится на планете Стовера. Этот паук умеет маскироваться под самых опасных животных, да так ловко, что ему не нужна никакая другая защита. Так вот, этого паука можно спокойно посадить себе на руку, он будет сидеть и прясть. Представь себе, что я бы завез сюда, на Пирр, несколько тонн таких пауков, знали бы вы, когда стрелять, а когда нет?

— Но их тут нет, — стояла на своем Мета.

— Сейчас нет, а вдруг появятся? Придется менять все правила вашей игры. Ну как, поняла? В галактике действуют определенные законы и нормы, но они отличаются от ваших. Для вас нормой стала нескончаемая война с местными организмами. Я хочу нарушить этот порядок и покончить с войной. Разве ты против? Разве не хочешь, чтобы твоя жизнь перестала быть сплошной борьбой за существование? Чтобы в ней было место для счастья, любви, музыки, искусства — всего того, на что у вас теперь просто нет времени?

Слушая Язона и стараясь осмыслить все эти непривычные понятия, Мета преобразилась, пиррянская суровость совсем сошла с ее лица. Он как-то машинально взял ее за руку — рука была теплая и отзывалась на его прикосновение частым биением пульса.

Вдруг Мета опомнилась, отдернула руку, вскочила на ноги и бросилась к двери. Вдогонку ей неслись слова Язона:

— Скоп бежал, потому что боялся за свою драгоценную черно-белую логику. Это все, что у него есть. Но ведь ты-то видела другие части галактики, ты знаешь, что жизнь не сводится к тому, чтобы убивать или быть убитым на Пирре. Ты чувствуешь, что я прав, только не хочешь этого признать.

Она выскочила за дверь.

Проводив ее взглядом, Язон задумчиво потер пальцами щетинистый подбородок.

«Кажется, женщина берет верх над пиррянином, — сказал он себе. — По-моему, я видел слезы на ее глазах... Может быть, даже первые слезы за всю кровавую историю этого истерзанного войной города...»

— Только урони эту штуку, и Керк оторвет тебе обе руки, — сказал Язон. — Вон какой он мрачный, сам не рад, что дал себя уговорить на это дело.

Скоп негромко выругался, передавая громоздкую упаковку с частями пеленгатора Мете, которая стояла в открытом люке корабля. Язон наблюдал за погрузкой и подстреливал излишне любопытных представителей местной фауны. В это утро больше всего было рогоносов, он один уложил четырех. Язон последним поднялся на борт и задраил за собой люк.

— Где ты его поставишь? — спросила Мета.

— Где ты посоветуешь, — ответил Язон. — Мне нужно для антенны такое место, чтобы ее не экранировал металл. Тонкий пластик — не страшно. В крайнем случае установлю антенну снаружи и налажу дистанционное управление.

— Может, так и придется сделать. Корпус сплошной, для обзора у нас служат приборы и телевидение. Так что... Хотя погоди, кажется, есть подходящее место.

Мета проводила его к отсеку, где помещалась одна из спасательных капсул. Вход в этот отсек всегда был открыт.

Они вошли; за ними вошел и Скоп со своей ношей.

— Капсулы утоплены в корпус только наполовину, — объяснила Мета. — У них прозрачные носовые иллюминаторы, которые закрыты щитами, но щиты автоматически сбрасываются, когда капсула катапультируется.

— А сейчас можно раздвинуть шиты?

— Попробуем, — сказала Мета.

Она проследила провода до соединительной коробки, открыла крышку, замкнула реле вручную, и тяжелые пластины втянулись в корпус. Большая часть иллюминатора выступала ниже брюха корабля, это обеспечивало свободный обзор.

— Превосходно, — заключил Язон. — Здесь и устроюсь. А как мы с тобой будем переговариваться?

— Вот... Видишь, устройство связи и блок с фиксированной настройкой. Только больше ничего не трогай, особенно вот этот контакт.

Мета показала на рукоятку посредине панели управления.

— Если включить его, через две секунды капсула отстреливается. А своего запаса горючего у нее нет.

— Есть не трогать, — сказал Язон. — Теперь вели этому тугодуму подключить меня к сети питания, и я соберу пеленгатор.

Аппарат был не очень сложный, но требовал точной настройки. Чашеобразная антенна подавала сигнал на чувствительное приемное устройство. Напряжение входного сигнала резко падало при малейшем отклонении в сторону, это позволяло точно определить его направленность. Дальше он поступал на усилитель, который в отличие от сосредоточенных радиопеленгаторов первого каскада, смонтированного из отдельных деталей, был выполнен в виде печатной схемы на белой подложке с надежно приклеенными полосками контактов на входе и выходе.

Закончив сборку и установку, Язон кивнул изображению Меты на экране визифона.

— Пошли, да потише, пожалуйста. Обойдемся без твоих любимых девятикратных перегрузок. Когда взлетим, пойдешь медленно над Периметром, пока не дам новую команду.

Корабль умеренным ходом взмыл в воздух, набрал высоту и лег на круговой курс. После пятого круга Язон покачал головой.

— С аппаратом, по-моему, все в порядке, но слишком много помех от местной активности. Отойди-ка на тридцать километров от города, там опять пойдем по кругу.

На этот раз дело пошло лучше. Со стороны города поступал мощный импульс; пеленгатор давал его направление с точностью до одного градуса. Развернув антенну под прямым углом к курсу, Язон получал достаточно постоянный сигнал. Мета повернула корабль вокруг продольной оси так, что капсула Язона оказалась точно внизу.

— Теперь полный порядок, — сказал он. — Держи так и старайся, чтобы нос не отклонялся. — Сделав засечку на лимбе, Язон повернул антенну на 180 градусов. Корабль продолжал идти по кругу, а Язон внимательно следил, нет ли импульсов, направленных к городу. Когда половина окружности была пройдена, он снова услышал сигнал.

Полоса была узкая, но мощная. Для полной уверенности Язон прошел еще два полных круга и оба раза точно засек гирокомпасом направление. Показания совпали. После этого он вызвал Мету:

— Приготовиться делать поворот вправо, или как там у вас это называется. Кажется, есть пеленг. Внимание... давай!

Поворот был сделан так плавно, что Язон ни на секунду не потерял сигнала. Два-три раза стрелка прибора качалась, но Язон тотчас возвращал ее на место. Как только корабль лег на заданный курс, Мета увеличила тягу.

Они шли прямо на область лесных пиррян.

Час хода почти на предельной атмосферной скорости не принес никаких изменений. Мета ворчала, но от курса не отклонялась. Направление сигнала не менялось, а мощность понемногу росла. Они прошли над цепью вулканов по краю материка, и корабль тряхнули восходящие потоки воздуха. Когда берег остался позади и внизу простерлось море, Скоп тоже начал ворчать. Он все крутил свою турель, однако вдали от суши не по чему было стрелять.

Но вот из-за горизонта появились острова, и сразу направление сигнала переменилось.

— Сбавляй ход! — скомандовал Язон. — Похоже, наш источник на этих островах!

Некогда здесь был целый материк. Он плавал на жидком ядре Пирра, напряжения в коре менялись, суша перемещалась, и материк ушел под воду. От кипящего жизнью края осталась лишь цепочка островов, некогда бывших вершинами самого высокого хребта. Торчавшие из океана клочки суши стали убежищем последних обитателей погибшего континента, победителей долгой и жестокой борьбы за существование. Здесь уцелели древнейшие виды пиррянской фауны.

— Пониже, — распорядился Язон. — Курс на большую гору. Кажется, сигнал идет оттуда.

Они прошли над самой горой, но увидели только деревья да опаленные солнцем камни.

Дикая боль пронизала голову Язона. Словно страшный заряд ненависти проник из приемника ему в череп. Он сорвал наушники и стиснул голову руками. Сквозь слезы он увидел, как с деревьев внизу сорвались черные тучи крылатых тварей. Склон промелькнул и исчез, в ту же секунду Мета резко прибавила ход, и корабль пошел вверх.

— Нашли! — прозвучал ликующий голос Меты, однако она сразу переменила тон, увидев на экране лицо Язона. — Что с тобой? Что случилось?

— Я совсем разбит... В жизни не ощущал такой мощной телепатической атаки! Перед самой атакой я заметил какую-то дыру, что-то вроде входа в пещеру. Похоже, излучение идет оттуда.

— Ложись и отдыхай, — сказала Мета. — Я тебя живо доставлю домой. Сейчас свяжусь с Керком. Он должен знать, что произошло.

...В здании космопорта стояла кучка ожидающих. Как только ракетные двигатели смолкли, они выбежали на поле, закрывая руками лицо от струй раскаленного воздуха. Керк первым ворвался внутрь корабля и отыскал взглядом Язона, распростертого на перегрузочном ложе.

— Это правда? — рявкнул он. — Ты выследил извергов, которые начали войну?

— Спокойно, брат, не горячись, — отозвался Язон. — Я засек источник телепатической команды, которой направляется война. Но я не установил, кто начал войну, и у меня нет никаких оснований называть их извергами...

— Мне надоела твоя игра словами, — перебил его Керк. — Ты нашел этих тварей, их логово засечено?

— Совершенно точно, — подхватила Мета. — Найду с завязанными глазами.

— Отлично, отлично. — Керк потер руки так, что скрипнули мозоли. — Даже не верится, что наконец-то мы можем покончить с этой многовековой войной. Можем! Вместо того чтобы без конца косить эти проклятые самовозрождающиеся легионы, мы доберемся до вожаков. Разыщем их — пусть на себе узнают, что такое война, — и сотрем с лица планеты!

— Ни в коем случае! — возразил Язон, заставив себя сесть. — Ни за что на свете! С первого дня, как я прибыл на эту планету, мной все время помыкают, сколько раз моя жизнь висела на волоске! Думаешь, я сделал это только затем, чтобы ты мог потешить свою кровожадную душу? Я добиваюсь мира, а не истребления. Ты обещал связаться с этими существами, попробовать провести с ними переговоры. Честный человек держит свое слово!

— В другое время я убил бы тебя на месте за оскорбление, — сказал Керк. — Ну да ладно... Ты сделал большое дело для нашего народа, и мы не стыдимся признать, что обязаны тебе. И вообще, не надо обвинять меня в нарушении обещаний, которых я не давал. Я отлично помню свои слова. Я обещал поддержать любой разумный план, чтобы покончить с войной. Это самое я и собираюсь теперь сделать.

Твой план вести мирные переговоры нерационален. Поэтому мы уничтожим врага.

Керк повернулся, чтобы уходить.

— Подумай как следует! — крикнул Язон ему в спину. — Что плохого в том, чтобы попытаться устроить переговоры и объявить перемирие? А если уж не получится, испытаешь свой способ.

В отсек успело набиться довольно много народу. Керк остановился на пороге.

— Я скажу тебе, почему перемирие не годится. Это выход для трусов, понял? Ты инопланетчик, с тебя нечего спрашивать. Но неужели ты хоть на секунду можешь допустить, что я стану поддерживать такую пораженческую линию? Учти, я говорю не только за себя, а за всех нас. Мы не боимся схватки и умеем постоять за себя. Мы знаем, что без войны сможем наладить здесь совсем другую жизнь. Но если нам придется выбирать между войной и трусливым миром — мы за войну! И кончится она только тогда, когда враг будет поголовно истреблен.

Его поддержали одобрительные возгласы, и Язону пришлось напрячь голос:

— Блестяще! Уверен, ты даже считаешь свои изречения оригинальными. Но ты прислушайся — слышишь овации на хорах? Это тебя приветствуют духи всех подонков, которые когда-либо бряцали оружием и кричали о пользе войны. Они узнают свои старые лозунги. Мы-де представляем светлые силы, а противник воплощает силы тьмы. Правда, враг говорит то же самое, но это ничего не значит. Знай себе тверди старые фразы, которые губят людей, сколько существует человеческий род. «Трусливый мир» — это надо же! Мир означает отсутствие войны, прекращение военных действий. При чем тут трусость? Что ты пытаешься замазать этим путаным определением? Свои истинные побуждения? Ты их стыдишься? И правильно делаешь, я бы тоже стыдился. Скажи лучше напрямик, что ты раздуваешь войну, потому что тебе нравится убивать! У тебя и твоих убийц душа радуется смотреть, когда кто-то умирает, вот вы и стараетесь!

Наступила напряженная тишина. Все ждали, что скажет Керк. Он побелел от ярости, но держал себя в руках.

— Ты прав, Язон. Нам нравится убивать. И мы будем убивать. Все, что противилось нам на этой планете, будет уничтожено. И мы сделаем это с величайшим удовольствием.

Он повернулся и вышел, не дожидаясь, когда развеется впечатление от его слов. Остальные последовали за ним, возбужденно переговариваясь. Язон откинулся на ложе совершенно разбитый.

Когда он открыл глаза, все уже ушли. Все, кроме Меты. На ее лице тоже был написан кровожадный экстаз, однако, посмотрев на Язона, она словно протрезвела.

— Ну что, Мета? — резко спросил он. — Никаких сомнений, никаких колебаний? Ты тоже считаешь, что другого пути покончить с войной нет?

— Не знаю, — ответила она. — Я не уверена. Впервые в жизни я чувствую, что может быть несколько ответов.

— Поздравляю, — с горечью сказал он. — Ты становишься взрослой.

Стоя в сторонке, Язон смотрел, как в трюм корабля укладывают смертоносный груз. Пирряне весело таскали пулеметы, гранаты, газовые бомбы. Когда дошла очередь до ранца с атомной бомбой, кто-то запел лихой марш, и все подхватили. Они явно радовались, а Язон с тяжелым сердцем думал о предстоящем побоище. Он чувствовал себя предателем. Может быть, найденные им организмы следовало уничтожить. А может быть, и нет. Все равно, сперва надо было сделать хоть что-то для примирения, а так это будет просто-напросто убийство.

Из здания оперативного центра вышел Керк; из недр корабля донесся звук пусковых насосов. Через несколько минут — старт. Язон затрусил к кораблю и перехватил Керка на полпути.

— Я полечу с вами, Керк, ты не смеешь мне отказать. Как-никак ведь это я их нашел.

Керк помялся.

— Это боевая операция, — сказал он. — Где мы наблюдателей поместим, к тому же лишний вес... И ведь ты отлично знаешь, Язон, что нас теперь не остановишь.

— Вы, пирряне, первые лжецы во всей Вселенной, — отозвался Язон. — Мне не хуже тебя известно, что корабль может взять в десять раз больше того, что вы сейчас погрузили. Ну так как, ты берешь меня или отказываешь без объяснения причин?

— Живо на борт! — сказал Керк. — Только не попадайся под ноги — растопчу.

Теперь, когда цель была известна, полет занял гораздо меньше времени. Мета подняла корабль в стратосферу по высокой баллистической кривой, которая заканчивалась на острове. Керк занял кресло второго пилота, Язон устроился позади них так, что видел экраны. Десантники — двадцать пять добровольцев — поместились в грузовом трюме, где лежало оружие. Все экраны были подключены к носовой видеокамере. Вот показался зеленый остров; он быстро надвигался, потом его заслонило пламя тормозных ракет.

Мета сбросила ход и плавно посадила корабль на ровной площадке рядом со входом в пещеру.

На этот раз лучи ненависти не застигли Язона врасплох и все-таки заставили его сморщиться от боли. Стрелки, злорадно смеясь, открыли ураганный огонь по живности, которая окружила корабль плотным кольцом. Они тысячами косили представителей островной фауны, а те все шли и шли.

— Неужели это необходимо? — спросил Язон. — Это же просто убийство, резня, избиение...

— Самооборона, — возразил Керк. — Они нас атакуют, мы отбиваемся. Элементарно. А теперь заткнись, пока я не вышвырнул тебя туда.

Только через полчаса огонь немного ослаб. Животные продолжали атаковать, но массовые штурмы кончились.

Керк распорядился по интеркому:

— Десантному отряду выходить! И глядеть в оба. Они знают, что мы здесь, и постараются задать вам жару. Отнесите бомбу в пещеру и проверьте, сколько тянется ход. Можно дать по ним хороший залп с воздуха, но какой от этого толк, если они засели в горе. Не выключайте визифоны. Положите бомбу и, как только я скомандую, возвращайтесь. Ну, пошли!

Десантники скатились по трапам на землю и образовали штурмовой порядок. Они подверглись атаке, но косили противника, не подпуская его близко. И вот направляющий уже вошел в пещеру. Его видеодатчик был обращен вперед, и на экранах в корабле было хорошо видно, как продвигается отряд.

— Да, большая пещера, — пробурчал Керк. — И главное, дальше понижается. Как раз тс, чего я боялся. Сбросить бомбу сверху — закупорит вход, и только. Никакой уверенности, что обитатели не выберутся через какой-нибудь другой ход. Ну ладно, поглядим, как далеко она тянется.

Тепло в пещере позволяло пользоваться инфракрасными фильтрами. Стены рисовались на экранах черно-белыми узорами.

— Как вошли в пещеру, никаких признаков жизни, — докладывал командир отряда. — У входа были обглоданные кости, помет летучих мышей. На искусственное сооружение не похоже, обыкновенная пещера.

Десантники продолжали двигаться дальше, постепенно замедляя шаг. При всей нечувствительности пиррян к телепатии даже они ощущали лучи концентрированной ненависти, от которых у Язона все сильнее раскалывалась голова.

— Берегись! — вдруг закричал Керк, с ужасом глядя на экран.

Всю пещеру заполнили какие-то белесые безглазые твари. Боковые ходы, из которых сыпалась эта мерзость, были настолько малы, что животные казались порождением самой горы. Пламя огнеметов пожирало передовые шеренги, но сзади напирали другие. Изображение пещеры опрокинулось: командир упал. Линзу видеодатчика накрыли белые тела.

— Сомкнуть ряды! Огнеметы и газ! — рявкнул Керк в микрофон.

После первой атаки осталось меньше половины отряда. Прикрываясь огнеметами, уцелевшие бросали газовые гранаты. Сами они были надежно защищены от газа боевыми скафандрами. Кто-то нырнул в кучу тел и вытащил видеодатчик.

— Оставить бомбы и отойти! — скомандовал Керк. — Хватит с нас потерь.

Вместо убитого командира Керку ответил другой:

— Простите, начальник, но теперь что назад идти, что вперед. Газ свое дело делает. Немного осталось, зачем же отступать.

— Выполняйте приказ! — отрезал Керк, но лицо десантника уже исчезло с экрана.

Наступление продолжалось. Язон стиснул ручки кресла до боли в пальцах. Опомнившись, он разжал их и начал растирать.

На экране навстречу им опять плыла черно-белая пещера. Часы отмеряли минуту за минутой. Каждый раз, когда белесые твари атаковали, взрывались газовые гранаты.

— Вижу впереди что-то еще... другого вида, — произнес прерывающийся голос.

Узкий ход, постепенно расширяясь, сменился огромным залом — ни потолка, ни дальней стены не видно.

— Кто это там? — спросил Керк. — Прожектор направо!

Картинка на экране была смазана, выступы мешали рассмотреть подробности, но и без того было понятно, что речь идет о чем-то необычном.

— Никогда не видел... ничего похожего, — продолжал голос. — Что-то вроде больших растений, высота метров десять... Только они шевелятся. Не то ветви, не то щупальца прямо в нас целятся... голова разламывается...

— Подстрели одно, посмотри, что получится, — сказал Керк.

Грянул выстрел, и в ту же минуту мощная волна ненависти повергла десантников на землю. Они скорчились от боли, теряя сознание, неспособные ни думать, ни дать отпор безглазому зверью, которое снова пошло в атаку.

Сидя в корабле, Язон ощутил сильнейший шок и спросил себя, каково же людям там, в подземелье? Керка и Мету тоже поразило излучение. Керк ударил кулаком по раме визифона и закричал:

— Назад, назад сейчас же!

Поздно. Пиррянские твари захлестнули бьющихся в судорогах десантников, нащупывая швы скафандров. Наконец кому-то одному удалось встать. Отбиваясь руками от зверья, он с трудом сделал несколько шагов, нагнулся над копошащейся массой, напрягся и поднял своего мертвого товарища, у которого на спине был укреплен ранец.

Мелькнули окровавленные пальцы, в следующую секунду все накрыла волна смерти.

— Это была бомба! — крикнул Керк Мете. — Если он не переключил механизм, у нас в запасе десять секунд. Уводи корабль!

Язон едва успел плюхнуться в перегрузочное ложе. Взревели ракетные двигатели, и на него навалилась огромная тяжесть. В глазах потемнело, но сознания он не потерял. Вой рассекаемого воздуха резал уши, потом наступила тишина — они вышли из атмосферы.

В тот самый миг, когда Мета сбросила ход, экраны озарила большая вспышка. И тотчас они потемнели — наружные видеодатчики не выдержали. Мета нажала кнопку — установка фильтров, потом другую — замена датчиков.

Далеко внизу, посреди клокочущего моря, на месте острова, вспухало раскаленное грибовидное облако. Они молча смотрели на него. Керк опомнился первым.

— Курс домой, Мета. Свяжись с оперативным центром. Мы потеряли двадцать пять человек, но они выполнили задание. Добили эту мерзость. И покончили с войной. Достойная смерть для мужчин.

Мета рассчитала орбиту, потом вызвала центр.

— Нет связи, — доложила она. — Наводящий луч принимаю, а на вызов никто не отвечает.

В эту минуту на экране возникло изображение пиррянина. Встревоженное лицо блестело от пота.

— Керк, ты? Сейчас же возвращайся с кораблем! Без его пушек не справимся! Минуту назад тут началось что-то невообразимое, со всех сторон атакуют, такого еще никогда не было!

— Как это так? — недоверчиво вымолвил Керк. — Война окончена. Мы взорвали их, уничтожили штаб.

— Они лютуют, как никогда прежде! — прозвучал сердитый ответ. — Не знаю, что вы там сделали, но только тут сейчас настоящая чертова мельница. Ладно, хватит болтать, гони сюда корабль!

Керк медленно повернул к Язону лицо, искаженное животной яростью:

— Ты! Это ты виноват! Надо было убить тебя в первый же день. Как мне хотелось это сделать, и теперь вижу, что я зря удержался. Ты словно чума — как прибыл сюда, кругом сеешь смерть. Ведь я знал, что ты не прав, да поддался твоему лживому языку. А что вышло? Сперва ты убил Велфа. Потом наших людей, которые пошли в пещеру. Теперь идет бой по всему Периметру. Каждый, кто там погибнет, будет на твоей совести!

Взбешенный Керк шаг за шагом наступал на Язона, а тот отполз назад, пока не уперся в картодержатель. Рука Керка метнулась вперед. Это был не кулачный удар, а простая оплеуха. Язон дернулся в сторону, но ладонь Керка настигла его и сбросила на пол. Он упал на спину, плечом к картодержате-лю, и пальцы его коснулись контейнеров с матрицами ОХР.

Язон схватил обеими руками один контейнер, выдернул его из гнезда и со всего размаху ударил им Керка. Металлическая трубка рассекла пиррянину лоб и скулу, но рана ничуть его не обескуражила. Он нагнулся и с улыбкой, не сулящей ничего доброго, поднял Язона на ноги.

— Сопротивляйся, — сказал он. — Тем приятнее мне будет прикончить тебя.

И он занес над Язоном гранитный кулак, который способен снести противнику голову с плеч.

— Давай. — Язон прекратил борьбу. — Убивай. Тебе это ничего не стоит. Только не называй это правосудием. Да, Велф умер, чтобы спасти меня. Но десантники на острове погибли из-за твоей глупости. Я добивался мира, ты добивался войны. Ты получил ее. Убей меня, заглуши голос своей совести, ведь ты боишься смотреть правде в глаза.

Керк взревел от ярости, и его кулак, подобный копру для забивки свай, пошел вниз.

Мета обеими руками схватила руку Керка и повисла на ней, отвращая удар. Все трое повалились на пол; у Язона хрустнули кости.

— Не смей! — кричала Мета. — Язон был против высадки этих людей. Это была твоя затея. Ты не имеешь права убивать его за это!

Рассвирепевший Керк ничего не слышал. Сейчас он сражался с Метой. Конечно, женские мышцы не шли ни в какое сравнение с его могучими мускулами. Но она была пиррянка и сделала то, с чем не справился бы ни один инопланетчик. Ей удалось отвлечь Керка, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы освободиться от хватки Меты и отбросить ее в сторону. Этих секунд Язону оказалось достаточно, чтобы добраться до выхода.

Он выскользнул в переход, живо захлопнул люк и задвинул засов. Мгновением позже Керк обрушился всей тяжестью на люк с другой стороны. Сталь заскрежетала и подалась. Одна петля лопнула, другая держалась только чудом. Еще толчок, и она полетит.

Но Язон не стал этого дожидаться. Ему вовсе не хотелось проверять, долго ли может устоять люк против разъяренного пиррянина. Он и без того уже знал, что нет таких дверей, которые удержали бы Керка. И Язон со всей доступной ему прытью пустился вниз по трапу. На корабле укрыться негде — значит, надо покидать корабль. А вот и шлюпочная палуба со спасательными капсулами.

С тех самых пор, как Язон увидел эти капсулы, они не шли у него из головы. Конечно, он не мог предвидеть такой ситуации, однако он допускал, что в какой-то момент ему может понадобиться, так сказать, транспортное средство. И спасательная капсула его устраивала как нельзя лучше. Если не считать того, что ни в одной из этих капсул, по словам Меты, нет горючего... В той капсуле, где Язон сидел с пеленгатором, баки в самом деле были пустые, он нарочно проверил. Но ведь есть еще пять капсул. Спасательные капсулы без горючего — хитрая загадка, но у него было время поразмыслить над ней, и, кажется, он знает ответ.

Этот космический корабль у пиррян единственный. Мета как-то говорила ему, что они давно хотели приобрести второй, да до сих пор так и не собрались. Каждый раз деньги уходили на вооружение. И к тому же они вполне обходились одним кораблем, только надо было всегда держать его в готовности, чтобы город мог жить. Без поставок горожане просуществовали бы от силы два-три месяца. Поэтому, что бы ни случилось с кораблем, команде никогда не пришло бы в голову покинуть его в полете. Ведь гибель корабля означала гибель их мира.

Это освобождало их от необходимости заправлять горючим спасательные капсулы. Во всяком случае, всю шестерку. Но хоть одна-то должна быть заправлена для коротких рейсов, в которые нет смысла гонять большой корабль! Язон чувствовал, что тут в его рассуждениях намечается слабина. Чересчур много «если»... Если они вообще пользуются капсулами, то какую-то из них поддерживают в рабочем состоянии. Если так, то в ее баках должно быть горючее. Если горючее есть, то в какой из шести? Все проверять некогда. Он должен угадать с первого раза.

Правда, на этот счет у него была догадка. Еще одна. Если капсула заправлена, то скорее всего та, которая расположена ближе всех к пилотской кабине. Та самая, к которой сейчас метнулся Язон, думая о том, что его жизнь висит на тонкой цепочке догадок.

Люк за его спиной с грохотом упал. Яростно рыча, Керк прыгнул вниз. Язон нырнул в люк спасательной капсулы со всей скоростью, какую ему позволяли развить два g. Схватил обеими руками стартовый рычаг и рванул его.

Зазвенел аварийный сигнал, и люк капсулы закрылся перед самым носом Керка. Только молниеносная реакция спасла пиррянина от чувствительного удара.

Пусковая установка отстрелила капсулу. Кратковременное ускорение бросило Язона на пол, потом началось свободное падение, и он поплыл по воздуху. Двигатель молчал.

Вот когда Язон постиг смысл выражения «верная смерть». Без горючего капсула камнем рухнет в джунгли и разлетится вдребезги при ударе о землю. Теперь его ничто не спасет.

Вдруг сработало зажигание, взревели ракеты, Язон врезался в переборку и расквасил себе нос. Сел, вытер кровь и осклабился. Все в порядке, горючее есть. А зажигание и так должно запаздывать, чтобы капсула успела отойти сколько надо от корабля.

Так, теперь разберемся в управлении... Язон добрался до пилотского кресла.

Автопилот уже принял данные с альтиметра и выровнял капсулу параллельно земле. Как и на всяком спасательном устройстве, управление было предельно простое, чтобы даже новичок мог справиться. Автопилот не отключался, он работал параллельно с ручным управлением, исключая грубые ошибки. Вот и сейчас стоило Язону нетерпеливо крутануть штурвал, как автопилот притормозил его.

Язон увидел через иллюминатор, как корабль закладывает крутой вираж. Он мог только гадать, кто ведет корабль и в чем смысл этого маневра. Как бы то ни было, лучше не рисковать. Он резко подал штурвал вперед и выругался, потому что капсула вместо того, чтобы спикировать, пошла плавно вниз. Корабль не был так ограничен в своих маневрах. Он резко изменил курс и ринулся наперехват. Носовая турель открыла огонь, и капсулу тряхнул взрыв. От сильного толчка что-то случилось с автопилотом, плавный спуск сменился крутым пикированием, все поле зрения занял стремительно надвигающийся лес.

Язон рванул штурвал на себя и едва успел закрыть руками лицо.

Рев ракет... треск ломаемых деревьев... громкий всплеск... Затем — тишина.

Ветер унес дым. Высоко в небе кружил космический корабль. Вот он пошел вниз, словно собираясь сесть. Но тут же снова набрал высоту. Город звал на помощь, лояльность пересилила, и корабль, извергая пламя, помчался домой.

Ветви спружинили, тормозные ракеты сработали вовремя, трясина тоже смягчила падение. И все-таки это была не посадка, а крушение. Разбитый цилиндр медленно погружался в болотную жижу. Нос целиком ушел под воду, прежде чем Язону удалось ударом ноги открыть аварийный люк в средней части капсулы.

Никто не смог бы ответить, сколько времени понадобится болоту, чтобы засосать всю капсулу, да Язону было и не до того, чтобы размышлять над этим. Весь в синяках и ссадинах, он еле нашел в себе силы выкарабкаться наружу. Спотыкаясь и падая, он добрел до относительно сухого места и тяжело сел.

Капсула громко булькнула и окончательно скрылась.

Несколько минут со дна еще поднимались пузырьки воздуха, затем и они пропали. Если не считать ободранных деревьев и разбросанных ветвей, ничто не говорило о вторжении космического аппарата в эти края.

Над болотом проносились насекомые, безмолвие леса нарушал только мерзкий вой какого-то зверя, расправляющегося с добычей. Потом и этот звук замер, воцарилась полная тишина.

Язон сбросил с себя оцепенение. У него было такое чувство, будто его пропустили через мясорубку; мысли вязли в густом тумане, заполнившем голову; наконец он вспомнил, что у него есть аптечка. Она никак не хотела отстегиваться, тогда он подсунул руку под жерло и навалился корпусом на аппарат. Аптечка прилежно загудела, и хотя Язон не ощутил уколов, он понял, что устройство сработало. Постепенно головокружение прошло, и у него прояснилось в глазах. Болеутоляющие средства окончательно разогнали черное облако, которое окутало его мозг, когда капсула спикировала в лес.

Рассудок вернулся к нему и принес с собой чувство одиночества. Без еды, без друзей, кругом враждебные силы чужой планеты... В недрах души зародился страх, и Язону стоило большого труда укрощать его.

— Думай, Язон, думай, не поддавайся эмоциям, — сказал он вслух, увещевая самого себя.

Сказал — не обрадовался, так жалко прозвучал в пустоте его голос с оттенком истерии. В горле что-то застряло, он откашлялся, сплюнул и увидел кровь. Глядя на красное пятнышко, Язон вдруг ощутил прилив ярости. Как он ненавидел эту свирепую планету и невообразимую тупость живущих на ней людей! Он громко выругался. На этот раз голос его уже не казался жалким. Язон орал, грозил кому-то кулаком. Помогло. Гнев вытравил страх и вернул ему здравый взгляд на действительность.

Совсем не так уж плохо посидеть на земле... Солнце ласково пригревало, и когда он откинулся на спину, то почти забыл о двойном тяготении. Прилив ярости вымыл страх из его души, а отдых прогнал усталость. Где-то в глубинах сознания возникло старое, стертое изречение: «Пока есть жизнь — есть надежда». Банально, ничего не скажешь, но в этих словах кроется зерно истины.

Итак, что у него есть в активе? Он изрядно потрепан, но жив. Ушибы и ссадины не страшные, кости целы. Пистолет в порядке; едва Язон подумал о нем, как он тотчас выскочил из кобуры. Да, пиррянское снаряжение сработано на совесть. Аптечку он уже проверил. Если он сохранит трезвость суждений, будет идти по возможности прямо и сумеет прокормиться плодами здешней земли, есть надежда добраться до города. Какой прием ждет его там — это другой вопрос. Придет — узнает. Сначала надо дойти.

В пассиве — планета Пирр. Изнуряющее тяготение, зверская погода, лютые звери. Сумеет ли он выжить? Как нарочно, небо вдруг потемнело, и в лесу зашелестел приближающийся дождь. Язон поднялся на ноги, чтобы засечь азимут, пока все не скрылось в пелене дождя. Вдали неясно вырисовывались горы, он помнил, как корабль проходил над ними. Что ж, это будет первый этап. Доберется туда, наметит следующий.

Неистовые порывы ветра забросали его листьями и мусором, потом хлынул ливень. Мокрый, озябший, адски усталый, с трудом переставляя ноги, он брел по планете смерти.

Спустилась ночь, а дождь все лил. Ориентироваться было невозможно, значит, идти дальше бессмысленно. К тому же Язон совсем выбился из сил. А впереди его ждала мокрая ночевка. Деревья кругом были такие толстые и скользкие, что он и при обычном тяготении ни на одно не влез бы. Проверил под упавшими стволами, под кустами — всюду одинаково мокро. Под конец Язон свернулся калачиком на земле около дерева и забылся, дрожа всем телом.

Около полуночи дождь прекратился, и сразу сильно похолодало. Язону приснилось, что он замерзает, к нему подкрадывается смерть, а проснувшись и с трудом открыв глаза, он убедился, что это почти так и есть. Между ветвями сыпал снежок, припорашивая землю, а заодно и Язона.

У него все суставы окоченели, и, когда он чихнул, грудь пронизала острая боль. Ноющие мышцы жаждали только покоя, но еще теплившийся рассудок приказал встать.

Дальше лежать — смерть. Придерживаясь рукой за ствол, чтобы не упасть, он пошел вокруг дерева. Шаг за шагом, круг за кругом... Холод мало-помалу отступал, дрожь унялась. Усталость окутывала его тяжелой серой пеленой, а он все шел и шел с закрытыми глазами, открывая их только тогда, когда падал и надо было, превозмогая боль, вставать.

На рассвете солнце выжгло снеговые тучи. Язон прислонился к дереву и поднял к небу воспаленные глаза.

Кругом все было бело, не считая натоптанной им черной дорожки. Опираясь спиной о гладкий ствол, Язон медленно опустился на землю. Всеми клетками он впитывал солнечные лучи.

Голова закружилась от усталости, губы потрескались, упорный кашель раздирал грудь. Солнце, едва выйдя из-за горизонта, уже припекало. Язон быстро высох, потом ему стало жарко. Очень жарко.

Что-то не в порядке... Эта мысль настойчиво стучалась в его мозг. Наконец он впустил ее и рассмотрел со всех сторон. Что не в порядке?.. Его самочувствие.

Воспаление легких. Явные признаки пневмонии.

Язон улыбнулся, потом слизнул с губ капельки крови. Право, смешно: он успешно отбивался от пиррянских хищников и ядовитых рептилий, а вот самые крохотные бестии его одолели. Ничего, найдется и на них управа. Он засучил рукав и дрожащими пальцами прижал к руке жерло аптечки. Послышался щелчок, затем сердитое жужжание. Он знал, что этот звук что-то означает, — но что именно? Подняв аптечку, Язон увидел торчащий конец иглы. Ну конечно. Нет антибиотика, предписанного анализатором. Аппарат нуждается в заправке.

Язон выругался и отшвырнул аптечку; она шлепнулась в лужу и утонула. Конец аптечки, конец Язона динАльта.

Одинокий воитель против полчищ планеты смерти... Отважный чужепланетчик, ни в чем не уступающий местным жителям... Всего один день без посторонней помощи — и его смертный приговор утвержден.

За его спиной раздалось свирепое рыканье. Он мгновенно повернулся и выстрелил, бросаясь на землю. И даже не успел осознать происходящего, как уже все было кончено. Пиррян-ская школа здорово натренировала его подкорковые центры. Глядя на уродливую тварь, которая корчилась в предсмертных судорогах в метре от него, Язон сказал себе, что часы учения не пропали зря.

Тут же он с огорчением подумал, что убил одну из собак корчевщиков. Однако, присмотревшись, Язон заключил, что этот зверь отличается от собак и мастью и размерами. И нравом. Хотя выстрел разнес грудную клетку и кровь била фонтаном из разорванных сосудов, чудовище все еще пыталось добраться до противника. Оно успело доползти до самых ног Язона, прежде чем смерть подернула дымкой его глаза.

Нет, это не собака, но, возможно, ее дикий родич. Вероятно, тут такое же родство, как между собакой и волком на Земле. Может быть, и у этих тварей есть волчьи стаи? Может быть, и они охотятся стаями?

Он живо поднял голову. И вовремя поднял! Между деревьями крались серые силуэты. Язон уложил одного за другим двух хищников; остальные, яростно ворча, отступили в лес. Но они не ушли совсем. Гибель трех членов стаи не устрашила остальных, только прибавила им злости.

Сидя спиной к дереву, Язон отражал повторные атаки. Подпустит зверье поближе и только тогда открывает огонь.

После каждого выстрела, сопровождающегося предсмертным визгом жертвы, все громче и яростнее выли уцелевшие. Некоторые затевали драку между собой, давая выход своему бешенству. Один, поднявшись на задних лапах, начал сдирать когтями кору с дерева. Язон выстрелил по нему, но промахнулся, расстояние было слишком велико.

Он подумал, что у высокой температуры бывают свои преимущества... Ведь вот рассудок говорит ему, что он доживет только до заката или до тех пор, пока не расстреляет все патроны. А ему хоть бы что! Наплевать на все. Он полностью расслабился. Поднимет руку, выстрелит — и опять отдыхает. Иногда приходилось поворачиваться, чтобы уложить зверя, который подкрадывался сзади. Будь дерево потоньше, на этот маневр уходило бы меньше усилий... Ничего, и это сойдет.

Под вечер он истратил последний заряд. Поймав себя на том, что он все чаще промахивается, Язон на этот раз дал зверю подойти совсем близко, потом выстрелил. Чудовище захрипело и испустило дух. Остальные с воем отпрянули, при этом одна тварь подставила бок, и Язон поспешил нажать на спуск.

Последовал негромкий щелчок. Осечка? Он нажал снова — опять щелчок. Магазин был пуст, опустел и патронташ на поясе. Язон не мог даже припомнить, сколько раз перезаряжал свое оружие.

Выходит, конец. Верно ему говорили, Пирр ему не по зубам. А что говорили — как будто Пирр и с ними не расправится! Еще ни один пиррянин не умер своей смертью. И вообще пирряне не доживают до преклонных лет — их раньше съедают.

Теперь, когда ему не надо было держаться начеку и отстреливаться, болезнь взяла верх над ним. Ему страшно хотелось спать, и он знал, что это будет долгий сон. Слипающимися глазами он смотрел, как зверье подкрадывается к нему. Вожак уже совсем близко... Язон увидел, как его мышцы напряглись для прыжка.

Хищник прыгнул. Сделал в воздухе кувырок и упал подле Язона. Из клыкастой пасти струилась кровь, в голове сбоку торчал короткий металлический черенок.

Два человека вышли из зарослей и направились к Язону. Звери тотчас скрылись; одного появления этих людей было достаточно, чтобы обратить их в бегство.

Корчевщики. Он так спешил добраться до города, что забыл про корчевщиков. Хорошо, что они здесь. Хорошо, что пришли. Язык не слушался Язона, поэтому он улыбнулся им в знак благодарности. Но улыбаться было очень больно, и он решил поспать.

Дальше он воспринимал происходящее только урывками. Какое-то движение и крупные животные кругом... Стены, запах дыма, голоса... Но его ничто не волновало и не заботило. Он слишком устал. Куда легче и проще ничем не загружать мозги.

— Наконец-то, — сказал чей-то голос. — Еще день-другой, и мы закопали бы тебя в землю, хотя бы ты еще и дышал.

Язон прищурился, стараясь фокусировать расплывшееся перед его глазами лицо. Узнал Реса, хотел ответить, но едва открыл рот, как на него напал нестерпимый кашель. Кто-то поднес ему к губам чашку, и он проглотил какую-то сладковатую жидкость. Отдохнув немного, он сделал новую попытку.

— Давно я здесь? — Язон не узнал собственного голоса, так тонко и слабо он прозвучал.

— Восемь дней, — сказал Рес. — Но почему ты меня не слушал, когда мы с тобой говорили в прошлый раз? Почему не остался около ракеты после аварии? Я же сказал тебе, что ты можешь садиться в любом месте нашего края.

Ну ладно, теперь это уже позади. Но в другой раз слушай меня повнимательнее. Наши люди не теряли времени, они еще до темноты были на месте аварии. Увидели сломанные деревья, увидели след от затонувшей ракеты и сперва подумали, что из нее никто не смог выбраться. Но тут одна из собак взяла твой след. Ночью в болотах она его опять потеряла. Сколько ни искали, не могли найти. Сам понимаешь — грязь, снег... На следующий день уже хотели вызвать подмогу, когда вдруг услышали стрельбу. В последнюю минуту подоспели, насколько я понимаю. К счастью, один из них был говорун, он приказал диким собакам уходить. Иначе пришлось бы их всех перебить, а это никуда не годится.

— Спасибо, что выручили меня, — сказал Язон. — Без вас я бы пропал. А что было дальше? Я помню только, как я простился с жизнью. Определил воспаление легких, верная смерть в моем тогдашнем состоянии без специального ухода. Выходит, вы ошибались, когда говорили, что от ваших лекарств мало проку. Мне-то они явно помогли...

Он замялся, глядя на Реса, который отрицательно качал головой с хмурым и озабоченным видом. Рядом с Ресом стояли еще два корчевщика, в том числе Накса, и у обоих на лицах было удрученное выражение.

— В чем дело? — насторожился Язон. — Если мне помогли не ваши лекарства, то что же помогло? Во всяком случае, не моя аптечка. Она была пустая. Помню, я ее не то обронил где-то, не то выбросил.

— Ты умирал, — медленно заговорил Рес. — Мы не могли тебя выручить. Тут нужен был такой аппарат, какие делают жестянщики. Мы добыли его у водителя транспортера.

— Как добыли? — поразился Язон. — Вы же сами говорили, что горожане не дают вам лекарств. Он ни за что не отдал бы свою аптечку. Только...

Рес кивнул головой и договорил:

— ...мертвый. Да, он был мертв. Я сам его убил с превеликим удовольствием.

Слова Реса поразили Язона в самое сердце. Откинувшись на подушки, он мысленно перебирал всех тех, кто погиб после того, как он попал на Пирр. Люди умирали, чтобы спасти его, умирали, чтобы он жил, умирали из-за его идей.

Он чувствовал себя последним негодяем. Будет ли Краннон последней жертвой или горожане захотят отомстить?

— Вы понимаете, что это значит? — произнес он через силу. — Гибель Краннона окончательно восстановит город против вас. Вы больше ничего не получите. Они будут нападать на вас при каждом удобном случае, убивать ваших людей...

— Все это мы знаем! — ответил Рес охрипшим от волнения голосом. — Не подумай, что нам было легко решиться на такое. У нас было что-то вроде торгового соглашения с жестянщиками. Транспортеры с товарами считались неприкосновенными. Ведь это наше единственное связующее звено с галактикой, последняя надежда на то, что когда-нибудь все-таки удастся наладить контакт с внешним миром.

— Тем не менее вы разрушили это звено, чтобы спасти меня.

— На этот вопрос только ты можешь ответить. Город подвергся сильнейшей атаке, мы видели бреши в стене, в одном месте им пришлось отодвинуть линию обороны назад. В это время космический корабль находился над океаном и сбрасывал какие-то бомбы. Наши люди видели вспышку. Потом корабль пошел обратно, а ты покинул его на маленькой ракете. Они обстреляли ее, но убить тебя им не удалось. И ракета уцелела, мы как раз собираемся поднять ее из болота. Что все это означает? На этот вопрос никто не мог нам ответить. Мы понимали только, что произошли очень важные события. Тебя нашли живым, но было очевидно, что ты обречен и от тебя мы ничего не узнаем. Может быть, ракету еще можно отремонтировать и использовать. Может быть, ты украл ее для нас с этой целью. Мы не могли дать тебе умереть, хотя бы это грозило нам долгой войной с горожанами. Объяснили положение всем тем из наших людей, кого удалось застать на месте, и все были за то, что тебя надо спасти. Я убил жестянщика, взял аптечку, загнал двух доримов и поспел как раз вовремя. А теперь скажи нам, что все это значит? Какой у тебя план? Что он нам даст?

Чувство вины лишило Язона речи. В памяти промелькнул эпизод из старинной легенды — про Иону, который загубил космический корабль со всеми людьми, а сам остался жив. Не о нем ли эта притча? Неужели он погубил целый мир? Смеет ли он признаться этим людям, что угнал ракету только затем, чтобы спасти собственную жизнь.

Три пиррянина выжидательно наклонились над ним.

Язон закрыл глаза, чтобы не видеть их лиц. Как быть? Если он скажет им все как есть, они тут же убьют его и будут правы. Собственная судьба его уже не беспокоила, но ведь если он сейчас умрет, все жертвы окажутся напрасными. А между тем война между планетой и людьми может быть прекращена. Все факты налицо, осталось только пригнать их друг к другу. Он уже знал бы ответ, если бы не эта проклятая усталость. Решение готово, схоронилось где-то в мозгу и ждет, чтобы его извлекли из тайника.

За стеной послышался топот, потом невнятный крик, но пирряне не обратили внимания на эти звуки, они напряженно ждали, что ответит Язон. А он никак не мог подобрать нужные слова. Одно ему было ясно: нельзя говорить правду. Его кончина будет кончиной всех надежд. Надо лгать, чтобы выиграть время и отыскать решение, которое вертится где-то совсем рядом... Но утомленный мозг был не в состоянии придумать что-нибудь правдоподобное.

В напряженной тишине громко стукнула дверь. На пороге стоял кряжистый человек, его багровое лицо, обрамленное седой бородой, дышало гневом.

— Вы что тут, оглохли все? — рявкнул он. — Целую ночь скачу, всю глотку сорвал, а вы сидите здесь словно клуши.

Выходите! Живо! Землетрясение! Вот-вот начнется сильное землетрясение!

Пирряне вскочили на ноги и обрушили на вошедшего град вопросов. Голос Реса прозвучал громче других:

— Хананас! Сколько у нас времени?

— Сколько времени? Нашел, о чем спрашивать! Уходите, пока живы, это все, что я знаю!

Не тратя времени на дальнейшие разговоры, корчевщики живо приступили к сборам, и через минуту Язон уже лежал на носилках, укрепленных на спине дорима.

— В чем дело? — спросил он пиррянина, который привязывал его к носилкам.

— Землетрясение надвигается, — ответил тот, затягивая узел. — Хананас — наш лучший предсказатель по этой части. Он всегда заранее знает, когда ждать землетрясения. Кого успеет предупредить, те уходят. Предсказатели всегда наперед знают — чувствуют, что ли.

Он управился с узлами и исчез.

Когда они тронулись в путь, уже смеркалось и красный закат перекликался с пунцовым заревом на севере. Издалека доносился глухой гул, который воспринимался скорее осязанием, чем слухом; в земле отдавались толчки. Доримы без понукания пустились валкой рысью. Они прошлепали копытами по мелкому болоту, после чего Хананас резко изменил курс. Причину этого Язон понял немного погодя, когда небо на юге словно взорвалось. Яркая вспышка озарила лес, потом сверху посыпался пепел, по деревьям барабанили раскаленные камни. Земля шипела там, где они падали, и быть бы лесному пожару, если бы не недавний дождь.

Рядом с маленьким караваном колыхалось что-то большое и черное. Когда они выехали на поляну, Язон присмотрелся и в отраженном свете разглядел косматое чудовище с огромными кривыми рогами.

— Рес... — позвал он, задыхаясь.

Рес бросил взгляд на зверя и отвернулся.

Чудовище его не то что не испугало — даже не заинтересовало. Посмотрев по сторонам, Язон понял почему.

Бегущие животные не издавали ни звука, поэтому он не заметил их раньше. Между деревьями справа и слева мелькали темные силуэты. Какие-то из них он узнавал, незнакомых видов было намного больше. Несколько минут совсем рядом, мешаясь с одомашненными собаками, бежала стая диких псов. И ничего, как будто всегда так было. Над головой у

всадников проносились летающие твари. Перед угрозой катаклизма междуусобицы были забыты.

Все живое объединилось в борьбе за жизнь. Путь пересекли жирные животные с изогнутыми клыками, похожие на свиней. Доримы замедлили бег, осторожно ставя ноги, чтобы не топтать их. Иногда мелкие твари цеплялись за спину более крупных и какое-то время ехали на них верхом, прежде чем соскочить опять.

Скрипучие носилки немилосердно трясли Язона, и в конце концов его сморил сон. Ему снились звери, несущиеся вперед в бесшумном стремительном беге. Откроет глаза, закроет глаза — одно и то же, нескончаемая череда животных.

Эта картина таила в себе какой-то глубокий смысл... Но что именно? Язон нахмурился, соображая. Бегущие животные, пиррянские животные...

Вдруг он сел на носилках, сон как рукой сняло. Ну конечно же!

— Что случилось? — спросил Рес, подъезжая вплотную.

— Ничего, едем дальше, — отозвался Язон. — Нам бы только выбраться живьем из этой переделки. Я знаю, как вашему народу получить то, чего он хочет, и прекратить войну. Есть способ, мы его применим.

В памяти отложились только отдельные фрагменты ночного перехода. Кое-что запечатлелось очень четко — например, громадная, с космический корабль величиной, глыба раскаленного шлака, которая упала в озеро и обдала всадников горячими брызгами. И вообще подробности этого бесконечного перехода мало занимали изнуренного болезнью Язона. На рассвете они вышли из опасной зоны, и доримы с рыси перешли на шаг. Как только угроза миновала, звери исчезли, тихо разошлись в разные стороны, все еще соблюдая перемирие.

Но кончилась опасность — кончился и мир; Язон убедился в этом, когда они устроили привал. Вместе с Ресом он направился к зеленому пятачку возле упавшего дерева, однако на мягкой траве уже лежала дикая собака. При виде людей она вся напряглась, румяный восход высекал красные искры из ее глаз. В трех метрах от зверя Рес остановился и замер. Язон тоже остановился, спрашивая себя, почему корчевщик не берется за оружие и не зовет никого на помощь. Что ж, ему виднее...

Неожиданно собака прыгнула прямо на них. Рес оттолкнул Язона в сторону, так что он упал навзничь, и сам припал к земле, держа в руке длинный нож, который выхватил из укрепленных на бедре ножен. Молниеносный выпад... Собака изогнулась в воздухе, пытаясь схватить нож зубами, но он уже вонзился в ее тело за лопаткой и распорол ее во всю длину. Она еще была жива, когда упала на землю, но Рес уже сидел на ней верхом. Задрав кверху защищенную пластинами голову, он перерезал собаке горло, потом тщательно вытер о ее шкуру нож и сунул его обратно в ножны.

— Обычно они смирные, — спокойно сказал он, — но эта чем-то была взбудоражена. Должно быть, потеряла стаю.

Как это не похоже на поведение горожан! Рес не лез на рожон и не стал нападать первый, он до последнего избегал схватки. Когда же зверь пошел в атаку, последовала быстрая и эффективная расправа. Но Рес не упивался своей победой, напротив, он явно был огорчен гибелью живого существа.

Правильно. Все стало на свои места. Теперь ему ясно, как начался смертельный поединок Пирра с человеком — и ясно, как его прекратить. Нет, жертвы не были напрасными! Каждая из них приближала его к цели. Осталось сделать последний шаг.

Рес смотрел на Язона, явно думая о том же.

— Выкладывай, — сказал он. — Что ты подразумевал, когда говорил, что мы сможем перебить жестянщиков и завоевать свободу?

— Собери остальных, я объясню. И надо, чтобы Накса непременно был и другие говоруны.

Люди Реса не заставили себя ждать. Каждый знал, что для спасения этого инопланетчика был убит жестянщик и теперь вся надежда на него. Глядя на обращенные к нему лица, Язон думал, как лучше растолковать им, что нужно сделать. Мысль о том, что многие из них погибнут, выполняя его план, не облегчила ему задачу.

— Всем нам хочется, чтобы прекратилась война на Пирре.

Есть способ сделать это, но он потребует человеческих жертв. Может быть, погибнет кто-то из вас. По-моему, за такое дело не жалко отдать жизнь, ведь победа даст вашему народу все то, о чем вы давно мечтали. — Он обвел взглядом напряженно слушающих людей. — Мы нападем на город и прорвем Периметр. Я знаю, как это сделать...

Толпа зашумела. Одни ликовали, предвкушая расправу с исконным врагом. Другие таращились на Язона как на сумасшедшего. Третьи были ошеломлены дерзким замыслом сразиться с вооруженным до зубов врагом в его оплоте. Язон поднял руку, и все смолкли.

— Я знаю, это кажется невозможным, — продолжал он. — Но послушайте, что-то надо делать. И сейчас самое время действовать. Дальше будет только еще хуже. Город, Пирр... жестянщики обойдутся без вашего продовольствия, их концентраты — порядочная дрянь, но прожить можно. А вот вам придется несладко, уж они постараются отомстить. Вы перестанете получать металл для инструментов, детали для электронной аппаратуры. Они способны даже выслеживать с воздуха и уничтожать ваши фермы. Словом, ждите неприятностей. И это только начало... Горожане проиграют войну против планеты. С каждым годом их остается все меньше, в один прекрасный день последние вымрут. Но сперва — уж я их знаю! — они взорвут свой корабль, а заодно и всю планету, если сумеют.

— А как мы можем им помешать? — крикнул кто-то.

— Помешаем, если нанесем удар теперь, — ответил Язон. — Я хорошо изучил город, знаю, как устроена оборона. Периметр предназначен для зашиты от животных, а мы можем прорваться, если очень постараемся.

— Что толку? — возразил Рес. — Мы прорываем Периметр, они отходят, потом собирают все силы и наносят ответный удар. Разве мы устоим против их оружия?

— До этого не дойдет. Их космодром примыкает к Периметру, я точно знаю, где стоит корабль. Именно там мы и должны прорваться. Около корабля нет постоянной охраны, и вообще на космодроме мало людей. Мы захватываем корабль. Сможем ли мы им управлять, роли не играет. У кого в руках корабль, у того в руках и весь Пирр. Мы пригрозим уничтожить корабль, если не будут приняты наши условия. Им придется выбирать — либо массовое самоубийство, либо сотрудничество. Надеюсь, у них хватит ума предпочесть второе.

Секунду царила полная тишина, но тут же загудели голоса, все старались перекричать друг друга, пока Рес не вмешался и не навел порядок.

— Тихо! — крикнул он. — Дайте Язону договорить, потом решайте. Мы еще не слышали, как он предлагает осуществить прорыв.

— Успех моего плана зависит от говорунов, — сказал Язон. — Накса тут?

Он выждал, пока одетый в шкуры корчевщик не протиснулся вперед, и продолжал:

— Слушай, Накса, у меня к тебе вопрос относительно говорунов. Вы умеете приказывать доримам и собакам, это я хорошо знаю. А как с дикими животными? Можете вы их заставить слушаться вас?

— Диких-то? А что, заставим. Чем больше говорунов, тем больше наша сила. Что захотим, то и будут делать.

— Значит, можно организовать атаку, — возбужденно подытожил Язон. — Вы смогли бы собрать всех говорунов в одном месте, в противоположном конце от космодрома, и натравить животных на город, заставить их атаковать Периметр?

— Сможем ли мы? — Идея Язона явно привела Наксу в восторг. — Да мы отовсюду зверей сгоним, такой штурм устроим, они еще такого не видели!

— Значит, решено. Вы, говоруны, организуете штурм Периметра в дальнем конце. Только сами не показывайтесь, чтобы охрана не смекнула, в чем дело. Я видел, как они действуют. При сильной атаке вызывают подмогу из города и снимают часть людей с других участков Периметра. В разгар битвы, когда все их силы будут связаны в другом месте, я поведу отряд на прорыв и захвачу корабль. Вот такой у меня план, и я уверен, что у нас все получится.

Кончив говорить, Язон в изнеможении опустился на траву. Лежа, он слушал, как идет бурное обсуждение, направляемое Ресом. Говорили о трудностях и о том, как их преодолеть. Участники дискуссии не видели никаких существенных изъянов в его плане. Это не означало, что он совсем не имел слабых мест, но Язон предпочитал не напирать на них. Эти

люди всей душой хотят, чтобы его замысел свершился, и они его осуществят.

Когда обсуждение кончилось и все разошлись, Рес подошел к Язону.

— Ну так, в принципе все решено, — сказал он. — Никто не возражал. Теперь гонцы оповестят всех говорунов, ведь это наша ударная сила, чем больше мы их соберем, тем лучше. Вызывать их по визифону не стоит — кто поручится, что жестянщики не могут перехватывать наши передачи. Нам нужно пять дней, чтобы все подготовить.

— Да и мне нужно не меньше пяти дней, чтобы хоть сколько-нибудь восстановить силы, — ответил Язон. — А сейчас неплохо бы поспать.

— Необычное впечатление, — сказал Язон. — Я ведь никогда по-настоящему не видел Периметр снаружи. Уродство — другого слова не подберешь.

Он лежал на бугре рядом с Ресом и смотрел из-за кустов вниз на Периметр. Несмотря на полуденный зной, оба были закутаны в шкуры, ноги защищены толстыми крагами, руки — кожаными рукавицами. От жары и двойного тяготения у Язона кружилась голова, но он держался.

Впереди, за выжженной полосой, тянулся Периметр. Глухая стена, неодинаковая по высоте, неоднородная по материалу, сооруженная из самого различного материала. Невозможно сказать, какой она была первоначально. Атаки, атаки, атаки долбили, подрывали, разрушали ее. Горожане наспех ремонтировали стену, лепили заплаты. Грубая каменная кладка рассыпалась, на ее месте появлялись деревянные клети, а к ним примыкали сваренные по шву стальные плиты. Но и металл не мог устоять — свидетельством тому было рваное отверстие, через которое сыпался песок из лопнувших мешков. Поверхность стены опутывали сигнальные провода и проволока электрической защиты. Тут и там над Периметром торчали стволы огнеметов, сжигающие все живое, что только приближалось к основанию стены.

— Эти штуки могут причинить нам много хлопот, — сказал Рес. — Видишь, вон та как раз прикрывает участок, где ты задумал прорваться.

— Не беспокойся, все будет в порядке, — заверил его Язон. — Хоть и кажется, что они бьют беспорядочно, но это не так. Промежутки между залпами разные, но эта хитрость рассчитана на зверей, а не на человека. Да ты сам убедись. Залп следует через каждые две, четыре, три и одну минуту. — Они отползли обратно в яму, где их ждали Накса и другие. Всего тридцать человек, а для такого задания как раз и требовался небольшой подвижный отряд. Их главное оружие — внезапность. Без нее арбалеты корчевщиков и десяти секунд не устоят против огневой мощи города.

В толстых шкурах всем было жарко, и кое-кто развязал одежду, чтобы немного остыть.

— Завяжитесь! — скомандовал Язон. — Вы еще не бывали так близко к Периметру и не представляете себе, что там творится. Я знаю, Накса не подпустит крупных животных, а с мелкими тварями вы все сами справляетесь. Тут другая опасность. Каждая колючка отравлена, каждая травинка оканчивается смертоносным шипом. Насекомых тоже берегитесь. И когда пойдем вперед, дышите только через мокрую тряпку.

— Он прав, — пробурчал Накса. — Я ни разу не был так близко. Под стеной смерть, сплошная смерть. Делайте как он велит.

Снова потянулось томительное ожидание. Они оттачивали и без того острые арбалетные стрелы и поглядывали на медленно ползущее по небу солнце. Один Накса не тяготился ожиданием. Он сидел, глаза где-то далеко, и слушал внутренним слухом, что происходит в джунглях.

— Идут, — сказал он наконец. — Никогда еще такой прорвы не слышал. Все звери, со всего края, отсюда до самых гор, мчатся к городу, только вой стоит.

Язон и сам кое-что улавливал. Атмосферу напряжения, страшную волну ненависти и ярости. Он знал, все получится, если только удастся сосредоточить атаку на узком фронте. Говоруны не сомневались в успехе. Еще на рассвете тонкая цепочка косматых людей в шкурах, охватив подковой пиррян-ских животных, мысленными командами погнала их на город.

— Пошли на штурм! — вдруг сказал Накса.

Все встали, глядя в сторону города. Язон физически ощутил, что Накса прав. А тут еще издалека донеслись выстрелы и мощные взрывы, над деревьями поднимались струйки дыма.

— Займем исходную позицию, — сказал Язон.

Лес кругом был словно пропитан концентратом ненависти. Полуодушевленные растения извивались и корчились, воздух наполнился тучами крылатой мелюзги. Накса, весь в поту, бормоча что-то, отводил в сторону катящуюся на них волну животных. Отряд потерял четверых, пока добирался до выжженной полосы. Одного ужалило какое-то насекомое, и хотя Язон подоспел с аптечкой, раненый все равно чувствовал себя так скверно, что вынужден был ползти обратно. А трое погибли, их распухшие, скорченные тела так и остались лежать на земле.

— Голова уже болит держать их, — проворчал Накса. — Когда пойдем на стену?

— Рано еще, — ответил Рес. — Мы ждем сигнала.

Один из корчевщиков нес радиостанцию. Осторожно поставив ее на землю, он забросил антенну на дерево. Рация была экранирована так, чтобы никакие импульсы не выдавали их присутствия. Включили приемник, но в динамике только потрескивали разряды.

— Можно было заранее рассчитать время... — заговорил Рес.

— Нет, — возразил Язон. — Тут важна точность. Мы должны пойти на прорыв в самый разгар штурма, будет больше шансов на успех. Даже если они перехватят наш сигнал, все равно сразу не сообразят, в чем дело. А через несколько минут это и вовсе не будет играть никакой роли.

В динамике зашипела несущая частота. Чей-то голос произнес короткую фразу и выключился.

— Принесите три мешка муки.

— Пошли! — Рес рванулся вперед.

— Постой. — Язон поймал его за руку. — Не забывай про огнемет. Он даст залп через... есть!

Фонтан огня пролился на землю и погас.

— Четыре минуты до следующего, мы угадали в самый большой интервал!

Они побежали по мягкой золе, перепрыгивая через обугленные кости и ржавый металл. Двое корчевщиков подхватили Язона под руки и буквально несли его. Это не было предусмотрено, но помогло выиграть несколько драгоценных секунд. У стены они опустили его, и он вытащил мину, которую сделал из патронов от пистолета убитого Краннона, соединив их с детонирующим устройством. Операция была многократно отрепетирована, и теперь все шло как по маслу.

Язон выбрал для прорыва участок со стальными плитами. Они лучше всего противостояли пиррянским организмам, это позволяло надеяться, что насыпь за ними не такая мощная, как в других местах. Если он просчитался, им всем конец.

Бежавшие впереди уже прилепили к стене комья клейкой смолы. Язон вдавил в нее патроны, расположив их прямоугольником в рост человека. В это же время другие члены отряда размотали детонирующий шнур. Штурмовая группа рассыпалась вдоль стены, Язон доковылял до электродетонатора, упал на него и нажал рычаг.

Оглушительный взрыв сотряс стену и выбросил язык красного пламени. Рес первым подскочил к пробоинам и принялся дергать руками еще дымящийся металл. Подоспели остальные и дружно отогнули зазубренные края.

Брешь заволокло дымом, ничего не было видно. Язон нырнул в нee, покатился по валунам и врезался во что-то твердое. Протерев глаза, он осмотрелся по сторонам.

Он был в городе.

Остальные тоже ворвались в брешь. На бегу они подхватили Язона на руки, чтобы не затоптать. Кто-то увидел космический корабль, и все рванулись в ту сторону.

Навстречу им из-за угла выскочил человек. При виде нападающих он с чисто пиррянской быстротой метнулся к подворотне. Но нападающие тоже были пиррянами, и он повалился на спину, пронзенный тремя стрелами. Не останавливаясь, они бежали дальше между низкими складскими зданиями туда, где высился корабль.

И тут они увидели, как наружный люк медленно закрывается. Кто-то опередил их. Град стрел забарабанил по люку, да что толку.

— Вперед! — крикнул Язон. — Живей под корпус, пока он не открыл огонь!

Трое из отряда не успели добежать до укрытия. Все остальные уже стояли под кораблем, когда его пушки заговорили. Большинство снарядов разрывалось поодаль, но все равно в ушах стоял звон от электрических разрядов и летящих осколков.

Троих накрыло шквалом огня и разнесло на молекулы. Прорвавшийся в корабль пиррянин нажал сразу все гашетки, чтобы отразить атаку и предупредить своих. Сейчас он стоит у визифона и вызывает подмогу.

Язон дотянулся до люка и попробовал его открыть, но он был заперт изнутри. Кто-то оттолкнул Язона и дернул рукоятку. Она обломилась, люк не поддался.

Пушки смолкли, и грохот прекратился.

— Вы взяли пистолет у убитого? — спросил Язон. — С пистолетом можно в два счета открыть люк.

— Нет, — отозвался Рес. — Некогда было.

Он еще не договорил, как два корчевщика сорвались с места и побежали к складам. Один из них держался левее, другой правее. Тотчас загрохотали пушки. Очередь поразила одного смельчака, но второй успел добежать до зданий, прежде чем стрелок изменил прицел.

Он мигом обернулся, выскочил из-за дома и швырнул пистолет своим товарищам, но сам уже не успел укрыться и был сражен снарядами.

Пистолет докатился по бетону почти до самых ног Язона. Он приставил дуло к замку и выстрелил; в эту секунду за домами завыли турбины стремительно приближающихся транспортеров. Люк скрипнул и медленно открылся. Весь отряд был внутри корабля еще до того, как появился первый транспортер. Накса остался с пистолетом у люка; Язон повел остальных к пилотской кабине.

Он объяснил им, как туда добраться, и, когда подоспел сам, все уже было кончено, горожанин стал похож на подушечку для булавок. Один из корчевщиков, немного разбирающийся в технике, нажал гашетки и открыл такой яростный огонь, что транспортерам пришлось отступить.

— Свяжитесь по радио с говорунами и скажите им, что можно прекращать атаку.

Отдав это распоряжение, Язон подошел к визифону и включил его. С экрана на него глядел потрясенный Керк.

— Ты! — Керк произнес это словно ругательство.

— Ага, я, — ответил Язон, рассматривая рычаги и кнопки на пульте. — Выслушай меня, Керк... И учти, как я скажу, так и будет. Я, конечно, не знаю, как управлять космическим кораблем, но взорвать его я сумею. Тебе слышен этот звук?

Он щелкнул тумблером, и где-то в недрах корабля загудел насос.

— Это насос основного горючего. Если я оставлю его включенным, он в два счета наполнит топливом камеру сгорания. Накачаю побольше, чтобы потекло через дюзы. А потом нажму пусковую кнопку... Угадай, что тогда будет с вашим единственным космическим кораблем? Я не спрашиваю, что будет со мной, тебе на это наплевать. Но корабль нужен вам как воздух.

В кабине царило безмолвие. Люди, захватившие корабль, смотрели на Язона. Тишину нарушил скрипучий голос Керка:

— Что тебе надо, Язон? Что ты задумал? Зачем привел этих животных? — От ярости у него перехватило горло.

— Попридержи язык, Керк, — строго сказал Язон. — Люди, о которых ты говоришь, владеют единственным на Пирре космическим кораблем. Если ты хочешь, чтобы они делились с тобой, научись сперва вежливо разговаривать. А теперь немедленно иди сюда. Да захвати с собой Бруччо и Мету.

Язон смотрел на багровое, отекшее лицо седого пиррянина и вдруг ощутил что-то похожее на жалость.

— Да не горюй ты так, это не конец света. А скорее начало. Да, вот еще: не выключай этот канал. Пусти изображение на все экраны в городе, чтобы каждый видел, что тут будет происходить. И пусть запишут, чтобы можно было повторить.

Керк хотел было ответить, но раздумал и исчез с экрана. Однако визифон остался включенным. На всех экранах города был виден главный отсек космического корабля.

Бой был окончен. Он кончился так быстро, что они еще не успели как следует это осознать. Рес пощупал рукой поблескивающий металлом пульт управления, убеждаясь в том, что ему не чудится. Остальные бродили по отсеку, заглядывали в перископы, увлеченно рассматривали диковинную аппаратуру.

Язон еле держался на ногах, но не показывал виду. Открыв пилотскую аптечку, он нашел стимулирующее средство. Три золотистые пилюльки прогнали усталость и развеяли туман в голове.

— Внимание! — крикнул он. — Борьба еще не окончена. Они постараются отбить корабль, так что мы должны быть наготове. Пусть кто-нибудь из ваших техников хорошенько изучит все пульты и отыщет кнопки от люков. Все люки до одного должны быть надежно задраены. Если понадобится, пошлите людей, чтобы проверили. Включите видеодатчики на круговой обзор, чтобы никто не мог подойти к кораблю. Поставьте человека к двигателям, а то они могут отрезать меня от них, если прорвутся туда. И не мешало бы тщательно осмотреть отсек за отсеком — вдруг мы не одни на корабле.

Каждому нашлось дело, и люди сразу оживились. Рес распределил обязанности. Язон остался стоять возле пульта, поближе к тумблеру топливного насоса. Да, борьба еще не кончилась...

— Транспортер! — крикнул Рес. — Ползет потихоньку.

— Рвануть его? — спросил член отряда, дежуривший у гашеток.

— Погоди, посмотрим, кто это, — сказал Язон. — Если те, которых я вызвал, пусть проезжают.

Стрелок следил в прицел за приближающимся транспортером. Водитель... три пассажира... Язон подождал, пока рассеялись последние сомнения.

— Это они, — сказал он. — Встань около люка, Рес, впускай по одному и сразу отбирай пистолеты. И все остальное снаряжение тоже. Любая штука может оказаться оружием, особенно внимательно осмотрите Бруччо — худой такой, лицо, как топор, — чтобы у него ничего не осталось. Он у них специалист по оружию и технике выживания.

Водителя тоже захватите, остальным горожанам незачем знать, в каком состоянии наша оборона.

Язон сидел как на иголках. Его рука лежала рядом с тумблером. Он знал, что никогда его не включит, но другие не должны об этом подозревать.

Послышался топот, приглушенная брань, и в отсек втолкнули пленников. При виде их свирепых лиц Язон невольно сжал кулаки.

— Пусть встанут около стенки, — сказал он Ресу. — И не спускайте с них глаз. Арбалетчикам быть наготове.

Он смотрел на людей, которые когда-то были его друзьями, а теперь задыхались от ненависти к нему. Мета, Керк, Бруччо. Водителем оказался Скоп, тот самый, которого Керк приставил к нему охранником. Теперь роли поменялись, и Скоп был готов лопнуть от злости.

— Слушайте внимательно, — заговорил наконец Язон. — Потому что от этого зависит ваша жизнь. Стойте у стены и не пытайтесь приблизиться ко мне даже на дюйм. Кто не подчинится, будет убит на месте. Будь я один, вы, конечно, не дали бы мне даже нажать на тумблер. Но я не один. У вас рефлексы и мышцы настоящих пиррян, но и у арбалетчиков не хуже. Так что лучше не рискуйте. Все равно ничего не выйдет, кроме самоубийства. Я говорю это вам для вашего же блага. Чтобы можно было разговаривать спокойно, без риска, что кто-нибудь из вас сорвется и будет убит. У вас нет другого выхода. Вам придется выслушать все, что я скажу. Вам отсюда не уйти, и убить меня не удастся. Война окончена.

— Все потеряно... Это ты виноват, предатель! — прохрипела Мета.

— И то и другое неверно, — мягко возразил Язон. — Я соблюдаю верность всем людям этой планеты, живут ли они внутри Периметра или за его пределами. Вы не можете сказать, что я кому-то отдавал предпочтение. И кроме того, вы ничего не потеряли. Если хотите знать, вы выиграли. Война с планетой выиграна вами. Потрудитесь только дослушать до конца.

Он повернулся к Ресу, который недовольно нахмурился.

— И ваши люди, Рес, тоже выиграли, поверьте мне. Это конец войны с городом, у вас будут лекарства, будет контакт с внешним миром, все, о чем вы мечтали.

— Может быть, мои слова покажутся тебе циничными, — сказал Рес, — но ты сулишь райскую жизнь обеим сторонам. Трудновато будет осуществить такое обещание, если учесть наши прямо противоположные интересы.

— Спасибо, ты попал в самую точку, — сказал Язон. — Проблема будет решена так, чтобы никто не остался внакладе. Мир между городом и фермами, конец вашей бессмысленной войне. Мир между людьми и пиррянскими организмами — ведь с этого конфликта все пошло.

— Он рехнулся, — сказал Керк.

— Возможно. Выслушайте, потом судите. Начну с истории, потому что корни проблемы и ее разрешение связаны с прошлым. Когда поселенцы триста лет назад высадились на Пирре, они не заметили одной очень важной черты, которая отличает его от всех других планет галактики. И трудно их корить, у них и без того хватало забот. Все, кроме разве тяготения, было для них непривычно, все не похоже на искусственный климат индустриальной планеты, с которой они прилетели. Штормы, вулканы, наводнения, землетрясения — от всего этого немудрено и свихнуться. Наверно, со многими так и случилось. Еще им без конца досаждали звери и насекомые, такие непохожие на безобидную фауну в заповедниках, к которой они привыкли.

Бьюсь об заклад, им было невдомек, что пиррянские животные к тому же наделены телепатическими свойствами.

— Опять этот вздор! — рявкнул Бруччо. — Даже если они телепаты, это ровным счетом ничего не значит. Ты почти убедил меня своей теорией в том, что атаки на город направляются телепатически, но твой катастрофический провал показал, чего стоит эта теория.

— Согласен, — ответил Язон. — Я ошибался, когда думал, что атаки на город направляются телепатическими импульсами извне. Тогда мне эта гипотеза казалась вполне логичной и обоснованной. Верно, экспедиция на остров кончилась катастрофическим провалом. Да только вы забываете, что я предлагал. Пойди я в пещеру, обошлось бы без жертв. Думаю, мне удалось бы выяснить, что эти шевелящиеся растения — специфические организмы с необычайно высоким телепатическим потенциалом. Просто они особенно сильно отражали импульсы, которые питали атаки на город. А я все перепутал, думал, что они раздувают войну. Теперь они все уничтожены, и точного ответа мы не получим. Но в одном их гибель нам помогла. Она показала, где надо искать подлинных виновников войны, кто на самом деле направляет и вдохновляет атаки против города.

— Кто? — выдохнул Керк.

— Да вы сами, кто же еще, — ответил Язон. — Конечно, не только вы четверо, а все жители города. Я готов допустить, что война вам не по душе. И тем не менее вы ее зачинщики, вашими стараниями она продолжается.

Он с трудом удержался от улыбки, глядя на их ошарашенные лица. Лучше не мешкать с объяснением, а то, чего доброго, собственные союзники тоже сочтут, что он помешался.

— Сейчас вы поймете. Я уже сказал, что пиррянские организмы наделены телепатическими свойствами. Это относится ко всем — к насекомым, к растениям, к животным. Когда-то, в разгар буйного прошлого Пирра, это качество помогло телепатическим мутациям устоять в борьбе за существование. Другие виды вымирали, а они уцелели. Я уверен, что под конец они даже сотрудничали, сообща вытеснили последних представителей другой породы. Сотрудничество — вот девиз для Пирра. С одной стороны, они соперничали между собой, а с другой — вместе давали отпор всему, что угрожало их племени. Какое-нибудь стихийное бедствие, потоп — они в полном согласии спасаются бегством. Что-то в этом роде можно наблюдать на любой планете, где бывают лесные пожары. Но здесь особенно суровые условия, и взаимопомощь достигла очень высокого уровня. Возможно, некоторые организмы даже наделены даром предчувствовать близкую катастрофу. Вроде того как некоторые из вас предсказывают землетрясение. Благодаря предупреждению крупные животные уходили от беды. А самым мелким видам помогали уцелеть особые семена, или шипы, или яйца, которые переносились в безопасное место либо с ветром, либо с мехом больших зверей. Да-да, так и было, я уверен, я же сам видел такое бегство, когда мы уходили от землетрясения.

— Ладно, допустим, что все было так, как ты говоришь! — крикнул Бруччо. — Но при чем тут мы? Хорошо, все животные убегают вместе — какое отношение это имеет к войне?

— Они не только вместе убегают, — сказал Язон. — Они сотрудничают, чтобы противостоять стихийным бедствиям. Я не сомневаюсь, мы еще услышим восторги экологов, когда они начнут изучать сложный механизм приспособления, который срабатывает здесь, когда надвигается гроза, или половодье, или пожар, или еще какая-нибудь беда. Но нас сейчас интересует одна реакция. А именно та, которая направлена против горожан. Вы еще не догадались? Пиррянские организмы воспринимают вас как стихийное бедствие! Вряд ли удастся выяснить, как это началось. Хотя вообще-то в дневнике, который я нашел, в записях о первых днях освоения планеты есть ключ к разгадке. Там говорится, что во время лесного пожара колонисты встретились с какими-то новыми видами. Точнее, животные были те же, что прежде, только они вели себя иначе. Как, по-вашему, могли реагировать на лесной пожар люди, которые прежде жили в условиях, можно сказать, тепличной цивилизации? Они, конечно, перепугались насмерть. Если лагерь находился на пути огня, животные, естественно, бежали через него. А люди, также естественно, обстреляли их. И сразу же поставили себя в ряд стихийных бедствий. Мало ли в каком обличье выступает катастрофа. Скажем, в обличье двуногих с пистолетами. Пиррянские животные нападают на людей, люди убивают животных, начинается война. Уцелевшие продолжали атаки и по-своему оповестили все организмы планеты, что происходит. Здешняя радиоактивность способствует всевозможным мутациям. Дальше в борьбе за существование сохранялись те организмы, которые были опасны для человека. Я не удивлюсь, если телепатический потенциал тоже поощряет мутации. Уж очень специализированы некоторые наиболее опасные виды, не могут они быть просто плодом естественной эволюции за такой короткий срок, как триста-четыреста лет. Поселенцы, понятно, давали отпор, оттого их и дальше воспринимали как стихийное бедствие. Они все время совершенствовали свое оружие, но проку от этого, как известно, не было никакого. Вы, горожане, унаследовали их ненависть к Пирру. Вы все воюете, и все ближе ваш полный разгром. Разве можете вы победить, когда против вас биологические ресурсы целой планеты, которая каждый раз, можно сказать, перерождается для противоборства?

Стало очень тихо. Керк и Мета побледнели, потрясенные словами Язона. Бруччо что-то бормотал себе под нос и загибал палец за пальцем, подыскивая контраргументы. Что до Скопа, то он оставил без внимания всю эту галиматью, которую не мог или не хотел понять. Представься ему малейшая возможность, он бы тут же пришиб Язона.

Первым заговорил Рес. Он быстрее других разобрался и подвел итог.

— Не сходится, — сказал он. — А как же мы? Мы ведь живем среди пиррянской природы без Периметров и пистолетов. Почему на нас никто не нападает? Мы такие же люди, у нас с жестянщиками одни предки.

— Вас не трогают, потому что не ставят вас в ряд со стихийными бедствиями, — ответил Язон. — Животные могут жить на склонах дремлющего вулкана, между ними будет идти обычная конкуренция. Но придет время спасаться от извержения, и они вместе обратятся в бегство. Извержение делает вулкан стихийным бедствием. Теперь берем человека. Будет ли местная фауна воспринимать его просто как живое существо или как стихийное бедствие? Есть просто гора, а есть вулкан. Люди города излучают подозрительность и вражду. Убивать, думать об убийстве, подготавливать убийство — для них удовольствие. И тут как бы идет естественный отбор, понимаете? Ведь в городе именно это свойство лучше помогает выживанию. Живущие вне города мыслят по-другому. Когда кому-то из них лично что-то угрожает, он борется за жизнь, как и всякое существо. А перед лицом общей угрозы они во имя выживания сотрудничают с окружающими их животными, подчиняются закону, которым пренебрегают в обычных условиях.

— Но как же возникли эти две группы, с чего все началось? — спросил Рес.

— Разве теперь узнаешь... Мне думается, ваши люди с самого начала были фермерами, может быть, обладали телепатическим даром. И во время стихийного бедствия, от которого все пошло, находились в другом месте. По пиррянским меркам, они вели себя правильно и благополучно выжили. Дальше пошли разногласия с жителями города, которые считали убийство единственным решением. Как бы то ни было, очевидно, что еще в древние времена возникли две общины. А потом они и вовсе изолировались, если не считать выгодной для обеих сторон меновой торговли.

— Все равно не могу поверить, — пробурчал Керк. — Хоть и похоже на истину, не могу согласиться. Тут должно быть какое-то другое объяснение.

Язон медленно покачал головой:

— Другого объяснения нет и быть не может. Другие мы сами исключили, ты забыл? Я очень хорошо тебя понимаю, ведь это опровергает все, что ты привык считать истиной, что для тебя равносильно закону природы. Допустим, я начну доказывать тебе, что тяготения в привычном для тебя понимании нет, а есть сила, которой можно до какой-то степени управлять, если знать способ. Ты, само собой, скажешь, что тебе мало слов, подавай доказательство. Пусть, мол, кто-нибудь пройдется по воздуху, а? Между прочим...

Язон повернулся к Наксе:

— Ты не слышишь, около корабля есть сейчас какие-нибудь животные? Не привычные вам, а мутанты, из той свирепой породы, которая только вокруг города водится?

— Их тут тьма-тьмущая, — ответил Накса. — Так и ищут, кого порешить.

— А ты не можешь поймать одного? Но только чтоб он тебя не убил.

Накса презрительно фыркнул.

— Еще не родился зверь, который стал бы мне вред творить, — сказал он, идя к выходу.

Ожидая Наксу, все погрузились в размышление. Язону нечего было добавить к тому, что он уже сказал. Осталось провести один опыт, может быть, факты их убедят, потом пусть каждый сам решает.

Говорун скоро вернулся с шипокрылом на ременном поводке. Пленный зверь метался в воздухе и издавал пронзительный писк.

— Стань посередине, подальше от всех, — попросил Язон. — Ты можешь заставить его сесть на что-нибудь?

— Да хоть на мою руку. — Накса дернул шипокрыла и подставил ему рукавицу. — Вот так я его поймал.

— Кто-нибудь сомневается, что это настоящий шипокрыл? — сказал Язон. — Все должны быть уверены, что тут нет подвоха, мне это очень важно.

— Настоящий, — подтвердил Бруччо. — Я отсюда слышу запах яда. — Он показал на когти по краям крыльев, потом на пятна на рукавице. — Если разъест рукавицу, этому человеку крышка.

— Итак, шипокрыл настоящий, — заключил Язон. — Смертельно ядовитый, как и все шипокрылы, и для подтверждения моей гипотезы достаточно, чтобы кто-нибудь из вас, горожан, подошел и прикоснулся к нему, как делает это Накса.

Все четверо невольно отпрянули. Для них шипокрыл олицетворял смерть. Так было, так есть и так будет. Законы природы нерушимы.

— Мы... не можем, — ответила за всех Мета. — Этот человек живет в джунглях, он сам все равно как зверь, вот и научился ладить с ними. Но чтобы мы...

Язон перебил Мету, не дожидаясь, когда до говоруна дойдет оскорбительный смысл ее слов:

— Да, и вы тоже можете. В этом вся суть. Не питайте к этому зверю ненависти и не ждите непременной атаки — и он не нападет. Вообразите, что это какая-нибудь безобидная тварь с другой планеты.

— Не могу! — крикнула Мета. — Это шипокрыл!

Пока они говорили, Бруччо медленно двинулся вперед, пристально глядя на зверя, сидящего на рукавице. Язон сделал знак арбалетчикам, чтобы не стреляли. Бруччо остановился на безопасном расстоянии от шипокрыла, не сводя с него глаз. Шипокрыл расправил свои кожистые крылья и зашипел. На кончике каждого когтя выступили капли яда. В отсеке царила мертвая тишина.

Бруччо осторожно поднял руку. Подержал ладонь над шипокрылом. Потом слегка коснулся его головы и сразу опустил руку. Зверь сидел смирно, только чуть вздрогнул.

Все, кто следил, затаив дыхание, за этой сценой, облегченно вздохнули.

— Как ты это сделал? — глухо спросила Мета.

— А? Что?.. — Бруччо явно сам был поражен случившимся. — А, ну да, как я к нему прикоснулся... Очень просто. Я представил себе, что это макет с нашего тренажера, безобидная подделка. И больше ни о чем не думал, вот и получилось.

Он посмотрел на свою руку, потом на шипокрыла.

— Но ведь это не макет, — продолжал он задумчиво. — Это настоящий зверь. Смертельно ядовитый. Инопланетчик прав. Прав от начала до конца.

Глядя на Бруччо, Керк тоже решился. Он шел как на казнь, еле переставляя ноги, с каменным лицом, по которому катились струйки пота. Но ему удалось настроиться на нужный лад, не думать о шипокрыле как о враге, и он тоже коснулся зверя без каких-либо последствий для себя.

За ним и Мета сделала попытку, но не сумела одолеть ужас, который охватил ее, когда она приблизилась к шипо-крылу.

— Не получается, не могу себя переломить... — произнесла она. — Я уже верю тебе... Нет, все равно не могу.

Скоп, когда все повернулись к нему, закричал, что это сплошной обман, потом он бросился на арбалетчиков, и его оглушили ударом приклада.

Но пирряне уже прозрели.

— Что же будет теперь? — спросила Мета.

В ее голосе звучала тревога, которую разделяли не только все собравшиеся в отсеке, но и тысячи пиррян, смотревших в эту минуту на экраны своих визифонов.

— Что будет теперь?

Они глядели на Язона и ждали ответа. Ждали горожане, ждали арбалетчики, опустив свое оружие. Распри на время были забыты. Этот инопланетчик внес смятение в привычный им старый мир, все перевернул, и они как бы очутились в новом, неведомом мире, перед лицом необычных проблем.

— Погодите. — Он протянул руку. — Я не врачеватель социальных недугов. Куда мне думать над тем, как исцелить эту планету силачей и снайперов. Я и без того только чудом дотянул до сегодняшнего дня, а по закону вероятности мне уже раз десять полагалось быть убитым.

— Хоть это и верно, Язон, — сказала Мета, — но, кроме тебя, некому нас выручить. Как ты все-таки мыслишь наше будущее?

Внезапная усталость заставила Язона сесть в пилотское кресло. Он обвел взглядом обступивших его пиррян. Лица вроде бы искренние. И никто не обратил внимания, что он уже давно убрал руку с тумблера топливного насоса. Междуусобицы забыты, во всяком случае, на время...

— Хорошо, я изложу вам свои соображения, — заговорил он, стараясь поудобнее примостить свои ноющие суставы. — Я много размышлял в эти дни, пытался найти ответ. И первое, до чего додумался, — это то, что идеальное решение, которое подсказывает логика, тут не годится. Да-да, боюсь, что из древней мечты о мирном соседстве льва и ягненка ничего не выйдет. Кроме приятного завтрака для льва. Казалось бы, теперь, когда вы все знаете истинную причину ваших неладов, разумнее всего было бы снести Периметр и зажить вместе в мире и согласии. Прелестная картинка, совсем как братство льва и ягненка. И кончится скорее всего в том же духе. Одному вдруг придет на ум, что корчевщики неопрятные, другому, что жестянщики безмозглые, глядишь, и готов свеженький покойник. И пошли крошить друг друга, а кто возьмет верх, тех сожрут животные, которые заполонят незащищенный город. Словом, решение найти не так-то просто.

Слова Язона вернули пиррян к действительности, и они сразу насторожились. Арбалетчики подняли свое оружие, а пленники отступили к стене и насупились.

— Вот-вот, я это самое и подразумевал, — сказал Язон. — Ненадолго вас хватило, верно?

По лицам пиррян было видно, как им неловко, что они поддались безотчетному порыву.

— Чтобы придумать что-нибудь путное на будущее, — продолжал он, — надо учитывать инерцию. Во-первых, инерцию мышления. Истина в вашем представлении — это еще не истина на деле. В варварских религиях примитивных миров научными фактами и не пахнет, хотя они призваны объяснить все на свете. Лишите дикаря логической основы его убеждений, он все равно от них не откажется, только заменит слово «убеждение» словом «вера», потому что не сомневается в своей правоте. А не сомневается он потому, что верит. Мнимая логика строит замкнутый круг, на который не дозволено покушаться. Это и есть инерция мышления, когда рассуждают по принципу «что всегда было, то всегда будет». И упорно не желают бросить старую колею, перестроить мышление на новый лад. Но инерция мышления — не единственный барьер на вашем пути, есть еще один вид инерции. Кто-то из вас согласился с моими рассуждениями и даже готов перестроиться. А как все остальные? Как те, которые не желают размышлять, предпочитают жить по старинке, подчиняться не рассудку, а рефлексам? Которые написали на своем знамени: «Что всегда было, то всегда будет»? Они будут тормозить любое ваше начинание, любую попытку двигаться вперед на основе того нового, что вы узнали.

— Выходит, все напрасно, наш мир обречен? — спросил Рес.

— Я этого не сказал. Мне только хотелось показать, что ваши проблемы не решить одним поворотом некоего мозгового переключателя. Лично я представляю себе три пути, и очень может быть, что развитие пойдет сразу по всем трем. Первый, и наилучший, путь — воссоединение городских и сельских пиррян. У тех и других есть проблемы, те и другие могут поделиться чем-то полезным. Возьмем горожан, у вас наука и контакт с галактикой. И кроме того, губительная война. А ваши двоюродные братья в джунглях живут в мире с планетой, но у них нет медицины и прочих благ, которые дает наука, нет контакта с другими культурами. Вам следует объединиться и пожинать плоды сотрудничества. Разумеется, для этого надо похоронить обоюдную ненависть, основанную на предрассудках. Но это можно сделать только вдали от города, где все пропитано войной. Пусть каждый, у кого есть необходимые для этого способности, пойдет добровольно к жителям леса, чтобы поделиться с ними своими знаниями. Пойдете с чистой душой — вам никто не причинит зла. И вы научитесь жить в ладу с Пирром, вместо того чтобы воевать с ним. В конечном счете появятся цивилизованные общины, которые будут состоять не из корчевщиков или жестянщиков, а из пиррян.

— А с городом что будет? — спросил Керк.

— Город останется на месте. И скорее всего не изменится. На первых порах, пока будет идти расселение по планете, вам придется сохранить и Периметр, и другие средства защиты, чтобы уцелеть. Да и потом кое-что сохранится, ведь найдутся люди, которых вы не сможете переубедить, которые останутся и будут дальше воевать до самой смерти. Может быть, с воспитанием их детей вам больше повезет. А что в конечном счете станется с городом, честное слово, не знаю.

Они молчали, пытаясь представить себе будущее. Скоп по-прежнему лежал на полу без движения, только постанывал.

— Ты рассказал о двух путях, — наконец заговорила Мета. — А третий какой?

— Третий путь — самый милый моему сердцу, — улыбнулся Язон. — И я надеюсь, что найдется достаточно желающих присоединиться ко мне. Я хочу построить космический корабль, все свои деньги потрачу и оснащу его по последнему слову техники, чтобы и оружие было, и всякая научная аппаратура, какую только можно раздобыть. Потом наберу здесь, на Пирре, добровольцев.

— Для чего? — недоуменно спросила Мета.

— Только не для благотворительности. Все, что я вложу, окупится, притом с лихвой. Понимаешь, после всего, что я тут пережил, мне невозможно возвращаться к старому занятию. Начать с того, что при моих нынешних деньгах это пустая трата времени. А главное, я бы помер с тоски. Уж такое свойство у Пирра — после него, если жив останешься, не потянет в тихое место. Вот я и задумал снарядить корабль и отправиться на нем осваивать новые миры. Ведь есть тысячи планет, где люди бы рады обосноваться, да условия слишком тяжелые для обычных переселенцев, сперва надо, как говорится, плацдарм захватить. А пирряне такую подготовку прошли — им любая планета нипочем!

Как, нравится вам такая идея? Собственно, дело даже не в том, нравится или не нравится. Здесь, в городе, все содержание вашей жизни составляла непрерывная смертельная схватка. Теперь перед вами стоит выбор — то ли перейти на более мирное существование, то ли остаться в городе и продолжать никому не нужную, нелепую войну. Я предлагаю третий вариант. Вы примените то, что лучше всего умеете, и в то же время будете делать полезное дело. Ну вот, теперь вам известны все варианты. Дальше пусть каждый решает сам.

Прежде чем кто-либо успел ответить, Язон вдруг ощутил дикую боль в горле. Очнувшийся Скоп вскочил с пола, стиснул шею Язона двумя руками и сорвал его с кресла.

Арбалетчики не решились стрелять, боясь попасть в Язона.

— Керк! Мета! — рычал Скоп. — Хватайте пистолеты! Открывайте люки! Наши люди поддержат нас, мы перебьем проклятых корчевщиков, уничтожим этих лжецов!

Язон силился разжать душившие его пальцы, но это было все равно что дергать стальные прутья. У него померкло в глазах, в ушах стучало, он не мог вымолвить ни слова. Все кончено, он проиграл... Сейчас здесь начнется побоище, и Пирр так и останется планетой смерти для людей.

Мета бросилась вперед словно отпущенная пружина, и в ту же секунду тренькнули арбалеты. Одна стрела попала ей в ногу, другая пронзила навылет руку, но они не смогли ее остановить, и Мета, пролетев через весь отсек, очутилась рядом с теряющим сознание инопланетчиком, которого душил ее товарищ.

Замахнувшись здоровой рукой, она изо всех сил ударила Скопа ребром ладони по бицепсу. Его рука непроизвольно дернулась, и пальцы выпустили горло Язона.

— Что ты делаешь! — крикнул ошарашенный Скоп раненой девушке, которая навалилась на него.

Он оттолкнул ее, все еще держа Язона другой рукой. Тогда она, не произнося ни слова, тем же жестоким приемом разбила ему кадык. Скоп захрипел, отпустил Язона и упал на пол, корчась от боли.

Язон видел все это точно в тумане.

С трудом поднявшись на ноги, Скоп обратил искаженное болью лицо к Керку и Бруччо.

— Ты не прав, — сказал Керк. — Уймись!

Скоп издал звук, похожий на рычание, и метнулся к оружию, сложенному в другом конце отсека. Но арбалеты пропели похоронную мелодию, и рука, которая дотянулась до пистолетов, была уже рукой покойника.

Никто не тронул Бруччо, когда он поспешил к Мете, чтобы оказать ей помощь. Язон жадно глотал животворный воздух. Через стеклянный глаз визифона весь город следил за происходящим.

— Спасибо, Мета... за помощь... и за то, что ты поняла... — через силу вымолвил Язон.

— Скоп был не прав, — ответила она. — А ты прав...

Голос на секунду прервался — Бруччо, обломив зазубренный наконечник стрелы, выдернул ее за черенок из руки Меты.

Затем она продолжала:

— Я не смогу остаться в городе, останутся только такие, как Скоп. Боюсь, что в леса уйти я тоже не смогу... Сам видел, не получилось у меня с шипокрылом. Если можно, лучше я пойду с тобой. Правда, возьми меня.

Язону еще было больно говорить, и он ограничился улыбкой, но Мета поняла его.

Керк удрученно смотрел на убитого.

— Он был не прав, но я хорошо представляю, что он чувствовал. Я город не брошу, во всяком случае, сейчас.

Кто-то должен руководить, пока идет перестройка. А насчет корабля — это ты хорошо придумал, Язон, в добровольцах недостатка не будет. Правда, Бруччо ты вряд ли уговоришь лететь с тобой.

— А зачем мне лететь, — пробурчал Бруччо, перевязывая Мету. — Мне и здесь, на Пирре, занятий хватит, одни животные чего стоят. Не сегодня-завтра сюда экологи со всей галактики нагрянут, да только я буду первым.

Керк медленно подошел к экрану, на котором был виден город, и остановился, глядя на здания, на столбы дыма над Периметром, на зеленый океан джунглей вдали.

— Ты все перевернул, Язон, — сказал он наконец. — Сейчас этого еще не видно, но Пирр уже никогда не будет таким, каким был до того, как ты сюда явился. Не знаю, к лучшему он изменился или к худшему...

— К лучшему, к лучшему, — просипел Язон, растирая шею. — Ну а теперь пожмите-ка друг другу руки, чтобы люди на самом деле увидели, что распрям конец.

Рес повернулся, секунду помешкал, потом протянул руку Керку. Седому пиррянину тоже трудно было превозмочь укоренившуюся с детских лет неприязнь к корчевщикам.

Но они пожали друг другу руки, потому что настала пора перемен.

СПЕЦИАЛИСТ ПО ЭТИКЕ

— Минутку. — Язон отвернулся от экрана и выстрелил в атакующего рогоноса. — Нет, ничем важным я не занят... Возможно... Да, сейчас приду. — Он выключил визифон, и лицо радиста исчезло с экрана.

Рогонос в агонии злобно заскреб о гибкий металл ботинка проходящего мимо Язона, и тот ногой столкнул чудовище вниз, в джунгли.

В сторожевой башне Периметра было темно, слабое свечение исходило только от работающих экранов защиты. Мета улыбнулась ему, и внимание ее вновь переключилось на экраны.

— Я иду в узел радиосвязи, — сказал Язон, — на орбите корабль, он пытается вступить в контакт на непонятном радисту языке. Может, я смогу помочь.

— Поторопись, — коротко бросила Мета и на мгновение прильнула к Язону. Красивые и сильные руки обвились вокруг его шеи, а горячие губы обожгли страстным поцелуем. Язон не успел опомниться, а Мета уже сидела за приборами, как будто ничего и не было.

— Что за беда с этим Пирром! Одна работа в голове. — Язон наклонился и слегка укусил ее за щеку.

Мета, не отрывая глаз от экрана, ответила на его выходку игривой пощечиной и рассмеялась.

— Женщина-тяжеловес, — уходя, пробурчал Язон и закрыл за собой дверь.

В рубке космической радиосвязи не было никого, кроме радиста. Это был подросток, никогда не покидавший Пирра и поэтому не знавший языка других планет.

— Они вышли из зоны приема, — сказал он. — Сейчас должны вернуться. Говорят что-то непонятное.

Он повернул регулятор настройки, и сквозь атмосферные помехи до Язона донесся хриплый голос:

— ...jeg кап ikke forsta... Pyrrus, кап dig hor mig?..

— Это датский. На этом языке говорит население большинства планет полярной зоны.

Он нажал кнопку передачи:

— Pyrrus til rumfartskid, over.

Ответ пришел на том же языке:

— Просим разрешить посадку. Дайте координаты.

— В посадке отказываем. Надеемся, что вы найдете более гостеприимную планету.

— У меня сообщение для Язона динАльта. Я знаю, что он здесь.

Язон с любопытством посмотрел на хрипящий громкоговоритель.

— Передавайте сообщение. С вами говорит Язон динАльт.

— Я не могу передать открытым текстом. Вы должны вывести меня на посадку.

— Это самоубийство. Пирр — опаснейшая из планет Галактики. Здесь все формы жизни — от простейших бактерий до гигантских ящеров — враждебны человеку. Сейчас у нас нечто вроде перемирия, но для вас обстановка все равно опасная. Вы слышите меня?

Ответа не последовало.

Язон пожал плечами и взглянул на радар. Корабль приближался.

— Что ж, вы вправе распоряжаться собственной жизнью. Мое дело предупредить, — сказал он. — Но я поведу вас на посадку только в том случае, если вы обещаете не покидать корабля. Я сам приду к вам.

— Согласен. Я вовсе не собираюсь умирать. Мне нужно только передать сообщение.

Амортизирующие устройства смягчили удар, но тем не менее корабль качнулся и встал под опасным углом.

— Ужасная посадка, — промолвил радист и отвернулся к своим приборам, не интересуясь пришельцем. Как все пир-ряне, он был нелюбопытен.

Язон в этом отношении являл полную противоположность. Что, как не любопытство, привело его на Пирр, ввергло в отвратительную войну и чуть не погубило? Вот и теперь его с непреодолимой силой тянуло к прилетевшему кораблю. Язон колебался лишь какой-то миг. Если с ним что-нибудь случится, на помощь рассчитывать нечего.

— Я сам могу позаботиться о себе, — засмеялся он, и выскочивший из кобуры пистолет мгновенно оказался в его руке.

Грянул выстрел, разнося в клочья куст ядовитого растения. Язон был в хорошей форме и знал об этом. Конечно, ему не сравниться с настоящим пиррянином, родившимся и выросшим в условиях истребительной войны и удвоенной гравитации, но в сравнении с любым инопланетником превосходство Язона неоспоримо. Он готов ко всему, он справится с любыми трудностями.

Откуда прилетел этот корабль?

Язон помнил, что в свое время у него было немало разногласий с властями различных планет, но, что они могут прислать для его ареста космический корабль, казалось маловероятным.

На борту корабля был вытравлен регистрационный номер и герб, показавшийся Язону знакомым. Где он мог его видеть?

Но размышления Язона были прерваны звуком открывающегося люка, и он быстро вошел внутрь.

Процедура обеззараживания не заняла много времени. Язон закрыл глаза, и потоки ультразвуковых и ультрафиолетовых волн хлынули на него, убивая все вредоносные микроорганизмы. Когда с этим было покончено, открылась внутренняя дверь, и Язон приготовился к прыжку — если его ждут какие-либо неприятности, он встретит их во всеоружии.

И тут он почувствовал, что падает. Пистолет прыгнул ему в руку, но Язон не успел нажать на курок.

— Газ... — выдохнул он и повалился на металлический пол.

Возвращение сознания сопровождалось невыносимой головной болью. Язон с трудом открыл глаза, и резкий свет ослепил его. Он снова сомкнул веки. Ясно одно — это был какой-то быстродействующий наркотик.

Боль постепенно отпустила, и Язон наконец смог осмотреться. Он сидел в обычном пилотском кресле, но оснащенном специальными зажимами для рук и ног, которые намертво приковывали его. Рядом с ним какой-то человек наблюдал за приборами на контрольном пульте. Корабль, несомненно, находился в полете, причем в особом джамп-режиме.

Язон стал внимательно изучать этого человека. Для полицейского он был слишком стар, но выглядел крепким и сильным. Его пепельные волосы были коротко подстрижены, сухое лицо избороздили глубокие морщины — скорее это были следы переживаний, нежели прожитых лет. Высокий, прямой, он, казалось, ничего не весил. В самом деле, в нем не было ни грамма лишнего веса. Можно было подумать, что этого человека долго сушило солнце и мыли дожди, пока от него не остались лишь кости, сухожилия и мускулы. Когда он повернул голову к Язону, мышцы на его шее напряглись, как канаты.

— Я вижу, вы пришли в себя. Не волнуйтесь — это слабодействующий газ. Мне не хотелось его применять, но это был самый безобидный способ.

Когда он говорил, его челюсти двигались с суровой серьезностью, глубоко посаженные холодные голубые глаза неподвижно смотрели из-под темных бровей, а во всем его облике не было и намека на чувство юмора.

— Не слишком-то дружественный прием, — сказал Язон, осторожно пробуя державшие его ремни. — Если бы я знал заранее, что ваше экстренное сообщение — это доза наркотического газа, я бы дважды подумал, прежде чем руководить посадкой.

— Обман порождает обман. У меня не было другой возможности захватить вас. Ваша репутация безжалостного убийцы не оставляла мне другого выбора. К тому же у вас на Пирре друзья.

— Цель оправдывает средства, и так далее, и тому подобное... Не очень-то оригинально, но мне нечего вам возразить. — Язон начинал сердиться. — Будьте уж так любезны, представьтесь, пожалуйста. Кто вы и что вас побудило пуститься в столь опасное путешествие ради моей скромной персоны?

— Я — Майк Сэймон. И я возвращаю вас на Кассилию, дабы вы предстали перед судом и понесли соответствующее наказание.

— Кассилия... Я обязан был узнать герб на вашем корабле...

Что ж, удивляться не приходится. Но учтите: от тех трех миллиардов, которые я выиграл в казино, не осталось и следа.

— Дело не в деньгах. — Майк взглянул на приборы и вновь откинулся в кресле. — Кассилии не нужны ни деньги, ни сам Язон динАльт. Вы теперь герой планеты. Когда вам удалось бежать вместе с вашим полученным не совсем честным образом выигрышем, они поняли, что уже никогда не увидят своих денег, и запустили пропагандистскую машину. Теперь на всех близлежащих звездных системах вы известны как Язон-Три-Миллиарда — живое доказательство честности их бесчестных притонов. Вы — соблазн для всех малодушных. Ваше имя искушает: люди ищут счастья в азартных играх, вместо того чтобы зарабатывать на жизнь честным путем.

— Простите мое тупоумие, — сказал Язон, — но я что-то не вполне вас понимаю. К какой такой полиции вы принадлежите? И что еще за суд и наказание, если все обвинения с меня сняты?

— Я не полицейский, — сурово ответил Майк, — я всего лишь слуга Истины. А эти продажные политиканы, управляющие Кассилией, вознесли вас на пьедестал и наживаются на этом. Но я с помощью Правды и во имя Правды разрушу вашу лживую оболочку и тем самым зло, порожденное ею.

— Это сверхзадача для одного человека, — спокойно ответил Язон; он пытался казаться гораздо спокойнее, чем был на самом деле. — Не найдется ли у вас сигареты?

— На борту корабля нет ни табака, ни алкоголя, — отчеканил Майк, явно недовольный, что его прервали. — И знайте, я не одинок, у меня есть последователи. Партия Истины — это сила, с которой многим приходится считаться. Мы затратили немало средств и энергии, выслеживая вас, но, как говорится, игра стоила свеч. Мы проследили весь ваш безнравственный путь: планета Мэхаут, казино «Туманность», Га-липто... и все ваши остальные преступления, от которых у нормального человека внутренности холодеют. Мы запаслись ордерами на ваш арест в любой точке Вселенной, и везде вас ждет суд и последующая за ним смертная казнь.

— Вижу, вас нисколько не беспокоит тот факт, что я обманывал лишь шулеров в казино, которые, в свою очередь, надували простаков.

Майк движением руки отбросил это возражение.

— Вы виновны, и никакие уловки вам не помогут. Лучше благодарите Бога, что ваша порочная деятельность в конце концов послужит делу добра. Суд над вами станет тем рычагом, при помощи которого мы низвергнем продажное правительство Кассилии.

— Да, — вздохнул Язон, — мое любопытство однажды загонит меня в гроб. — Он пошевелил запястьями, и сервомоторы, уловившие это движение, еще крепче стянули ремни. — Сначала я рисковал жизнью, когда меня вызвали для разговора с вами. Затем, вместо того чтобы предоставить вам возможность вспахать необъятные просторы Пирра, я благополучно вывел ваш корабль на посадку. И в итоге не удержался от соблазна и сунул свою глупую голову в ловушку.

— Если это мольба о снисхождении, то напрасно. Я никогда не делал одолжения людям вашего сорта. И не собираюсь делать этого и теперь.

— Ни-ког-да — это очень долго. Мне бы вашу уверенность в завтрашнем дне.

— Я думаю, что у вас есть еще надежда перед смертью познать Истину. Я помогу вам, Язон динАльт.

Язон чуть не поперхнулся:

— Благодарю...

— Вы будете кормить меня с ложечки?

Майк с подносом в руках в нерешительности замер.

— Мне кажется, из вас мог бы получиться отличный лакей.

— Вы способны есть сами, — тут же отреагировал Майк и поставил поднос на подлокотники кресла Язона. — Но вам придется делать это одной рукой. Я не хочу, чтобы вы причинили мне лишние хлопоты.

Он прикоснулся к щитку на спинке кресла, и зажим, стягивающий правое запястье Язона, щелкнул и открылся. Язон размял затекшие пальцы и взял вилку. Не отрываясь от еды, он тщательно осмотрел каюту. Контрольный щит, компьютер, защитный экран, контроль джамп-режима, книжная полка... Ничто не ускользнуло от взгляда профессионального игрока, ни одна мелочь не осталась без внимания.

Все мысли Язона были сосредоточены на одном — что делать? Но ничего не приходило в голову, кроме того, что он пленник на корабле, направляющемся на Кассилию. Не хватало самого главного — придумать, как этого избежать.

Теоретически Язон всегда руководствовался принципом: человек сам кузнец своего счастья. Но практически предпринять сейчас что-либо казалось невозможным. «Не упустить момент! Не упустил — хорошо. Упустил — дела твои плохи».

Язон отодвинул пустую тарелку, бросил в чашку кусок сахара и посмотрел на Майка. Тот занимался тем, что, не мигая, созерцал необъятные дали и усиленно о чем-то думал. Он слегка вздрогнул, когда Язон обратился к нему с вопросом:

— Поскольку вы не позаботились запастись сигаретами, не позволите ли мне закурить свои? Только для этого вам придется залезть в мой карман. Мне самому, по вашей милости, не дотянуться.

— Сожалею, но ничем не могу вам помочь. Табак — наркотик и яд. Капля никотина убивает лошадь...

— Не будьте лицемером! — выпалил Язон. — Люди употребляют табак веками. А если бы даже и так, какое это имеет отношение к данной ситуации?! Я, так понимаю, лечу умирать, — чего ради тогда такая забота о моих легких?

— Я не подумал об этом. Однако существуют определенные нормы...

— Неужели? Что-то не похоже, что вы вообще умеете думать. Вам, видимо, во сне приходят в голову какие-то общественные нормы, без которых в реальной жизни все прекрасно обходятся. Хорошо, пускай вы против наркотиков. Но каких именно? Например, чай. В рационе астронавтов, сколько ни старайтесь, вы не отыщете чая. Потому что в нем содержится кофеин — стимулятор и наркотик. А вы тем не менее допиваете уже вторую чашку. Как, скажите, после этого звучит в ваших устах табу на сигареты?

Майк хотел было что-то возразить, но промолчал и задумался.

— Возможно, вы и правы, — произнес он. — Я просто устал, и, в конце концов, это действительно не так уж важно.

Он осторожно извлек из кармана Язона пачку сигарет и положил на поднос. После чего с виноватым видом налил себе третью чашку чая.

— Вы должны простить меня, Язон, за попытку подогнать вас под мои стандарты. Насколько я знаю, я довольно терпим к людям. Но случается, что в своем стремлении к Истине я иногда навязываю им мои собственные критерии, поэтому не исключены досадные промахи. Поиск Истины требует огромных сил.

— Истины нет, — возразил Язон. Он решил вовлечь своего похитителя в дискуссию. Причем вовлечь настолько, чтобы тот хоть на время забыл о его свободной руке.

Язон поднес чашку к губам, но не отпил ни Глотка: пока в чашке остается чай, его рука не будет пристегнута к креслу.

— Нет Истины? Вы хотите обмануть самого себя: Истина — краеугольный камень Вселенной. Именно она позволяет отличить человека от животного.

— Нет ни Истины, ни Жизни, ни Человека. Во всяком случае, в том смысле, который вы вкладываете в эти понятия. Ни Истины, ни Жизни, ни Человека не существует в природе.

Туго натянутая кожа на лице Майка сморщилась от такого неожиданного заявления. Некоторое время он обдумывал эту новую для него мысль.

— Вы должны пояснить свою точку зрения, — сказал он, наконец приходя в себя. — Пока что мне не совсем понятно.

— Боюсь, что вы вообще ничего не поймете, принимая за реальность нечто такое, чего нет в природе. Истина с большой буквы, то есть истина в вашем понимании, — это просто слово, вырванное из контекста, набор звуков, не имеющих значения. Да, как часть речи — это существительное, но за ним ничего не стоит: у него нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, оно ни для чего не служит, ничего не выражает. И когда вы говорите: «Я верю в Истину», вы, в сущности, утверждаете, что верите в Ничто.

— Вы сильно заблуждаетесь! — Майк наклонился вперед, возбужденно размахивая рукой. — Истина — это философская категория. Это одно из тех орудий, которые наш мозг использует для того, чтобы возвысить нас над животными как создания высшего порядка. Животные следуют Истине, но не знают ее. Они видят мир, но не видят его красоту.

— Ох! — застонал Язон. — С вами невозможно разговаривать. Мы не понимаем друг друга, мы говорим на разных языках. Давайте попробуем условиться о значении тех терминов, которые употребляем. Для начала — вы знаете различие между этикой и этосом?

— Конечно! — выпалил Майк, и искорки радости блеснули в его глазах при мысли о возможности взять верх в споре. — Этика — это учение о морали: что хорошо, что плохо, что верно, что неверно. Этика занимается моральными обязанностями и долгом. Этос — это философский термин, обозначающий характерные черты одного человека, какой-либо группы или общества людей.

— Хорошо. Видно, вы провели немало ночей, уткнув нос в книги. Теперь, установив разницу между этими понятиями, можно сказать, что этос неразрывно связан с обществом и не может быть оторван от него. Иначе он теряет всякий смысл. Так?

— Пожалуй...

— Ну!.. Ведь это ваше собственное определение. Вы должны согласиться, что понятие этоса группы подразумевает определенные взаимоотношения людей внутри самой группы. Верно?

Майк нехотя кивнул, и Язон продолжил:

— Пойдем дальше. Этика, согласно опять же вашему определению, распространяется на неограниченное количество общественных групп. И если существуют определенные этические законы, то они должны быть применимы к любому обществу. То есть эти законы могут быть столь же универсальны, как, скажем, закон всемирного тяготения.

— Я не совсем понял...

— Я на это и не рассчитывал. Такие, как вы, болтающие без умолку об универсальных законах, в сущности, никогда не имели о них ни малейшего представления. Мои знания не столь велики, но я все же помню закон тяготения:

Эта формула используется при вычислении силы притяжения между любыми телами. Вот путь выражения фундаментальных и неизменных принципов. И если существуют законы этические, то они должны иметь такую же всеобщность. Они обязаны действовать и на Кассилии, и на Пирре, и вообще на любой планете и в любом обществе. Таким образом, мы вернулись к нашим баранам. То, что вы так высокопарно величаете законами этики, — всего-навсего инструкции племенного этоса. Местные наблюдения, проведенные горсткой пастухов и пригодные лишь для того, чтобы поддерживать порядок в стаде. Даже вы должны признать это. Представьте себе бескрайний мир и подумайте о том, как порой странно и необычно складываются отношения людей. Представили? А теперь попробуйте сформулировать десять правил общения, пригодных для всех обществ. Это невозможно. Правда, готов поклясться, что лично вы уже давно сформулировали нечто подобное. Но если хоть одно из ваших правил заключается в том, что людям запрещено поклоняться деревянным идолам, то чего стоят все остальные? И безнравственно применять их всюду, где вам заблагорассудится.

— Вы обижаете меня.

— Что ж, если я не могу воздействовать другим путем, может быть, обида выведет вас из состояния моральной самоуверенности. Вы смеете обвинять меня в краже денег в казино, когда я действовал согласно местному этическому кодексу. Азартные игры на Кассилии — норма. И если вы утверждаете обратное, то ваша Истина не соответствует Истине Кассилии. А предавая меня суду, вы, таким образом, поступаете безнравственно. И я оказываюсь невинной жертвой злого человека.

— Клянусь сатаной! — вскричал Майк, вскакивая на ноги. — Вы хотите смутить меня вашей так называемой этикой, хотя все объясняется гораздо проще — алчностью! — Он возбужденно шагал по каюте, сжимая и разжимая кулаки. — Существует высший закон, который нельзя оспорить.

— Вы не правы, и я могу доказать это. — Язон кивнул в сторону книжной полки. — Я могу доказать это при помощи ваших же книг. Нет, Аквинского не надо, он слишком толстый. Вот этот небольшой томик с именем Луллия на корешке. Я так понимаю, это книга «О законах рыцарства» Раймонда Луллия?

Майк широко открыл глаза.

— Вы знаете эту книгу? Вы знакомы с трудами Луллия?

— Конечно, — небрежно ответил Язон. Откровенно говоря, это была единственная книга из собрания Майка, которую он однажды просмотрел, и ее необычное название засело у него в голове. — Позвольте взглянуть. Сейчас я вам докажу свою правоту.

Язон старался говорить как можно спокойнее. Ведь исключительно ради этого момента он затеял весь этот бесплодный, ненужный разговор с Майком. Он отпил чаю. Главное — не выдать себя.

Майк снял книгу с полки и протянул ее Язону.

— Да-да. Совершенно верно, — сказал Язон, перелистывая страницы. — Идеальный образец вашего мышления. Вы, наверное, любите Луллия?

— Чрезвычайно. — Глаза Майка сияли. — В каждой его букве Красота и Правда, о которых мы так часто забываем в суматохе современной жизни. Взаимосвязь между абстрактным и конкретным. Манипулируя символами и используя совершенную математическую логику, он объясняет все.

— Он ничего не объясняет, — заявил Язон. — Он играет в слова. Берет слово, придает любое нужное ему значение, а потом, используя другие слова, доказывает правомерность придуманного им понятия. Его доказательства — пустой звук, и только. Вот главный пункт расхождения наших жизненных принципов. Вы живете в мире слов, лишенных всякого значения. Мой мир — это мир фактов, неопровержимых фактов.

— Ну и представьте же мне хоть один из них.

— Пожалуйста. Вон там, — Язон указал на книжную полку, — большая зеленая книга. В ней содержатся все мои факты. И если я не смогу убедить вас, клянусь, я съем каждую ее страницу. Дайте-ка ее мне.

Язон говорил сердито, уверенно, и Майк попался на удочку. Он протянул Язону толстый тяжелый том в металлическом переплете.

— Теперь слушайте внимательно. И, как бы вам ни было трудно, постарайтесь хоть что-нибудь понять.

Майк лишь криво усмехнулся на столь явный намек на его тупоумие.

Язон открыл книгу.

— Этот справочник звездных эфемерид набит фактами, как яйцо содержимым. В некотором роде это история человечества. А теперь взгляните на экран контроля джамп-режима, и вы поймете, что я имею в виду. Видите эту горизонтальную зеленую линию? Это наш курс.

— Поскольку это мой корабль, а я его пилот, то я в этом не сомневаюсь. Давайте ваше доказательство.

— Терпение. Я и так пытаюсь объяснять как можно проще. Итак, зеленая линия — наш курс, а красная точка на ней — наш корабль. Номер под экраном — очередная навигационная отметка, где сила тяготения звезд достаточна для использования джамп-эффекта. Номер записан звездным кодом: ДВ 89-046-229. Я перелистываю страницы и нахожу этот номер в списке. Ряд обыкновенных символов, которые тем не менее могут рассказать о многом. Например, что в данном месте галактики расположена планета или планеты, пригодные для жизни.

— К чему вы клоните? — прервал его Майк.

— Сейчас узнаете. Смотрите на экран. Приближающаяся к линии курса зеленая точка — это ТМБ, то есть точка максимальной близости. И когда красная и зеленая точки совпадут...

— Дайте сюда книгу. — Майк, почувствовав что-то неладное, шагнул к Язону, но было поздно.

— Вот доказательство! — Язон швырнул книгу в экран джамп-контроля, за которым скрывались тонкие, сложные приборы. Следом полетел Раймонд Луллий.

Раздался звон разбитого стекла, погас свет. Корабль вздрогнул, и его выбросило в обычное пространство.

Майк скривился от боли и упал на пол. Прикованный к креслу, Язон еле сдерживал тошноту, в глазах потемнело, но он еще сумел швырнуть поднос с пустыми тарелками в дымящиеся обломки приборов.

— Вот мое доказательство! — воскликнул он с торжеством. — Вот оно, на серебряном блюдечке с золотой каемочкой. Теперь вы, впрочем, как и я, никогда не попадете на Кассилию.

— Вы погубили нас обоих, — сказал Майк сравнительно спокойно.

— Пока еще нет, — весело ответил Язон. — Но вот контролю джамп-режима пришел конец, и межзвездный перелет теперь невозможен, зато в обычном пространстве ничто не помешает нам приземлиться на любой из планет. Хоть одна пригодная для жизни человека, полагаю, здесь найдется.

— А там я починю неисправные механизмы контроля, и мы продолжим путь на Кассилию. Так что вы ничего не выиграли.

— Возможно, — уклончиво ответил Язон. У него не было ни малейшего желания продолжать путешествие, что бы ни думал об этом Майк.

Но его похититель, несомненно, думал иначе.

— Протяните руку, — сказал он и защелкнул замок.

В этот момент включились двигатели, и корабль изменил направление.

— Что это? — забеспокоился Майк.

— Аварийный контроль. Компьютер понял, что произошло, и принял меры. Если хотите, можете взять на себя управление, но, думаю, лучше не беспокоиться — компьютер сам распорядится накопленной информацией, отыщет планету, продолжит курс и посадит корабль. А вы, когда мы войдем в атмосферу, выберете место для посадки.

— Я не верю ни единому вашему слову, — угрюмо сказал Майк. — Я возьму на себя контроль и попытаюсь использовать аварийную связь. Кто-нибудь услышит нас.

Он встал. И тут корабль снова вздрогнул.

В темноте на приборах контроля вспыхнуло пламя и моментально погасло. Зажглось аварийное освещение.

— Не стоило бросать книгу Раймонда Луллия, — заметил Язон. — Корабль оказался более разборчивым, чем я предполагал, он никак не может ее переварить.

— Вы непочтительны и невежественны, — подходя к щиту управления, сквозь зубы процедил Майк. — Вы не уважаете ни мою жизнь, ни свою собственную. Вы заслуживаете самого страшного наказания, какое только предусматривает закон.

— Я игрок, — рассмеялся Язон, — и не такой уж плохой, смею полагать. Когда есть хоть малейшая надежда на выигрыш, я иду ва-банк. На Кассилии меня ждала верная смерть, и я должен был использовать свой единственный шанс. Другое дело — вы. Вы рисковали в гораздо большей степени, нежели я, но, честно говоря, мне было не до вас. Это ведь ваша затея, и вы должны были предусмотреть все до мелочей.

— Вы совершенно правы. Мне следовало быть более осторожным. Но что теперь? Может быть, вы знаете, как нам спастись? Ни один из контрольных приборов не работает.

— Ни один? А вы пробовали аварийное катапультирование? Большая красная кнопка слева...

— Пробовал. Не работает...

Язон откинулся в кресле.

— Ищите утешение в своей философии, Майк. Почитайте книгу. Мы бессильны. Все зависит от компьютера и уцелевших механизмов.

— И мы не можем ничего восстановить?

— Вы что, механик, Майк? Я — нет. От нас будет больше вреда, нежели пользы.

Прошло два дня в блуждающем полете. Наконец подходящая планета была найдена. Она приближалась к ним своей ночной стороной, густая пелена облаков мешала рассмотреть хоть что-нибудь.

— Если бы здесь были города, мы бы увидели их свет, — сказал Майк.

— Не обязательно. Не исключена возможность существования подземных городов. Вполне возможно, что на этом полушарии расположен океан. Да мало ли что еще.

— А может быть, эта планета вообще необитаема. И тогда даже благополучное приземление равносильно смерти. Представьте, провести остаток жизни на окраине Вселенной!

— Однако это все же лучше, чем ничто, — прервал его Язон. — Я попросил бы вас, Майк, на время посадки освободить меня от ремней. Неизвестно, что случится, а мне все-таки хотелось бы иметь хоть какие-то шансы на спасение.

Майк нахмурился.

— Дайте мне слово, что не попытаетесь бежать.

— Неужели вы поверите мне на слово? Моя жизнь удвоит и ваши шансы. Давайте попробуем спастись вместе.

— Нет. Я до конца выполню свой долг, — отрубил Майк, и Язон остался сидеть, прикованный к креслу.

Они вошли в атмосферу, и легкое шипение вокруг корпуса корабля сменилось пронзительным визгом, отключились двигатели, и началось свободное падение. Трение о воздух нагрело корпус докрасна, и, несмотря на работу холодильных установок, температура внутри корабля стремительно росла.

— Что происходит? — спросил Майк. — Вы, кажется, лучше меня разбираетесь в этом. Мы разобьемся?

— Возможно. Если механизмы не сработают, то от нас останется мокрое место. Но будем надеяться, что компьютер еще способен на последнее усилие. Я лично очень надеюсь на это. В последнее время стали выпускать довольно надежные компьютеры, а корпус и двигатели нашего корабля в нормальном состоянии. Неисправны лишь приборы контроля. Хороший пилот попытался бы посадить корабль, попеременно включая и выключая двигатели, что, конечно, сопряжено с определенным риском. Перегрузки в таких случаях достигают 13 g. Мы, к сожалению, не можем себе этого позволить, остается рассчитывать только на компьютер.

— Вы думаете, мы все же приземлимся? — спросил Майк, устраиваясь в амортизационном кресле.

— Надеюсь. И я хотел бы, чтобы вы все-таки освободили меня от ремней, посадка не обещает быть мягкой, могут понадобиться быстрые действия.

Майк подумал и достал пистолет.

— Хорошо, — сказал он, — но, если вы попытаетесь бежать, я буду стрелять. Как только мы приземлимся, я снова прикую вас.

— Благодарю за заботу, — отозвался Язон, растирая запястья.

Началось торможение. Неимоверная тяжесть вдавила их в кресла, вытеснив воздух из легких. У Майка не было сил, чтобы поднять пистолет: казалось, он весил тонну. Язону, правда, это никакого преимущества не давало: он все равно не мог встать. Перед глазами мелькали темно-красные круги, он еле удерживался на грани сознания.

Внезапно тяжесть исчезла. Взревели бортовые двигатели, защелкали реле. Майк и Язон, не двигаясь, смотрели друг на друга.

Удар был страшен. Корабль повернулся и закачался. Язон решил, что это конец. Последней его мыслью было: «Надо защитить голову». Он поднял руки и ударился о стену.

Холод, казалось, заполнял собой всю Вселенную. Он разрывал тело на куски, но в то же время успокаивал боль.

Язон пришел в себя от собственного крика. Вдруг что-то обхватило его, и он не сразу сообразил, что это рука Майка. Майк поддерживал его голову над поверхностью воды и плыл. Язон успел заметить, как скрылась под водой огромная черная масса корабля; корабль умирал со скрипом, пуская пузыри.

— Встаньте и идите, — хрипло прошептал Майк. — Я не могу держать вас... не могу держаться сам...

Язон с облегчением почувствовал опору под ногами.

Они барахтались в воде бок о бок на четвереньках. В голове Язона был сплошной туман, он соображал с трудом и понимал только одно: останавливаться нельзя, надо идти вперед.

Вдруг в темноте появилась светящаяся точка, она приближалась.

Все это напоминало ночной кошмар. Майк поднялся на ноги и оказался лицом к лицу с человекоподобным существом, сжимающим в руке факел. Это было нечто отвратительное и сплошь состоящее из острых углов и клыков. Каким-то предметом, похожим на дубинку, оно стукнуло Майка по голове, и тот, не издав ни звука, упал, а существо двинулось к Язону.

У Язона не было сил сопротивляться. Он все же попытался встать на ноги, но пальцы его беспомощно заскребли о холодный грунт, и он повалился лицом в песок. Только невероятным усилием воли Язон сумел раздвинуть надвигающуюся тьму.

Послышался тяжелый топот. Язон перевернулся на спину и увидел склонившееся над ним существо, омерзительнее которого трудно было себе представить.

Чудовище стояло и смотрело на Язона сверху вниз. Время шло, а он все еще оставался жив.

— К’е vi stas el? — вдруг прокаркало существо, и Язон понял, что перед ним человек.

Он никогда раньше не слышал этого языка, но что-то в нем показалось ему знакомым. Язон хотел ответить, но из его горла вырвался хрип, мало напоминающий человеческую речь.

В темноте показалось множество огней и послышался шум тяжелых шагов, приближавшихся к ним. Теперь Язон мог получше разглядеть стоящего над ним человека. Он понял, почему ошибся, приняв его за чудовище.

Руки и ноги аборигена были обернуты кусками крашеной кожи, грудь и все остальное тело также покрывали размалеванные кроваво-красным узором шкуры. На голове возвышалась раковина какого-то моллюска, служившая ему не то маской, не то шлемом. В раковине были проделаны отверстия для глаз, а края ее украшали огромные, в палец толщиной, клыки. Единственное, что выдавало в нем человека, — спутанная грязная борода, выбивающаяся из-под маски. Другие детали туалета Язон не успел рассмотреть — тяжелая дубина обрушилась на него...

На какую-то минуту Язон потерял сознание, а когда открыл глаза, то увидел, что факел воткнут в землю, а человек с дубиной уже снимает с него второй ботинок. Язон пошевелился, но помешать грабителю ничем не смог. Он был не в состоянии заставить слушаться свое тело. Чувство времени оставило его: секунды шли медленно, а события развивались с пугающей быстротой.

Башмаки были сняты, и человек приступил к одежде Язона, однако магнитная застежка оказалась ему незнакомой, и острые когти впились в тело Язона. Человек зарычал, пытаясь справиться с застежкой, и тут случайно нажал на кнопку, отстегивающую аптечку. Эта сверкающая диковина явно пришлась ему по вкусу, но, когда одна из иголок, проткнув шкуру, впилась ему в руку, он закричал от боли, бросил аптечку на песок и в гневе растоптал ее.

Горечь утраты столь необходимой вещи придала Язону сил, он попытался дотянуться до аптечки, но потерял сознание.

Язон очнулся от страшной боли в голове. Он был укрыт грязными, отвратительно пахнущими шкурами, которые, правда, хоть немного согревали.

Он отбросил вонючую шкуру, прикрывавшую его лицо, и посмотрел на звезды — далекие точки, сверкающие в холодной ночи. Близился рассвет. Прохладный воздух немного оживил Язона, и он жадно глотал его, обжигая легкие.

Он сообразил, что слабость — следствие травмы головы, полученной при аварии. «Очевидно, легкое сотрясение», — решил он, нащупав большую шишку на черепе.

Порыв холодного ветра обжег Язону лицо, и он вновь натянул на голову мерзкую шкуру.

Он лежал и думал о том, что произошло с Майком Сэймоном после того, как его голова встретилась с дубинкой аборигена-головореза. Печальный и неожиданный конец для человека, выжившего после крушения. Нельзя сказать, что Язон очень уж жалел этого недоношенного фанатика, но он все-таки был обязан ему жизнью. И Язон поклялся отомстить за Майка, как только будет в состоянии это сделать. Жизнь за жизнь! И тут же подивился своей кровожадности. Очевидно, долгое пребывание на Пирре приглушило его природное отвращение к убийству. Но вместе с тем он заключил, что приобретенные там навыки еще сослужат ему добрую службу на этой планете.

Сквозь дыру в шкуре Язон увидел, как сереет небо, и ему захотелось посмотреть на рассвет.

Майк Сэймон лежал рядом, также прикрытый шкурами, его волосы были спутаны и перепачканы кровью, но он дышал.

— Оказывается, его труднее отправить на тот свет, чем я думал, — пробормотал Язон, с трудом приподнимаясь на локте и осматривая мир, в который его привел Раймонд Луллий.

Перед ним лежала угрюмая равнина, покрытая человеческими телами, как поле после битвы. Люди во сне вздрагивали, ворочались, и это было единственным признаком жизни на всем пустынном пространстве. Где-то невдалеке слышался шум прибоя, но гряда высоких дюн загораживала море.

Вскоре на вершине холма появился вооруженный человек. Он проделывал какие-то непонятные движения, нарушая тишину странным металлическим звоном.

Майк застонал и открыл глаза.

— С добрым утром, — приветствовал его Язон. — Как самочувствие? У вас два самых замечательных синяка, какие мне только приходилось видеть.

— Где я?

— Какой оригинальный вопрос! Сразу видно, что вы насмотрелись космических опер по телевизору. Я не знаю, где мы, но могу напомнить, как мы сюда попали.

— Мы плыли к берегу, потом из мрака возникло нечто жуткое, как демон из ада. Мы боролись...

— И он пробил вам голову. Один-единственный удар, и бой был кончен. Мне, надо сказать, повезло больше. Я успел разглядеть вашего демона. Это человек. Но потрясающий наряд, в который он облачен, делает его похожим на исчадие ада. По-моему, он глава этой команды оборванцев. Могу еще добавить, что он украл мои башмаки, и я при первой возможности убью его за это.

— Не думайте о таких низменных вещах. Не опускайтесь так низко, — серьезно заметил Майк. — Не стоит убивать человека из-за каких-то ботинок. Вы сами олицетворение зла, Язон. И... Мои ботинки!.. Моя одежда!.. — Майк отбросил шкуры и сделал сногсшибательное открытие. — Велиал! — закричал он. — Асмодей! Аваддон! Вельзевул!

— Отлично! — восхитился Язон. — Вы прекрасно изучили демонологию. Скажите, Майк, вы решили только перечислить имена или собираетесь позвать их на помощь?

— Молчите, богохульник! Я не позволю, чтобы меня грабили! — Он встал, и ветер, отхлестав Майка по обнаженной груди, быстро окрасил его кожу в сиреневый цвет. — Я заставлю его вернуть мои вещи! Я ухожу искать это злое создание.

Майк повернулся, собираясь осуществить свои намерения, но Язон схватил его за лодыжку и повалил на холодную землю.

— Мы в расчете, — сказал Язон, набрасывая шкуры на его костлявое тело. — Вы спасли мою жизнь, теперь я спас вашу. Вы безоружны и ранены, а тот парень на холме — ходячий склад оружия. Он убьет вас так же легко, как сейчас ковыряется в зубах. Так что успокойтесь и постарайтесь не делать глупостей. Из любого положения всегда можно найти выход. И я берусь его отыскать. Оставайтесь здесь, а я хочу пройтись и осмотреться.

Стон был ответом Язону. Майк потерял сознание.

Язон встал, завернулся в шкуры, порывшись в песке, отыскал подходящий камень и, вооружившись таким образом, побрел между спящими.

Когда он вернулся, Майк уже пришел в себя. Солнце стояло высоко над горизонтом. Очнувшиеся ото сна аборигены представляли собой шаркающую, чешущуюся толпу человек в тридцать: мужчины, женщины, дети... Все они были одеты в одинаковые изодранные шкуры. Большинство из них сидели на земле, тупо глядя перед собой и совершенно не интересуясь двумя незнакомцами.

Язон протянул Майку грязную кожаную чашку и присел на корточки рядом с ним.

— Выпейте. Это вода. Единственное, что мне удалось отыскать. Еды нет вообще. — Он все еще держал в руке камень и, рассказывая, тер его о песок. Конец камня был обагрен кровью, и на него налипло несколько тонких человеческих волосков. — Я тщательно осмотрел местность вокруг лагеря, везде одно и то же. И кругом эти типы. Какие-то люди несли сшитые из шкур бурдюки и чашки. Я поговорил с ними. Обед будет позже.

— Кто они? — спросил Майк, сделав несколько глотков. — Что нам делать?

Язон внимательно посмотрел на него. Рана кровоточила. Промывать ее водой сомнительной чистоты не имело смысла.

— Я уверен в одном, — сказал он. — Эти люди — рабы. Я не знаю, почему они здесь, что делают и куда идут, но их статус предельно ясен. Наш, кстати, тоже.

— Рабы?! — переспросил Майк, и слово это ранило его сильнее, нежели дубинка дикаря. — Это отвратительно! Рабов надо освободить!

— Давайте без громких слов. И, пожалуйста, как бы вам ни было противно, постарайтесь быть реалистом. Здесь только два раба нуждаются в освобождении: вы и я. Остальные, по моему глубокому убеждению, вполне приспособились к существующему порядку, и я не вижу причин для перемен. Я не собираюсь затевать освободительную кампанию до тех пор, пока сам не выберусь из этой заварухи, да и потом тоже. Эта планета долгое время как-то обходилась без меня и, думается, не перестанет вращаться и после того, как я ее покину.

— Трус! — вскричал Майк. — Боритесь за Истину, и Истина освободит вас!

— Опять? — разозлился Язон. — Единственная святыня для меня — это Я! Не так поэтично, зато правда. Ситуация тяжелая, но не безнадежная, а посему слушайте и запоминайте. Хозяин, его зовут Чака, ушел на охоту, и мне удалось получить кое-какие сведения. С самого начала мне показалось, что я узнаю язык, на котором говорят здешние обитатели. Это искаженная форма эсперанто. Он употребляется на многих планетах. Так вот, язык, образ жизни этих людей — все свидетельствует о том, что у них нет контактов с остальной частью галактики. Хотя очень хочется надеяться на обратное. И если где-нибудь на этой планете все же есть торговая база, мы непременно ее отыщем. Конечно, поводов для беспокойства предостаточно, но по крайней мере объясниться с ними мы в состоянии. Их язык утратил некоторые звуки, приобрел гортанное звучание, но при желании понять можно.

— Я не говорю на эсперанто.

— В таком случае вам его придется выучить. Это не так уж и сложно. А теперь хватит возражать. Слушайте дальше. Туземцы — рабы от рождения, и это все, что они знают о себе. Наша главная проблема — Чака. И для того чтобы справиться с ним, мы должны выяснить очень многое. Он — хозяин, воин, отец и божество этой толпы. Похоже, он отлично знает свое дело. Так что постарайтесь быть хорошим рабом... пока.

— Рабом? Я? — Майк выпрямился и попытался встать.

Язон толкнул его.

— Да-да, рабом. И я тоже. Это единственная возможность уцелеть. Делайте то же, что и все, повинуйтесь приказам, и у вас будет неплохой шанс остаться в живых.

Ответ Майка был заглушен криками, означавшими, что вернулся Чака. Рабы вскочили, собрали свои узлы и выстроились в шеренгу. Язон помог Майку встать, обмотав вокруг него шкуры, и, придерживая за талию, повел занимать место в шеренге. Когда построение было закончено, Чака пнул ногой ближайшего раба, и все двинулись вперед. Люди шли медленно, низко опустив головы. Язон ничего не понимал, но, пока их с Майком не трогали, это мало его беспокоило. Все силы уходили на то, чтобы поддерживать раненого Майка.

Вдруг один из рабов издал гортанный звук, и вся цепь остановилась. Язон был слишком далеко от раба, чтобы понять причину всеобщего возбуждения, он только видел, как туземец опустился на колени и принялся копать песок концом палки. Через несколько секунд раб выкопал нечто круглое размером с кулак, поднял его над головой и преподнес Чаке. Хозяин принял сей дар и... съел, потом как следует пнул раба, и движение возобновилось.

Еще дважды были найдены загадочные плоды, и их тоже съел Чака. Лишь когда его желудок наполнился, он подозвал к себе раба, у которого за спиной висела корзина. Теперь этот раб все время шел перед Чакой, а Чака внимательно следил, чтобы все найденные плоды попадали в корзину.

Язон гадал, что бы это могло быть, а бурчание в животе напоминало, что недурно бы подкрепиться. Вдруг шедший рядом с ним раб вскрикнул и показал на землю. Шеренга остановилась, и Язон с интересом стал наблюдать, как тот принялся копать палкой песок, обнажая маленький стебель. Постепенно открылся сморщенный клубень, абориген вытащил его и оборвал зеленые листья. Язону он показался таким же съедобным, как булыжник. Но, очевидно, дикарь был противоположного мнения. Он необдуманно понюхал корень, и у него потекли слюни. Чака рассердился, и раб получил такой пинок, что с криком отлетел на место.

Вскоре последовал приказ остановиться, и толпа оборванцев окружила Чаку. Чака, поочередно подзывая рабов, выдавал каждому по одному или несколько корней. Вероятно, соразмерно заслугам.

— К’е nam h’vas vi? — Он ткнул дубинкой Язона.

— Mia namo estas lason, mia amiko estas Mikah.

Язон ответил на правильном эсперанто, и Чака, кажется, его понял, так как что-то пробурчал и стал рыться в корзине.

Язон чувствовал, что из-под маски его изучают внимательные глаза.

— Откуда вы пришли? Это ваш корабль загорелся и затонул там? — Дубинка вновь коснулась груди Язона.

— Да. Это был наш корабль. Мы прилетели издалека.

— С другой стороны океана? — спросил он. Очевидно, это было самое отдаленное место, какое мог вообразить себе рабовладелец.

— Да. — У Язона не было настроения читать лекцию по астрономии. — Когда нам дадут поесть? — спросил он.

— Ты был богатым человеком у себя в стране. Здесь ты раб. Мой раб. Вы оба мои рабы.

— Я твой раб. Он твой раб. Но даже рабам необходимо время от времени что-нибудь есть.

Чака отыскал в корзине крохотный корень, разломил его пополам и бросил на землю перед Язоном.

— Работай лучше — получишь больше.

Язон подобрал обе половинки и, как мог, счистил с них грязь. Одну он протянул Майку, а от другой осторожно откусил кусочек. Песок скрипел на зубах, а вкус корня напоминал вкус парафина. Язон пересилил отвращение и проглотил эту мерзость. Пока не подвернется что-нибудь получше, придется довольствоваться этим, чтобы не помереть с голоду.

— Вы говорили о нашем дальнейшем существовании? — спросил его Майк, перемалывая свою порцию.

— Обменялись ложью. Он считает, что мы его рабы. А я согласился с этим. Но это временно, — добавил Язон, видя, как дернулся Майк и как покраснело от гнева его лицо. — Мы на чужой планете, вы ранены, у нас нет ни воды, ни пищи. И нет иного способа выжить. А поэтому надо следовать за этим уродом и делать все, что он говорит. Если ему нравится называть нас рабами, пускай.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

— Перестаньте нести чепуху. Лучше жить в цепях, чем подохнуть с голоду. Кончайте болтать и ешьте. Мы ничего не сможем сделать, пока вы не поправитесь.

Всю оставшуюся часть дня рабы продолжали заниматься поиском корней — креноджей, как их здесь называли. Даже Язон, несмотря на то что в основном был занят Майком, отыскал два корня.

Они остановились только с наступлением сумерек. Чака опять произвел раздачу корней, но на этот раз Язон удостоился вдвое большей порции — поощрение за особо выдающиеся заслуги в собирании креноджей.

Следующее утро началось по заведенному порядку. Только на сей раз поиски пищи шли параллельно невидимому берегу океана. Вдруг один из рабов, забравшийся на вершину дюны, закричал, замахал руками и скатился с холма. Чака подбежал к нему, что-то спросил и стал быстро отвязывать кожаную сумку, свисавшую с плеча. Язон увидел, как он достал из нее довольно качественный самострел и взвел тетиву нажатием специальной рукоятки. Это сложное оружие казалось не совсем уместным в руках человека, поднявшегося на одну ступеньку от каменного века. Язону захотелось получше рассмотреть этот механизм.

Чака достал из другой сумки стрелу и зарядил самострел. Рабы молча сидели на песке и наблюдали за хозяином. Чака пошел вдоль дюны, потом осторожно поднялся на ее вершину, лег на живот, пополз и скрылся из виду. Через несколько минут раздался крик, люди вскочили на ноги и помчались смотреть, что случилось. Язон бросил Майка и был в первых рядах.

Рабы остановились на почтительном расстоянии от хозяина и принялись выкрикивать хвалу замечательному охотнику Чаке. Огромная, покрытая шерстью зверюга лежала у кромки прибоя. Из ее шеи торчала стрела, и тонкая струйка крови сочилась из раны.

— Мясо! Мясо! — скандировала толпа.

— Чака убил росмаро! Чака — великий охотник!

— Да здравствует Чака — великий добытчик еды! — присоединился Язон. — А когда мы будем есть?

Чака не обращал на рабов никакого внимания. Отдышавшись, он зарядил самострел, подошел к убитому животному и ножом вырезал из его тела стрелу.

— Собирайте дрова, — приказал он. — А ты, Описвени, — Чака ткнул дубиной одного раба, — возьми нож.

Шаркая ногами, Чака забрался на дюну и направил самострел на раба, приступившего к свежеванию туши. И пока Описвени не разделался с росмаро, Чака все время держал его на прицеле.

— Однако наш рабовладелец не так прост, — пробормотал Язон, присоединяясь к остальным для поиска дров.

Чака, по-видимому, постоянно опасался за свою жизнь и всегда держал оружие наготове. Если только Описвени попытается использовать нож для иных целей, он тут же получит стрелу в затылок.

Когда набралось достаточно дров для костра, а росмаро была разрезана на куски, Чака извлек из сумки какое-то не большое приспособление. Заинтригованный, Язон подошел как можно ближе. Ему сразу все стало ясно. Чака ударил камнем по куску железа, посыпались искры и подожгли трут.

Откуда взялись огниво и самострел — очевидные свидетельства более высокой культуры? Это обстоятельство навело Язона на мысль, что на планете, помимо кочевников-рабовладельцев, существует и другое, более развитое общество.

Позже, когда они грызли жареное мясо, он отвел Майка в сторону.

— У нас есть надежда, — сказал Язон. — Эти невежественные дикари никогда бы сами не додумались до огнива и тем более до самострела. Наша задача — выяснить, откуда у них появились эти предметы. Я могу дать голову на отсечение, что на стреле стальной наконечник.

— Что это значит? — удивился Майк.

— Это значит, что на планете существует индустриальное общество, а следовательно, возможна и межзвездная связь.

— В таком случае надо спросить Чаку, куда нам идти. Должно быть какое-то правительство. Мы свяжемся с ним, разъясним ситуацию и потребуем нашей отправки на Касси-лию. Я обещаю не добиваться вашего ареста, пока мы не покинем эту планету.

— Вы чертовски любезны, — сказал Язон. — Неужели вы по-прежнему жаждете моей смерти, Майк? В конце концов, мы товарищи по несчастью, и я спас вашу жизнь.

— Мне очень жаль, Язон динАльт. Я вижу, что еще не все доброе в вас погибло, но чувства не должны брать верх над долгом. Не забывайте, что вы совершили ряд тягчайших преступлений и обязаны понести за них наказание. Вам не хватает, Язон, нормального воспитания...

Тут Чака сытно рыгнул из глубины своего шлема-раковины и крикнул:

— Эй вы, свиньи! Хватит жрать! Вы станете слишком жирными. До сумерек много времени, мы еще сможем отыскать немало креноджей. Пошевеливайтесь!

И шеренга рабов начала свое медленное продвижение до равнине.

Они шли, собирали креноджи, один раз пополнили запасы питьевой воды из ключа. И снова шли, шли... То небольшое тепло, которое исходило от вечернего солнца, поглощалось громадой облаков, нависших над землей.

Язон дрожал от холода. Вдруг он заметил приближающуюся к ним такую же группу собирателей креноджей и слегка толкнул локтем хромавшего рядом с ним Майка.

— Смотрите, еще одна веселая компания. Интересно, входит ли наша встреча в программу?

Но Майк, занятый собой, не обратил на это ни малейшего внимания. К удивлению Язона, не только Майк, но и остальные рабы никак не прореагировали на это событие. Обе линии медленно приближались друг к другу. Другая группа представляла собой точно таких же оборванцев, и они так же, склонив головы, тщательно осматривали землю перед собой.

Возле одной из дюн была навалена груда камней. Подойдя к ней, рабы остановились, издали приветственный крик и опустились на землю. Очевидно, встреча произошла у некоего межевого знака, обозначающего границу владений.

Чака водрузил одну ногу на камень и застыл в ожидании. Второй предводитель, заняв позицию в добрых десяти шагах от Чаки, поднял над головой каменный молоток.

— Ненавижу тебя, Чака! — проревел он.

— Ненавижу тебя, Фасимба!

Обмен проклятиями, казалось, был столь же обязательным, как па-де-де в балете. Оба потрясли оружием, выкрикнули в адрес друг друга несколько угроз, затем сели и принялись мирно беседовать.

Фасимба был одет в такой же отвратительный, наводящий ужас наряд, как и Чака, за исключением некоторых деталей. Кроме раковины, его голову украшал череп росмаро, дополненный несколькими рядами клыков и рогов, остальные различия касались исключительно окраски костюма. Оба они были, очевидно, равны по положению.

— Я убил сегодня росмаро! Второй раз за десять дней! — сказал Чака.

— Хорошая добыча. Росмаро — отлично! Где два раба, которых ты должен мне?

— Я должен тебе двух рабов?

— Ты должен мне двух рабов. Не притворяйся дураком. Я принес тебе железную стрелу от дзертаноджей. А второго раба ты должен мне за убитого.

— У меня есть два раба. Вчера я захватил двух рабов из-за океана.

— Хорошая добыча! Рабы — отлично!

Чака подошел к нерадивому рабу, который днем вызвал его гнев.

— Хороший раб, — сказал он, провожая свое имущество пинком.

— Слишком тощий.

— Ты не прав. Сплошные мускулы. Хорошо работает и мало ест.

— Ты лжец.

— Ненавижу тебя, Фасимба!

— Ненавижу тебя, Чака! А где твой второй раб?

— Есть чужеземец из-за океана. Он может рассказать тебе много забавных историй. Хорошо работает и мало ест.

Язон постарался увернуться, но все же удар свалил его на землю. И прежде чем он успел опомниться, Чака схватил за руку Майка и перетащил его через невидимую линию границы.

— Плохо выглядит. Большая дыра в голове, — сказал Фасимба, осматривая нового раба.

— Он хорошо работает, а дыра уже почти зажила. Он очень силен.

— Ты дашь мне другого, если он умрет?

— Дам. Ненавижу тебя, Фасимба!

— Ненавижу тебя, Чака!

Разговор был окончен, и шеренги рабов побрели обратно, каждая в свою сторону.

— Подожди, Чака, — не выдержал Язон. — Подожди, не отдавай моего друга! Мы вместе будем лучше работать. Ты можешь избавиться от какого-нибудь другого...

Рабы вытаращили глаза, а Чака поднял дубину.

— Замолчи, раб. Еще раз скажешь мне, что я должен делать, я убью тебя.

Язон прикусил язык. А что ему оставалось делать! Он не сомневался в судьбе Майка. Если даже тот оправится от раны, то с участью раба не смирится. Отныне Язон будет заботиться только о себе.

Совершив короткий переход, рабы остановились на ночь.

Язон забрался в убежище между двумя камнями и вынул из-за пазухи припрятанный кусок мяса. Оно было холодное и жесткое, но все-таки лучше двух пайковых креноджей, которые составляли большую часть туземной диеты.

— Дай мне, — вдруг послышался жалобный голос, явно принадлежащий девушке.

До этого Язону все рабы представлялись бесполыми существами: все они были одинаково одеты, грязны, волосы у всех были спутаны и нестрижены...

— Бери. — Он отломил ей кусок. — Садись и ешь. Как тебя зовут? — Язон подумал, что, может быть, удастся выудить из этой девушки хоть какую-нибудь информацию.

— Айджейл. — В одной руке она сжимала мясо, а другой вычесывала насекомых из грязных волос.

— Откуда ты? Ты всегда здесь жила?

— Нет. Сначала я была у Бульважио, потом у Фасимбы. Теперь принадлежу Чаке.

— Кто такой Бульважио? Такой же хозяин, как и Чака?

Она кивнула.

— А эти... дзертаноджи... у которых Фасимба получил стрелу, кто они?

— Ты многого не знаешь, — сказала она, доедая мясо и облизывая пальцы.

— Я знаю достаточно, чтобы достать мясо, которого нет у тебя. Поэтому не злоупотребляй моим гостеприимством, а рассказывай, кто такие дзертаноджи.

— Все знают, кто они такие. — Она недоуменно пожала плечами. — Они живут в большой пустыне и ездят на кароджах. Плохо пахнут. У них много интересных вещей. Один из них дал мне свою самую лучшую вещь. Если я покажу тебе, ты не отберешь ее?

— Нет. Я даже не притронусь к ней. Вот, возьми еще мяса и покажи мне свою лучшую вещь.

Айджейл порылась в сумке и достала что-то, крепко зажав в кулаке. Когда она с гордым видом разжала пальцы, Язон увидел на ее ладони круглую красную бусинку.

— Красивая, правда?

— Очень, — вздохнул печально Язон, глядя на жалкую безделушку. Предки этой девушки в космический век поселились на этой планете, обладая всевозможной техникой и знаниями. Отрезанные от всего остального мира, их дети выродились и превратились в этих полуразумных рабов, которые превыше всего на свете ценят пустые стекляшки.

— Ну хорошо, — сказала Айджейл и принялась разматывать с себя шкуры.

— Подожди. Ты мне ничего не должна. Я дал тебе мяса просто в подарок.

— Я тебе не нужна? — удивилась девушка. — Я тебе не нравлюсь? Ты считаешь меня безобразной?

— Ты прелестна. Но я слишком устал.

Красива была девушка или нет, Язон не знал. Одну половину ее лица закрывали немытые жирные волосы, другая была сплошь залеплена грязью. Губы ее потрескались, а на лбу красовался синяк.

— Позволь мне остаться с тобой этой ночью, даже если ты стар и я тебе не нужна. Мзилькази преследует меня и причиняет боль. Вот он.

Человек, на которого показала Айджейл, действительно следил за ними, но, как только Язон взглянул в его сторону, скрылся.

— Насчет Мзилькази не беспокойся. Мы выяснили наши отношения в первый же день... Видела шишку на его голове?

— Ты мне нравишься. Я еще раз покажу тебе свою лучшую вещь.

— Нет, не сейчас. Ты мне тоже нравишься. Спокойной ночи.

Весь следующий день Айджейл не отходила от Язона ни на шаг. И он время от времени расспрашивал девушку, пока не опустошил скудную кладовую ее знаний.

Океан казался Айджейл чудом, дарующим лакомую пищу и иногда выносящим на берег трупы людей. Изредка на глади океана появлялись корабли, но о них ей ничего не было известно. С другой стороны равнины, на которой они влачили свое существование, простиралась огромная безжизненная пустыня, населенная загадочными дзертаноджами с их удивительными чудо-кароджами. Из объяснений Айджейл трудно было понять, были ли эти кароджи какими-то диковинными животными или же особыми механизмами. Океан, берег, равнина — это был весь ее мир, и она не могла себе даже представить, что может существовать что-либо, кроме этого.

Но что-то все же существовало, и самострел Чаки тому прямое свидетельство. Язон решил во что бы то ни стало выяснить это и задался целью изменить свое социальное положение. Он научился удачно избегать ударов тяжелых башмаков Чаки, пищи, в общем, хватало, а охота за ней была не особенно обременительной... так что, можно сказать, Язон начинал приспосабливаться к среде обитания туземцев...

В этот же день они столкнулись с еще одной колонной рабов. Язон ожидал увидеть повторение вчерашнего сценария, но, к его удивлению, этого не произошло.

Вид приближающихся рабов привел Чаку в неописуемую ярость, а его собственные рабы в испуге разбежались кто куда и попрятались за ближайшие камни. Неистово подпрыгивая, издавая невообразимые звуки и колотя дубинкой по толстой коже доспехов, Чака довел себя до крайнего исступления и тяжелой рысью рванул навстречу неприятелю.

Чрезвычайно заинтригованный происходящим, Язон поспешил следом за Чакой. Он увидел, как расступилась шеренга рабов противника, пропуская вперед вооруженного до зубов предводителя, и как тот с ревом кинулся к Чаке. Разъяренные вожди стремительно сближались, и Язон поежился при мысли о силе удара при их столкновении. Но неожиданно они замедлили свой бег и принялись кружить друг возле друга.

— Ненавижу тебя, Мшика!

— Ненавижу тебя, Чака!

Слова вроде бы те же, что и вчера. Но интонация на сей раз была неподдельная.

— Я убью тебя, Мшика! Ты опять со своими пожирателями падали нарушил границу!

— Ты лжешь, Чака! Эта земля всегда была моей.

— Я убью тебя!

Выкрикнув эти слова, Чака высоко подпрыгнул и нанес сокрушительный удар. Если бы дубинка достигла цели, то Мшике, несомненно, не поздоровилось бы, но он успел увернуться и обрушить на Чаку ответный удар. Последовал молниеносный обмен выпадами, но дубинки лишь сотрясали воздух, и рабовладельцы перешли к ближнему бою. Вцепившись друг в друга, они катались по земле, рычали, хрипели и обменивались ругательствами, тяжелые дубинки были отброшены, в ход пошли ножи и колени. Только сейчас Язон понял, для чего над коленями Чаки были пришиты длинные острые клыки.

Схватка была не на жизнь, а на смерть. Земля вокруг была усеяна клочьями одежды, обломками оружия, звериными клыками... Равнина оглашалась воем и отборной бранью.

Одно время Язону казалось, что дело идет к ничьей: соперники, переводя дыхание, остановились было, но тут же с удвоенной энергией снова ринулись в бой. Чака воткнул свой нож в землю и при очередном кувырке схватил его рукоятку зубами. Удерживая руки противника и вращая головой, он искал слабое место в доспехах Мшики.

Мшика закричал и отчаянным усилием вырвался из цепких объятий. Кровь сбегала по его рукам и капала с кончиков пальцев, орошая песок.

Чака прыгнул, пытаясь его удержать, но Мшике удалось вывернуться. Убегая, он пытался подобрать разбросанное на земле оружие. Чака рванулся было в погоню, но остановился и принялся размахивать руками, выкрикивая проклятия в адрес труса, не забывая тем не менее отдавать должное своей силе и ловкости.

Язон, пользуясь моментом, подобрал валявшийся на земле рог какого-то животного.

Как только Мшика скрылся из виду, Чака внимательно осмотрел поле битвы и собрал все, что только напоминало оружие. Затем он призвал рабов и приказал раздать вечернюю порцию креноджей, хотя до очередной трапезы оставалось еще несколько часов.

Язон сидел на камне и машинально грыз свой корень. Рядом с ним ритмично двигались плечи Айджейл, она вычесывала верных спутников — насекомых.

От вшей не было никакого спасения. Язон заполучил свою долю паразитов и тоже усиленно скреб ногтями. Этот очередной приступ чесотки вывел его из себя.

— Хватит! Я достаточно послужил, — сказал он, вскакивая на ноги. — Покажи мне кратчайший путь к дзертаноджам.

— Путь займет два дня. А как ты убьешь Чаку?

— Зачем мне его убивать? — Язон пожал плечами. — Я и так слишком задержался. Надо уважать законы гостеприимства.

— Если ты его не убьешь, убьют тебя.

— Как он сможет меня убить, если меня здесь не будет?

— Любой сможет тебя убить. Беглых рабов всегда убивают. Таков закон.

Язон сел, откусил кусок креноджа и призадумался.

— Ты говоришь, что мне надо убить Чаку? Но я не желаю его смерти. Пусть он даже снял с меня башмаки... Я не понимаю, что даст это убийство?

— Ты глуп. Если ты его убьешь, то сам станешь новым Ча-кой. И сможешь делать все, что захочешь.

Лишь после этих слов структура социального устройства общества с полной ясностью встала перед Язоном. До этого он видел только рабов и рабовладельцев и ошибочно поделил их на классы. В действительности это оказался один класс с варварским законом. Язон обязан был догадаться об этом раньше, ведь он и прежде обращал внимание, как Чака не подпускал к себе никого на достаточно близкое расстояние, как он каждую ночь исчезал в неизвестном направлении...

Да, перед Язоном было общество, живущее по закону свободной инициативы, доведенному до крайности, до абсурда. Каждый сам за себя. Все против одного. Общество, где твое положение определяется силой мышц и быстротой реакции. А кто, оставаясь в одиночестве, ставил себя вне закона, тот становился врагом и мог быть убит первым встречным. Так что, если Язон желает стать свободным, он должен убить Чаку. И как бы он этому ни противился, необходимость вынуждала его пойти на этот шаг.

Вечером Язон проследил за Чакой и заметил направление, в котором тот скрылся. Конечно, это мало что даст: хозяин непременно станет петлять и всячески заметать следы за собой, прежде чем укроется на ночь в своем убежище. Но Язон настроился на то, что все равно сумеет его отыскать.

Нет, у Язона никогда не было тяги к ночным убийствам, он всегда считал, что убийство спящего — подлость и трусость. Но особые ситуации требуют особых решений. Он не пара вооруженному, натренированному в открытых схватках человеку. Выбора не было.

Язон осторожно выскользнул из-под шкур и молча побрел среди спящих аборигенов. Он видел, как в звездном свете сверкнули глаза Айджейл, она все поняла, но не шелохнулась и не сказала ему ни слова.

Разыскать Чаку в сумраке ночи было непросто. Язон решил продвигаться по спирали, постепенно удаляясь от лагеря. Местность была изрезана оврагами и ущельями, и все их следовало осмотреть.

То, что Чака принял особые меры предосторожности, опасаясь ночных искателей приключений, стало ясно, как только Язон услышал звон колокольчика. Это был слабый, едва различимый звук, но он заставил Язона вздрогнуть и замереть. Он сделал шаг назад, колокольчик зазвонил снова, и в это мгновение показался Чака. В воздухе просвистела дубинка. Каким-то чудом Язону удалось увернуться от удара, и, не теряя ни секунды, он что есть силы рванул вниз по склону оврага. Ноги скользили по осыпающимся камням. Только бы не упасть. Падение — смерть. И Язон бежал сломя голову, ибо ничего другого не оставалось — тяжело вооруженный Чака хрипел за спиной, но постепенно топот его ног становился все тише и затем совсем заглох.

Сделав огромный крюк, Язон вернулся на исходную позицию. Дрожа от холода и перенапряжения, он нырнул обратно под шкуры, надеясь, что, может быть, Чака не узнал его в темноте.

Чака появился, когда взошло солнце. Его трясло от гнева.

— Кто это был? — рычал он. — Кто приходил ко мне ночью? — Чака подходил все ближе и ближе к тому месту, где лежал Язон, бросая направо и налево свирепые взгляды.

Пятеро рабов молча указали на Язона. Айджейл задрожала и поспешила отодвинуться от него.

Проклиная предателей, Язон вскочил и пустился прочь от взметнувшейся вслед дубинки. В руке он крепко сжимал заостренный рог, прекрасно понимая, что вряд ли тот поможет в открытой схватке. Какой-то раб попытался подставить ногу. Все были против него! Все были против всех, и никто не мог чувствовать себя в безопасности.

Цепляясь за стебли жесткой травы, Язон взобрался на вершину высокого холма, набрал горсть песка и бросил в лицо хозяину, надеясь ослепить его, но вынужден был снова бежать дальше: Чака доставал самострел.

Рабы остались далеко позади, когда Язон, спускаясь по скалистому склону, внезапно развернулся. Чака не ожидал этого, он занес над головой дубинку, но Язон нырнул под удар и, используя инерцию тела Чаки, перехватил его руку и бросил противника на камни — Пирр не прошел для Язона впустую. Прежде чем Чака достиг земли, Язон уже сидел на его спине, ухватившись за подбородок хозяина. Поранив палец об усеянное клыками ожерелье, Язон рванул грязную бороду. Голова Чаки откинулась назад, и Язон всадил рог в приоткрывшееся на миг горло. Чака в последний раз дернулся под ним и успокоился навсегда.

В полном изнеможении Язон поднялся на ноги. Вздохнув, он вытер о шкуру окровавленные руки и принялся стаскивать одежду с бывшего рабовладельца. Разрезав кожаные ремни, он освободил шлем и отбросил его в сторону.

Перед ним лежал человек с редкими седыми волосами и бледным, старчески высохшим лицом. Среди вещей Чаки оказались и башмаки Язона, грязные, но целые. И он с превеликим удовольствием вновь натянул их на ноги.

Когда с переоблачением было покончено, миру явился новый Чака. Чака воскрес. Тело на песке принадлежало обыкновенному рабу. Язон выкопал неглубокую могилу, положил его туда и засыпал песком. Затем, прихватив с собой все оружие Чаки, он повернул обратно.

Рабы, завидев его, выстроились в шеренгу.

Глаза Язона встретились с глазами Айджейл. Она с тревогой смотрела на него, пытаясь угадать, чем кончилась схватка.

— Один — ноль в пользу команды гостей! — объявил он, и на ее губах сверкнула мимолетная улыбка. — Головы выше! — крикнул Язон. — Новый день наступил для вас. И пусть вы мне не верите, но у вас большие возможности.

Насвистывая, Язон шел за рабами и с удовольствием проглотил первый найденный ими кренодж.

Они разожгли костер на берегу.

Язон сидел спиной к океану, держа в руках шлем. Эта штука причиняла ему невыносимую боль.

Он подозвал к себе Айджейл.

— Слушаю тебя, Чака. И повинуюсь.

Она подбежала к нему, легла у его ног и стала торопливо освобождать свое тело от шкур.

— Что ты думаешь о людях?! — вскипел Язон. — Сядь! Я хочу поговорить с тобой. И зовут меня не Чака, а Язон. Понятно?

— Да, Чака, — ответила она, бросая на Язона испуганный взгляд.

Он поворчал и пододвинул к ней корзину с креноджами.

— Гм... Не так-то просто изменить социальное устройство... — Он помолчал. — Скажи, Айджейл, хотела бы ты стать свободным человеком?

— Что значит «свободным человеком»?

— Свобода — это когда нет ни рабов, ни рабовладельцев. Каждый может пойти куда захочет и делать что захочет.

— Мне не нравится. — Айджейл даже задрожала. — А кто будет заботиться обо мне? Как я могу искать креноджи одна? Надо искать креноджи всем вместе. Один умрет от голода.

— Если все будут свободны, ты сможешь объединиться с другими людьми для поисков креноджей.

— Глупости! Кто найдет креноджи, тот их и съест. Никто не станет делить пищу, как это делает хозяин. Мне нравится есть креноджи.

Язон растерянно погладил отрастающую бороду.

— Все не дураки поесть, но это вовсе не означает, что люди обязаны быть рабами, — сказал он. — Однако ты права. Необходимы решительные перемены. Иначе ни о каком освобождении не может идти и речи. А покуда во избежание неприятностей придется мне во всем следовать Чаке.

Язон подобрал дубинку и побрел в темноту, обходя лагерь стороной. Он выбрал подходящий холм, на ощупь извлек из сумки небольшие колышки — наследство, доставшееся от Чаки, — и привязал к ним шнурок со стальными колокольчиками. Защищенный таким образом, он устроился в самом центре паутины. Но выспаться Язону не удалось. Всю ночь он вскакивал и вслушивался в пустоту, всю ночь ему мерещились крадущиеся шаги и угловатые тени аборигенов.

С рассветом они опять тронулись в путь, но вскоре остановились у межевого знака.

Язон отдал приказ идти дальше, и это решение пришлось всем по душе. Люди, уставшие от тоски повседневной жизни, ожидали увидеть хорошую схватку. И когда на горизонте появился отряд очередных собирателей креноджей, на лицах рабов промелькнуло некое подобие радости.

— Ненавижу тебя, Чака! — кричал на бегу Фасимба. — Ты пришел на мою землю. Я убью тебя!

— Постой!.. Да-да, я ненавижу тебя, Фасимба, прости, чуть не забыл. Мне не нужна твоя земля. Я хочу поговорить с тобой...

— У тебя новый голос, Чака, — сказал, останавливаясь, Фасимба. Он поднял над головой каменный топор и замер в ожидании.

— Да, я новый Чака. Старого Чаки больше нет. Он умер. Я хочу забрать у тебя своего раба. Отдай его, и мы уйдем.

— Чака был хороший воин. Ты, наверно, лучше Чаки, — он в гневе потряс топором, — но не лучше меня!

— Ты сражаешься лучше всех, Фасимба. Девять из десяти рабов хотели бы, чтобы их хозяином был ты, Фасимба. Но давай поговорим о деле. Мне нужен раб с дыркой в голове. Я дам за него двух других, по твоему выбору. Что скажешь?

— Хорошая сделка, Чака. Бери любого, их у меня предостаточно. Я выберу у тебя двоих. Раба с дыркой у меня нет. Много беспокойства. Все время говорил. Я стер ногу, пиная его. С радостью от него избавился.

— Ты убил его?

— Я не трачу рабов зря. Продал дзертаноджам. Взял за него две стрелы. Тебе нужны стрелы, Чака?

— Нет, сейчас не нужны, Фасимба. Но все равно спасибо за неплохую весть. — Язон порылся в корзине и достал кренодж. — Вот, возьми.

— Где ты взял отравленный кренодж? — удивился Фасимба. — Я использую его.

— Он не отравлен, Фасимба. Он съедобен ровно настолько, насколько съедобны вообще все эти фрукты.

— Ты отлично лжешь, Чака. Я дам тебе за него стрелу, — засмеялся Фасимба.

— Он твой, — сказал Язон, кидая Фасимбе плод, — но говорю тебе: он не отравлен.

— Это я скажу тому человеку, которого буду угощать. Я хорошо использую твой кренодж. — И Фасимба бросил Язону стрелу.

Язон взглянул на подарок Фасимбы. Стрела была ржавая и с трещиной.

— Отлично, — сказал он. — А ты жди, когда твой друг съест этот кренодж.

Сделка состоялась, но подозрительный Фасимба не сдвинулся с места до тех пор, пока Язон не покинул его владений.

Прошло около трех суток, прежде чем Язону удалось приблизиться к пункту назначения.

Как только единственный ориентир — океан — пропал из виду, он вынужден был вести людей наугад. Правда, новоиспеченный рабовладелец ничем не выдал своей неосведомленности, и рабы послушно шли вперед, ни о чем не подозревая. Они шли, собирали креноджи, дважды пополнили меха водой из встретившихся по пути источников, а один раз чуть было не полакомились мясом какого-то животного. Но Язон, к великому разочарованию рабов, умудрился промахнуться.

Утром третьего дня Язон разглядел над туманной линией горизонта признаки изменения ландшафта. И еще до обеда они вышли к волнистому морю голубовато-серого песка. Перед ними лежала пустыня.

— Как здесь отыскать дзертаноджей? — спросил Язон ближайшего раба.

Но тот лишь нахмурился и отвел взгляд.

В последнее время у Язона то и дело возникали сложности с дисциплиной. Рабы, если он как следует не пинал их, не желали ударить и палец о палец. Приказ, не сопровождаемый пинком, оставался без внимания, а нежелание Язона прибегать к физическому воздействию воспринималось как проявление слабости. Все его попытки улучшить рабскую долю были обречены на неудачу.

Проклиная человеческую косность, раздосадованный Язон носком ботинка дал почувствовать рабу, кто он есть на самом деле.

— Они за той большой горой, — последовал немедленный ответ. И Язон увидел на самом краю пустыни небольшое темное пятно, не замеченное им ранее.

Когда они приблизились, стало ясно, что гора представляет собой обычный скальный выход. Но к нему была пристроена кирпичная стена, за которой могло бы разместиться немалое число воинов. Язон не собирался рисковать своими драгоценными рабами и еще более драгоценной собственной шкурой, по его сигналу колонна остановилась. Рабы устроились на песке, а Язон, держа дубинку наготове и подозрительно осматриваясь, прошел несколько шагов вперед.

Тут из-за угла стены показался человек и не спеша направился навстречу Язону. На нем была свободная одежда, а в руке он нес большую корзину. Пройдя примерно полпути, он остановился и уселся на песок, скрестив ноги. Язон внимательно осмотрел окрестности и решил, что пока ему ничто не угрожает — устроить засаду вроде как негде, а одного незнакомца он не боялся, — и Язон, пройдя еще немного, остановился в трех шагах от человека с корзиной.

— Добро пожаловать, Чака, — сказал тот. — Я боялся, что не увижу тебя после того... хм-м... небольшого недоразумения, которое произошло между нами.

Незнакомец сидел и поглаживал свою бородку. Наиболее выдающейся частью гладко выбритой головы был огромный нос, увенчанный защитными очками. Очки были сделаны из кости и казались тщательно пригнанными к его загорелому лицу. Сеть глубоких морщин на лбу и щеках указывала на то, что перед Язоном старик, которого вовсе не стоит опасаться.

— Я хочу кое-чего, — сказал Язон на манер Чаки.

— Новый голос и новый Чака? — удивился незнакомец. — Добро пожаловать. Старик был собакой. Я надеюсь, он умер в муках? Садись, друг Чака, выпей со мной. — И он извлек из корзины глиняный кувшин и две чашки.

— Где ты взял отравленный напиток? — поинтересовался Язон, вспомнив местные обычаи. Этот дзертанодж — проницательный человек, если с первого взгляда догадался, что перед ним не Чака. — Как тебя зовут?

— Эдипон, — ответил тот, пряча кувшин обратно в корзину. — Чего же ты хочешь? Нам всегда нужны рабы, и мы согласны торговать с тобой.

— Мне нужен раб с дыркой в голове, которого вы купили у Фасимбы. Я дам за него двух других.

Старик улыбнулся.

— Не стоит подражать безграмотной речи береговых варваров. Я уже по акценту могу сказать, что передо мной образованный человек. — Старик оказался много умнее, чем предполагал Язон. — Это все, чего ты хочешь?

— Пока да. Ты вернешь моего раба, и тогда мы поговорим о других делах.

— У меня на этот счет свое мнение. — Эдипон рассмеялся насмешливо и грозно. Потом сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул.

Послышался шорох песка, и Язон увидел, как из-под земли стали появляться люди. Один, два... Шесть вооруженных дубинками и щитами воинов стремительно вылезали из укрытий.

Язон проклинал себя за глупость. Зачем он согласился на встречу в месте, предложенном Эдипоном? Ему очень захотелось прибить старика, но вместо этого он обрушил дубинку на воина, который еще не успел выбраться из ямы. Тот принял удар на поднятый щит. Язон попытался бежать, но дорогу ему преградил противник. Отступать было некуда.

Он еще пытался сопротивляться, гремя рогами и клыками, размахивая дубинкой, но силы были явно неравны, и схватка оказалась короткой, хотя и свирепой. Два воина лежали бездыханные, один стоял на коленях, обхватив руками голову, но остальные повалили Язона на землю. Он позвал на помощь своих рабов, однако те даже не шелохнулись.

Язона связали и поволокли к скале. Эдипон что-то крикнул сидящим на земле рабам. На этот раз они послушно встали и поволоклись следом за всеми.

В стене обнаружилась скрытая дверь, в которую и втолкнули Язона. И тут весь гнев его как ветром сдуло. Он увидел один из кароджей, о которых ему рассказывала Айджейл. Теперь он понял, почему невежественные дикари не могли отличить механизм от животного.

Машина была длиною добрых тридцать метров и по форме напоминала лодку. Ее нос украшала огромная и явно фальшивая звериная морда с двумя рядами острых клыков и парой сверкающих кристаллических глаз, а весь корпус машины был обшит толстыми вонючими шкурами. Такая маскировка могла обмануть только великовозрастного дикаря, но даже ребенок из нормального цивилизованного общества, без сомнения, распознал бы в этом чудовище обычную машину, разглядев снизу шесть больших колес.

Двигатель был где-то спрятан — Язон в этом не сомневался. А уловив знакомый запах горючего, он чуть было не закричал от радости. Шансы на спасение резко подскочили вверх.

Дрожащих от ужаса рабов закинули внутрь кароджа. Туда же запихали и Язона, бросив его как бревно на палубу необычного корабля.

Он лежал и высматривал место, где может быть размещен двигатель. Спереди находился руль, какая-то рукоятка и ничего более. Язон повернулся так, чтобы разглядеть корму, и увидел кабину шириной во всю палубу, без единого окна, но с тяжелой металлической дверью, снабженной множеством замков и запоров. Никаких сомнений — это машинное отделение, тем более что на крыше кабины красовалась толстая дымовая труба. Сердце Язона готово было выпрыгнуть из груди.

— Мы отправляемся, — протрубил Эдипон зычным голосом. — Поднять сходни! Нарсиси, ты будешь указывать ка-роджу путь. А теперь всем молиться! Я иду просить богов перенести нас в Путлико. — Он направился к кабине. — Эребо, ленивая собака, — вдруг закричал Эдипон на одного воина, — ты забыл наполнить баки водой! Боги хотят пить.

— Я наполнил, — пробормотал Эребо, едва не подавившись креноджем.

Эдипон подошел к двери кабины и набросил на нее защитный занавес. Раздалось щелканье, скрип открывающихся запоров, и через несколько минут из трубы вырвалось облако бурого дыма.

Прошло около часа, прежде чем священная машина зашипела, задрожала и испустила струю белого пара. Несколько рабов закричали от ужаса и свалились в обморок, остальные, кажется, тоже сочли бы смерть великим счастьем. У Язона же был некоторый опыт обращения с примитивными механизмами, поэтому паровая машина не вызывала в нем ни удивления, ни тем более страха.

Кародж затрясся как в лихорадке и медленно тронулся с места. Двое насмерть перепуганных дикарей попытались спрыгнуть за борт, однако их вовремя остановили.

Одетые в своеобразные балахоны, дзертаноджи ходили между рабами и вливали им в рот полные ковши какой-то жидкости. Несчастные тут же валились на пол без сознания. Конечно, их не собирались отравить, не было никакого резона убивать пленных рабов, но люди не понимали этого и отчаянно сопротивлялись, думая, что борются за свою жизнь.

Когда подошла очередь Язона, он успел лягнуть ногой в живот одного дзертаноджа, а другому чуть не откусил пару пальцев, прежде чем они навалились на него, зажали нос и влили в рот обжигающую жидкость. Он сразу же почувствовал головокружение и попытался выплюнуть отраву... Это было последнее, что он помнил.

— Выпейте еще, — послышался чей-то голос.

Холодная вода обожгла горло, и Язон закашлялся. Страшно болели голова и запястья рук. Медленно, но верно прояснялась память. Схватка, плен, кародж, яд... Язон открыл глаза и увидел перед собой слабо мерцающую лампу. Он как загипнотизированный смотрел на нее, пытаясь сообразить, где он и что с ним. Вдруг знакомое лицо загородило свет. Язон застонал и сомкнул веки.

— Что это, Майк? Сон или нет?

— От правосудия не уйти, Язон динАльт. Да, это я. И у меня есть к вам несколько серьезных вопросов.

Язон снова застонал.

— Да, теперь я вижу, что это действительно вы. Даже в самом кошмарном сне вряд ли услышишь что-либо подобное. Но, может быть, прежде вы хоть в двух словах обрисуете мне обстановку? Вы наверняка знаете поболее моего.

Язон наконец понял, что боль в запястьях от тяжелых железных наручников. Ржавой цепью он был прикован к толстому бревну, на котором покоилась его голова.

— Почему цепи? И вообще, чего стоит местное гостеприимство?

Майк пропустил вопросы Язона мимо ушей.

— Когда мы виделись в последний раз, — сказал он, — вы, если мне не изменяет память, были рабом. Вчера вечером, когда вас доставили сюда и приковали вместе со всеми остальными, на вас был шлем и другие доспехи Чаки. Я успел это разглядеть, прежде чем вас раздели. Как все это понимать? Что случилось с Чакой?

— Я — Чака, — прошипел Язон, — старый болван, вы слишком склонны всех и вся обвинять. Но не говорите мне, что обожали человека, который размозжил вам череп и продал вас, как какую-нибудь скотину. Если поразмыслить над законом справедливости, то вы, по идее, должны быть довольны. Злого Чаки больше нет. Он похоронен в безбрежных песках. А после рассмотрения всех достойных кандидатур я занял его место.

— Вы убили его?

— Да... Да! И не думайте, что сделать это было так просто! У него были все преимущества, а я был вооружен лишь своей природной находчивостью, к счастью, этого хватило. Правда, я сначала собирался прикончить мерзавца ночью, пока он спит...

— Что?! Вы пытались... — Майк даже позеленел от негодования.

— Не думаете же вы, что я сразу осмелился сразиться с этим чудовищем один на один?! Хотя именно так все и кончилось. Короче говоря, я победил и сам стал Чакой. Мое царствование, однако, не было ни долгим, ни славным. Я искал вас и напоролся на хитрого Эдипона и его дружину. Меня схватили и доставили к вам. Вот, пожалуй, и вся история. Теперь ваша очередь, давайте выкладывайте все, что знаете. Где мы и что нас ждет?

— Убийца! Рабовладелец! — Майк отшатнулся от Язона, насколько позволяла цепь, и потряс указательным пальцем. — Еще два новых преступления вы добавили к своему позорному списку. Я презираю себя за то, что в какой-то момент испытал к вам симпатию. И уж поверьте, я сделаю все... Да, я сделаю все, чтобы мы остались живы. Я найду способ доставить вас на Кассилию и предать суду.

— Вы когда-нибудь слышали о презумпции невиновности, Майк? Нет? А ведь это основа основ юриспруденции. До тех пор пока вина человека не доказана, он считается невиновным. И вообще, как можно судить меня на Кассилии за преступления, совершенные на этой планете, если там они не считаются преступлениями? Это все равно что извлечь каннибала из его времени и судить за людоедство.

— Правильно. Каннибализм — это отвратительно! Я содрогаюсь при одной мысли... И естественно, что такой человек должен быть сурово наказан.

— Если бы он съел кого-нибудь из ваших родственников, я бы вас понял, Майк. Но в том случае, когда он со своими развеселыми соплеменниками перекусил поверженным врагом, к его поведению, простите, не придраться. Поймите, человека невозможно судить без учета конкретной ситуации. Нормы поведения относительны. Каннибал в своем обществе так же нравственен, как прихожанин в нашем.

— Богохульник! Преступление — всегда и везде преступление! Существуют моральные законы, обязательные для любого общества.

— Таких законов нет. И в этом пункте ваше мировоззрение осталось средневековым. Любые нравственные законы историчны и относительны. И ни в коем случае не абсолютны. Они связаны со временем и местом и теряют всякий смысл, будучи вырванными оттуда. В здешнем примитивном грязном обществе убить своего хозяина — единственная возможность для какого-нибудь честолюбивого парня выдвинуться. Не сомневаюсь, что в свое время Чака поступил именно так. В моем случае прямого убийства не получилось — я победил в честной схватке. Хотя результат тот же. Получив власть, я попытался облегчить жизнь моих рабов, но они этого не оценили и сами с превеликим удовольствием всадили бы мне нож в горло. Таков закон планеты. Единственное, в чем я себя обвиняю, — это в том, что я потащил их за собой искать Майка Сэймона и...

Тут дверь со скрипом отворилась, и яркий солнечный свет проник в полумрак их каземата.

— Встать, рабы!

Люди, звеня цепями, со стонами начали медленно подниматься. Человек, прикованный к самому концу длинного бревна, был кем-то вроде старшего. Он криками подгонял остальных.

— Вперед, вперед. Нам дадут поесть. Не забудьте чашки. Если у вас не будет чашки, вы не будете есть и пить целый день. А мы должны трудиться изо всех сил. Это касается всех, особенно новичков. Такой порядок, вы не можете... Так. Теперь все вместе... Раз, наклонились, взялись... и два, поднимаем бревно... три, встали, пошли.

И они встали и вышли на солнечный свет.

Холодный ветер, проникнув через остатки шкур Чаки и пиррянского костюма, неприятно щекотал тело Язона. Дзертаноджи сорвали с него почти всю одежду, но не обнаружили его любимых башмаков, и сейчас Язон благодарил судьбу за это светлое пятнышко в мрачной перспективе рабства. Он постарался улыбнуться, но губы дрожали от холода, и улыбки не получилось. Как можно скорее надо изменить свое положение! Язон постажировался в качестве раба на славу и считал, что заслуживает лучшей участи.

Они вышли во двор, положили бревно около стены и сели на него. Протянув чашки, подобно кающимся грешникам, рабы получили по ковшу тепловатого пойла, отведав которого Язон сразу потерял аппетит. Это был суп из креноджей. Но выжить было важнее, и он залпом проглотил чертово варево.

Позавтракав, они перебрались на новое место, где увиденное заставило Язона забыть свои беды.

В центре двора торчал большой кабестан, в который команда рабов уже вставляла конец своего бревна. Группа Язона и еще две точно такие же группы тоже закрепили бревна в лебедке, получилось четыре спицы огромного колеса. Надсмотрщик дал команду, и рабы налегли на бревна. С невообразимым скрипом колесо пришло в движение.

Язон с головой ушел в изучение этого грубого механизма. Вертикальный столб, закрепленный в кабестане, вращал колесо, которое было связано с целой системой приводных ремней. Самый широкий из них приводил в движение нечто напоминавшее насос. Остальные ремни исчезали в окнах высокого каменного здания. Все это походило на малоэффективное устройство для перекачки воды.

Острый запах, заполняющий двор, был на удивление знакомым, и, когда из напорной трубы донесся хриплый звук и затем хлынула черная жижа, сразу все стало ясно.

— Нефть! Конечно, нефть! — пришел в восторг Язон, но тут же подавил приступ радости. Надсмотрщик сердито взглянул в его сторону и угрожающе взмахнул хлыстом.

Вот в чем секрет дзертаноджей и источника их власти! Здесь, в охраняемой долине, они добывают нефть, которая и приводит в движение их неуклюжие машины. Но неужели дзертаноджи используют сырую нефть? Что происходит в том здании, куда ведут приводные ремни и устремляется нефтяной поток? Что за чертовщина творится в крепости, увенчанной толстой трубой, испускающей в небо клубы черного дыма?..

В тот момент, когда Язон обо всем догадался, открылась дверь и появился Эдипон, на ходу вытирая свой выдающийся нос обрывком тряпки.

Скрипело колесо. Работа шла своим ходом. Но, поравнявшись с хозяином, Язон закричал ему прямо в лицо:

— Эй, Эдипон, подойди ко мне! Мне нужно кое-что сказать тебе! Я — бывший Чака.

Но Эдипон отвернулся. Было очевидно, что раб, кем бы он раньше ни был, не представлял для него ни малейшего интереса. Надсмотрщик занес хлыст, а колесо увело Язона прочь.

— Послушай, я много знаю! Я могу помочь тебе! — через плечо крикнул Язон.

Ответом ему был свист хлыста.

«Надо срочно что-то делать», — подумал Язон и снова крикнул:

— Выслушай меня! Мне известно: что выходит первым — лучше... Ой! — Последний возглас вырвался невольно. Хлыст все-таки достал его.

Слова Язона были лишены смысла как для рабов, так и для надсмотрщика, но на Эдипона они подействовали, как если бы он наступил на раскаленные угли. Вздрогнув, он повернулся, и Язон увидел, что на его загорелом лице проступили серые пятна.

— Остановите колесо! — рявкнул он.

Неожиданная команда привлекла к Язону всеобщее внимание, надсмотрщик разинул рот и выронил хлыст, рабы застыли как вкопанные. Колесо в последний раз скрипнуло и остановилось. В наступившей тишине гулким эхом отозвались шаги Эдипона. Он подбежал к Язону, оскалив зубы, будто намереваясь укусить его.

— Что ты сказал? — торопливо выговаривая слова и одновременно вынимая из-за пазухи нож, спросил Эдипон.

Язон попытался улыбнуться, понимая, что получить удар ножом — не самый лучший выход из подобной ситуации.

— Ты слышал, что я сказал. И не думаю, что тебе захотелось бы услышать это еще раз в присутствии посторонних. Я знаю, что здесь происходит, я прибыл оттуда, где этим занимаются с давних времен. Я знаю, как надо организовать работу, чтобы добиться лучшего качества и заставить кародж двигаться быстрее. Но сначала освободите меня, — сказал Язон и в ожидании положил руки на бревно.

Несмотря на холод, ручеек пота струился у него по спине. Язон очень рассчитывал, что любопытство и здравый смысл победят. Ведь, в конце концов, раба всегда можно убить, а если перед этим задать ему пару вопросов, то ничего страшного не случится.

И любопытство победило. Нож скользнул обратно в ножны, и Язон облегченно вздохнул. Даже для профессионального игрока это было слишком серьезным испытанием. Ставка — жизнь — несколько превышала размеры обычных ставок.

— Освободить его и привести ко мне, — приказал Эдипон и ушел.

Теперь Язону было необходимо убедить старика в том, что он годен для какой-нибудь более квалифицированной работы, нежели крутить колесо.

Комната, куда привели его охранники, была первым пригодным для жилья помещением, которое Язон увидел на этой планете. Добротная, крепкая, к тому же украшенная резьбой мебель: стол, стулья, кровать, укрытая тканым ковром...

Эдипон нервно барабанил пальцами по полированной поверхности стола.

— Приковать его, — прохрипел он, и цепь, свисавшую с наручников Язона, прикрепили замком к толстому кольцу, вделанному в стену.

Как только охранники закрыли за собой дверь, Эдипон подошел к Язону и вытащил нож.

— Говори, что знаешь. Или я убью тебя на месте.

— Мое прошлое — открытая книга для тебя, Эдипон.

Я пришел из земли, где уже давно не существует секретов природы.

— Как называется твоя земля? Ты шпион Аппсалы?

— Я никогда не слышал о таком месте. Я не шпион. — Язон лихорадочно размышлял, насколько можно быть откровенным и насколько умен и трезв Эдипон, чтобы понять его. Сейчас не самое подходящее время рассказывать замысловатые сказки о космосе. Хотя лучше сказать правду. Но в малых дозах. — Если я скажу, что прилетел с другой планеты, из другого мира, ты поверишь?

— Возможно. Существует множество легенд, будто наши предки спустились с неба. Но я всегда считал это религиозными выдумками, пригодными лишь для слабых женщин и детей.

— Это не легенды и не выдумки. Ваша планета действительно заселена людьми, которые много веков назад пересекли пространство, как вы пересекаете пустыню на своих кароджах. И вы, их потомки, забыли об этом. Забыли науку, знания, которыми обладали когда-то. Но в других мирах...

— Глупости!..

— Вовсе нет. И я готов доказать свою правоту. Я никогда не был внутри здания, где вы перерабатываете нефть, ты знаешь об этом, — но могу поклясться, что подробно опишу весь процесс переработки. И не потому, что видел, а потому, что знаю, как это делается. Хочешь послушать?

— Продолжай, — сказал Эдипон, присаживаясь на угол стола.

— Не скажу, как вы называете само устройство, но у нас оно называется перегонным кубом и используется для разделения жидкостей. Сырая нефть сначала подается в резервуар, а оттуда перекачивается в реторту — особый герметичный сосуд. Вы разжигаете под ним огонь и доводите нагрев до нужной температуры. Из нефти выделяется газ, и вы пропускаете его через систему гнутых труб с постоянным охлаждением. Охлаждаете скорее всего водой. Свободный конец трубы подводится к какой-нибудь емкости, куда и поступает конечный продукт перегонки — бензин, столь необходимый вам для того, чтобы сдвинуть с места огромный кародж.

По мере того как Язон говорил, глаза Эдипона раскрывались все шире и шире.

— Дьявол! — закричал он, подступая к Язону. — Ты не можешь видеть сквозь стены. Только моя семья...

— Успокойся, Эдипон. Я же сказал, что у меня на родине давным-давно научились получать бензин. — Язон прекрасно понимал, что нервы старика могут не выдержать в любой момент, и был готов ко всему. — Я не крал твоих секретов. У нас каждый фермер имеет подобную установку. Клянусь, я даже не глядя могу предложить некоторые усовершенствования. Как, например, вы измеряете температуру нефти? У вас есть термометр?

— Что такое термометр?

— Я так и думал, — улыбнулся Язон. — Если хочешь, я сделаю ваш бензин более качественным, более чистым. Пока вы не контролируете температуру, на выходе у вас получается смесь различных веществ. А газолин и бензин, которые вы используете для кароджей, — это наиболее летучие жидкости. Необходимо повысить температуру, и у вас вдобавок будет керосин, пригодный для освещения помещений и многого другого. Кроме того, высвободится густая масса гудрона, которым можно покрывать дороги. Как это нравится тебе?

Дергающийся лицевой мускул щеки выдавал состояние Эдипона.

— Ты ошибся в некоторых деталях, — сказал он, — хотя в основном все верно. Но меня не интересуют ваши термометры и другие усовершенствования. То, что было хорошо для многих поколений моей семьи, хорошо и для меня.

— Твое решение не очень оригинально...

— Но если ты сделаешь кое-что другое, то, поверь, я сумею тебя отблагодарить, мы умеем быть щедрыми. Ты видел наши кароджи и даже ехал на одном из них. Можешь ли сказать, какая сила приводит в действие эти машины?

— Надеюсь, это последний вопрос, Эдипон? И давай договоримся: если я в чем-нибудь ошибусь — никаких наказаний. А теперь, отбросив всякие там святые силы и святилища, могу сказать, что, зайдя в машинное отделение, ты принялся за работу, которой меньше всего помогают молитвы. Есть несколько способов завести машину. Принцип внутреннего сгорания забыт, и я сомневаюсь, что вы могли бы его восстановить. Тот факт, что ушел целый час на подготовку кароджа, говорит о том, что вы используете из всех способов

самый простой. Баки с водой, свист пара из клапанов могут означать только одно — паровой двигатель. Закрыв за собой дверь кабины, ты открыл вентили для подачи топлива в топку, а затем поджег горючее. Однако слишком большое давление может привести к взрыву, и ты следил за тем, чтобы уровень воды в котле не падал, а давление пара в цилиндрах не превышало нормы. И, наконец...

Эдипон вонзил свой нож в стол, подбежал к Язону, схватил его за плечи и затряс так, что загремели цепи.

— Ты знаешь, что ты сказал?

— Да, знаю. Означает ли это, что я выдержал экзамен и теперь ты выслушаешь меня?

— Не знаю... Не знаю, прав ты или нет... Я никогда не заглядывал внутрь этих дьявольских аппсальских ящиков. — Эдипон быстрыми тяжелыми шагами заходил по комнате. — Ты знаешь об этом больше, чем я. Я прожил жизнь, лишь ухаживая за кароджами и проклиная людей из Аппсалы, которые утаили от нас свои секреты. Но ты... Ты откроешь нам их тайну. Мы построим свои собственные машины. А если аппсальцы пожелают купить их, то им придется заплатить очень дорого.

— Нельзя ли излагать мысли яснее, Эдипон? Я никогда в жизни не слышал ничего более запутанного.

— Я покажу тебе все, человек из далекого мира. Я вижу, как рассвет нового дня встает над Путлико. — Он открыл дверь и позвал охранников и Нарсиси, своего сына.

Нарсиси явился, когда цепь с кольца уже была снята. Язон узнал в нем заспанного дзертаноджа, который помогал Эдипону вести машину.

— Бери эту цепь, сын мой, и держи оружие наготове. Если этот раб попытается бежать, убей его. Но он очень ценен. Никто не должен причинить ему вреда.

Нарсиси потянул цепь, но Язон не сдвинулся с места. Все удивленно переглянулись.

— Человек, который принесет в Путлико новый мир, — не раб. Это должно быть известно всем. Я согласен работать под охраной, но с рабством покончено раз и навсегда.

— Но ты не один из нас. Следовательно, ты раб.

— Я ввожу третью категорию лиц в ваше социальное устройство: служащие, работающие по найму. Без особого желания, правда, я даю согласие наняться к вам на работу, но требую, чтобы со мной обращались соответствующим образом. Убив раба, что вы потеряете? Очень немного. Их в вашем загоне предостаточно. Любой заменит убитого. А убив меня, что вы будете иметь? Мозги на дубинке? Вряд ли они вам пригодятся.

— Отец, он говорит, что я не могу его убить? — удивленно спросил Нарсиси.

— Нет. Он имеет в виду не это. Он говорит, что, если мы его убьем, никто не выполнит за него работу, столь необходимую для нас. Я понял его, и мне это не нравится. Есть только рабы и рабовладельцы. Так было всегда. Все остальное противоречит естественному порядку. Но он поставил нас в такие условия, что нам необходимо предоставить ему некоторую свободу. Однако мы еще посмотрим, сумеет ли он сделать все то, что тут наобещал мне. Если нет, я лично размозжу его голову о стенку. Мне противны всякие новые идеи.

Они выстроились в цепочку и прошли в закрытое, охраняемое со всех сторон здание, где стояло семь кароджей.

— Взгляни на них, — сказал Эдипон. — Вот наша сила и могущество. Вот наше главное оружие, наводящее смертельный ужас на врагов. Но только три из них сейчас находятся в боевой готовности.

— Какие-то неисправности? — небрежно спросил Язон.

Эдипон, пыхтя и ругаясь, подошел к машинам. Все они были украшены мертвыми головами и колотыми костями. Потоки красной краски и кабалистические символы устрашающего вида на бортах дополняли и без того кошмарное зрелище.

— Эти свиньи из Аппсалы берут нашу водяную силу и не дают нам ничего взамен. О, конечно, они подсовывают нам эти гробы на колесах, которые ломаются буквально через несколько месяцев. И мы вынуждены возвращать их обратно. Менять на новые и платить... опять платить.

— Грабеж! — отозвался Язон, осматривая запечатанные корпуса кароджей. — А почему бы вам не попробовать самим их починить? Мне думается, это не особенно сложно.

— Смерть! — воскликнул Эдипон. — Еще наши отцы пытались... Эти хитрющие змеи из Аппсалы и здесь стали нам поперек дороги. При попытке вскрыть корпус из машины вырывается смерть и заполняет собой весь воздух. Люди, вдохнувшие его, погибают. Достаточно одного глотка, и человек покрывается язвами и умирает в страшных мучениях. В Аппсале долго смеялись, когда услышали об этом, и еще выше подняли цены.

Язон обошел машину и внимательно ее осмотрел. Нарси-си следовал за ним по пятам, не выпуская из рук конец цепи.

Кародж представлял собой огромный ящик выше человеческого роста. Металлический вал, проходящий насквозь, очевидно, служил осью для передачи момента вращения на колеса.

Через небольшое отверстие в корпусе был виден щит управления с тремя вентилями и двумя цветными дисками, над которыми располагались три воронкообразных углубления. Встав на цыпочки, Язон заглянул на крышу, но, кроме задымленного отверстия, ничего не обнаружил. Вероятно, это была дымовая труба.

— Что ж, — сказал он, вытирая руки, — кое-что проясняется. Но вы должны рассказать все, что знаете сами.

— Раньше ты умрешь! — вскричал Нарсиси. — Только моя семья...

— Заткнись! — оборвал его Язон. — Запомни, с угрозами покончено. Больше никаких тайн. Хватит! Я в состоянии разобраться и без вашей помощи... В три воронкообразных отверстия вы подаете масло, воду и горючее. Где-то должно быть еще одно, для подачи огня. И один из вентилей предназначен именно для этого. Другой служит для регулирования скорости, третий — для воды. Диски — указатели. — Нарсиси побледнел и отступил. — Поэтому молчи, пока я разговариваю с твоим отцом.

— Все верно, — подтвердил Эдипон. — Рты-воронки всегда должны быть полны. Горе постигнет нас, если во время движения они опустеют. Огонь подносится вот сюда, — Эдипон указал на маленькое закопченное отверстие, — и, когда зеленая стрелка отклонится, надо оттянуть эту рукоятку и держать ее до тех пор, пока стрелка не вернется назад. Белое дыхание выходит из отверстия сзади машины. Это все.

— Так я и думал, — пробормотал Язон, продолжая осматривать черный ящик. — Они оснастили кародж минимумом приборов, чтобы вы никогда не догадались о принципе действия машины. Без знания теории вы бессильны. Зеленая стрелка на диске реагирует на повышение давления. Красная черта на нем — предельный уровень. И если стрелка заползет за нее, значит, вся вода в котле испарилась. А при попытке проникнуть внутрь машины вас ожидают крупные неприятности. Неплохо сработано. Звук такой, — сказал Язон, простукивая пальцами корпус, — будто оболочка двойная. И судя по всему, там находится отравляющее вещество типа горчичного газа. Сейчас оно в жидком состоянии. Но при соприкосновении с воздухом образуется газ, и каждый, кто попытается вскрыть оболочку, получит свою порцию яда. Однако все же должен существовать доступ для ремонта и обслуживания двигателя. Учитывая уровень технологии, я думаю, что смогу обойти все ловушки и проникнуть внутрь машины. Я берусь за эту работу.

— Хорошо, начинай.

— Одну минуту. Прежде чем нанимать работника, выслушайте его условия. Я буду счастлив перечислить их вам.

— Я не понимаю, зачем тебе нужен еще один раб, — сказал Нарсиси. — Женщина, отдельное помещение — это понятно. Я и мои братья будем тебе помогать. Зачем кто-то еще? Наша тайна не должна раскрыться.

— Отправляйся к отцу, пускай он даст разрешение, чтобы мне помогал раб Майк. Скажи ему, что Майк пришел из той же страны, что и я, и ваши секреты для него все равно что детские игрушки. Если его это не убедит, скажи, что мне нужен квалифицированный помощник, который в точности будет следовать моим указаниям. Ты и твои братья чересчур самоуверенны и не станете обращать внимания на детали, кроме того, если что-нибудь не будет получаться, вы скорее пустите в ход молоток, нежели соизволите пошевелить извилинами.

Нарсиси вышел, кипя от злости, а Язон присел у печки, планируя дальнейшие действия.

Больше половины дня ушло на то, чтобы на катках перетащить кароджи в песчаную долину подальше от людей. Любая ошибка могла стоить многих человеческих жизней. Даже Эдипон в конце концов понял разумность этого мероприятия, хотя он хотел бы провести эксперимент за семью замками и в глубочайшей тайне. Но, дав согласие, он все же приказал соорудить вокруг машины высокую ширму из шкур и усиленно охранять площадку. К счастью, завесы послужили неплохим заслоном от холодных ветров.

После долгих споров и пререканий с Язона все-таки сняли цепи и заменили тяжелые наручники легкими кандалами. Правда, он теперь прихрамывал при ходьбе, но зато руки были свободны.

Осталось обзавестись необходимым инструментом и заполучить все сведения о технологических возможностях дзерта-ноджей. А это, несомненно, было связано с еще одной утомительной битвой за их драгоценные секреты.

— Пойдем, — сказал он охраннику, — надо найти Эдипона.

Первая вспышка радости прошла, и хозяин Путлико не выказал ни малейшего энтузиазма после новых требований Язона.

— Ты получил помещение, — проворчал он, — рабыню, которая будет готовить тебе пищу. Я дал разрешение еще на одного раба. Что ты хочешь теперь? Ты, наверное, решил выпить из меня всю кровь!

— Не надо драматизировать события. Мне нужны инструменты для работы. Ты не можешь этого не понимать. Я должен хоть одним взглядом осмотреть инструментальный склад, чтобы знать, на что я могу рассчитывать. Прежде чем приступить к работе над этим черным ящиком с сюрпризами, мне необходимо иметь представление о вашей технической оснащенности.

— Вход запрещен...

— Довольно! Твои запреты становятся для меня непреодолимым препятствием. Для пользы дела время от времени их просто необходимо отменять. Ты сам проводишь меня?

Потребовалось отворить множество замков и запоров, прежде чем охранник ввел Язона в помещение, где перерабатывалась нефть. Двое старых дзертаноджей, насквозь провонявшие бензином, с криком подскочили к Эдипону. Но последнее слово все равно осталось за ним, и Язона, вновь закованного в цепи и охраняемого, как убийцу, пропустили в сокровищницу этого своеобразного храма.

— Какой хлам! — фыркнул он, пнув ногой ящик с инструментами.

В основном это были кузнечные клещи и молотки, сработанные крайне грубо, чуть лучше, чем каменные топоры дикарей. Дистилляционная реторта представляла собой гнутый лист меди, сваренный встык. Сварной шов в нескольких местах протекал. Единственными вещами, порадовавшими сердце Язона, оказались массивная дрель и токарный станок, работавшие от приводных ремней, которые, в свою очередь, приводились в действие упряжкой рабов. В бабке станка торчал осколок твердого металла.

Обнаружил Язон и приспособление для нарезки резьбы. Да, могло быть и хуже.

Он отобрал самые легкие и самые удобные инструменты и отложил их в сторону. Что ж, завтра его ждут великие свершения.

Вооруженная процессия вышла в том же порядке, как и пришла. Язона отвели в крохотную, похожую на конуру комнату. Ее освещала тусклая керосиновая лампа, и он закашлялся от дыма и чада, исходящего от нее.

Замок за спиной щелкнул, первый рабочий день кончился.

Айджейл, склонившись над печкой, что-то стряпала в глиняном котелке. Язон подошел, понюхал варево и передернулся.

— Какой удар! Суп из креноджей. А на закуску, вероятно, салат из того же дерьма. Надо будет разнообразить наше меню.

— Великий Чака! — не глядя на него, прошептала Айджейл. — Могучий Чака!

— Меня зовут Язон. Я оставил имя Чаки вместе с его одеждой.

— Великий Язон! Он может околдовать дзертаноджей и заставить подчиниться его воле. Рабыня благодарит его.

Язон посмотрел на нее. Выражение бессловесной покорности, застывшее в глазах Айджейл, заставило его вздрогнуть.

— Ты можешь хоть на минуту забыть о своем рабстве? Мы вместе попали сюда и вместе выберемся.

— Да, мы спасемся. Я знаю. Ты убьешь всех дзертаноджей, освободишь рабов и отведешь нас домой. И мы снова будем бродить по берегу и есть креноджи.

— Как просто угодить некоторым девушкам. Только, вырвавшись отсюда, я пойду в другую сторону, подальше от твоих креноджей.

Айджейл слушала его, одной рукой мешая суп, а другой почесывая под своими шкурами. Тут Язон обнаружил, что и сам занимается тем же. И, судя по болезненным расчесам на коже, посвящает этому достаточно много времени.

— Хватит! — выкрикнул он и забарабанил в дверь. —Как ни далеко отсюда до нормальной цивилизации, но почему бы не попытаться создать себе более или менее комфортабельные условия?

Загремели замки, и в дверном проеме показалась голова Нарсиси.

— Чего кричишь? Что случилось?

— Мне нужна вода. Много воды.

— Разве у тебя нет воды? — удивился Нарсиси и указал на глиняный кувшин на полу. — Этого хватит на много дней.

— По вашим меркам, старина Нарсиси, но не по моим. Мне надо в десять раз больше. И немедленно! И мыла, если оно водится в этом захолустье.

После долгого спора Язон все же добился своего, заявив, что вода необходима ему для отправления религиозных обрядов. Иначе он не ручается за успех завтрашней работы.

Вода была доставлена. Среди многочисленных сосудов Язон обнаружил чашу, полную чудесного жидкого мыла.

— Вот это другое дело! — радостно воскликнул он. — Раздевайся, Айджейл. У меня есть для тебя сюрприз.

— Да, Язон, — отозвалась та, ложась на спину и счастливо улыбаясь.

— Нет. — Язон рассмеялся. — Ты будешь мыться. Знаешь, что это такое?

— Не знаю, — вздрогнув, ответила Айджейл. — Но звучит это нехорошо.

— Одежду прочь, становись сюда, — приказал он, указывая на отверстие в полу. — Это будет служить стоком.

Он сам нагрел воду в печке. Айджейл стояла, прислонившись к стене, и ее трясло от страха. Она задрожала еще сильнее, когда Язон вылил на нее кувшин теплой воды. А когда он принялся намыливать ей голову, она завопила от ужаса. Язону пришлось зажать ей рот и выждать, пока Айджейл успокоится. Потом он принялся за себя, намылил волосы и испытал восхитительное покалывание в голове. К реальности его вернул хриплый крик. Он протер глаза и увидел стоящего в дверях Майка Сэймона. Из-за его плеча выглядывал Нар-сиси, пораженный таким диковинным обрядом.

— Вырождение! — гремел Майк. — Вы заставили несчастное создание подчиниться своей воле. Вы унизили ее! Как вы посмели обнажить девушку, когда не состоите с ней в священном браке? — Он прикрыл глаза рукой. — Вы зло, Язон! Вы демон зла! Я предам вас суду! Я...

— Вон! — заорал Язон, выпихивая Майка за дверь перенятым у Чаки приемом. — Единственное зло — в вашем мозгу. Назойливый фанатик! Девушка моется впервые в жизни! Меня надо представить к награде за пропаганду гигиены среди дикарей. Нарсиси, мне нужен этот раб, но не сейчас... не сейчас. Заприте его, а утром приведете ко мне. — Язон захлопнул дверь и решил, что отныне будет запирать ее изнутри.

Айджейл била дрожь.

Язон окатил ее водой, прополоскал волосы и протянул кусок шкуры почище. Обнаженное тело девушки, освобожденное от многолетней грязи, было молодым и красивым. У нее были крепкие груди и крутые бедра. Язон невольно залюбовался ею, но, вспомнив обвинения Майка, отвернулся.

В оставшейся воде он выстирал одежду, и невыразимое чувство чистоты захлестнуло его.

Задув лампу, Язон лег и стал обдумывать план на завтра. Но в этот момент Айджейл тихонько скользнула к нему под шкуры. Сильное, горячее тело обожгло Язона, и все проблемы покинули его в тот же миг.

На завтрак, естественно, были креноджи, но впервые этот факт не огорчил Язона. У него было отличное настроение. После вчерашнего купания он вновь чувствовал себя человеком.

Готовый приступить к работе, он улыбнулся Айджейл и кликнул охранника.

Майк стоял у печки и выглядел страшно усталым и ужасно грязным. Язон дружески кивнул ему, но тот только фыркнул и отвернулся.

— Снимите с него цепи, и побыстрее, — приказал Язон. — Сегодня нам предстоит много работы. — Потирая руки, он подошел к машине.

Защитный экран был сделан из какого-то тонкого металлического листа и, казалось, не мог таить в себе каких-либо неожиданностей. Язон осторожно соскреб с него в нескольких местах краску, но, кроме сварного шва, ничего не обнаружил.

Около часа ушло на то, чтобы простучать весь корпус машины и убедиться в правильности первоначального вывода: корпус двойной, а промежуток между стенками заполнен жидкостью. Да, в Аппсале умели хранить тайны! Однако доступ к сердцу машины должен существовать. Только где?

— Будем искать, — пробурчал Язон и опустился на землю, чтобы разглядеть днище кароджа. — Подойдите ко мне, Майк! — крикнул он. Майк без особого энтузиазма оторвался от горячей печки. — Ближе, ближе. И сделайте вид, что изучаете этот средневековый автомобиль. Нам надо поговорить. Вы согласны работать со мной?

— У меня нет ни малейшего желания с вами работать, Язон динАльт. Я боюсь, что вы запачкаете меня своими грязными руками, как и многих других.

— Да? Но сами вы не выглядите настолько чистым, чтобы...

— Я не это имел в виду!

— А я имею в виду именно это. О своей душе заботьтесь сами. Это не мое дело. А вот горячий душ я вам обещаю. Соглашайтесь, Майк. Клянусь, я найду возможность вытащить вас отсюда и доставить в город, где делают эти машины. Если вообще существует шанс вырваться с этой планеты, то только там, в городе.

— Я знаю, Язон. И все же не могу решиться.

— Послушайте, разве не главная ваша задача — доставить меня на Кассилию? Оставаясь рабом, думаю, вы вряд ли этого добьетесь.

— Вы адвокат дьявола, Язон. Вы правы. Я согласен. Я буду помогать вам во имя великой цели, во имя Истины!

— Отлично. Тогда за работу. Отправляйтесь к Нарсиси и доставьте сюда три бревна побольше и потолще. И прихватите еще пару лопат.

Рабы притащили бревна, но бросили их перед ширмой — заходить внутрь мастерской им было запрещено. Майку с Язоном пришлось самим подтаскивать их к машине, так как дзертаноджи, никогда не занимавшиеся физическим трудом, сочли их просьбу о помощи весьма забавной.

Они вырыли под машиной длинные канавы и протолкнули туда бревна, а затем поочередно принялись выгребать песок из-под кароджа, пока под ним не образовалась яма глубиной в человеческий рост. Язон спрыгнул в яму и осмотрел дно машины: оно было ровным и гладким.

Очень осторожно он стал очищать края днища и тут же обнаружил тонкую полосу припоя, идущую вдоль всего периметра.

— Эти аппсальцы страшные хитрецы, — проворчал Язон, ножом снимая припой, который удерживал большой металлический лист.

Убедившись, что здесь нет никаких ловушек, он потянул за край листа, и тот легко упал на дно ямы. Его взгляду открылась ровная металлическая поверхность без каких-либо выступов и соединений.

— На сегодня довольно. Кое-чего мы уже добились, и перед тем, как предпринимать дальнейшие шаги, стоит хорошенько подумать. Пока нам везет, но вряд ли так будет всегда. Ночевать будете у меня, Майк, так что захватите с собой весь свой скарб.

— Никогда! Притон порочности...

Язон вплотную приблизился к Майку. И когда он заговорил, его голос, казалось, был изо льда и металла. Глядя Майку прямо в глаза и при каждом слове толкая его пальцем в грудь, Язон произнес:

— Вы пойдете со мной. Я так хочу. Этого требует дело. Мне надоело, что вы постоянно указываете на мои моральные слабости. Идемте!

Ужиться с Майком было не так-то просто. Пока он мылся за ширмой из шкур, Язон и Айджейл должны были стоять у стены и ни в коем случае не оборачиваться. Но Язону уж очень хотелось досадить своему компаньону, и он принялся развлекать Айджейл. Айджейл весело смеялась, а смущенному и сердитому Майку казалось, что смеются над ним. Помывшись, он, не произнеся ни слова, получше укрепил ширму и лег за ней спать.

На следующее утро Язон энергично взялся за дело. Всю ночь он размышлял над загадками кароджа и теперь решил проверить свои предположения на практике.

Сильно надавив на рукоять ножа, Язон сделал в металле канавку. Металл днища оказался не таким податливым, как припой, но все же это был сплав, содержащий значительное количество мягкого свинца. Что бы это значило? Осторожно работая ножом, он выяснил, что толщина металла везде одинакова, за исключением двух мест, находящихся в самом центре прямоугольного днища. Язон обвел их острием ножа, получив в результате два круга размером с голову человека.

— Майк, идите сюда. Взгляните на эти штуки. Что вы думаете?

Майк поскреб бороду и потрогал окружности пальцем.

— Они покрыты металлом, и я не уверен...

— Я не спрашиваю, уверены вы или нет. Что вы об этом думаете?

— Похоже на огромные гайки... Но они так велики!

— Они и должны быть такими. На них держится вся эта машина. Я полагаю, мы близки к разгадке секрета кароджа. И теперь надо быть особенно осторожными. Не очень-то верится, что все так просто. Нужно снять металл, закрывающий гайки. Это работа не одного часа, но рано или поздно мы сделаем свое дело. И все-таки нельзя забывать о ядовитом газе.

Когда первая гайка была освобождена, Язон поручил дальнейшую очистку Майку, а сам занялся изготовлением деревянного шаблона для гаечного ключа.

Но шаблон шаблоном, а вот изготовление самого ключа оказалось сверхсложной задачей. Лучшие мастера-дзертанод-жи долго обсуждали на совете, как правильно подойти к решению этой непростой проблемы. И наконец после продолжительных дискуссий они выбрали кузнеца, которому и поручили столь важное дело.

Кузнец первым делом занялся тем, что прочитал великое множество молитв, и только после ритуального жертвоприношения приступил к работе.

Ключ был выкован и закален в масле. Теперь у Язона имелся необходимый инструмент, и он поспешил в мастерскую. Там его поджидал Эдипон.

— Я осмотрел гайки, — сказал он. — Эти дьявольские ап-псальцы залили их маслом.

— Это не масло, а металл, — ответил Язон.

— Но это невероятно! Зачем прятать один металл под другим? И как они это сделали?

— Элементарно. Основание готовой машины опустили в форму с расплавленным металлом более низкой температуры плавления, чем сталь. Поэтому машине это не повредило, а ее днище покрылось защитным чехлом. В городе неплохо знают технологию металлов. Они рассчитывали на ваше невежество.

— Невежество?! Ты оскорбляешь...

— Беру свои слова обратно. Я хотел сказать, что они пытались провести вас с помощью этой хитрости. Но тем не менее они остались в дураках. Ты доволен?

— А что ты думаешь делать дальше?

— Я отвинчу гайки. А потом, вероятно, смогу без особых осложнений снять кожух с отравленной жидкостью.

— Это не слишком опасно? Ведь возможны и другие ловушки. Пусть гайки отвернет раб, а мы подождем в отдалении. Если с ним что-нибудь случится, это будет небольшая потеря.

— Я тронут твоей заботой, Эдипон. Но я должен все сделать сам. Мне кажется подозрительным, что секрет так прост. Отвинчивая гайки, я, может быть, обнаружу еще какие-нибудь сюрпризы. Кроме меня, никто не справится с этой работой. Так что прикажи всем отойти в безопасное место.

Уговаривать никого не пришлось, и Язон вскоре остался один. Не было слышно ни единого звука, лишь стены из шкур слабо вздрагивали на ветру. Язон унял легкую дрожь, пробежавшую по телу, и, поплевав на ладони, скользнул в яму.

Ключ точно охватил гайку. Упершись ногами в край ямы, Язон налег на рычаг и тут же остановился. Болт торчал наружу примерно на три витка резьбы. Что-то в нарезке показалось Язону подозрительным, и этого было достаточно, чтобы прекратить работу.

— Майк! — крикнул он. — Сбегай к дзертаноджам и принеси гайку и болт. Размер не имеет значения. — Язон выбрался из ямы и присел у печки, отогревая руки.

Когда Майк вернулся, Язон взял у него болт с гайкой и снова полез под машину. Сравнив обе пары, он громко рассмеялся. Резьба на аппсальском винте была нарезана под другим углом и шла слева направо.

У разных планет Галактики множество культурных и технических особенностей, но резьба — древнейшее изобретение, унаследованное от далеких предков, — везде одинакова. Никогда раньше Язон не задумывался об этом, но сейчас он мысленно вернулся к своему прошлому — всегда и везде было одно и то же: сверла углублялись в дерево, гайки накручивались на болты, винты вворачивались в гнезда всегда по часовой стрелке. Даже на грубом винте дзертаноджей, который он держал в руке, была точно такая же, правая резьба. А вот болт на кародже имел обратную, левую нарезку.

Язон вновь взялся за гаечный ключ, тяжелая гайка начала неохотно поддаваться. Сначала на четверть оборота, потом на треть, на пол-оборота... и наконец, отвинченная, она упала на землю. Отбросив ключ в сторону, Язон выскочил из ямы, готовый при малейшем запахе яда пуститься наутек.

Но ничего не произошло. Вскоре вторая гайка вслед за первой свалилась на дно ямы.

Вбив клин в образовавшийся зазор между корпусом и днищем машины, Язон надавил на рычаг, и огромная плита рухнула вниз.

— Эй, вы там, идите сюда! Все в порядке, — позвал Язон, и дзертаноджи по очереди спустились в яму, чтобы разглядеть открывшееся дно кароджа. — Думаю, осторожность не помешает и в дальнейшем. Уверен, что для тех, кто стал бы откручивать гайки в противоположном направлении, тем самым, наоборот, затягивая их, был подготовлен очередной сюрприз. Пока мы полностью не разобрались в этой штуковине, мы обязаны быть предельно осторожны. У вас можно добыть большие куски льда, Эдипон? Ведь сейчас зима.

— Лед? Зима? — Эдипон явно был сбит с толку внезапной сменой темы. Он почесал кончик своего выдающегося носа. — Конечно, сейчас зима. Лед есть на высокогорных озерах... много льда. Они всегда замерзают в это время года. Но зачем тебе лед?

— Добудь лед, тогда увидишь. И прикажи, чтобы его нарубили прямоугольными кусками.

Пока рабы выполняли заказ, Язон при помощи деревянного каркаса и металлических клиньев укрепил кожух машины. Теперь, если машину опустить в яму, кожух останется на поверхности. Проделать же все это он собирался весьма оригинальным способом.

Язон заполнил яму ледяными брикетами и вытащил из-под машины бревна, державшие ее до сих пор. Теперь оставалось ждать, пока растает лед.

Но к вечеру похолодало, и Язон вынужден был окружить яму кольцом угольных печей. В задачу Майка входило постоянно вычерпывать скапливающуюся воду. Они трудились всю ночь. И когда на рассвете вернулись дзертаноджи, машина уже стояла в грязи на дне ямы. Кожух был снят.

— Хитры дьяволы в Аппсале, но Язон динАльт тоже не вчера родился на свет! — воскликнул уставший, но довольный собой Язон. — Взгляните на этот кувшин на верху машины, — он указал на сосуд из тонкого стекла, размером с небольшой бочонок, наполненный маслянистой зеленоватой жидкостью, — вот он, сюрприз. Чертовы гайки были связаны с кожухом планкой, проходящей над этим сосудом. И если их не ослаблять, а затягивать, то планка разбивает сосуд. Что происходит дальше, надеюсь, понятно?

— Отравленная жидкость!

— Вот именно. И чехол с двойными стенками тоже наполнен ею. Не думаю, чтобы нас ожидали еще какие-нибудь неожиданности, но все равно осторожность не повредит.

— И ты можешь починить кародж? Ты знаешь неисправность? — Голос Эдипона прямо вибрировал от радости.

— Пока нет. Я лишь бегло осмотрел этот ящик. Но и этого достаточно. Работа представляется мне столь же легкой, как похищение креноджа у слепого. Эта машина так же несовершенна, как и ваша нефтяная установка. Если хотя бы десятую часть энергии, которую вы тратите на сохранение своих секретов, направить на развитие производства, то вы бы уже давно летали на реактивных самолетах.

— Я прощаю тебе это оскорбление, ты сослужил мне хорошую службу. И если ты починишь наши кароджи, для всех нас начнется новая эра.

— Может быть... может быть... Но пока меня ждет еще одна бессонная ночь. — Язон зевнул. — Я отправляюсь спать и прошу до вечера меня не будить. А чтобы машина не заржавела, заставь сыновей вычерпать воду. Когда высплюсь, я продолжу работу.

Эдипон продолжал пребывать в хорошем настроении, и Язон использовал это, чтобы добиться как можно больше уступок.

Ссылаясь на то, что в машине могут открыться другие неожиданные сюрпризы, он получил разрешение и дальше работать на том же огороженном шкурами месте. Это было большое преимущество, вести работы в закрытом охраняемом помещении под бдительным оком стражников у Язона не было никакого желания.

Под его руководством был сооружен уникальный испытательный стенд, поддерживающий машину, пока Язон под ней работал. Никто, включая Майка, никогда в жизни не сталкивался с подобными стендами, что было на руку Язону. И он решил использовать это обстоятельство в собственных целях.

У первой машины, к которой приступил Язон, оказался сорван подшипник. Кроме того, когда он отвернул крышку большого цилиндра, то даже присвистнул от удивления, увидев между стенками цилиндра и поршнем такой зазор, что в него запросто можно было просунуть палец. Язон изготовил новый подшипник и уплотнительные кольца на поршень, увеличив в два раза мощность двигателя.

Эдипон, увидев, как возросла скорость отремонтированной машины, прижал Язона к груди и рассыпался в комплиментах, обещая щедрую награду. Эта награда выразилась в небольшом куске мяса — довесок к ежедневному меню из креноджей — и в удвоенной охране. Эдипон решил на всякий случай позаботиться, чтобы его ценная собственность не вздумала бежать. Но у Язона были свои соображения на этот счет, и он потихоньку занимался тем, что изготавливал некоторые приспособления, не особенно нужные для ремонта кароджей. Когда техническая сторона дела была закончена, он принялся искать союзников для осуществления своего плана.

— Что бы ты сделал, если бы я дал тебе дубину? — спросил он высокого, крепкого на вид раба, помогая ему подтаскивать бревно к мастерской.

— Что бы я сделал? — прохрипел раб, сморщив лоб и открыв рот от напряженной работы мысли.

— Да, именно об этом я тебя спрашиваю. И не останавливайся, ради Бога, мне не хочется, чтобы охрана что-нибудь заметила.

— Если у меня будет дубина, я буду убивать, — возбужденно ответил раб, сжимая воображаемое оружие.

— А меня ты бы тоже убил?

— Конечно, — он оглядел Язона, — ты не особенно сильный.

— Но если я дам тебе дубину, разве я не стану твоим другом? Почему бы тебе не убить кого-нибудь другого?

Такой поворот вопроса поставил раба в тупик. Он принялся задумчиво чесать голову и чесал до тех пор, пока Нарсиси не заорал на него.

Язон вздохнул и решил подыскать других, более сообразительных рабов.

Шло время, и он постепенно, шаг за шагом вколачивал в головы рабов, что ему было нужно. Все, на что можно рассчитывать у дзертаноджей, — это тяжелая работа и близкая смерть. Язон предлагал им другое: оружие, избавление от хозяев и обилие крови и трупов в походе на Аппсалу. Рабы с трудом свыкались с мыслью, что им придется действовать сообща, что нельзя убить Язона, а также друг друга.

Это была рискованная авантюра. Но в любом случае, что бы ни случилось, восстание поможет Язону обрести свободу, даже если рабы разбегутся сразу после захвата Путлико. На нефтяной скважине работают только около пятидесяти мужчин дзертаноджей, все остальные, включая женщин и детей, живут в горном поселке. Перебить или разогнать нефтяников до прибытия подкрепления с гор не представлялось Язону особенно сложным. Одно-единственное обстоятельство мешало осуществлению этого грандиозного плана, но новое пополнение рабов разрешило и это затруднение.

— Удачный денек, — засмеялся Язон, распахивая дверь и потирая руки от удовольствия. Он задвинул внутренний засов и жестом поманил Айджейл и Майка в дальний угол комнаты. — Прибыли новые рабы. Среди них захваченный в стычке наемник из Аппсалы. Он знает, что ему здесь не выжить, и будет благодарен за любую возможность вырваться отсюда.

— Это мужской разговор. Я его не понимаю, — сказала Айджейл и отвернулась к печке.

— Сейчас поймешь. — Язон удержал ее за плечи. — Ап-псалец знает дорогу в город. Пора подумать о побеге.

— Как это? — удивилась Айджейл.

— Я не терял времени даром, а заготовил все необходимое для побега: напильники, отмычки, оружие... Кроме того, на моей стороне большинство рабов.

— И что же вы собираетесь сделать? — спросил Майк.

— Восстание! Восстание в лучших традициях. Рабы уничтожают ненавистных эксплуататоров, и мы на свободе!

— Что?! Это революция! — заревел Майк с такой мощью, что Язон вынужден был повалить его на пол и зажать рот.

— Вы что, хотите провести остаток жизни, чиня машины? Поймите, самим нам отсюда не выбраться. Нас слишком хорошо стерегут.

— Рев... люц... — хрипел Майк.

— Да, революция. И иного нам не дано. Вы не можете сочувствовать дзертаноджам, каждый из них отъявленный убийца, и вы знаете об этом. Для них рабы — человеческий скот, то, что они пострадают во время восстания, вполне закономерно.

Язон отпустил Майка, но готов был в любой момент наброситься на него и заткнуть ему рот, если тот снова перейдет на крик.

— Конечно, дзертаноджи — отвратительные звери в человеческом обличье. — Майк никак не мог отдышаться. — И я не питаю к ним особых симпатий. Наоборот, я считаю, что их надо стереть с лица земли, как Содом и Гоморру. Но не при помощи же революции. Революция — зло. Так было всегда и везде.

Язон застонал.

— Две трети из существующих ныне правительств возникло в результате революций. Либералы... демократы... Пойдите и расскажите им, какое зло есть революция. А, может быть, у вас есть другой способ избавления от рабства? Например, голосованием? Нет? Тогда берите в руки оружие и стреляйте.

— Кровь?! Нет, это невозможно.

— Хорошо, пусть не революция. — Язон раздраженно махнул рукой. — Давайте сменим название. Как вы насчет разрушения тюрем? Нет, это вам тоже не понравится... Ага, нашел! Освобождение! Мы срываем цепи с несчастных мучеников и возвращаем в родные земли, откуда их силой изгнали сатрапы. А то, что дзертаноджи, видимо, не согласятся с нами, не должно вас беспокоить. Итак, вы присоединяетесь к нашему освободительному движению?

— Это все равно революция.

— Это будет тем, чем я его назову, — вконец разозлился Язон. — Вы идете со мной или остаетесь здесь... навсегда. Третьего не дано. Я кончил. — Он встал и налил себе супа.

— Я не могу... не могу пойти на это... не могу... — бормотал Майк, опустив голову.

Язон, не в силах побороть отвращение, отвернулся.

— Смотри, Айджейл, — сказал он, указывая ложкой через плечо, — не дай Бог вам кончить так же. Хотя это маловероятно. Ваш народ крепко стоит на земле. Он признает только факты. Всякая абстракция выше его понимания. А этот длиннолицый клоун умеет только витать в облаках. И чем выше он парит, тем больше получает удовольствия. Готов поклясться, что сейчас его занимает вопрос, сколько ангелов могут разместиться на острие булавки.

— Неправда, — вмешался Майк. — Но в свое время я обязательно поразмышляю над этим. Эта проблема не может быть легко разрешена.

— Видишь?

Айджейл кивнула.

— Если не знает он и не знаю я, значит, прав ты, — сказала она и была явно удовлетворена своим ответом.

— Очень приятно, что ты так считаешь, — улыбнулся Язон. — И главное, что это — правда. Я не святой, конечно, но будь я проклят, если не лучше вашего вижу различие между конкретным и абстрактным, если я не искусней претворяю теорию в жизнь, если я... Ладно, хватит, — прервал он сам себя, — собрание клуба поклонников Язона динАльта переносится на более светлые времена.

— Чудовище! Какое высокомерие!

— Заткнись, Майк.

— Гордыня предшествует падению. Вы, проклятый идолопоклонник...

— Чудесно!

— ...и я сожалею, что помогал вам. Вам, воплощению греха. Я не сумел побороть искушения. Это печалит меня. Но теперь я исполню свой долг. — Майк бросился к двери. — Стража! Стража!

Язон рванулся к нему, но поскользнулся и упал. Лязгнули замки, дверь открылась, и на пороге показался Нарсиси.

Все было кончено. Если бы Язон схватил этого идиота прежде, чем тот успел открыть рот, он бы заставил его заткнуться. В конце концов, он мог просто оглушить его.

Нарсиси просунул голову в дверь и осмотрел комнату. Майк принял драматическую позу и указал на Язона.

— Схватите и арестуйте этого человека! — продекламировал он. — Я обвиняю его в попытке государственного переворота, устройстве революции и кровавого террора.

Разъяренный Язон выхватил из мешка огромный свинцовый молоток и занес над головой.

— Предатель! — закричал он и обрушил молоток на Нарсиси.

Но Нарсиси успел загородиться щитом и отвести молоток. А молниеносный удар дубинки пришелся как раз по запястью Язона. Его пальцы разжались, и молоток упал на пол.

— Вам обоим следует идти за мной. Отец сам во всем разберется, — сказал Нарсиси и вытолкнул их за дверь.

Гремя кандалами, они брели по коридору. Майк шел, как мученик, гордо закинув голову, за ним следом ковылял Язон, скрипя зубами от злости.

Эдипон был далеко не глуп. Он понял ситуацию раньше, чем Нарсиси закончил свой рассказ.

— Я не удивлен. Именно этого я и ожидал. — Он на мгновение задержал взгляд на Язоне, и глаза его сверкнули. — Да, я знал, что придет время и ты попытаешься меня перехитрить, поэтому я позволил дать тебе в помощь раба, чтобы он

перенял твое искусство. Я не сомневался, что он предаст тебя, и награждаю его твоим местом.

— Предал?! Но я не преследовал личной выгоды! — запротестовал Майк. — Нет!

— Вами руководили исключительно бескорыстные мотивы, — холодно съязвил Язон. — Не верь ни единому его слову, Эдипон. Я не готовил никакого восстания. Этот лжец просто хочет занять мое место.

— Вы клевещете на меня, Язон! Я никогда не лгу. Вы готовили восстание. Вы сами говорили мне...

— Молчите вы оба. Или я прикажу забить вас насмерть. Ясно? А теперь слушайте, что скажу я. Раб Майк предал раба Язона, причем абсолютно неважно, готовил раб Язон восстание или нет. Главное, что раб Майк следовал указаниям раба Язона до тех пор, пока не убедился, что сможет сам справиться с этой работой. После чего и предал его. И это единственное, что меня интересует. А твои идеи о социальном устройстве, раб Язон, всегда беспокоили меня. И мне постоянно хотелось похоронить их вместе с тобой. И вот наконец пришло это время. — Эдипон повернулся к охранникам: — Отвести его к остальным рабам и приковать. А тебя, Майк, я награждаю комнатой и женщиной раба Язона. Пока ты будешь справляться с порученным тебе делом, я не трону тебя. Работай и проживешь долго.

— Исключительно из бескорыстных мотивов, не правда ли, Майк? — донесся из коридора голос Язона.

Падение было стремительным. Мало того, что кандалы на ногах никто не потрудился снять, через полчаса на запястьях Язона позвякивали новенькие наручники, а его самого приковали к стене темного сырого помещения, битком набитого спящими рабами.

— Как идет подготовка к восстанию? — вдруг донесся до Язона чей-то шепот.

— Хм... нормально, — ответил он, пытаясь разглядеть своего соседа. — Мне кажется, я узнаю тебя. Это с тобой я сегодня разговаривал?

— Да. Я — Снарби. Солдат-копьеносец, искусный в обращении с дубинкой и кинжалом. На моем счету семеро убитых.

— Я помню, Снарби, — прервал его Язон. — Я помню и то, что ты знаешь дорогу в Аппсалу.

— Да, я знаю.

— Тогда восстание начинается. Но как ты относишься к тому, чтобы бежать вдвоем?

— Это лучшая мысль с тех пор, как были изобретены пытки. Эти идиоты только мешались бы под ногами. Я всегда считал, что действовать надо малыми силами.

— Тогда начнем.

Язон извлек из башмака напильник и отмычку, которые он припрятал, пока Майк размахивал руками перед Нарсиси.

Он отлепил глину, скрывавшую надрез в кандалах, сделанный заранее, и энергично принялся за мягкий металл. Через три минуты кандалы лежали на полу.

— Ты колдун, — отшатываясь от Язона, прошептал Снарби.

— Механик. Впрочем, на этой планете это одно и то же. — Язон осмотрелся. Утомленные за день рабы видели десятый сон. — Снарби, мы прикованы к одной цепи?

— Да. Она проходит через наручники всех рабов. Лишь один ее конец вмонтирован в стену.

— Лучше и не придумаешь. Значит, перепилив только одно звено, мы будем свободны. Остальное неважно. Главное, никого не разбудить, — прошептал Язон и принялся за дело. — Да, еще... Не заходит ли сюда по ночам охрана?

— С тех пор, как я здесь, такого не случалось.

— Будем надеяться, что и сегодня... — Язон продолжал лихорадочно пилить, — ...нам потребуется некоторое время...

В этот момент металл под напильником прорвался, не дав Язону закончить свою мысль. Общими усилиями они разогнули звено, и цепь развалилась пополам. Стараясь производить как можно меньше шума, Язон и Снарби аккуратно уложили цепь на пол и скользнули к двери.

— Как ты думаешь, есть ли снаружи охрана? — спросил Язон.

— Думаю, нет. У них слишком мало людей, чтобы сторожить спящих, к тому же прикованных рабов.

Они прислушались, но, кроме храпа за спиной, ничего не услышали.

Дверь была закрыта. Разглядев замочную скважину, Язон просунул в нее отмычку.

— Эти идиоты оставили ключ в замке.

Он усмехнулся и просунул под дверь кусок шкуры. Затем осторожно подтолкнул ключ отмычкой и, когда тот упал, втащил шкуру обратно. Ключ лежал в самом ее центре.

Через мгновение они уже затворяли за собой дверь и напряженно всматривались в темноту.

— Бежим! Бежим сюда! — сказал Снарби, но Язон схватил его за горло и потащил назад.

— Есть ли хоть капля разума на этой планете? Как мы доберемся до Аппсалы без пищи и воды? Если хочешь выйти отсюда живым, делай все, как я скажу. Для начала мы запрем дверь на замок, чтобы никто раньше времени не спохватился. Потом раздобудем машину и уберемся отсюда с шиком. Понятно?

Вместо ответа раздался приглушенный хрип. Язон несколько разжал пальцы, позволив воздуху проникнуть в легкие Снарби, и тот, когда пришел в себя, молча последовал за Язоном по темным переулкам мимо каменных зданий.

Выйти за пределы города не составляло большого труда. Они беспрепятственно добрались до мастерской с неохраняемой стороны и пробрались внутрь через скрытое отверстие в шкурах.

— Стоп. Пришли. Сиди тихо и ничего не трогай. — Язон взял небольшой молоток и направился к выходу, где, прислонившись к столбу, дремал один из сыновей Эдипона. Левой рукой он снял с его головы кожаный шлем и коротким ударом оглушил охранника.

— Теперь за работу, — сказал Язон, вернувшись к Снарби.

Он отбросил молоток и поднес огонь к фитилю лампы.

— Что ты делаешь? Нас увидят!

— Держись меня, Снарби, и будешь атаманом. Ни один часовой ничего не увидит. Я проверял. А нам предстоит сейчас кое-чем заняться.

На испытательном стенде возвышался огромный, самый мощный кародж. Эта машина была гордостью Язона. Внешне она походила на грубый неотесанный кародж дзертаноджей, но над внутренним устройством Язон тщательно поработал, подготавливая ее для собственных нужд. Двигатель, приборы — все было до мельчайших деталей проверено и, где возможно, усовершенствовано. Помимо всего прочего, Язон перенес все машинное отделение на испытательный стенд, ко

торый теперь служил платформой для машины, облегчив ее таким образом во много раз.

Осталось доделать кое-какие мелочи.

Три колеса лежали в стороне, и их предстояло водрузить на место. Очистить площадку от инструментов, бревен и другой рухляди, заправить машину горючим — и можно трогаться в путь.

Когда эта работа была закончена и Снарби притащил глиняные кувшины с маслом, водой и бензином, Язон разжег под котлом огонь и погрузил в машину различные инструменты и небольшой запас еды. Он рассчитывал, что этого должно хватить на всю дорогу.

Близился рассвет. Пора было трогаться в путь, но Язон никак не мог избавиться от одной терзавшей его мысли: Ай-джейл... Нельзя оставлять ее здесь. Нельзя вот так взять и бросить ее. Но Майк!.. Да, он совершил немало идиотских поступков. Да, он надоел ему хуже ненавистных креноджей. И все же что-то мешало Язону просто отмахнуться и забыть этого человека.

Все, этот раз будет последним! Язон ударил кулаком по кароджу.

— Следи за машиной, я скоро вернусь, — сказал он Снарби.

— Ты хочешь, чтобы я остался один на один с этим дьяволом? Эта машина и сама взорвется, и меня убьет.

— Успокойся. Демоны тут ни при чем. Этот утиль на колесах сделан людьми и усовершенствован мной. Сжигая горючее, мы получаем пар, который проходит по трубе и двигает вот этот стержень. Стержень вращает колеса, мы движемся. Это азы теории паровых машин. Ими мы и ограничимся. Если захочешь, когда-нибудь потом я объясню подробнее, а сейчас, извини, не до этого, поэтому ты останешься здесь и сделаешь все, что я скажу, иначе я проломлю твою тупую голову. Ясно? — Ошарашенный Снарби кивнул. — Ну вот и отлично. От тебя требуется только одно — следить за этим зеленым окошком. Если оно перестанет светиться, сразу поверни этот вентиль. Понятно? Сделаешь все как надо — сработает предохранительный клапан, он не выпустит пар, и мы сможем преспокойно убраться из этого логова.

Оставив Снарби, Язон прошел мимо все еще не пришедшего в себя часового и направился к нефтеперегонной установке. Он прихватил с собой длинный меч, который ухитрился изготовить под самым носом своих стражей. Охранники обычно досконально проверяли все, что он выносил из мастерской, но не обращали внимания на то, чем он занимался внутри. Им даже не могло прийти в голову, что раб может быть занят чем-либо иным, кроме работы. Такой первобытный уровень мышления был Язону как раз на руку, он успел изготовить целый мешок зажигательных снарядов и сейчас нес его за плечами. Это были небольшие глиняные сосуды, заполненные горючей смесью и обернутые кожей, пропитанной бензином, острый запах которого уже начал кружить ему голову. Но Язон надеялся, что эти штуковины не подведут, когда придет время. Если поджечь оболочку и бросить снаряд, то глиняный сосуд разобьется и бензин воспламенится. Но это была теория, а как получится на самом деле? Ведь ни о каких испытаниях не могло быть и речи.

Путь назад оказался столь же безопасным, как и в мастерскую. Но где-то в глубине души Язон только ждал повода, чтобы бросить все, кинуться обратно к машине и рвануть отсюда на полную катушку. И прощайте, девушка-рабыня и Немезида в облике Майка! Тем более что ради них приходится рисковать собственной жизнью.

Однако Язон все шел и шел, пока не очутился в пяти шагах от своей бывшей комнаты.

Охранник был на месте. Казалось, он дремал, но тут что-то привлекло его внимание, он зашмыгал носом и стал принюхиваться. До него донесся запах бензина. Охранник насторожился, осмотрелся и увидел Язона раньше, чем тот успел спрятаться.

— Кто здесь? — заорал он и кинулся к Язону.

Выхода не было. Язон издал ответный крик, и острое лезвие взметнулось над охранником. С хриплым стоном тот повалился на пол, из его горла фонтаном била кровь. Здание наполнилось голосами и топотом ног. Язон достал из мешка кувшин с зажигательной смесью, перепрыгнул через бездыханное тело охранника и кинулся открывать дверь. На счастье, замок быстро поддался.

— Живо. Выходите! Бежим! — закричал он и подтолкнул перепуганную Айджейл к выходу. Майка он пнул так, что тот буквально вылетел в дверь, где и столкнулся с Эдипоном.

Никто и опомниться не успел, как Язон прыгнул и ударил Эпидона в ухо рукояткой меча.

— Быстро в мастерскую! — скомандовал он. — Там нас ждет машина.

Когда наконец до Айджейл и Майка дошло, чего от них хочет Язон, в коридоре показалась толпа вооруженных дзер-таноджей.

— К машине! — заорал Язон и, сорвав со стены лампу, поджег кувшин.

Мгновенно вспыхнувшая оболочка чуть не обожгла ему руку, но он успел бросить снаряд в приближающуюся толпу. Бутылка ударилась о стену и разбилась, капли бензина брызнули во все стороны, но ничего не произошло, огонь погас.

Язон выругался и схватил второй снаряд. Если и он не взорвется — это конец.

Дзертаноджи на какое-то мгновение замерли в нерешительности перед лужей бензина, и в этот момент Язон метнул второй кувшин.

Пламя охватило коридор, и проход закрыла огненная завеса. Придерживая лампу так, чтобы она не погасла, Язон побежал вслед за Майком и Айджейл.

На улице было тихо и спокойно. Язон снаружи запер дверь на все засовы и выбросил лампу. Надобности в ней больше не было. Пока дзертаноджи взломают дверь, он будет уже далеко.

И вдруг раздался протяжный пронзительный свист.

— Снарби... — застонал Язон, — он не закрутил вентиль.

Злясь на все человечество, он по пути наткнулся на Айджейл и Майка, заблудившихся в темноте, и ударом ноги задал Майку нужное направление.

Поднялась суматоха. Из объятого огнем здания вынесли бесчувственного Эдипона. Дзертаноджи, видимо, никогда не подвергались ночному нападению и теперь бегали, суетились, кричали, решив, что на них напали враги. Всеобщая сумятица усиливалась душераздирающим свистом выходящего из машины пара.

В этом хаосе поначалу никто не обратил на беглецов никакого внимания, их засекли только тогда, когда они пересекали открытое пространство перед мастерской. Но Язон уже не думал о том, чтобы остаться незамеченным. Если весь пар выйдет, кародж превратится в бесполезную груду металлолома и они окажутся в ловушке.

Снарби сидел, спрятавшись за колесом, и дрожал. Язон даже не посмотрел в его сторону, он ринулся к машине, но тут раздался щелчок предохранительного клапана, и внезапно наступила мертвая тишина.

Язон в ярости закрутил вентиль и посмотрел на индикатор. Давление было на нуле.

И в это время в мастерскую ворвались разъяренные дзертаноджи.

Язон выхватил очередной кувшин с бензином, поджег его в печи и швырнул прямо на головы преследователей. Снаряд взорвался, и гневные крики сменились дикими воплями ужаса и боли, дзертаноджи бросились врассыпную. Язон метнул им вслед еще один снаряд, чем значительно ускорил отступление неприятеля.

Вернувшись к машине, он — чем черт не шутит — постучал по индикатору давления. Стрелка не шелохнулась.

Что ж, придется ждать, пока давление пара в котле не поднимется вновь. Язон открыл клапан подачи топлива и принялся грызть грязные ногти. Дзертаноджи, несомненно, вернутся и будут атаковать мастерскую. Если к этому времени давление хоть немного поднимется...

— Эй, вы! — закричал он. — Майк и ты, паршивый слюнтяй Снарби! Идите-ка сюда и подтолкните машину.

— Вообще что происходит? — спросил подошедший к нему Майк. — Вы уже начали революцию? В таком случае на меня можете не рассчитывать.

— Мы бежим. Хотите, оставайтесь.

— Бежим?! Тогда я присоединяюсь. В бегстве от этих варваров я не вижу ничего предосудительного.

— Я рад за вас. А теперь толкайте. Я хочу поставить машину в самый центр площадки, подальше от стен, и развернуть ее в сторону пустыни. Оттащите эти бревна, чтобы не зацепились, и толкайте.

Время тянулось медленно. Их лица озарял отблеск пламени из печи. Беглецы сидели в кародже и ждали, когда наконец давление пара в котле поднимется настолько, что можно будет стронуть машину с места. Сейчас ничего от них не зависело, каждая прошедшая секунда казалась им вечностью.

Стены скрывали от них неприятеля, а воображение рисовало жуткие картины.

Первым не выдержал Снарби.

— Бежим отсюда! — выпалил он и попытался спрыгнуть с машины.

Язон в молниеносном броске схватил его за ногу, повалил на пол и держал до тех пор, пока несчастный копьеносец не пришел в себя.

— Вы зверь, Язон! — От страха и ненависти у Майка вытянулось лицо. — Вы попираете естественные чувства этого молодого человека. Сейчас же оставьте свои садистские упражнения и присоединяйтесь к моей молитве.

— Если бы этот кретин, о котором вы так печетесь, выполнил то, что ему было велено, и присмотрел за котлом, мы бы уже давно были в безопасности, а не сидели бы сейчас на этой бочке с порохом. Вы считаете, что наше спасение зависит от воли Божьей? Смею вас заверить, вы глубоко заблуждаетесь, оно зависит только от давления пара...

В этот миг раздался воинственный клич, подхваченный множеством голосов, и отряд дзертаноджей ворвался в мастерскую. Одновременно рухнула противоположная стена, и беглецы оказались между двумя группами атакующих.

Язон выругался и бросил по два снаряда в каждую сторону. Не успели они достигнуть цели, а он уже открыл клапан, кародж задрожал и тронулся с места. Ошеломленные дзерта-ноджи рванулись к машине, сотрясая воздух криками и пуская стрелы. Но с каждой секундой двигатель набирал обороты.

С треском разорвав стену, они очутились на свободе. Машина, свистя и гремя, неслась вниз по долине с убийственной скоростью. Огни остались далеко позади, крики заглохли.

Прошло около получаса, прежде чем они замедлили ход и остановились. Айджейл громко стонала. Язон чувствовал себя так, будто по каждому квадратному дюйму его тела колотили одновременно сотни тысяч молотков.

Преследователей было не видно и не слышно, да и вряд ли могли дзертаноджи состязаться с ними в скорости.

— Вставай, Снарби. — Язон тряхнул копьеносца за плечо. — Я свое дело сделал. Теперь твоя очередь. — Он извлек откуда-то лампу собственного изготовления и протянул ее Снарби. — Иди впереди машины и указывай нам дорогу.

Снарби спрыгнул с кароджа и уверенно зашагал вперед по долине. Майк стоял у руля, а Язон регулировал скорость движения. Дрожащая от холода и страха Айджейл прижалась к нему.

— Все очень хорошо. Успокойся. Нас ожидает прелестная прогулка, — сказал Язон и крепко обнял девушку.

Шесть дней они уже были в пути. И чем дальше они удалялись от Путлико, тем больше менялся окружающий ландшафт. Горы сменила плодородная равнина, то и дело попадались следы животных и ручьи с прозрачной холодной водой. И хотя продовольственные запасы их истощились, смерть от голода им не угрожала.

Проблема заключалась в топливе.

После полудня Язон залил в бак последний кувшин бензина. На сколько его хватит?

За несколько часов до наступления темноты они устроили привал, и Снарби, прихватив самострел, отправился на охоту. Среди всех он был самым умелым в обращении с этим оружием, к тому же хорошо знал местность и повадки здешних животных.

Перебросив самострел через плечо, он, насвистывая, скрылся в высокой траве, а Язон, глядя ему вслед, ощутил растущее беспокойство.

По мере приближения к Аппсале со Снарби произошли перемены. Его страх перед кароджем сильно поубавился, сам он день ото дня становился все более важным и самоуверенным.

— Я не верю этому наемнику. Не верю ни единому его слову, — проворчал Язон.

— Вы что-то сказали? — откликнулся Майк.

— Гм... Скажите, Майк, вы не заметили за последнее время ничего необычного? Ничего странного в местности не привлекло вашего внимания?

— Да нет... Дичь, край света, где не ступала нога человека.

— Вы, вероятно, ослепли, Майк. Я следопыт не лучше вашего, и то за последние два дня мне кое-что бросилось в глаза. Айджейл, — окликнул девушку Язон, — оставь эти креноджи! Как их ни готовь, лучше от этого они не станут. Если Снарби повезет, на ужин полакомимся мясом. Ответь мне, Айджейл, ты ничего странного не заметила в последнее время?

— Нет. Ничего особенного. Только следы людей. Один след от костра, но он очень старый. И дважды видела примятую траву и обломанные ветки кустов. Наверное, это проехал какой-нибудь кародж.

— Ну что, Майк? Видите, как охота за креноджами развивает наблюдательность.

— Я не дикарь. Меня не интересуют подобные мелочи.

— Я от вас этого и не ожидал. От вас вообще ничего хорошего ждать не приходится. Но теперь я хочу попросить вас о помощи. Мы должны разделить эту ночь на два дежурства. Вы и я. Без Снарби. Догадывается он или нет, но нынешняя ночь будет для него последней свободной ночью.

Майк вскинул брови.

— Не понял? Что вы имеете в виду? Почему последняя ночь?

— Но это должно быть очевидным даже для вас, Майк. Неужели вы еще не усвоили здешних обычаев? Подумайте, что случится с нами в Аппсале, если нас приведет туда Снарби? Я не знаю, что именно он замышляет, но что у него есть на наш счет определенные планы, это несомненно. На все мои расспросы он отвечает общими фразами. Конечно, Снарби — наемник, но все равно он должен знать гораздо больше, чем говорит. Например, он утверждает, будто мы еще в четырех днях пути от города, но ведь это явная ложь. Я считаю, что нам осталось не более двух дней. Утром я намерен связать его, перебраться в сторону вон тех холмов и спрятаться там. У нас есть цепи, которые мы и используем. Снарби будет нашим заложником до тех пор, пока я не произведу тщательную разведку города.

— Вы собираетесь снова сделать рабом несчастного дикаря, не имея на то никаких оснований?

— Вы не правы. Я просто на время лишу его возможности сотворить какую-нибудь гадость нам с вами. Мой усовершенствованный кародж — огромное искушение для любого туземца. И если он сумеет продать меня очередному пройдохе

типа Эдипона, то тем самым обеспечит свое будущее до глубокой старости.

— Я не желаю вас слушать! — разбушевался Майк. — Вы сами говорили мне о презумпции невиновности. А чем теперь занимаетесь? Лицемер!

— Если хотите, Снарби виновен. Он виновен в том, что является членом своей варварской общины и действует согласно законам этой общины. Айджейл, как ты считаешь, мы скоро доберемся до Аппсалы? — Девушка пожала плечами. — Айджейл, у Снарби с Аппсале много друзей и знакомых. Как думаешь, что он станет делать?

— Поздоровается с ними. Может, они дадут ему креноджей, — ответила Айджейл и, удовлетворенная своим ответом, улыбнулась.

— Я имел в виду другое. Что будет, когда его приятели увидят нас и наш кародж?

Айджейл выпрямилась, и в ее глазах сверкнула искорка беспокойства.

— Мы не должны идти с ним! Нас схватят, отберут кародж и превратят в рабов. Убей Снарби.

— Кровожадные язычники... — Майк встал в свою любимую позу.

— Ну? Вы поняли наконец? — оборвал его Язон. — Так что, связывая Снарби, я действую согласно местному этическому правилу, причем самому гуманному из них. Это примерно то же самое, что отдача чести в армии. Скажу больше: я даже нарушаю здешний кодекс — по закону я должен убить предателя.

— Как вы можете! Как вы смеете осуждать и тем более приговаривать человека к смерти на основании совершенно беспочвенных обвинений!

— Я никого не приговариваю к смерти! — Язон начал терять терпение. — Уймитесь! Я только хочу, чтобы Снарби в ближайшем будущем не доставил нам больших хлопот. И если вы отказываетесь мне помочь, то, умоляю, хотя бы не мешайте. Пусть все останется исключительно на моей совести, вас это не касается.

— Снарби возвращается, — прошептала Айджейл.

— Вот! — гордо объявил копьеносец и кинул им под ноги убитое животное. — Освежуйте и поджарьте. Теперь у нас есть еда.

Снарби казался совершенно невинным и бесхитростным. Язон даже на секунду усомнился в своих выводах, но вспомнил, где находится, и отбросил прочь сомнения.

«Снарби — нормальный член нормального рабовладельческого общества. Никто из его собратьев не обвинит и не упрекнет Снарби в том, что он кого-то там убил или продал в рабство. Его не терзают муки совести, и на душе у него спокойно, ведь он не собирается совершать ничего преступного», — решил Язон и принялся обдумывать план утренней операции.

Уставшие от долгого путешествия и отяжелевшие от обильной пищи, все быстро заснули.

Язон с трудом боролся со сном. Как только он чувствовал, что сопротивляться уже нет сил и веки смыкаются помимо его воли, он вставал и ходил вокруг костра, пока холод ночи не гнал его обратно к теплу костра.

В полночь Язон разбудил Майка.

— Ваша очередь. И не смыкайте глаз. Если что — будите меня.

...Язон открыл глаза с первыми лучами солнца. Над равниной стоял густой белесый туман. Все еще спали. И тут сон с Язона как ветром сдуло — Майк безмятежно спал. Язон выскочил из-под шкур и стал трясти его за плечо.

— Почему вы спите? Почему вы не на страже?

Майк приоткрыл один глаз.

— Я стоял, — замычал он, — но под утро проснулся Снарби и предложил сменить меня. Я не мог отказаться.

— Не могли?! — заорал Язон. — Я же предупреждал вас!

— Я не так безнравственен, как вы, Язон. Осудить невинного...

— Невинного?! — Язон схватил Майка за отросшую седую бороду. — Ну и где же ваш невинный?

Майк огляделся по сторонам. Кроме Язона, Айджейл и его самого, вокруг не было ни души.

— Наверное, Снарби ушел. Что ж, теперь он доказал свою ненадежность. В дальнейшем мы больше не доверим ему стоять на страже.

Рассвирепевший Язон хотел было выместить все зло на

Майке, но, раздумав тратить время на этого фанатика, бросился к машине.

Кародж завелся с пол-оборота, что случалось с ним крайне редко. Но как только Язон взглянул на индикатор, внутри у него все оборвалось: топливо было на нуле. Кувшин с остатками бензина исчез.

— Это меняет наши планы, — сказал Язон.

Как ни боялся Снарби паровой машины, у него хватило ума понять, что без горючей жидкости кародж не сможет проехать ни дюйма.

Гнев Язона сменился досадой. Он ругал себя за то, что в который уже раз доверился Майку. Он должен был это предвидеть. Язон сплюнул и взглянул в сторону специалиста по этике. Тот невозмутимо жевал холодное мясо.

— Вас, я вижу, не волнует тот факт, что вы опять нас обрекли на рабство?

— Я поступил правильно. У меня не было выбора. Надо в любой ситуации оставаться человеком, а не опускаться до уровня животного.

— Но если вы находитесь среди людей, которые ни в чем не уступают животным, как выжить в этом случае?

— Не надо уподобляться им, — спокойно ответил Майк. — Вы, Язон, извиваетесь как уж, дрожите от страха, а я живу, как подобает жить цивилизованному человеку. Мне ведома Истина, и никакие ничтожные выгоды сегодняшнего дня не в силах сбить меня с пути истинного.

— Так умрите с миром! — воскликнул Язон, хватаясь за меч, как бы намереваясь претворить слово в дело. — Конечно, следовало бы вас проучить, — процедил он, с трудом подавляя приступ ярости, — но горбатого могила исправит. Ваши убеждения для вас более реальны, нежели холодная земля, на которой вы расселись.

— Вот в этом я с вами единодушен, Язон динАльт. Сколько раз я пытался открыть вам глаза на свет Истины, но вы все время отворачивались и не слушали меня. Да и сейчас вы игнорируете вечный закон. И все ради какой-то сиюминутной потребности. Вы погибнете, Язон. Именно поэтому вы и погибнете.

Кародж издал странный звук. Указатель давления пара вздрогнул, но стрелка индикатора давления так и не шелохнулась.

— Бензина нет, — сказал Язон. — Айджейл, собери всю оставшуюся еду. Мы уходим.

— Да, сейчас. Я быстро. Надо бежать с запасами.

— Я думаю, что в принципе это неважно. Снарби знает местность как свои пять пальцев, боюсь, нам не удастся избежать плена. А вот что касается кароджа, то он не достанется никому! — выхватив самострел, вдруг прокричал Язон. — Отойдите подальше. Пусть делают со мной, что хотят, но машины им не видать как своих ушей. Ну а если вдруг захотят поиметь новую, пусть платят.

С третьего выстрела стрела пробила стенку котла. Раздался оглушительный взрыв, в воздух взлетели обломки металла и дерева и дождем посыпались на землю.

Тут же на взрыв эхом отозвался лай собак. Послышались крики, и Язон увидел показавшихся из высокой травы людей. Они приближались быстрой рысью. Впереди них бежали собаки.

Аппсальцы были одеты в тонкую кожаную одежду, и у каждого был лук и колчан, полный стрел.

Они остановились вне пределов досягаемости выстрела, рассыпались полукругом и замерли, но Язон и не думал оказывать сопротивление. Он демонстративно отбросил самострел и терпеливо ждал захватчиков у дымящихся обломков машины, пока в сопровождении двух солдат не подбежал запыхавшийся Снарби.

— Вы принадлежите Хертугу Перссону... Вы его рабы... Что случилось с кароджем? — Последнее он выкрикнул в полном отчаянии и повалился на колени. Очевидно, ценность рабов резко упала с утратой машины.

Снарби ползал вокруг воронки и собирал все, что уцелело из инструментов и приспособлений Язона. Никто из солдат не вызвался ему помочь, они стояли в стороне и смотрели на происходящее без всякого интереса. Лишь после того, как Снарби связал все найденное добро и убедил солдат, что никакой опасности оно не представляет, несколько человек согласились нести сей груз.

Ничем не выделявшийся среди других воин дал приказ возвращаться. Солдаты сомкнулись вокруг пленников.

— Иду-иду. Сейчас покончу с завтраком и иду, — сказал Язон, догрызая кость. — Я уже вижу ожидающие меня любимые креноджи, поэтому, прежде чем сменить меню, я как следует подкреплюсь.

Стоящий рядом солдат растерянно посмотрел на Снарби.

— Кто он? Я могу его убить?

— Нет-нет! — воскликнул Снарби. — Это он построил эту дьявольскую машину. Он знает все ее секреты. Хертуг Перссон пытками заставит его построить новую.

— Все, господа. Я готов. — Язон вытер руки о траву. — Может быть, кто-нибудь из вас, пока мы будем идти, поведает мне, кто такой этот Хертуг и что нас ждет впереди?

— Я расскажу, — согласился Снарби, и они тронулись в путь. — Я сражался за Перссонов, и Перссоны знают меня и верят мне. Это очень влиятельная семья в Аппсале, хотя и не такая, как Трозеллинги. Перссоны знают много разных тайн. А если я открою им секрет кароджа, они хорошо наградят меня. И я это сделаю! — Он придвинулся к Язону. — Ты поможешь мне. Я сам буду пытать тебя, пока ты не расскажешь все, что тебе известно.

Язону надоело слушать глупые бредни Снарби, он подставил ногу, и предатель растянулся на траве. Солдаты прошли мимо, не обратив на него ни малейшего внимания. Снарби молча поднялся и, обиженный, пристроился в самом хвосте процессии. Язону было над чем поразмыслить.

С высоты холма Аппсала, окруженная морем, выглядела как догорающее пепелище. Только подойдя ближе, Язон разглядел причину дымовой завесы.

Все здания города были сплошь утыканы кирпичными трубами, большими и малыми. Они нещадно дымили, наполняя воздух гарью и смогом.

Весь город был расположен на островах. Неуклюжие большие корабли бороздили прибрежные воды, а мелкие утлые суденышки барахтались в водах многочисленных каналов.

Язон с надеждой выискивал хоть какие-нибудь следы космопорта или другие признаки межзвездной культуры, но тщетно.

Тропа, по которой они шли, вновь спустилась вниз, и город скрылся за грядой холмов. Прошло еще несколько часов изнурительного пути, пока наконец они приблизились к морю. Средних размеров парусный фрегат стоял пришвартованный к каменному причалу. Пленников связали по рукам и ногам и бросили в трюм корабля. Язон с трудом примостился около двух плохо пригнанных досок. Чтобы приободрить себя и своих товарищей, он, глядя в щель, принялся описывать их новое путешествие — на этот раз морское.

— И вот перед нами открывается вид на древний романтический город Аппсала, славящийся отвратительными обычаями, кровожадными туземцами и полным отсутствием санитарии, о чем свидетельствует канал, воды которого разрезает сейчас киль нашего славного корабля; скорее его можно назвать сточной канавой.

А теперь обратите внимание — с левого борта мимо нас проплывают густо населенные острова. Те, что поменьше, покрыты лачугами, да такими грязными и дряхлыми, что крысиные норы в сравнении с ними — дворцы небесные. На больших островах за высокими стенами прячутся начиненные всевозможными видами смерти каменные крепости, готовые в любой момент явить свой звериный лик всему миру. Как вы сами понимаете, сосредоточение в одном городе такого огромного количества крепостей говорит о том, что каждая из них представляет собой неприкосновенную личную собственность одного племени, группы или клана, о которых нам поведал наш незабвенный друг Иуда.

Вглядитесь в эти памятники человеческой жадности. Это конечный продукт системы, которая берет начало от рабовладельцев типа Чаки, продолжается в семейной династии дзертаноджей и достигает апогея порочности за этими неприступными стенами.

Все тот же закон: каждый сам за себя, единственная дорога к власти — дорога по трупам соотечественников. Все технические открытия и изобретения строго засекречены и используются исключительно в корыстных целях. Никогда я не видел, чтобы человеческая жадность и эгоизм достигали подобных размахов. Я восхищен... — В этот момент корабль резко изменил курс, и Язон скатился в вонючую трюмную воду. — Низвержение человека... — пробурчал он, с трудом взбираясь обратно.

Корабль тряхнуло еще раз — он ударился о сваи причала. Где-то наверху послышались лихая брань, крики, и парусник замер. Со страшным скрипом закрылись морские ворота, открылся люк, и пленников выволокли наружу. Они находились в доке, окруженном высокими стенами.

Их втолкнули в открывшуюся дверь и повели по бесконечному узкому коридору, через множество проходных комнат, мимо бесчисленной стражи.

Наконец они очутились в центральном зале, лишенном какого бы то ни было убранства, за исключением ржавого железного трона, на котором восседал, несомненно, сам Хер-туг Перссон.

Великолепные седые волосы струились по его плечам, а белая борода, казалось, была слеплена из снега. Впечатление портили большой круглый нос и маленькие красные глазки.

— Эй, вы! — раздался под сводами зала зычный голос Перссона. — Почему вы до сих пор живы?

— Мы твои рабы, Хертуг! Мы твои рабы! — в один голос заорали все присутствующие и замахали руками.

— Я не раб, — вдруг раздался в наступившей тишине одинокий голос Майка.

Толстый конец лука стоявшего рядом с ним воина описал в воздухе дугу, и оглушенный Майк свалился на пол.

— У тебя новые рабы, о Хертуг! — сказал воин.

— Который из них знает секрет кароджа? — спросил Хертуг.

Воин указал на Язона.

Тут вперед выступил Снарби.

— Да, это он, о могучий Хертуг! Он может сделать кародж и заставить его повиноваться. Я знаю. Я видел его работу. Еще он сделал огненные кувшины, которые сожгли дзертаноджей. И множество других вещей он сделал, о могущественный. Я привел его к тебе. Пусть он послужит во славу Перссонов и строит им кароджи. Вот обломки машины, на которой мы бежали от дзертаноджей, этот кародж все съел и взорвал сам себя.

Снарби положил перед Хертугом останки кароджа и некоторые уцелевшие инструменты.

Могучий презрительно скривил рот.

— Разве это доказательство? — язвительно произнес он и повернулся к Язону: — Эта рухлядь ничего не значит. Как ты докажешь мне, раб, что умеешь делать все то, что я сейчас услышал?

Язону очень хотелось отказаться от всего, что наговорил Снарби, чтобы отомстить предателю, но он тут же отбросил эту мысль по многим причинам. Во-первых, из чисто гуманных соображений — не вина Снарби, что он родился и вырос в обществе с волчьими законами, а главное, Язон прекрасно понимал, какие последствия грозят ему в случае отказа. Он помнил, как Снарби заикался о каких-то там пытках, и не слишком торопился познакомиться с ними.

— Доказать нетрудно, о Хертуг! Я могу построить машины, которые ходят, летают, плавают, говорят, лают как собаки и катаются на своих спинах.

— Ты построишь мне кародж?

— Конечно. Если у вас найдутся подходящие инструменты и материалы. Но сначала я должен выяснить, на чем специализируется твой клан. Ты понимаешь, о чем я говорю? Трозеллинги делают кароджи, дзертаноджи качают нефть. Чем занимаются твои люди?

— Ты не можешь не знать славы Перссонов!

— Я прибыл из дальних краев, а новости о вашем городе доходят медленно.

— Но не о нас, о Перссонах! — Хертуг ткнул пальцем себя в грудь. — Перссоны могут говорить со всей страной. Мы всегда знаем, где наш враг и где наш друг. Мы посылаем по проводам чудо, которое зажигает стеклянные шары, выбивает меч из рук противника и вселяет ужас в его сердце.

— Похоже, Перссоны монополизировали право на электричество. Рад слышать это. Что ж, если у вас найдутся...

— Замолчи! — взревел Хертуг. — Все вон отсюда! Все, кроме сцилоджей... и этого раба, — добавил он, видя, что стражники схватили Язона.

Через минуту в зале осталось лишь несколько человек. Все они были седыми старцами, и у всех на груди красовались бронзовые амулеты в виде солнца. Несомненно, это были посвященные в тайну электричества. Потрясая оружием, они окружили Язона.

Хертуг жестом остановил их и обратился к Язону:

— Ты произнес священное слово. Откуда ты его знаешь? Отвечай! И быстро, иначе умрешь.

— Я знаю абсолютно все. Могу построить кародж, могу усовершенствовать ваши электрические машины. Конечно, если мне дадут на это время.

— А знаешь ли ты, что находится за этой дверью? — спросил Хертуг, указывая на охраняемую дверь в дальнем углу залы. — Если ты, раб, скажешь мне, что там находится, я поверю тебе.

— Опять то же самое, — вздохнул Язон. — Ну ладно. Там вы вырабатываете электричество. Возможно, химическим путем, но это маловероятно... Следовательно, у вас там находится генератор. Большой магнит, опутанный проводами и способный притягивать кусок железа. От него и идет электричество по медным проводам к другим механизмам и установкам. Ты говоришь, что вы можете разговаривать со всей страной. Ручаюсь — это не так. Вы просто передаете по проводам зашифрованные сигналы. Или я не прав? — Вместо ответа Язон услышал возбужденный гул, свидетельствующий, что он был недалек от истины. — У меня возникла неплохая мысль, — сказал он. — Я сделаю вам телефон. Как вам понравится, если вместо привычного щелканья вы услышите нормальную человеческую речь из самого удаленного уголка планеты?

Маленькие свиные глазки Хертуга засверкали.

— Говорят, что когда-то это умели делать. Мы тоже пытались, но у нас ничего не вышло. А ты меня не обманываешь? Ты действительно можешь?

— Могу. Если мы сговоримся... Но я должен осмотреть вашу электростанцию.

Столь неслыханное пожелание вызвало бурю эмоций. Но жадность в итоге победила, и дверь в святая святых распахнулась перед Язоном. Правда, два свирепых сцилоджа с обнаженными кинжалами встали по бокам, готовые в любую минуту разрубить его на куски, но это уже было не столь важно.

Впереди шествовал Хертуг. За ним, в сопровождении семидесятилетних телохранителей, — Язон. А следом за ними, шаркая ногами, семенили остальные сцилоджи.

У священного порога они остановились, раскланялись и пробормотали какую-то длинную молитву во славу бога Электро. Язон еле сдержал приступ смеха, наблюдая эту картину.

Вращающийся стержень, несомненно, приводился в движение рабами из соседнего помещения. Он был связан системой приводных ремней с грубой и уродливой машиной, от страшного скрипа и дребезжания которой дрожал под ногами пол.

Первый взгляд Язона на это страшилище поставил его в тупик. Но, присмотревшись, он понял, в чем дело.

— Этого и следовало ожидать, — простонал он. — Из двух зол люди всегда выбирают худшее.

Шкив, прикрепленный к концу машины и напоминавший колесо от телеги, был соединен ременной передачей с огромным бревном, вращающимся с подозрительно большой скоростью. Правда, ремни то и дело соскакивали с ободов и скорость вращения падала, что позволяло Язону рассмотреть, что все бревно утыкано железными кольцами, на которых позвякивали подковообразные куски металла. Жуткое зрелище дополняла прикрепленная к потолку клетка из великого множества спутанных проводов.

Все это напоминало иллюстрацию из книги «Первые шаги электричества».

— Разве твоя душа не трепещет от страха перед этими чудесами? — спросил Хертуг, обратив внимание на отвисшую челюсть и остекленевшие глаза Язона.

— О да! Она трепещет, и еще как! Трепещет от боли при виде столь великолепной коллекции механических глупостей и несообразностей.

— Святотатство! — завопил Хертуг. — Убейте его!

— Минутку, — сказал Язон, схватив за руки телохранителей и защищаясь их телами от сверкнувших клинков остальных спешащих к нему сцилоджей. — Хватит недоразумений. Да, это великий генератор, восьмое чудо света. И самое поразительное в нем то, что он все еще производит электричество. Грандиозное изобретение, на века опередившее свое время. А с небольшими усовершенствованиями оно станет еще грандиознее. Вы, наверное, в курсе, что электрический ток возникает в проводах, сквозь которые движется магнитное поле?

— Я не намерен обсуждать технические проблемы с неверующими, — холодно ответил Хертуг.

— Вера или наука, называйте как хотите, ответ всегда один. — Язон напряг прошедшие пиррянскую подготовку мускулы, старцы вскрикнули, и их кинжалы со звоном упали на пол. — Как же вы не додумались перемещать магнитное поле в самих проводах? На производство тока такой же силы вы бы затратили в десять раз меньшую работу.

— Мы всегда делали то, что было хорошо для наших предков...

-Да-да... я знаю. Можете не продолжать. Я уже слышал нечто подобное. — Растревоженные сцилоджи опять начали обступать Язона. — Послушай, Хертуг, ты действительно хочешь меня убить? Скажи своим молодцам...

— Оставьте его, — приказал Хертуг после некоторого раздумья. — То, что он говорит, может оказаться правдой. Он поможет нам в управлении священными машинами.

Опасность миновала, и Язон принялся рассматривать неуклюжее устройство, расположенное в другом конце помещения. На этот раз он дал себе слово воздержаться от каких бы то ни было комментариев.

— А это чудо — ваш священный телеграф? — спросил он.

— Совершенно верно, — с гордым видом ответил Хертуг.

Казалось, ничто уже на этой планете не способно было поразить воображение Язона, но тут его пробрала мелкая дрожь.

Концы тяжелых медных проводов, свисавших с потолка как попало, были намотаны на огромный электромагнит. Электромагнит, когда в нем возникал ток, притягивал столь же внушительных размеров маятник. Когда ток в цепи отсутствовал, маятник возвращался в прежнее положение. К его концу крепилось острое металлическое перо, игла которого двигалась по вощеной железной пластине.

Пока Язон размышлял над принципом действия, механизм издал своеобразный звук и ожил. Электромагнит зажужжал, маятник качнулся, и игла побежала по восковому покрытию. Тут же наготове стоял дежурный сцилодж, который, как только игла достигла края пластины, привычным движением подставил следующую.

Рядом располагалась лаборатория по проявлению посланий. Пластину окунули в красную краску. Краска сбежала с жирной восковой поверхности, но осталась в царапине. Затем проявленное таким способом зашифрованное послание перенесли на деревянный стол, где его копировали на грифельную доску.

Все это было настолько медленно и громоздко, что Язон удовлетворенно потер руки.

— О великий Хертуг! — сказал он. — Я осмотрел все твои чудеса и переполнился благоговением перед ними. Конечно, простой смертный не в состоянии улучшить то, что сотворили боги. Но я могу открыть вам некоторые секреты электричества.

— Какие?

— Ну, например... Как же это будет на эсперанто... Аккумулятор. Знаешь, что это такое?

— Это слово упоминается в одной из самых старых и самых священных наших книг. Но что оно означает, мы не знаем.

— Тогда приготовьтесь добавить в вашу книгу еще одну главу. Я изготовлю лейденскую банку и дам вам все необходимые инструкции по ее эксплуатации. Вы сможете держать электричество про запас, как воду в бутылке, а потом мы сделаем более сложные батареи...

— Если выполнишь, что обещаешь, я щедро награжу тебя. Если же нет...

— Не надо угроз, Хертуг. Они ничего не изменят. Пока я обойдусь без наград, просто представлю тебе образец своего искусства. Разве что минимальный комфорт, отсутствие кандалов, нормальная пища и тому подобное. Потом, если тебя устроит моя работа, мы заключим договор. Согласен?

— Я обдумаю твои предложения.

— Что тебе стоит просто сказать «да»? В любом случае ты ничего не теряешь.

— Твои товарищи останутся заложниками. Если ты обманешь меня, они умрут. Впрочем, как и ты.

— Отличная мысль. Я даже попросил бы тебя подыскать для раба Майка работу потяжелей. Единственное, что мне надо, — это некоторые необходимые материалы: стеклянная банка с широким горлом и олово.

— Олово? Что это?

— Это белый металл, который вы смешиваете с медью, когда выплавляете бронзу.

— Странно, у нас действительно предостаточно такого металла, но это название я слышу впервые.

Теоретически, когда под рукой есть все необходимые материалы, лейденскую банку изготовить сравнительно несложно, но Перссоны не выдували стекла, а монополия на его производство была у неких Витристов, у которых Перссоны и покупали готовые изделия: бутылки нескольких видов, стеклянные пуговицы, стаканы, тарелки и с полдюжины иных предметов.

Ни одна из бутылок для лейденской банки не годилась, а предложение Язона изготовить новый сосуд привело Витристов в ужас. Однако, когда им пообещали щедрую плату, их страх несколько поубавился. Язон сделал глиняную модель, и Витристы приступили к работе.

— Твоя смерть будет ужасной, раб Язон! — прохрипел Хертуг, расплачиваясь с Витристами золотыми монетами.

— Все будет нормально, — заверил его Язон и принялся расплющивать олово в тонкие листы.

Он не видел ни Майка, ни Айджейл с того самого момента, как их разлучили в центральном зале замка Перссонов, и ничего не слышал об их судьбе. Но он не особенно беспокоился за товарищей. Айджейл не привыкать к рабскому труду, а что касается Майка, то после всех событий какие-либо добрые чувства по отношению к нему у Язона окончательно иссякли.

— Принесли банку, — объявил Хертуг.

— Не так уж плохо, — сказал Язон, проверяя на свет толщину стенок. — Если не считать того, что она вчетверо больше модели.

— Большие деньги — большая банка, — изрек Хертуг. — Ты недоволен? Ты боишься, что она не будет работать?

— Я ничего не боюсь, просто можно было ограничиться размером модели. Лейденская банка таких размеров опасна.

Вокруг Язона столпились сцилоджи. Они подозрительно переглядывались и перешептывались. Но он, не обращая на них никакого внимания, приступил к работе.

Свернув оловянные листы в трубку, Язон получил два цилиндра. Бблыпим он обернул стеклянный сосуд снаружи, а меньший поместил внутрь банки. Затем, вырезав пробку из гумии — резиноподобного материала, ножом проковырял в ней отверстие. Озадаченные Перссоны внимательно следили за тем, как Язон просунул в это отверстие металлический стержень и прикрепил к нему с одного конца цепочку, а с другого — железный шар.

— Готово.

— И как же она будет действовать? — спросил Хертуг.

— Демонстрирую! — объявил Язон и заткнул банку пробкой так, что шар оказался снаружи. — Сейчас мы подсоединим шар к отрицательному полюсу генератора, заряд по стержню перейдет на цепочку и соберется в оловянной оболочке. Когда банка наполнится электричеством, мы отсоединим генератор и подведем ток к лампе.

— Чушь, — прошамкал какой-то сцилодж и для наглядности покрутил пальцем у виска.

— Терпение и только терпение. — Язон пытался скрыть волнение. Он соорудил эту банку, руководствуясь смутными воспоминаниями далекой юности, и никаких гарантий у него не было. Язон заземлил положительные полюса генератора и лейденской банки, скрестил руки на груди и отошел на несколько шагов от сосуда. — Заводи!

Генератор загудел, затрещал. Но ничего видимого не происходило. Язон понятия не имел, сколько времени необходимо для зарядки банки.

Прошло минут пять, и зала заполнилась недовольными голосами сцилоджей. Медлить становилось опасно. Язон выступил вперед и ударом палки отсоединил генератор.

— Все, — сказал он. — Аккумулятор наполнен до краев божественной силой электричества.

Язон пододвинул демонстрационный прибор — несколько грубых ламп накаливания, соединенных параллельно. Заряда в банке должно было хватить, чтобы преодолеть сопротивление в угольных нитях и раскалить их докрасна.

— Святотатство! — вскричал один из стариков. — В священной книге сказано, что божественная сила существует только там, где есть соединение. Этот чужеземец осмеливается утверждать обратное. Ложь и святотатство!

— Не прикасайся!.. — вдруг закричал Язон, увидев, как другой сцилодж склонился над банкой. — Не тронь...

— Здесь не может быть божественной силы, здесь... — Старец поднес к шару указательный палец, и голос его внезапно оборвался. Голубая искра пробежала между шаром и кончиком пальца старика. Сцилодж хрипло вскрикнул и повалился на пол.

— Он мертв, — испуганно произнес кто-то из старцев, склонившихся над телом товарища.

— Я предупреждал! — Язону опять повезло, и он решил усилить впечатление. — Он богохульствовал! Он усомнился в божественной силе, и она убила его. Вы хотите последовать его примеру? Наша задача — приумножить славу Хертуга Перссона. Так пусть это будет последний сомневающийся среди нас.

Перепуганные сцилоджи застыли как вкопанные, уставившись на бездыханное тело.

— Божественная сила может убивать, — улыбаясь, произнес Хертуг. — Хорошая новость. Я даже не предполагал. Враги будут трепетать перед нами.

— Без сомнения, — отозвался Язон. — А можно сделать еще очень и очень многое. И все это будет твое, Хертуг.

— Приступай немедленно.

— Да. Но сначала мы с тобой заключим контракт.

— Какой такой контракт? Мне не нравится это слово.

— Оно понравится тебе еще меньше, когда ты узнаешь подробности. Но это чуть позже. А пока, что ты скажешь насчет машины, способной разрушать стены и крепости твоих врагов?

— Очистить помещение! — приказал Хертуг и, когда они остались вдвоем, горящими от вожделения глазами посмотрел на Язона. — А что это за контракт?

— Полная свобода, пост твоего личного секретаря, рабы, драгоценности, женщины, хорошее питание и вообще все, что в таких случаях полагается. А я сделаю, что обещал, и плюс к тому еще очень многое. Нет ничего, что было бы мне не по плечу.

— Я уничтожу всех. Я буду единственным правителем Аппсалы!

— Это я и имел в виду. Ты — мне, я — тебе. Я буду жить и работать в лаборатории, ты — править миром. Во мне нет честолюбия...

— Да, но ты просишь много.

— А даю еще больше. Хотя время терпит. Через день или два я сумею окончательно убедить тебя.

— Когда же ты закончишь? — спросил Хертуг, рассматривая детали какого-то механизма.

— Я работал всю ночь, о Великий. К завтрашнему утру все будет готово. Кстати, у меня есть для тебя маленький подарок — усовершенствование вашей телеграфной системы.

— Она не нуждается в усовершенствовании! Она точно такая же, как и во времена...

— А я ничего и не переделывал. Предки знали лучше, согласен. Всего лишь небольшие изменения в системе передачи сигналов. Вот, посмотри. — Язон взял в руки металлическую пластину. — Ты можешь прочесть, что здесь написано?

— Конечно. Но для этого потребуется усиленная работа мысли. Ведь это дивное чудо.

— Не такое уж и дивное, если я с первого взгляда проник в его священную тайну.

— Ты святотатствуешь!

— Совсем нет. Смотри, это буква В, не правда ли? Два колебания маятника.

Хертуг посчитал по пальцам.

— Верно. Как ты догадался?

Язон постарался скрыть свое презрение.

— Естественно, догадаться было крайне трудно, но ты же знаешь: для меня все тайны — открытая книга. В — вторая буква алфавита, и она обозначается на пластине двумя царапинами, С — третья, D — четвертая. Пока просто, да? Но когда дело доходит, скажем, до двадцать шестой буквы, тогда как? Необходимо сделать двадцать шесть нарезок! А ведь гораздо проще изменить систему сигналов. Не будем оригинальничать и назовем их точкой и тире. Теперь, используя всего лишь два сигнала — короткий и длинный, мы можем записать все буквы алфавита при помощи максимум четырех импульсов. Ясно?

— Не совсем. Мне трудно следить за твоей мыслью. В голове шумит...

— Тогда иди проспись. К утру мое изобретение будет готово, и я продемонстрирую тебе новый код.

— Как ты его называешь? — переспросил Хертуг, рассматривая богато украшенный деревянный ящик.

— «Слава Хертуга». И его следует установить либо в церкви, либо в местном ее эквиваленте, чтобы все прихожане могли приобщиться к славе великого Хертуга. Естественно, не бесплатно. Смотри внимательно: я — прихожанин, я плачу жрецам, и они позволяют мне покрутить эту ручку. — Язон принялся быстро вращать рукоятку, торчащую сбоку чудо-ящика, и комната наполнилась страшным воем. — Смотри дальше. — Сверху на ящике были укреплены два медных шара, и, когда между ними проскочила голубая искра, пораженный Хертуг отпрянул и открыл от удивления рот. — Это должно произвести впечатление на верующих, — сказал довольный произведенным эффектом Язон. — Теперь обрати внимание на последовательность разрядов. Вначале три короткие искры, затем три длинные, и снова три короткие.

Язон протянул Хертугу исписанный лист пергамента — несколько искаженный вариант обычного межзвездного кода, и озадаченный Перссон погрузился в изучение неизвестного ему до сих пор алфавита.

— Три точки... три тире... — бормотал он, — три точки...

— Ну что? Дошло? — не выдержал Язон. И Хертуг, не в силах вымолвить ни слова, кивнул. Глаза его сияли. — Ну так вот. Пока ручка вертится, днем и ночью, снова и снова машина электрическим голосом будет воздавать тебе хвалу: слава Хертугу! Слава Хертугу! Слава... Благодаря моему замечательному изобретению жрецы забудут свои интриги, прихожане станут молиться на тебя, казна Перссонов пополнится...

Но Хертуг уже не слушал Язона. Он лихорадочно вертел ручку и как завороженный смотрел на искры.

— Сейчас... Сейчас же это должно быть установлено в храме. Нет, сначала на нем надо изобразить фамильный герб. Из золота...

— И драгоценных камней, — добавил Язон. — Чем богаче, тем лучше. Люди должны видеть, за что они платят.

Язон не мог скрыть радости. Пусть глупый старик считает, что волшебный ящик предназначен исключительно для того, чтобы петь ему аллилуйю. А для человека, находящегося на борту космического корабля, сигнал, зашифрованный Язоном, будет означать только одно — сигнал бедствия SOS. Любой космический корабль с приличным приемником при входе в атмосферу планеты сразу же уловит посылаемые в широчайшем диапазоне искровые сигналы.

Язон вздрогнул при мысли, что через несколько мгновений он услышит рев посадочных двигателей и...

Но об этом приходилось только мечтать. Первый сигнал он послал двенадцать часов назад, и голубую мечту о немедленном освобождении пришлось отложить на неопределенное время. Лучшее, что он мог сделать, — это постараться создать себе более или менее оптимальные условия для жизни и ждать, ждать... Возможно, что ни один корабль и не завернет в это захолустье.

— Я обдумал твои просьбы, — сказал Хертуг, неохотно отрываясь от драгоценного ящика. — Ты получишь личные помещения, одного-двух рабов, достаточно пищи, а по святым дням вино и пиво.

— А что-нибудь покрепче?

— Ты не можешь и представить ничего лучше! Вина Перссонов с виноградных полей на склонах горы Мальвиллви славятся как крепчайшие!

— Они станут еще крепче и знаменитее, когда я перегоню их через перегонный куб. Пока я здесь, мне многое предстоит сделать. Например, я построю ватерклозет, покуда еще не заработал ревматизм из-за дыр в ваших сортирах. Но в первую очередь я сконструирую станок для изготовления денег. Их потребуется много. Мои изобретения несколько дороговаты, поэтому лучше заранее запастись деньгами. Надеюсь, у тебя нет никаких религиозных табу на обогащение?

— Нет! — с готовностью ответил Хертуг.

— Тогда на сегодня хватит. С разрешения твоего величества я желал бы отоспаться в отведенных мне хоромах. После чего подготовлю список...

— И не забудь эту штуку, которая делает деньги!

— Во главе списка!

Кандалы с Язона сняли, но четыре телохранителя следовали за ним, дыша в затылок ненавистным запахом креноджей.

— Ты знаешь, где моя новая квартира? — спросил Язон у командира охранников, угрюмого великана по имени Бенит.

— Хм, — только и промычал Бенит.

Они поднялись по извилистой каменной лестнице на верхние этажи, потом снова спустились вниз, в темный зал, и подошли к двери, у которой стоял еще один охранник.

Бенит, сняв с пояса тяжелый ключ, отпер замок.

— Вот, — сказал он и ткнул в дверь грязным пальцем.

— Да-а... — протянул Язон, заглядывая внутрь и видя прикованных к стене Майка и Айджейл. — От них будет мало толку, если их оставить в качестве интерьера.

Так же невозмутимо Бенит вытащил из кармана ключ поменьше, протянул его Язону и закрыл за собой дверь.

— Я знала: ты сделаешь так, что они не причинят тебе вреда, — сказала Айджейл, когда Язон снимал с нее железный ошейник. — Но мне все равно было страшно.

Майк надменно молчал до тех пор, пока Язон и Айджейл не отправились осматривать остальные помещения.

— Вы забыли освободить меня! — крикнул он.

— Неужели? Я рад, что вы обратили на это внимание. Скажите, Майк, как легче всего избавиться от хлопот?

— Вы хотите меня оскорбить?

— Я говорю то, что думаю. Из-за вас я потерял престижную работу у дзертаноджей и меня снова заковали в цепи. Но, бежав от них, я все же прихватил с собой и вас. И чем вы отплатили мне за мое великодушие? Позволили Снарби продать нас в рабство. Запомните, Майк, что нынешнего своего благополучия я добился без вашего участия.

— Я поступал по совести.

— Вы ошибаетесь.

— Язон динАльт, вы мелочный и мстительный человек!

— Вот тут вы совершенно правы. И поэтому останетесь прикованным к стене. — Язон взял Айджейл за руку и повел ее в глубь помещения. — Итак, что же мы видим? — вслух стал рассуждать он. — Вход ведет сразу в главную комнату, что, видимо, соответствует последнему крику моды. Всевозможные разновидности изумительной по своей красоте пле

сени... Прекрасное место для производства сыра, но не для меня. — Язон распахнул дверь в соседнюю комнату. — Вот уже несколько лучше. Окна — на юг. Видно море. Отлично! Остается разработать технологию изготовления стекла. Битый рог вместо непродуваемых прозрачных стекол мне не подходит. А вот и очаг. Мы разведем огонь...

— Креноджи! — Айджейл всплеснула руками и подбежала к стоящей в темной нише большой корзине. Язона передернуло, а она принялась перебирать корни. — Не очень старые, десять-пятнадцать дней... Для супа что надо.

— Именно по ним так истомился мой бедный больной желудок, — пробурчал Язон.

За стеной взревел Майк. Но Язон разжег камин, согрелся как следует и лишь потом пошел взглянуть, чем недоволен правдоискатель.

— Это преступление! — орал тот, гремя цепями.

— А что вы хотели от преступника, каковым я являюсь в ваших глазах? — сказал Язон и развернулся, чтобы выйти.

— Вы не можете так меня оставить! Подождите, не оставляйте меня! Мы ведь цивилизованные люди. Освободите, я больше так не буду. Я не причиню вам никакого беспокойства! Даю слово!

— Отрадно слышать, старина Майк! Но дело в том, что во мне не осталось к вам ни капли добрых чувств. Я приспособился к местному этосу и теперь верю вам лишь до тех пор, пока вижу вас. Хотя и это слишком много.

И все же Язон достал ключ и освободил Майка.

— Ошейник! Вы забыли снять ошейник!

— Не может быть! — На губах Язона сверкнула недобрая ухмылка. — Я никогда ничего не забываю, Майк Сэймон. Вы — мой раб. А будучи рабом, вы, как ни старайтесь, не сможете причинить особых неприятностей.

В голосе Майка послышалась ярость:

— Я так и знал, вы собака, а не цивилизованный человек. Я беру назад свои слова и отказываюсь вам помогать в чем бы то ни было. Вы — зло, и я буду бороться с вами.

Язон занес было кулак, но неожиданно рассмеялся.

— Вы не перестаете удивлять меня, Майк. Вы единственный в своем роде. Вы уникум. Чтобы нормальный человек был столь глух к фактам, логике и тому, что называется здравым смыслом?! Поразительно! Знаете, я даже рад, что мы вступили в фазу открытой борьбы. Теперь уж я постоянно буду настороже. А чтобы вы, не дай Бог, не забыли свои слова, я стану обращаться с вами как с рабом. Возьмите кувшин и отправляйтесь за водой. Быстро!

Майк, скрипя зубами от гнева, вышел из комнаты, а Язон вернулся к Айджейл и супу из креноджей.

Утолив голод, Язон пристроился у камина и смотрел, как Айджейл зашивала толстой иглой рваные шкуры. Где-то за стеной слышалось ворчание Майка.

Было поздно. Язон устал, но ему надо было еще составить список всевозможных чудес для Хертуга.

Вдруг лязгнули замки, распахнулась дверь, и в сопровождении солдата, сжимающего в руке факел, на пороге появился Бенит.

— Идем, — сказал он и указал Язону на дверь.

- Куда?

— Идем, — повторил Бенит и вытащил из-за пояса короткий меч.

— Я начинаю тебя ненавидеть, — промолвил Язон, неохотно поднимаясь с кресла.

Он отбросил шкуры и побрел за Бенитом. Охранника у дверей не было. «Где же он?» — подумал Язон и повернулся. Дверь за ним захлопнулась, а острие меча проткнуло одежду и обожгло спину.

— Попытаешься бежать или заговорить — умрешь, — прозвучал над самым ухом шепот Бенита.

Язон обдумал его слова и решил не сопротивляться. Нет, он не испугался, он знал, что смог бы справиться и с десятью такими бенитами, просто вновь природное любопытство толкало его на новые приключения. У Язона возникло подозрение, что происходящее совершается без ведома Хертуга. Он решил выяснить, чем все закончится, и тут же пожалел об этом.

Ему связали руки, сунули в рот вонючий кляп и приставили к груди острое лезвие меча. Сопротивление стало невозможным, и Язон покорно последовал за похитителями.

По крутой лестнице они взобрались на плоскую черепичную крышу, где мокрый снег облепил их с головы до ног. Солдат погасил факел. Темная ночь поглотила очертания предметов, и Язон, споткнувшись о парапет, чуть не свалился вниз. Солдат вовремя удержал его. Быстро и ловко Язона обвязали веревкой под мышками и стали спускать с крыши. Язон то и дело ударялся головой о стену, проклиная Бенита на чем свет стоит, а оказавшись по пояс в ледяной воде, утроил поток проклятий.

Вдруг цепкие сильные руки подхватили его и бросили в лодку.

Последним спустился Бенит. Скрипнули уключины, и они поплыли в неизвестном направлении.

Связанный Язон лежал на дне лодки. Никто не обращал на него внимания, и, если бы он не откатился в сторону и не прижался к борту, его наверняка затоптали бы насмерть. Из глубины его наблюдательного пункта разглядеть что-нибудь было невозможно. Только когда где-то вверху появилось слабое мерцание факелов, он понял, что они проплывают через морские ворота. Значит, он похищен соперничающим кланом. Этот факт его мало обрадовал.

Лодку пришвартовали к причалу. Язона вытащили из нее и поволокли по мокрым каменным плитам. Бенит исчез, очевидно, отправившись за своими тридцатью сребрениками, а новые охранники молчали, как немые...

Наконец его развязали, вынули кляп, втолкнули в огромный зал и бесшумно затворили за ним дверь.

Перед Язоном открылась картина, от вида которой кровь в жилах должна была заледенеть, а волосы встать дыбом. Но он только рассмеялся и осмотрелся в поисках стула.

Не найдя ничего подходящего, он снял со стола коптящую лампу, выполненную в форме змеи, и взгромоздился на стол.

— Встань, смертный! Сидеть перед Мастрегулами — смерть!

Их было семеро, стоящих на помосте. Все они были одеты в длинные балахоны, опирались на метровые широкие мечи, и на всех были ужасающие маски. Лампы причудливых форм нещадно чадили перед ними, а воздух был насыщен сероводородом.

— А я буду сидеть, — невозмутимо ответил Язон, устраиваясь поудобней. — Или вы похитили меня с целью предать костру? Чем скорее до вас дойдет, что эти опереточные кошмары меня нимало не трогают, тем скорее мы сможем поговорить о деле.

— Молчи! Смерть перед тобой!

— Дерьмо! И все ваши угрозы того же качества. Поэтому давайте перейдем к сути. До вас дошли определенные слухи, и они вас заинтриговали. Кародж, экзотическое устройство в храме, наверное, что-нибудь еще... Настолько заманчиво, что вы решили похитить меня. Маленькие аппсальские хитрости, тридцать сребреников, и я здесь...

— Ты знаешь, кто перед тобой? — завопило одно чучело визгливым старческим голосом.

— Мастрегулы? Я слышал о вас. — Язон внимательно посмотрел на старца. — Вы считаетесь местными волшебниками и колдунами! О да! Вы способны поджигать воду, которая, в свою очередь, прожигает дерево, металл и так далее. Я так полагаю, вы просто здешние химики или скорее то, что от них осталось. И хотя вас не так много, вы держите в страхе остальные кланы.

— Ты знаешь, что здесь? — спросил стоящий в центре старец и поднял руку, в которой держал небольшой стеклянный шар, наполненный желтоватой жидкостью.

— Не знаю и знать не хочу.

— Это волшебная огненная вода. Она прожжет тебя насквозь, если ты прикоснешься к ней.

— Кончайте комедию. Это обычная кислота, видимо серная. От запаха тухлых яиц здесь дышать нечем.

Эти слова оказали действие, подобное взрыву. Все семеро подпрыгнули как ужаленные, заголосили, завизжали и затопали ногами. Придя в себя через некоторое время, старцы встали в круг и принялись что-то обсуждать.

Язону надоели игры в волшебные науки. После столь неделикатного с ним обращения он чувствовал себя скверно и по многим причинам желал вернуться к Перссонам. Пусть Мастрегулы держат в страхе весь город, пусть они будут кем угодно... Но их было немного, и он осторожно приблизился к старикам.

Как любому профессиональному игроку, Язону нередко приходилось спасаться бегством. Его личные интересы и интересы полиции, как правило, не совпадали. И по своему прежнему опыту он знал: чем быстрее бросишься наутек, тем больше шансов выбраться целым и невредимым. Мастрегулы совершили крупную ошибку, отпустив стражу, — они привыкли считать себя грозой планеты, — и на этот раз просчитались.

По старческим шепелявым голосам Язон понял, что среди них нет ни одного человека, способного оказать ему достойное сопротивление. А тот, что стоял с самого края, был настолько дряхл, что Язон видел, как дрожат его руки, с трудом удерживающие меч.

— Кто выдал тебе священное название жидкости? — спросил старик с шаром. — Отвечай, шпион. Не то мы вырвем тебе язык и пустим огонь в кишки!

— Не делайте этого! — вдруг запричитал Язон и, встав на колени, воздел руки кверху. — Все, что угодно, только не это! Я буду говорить. — Он поднялся и вплотную приблизился к Мастрегулам. — Это он выдал мне ваш секрет, — указал Язон на старика, стоявшего с краю, и в тот же момент выхватил из рук растерявшегося старца меч. — Смерть неверующим! — Язон сорвал черный занавес с незамысловатыми изображениями черепов и костей, закрывавший заднюю стену залы, и набросил его на перепуганных Мастрегулов.

За занавесом оказалась небольшая железная дверца. Язон рывком открыл ее и очутился в освещенном коридоре нос к носу с двумя охранниками. Первый не успел и ахнуть, как тут же упал, сраженный ударом меча. Второму солдату Язон отсек руку, когда тот попытался выхватить свое оружие. Пиррянская школа в который раз сослужила хорошую службу. Ни один аппсалец не мог сравниться с Язоном в силе и ловкости, и он еще раз убедился в этом, столкнувшись с Бенитом.

— Спасибо за увлекательное путешествие, — сказал Язон, выбивая меч из рук бывшего охранника. — Предательство — обычная вещь в Аппсале, знаю. Но я, к твоему сожалению, не аппсалец, — промолвил Язон, и голова Бенита отлетела в сторону.

У выхода он опять нарвался на вооруженную охрану, но и здесь внезапность была на его стороне. Разделавшись со стражей, Язон всем телом навалился на тяжелый деревянный брус, служивший запором на воротах. Только каким-то чудом он заметил появившегося вдруг Мастрегула.

— Умри! — вскричал тот и швырнул шар с серной кислотой.

— Благодарю! — Язон легко поймал шар и сунул его за пазуху.

Настоящая погоня только начиналась, а Язон уже сбегал по скользким ступеням. Прыгнув в первую попавшуюся лодку, он одним ударом меча перерубил канат и веслом оттолкнулся от причала.

Лодка была слишком тяжела и велика для одного человека, но течение в канале помогло ему.

На пристани засверкали факелы, послышались брань, крики. Но вскоре все скрылось за зыбкой пеленой мокрого снега.

Язон правил лодкой и угрюмо улыбался.

Он греб, пока не согрелся. Затем, пустив лодку по течению, решил передохнуть и разобраться в случившемся.

Прошел уже не один час, как скрылся из виду замок Маст-регулов. Погоня безнадежно отстала, отдохнувший Язон вновь взялся за весла и направил лодку к ближайшему берегу.

Днище заскребло о песок, Язон выпрыгнул из лодки и, глубоко увязая в иле, вытащил ее на берег.

Вокруг не было ни души. Он снова забрался в лодку, положил шар с кислотой подальше от себя и стал ждать наступления рассвета.

Ночь была сырая и холодная. В довершение ко всему опять пошел мокрый снег. Язон продрог, но не покинул своего убежища.

Наконец из полумрака стали проступать неясные очертания предметов: лодки, привязанные цепями к деревянным столбам, силуэты покосившихся хижин...

Из одной такой хижины вышел человек, но, увидев Язона, вскрикнул и исчез. Послышались голоса, и показалось уже человек десять, неуверенно приближающихся к Язону. В руках они держали дубинки и весла. Язон выбрался из лодки, достал меч и сделал несколько выпадов, чтобы размяться.

— Уходи с миром. Забирай свою лодку, Мастрегул, и уходи. Мы всего лишь бедные рыбаки.

— Я не Мастрегул и люблю Мастрегулов не больше вашего, — ответил Язон, опираясь на меч.

— Но твоя лодка? Вот знак... — рыбак показал на герб, вырезанный на корме.

— Я украл эту лодку.

Рыбаки застонали и отпрянули. Кто-то бросился бежать, некоторые опустились на колени, а один замахнулся дубиной, но Язон легко отразил удар.

— Мы пропали! Мастрегулы придут сюда, увидят лодку, обвинят нас и убьют. Забирай лодку и уходи!

— Ваша правда, — согласился Язон. Лодка могла его выдать. Да и к тому же она была слишком громоздкой для одного человека, управлять ею в одиночку было крайне тяжело. Он взял шар, навалился на нос и столкнул лодку в воду. Течение подхватило ее, и вскоре она пропала из виду. — Ну вот, эта проблема решена. А теперь мне необходимо вернуться в крепость Перссонов. Кто из вас доставит меня туда?

Рыбаки в испуге отступили. Но Язон преградил одному из них дорогу и пригрозил мечом:

— Ну так как?

— Я не смогу найти дорогу, — взмолился рыбак. — Туман, снег... Я ни разу там не был.

— Я тебе хорошо заплачу, как только мы прибудем на место. Назови цену. — Но человек только криво усмехнулся и попытался ускользнуть. — Ага, понимаю, — сказал Язон, вновь мечом преграждая ему дорогу. — Кредит не в обычаях вашего племени. — Он задумчиво посмотрел на меч и тут впервые заметил, что его рукоять вся усеяна драгоценными камнями. — Если у тебя найдется нож, то я организую оплату. Вот этот красный камень, рубин, ты получишь сейчас, а этот зеленый — когда прибудем на место.

После недолгого спора Язон прибавил еще один камень. Алчность, как всегда, победила страх.

Рыбак сидел на веслах, а Язон вычерпывал воду из дырявой посудины.

Как обнаружилось, этот аппсалец прекрасно знал все водные пути в бесконечном лабиринте каналов. Под покровом снега и тумана, никем не замеченные, они добрались до закрытых ворот какой-то крепости. Рыбак клялся, что это и есть замок Перссонов, но Язон, помня местные нравы и обычаи, предпочел оставаться в лодке до тех пор, пока не появился охранник с гербом в виде солнца на рукаве. Рыбак очень удивился, получив обещанную награду, и, не теряя времени, поспешил обратно, прочь от Перссонов.

— Предатель! — вскричал Хертуг, как только ввели обезоруженного Язона. — Ты убил моих людей и бежал. Но теперь ты вновь в моих руках!

— Перестань! — раздраженно сказал Язон и оттолкнул стражников, держащих его за руки. — Я вернулся сам, а это в Аппсале должно кое-чего стоить. Меня похитили Мастрегу-лы, и помог им человек из твоей охраны.

— Как его имя?

— Бенит. Но он уже мертв. Тебя предали из-за меня. Ма-стрегулы хотели, чтобы я работал на них, но я был против. Мне они не понравились. Я не слишком высокого мнения об их клане. У меня есть доказательство. — Язон достал стеклянный шар с кислотой. Стражники отскочили, а Хертуг стал белым как снег.

— Горящая вода! — воскликнул он.

— Вот именно. И поскольку у меня теперь есть кислота, я могу приступить к изготовлению батарей, необходимых для дальнейших изобретений. Я очень сердит, Хертуг. Мне не нравится, когда меня похищают, я недоволен Аппсалой. У меня есть кое-какие планы, и я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз. Отправь своих парней.

Хертуг нервно поджал губы.

— Ты вернулся, но почему?

— Потому что ты нужен мне не меньше, чем я тебе. У тебя люди, власть, деньги, у меня большие планы. Отправь стражу, и я тебе расскажу, в чем они заключаются.

Язон порылся в стоящей на столе чаше с креноджами, выбрал один посветлее и откусил кусок. Хертуг размышлял.

— Ты вернулся, — сказал он снова. Этот факт казался ему невероятным. — Давай поговорим.

— Наедине.

— Очистить помещение! — приказал Хертуг, но из предосторожности положил перед собой заряженный самострел.

Язон подошел к окну и посмотрел на островной город. Тучи рассеялись, и слабый солнечный свет озарял крыши домов.

— Ты хочешь владеть всем этим, Хертуг?

— Говори...

— Я уже не раз намекал тебе на это, а теперь говорю прямо. Я открою тебе все секреты твоих врагов, я научу тебя перегонять нефть, как это делают дзертаноджи, я покажу, как Мастрегулы получают серную кислоту, как Трозеллинги делают кароджи. Я усовершенствую твое оружие и создам новое. Война будет столь ужасной, что очень скоро она станет невозможной. Твои войска будут всегда побеждать, ты станешь единственным властелином Аппсалы и всей планеты. Богатейшие земли станут твоими. Ты будешь упиваться властью. Всех твоих врагов ждет скорая и страшная смерть.

— Слава Перссонам! — закричал Хертуг, вскакивая.

— Я так и думал. Мне, видимо, придется задержаться на вашей планете и как следует перетряхнуть всю эту систему. Она весьма неудачна, и, по-моему, пришло время ее изменить.

Дни становились длиннее, мокрый снег сменился дождем, но вскоре прекратился и он. Аппсалу осветило солнце. Раскрылись почки на деревьях, распустились цветы, и воздух наполнился весенним ароматом. Правда, от нагревшейся воды каналов поднимались совсем иные запахи, без которых вполне можно было обойтись. Но Язону некогда было обращать на все это внимание: дни и ночи он корпел над своими чудесными изобретениями, дни и ночи он только и делал, что ломал голову над решением тех или иных проблем. Сырье и производство стоили недешево, и Хертуг, раскошеливаясь на очередную задумку Язона, почесывал бороду и вспоминал старые добрые времена. Язону приходилось срочно изготовлять одно-два свежих чуда, чтобы вдохновить Хертуга на дальнейшие великие дела.

Сначала это была электрическая дуга, потом электрическая печь, которая сильно продвинула работу с металлами и сделала Хертуга вполне счастливым. А когда он обнаружил, что ее можно использовать и для пыток, испытав на пленном Трозеллинге, радости его не было границ.

Но прошло время, и эта новинка поблекла. Поразмыслив,

Язон путем гальванопластики пополнил сокровищницу Хертуга как настоящими, так и фальшивыми драгоценностями.

Пригодился и шар Мастрегулов. Желтая жидкость в нем оказалась действительно серной кислотой, и Язон смастерил громоздкую, но довольно мощную аккумуляторную батарею. Этим он не ограничился — организовал захват грузовой баржи Мастрегулов, добыл еще кислоты и обзавелся другими химикатами.

Правда, никак не удавалось получить порох. Помощники, проклиная все на свете, облазили все окрестные помойные ямы в поисках селитры, но безрезультатно. Поэтому от многих проектов Язону все же пришлось отказаться. Больше всего он преуспел в изготовлении кароджа и паровой машины, во многом благодаря предшествующему опыту. Кроме того, Язон построил пароход, на который ушло много драгоценных сил и времени, но зато судно получилось что надо — легкое и мощное. Самым же главным его детищем должна была стать паровая катапульта, работа над которой уже близилась к концу.

В свободные минуты развлечения ради Язон разработал шрифт, телефон, громкоговоритель, станок для книгопечатания, а также фонографические записи, которые верующие аппсальцы приняли за голоса духов. Не забыл он и про себя, соорудив прямо в комнате самогонный аппарат, производивший низкосортный, но достаточно крепкий бренди.

— Все не так уж плохо, — довольный собой, сказал Язон, откинувшись в кресле и посасывая бренди.

Перед ним на тарелке лежал отличный бифштекс, приготовленный в печи собственной конструкции, румяные креноджи и хлеб, настоящий хлеб, появившийся тоже стараниями Язона.

Айджейл прибиралась на кухне, а Майк прочищал трубы самогонного аппарата.

— Не желаете присоединиться? — спросил его Язон, переполненный добротой ко всему роду человеческому.

— «Крепкие напитки гневят» — Книга притчей Соломоновых, — ответил Майк в своей излюбленной манере.

— «Вино приносит радость в сердце человека». Псалмы. Я тоже читал кое-что. Если вы не хотите разделить со мной дружескую чашу, то испейте хотя бы воды и передохните.

— Я раб, — мрачно изрек Майк, указывая на свой ошейник и возвращаясь к работе.

— За это вы должны благодарить только себя. Не были бы вы столь безрассудны, я бы с превеликой радостью вернул вам свободу. Дайте слово, что не будете совать нос в мои дела и заботиться о моих моральных устоях, и я сниму с вас ошейник. Что скажете?

Майк на мгновение задумался.

— Нет! Изыди, сатана! Не ждите от меня никаких обетов. Я не отдам вам свою честь на поругание. Я буду носить свои цепи до самого дня освобождения, когда увижу вас представшим перед Великим Судом!

— Ну что ж. Хоть я и не разделяю ваших чувств, но они мне понятны. — Язон осушил стакан и наполнил его вновь. — Я надеюсь, что до того самого дня ваше мнение изменится. Ответьте мне, Майк, не задумывались ли вы случайно над тем, сколько нам ждать нашего освобождения? Может быть, вы что-нибудь предприняли, чтобы приблизить этот день?

— Я ничего не могу сделать. Я раб.

— Да, вы правы. И мы оба знаем почему. Но все-таки, может быть, хоть что-нибудь?.. Ну, вспоминайте! Нет? Очень, очень прискорбно... А я в отличие от вас делал все возможное и невозможное. Во-первых, — Язон икнул и загнул палец, — я выяснил, что на этой заброшенной планете нет ни одного пришельца из космоса, кроме нас с вами. Во-вторых, я нашел несколько хорошо резонирующих кристаллов и собрал радиоприемник. Однако, кроме атмосферных помех и собственного SOS, ничего не услышал.

— Что за чушь вы несете?

— Как? Разве я вам не рассказывал? Я построил простейший радиопередатчик и сказал Хертугу, что этот божественный сундук будет служить ему верой и правдой, посылая в небеса славу могучему Перссону. С того дня он не умолкает стараниями верующих...

— Для вас нет ничего святого. Богохульник!

— Вы требуете от меня уважения к религии Великого Бога Электро? По-моему, это не в ваших правилах. Я вас не понимаю. Вы должны быть довольны, что я посмеялся над глупым идолопоклонничеством. — Захмелевшему Язону с явным

трудом удалось произнести последнее слово. — К тому же, если в атмосферу планеты войдет космический корабль, он немедленно поймает мои позывные, и мы будем спасены.

— Когда же? — спросил Майк, явно заинтересовавшись.

— Может быть, через пять минут, а может, через пятьсот лет. В этой Галактике множество планет. Даже если нас кто-нибудь и ищет, то найдет не скоро. Я сомневаюсь, чтобы рациональные пирряне все бросили и пустились искать меня. Да и потом, корабль у них единственный, и он постоянно занят. А как насчет ваших людей, Майк?

— Они молятся за меня. А о поисках не может быть и речи. Все наши деньги ушли на покупку и оснащение корабля, который вы так своенравно уничтожили. Ну а торговые или исследовательские корабли?

— Все зависит от игры случая. Через пять минут, через пять веков или вообще никогда — слепая игра случая. — Майк помрачнел, да и Язон, хоть он никогда не питал особых иллюзий, ощутил приступ тоски и одиночества. — Полно грустить. Дела идут не так уж плохо. Сравните наше теперешнее положение со сбором креноджей в веселой компании рабов Чаки. Теперь у нас удобная теплая квартира, достаточно пищи. Со временем мы обзаведемся другими полезными вещами. Неужели вы думаете, что я все это затеял во имя Хертуга? Я вытащу этот мир из рутины невежества и направлю его в новое, технологическое будущее.

— Я раньше не понимал...

— К сожалению, это для вас типично. На этой планете статичная, мертвая культура. Она никогда не смогла бы развиваться без сильного толчка извне. И я уже сделал этот толчок. Пока все технические знания заморожены, засекречены, никакого прогресса быть не может. Возможны лишь незначительные изменения и усовершенствования внутри кланов. Но ничего глобального. Я разрушу все это. Я передам Хертугу все местные секреты плюс к тому множество сведений, которые здесь никому не известны. Это нарушит моральный баланс в обществе. Раньше кланы были примерно равны по силе, теперь Хертуг станет сильнее всех, он развяжет войну и победит их всех — одного за другим.

— Войну? — переспросил Майк. Ноздри его раздулись, а в глазах появился лихорадочный блеск. — Вы сказали: войну?

— Да, — благодушно ответил Язон, отпивая из стакана. Он так погрузился в собственные мысли, что не заметил возбуждения Майка. — Как кто-то справедливо заметил: нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца... Предоставленный самому себе, этот мир до скончания дней так и ковылял бы по своей орбите, если б не я. Девяносто пять процентов населения по-прежнему были бы обречены на болезни, голод, нищету, рабство. Но я начну небольшую научную войну и уничтожу конкурентов Хертуга. Когда все будет кончено, станет лучше для всех. Хертуг ликвидирует границы между племенами и станет диктатором. Работа, которой я занят, не по плечу престарелым сцилоджам, поэтому я возьму в обучение способных рабов и юношей из хороших семей. Начнется бурный расцвет промышленности. Я обещаю! Научная революция захлестнет планету. Машины, свободное предпринимательство, капитализм, досуг, искусство...

— Чудовище! — процедил Майк сквозь зубы. — Чтобы удовлетворить свое честолюбие, вы готовы развязать войну и обречь на смерть тысячи невинных. Я остановлю вас, даже если мне придется заплатить за это собственной жизнью.

— Вы что-то сказали? — спросил Язон, поднимая голову. Он задремал, погруженный в видения золотого будущего.

Но Майк не ответил. Склонившись над самогонным аппаратом и продолжая чистить его, он до крови закусил губу. Только теперь он понял преимущество молчания.

Во дворе крепости Перссонов стоял большой каменный резервуар с питьевой водой. Здесь встречались рабы, приходившие наполнить свои сосуды, здесь был центр всех сплетен и интриг.

Майк, дожидаясь своей очереди за водой, внимательно всматривался в лица людей. Он искал раба, заговорившего с ним несколько недель назад. Тогда Майк ничего не ответил ему, но сейчас...

Наконец он высмотрел его в толпе и поманил жестом. Они отошли в сторону.

— Я согласен, — прошептал Майк.

Раб криво усмехнулся:

— Наконец-то ты поумнел.

Лето было в самом разгаре. Жара спадала только после захода солнца.

Работа над катапультой уже близилась к концу, когда Язон был вынужден нарушить свое основное правило — работать только днем: стоять в самом пекле, у раскаленного котла было просто невыносимо, поэтому предстоящее испытание катапульты он в последний момент перенес на вечер.

Майк вышел за водой, а Язон, отужинав, направился в мастерскую.

Свист пара и грохот механизмов заглушали все другие звуки. О том, что на улице происходит что-то неладное, Язон догадался только тогда, когда в мастерскую вбежал истекающий кровью солдат. Из плеча у него торчала стрела.

— Трозеллинги! — выкрикнул он и упал без сознания.

Поднялась паника. Все бросились к выходу. На попытки Язона остановить людей никто не реагировал. Чертыхаясь, он задержался в мастерской, погасил огонь и открыл предохранительные клапаны, иначе котел мог взорваться, и лишь затем поспешил за остальными.

Пробегая мимо стеллажа с инструментами, Язон схватил бронзовую «утреннюю звезду»[1] и помчался через темные залы туда, откуда доносились возбужденные крики.

Поравнявшись с лестницей, ведущей на верхние этажи, он услышал приглушенные голоса и звон оружия, но, не придав этому значения, понесся дальше, к морским воротам. Однако, добежав до центрального входа, Язон обнаружил, что сражение уже подходит к концу.

Угольные дуги заливали поле боя ярким светом. Морские ворота были полуразрушены, поперек них стояла искореженная баржа, не давая створкам закрыться. Внезапно напавшие Трозеллинги успели уничтожить большую часть охраны, но подоспевшее подкрепление остановило их, и теперь они медленно отступали, ведя арьергардные бои. В воде плавали утыканные стрелами трупы, раненых относило в сторону, и Язону, по сути, делать здесь было нечего. Он задумался, чем же могло быть вызвано это полуночное нападение, и вдруг ощутил какое-то странное беспокойство.

Нападение отбито, но все же непонятное чувство нарастало в нем, наполняя тревогой.

И тут он вспомнил звуки, доносившиеся откуда-то сверху, — тяжелые шаги, звон оружия и крик, внезапно прерванный крик, будто кому-то зажали рот. Тогда, разгоряченный, он не обратил на это никакого внимания.

— Но я же покинул мастерскую последним! И никто не попался мне... — Оборвав себя на полуслове, Язон бросился наверх, перепрыгивая через три ступеньки.

Он влетел в коридор и чуть не упал, споткнувшись о чье-то распростертое тело. Теперь Язон отчетливо слышал, что шум битвы доносится из его комнаты.

В комнате царил полный разгром. Среди обломков мебели в неровном свете уцелевшей лампы происходило то, что и сражением назвать трудно, — бойня.

Перепрыгивая через трупы, Язон присоединился к Перссонам.

— Айджейл! — прокричал он. — Где ты? — И обрушил «утреннюю звезду» на шлем противника.

— Держи его! Вот он! — раздался громкий крик в хаосе сражения, и все внимание Трозеллингов обратилось на Язона.

Их было много, очень много, они, перекрыв все входы и выходы, атаковали с отчаянной решимостью. Рука болела от усилий, необходимых, чтобы «утренней звездой» плести вокруг себя паутину смерти. Внезапно острое лезвие меча полоснуло Язона по ноге.

Но тут подошло подкрепление, и нападавшие были в одно мгновение сметены свежими силами Перссонов. В свете многочисленных факелов Язон увидел, как Трозеллинги поспешно выбираются через широкие окна. Оконное стекло, с таким трудом изготовленное Язоном, было разбито вдребезги и хрустело у них под ногами. Из рам и стены торчали металлические крючья толстых веревочных лестниц.

Язон, прихрамывая, поспешил к окну. В темноте колыхались еле различимые тени спускающихся людей. Перссоны хотели было перерубить веревки, но Язон остановил их.

— За ними! — крикнул он, перекидывая ногу через подоконник.

Зажав в зубах рукоять «утренней звезды», Язон спускался все ниже и ниже по качающимся ступеням, пока не обнаружил, что лестница кончилась и у него под ногами вода. Где-то вдалеке слышался удаляющийся плеск весел.

Неожиданно ощутив боль в раненой ноге, Язон понял, что смертельно устал и взобраться обратно у него не хватит сил.

— Пусть пригонят лодку, — сказал он солдату, спустившемуся вслед за ним.

Вскоре из темноты показалась лодка, на носу которой стоял сам Хертуг Перссон с обнаженным мечом в руке.

— Что это было? — спросил он, когда Язон опустился рядом с ним на сиденье.

— Совершенно очевидно, что нападение организовано из-за меня.

— Не может быть!..

— Это однозначно. Атака морских ворот — отвлекающий маневр. Другой главный отряд должен был захватить меня. Просто я случайно оказался в мастерской. Обычно в это время я уже сплю.

— Но кому ты мог понадобиться?

— Ты что, до сих пор не понял, что я самая большая ценность в Аппсале? Первыми это поняли Мастрегулы, как ты помнишь. Следовало ожидать нападения Трозеллингов. В конце концов они должны были когда-нибудь узнать, что я строю паровые машины, а ведь это покушение на их родовую монополию.

Лодка прошла разбитые морские ворота и пришвартовалась к пристани. Язон с трудом выбрался на берег.

— Но как они нашли твою комнату?

— Предатель... Как обычно на этой планете, кто-то знал мой распорядок дня. Он же помог врагу закрепить веревочные лестницы. Но это не Айджейл.

— Я найду предателя! — воскликнул Хертуг. — Я посажу его в электрическую печь.

— Я знаю, кто это. Я узнал его голос. Это мой раб Майк.

— Они заплатят мне! О, как они заплатят мне! — Крошечные глаза и огромный нос Хертуга были краснее обычного. В руках он сжимал стакан с волшебным бренди.

— Рад слышать. Я очень рассчитываю на тебя, Хертуг. — Язон откинулся в кресле и отпил приличный глоток обжигающего напитка. Его рана на ноге была тщательно промыта кипяченой водой и перевязана чистым бинтом. Она слегка побаливала, но Язону было не до нее. — Пора начинать, — сказал он.

Хертуг замигал:

— Как? Уже? Разве мы готовы?

— Они ворвались в твой замок, убили твоих солдат, оскорбили тебя...

— Смерть Трозеллингам! — взревел Хертуг и разбил стакан о стену.

— Это уже лучше. И не забудь, как вероломно они напали. Предательство не может остаться безнаказанным. К тому же чем быстрее мы развяжем войну, тем больше шансов у нас на успех. Своим появлением на планете я растревожил спящий улей. Трозеллинги наверняка станут готовить новое, более продуманное нападение. И ведь они могут объединиться с другими кланами. Нам надо опередить их. Необходимо успеть перебить их всех поодиночке.

— Нам нужны люди, много людей... целая армия... Через какое-то время...

— Два дня. Два дня тебе, чтобы подтянуть резервы, и два дня мне для технической подготовки вторжения. Выиграть вторжение нам поможет моя паровая катапульта.

— Ты испытал ее?

— Все механизмы в порядке. А генеральную репетицию мы проведем, — Язон усмехнулся, — на самих Трозеллингах. Я приступлю к работе с рассветом, а тебе советую послать гонцов немедленно, чтобы подкрепление не запоздало. Смерть Трозеллингам!

— Смерть! — отозвался Хертуг и свирепо оскалил зубы.

Двое суток Язон не знал ни сна, ни покоя. И когда казалось, что силы вот-вот оставят его, он вызывал образ Майка Сэймона, и жажда мести удваивала его энергию.

Еще он думал об Айджейл. Жива ли она? Майку за все придется ответить. И за предательство, и за Айджейл, и за многое-многое другое.

Корабль был почти готов. Оставалось обшить борта стальными листами ниже ватерлинии и установить катапульту.

Пока возились с обшивкой, Язон изменил свое решение и катапульту водрузил на большую плоскодонную баржу. Чем проще, тем лучше. Затем туда же перенесли паровой котел, баки с горючим и загрузили баржу доверху камнями.

Перед самым рассветом второго дня сон все же поборол Язона, но проспал он, однако, не более двух часов. Дикий рев труб и грохот барабанов разбудили его. Они выступали.

Во главе эскадры шел новоявленный крейсер «Дредноут» с Хертугом и Язоном на борту, таща за собой на буксире баржу с катапультой. Позади тянулся длинный хвост различных судов и лодок с войсками и боеприпасами.

Вся Аппсала знала о предстоящем сражении. На пути им не встретилось ни одной захудалой посудины, водная гладь была пустынна. Тревожная тишина повисла в воздухе.

Трозеллинги выжидали. Ворота были заперты, нигде на стенах не было видно ни единого человека; крепость, казалось, вымерла.

Язон потянул за рукоятку свистка паровой машины, и через пятнадцать секунд «Дредноут» остановился.

— Почему мы не атакуем? — удивился Хертуг.

— Оружие противника не может причинить нам вреда, а наша катапульта... Ага, вот видишь! — Большое металлическое копье плюхнулось в воду более чем в ста метрах от их флагмана.

— Стрелы джетило, — вздрогнул Хертуг. — Я видел собственными глазами, как такая стрела навылет пронзила семь человек зараз.

— Это ерунда. Сейчас ты оценишь преимущество науки.

Язон перебрался на баржу и, пока поднималось давление пара в котле, выверил прицел катапульты на основную линию стрельбы и проверил подъемный механизм орудия. Устройство было простым и надежным. На подвижной платформе крепился паровой цилиндр с поршнем, конец которого был связан с силовым рычагом, и, когда в цилиндр подавался под большим давлением пар, поршень резким толчком передавал усилие на рычаг, а тот, в свою очередь, на камень.

— Орудие к бою! — крикнул Язон. — Полное давление! Огонь!

Камень со свистом взвился в небо и пролетел на добрых двести футов выше сторожевой башни — самого высокого сооружения в крепости.

Трозеллинги разразились дьявольским смехом, когда камень упал в воду с противоположной стороны острова.

— Пристрелка... — небрежно заметил Язон. — Уменьшим угол подъема и швырнем снаряд в самый центр их двора. Посмотрим тогда, как они посмеются. — Он щелкнул клапанами, возвращая рычаг в горизонтальное положение, затем повернул колесо подъемного механизма.

Второй выстрел оказался немногим лучше первого. Снаряд взлетел на громадную высоту, на мгновение завис в воздухе и поднял волну, не долетев ста пятидесяти метров до цели.

— Не очень-то хороша твоя машина, — мрачно заметил Хертуг. Он тоже перебрался на баржу и пристально следил за стрельбой.

— Во время полевых испытаний ошибки и промахи неизбежны, — огрызнулся Язон. — Это тренировочная стрельба. Посмотрим, что покажет следующий выстрел.

Язон решил отказаться от дальнейших попыток использовать высокую траекторию. Машина оказалась намного мощнее, чем он предполагал. И он привел катапульту в такое положение, что снаряд, по его расчетам, должен был лететь параллельно воде.

На сей раз камень стер в порошок верхнюю часть зубчатой стены и смел нескольких стоявших там солдат.

— Они в страхе прячутся, — заволновался Хертуг. — Пора атаковать.

— Рано. Мы еще не полностью использовали свое осадное орудие. А надо извлечь из него все, что можно. — Язон повернул колесо прицела, и следующий снаряд проделал еще одну брешь в стене крепости. — Необходимо постоянно держать их в напряжении.

После непродолжительного артобстрела там, где была стена, не осталось и камня на камне. И Язон приказал заряжать катапульту особыми зажигательными снарядами.

Пылающие камни падали на крытые тростником крыши, сухой тростник легко воспламенялся, и вскоре вся крепость была охвачена пламенем.

Трозеллинги в отчаянии предприняли контратаку. Но Язон предвидел и это.

— Прекратить огонь! — скомандовал он. — Следить за давлением. Лично убью каждого, кто останется в живых, если котел взорвется. — И Язон прыгнул в лодку. Разволновавшийся Хертуг поспешил за ним. — На «Дредноут»!

— Перссоны всегда впереди! — воскликнул Хертуг, размахивая мечом.

— Очень хорошо. Но лучше спрячь меч и побереги голову.

Когда они достигли борта «Дредноута», в створе ворот крепости показался допотопный колесный пароход. Язон много раз слышал леденящие кровь рассказы об этой сатанинской машине и сейчас, увидя ее воочию, едва не рассмеялся.

— Полный вперед! — крикнул он и встал у руля.

Расстояние между кораблями быстро сокращалось. Стрелы джетило ударялись о металлическую обшивку «Дредноута» и падали в воду.

Ужасающий вид низкого, похожего на жука крейсера Язона, очевидно, поколебал решимость и самоуверенность капитана вражеского судна. Он понял, что столкновение не сулит ему ничего хорошего, и в последнюю минуту изменил курс своего корабля.

— Держитесь! Идем на таран! — крикнул Язон, направляя «Дредноут» в правый борт противника.

Мелькнули украшенный головой дракона высокий вздернутый нос корабля Трозеллингов, перепуганные лица матросов, и «Дредноут» вонзился в середину вражеского судна.

— Задний ход! — заорал Язон, резко поворачивая руль влево.

Солдат Трозеллингов, силой удара переброшенный со своего корабля на палубу «Дредноута», не удержался на ногах и упал. С воинственным кличем к нему подскочил Хертуг и напал на ошеломленного неприятеля. Коротким взмахом он вонзил меч в горло врагу и столкнул мертвое тело в воду.

С корабля Трозеллингов раздались крики, и на крейсер Перссонов посыпался град стрел. Хертуг поспешил найти безопасное место.

«Дредноут» никак не мог стронуться, он гудел, дрожал, но не двигался.

— Застряли, — пробормотал Язон и рванул руль.

Корабль тряхнуло, и он медленно начал освобождаться. В открывшуюся пробоину флагмана Трозеллингов хлынула вода.

— Ты видел, как я расправился с этой свиньей, осмелившейся напасть на нас? — самодовольно спросил Хертуг.

— А ты видел, как я продырявил эту гнилую посудину? — вопросом на вопрос ответил Язон. — А вот и их котел взорвался, — добавил он, услышав глухой взрыв. Пароход раскололся на две части и быстро затонул.

— Эй! В трюме вода! — вдруг прокричал показавшийся в люке человек.

— Чего ты орешь как полоумный? Именно для этого у нас на борту есть насосы и рабы. Пусть выкачивают воду.

Радость Хертуга ничто не могло омрачить.

— Это великий день победы! — промолвил он, не в силах оторваться от кругов на воде от затонувшего корабля Трозеллингов. — Эти свиньи мне за все заплатят.

— Не успеет зайти солнце, и они так нам заплатят, как тебе и не снилось, — ответил Язон. — Мы вступаем в следующую фазу сражения. Ты уверен, что твои люди все правильно поняли?

— Я сам лично говорил с ними. И неоднократно. Они только ждут сигнала. Скажи когда, и я отдам приказ.

— Скоро. Стой здесь, а я пойду произведу еще пару-другую выстрелов.

Язон перебрался на баржу и обстрелял Трозеллингов зажигательными снарядами. И без того дымящийся остров превратился в сплошной костер.

Затем Язон перенес огонь на морские ворота. Четыре выстрела — и они разлетелись в щепки. Путь был открыт. Язон махнул Хертугу. Тот передал команду по этапу, и эскадра Перссонов ринулась в атаку.

«Дредноут» шел впереди. Его бронированный нос пропорол створки ворот, или, точнее, то, что от них осталось, сорвал их с петель и ударился в пристань.

Язон следил за схваткой с борта «Дредноута». Он неспешно достал флягу, отпил приличный глоток бренди и вздохнул полной грудью.

Он был доволен собой. С самого начала исход битвы не вызывал сомнения, но сейчас, видя израненных, обожженных, павших духом солдат Трозеллингов, сердце его переполнилось гордостью. Неприятель был в состоянии только отступать, и вскоре бой переместился в глубь крепости.

Пришло время действовать и Язону. Он допил остатки бренди, схватил легкий щит, «утреннюю звезду» и поспешил на берег. Где-то здесь должна была быть Айджейл, и Язон чувствовал свою ответственность за жизнь этой девушки и готов был сразиться за нее с кем угодно, не говоря о каких-то там Трозеллингах. Ведь если бы не он со своими затеями, она бы до сих пор собирала свои любимые креноджи и не знала иных забот.

Язон пробирался по лабиринтам коридоров и залов мрачного замка. Повсюду царила смерть. Обломки оружия, кровь, стоны раненых, мертвые.

Схватка шла уже в центральном обеденном зале. Язон обошел сражающихся и проник на кухню. Тут же на него напал главный повар с огромным ножом. Но Язон выбил из его рук оружие и, потрясая «утренней звездой», попытался выяснить, где находится Айджейл. Но повар стучал зубами и не мог выдавить из себя ни одного членораздельного звука. Язон, поняв, что от этого слюнтяя ему ничего не добиться, плюнул и побежал в зал.

Сражение напоминало океан во время шторма. Разъяренная толпа перемешавшихся друг с другом солдат раскачивалась взад-вперед подобно гигантским волнам. Люди утопали в крови, спотыкались о раненых, падали и тут же гибли под ногами сражающихся. Крики, всхлипы, стоны, лязг оружия... Все это сливалось в какую-то адскую какофонию.

Неожиданный шквал стрел заставил ряды сражавшихся на мгновение разомкнуться. В открывшемся пространстве Язон разглядел роскошных и величественных Трозеллингов. Они стояли на возвышении в дальнем конце зала и следили за ходом битвы. Только бледные, восковые лица выдавали их крайнее напряжение.

Один из них заметил Язона и указал мечом в его сторону. Все Трозеллинги обернулись к нему и как по команде расступились.

Язон увидел прикованную к стене Айджейл. К ее груди был приставлен меч. Смысл этой немой сцены не вызывал сомнений.

Естественно, что ни о каких переговорах сейчас не могло быть и речи. Остановить Хертуга с его озверевшей дружиной Язон не мог. И он с криком бросился вперед.

Казалось, что ничто не могло сдержать Язона. «Утренняя звезда» сеяла смерть направо и налево. Солдаты Трозеллингов растерялись от неожиданного напора, стрелы их не задевали Язона, и он сломя голову продвигался все дальше и дальше.

Одним глазом Язон успел заметить среди Трозеллингов Майка. Предатель! Он был здесь. Этот факт придал Язону новые силы.

Но поздно! Слишком поздно. Айджейл обречена. Занесенный над ее головой меч уже рассекал воздух для сокрушительного удара.

Невероятным усилием Язон в прыжке дотянулся до убийцы, сбил его с ног и вместе с ним повалился на пол.

Силы были неравны. Шесть человек бросились на лежащего Язона, но он еще успел отбить один удар меча, потом другой и даже сам нанес врагу два-три ответных удара. Продержаться. Еще немного. Где-то уже совсем рядом Язон слышал победные возгласы Перссонов. Хоть несколько секунд.

Язон вскочил на ноги, отбросил еще двух Трозеллингов, развернулся... и увидел прямо перед собой глубокого старика со сверкающим мечом в руке.

— Умри, демон! Умри, разрушитель! — И это было последнее, что услышал Язон.

Длинное холодное лезвие обожгло тело и прошло насквозь.

Боли он не почувствовал. Страх смерти сковал Язона. Все кончено. Он отбросил старика и посмотрел кругом. Перссоны победили.

— Оставь, — прохрипел он Айджейл, которая с ужасом в глазах протягивала к нему руки, чтобы выдернуть меч.

Подошел запыхавшийся Хертуг.

— Ткань, — сказал ему Язон. — Как только выдернут меч, приложи к ране ткань.

Сильные руки солдат подхватили его, и он закрыл глаза. Хертуг дернул за рукоять меча, и невыносимая боль пронзила все тело Язона. Хлынула кровь.

«Зачем? Зачем еще хлопотать о чем-то, зачем продлевать мучения? Все равно смерть. Антисептики, антибиотики — все это на расстоянии многих световых лет отсюда. Если нечем остановить разрушительный процесс, начавшийся в кишках, о чем беспокоиться?..» — подумал Язон и потерял сознание.

...Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Айджейл. Она зашивала рану толстой грязной иглой.

Свет померк, и Язон снова провалился в небытие.

В разбитое окно светило яркое полуденное солнце. Страшно хотелось пить.

— Воды, — просипел Язон и не услышал своего голоса.

— Мне сказали, чтобы я не давала... — Айджейл, как всегда, была рядом.

— Какое это теперь имеет значение... так или иначе...

Вошел Хертуг. В его руках был небольшой деревянный ящик.

— Это «убийца смерти» — бедэ. Но в большом количестве он опасен.

«Только не для меня, — подумал Язон. — Слишком мало времени, чтобы стать наркоманом».

Но чем бы ни был этот «убийца смерти», действовал он мгновенно. Ушли жажда, боль, и, хотя немного кружилась голова, усталость и скорая смерть отодвинулись на задний план.

— Как сражение? — спросил он Хертуга.

— Клана Трозеллингов больше нет. Мы захватили крепость, секретные помещения, где они строили свои машины... — Хертуг неожиданно замолчал и нахмурился. Он вдруг с полной ясностью осознал, что Язон больше ему не помощник.

— Приободрись. — Язон заметил, как помрачнел Хертуг. — Ты победил один клан, победишь и остальные. Не дай им только успеть объединиться. Начни с самых враждебных. Постарайся захватить техников, ведь кто-то должен открыть тебе секреты. Действуй решительно, и весь город будет у твоих ног.

— Твои похороны будут самыми пышными в Аппсале.

— Не сомневаюсь.

— Я устрою грандиозные празднества и молебны. Твои останки мы сожжем в электрической печи во славу бога Электро.

— Жаль, что я этого не увижу.

— Мы перенесем пепел на корабль и огромной похоронной процессией выйдем в море. Корабли будут битком набиты оружием и солдатами. А на обратном пути мы нападем на Мастрегулов.

— Вот это уже похоже на тебя. А то я подумал, что ты стал не в меру сентиментален.

С шумом открылась дверь, и комната наполнилась людьми, ящиками, кабелями... Последним вошел надзиратель, ударами хлыста погоняющий закованного в кандалы Майка. Его пихнули в угол, и он, гремя цепями, упал на пол.

— Я хотел убить предателя, — сказал Хертуг, — но потом подумал, что тебе будет приятно расправиться с ним самому. Электрическая дуга позволит поджарить его медленно, по частям. Принеси его в жертву славному богу Электро. Умилостивь бога — и наверняка попадешь в рай.

— Спасибо, Хертуг, — ответил Язон, разглядывая несчастного Майка. — Прикуйте его и оставьте нас. Я обдумаю, какие самые жестокие и изысканные пытки испытать на нем.

— Хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь. Но не забудь позвать меня, когда примешься за дело. Мне очень интересно...

— Обязательно, Хертуг.

Они остались втроем. Айджейл замахнулась на Майка кухонным ножом.

— У-у-у...

— Не надо, — остановил ее Язон. — Это не то... Это очень плохо.

Она послушно опустила нож, взяла губку и принялась обтирать Язону лоб.

Майк поднял голову и попытался осмотреться. Выглядел он неважно. Видимо, Хертуг предварительно все же обработал его.

— Чего вы добились, Майк?

— Вы не разомкнете мои уста даже под пытками.

— Не будьте большим идиотом, чем обычно. Никто не собирался вас пытать. Я просто никак не могу взять в толк, какого дьявола вам надо было предавать меня в этот раз? Что вас заставило выкинуть этот трюк?

— Я действовал так, как считал нужным.

— И в очередной раз от этого стало только хуже. Вам не нравилось, как я с вами обходился?

— Никаких личных мотивов! Но во имя страждущего человечества!

— А не из мести?

— Никогда! Я хотел предотвратить войну.

— Что вы хотите этим сказать?

Майк встал, вытянулся и вперил ненавидящий взгляд в Язона.

— Однажды, напившись как свинья, вы невольно посвятили меня в свой план развязывания войны среди невинных и ничего не подозревающих людей. Вас необходимо было остановить. Любыми средствами. И никто, кроме меня, не смог бы этого сделать. Это был мой долг. Один человек, подкупленный Трозеллингами, еще раньше предлагал мне за вас хорошую плату. Чтобы я помог похитить вас у кровожадных Перссонов и продать Трозеллингам — клану честных работников и техников, как он уверял меня. Тогда я ничего не ответил ему, ибо мое освобождение могло стоить человеческих жизней, а я считал это несоразмерной платой за свои цепи. Когда же вы поведали мне ваши коварные замыслы, сомнения оставили меня. Я посоветовался со своей совестью, и она сказала мне, что я должен принять предложение Трозеллингов. Они обещали не причинять вам никакого вреда, хотя и содержали бы вас как пленника. И тогда война была бы предотвращена.

— Вы просто дурак, — сказал Язон бесстрастно.

Майк вспыхнул.

— Меня не интересует ваше мнение обо мне. Если бы мне предоставилась еще одна возможность, я бы поступил точно так же.

— Даже зная, что Трозеллинги такая же шайка головорезов? Вы даже не пытались остановить их, когда они хотели убить Айджейл! Вы, борец за нравственность!..

— Трозеллинги находились в состоянии аффекта. Я не могу осуждать их за это.

— Что ж, война кончилась. Перссоны и мои идеи победили. Теперь и без моего личного участия промышленная революция в Аппсале пойдет полным ходом... Единственное, чего вы добились, — моей смерти. И этого я никак не могу вам простить.

— Что за безумие!

— Безумие! Вы... — Язон приподнялся на локте. Острая боль пронзила его, и он повалился обратно на кровать. — Вы думали, я просто прилег отдохнуть? Меня прокололи как собаку. Все ваши интриги, похищение Айджейл... Я напоролся на меч Трозеллингов...

— Я не понимаю.

— Вы всегда были тупы, Майк. Меня прокололи мечом. Прокололи насквозь. Я не слишком хорошо знаю анатомию, но, по всей видимости, ни один из жизненно важных органов не задет, иначе я бы сейчас не разговаривал с вами. Но я не знаю такого способа, чтобы можно было пробить дыру в животе, не занеся туда веселую компанию изголодавшихся бактерий. Учитывая достижения аппсальских медиков, можно дать стопроцентную гарантию смертельного исхода. Когда-нибудь, если представится возможность, полистайте руководство по оказанию первой помощи.

Его слова поразили Майка, но легче Язону от этого не стало. Он закрыл глаза.

Когда за окном забрезжил рассвет, Язон подозвал Айджейл и попросил бедэ.

— Здесь не стало жарче? — спросил он. — Наверное, у меня температура.

— Это все из-за меня, — всхлипнула Айджейл и разразилась слезами.

— Ерунда! Я всегда знал, что единственный способ умереть для меня — самоубийство. На планете, где прошло мое детство, не было ничего, кроме яркого солнца, вечного мира и долгой, долгой жизни. Я предпочел другую жизнь взамен той пустой — короткую, но насыщенную. Я покинул родную планету... Дай еще корней. Я хочу забыться.

Язон моментально задремал, погрузившись в туман бедэ. Изредка он приходил в себя и с удивлением обнаруживал, что ничего не изменилось и он еще жив, что Айджейл здесь и ухаживает за ним, что Майк все так же гремит цепями. Язон подумал о том, что, когда он умрет, Майку придется туго, эта мысль удручила его, и он снова погрузился в забытье.

Язон очнулся от навязчивого, тяжелого гула в ушах. Он открыл глаза, надеясь стряхнуть наваждение, но шум не исчез. Наоборот, он все нарастал, пока не превратился в рев. Что-то до боли знакомое почудилось Язону в этом звуке.

— Айджейл, где ты? Иди скорее сюда! — закричал он.

Перепуганная Айджейл выбежала из соседней комнаты. Из открытого окна доносился шум голосов. Что это? Галлюцинация? Айджейл попыталась уложить и успокоить его, но он оттолкнул ее и позвал Майка.

Странный гул затих в отдалении.

— Вы слышали? Вы слышали?

— Я спал, но кажется... да, слышал.

— Что слышали?

— Рев. Это он разбудил меня. Он был похож... Но ведь это невозможно! — вскричал Майк.

— Невозможно? Почему?

— Но ведь здесь никогда не было космических кораблей!

— Теперь они есть. Идиот! Айджейл! — крикнул он. — Вот деньги, беги в храм Электро и отдай их жрецам. Пусть ничто не остановит тебя. Это самое важное дело твоей жизни. Они наверняка бросили крутить ручку и выбежали смотреть, что случилось. А без наводящего луча нас не найдут. Скажи им, чтобы они крутили и не останавливались ни на мгновение: к нам приближается корабль богов, и нужно непременно молиться.

Айджейл выбежала из комнаты, а Язон, тяжело дыша, откинулся на подушку.

Что за корабль принял сигнал SOS? Есть ли на его борту врач? Сумеет ли он остановить воспаление? Должен. Несомненно, должен. Каждый корабль оснащен современным ме-доборудованием. Впервые у Язона появилась надежда на выздоровление. Он даже улыбнулся Майку.

— У меня такое чувство, старина, что нам больше не предоставится возможности полакомиться креноджами. Сумеете ли вы пережить такую утрату?

— Я хочу предупредить вас, Язон динАльт, — серьезно ответил Майк, — ваши преступления слишком тяжелы, чтобы замалчивать их. Я буду вынужден сообщить капитану и вызвать полицию. Я не могу поступить иначе.

— Удивляюсь, как вы до сих пор живы! Почему я еще не убил вас?

— Не думаю, что вы когда-нибудь решитесь на это. У вас есть определенное чувство чести.

— Определенное чувство?! Что это значит?! Или в вашем бронированном мозгу образовалась трещина?

Но Майк не успел ответить. Послышался шум реактивных двигателей, корабль приближался.

— Это посадочная шлюпка. — Язон старался перекричать рев моторов. — Она идет на мой сигнал. Никакого случайного совпадения быть не может.

Вбежала Айджейл.

— Все попрятались, жрецы разбежались. Огромный огненный зверь спускается с неба, чтобы уничтожить нас!

И вдруг наступила тишина.

— Благополучная посадка, — вздохнул Язон. — Айджейл, дай мне карандаш и бумагу. Я напишу записку, а ты отнесешь ее на корабль. — При этих словах Айджейл вскрикнула и отшатнулась от Язона. — Не бойся, это обычная корабельная шлюпка. В ней люди, и они не причинят тебе зла. Отдай им записку и приведи их сюда.

— Мне страшно...

— Все будет хорошо. Эти люди помогут мне, они вылечат меня.

— Тогда я пойду. — Айджейл взяла записку и неуверенными шагами направилась к двери. Язон смотрел ей вслед.

— Иногда, Майк, — сказал он, — когда я забываю про вас, я горжусь человечеством.

Язон нервно перебирал пальцами край одеяла. За окном раздавались воинственные крики и лязг металла. Неужели эти дикари осмелились напасть на шлюпку? Язон безуспешно пытался встать. Его жизнь находилась в чужих руках. Все, что мог, он сделал. А теперь остается одно — ждать. Лежать и ждать.

Где-то в глубине здания раздалось несколько глухих выстрелов. Язон вздрогнул. В коридоре послышался шум шагов, дверь распахнулась, и в комнату вбежала Айджейл, следом за ней, со все еще дымящимся пистолетом в руке, ворвалась Мета.

— Долог путь от Пирра, — промолвил Язон.

— Ты ранен! — Она прильнула к его постели.

Мета взяла Язона за руку и, ощутив сухой жар его кожи, молча достала аптечку. Четыре укола анализатора сопровождались легким жужжанием. Лишь после пятого на блестящем корпусе зажегся сигнал «угроза миновала».

Мета наклонилась и поцеловала Язона в горячие губы. Локон золотистых волос упал ему на щеку. Но даже сейчас она не переставала следить за приоткрытой дверью. Грянул выстрел, пуля разнесла косяк и отбросила в коридор появившегося в дверях солдата.

— Не стреляй в них, они могут быть друзьями.

— Но не моими. Не успела я приземлиться, как они обстреляли шлюпку какими-то примитивными метательными снарядами. Они чуть было не убили и девушку, которая принесла от тебя записку. Если бы я не согнала их со стен... Тебе лучше?

— Не лучше и не хуже. Кружится голова. Нам не мешало бы поскорее перебраться на корабль. Интересно, смогу ли я идти сам. — Язон опустил ноги на пол, оттолкнулся от кровати и упал лицом вниз. Мета уложила его обратно и укрыла одеялом.

— Ты должен лежать, пока не поправишься, — сказала она, взбивая подушку. — Ты слишком слаб.

— Нам надо спешить. Хертуг — он здесь главный, — как только до него дойдет, что я покидаю его, не пожалеет никаких сил, чтобы остановить меня. Мы должны смыться, прежде чем его крошечный мозг поймет это.

Мета осмотрелась. Взгляд ее скользнул мимо Айджейл — та сидела съежившись на полу и с ужасом глядела на незнакомку — и остановился на Майке.

— Этот человек опасен?

— С него нельзя спускать глаз. Это он похитил меня с Пирра.

— Убей его сам. — Мета протянула Язону пистолет.

— Видите, Майк, все хотят вашей смерти. Что-то в вас есть такое... гадкое...

— Я не боюсь смерти, — ответил Майк, расправляя плечи и вскидывая голову.

— Вы не можете не бояться. — Язон опустил пистолет. Побитый, закованный в цепи Майк вызывал отвращение и жалость. — Удивительно, как вы со своей способностью причинять людям неприятности дожили до сегодняшнего дня. — Язон вернул Мете пистолет. — Я устал от убийств. Эта планета утонула в крови. И, кроме того, лучшего носильщика-санитара нам не найти.

Мета посмотрела на Майка и вскинула пистолет. Раздался выстрел, Майк в испуге отшатнулся, закрыв лицо ладонями, и был явно удивлен, увидев себя живым и невредимым. Разбитая выстрелом цепь валялась на полу. Он был свободен.

Мета, подобно тигрице, скользнула к нему и приставила к его горлу дымящийся ствол пистолета.

— Язон не хочет твоей смерти. Но я не всегда поступаю так, как он этого желает. Поэтому, если хочешь жить, делай то, что я тебе скажу. Понятно? Нам нужны носилки. Сними со стола крышку, поможешь нести Язона. Попытаешься бежать — умрешь.

Майк открыл было рот, но металл в голосе Меты остановил его. Он только молча кивнул и направился к столу.

Айджейл подбежала к Язону и судорожно схватила его за руку.

— Что происходит, Язон? — заскулила она. — Эта женщина поцеловала тебя. Она твоя жена? Ты сильный человек, у тебя может быть две жены. Не оставляй меня.

— Кто эта девушка? — спросила Мета, и голос ее не предвещал ничего хорошего.

— Она местная... рабыня. Айджейл помогала мне, — ответил Язон с напускной небрежностью, но с трудом подбирая слова. — Если мы бросим ее, то она умрет. Здесь ее ждет смерть. Мы возьмем Айджейл с собой.

— Не думаю, что ты поступаешь разумно. — У Меты сузились глаза. Пиррянка и любовь — что может быть опаснее подобного соединения.

К счастью, в это время послышался скрип двери, и разгневанная Мета успела выстрелить дважды, прежде чем Язон остановил ее.

— Стой! Не стреляй, это Хертуг. Я узнал его шаги.

— Я не знал, Язон, что это твой друг, — раздался за дверью голос Хертуга. — Я хочу поговорить с тобой. Я накажу солдат, которые обстреляли корабль твоего друга. Верь мне.

— Я не понимаю, что он говорит, — сказала Мета, — но мне не нравится его голос.

— Все правильно, дорогая. Имея еще пару глаз, рот и нос на затылке, он не был бы более двуличным, нежели теперь. — Язон засмеялся. Боль осталась, но голова была ясная. Необходимо как можно скорее уносить отсюда ноги. Каким бы хорошим стрелком ни была Мета, ей не выстоять против целой армии дикарей. Он должен обмануть Перссонов. — Входи, Хертуг. Не бойся, произошло недоразумение. — Язон повернулся к Мете: — Не стреляй, но будь настороже. Я попытаюсь уговорить его, а ты будь готова к любому повороту событий.

Хертуг просунул голову в дверь и снова исчез. Ему потребовалось немало времени и усилий, чтобы преодолеть страх.

— Какое отличное оружие у твоего друга! — Хертуг на трясущихся ногах вошел в комнату. — Скажи ему, что я дам за него пять рабов.

— Семь.

— Согласен.

— Отлично. Но только другое оружие, это принадлежит его семье и за многие годы уже стало частью его самого. На корабле есть другое. Мы сейчас пойдем туда, и ты получишь то, что хочешь.

Майк и Мета осторожно положили Язона на носилки.

— На корабле тебя приведут в порядок, — сказал Хертуг, внимательно следя за приготовлениями. — Ты не умрешь. Ты улетишь на небесной машине.

Язон не ожидал, что Хертуг проявит больше сообразительности, чем обычно. Он застонал и задергался, изображая агонию.

— Я умираю. Это не корабль, Хертуг, это похоронная космическая баржа. Туда отнесут мой прах и развеют его среди звезд.

Хертуг поспешил было к двери, но Мета вовремя схватила его за руку и приставила к виску пистолет.

— Что будем делать, Язон? — спокойно спросила она.

— Пусть Майк встанет впереди носилок, а Хертуг и Ай-джейл сзади. Держи его постоянно под прицелом, и, может быть, нам удастся прорваться.

Лишившись руководства, Перссоны не знали, что им делать, и беглецы благополучно достигли шлюпки.

— Теперь самое трудное, — сказал Язон. — Встань у люка и не спускай глаз со старика. На этой планете не существует верности. Они могут решиться задержать нас ценой жизни Хертуга. Ничто не остановит их.

— Логично, — согласилась Мета. — Да и война есть война.

— Ты настоящая пиррянка, Мета. — Язон улыбнулся. — Я проверю приборы и дам сирену. Тогда ты оттолкни его подальше и поторопись ко мне. Думаю, что с управлением мне не справиться.

— Ты теряешь время.

Язон с трудом забрался в кресло помощника пилота и проделал весь комплекс предстартовых операций. Он уже потянулся к кнопке сирены, когда раздался глухой взрыв, шлюпка вздрогнула и стала медленно падать. В это мгновение влетела Мета, бросилась в кресло, и через секунду они уже оторвались от земли и устремились ввысь.

— Не такой уж и примитивный мир, как мне показалось вначале, — сказала она, не глядя на Язона. — Огромная машина вдруг загудела и метнула в нас камень. Двух стабилизаторов как не бывало. А человек, которого ты называешь Хер-тугом, сбежал.

— Это даже к лучшему, — кивнул Язон. У него не хватило мужества признаться, что их чуть не погубило его детище.

Благодаря искусству Меты шлюпка легко и плавно скользнула в люк пиррянского крейсера, совершавшего орбитальный полет на границе атмосферы. Состояние невесомости облегчило боль Язона, и он помог устроиться Айджейл в амортизационном кресле, а затем перебрался к Мете, которая занималась расчетом курса корабля.

— Я умираю от голода, — простонал Язон. — Мой желудок истощен до предела, я умираю.

Мета молча протянула ему обеденный набор. Она явно была чем-то недовольна.

Язон выдавил содержимое одного тюбика в рот и посмотрел на Айджейл. Та, кое-как освоившись с невесомостью, не отрываясь, смотрела на Мету.

— Отлично, — сказал Язон с фальшивым весельем в голосе. — Ты одна на корабле, Мета?

— Конечно, — ответила она таким тоном, что должно было означать: «Ты глуп, Язон».

— А как ты разыскала меня?

— Очень просто. Наш оператор успел заметить герб на корабле. По его описанию Керк опознал герб Кассилии. Я отправилась туда, но безрезультатно. Корабль на Кассилию не возвращался. Тогда я поспешила обратно на Пирр и выяснила, какие близлежащие от курса планеты могли зарегистрировать ваш корабль в случае отказа джамп-режима. Их оказалось три. На двух из них — современные космопорты с развитым летным контролем. Если бы ваш корабль потерпел крушение вблизи этих планет, там наверняка знали бы об этом. Оставалась последняя. Как только я вошла в атмосферу, сразу же поймала сигнал SOS и поспешила на помощь. Что ты собираешься делать с этой девушкой? — вдруг без всякого перехода спросила она.

— Я еще не думал об этом. Однако... — Язон оглянулся. Айджейл всем телом вжалась в кресло. Хотя она и не понимала ни слова, женское чутье ей подсказывало, что разговор идет именно о ней.

— В твоей жизни, Язон, — отчеканила Мета, — есть место только для одной женщины, и я убью всякого, кто думает иначе.

Язон и не сомневался в этом. Так что, если он желал продлить жизнь бедной девушки, необходимо было как можно скорее оградить ее от смертельной опасности, которую представляла собой ревнивая пиррянка. Язон задумался.

— Мы приземлимся на ближайшей цивилизованной планете и высадим Айджейл. Я оставлю на ее имя приличный счет в банке, которого хватит на долгие годы. Надо будет только позаботиться о том, чтобы деньги ей выплачивали по частям, иначе она спустит все за три дня. Если Айджейл сумела выжить на этой планете, в цивилизованном мире ей будет гораздо проще.

Когда Язон сообщил эту новость Айджейл, та, не выдержав, расплакалась.

— Я позабочусь о несчастной и поведу ее путем Истины, — раздался знакомый голос от двери.

— Отличная идея, старина Майк! Ты слышала, Айджейл? Майк возьмет тебя с собой и позаботится о тебе. Я оставлю тебе много денег, а он объяснит, как с ними обращаться. Ты не будешь знать никакой нужды. Слушай его внимательно, но всегда поступай наоборот. Ты должна пообещать мне это и никогда, ни под каким предлогом не нарушать данного обещания. Конечно, ошибок не избежать, но я уверен — все будет хорошо.

— Я не могу без тебя! Возьми меня с собой! Я буду твоей рабыней! — взмолилась Айджейл.

— Что она говорит? — раздраженно спросила Мета.

— Вы — зло, Язон! — вспыхнул Майк. — И всегда им останетесь. Эта несчастная девушка будет беспрекословно следовать вашему идиотскому приказу. Что бы я ни говорил и как бы я о ней ни заботился...

— Я очень рассчитываю на это. Люди, подобные вам, — недоразвитые моралисты, — не способны радоваться жизни. Вся их жизнь — идея. А нормальные люди умеют наслаждаться каждой минутой, каждым мгновением...

— Я сказал: «Вы — зло». А зло не должно оставаться безнаказанным! — В руке Майка вдруг оказался пистолет. — Я захватываю корабль. На первой же планете мы высаживаем женщин, а сами отправляемся на Кассилию.

Мета оторвалась от расчетов, и Язон увидел, как на ее губах сверкнула улыбка.

— Ты говорил, что не хочешь убивать?

— Да. Я и сейчас не хочу... — Язон виновато улыбнулся в ответ. — Но еще больше я не хочу на Кассилию... — Он вздохнул и отвернулся.

Выстрелов не было. Раздался сдавленный стон, глухой стук падающего тела... Майк Сэймон проиграл свое последнее пари.

МИР СМЕРТИ

Лейтенант Таленк опустил электронный бинокль и негромко выругался. Потом, подкрутив окуляры, он снова поднес бинокль к глазам. Приближался вечер, и яркое белое солнце уже скрылось за облаками у горизонта. Равнина по-прежнему казалась совершенно безлюдной — океан травы и больше ничего...

— Простите, сэр, но я ничего не видел, — неохотно сказал часовой. — Все как обычно.

— Зато я видел. Мне этого достаточно. Там что-то двигалось, и я должен выяснить, что. — Он отложил бинокль и взглянул на часы. — До темноты часа полтора, времени хватит. Сообщите дежурному офицеру, куда я пошел.

Часовой хотел что-то сказать, но передумал и промолчал: не его это дело — давать советы офицеру.

Лейтенант взял лазерный пистолет, пристегнул к поясу сумку с гранатами и, дождавшись, пока откроются ворота в заграждении, решительно двинулся вперед. Он не испытывал никакого страха или беспокойства. Профессиональный солдат, ветеран многих войн, опытный боец, владеющий всеми средствами обороны и нападения, Таленк знал себе цену. Вряд ли в этих просторах ему встретится что-то такое, с чем он не сможет справиться. Но что-то там двигалось — это абсолютно точно. Лейтенант был уверен, что видел слабое, едва заметное глазу движение. Может, животное, а может, и еще что-нибудь... Им двигало не столько чувство долга, сколько элементарное любопытство и жажда действия, порожденная скукой караульной службы.

Таленк спокойно шагал по хрустящей заиндевевшей траве. Только один раз он обернулся, и его взору открылись горстка низких зданий и навесов, скелет буровой вышки рядом с ними и над всем этим похожая на утес громада космического корабля. Лейтенант никогда не был человеком сентиментальным, но даже он ощутил всю ничтожность маленького лагеря, затерянного среди необъятной пустынной равнины. Удивившись таким мыслям, он фыркнул и отвернулся. Наплевать! Если здесь действительно таится какая-то опасность, он ее обнаружит и уничтожит.

Метрах в ста от изгороди начинался небольшой овраг, прикрытый естественным валом: незаметная из лагеря складка поверхности. Таленк взобрался на гребень и осмотрелся.

Увидев в овраге отряд вооруженных всадников, он мгновенно отпрянул назад, но это его не спасло. Ближайший наездник всадил длинное копье лейтенанту в ногу и, повернув его в ране, рванул вниз. Падая, Таленк выхватил пистолет, и тут же другое копье вонзилось ему в ладонь. Еще не почувствовав боли, он попытался включить рацию, но третье копье, пробив запястье, пригвоздило к земле вторую руку. Раненный, оглушенный, прибитый к земле, Таленк хотел закричать, но даже это ему не дали сделать... Всадник нагнулся, вытягивая из ножен меч, и короткий удар разрезал рот от уха до уха. Хлынула кровь. В агонии лейтенант дернул ногами, хрустнула обледеневшая трава — и это был единственный звук, сопровождавший его смерть.

Всадники без всякого интереса смотрели на труп; их верховые животные, похожие на лошадей, спокойно помахивали хвостами.

— В чем дело? — спросил дежурный офицер, застегивая оружейный пояс.

— Лейтенант Таленк, сэр. Он ушел туда. Сказал, что что-то заметил. Прошло уже пятнадцать минут: его не видно, и рация не отвечает.

— Не думаю, что здесь может быть какая-то опасность, — сказал офицер, глядя на темнеющую равнину. — Но все равно лучше его поискать. Сержант, возьмите отделение и найдите лейтенанта Таленка.

В «Джон компани» служили профессионалы. Они заключили долгосрочные контракты и отлично знали, что на новых планетах их подстерегают всевозможные опасности.

Рассыпавшись цепью, солдаты осторожно двинулись по равнине.

— Что-нибудь случилось? — спросил геолог, выходя из пристройки у буровой вышки. В руках он держал лоток с образцами породы.

— Не знаю, — ответил офицер.

В этот момент из оврага появились всадники. Произошло невероятное: меньше чем за минуту прекрасно обученные, вооруженные до зубов наемники были смяты и уничтожены. Всадники пронеслись сквозь цепь, оставив за собой девять трупов.

— Сейчас они будут здесь! — закричал геолог и, отшвырнув лоток, бросился бежать.

Заревела сирена, и из палаток выскочили солдаты, расхватывая на ходу оружие.

Атакующие обрушились на лагерь как землетрясение — внезапно и сокрушительно. Еще секунду назад это была лишь отдаленная, смутная угроза — и вот они уже здесь... Все произошло настолько внезапно, что многие солдаты и офицеры погибли, не успев даже поднять оружие.

Лошади лавиной неслись прямо на проволоку. Передняя на полном скаку врезалась в заграждение, пробив его своим весом. Ярко вспыхнула электрическая дуга, и мертвое животное растянулось у ног дежурного офицера. Тот с ужасом глядел на оскаленную морду, не в силах сдвинуться с места. Секунду спустя вылетевший из седла наездник всадил стрелу ему в глаз.

Смерть была повсюду. Всадники мчались вдоль изгороди, посылая тучи стрел из своих коротких луков, и даже в полутьме безошибочно поражали цель. Вокруг падали на землю убитые и раненые. Одна стрела попала в сирену, и та замолчала.

Всадники исчезли так же внезапно, как и появились, буквально растворились в сумерках. В наступившей вдруг тишине явственно слышались стоны и проклятия.

Свет дня совсем померк, и темнота еще больше усилила панику. Вспыхнувшие лампы осветили кровавый хаос в лагере. Только когда Бардов, начальник экспедиции, начал отдавать распоряжения через громкоговоритель, порядок немного восстановился: медики занялись пострадавшими, а солдаты тем временем подготовили к бою орудия.

Прожектор осветил темную массу всадников у оврага.

— Огонь! — яростно закричал командир. — Уничтожить их!

Его последние слова потонули в грохоте залпа. К небу поднялись клубы дыма и пыли, и орудийный гул разнесся по бескрайней равнине.

Защитники лагеря так и не успели понять, что стремительная лобовая атака была лишь отвлекающим маневром. Основной удар всадники нанесли с противоположной стороны, обрушившись на лагерь подобно цунами...

— Закрыть люки! — приказал дежурный пилот, нажимая на кнопку включения пневмозамков. В рубке космического корабля он находился в относительной безопасности, но, видя на экранах, что происходит внизу, продолжал бессознательно давить на кнопку.

Ревущая лавина нападавших перехлестнула через заграждения. Некоторые животные упали, и их затоптали вместе с всадниками. Но следом накатывались новые и новые волны атакующих: они затопили весь лагерь, сея смерть и разрушение.

Пилот включил корабельную связь.

— Говорит второй офицер Вейкс. Я спрашиваю, есть ли на корабле кто-нибудь старше меня по званию? — Он вслушался в молчание, а когда заговорил снова, голос его звучал приглушенно и неясно: — Отзовитесь все по очереди, офицеры и рядовые, начиная с машинного отделения. Радист, записывайте.

Нерешительно, один за другим, отзывались голоса, а Вейкс, включив главный экран, смотрел на бушующую внизу ярость.

— Семнадцать! Это все. — Радист не верил сам себе. Он протянул список пилоту, и тот, бегло взглянув на него, потянулся к микрофону.

— Я принимаю командование. Приготовиться к взлету.

— Мы не можем помочь им? — робко спросил кто-то.

— Помогать некому, все погибли. Оставлять здесь корабль, к тому же почти без экипажа — самоубийство. Один из экранов вышел из строя... и второй... Они разбивают камеры и привязывают что-то к опорам. Не знаю, смогут ли они нас задержать, и проверять не собираюсь. Старт через 65 секунд!

— Они все сгорят в огне наших двигателей. — Радист сжал кулаки.

— Нашим уже все равно. А что касается этих, то чем больше их погибнет, тем лучше.

После взлета корабля остался дымящийся круг. Но как только раскаленная почва немного остыла, по пепелищу двинулись всадники. Казалось, их бесчисленным полчищам не будет конца — из темноты появлялись новые и новые отряды...

— Глупо позволить птице-пиле ранить себя, — сказал Бруччо, помогая Язону динАльту стянуть через голову металлизированный свитер.

— Глупо стараться принести мир на эту планету! — ответил Язон приглушенным голосом и, сняв свитер, поморщился от боли. — Я как раз наливал суп, и тарелка помешала мне вовремя выстрелить.

— Всего лишь поверхностная рана, — определил Бруччо, осматривая красную царапину на боку у Язона. — Пила прошла под ребрами, не задев их. Твое счастье.

— Ты имеешь в виду — счастье, что я не убит? Ты когда-нибудь слышал о птице-пиле в кают-компании?

— На Пирре всегда следует ожидать невероятного. Даже дети знают это.

Бруччо принялся смазывать рану обеззараживающим средством, и Язон крепко стиснул зубы.

Раздался щелчок, и на экране появилось обеспокоенное лицо Меты.

— Язон, я слышала, ты ранен.

— Умираю!

Бруччо громко воскликнул:

— Ерунда! Поверхностная рана, 14 сантиметров в длину, яда нет.

— И все? — спросила Мета.

— Да, и все, — с огорчением подтвердил Язон. — Литр крови и килограмм мяса. Ничего особенного — обычная заусеница. Что мне надо сделать, чтобы заслужить хоть немного сочувствия? Лишиться ноги?

— Если ты лишишься ноги в бою, можешь рассчитывать на сочувствие, — холодно сказала Мета, и экран потемнел.

— Хватит! — резко сказал Язон, надевая свитер. — Не нужно понимать меня так буквально. Да, я знаю о теплых чувствах, которые питают ко мне пирряне. И я улечу с этой милой планеты, не раздумывая и пяти минут.

— Ты улетаешь? — спросил Бруччо с некоторым проявлением интереса. — И по этому поводу сегодня собрание?

— Не делай вид, что ты расстроился. Постарайся сдержать свое нетерпение до трех часов, когда соберутся все остальные. Я не признаю любимчиков, кроме себя самого, конечно. — И, прихрамывая, Язон вышел.

«Приходит время перемен», — подумал он, глядя сквозь высокое окно в Периметре на смертоносные джунгли за стеной. Очевидно, несколько ячеек уловили его движение, ветки ближнего дерева наклонились вперед, и шквал ядовитых шипов ударил в прозрачный металл окна. Язон настолько привык ко всему этому, что даже не моргнул.

Приходит время перемен. Каждый день на Пирре — еще один поворот колеса... Выигрыш — всего лишь жизнь, а когда выпадает твой номер — это всегда смерть. Сколько людей погибло с тех пор, как он прилетел сюда?.. Кажется, он становится таким же равнодушным к смерти, как и сами пирряне.

Если на Пирре возможны какие-то изменения, то он — единственный человек, который способен их осуществить. Однажды ему показалось, что он решил проблемы этой смертоносной планеты, доказав пиррянам, что безжалостная и бесконечная война неминуемо закончится их поражением.

Но война все еще продолжалась...

Знание истины вовсе не означает согласия с ней. Пирряне, способные примириться с планетой, покинули город и ушли далеко в джунгли, чтобы избавиться от злобы, бушующей вокруг Периметра. Оставшиеся, хотя и убедились, что войну породили их собственные чувства, в глубине души не верили в это и каждый раз, бросая полный ненависти взгляд на джунгли за Периметром, побуждали врага к новым нападениям.

Думая о неизбежном конце, ожидающем город, Язон чувствовал себя подавленно. Оказалось, что здесь слишком много людей, не способных отказаться от насилия. Они стали частью этой войны, полностью к ней приспособились и не желали никаких перемен.

Но перемены необходимы. Вот только способны ли пир-ряне осознать их неизбежность?..

Язон вошел в кабинет Керка в 15.20 — его задержало срочное сообщение, полученное по джамп-связи. На лицах у всех собравшихся было написано одно и то же выражение холодной ярости. Пиррян вообще отличало полное отсутствие терпения, не говоря уже о терпимости.

Пирряне... Такие одинаковые и в то же время такие разные.

Керк — бесстрастный седовласый гигант. Он лучше других умеет контролировать свои чувства, и это, несомненно, следствие частого общения с жителями других планет. Его надо убедить в первую очередь, потому что если воинственное пиррянское общество в принципе способно признать какого-либо вождя, то таким вождем может быть только Керк.

Бруччо... Его ястребиное лицо никогда не покидает выражение недоверия и подозрительности. Врач, исследователь и эколог в одном лице; единственный авторитет в области пир-рянских форм жизни — он просто обязан быть подозрительным. Но, в конце концов, Бруччо ученый и его можно убедить фактами.

Рес — вождь корчевщиков, людей, успешно приспособившихся к жизни на смертоносной планете. Язон рассчитывал на поддержку этого человека, хотя бы потому, что Рес не испытывал той ненависти к Пирру, которая переполняла остальных.

Мета... Родная и любимая. Женщина, не уступающая по силе любому мужчине. Страстно обняв, она может ненароком сломать какую-нибудь кость. Знает ли она, что такое любовь? Или ей просто нравится обладать инопланетником Язоном динАльтом? Он обязательно выяснит это, но не сейчас. Сейчас Мета так же нетерпелива, как и все остальные, а ее реакция так же непредсказуема, как реакция любого пир-рянина.

Язон прикрыл дверь и натянуто улыбнулся.

— Всем привет, — сказал он. — Надеюсь, вы не думаете, что я нарочно заставляю ждать себя?

Он быстро прошел на середину комнаты, не обращая внимания на хмурые лица собравшихся.

— Я уверен, вам будет приятно узнать, что я разбит, разорен и тону.

Их лица прояснились — они обдумывали услышанное: только одна мысль одновременно — в этом весь пиррянин.

— У тебя миллионы в банке, — сказал Керк. — И нет никакой возможности их проиграть.

— Когда я играю, я выигрываю, — с достоинством сообщил ему Язон. — Я разорен потому, что потратил все свои деньги. Я купил космический корабль, и сейчас он находится на пути сюда.

— Зачем? — Вопрос Меты выразил всеобщее недоумение.

— Я покидаю эту планету и беру с собой тебя и всех, кого смогу.

Язон отлично понимал, что сильно рискует. Хорошая или плохая (а на самом деле — худшая в галактике), эта планета — их родной дом, дом неуютный и опасный, но все-таки свой, и другого у них нет. Он должен подать свою идею в самом выгодном свете, если хочет убедить этих людей. Необходимо увлечь их и заставить забыть обо всем остальном.

— Я нашел планету, еще более смертоносную, чем Пирр.

Бруччо засмеялся с холодным недоверием, остальные закивали, соглашаясь с ним.

— Предполагается, что это должно нас привлечь? — спросил Рес, единственный из присутствующих пиррян родившийся за пределами Периметра и поэтому не разделявший их любви к насилию. Он угадал, и, ободренный этим, Язон подмигнул ему.

— На этой планете обитает самая опасная из всех известных форм жизни. Представьте себе существо более быстрое, чем шипокрыл, более злобное, чем рогатый дьявол, более упорное, чем когтистый ястреб, — и перечню этому нет конца. Я нашел планету, где обитает это создание.

— Ты говоришь о человеке? — спросил Керк, как обычно, сообразивший быстрее других.

— Да, я говорю о человеке. Я говорю о людях, у которых

жажда насилия и разрушения в крови, потому что на протяжении тысячелетий они не знали иного занятия, кроме войны. Что вы скажете о таком мире? Что вы скажете о людях, живущих там?

Пирряне помрачнели. Похоже, идея не очень пришлась им по душе, но мысленно они уже готовились к встрече с новым врагом.

Язон решил продолжать; может быть, удастся убедить их...

— Я говорю о планете под названием Счастье. Назвал ее так, наверное, какой-нибудь молокосос из первых поселенцев. Несколько дней назад я слышал о ней в новостях — небольшое сообщение о том, что уничтожен отряд геологоразведчиков. В это трудно поверить: геологоразведочные команды отлично подготовлены и способны справиться с любыми трудностями. А «Джон энд Джон минералз компани», которая послала этот отряд, известна как наиболее мощная из всех. Кроме того, и это, пожалуй, самое главное, «Джон компани» никогда не играет по мелочам. Поэтому я связался со своими друзьями, отправил им деньги и попросил поподробней разузнать об этом деле. Они сумели разыскать одного из выживших. Раздобыть эту информацию было очень непросто, но игра стоит свеч. Вот... — Он сделал драматическую паузу и развернул листок бумаги.

— Ну так начинай. Хватит махать этой бумажкой, — раздраженно проворчал Бруччо, постукивая по столу.

— Имей немного терпения, — сказал ему Язон. — Это доклад инженера, написанный в чисто техническом стиле, но с большой долей энтузиазма. Из доклада видно, что на Счастье имеются большие месторождения урановой руды, залегающей очень близко к поверхности. Это дает возможность производить добычу открытым способом. Руда настолько богата тяжелыми элементами, что реактор может работать даже на неочищенной руде...

— Это невозможно! — прервала его Мета. — Уран в свободном состоянии не бывает настолько радиоактивен, чтобы...

— Ради всего святого! — воскликнул Язон. — Я всего лишь немного преувеличил. Тем не менее руда действительно богата, это надо признать. Самое интересное, что, несмотря на качество руды, «Джон компани» не вернулась на Счастье. Они очень сильно обожглись там и решили, что можно открыть шахты на какой-нибудь другой планете. Возможно, это потребует несколько ббльших затрат, зато там не будет этих дьяволов верхом на драконах, которые появляются будто из-под земли и катятся бесконечными волнами, уничтожая все на своем пути.

— Что это значит? — спросила Мета.

— Можно только гадать. Так выжившие описывают то, что произошло. Ясно только, что на них напали всадники, вооруженные луками и копьями, и уничтожили хорошо укрепленный лагерь.

— И ты хочешь, чтобы мы отправились на эту планету? — спросил Керк. — Не очень-то заманчивое предложение. Мы ведь можем остаться здесь и работать на своих шахтах.

— На этих шахтах вы работаете уже сотни лет, некоторые из них достигли глубины в пять километров и дают только второсортную руду. Но дело даже не в этом. Я много думал о людях Пирра и о том будущем, которое их ждет. Жизнь здесь необратимо меняется. Те, кто смог примириться с планетой, так и поступили. А что делать остальным? Хороший вопрос, не правда ли? И весьма своевременный. — В комнате повисло молчание. — Я скажу вам, что ожидает людей, оставшихся в городе. Только постарайтесь не стрелять в меня, надеюсь, вы уже научились бороться с этой дурной привычкой. Я не собираюсь говорить этого другим жителям города, потому что они скорее убьют меня, чем согласятся признать, что обречены на смерть.

Раздался легкий щелчок, и пистолет Меты, на секунду повиснув в воздухе, скользнул обратно в кобуру. Язон улыбнулся и погрозил ей пальцем. Остальные лучше контролировали свои эмоции, и их оружие осталось на месте.

— Это неправда, — сказал Керк. — Люди по-прежнему живут в городе.

— Несостоятельный довод. Их число уменьшается с каждым днем.

— Есть другие варианты, — вмешался Бруччо. — Можно построить еще один город...

Его прервал неожиданный грохот. Небольшие подземные толчки ощущались на Пирре почти постоянно, и все к этому привыкли, но на сей раз землетрясение было намного сильнее обычного.

Здание задрожало, по стене поползла широкая трещина, и оттуда посыпалась цементная пыль... Когда трещина достигла окна, металлическое стекло не выдержало и разлетелось на куски. В проем, прорвав защитную сетку, нырнул шипокрыл и тут же исчез в пламени выстрелов.

— Я присмотрю за окном, — сказал Керк, поворачиваясь на стуле. — Продолжай.

Неожиданный перерыв, лишний раз напомнивший, какую жизнь ведут теперь пирряне, сбил Бруччо. Немного поколебавшись, он продолжал:

— Да... так о чем это я говорил... Возможны другие решения. На базе одной из шахт можно построить другой город. Ведь планета так враждебна к людям только здесь, около этого города. Мы оставим его и...

— И новый город повторит все грехи старого. Пирряне переселятся и принесут с собой ненависть. Ты, Бруччо, знаешь все это не хуже меня.

Дождавшись, пока Бруччо неохотно кивнет в знак согласия, Язон продолжал:

— Есть только один выход. Пирряне должны переселиться на другую планету, где им не придется вести постоянную войну. Для этого подходит любое место. Вы так привыкли к своей жизни, что даже не замечаете, какой ад эта планета. Я доказал вам, что все формы жизни здесь телепатичны и только ваша ненависть побуждает их к войне. Вы согласились, но это ничего не изменило. До сих пор хватает пиррян, которые ненавидят свою планету, а в ответ Пирр порождает все более злобных и смертоносных мутантов. Да оградит меня ваш здравый смысл от вашего гнева, но вы очень упрямые люди. Будь у меня чуть побольше благоразумия, я бы давно бросил вас на произвол судьбы. Но я слишком сильно запутался в ваших делах. Я помог вам, вы спасли жизнь мне, и в будущем наши дороги совпадают. Кроме того, мне нравятся ваши девушки.

В тишине особенно громко прозвучал смешок Меты.

— Итак, шутки в сторону, перед нами серьезная проблема. Если пирряне останутся здесь, они все погибнут. Чтобы спасти их, нужно переселиться на другую планету. Пригодные для жизни планеты, богатые природными ресурсами, — большая редкость, но я нашел одну. Могут быть кое-какие расхождения во взглядах с туземцами, но я думаю, что это только добавит привлекательности моей идее в глазах пир-рян. Средство доставки и снаряжение — на пути сюда. Итак, кто со мной? Керк! Они считают тебя вождем... Веди!

Керк покосился на Язона и поджал губы.

— Ты всегда заставляешь меня делать то, что мне не нравится.

— Я могу расценивать это как согласие?

— Да. Я не хочу отправляться на новую планету, но я не вижу другого способа спасти своих людей от полного вымирания.

— Хорошо. А ты, Бруччо? Нам нужен врач.

— Ищите другого. Мой помощник Тека может полететь с вами врачом. Я еще не закончил изучение пиррянских форм жизни, и я останусь в городе, пока он существует.

— Это может стоить тебе жизни.

— Скорее всего так оно и будет. Но останутся мои записи.

Его никто не стал уговаривать.

Язон повернулся к Мете:

— Нам понадобится пилот.

— Но я должна управлять нашим пиррянским кораблем.

— Есть ведь другие пилоты, ты сама обучила их. Если ты останешься здесь, я возьму себе другую женщину.

— Я убью ее! Я поведу твой корабль!

Язон улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй. Мета сделала вид, что ничего не заметила.

— Итак, — подвел итог Язон. — Бруччо остается здесь. Рес, наверное, тоже: надо руководить поселением за городом.

— Ты ошибаешься, — сказал Рес. — Поселением теперь управляет комитет, и дела идут хорошо. Я не хочу всю жизнь оставаться, как бы это сказать, деревенским парнем. Эта новая планета очень меня заинтересовала, и вообще я хочу приобрести побольше жизненного опыта.

— Это лучшая новость за сегодняшний день. Перейдем к деталям. Корабль прибудет через две недели. Если мы сумеем все организовать, то вылетим сразу же. Я напишу обращение к населению, в котором изложу все условия игры. Вызовем добровольцев. В городе сейчас около двадцати тысяч человек, но мы не сможем взять на корабль более двух тысяч. Это специальный корабль для перевозки войск; называется «Драчливый»; остался от одной космической войны. Поэтому отберем лучших — добровольцев, обоснуемся и вернемся за остальными. Мы начинаем Большое дело!

— Сто шестьдесят восемь добровольцев, включая Грифа — девятилетнего мальчишку? Из двадцати тысяч человек! Этого не может быть! — Язон явно был ошеломлен.

— На Пирре может, — сказал Керк.

— Да, на Пирре, и только на Пирре! — Язон ходил по комнате и со злостью молотил кулаком о ладонь. — В состязании по тупоумию эта планета взяла бы первый приз. «Мы здесь родились. Здесь и умрем». О боги! Ну да ладно, не будем так волноваться из-за этой жизни. Спасем их, даже против их желания. Возьмем сто шестьдесят восемь добровольцев и отправимся на Счастье. Захватим планету, откроем шахты и вернемся за остальными. Вот что надо делать, и мы это сделаем! — закончил Язон и, обессиленный, упал в кресло.

Керк молча вышел из комнаты.

— Во всяком случае, я очень надеюсь, что нам это удастся... — пробормотал Язон.

В выходном тамбуре послышался приглушенный звон, и механизмы пересадочной станции присоединили гибкий туннель к корпусу корабля. Ожил интерком:

— Говорит пересадочная станция. Вы состыкованы с переходным туннелем. Давление равно корабельному. Можете открыть люк.

— Счастливого пути и благополучной посадки, — сказал, выходя, один из членов экипажа. Все громко рассмеялись, как будто он сказал что-то исключительно смешное. Не смеялся только один пилот, с хмурым видом топтавшийся у входа; его сломанная рука была крепко прибинтована к груди. Никто не упомянул об этой руке и даже не взглянул на него, но Язон знал, почему они смеются.

Он не испытывал жалости к пилоту. Мета всегда честно предупреждала мужчин, пытавшихся за ней ухаживать. Очевидно, в романтической полутьме корабельных коридоров пилот не поверил ей, и, когда он пустил в ход руки, Мета сломала одну из них.

Язон сделал безразличное лицо; пилот прошел мимо него и исчез в туннеле. Туннель — сооружение из прозрачного пластика — связывал корабль с пересадочной станцией, которая медленно вращалась вокруг системы двойной звезды. Меньшее из светил этой системы — 70 Змееносца В — как раз всходило, и его крохотный, удаленный на миллионы миль диск показался из-за ярко освещенного корпуса станции.

— У нас посылка для «Драчливого», — сказал чиновник, выныривая из туннеля. — Доставлена другим кораблем и ждет вас уже пять дней.

Он протянул книгу выдачи.

— Распишитесь, пожалуйста.

Язон нацарапал свое имя и отодвинулся в сторону. Два робота-грузчика втащили в люк громадный ящик, обитый стальными полосами.

Он как раз пытался подсунуть под полосы ломик, когда подошла Мета.

— Что это? — спросила она, отбирая у Язона инструмент и без усилий вгоняя его под стальную окантовку ящика. Затем она слегка нажала на ломик, и металлические полосы с треском лопнули.

— Ты отлично заменяешь мужчину, — заметил Язон, вытирая руки. — Думаю, запросто заменишь и двоих. Это приспособление очень пригодится нам на планете. Если бы у меня было такое же, когда я впервые попал на Пирр! Во всяком случае, это сберегло бы много жизней.

Мета сняла крышку и заглянула в ящик.

— Это что, бомба?

— Нет. Это гораздо лучше.

Язон наклонил ящик, и из него выкатился странный предмет. Больше всего он походил на гигантское яйцо — гладкое металлическое яйцо, около метра высотой, чуть заостренное кверху. Устойчивость ему придавали шесть резиновых колесиков, по три с каждой стороны. Сверху находился контрольный щиток, прикрытый прозрачным колпаком.

Отбросив колпак, Язон нажал кнопку с надписью «пуск», и щиток осветился.

— Кто ты? — спросил Язон.

— Я библиотека, — послышался в ответ глухой металлический голос.

— Для чего это? — спросила Мета, явно собираясь уходить.

— Я расскажу тебе... — Язон с опаской протянул руку, чтобы остановить ее. — Этот механизм — наш интеллект! В военном смысле, конечно, а не в смысле коэффициента умственного развития. Ты не забыла, как нам пришлось добывать сведения об истории Пирра? Нужна была какая-нибудь отправная точка, а ее не было. Зато теперь она у нас есть.

Язон ласково похлопал по полированному боку библиотеки.

— Что может знать эта игрушка?

— Эта игрушка, как ты изысканно выразилась, стоит девятьсот восемьдесят две тысячи кредов, не считая транспортных расходов.

Такие цифры произвели впечатление на Мету.

— Как? Да ты мог бы снарядить армию за эти деньги. Вооружение, амуниция...

— Такой примерно реакции я и ожидал. Ты должна усвоить своей прекрасной светловолосой головой, что армия не может решить всех проблем. Мы столкнемся с неизвестной культурой на новой для нас планете. Мы хотим построить там шахты, причем в том месте, где есть руда. Армия ничего не расскажет тебе о минералогии, антропологии, экологии...

— Ты мастер выдумывать слова.

— Я ничего не выдумываю! Ты жадна до армий, но ты даже не представляешь, сколько знаний заключено в этом железном ящике. Библиотека, — обратился Язон к агрегату, сопровождая свои слова театральным жестом, — расскажи нам о себе.

— Я модель 427-1587, Марк-9, усовершенствованная, снабженная фотодвигательным лазерным запоминающим устройством, с замкнутым технологическим циклом.

— Стоп! — вмешался Язон. — Библиотека, это не годится. Ты можешь рассказать о себе попроще, языком телепередач?

— А, приветик, — хихикнула библиотека. — Держу пари, вы никогда не видели Марк-9, а это нечто совершенно новое во Вселенной! «Замкнутый» и все прочее означает, что перед вами мыслящая машина, которая сама себя восстанавливает и которую, таким образом, невозможно сломать. Если вам нужно о чем-то подумать, что-то придумать, что-то запомнить, то к вашим услугам Марк-9. В его памяти содержится вся библиотека университета в Гариборе, а там столько книг, что вам их за всю жизнь не перечитать. Эти книги разбиты на слова, слова — на биты, а биты записаны на крошечных кусочках силикона в мозгу Марк-9. И к тому же та часть его мозга, где находится память, — размером не больше кулака, причем кулака человека маленького роста. А все потому, что на каждых десяти квадратных миллиметрах записаны 545 миллионов бит информации. Но все это совершенно не важно. В мозгу Марк-9 содержится история, философия, биология — в общем, все, чего ни пожелаете. И лингвистика тоже. Если вы хотите знать, как звучит слово «сыр» на основных галактических языках, то Марк-9 всегда поможет вам. Слушайте... — Из динамиков понеслись непередаваемые звуки. Язон повернулся к Мете — ее не было.

— Она может не только переводить слово «сыр», — пробормотал Язон, выключая библиотеку. — Ничего, сами увидите.

На пути к Счастью пирряне наслаждались покоем. Они все время дремали и зевали, как сытые тигры. Один Язон испытывал потребность проводить свой досуг более рационально. Просиживая целыми днями перед библиотекой, он требовал от нее новых и новых сведений о планете. От этого занятия его отвлекали только страстные и неумолимые объятия Меты, которая считала, что есть более интересный способ скоротать долгие часы путешествия. Тогда Язон бросал библиотеку и с радостью признавал, что Мета права.

За сутки до расчетного срока выхода из джамп-режима в кают-компании было созвано общее собрание.

— Вот наша цель. — Язон ткнул в большую карту, висящую на стене.

Пирряне, впитавшие краткий военный стиль с молоком матери, встретили это сообщение с огромным вниманием.

— Счастье — пятая планета безымянной звезды, принадлежащей к классу F. Эта звезда — белый гигант с силой света вдвое больше, чем у пиррянского светила. Она излучает много ультрафиолета, так что вы можете рассчитывать на хороший загар.

Что касается самой планеты, то девять десятых ее поверхности покрыто водой. Есть несколько десятков вулканических островов и один-единственный материк. Вот этот. Как видите, он похож на кинжал, лежащий острием вниз. Линия у начала рукоятки — огромный геологический разлом, пересекающий весь материк от края до края, сплошная цепь утесов, высотой до десяти километров. Надо сказать, что климат на планете очень жаркий — температура на экваторе близка к температуре кипения воды, — и только эта горная цепь делает северные районы пригодными для жизни. Облака с юга разбиваются об эту преграду, и на ее склонах выпадают дожди.

С гор на юг течет несколько больших рек, на их берегах замечены поселки и следы сельскохозяйственной деятельности. Но людей из «Джон компани» все это не интересовало: над этой местностью гравитометры и магнитометры молчали. Зато вот здесь, — он указал на «рукоять кинжала», — здесь приборы просто сходили с ума. Горы в северной части материка содержат богатейшие залежи тяжелых элементов. Тут и следует сооружать шахту.

На этом гигантском плато нет или почти нет воды, горная цепь задерживает все осадки. Место это суровое, засушливое и опасное для жизни. Причем оно остается таким круглый год. Наклон оси у планеты очень невелик, и поэтому сезонные изменения климата практически незаметны.

В довершение этой исключительно привлекательной картины напомню, что там живут люди, которые опасней, чем любая из пиррянских тварей. Наша задача заключается в том, чтобы приземлиться, основать поселение и заложить шахту. У кого есть предложения?

— У меня, — медленно вставая, сказал Клон — рослый, неуклюжий пиррянин с сильно выступающими вперед надбровными дугами. Массивные кости лицевой части черепа уравновешивались у него такими же костями на затылке, так что между ними оставалось весьма скромное пространство для мозга. Реакцией он обладал отменной — очевидно, она управлялась через спинной мозг, как у динозавра, — но мысли с огромным трудом проникали в его крохотный мозг. От этого человека Язон вообще никаких предложений не ожидал.

— У меня, — повторил Клон. — Мы убьем их всех. Тогда они не будут нас беспокоить.

— Спасибо, — спокойно ответил ему Язон. — Стул прямо за тобой, садись. Это предложение в чисто пиррянском духе. На первый взгляд оно может показаться весьма привлекательным, но на самом деле для решения этой проблемы нужно использовать разум, а не зубы. Мы должны открыть эту землю, а не закрыть ее. Я предлагаю основать открытый лагерь — нечто противоположное военному лагерю «Джон компани». Если мы будем бдительны и станем тщательно следить за окружающей местностью, нас не застанут врасплох. Я надеюсь, что мы сможем установить контакт с туземцами и выяснить, почему они настроены против чужеземцев. Затем постараемся изменить их настроение.

Если у кого-нибудь есть другой план, мы выслушаем его. В противном случае садимся как можно ближе к поселку «Джон компани» и ждем контакта. Надо держать ухо востро: мы знаем, что случилось с первой экспедицией, но мы будем очень осторожны, и с нами этого не случится...

Отыскать разрушенный лагерь оказалось легко. Обожженная земля еще не заросла травой, а брошенное оборудование ясно виднелось на экранах магнитометров. Степь сверху казалась совершенно безжизненной.

«Драчливый» опустился...

Стоя в открытом люке, Язон вздрогнул, когда его лица коснулся сухой холодный воздух. Кругом по-прежнему было безлюдно, только трава качалась под ветром да песок шуршал по обшивке корабля.

Язон хотел выйти, но Рес придержал его, и Керк, змеей скользнув по трапу, первым ступил на поверхность планеты.

— Какая-то легкая планета, — сказал седовласый пиррянин, полуобернувшись и внимательно следя за степью. — Тут не больше одного g. Как будто плывешь после Пирра.

— Ближе к полутора g, — заметил Язон, спускаясь следом. — Но гораздо лучше, чем пиррянских два.

Разведывательный отряд из десяти человек отошел от корабля, внимательно осматривая местность. Они шли недалеко друг от друга, но ни один не закрывал обзор другому. Пистолеты покоились в кобурах, пирряне двигались медленно, не обращая внимания на ветер и песок, от которых у Язона сразу покраснела кожа и заслезились глаза; в чисто пиррянском вкусе они наслаждались чувством опасности после отдыха на корабле.

— Что-то движется в двухстах метрах к юго-западу, — раздался в наушниках голос Меты, которая сидела у экранов в рубке.

Они остановились, готовые ко всему. Волнистая равнина все еще казалась пустынной... Вдруг послышался свистящий звук — прямо в грудь Керку летела стрела. Пистолет прыгнул ему в руку, и Керк сбил стрелу так же спокойно, как сбивал раньше шипокрыла. Просвистела вторая стрела — Рес слегка отклонился, и она пролетела мимо. Они ждали, что будет дальше.

«Нападение, — подумал Язон, — или случайная стычка? Не может быть, чтобы так скоро после нашего приземления началась организованная атака. А почему бы и нет?»

Пистолет прыгнул ему в руку, и в ту же секунду Язон ощутил острую боль в голове, а вслед за этим на него обрушилась темнота...

Очнулся Язон от сильной боли. Он был совершенно без сил, голова по непонятной причине моталась из стороны в сторону, а боль усиливалась с каждой минутой. Кажется, что-то произошло... Он попытался удержать голову прямо и не смог...

Очевидно, прошло очень много времени, прежде чем к нему вернулось сознание. Пошевелив руками, он обнаружил, что они связаны, но некоторая свобода движений все-таки оставалась. Кобура была на месте, но пистолет в руку не прыгал. Когда пальцы коснулись обрывка провода, Язон понял, что остался без оружия.

Голова работала немногим лучше рук. Мысли спотыкались и разбегались в стороны. С ним что-то случилось... Его ударили, отобрали пистолет... Что еще? Почему он ничего не видит? Язон попытался открыть глаза, но увидел лишь красную пелену.

Что еще пропало? Ну конечно! Оружейный пояс. Он потянулся к бедру — пояса не было... Зато пальцы нащупывали что-то другое — оказалось, что аптечка все еще на месте. Стараясь не задеть зажим, Язон нашел головку анализатора и прижал к ней руку. Анализатор зажужжал, но из-за непрекра-щающейся головной боли уколов Язон почти не почувствовал. Вскоре лекарство подействовало, и боль стала стихать.

Теперь можно было заняться глазами. Они не открывались: что-то мешало, возможно, кровь. Да, скорее всего засохшая кровь — учитывая состояние его головы, это самое вероятное. Сконцентрировавшись на одном глазе, он до боли сжал его, а потом попытался открыть. После нескольких попыток ему это удалось.

Прямо в зрачок ударил яркий солнечный свет. Язон замигал и попробовал осмотреться. Он двигался по равнине: движение было неровным и тряским, а около лица маячило что-то похожее на решетку.

Солнце касалось горизонта. Очень важно запомнить, где оно садится. Кажется, в направлении, противоположном движению. Или немного правее. Мысли начали путаться. Направо... Садится... Чуть правее... Лекарства усыпляли его. Садится... Позади... Чуть правее...

Когда исчезли последние отблески света, Язон закрыл измученный глаз и потерял сознание.

Кто-то кричал у него над самым ухом, но разобрать слова было совершенно невозможно. Неожиданно вспыхнула резкая боль в боку... Откатившись в сторону, Язон попытался было встать, но получил сильный удар по спине и упал на четвереньки. После некоторых усилий удалось разлепить веки, и он тут же пожалел об этом — с закрытыми глазами было лучше.

Кричал рослый мускулистый человек с копьем в руках, острие которого упиралось Язону под ребра. Их разделяла прочная железная решетка: Язон сидел в клетке, обладатель копья находился снаружи. Увидев, что пленник пришел в себя, он отвел копье и, опершись на него, принялся разглядывать Язона. Тот, в свою очередь, прижал лицо к решетке, рассматривая в упор человека, взявшего его в плен.

Вне всяких сомнений, перед ним стоял воин, причем воин высокомерный и самоуверенный. Это подчеркивала каждая деталь его наряда — от оскаленного черепа какого-то хищника на шлеме до острых игл-шпор на высоких сапогах. Литой металлический нагрудник был украшен пестрым рисунком с изображением непонятного животного в центре, а на поясе у воина висел короткий меч. Его загорелые обветренные ноги были смазаны каким-то жиром, до Язона даже донесся тяжелый звериный запах.

Воин что-то крикнул, указывая копьем в сторону Язона.

— Это нельзя считать языком! — пробурчал Язон.

Последовал новый крик, сопровождаемый звоном оружия.

— И это не лучше.

Воин прочистил горло и плюнул в сторону Язона.

— Можешь ли ты говорить на меж-языке?

— Вот это уже лучше. Упрощенный и искаженный вариант английского. Вероятно, используется как второй язык. Думаю, мы никогда не узнаем, кто первым колонизировал эту планету, но ясно, что во времена Великого Распада, когда связи между планетами были прерваны, сей прекрасный мир опустился до людоедского варварства. Очевидно, возникло несколько местных диалектов. Но они сохранили английский как всеобщий язык. Я вполне могу говорить на нем и понимаю его без особого труда.

— Что ты говоришь? — спросил воин, качая головой.

Язон ткнул себя в грудь и сказал:

— Конечно, я говорю на меж-языке.

Видимо, это удовлетворило воина, он повернулся и пошел прочь. Язон же смог наконец осмотреться. Мимо клетки сновали люди, до этого воспринимавшиеся им как какие-то расплывчатые пятна. Присмотревшись, он отметил, что это сплошь мужчины и все они воины. С небольшими вариантами повторялся один и тот же наряд: шлем, нагрудник, высокие сапоги, меч, копье и короткий лук, украшенный пестрым орнаментом. В отдалении виднелись какие-то сооружения, расписанные в желто-зеленых тонах, под цвет здешней травы.

В толпе Язон заметил всадника верхом на необычном скакуне: покрытое густой шерстью животное напоминало лошадь, но было вдвое больше и почему-то казалось хищным. Маленькая голова сидела на длинной шее, а мощные лапы цеплялись за землю крепкими когтями. Поскольку задние конечности были намного короче передних, спина животного резко опускалась вниз прямо от холки и всадник сидел у самой шеи. Язон узнал животное сразу: именно этих четвероногих инженер из первой экспедиции сравнивал с драконами.

Послышался резкий звук рога. Язон обернулся и увидел плотную группу людей, направляющихся к его клетке. Впереди, раздвигая толпу, шли три воина с опущенными копьями, за ними следовал еще один с чем-то наподобие знамени в руках. А дальше, окруженные эскортом воинов с обнаженными мечами, шествовали две центральные фигуры процессии. С одним из этих двоих Язон уже успел немного познакомиться... Второй — в золотом шлеме и украшенном драгоценными камнями нагруднике — был на голову выше остальных, и по обе стороны от него шли воины, трубящие в рога.

Когда процессия приблизилась, Язон заключил про себя, что обладатель золотого шлема вполне достоин всех этих почестей. Это был вождь, вождь и воин до мозга костей. Большой тигр — владыка джунглей! Правая его рука покоилась на инкрустированной драгоценными камнями рукояти внушительного меча, а изуродованными пальцами левой он разглаживал пышные рыжеватые усы.

Вождь остановился перед клеткой и властно взглянул на пленника. Язон ответил ему таким же взглядом, но клетка, грязь и разбитое лицо слишком подчеркивали неравенство сторон...

— Падай ниц перед Темучином! — приказал один из воинов и тупым концом копья ударил Язона в живот.

Вероятно, следовало упасть, но Язон, согнувшись от боли, поднял голову и не отрывал взгляда от вождя.

— Откуда ты? — спросил Темучин. Он привык командовать, и это так явно слышалось в голосе, что Язон немедленно ответил:

— Издалека, из места, о котором ты не знаешь.

— Другой мир?

— Да. Ты знаешь о других мирах?

— Только из песен жонглеров. До появления первых пришельцев я не верил этим песням. Теперь верю.

Он щелкнул пальцами, и один из воинов подал ему почерневшее и искореженное безоткатное ружье.

— Можешь сделать, чтобы оно снова стреляло?

— Нет.

По-видимому, это было оружие первой экспедиции.

— А это? — Темучин протянул Язону его собственный пистолет с оборванным кабелем.

— Не знаю, — как можно спокойнее ответил Язон. Только бы получить его в руки. — Мне нужно посмотреть его получше.

— Сожгите его, — приказал Темучин, отбрасывая пистолет в сторону. — Их оружие нужно уничтожать. Теперь скажи мне, человек другого мира, зачем ты пришел сюда?

«Из него вышел бы хороший игрок в покер, — подумал Язон, — я не знаю его карты, а он мои видит насквозь. Что же сказать? А почему бы и не правду?»

— Наши люди хотят добывать металл из земли, — громко сказал он. — Мы никому не причиним вреда, мы даже заплатим...

— Нет!

Разговор был окончен. Темучин отвернулся.

— Подожди, ты ведь ничего не услышал!

— Довольно, — отрезал вождь, останавливаясь на минуту и бросая слова через плечо. — Вы будете копать землю и строить здания. Они превратятся в город. Появятся заборы. А равнины всегда должны быть открыты, — и добавил тем же ровным голосом: — Убейте его.

Свита Темучина двинулась прочь. Когда мимо клетки проходил знаменосец, Язон разглядел, что на конце древка укреплен человеческий череп, а само знамя состоит из множества больших пальцев рук, сшитых кожаными нитками.

В этот момент заскрипела дверь клетки, и Язон приготовился подороже продать свою жизнь. Прыгнув навстречу воинам, он ударил переднего в лицо и попытался прорваться через остальных, но его повалили на землю и связали.

— Долго ли ты путешествовал, чтобы добраться до этого мира?

— Дьявол! — пробормотал Язон, сплевывая кровь и осколки зубов.

— На что похож твой дом? Он больше нашего? Теплее или холоднее?

Язон, которого уже тащили куда-то вниз головой, скосил взгляд и увидел седого человека в рваной кожаной одежде. Толстый слой грима покрывал его лицо, а куртка и штаны были размалеваны желтой и зеленой краской. Следом шел высокий юноша в таком же шутовском наряде.

— Ты знаешь так много, — скулил старик. — Ты должен рассказать мне что-нибудь.

Его оттолкнули в сторону, а Язона швырнули к подножию вкопанного в землю столба и попытались сорвать с него комбинезон. Металлизированная ткань и стальные застежки не поддавались. Тогда один из воинов вытащил кинжал и разрезал костюм сверху донизу, совершенно не обращая внимания на то, что вместе с тканью разрезает и кожу. На Язоне теперь болтались две половинки его комбинезона, а из многочисленных порезов сочилась кровь. Голова отчаянно кружилась, и опять надвинулось беспамятство.

К счастью, несмотря на полдень, температура была около нуля, и холодный обжигающий воздух быстро привел его в чувство.

Дальнейшее было слишком очевидно. Веревка, метра три длиной, одним концом прикрепленная к верхушке столба, а другим захлестнутая у Язона на запястьях, держала его на привязи. Он остался один в центре пустого пространства, со всех сторон окруженного всадниками на своих горбатых скакунах. Один из них издал воинственный клич и, опустив копье, устремился прямо на Язона. Животное, глубоко вонзая в землю когти, неслось с устрашающей скоростью, как спущенная с тетивы стрела.

У Язона не было выбора, и он метнулся в сторону, чтобы между ним и нападающим оказался столб. Воин уже отвел копье для удара, но, увидев, что не может поразить цель, опустил его и промчался мимо.

В следующую секунду Язона спасла только интуиция. Уворачиваясь от одного всадника, он проглядел другого...

Пришлось повторить маневр: копье скользнуло по столбу, и второй наездник тоже пролетел в шаге от него. Но первый уже разворачивался для новой атаки, а на краю круга появился еще один. Исход этой игры был предрешен: цель не может уклоняться от копья до бесконечности.

— Пора менять соотношение сил, — пробормотал Язон, запуская обе руки за голенище сапога. Его боевой нож все еще был там.

Когда на него поскакал третий воин, Язон подбросил нож в воздух и, поймав его зубами за рукоять, полоснул лезвием по веревке. Освободив таким образом руки, он увернулся от копья и напал сам. Стремительно прыгнув, он попытался ухватить всадника за ногу и стащить с седла, но тот двигался слишком быстро, и Язон промахнулся. Ударившись о бок скакуна, он вцепился правой рукой в густую шерсть. Воин обернулся, намереваясь сбросить противника на землю, и тут Язон левой рукой всадил нож по самую рукоять в спину животного.

Судя по иглам, которые варвары использовали вместо шпор, местные лошади не отличались повышенной чувствительностью: очевидно, их защищала толстая шкура на боках. Язон же ударил в довольно уязвимое место около хвоста; по телу животного прошла судорога, и оно еще быстрее рванулось вперед.

Всадник потерял равновесие и вылетел из седла. Язон пытался удержаться, судорожно цепляясь одной рукой за шерсть, а другой за рукоять ножа. Краем глаза он видел расступившихся людей, но основное внимание сосредоточил на том, чтобы не сорваться...

Еще в воздухе Язон увидел, что приземляется между двумя куполообразными сооружениями, что было, конечно, лучше, чем врезаться в одно из них. Относительно благополучно упав на ноги, он вскочил и побежал.

Сооружения явно служили жилищами; они стояли неровными рядами, между которыми оставались проходы разной ширины. Язон бежал по широкому проходу, но, живо представив вонзающиеся ему в спину копья и стрелы, свернул в первый попавшийся переулок. В отдалении слышались разъяренные крики: очевидно, преследователи не сомневались в успехе охоты.

«Пока у меня имеется фора, — подумал Язон, — но вряд ли ее удастся долго сохранять».

В ближайшем жилище откинулся клапан, заменяющий дверь, и оттуда выглянул седовласый человек — тот самый, что пытался расспрашивать Язона полчаса назад. Сразу разобравшись в ситуации, он пошире раскрыл клапан и поманил беглеца. Времени для размышлений не было, и решение следовало принимать немедленно. Оглянувшись, Язон увидел, что в переулке все еще никого нет. В бурю годится любой порт! Он нырнул в шатер и втянул за собой старика. Только тут он заметил, что все еще держит в руке нож.

Приставив острие к груди хозяина, Язон прошипел:

— Если ты выдашь меня — умрешь!

— Зачем мне выдавать тебя? — закашлял старик. — Я сам позвал тебя сюда. Отойди, я закрою вход.

Быстро осмотревшись, Язон увидел в центре шатра небольшой очаг с подвешенным над ним железным котлом; рядом дремал давешний юноша. Высохшая старуха помешивала что-то в котле, не обращая никакого внимания на происходящее.

— Сюда! — Старик потащил Язона в угол. — Они скоро будут здесь, но они не найдут тебя.

Судя по крикам на улице, преследователи действительно приближались, и Язон счел за благо последовать за стариком.

— Но нож у меня наготове, — предупредил он, усаживаясь у дальней стены и позволяя завалить себя грудой старых шкур по самые плечи.

Гневные крики раздавались теперь со всех сторон. Старик быстро накинул Язону на голову платок, потом вытащил из-за пояса дымящуюся трубку и сунул ему в рот.

Ни старуха, ни юноша по-прежнему ни на что не обращали внимания. Они не двинулись с места даже тогда, когда откинулся входной клапан и в шатер заглянул вооруженный воин.

Язон сидел неподвижно, готовый в любую минуту броситься на врага.

Окинув взглядом темное помещение, воин выкрикнул гортанную фразу. Старик отрицательно покачал головой, и воин моментально исчез. Старуха поспешила к выходу, чтобы завязать клапан.

За годы блужданий по галактике Язон очень редко встречался с проявлениями бескорыстного милосердия, поэтому он не убрал нож и вообще старался пока не расслабляться.

— Почему ты помог мне, рискуя жизнью? — обратился он к хозяину.

— Жонглер всегда рискует, чтобы узнать что-то новое, — ответил тот, усаживаясь у огня. — Я стою выше мелких ссор между племенами. Меня зовут Орайел, и ты можешь начать, назвав свое имя.

— Сэм Ривербот, — представился Язон, опуская нож и стягивая на груди половинки разрезанного комбинезона. Судя по всему, он находился в относительной безопасности. Старуха что-то бормотала в углу, юноша по-прежнему дремал у огня.

— Из какого ты мира?

— С неба.

— Много ли миров, где живут люди?

— Около тридцати тысяч, хотя точно никто не знает.

— На что похож твой мир?

Язон сел. Впервые с того момента, как он пришел в себя, у него появилась возможность передохнуть и подумать. Пока ему сопутствовала удача, но еще немало трудностей придется преодолеть, чтобы выпутаться из этой переделки.

— На что похож твой мир? — повторил Орайел.

— А на что похож твой мир, старик? Мы будем обмениваться знаниями.

Жонглер помолчал, потом кивнул, но в его глазах мелькнули злобные искры.

Хорошо, согласен. Я буду отвечать на твои вопросы, а ты на мои.

— Отлично, — сказал Язон. — И ты будешь отвечать первым — если нас прервут, я теряю больше. Но прежде чем мы начнем, я должен провести небольшую инвентаризацию.

Внимательно осмотрев себя, Язон выяснил, что в его распоряжении имеется: аптечка, пустая кобура, сломанный радиопередатчик и хронометр, который почему-то показывает 10 часов утра. Все остальное снаряжение и оружие исчезли.

— Ну ладно, — сказал он, поудобней усаживаясь на землю и натягивая шкуры. — Поговорим, Орайел. Кто здесь хозяин? Кто приказал казнить меня?

— Темучин. Воитель. Бесстрашный. С Рукой из Стали. Разрушитель...

— Хватит, хватит. Я понял. Он здесь самый главный. А что он имеет против домов и заборов?

— «Песнь свободных людей», — сказал Орайел, толкнув локтем своего помощника.

Юноша вздрогнул и, вытащив из кучи шкур похожий на лютню музыкальный инструмент с длинной декой, запел высоким голосом:

Там еще было много строк, и юноша пел так долго, что Язон уже начал клевать носом. Тогда он прервал певца и снова принялся расспрашивать старика.

Постепенно перед ним вырисовывалась картина жизни на Счастье.

От океана на западе до океана на востоке, от Великого Утеса на юге до неприступных гор на севере не было ни одной постоянной постройки, ни одного каменного дома. Свободные и дикие племена бродили по безбрежному травяному морю, непрерывно враждуя между собой.

Когда-то здесь стояли города, некоторые из них даже упоминались в песне, но теперь от них остались лишь воспоминания да непримиримая ненависть к ним. Должно быть, происходила очень долгая и очень жестокая борьба между двумя путями развития жизни, такая жестокая, что даже спустя много веков воспоминания о ней вызывали сильные чувства.

Из-за скудности природных ресурсов этих равнин земледельцы и кочевники не могли жить в мире. Крестьяне строили поселки около редких источников воды и отгоняли кочевников с их стадами. Кочевники, защищаясь, объединялись и стремились уничтожить поселки. В результате кровопролитной войны им это удалось.

Дикие, грубые, жестокие победители заполнили всю степь и постоянно кочевали по ней, передвигаясь по мере того, как тощий скот съедал траву на пастбищах. Письменность была неизвестна. Все новости передавались жонглерами — единственными людьми, которые могли переходить из племени в племя. Деревья в этом суровом климате не росли, но в горах севера часто встречались железная руда и каменный уголь, поэтому повсеместно употреблялись железо и мягкая сталь. Не считая шкур и костей животных, это были единственные материалы, которые использовали кочевники.

Правда, одно племя, жившее у отдаленных холмов, делало шлемы и нагрудники не из железа. Люди этого племени работали в асбестовой шахте. Они размельчали этот минерал и смешивали со смолой; получался материал, похожий на стекловолокно — легкий, прочный, эластичный. Из него выходили лучшие доспехи на равнине. Технология, несомненно, осталась от первых поселенцев планеты.

В остальном жизнь кочевников ничем не отличалась от жизни любых варваров железного века. Топливом служил помет животных, их же жиром заправляли светильники. Каждое племя владело своими родовыми пастбищами, но границы были весьма условны, и поэтому постоянно происходили столкновения.

Шатры-камачи сооружались из шкур и железных столбов, их можно было разобрать за несколько минут. Во время кочевок весь скарб грузился на повозки-эскунги, запряженные моропами.

Моропы, в отличие от крупного рогатого скота, завезенного переселенцами, являлись исконными обитателями высокогорных степей Счастья. Сотни лет назад этих когтистых травоядных одомашнили, а дикие стада истребили. С тех пор они верно служили человеку и как вьючные животные, и как боевые скакуны. Толстая шкура защищала их от холода, а без воды, которой здесь так не хватало, они могли обходиться по двадцать дней.

Племена кочевали и воевали друг с другом. Каждое племя говорило на своем диалекте, а для общения между племенами использовался меж-язык. Кочевники заключали союзы и предательски нарушали их. Единственным и самым любимым занятием местных жителей была война, в ведении которой они достигли совершенства. Неудивительно, что жизнь здесь была суровой и короткой.

Язон усваивал эту информацию, одновременно пытаясь усвоить куски тушеного мяса, но тут дело обстояло хуже, и приходилось их глотать непрожеванными. Вместо воды ему подали перебродившее молоко моропов — неопределенного цвета пойло с отвратительным запахом и вкусом. Язону оставалось только радоваться, что ему не предложили попробовать любимое блюдо воинов — смесь молока и теплой крови.

Когда его любопытство было удовлетворено, настала очередь Орайела, и он задал бесчисленное множество вопросов. Язону пришлось очень много говорить, а жонглер и его ученик внимательно слушали и запоминали. Они вели себя спокойно, и Язон поверил, что здесь ему ничего не угрожает.

Дело шло к вечеру, и пора было подумать о возвращении к своим. Дождавшись, когда Орайел выдохся, Язон спросил:

— Сколько людей в лагере?

Жонглер, постоянно прикладывавшийся к бутылке с ачадом — местным алкогольным напитком, — что-то пробормотал себе под нос и широко развел руками.

— Они дети Грифа, — затянул он. — Они столь многочисленны, что покрывают равнины и заставляют сердца врагов трепетать от...

— Я не спрашиваю об истории племени, меня интересует их число.

— Этого никто не знает. Может быть, сто, а может, миллионы.

— Сколько будет двадцать плюс двадцать? — в упор спросил Язон.

— Я никогда не беспокоился о таких глупостях.

— Но ведь я говорю не о высшей математике, а о счете в пределах ста, — в сердцах заметил Язон и, поднявшись с пола, осторожно выглянул на улицу.

Было очень холодно, по небу плыли белые облака, тени заметно удлинились.

— Пей. — Орайел протянул ему кожаный бурдюк с ача-дом. — Ты мой гость и должен пить.

В шатре царила тишина. Старуха чистила котел песком, ученик опустил подбородок на грудь и, казалось, спал.

— Я никогда не отказываюсь от выпивки, — сказал Язон, принимая бурдюк.

Поднося его ко рту, он поймал быстрый взгляд старухи. За спиной раздался шорох.

Бросив бурдюк, Язон отпрыгнул в сторону. Что-то больно стукнуло его по плечу, он наугад ударил ногой и попал в живот ученику, который сразу согнулся пополам и выронил железную палицу.

Тем временем Орайел вытащил из-под шкур длинный меч и бросился на Язона. У того от удара онемела правая рука, но, увернувшись от меча, он левой схватил старика за горло и пережал сонную артерию. Жонглер судорожно глотнул воздух и упал без сознания.

Краешком глаза Язон следил за старухой, которая подбиралась к нему с длинным ножом в руке. Опередив, он схватил ее за запястье и с силой вывернул руку, нож полетел на пол.

Схватка заняла всего какую-то минуту. Орайел и ученик лежали друг на друге, старуха же тихо подвывала в стороне, держась за запястье.

— Спасибо за гостеприимство, — съязвил Язон, растирая онемевшую руку.

Когда к пальцам вернулась чувствительность, он связал всех троих. К этому времени жонглер уже пришел в себя и открыл глаза — в них горела жгучая ненависть.

— Что посеешь, то и пожнешь, — сообщил ему Язон. — Это тоже можешь запомнить. Я думал, ты хочешь получить знания и заплатить той же монетой, но ты оказался слишком жаден. Я надеюсь, что теперь ты жалеешь об этом и разрешишь мне взять несколько поношенных шкур, эту грязную шапку, которая знавала лучшие времена, и кое-что из оружия.

Орайел в ответ промычал что-то, вокруг кляпа появилась пена.

Язон подобрал палицу и надвинул шапку на глаза.

— У тебя и у твоей девицы зубы, конечно, гнилые, а вот

твой помощник, наверное, справится. Он вполне сможет разжевать кляп, а потом перегрызть веревки. Я тем временем буду уже далеко отсюда. Скажи спасибо, что я не похож на вас, иначе вас уже не было бы в живых. — Он глотнул ачада и повесил бурдюк на плечо. — Это я тоже возьму в дорогу.

Язон вышел из камача и крепко завязал клапан. Вокруг не было ни души. Низко пригнув голову, он побрел по лагерю варваров.

Большинство людей в лагере выглядели такими же оборванцами, как и Язон, и на него никто не обращал внимания. Только воины выделялись одеждой, но их легко было избежать, прячась за камачами. Остальные прохожие тоже старались не сталкиваться с воинами, поэтому поведение Язона не бросалось в глаза.

Лагерь ставился без всякого плана, очевидно, каждый разбивал свой шатер там, где остановился. Через некоторое время камачей стало меньше, и Язон увидел небольшое стадо тощих лохматых коров. Вокруг сидели на корточках вооруженные пастухи. Он прошел мимо них как можно быстрее, но в то же время стараясь не вызвать подозрения. Так же благополучно миновав козье стадо, Язон обогнул последний ка-мач, и перед ним до самого горизонта простерлась ровная степь. Высоко в небе стояло солнце. Язон смотрел на него, радостно улыбаясь.

«Садится за мной или чуть правее. Это я помню. Теперь если я пойду точно на закат, то приду к кораблю, — подумал он. — Конечно, если я точно выдержу направление. И если в пути мы не делали поворотов. И если ни один из этих кровожадных дикарей не увидит меня. И если... Довольно!»

Язон тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и расправил плечи. Потом оглянулся и, убедившись, что за ним никто не следит, двинулся в путь.

Шел он недолго. Обнаружив овраг, который мог служить убежищем от ветра и случайного взгляда, Язон спустился в него. Чтобы не так мерзнуть, он свернулся калачиком и стал дожидаться темноты. Занятие, надо прямо сказать, не из приятных: ветер трепал траву над головой, холодало, и он чувствовал, что не на шутку замерзает, но иного выхода не было.

Приметив в дальнем конце оврага камень, которым можно будет отметить точку, где сядет солнце, Язон вжался в склон. Он очень сожалел о потере радиосвязи и даже достал передатчик, чтобы посмотреть, нельзя ли его починить. Но, увы, об этом нечего было и думать. Оставалось только одно: сидеть и ждать, пока звезды сменят на небе солнце.

Теперь Язон пожалел, что не занимался изучением здешнего звездного неба. Он даже не знал, есть ли здесь Полярная звезда или хотя бы близкое к полюсу созвездие, а помнил только, что они приземлились на 70-й параллели. Значит, если здесь есть Полярная звезда, то она расположена под углом в 70 градусов к горизонту. Будь у него угломер под рукой и несколько ночей в запасе, он сумел бы вычислить, где находится полюс. Но ситуация отнюдь не располагала к долгим наблюдениям звездного неба.

Солнце тем временем превратилось в тусклый желтый диск у самого горизонта. В этих высоких широтах оно садилось не сразу, а медленно закатывалось за горизонт.

Когда от солнца осталась половина диска, Язон поднялся и установил на склоне свой камень. Вернувшись на прежнее место, он посмотрел на метку.

— Хорошо, — размышлял он вслух, — теперь я знаю, где садится солнце, но это ничего мне не дает. Непонятно, как не потерять направление в темноте. Нужен какой-то ориентир на небе, а для этого нужно знать стороны света. Язон принялся чертить на песке дуги и углы, бормоча себе под нос полузабытые формулы.

— Эврика! Раз ось планеты лишена наклона, то день всегда равен ночи. Здесь не бывает коротких и длинных дней. Следовательно, солнце садится и встает в одной и той же точке горизонта, вне зависимости от широты. Проделывая путь в 180 градусов, оно восходит точно на востоке и заходит точно на западе!

Вытянув правую руку в сторону под прямым углом к телу, Язон встал так, чтобы его палец указывал на камень.

— Теперь все просто. Я указываю на запад, а смотрю на юг. Если поднять левую руку, она укажет на восток. Придется стоять так до появления звезд.

На востоке показались первые бледные звезды. Немного подумав, Язон пришел к выводу, что существует более простой способ определения направления, Чем торчать посреди оврага, как огородное пугало. Установив еще один камень на другом склоне оврага, напротив первого, так, чтобы через них проходила ось «восток—запад», он повернулся к первой метке и посмотрел на восток. Прямо над горизонтом виднелась яркая звезда, а рядом с ней — заметное С-образное созвездие.

— Ты моя путеводная звезда, я буду ориентироваться по тебе, — сказал Язон и посмотрел на хронометр. — Учитывая, что в сутках здесь двадцать часов, а день и ночь равны, в моем распоряжении десять часов темноты. Буду идти, сверяясь со звездой. Через пять часов она будет в зените, потом начнет опускаться на запад и с рассветом зайдет прямо передо мной. Корректировку нужно производить каждый час. Ничего сложного. Вперед!

Убедившись, что С-образное созвездие находится точно за спиной, Язон вскинул на плечо палицу и тронулся в путь. Расчеты были вроде правильными, но все равно он жалел, что под рукой нет компаса.

Температура быстро падала. Над головой медленно проплывали ночные светила этой негостеприимной планеты, а маленькое С-образное созвездие спешило по своей крутой дуге, пока не оказалось в зените.

Язон сверился с часами и тяжело опустился на траву. Он шел без остановок уже пять часов и, несмотря на тренировку и привычку к пиррянским двум g, порядком устал. Глотнув ачада, он содрогнулся при мысли о том, какой же стоит холод, если начинает замерзать даже это пойло с большим содержанием алкоголя.

Для полного счастья не хватало только спутников. Не успел он подумать об этом, как услышал какой-то подозрительный звук и бросился на землю.

Через минуту метрах в двухстах от него пронеслись всадники. Вжавшись в землю, Язон ждал, пока их силуэты не исчезнут в темноте.

— Меня ищут? — подумал он вслух, вставая и поправляя одежду. — Или собираются напасть на корабль?

Последнее казалось более вероятным. Малочисленность группы, скрытность и скорость ее передвижения — все указывало на какую-то особую задачу. А почему бы и нет? Его ведь тоже захватили во время нападения на корабль, могли быть и другие атаки.

Язон собрался было двинуться следом за всадниками, но потом отказался от этого. Вполне вероятно, что отряд направляется к кораблю не прямым путем, а ему вовсе не улыбалась перспектива наткнуться на кочевников днем.

Ветер валил с ног, но Язон понимал, что должен идти, иначе замерзнет. Подобрав оружие и бурдюк, он вновь двинулся на запад.

Дважды в течение этой бесконечной ночи встречались ему небольшие отряды кочевников, двигавшиеся в том же направлении. Дважды Язон успевал спрятаться, и каждый раз все труднее было подняться и продолжать путь.

К тому времени, когда небо на востоке посветлело, стало сказываться полуторное тяготение, и Язону стоило большого труда переставлять ноги. Путеводное созвездие таяло в дымке рассвета, но он продолжал идти. Пока хоть что-то было видно.

Пора отдохнуть. Всю ночь он обещал себе, что после восхода солнца не сделает ни шагу, и только благодаря этому смог идти десять часов подряд. Конечно, по солнцу ориентироваться проще, но слишком опасно брести по равнине днем, любая фигура видна здесь издалека. До корабля еще не близко, надо отдохнуть.

Скатившись в первый попавшийся овраг, он осмотрелся. Овраг попался подходящий — на северном склоне имелся небольшой выступ наподобие навеса. «Тут целый день будет солнце», — подумал Язон. Он забился под этот выступ, свернувшись калачиком. Усталость давала себя знать, и скоро он уснул, несмотря на холод, шедший от земли.

Разбудило его чье-то присутствие. Язон открыл один глаз и выглянул из своего убежища. С противоположной стороны оврага на него смотрели два серых пушистых зверька с большими хвостами и длинными зубами. Язон цыкнул на них: «Брысь!», и они вмиг исчезли.

Когда он проснулся в следующий раз, солнце уже садилось. Лежа в тени, он, казалось, испытывал те же ощущения, что кусок мяса в холодильнике: казалось, при малейшем движении заледеневшие руки и ноги просто сломаются. В бурдюке оставалось еще немного ачада. Язон выпил, и ему полегчало.

Сверив направление по солнцу, он двинулся в путь с первыми звездами. Идти было трудно, усталость, раны и голод брали свое. Через час Язон понял, что долго так не протянет. Задыхаясь, он сел на землю и достал аптечку.

— Я берег тебя до последнего раунда, но похоже, что гонг уже прозвенел.

Грустно улыбнувшись этой вялой шутке, Язон настроил шкалу на отметку «Стимуляторы, обычная норма» и прижал головку анализатора к запястью. Через несколько минут ему стало лучше: усталость исчезла, только тело немного ныло.

— Вперед! — бодро воскликнул Язон, глядя на свое созвездие.

Теперь идти было легко, все воспринималось сквозь призрачную наркотическую пелену, а мозг работал удивительно четко. Встретилось несколько отрядов кочевников, но Язон замечал их издалека и успевал спрятаться. Все они шли от корабля, и он подумал, что, может быть, произошло сражение и варвары потерпели поражение.

Часам к трем утра действие стимуляторов кончилось, и Язон брел, спотыкаясь и едва не падая. Пришлось сделать инъекцию в режиме «Стимуляторы, повышенная норма», и только после этого он смог продолжать путь.

Небо на востоке уже посветлело, когда он ощутил стойкий запах гари, который с каждым шагом становился все сильней и резко бил в нос.

С рассветом Язон не остановился, как прошлым утром, а продолжал идти. У него оставался один-единственный день, чтобы дойти до цели, прежде чем перестанут действовать стимуляторы. Корабль должен быть совсем рядом. Он будет настороже и пойдет днем. В конце концов, одинокий человек не так заметен, как всадник на моропе, и, если повезет, он увидит кочевников раньше, чем они его.

Ступив на выжженную траву, Язон сначала подумал, что здесь прошел обычный степной пожар, и, только заметив остатки шахтного оборудования, он понял, куда пришел.

— Это же место нашей посадки!

Как сумасшедший он бегал по кругу, с отчаянием глядя на пустую до самого горизонта степь.

— Это оно! Здесь был наш корабль. Мы посадили «Драчливого» рядом с лагерем первой экспедиции. Все правильно, только корабля здесь нет. Они улетели! Улетели без меня.

Послышался тяжелый топот — с холма галопом неслись пять моропов. Всадники потрясали оружием и откровенно ликовали при виде жертвы.

Повинуясь рефлексу, Язон напряг руку, готовясь принять пистолет, но, увы...

— Вспомним древние способы! — закричал он, раскручивая над головой палицу. Силы явно не равны, но, прежде чем погибнуть, он покажет им, что умеет драться.

Всадники мчались быстрой рысью, отталкивая друг друга, каждый хотел первым ударить его. Язон стоял наготове, широко расставив ноги. Кричащие варвары были уже на краю круга...

Раздался приглушенный взрыв, и густое облако пара накрыло всадников с головой. Только один мороп выскочил из облака и тотчас упал. Всадник, перелетев через голову животного, растянулся рядом — на его лице застыло выражение ненависти и страха.

Опустив палицу, Язон принюхался и быстро отбежал в сторону. Это был сонный газ: он действовал на все живые организмы, дышащие кислородом, вызывая паралич и потерю сознания примерно на пять часов, после чего жертва просыпалась целой и невредимой, если не считать сильной головной боли.

Что же произошло? Корабль, несомненно, улетел, вокруг никого не было видно. Язон почувствовал, что усталость берет свое, действие стимуляторов кончалось, мысли стали путаться. Уже несколько секунд слышался знакомый звук, но прошло еще какое-то время, прежде чем он уяснил себе его источник. Это был разведывательный катер с «Драчливого».

С трудом подняв голову, Язон увидел в ясном утреннем небе четкий белый след. Катер стремительно приближался. Сначала он походил на черную точку, потом на пятнышко и наконец превратился в охваченный пламенем цилиндр, который приземлился метрах в ста от Язона. Откинулась крышка люка, и Мета спрыгнула на землю даже раньше, чем амортизаторы полностью погасили удар.

— Как ты? — крикнула она, подбегая с пистолетом наготове и осматриваясь по сторонам.

— Никогда не чувствовал себя лучше. — Язон опирался на палицу, чтобы не упасть. — Откуда ты взялась? Я решил, что вы улетели и позабыли обо мне.

— Ты ведь знаешь, что мы не могли так поступить. — Мета ощупывала его руки, плечи, спину, то ли проверяя, целы ли кости, то ли чтобы убедиться, что это на самом деле он. — Мы не могли бросить тебя, не могли и отбить, хотя пытались. Многие из них погибли. Как раз тогда и началась атака на корабль.

Язон представил себе битву: наверное, это было ужасно.

— Идем в катер. — Мета обхватила его за плечи. — Варвары собрались со всех сторон, и к ним все время прибывало подкрепление. Они очень хорошие воины, никогда не просят пощады. Керк скоро понял, что конца этой битве не будет и что мы не поможем тебе, оставаясь здесь. Даже бежав, — а Керк был уверен, что ты сбежишь, если вообще жив, — ты не смог бы прорваться к кораблю. Поэтому во время контратак мы расставили кругом микрофоны и фотодатчики, а также заложили мины и газовые бомбы с дистанционным управлением. А потом увели корабль в глухой район на севере, в горах. Я вылетела на катере в предгорье и там ждала. Я торопилась, как только могла. Поднимайся в кабину.

— Ты появилась вовремя. Спасибо, я могу идти сам.

Идти Язон, конечно, не мог, но признаться в этом не хотел. Пришлось притворяться, что он поднимается по трапу, хотя на самом деле его несла Мета.

Втиснувшись в кабину, он упал в кресло второго пилота.

Мета, еле сдерживая слезы, запирала люк — расплакаться ей не позволяла гордость.

Когда люк закрылся, а пистолет улегся в кобуру, напряжение немного спало и Мета подошла к Язону.

— Убери эту грязь. — Она сбросила на пол меховую шапку и пробежала пальцами по его лицу, слегка дотрагиваясь до ссадин и кровоподтеков. — Я думала, ты погиб, Язон. Мне казалось, что я больше никогда не увижу тебя.

— И это тебя беспокоило?

Он страшно устал, силы были на исходе, надвигалась темнота, но Язон отгонял ее, понимая, что сейчас они с Метой ближе друг к другу, чем когда-либо раньше.

— Да, это меня беспокоило. Сама не знаю почему. — Она вдруг крепко поцеловала его в губы, забыв о его ранах.

— Может быть, потому, что ты знала меня как мужчину, — пробормотал Язон с напускной небрежностью.

— Нет, у меня были мужчины и до тебя.

«Ну спасибо», — подумал он.

— Мне двадцать три года, и у меня двое детей. Пилотируя наш корабль, я побывала на многих планетах и считала, что знаю о жизни все. Но оказалось, что это не так. Появился ты и многому научил меня. Когда тебя похитил этот ненормальный, Майк Сэймон, я бросилась на поиски, хотя пирряне никогда так не поступают. Мы привыкли думать прежде всего о городе, и нас не волнуют судьбы отдельных людей. А теперь у меня в голове все перемешалось. Я не больна?

— Нет. Совсем наоборот. — Разбитыми пальцами Язон прикоснулся к ее теплой руке. — Сейчас ты здоровее, чем любой из счастливых нажимателей курков с планеты Пирр.

— Объясни, что со мной происходит?

Язон попытался улыбнуться, но его лицо исказила гримаса боли.

— Ты знаешь, что такое брак, Мета?

— Что-то слышала. Это такой обычай на некоторых планетах, но я о нем ничего не знаю.

На контрольной панели зазвенел сигнал тревоги.

— Может, это и к лучшему... Скорее всего я никогда не расскажу тебе о браке... — Он хотел добавить что-то еще, но потерял сознание.

— Приближается большой отряд варваров, — сообщила Мета, всматриваясь в экраны.

Заметив, что Язон без сознания, она пристегнула его к креслу и включила двигатели.

Язон очнулся лишь после посадки на базе пиррян.

— Пить, — выдавил он из себя, облизывая сухие губы, — и есть! Я так голоден, что могу проглотить живого моропа.

— Сначала надо тебя осмотреть, — сказала Мета, включая приборы. — Сейчас придет Тека.

— Если он такой же любитель пилить кости, как его учитель Бруччо, я рискую попасть в восстановительную терапию и проваляться без сознания несколько недель. Этого нельзя допустить.

Тут открылся люк, и в проеме появился Тека — проворный молодой человек, чей энтузиазм в области медицины на первый взгляд явно превосходил знания.

— Этого нельзя допустить, — повторил Язон. — Никакой восстановительной терапии! Вливание глюкозы, инъекции витаминов, искусственная почка — все, что угодно, но я должен быть в сознании.

Когда его на носилках вытаскивали из катера, в изголовье стояла капельница с глюкозой.

— Вот за что люблю пиррян, — удовлетворенно пробормотал Язон. — Они не мешают каждому идти в ад своей дорогой.

Пока собирались руководители экспедиции, он вздремнул, а когда проснулся, кают-компанию «Драчливого» уже заполнил гул голосов.

— Объявляю собрание открытым. — Язон пытался говорить громко, но раздался лишь хриплый шепот. Он повернулся к Теке. — Пожалуй, мне надо промочить горло и хорошенько встряхнуться. Ты можешь впрыснуть мне какой-нибудь сильнодействующий стимулятор?

— Конечно, — ответил Тека. — Хотя, мне кажется, не слишком разумно с твоей стороны подстегивать лишний раз нервную систему.

Это заявление тем не менее не помешало ему быстро и аккуратно сделать все что надо.

— Так-то лучше, — облегченно вздохнул Язон. — Итак, приступим. Я нашел ответы на некоторые вопросы. Не на все, но для начала вполне достаточно. Теперь я знаю, что без коренных перемен в жизни этой планеты у нас ничего не получится ни с какими шахтами. Под словом «коренные» я подразумеваю полное изменение нравов, обычаев, табу и, в конечном итоге, всей культуры этих людей.

— Это невозможно, — сказал Керк.

— Может быть, но ничего лучшего предложить не могу. Правда, есть альтернатива — истребительная война, война, в которой мы должны перебить всех варваров, всех до единого, и только тогда вокруг нашего поселения воцарятся мир и покой.

В кают-компании повисла мертвая тишина. Все присутствующие слишком хорошо знали, что такое истребительная война, они уже участвовали в одной такой на Пирре.

— Нам не нужна истребительная война, — твердо заявил Керк. — Но твое предложение совершенно невыполнимо.

— Разве? Тогда советую вспомнить, что ваше появление здесь — результат изменения нравов и уничтожения табу вашего народа. Чем эти варвары лучше? Мы взорвем все изнутри, взяв на вооружение два древних принципа: «Разделяй и властвуй» и «Если не можешь одолеть врага, присоединяйся к нему».

— Может, ты объяснишь поподробней, что именно мы должны взорвать? — поинтересовался Рес.

— А разве я еще не сказал? — Язон порылся в памяти и понял, что действительно ничего об этом не говорил; голова все-таки работала не очень хорошо. — Тогда, с вашего позволения, я все сейчас объясню. Недавно, отнюдь не по собственному желанию, я познакомился с бытом и жизнью туземцев. Надо вам сказать, что это довольно жалкое зрелище. Кочевники делятся на племена и кланы и постоянно враждуют друг с другом. Иногда несколько племен объединяются против одного. Обычно это происходит под руководством вождя, достаточно хитрого, чтобы создать такой союз, и достаточно сильного, чтобы заставить его действовать. Вождя, объединившего племена для уничтожения лагеря «Джон компани», зовут Темучин. Я видел его и считаю, что он достоин титула верховного вождя. Воспользовавшись тем, что табу на осед

лость и каменные дома самое сильное из всех, Темучин привлек на свою сторону многие племена. Он не стал распускать союз после победы, а с нашим появлением его позиции укрепились еще больше и объединение пошло быстрее. Для нас Темучин — основная помеха; пока он стоит во главе союза племен, о шахтах нечего и мечтать. Придется действовать хитростью, и в первую очередь надо ликвидировать сам повод для ведения священной войны, на которой держится их союз. В этом нет ничего сложного — мы просто улетим отсюда.

— У тебя нет жара? — осведомилась Мета.

— Спасибо за заботу, я здоров. Поясняю. Наша задача — убедить кочевников, что мы улетели. Для этого придется опять приземлиться на старом месте, что, естественно, вызовет новые нападения. Мы будем отбивать атаки, одновременно убеждая варваров через громкоговорители в мирном характере наших намерений. Мы нарасскажем им разных баек и посулим горы подарков. Они совсем осатанеют и будут атаковать еще яростнее. Тогда мы пригрозим, что улетим навсегда, если это безобразие не прекратится. Само собой разумеется, ничего не изменится, и нам останется только выполнить свою угрозу, а потом найти укромное место в горах и тихо там сесть. Таково первое действие.

— Надо полагать, будет и второе, — заметил Керк без всякого энтузиазма. — Первое слишком похоже на отступление.

— Совершенно верно. Во втором действии мы находим изолированную горную долину, строим там деревню и переселяем в нее, естественно, не спрашивая их согласия, несколько десятков кочевников. Они получают самые совершенные условия существования: горячую воду, единственный на планете теплый смывной туалет, хорошую пищу и медицинскую помощь. Разумеется, эти бедные варвары нас возненавидят и захотят удрать от всей этой цивилизации. Некоторое время спустя мы их отпустим. Но прежде воспользуемся их моропами, камачами и прочим варварским имуществом.

— Зачем? — удивилась Мета.

— Мы создадим собственное племя — вот зачем! Самое лучшее племя на всей равнине. Это племя будет рьяно защищать все табу и обычаи, а наш вождь, Керк Великий, без труда сбросит Темучина с трона. Я уверен, что вы сможете начать претворять этот план в жизнь еще до моего возвращения.

— Я не знал, что ты уходишь. — Керк был явно ошеломлен. — А куда ты собрался?

— Я становлюсь жонглером! — объявил Язон и подергал невидимые струны. — Бродячий трубадур и шпион будет сеять раздоры и готовить почву для вашего появления.

— Если ты засмеешься или просто улыбнешься, я сломаю тебе руку, — процедила Мета сквозь зубы.

Язон призвал на помощь все свое профессиональное умение сохранять невозмутимое выражение лица, поскольку хорошо знал, что слова Меты — не пустая угроза.

— У меня правило: никогда не смеяться над новым женским нарядом. В противном случае я погиб бы уже много планет назад. Ты сейчас выглядишь вполне пристойно.

— Да? А мне кажется, я похожа на облезлую кошку.

— Смотри, вот и Гриф, — оживился Язон, уходя от ответа. — Гриф, мальчик мой, заходи!

— Мне это не нравится, — сердито сказал Гриф. — Я не хочу выглядеть идиотом. Так никто не одевается.

— Здесь все так одеваются, — заявил Язон.

Он обращался к мальчику, но очень надеялся, что облаченная в живописные шкуры Мета тоже это усвоит.

— Там, куда мы отправляемся, обычная одежда. Мета одета по последней моде местных племен, а мы с тобой носим костюмы жонглера и его ученика. Скоро сам удивишься, как хороши наши наряды.

Пора было менять тему разговора, чтобы отвлечь их от этой злосчастной одежды. Тщательно осмотрев руки и лица пиррян, Язон достал из сумки маленькую коробочку.

— Загар отличный, ультрафиолетовые облучатели сделали свое дело. Теперь ваша кожа того же цвета, что и у туземцев. Но этого мало. Кочевники для защиты от холода и ветра густо смазывают открытые части тела... Э, погодите! — воскликнул он, увидев, что пирряне сжимают кулаки. — Я же не прошу вас мазать лицо протухшим жиром моропов, как это делают варвары. Вот чистая, нейтральная силиконовая мазь без запаха. Поверьте мне на слово, она нам очень пригодится.

Сказав это, он безмятежно принялся намазывать щеки. Мета и Гриф последовали его примеру, нахмурившись еще больше. Язону очень хотелось, чтобы они расслабились, иначе вся затея могла провалиться с самого начала.

За несколько прошедших недель его план начал понемногу осуществляться. Разыграв «отступление», они создали базу в уединенной долине, окруженной со всех сторон неприступными горами. Добраться туда можно было только по воздуху. Пирряне построили деревню и поселили в ней озлобленных кочевников, которых похитили из родного племени, усыпив парализующим газом. После чистки и дезинфекции их одежда и утварь, а также моропы достались Язону. Таким образом, все было готово для внедрения в армию Темучина, осталось лишь уговорить упрямых пиррян примириться с местными обычаями.

— Идемте, — сказал Язон. — Нам уже пора.

Несмотря на то что рядом стояло несколько собранных из готовых блоков зданий, в качестве базы пока использовались просторные помещения «Драчливого». По дороге к выходу они встретили в одном из коридоров Теку.

— Меня послал Керк. Для вас все готово.

Язон кивнул и пошел дальше. Тека только теперь заметил экзотические наряды и густо намазанные лица пиррян, совершенно неуместные в этих облицованных пластиком и металлом коридорах. Он перевел изумленный взгляд с одного на другого, а потом указал на Мету.

— Знаешь, на кого ты похожа? — спросил он и совершил тем самым большую ошибку.

Разъяренно фыркнув, Мета шагнула в его сторону, но Гриф оказался ближе и со всей силы ударил Теку в солнечное сплетение. Хотя мальчику едва исполнилось десять лет, он был пиррянином и дрался как пиррянин. Застигнутый врасплох, Тека с шумом выдохнул воздух и сел на пол.

Язон подумал, что сейчас начнется смертельная схватка. Трое разъяренных пиррян, бьющихся друг с другом, — зрелище не для слабонервных.

Но шли секунды, а ничего не происходило; Тека продолжал сидеть на полу, открыв рот и ошарашенно глядя на своих обидчиков. Первой рассмеялась Мета, за ней — Гриф. Язон, облегченно вздохнув, присоединился к ним. Напряжение сразу спало. Они хохотали до слез, пока Тека, красный от обиды, не поднялся с пола и не ушел.

— Что случилось? — спросил Керк, встречая их у выхода из корабля.

— Все равно не поверишь, — ответил Язон. — Это последний? — Он указал на крепко связанного моропа, над которым завис ракетный катер.

— Да, двое других и все козы уже на месте. Вы отправляетесь следующим рейсом.

Они проследили, как катер, подцепив моропа крюком за ремни, поднялся вверх и вскоре исчез в темноте.

— А как со снаряжением? — спросил Язон.

— Тоже доставлено. Мы поставили для вас камач и оставили в нем все необходимое. А вы внушительно выглядите в этих нарядах. Пожалуй, вам будет трудно привыкнуть к ним.

В его словах не было никакой иронии. Морозной ветреной ночью их одежда защищала от холода не хуже, чем металлизированный, с подогревом костюм Керка. Даже лучше, поскольку толстый слой мази защищал и их лица.

Язон внимательно посмотрел на Керка.

— Тебе надо уйти внутрь или натереть щеки. Похоже, ты их отморозил.

— Может быть... Если я вам больше не нужен, я пойду.

— Спасибо за все.

— Удачи, — сказал Керк, пожимая всем руки. — Мы установим в радиорубке постоянное дежурство, и вы сможете связаться с нами в любое время.

В молчании они дождались катера. Полет на равнины занял немного времени, что было даже хорошо, поскольку после чистого морозного воздуха в душной кабине нечем было дышать.

Когда катер улетел, Язон кивнул в сторону камача.

— Идите туда и чувствуйте себя как дома, а я хочу убедиться, что моропы крепко связаны и не убегут, когда очнутся. В шатре есть атомный светильник и обогреватель. Воспользуемся напоследок благами цивилизации.

Закончив возиться с животными, он вошел в теплый освещенный камач и снял верхнюю одежду. В углу стояли металлические ящики и кожаные бурдюки с водой. Язон достал из ящика железный котел и, налив в него воды, поставил на нагреватель. Мета и мальчик молча следили за его действиями.

— Это чар, — объяснил Язон, разламывая большой брикет темного цвета. — Его делают из листьев местного кустарника, который увлажняют, а потом спрессовывают в плитки. Вкус вполне сносный...

Он бросил обломки в воду, и та моментально покрылась отвратительным пурпурным налетом.

— Мне не нравится его вид, — заявил Гриф, с подозрением глядя в котел. — Думаю, что вкус мне тоже не понравится.

— Придется привыкать. Если мы хотим избежать разоблачения, нужно жить так, как живут кочевники. Кстати...

Язон полез под одежду и стал снимать кобуру с пистолетом. Пирряне смотрели на него, широко открыв глаза.

— Что случилось? Что ты делаешь? — забеспокоилась Мета, когда он сунул оружие в ящик.

— Снимай пистолет, — спокойно объяснил Язон. — Стоит мне случайно выстрелить или какой-нибудь кочевник его заметит, и мы пропали. Давайте сюда ваши...

Он еще не успел закончить, а пистолеты уже оказались в руках у пиррян. Язон спокойно посмотрел на направленные на него стволы.

— Именно это я и имел в виду. Чуть что не так — сразу щелк, и выскакивает пистолет. От вас уже ничего не зависит, срабатывает рефлекс. Поэтому мы должны спрятать пистолеты так, чтобы их не могли увидеть посторонние и в то же время чтобы ими можно было воспользоваться в случае необходимости. С туземцами нам придется справляться их оружием. Смотрите!

Он достал большую шкуру, глухо звякнувшую металлом, и развернул ее. Пистолеты вернулись на место. Мета и Гриф восторженно разглядывали настоящую коллекцию мечей, палиц и прочего холодного оружия. Дети и конфеты, пирряне и оружие...

— Хороши, не правда ли? — спросил Язон, и они согласно кивнули. — С таким арсеналом мы непобедимы как минимум по двум причинам. Во-первых, любой пиррянин стоит трех варваров, а во-вторых, хотя это оружие — копии местных изделий, но оно изготовлено из первоклассной стали, оно прочнее и острее. А теперь давайте мне ваши пистолеты.

На этот раз только пистолет Грифа выскочил из кобуры, но тут же вернулся обратно. После пятнадцати минут уговоров и грубой лести Мета неохотно рассталась со своим оружием. Чтобы обезоружить мальчика, понадобился еще час.

Наконец все было улажено и пирряне немного успокоились, крепко сжимая мечи — единственное их утешение. Язон раздал своим несчастным товарищам полные кружки чара.

— Я согласен, что это не нектар, — сказал он, заметив брезгливое выражение на их лицах. — Никто не требует от вас признать чар своим любимым блюдом, но постарайтесь хотя бы пить его без явного отвращения.

Когда пришла пора готовиться ко сну, пирряне почти забыли о своих пистолетах и только время от времени бросали растерянные взгляды на правую руку.

— Теперь спать! — объявил Язон. — Вставать рано. Тут недалеко отряд кочевников идет на соединение с Темучином, и мы к ним присоединимся. По дороге присмотримся к их жизни, приобретем полезные навыки, а потом без лишнего шума попадем в главную ставку варваров.

Поднявшись с первыми лучами солнца, Язон запрятал все атрибуты цивилизации в сейф, оставив лишь три саморазо-гревающихся пищевых набора на завтрак, после чего разбудил остальных.

Прежде всею нужно было снять камач и собрать из него повозку-эскунг. После часа упорной работы им удалось соорудить из опорных столбов и покрова шатра прямоугольную телегу на колесах, на которую сложили весь скарб.

От непривычной работы все взмокли от пота, хотя дул холодный пронизывающий ветер. Солнце стояло высоко над горизонтом. Козы разбежались во все стороны и мирно паслись, моропы тоже громко хрустели травой.

Мета выразительно посмотрела на жующих животных, и Язон понял ее.

— Хватит. Остальное сделаем после еды.

Он вскрыл клапан пищевого набора, и из пакета вырвался горячий пар. Все достали ложки, и завтрак прошел в молчании.

— Труба зовет, — объявил Язон. — Мета, закопай пакеты. А я пока оседлаю моропов. Гриф, возьми ведро и собери весь помет, не стоит пренебрегать местными ресурсами.

— Что я должен делать? — ледяным тоном осведомился Гриф.

Язон криво улыбнулся и указал в сторону пасущихся травоядных.

— Помет. Вот эти штуки. Мы их высушим и используем в качестве топлива.

Взвалив на плечо седло, он сделал вид, что не слышит ворчания мальчика.

Хотя Язон видел, как кочевники седлают моропов, сделать это самому было очень непросто, даже с помощью пиррян. Моропы оказались послушными, но невероятно глупыми животными, признающими исключительно грубую силу. К тому времени, когда можно было пускаться в путь, все трое порядком устали.

Язон ехал впереди, указывая дорогу, Мета — за ним, а Гриф, восседая на куче вещей, правил эскунгом и приглядывал за козами, которые бежали чуть в стороне.

К полудню впереди показалось плотное облако пыли.

— Сидите спокойно, но приготовьте оружие, — приказал Язон. — Я буду говорить, а вы молчите и прислушивайтесь к языку, скоро нам придется на нем разговаривать.

По мере приближения облако рассеялось и стал виден отряд кочевников с повозками и козьими стадами. Три всадника отделились от остальных и рысью поскакали в их сторону.

Язон, скомандовав Мете и Грифу остановиться, с проклятием налег на поводья, чтобы удержать на месте своего упрямого моропа. Остановившись, тот немедленно принялся пастись. Незаметно высвобождая из ножен кинжал, Язон заметил, как Мета напрягла руку в ожидании пистолета.

Подъехав почти вплотную, всадники осадили моропов, и передний, с грязной черной бородой и без одного глаза, подозрительно посмотрел на Язона. На голове у него блестел металлический шлем с насечкой, украшенный черепом длиннозубого грызуна.

— Кто ты? — спросил воин, перекладывая из руки в руку шипастую булаву. — Куда ты идешь?

— Я Язон — жонглер. Иду в лагерь Темучина. А ты кто?

Всадник неспешно поковырял в зубах черным от грязи ногтем.

— Шейнин из племени Крысы. Что ты скажешь о Крысах?

Язон не имел ни малейшего представления о том, как ему нужно относиться к Крысам. Приглядевшись, он заметил на шлемах остальных всадников такие же украшения, наверное, черепа крыс. Тотем — символ их племени... Видимо, у каждого племени — свой тотем. Но у Орайела не было никакого черепа, он говорил, что жонглеры стоят в стороне от конфликтов племен. Надо импровизировать.

— Я приветствую Крыс! — нараспев провозгласил Язон. — Крысы — мои лучшие друзья.

— У тебя была вражда с Крысой?

— Никогда! — Язон был оскорблен таким предположением.

Шейнин продолжал ковырять в зубах и казался удовлетворенным.

— Мы тоже идем к Темучину. Я слышал, он собирает всех против Горных Ласок. Поедешь с нами, вечером споешь для меня.

— Я тоже ненавижу Горных Ласок. Буду петь для тебя вечером.

Всадники развернулись и поскакали к своим. Отряд Язона последовал за ними и присоединился к медленно движущейся колонне моропов.

Вскоре караван завершил дневной переход и остановился у небольшого колодца посреди горной степи. Сразу же пришлось сгонять в кучу недовольных коз.

— Ты не собираешься нам помогать? — холодно спросила Мета у Язона.

— Это общество ориентировано на мужчин. Я могу помогать вам в шатре, но не на виду у всех.

Немного помаявшись, он решил прогуляться по лагерю, чтобы избавиться от убийственных взглядов, которые бросали на него пирряне.

У колодца собралось много народу, но только мужчины и юноши. Очевидно, существовало какое-то табу, связанное с водой. Это было вполне понятно, учитывая суровые местные условия и жизненную важность воды.

Кочевники разобрали горку камней, отмечавшую местонахождение колодца, и под ней обнаружилась квадратная железная крышка. Для защиты от ржавчины она была густо смазана жиром, но камни повредили смазку, и кое-где виднелись ржавые пятна. Когда крышку сняли, ее опять тщательно смазали с обеих сторон.

Сам колодец, около метра в диаметре, оказался очень глубоким и древним. Массивные, вытертые по краям от долгой службы камни держались без всякого раствора.

Доставали воду самым примитивным способом: ведро на веревке спускали в колодец, а наполнив, вытягивали обратно. Делать это мог только один человек — для двоих уже не хватало места. Некоторые мужчины, дожидаясь своей очереди, разговаривали между собой; другие, наполнив бурдюки водой, разносили их по своим камачам. Язон занял очередь у колодца и отправился посмотреть, как идут дела у пиррян.

Те уже привязали коз, поставили столбы камача и теперь пытались натянуть на них покров. Язон выполнил свою часть работы, достав сейф и усевшись на него. Рваная кожаная обшивка ящика скрывала стенки из сверхпрочного сплава, секретный замок сейфа был настроен на отпечатки его пальцев.

Проходивший мимо воин остановился и стал смотреть, как возводят камач для жонглера. Язон решил не обращать на него внимания и, достав лютню, затянул вариант песни подгулявших аргонавтов в собственном переводе.

— Хорошая, сильная женщина, — внезапно сказал воин. — Но глупая. Не может правильно поставить камач.

Язон промолчал, не зная, что ответить. Воин продолжал смотреть, почесывая бороду и откровенно восхищаясь Метой.

— Мне нужна сильная женщина. Я дам тебе за нее десять коз.

Язон видел, что не только сила привлекла воина: разгоряченная Мета сбросила верхнюю одежду, и ее стройная фигура выгодно отличалась от квадратных фигур местных женщин. Кроме того, у нее были чистые волосы, целые зубы и гладкое, не обезображенное шрамами лицо.

— Ты не захочешь ее, — сказал Язон. — Она много спит, много ест, не умеет работать. Да и стоит дорого, я отдал за нее двадцать коз.

— Я дам тебе десять. — Воин схватил Мету за руку, чтобы получше разглядеть.

Язон напрягся. Возможно, местные женщины и позволяли обращаться с собой, как со скотиной, но не Мета. К его удивлению, она просто выдернула руку и вернулась к своей работе.

— Иди сюда, — позвал Язон варвара, решив вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко. — Выпьем. У меня есть хороший ачад.

Но было уже поздно. Разъяренный неповиновением какой-то жалкой женщины, воин ударил Мету кулаком по уху и опять схватил за руку.

Покачнувшись от неожиданного удара, Мета сначала ошалело затрясла головой и отшатнулась назад, даже не сопротивляясь. Но потом, быстро выдернув руку, ребром ладони ударила воина по горлу. Варвар захрипел и согнулся пополам, сплевывая кровь и держась за разбитый кадык. Язон хотел прыгнуть между ними, но не успел. Воин выпрямился и выхватил нож. На свою беду он не знал, что у Меты отменная реакция и большой боевой опыт. Перехватив его руку, она крепко стиснула ее и выкручивала до тех пор, пока онемевшие пальцы не выпустили нож. Мета поймала его в воздухе и, выпрямившись, косо ударила врага в спину под ребро. Нож, вонзившись в тело по рукоять, пробил сердце и легкое, и воин без звука рухнул на землю.

За стычкой наблюдало много людей, и теперь в толпе раздался изумленный гул. К неподвижному воину осторожно приблизилась женщина, молча взяла его за руку и тут же отпустила — рука безжизненно упала.

— Мертв! — удивленно сказала женщина и с испугом посмотрела на Мету.

Язон бросился к сейфу и прижал палец к замку — послышался характерный щелчок.

— Ко мне! — скомандовал он на пиррянском. — Здесь гранаты и ваши пистолеты. Если дело обернется плохо, берите оружие, но только в самом крайнем случае.

Через толпу пробрался окруженный группой воинов Шейнин. Он недоверчиво уставился на труп.

— Твоя женщина убила этого человека его собственным ножом?

— Да, но он сам виноват. Он ударил ее и хотел убить. Она защищалась. Спроси любого.

Зрители одобрительно зашумели.

Вождь был изумлен, но не рассержен. Он перевел взгляд с трупа на Мету. Растрепанная Мета выглядела очень эффектно.

— Из какого она племени? — спросил Шейнин.

— Издалека, с гор на севере. Ее племя называется... пирряне. Могучие борцы!

Шейнин нахмурился.

— Никогда о них не слышал. Какой у них тотем?

В самом деле, какой? Крыса или Ласка не подходят. Каких еще животных он видел?

— Орел! — наугад брякнул Язон. Кажется, он видел в небе птицу, похожую на орла.

— Сильный тотем! — Шейнин опять посмотрел на труп и пнул его ногой. — Женщина не может получить его моропов и шкуры.

Это и так было ясно: женщина — собственность и имуществом владеть не может. А вещи убитого должны отойти победителю. Но Язона динАльта никто не упрекнет в скупости — он с радостью пожертвует парой тощих моропов и ворохом подержанных шкур.

— Они твои, о Шейнин! Это справедливо. Я и не думал брать их себе. А ночью я побью эту женщину за ее поступок.

Он угадал. Шейнин принял подарок как должное. Уходя, он бросил через плечо:

— Он был плохим воином, раз его смогла убить женщина, но у него остались два брата...

Слова эти что-то означали... Но что?

Толпа быстро разошлась, мертвеца убрали. Мета и Гриф закончили ставить камач и занесли внутрь все добро. Язон послал Грифа пригнать поближе коз, так как опасался неприятностей.

Они начались даже раньше, чем он предполагал. Снаружи послышались крики и глухие удары, и Язон бросился на улицу, но основные события уже были позади.

Человек шесть варваров, очевидно, родственники убитого, напали на Грифа, желая отомстить. Они думали легко справиться с мальчиком, но вышло иначе.

Трое схватили его и, видно, собирались держать, пока остальные должны были бить. Двое из этих троих теперь без памяти лежали на земле (пиррянин ударил их головами друг о друга), а третий корчился от боли, держась руками за пах. Гриф, наступив коленом на шею четвертому, пытался сломать ногу пятому, завернув ее за спину. Шестой нападающий убегал, и мальчишка уже достал нож, явно собираясь ему помещать.

— Оставь нож! — крикнул Язон, помогая беглецу сильным пинком в зад. — Хватит с нас одного убийства.

Издав воинственный крик и отвесив еще пару затрещин, Гриф встал и с презрением посмотрел вслед удирающим врагам. Сам он почти не пострадал, не считая синяка под глазом и разорванного рукава.

Язон отвел мальчика, раздосадованного тем, что ему не дали вкусить всей полноты победы, в камач и плотно завязал клапан.

— Ну что ж, — сказал он, наблюдая, как Мета прикладывает Грифу к глазу холодный компресс. — Одно утешает — мы с самого начала произвели сильное впечатление.

— Я говорю голосом Темучина! Я Аханк, его военачальник, — произнес воин, отбрасывая клапан камача Шейнина.

Язон прервал «Балладу о летающих чужеземцах» и медленно обернулся, чтобы посмотреть на человека, давшего ему долгожданный перерыв. Горло пересохло, он устал, много раз повторяя одну и ту же песню, — его рассказ о поражении

космических пришельцев пользовался в лагере большим успехом.

Вошедший, несомненно, был военачальником высокого ранга — несколько крупных драгоценных камней сверкало на его шлеме и полированном нагруднике. Он косолапо прошел на середину камача и остановился перед Шейнином. Правая рука Аханка лежала на рукояти меча.

— Что хочет Темучин? — холодно спросил Шейнин, также положив руку на меч — ему явно не понравилось это новое действующее лицо.

— Темучин хочет слышать жонглера по имени Язон. Он должен явиться немедленно.

Глаза Шейнина превратились в узкие щелки.

— Сейчас он поет для меня. Кончит — пойдет к Темучину.

Для вождя кочевников все вожди равны, и его трудно убедить в обратном. Но Темучин и его полководцы умели убеждать. Аханк резко свистнул, и в камач ворвался десяток воинов с натянутыми луками в руках. Шейнина убедили.

— Я устал от этого хрипа, — заявил он, зевая и отворачиваясь. — Сейчас я буду пить ачад с одной из моих женщин. Все уходите.

Язон вышел в сопровождении почетной охраны и направился к своему камачу. Аханк остановился и широкой ладонью ткнул его в грудь:

— Темучин будет слушать сейчас. Иди сюда.

— Убери руку. — Язон говорил тихо, чтобы не слышали воины. — Одна струна порвана.

— Иди куда приказывают. — Рука оставалась на месте.

— Вначале мы зайдем в мой камач. Он совсем близко. — На этот раз Язон говорил громче. Одновременно он перехватил руку противника и сжал ему ладонь. Это было весьма болезненно, тем более что Язон, закаленный пиррянскими двумя g, обладал недюжинной силой. Аханку показалось, что пальцы сейчас оторвутся, он сморщился от боли и неуклюже потянулся левой рукой за мечом.

— Если вытащишь меч, я убью тебя, — сказал Язон, приставляя острый конец лютни к животу Аханка. — Темучин приказал привести меня, а не убивать. Он рассердится, если мы подеремся. Ну, что ты выбираешь?

Лицо военачальника исказилось от гнева, и он некоторое время пытался сопротивляться, но потом отпустил меч.

— Вначале мы зайдем в твой камач, чтобы ты мог надеть что-нибудь приличное вместо этих лохмотьев, — громко сказал он.

Язон разжал пальцы и пошел вперед, стараясь не выпускать Аханка из поля зрения. Тот спокойно шел следом, растирая онемевшие пальцы, но взгляд, которым он одарил жонглера, был полон ненависти.

«Ладно, — подумал Язон, — нажил себе еще одного врага. Но мне обязательно надо попасть в свой камач».

Они выдержали утомительное, но неизбежное путешествие с племенем Шейнина. Язон проводил время, упражняясь в жонглерском искусстве и изучая культуру и быт кочевников. Неделю назад они достигли лагеря Темучина.

Лагерь скорее походил на гигантский табор, так как кочевники расселились на десятки миль вдоль мелкого грязного ручья, который они почему-то называли рекой. Очевидно, это и вправду была самая большая река на равнине. Настоящий же военный лагерь находился в самом центре, но там Язон еще не был. Пока ему хватало материала для наблюдений в «предместье» и не хватало уверенности в себе, чтобы проникнуть в самое сердце врага. К тому же Темучин один раз его видел, а вождь производил впечатление человека с цепкой памятью. Правда, теперь кожа Язона была темнее, он отрастил большие усы, а Тека поставил ему пробки, чтобы изменить форму носа, и Язон надеялся, что всего этого будет достаточно. Сейчас его больше всего мучила мысль, что же слышал о нем вождь?

— Быстро вставайте! — крикнул он, входя в свой камач. — Я иду к Великому Темучину и должен прилично одеться.

Мета и Гриф удивленно посмотрели на Язона и вошедшего следом за ним военачальника, но не двинулись с места.

— Побольше шума, — подстегнул их Язон по-пиррян-ски. — Бегайте и делайте вид, что вы взволнованы. Предложите этому разодетому гусю выпить или еще что-нибудь, только отвлеките его внимание на пару минут.

Аханк принял ачад, не спуская при этом глаз с Язона.

— Возьми. — Язон протянул лютню Грифу. — Надень на эту штуку новую струну или притворись, что надеваешь.

И, пожалуйста, не проявляй характер, когда я толкну тебя. Это просто часть представления.

Гриф нахмурился, но в остальном повел себя вполне сносно. Язон, сбросив куртку, натер свежей мазью лицо и волосы, как того требовали правила приличия, и открыл сейф. Он достал оттуда свою лучшую куртку, одновременно пряча в ладони маленький незаметный предмет.

— Теперь слушайте, — обратился он к пиррянам на их языке. — Меня ведут к Темучину, ничего тут не поделаешь. Я взял с собой дентофон, а два других оставил здесь, в сейфе. Как только я уйду, возьмите их и будьте настороже. Не знаю, как пройдет аудиенция у вождя, но я буду постоянно держать с вами связь, потому что могут потребоваться решительные действия. Ждите и не отчаивайтесь.

Надевая куртку, он рявкнул на меж-языке:

— Лютню, быстро! Если что-нибудь случится в мое отсутствие. я побью вас обоих.

Они ехали беспорядочной группой, и, может быть, так вышло случайно, но по обе стороны от Язона постоянно держались два воина.

Наблюдая обычную суету лагеря, Язон всю дорогу мучился вопросом, зачем он понадобился Темучину? Что же слышал великий вождь о простом жонглере? Гадать не было смысла.

Когда они приблизились к военному лагерю, послеполуденное солнце низко стояло над камачами. Здесь царил порядок, не было стад, шатры стояли ровными рядами и повсюду виднелись воины. Широкий проход вывел их к большому черному камачу, окруженному копьеносцами. Язон не нуждался в наличии геральдических гербов, чтобы понять, чей это камач. Он слез со своего моропа, взял под мышку лютню и пошел к шатру, стараясь сохранять вид гордый, но не надменный.

Аханк вошел первым, чтобы сообщить об их прибытии. Как только он ушел, Язон быстро сунул в рот дентофон и языком закрепил его над правым верхним резцом. Аппарат включился автоматически под воздействием слюны.

— Проба... проба... вы меня слышите? — осторожно прошептал Язон.

Миниатюрный передатчик улавливал звук в диапазоне от шепота до крика.

— Слышим громко и отчетливо, — прозвучал в ушах голос Меты.

Услышать его мог только Язон. Колебания дентофона воспринимались зубом, сообщались костям черепа и далее — барабанным перепонкам.

— Пошли! — крикнул Аханк, грубо хватая Язона за руку и тем самым прерывая сеанс связи.

Стряхнув его руку, Язон вошел в камач и увидел в центре Темучина в высоком кресле. Занятый разговором с двумя военачальниками, вождь не сразу посмотрел в сторону вошедшего, и Язон успел справиться со своим изумлением при виде трона. Темучин восседал на тракторном сиденье, которое опиралось на стволы безоткатных орудий. Со стволов свисали связки человеческих пальцев: от некоторых остались лишь кости, на других болтались лохмотья черного мяса. Картина была впечатляющая: Темучин, убийца пришельцев, собрал здесь всю свою добычу.

Вождь повернулся и холодно взглянул на Язона. Язон низко поклонился не столько из желания продемонстрировать свою почтительность, сколько чтобы избежать этого пронзительного взгляда. Внезапно пробки в носу и усы показались ему слишком ненадежной защитой. Темучин видел его очень близко и, конечно, может узнать!

Выпрямившись, Язон вновь натолкнулся на ледяной взгляд вождя. Что делать? Ждать, пока Темучин заговорит? В другой ситуации Язон так бы и поступил — заставил бы противника первым раскрыть карты. Но разве этого ждут от странствующего жонглера? Он должен трепетать перед великим мира сего.

— Ты посылал за мной, Великий Темучин. Я горд такой честью. — Он вновь поклонился. — Ты хочешь, чтобы я пел?

— Нет, — коротко ответил Темучин.

Язон постарался изобразить удивление.

— Не надо песен? Тогда чего же хочет Великий Вождь от бедного жонглера?

Темучин смерил его враждебным взглядом, но Язон не понял, было ли это искреннее чувство или же отработанная манера поведения, должная держать туземцев в страхе.

— Сведений! — произнес наконец вождь, и в этот момент включился дентофон и прозвучал голос Меты:

— Язон, тревога! Вооруженные люди приказывают нам выйти из камача, иначе грозятся убить.

— Обязанность жонглера — учить и рассказывать, — почтительно ответил Язон вождю и тихо прошептал: — Сопротивляйтесь, но не используйте пистолеты. Я постараюсь помочь вам.

— Что? — угрожающе наклонился к нему Темучин. — Что ты там шепчешь?

— Ничего. Это просто... — Черт побери, как сказать на меж-языке «нервное потрясение»? — Это жонглерская привычка. Мы все время повторяем про себя слова песен, чтобы не забыть их.

Темучин откинулся в кресле, и на лбу у него обозначилась резкая морщина. Ему все это явно не нравилось. Язону тоже. Как же помочь Мете?

— Они ворвались! — Ее шепот криком отозвался у него в ушах.

— Расскажи мне о племени пиррян, — сказал вождь.

Язон покрылся холодным потом. У Темучина наверняка везде шпионы, или Шейнин сам доложил ему о пиррянах. А тут еще семья убитого, воспользовавшись отсутствием Язона, решила отомстить и напала на Мету и Грифа. Одно к одному...

— Пирряне? Это просто другое племя. Зачем тебе знать о них?

— Что?! — Темучин вскочил. — Ты осмеливаешься задавать мне вопросы?

— Язон! — Это Мета.

— Нет, что ты! — Язон лихорадочно соображал, как вывернуться. — Я неправильно выразился. Что ты хочешь знать о них? Вот что я имел в виду.

— Их много... У них мечи и копья... Они напали на Грифа...

— Никогда не слышал о таком племени. Где они пасут свои стада?

— На севере... в горных долинах.

— Ты что-то скрываешь, жонглер. Может быть, ты не знаешь закона Темучина? Награда тем, кто со мной. Смерть тем, кто против меня. Медленная смерть тем, кто предает меня.

— Медленная смерть? — Язон напряженно прислушивался к дентофону.

Темучин некоторое время молча смотрел на него.

— Ты многого не знаешь. Я покажу тебе кое-что. Это подбодрит тебя и заставит говорить откровенней. — Он хлопнул в ладоши. — Принесите Даэна!

Кажется, он слышал приглушенное дыхание... Или нет?.. Язон не был уверен. Он снова перенесся в камач вождя и с удивлением посмотрел на лежащего на носилках человека. Тот был крепко связан, вокруг шеи захлестнута петля, вместо пальцев рук и ног — кровоточащие обрубки.

— Медленная смерть, — спокойно произнес Темучин, пристально глядя на Язона. — Даэн предал меня и перешел на сторону Горных Ласок. Он лежит так уже много дней. Сегодня его постигнет справедливость.

Вождь подал знак. Воины прижали правую руку пленника к земле, и один из них взмахнул топором. Ударил фонтан крови, и рука отлетела в сторону. Методично орудуя топором, воин отрубил Даэну вторую руку, потом обе ноги.

— Он мог жить еще несколько дней, — с издевательским сочувствием сказал Темучин. — Если бы он продержался подольше, может, я и помиловал бы его. А может, и нет. Однажды я слышал о человеке, который продержался год.

Он махнул рукой, и Даэна унесли.

— Очень интересно, — промямлил Язон.

Необходимо было что-то придумать, причем незамедлительно.

Услышав снаружи крики и топот моропов, он встревоженно обратился к вождю:

— Ты слышишь? Слышишь свист?

— Какой свист? Ты что, с ума сошел? — удивленно спросил Темучин.

— Это был свист, — уверенно сказал Язон, направляясь к выходу. — Я должен выйти. Сейчас вернусь.

Все в шатре были ошеломлены: никто не позволял себе прерывать аудиенции у вождя.

— Стой! — гневно крикнул Темучин.

Язон не прореагировал. Наперерез ему, вытягивая меч, бросился охранник. Оттолкнув его плечом, Язон выскочил на улицу. Охрана снаружи камача не обратила на него внимания.

Спокойно, но быстро Язон пошел вправо. Дойдя до угла, он свернул и побежал вдоль стены. Сзади послышались крики — охота началась.

В отличие от обычных круглых камачей этот был квадратный. Пробежав вдоль стены, Язон завернул за следующий угол. Его все еще не заметили, крики раздавались у входа. Язон продолжал бежать и, только обогнув еще один угол, перешел на шаг.

У входа никого не было, даже охраны. Преследователи рассыпались в разные стороны, а те, что остались, смотрели куда угодно, но не на камач.

Язон спокойно вошел внутрь. Темучин, в гневе расхаживающий по шатру, обернулся на звук шагов.

— Ну! Поймали?.. Ты? — Он отступил на шаг и выхватил меч.

— Я твой верный слуга, Темучин, — спокойно сказал Язон. — Я пришел сообщить тебе о нарушении твоего приказа.

Темучин колебался.

— Говори быстрее! Твоя смерть в моей руке.

— Я знаю, ты запретил стычки среди тех, кто тебе служит. Но люди Шейнина напали на мою служанку. Две недели назад она убила их воина за то, что он избил ее. Я попросил достойного человека присматривать за ней в мое отсутствие. Только что он был здесь и, не осмелившись войти в камач Темучина, вызвал меня свистом. Вооруженные люди напали на мой камач и захватили моих слуг. Но я слышал, что для всех, кто служит тебе, существует один закон. Я прошу у тебя справедливости.

Послышался шорох, и в камач вбежали преследователи. Они остановились, недоуменно глядя на Язона и Темучина, стоящих друг перед другом. Меч в руке вождя слегка дрожал, и в полной тишине было отчетливо слышно, как он заскрипел зубами.

— Аханк! — выкрикнул Темучин, опуская меч, и военачальник выбежал вперед. — Бери четыре руки людей и скачи в племя Шейнина из клана Крысы...

— Я могу показать... — вмешался Язон.

Темучин резко повернулся к нему и, приблизив лицо почти вплотную, прошипел:

— Еще раз заговоришь без моего разрешения — умрешь!

Язон молча кивнул, он понял, что и так уже перегнул палку. Помолчав, Темучин обратился к военачальнику:

— Прикажи Шейнину выдать тех, кто похитил слуг жонглера, и приведи их сюда.

Аханк бросился к выходу, салютуя на бегу. В окружении Темучина повиновение ставилось выше этикета.

Темучин, явно в дурном расположении духа, ходил взад и вперед по камачу. Военачальники опасливо отступили к стенам, некоторые тихо выскользнули наружу. Один Язон не двинулся с места даже тогда, когда разъяренный вождь помахал у него перед носом кулаком.

— Почему ты позволил себе все это? — спросил он с холодной яростью. — Почему?

— Могу я ответить?

— Говори! — проревел Темучин, нависая над ним.

— Я вышел из камача, потому что это была единственная возможность добиться справедливости. Я надеялся на мудрость Великого Вождя.

Темучин гневно сверкнул глазами.

Язон продолжал:

— Жонглеры не знают племени и не носят тотема. Они ходят по всей равнине и не обязаны хранить верность. Но я должен сказать тебе, что я родился в племени пиррян. Они прогнали меня, поэтому я стал жонглером.

Темучин не задал напрашивающегося вопроса, и, чтобы пауза не затянулась, Язон вынужден был говорить дальше:

— Мне пришлось уйти, потому что... мне трудно говорить об этом... но по сравнению с остальными пиррянами... я слишком слаб и труслив.

Налившись кровью, Темучин открыл рот и неожиданно разразился громким смехом. Не переставая смеяться, он подошел к трону и упал на него. Все остальные молчали, не зная, как понимать поведение вождя. Темучин знаком приказал подать бурдюк с ачадом и залпом осушил его. Хохот постепенно перешел в хихиканье, потом совсем замер, вождь овладел собой — он снова был холоден и грозен.

— Я доволен. Мне нечасто приходится смеяться. Ты умен.

Пожалуй, даже слишком. Когда-нибудь умрешь из-за этого. Продолжай о пиррянах.

— Мы живем в горных долинах и редко спускаемся на равнины. — Язон приготовил этот рассказ еще на базе. — Мы верим в силу, но верим и в закон. Мы убиваем всех, кто нарушит наши границы. Наш тотем — Орел, он означает силу. Любая наша женщина может голыми руками убить воина. Мы слышали, что Темучин принес на равнины закон, и меня послали узнать обо всем. Если это правда, то пирряне присоединятся к Темучину...

Тут их прервали. Темучина отвлекли топот моропов и крики у входа, а Язона — внезапно оживший дентофон: слабый голос произнес: «Язон!», и он понял, что это Мета или Гриф.

В камач вошел Аханк, следом воины втащили двух пленников, один из них был ранен и истекал кровью. Внесли и положили у стены Мету с Грифом — избитых, окровавленных и неподвижных. Язон шагнул было вперед, но опомнился и остановился, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Докладывай, — приказал Темучин Аханку.

— Мы все сделали, как ты приказал, Темучин. Прискакали в племя, и Шейнин указал нам камач. Мы подошли туда и были вынуждены убивать, чтобы заставить их подчиниться. Двое захвачены в плен. Слуги дышат, думаю, они живы.

Темучин задумчиво потер подбородок.

Язон выступил вперед.

— Могу я спросить?

Вождь пристально посмотрел на него и кивнул.

— Какое наказание полагается за неповиновение приказу и нападение в пределах лагеря?

— Смерть! Разве есть другое наказание?

— Тогда я отвечу на вопрос, который ты задал раньше. Ты хочешь знать, каковы пирряне. Так вот. Я самый слабый из них. Но я убью этого человека одним ударом ножа, действуя только одной рукой. Причем неважно, как он будет вооружен, пусть даже ему дадут меч.

— Да? — Темучин посмотрел на сильного, мускулистого человека, на голову выше Язона. — А это хорошая мысль.

— Привяжи, — обратился Язон к ближайшему воину, заводя руку за спину.

Пленник все равно обречен, а если его смерть принесет пользу, он хоть отчасти искупит свои грехи. «Становишься лицемером, Язон?» — спросил он сам себя и не нашел, что ответить. Он всегда ненавидел смерть и избегал насилия. А теперь?.. Но, взглянув на скрюченную от боли Мету, Язон потянулся к ножу.

Демонстрация необычных боевых качеств наверняка заинтересует Темучина, а этот невежественный зверь все равно обречен. Правда, Язон сам может погибнуть, если окажется, что он недостаточно ловко сформулировал свое предложение. Стоит противнику получить в руку копье или дубинку, и он в несколько минут расправится с Язоном.

Язон даже бровью не повел, когда воина развязали и Аханк протянул ему свой двуручный меч. Добрый Аханк! Он все еще помнил, как ему чуть не сломали руку, и горел желанием отомстить. Иногда все же полезно заводить врагов.

Язон вытащил свой нож. Это необычное оружие он сам выковал из лучшей стали и закалил древним способом. Широкое, с ладонь, лезвие было заточено с обеих сторон: с одной — по рукоять, с другой — меньше чем наполовину. Таким ножом можно было рубить вниз и вверх, им можно было колоть как мечом, и, кроме того, он весил около двух килограммов.

Противник замахнулся мечом. Исход поединка решал один удар, и враг постарался вложить в этот удар всю свою силу — никакой нож этого выдержать не мог. Язон спокойно ждал и, только когда меч начал опускаться, выставил нож. Клинок принял на себя всю мощь удара и выдержал, хотя Язон припал на одно колено и чуть не выронил оружие. Раздался резкий звук, и меч переломился пополам.

Язон мельком заметил растерянное выражение на лице противника и, не вставая с колена, нанес снизу вверх мощный удар. Лезвие, прорвав кожаную одежду, по самую рукоять вошло в живот. Оттолкнувшись ногами от земли, Язон поднялся, изо всех сил налегая на нож, — клинок рассек все внутренности и остановился лишь у ключицы. Выдернув нож, Язон отступил назад, и труп упал на пол.

— Я хочу взглянуть на нож, — сказал Темучин.

— В наших долинах хорошее железо. — Язон нагнулся и вытер лезвие об одежду убитого. — Мы делаем добрую сталь.

Темучин подбросил нож в воздух, поймал и подозвал воинов.

— Держите раненого, — указал он на второго пленника.

Тот попытался сопротивляться, но быстро затих, примирившись с неизбежным концом. Воины крепко держали его, а один отвел грязные волосы, обнажив шею пленника. Тему-чин подошел и, взвесив оружие в руке, поднял его над головой... Он опустил нож одним резким движением, и тишину камача нарушил чавкающий звук. Отрубленная голова скатилась на землю, тело быстро оттащили в сторону.

— Мне нравится этот нож, — сказал Темучин. — Я беру его себе.

— Я хотел подарить его тебе. — Язон поклонился, чтобы скрыть неудовольствие. Что ж, это всего лишь нож.

— Ваши люди знают древнюю науку? — спросил Темучин, отдавая нож воину, чтобы тот вытер его.

Язон был настороже.

— Не больше чем остальные племена.

— Никто из них не может делать такое оружие.

— Это старый секрет. Он передается от отца к сыну.

— Может, есть и другие старые секреты? — Голос вождя стал холоднее.

— Возможно.

— Есть один утраченный секрет. Его называют «порохом», или «взрывчаткой». Ты знаешь, что это такое?

Язон лихорадочно искал ответ, следя за выражением лица Темучина. Что может жонглер знать об этом? Но если это ловушка, он обязательно должен ответить правильно.

Пока Мета лежала без сознания, аптечка наложила ей четырнадцать швов на голову, а Язон, промыв раны, смазал их дезинфицирующей мазью. Придя вскоре после этого в себя, Мета совсем не жаловалась на боль и мужественно молчала, когда пришлось наложить еще два шва на разбитую губу.

Гриф тяжело дышал и стонал под ворохом шкур, которыми укрыл его Язон. Раны мальчика, большей частью поверх-ностные, не представляли опасности для жизни, и Язон прописал ему полный покой.

— Ну вот и все, — сказал он Мете. — Тебе тоже надо хорошенько отдохнуть.

— Мы сделали все что смогли, Язон, но их было очень много. Сначала они набросились на Грифа, а когда он упал, принялись за меня. Дай, пожалуйста, зеркало. — Она взяла протянутое Язоном стальное зеркальце и, взглянув в него, быстро вернула обратно. — Я выгляжу ужасно. Их было очень много... И женщин тоже... Они все время старались ударить меня по ногам. Я убила трех или четырех мужчин и одну женщину, но не могла справиться с ними со всеми. Меня сбили с ног, и больше я ничего не помню. Что было потом?

— Выпьешь? — спросил Язон, доставая бурдюк с ачадом.

Увидев, что Мета отрицательно качает головой, он сам сделал большой глоток и положил бурдюк на место.

— Опуская детали, скажу только, что я послал вам на помощь отряд воинов. Они отбили тебя с Грифом и захватили Крыс, которые на вас напали, — все они уже мертвы. Одного я убил сам, причем в лучших традициях Пирра — одним ударом ножа. Нож, правда, пришлось подарить Темучину. Я очень рад, что делал его вручную, потому что этот малый сразу оценил уровень пиррянской технологии и стал спрашивать, что мы знаем о порохе и огнестрельном оружии. Такие вопросы меня несколько смутили, и, уйдя от прямого ответа, я сказал, что сам слышал только название, но, может быть, другие в нашем племени знают больше, поскольку дыма без огня не бывает. Думаю, что Темучин вспомнит об этом в свое время, а пока он хочет, чтобы мы поменяли местожительство. Желание его здесь имеет силу закона, поэтому на рассвете снимаемся и отправляемся в главный лагерь. Снаружи ждет отряд воинов, очевидно, на случай, если мы передумаем, так что я еще не решил, считать себя гостем вождя или его пленником.

Сообщив все новости, он настроил аптечку на «полный покой» и прижал ее к запястью Меты. Потом уложил Мету рядом с Грифом и накрыл их шкурами.

Глядя на измученных пиррян, Язон испытывал угрызения совести. За каким чертом понадобилось ему втравливать в эту опасную авантюру женщину и ребенка! Но, немного успокоившись и поразмыслив, он пришел к выводу, что Счастье — это все-таки не Пирр, здесь уцелеть легче. Возможно, уговорив пиррян лететь с собой, он спас им жизнь, и не исключено даже, что когда-нибудь они скажут ему «спасибо».

Утром пирряне уже могли встать и выйти из камача без посторонней помощи. Обрадованный Язон попытался организовать разборку шатра, что оказалось совсем непросто. Ставить и снимать камач — работа женская, но так как ни одну женщину из племени Крыс Язон и близко подпускать не хотел, пришлось обратиться за помощью к воинам Темучина. Только израсходовав почти весь запас ачада, удалось уговорить их взяться за эту унизительную для кочевников работу.

Когда загрузили эскунг, Язон усадил на него Мету с Грифом, и маленький караван тронулся в путь, провожаемый злобными взглядами.

В лагере Темучина женщин было достаточно, и сборка камача пошла веселее. Мужчины занимались своей работой, то есть стояли вокруг и смотрели. Поручив Мете приглядывать за постройкой шатра, Язон направился к вождю — доложить о своем прибытии.

Двое охранников у входа в камач Темучина опасливо посторонились при виде жонглера: среди рядовых воинов Язон уже завоевал некоторый авторитет.

Вождь стоял один посреди камача с окровавленным клинком в руке. Язон узнал свой нож и в замешательстве остановился у входа. Но, увидев, как Темучин метнул оружие в козью тушу, служившую мишенью, он немного успокоился. Вождь неторопливо вытащил клинок и одобрительно заметил:

— Хороший нож. Легко метать.

Язон молча кивнул, понимая, что не для обсуждения достоинств ножа его позвали.

— Расскажи все, что ты знаешь о порохе, — приказал Темучин, пробуя ладонью острие ножа.

— Я мало что могу рассказать.

— Не юли, жонглер! — нахмурился вождь. — Если у тебя будет порох, сможешь взорвать его с большим шумом? Отвечай быстро.

Язон почувствовал себя довольно неуютно. Темучин человек решительный и безжалостный; для него нет большой разницы между дохлой козой и живым жонглером; стоит ему учуять подвох, и нож немедленно полетит в Язона. А чутье у вождя тонкое...

— Я сам никогда не видел пороха, — нерешительно начал Язон, — но рассказы о нем слышал. Наверное, я смогу сделать, чтобы он взорвался.

— Так я и предполагал. — Нож с глухим звуком воткнулся в тушу. — Думаю, ты знаешь еще много интересного.

— Бывают такие секреты, которые человек обещает не раскрывать никому. Но ты, Темучин, — мой повелитель, и я клянусь всегда помогать тебе.

— Хорошо. Постарайся не забывать об этом. Теперь скажи, что ты знаешь о жизни в низинах?

— Ничего, — честно ответил Язон. Разговор принимал неожиданный для него оборот.

— И никто не знает. Пора с этим покончить. Я отправлюсь вниз. Ты поедешь со мной. Выступаем в полдень. Кроме тебя, никто не знает, куда мы едем и зачем, поэтому, если тебе дорога жизнь, не вздумай проговориться.

— Я скорее умру, чем скажу хоть слово! — заверил его Язон.

Возвратившись в свой камач, он передал их разговор Мете.

— Звучит довольно странно, — согласилась она, с трудом усаживаясь у очага. — Язон, я хочу есть, но не могу разжечь огонь.

— Наверное, у нас топливо плохое; этот помет надо как следует просушить, чтобы он хорошо горел. Вообще-то вам с Грифом не повредит что-нибудь более питательное, чем жесткое козье мясо. — Открыв сейф, он достал два пищевых набора. — А что касается Темучина, эта его затея мне тоже представляется странной. Не понимаю, как он собирается спуститься вниз по десяти километровой отвесной стене. Знаешь что? Свяжись с Керком, сообщи ему обо всем и скажи, чтобы они забрали вас отсюда, если вдруг возникнут неприятности.

— Нет. Мы будем ждать тебя, — упрямо тряхнула головой Мета.

Достав ложку, она принялась за еду. Гриф взял второй пакет, а Язон встал у входа на страже.

— Спрячьте пакеты в сейф, потом закопаем их.

— Не беспокойся за нас, Язон. Мы сумеем за себя постоять, — вернулась к прерванному разговору Мета.

— Да, — поддержал ее Гриф. — Эта планета гораздо мягче Пирра. Только еда плохая.

Язон с нежностью посмотрел на этих двоих — избитых, но не побежденных. Он открыл было рот, но промолчал — ему действительно нечего было сказать.

Сложив в кожаную сумку припасы, которые могли понадобиться в пути, он достал миниатюрный передатчик и опустил его в полую рукоять боевого топора. Этот топор да еще короткий меч составляли все его вооружение. Хотя Язон и пытался освоить лук, но у него ничего не получилось.

Подъехав к месту сбора, он увидел, что собралось человек пятьдесят. Ни у кого не было с собой запасов продовольствия: видно, они не рассчитывали на долгое путешествие. Перехватив несколько враждебных взглядов, Язон понял, что он здесь единственный чужак, остальные были либо военачальниками высокого ранга, либо ближайшими союзниками Темучина и членами его клана.

— Я тоже умею хранить тайну, — с заговорщицким видом шепнул Язон хмурому Аханку, но в ответ получил порцию проклятий.

Вскоре появился вождь, и отряд выступил в поход. Переход оказался трудным, и Язон порадовался, что предшествовавшие недели провел в седле. Вначале они двигались к подножию какого-то холма, строго на запад, но как только лагерь скрылся из глаз и стало ясно, что их никто не видит, Темучин повернул отряд на юг и приказал ехать быстрее.

К дороге с обеих сторон подступили горы. Экспедиция двигалась от одного ущелья к другому, забираясь все выше и выше. Язон замотал рот меховой шкурой, чтобы спастись от холодного, разрывающего горло воздуха, но остальных это, казалось, не беспокоило.

На заходе солнца они наскоро перекусили холодным мясом и продолжали путь. Язон про себя одобрил такую поспешность: он во время остановки чуть не примерз к земле. Теперь они ехали вереницей — такой узкой стала дорога.

Время от времени Язон, как и многие другие, слезал с седла и вел моропа в поводу, чтобы хоть немного согреться. Холодный свет звездного неба освещал путь.

На одном из перевалов, посмотрев вправо, Язон увидел вдали между скал серое море. Море! Не может быть! Они же в глубине материка... И слишком высоко... Но тут он понял: это действительно было море... Море облаков. Язон как зачарованный смотрел на облака, пока поворот тропы не скрыл их из виду. Дорога круто пошла вниз, и он догадался, что где-то впереди конец плоскогорья.

Здесь, у края пересекающего весь континент обрыва, кончалась территория кочевников. Вниз уходила отвесная стена высотой около десяти километров. Здесь менялся климат: теплые ветры с юга встречались с преградой и, подымаясь вверх, собирались в облака, которые затем обрушивали на низину проливные дожди. «Интересно, — подумал Язон, — видно ли солнце под этим постоянным облачным покрывалом?» Белеющий тут и там снег свидетельствовал о том, что северные ветры изредка пробиваются сквозь преграду.

Тропа проходила через узкий перевал, и Язон увидел небольшое каменное строение, около которого стояли воины и ждали, пока проедет отряд. Путешествие явно приближалось к концу. Вскоре они остановились, и Язону приказали явиться к Темучину. Он поспешил в голову процессии.

Темучин дожевал сушеное мясо, и Язону пришлось ждать, пока вождь промочит горло полузамерзшим ачадом. Небо на востоке побледнело, и, согласно определению кочевников, наступил рассвет — момент, когда можно отличить белую козью шерсть от черной.

— Поведешь моего моропа, — приказал Темучин, закончив трапезу.

Язон ухватил усталое животное за узду и потащил его следом за вождем. Тропа, дважды резко свернув, оборвалась у широкой площадки, дальний край которой кончался обрывом. Темучин подошел туда и глянул вниз на белую массу облаков. Внимание Язона привлекли ржавые механизмы у края пропасти.

Очень внушительно выглядела массивная А-образная рама метров восьми в длину. Вершина ее нависала над пропастью, а опоры уходили глубоко в скалу. Раму укрепляли поперечный брус и подпорки, шедшие из скалы под углом в 45°. Судя по всему, сооружение выковали вручную, хотя в это трудно было поверить. Всю конструкцию покрывал толстый слой ржавчины, но местами виднелись следы смазки. С блока на конце рамы свисала толстая черная веревка, которая исчезала в пропасти.

Заинтересованный, Язон подошел поближе и принялся изучать механизм лебедки, размещенный над рамой. Механизм этот оказался довольно любопытным образчиком достижений местной инженерной мысли. Черная веревка наматывалась на большой вращающийся барабан, сидящий на железной оси толщиной с руку. Связанный со скалой четырьмя массивными кронштейнами, барабан благодаря тому, что все давление передавалось на скалу, мог выдерживать огромную нагрузку. Он соединялся с большим зубчатым колесом, около полутора метров в диаметре, а то, в свою очередь, сцеплялось с шестеренкой поменьше, которую можно было крутить при помощи длинной деревянной рукояти.

Чтобы сообразить, для чего предназначено это сооружение, не требовалось быть Архимедом или Ньютоном. Язону оставалось только восхититься строителями подъемника. Повернувшись к Темучину, он спросил:

— Это машина для спуска вниз?

— Да, — ответил тот после короткого молчания. — И нам придется ее испробовать, другого способа попасть туда нет. Эту штуку построили люди из племени Горностаев. Они клянутся, что часто пользовались ею, и рассказывают множество сказок о жизни внизу. Я не поверил бы ни единому их слову, но у них есть порох и дерево... Они будут управлять машиной, и, если что-нибудь случится, их убьют.

— Нам это не поможет... если и вправду что-нибудь случится.

— Человек рождается, чтобы умереть, — наставительно сказал Темучин. — А жизнь — это всего лишь ежедневная отсрочка неизбежного.

От неожиданности Язон даже не нашел, что ответить: он никак не ожидал услышать из уст вождя столь философское высказывание.

Послышались крики — это воины гнали с холма к лебедке несколько десятков мужчин и женщин.

— Начинайте работать, — приказал Темучин, и воины мигом окружили лебедку. — Не спускайте с них глаз и, если что-нибудь будет не так, — убейте их!

Приободренные таким образом, Горностаи приступили к работе. Хорошо зная, что надо делать, они действовали быстро и слаженно: одни вертели ручку, другие регулировали предохранители, а кто-то даже добрался до висящего над пропастью блока, чтобы смазать его.

— Я пойду первым, — сказал Темучин, надевая кожаную упряжку, закрепленную на конце черной веревки.

— Надеюсь, веревка окажется достаточно длинной, — легкомысленно заметил Язон, но, встретившись взглядом с Те-мучином, тут же пожалел о сказанном — вождь не любил шуток.

— Когда я спущусь, отправляй вниз моего моропа. Проследи, чтобы ему завязали глаза, иначе он взбесится. Потом спустишься сам, потом спустят твоего моропа и так далее, — объяснял вождь. — Аханк! Животных приводить к обрыву по одному, чтобы другие моропы не видели, что с ними делают. Понял?

Аханк отсалютовал.

Пленники из клана Горностаев по команде принялись вращать колесо, помогая себе криками. Когда после нескольких оборотов Темучин поднялся в воздух, барабан переключили на обратный ход, и вождь стал медленно опускаться вниз, покачиваясь на конце веревки. Подойдя к обрыву, Язон некоторое время наблюдал, как его фигура постепенно уменьшается и пропадает из виду.

Спуск продолжался очень долго. Через каждые сто метров вращение барабана замедлялось, потому что через шкив проходило место стыка двух кусков веревки, а затем скорость опять возрастала. Люди у лебедки непрерывно менялись, и работа не прекращалась ни на минуту.

— Из чего сделана эта веревка? — спросил Язон у седовласого старика, командовавшего Горностаями.

— Под обрывом встречается растение с длинными гибкими побегами. Из него получаются отличные веревки — они хорошо растягиваются, но почти не рвутся. Это растение трудно найти, и я не знаю, как оно называется.

«Наверное, какая-то лоза», — подумал Язон и вдруг увидел, что веревка начала сильно дергаться вверх и вниз. Крепко схватив старика за руку, он вопросительно посмотрел на него. Тот, сморщившись от боли, поспешил объяснить:

— Все в порядке. Просто спуск завершился и веревка освободилась от груза. Так всегда бывает, — добавил он и крикнул своим людям: — Поднимайте!

Язон отпустил его, и старик быстро отошел в сторону, потирая руку. Он говорил правду: освобождаясь от груза, эластичная лиана начинала подпрыгивать, так как резко изменялась сила натяжения.

— Давайте моропа! — приказал Язон, когда веревку вытянули обратно.

Воины привели животное. Мороп опасливо косился на пропасть, но, пока на него надевали упряжку, стоял спокойно и не проявлял никаких признаков беспокойства. Но как только кочевники завязали ему глаза и взялись за барабан, моропа словно подменили — он захрипел и судорожно забился, цепляясь когтями за землю. Однако Горностаи не растерялись, видимо, у них имелся немалый опыт в таких делах — старик, с которым беседовал Язон, взял в руки длинный молоток и ударил моропа по голове. Тот сразу обмяк, его с криками подвесили над пропастью и стали опускать.

— Моропа трудно убить, — сказал старик Язону. — Удар по голове ему не повредит, но надо точно рассчитать силу, иначе он очнется раньше времени и оборвет веревку.

— Хороший удар! — похвалил Язон.

Все вроде бы шло нормально. Барабан со скрипом вертелся, веревка медленно уходила вниз, ничто не нарушало размеренного ритма работы.

Мороп скоро исчез из виду, и Язон, отойдя от края обрыва, уселся на землю и задремал. Внезапно раздались громкие крики, и, открыв глаза, он увидел, что веревка ходит ходуном и даже соскочила с блока.

— Оборвалась? — встревоженно спросил Язон.

— Нет. Все в порядке. Мороп спустился.

Так и должно было случиться: когда тяжелое животное сняли, веревка стала дергаться и раскачиваться еще сильнее, чем в прошлый раз.

Язон вспомнил, что он следующий, и ощутил тяжесть внизу живота. Придется приложить немало усилий, чтобы не страдать от морской болезни в этом лифте железного века.

Спуск начался не лучшим образом. Почувствовав, что земля уходит из-под ног, он инстинктивно попытался уцепиться за нее, но из этого, естественно, ничего не вышло; барабан сделал еще один оборот, и Язон повис в воздухе. Бросив беглый взгляд на облачное море под ногами, он решил больше туда не смотреть. Край обрыва медленно поднимался, вот уже исчезли угрюмые лица кочевников...

Язон старался думать о чем-нибудь смешном, но с удивлением обнаружил полную потерю чувства юмора. Медленно вращаясь вокруг своей оси, он с интересом поглядывал по сторонам, благо ярко светило солнце и в прозрачном, чистом воздухе можно было разглядеть мельчайшие детали окружающего ландшафта.

Только теперь, увидев обрыв во всей красе, он смог оценить его гигантские размеры. Влево и вправо от Язона, насколько хватал глаз, тянулась серая каменная скала. Внизу она терялась в белом море облаков, где-то там находилось подножие этой фантастической стены. Высоко над головой, на фоне голубого неба, вырисовывались острые вершины гор, но по сравнению с глыбой обрыва они казались совсем невысокими.

Рядом со всем этим великолепием Язон почувствовал себя ничтожной козявкой, которая ползет по бесконечной стене, все время оставаясь практически на одном месте.

Теперь хорошо было видно, что лебедка стоит в самом низком месте обрыва, и Язон решил, что внизу должно быть возвышение. Очевидно, только здесь веревка могла выдержать свой вес, в любой другой точке она оборвалась бы под собственной тяжестью.

Облака приближались, и вскоре его окутала туманная дымка, а еще через минуту Язон очутился в плотном сером облаке. Меньше всего он ожидал, что сможет уснуть, раскачиваясь на конце десятикилометровой веревки. Но усталость брала свое, а монотонное движение и приятный полумрак действовали убаюкивающе. Язон, расслабившись, уронил голову на грудь и через минуту сладко спал.

Проснувшись от того, что по спине течет вода, он вздрогнул и прижал воротник. Потом протер глаза и осмотрелся.

Шел дождь — один из тех моросящих дождей, которые могут идти несколько суток кряду. Сквозь струи воды по-прежнему виднелась стена обрыва, но внизу ничего не было видно.

Язон достал из-за пояса боевой топор. Неизвестно еще, кого он там встретит. Может, туземцы держат здесь военный отряд для защиты от набегов кочевников.

Земля приближалась, и уже можно было различить большие валуны, выступающие из мокрой травы.

— Приготовься отстегнуться, — сказал Темучин, появляясь из тумана. — А зачем тебе топор, жонглер?

— Я подумал, что могу встретить кого-нибудь другого, — ответил Язон, засовывая топор за пояс.

Резкий рывок веревки бросил его на траву.

— Отбегай! — крикнул Темучин.

Но Язон еще не успел отстегнуться и сделал это, только когда веревку начали поднимать. Упав с приличной высоты и прокатившись по земле, он сел, потирая ушибленный бок.

— Пошли, — бросил вождь и, не дожидаясь, пока Язон встанет, двинулся вперед.

Здесь, в низине, было очень сыро и тепло. Язон несколько раз оскользнулся на мокрой траве, под ногами хлюпала грязь.

Темучин остановился у покатой скалы метров десяти высотой.

— Отсюда будешь наблюдать за спуском своего моропа. Когда он покажется, разбудишь меня. Мой пасется с той стороны скалы, смотри, чтобы он не убежал.

Не дожидаясь ответа, вождь улегся на сухую траву под скалой и натянул на лицо кусок шкуры.

— Ну да, — пробормотал Язон себе под нос. — Как раз то, чем я люблю заниматься в дождь: отличная мокрая скала и изумительный вид на черт знает что!

Забравшись на скалу, он кое-как устроился на гладкой скользкой вершине. Сонливость как рукой сняло — на твердом камне и сидеть-то было неудобно, не то что лежать.

Монотонное шуршание дождя нарушалось лишь редкими криками моропа, который радовался неожиданному пиру и, похоже, совсем ошалел от счастья. Временами дождь ненадолго прекращался, и тогда Язон мог видеть обширный зеленый луг, усеянный валунами и пересекаемый стремительными ручьями.

Пропитанные сыростью и заполненные неудобством минуты тянулись бесконечно. Ему показалось, что прошли годы, прежде чем над головой послышалось шумное дыхание и из пелены дождя появился мороп. Здоровенное животное парило в воздухе как бы само по себе, без всякой видимой поддержки, и в этом было что-то жуткое и неестественное.

Темучин проснулся, как только Язон дотронулся до его плеча, и они поспешили к месту спуска. Мороп, хрипя и вздрагивая, висел у самой земли.

— Быстрее, — приказал вождь. — Он приходит в себя.

Веревка начала колебаться, мороп царапнул когтями землю, и его опять потянуло вверх. Темучин стремительно прыгнул к животному и, обхватив его за шею, с силой притянул к земле.

— Расстегивай!

Пряжки поддались легко, и, расстегнув последнюю, Язон отбежал в сторону. Веревка пошла вверх и сорвала с моропа упряжь, разодрав ему шкуру. Животное громко закричало от боли. Упряжка с шорохом исчезла в струях дождя.

Дальше все пошло проще. Поскольку Язон знал теперь, что надо делать, Темучин оставил его за главного, а сам опять отправился под скалу, как бывалый солдат, использующий любую передышку для сна. Язон был не прочь составить ему компанию, но, исполняя приказ, сидел и ждал остальных.

Воины и моропы сходили с дождливого неба через равные промежутки времени и сразу попадали под мудрое руководство жонглера. Нескольких человек он отправил приглядывать за моропами, остальные же могли отдохнуть, кроме Аханка, которого Язон обязал наблюдать за местностью, заявив, что у того на редкость хорошее зрение. Военачальник, похоже, не обрадовался, но подчинился безропотно.

Уже спустилось 26 человек и 25 моропов, когда всех разбудил хриплый крик Аханка. Глянув вверх, Язон различил темную тушу, летящую прямо на них. Через секунду мороп с шумом ударился о камни, а следом упал обрывок веревки.

— Привяжите к упряжке моропов, — распорядился Тему-чин, бросив взгляд на окровавленную тушу животного, и, повернувшись к Язону, сказал: — Вот почему я сначала отправлял человека, а потом моропа. Горностаи предупредили меня, что от долгого использования веревка рвется. Когда это произойдет, точно сказать нельзя, но она всегда рвется только под тяжелым грузом.

— Теперь я понимаю, почему ты пошел первым. Из тебя вышел бы хороший игрок.

— А я и так хороший игрок, — спокойно ответил Тему-чин. — У нас только две веревки, поэтому я приказал прекратить спуск, когда эта порвется. К нашему возвращению они привяжут новую веревку и спустят сюда охранника. А теперь — вперед!

— Могу я спросить, куда мы направляемся? — поинтересовался Язон, когда отряд медленно двинулся вниз по склону. Воины растянулись широким полукругом с Темучином в центре; четыре моропа тащили труп своего собрата.

— Нет, — отрезал Темучин, отбив у Язона всякую охоту задавать вопросы.

От обрыва, невидимого уже за пеленой дождя, начинался ровный спуск. Поросшую травой и небольшими кустами равнину пересекали ручьи и речки, сливавшиеся ниже в широкие, но мелкие потоки. Моропы переходили их вброд, удивленно фыркая, — они никогда не видели столько воды. Температура повышалась, и все развязали одежды. Язон, с радостью сняв шлем и подставив лицо моросящему дождю, стер со щек слой мази и начал подумывать о купании.

Спуск неожиданно закончился неровным утесом — внизу пенилась бурная речка. Темучин приказал сбросить в нее лишние шкуры и тушу погибшего животного. Воины подтащили моропа к обрыву, и тело с шумом упало в воду; в последний раз мелькнули когтистые лапы, мороп перевернулся и исчез.

Без колебаний Темучин направил отряд на юго-запад вдоль берега реки — видно, он знал об этом препятствии. Марш продолжался весь день. К вечеру дождь прекратился, а характер местности изменился — все чаще стали попадаться островки кустов и деревья. Впереди показался широкий утес, а за ним лес. Увидев его, Темучин приказал остановиться:

— Спать. Дальше двинемся ночью.

Язону не нужно было повторять дважды. Остальные еще не успели остановиться, а он уже спрыгнул с седла, свернулся калачиком на траве и закрыл глаза. Моропы после спуска на веревке и долгого пути тоже радовались отдыху. Вытянувшись на земле, они погрузили голову в траву и жевали ее даже во сне.

Было темно... Язону показалось, что он только что закрыл глаза, как его уже кто-то схватил за ногу стальными пальцами.

— Мы выступаем, — сказал Аханк.

Язон сел, энергично потянулся, хрустнул костями и протер глаза, пытаясь отогнать сон. Накануне, выпив остатки ачада из своего бурдюка, он наполнил его водой; теперь он отпил немного воды, а остальное вылил себе на голову — здесь не было нужды экономить.

Они построились в колонну: впереди — Темучин, Язон — одним из последних. Аханк замыкал движение, и по его косым взглядам и обнаженному мечу было ясно, что он стережет Язона. Разведывательная группа превратилась в военный отряд, и кочевники, не нуждаясь больше в помощи бродячего жонглера, ждали от него только помех. В тылу отряда Язон не мог причинить никакого вреда, а если бы и попытался, его тут же убили бы. Он понимал это и старался ехать спокойно, всем своим видом выражая покорность.

Отряд двигался абсолютно бесшумно: даже когда они вступили в лес, не раздалось ни звука. Мягкими подушечками лап каждый мороп ступал в след, оставленный идущим впереди. Кожа не скрипела, металл не звякал — призрачными тенями скользили кочевники в пронизанной дождем тишине.

Деревья расступились, и Язон увидел, что они выехали на поляну. Неподалеку виднелся свет и смутно угадывались очертания какого-то здания. Все так же молча воины повернули вправо и единой линией двинулись к строению. Они уже были в нескольких метрах от него, когда внезапно появился прямоугольник света — кто-то открыл дверь, — на освещенном фоне четко выделялся силуэт человека.

— Этого взять живым, остальных убить! — выкрикнул Темучин, и, прежде чем он закончил, воины бросились вперед.

Человек в проеме с хриплым криком отпрянул назад, пытаясь закрыть дверь. Трое воинов сбили его с ног и, упав вместе с ним, остались лежать неподвижно. Язон, который как раз слезал с моропа, удивился, почему они не встают, но тотчас получил ответ. Еще пять кочевников метнулись к проему, натягивая луки. Двое, припав на колено, а трое, стоя во весь рост, разом послали в открытую дверь пять стрел, потом еще раз... Когда подошел Язон, воины уже ворвались в здание, и он вбежал следом.

Схватка почти закончилась, и небольшую, похожую на амбар комнату заполнила смерть. Жуткую сцену освещал неровный огонь свечи. Перевернутые столы и стулья были свалены в кучу, а рядом лежали мертвые и умирающие. Седой человек со стрелой в груди громко стонал, воин Темучина наклонился и коротким ножом перерезал ему горло. Послышался треск, и здание задрожало — это с тыла ворвались остальные кочевники.

Только один человек оставался в живых и продолжал сражаться — тот самый, что стоял в дверях. Высокий, с густой копной волос, в грубой домотканой одежде, он, отступив к стене, орудовал огромной дубиной. Убить его было нетрудно — хватило бы одной стрелы, но кочевники, выполняя приказ, старались захватить этого человека живым, однако никак не могли к нему приблизиться. Один воин сидел на полу, держась за ногу, второй был обезоружен на глазах у Язона — его меч со звоном отлетел в сторону.

Язон решил, что может помочь. Быстро оглядевшись, он заметил у стены полку, на которой стояла лопата с длинной ручкой — как раз то, что ему было нужно. Схватив ее, он уперся коленом в середину рукоятки, та согнулась, но не сломалась — дерево оказалось хорошо выдержанным.

— Я возьму его! — крикнул Язон, подбегая к сражающимся.

Он немного опоздал, дубинка попала одному кочевнику по руке, сломав кость и выбив меч. Язон занял место раненого и сделал обманный выпад, как будто собираясь ударить противника по ногам. Тот быстро опустил дубину. Раздался треск... Используя силу ответного удара, Язон взмахнул лопатой и сделал выпад в голову. Противник парировал удар, но при этом вынужден был отступить от стены, и стоявший рядом Аханк ударил его плашмя мечом по голове. Крестьянин охнул и упал без чувств. Язон отбросил лопату и подобрал дубинку. Она была сделана из крепкого, гибкого дерева и стянута железными кольцами, в длину дубина достигала почти двух метров.

— Это что? — спросил Темучин, внимательно следивший за ходом схватки.

— Дубинка из дерева. Простое, но надежное оружие.

— И ты умеешь им пользоваться? Ты говорил, что ничего не знаешь о жителях низин.

Вождь говорил спокойно, но глаза его полыхали огнем, и Язон понял, что сейчас в этой комнате может стать одним трупом больше.

— Я и теперь ничего о них не знаю. Я научился владеть этим оружием дома. Там... у меня на родине каждый умеет обращаться с дубинкой.

Он не стал добавлять, что речь шла не о племени пиррян, а о его родной планете Поргорсторсаанд на другом конце Галактики. В аграрном обществе, разделенном жесткими сословными перегородками, оружие могли иметь только военные и представители аристократии. Но нельзя запретить человеку пользоваться палками, если он живет в лесу. И с дубинкой умел обращаться каждый житель планеты, а Язон одно время даже был признан чемпионом в применении этого немудреного, но весьма эффективного оружия.

Удовлетворенный ответом, Темучин отвернулся, а Язон, помахав для удовольствия дубинкой и проделав пару приемов, принялся изучать обстановку. По всей видимости, они ворвались на ферму: кругом валялись сельскохозяйственные орудия и продукты крестьянского труда. Здесь же содержалась скотина, которую кочевники перебили, как только ворвались в здание. Все приказы вождя понимались буквально и исполнялись немедленно: если Темучин сказал: «Убить!» — значит, в живых не останется никто.

Язон тут же получил подтверждение своим мыслям. Кочевники уже вовсю грабили ферму, и один воин, перевернув в поисках добычи какой-то ящик, обнаружил под ним младенца. Очевидно, ребенка спрятали в последнюю минуту, надеясь уберечь от гибели. Не моргнув глазом, варвар пронзил маленькое тельце мечом. Язон постарался сделать вид, что для него это обычное зрелище, но в душе содрогнулся от ужаса.

— Свяжите пленного и приведите его в чувство, — приказал Темучин, очищая от пыли упавший на пол кусок жареного мяса.

Связав крестьянину руки за спиной, его прислонили к стене и стали обливать водой. Когда после третьего ведра он так и не пришел в себя, Темучин накалил в пламени свечи кончик ножа и прижал к руке пленника. Тот дернулся, застонал и открыл глаза.

— Ты говоришь на меж-языке? — спросил Темучин.

Крестьянин быстро заговорил на непонятном языке. Вождь внимательно выслушал его и сильно ударил по свежей ране. Крестьянин пронзительно вскрикнул и опять сказал что-то на том же языке.

— Глупец не умеет говорить на нормальном языке, — констатировал Темучин.

— О Темучин, разреши мне, — выступил вперед один из воинов. — Его язык похож на язык племени Змеи, что живет на востоке у моря.

Минут через десять переговоры удалось наладить. С бесконечными повторами и поправками пленнику сообщили, что его убьют, если он откажется помогать Темучину. Никаких обещаний относительно того, что будет в случае согласия, он не получил, но понял, что в его положении выбирать не приходится.

— Мы хотим добраться до места, где есть солдаты, — добавил Темучин. — Переведи.

Пленник быстро закивал головой. Понятно, что в примитивном обществе крестьянин не испытывает любви ко всякого рода угнетателям, в том числе и к воинам, которые собирают с него налоги. По этой ли причине или из-за страха, но туземец сразу согласился вести кочевников к крепости.

— Он говорит, что там много солдат, — сказал переводчик. — Две руки, а может быть, и пять рук... Он говорит, что крепость хорошо защищена... у солдат разное оружие... но я не могу понять, что это за оружие.

— Пять рук солдат? — Темучин улыбнулся и посмотрел на воинов. — Я испуган.

Кочевники разразились хохотом, молотя друг друга по спинам. Язон, хотя и не нашел в шутке ничего смешного, счел за благо присоединиться к остальным.

Когда смех стих, двое воинов подвели к Темучину раненого товарища.

— Что случилось? — спросил вождь.

— Нога... — хрипло сказал раненый.

— Дай взглянуть.

Воину помогли снять сапог, и, когда обнажили ногу, стало ясно, что рана очень серьезная. Коленная чашечка была разбита, а из раны торчали осколки кости. По ноге текла струйка крови. Воин наверняка испытывал страшную боль, но терпел и даже не стонал.

Язон, понимавший, что необходима срочная операция по трансплантации кости, не мог представить, что можно сделать для кочевника в этом варварском мире. Ответ не заставил себя ждать.

— Ты не можешь ходить, не можешь ездить верхом, не можешь быть воином, — объявил Темучин.

— Я знаю. — Кочевник выпрямился, оттолкнув товарищей. — Но я хочу умереть в бою. Я хочу, чтобы меня сожгли с моими большими пальцами. Без больших пальцев я не смогу держать меч и не смогу защищаться от подземных демонов.

— Ты прав. — Темучин вытащил меч. — Ты был хорошим воином и добрым товарищем — желаю тебе побед в подземных битвах. Я окажу тебе честь и сам отправлю на тот свет.

Схватка неожиданно оказалась не простой формальностью, а настоящим боевым поединком. Кочевник, несмотря на рану, сражался хорошо, отчаянно защищая свою жизнь. Но Темучин все время старался зайти со стороны сломанной ноги и в конце концов поразил воина прямо в сердце.

— Был еще раненый, — вспомнил вождь, вытирая клинок.

Вперед выступил воин с рукой на перевязи:

— Рука в порядке, даже кожа не порвана. Я могу сражаться, могу ехать верхом, но не могу стрелять из лука.

Темучин что-то прикинул в уме.

— Каждый человек на счету. Делай, что можешь, и ты вернешься в свой камач. Мы выступим, как только сожгут убитого. Жонглер, где ты?

Язон быстро подошел к Темучину, готовый выслушать приказ.

— Поедешь впереди меня... И постарайся не делать лишнего шума. — Вождь поморщился, очевидно, вспомнив о неважных воинских качествах Язона. — Эта крепость с солдатами как раз то, что мы ищем. Горностаи спускались в низину и раньше, но только по три-четыре человека, потому что спускать много моропов — опасно. Обычно они нападали на мирных жителей, но случались и стычки с солдатами, и один раз они убили солдата и захватили у него порох. Я видел этот порох и пытался поджечь его, но он просто сгорел. Однако Горностаи клянутся, что порох взрывается, и я верю им. Мы захватим порох, а ты покажешь, как его взорвать.

— Только дай мне его. Я все тебе покажу.

Они долго плутали по темному лесу, пока пленник испуганно не признался, что потерял дорогу. Обозленный Тему-чин несколько раз сильно ударил его и нехотя отдал приказ отдыхать до утра. Снова зарядил дождь, и кочевники укрылись под деревьями.

Язон последовал их примеру, но, несмотря на усталость, заснуть не мог — у него не шло из головы побоище на ферме.

Несколько недель он жил среди кочевников, жил как кочевник и уже успел привыкнуть к этим людям. Они не отличались добродушием, были грубы и вспыльчивы, но Язон видел, что они честны, отважны и уважают свои неписаные законы.

Но теперь у него перед глазами все время стоял пронзенный мечом ребенок... Теперь выяснилось, что кочевники еще и хладнокровные, безжалостные убийцы. И хотя они проливали кровь в соответствии со своими представлениями о жизни, это ничего не меняло.

Но Язон напомнил сам себе, что он шпион, а не этнограф. Он выполняет задание. Он должен разрушить социальную структуру кочевников и добиться открытия шахт. Это необходимо сделать независимо от того, нравятся ему варвары или нет. Все его поступки должны быть подчинены одной цели, и ради нее надо терпеть и держаться.

Язон постарался устроиться поудобней и заснуть, но беспорядочные мысли никак не давали забыться.

«Ты, Темучин, в своем роде великий человек, — подумал он. — Но я уничтожу тебя!»

А дождь лил и лил...

На рассвете они выступили. Пленный, на котором лица не было от страха, долго отыскивал дорогу, а найдя, чуть не запрыгал от радости. Поскольку рот ему предусмотрительно заткнули кляпом, крестьянин знаками объяснил, в какую сторону надо ехать, и кочевники двинулись в указанном направлении.

Неожиданно впереди послышались голоса и треск ветвей. Отряд моментально остановился. Аханк приставил меч к горлу пленника, а остальные бесшумно расчехлили луки. Из-за поворота показались два человека. Пройдя несколько шагов, они замерли, увидев неподвижных всадников. Секунду спустя засвистели стрелы...

— Что это у них в руках? — спросил Темучин у Язона.

Тот спрыгнул с моропа и перевернул труп носком сапога. На убитом были легкие латы и шлем, у пояса висел меч, а в руке он все еще сжимал примитивный мушкет. Язон подобрал оружие.

— Я слышал, что эта штука называется «ружье». Оно убивает при помощи пороха. Когда вот этот рычажок ударяет вот по этому камешку, вылетают искры, которые поджигают порох. Порох взрывается и выталкивает вот из этой трубки кусочек железа, который убивает не хуже чем стрела.

Подняв голову, Язон увидел с десяток направленных на него луков. Он осторожно положил ружье и снял с пояса убитого два небольших мешочка.

— Ну да, кусочки железа, а вот и порох.

Он протянул один мешочек Темучину.

— Здесь его не очень-то много, — заметил тот.

— Для ружья много и не надо. Но там, откуда пришли эти люди, наверняка должен быть большой запас.

— Я тоже так думаю, — согласился вождь и махнул рукой.

Быстро отрубив мертвецам большие пальцы, кочевники отволокли трупы в сторону. Темучин взял оба мушкета.

Минут через десять они выехали на опушку леса. Здесь начинался большой луг, который пересекала широкая спокойная река. На берегу реки стояло небольшое укрепление с высокой башней над входом.

— Пленный говорит, что это то самое место, — доложил переводчик.

— Спроси, сколько входов у этого здания.

— Он говорит, что не знает.

— Убейте его!

Блеснул меч, и труп оттащили в сторону.

— С этой стороны видны только дверь и узкие отверстия, наверное, для стрельбы. Мне это не нравится, — вслух размышлял Темучин. — Пошлите двух человек, пусть они обойдут вокруг здания. Жонглер, а что это за круглая штука на стене?

— Точно не знаю, но скорее всего это тоже ружье, только очень большое. Очевидно, оно стреляет большими кусками железа.

— Я тоже так думаю, — согласился вождь.

Тем временем разведчики бесшумно исчезли в кустах. Если учесть, что кочевники ухитрялись прятаться на абсолютно голой равнине, то неудивительно, что в густом лесу они просто растворились. Воины с хищным нетерпением ожидали возвращения лазутчиков.

— Так я и думал, — удовлетворенно кивнул Темучин, когда ему доложили результаты разведки. — С той стороны такая же дверь у самой воды. Ночью мы легко захватим эту крепость, но я не хочу ждать ночи. Сумеешь выстрелить из этого... ружья?

Последние слова были обращены к Язону, и тот нехотя кивнул головой. Заметив, что кочевники притащили трупы солдат, он начал понимать, куда клонит вождь. В армии Темучина сражались все, даже играющий на лютне эксперт по пороху. Возражать не имело смысла. Темучин во что бы то ни стало хотел открыть дверь, а Язон лучше всех подходил для этого дела.

Затерев пятна крови, он надел мундир и, подозвав переводчика, заставил его повторять фразу «Открой быстрее» на местном языке, пока не выучил ее наизусть.

— Ты помнишь, что надо сделать? — спросил вождь.

— Все очень просто. Я иду к крепости, а вы ждете на опушке. Я прошу их открыть. Они... открывают. Я вхожу и держу дверь открытой до вашего появления.

— Мы будем очень скоро.

— Я в этом не сомневаюсь, но тем не менее буду чувствовать себя очень одиноко.

По-прежнему лил дождь, и Язон, насыпая порох на полку ружья, прикрыл его шлемом, а потом завернул мушкет в шкуру — он очень не хотел осечки.

— Эта штука выстрелит только один раз, — обратился он к Темучину. — А этот меч не внушает мне доверия. Могу я на время взять у тебя пиррянский нож?

Темучин кивнул и протянул ему оружие, Язон нацепил нож на пояс.

— Иди, жонглер, — приказал вождь.

Язон холодно улыбнулся в ответ и пошел.

Сначала пришлось пробираться сквозь густой подлесок, и, не одолев и пятидесяти метров, он вымок по пояс. Правда, по сравнению с тем, что ждало его в крепости, это были всего лишь незначительные неудобства. Язон проклял порох, Темучина, свой длинный язык и, крепко выругавшись, зашагал дальше. Дождь усилился, и здание едва виднелось сквозь завесу воды; под ногами чавкала грязь и пенились лужи, а чужой шлем вонял потом.

Выйдя из-под прикрытия деревьев, он направился к реке и вскоре достиг берега. Вода в реке бурлила в водоворотах, смешиваясь с оползающей грязью. Пригнув голову, Язон побрел в сторону крепости, ежеминутно оступаясь на скользкой глине.

Минут через пять он добрался почти до самого укрепления, но дозорные на башне пока что его не замечали. Поглядывая на торчащую над стеной пушку, Язон направился к двери. В этот момент из башни выглянул часовой и что-то крикнул. Язон, не останавливаясь, помахал ему рукой. Солдат окликнул его вторично — Язон махнул рукой и хрипло прокричал: «Открой!», очень надеясь, что произносит это слово правильно. Явно не удовлетворенный таким ответом, часовой продолжал что-то кричать, но Язон уже достиг мертвой зоны под стеной, и теперь его не было видно с башни.

Массивная деревянная дверь высотой в два человеческих роста была обита полосками железа и выглядела очень внушительно. Язон толкнул ее плечом — дверь не поддавалась. Неожиданно раздался неприятный звук, и из бойницы справа от входа показался ствол мушкета. Вжавшись в дверь, чтобы его не могла достать пуля, Язон забарабанил по ней прикладом:

— Открой быстрее! Открой!

Внутри послышались шум и голоса — в крепости происходило какое-то движение. Сердце у Язона чуть не выпрыгивало из груди, пульс бешено стучал в ушах, по лицу струился пот, смешиваясь с дождем... Что делать? Бежать? Но тогда в него будут стрелять и те, и другие, и кто-нибудь обязательно попадет. Остаться? Но нельзя же вечно сидеть здесь — в мышеловке, которая в любой момент может захлопнуться.

Он собрался еще раз ударить в дверь прикладом и тут услышал звон цепей и скрежет засовов. Судорожно сорвав с мушкета шкуру, он взвел курок и напрягся, готовясь к рывку.

Когда дверь медленно приоткрылась, Язон сунул в щель ствол мушкета и налег мечом, стараясь открыть ее пошире. Краем глаза он уже видел квадратный крепостной двор и испуганное лицо солдата, отпиравшего дверь. Язон изо всех сил рванулся вперед, солдат отлетел в сторону, дверь распахнулась... Он увидел, что напротив входа выстроились солдаты с ружьями на изготовку. Стволы мушкетов смотрели прямо ему в грудь, и Язон понял, что стоит на пороге смерти.

Бей первым и никогда не останавливайся на полпути — таков закон кочевников, и они абсолютно правы. Прежде чем кто-нибудь успел двинуться с места, Язон с криком прыгнул в самую гущу врагов и спустил курок. Выстрел гулко разнесся по каменному двору, и один солдат упал. Это было последнее, что Язон помнил отчетливо.

Кажется, в прыжке он сбил двух человек, и вокруг него началась свалка. Вскочив на ноги, Язон опрокинул еще двоих и, выхватив нож, принялся рубить направо и налево. Один солдат, раненый или мертвый, упал прямо на него, и, прикрываясь его телом, Язон продолжал орудовать ножом. Кругом раздавались крики, стоны и звон оружия.

Неожиданно резкая боль вспыхнула в ноге и почти сразу — в боку и в руке. У него зазвенело в ушах, закружилась голова, и, рубанув еще раз наугад ножом, он упал на землю. Над ним появился разъяренный офицер — его меч, со свистом рассекая воздух, опускался Язону на голову. С трудом парировав страшный удар, он всадил нож офицеру в пах. Хлынула кровь, и враг упал. Язон отшвырнул труп, готовясь встретить следующего нападающего...

В этот момент в дверь ворвался первый кочевник с обнаженным мечом в руке — это был сам Темучин. Чуть не вылетев из седла, он резко осадил моропа посреди двора, и двое солдат замертво упали под его страшными ударами. С этой минуты не было никакого сомнения в исходе битвы.

Предоставив кочевникам самим разбираться дальше, Язон поднялся на ноги и привалился к стене. Звон в ушах утих и перешел в негромкое гудение. На шлеме обнаружилась большая вмятина, но голова, к счастью, была цела. Неглубокая рана под ребрами и порез на руке сильно кровоточили, но никакой опасности для жизни не представляли. Рана на ноге оказалась самой серьезной, так как вражеский клинок задел мышцы. Нога сильно болела, но двигаться Язон мог, хотя и с некоторым трудом. Он очень обрадовался этому обстоятельству, потому что вовсе не хотел погибнуть от меча Темучина, даже если потом его сожгут вместе с его большими пальцами.

Бой близился к концу, однако, судя по крикам, внутри здания еще сопротивлялись. Но солдаты, никогда не имевшие дела с таким противником, как кочевники, погибали один за другим. Мушкеты теперь оказались совершенно бесполезны, стрела разила быстрее и точнее. Двор был усеян трупами, кровь смешивалась с дождевой водой. У входа, там, где его остановила пуля, лежал мертвый кочевник — единственная потеря атакующих.

Язон уловил какое-то движение на башне, но, прежде чем он успел пошевелиться, звякнула тетива, и солдат, выглянувший из-за зубца стены, сполз обратно со стрелой в груди. Крики вскоре прекратились, стоны затихли — крепость пала...

Во дворе появились кочевники и молча засновали среди трупов, совершая свой отвратительный ритуал. Из здания вышел Темучин с окровавленным мечом в руке и, указывая на груду тел у входа, сказал военачальнику:

— Трое из них принадлежат жонглеру. Пальцы остальных — мне.

Военачальник отсалютовал и достал кинжал.

Вождь повернулся к Язону:

— Там внутри много всяких вещей. Иди найди порох.

Заметив, что он все еще держит в руке нож, Язон вытер его об одежду и протянул Темучину. Тот молча взял нож и пошел обратно в здание.

Язон, стараясь идти как можно ровнее, направился к складу, вход в который охранял Аханк. В большом помещении с низким сводчатым потолком лежали мушкеты, мечи, ядра, корзины с пулями и несколько коротких толстых стволов, забитых деревянными пробками.

— Вот, — указал на них Язон, останавливая Темучина, который хотел подойти поближе. — Не ходи туда. Видишь серые зерна на полу? Это порох, а он может взорваться от случайной искры. Нужно расчистить дорогу.

Наклон вызвал сильную боль в боку, но Язон, стараясь не обращать на это внимания, с помощью обрывков одежды расчистил проход через всю комнату. Оказалось, что порох просыпался из открытого ствола. Ссыпав его обратно и тщательно закупорив ствол, Язон осторожно поднял его и передал Аханку.

— Не бросать, не наклонять, не держать вблизи огня, не дать отсыреть, — быстро объяснял он. — Пришли сюда... раз, два... девять человек за остальным порохом. Передай им то, что я сказал тебе.

В этот момент снаружи послышался сильный грохот. Подбежав к окну, Язон увидел, как от башни откололся большой камень и во двор посыпались осколки; дождь прибивал к земле густое облако пыли. Раздался еще один взрыв, и задрожали стены. Вбежал кочевник, громко крича что-то на своем языке.

— Что он говорит? — спросил Язон.

— Приближаются солдаты. Они стреляют из больших ружей. Много рук солдат — больше, чем можно сосчитать.

Никто не проявлял никаких признаков беспокойства. Война есть война. Ни дождь, ни чуждое окружение, ни новое оружие — ничто не могло поколебать кочевников. Люди, атаковавшие космический корабль, лишь презрительно улыбались при звуках артиллерийского огня.

Пока Аханк руководил переноской пороха, Темучин поднялся на башню, чтобы посмотреть на приближающегося противника. Вокруг свистели пули, в стены крепости ударили ядра, но вождь неподвижно стоял на смотровой площадке и, только разглядев все, что хотел, спустился вниз и стал отдавать приказы своим людям.

Язон вышел из склада последним и обнаружил, что в крепости остался только Темучин.

— В эту дверь, — приказал вождь, указывая на выход к опушке. — Там наши моропы. По моему приказу воины с порохом отступают к лесу. Остальные задержат солдат.

— Сколько человек нас атакуют? — спросил Язон.

— Много. Две полные руки, а может, и больше. Иди, жонглер, солдаты уже близко.

И в подтверждение его слов в узкие бойницы влетело несколько пуль, а за стеной послышались крики наступающих.

«Как он сказал? — пытался сосчитать Язон, выходя из крепости. — Две полные руки... Рука — это все пальцы человека — двадцать. Полная рука — значит сотня. Такой счет у кочевников». А их осталось двадцать три человека, и то если никто больше не погиб при штурме крепости. Девять воинов несут порох, Язон при них как специалист. Остается тринадцать. Против нескольких сотен! Принимать бой при таком неравенстве сил — это настоящее безумие.

События тем временем стремительно развивались. Кочевники, назначенные Темучином носильщиками пороха, уже во весь опор мчались к лесу. С трудом взгромоздившись на моропа, Язон последовал за ними и успел миновать угол крепостной стены за минуту до появления первых солдат.

Тринадцать всадников яростно обрушились на противника. Оглянувшись, Язон увидел брошенные пушки и разбегающихся во все стороны солдат. Кочевники дрались отчаянно и не знали жалости к врагу.

Но Язон уже въехал в лес, и ему пришлось отвлечься, чтобы увернуться от бьющих по лицу веток. Воины Темучина ждали его под деревьями. Вскоре послышался топот и на опушке показались семь моропов, на одном из них сидели два всадника. С каждой стычкой силы кочевников таяли.

— Вперед, — приказал Темучин. — Обратно пойдете тем же путем, что и сюда. Мы останемся и встретим погоню, если она будет.

В пути Язону пришлось худо: раны, которые он не успел вовремя перевязать, болели и кровоточили. Сделать перевязку сейчас, сидя на горбатой спине моропа, он не мог, и как назло аптечки под рукой не было — он не рискнул взять ее с собой.

Когда отряд миновал разграбленную ферму, их догнал Темучин с остатками арьергарда. После этого Язон окончательно потерял ориентацию и впал в полубессознательное состояние. Туманный лес стоял вокруг стеной, все тропинки казались одинаковыми, но кочевники, руководствуясь природным чутьем, без труда отыскивали дорогу. Отряд упорно двигался вперед, хотя измученные моропы все время спотыкались, и только острые шпоры всадников не давали им остановиться совсем.

Завидев реку, Темучин поднял руку.

— Всем спешиться, — велел он. — Возьмите из сумок самое необходимое. Моропов мы оставим здесь. Идите по одному к берегу.

И вождь быстро направился к реке, таща за собой ослабевшее животное.

Язон, который от усталости и боли уже ничего не соображал, послушно слез с моропа, совершенно не понимая, зачем все это нужно. Доковыляв до берега, он увидел, что моропы куда-то исчезли.

— Все взял? — спросил Темучин, принимая у него узду и доставая нож.

Язон кивнул. Вождь коротким ударом перерезал животному горло и, увернувшись от фонтана крови, столкнул моропа в воду.

— Машина не может поднять моропов. А оставить их у обрыва нельзя, иначе об этом узнают и поставят там охрану. Дальше пойдем пешком. Ты сможешь идти? — подозрительно спросил Темучин, глядя на ногу Язона.

— Конечно! Я прекрасно себя чувствую. Подумаешь — небольшая прогулка после нескольких бессонных ночей и сумасшедшего рейда. Идем! Мы доставим в лагерь порох, и я покажу тебе, как надо делать взрывы, — напомнил он на всякий случай.

Прогулка получилась не из приятных. Они не останавливались ни на минуту, и Язон совсем выбился из сил, хотя его и освободили от неприятной обязанности тащить ствол с порохом. Подниматься по скользкому склону оказалось невероятно тяжело: нога страшно болела, а раны кровоточили при

каждом движении. Язон упал... Воины безразлично прошли мимо и вскоре скрылись в пелене дождя. Поднявшись на ноги, он вытер пот со лба и, шатаясь от усталости, побрел вперед. На вершине ближайшего холма появился Темучин. Глянув на Язона, он потянулся за мечом — Язон заторопился, понимая, что если он сейчас упадет, то составит компанию моропам.

Наверное, прошло очень много времени, прежде чем он наткнулся на сидящих в высокой траве кочевников.

— Темучин поднимается, — сообщил Аханк. — Ты пойдешь вторым. Каждый из первых десяти человек берет с собой ствол с порохом.

— Отличная мысль, — пробормотал Язон, падая в мокрую траву.

Дальнейшее он помнил довольно смутно. Когда спустилась веревка, на Язона надели упряжку, привязав к ней драгоценный ствол с порохом. На этот раз он уснул, как только начался подъем, а разбудили его уже наверху.

Потом было еще долгое путешествие к лагерю. Подъехав к своему камачу, Язон не мог даже слезть с моропа.

— Мета... — прохрипел он. — Помоги раненому ветерану...

Мета выглянула из камача и в ужасе отшатнулась. Потом, взяв Язона на руки, она отнесла его в шатер. Случайные зрители были в полном восторге...

— Тебе нужно что-то съесть, — строго сказала Мета. — Довольно пить.

— Ерунда. — Язон отпил из чашки и облизал губы. — Я потерял много крови и слишком устал, чтобы есть. Аптечка, кстати, то же самое показывает.

— Аптечка также показывает, что тебе необходимо сделать переливание крови.

— Здесь это несколько затруднительно организовать. Я лучше буду пить много воды и есть каждый день свежую козью печенку.

— Откройте! — крикнул кто-то, нажимая на входной клапан. — Я говорю голосом Темучина.

Мета сунула аптечку под шкуру и пошла к выходу. Гриф подобрал с пола копье и взвесил его в руке.

В проеме появилось лицо воина.

— Ты должен немедленно явиться к Темучину, жонглер.

— Скажи ему, что я скоро буду.

Воин хотел было возразить, но Мета схватила его за нос и вытолкнула наружу, а затем снова завязала клапан.

— Ты не можешь идти, — повернулась она к Язону.

— У нас нет выбора. Рану мы зашили вручную, а с антибиотиками здесь никто не знаком. Думаю, все будет в порядке.

— Я вовсе не это имела в виду.

— Я знаю, что ты имела в виду, но, к сожалению, тут мы ничего не можем поделать, — ответил Язон, прижимая к руке аптечку. — Я прекрасно понимаю, что потеряю годы жизни из-за этих стимуляторов, но надеюсь, что кое-кто это оценит.

Когда он встал, Мета бросилась к нему.

— Нет, ты не можешь идти! — воскликнула она, хватая его за руки.

Язон осторожно высвободился и нежно поцеловал ее.

— Язон, мне это не нравится. Я ничем не могу помочь тебе?

— Можешь, но не сейчас. В данный момент я иду показывать Темучину большой взрыв, а после этого мы сможем вернуться на корабль. Я скажу, что отправляюсь за племенем пиррян, и это будет чистая правда. Колесо судьбы вращается, фортуна нам улыбается, и скоро новый день взойдет над Счастьем.

От лекарств у него прояснилось в голове, настроение улучшилось, и он почти поверил в свои слова.

Темучин ждал в своем шатре; по нему совершенно не было заметно, что всего несколько часов назад он вернулся из трудной и опасной экспедиции.

— Взорви их! — велел вождь, указывая на стволы с порохом в углу камача.

— Не здесь и не все сразу, если ты только не замышляешь массового убийства, — ответил Язон. — Мне нужен какой-нибудь сосуд.

— Тебе принесут все, что нужно.

Темучин, видно, хотел, чтобы опыты с порохом хранились в тайне, и Язона это устраивало. Развалившись на мягких шкурах, он лениво грыз кусок жареного мяса, дожидаясь, пока доставят все необходимое.

Вскоре принесли несколько пузатых глиняных горшков, и он выбрал один из них — маленький, с узким горлышком. Вытащив пробку из ствола с порохом, Язон осторожно пересыпал порох в горшок и затолкал туда кусок замши. Затем, приготовив в плошке вязкую смесь из навоза, воды и грязи, он замазал горлышко. Темучин стоял рядом и внимательно наблюдал за процессом создания нового оружия.

— Мне говорили, что порох должен быть полностью закрыт, — пояснил Язон. — Если где-нибудь будет отверстие, оттуда вырвется огонь и порох просто сгорит.

— Как туда попадет огонь? — нахмурился вождь.

Язон взял большую иглу, которой сшивают шкуру для ка-мачей.

— Ты задаешь правильный вопрос. Смотри, пробка высохла, и я могу проделать в ней отверстие. Теперь при помощи этой иглы я просуну в отверстие обрывок ткани — я специально прихватил эту ткань из низины. Она пропитана маслом и должна хорошо гореть. — Он взвесил глиняную бомбу в руке. — Думаю, можно начинать.

Темучин вышел из шатра, и Язон, с горшком в одной руке и с масляной лампой в другой, последовал за ним. Перед камачем вождя было расчищено большое пространство, и воины сдерживали толпу любопытных. Пронесся слух, что Тему-чин проводит какие-то таинственные и очень опасные опыты, и сюда со всего лагеря сбежались кочевники.

Язон осторожно положил бомбу на землю и громко сказал:

— Если сработает, будет сильный гром, дым и пламя. Некоторые знают, о чем я говорю.

Поднеся лампу к фитилю, он дождался, пока ткань загорится, после чего быстро направился к камачу. Даже наркотики не могли заглушить его беспокойства по поводу успеха мероприятия, и опасения эти оказались не напрасными.

Фитиль некоторое время дымил, а потом погас. Язон продолжал чего-то ждать, не обращая внимания на нетерпеливый гул в толпе; у него не было ни малейшего желания подходить сейчас к бомбе — она могла взорваться прямо ему в лицо. Лишь когда Темучин с грозным видом взялся за меч, Язон пошел взглянуть, что же случилось.

— Фитиль погас раньше чем надо, — глубокомысленно сообщил он вождю. — Нужен другой фитиль. Сейчас я все сделаю. Пусть никто не приближается к бомбе до моего возвращения.

Прежде чем кто-либо успел возразить, он скрылся в камаче.

Хорошие фитили делаются из пороха и горят даже без доступа воздуха. Пороха у него достаточно, но во что его завернуть? А что, если?.. Убедившись, что вход в камач плотно закрыт, Язон порылся в сумке и достал оттуда аптечку; он принес ее, невзирая на риск, потому что не хотел свалиться без памяти в самый неподходящий момент. В камере анализатора, под ампулами лежал небольшой листок бумаги с инструкцией. Вот то, что ему нужно!

Фитиль получился быстро, и, закончив работу, Язон натер бумагу маслом и сажей, чтобы она походила на тряпку.

— Должно сработать, — пробормотал он, выходя из шатра.

Заминка продлилась дольше, чем он думал, и кочевники уже открыто смеялись, а Темучин стоял у входа с белым от ярости лицом. Стараясь не слушать язвительных замечаний в адрес глупого жонглера, Язон проковырял новое отверстие в пробке и вставил туда фитиль.

Бумага ярко вспыхнула, разбрасывая искры. Кинув взгляд на пламя, Язон повернулся и побежал...

На этот раз результат был налицо: бомба взорвалась с оглушительным грохотом, и глиняные осколки полетели во все стороны, пробивая стены камачей. Язон не успел отбежать достаточно далеко, и взрывная волна опрокинула его на землю. С трудом поднявшись, он ощупал себя и убедился, что не пострадал. Темучин по-прежнему неподвижно стоял у входа в свой камач, но выглядел удовлетворенным. Вокруг раздавались восторженные крики зрителей.

— Можешь сделать большую бомбу, жонглер? — спросил вождь, и жажда разрушения сверкнула в его глазах.

— Их можно делать любого размера. Скажи, для каких целей тебе нужны бомбы, и я смогу что-нибудь посоветовать.

В этот момент внимание вождя отвлекло движение на противоположной стороне площади: группа людей на моро-пах прокладывала себе дорогу через толпу, и зрители недовольно шумели.

— Кто приближается без разрешения? — повысил голос Темучин и потянулся за мечом; его охранники обнажили оружие и придвинулись ближе к вождю.

Толпа наконец расступилась, и к вождю подъехал всадник.

— Что за шум? — спросил он властным голосом, в котором слышалась давняя привычка командовать.

Голос показался Язону очень знакомым...

Керк!

Темучин в гневе двинулся вперед, охрана — за ним. Керк быстро спешился, к нему присоединились Рес и другие пирряне. Назревала схватка.

— Подождите! — Язон бросился между ними. — Это мое племя! Это пирряне. Они пришли, чтобы присоединиться к армии Темучина. — Он подмигнул Керку. — Успокойтесь! Склоните головы, иначе вас уничтожат.

Керк, как будто и не слыша его, остановился и, взявшись за меч, раздраженно посмотрел на Темучина. Тот со своим отрядом надвигался как лавина, и Язону пришлось отступить в сторону, чтобы его не раздавили. Темучин остановился, только когда носки его сапог коснулись Керка.

Вожди молча смотрели в глаза друг другу. Со стороны казалось, что у них много общего: видно, Керк хорошо изучил отчеты Язона.

— Я Керк — вождь пиррян, — сказал он, чуть вытягивая меч из ножен.

— Я Темучин — вождь всех племен. Ты должен склониться передо мной.

— Пирряне ни перед кем не склоняются!

У Темучина глухо булькнуло в горле, и он начал вытаскивать меч. Язон с трудом преодолел желание закрыть глаза и убежать. Сейчас начнется кровавое побоище!

Но Керк знал, как поступить. Перехватив руку Темучина, чтобы не дать тому обнажить оружие, он с достоинством обратился к нему:

— Я пришел не для битвы. Но я пришел к тебе как равный. Мы будем разговаривать.

Они по-прежнему смотрели в глаза друг другу. Темучин напрягся и покраснел, вены на лбу вздулись, но вытянуть меч из ножен ему никак не удавалось. Хотя вождь варваров обладал недюжинной силой, Керк сдерживал его напор безо всяких видимых усилий. Молчаливая борьба продолжалась несколько секунд... И когда уже казалось, что у кого-нибудь не выдержат нервы, Керк улыбнулся... Чуть заметно, уголками рта, так, чтобы это видели лишь стоящие рядом Темучин и Язон. Одновременно пиррянин с силой надавил на руку вождя, и меч Темучина ушел в ножны.

— Я пришел не для битвы, — повторил Керк ровным голосом. — Юнцы могут биться друг с другом. Мы — вожди, мы будем разговаривать!

Он разжал руку так внезапно, что Темучин пошатнулся и замер на месте. Рассудок боролся в нем со свирепостью варвара. В молчании прошло еще несколько напряженных секунд... И вдруг Темучин, разразившись хохотом, дружески хлопнул Керка по плечу. Такой удар мог свалить моропа, но пиррянин лишь улыбнулся в ответ.

— Ты должен мне понравиться! — крикнул вождь. — Если я раньше не убью тебя. Пошли в мой камач. А ты оставайся здесь! — приказал он Язону, взглянув на него так, будто тот один был в ответе за все происходящее.

Язон не особенно огорчился: лучше ждать на холоде, чем присутствовать при стычке в шатре. В том, что стычка произойдет, он почти не сомневался, потому что был не очень высокого мнения о дипломатических способностях обоих вождей. Гневные голоса в камаче звучали все громче, и Язон съежился в ожидании неизбежной развязки. На него опять навалилась усталость, и он опустился прямо на холодную землю — сидеть все же легче.

В шатре наступила зловещая тишина... Язон заметил, что даже стражники обмениваются тревожными взглядами. Неожиданно с треском лопнули ремни входного клапана, и из камача, сбив плечом опорный столб, вышел Керк. Мельком увидев в проеме искаженное злобой лицо Темучина, Язон вскочил и заторопился за Керком.

— Что там произошло? — спросил он у пиррянина.

— Ничего особенного, — ответил тот. — Мы начали говорить, но никто не хотел уступать. Пока что ничья.

— Вы должны были ждать моего возвращения. Почему вы пришли раньше? — спросил Язон, хотя знал ответ заранее.

— А почему бы и нет? Пирряне не могут отсиживаться в горах и выполнять обязанности тюремщиков. Мы решили сами взглянуть, что здесь творится. По дороге у нас было много стычек с варварами, так что все чувствуют себя превосходно.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — согласился Язон. Больше всего ему хотелось сейчас очутиться в своем камаче и залезть под теплые шкуры.

За стенами камача свистел ветер, через дымовое отверстие влетали снежинки, но внутри было тепло и уютно — атомный нагреватель давал много тепла. Язон с удовольствием приложился к большой бутылке, привезенной Керком, — ром был гораздо приятней ачада. Рес принес ящики с нормальными продуктами, и Мета их открывала.

— Это свинина, — сказала она, когда Язон потянулся к пакетам с мясом. — Ты уже взял один.

— Первый я съел просто ради удовольствия. А этот — для восстановления сил. Как-никак я проливал кровь в низине и должен теперь основательно подкрепиться, — ответил Язон, жадно поглощая горячее мясо. — Керк, а где вы взяли столько орлиных черепов? У каждого пиррянина на шлеме череп. Это производит сильное впечатление на туземцев, но неужели на этой планете и впрямь столько орлов?

— Может, и нет. — Керк провел пальцем по черепу. — Мы подстрелили одного и набили чучело, а все остальные отлиты из пластика. Точные копии, никто ничего не заподозрит. А теперь скажи, что будет дальше?

— Терпение. Операция продлится еще какое-то время. Впереди у нас много сражений, так что вы будете довольны. Позвольте доложить вам о том, что я узнал со времени нашей последней встречи. Темучин объединил большинство племен равнины. Он очень умный человек и прирожденный вождь, поэтому он постоянно воюет. Одна из главных заповедей любого полководца гласит, что армия должна все время находиться в действии, иначе она начнет разлагаться. Как только Темучин покончил с первой экспедицией, он нашел два племени, с которыми враждовало большинство кочевников, и уничтожил их. Полагаю, что он собирается повторять подобные акции. Сложилась ситуация, при которой можно быть или с ним, или против него, но нельзя оставаться нейтральным. Немногие вожди, попытавшиеся выступить против нового режима, нашли такую страшную смерть, что больше никто и не помышляет оспаривать его власть в союзе племен.

Керк покачал головой.

— Если он объединил всех, то что мы можем сделать?

— Убить его, — предложила Мета.

— Посмотрите, что делает с женщиной пребывание в варварской среде, — сокрушенно вздохнул Язон. — Впрочем, я тоже думал об этом. В таком случае союз, конечно, развалится, но мы ничего не выиграем. При первой же попытке заложить шахту мы получим себе на беду нового вождя, и нападения возобновятся. Я предлагаю поступить иначе. Ты, Керк, не совсем прав: он объединил не все племена, а только сильнейшие из них. По равнине кочует немало мелких племен, о которых он не считает нужным беспокоиться. Но в горах севера живут племена, принадлежащие к клану Ласки, которые издавна гордятся своей независимостью. Они часто воюют друг с другом, но выступают вместе против любой внешней угрозы. Сейчас такая угроза — Темучин. Вот наш единственный шанс!

— Что ты имеешь в виду? — спросил Рес.

— Темучин наверняка развяжет войну против Ласок. Мы присоединимся к нему и будем ему помогать. Пирряне будут отлично сражаться и покроют себя славой, а я позабочусь, чтобы Темучин совершил побольше ошибок. В результате, вернувшись с войны, Керк займет место Темучина; это жестокое общество — здесь никто не помнит прежних заслуг. В этой операции примут участие все, кроме Реса.

— А я что буду делать? — удивленно спросил Рес.

— Ты будешь выполнять часть нашего плана. Мы не обращали внимания на земли под обрывом, однако там довольно развита земледельческая культура. Темучин спускался туда с отрядом в поисках пороха, я думаю, он хочет использовать его против горных племен. Я помогал Темучину в его поисках и все время держал глаза широко открытыми. Кроме пороха, там есть кремневые ружья, артиллерия, мундиры и мешки с мукой. Это очевидные доказательства.

— Доказательства чего? — Керк был раздражен. Он предпочитал иметь дело с простыми умозаключениями.

— По-моему, и так ясно. Доказательства существования довольно высокой культуры. Центральное правительство, налоги, литье, ткачество...

— Как ты узнал все это? — поинтересовалась Мета.

— Я расскажу тебе ночью, дорогая, когда мы будем одни, сейчас это прозвучало бы как хвастовство. Тем не менее я знаю, что мои заключения верны. Там внизу есть поднимающийся средний класс, и держу пари, что это банкиры и торговцы. Рес станет одним из них. Посмотрите, вот ключ к успеху. — Он достал из сумки металлический кружок и подбросил его на ладони.

— Что это? — спросил Рес.

— Деньги. Монета нижнего государства. Это ось, на которой вращается торговый мир. Мы исследуем сплав и изготовим партию точно таких же. Ты возьмешь их с собой, откроешь лавку и приготовишься к следующему этапу.

Рес с сомнением посмотрел на монету.

— А теперь по правилам игры в вопросы и ответы я должен спросить, в чем заключается следующий этап?

— Верно. Ты быстро схватываешь суть, и, кажется, ты единственный, кто внимательно слушает, когда я говорю.

— Ты слишком много говоришь, — заметила Мета.

— Согласен. Но это единственный мой недостаток. Следующий этап заключается в том, что объединенные под властью Керка племена приветливо встретят Реса, когда он приплывет сюда с товарами. Континент делится на две части неприступным обрывом, но никто не убедит меня, что на севере нет места, где может пристать судно. Я уверен, что в прошлом здесь пролегали морские дороги. Сейчас кочевникам эти пути неизвестны, а жители низин, несомненно, корабли имеют, но их ничто не привлекает в этих суровых землях. Скорее наоборот. Мы это досадное недоразумение исправим. Торговля быстро изменит нравы кочевников, и на равнинах наступит новая эра. За несколько поношенных шкур варвары смогут получить все блага цивилизации и будут очень довольны. Может быть, им понравится ром, табак или стеклянные бусы... И тогда отомрут их табу. Вначале мы построим причал на берегу, где будет происходить торговля, затем — несколько навесов, чтобы защитить товары от дождя и снега. Дальше больше. Мы возведем постоянный поселок и торговый центр — и именно на том месте, где должна быть шахта. Следующий шаг очевиден.

Споров было много, но только по отдельным деталям. В целом против плана Язона никто не возражал — план был простым, вполне выполнимым и точно указывал каждому, чем следует заниматься. Недовольна осталась только Мета, которой уже надоело доить коз и таскать навоз, но, как истинная пиррянка, она молчала.

Собрание закончилось очень поздно; Гриф уже уснул. Атомный нагреватель выключили и спрятали, но в камаче сохранялось приятное тепло. Язон опустился на шкуры и утомленно вздохнул. Мета легла рядом и положила подбородок ему на грудь.

— Что будет, когда мы победим? — спросила она.

— Не знаю, — устало сказал Язон. — Еще не думал об этом. Сначала нужно победить.

— А я думала. Для пиррян это будет означать конец борьбы. Мы останемся здесь и построим новый город. А что будешь делать ты?

— Я как-то не задумывался над этим, — ответил он, прижимая ее к себе.

— А я решила, что меня это устроит. Думаю, я найду, чем заполнить свою жизнь. Ты заметил, что у кочевников женщины сами заботятся о своих детях. Наверное, это очень приятно...

Язон отдернул руку от ее волос и широко раскрыл глаза. Где-то в отдалении он услышал звон обручальных колец — звук, которого он старался избегать всю жизнь.

— Что ж, — заметил он. — Женщинам варваров это, наверное, нравится, но разве такое занятие достойно умной и цивилизованной женщины?

Он напряженно ждал ответа, пока не понял, что Мета уснула. Обнимая ее, он размышлял о жизни и ее превратностях. Так ли уж страшно то, от чего он всегда бежал как от чумы? Он задавал себе этот вопрос снова и снова, пока не уснул...

Кампания началась на рассвете, когда небо на востоке чуть побледнело, а с северных гор внезапно подул ледяной ветер.

Еще ночью Темучин разослал во все племена приказы о выступлении, и теперь кочевники завершали приготовления к походу. Все лишнее оставалось в обозе. Каждый воин брал с собой только оружие и минимальный запас продовольствия, и с этой минуты он сам должен был заботиться о себе и о своем моропе. Прокладывая дорогу среди кричащих женщин и детей, воины направлялись к месту сбора. По пути они сбивались в небольшие группки, которые затем объединялись в отряды, и постепенно из хаоса лагеря возникла армия.

Язон с Керком возглавляли пиррянскую колонну: за ними ехали девяносто четыре человека. Женщины остались в лагере, Рес и еще восемь человек отправились в низину, а остальные охраняли корабль.

Таким образом, здесь, в самом сердце врага, их было девяносто шесть человек, и перед этой горсткой людей стояла задача подчинить себе бесчисленные орды варваров, а затем и всю планету. На первый взгляд это граничило с безумием. Но сами пирряне придерживались иного мнения; полные решимости добиться своего, они были готовы смести с пути любого, кто попытается им помешать.

Выехав из лагеря, они увидели другие колонны. Орда собиралась. Воины все подъезжали и подъезжали, пока не заполнили всю степь до самого горизонта. Несмотря на огромные размеры армии, во всем ощущалась четкая организация — каждый клан шел отдельно, под командованием своего вождя.

Впереди показались черные знамена личной гвардии Темучина, и Язон повернулся к Керку:

— Темучин нагрузил двух моропов пороховыми бомбами. Он хочет, чтобы я руководил бомбометанием. Остальных пиррян он скорее всего не ждет, но мы поедем к нему все, хочет он того или нет. Если я ему нужен — я приду со своим племенем. Думаю, Темучину крыть будет нечем.

— Сейчас увидим, — сказал Керк, пришпоривая моропа, и пирряне дружно устремились за своим вождем.

Вскоре они поравнялись со свитой Темучина, и Язон выехал вперед, чтобы объясниться. Однако на этот раз его красноречие не понадобилось.

Вождь холодно взглянул в сторону пиррян и отвернулся, не сказав ни слова. Он походил на шахматиста, уже проанализировавшего партию и решившего согласиться на ничью. Аргументы Язона были настолько очевидны, что вождь не счел нужным обременять себя их выслушиванием.

— Осмотри фитили на бомбах, жонглер, — приказал он Язону. — Отвечаешь за них головой.

Наблюдая за войском кочевников, Язон пришел к выводу, что Темучин — военный гений. Нигде не обучаясь полководческому искусству и даже не имея представления о письменности, он сам додумался до основных принципов организации регулярной армии. Его военачальники не просто командовали отдельными отрядами — они составляли штаб и при помощи простой, но тщательно продуманной системы сигналов управляли огромными массами людей.

Когда войска собрались, Темучин приказал выступать. Марш был рассчитан на целый день. Уже через несколько часов Язон, несмотря на солидный опыт езды на моропах, почувствовал себя совершенно разбитым. Для варваров, которые садились в седло прямо из люльки, а сходили только в гроб, такого вопроса вообще не существовало. Что до пиррян, то они мчались во весь опор, как настоящие кочевники, и по ним совершенно не было видно, утомляет их непрерывная тряска или нет.

Вскоре после полудня армия начала военные действия. Вначале им встретился одинокий всадник — и его кровь смешалась в пыльной траве с кровью моропа, затем погибла целая семья кочевников, путь которой скрестился с путем наступающей армии...

Войска неудержимо шли вперед, оставляя за собой дымящиеся камачи и груды изуродованных тел. Убивали мужчин, женщин, детей, даже моропов — Темучин не щадил никого и ничего. Война ведется ради победы. Оправданно все, что способствует победе: чтобы застать противника врасплох, надо совершать за день трехдневный переход; чтобы никто не смог предупредить врага, надо убивать всех встречных; чтобы воины не обременяли себя в походе добычей, надо дотла сжигать захваченные становища.

В сумерках армия достигла большого становища Ласок у самых гор. Когда воины Темучина внезапно появились на холмах около лагеря, там началась паника. Но фланги наступающих быстро сомкнулись, взяв лагерь в кольцо. Только нескольким всадникам на резвых моропах удалось выскользнуть из окружения, их почему-то никто не стал преследовать.

«Небрежная работа», — отметил про себя Язон.

Дальше последовало сплошное убийство. Обрушив на защитников лагеря град стрел, кочевники перешли в наступление. Пирряне атаковали вместе со всеми. Они, правда, не очень метко стреляли из лука, но в рукопашном бою не имели себе равных. Обрушиваясь на врага как молнии, они убивали и без промедления шли вперед. Сопротивляться им было так же бесполезно, как пытаться остановить горную лавину.

Язон в сражении не участвовал. Вместе с двумя обозленными воинами, которым приказали охранять бомбы, лишив тем самым возможности отличиться в битве, он держался в отдалении и перебирал струны лютни, делая вид, что сочиняет новую песню. Ему было отвратительно не только участвовать в этом массовом убийстве, но даже смотреть на поле боя.

Резня кончилась затемно. Язон медленно въехал в захваченный лагерь. Навстречу ему попался гонец от вождя.

— Темучин хочет видеть тебя, — передал он.

Они ехали среди всеобщего разгрома, и моропы осторожно переступали через трупы. Язон старался не смотреть по сторонам и очень жалел, что не может зажать нос, чтобы не чувствовать запаха бойни. К его удивлению, почти все камачи остались целы, жечь их не стали. В самом большом шатре, принадлежавшем, очевидно, вождю клана, расположился Темучин со своими военачальниками. Когда Язон вошел, все были в сборе, отсутствовал только Керк.

— Начнем. — Темучин скрестил ноги и опустился на шкуры. Остальные, подождав, пока он сядет, сделали то же самое. — Наш план таков. Сегодняшняя схватка — это только начало. К востоку отсюда лежит большой лагерь Ласок. Завтра мы отправимся туда. Я хочу, чтобы об этом знали все, в том числе и Ласки. Сегодня мы специально позволили бежать нескольким из них, и теперь они наблюдают за нами с холмов.

«Вот тебе и «небрежная работа», — подумал Язон. — Да он же заранее спланировал всю кампанию до последнего выстрела».

— Сегодня ваши люди хорошо сражались, — продолжал вождь. — Ночью воины будут пить ачад и есть мясо, а завтра поднимутся поздно. Мы разожжем множество костров, а патрули разойдутся по равнине и никому не позволят подойти к лагерю.

— И все это будет ловушкой, — угрюмо улыбаясь, сказал Аханк. — Мы ведь не станем нападать на лагерь к востоку?

— Верно. — Темучин полностью овладел вниманием присутствующих, и военачальники бессознательно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова. — Как только окончательно стемнеет, мы двинемся на запад, в сторону Глубокого Ущелья. Мы нападем на его защитников, разрушим пороховыми бомбами укрепления и захватим ущелье до того, как к врагу подойдет подкрепление.

— Там трудно сражаться, — проворчал один из военачальников. — Трудно будет победить.

— Нет, не трудно, безмозглый дурак! — прогремел Тему-чин. — Это ворота в их земли. Несколько сотен воинов могут остановить в этом ущелье целую армию, но, если мы пройдем его, они погибли. Мы будем уничтожать их племена одно за другим, пока клан Ласок не превратится в легенду. Память о нем останется лишь в песнях жонглеров! Теперь отдайте приказы воинам и отдохните немного. Спать нам сегодня ночью не придется.

Когда все вышли, вождь взял Язона за руку.

— Ну как бомбы? Они взорвутся, не откажут, как в первый раз?

— Конечно, взорвутся! — ответил Язон с наигранным энтузиазмом. — Даю слово.

Бомбы его не беспокоили, он сделал все возможное, чтобы они сработали. Его беспокоил предстоящий ночной рейд, который будет еще длиннее и утомительнее, чем первый. Кочевники и пирряне, разумеется, выдержат еще одну бешеную скачку, а он?..

— Продержись еще немного. Уже видно Глубокое Ущелье! — крикнул Керк.

От усталости Язон не мог даже говорить; он хотел просто кивнуть, но обнаружил, что голова и так болтается из стороны в сторону в такт галопу моропа. В конце концов он вяло махнул рукой в ответ и снова судорожно вцепился в луку седла.

Армия стремительно приближалась к Глубокому Ущелью.

Ночной рейд был ужасен, и многие нашли свою смерть еще до восхода солнца. Моропы, не выдерживая сумасшедшей скачки, замертво валились на землю, всадники засыпали в седле и падали под ноги обезумевшим животным, но армия не останавливалась ни на минуту. Язон через несколько часов после выступления полностью утратил чувство реальности, и бесконечные полчища всадников казались ему призраками из кошмарного сна. Бешеная скачка продолжалась до рассвета, и лишь только тогда Темучин разрешил устроить короткий привал, чтобы накормить и напоить моропов. Очень может быть, что моропам это пошло на пользу, но Язона эта остановка добила окончательно.

Не чувствуя ног, он упал на землю и лежал так до тех пор, пока Керк не поднял его и не отвел к пиррянам. Немного отдохнув, Язон почувствовал страшную боль; после многих часов в седле кожа на ногах превратилась в сплошную кровоточащую рану. Пирряне сделали ему перевязку и инъекцию болеутоляющих препаратов, после чего он смог взобраться на моропа и продолжать путь. Язон понимал, что держится только благодаря наркотикам, но не видел другого способа дожить до утра. А утром, когда начнется битва за ущелье, он должен быть в хорошей форме, поэтому самые сильные лекарства следует приберечь на потом.

И вот, похоже, это «потом» наступило. Разглядев впереди темный провал ущелья, он негнущимися пальцами нащупал аптечку и прижал ее к руке. Когда лекарства подействовали и сознание прояснилось, Язон услышал звук рога.

— Он сошел с ума! — закричал он Керку. — Приказывает атаковать. После такого перехода!

— Он правильно поступает, — ответил Керк.

«Ну да, он правильно поступает: убивает людей и выигрывает войны. Он ведет истребительную войну ради победы, и Керк его прекрасно понимает!» — Язон в сердцах плюнул и поехал к знамени Темучина, как ему и было приказано перед началом рейда.

Тем временем атака началась. Один из передних моропов, осатанев от непрерывного пришпоривания, с ревом взвился на дыбы и сбросил седока на камни. Это была далеко не единственная смерть, но, несмотря ни на что, войска неудержимо втягивались в ущелье. Над входом повисло плотное облако пыли, в котором исчезали новые и новые отряды кочевников.

— Готовь бомбы! — приказал Темучин, увидев подъезжающего Язона.

— Зачем? — спросил тот, но, глянув на вождя, спохватился. — Я только хотел спросить, что надо взорвать? Приказывай, Великий Темучин, я повинуюсь!

— Мы застали их врасплох. Передовые укрепления уже захвачены, сейчас идет бой за те, что расположены дальше по ущелью. Это каменные стены, перегораживающие ущелье поперек, их очень трудно штурмовать. Мы атакуем в пешем строю, не видя противника, и несем большие потери. Наша армия не успеет пройти все ущелье до того, как к Ласкам прибудет подкрепление. И тогда битва потеряет всякий смысл. Так было уже много раз, и теперь я собираюсь действовать иначе.

— Я догадываюсь. Ты хочешь взорвать эти стены бомбами, чтобы проложить дорогу войскам.

— Верно.

— Я готов к бою. Но мне понадобится помощь людей моего племени. Они сумеют бросить бомбы дальше и лучше, чем я.

— Я пошлю за ними.

Пока Язон отыскал вьючных моропов и распаковывал бомбы, прибыли пирряне — Керк и еще двое — все в поту и пыли, но явно довольные возможностью поучаствовать в сражении.

— Ты сможешь бросить несколько бомб? — спросил Язон у Керка.

— Конечно. А как они действуют?

— Хорошо действуют. Темучин не склонен выслушивать запоздалые извинения, и мне пришлось сконструировать бомбу, которая взорвется наверняка. Сейчас я тебе прочитаю инструкцию. Фитиль — это камуфляж: его надо поджечь и немного погодя выдернуть. К другому концу фитиля привязана микрограната. У тебя будет три секунды на то, чтобы метнуть бомбу и укрыться.

Они направились к ущелью. Свежие войска еще вливались в узкую горловину, и приходилось пробираться по склонам, чтобы не попасть под ноги моропам. Вскоре навстречу стали попадаться раненые, они тоже жались к стенам, а тех, кто не успел убраться с дороги, просто растоптали. Кое-где валялись трупы моропов.

Ущелье постепенно сужалось, склоны становились круче, и наконец появилось первое укрепление — прочная грубая стена из обломков скал. Несколько минут ушло на подробный осмотр. Тут и там лежали погибшие защитники стены — приземистые люди в пыльных шкурах, с черепом ласки на шлемах; их тела были утыканы стрелами, большие пальцы отрезаны.

— Если и дальше то же самое, то особых проблем не будет. — Язон спрыгнул вниз. — Камни просто навалены друг на друга, и никаких следов раствора. Может, бомба и не уложит всех, кто обороняет стену, но наверняка пробьет брешь, в которую ворвутся молодцы Темучина.

— Ты оптимист. — Керк двинулся вперед. — Это только передовое укрепление. Основные позиции выше.

— Конечно, я оптимист. Я даже верю, что уцелею в этой варварской войне.

Склоны превратились в почти отвесные стены. Пиррянам пришлось спуститься и продолжать путь вместе с наступающими отрядами. Моропов отправили назад, все шли пешком. Неожиданно в скалу рядом с Язоном ударила стрела.

— Мы на передовой, — объявил Язон. — Подождите, я взгляну, что там происходит.

Взобравшись на массивный валун, он осторожно выглянул из-за скалы. Над его головой сразу же просвистело несколько стрел, и Язон надвинул шлем почти на глаза.

Впереди высилась очередная стена; ее защитники, стреляя из щелей между камнями, не давали атакующим поднять головы. Воины Темучина, прикрываясь щитами, перебегали от камня к камню, но приблизиться к укреплению не могли.

Полоса земли перед стеной была густо усеяна трупами наступающих.

— Расстояние около ста метров. — Язон спрыгнул с камня. — Сможешь бросить так далеко?

Керк взвесил бомбу на ладони.

— Разумеется. Но сначала хочу посмотреть, куда.

Поднявшись на тот же камень, он окинул быстрым взглядом поле боя и соскочил обратно.

— Укрепление довольно большое. Для него понадобится как минимум две бомбы. Когда я брошу первую, подашь мне еще одну. Понял?

— Да. Начинаем!

Язон развязал узел с бомбами и взял одну. Ближайшие воины внимательно следили за его действиями. Керк разжег фитиль и вышел из-за прикрытия скалы, а Язон торопливо поджег свой запал и приготовился подать бомбу. Лениво уклонившись от стрелы, Керк внимательно посмотрел на укрепление. Еще одна стрела, отскочив от его нагрудника, звякнула о камни. Опустив бомбу, пиррянин послюнявил палец и поднял его над головой, определяя направление ветра. Язон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, с трудом удерживаясь от того, чтобы, поторопить его. Еще несколько стрел пролетело мимо, но Керк не обратил на них никакого внимания. Наконец, выяснив все, что требовалось, он выдернул фитиль и коротким мощным толчком послал бомбу в сторону врага. Язон тут же сунул ему в руку вторую, и она оказалась в воздухе почти одновременно с первой.

Выглянув из-за скалы, Язон увидел, что Керк спокойно стоит на месте, а две черные точки по крутой траектории стремительно приближаются к укреплению. Прошло несколько долгих секунд... И стена с грохотом взлетела на воздух. Спасаясь от града камней, Язон бросился на землю.

— Совсем не плохо. — Керк вжался в скалу рядом с ним.

— Надеюсь, с остальными справимся так же легко, — сказал Язон.

Но дальше пошло совсем не так легко. Ласки быстро поняли, что разрушения как-то связаны с человеком, бросающим горшки, и, когда Керк появился перед следующим укреплением, на него обрушился ливень стрел.

— Придется менять тактику. — Пиррянин машинально погасил фитиль.

— Ты испугался? Почему остановились?! — раздался гневный голос за их спинами.

Обернувшись, Язон увидел Темучина, который подошел к ним, прикрываясь от стрел щитами личной гвардии.

— Я не боюсь ничего и никого! — Голос Керка дрожал от гнева. — Но безрассудная храбрость — плохой помощник для полководца. Сражения выигрывает осторожность, и сейчас я выигрываю это сражение для тебя.

— Осторожность или трусость удерживает тебя за этими камнями?

— А тебе что мешает вести войска в атаку? Осторожность или трусость?

Темучин издал звериный рык и выхватил меч, Керк поднял бомбу, готовясь ударить противника. Язон вздохнул и встал между ними.

— Смерть любого из вас поможет врагу. — Он обращался к Темучину, поскольку от Керка не ждал удара в спину. — Солнце уже за холмами. Если мы не возьмем ущелье до темноты, к ним подойдет подкрепление и мы никогда его не возьмем.

Темучин поднял меч, а Керк схватил Язона за руку, чтобы убрать его из-под удара. Хватка у пиррянина была железная, но, сморщившись от боли, Язон продолжал:

— Прикажи всем кидать камни в укрепление. Это собьет лучников с толку, и они не смогут понять, кто бросает бомбы. — Меч в руке вождя заколебался, и Язон поспешно добавил: — Для одного человека выходить под такой огонь — верная смерть. Но если мы сумеем запутать их, то возьмем ущелье до темноты.

Темучин глянул на темнеющее небо, и его мысли вернулись к битве. Он снова был вождем огромной армии; сейчас самое главное — победить, личные счеты можно свести потом. Забыв о зажатом в руке мече, Темучин начал отдавать приказы. Керк отпустил Язона, и тот принялся растирать онемевшую руку.

Атака возобновилась с новой силой. Швыряющие камни воины усеяли склоны ущелья. Кочевники беспорядочно бросали булыжники и прятались за скалы; пирряне же, тщательно выбрав цель, били насмерть. Затерявшись среди них, Керк взрывал одно укрепление за другим, и армия медленно, но верно продвигалась к победе.

— Приближаемся к финишу! — Язон дернул Керка за рукав, указывая вперед.

Там ущелье сужалось метров до ста, и по обеим сторонам узкого прохода возвышались два острых пика. В просвете между ними виднелась равнина — здесь ущелье кончалось. Если армия прорвется через эту горловину, ее уже ничем нельзя будет остановить.

Пополнив запасы бомб, Керк с Язоном направились к последнему укреплению. Неожиданно они увидели, что навстречу бегут воины Темучина. Где-то впереди раздавались крики и звуки сигнального рога.

— Что случилось? — Керк поймал за руку одного из бегущих. — Что там происходит?

— Отступление! Смотрите, — воин указал назад и, вырвавшись, побежал дальше.

По ущелью, давя бегущих воинов как насекомых, катился большой валун. Посмотрев вверх, Язон с Керком увидели на вершинах гор людей, сталкивающих в ущелье огромные камни.

— С другой стороны тоже! — крикнул Язон. — Они заранее их приготовили и теперь сбрасывают нам на голову. Назад!

Им пришлось бежать вместе с остальными, потому что валунов становилось все больше и больше.

От полного уничтожения наступающих спасло только то, что секретное оружие Ласок никогда раньше не применялось. Камни веками нагромождались друг на друга на горных вершинах, и в конце концов поддерживающие их опоры буквально срослись со скалой. Ласки пытались выбить их длинными шестами, но из этого ничего не получилось. Тогда нашелся смельчак, который спустился к опорам по веревке и перерубил их топором...

Когда скатился последний камень и наступила тишина, стало видно, что ущелье намертво перекрыто высоченным завалом из гигантских валунов. Кампания была проиграна.

— Мне это не нравится, — сказал Керк. — Я думаю, что это вообще невозможно.

— Будь так добр держать свое мнение при себе. — Они приближались к Темучину, и Язон говорил вполголоса. — Мне и так нелегко будет уговорить его. Не можешь помочь — так стой молча и кивай головой, как будто ты во всем со мной согласен.

— Глупости... — проворчал Керк.

— Приветствую тебя, вождь, — затянул Язон. — Я пришел предложить тебе план, который превратит поражение в победу.

Если Темучин и услышал его, то он ничем этого не показал. Опершись на меч, вождь неподвижно сидел на валуне и мрачно смотрел на неприступное ущелье. Последние лучи заходящего солнца освещали каменную стену, о которую разбились его мечты о господстве над миром.

— Ущелье теперь превратилось в ловушку, — продолжал Язон. — Если мы попытаемся забраться на эти камни или разобрать завал, нас перестреляют лучники. Прежде чем мы сможем преодолеть это препятствие, к врагам подойдет подкрепление. Но есть другой путь: надо залезть на один из этих двух утесов и, сбросив на Ласок пороховые бомбы, загнать их в укрытия. А тем временем твои воины переберутся через завал.

Темучин медленно взглянул на отвесную скалу.

— На этот утес нельзя забраться.

— Ты прав, — согласился Язон. — Это очень трудно. Но мы пирряне — жители гор, и мы сумеем это сделать. Ты разрешишь нам попробовать?

Вождь медленно повернул голову и посмотрел на Язона как на сумасшедшего.

— Начинай... А я посмотрю.

— Взбираться можно лишь при дневном свете, и, кроме того, днем лучше видно, куда бросать бомбы. У нас есть специальное снаряжение, но его нужно подготовить. Поэтому мы начнем подъем на рассвете, а к полудню Глубокое Ущелье будет твоим.

Когда они шли обратно, Язон спиной чувствовал горящий взгляд Темучина.

Керк был сбит с толку.

— О каком снаряжении ты говорил?

— Ты просто никогда не занимался альпинизмом. Прежде всего я говорил о твоем передатчике. Мне нужно связаться с кораблем, чтобы там подготовили все необходимое. Если они как следует поработают, мы получим снаряжение еще до рассвета. Проследи, пожалуйста, пусть наши люди разобьют лагерь подальше от остальных.

Пока пирряне разворачивали спальные шкуры и копали ямы для костров, Язон, спрятавшись от любопытных взглядов между моропами, вызвал корабль. Дежурный офицер на «Драчливом», подробно записав все инструкции, отправился будить людей. Выслушав подтверждение своих инструкций и получив обещание, Язон выключил передатчик.

Он поел немного горячего мяса и, велев разбудить себя, как только с корабля поступит сообщение о конце работы, отправился отдыхать. День выдался беспокойный, и Язон чувствовал, что его силы на исходе, а завтрашний день обещал быть еще более трудным. Сняв сапоги и натянув на лицо жесткую шкуру, он моментально заснул.

— Отстань! — пробормотал Язон и попытался вырваться.

— Вставай, — сказал Керк. — Десять минут назад поступило сообщение: катер с грузом вылетел. Мы должны его встретить, моропы оседланы.

Язон застонал при одной только мысли о езде верхом. Он сел и ошалело посмотрел на пиррянина.

— Ап... теч... ка, — пробормотал он, дрожа от холода. — Керк, дай мне хорошую порцию стимуляторов. Я чую, что у нас будет веселый денек.

— Подожди здесь. Я встречу катер.

— Хорошо бы, но нельзя. Я сам должен все проверить до того, как катер вернется на корабль.

Его подвели к моропу, посадили в седло, и в предрассветной мгле они двинулись в путь. Керк осторожно вел моропа под уздцы, а Язон дремал, ухватившись за луку седла, чтобы не упасть. Когда они достигли условного места, лекарства начали действовать, и Язон почти пришел в себя.

— Катер приближается. — Керк прижал к уху передатчик.

С востока послышался слабый гул двигателей.

— Ты захватил фонарь? — спросил Язон.

— Конечно. Разве это не входило в инструкции? — обиженным голосом спросил Керк.

В темноте Язон не видел его лица, но понял, что Керк недоволен таким необоснованным подозрением. Для пирряни-на было совершенно немыслимо забыть об инструкциях.

— Это мощный фотонный осветитель. Дает восемнадцать тысяч люменов в час.

— Нам не понадобится и десятой части, — сказал Язон. — У капсулы чуткие фотоэлементы, ее можно посадить на любой источник света.

— Капсула была выброшена примерно в десяти километрах к востоку.

— Отлично. Направь туда луч.

— Подожди, пилот еще что-то говорит. Подержи фонарь.

Взяв у Керка небольшую трубку величиной с палец, Язон слегка повернул регулятор мощности, чтобы получился узкий луч света, и направил его в сторону катера.

— Пилот докладывает, что не все ладилось при изготовлении нейлоновой веревки. Она готова, но получилась довольно пятнистой, и они не гарантируют водоустойчивости.

— Дождя я не жду. А что касается пятнистости, тем лучше — будет издали походить на кожаную.

Гул в небе нарастал, и вскоре показался красный огонек, а еще через минуту луч фонаря отразился от корпуса капсулы, и Язон уменьшил мощность. Послышался слабый свист реактивного двигателя, и серебристый цилиндр повис в воздухе прямо перед ними. Керк дотянулся до кнопки посадки, и капсула прочно встала на землю.

Язон открыл люк и достал моток веревки.

— Отлично! — Передав ее Керку, он достал молоток, сделанный по его указаниям из цельного куска металла. Рукоять для удобства была обтянута кожей, а сам молоток протравлен кислотой и облеплен грязью, чтобы сошел за старый.

— Что это? — Керк вытащил какой-то металлический предмет и поднес его к свету.

— Клин. Половина их такие, а остальные с зажимами. — Язон достал такой же, только с отверстием в широкой части, через отверстие было пропущено кольцо с зажимом.

— Эти штуки мне ни о чем не говорят, — заметил Керк.

— Ничего удивительного. Не беспокойся, я взбирался на скалу при помощи клиньев и знаю, как это делается. Хотелось бы иметь более совершенное снаряжение, но оно сразу нас выдаст. Есть клинья, которые вонзаются в любой камень при помощи взрывателя, а есть и такие, которые намертво приклеиваются к скале. Но их я использовать все равно не могу, так что обойдемся этими. Я заберусь как можно выше и вобью клин, потом встану на него и вобью следующий и так далее. Там, где понадобится веревка, в дело пойдут клинья с зажимами. А вот эти, — он взял в руку грубый клин, весь в выбоинах и царапинах, явно изготовленный вручную, — будут ближе всего к земле. Все они сделаны из инструментальной стали, что большая редкость в этих краях, но те, которые могут увидеть Темучин и его люди, изготовлены вручную. Ну что ж, все на месте. Можешь передать на катер, чтобы отозвали капсулу.

Засыпав их песком, капсула поднялась в воздух и исчезла. Язон, привязав к нейлоновой веревке кусок кожаной, смотал ее и упаковал вместе с остальным снаряжением. Они вернулись в лагерь с первыми лучами солнца.

Войдя в ущелье, они увидели, что ночью тут произошла жестокая битва. Каменная стена по-прежнему преграждала путь, но теперь она была густо усеяна трупами. Прямо на земле сидели воины, многие из них были ранены. На большом валуне неподвижно сидел кочевник, а его товарищ пытался извлечь у него из руки обломок стрелы.

— Что случилось? — спросил Язон.

— Мы атаковали ночью, — ответил раненый. — Сделать это бесшумно не удалось. Камни выскальзывали из-под ног, многие воины упали и разбились. Когда мы были уже близко к вершине, Ласки сбросили нам на голову связки горящей травы... Уцелели только те, кто не успел подняться высоко. Очень плохо.

— Очень хорошо, — сказал Керк, когда они двинулись дальше. — Темучин утрачивает свой престиж, а мы сильно поднимемся в глазах кочевников... если только сможем взобраться на эту скалу.

— Перестань сомневаться, — сказал Язон. — Стой здесь и делай вид, что все знаешь и ничего нового для себя не видишь.

Сбросив теплую одежду, он вздрогнул от холода. Ничего, как только начнется восхождение, он согреется. Язон принялся завязывать на запястье ремень молотка, искоса поглядывая на скалу, — снизу утес казался таким же неприступным, как космический крейсер.

В этот момент к ним подошел Аханк; криво усмехаясь, он снисходительно посмотрел на Язона.

— Мне сказали удивительную вещь, жонглер. Оказывается, ты настолько глуп, что собираешься забраться на эту скалу.

— Это не все, что тебе сказали, — надменно ответил Язон, поднимая с земли связку клиньев. — Вождь Темучин велел тебе прийти сюда и выяснить, что здесь происходит. Садись поудобней, пусть ноги твои отдохнут, очень скоро тебе придется бежать к своему хозяину с радостной вестью.

Керк с сомнением посмотрел на отвесную стену и перевел взгляд на Язона:

— Разреши мне забраться. Я сильнее тебя и нахожусь в лучшей форме.

— Ты прав, — согласился Язон. — Как только я окажусь на вершине, спущу тебе веревку, ты возьмешь бомбы и поднимешься. Но идти первым ты не сможешь. Скалолазание — сложный спорт, ему нельзя научиться за несколько минут. Спасибо за предложение, но это мой крест. Начинаем. Подними меня, чтобы я мог дотянуться вон до того выступа.

Ему даже не пришлось взбираться на плечи пиррянина — тот просто ухватил его за щиколотки и поднял вверх. Язон уцепился за каменный выступ, подтянулся, и восхождение началось...

Метров через десять понадобился первый клин. Язон приметил над головой широкий удобный выступ, но дотянуться до него не мог — не хватало нескольких сантиметров. Скала тут была покрыта сетью трещин, и он, выбрав самую глубокую, осторожно вставил в нее клин. Четырех ударов молотка оказалось достаточно, чтобы он прочно засел в камне. Медленно и осторожно — прошло не менее десяти лет с тех пор, как он последний раз лазал по скалам, — Язон ступил на клин, и клин выдержал. Язон, дотянувшись до уступа, сел на него и, тяжело дыша, посмотрел вниз.

Теперь на него смотрели все в ущелье, появился даже Темучин. Сидеть на холодном камне было неприятно, и он решил двигаться дальше.

Восхождение продолжалось по той же схеме: Язон вбивал клин, вставал на него, потом вбивал следующий... Перед глазами мелькали трещины и выступы, и определить, сколько осталось до вершины, было невозможно. Он как раз пытался вбить очередной клин, когда в ущелье раздались громкие крики.

— Что? — крикнул Язон, свесившись вниз. — Я не слышу! Что вы говорите?

И в этот момент непонятно кем пущенная стрела ударилась в скалу рядом с его головой и, отскочив от камня, полетела вниз. От неожиданности Язон чуть не упал следом; с трудом сохраняя равновесие, он судорожно вцепился в скалу и повернул голову. То, что он увидел, ему не понравилось. Заподозрившие неладное, Ласки на веревке спустили с гребня завала воина, и теперь он, вися в нескольких метрах от Язона, тщательно целился в него из лука. У Язона не было времени долго думать, и он сделал первое, что пришло в голову, — метнул в лучника зажатый в левой руке клин. Угодив тупым концом воину в плечо, клин сбил прицел, и вторая стрела пролетела мимо.

В ущелье люди Темучина тоже схватились за луки, но угол полета был слишком велик, чтобы попасть в цель. Одна стрела царапнула лучника по бедру, но он, не обратив на это никакого внимания, достал новую стрелу и положил ее на тетиву.

Язон вытащил из связки еще один клин — сделанный из закаленной стали, он был хорошо уравновешен и тщательно заострен. Прикинув на глаз расстояние до противника, Язон размахнулся и с силой метнул клин.

Острие вонзилось лучнику в горло, и он, издав хриплый крик, дернулся и застыл. Тело быстро втащили наверх.

— Держись! — раздался чей-то громкий крик.

Язон посмотрел вниз и увидел у подножия скалы Керка: в руке он держал бомбу с дымящимся фитилем. Не отрывая от него взгляда, Язон сжался в комок и попытался слиться с камнем. Воины внизу с опаской подались назад. Керк стремительно метнул бомбу вверх, и Язону показалось, что она летит прямо в него... Но прошло несколько томительных се

кунд, и взрыв прогремел по другую сторону скалы, а в воздух взлетели камни и куски тел. Язон с облегчением подумал, что фланг теперь надежно прикрыт — в любую минуту Керк мог повторить бросок. Но его беспокоила еще одна мелочь...

— Керк! — крикнул он на пиррянском. — Клин! Где тот клин, который я бросил? Если его увидят... — Одного взгляда на эту железку будет достаточно, чтобы понять, что они инопланетники.

Несколько тревожных секунд Язон ждал ответа. Наконец Керк крикнул:

— Все в порядке! Я нашел его... Подобрал, пока все глазели на тебя. Ты не ранен?

— Хорошо, — прошептал Язон и добавил громче: — Все в порядке.

После этого подъем проходил спокойно. Дважды он делал из веревки петлю и, закрепив ее в кольце клина, сидел, отдыхая. Усталость давала себя знать, и пришлось опять прибегнуть к аптечке. Вскоре он достиг расщелины, которая тянулась до самой вершины.

— Последнее усилие... — Язон поплевал на руки и немедленно пожалел об этом — слюна сразу же замерзла. Стерев с ладоней лед, он отвязал узел: чем меньше вес, тем лучше, даже молоток теперь можно оставить. Он сложил ненужные вещи в расщелину, а веревку смотал и повесил на шею.

Упершись в стены расщелины ногами и руками, Язон начал потихоньку подниматься. Где-то на полпути, вися между двумя отвесными стенами, он осознал, что должен добраться до верха во что бы то ни стало. Если он упадет, то сломает руку или ногу, и тогда останется только умереть в этой расщелине — никто не сможет прийти ему на помощь.

Когда Язон понял, что расщелина кончилась, у него уже не оставалось сил, чтобы влезть на вершину утеса. Собрав волю в кулак, он сделал глубокий вдох и, оттолкнувшись ногами от стены, ухватился за крошащийся под руками край скалы. Несколько мгновений он висел так между жизнью и смертью, потом, подтянувшись и из последних сил цепляясь окровавленными пальцами за камни, медленно вполз на вершину.

Язон довольно долго лежал на холодной скале, восстанавливая силы. Наконец он пришел в себя настолько, что смог осмотреться. Вершина неприступного утеса оказалась маленькой площадкой, примерно два на три метра. Язон подполз к ее краю и помахал тем, кто остался внизу; увидев его, они разразились радостными криками. Тогда он осторожно приблизился к противоположному краю и высунул голову. Снизу в него полетели стрелы, и Язон спрятался, но он успел увидеть достаточно. Лагерь лежал внизу как на ладони, можно было разглядеть каждого лучника и даже сосчитать стрелы у него в колчане.

Он сделал это!

— Молодец, Язон! — громко воскликнул он. — Эта планета еще будет гордиться знакомством с тобой!

Намертво закрепив веревку на скале, он сбросил кожаный конец вниз, и вскоре Керк просигналил, что готов. Язон ответил троекратным подергиванием веревки и уселся отдыхать. Лишь когда веревка яростно задергалась, он встал и посмотрел вниз.

Керк висел у самого края площадки. Несмотря на большой груз бомб за спиной, пиррянин выглядел свежим и бодрым; очевидно, он просто шагал по вертикальной стене, держась за веревку.

— Поможешь мне влезть? — спросил он Язона.

— Конечно. Только постарайся ничего мне не сломать.

Улегшись на живот, Язон протянул Керку обе руки, и тот ухватил его за запястья. Вытягивать пиррянина наверх Язон не старался да, наверное, и не смог бы. Керк подтянулся, схватился за скалу и через секунду был уже на площадке.

— Отлично. — Он поглядел на вражеский лагерь. — Бомб у нас достаточно. Начнем?

— Я хочу сам бросить первую.

Когда грохот взрывов слился в сплошной гул, армия Темучина с победными криками пошла на штурм стены. Можно было считать, что битва выиграна, а вместе с ней и вся война.

Язон сидел и смотрел, как счастливый Керк швыряет вниз бомбы. Эта часть плана выполнена, и, если удастся осуществить все остальное, у пиррян будут шахты на этой планете.

Язон динАльт, натянув поводья, осадил моропа на гребне холма и принялся высматривать тропу между огромными валунами. Влажный холодный ветер бил ему в лицо и трепал волосы. Небо от края и до края было затянуто темными облаками, а далеко внизу виднелся покрытый белыми клочьями пены океан.

Разглядев наконец дорогу, Язон тронул моропа. Тропа была старая и изрядно разбитая, но воздушная разведка показала, что это единственный проход к океану в тысячекилометровой горной гряде.

Спустившись, он сразу почувствовал, что здесь намного теплее, чем наверху, но после сухого плоскогорья влажный климат побережья неприятно раздражал. Тропа вывела к бухте, окруженной со всех сторон скалами, полоска серого песка между ними и водой заменяла пляж. У берега покачивались на волнах две лодки; рядом, на песке, возвышалось несколько матерчатых навесов желтого цвета. В глубине бухты стояло на якоре двухмачтовое судно с дымящей трубой и спущенными парусами.

Язона заметили, от кучки людей на берегу отделился высокий человек и направился в его сторону. Язон остановил моропа и спешился.

— Отличный ты себе наряд придумал, Рес, — заметил он, пожимая подошедшему руку.

— Не хуже твоего. — Пиррянин пробежал пальцами по пурпурному с серебристым отливом нагруднику. В этом нагруднике, в высоких замшевых сапогах и шлеме с золотым наконечником он выглядел очень внушительно. Именно так и представлял себе Язон богатого торговца из Аммха.

— Из твоих сообщений я понял, что ты неплохо устроился в низине.

— Для этого пришлось немало потрудиться. У них там аграрное общество, и все население поделено на касты. Правят торговцы и военная аристократия. Им помогают жрецы — небольшая прослойка, необходимая для успокоения крестьян. Проникнуть в среду торговцев было очень трудно, но мне удалось это сделать. Теперь операция даже окупает себя: у меня большая торговля в Камаре — самом северном порту Аммха. Хочешь вина?

— И мяса! Тащи все самое лучшее.

Они прошли под навес, где стоял большой стол, уставленный блюдами с дымящимся мясом и бутылками с вином. Рес взял одну бутылку — зеленую с длинным горлышком — и протянул Язону.

— Попробуй. Очень хорошее вино, шестилетней выдержки. Сейчас я открою...

— Не беспокойся. — Язон отбил горлышко о край стола и, отпив немного, вытер рот рукавом. — Ты не забыл, что я варвар? Это убедит твою охрану в моей неотесанности.

— У тебя появились отвратительные привычки. — Рес вытер разбитое горлышко и разлил золотистое вино по кубкам.

Язон набросился на мясо.

— Темучин идет сюда со своей армией. Не со всей — большая часть племен отправилась по домам после победы над Ласками. Но прежде все вожди поклялись в верности Темучину и обещали явиться по первому его зову. Услышав о вашем прибытии, он созвал ближайшие племена и двинулся в поход. Сейчас они на расстоянии дневного перехода отсюда, но Керк разбил лагерь как раз на их пути, и сегодня вечером произойдет встреча. Я приехал убедиться, что все в порядке.

— Ну как? Одобряешь то, что увидел?

— Почти все. Держи своих парней поблизости, но не на виду. Пусть некоторые развалятся на песке, а остальные спрячутся под навесами. Ты захватил товары, о которых мы говорили?

— Конечно. Ножи, железные наконечники для стрел, котлы и многое другое. Есть еще сахар, соль, некоторые пряности... Они смогут получить все, что им понадобится.

— Будем надеяться. — Язон печально посмотрел на пустую бутылку и отбросил ее.

— Хочешь еще?

— Да, но не возьму. Никакого контакта с врагом. Я направляюсь обратно в лагерь, чтобы быть там к приходу Тему-чина. Мы переманим на свою сторону все племена, начнем мирную торговлю и скинем вождя. Держи бутылку на льду к моему возвращению.

На плато по-прежнему бушевал ветер и шел снег; темное небо низко нависало над головой. К вечеру Язон добрался до лагеря пиррян и увидел, что они собираются выступать.

— Ты вовремя приехал. — Керк вышел ему навстречу. — С катера сообщили, что после полудня Темучин свернул к берегу и направляется к Вратам Ада. Очевидно, там он останется на ночь.

— Я никогда не думал, что он религиозен.

— Я тоже. Но он хороший вождь и знает, что нужно его людям. Это ущелье — их единственное священное место. Считается, что там открывается дорога в преисподнюю. Вероятно, Темучин хочет принести там жертву.

— Какая нам разница, где с ним встретиться. Это место не хуже любого другого.

День клонился к вечеру, и небо нависало все ниже. Ветер взметал снежные вихри, снег набивался в складки одежды, засыпая моропов и всадников.

Когда они подъехали к лагерю Темучина, уже совсем стемнело. Пирряне сразу направились к камачу вождя, со всех сторон раздавались приветствия в их адрес. Керк с Язоном спешились и прошли мимо стражи в камач. В шатре все удивленно обернулись при их появлении.

Темучин грозно спросил:

— Кто вы такие, что осмеливаетесь являться к Темучину без приглашения?

— А кто ты такой, что запрещаешь Керку, вождю пиррян, покорителю Глубокого Ущелья, присутствовать на собрании?

Схватка началась, все это поняли, и в шатре наступила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра и скрипом снега за стенами камача.

Темучину первому удалось объединить под своими знаменами все племена равнин. Однако он правил без общего согласия, многим вождям не нравились его строгие приказы, и они предпочли бы другого правителя, а еще лучше — вообще никакого. Все следили за стычкой с напряженным вниманием.

— Ты хорошо сражался в ущелье, — сказал Темучин. — Все вы хорошо сражались. И мы приветствуем тебя. А теперь можешь удалиться. Сегодняшний совет тебя не касается.

— Почему? — с холодным спокойствием поинтересовался Керк, усаживаясь на шкуры. — Что это вы стараетесь скрыть?

— Ты обвиняешь меня?.. — Темучин побелел от гнева и схватился за рукоять меча.

— Я никого не обвиняю. — Керк широко зевнул. — Мне кажется, ты сам обвиняешь себя. Ты собираешь совет и не разрешаешь мне присутствовать на нем. Готов ударить, лишь бы не сказать правду. Я вновь спрашиваю, что вы скрываете от меня?

— Это незначительное дело. Несколько жителей низин высадились на нашем берегу. Мы уничтожим их!

— Зачем? Они безвредные торговцы, — возразил Керк.

— Зачем?! — От гнева Темучин не мог усидеть на месте, он вскочил и принялся расхаживать по камачу. — Разве ты никогда не слышал «Песню свободных людей»?

— Даже чаще, чем ты. Песня призывает уничтожать здания, которые могут стать ловушками для нас. Но разве есть здания, которые надо уничтожать?

— Нет, но они будут. Раз жители низин поставили свои навесы... — Темучин запнулся, но справился со своим гневом и продолжал: — Эти торговцы подобны острию меча, которое наносит лишь царапину. Сегодня они поставят навесы и торгуют, завтра явятся с большими навесами, а потом построят здания, чтобы лучше шла торговля. Сначала острие — потом весь клинок. Они должны быть уничтожены.

Темучин говорил абсолютную правду, и сейчас было очень важно, чтобы остальные вожди не успели этого понять. Керк молчал, и Язон решил вмешаться:

— «Песня свободных людей» всегда будет нашей путеводной звездой. Она говорит нам...

— Почему ты здесь, жонглер? — резким голосом спросил Темучин. — Я не вижу здесь других жонглеров или воинов. Уходи!

Язон хотел возразить, но крыть было нечем — Темучин опять оказался прав. «Язон, прикуси свой длинный язык!» — подумал он и, кланяясь вождю, шепнул Керку:

— Я буду рядом. Придется слушать по дентофону. Постараюсь помочь советом.

Керк, не поворачивая головы, пробурчал в ответ что-то неразборчивое.

Плохо. Язон надеялся присутствовать при раскрытии карт.

Когда он вышел из камача, один стражник приставил ему к груди копье, а другой схватил за руку. Язон изумленно посмотрел на них. Что все это значит? Ударив охранника ногой в пах, он попытался вырваться... В этот момент сзади ему набросили на горло веревку и сильно затянули.

Холодный снег набился в рот и уши... Язон очнулся... Кто-то растирал ему лицо. Язон откашлялся, вырываясь из цепких рук, и осторожно огляделся.

Он стоял на коленях между двумя воинами, в руках у них были обнаженные мечи. Один держал факел, и неровный свет выхватывал из темноты заснеженную площадку на краю обрыва.

— Ты узнаешь этого человека? — Двое появились из темноты и остановились возле него.

— Да, Великий Вождь Темучин. Этот человек — из другого мира. Он пришел на большой летающей повозке. Тот самый, что был взят в плен и бежал.

При свете факела Язон взглянул на говорившего и узнал садистскую улыбку Орайела, жонглера.

— Я никогда не видел его. Этот человек лжет! — сказал Язон, не обращая внимания на боль в горле.

— Я помню его. Он напал на меня и избил. Ты сам видел его, вождь.

— Да. — Темучин подошел ближе и холодным, невыразительным взглядом посмотрел в запрокинутое лицо Язона. — Конечно, это он. Вот почему его лицо показалось мне знакомым.

— Это ложь! — Язон вскочил на ноги.

— Нет, это правда!

Темучин схватил его за плечо и потащил к обрыву.

— Говори правду, кто бы ты ни был. Ты стоишь на пороге Врат Ада и через мгновение можешь оказаться там. Но я отпущу тебя, если скажешь правду. — Говоря это, он толкал Язона дальше и дальше к черному провалу, пока тот не повис над пропастью. Сейчас его удерживала от падения только рука Темучина.

Язон не видел его лица, но знал, что милосердие чуждо вождю. Это конец! Можно только попытаться спасти пиррян.

— Отпусти меня, и я скажу тебе правду. Я из другого мира. Но я пришел сюда только для того, чтобы помочь тебе. Я встретил жонглера по имени Язон, он был при смерти, и я взял его имя. Он ушел из своего племени много лет назад, и они забыли его. Я помогал тебе, Темучин! Освободи меня, и я снова буду полезен тебе.

— Язон, где ты? Говорит Керк! Где ты?

Дентофон работал — оставался еще какой-то шанс.

— Зачем ты здесь? — спрашивал Темучин. — Ты помогал чужеземцам принести в наши земли их города?

— Отпусти меня! Не бросай меня во Врата Ада, и я все скажу тебе!

Темучин некоторое время колебался, потом снова заговорил:

— Ты лжец. Все, что ты говоришь, — ложь! Я не могу верить тебе. — Он повернулся, и Язон увидел его лицо, искаженное зловещей улыбкой. — Я отпускаю тебя! — И вождь разжал руку.

Язон схватил руками воздух и полетел в пропасть. Свист в ушах... Удар в плечо... в спину... Он покатился по крутому склону, стараясь прикрыть лицо. Острые камни рвали одежду, в кровь раздирали руки... Откос кончился; он опять стал падать вниз, и через несколько секунд полет закончился чудовищным ударом.

Кажется, он не умер... Язон искренне удивился этому обстоятельству и ощупал лицо. На щеках налип снег. Он пошарил руками вокруг себя — снег был повсюду. Он уцелел, потому что упал в сугроб.

— Пока ты жив — надейся, — пробормотал Язон без особого энтузиазма. Какая тут может быть надежда, на дне этого гиблого ущелья... А пирряне? Они обязательно придут на помощь! Эта мысль немного успокоила его. Но, вспомнив о дентофоне, он со страхом нащупал во рту осколки металла. Неужели сломался? Точно! Во время падения он сжал зубы и раздавил дентофон.

— Ты снова можешь рассчитывать только на себя, Язон, — громко сказал он, но даже звук собственного голоса его не подбодрил.

Так... Что у него в активе? Язон поискал аптечку... Пропала. И нож тоже вывалился. Правда, сумка на месте. Он пошарил в ней и среди всякого хлама нашел какую-то трубку. Что это? Фотонный фонарь! Ну да, он так и остался в сумке с той самой ночи. А может, он тоже сломан? Язон нажал кнопку и громко застонал. Не работает! Он осторожно повернул регулятор мощности, и темноту прорезал яркий луч. Свет! В сущности, это ничего не меняло, но Язон воспрянул духом.

Что ж, надо осмотреться... Добавив мощности, Язон посветил фонарем по сторонам. Он находился на дне священного ущелья. Отвесные черные стены вертикально уходили ввысь и терялись где-то далеко вверху. В тихом воздухе кружились снежинки...

Послышался крик, и что-то черное, мелькнув в луче света, упало на камни недалеко от него. Это был человек: глаза широко раскрыты, изо рта стекает струйка крови... Язон присмотрелся... Орайел, жонглер!

— Что это? Темучин убирает свидетелей? Не похоже на него.

Но Орайел уже ничего не мог ему сказать.

Выбравшись из сугроба, Язон осторожно сделал несколько шагов по ущелью. В самой середине дно было ровным и гладким, а снег лежал тонким равномерным слоем. «К чему бы это?» — подумал Язон и двинулся дальше. В следующий момент под ногами раздался предательский треск льда, и он с головой ушел в холодную воду.

Проклятие! Судорожно сжав в кулаке фонарь, он успел подумать, что не найдет без него прорубь, и тут его ноги коснулись каменистого дна. Ручей оказался неглубокий, но утонуть в нем все равно было можно. Оттолкнувшись от дна, Язон посмотрел вверх, но свет фонаря отразился как в зеркале — над головой был сплошной лед. Его стремительно тащило течением, и прорубь осталась далеко позади.

Язон метнулся к берегу, чтобы там встать на ноги и попытаться пробить лед, но быстрое течение неудержимо тянуло его вниз по ручью мимо скалистых стен. В тело проникал холод, а легкие жгло огнем от попавшей туда воды. Теоретически Язон знал, что в клетках тела достаточно кислорода для того, чтобы продержаться несколько минут. Но рефлекс не признавал теорий, он кричал: «Умираю! Дышать! Воздуха!» — и спорить с ним было очень трудно. Уже теряя сознание, Язон рванулся вверх, и неожиданно зеркальная толща льда над головой исчезла... Он вынырнул из воды и жадно глотнул воздух.

Прошло немало времени, прежде чем он очнулся и понял, что лежит на камнях по пояс в воде. Было очень холодно, и Язон быстро сообразил, что должен двигаться, иначе умрет. С трудом выбравшись из воды, он посветил фонарем вверх. Сплошная скала! Сводчатый потолок до другого берега... И никакого снега.

Пещера? Так вот в чем дело! Значит, этот ручей уходит под землю. Но любая вода должна иметь выход на поверхность. А раз так, то он может этот выход найти. И он его найдет! Ему пришло в голову, что вода может уходить в пористую породу, но он поспешил отогнать эту мысль.

— Вперед! — крикнул Язон, и эхо его крика гулко разнеслось под сводами пещеры.

Сделав несколько шагов, он увидел на песке следы. Они выходили из воды и исчезали в глубине пещеры. Значит, здесь еще кто-то есть? Следы были четкие и ясные, похоже, человек прошел тут совсем недавно. Наверное, из этой пещеры есть все-таки выход на поверхность. Теперь ему остается просто идти по следам. А пока он идет, он не замерзнет даже в мокрой одежде.

Следы вели в небольшую расщелину, которая превратилась вскоре в узкий коридор. Идти стало труднее, но следы все еще ясно читались на мягком известняке, а местами попадались метки на стенах, явно оставленные человеком.

Коридор разветвлялся на два, один из которых опять привел Язона к реке. Здесь песка не было; каменный пол резко обрывался в воду. Вернувшись обратно, Язон пошел по другому коридору.

Он шел очень долго... Язон сильно устал и, решив немного отдохнуть, прилег прямо на каменный пол. Проснувшись от холода, он заставил себя встать и идти дальше. Пещеры сменяли одна другую, и казалось, что этому не будет конца...

В одной из пещер Язон нашел человека, по следам которого шел. Кочевник в такой же, как у него, одежде спал на полу.

— Привет, — сказал Язон на меж-языке.

Не получив ответа, он подошел ближе.

Варвар спал вечным сном. Он умер уже давно: может быть, прошли годы, а может, столетия; в сухом холодном воздухе пещер тело могло сохраняться вечно. Труп высох и мумифицировался, сухие губы обнажали желтые зубы, а в вытянутой руке покойник все еще сжимал нож. Язон подобрал его и увидел, что лезвие покрыто тонким слоем ржавчины.

То, что Язон сделал потом, было нелегко, но необходимо. Осторожно приподняв труп, он снял с него одежду, а затем разделся сам и натянул сухие шкуры мертвеца. Он не испытывал отвращения — он хотел жить.

Язон выжал свою одежду и, свернув ее в узел, положил под голову. Пригасив фонарь до тусклого мерцания — не хотелось оставаться в полной темноте, — он забылся тяжелым сном.

— Говорят, что, когда долго ничего не меняется, невозможно определить, сколько времени прошло. Поэтому я не могу определить, как давно я тут блуждаю. — Язон сделал несколько шагов и добавил: — Очень давно, наверное...

Коридор впереди уже который раз расходился, и, прежде чем свернуть вправо, Язон сделал ножом зарубку на стене.

Коридор обрывался у воды — знакомое явление. Напившись, он повернул назад, на перекрестке нацарапал условный знак «вода» и двинулся в другом направлении.

— 1803, 1804... — теперь он считал каждый третий шаг левой ноги, иначе получались очень большие числа. Это тоже было бессмысленно, но звук собственного голоса все-таки приятней мертвой тишины.

Живот наконец перестал его беспокоить. Воды для питья было достаточно, и мучительные спазмы прошли. Он решил отдохнуть и убить время подсчетом зарубок на поясе...

— Ну ты, дурацкий перекресток, я тебя уже видел! — Плюнув в сторону трех меток на стене, Язон подошел и нацарапал над ними четвертую.

Он не должен больше возвращаться сюда. Теперь он знает последовательность поворотов. Во всяком случае, ему так кажется...

— У Куглио одна планета... У Флеттер — две, но обе маленькие... Хармилл... — Он задумался. — Сколько же планет у Хармилла? Забыл.

Он уже пропел все старые походные песни и заметил, что начинает забывать некоторые слова. Почему? Язон горько рассмеялся. Ясно почему: он устал и очень голоден. Если есть вода, человек может прожить без пищи долго, очень долго... Но долго ли он сможет идти?

— Пора отдыхать? — мрачно спросил он сам себя.

— Да, пора отдыхать, — ответил он сам себе.

Коридор пошел вниз, и, кажется, запахло водой... Он научился чувствовать воду. Значит, будет песок... Это хорошо. На песке спать лучше, чем на голой скале. Он отощал, кости выпирали, и лежать на камнях было больно.

Да, песок... широкая роскошная полоса. Водоем большой и, наверное, глубокий — настоящий бассейн. Он выкопал яму в песке, выключил фонарь и улегся. Раньше он оставлял фонарь гореть — теперь ему было все равно.

Спал он, как всегда, беспокойно: часто просыпался, потом опять впадал в забытье. Один раз, открыв глаза, посмотрел на воду... Свет. Глубоко внизу. И очень слабый.

Долго лежал, размышляя. Он устал, ослаб, наверняка болен... Следовательно, у него могут быть галлюцинации. У умирающих часто бывают галлюцинации. Посмотрел еще раз... Свет.

— Что-то с этим надо делать, — пробормотал Язон и включил фонарь. В его ярком свете отблеск в воде пропал. Отложив фонарь, он достал нож и сделал неглубокий надрез на руке. Появилась кровь...

— Больно, — удивился Язон. — Но так лучше.

Боль привела его в себя, и в голове прояснилось.

— Если там внизу свет — следовательно, там выход. Значит, можно выбраться отсюда. И сделать это надо сейчас, пока я еще могу двигаться.

Он стал глубоко дышать, стараясь набрать побольше воздуха, пока из-за избытка кислорода не закружилась голова. Тогда, включив фонарь на полную мощность, он взял его в зубы и бросился в озеро.

Вода оказалась очень холодной. Глубоко нырнув, Язон изо всех сил поплыл на свет. Сплошная скала... Значит, еще ниже. Он нырнул под каменный выступ и, проплыв по короткому туннелю, оказался в другом большом водоеме.

Далеко вверху забрезжил свет... Туда! Он рванулся вверх, но тяжелая одежда тянула на дно... Свет не приближался... Фонарь выскользнул изо рта и скрылся в глубине. Выше! Еще выше! Руки нащупали что-то твердое, и Язон, ухватившись за спасительную соломинку, вынырнул из воды и глотнул свежего воздуха.

Первые несколько минут, повиснув на стволе дерева, он мог только дышать. Придя в себя, Язон увидел, что плавает на поверхности лесного пруда. С трех сторон водоем окружали деревья, а с четвертой высилась необъятных размеров скала. Он был в низине, под обрывом.

Выбравшись из воды, Язон упал на траву и долго лежал. Только заметив на соседних кустах ягоды, он заставил себя встать. Ягод оказалось мало, и, как выяснилось, к счастью: даже то немногое, что он с жадностью проглотил, вызвало острую резь в желудке. Язон опять лег на землю и уснул, а проснувшись, почувствовал себя намного бодрее.

— Оружие! Здесь каждый воюет со всеми. Первый встречный попытается проломить мне череп, чтобы забрать эти шкуры. Где взять оружие?

Нож утонул вместе с фонарем, и Язону пришлось довольствоваться острым камнем. Срубив им небольшое деревце, он после часа упорного труда получил грубую, но вполне сносную дубину. Ее можно было использовать и как оружие, и как палку, чтобы опираться при ходьбе.

Вооружившись таким способом, Язон двинулся в путь по лесной тропе.

Ближе к вечеру, когда голова опять пошла кругом, он встретил незнакомца — высокого стройного человека в военной одежде, вооруженного луком и алебардой. Остановившись в нескольких шагах от Язона, тот задал ему вопрос на непонятном языке. Язон в ответ пожал плечами и пробормотал что-то невразумительное. Он очень старался казаться слабым и больным и очень надеялся, что в рваной одежде и со спутанной бородой выглядит совершенно неопасным.

Незнакомец, очевидно, тоже так подумал и не стал убивать Язона из лука, а направился к нему, помахивая алебардой. Язон знал, что успеет нанести только один удар, и, если он промахнется, этот сильный юноша съест его живьем.

— Амбл, амбл, — пробурчал Язон, отодвигаясь.

— Фримбл-бримбл, — сказал солдат, подходя ближе.

Перекинув дубинку в левую руку, Язон правой схватился за древко алебарды, а концом дубинки сильно ткнул незнакомца в солнечное сплетение. Тот громко выдохнул и упал на землю.

— Положение меняется к лучшему! — обрадовался Язон и потянул к себе сумку противника. Может, там еда? Он рванул завязки...

Рес сделал последнюю запись в бухгалтерской книге и устало откинулся в кресле. Остальные пирряне уже ушли, а у него оставались еще кое-какие дела.

Во дворе послышались громкие крики и возня: похоже, кто-то пытался ворваться в здание. Рес не обратил на это внимания: его телохранитель Риклан — отличный боец, он сумеет вышвырнуть любого незваного гостя. Крики внезапно прекратились, и вслед за этим грохот возвестил, что Риклан со всем своим оружием упал на булыжную мостовую двора.

Рес не спал уже двое суток и пребывал из-за этого в весьма дурном расположении духа. А подходить к пиррянину, когда у него плохое настроение, очень опасно. Рес встал из-за стола и приготовился прикончить любого, кто сейчас войдет — и лучше голыми руками, чтобы кости хрустнули.

Дверь распахнулась, и вошел бородатый человек в мундире наемного солдата. Рес сжал кулаки и шагнул ему навстречу...

— В чем дело? Ты, кажется, хочешь убить меня? — спросил солдат на чистом пиррянском языке.

— Язон! — Рес одним прыжком перемахнул через всю комнату и хлопнул друга по спине.

— Полегче! — Язон уклонился от объятий и упал на диван. — От пиррянских приветствий можно остаться калекой.

— Мы думали, ты умер. Как ты оказался здесь?

— С удовольствием все тебе объясню, но предпочитаю сделать это за едой. Кроме того, я тоже хочу знать новости. Последний раз я слышал о политическом положении на Счастье довольно давно. Как идет торговля?

— Никак, — угрюмо сказал Рес, доставая из буфета мясо, хлеб и затянутую паутиной бутылку. — После того, как тебя убили... То есть это мы думали, что тебя убили. Так вот... Все рухнуло. Керк услышал тебя по дентофону и загнал моропа, торопясь на помощь. Но опоздал. Там был жонглер, который донес на тебя, и он начал кричать, что Керк — пришелец из другого мира. Керку пришлось сбросить его с обрыва, чтобы он не наговорил лишнего. Темучин был разъярен, Керк тоже, и они чуть не схватились. Но ты все равно уже погиб, и самое большое, что Керк мог для тебя сделать, — это попытаться выполнить твой план.

— И получилось?

— Нет. Темучин убедил вождей, что им нужно сражаться, а не торговать. Керк помог мне, но все было кончено — план провалился. Другого у нас не было, и мы решили вернуться на Пирр.

— Но это невозможно!

— У нас нет выбора. Но расскажи, как ты здесь оказался? В ту ночь мы послали людей вниз, но они не нашли тебя. Там было полно трупов и скелетов. Мы решили, что ты провалился под лед, а тело унесло течением.

— Упал в сугроб и мог бы дожидаться вас там, замерзший, но живой... Если бы не провалился под лед. Мне удалось выплыть, но я попал в подземный лабиринт. На счастье, под рукой оказался фонарь и очень много терпения, никогда и не подозревал, что у меня его столько. В конце концов я выбрался из этих пещер и, совершив полное приключений путешествие, добрался сюда.

— Ты пришел вовремя. Завтра было бы уже поздно. Катер с корабля заберет меня после наступления темноты, а до места встречи нужно еще проплыть километров десять.

— Ну что ж, у тебя будет еще один гребец. Поев, я смогу идти куда угодно.

— Я радирую о твоем появлении, чтобы эту новость передали Керку и всем остальным.

Они взяли одну из лодок Реса и на закате добрались до небольшого скалистого островка. Там, нагрузив лодку камнями и проломив днище, они потопили ее и стали ждать катер.

Пилот кивнул Язону в знак того, что узнал его: более горячего приветствия от пиррянина ожидать не приходилось.

Команда на «Драчливом» еще спала, пиррянское племя прибывало только завтра, и Язон сразу отправился в свою каюту.

Там все было по-прежнему. В углу поблескивало металлическое яйцо библиотеки. На кой черт он купил эту штуку? Проходя мимо, Язон пнул ее, но нога лишь скользнула по гладкому полированному боку.

— Бесполезно. — Он нажал кнопку включения. — Что хорошего ты можешь сказать после этого?

— Это вопрос? В таком случае прошу уточнить значение слова «хорошего» в данном контексте.

— Большой рот! Только и можешь, что говорить. Где ты была, когда я в тебе нуждался?

— Там, где меня оставили. Я отвечаю на любой вопрос, но ваши лишены смысла.

— Не оскорбляй своего хозяина, машина! Это приказ.

— Слушаюсь, сэр.

— Так-то лучше. Я тебя породил, я тебя могу и убить.

Язон налил себе напитка покрепче, отпил немного и опустился в кресло. Библиотека мигала и гудела.

— Держу пари, ты невысоко ценишь мой план переубедить туземцев.

— Я не знаю вашего плана, поэтому не могу дать объективной оценки.

— Я тебя и не спрашиваю. Держу пари, ты думаешь, будто можешь придумать лучше.

— Для действий в какой области знаний вам нужен план?

— В области изменения культуры. Но я тебя не спрашиваю.

— Материалы об изменении культуры содержатся в разделах «История» и «Антропология». Если вы не спрашиваете, прошу взять вопрос назад.

Язон отхлебнул из стакана и вздохнул:

— Ладно, я спрашиваю. Расскажи мне о культуре.

Язон выключил библиотеку и откинулся в кресле. Лампы погасли, гудение прекратилось, наступила тишина.

Итак, это все-таки можно сделать. Ответ был все время здесь, в разделе «История». Стоило только заглянуть туда... Он обязан был посоветоваться с библиотекой. Его глупости нет прощения.

Но ведь все еще можно исправить.

— А почему бы и нет?! — воскликнул Язон.

Он забегал по комнате, молотя кулаком по ладони. Все еще можно исправить, если правильно действовать. Вот только сможет ли он убедить пиррян? Вряд ли им понравится его новый план. Скорее всего они будут категорически против. Значит, придется обойтись без них.

Язон посмотрел на часы. Катер отправится за Керком и остальными не раньше чем через час. За это время он вполне сумеет собраться и написать Мете записку с туманным изложением своих дальнейших планов. Потом Клон высадит его неподалеку от лагеря Темучина. Не отличающийся воображением пилот сделает то, что ему скажут, не задавая лишних вопросов.

«Да. Это можно сделать, — подумал Язон. — Клянусь звездами, именно это я и сделаю!»

Темучин ворвался в камач с обнаженным мечом в руке.

— Покажись! Мои охранники лежат снаружи, сраженные тобой. Покажись, шпион, чтобы я мог убить тебя.

Закутанная в плащ фигура выступила из темноты, и Тему-чин поднял меч... Язон отбросил с лица капюшон.

— Ты! — глухо промолвил Темучин и выронил меч. — Ты не можешь быть здесь. Я убил тебя своими собственными руками. Ты привидение или демон?

— Я вернулся, чтобы помочь тебе, Темучин. Открыть новый мир для твоих завоеваний.

— Демон, вот ты кто. Вместо того чтобы умереть, ты возвратился оттуда с новыми силами. Демон с тысячью обличий — вот почему тебе удалось обмануть так много людей. Жонглер думал, что ты пришелец из другого мира. Пирряне считали тебя членом своего племени. Я думал, что ты верный товарищ, помогающий мне.

— Отличная теория. Можешь верить, во что хочешь. Только выслушай, что я хочу сказать тебе.

— Нет! Если я буду слушать тебя, меня постигнет проклятие!

Он подобрал меч, и Язон быстро заговорил, готовясь сражаться за свою жизнь:

— На дне ущелья, которое вы называете Врата Ада, есть пещеры. Они ведут не в Ад, а в низины. Я побывал там и вернулся морем, чтобы рассказать тебе об этом. Ты можешь провести армию через пещеры и вторгнуться в низины. Сейчас ты правишь здесь, а я предлагаю тебе новые земли для завоевания. Ты единственный, кто способен покорить весь мир.

— Ты демон. Я все равно не могу убить тебя. Я должен прогнать тебя, но не могу выбросить из головы твои слова. Ты знаешь то, чего не знает ни один человек: я опустошен. Я захватил все равнины, и это конец. Что за радость править тут? Нет ни войн, ни завоеваний, ни радости от вида павшего врага. Днем и ночью грезил я об этих богатых лугах и городах внизу, под обрывом. Ни порох, ни армии не устоят против моих воинов. Мы завоюем их!

— Да, ты можешь сделать это, Темучин. И станешь хозяином всего мира.

В тишине слышалось лишь потрескивание лампы. Когда Темучин заговорил снова, голос его звучал решительно:

— Да, я хочу этого, даже знаю цену. Ты заберешь меня, демон, в свой Ад внизу, под горами. Но ты не возьмешь меня, пока я не завоюю все.

— Я не демон, Темучин!

— Не смейся надо мной. Я знаю правду. Оказывается, в песнях жонглеров есть правда, хотя я никогда не верил им. Ты искушал меня, я согласился — и теперь проклят. Расскажи, когда и как я умру.

— Я не могу сказать тебе этого.

— Конечно, нет. Ты ведь тоже подчиняешься высшим силам.

— Я не это имел в виду.

— Я знаю, что ты имел в виду. Получая все, я все теряю. Я согласен. Но сначала я выиграю войну... Ведь так, демон, я выиграю?

— Конечно, выиграешь...

— Больше ничего не говори. Я передумал. Я ничего не хочу знать о своей смерти... — Он тряхнул плечами, как бы сбрасывая тяжелую ношу, и сунул меч в ножны.

— Ладно, верь, во что хочешь. Только дай мне несколько сильных воинов, и я открою тебе путь в низины. По веревочным лестницам мы спустимся на дно ущелья. Я пометил путь, и мы не заблудимся в пещерах. Потом за нами пройдет вся армия. Но пойдут ли они вниз?

— Они поклялись следовать за мной в Ад, если я прикажу. Они пойдут, — засмеялся Темучин.

— Отлично! Пожмем друг другу руки.

— Конечно! Я получу весь мир и вечность в Аду, поэтому мне нечего бояться твоих ледяных рук, демон.

Он с силой сжал ладонь Язона, и Язон восхитился мужеством этого человека.

— Пожалуйста, позволь мне поговорить с ним, — попросила Мета.

Керк отстранил ее и сжал микрофон в огромном кулаке.

— Выслушай меня, Язон. Никто из нас не может понять и объяснить твои действия. Если Темучин захватит и низины, мы никогда не сможем свергнуть его и открыть шахты. Рес вернулся в Аммх и возглавил сопротивление вашему вторжению. Некоторые из наших хотят присоединиться к нему. Я прошу тебя в последний раз: прекрати то, что ты делаешь, пока еще не поздно.

До них донесся спокойный голос Язона:

— Керк, я слышал все, что ты сказал, и я все понял. Но уже слишком поздно. Большая часть армии прошла через пещеры, а в деревнях мы захватили много моропов. Ничто, говорю тебе, не может теперь остановить Темучина. Война уже началась. Жители низин могут ее выиграть, но я в этом сомневаюсь. Темучин будет править и над утесами, и под ними, и, в конечном итоге, это к лучшему...

— Нет! — крикнула Мета, выхватывая у Керка микрофон. — Язон, слушай меня. Ты не можешь этого сделать. Ты научил нас, как жить, не убивая, и, поверь мне, мы старательно учились этому. Однако то, что ты делаешь сейчас, гораздо хуже войны на Пирре. Там, в конце концов, мы защищали свою жизнь. А у тебя нет этого оправдания. Ты показал этому чудовищу Темучину путь к новой войне и убийству множества людей. Как ты можешь объяснить это?

В громкоговорителе трещало, а они терпеливо ждали ответа. Наконец Язон заговорил, и голос его звучал устало:

— Мета... мне очень жаль. Я хотел бы все объяснить тебе, но уже поздно. За мной следят, и я должен спрятать передатчик до того, как они подойдут. Кто-то много лет назад сказал, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца. Изменить культуру общества без ущерба для отдельных людей тоже нельзя. Люди будут страдать и умирать из-за меня, и не думай, что меня это не печалит. Но... послушай, я не могу больше говорить. Сейчас они будут здесь. — Его голос перешел в шепот. — Мета, если никогда не увидимся, запомни, есть такое старое слово, оно существует во многих языках... Библиотека переведет его тебе и объяснит значение. Лучше это сказать по радио. Сомневаюсь, что смогу сказать это тебе в лицо. Ты сильнее меня, Мета, у тебя мужская реакция, но ты женщина. И, черт побери, я хочу сказать тебе, что я... я тебя люблю... Будь счастлива. Конец связи.

В громкоговорителе щелкнуло, в комнате наступила тишина.

— Что значит это слово? — спросил Керк.

— Мне кажется, я знаю. — Мета отвернулась, чтобы никто не видел ее лица. — Точно знаю.

— Алло, штурманская! — прокричал чей-то голос. — Говорит радиорубка. С Пирра пришло сообщение с пометкой «чрезвычайно срочно».

— Включайте! — приказал Керк.

Послышался гул помех и характерный для джамп-пере-дачи треск, потом сквозь шум пробился взволнованный голос:

— Внимание, все станции в радиусе Зет! Чрезвычайно срочное сообщение для планеты Счастье, космический корабль «Драчливый», индекс Ама-Рона Пи, 290-633-087. Следует текст сообщения: «Керк и все там. Мы потерпели поражение во всех квадратах, сократили Периметр и покинули большую часть города. Не знаем, сможем ли держаться дальше. Бруччо говорит, что это что-то новое и наше обычное оружие не поможет. Мы могли бы использовать орудия вашего корабля. Если можете, возвращайтесь немедленно. Конец сообщения».

Радиорубка транслировала сообщение во все отсеки корабля, и в полной тишине, наступившей по окончании передачи, послышался топот ног в коридоре. Когда в штурманскую ворвался первый человек, Керк уже пришел в себя и начал отдавать команды:

— Всем в поселке. Мы вылетаем немедленно. Освободить всех пленных. Начинается подготовка к старту.

Никто не выказал ни тени сомнения. Было немыслимо, чтобы пирряне действовали иначе! Их дом, их город в опасности, на краю гибели, может быть, уже погиб! Все бросились по местам.

— Рес, — сказала Мета, — он с армией Аммха. Как нам связаться с ним?

Керк немного подумал, потом покачал головой.

— Это невозможно. Оставим ему катер на обычном месте, на острове. Сделаем запись сообщения. Она будет работать автоматически. Как только он включит радио, сразу поймает наше сообщение. Оставим там медикаменты и джамп-пере-датчик. С ним все будет в порядке.

— Ему это не понравится.

— Это все, что мы можем сделать. Пора готовиться к старту.

Они действовали как единый организм. Назад, на Пирр! Их город в опасности!

На старте Мета выжала максимальное ускорение, какое только смогла выдержать — корабль взлетел на 17 g. Из всех возможных курсов был выбран самый рискованный, но зато самый короткий. Никто не жаловался и не возражал. Они вообще почти не разговаривали друг с другом. В глубине души каждый пиррянин сознавал, что его народ обречен на вымирание, но обсуждать эту тему считалось недопустимым.

Задолго до расчетного момента выхода из джамп-режима все на борту «Драчливого» были вооружены и готовы к бою: мужчины, женщины и даже десятилетний Гриф — ребенок, но пиррянин, как и другие.

Корабль снижался в режиме свободного падения: корпус раскалился добела, охладители работали на пределе. Люди обливались потом, их одежда промокла насквозь, но все продолжали работать, не обращая внимания на жару. Изображение поверхности планеты передавалось на все экраны корабля. Внизу проносились пиррянские джунгли, затем в отдалении показался столб дыма. «Драчливый», падая, как коршун на добычу, опускался все ниже и ниже.

Джунгли полностью захватили город. От неприступного некогда Периметра осталась лишь покатая насыпь, поросшая растениями. Из окон зданий торчали колючие кусты, по улицам бродили звери, на сторожевой вышке спокойно сидел шипокрыл. Подлетев ближе, они увидели, что дым поднимается из обломков их космического корабля; он лежал на краю космопорта, весь опутанный гигантскими лианами.

В разрушенном городе не было и следа человека — повсюду царили растения и животные. Теперь они вели себя удивительно спокойно: с гибелью города исчезла ненависть, столько лет побуждавшая их к жизни. Только когда корабль пролетал низко над землей, они начинали проявлять признаки активности, улавливая эмоции пиррян.

— Они не могли все погибнуть, — с отчаянием в голосе сказал Тека. — Смотрите внимательно!

— Я прочешу город по квадратам, — предложила Мета.

Керк, не в силах смотреть на погибший город, отвернулся от экрана и тихо, как бы обращаясь к самому себе, сказал:

— Мы знали, что когда-нибудь этим кончится. Мы знали и поэтому пытались начать новую жизнь на другой планете. Но одно дело — знать, а совсем другое — увидеть вот так, собственными глазами. Мы здесь жили, ели, спали... Наши друзья и близкие остались здесь... И теперь все это погибло.

— Вниз! — крикнул Клон, ослепленный ненавистью. — Нападаем! Мы еще можем бороться.

— Здесь не за что бороться, — печально возразил Тека. — Как говорит Керк, все погибло.

Из города донеслись выстрелы, и они с надеждой полетели в том направлении. Но это оказался всего лишь автоматический пулемет; расстреляв боезапас, он затих, как и все в городе.

На пульте уже несколько минут горел сигнал вызова, и наконец его заметили. Передача шла не из города, а из прежней штаб-квартиры Реса. Керк включил передатчик.

— Говорит Накса! Вызываю «Драчливый»! Вы слышите меня?

— Говорит Керк. Мы над городом. Мы пришли... слишком поздно. Что произошло?

— Вы опоздали на несколько дней, — вздохнул Накса. — Они нас не послушались. Мы предлагали помощь. Говорили, чтобы они оставили город. Но они не послушались... Как будто хотели умереть в своем городе. Казалось, вся планета воюет с ними. Мы не хотели мириться с их гибелью. Вытащили из шахты все оборудование и пробили подземный ход в город. Забрали детей и некоторых женщин. Из раненых смогли взять только тех, кто был без сознания. Больше никто не ушел. Потом планета успокоилась. Мы с несколькими говорунами отправились посмотреть на город. Обошли все до последнего здания. Внутри Периметра все погибли... Погибли в бою. Единственное, что мы смогли забрать оттуда, — это записи Бруччо.

— Сообщи координаты выживших, — сказал Керк. — Мы направимся туда.

Накса передал координаты и спросил:

— Что же вы теперь будете делать?

— Еще не знаем. Свяжемся с вами позже.

— Что же мы будем делать? — как эхо повторил Тека. — Здесь у нас ничего не осталось.

— Но у нас и на Счастье ничего нет... Пока там правит Темучин, мы не можем открыть шахты.

— Вернемся. Убьем Темучина. — Пистолет выскочил у Теки из кобуры. Он хотел отомстить, убить хоть кого-нибудь.

— Мы обсудим это позже, — ответил Керк. — Сначала надо повидаться с выжившими.

Общую мысль выразила Мета:

— Мы потеряли все.

Четверо воинов втащили сопротивляющегося жонглера в комнату и швырнули его на пол. Язон с трудом перевернулся и встал на колени.

— Выйдите! — приказал Темучин воинам и сильно ударил Язона по голове, отчего тот вновь упал на пол.

— Должна все-таки быть какая-то причина... — спокойно сказал он, не пытаясь больше подняться.

Темучин молча расхаживал по роскошно обставленной комнате, сжимая и разжимая огромные кулаки.

Острые шпоры на сапогах вождя со скрежетом царапали драгоценный мрамор пола. Остановившись у высокого окна в дальнем конце комнаты, он бросил взгляд на раскинувшийся за стенами дворца город... Потом, внезапно рванув со стены гобелен, схватил железный стержень, на котором тот висел, и бросил в мозаичное окно. Стекло разлетелось вдребезги.

— Я проиграл! — Это был крик раненого зверя.

— Ты выиграл, — сказал Язон. — Почему ты так говоришь?

— Хватит! — резко бросил Темучин, поворачиваясь к нему. — Ты знаешь, что произошло?

— Я знаю, что ты хотел победить — и победил. Армии пали перед тобой, и твои орды захватили всю страну. Вожди племен правят теперь в городах, а сам ты — повелитель всего мира — правишь здесь, в Эолозаре.

— Не играй со мной, демон. Я знал, что это произойдет, но не думал, что так быстро. Ты должен был дать мне больше времени.

— Зачем? — спросил Язон, вставая. Темучин все понял, и играть дальше в прятки не имело смысла. — Ты ведь сам говорил, что, выиграв, проиграешь.

— Да, говорил. — Темучин устремил невидящий взор в окно. — Но я был глуп. Я думал, что потеряю только свою жизнь, а теперь вижу, что умрет весь мой народ, все мы. Я не хочу этого! Возьми меня, но верни все.

— Не могу.

— Не можешь?! — Темучин бросился к Язону и, схватив его за грудки, встряхнул как пустой бурдюк. — Измени все. Я приказываю!

Слегка ослабив хватку, он ждал ответа.

— Не могу. А если бы и мог — не стал бы. Выиграв, ты проиграл — именно этого я и хотел. Эта жизнь, которую ты так хочешь возвратить, кончилась и никогда уже не вернется.

— Ты знал все заранее, — неожиданно спокойно сказал Темучин, отпуская Язона. — И хотел, чтобы так случилось... Почему?

— Слишком много причин.

— Назови главную.

— Люди должны жить по-другому, не так, как жили вы. Хватит проливать кровь, хватит воевать, это была последняя твоя война. Заканчивай свою жизнь, Темучин, и умри в мире.

— Это ведь не единственная причина?

— Не единственная... Я хочу, чтобы пришельцы из другого мира построили шахты на ваших равнинах. Теперь они смогут это сделать.

— Выиграв, я проиграл. Но этому должно быть какое-то название...

— Да. Это называется «пиррова победа». Ты — тигр в клетке, Темучин. Я восхищаюсь твоей силой и характером, но я рад, что ты теперь в клетке. — Не глядя на дверь, Язон осторожно шагнул к ней.

— Не спасешься, демон!

— Но почему? Я не могу причинить тебе вреда, но помочь тоже больше не могу.

— А я не могу убить тебя. Нельзя убить демона — он и так мертв. Но ты — демон в человеческом обличье, и твою человеческую плоть можно пытать. И твоя пытка будет длиться всю мою жизнь. Конечно, это слишком маленькая плата за все, что я потерял, но больше я ничего не могу сделать. Ты лучше меня видишь будущее, демон, и...

Последних слов Язон уже не слышал — метнувшись к выходу, он нырнул в дверь.

Два воина в дальнем конце зала обернулись и выставили копья. Не останавливаясь, Язон схватился обеими руками за древки и, скользнув по полу, опрокинул охранников на мраморные плиты. Он упал сам, но тут же вскочил и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и каждую секунду рискуя упасть. Наконец, благополучно добравшись до первого этажа и никого больше не встретив на своем пути, Язон выскочил в сад.

В воротах стояли вооруженные воины, и он бросился к стене. Высокая, утыканная по верху высокими кольями, она казалась совершенно неприступной. Ничего, он сможет перемахнуть через нее! За спиной по каменным плитам гулко застучали шаги, и Язон, стремительно прыгнув, ухватился за край стены. Отлично! Сейчас он подтянется, перекинет ногу, протиснется между кольями и, спрыгнув по ту сторону, растворится в лабиринте городских улочек.

Кто-то повис на нем, мешая подтянуться. Язон наугад ударил ногой и даже почувствовал, что попал, но вырваться не смог. Новые и новые руки хватали его, отдирая от спасительной стены...

— Приведите его ко мне! — проревел Темучин, перекрывая шум. — Сюда его! Он мой!

Около патрульного катера виднелась маленькая фигурка — это Рес дожидался, пока закончится посадка «Драчливого». Корабль опускался на 20 g — Мета не желала терять ни секунды драгоценного времени.

Как только открылся входной люк, Рес быстрым шагом направился к кораблю.

— Быстро рассказывай все, — потребовала Мета вместо приветствия.

— Рассказывать особенно нечего. Как мы и предполагали, Темучин выиграл войну, взяв все города один за другим. Я участвовал во всех битвах, а потом бежал, не желая, чтобы мои большие пальцы украсили знамя варваров. Тогда я и получил ваше сообщение. Расскажите о Пирре.

— Конец, — сказал Керк. — Город погиб, все кончено.

Рес помолчал, а потом, встретившись глазами с Метой, сказал:

— У Язона был передатчик, и он сумел связаться со мной. Разговор был короткий. Я его не записывал, но хорошо помню. Язон сказал, что скоро можно будет открывать шахты, что мы победили... «Пирряне выиграли» — вот как он сказал. Потом начал говорить что-то еще, но тут связь внезапно прервалась — наверное, за ним пришли. С тех пор я кое-что слышал о нем...

— Что ты имеешь в виду? — быстро спросила Мета.

— Темучин сделал своей столицей Эолозар — самый большой город Аммха. Он держит Язона там... в клетке, подвешенной к фасаду дворца. Вначале его пытали, теперь он обречен на голодную смерть.

— Но зачем? И почему?

— Причина мне неизвестна. Официально Язон объявлен демоном. Кочевники верят, что демона убить нельзя, но, если он будет долго страдать от голода, человеческое обличье с него спадет и демон примет свой истинный вид. Может быть, Темучин в это и не верит, но действует в полном соответствии с этими бреднями. Язон висит в клетке уже пятнадцать дней.

— Мы должны идти туда! — Мета вскочила с места. — Мы должны освободить его!

— Мы так и сделаем, — подтвердил Керк. — Рес, у тебя найдется для нас одежда и моропы?

— Конечно. Сколько вам нужно?

— Действовать с помощью силы мы не можем — нельзя выступать в открытую против повелителя всей планеты. Поэтому мы с тобой отправимся вдвоем. Ты покажешь дорогу, а я посмотрю, что там можно сделать.

— Я пойду с вами, — решительно заявила Мета.

— Итак, нас трое, — подытожил Керк. — Надо торопиться, неизвестно, сколько он продержится.

— Они дают ему ежедневно чашку воды, — сказал Рес, стараясь не встречаться глазами с Метой. — Полетим на корабле, я покажу дорогу. Теперь уже нечего скрывать, что мы с другой планеты.

Эолозар стоял в низине, окруженный со всех сторон холмами; рядом протекала широкая полноводная река. Вскоре после полудня пирряне вступили в город и, бросив уличному мальчишке монету, узнали у него дорогу ко дворцу. Рес был одет в привычный для него наряд богатого торговца, Керк облачился в свои доспехи вождя, а Мета по обычаю горожан закуталась в покрывало.

Они долго пробирались по шумным улицам города, пока не выехали на большую и безлюдную площадь перед дворцом. Здесь находилась резиденция Темучина; облицованные дорогим мрамором стены дворца ослепительно сверкали на солнце.

Угрюмые кочевники охраняли ворота: их суровые лица резко контрастировали с роскошными одеждами, которые они захватили в последнем походе и теперь безуспешно пытались научиться носить. Но длинные копья и тяжелые мечи недвусмысленно напоминали о смертельной опасности, по-прежнему исходящей от этих людей.

Высокая колоннада окружала дворец, и между двумя колоннами висела на цепях большая железная клетка. Клетка была без двери: очевидно, ее соорудили вокруг пленника и не собирались открывать.

— Язон! — воскликнула Мета, глядя на неподвижно лежащего в клетке человека. Узник не подавал никаких признаков жизни.

— Я сейчас займусь им, — сказал Керк, спрыгивая с моропа.

— Подожди! — Рес пытался остановить его. — Что ты собираешься делать? Если тебя убьют, Язону это не поможет.

Не отвечая, Керк грозно двинулся вперед. Он слишком много потерял за последние недели и не желал больше прислушиваться к голосу разума. Вся его ненависть сосредоточилась теперь на одном человеке, и уже ничто не могло остановить его.

— Темучин! — крикнул Керк, входя в ворота. — Выходи из своего логова! Выходи и посмотри мне в глаза, мне, Керку, — вождю пиррян! Покажись, трус!

Начальник охраны — старый знакомый Аханк — бросился к нему, обнажая на ходу меч. Не поворачивая головы, Керк небрежно ударил его ребром ладони, и Аханк, упав на землю, замер, неестественно вывернув голову.

— Темучин, трус, выходи! — снова крикнул Керк и, обернувшись к подоспевшей охране, презрительно рявкнул: — Что вам надо, собаки? Вы осмеливаетесь напасть на меня — вождя пиррян, покорителя Глубокого Ущелья?

Воины в страхе отступили, и Керк вновь повернулся ко дворцу — у входа стоял Темучин.

— Ты слишком много себе позволяешь, — процедил тот с холодной яростью в голосе.

— Нет, это ты позволяешь себе слишком много. Наруша

ешь законы племени. Схватил человека из моего племени и пытаешь его. Ты трус, Темучин! Я говорю это тебе в лицо.

Меч Темучина блеснул в лучах солнца.

— Довольно, пиррянин! Ты сказал достаточно. Мне следовало бы приказать убить тебя, но я никому не хочу уступать такого удовольствия и сделаю это сам. Жалею, что не убил тебя раньше. Именно из-за тебя да еще из-за этого существа, которое называет себя Язоном, я лишился всего.

— Еще не всего. — Керк вытащил меч. — Сейчас лишишься жизни.

Темучин поднял меч и с силой обрушил его на Керка. Пиррянин легко отразил чудовищный удар, который обычного человека разрубил бы надвое, и битва началась...

Они сражались яростно и жестоко — без выпадов и прочих фехтовальных премудростей. Едва начавшись, поединок сразу превратился в сплошной обмен сокрушительными ударами. Мертвую тишину двора нарушал только звон мечей и тяжелое дыхание обоих вождей.

Никто не уступал: Керк был опытнее и сильнее, но Тему-чин всю жизнь не выпускал из рук меча и вообще не знал, что такое страх.

Керк ожесточенно атаковал, нанося удар за ударом, пока меч Темучина не переломился пополам. Отбросив бесполезное теперь оружие, вождь варваров успел увернуться от смертельного удара, но острие меча царапнуло его по бедру, и золотой шелк одежды окрасился кровью.

Керк занес меч для последнего удара.

— Лучники! — крикнул Темучин, он не хотел так просто расставаться с жизнью.

Керк, рассмеявшись, отшвырнул свой меч.

— Ты, царствующий трус! Не думай, что отделаешься от меня так легко. Я убью тебя голыми руками.

Испустив яростный крик, Темучин бросился на пирря-нина, и они сошлись лицом к лицу в смертельном поединке. Схватив Темучина своими огромными ручищами, Керк принялся душить его. Тот, в свою очередь, вцепился Керку в горло, но стальные мышцы на шее пиррянина могли выдержать любой напор. Лицо Темучина исказила гримаса ужаса, как будто он увидел саму смерть, и вождь попытался вы

рваться из рук пиррянина, но Керк ни на секунду не ослаблял хватки.

Слабеющей рукой Темучин дотянулся до пояса и выхватил кинжал.

— Керк! У него нож! — крикнул Рес, но клинок уже вонзился пиррянину в бок, чуть ниже нагрудника.

Взревев от ярости, Керк оторвал врага от земли и, намертво сцепив руки у него на шее, с силой сжал. Темучин закричал, глаза его выкатились из орбит, послышался треск ломающихся костей, и тело вождя безжизненно обмякло. Керк разжал пальцы, и Великий Темучин, вождь всех племен, правитель равнин и завоеватель низин, мертвый, упал к его ногам.

На одежде Керка расплывалось красное пятно, и Мета подбежала к нему, собираясь помочь.

— Оставь, — приказал Керк, глядя на торчащий из раны кинжал. — Рана закрытая, задеты только мышцы. Этим можно заняться потом. Сначала вытащим Язона.

Ошарашенные кочевники даже не пытались помешать им, когда Рес отобрал у ближайшего воина копье и, зацепив клетку, подтянул ее к земле. Язон безжизненно дернулся от толчка и перекатился на спину. Вокруг глаз у него проступали страшные черные круги, а сквозь дыры в одежде виднелись раны и кровоподтеки.

— Он!.. — сказала Мета, и голос ее пресекся.

Рес взялся за прутья решетки и, напрягшись, выломал два из них.

Язон открыл налитые кровью глаза и посмотрел на пиррян.

— Вы, как всегда, вовремя, — прошептал он и вновь потерял сознание.

— Пока хватит, — сказал Язон, отстраняя протянутый Метой стакан. Он сидел на своей койке на борту «Драчливого», умытый, перевязанный, напичканный лекарствами, а в изголовье кровати стояла капельница с глюкозой. Керк сидел напротив, слегка перекосившись на один бок. Тека, отрезав у него кусок кишечника и сшив несколько сосудов, наложил на рану гору бинтов, но пиррянин не обратил на все это никакого внимания.

— Рассказывай, — сказал он. — Я включил этот микрофон в систему оповещения корабля, все хотят слышать тебя. Откровенно говоря, мы до сих пор не знаем, что произошло, хотя и ты, и Темучин на все лады твердили, что победа обернулась поражением. Это как-то не очень понятно.

Мета склонилась над Язоном. Он улыбнулся и, прежде чем заговорить, положил руку ей на запястье.

— Это целая история. Мне помогла библиотека. К счастью, я обратился к ней не слишком поздно, хотя и позже, чем следовало бы. Библиотека пересказала мне кучу книг и очень быстро доказала, что культуру нельзя изменить извне. А ведь именно это мы и пытались сделать. Но так можно культуру уничтожить, а изменить нельзя. Вы когда-нибудь слышали о племенах готов и гуннов Старой Земли?

Пирряне отрицательно покачали головами, и Язон, смочив горло, продолжал:

— Это были примитивные варварские племена: они жили в лесах, предавались пьянству и воевали друг с другом. Эти варвары очень гордились своей независимостью и очень часто сражались с римскими легионами. И римляне постоянно их били. Вы думаете, варвары извлекли из этого урок? Ничуть не бывало. Выжившие уходили еще дальше в леса, сохраняя свою независимость и свой образ жизни. Но со временем они двинулись на Рим, захватили его и познакомились со всеми благами цивилизации. И вот тогда их культура изменилась — варваров больше не стало. Но произошло это только тогда, когда они победили.

Древние китайцы, кстати, веками пользовались этим способом борьбы с завоевателями. Будучи плохими воинами, они показали себя великими приспособленцами. На протяжении многих веков их побеждали снова и снова, а они просто растворяли победителей в своей культуре.

Я усвоил урок и подумал, а почему бы и здесь не проделать то же самое? Темучин оказался настолько честолюбив, что не смог противиться искушению завоевать весь мир, и он, не раздумывая, вторгся в низины, стоило мне только это предложить.

— И, выиграв, он проиграл, — сказал Керк.

— Именно. Мир теперь принадлежал ему. Захватив города, он захотел воспользоваться их богатствами. Но, чтобы удержать города, пришлось в них обосноваться. Лучшие военачальники Темучина, став правителями новых земель, попали в окружение непривычной роскоши. И им это понравилось. И им захотелось задержаться здесь подольше. В глубине души они, конечно, остались кочевниками. Ну а дальше что? Кем вырастет следующее поколение варваров? Если Темучин со своими вождями будет жить в тепле и уюте в городах, то как он сможет заставить остальных мерзнуть в камачах на равнинах? Не силой же... Ни один варвар не захочет оставаться там — он лучше спустится в низины и воспользуется своей долей награбленного. Вино ведь крепче ачада, тем более что у жителей низин есть даже перегонные аппараты. Кочевой образ жизни теперь обречен. И Темучин понял, что, победив, уничтожил тот образ жизни, который его породил и привел на вершину славы. Именно поэтому он так ненавидел меня и называл демоном.

— Бедняга Темучин, — неожиданно сказала Мета и вздохнула. — Его погубило собственное честолюбие. Завоевав весь мир, он в итоге потерял больше всех.

— И свой образ жизни, и саму жизнь, — согласился Язон и добавил: — Это был великий человек.

— Вы еще скажите, что жалеете о его смерти! — взревел Керк.

— Нет, конечно. Он получил все, что хотел — и умер. Немногим выпала такая завидная доля.

— Выключи микрофон, — сказала Мета. — Керк, ты можешь идти.

Огромный пиррянин хотел было возразить, но вместо этого лишь улыбнулся и вышел из каюты.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Мета, как только за Керком закрылась дверь.

— Месяц спать, есть бифштексы и набираться сил.

— Я не об этом. Я спрашиваю, куда ты отправишься? Или, может быть, ты останешься с нами?

Она очень старалась выразить свои чувства, но ее словарный запас не подходил для подобных разговоров. Вместо того чтобы помочь ей, Язон спросил:

— Тебя это волнует?

— Да, и для меня это совсем новое состояние. — Она потупила взор и чуть не заикалась, силясь словами передать свои чувства. — Когда я с тобой, мне хочется говорить что-то очень необычное. Ты знаешь, как звучат самые приятные для пиррянина слова?

Язон покачал головой.

— Мы говорим: «Ты хорошо сражался!» Но я тебе вовсе не это хочу сейчас сказать.

Язон владел девятью языками и абсолютно точно знал, что он ей хочет сейчас сказать. Но чувствовал, что не может этого сделать, и попытался отвернуться.

— Нет, ты смотри на меня. — Мета взяла его голову и нежно повернула к себе. Этот жест говорил больше любых слов, и Язону даже стало немного стыдно, но он упорно продолжал молчать.

— Я нашла в словаре слово «любовь». Сначала я не поняла его, ведь это только слово. Но чем больше я думала, тем яснее мне становилось его значение.

Их лица были совсем близко друг от друга, и большие ясные глаза Меты настойчиво заглядывали в глаза Язону.

— Я люблю тебя, — сказала она. — И всегда буду любить. Ты никогда не должен оставлять меня.

Чувства ее, безыскусные и простые, нахлынули на Язона как разлившаяся река и в один миг смели защитную плотину, которую он сооружал годами. Он всегда был одинок. Рядом с ним никого не было. Сошелся с женщиной, бросил женщину... Вселенная помогает тому, кто сам себе помогает. «Я сам могу позаботиться о себе, — привык думать он. — И... мне... никто... не нужен...»

— О высокие звезды, как я люблю тебя! — воскликнул Язон, прижимая Мету к себе и пряча лицо в ее волосах.

— Ты больше никогда не оставишь меня, — сказала она.

— И ты. Это самая короткая и самая лучшая свадебная церемония во Вселенной. Можешь сломать мне руку, если я посмотрю на другую женщину.

— Пожалуйста, не говори сейчас о насилии.

— Прости. Это мое прежнее «я» сказало. Мне кажется, что нам очень не хватает нежности — и мне, и тебе, и всей нашей пиррянской компании. По сути дела, нам нужно не так уж

много — капельку человеческого тепла, и тогда мы сможем выжить. Скоро откроются шахты, а учитывая, что все племена спускаются в низины, скорее всего горное плато достанется пиррянам.

— Да, это будет здорово. Может быть, эта планета станет нашей новой родиной. — Мета помолчала, как бы взвешивая следующую фразу. — Мы, пирряне, останемся здесь, а ты? Мне не хотелось бы покидать свой народ, но, если ты уйдешь, я уйду вместе с тобой.

— Тебе не придется этого делать. Я остаюсь здесь. Ведь я член племени — разве ты не помнишь? Пирряне грубы, упрямы, вспыльчивы — это не секрет. Но я такой же, как и они. Наверное, я наконец нашел свой дом.

— Со мной, всегда со мной!

— Конечно!

Ну что еще можно было сказать после этого?

ЛИНКОР В НАФТАЛИНЕ

— Приблизимся, — сказала Мета, нажимая на клавиши пульта управления.

— Будь я на твоем месте, я сделал бы прямо противоположное, — тихо, чтобы своей излишней опасливостью не вызвать раздражения пиррян, пробурчал Язон.

— Ничего страшного, мы еще довольно далеко, — тут же отозвался Керк, вглядываясь в экран. — Посудина, конечно, здоровенная, километра три, не меньше. Видно, это последний из сохранившихся линкоров. И ведь ему уже больше пяти тысяч лет от роду, а мы в двух сотнях километров от...

Вдруг у борта линкора полыхнула оранжевая вспышка, и тотчас же пиррянский звездолет круто накренился. На пульте управления замигали красные огоньки.

— Как ты сказал, сколько ему от роду? — невинно переспросил Язон.

Ответом ему был лишь яростный взгляд Керка. Мета развернула корабль и стала возвращать его в прежнюю позицию, одновременно фиксируя понесенный урон:

— Небольшое повреждение левого стабилизатора и три пробоины в корпусе. Похоже, придется латать его в космосе, а то мы не сможем совершить посадку.

— Ну и прекрасно. Очень хорошо, что нам досталось, — произнес Язон динАльт. — На будущее мы получили хороший урок. Впредь будем осторожнее, чтобы не свернуть себе шею и заполучить свои полмиллиарда. А теперь давайте посетим командующего флотом и проясним некоторые неприятные детали, о которых нас забыли информировать, получив наше согласие на эту работу.

Командующий флотом адмирал Джекич был небольшого роста, а на фоне пиррян казался еще мельче.

Он в испуге отшатнулся, когда Керк вдруг всем телом навалился на его стол и холодно заявил:

— Мы, конечно, можем и уйти, но в таком случае Орда пронесется через эту систему, и с вами будет покончено.

— Ну, что вы! У нас еще масса возможностей! Ведь мы могли бы заняться строительством флота или преобрести новые корабли. Но все это заняло бы слишком много времени и обошлось бы в кругленькую сумму. Куда как проще воспользоваться этим линкором Империи.

— Проще? — вопросительно поднял брось Язон. — А вам известно, сколько народу уже погибло, пытаясь пробраться на него?

— Ну, «проще», возможно, не очень подходящее слово... Имеются, конечно, определенные затруднения, сложности, а в общем — сорок семь человек.

— И это вынудило вас послать запрос на Фелисити? — спросил Язон.

— Естественно. Мы получаем от вас тяжелые металлы и много слышали о выходцах с Пирра. Ведь вам всего с сотней людей удалось покорить целый мир. И мы решили, что самым логичным было бы попросить именно вас проникнуть на линкор.

— А не сдается ли вам, что это не совсем справедливо в отношении тех, кто находится внутри и не желает никого впускать?

— То-то и оно, что внутри никого нет, — улыбка адмирала становилась все фальшивее — пирряне придвигались к нему все ближе. — Позвольте, я все обьясню! Именно данная планета играла важнейшую роль в древней Империи. Правда, еще около дюжины миров провозглашали себя колыбелью человечества, но мы-то жители Земли, и мы точно знаем, что были первыми. И свидетельство тому — этот линкор. После окончания четвертой галактической войны его законсервировали и поместили здесь до тех пор, пока в нем не возникнет необходимость.

Керк недоверчиво усмехнулся:

— Не очень-то похоже на правду. Чтобы какая-то пересыпанная нафталином консервная банка без руля и без ветрил, которой пять тысяч лет, угробила сорок семь человек...

— А я верю, — отозвался Язон. — Да и вы поверите, если немножко пошевелите мозгами. Военный корабль, трехкилометровый, с самыми мощными двигателями из всех, когда-либо существовавших. И само собой, с самыми мощными орудиями, совершенной защитой, со спаренными батареями, боевыми компьютерами... Ну, наконец-то вы начали улыбаться! Да ведь это хрустальная мечта любого пиррянина — самое мощное оружие! Какое счастье побывать на этом линкоре, оказаться в боевой рубке и, наконец, управлять им!

На лицах Керка и Меты блуждали мечтательные улыбки, оба могли лишь кивать в знак согласия. И только с последними словами они перестали улыбаться.

— Но... корабль законсервирован. Все системы отключены и заморожены. Действуют лишь энергоблок и орудия. Действует и система питания бортового компьютера, оберегающего корабль от метеоритов и прочих нежелательных столкновений, в частности с теми, кому не помешал бы лишний линкор. То, что случилось с нами, было просто предупреждением. Убежден, что нас с легкостью могли бы разнести в пух и прах. Если бы на борту был экипаж, то, при действующей системе зашиты, нас бы и близко не было, не говоря уже о том, чтобы проникнуть внутрь. Но, к счастью, задача иная — нам предстоит перехитрить машину, а это дело хоть и трудное, но выполнимое.

Он обернулся к адмиралу Джекичу и улыбнулся:

— Ладно, по рукам. Но гонорар двойной — миллиард кредов.

— Но это ни в какие рамки не лезет! Сумма несусветная... Наши бюджетные ассигнования...

— Орда — это насилие и смерть. Вашим кораблям не успеть. Орда опередит вас. Она вломится сюда, и тогда кровь...

— Перестаньте! — воскликнул адмирал, смертельно побледнев.

«Штабная крыса, сроду не нюхал пороха», — подумал Язон.

— Хорошо, я согласен, но с условием. Даю вам твердый срок — 30 дней. Не справитесь — пеняйте на себя. Даже на минуту опоздаете — и вы не получите ни гроша. По рукам?

Язон бросил взгляд на Керка и Мету. Те, ни секунды не колеблясь, утвердительно кивнули.

— Идет, — сказал он. — Но миллиард — только чистыми. Кроме того, за вами горючее, навигационная служба, прикрытие. Все это нам необходимо.

— Но деньги... — прикусил губу адмирал.

— Кровь... — прошипел в ответ Язон и тут же получил согласие.

— Все необходимые бумаги уже подготовлены. Когда думаете начать?

— А мы уже начали. С бумагами разберемся позже. — Он энергично потряс безжизненую руку адмирала. — Ну, на то, что у вас есть инструкция по проникновению на линкор, надеяться нечего?

— Да если бы она была, я бы с вами не имел никакого дела. Перерыли все архивы — ничего. Если хотите, можете взглянуть на наши находки. Все равно от них нет никакого толка.

— Ясное дело, если почти полсотни людей сыграли в ящик. Само собой, что именно правила расконсервирования линкора и не сохранились. Но мы справимся: пирряне не идут на попятный! Все, что у вас есть, присылайте мне. А мы тем временем отправимся обсудить наши дальнейшие действия. В срок уложимся.

— Но как? — спросил Керк, едва они вернулись домой.

— Понятия не имею, — сказал Язон, весело улыбаясь. — Сначала давайте промочим горло и подумаем. Дело это, вероятнее всего, завершится применением грубой силы. Но начаться оно должно демонстрацией преимуществ разума перед созданной им машиной. Тебя не затруднит положить мне льда в стакан, дорогая?

— Сам клади, — огрызнулась Мета. — Как прикажешь понимать твое согласие, если ты сам не знаешь, как подступиться к делу?

Стаканы звякнули. Язон испустил тяжелый вздох.

— Да ведь нам деньги просто необходимы. Даже если мы и не сумеем вспороть эту проклятую жестянку, то всего-навсего потеряем месяц.

Отхлебнув из стакана, он вспомнил, что убеждать пиррян в чем-либо, взывая к их разуму, — напрасный труд. Имелись более действенные способы.

— Неужели вашему народу не пригодится такой корабль? — С беспечным видом он отметил их внезапно вспыхнувшие глаза и мгновенное напряжение мускулов. Пистолеты, блеснув, снова пропали в кобурах.

— Ладно, пора за дело, — заявил Керк. — Теряем время понапрасну.

— С чего начнем?

— Изучим все, что можно, об этом линкоре. А потом сообразим, как действовать.

— Что толку от твоих камешков? — спросила Мета. — Он сшибает их еще на подлете. Теряем попусту время, да и только. А ты еще хочешь тратить продовольствие. Все эти туши...

— Мета, дорогая, умоляю тебя, помолчи. Я все делаю не просто так. Каждое попадание в мишень регистрируется, определяется, из какого типа оружия произведен выстрел, на каком расстоянии поражена мишень. И этим заняты целых тридцать кораблей. Данные можно получить только таким способом. А теперь, помимо камней, мы отправим ему эти самые туши, начиненные двадцатью килограммами армопла-ста каждая. Они будут запущены в разных направлениях и с различными скоростями. Если хотя бы одна достигнет линкора, это будет означать, что человек в скафандре может проделать то же самое. В случае неудачи у меня есть недурной астероид, который мы направим прямо на эту побитую молью игрушку. И тут уж бортовому компьютеру придется либо разнести его, либо отойти. Одним словом, что-нибудь сделать. При любой реакции мы получим информацию. А информация окажет помощь в решении задачи.

— Пошла первая туша, — сообщил Керк из-за пульта управления. — Я там отхватил кусочек, пока их загружали. Ведь холодильник-то у нас есть. Ну, по кусочку от туши, примерно по килограмму каждый. Нам это никогда не повредит.

— Совсем ты рехнулся, — отозвался Язон.

— От тебя нахватался. А вот и первая! — Керк указал пальцем на огонек, пересекающий экран. — И вторая! Проходят дальше, чем камни, но все равно...

Язон пожал плечами:

— Что ж, давайте вернемся. Немного выпьем, закусим твоими «кусочками». Астероид прибудет только через два часа.

Результаты оказались неутешительными. Несколько миллионов тонн камня, отклоненные от своего обычного курса, грозной массой надвигались из бездны пространства. Под озабоченный гул радаров линкора внезапно включились главные двигатели, корабль немного изменил положение, и астероид величественно промчался в глубины космоса.

— Очень интересно! — мрачно произнесла Мета.

— Но ведь мы получили данные! — отозвался Язон. — Главные двигатели в рабочем состоянии и могут действовать.

— А зачем нам это? — спросил Керк.

— Но ведь мы этого не знали, а теперь...

— Пирряне, внимание! Как меня слышно?

Язон молниеносно переключился на передачу:

— Пирряне слушают, прием!

— От линкора получено сообщение на волне 183,4. Послание следующее: «НЭДЕРУЭБЛА АП НАВИГАЦИО ЦЕНТРО КРОНКУ ЧИ ТИО ШАГОН».

— Ничего не понимаю, — заявила Мета.

— Это эсперанто, древний язык Империи. Просто сообщение линкора о перемене курса, посланное навигационной службе. Теперь нам известно его название: «Неуязвимый».

— Это очень важно?

— А как же! — Язон настоил передатчик на нужную частоту. — Если удалось завязать беседу, считайте, что товар почти продан. Можете спросить любого коммивояжера. А теперь помолчите: мне нужно немного восстановить мой эсперанто.

Он хлебнул из стакана, прокашлялся и включил микрофон.

— «Неуязвимый», это штаб флота. Почему без команды изменили курс?

— КУРС ИЗМЕНЕН ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПОВРЕЖДЕНИЙ В СООТВЕТСТВИИ С ИНСТРУКЦИЕЙ № 590-Л.

— Ваш новый курс отменяется. Приказываю лечь на прежний курс.

Они в молчании смотрели на экран. В носовой части линкора мигнул красный свет: корабль пришел в движение.

— Он выполнил приказ! — воскликнула Мета, нежно обняв Язона. У того затрещали кости. — Он слушается тебя! Теперь прикажи ему пропустить нас на борт.

— Думаю, это не так просто. Придется действовать хитростью. — Он снова связался с бортовым компьютером. — Курс прежний. Доложите о причинах неоправданного расхода энергоресурсов.

— МЕТЕОРИТНЫЙ ПОТОК. ВСЕ МЕТЕОРИТЫ УНИЧТОЖЕНЫ.

— Имеются сведения, что в ход было пущены аварийные батареи. Так ли это?

— ТАК ТОЧНО.

— Боекомплект на пределе. Необходимо дообеспечение.

— ДООБЕСПЕЧЕНИЕ НЕ ТРЕБУЕТСЯ. БОЕКОМПЛЕКТ ДОСТАТОЧЕН.

— Какова наглость! Да этот компьютер просто нахал! — прокомментировал Язон, прикрыв рукой микрофон. — Ну, погоди! Я тебя отучу спорить с начальством!

— Штаб флота настаивает на дообеспечении. Транспортный корабль причалит к вашему грузовому шлюзу в 17:00. Подтвердите прием.

— ПРИЕМ ПОДТВЕРЖДАЮ. ТРАНСПОРТ ДОЛЖЕН СООБЩИТЬ ПАРОЛЬ РАСКОНСЕРВИРОВАНИЯ ПРИ ВХОЖДЕНИИ В ДВУХСОТКИЛОМЕТРОВУЮ ЗОНУ.

— Пароль будет послан. Назовите текущий пароль.

Ответ пришел с небольшой задержкой. В волнении Язон крепко сцепил пальцы.

— ДАННАЯ ИНФОРМАЦИЯ РАЗГЛАШЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ.

— Произведите проверку пароля. Это радиосигнал?

— ДА.

— Это код?

— ДА.

— Плесните-ка мне, — сказал Язон, отключая микрофон. — Эта игра в вопросы и ответы может затянуться надолго.

Так оно и вышло. Результатом кропотливой работы Язона были выманенные у компьютера необходимые сведения. Выключив наконец радио, он сунул пиррянам исписанный лист бумаги.

— Ну вот, хоть что-то. Искомый пароль представляет собой десятизначное число. Как только мы определим его и передадим на линкор — он наш.

— И деньги тоже наши! — обрадовалась Мета. — А нашему компьютеру это по силам?

— Я уже думал об этом. С точки зрения «Неуязвимого», мы ведем проверку, и он сообщил, что за секунду может обрабатывать до семисот паролей. Компьютер нашего корабля будет передавать ему десятизначные комбинации и, как только передаст правильную, включится система расконсервирования.

— Да его мог бы провести младенец! — заметил Керк.

— Он не такой уж дурак. Просто у машин отсутствует воображение. Ладно, давайте я пока прикину, все ли правильно.

Он быстро пробежал пальцами по кнопкам, выругался себе под нос и пнул ногой компьютер.

— Черт возьми, с такой скоростью обработки сигналов нам может потребоваться более пяти месяцев.

— Мы и так уже истратили три недели.

— Спасибо тебе, Мета, я и сам умею считать. Но все равно надо попробовать. Будем попеременно посылать комбинации от единицы и далее до 9999999999. К тому же в навигационном департаменте нужно затребовать все используемые пароли. Возможно, один из них подойдет. У нас один шанс против пяти, но и это лучше, чем ничего. Придумаем что-нибудь.

Департамент прислал низенького человечка по фамилии Шранкли, который приволок с собой ворох бумаг. Он возглавлял шифровальный отдел, был прекрасным шифровальщиком и обожал всякие головоломные задачи. Единоборство с линкором было самым дерзким вызовом в его жизни, и он по уши углубился в поиск решения проблемы.

— Случай презанятнейший, крайне интересный. Подбор серий по нисходящей и восходящей. Я вот тут прикинул перестановки и комбинации паролей, которые будут...

— Отлично, продолжайте в том же духе, — ответил Язон, радостно улыбаясь и хлопая Шранкли по плечу. — Я ознакомлюсь с вашим докладом позже, а теперь нам предстоит важная встреча. Мета, Керк, пошли!

— Какая еще встреча? — недоуменно уставилась на него Мета, когда он выпроводил ее из комнаты.

— Да я ее просто выдумал, чтобы избавиться от этого зануды, — объяснил он. — Пусть занимается своим делом, а мы придумаем что-нибудь другое.

— Мне показалось, что он хочет сообщить что-то интересное.

— Охотно верю, но прошу: говорите с ним сколько влезет, только когда меня не будет поблизости. А теперь давайте попробуем придумать другой выход.

Они напридумывали кучу всякой всячины. Все идеи были хороши, но воплощение их в жизнь оканчивалось крахом. Вот, например, мысль послать на линкор микророботов. Все они, не исключая и последнего, с булавочную головку размером, были расстреляны влет. Но миниатюризация завладела умами, и они смонтировали суперминиатюрный глаз-шпион с антенной не толще волоса. Но и его постигла та же участь — робот был испарен в пятнадцати километрах от линкора. Гигантский корабль в одиночестве висел в пространстве, перебирая по 700 паролей каждую секунду и методично уничтожая любой предмет, приближающийся к нему на определенное расстояние. Осуществление каждого нового проекта отнимало время, и дни текли за днями. Язона стали мучить головные боли, он совсем потерял сон. Похоже, задача была неразрешимой. В этом болезненном состоянии и застала его Мета.

— Если что, я у Шранкли, — сказала она.

— Отлично.

— Вчера он показывал мне таблицы частот, а сегодня будет объяснять простейшие подстановочные коды.

— Страшно увлекательно!

— Для меня — да! Ведь я никогда раньше даже не слышала об этом. Притом это очень важно для нас, если мы хотим получить нужный пароль. Это гораздо более серьезно, чем твои метеориты. У нас осталось всего два дня.

Она опрометью бросилась вон из каюты и хлопнула дверью. Язон же тем временем погрузился в невеселые мысли о неминуемом поражении. Только он успел налить себе большущую порцию «Старинного врага печали», как появился Керк.

— У нас всего два дня, — заявил он.

— Ну, спасибо, а я и не знал. Моя уверенность в том, что пирряне никогда не сдаются, сильно поколебалась.

— Но ведь еще не все потеряно. Мы ведь еще боремся!

— К чему эта похвальба? Не можем же мы прорваться туда с боем и подавить огнем бортовой компьютер.

— Почему бы и нет? Наши бластеры, как и всегда, послушны нам. Самое главное — не нанести сильных повреждений.

— Ах, вот как! Может, у вас и план уже готов?

— Нет. Но его придумаешь ТЫ. И советую поторопиться.

— Как бы не так! Осталось-то всего каких-нибудь два дня. Представляю: мы летим к линкору под прикрытием метеоритов, а подлетев поближе, начинаем ему втолковывать, что мы вовсе не вооруженный до зубов десант, а просто парочка консервных банок, которые можно сбить хоть из рогатки. Он преспокойно пропускает нас, а там уже дожидается миллиард кредов и сытая обеспеченная жизнь.

— Вот видишь, а ты говоришь, не придумать план. Совсем другое дело. Ладно, я пошел готовить скафандры.

— Иди, иди. Только не забудь придумать, как нам убедить компьютер, что...

Язон осекся на середине фразы и вдруг выпучил глаза. Через мгновение он что было силы хватил Керка по спине. Пиррянин, правда, этого даже не заметил.

— Будь я проклят, так мы и сделаем! — воскликнул Язон, метнувшись к компьютеру. Керк молча терпеливо ждал, когда он закончит расчеты.

— ВОТ ОНО! — Язон вцепился в распечатку. — План нападения, который должен сработать. Ведь компьютер линкора — всего-навсего куча металлолома, которая только и может, что быстро считать. Его запрограммировали на однотипные действия. В этом-то все и дело. Посмотрим, где у него мертвая зона. Она сзади, со стороны сопел. Там находится всего лишь 114 орудийных башен. Время поворота у них различное — то есть на 180 градусов они поворачиваются неодинаково быстро. У самого маленького орудия время разворота — секунда, у главного орудия — шесть секунд. Это — во-первых. Далее, очень важно, на что обращается внимание в первую очередь. Первыми уничтожаются метеориты, движущиеся с самой высокой скоростью, даже если они находятся гораздо дальше, чем более медленные. Ну, кроме того, есть и еще ряд факторов вроде скорострельности, угла упреждения и тому подобного. Наш компьютер все это принял во внимание.

— И что из этого?

— Да то, что это вполне реально. Мы отправимся к линкору в гуще метеоритного роя со стороны двигателей «Неуязвимого». Метеоритов должно быть столько, чтобы хватило на все орудия, причем самый мелкий камешек должен быть вдвое больше скафандра. Тогда компьютер отнесет нас в самый мелкий разряд. Тем временем наготове будет второй метеоритный рой, который налетит под прямым углом к корме линкора, но не раньше, чем будет покончено с первым роем. К тому моменту мы уже достинем дюз. Пока пушки развернутся, чтобы уничтожить нас, мы будем уже внутри и в безопасности.

— Хм-м, звучит убедительно. А сколько у нас будет времени между проникновением в дюзы и окончанием разворота первой пушки?

— Мы окажемся в мертвой зоне ровно за 0,6 секунды до первого выстрела.

— Вполне достаточно, можно начинать.

Язон жестом остановил его.

— Подожди. Давай условимся — резаки и оружие готовим сами. Там, на борту, ничего сложного не будет, но тем не менее. Поэтому Мете ни гугу. Идем только вдвоем.

— Но у троих больше шансов проникнуть внутрь.

— Достаточно и двоих. Если ты не согласен, то я вообще отказываюсь.

— Идет.

Мета, захваченная своими шифрами и кодами, ничего не замечала. Все шло как задумано. Вспомогательные корабли упражнялись в запуске метеоритов, пока им это смертельно не надоело. Основную долю работы взвалили на компьютеры. Керк и Язон тем временем облачились в боевые скафандры с полными боекомплектами. Пока Керк навешивал на себя спецснаряжение, Язон отключил сигнализацию выходного шлюза, чтобы Мета не узнала об их уходе. После этого они выскользнули в пространство.

Даже для хорошо знакомого с космосом человека свободный полет в пространстве — штука не из приятных. Можно запросто потерять ориентацию, перепутать верх с низом или принять за них любое другое направление. Поэтому Язон был рад, что невдалеке маячит фигура Керка.

— ОПЕРАЦИЯ НАЧАЛАСЬ, — послышался хрип в их наушниках, но им было не до того. Компьютер доложил, что метеориты уже приближаются — сами они их увидеть не могли — и посоветовал отойти в сторону. Рой был уже совсем рядом, когда сработали двигатели скафандров. Потом на основании рекомендаций компьютера они расположились в центре потока, уравняли свои скорости и перешли в свободный полет.

— Ты все понял? — крикнул Язон.

— Еще бы! — откликнулся Керк.

Линкор уже можно было различить — тонкая черточка на фоне звезд.

— Давай все повторим. Мы ничем не должны выделяться. Пользование двигателями — лишь в экстренной ситуации. Лучше всего, если по нас будут вести огонь орудия малого калибра. Это будет означать, что большие заняты чем-то другим. Второй рой уже на подходе. Мы его не увидим — разве что наш компьютер засечет. Огонь переместится на него, и компьютер даст команду «ПОШЕЛ». Вот тогда и рванем. Постарайся выжать из двигателя все до предела. На расстоянии 1100 метров от кормы резко тормозим — это уже мертвая зона. Курс держим на дюзы.

— А вдруг он решит слегка их прочистить, чтобы избавиться от нашего присутствия?

— Об этом лучше не думать. Остается надеяться, что его не программировали на это...

Вокруг заполыхали вспышки разрывов. Автоматика затемнила стекла их гермошлемов, но ослепительное пламя прорывалось даже сквозь затемнение. Происходило все это в абсолютной тишине. Колоссальный кусок скалы величиной с дом беззвучно вспыхнул и испарился всего в какой-нибудь сотне метров от Язона, и он непроизвольно сжался внутри скафандра. Безмолвное уничтожение вдруг разорвал звук ужасного взрыва, и скафандр содрогнулся.

В него попали! Правда, он ожидал этого, готовился к этому, но все равно ощущение было ужасным. Все кончилось так же внезапно, как и началось, и Язон услышал еле различимую команду: ПОШЕЛ!

— Вперед, Керк! Давай! — заорал Язон, выжимая из двигателей все, на что они были способны. Скафандр ринулся вперед. Язон дернулся от взрыва, но тут перед ним появились очертания кормы линкора с главной дюзой в середине. Она здорово смахивала на огромный черный зрачок. Он рос и рос, заполняя все видимое Язону пространство, как вдруг замигала красная лампочка радара — 1100-метровая отметка была позади. Теперь пушки его не достанут, зато велик риск врезаться в корму линкора и расшибиться в лепешку. Он включил торможение, и перегрузка навалилась на него сокрушительной тяжестью. Дюза полностью окружила его, отрезав весь остальной мир.

Итак, он находился внутри. Где же Керк? Он остановился, и тут что-то промчалось над его головой и на большой скорости врезалось в дальний конец дюзы.

— Керк!

Язон, увидев, как гигант-пиррянин отлетает от стенки дюзы, ухитрился поймать его и осветил фонарем.

— Керк!

Тишина. Неужели мертв?

Наконец:

— Причалил... слегка быстрее, чем хотелось бы.

— Ничего. Мы на месте. Давай приступим к делу, пока компьютер не очухался.

Они быстро распаковали излучатель, разрушающий молекулярные связи, — единственный вид оружия, способный справиться с броней линкора, и лучом обвели окружность над самым инжектором. Это заняло почти две минуты, в течение которых они каждую секунду ждали включения дюз.

Но обошлось. Окружность была завершена, и Керк, прислонившись к металлическому кругу, включил двигатель своего скафандра. В тот же миг и круг, и пиррянин исчезли из виду. Язон вплыл за ним в огромное, ярко освещенное машинное отделение. Сзади что-то полыхнуло, и стало еще светлее. Он обернулся и успел увидеть пламя, рванувшееся из проделанного ими отверстия. Через мгновение пламя исчезло.

— Сообразительная машинка, — пробормотал Язон, — ой, сообразительная.

Керк, не обращая внимания на вспышку, нырнул в рубку управления машинного отделения. Язон тронулся следом и тут же налетел на него — в руках Керк держал большой план в погнутой металлической рамке.

— План линкора. Сорвал со стены. Центральный пульт управления здесь. Пошли.

— Отлично, отлично, — пробормотал Язон, стараясь не отставать от пиррянина. Ходоком Керк был отличным, и Язону стоило большого труда не отстать.

— Ремонтные роботы, — произнес он, когда они вышли в длинный коридор, — вмешаются они или нет?..

Не успел он договорить, как два робота вскинули свои сварочные аппараты и напали на них. Пистолет Керка дважды рявкнул, и роботы превратились в груду металлолома.

— Он не дурак, — сказал Керк. — Использует против нас все, что можно. Не зевай, прикрой меня сзади.

Разговаривать времени не было. Они стремились к главному пульту. Все машины, попадавшиеся на пути, пытались их убить. Уборщики бросались на них со щетками, экраны взрывались, когда они пробегали мимо, металлические полы били их током. Это было настоящее сражение — сражение, ведомое одной стороной до тех пор, пока они живы. Скафандры были практически неуязвимы для роботов и изолированы от внешней среды. Кроме того, пирряне считались лучшими бойцами в Галактике. Наконец они добрались до двери, на которой было написано:

«ЦНТРА КОНТРОЛО».

Керк, выстрелом выбив замок, ворвался внутрь. Помещение было освещено, светились экраны.

— Прорвались, — выдохнул Язон, срывая шлем и вдыхая прохладный воздух. — Миллиард кредов! Мы перехитрили эту кучу шестеренок...

— ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ, — прогремело откуда-то, и стволы их пистолетов мгновенно нацелились на источник звука.

Тут они поняли, что слышат запись.

- ПОСТОРОННИЕ НА ЛИНКОРЕ! ПОКИНЬТЕ НЕМЕДЛЕННО СУДНО. ДАЮ 15 СЕКУНД. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ЛИНКОР БУДЕТ ВЗОРВАН, НО НИКОГДА НЕ ПОПАДЕТ В РУКИ ПРОТИВНИКА. ЧЕТЫРНАДЦАТЬ...

— Нам не уйти! — крикнул Язон.

— Бей по приборам!

— Нет! Управление не должно пострадать!

— ДВЕНАДЦАТЬ.

— Что же делать?

— Ничего, совсем ничего...

— ВОСЕМЬ.

Они молча переглянулись. Язон протянул руку Керку, и тот пожал ее.

— СЕМЬ.

— Ну, прощай, — сказал Язон, силясь улыбнуться.

— ЧЕТЫРЕ... xp-р...ТРИ.

Наступила тишина, затем металлический голос вновь произнес, но уже другим тоном:

— НАЧИНАЮ РАСКОНСЕРВИРОВАНИЕ. СИСТЕМА ЗАЩИТЫ ОТКЛЮЧЕНА. ЖДУ ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ.

— Что случилось? — спросил Язон.

— ПАРОЛЬ ПОЛУЧЕН. ЖДУ ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ.

— Вовремя, — сглотнув, прошептал Язон. — Как раз вовремя.

— Не надо было уходить без меня, — сказала Мета. — Я никогда тебе этого не прощу.

— Не мог я тебя взять, — ответил Язон. — И сам бы не пошел, если бы ты настаивала. Ты мне дороже миллиарда кредов.

— Это самое приятное из того, что я когда-либо от тебя слышала. — Мета нежно улыбнулась и поцеловала Язона. Керк с интересом наблюдал за ними.

— Обьясни, что же произошло? Компьютер наконец вычислил пароль?

— Нет, это я его вычислила.

Она заулыбалась, видя их потрясенные лица, и еще раз поцеловала Язона.

— Вы же знаете, что я заинтересовалась шифрованием. Это страшно интересно, особенно военная сфера применения. А тут как раз Шранкли рассказал мне о подстановочных шифрах, и я попробовала один из них, самый простенький,

ну тот, знаете, где А—1, Б—2 и так далее. Я попробовала записать одно слово этим шифром и получилось 81122021, но это всего восемь цифр. То есть двух не хватает. Шранкли растолковал мне, что каждая буква обозначается двумя цифрами, а не одной, то есть А записывается не как 1, а как 01. Тогда я добавила по нулю к двум одинарным цифрам, и получилась десятизначная комбинация. Потом я шутки ради ввела ее в компьютер, он передал ее на линкор, и вот что из всего этого вышло.

— Сорвать банк с первой же попытки, первой же комбинацией! — воскликнул Язон. — Вот удача так удача!

— Не совсем. Ты же сам все уши нам прожужжал, что у военных полностью отсутствовало воображение. Вот я и взяла простейшее слово. Я заглянула в словарь эсперанто...

— ХАЛТУ?

— Ну да, закодировала его и послала.

— А что оно означает? — спросил Керк.

— «Стой», — ответил Язон. — Просто «стой».

— Я бы на ее месте сделал то же самое, — одобрительно кивнул Керк.

— Ладно, пошли заберем деньги — и домой.