Несознательный 2

Глава 6 Тегеран

Двадцать седьмое сентября подполковник ГБ Хайлов Николай Степанович был назначен временно исполняющим обязанности начальника УНКГБ — УМГБ по Иркутской области, так как предыдущий руководитель полковник Гавриш был срочно направлен на Украину. Кого как не его было назначать на эту должность, ведь он занимал должность зам начальника УНКГБ по железно дорожному транспорту, так что выбор был очевиден. Так-то все понятно, надо налаживать работу на освобожденных территориях, но делать это в такой спешке все же не стоило, тем более срывать руководителя УНКВД по Иркутской области. А ведь работы хватало и здесь, во время войны в Иркутске участились хищения с предприятий, торговых точек и складов. Частенько случались разбои и грабежи, участились кражи личного имущества. Не всегда все ладилось с раскрываемостью, следственная работа тормозилась нехваткой кадрового состава. Многие преступления долгое время оставались нераскрытыми. Однако более-менее сносный правопорядок в городе удавалось обеспечить. Немало проблем доставляли дезертиры и уклонисты от военной службы, несмотря на патриотический подъём, такие тоже были, страх за свою жизнь, перевешивал даже самое суровое наказание в случае их поимки, за дезертирство полагался расстрел, но они, тем не менее, шли на такой отчаянный поступок.

— Да, — смотрел он на список дел находящихся в производстве, — тут надо либо как-то ускорять работу следователей, либо отказываться от части дел, которые проходят по «мелким статьям». Вот, к примеру, утеря имущества заведующим хозяйством дома культуры — двенадцать штор, общая стоимость две тысячи четыреста рублей. С одной стороны халатность и за это следует наказать, но с другой, шторам этим уже восемнадцать лет, да и ткань, которая шла на их изготовление такая, что использовать на личные нужды не получится. Понятно, что сняли и положили куда подальше, чтобы потом списать, да забыли со временем, а может и списали, да документы затерялись, а тут наткнулись на их отсутствие при инвентаризации. Или вот еще, пастух не уследил за стадом, и пара буренок наелась какой-то там ядовитой травы, классический случай. Конечно, пастуха наказать надо, чтобы следил лучше, но дело-то явно не уголовное и следователей на него отвлекать не следует, а то сидит несчастный, суда ждет.

Нет, надо срочно переводить эти дела в административные, а за городом оставить только те, которые действительно относятся к уголовным. И тут глаз Николая Степановича цепляется за дело о распространении панических слухов. Что-то он об этом начал вспоминать, где-то с месяц назад, с авиационного завода поступил сигнал о том, что три работницы этого завода распространяют ложные сведения, утверждая, что красная армия не в состоянии победить врага. Тогда предыдущего руководителя возмутил тот факт, что к распространению слухов причастны работники завода, на котором должна была коваться победа красной армии. Возмущение было столь велико, что он в раздражении отдал команду этих женщин срочно арестовать и примерно наказать, чтобы другим неповадно было. Причем все это минуя заводской отдел НКВД, как он тогда сказал:

— Нечего тут рассусоливать, не надо в таких случаях мягкость проявлять.

Но вот прошло уже около месяца, а дело так и не продвинулось. В чем причина?

— Надо узнать, почему тянут с работницами завода? — Задался он вопросом, готовясь к вечернему заседанию, — следователь нерадивый попался или там еще какие обстоятельства нашлись.

Заседание сразу пошло как-то вяло, без огонька. Так-то следователей можно понять, над ними план по раскрываемости дамокловым мечем висит, вот они и берутся за те дела, над которыми сильно корпеть не надо, а те, что посложней откладывают на потом, от того и раскрываемость по сложным делам страдает.

— В общем так, — наконец сдался подполковник после переливания из пустого в порожнее, — мелкие дела переквалифицировать в административные правонарушения, список мне, я подпишу. И кто ведет дело о распространении панических слухов на иркутском авиационном заводе?

— Я, — поднял руку Круглов.

— Почему дело до сих пор не передано в суд?

— С уликами беда, — потупился следователь, — круговая порука на заводе.

— Как это, «круговая порука»? — Удивился Хайлов и тут же повысил голос. — Какая может быт круговая порука, если сигнал поступил? Или вы никого не опрашивали?

— Почему не опрашивали? — Нахохлился Круглов. — Допрошено четырнадцать работниц, которые работали с подозреваемыми, но все отрицают сам факт обсуждения этой темы.

— Ерунда какая-то, — полковник подозрительно смотрел на следователя и не мог взять в толк, как такое могло быть, — так если факты не подтвердились, почему дополнительно не опросили доносителя, не провели очные ставки?

— Доноситель выбыл на новое место работы, — скривился следователь, — в настоящее время устанавливается место его пребывания.

— Черт знает что творится, — возмутился подполковник, — а если это место пребывания будет полгода устанавливаться, они будут эти полгода в следственном изоляторе сидеть?

В ответ только недоуменное пожимание плечами.

— Готовьте постановление на прекращение дела «за недостаточностью улик», я подпишу, — распорядился Николай Степанович, — и вообще дела подобные этому прекратить, у нас и так многие в изолятор мечтают попасть, а что, хоть и не сытно, но кормят и крыша над головой.

— Тут есть проблемы, товарищ подполковник государственной безопасности, — подал голос начальник следственного отдела, — нам негласно запрещено применять формулировку «за недостаточностью улик», в этом случае получается, что следователи не доработали.

Сначала Хайлов не понял, зачем это ему сказали, конечно же это недоработка следователей, но спустя пару секунд дошло, что следователи тут не причем ведь арест производился с нарушением процессуальных норм по устному приказу руководителя. Но тут нашла коса на камень — по устному приказу предыдущего руководителя? Вот и пусть это и останется на его совести.

Выпустили Катю двадцать девятого сентября, как я осторожно шутил по этому поводу, два отпуска отсидела. Не знаю что, в конце концов, явилось тем камешком, который перевесил чашу весов, но у следователя не нашлось оснований ее дальше держать под арестом. Все мои страхи относительно того, что в НКВД на нее будет осуществляться психологическое и физическое воздействие оказались действительно страхами.

— Нормально там было, — рассказывала она о своем пребывании в следственном изоляторе, — только народу много, в камеру десяток запихнули. Жарко, конечно, и вонь от отхожего места, а так никаких ужасов больше не было. В основном по воровству сидят. Я так поняла, что воровали от безысходности, на воле-то, в городе, сильно голодно, а там хоть как-то кормят. Историй про житие-бытие наслушалась, на всю оставшуюся жизнь хватит, даже порой удивляешься, как так люди жить могут.

— Предлагали стать внештатным сотрудником? — Спрашиваю её.

— А как же, — усмехается Катерина, — все как ты когда-то рассказывал, сначала попытались прижать, потом обещали все обвинения аннулировать, если подпишу некий документ о сотрудничестве.

— Понятно, — следователь действовал по классической схеме, а значит это инициатива местных кадров, можно сильно не беспокоиться.

Ничего следователь в конечном итоге в секрете держать не стал, так что имя виновницы стало вскоре известно. Вот только привлечь ее за клевету не представляется возможным, выехала она на воссоединение с семьей, и где она сегодня определить очень сложно. Для нас так и остались неизвестны причины, по которым она выдала свои фантазии за действительность. А мне пришлось задуматься, хорошо, что хорошо заканчивается, в данном случае арест какой-то опереточный получился, обычно следователи свою жертву просто так не отпускают. Все дело в том, что ошибки никто признавать не любит, а значит, мурыжат, за редким исключением, до признания, а если и отпускают, то дамоклов меч над жертвой продолжает висеть до конца жизни.

Кстати, времени на то, чтобы прийти в себя, бывшим «узникам» не положено, на следующий день Катерина должна явиться на работу иначе прогул, сидение в изоляторе в данном случае приравнивается к отпуску за свой счет, так что завтра для нее продолжатся трудовые будни. Меня такое отношение к людям коробило, ведь изолятор совсем не курорт, человеку после того как его выпустили в себя прийти надо, в баню сходить, постираться. Но сейчас отношение другое, раз не сидишь, значит должен работать.

Оповещать на заводе об освобождении жены не стал, вроде как дело прекращено и хрен с ним, а кому надо и так узнают, и тем удивительнее было, что вечером первого октября меня вдруг вызвали к директору. Честно говоря, шел к нему думая, что будет продолжение по поводу выводов о «политической незрелости», наверняка партком потребует продолжения банкета, но ошибся, Казанцев был один и вполне дружелюбно кивнул на стул, приглашая присесть. Хм, интересно, с чего бы это?

— Сегодня по телефону разговаривал с Хруновым, — начал он, — он интересуется, как скоро мы выйдем на плановые показатели по выпуску турбовинтовых двигателей?

— Так вроде все идет по плану, — отвечаю я, не понимая куда он клонит, странный вопрос начальнику КБ, его надо было адресовать главному инженеру. И причем здесь Хрунов, ведь он отвечает за перспективные разработки и заводской план его касается постольку поскольку?

— Это понятно, что по плану, — кивает Казанцев, — но в Наркомате ходит мнение, что свои обязательства завод провалит.

— Да вроде не должны, — пожимаю плечами, — если только нам присадки не поставят, особенно никель и хром, но вроде не так уж много нам и надо, чтобы держать на голодном пайке. Нет, не вижу особых проблем.

Ой, темнит чего-то директор.

— Ты вот что, Виктор, — начинает говорить Казанцев, после некоторой паузы, — на партком зла не держи, за то, что они письмо в Наркомат написали, за дело болели, думали как лучше для страны сделать.

Ах вон оно что, получается заступились за меня в НКАП? Очень интересно, а что ж тогда только после того, как Катерину освободили? Или об этом там еще неизвестно. Да нет, наркому наплевать на иркутские игры, не тот размах, скорее всего письмо из Иркутска просто вызвало недоумение в Наркомате, вот Хрунов и позвонил директору, чтобы ерундой не маялись. Наверное разговор шел в таком ключе, мол, вы тут предложили снять Шибалина с должности, а есть кем его заменить? Не придумали еще? Так какого хрена вы тогда выпендриваетесь?

Что касается партийного комитета завода, то «зла держать» я на него, конечно, не буду — себе дороже, я вообще стараюсь ни с кем не конфликтовать, конфликт это почти всегда во вред делу. Но, честно говоря, такого секретаря партийной организации надо бы снять, он ведь даже разбираться не захотел, испугался, а значит, с другими поступит точно так же как и со мной. Хорошо, что у меня такая мощная защита как НКАП, а у других ее нет. Ладно, здесь я все равно повлиять не могу, так чего тогда удила грызть? Но если вдруг мое мнение спросят, то молчать не стану. С этого дня работа сразу вошла в прежнее русло и экспериментальный цех снова стал выдавать «на гора» улучшенные технологии, которые должны были сократить трудоемкость производства двигателей. Кстати, особо это касалось линий по производству лопаток. Да и с запуском в производство турбостартера тоже надо бы разобраться, а то уже пришли нарекания на пусковой двигатель, недостаточно у него мощности, успевает перегреться во время запуска. Последнее непонятно, по расчетам у него времени вдвое больше до перегрева на запуске, наверное что-то связано с регулировками подачи топлива.

— Фред, какое решение принято по русским моторам? — Спросил Джордж Микан у своего сослуживца. — Они уже начали ставить их на свои серийные бомбардировщики.

— Не знаю Джордж, — пожал тот плечами, — двигатели еще весной оперативно отправили в Боинг чтобы там провели их испытание и на этом всё. Вроде бы слышал, что интерес к этим моторам проявил «Пратт энд Уитни».

— Вообще-то речь должна была вестись о закупке партии русских турбовинтовых моторов большой мощности, — скривился Джрож, — которые предназначались для оснащения наших бомбардировщиков. В этом случае они должны были получить бо́льшую скорость и высоту полета, не говоря уже о бомбовой нагрузке. А «Пратт энд Уитни» моторостроители, у них свой интерес.

— Ты же прекрасно знаешь ребят из правительства, — вздохнул Фред, — русские моторы, конечно великолепны, но точно такие же разрабатывает Rolls-Royce, вот они и склоняются к закупке этих моторов у чопорных островитян.

— Это точно? — Проявил недоверчивость Микан. — Насколько мне известно разработки Rolls-Royce базируются на двигателе венгра Джорджа Ендрассика и мощность у них не дотягивает до тысячи сил. В любом случае, рабочих двигателей у Rolls-Royce в настоящее время еще нет, а у русских он уже в работе.

— Джорж, ну что ты от меня хочешь? — Развел руки сослуживец. — В правительстве считают, что с моторами русских надо подождать, в крайнем случае взять их идею за основу и выпустить собственные моторы.

— Дьявол, надо идти к послу Гариману, — сделал выводы Джорж.

— Зачем? — Удивился Фред. — Он прилетел в Союз всего неделю назад, неужели ты думаешь он успеет вникнуть во все тонкости?

— И все же надо попробовать, — уперся Микан, — русские «Пе-десятые» с новыми моторами могут летать быстрее немецких истребителей и максимальную бомбовую нагрузку имеют в пределах шести тонн. И это только с двумя моторами.

— Ну, если так, то пробуй, — махнул рукой сослуживец, — надеюсь, он не спустит на тебя всех собак.

Аудиенции Уильяма Аверела Гарримана недавно назначенного послом США в СССР Джордж Микан удостоился буквально на следующий день. Вообще-то делами ленд-лиза Гариман занимался с самого начала, но в сорок втором и сорок третьем годах возник небольшой перерыв, поэтому его интересовало все, особенно то, чем может расплатиться СССР за поставки вооружений. Не секрет, что пока поставки по ленд-лизу не оплачивались Советским Союзом, и это вызывало недовольство промышленных кругов в США, и в этом плане встреча с одним из тех, кто на протяжении года согласовывал поставки военной техники, была очень желательна.

— Да я слышал о мощных двигателях, которые в СССР устанавливают на бомбардировщики, — кивнул посол, — но насколько мне известно, их производство началось только в этом году, а СССР не та страна, где все новое обходится без проблем.

— В том-то все и дело, — возразил на это Джорж, — видимо конструкция двигателя оказалась настолько проста, что аварийность связанная с ними получилась незначительной. Конечно, все что связано с новыми русскими самолетами, засекречено, но стало известно, что принято решение о производстве их на трех авиастроительных завода. Согласитесь, что наращивать выпуск самолетов, у которых не изжиты недостатки, непозволительная роскошь для Советского Союза.

— Возможно ты прав Джорж, — задумался Гарриман, но спустя минуту раздумий возразил. — Все же не думаю, что дело только в простой конструкции двигателя, было бы так, то в Германии и в Англии уже давно бы производили эти двигатели. А судя по тому, что их еще не запустили в серийное производство, там есть определенные трудности.

— Об этом и идет речь, — согласился Микман, — в Советском Союзе выпуск этих двигателей налажен, значит основные проблемы решены. Мы планировали ставить серийные русские двигатели на Б-17, тогда бомбардировщик сможет брать полную бомбовую нагрузку и заходить на цель на максимальной высоте. А тут вдруг решили подождать. Чего ждать? Когда будут гибнуть наши парни?

— Ага, в таком случае становится понятно, — вдруг обрадовался посол, — видишь ли Джорж, сейчас Боинг готовится к выпуску нового бомбардировщика, Б-29 «Суперкрепость». Под него моторостроители «Пратт энд Уитни» берут заказ на двигатели R-3350-23 мощностью 2200 сил, и есть планы в будущем производить моторы мощностью 3500 сил. В этих условиях нет смысла ставить русские двигатели на Б-17, лучше их сразу примерить на «Суперкрепость». От того видимо и решили не торопиться с закупкой двигателей из Советского Союза.

— Но ведь эти двигатели достанутся нам практически даром, в счет поставок по ленд-лизу, — не сдавался Джорж.

На эти слова Гарриман только вздохнул, он не мог объяснить молодому капитану всю кухню военного бизнеса, ведь руководству корпораций нет дела до того, приходит что-то со стороны бесплатно или покупается за деньги, все равно это упущенная выгода. Следовательно, они нажмут на все рычаги, чтобы этой поставки не случилось. И вероятность этого в данном случае очень велика, и наверняка на моторостроительных заводах корпораций сейчас бешеными темпами ведется работа по копированию двигателя русских. Тем более, что подобный турбореактивный двигатель сегодня разрабатывается и в Англии, еще в марте 1943 года Gloster Meteor поднялся в воздух. Относительно турбовинтового двигателя тоже были наработки, правда он разрабатывался по заказу военно-морских сил Великобритании, но приспособить его для бомбардировщиков не представляет сложности. В любом случае решение правительства «подождать» можно считать весьма взвешенным и прагматичным.

— Кстати, — подумал посол, — если у русских есть такой самолет, то почему бы не отправить его в Соединенные Штаты на исследование, когда военные воочию увидят такую технику, может у них что-нибудь сдвинется в голове. Но это потом, а сейчас надо согласовать вопросы по трехсторонней встрече глав участников антигитлеровской коалиции, и до сих пор не согласовано место проведения будущей конференции. Пока по предложению Черчилля рассматриваются варианты проведения конференции в Каире, где ранее прошла межсоюзническая конференция с участием Чан Кайши, так же были предложены Стамбул или Багдад. Вот только русских эти города никак не устраивали, так как в этом случае у них возникали проблемы с приездом Сталина, поэтому они настаивали на Тегеране. В принципе встреча в Иране устроила бы всех, так как он контролировался советскими и британскими войсками, но требовалось еще согласовать много вопросов.

Как будет проходить конференция, Гарриман уже себе представлял, Сталин будет настаивать на скорейшем открытии второго фронта, Черчилль же наоборот будет ссылаться, на то что Великобритания не готова к высадке в Европе и предложит вариант высадки на Балканах, где планирует начать военные действия с участием Турции. Конечно же, это никак не может устраивать Советский Союз и наверняка Сталин найдет аргументы. Вот только как бы Черчилль не перехитрил сам себя, в этом году русские доказали, что окончательно оправились от поражений в 1941 году и готовы добыть победу без помощи антигитлеровской коалиции. А тогда может произойти катастрофа, вся Европа окажется в зоне влияния Советского Союза, вряд ли Сталин захочет делиться победой со своими партнерами. А ведь в планах президента Рузвельта, СССР был нужен США как стратегический партнер в войне с Японией, но рассчитывать на это не приняв участие в разгроме фашисткой Германии не приходилось. Так что надо внимательно присмотреться к действию Красной армии на Южном фронте, вполне возможно, что зимой сорок четвертого года они войдут в Румынию, поэтому медлить с высадкой в Европе тоже не следует. Да, еще стоит поработать над планом расчленения Германии на пять автономных государственных образований и установкой международного контроля за важнейшими германскими промышленными районами. Понятно, что этот контроль в конечном итоге будут осуществлять США и Великобритания, главное поднять этот вопрос сейчас, пока Сталин готов согласиться на многое.

Ох ты ж, десятого ноября Совинформбюро взорвалось сообщениями о наступлении Красной армии в районе города Порхов. Причем наступление велось сразу в двух направлениях на Псков и Остров, из этого сразу становится ясен стратегический план командования — выйти на Ригу и организовать котел северо-западной группе немецких войск. Однако в размахе нашему генштабу не откажешь, видимо его так вдохновили успехи на Южном фронте. Вот только неудачное время выбрали для наступления, осенняя распутица, будь она не ладна, туго придется нашим войскам. Но если удастся взять Ригу, в котле окажется стотысячная группа немецких войск. И да, после этого наступит очередь финнов, пора красной армии браться за них и выводить их из войны.

А у нас на заводе наметился прогресс, начат серийный выпуск турбовинтовых моторов, и, к сожалению, не смог найти аргументы не отмечать это событие с флагами и торжественным собранием, очень не люблю я такие моменты. На самом деле проблем на производстве еще море, а тут все уже на лаврах почивают, и очень удивляются, что находятся недовольные. А причин для недовольства хватает, вроде бы технологию изготовления турбинных колес отработали, и даже первую партию без брака выдали, а вот под ж, следующую запороли. Причем обнаружилось это только на сборке, куда, спрашивается, контроль смотрел? А смотрел он на победные реляции, расслабился под сладкие речи об успехах под руководством нашего великого вождя. Тем сильнее оказался шок, и как водится, сразу начали искать виновных, что в военное время было чревато долгими годами отсидки тех, кого таковыми назначат. Именно назначат, так как в таких случаях истинные причины брака были не важны, главное отчитаться. И как всегда нашлись те, кто захотел этот брак скрыть, мол, нечего на сборке деликатность проявлять, просто надо больше усилий приложить и загнать лопатки в пазы с помощью прессового оборудования. Вот уж чего я позволить никак не мог, один раз позволишь, потом так и будут брак гнать, а брак чреват отдаленными последствиями.

А вообще быстрое расследование этого случая опять уперлось в недостаточную квалификацию как инженерного, так и рабочего персонала, налицо была попытка «улучшить» техпроцесс в сторону снижения трудозатрат. Пришлось долго объяснять нашим изобретателям-рационализаторам, что режимы обработки не с потолка взяты, они результат долгих экспериментов. Кстати говоря, эту партию «колес» потом удалось «спасти», правда пришлось делать для этого специальный инструмент, так что попытка экономии обернулась дополнительными трудозатратами. Этот случай немного накалил мои отношения с партийной организацией, что в общем-то было предсказуемо, ведь они требовали крови, а я уперся и доказывал, что брак явился результатом бездумного отношения к рационализаторству.

— Здесь сложилось много факторов, — пытался я донести до секретаря партийной организации завода, — и класс точности на пределе станочного оборудования и новые материалы, которые требуют соблюдения режимов обработки, и недостаточная квалификация работников. Люди хотели сделать как лучше, но не получилось. Наказать их за это стоит, но не доводить это дело до суда.

— Простота хуже воровства, — возразили мне в ответ.

— И что теперь? Дадут им срок, а кого на их место поставим? — Продолжал я взывать к разуму партийцев.

— Другим неповадно будет.

Тьфу, уперлись и ни в какую. Может быть, напомнить ему недавнюю историю с моей опалой, там ведь тоже его простота проявилась. Закончилось тем, что пригрозил рекомендовать директору на место проштрафившихся работников поставить весь партийный актив, вроде как на ответственную работу, и требовать с них работу без дураков. Подействовало, одно дело, когда других судишь и совсем другое, когда их шкуру на себя примеряешь. И это только в одном месте, а ведь еще узким местом был редуктор на винтовую группу, сколько с ним намучились, не описать, хорошо, что Вычислитель под боком, сумели мы и эту высоту взять.

Вот она, у меня на столе лежит первая микроканальная пластина для ЭОП, именно она станет основой приборов ночного наблюдения в СССР. Вернее эта пластина уже вторая, первая такая собрана в колбу где в качестве материала для фотокатода используется арсенид галлия. Кстати, намучился с галлием, не так уж и много его в СССР, в будущем придется где-то закупать. Сам прибор получился достаточно компактный, а вот преобразователь напряжения на 20 киловольт, бандура получилась здоровая, да еще аккумуляторы веса добавили. Пришлось собирать все в ранец, иначе никак, в общем, прибор пока не для снайперов получился, его можно только в технике применять, в танках там, в самолетах, может даже в прицела пушек… Но лиха беда начало, уже есть наметки, как сделать компактный преобразователь напряжения, но этим я уже заниматься не буду, все это перейдет в ведомство Лаврентия Павловича Берии. Сейчас эти два специалиста засели за оформление документации, пишут, писатели, и все заслуги моего Вычислителя выдают за свои гениальные мысли. Ну и пусть выдают, разве не за этим они мне были нужны? А так хороший прибор получился, на уровне нулевых двадцать первого века: и чувствительность на порядок лучше; и от засветок избавились; и качество картинки замечательное, не то, что в ЭОПах первого поколения.

Сначала-то люди не поняли зачем их прислали на производство, почему-то решили, что их за прошлые заслуги из ГУЛага вытащили и они вдруг снова попали в институт, где на гора надо выдавать научные статьи и готовиться к защите диссертации. Но нет, шалишь, здесь не институт, плевать на какую-то их научную деятельность, надо практические результаты выдавать. И честно говоря, за эти четыре месяца они достали меня своей простотой, претензии на каждом шагу, то не так, это не эдак, и вообще условий никаких, так что пришлось опять кулаком стучать, даже карцером грозить, хотя где его на заводе взять? Но, так или иначе, мозги им на первое время вправил, дальше будут в шарашке вправлять, куда их определят по случаю. Сейчас они чувствуют, что дело подходит к концу, радуются — скоро избавятся от диктата тупого вояки (это меня, если кто не понял), вот пусть и почувствуют разницу, здесь и там. И ведь не скажешь, что они страдают за свои либеральные взгляды, вовсе нет, послушать их на бытовом уровне, так волосы дыбом встают от рассуждений о классовой ненависти. Вообще удивительно, как при таких завихрениях в мозгах научных кадров у нас вообще кто-то в институтах выжил. Отношение к старым специалистам явно враждебное, наверняка не одну кляузу в органы написали.

Ну и мне тоже приходится писаниной заниматься, доказывать, что не было нецелевого расходования средств, а было изготовления прибора для наблюдения за тепловым режимом двигателя, крайне необходимого для дальнейшей работы. А как же, ведь наверняка возникнет вопрос, кто и зачем финансировал супер секретную разработку прибора, и откуда на это взялись средства. Ничего, пускай себе, а мне дальше надо о промышленном рентгеновском спектрометре думать, ибо без этого прибора при проверке состава сваренных у нас жаропрочных сталей как без рук… И ультразвуковую дефектоскопию тоже… Да мало ли чего требуется, еще не раз придется искать научные кадры по злачным местам, на институты тут надежды мало, ведь с научных работ могут быть результаты, а могут и не быть, а производство просто так, за «здорово живешь» финансировать их не может. Нет уж, пусть лучше здесь при лаборатории будут, тут есть кому подсказать и по какому пути направить.

Черт, а ведь в будущем еще надо будет установку вакуумного напыления делать, там тоже придется где-то научников брать, хотя если такие же «друзья» попадутся, то лучше сразу повеситься. Устроят опять свару, и ничего с ними не сделаешь, только опять в лагерь отсылать, на перевоспитание.

Сталин просто хлопнул по столу рукой, и сказал своей делегации: «Нам здесь больше делать нечего. У нас слишком много дел на фронте». На этот раз подобный демарш не был хитростью генсека, чтобы склонить союзников к открытию второго фронта. Успехи красной армии, особенно последнего наступления на северо-западе прямо указывали на то, что Советский Союз в состоянии в одиночку справиться с фашисткой Германией. В аккурат двадцать восьмого ноября, в день открытия конференции в Тегеране, наступающие войска северо-западного фронта вышли к Риге и замкнули окружение семидесятитысячной группировки немецких войск. Понятно, что вермахт предпримет все возможные действия, чтобы деблокировать окруженную группировку, и бои еще предстоят тяжелые, но шансы отстоять занятые позиции у советских войск хорошие. Да, есть у немцев есть возможность снабжать окруженных боеприпасами и топливом по морю, так что классического окружения не получилось, однако это можно было делать только в ограниченных масштабах. Что касается эвакуации всей окруженной группы войск морским путем, то проделать такое можно только с пехотными частями, все тяжелое вооружение вряд ли удастся эвакуировать, так что можно считать, что путь в сердце германии для красной армии открыт. Именно поэтому Иосифу Виссарионовичу надоело выслушивать очередные планы британского премьера по втягиванию Турции в войну против Германии и жалобы относительно трудностей подготовки к открытию фронта на западе Франции. И как в прошлый раз, английский премьер, поняв, что теряет союзника в деле будущего раздела Германии, вынужден были «сдать» назад.

Еще полчаса нудных переговоров, где Рузвельт ссылался на трудности в войне с Японией и, наконец, прозвучали обязательства — май 1944-го года, именно к этому сроку, президент США взял на себя обязательства начать операцию по высадки экспедиционного корпуса во Францию. Черчилль в данном случае не скрывал своего недовольства поспешностью решения старшего партнера, в его планах открытие второго фронта никак не могло быть осуществлено ранее 1945-го года. Впрочем, в данном случае президент Соединенных Штатов ничего не терял, наоборот приобретал, так как СССР брал на себя обязательства вступить в войну с Японией, после того как угроза со стороны Германии в отношении Советского Союза будет полностью ликвидирована. Помощь со стороны СССР для Америки значила очень много, других союзников в войне с Японией у них не было, Великобритания решила не ввязываться в военные действия на тихоокеанском фронте, мотивируя свою позицию удаленностью коммуникаций.

Вообще-то Рузвельт боялся, что Сталин потребует что-то еще за участие СССР в войне против Японии, но тут интересы США и Советского Союза совпали, и виной было вовсе не обидное поражение России 1905 года, как надеялся президент. Слишком нагло вела себя японская военщина на Дальнем Востоке, и было бы неблагоразумно отказываться от возможности решить проблему безопасности восточных границ СССР. Разговор успокоился и сместился на детали предстоящей операции во Франции, и тут снова прозвучал голос Иосифа Виссарионовича:

— У вас уже принято решение о том, кто будет командовать всей операцией?

— Нет, — после некоторого замешательства ответил президент, — этот вопрос мы еще не обсуждали.

— Как же тогда вы намереваетесь управлять всеми войсками? — удивляется Сталин. — Без единого командования дело у вас не пойдет.

— Хорошо, думаю завтра мы можем обсудить этот вопрос, — согласился Рузвельт и при этом покосился на довольного Черчилля, так как этот вопрос он уже пытался поднять в Каире, но американского президента он не заинтересовал.

Следующий день начался с рассмотрения послевоенных проблем, германского и польского вопросов. Иосиф Виссарионович сразу отмел восстановления Польши в довоенных границах. Он решил, что раз Черчилль против вторжения Красной армии в Грецию, а это было навязчивой идеей британского премьера, то должен поступиться Польшей, что и произошло, Великобритания не стала поднимать вопрос Катыни и настаивать на возвращении польского правительства в изгнании, согласилась на то, что польский народ сам определит свою судьбу. Такая формулировка никого не вводила в заблуждение, все понимали, какое «решение» примет польский народ, но в большой политике нет места сантиментам, тем более, что было предложено урегулирование территориального вопроса за счет германских земель, который должен был устроить всех. Что касалось вопроса раздела Германии на пять автономных частей, эту идею предложил Рузвельт, то тут Сталин уперся, он прекрасно понимал зачем такое решение нужно Англии и США, они стремились отделить наиболее развитую часть страны и установить над ней внешнее управление, читай протекторат США. Поэтому было предложено не разделять Германию. Вообще-то Иосиф Виссарионович не хотел обсуждать и вопросы оккупации Германии, и даже был готов отказаться от сомнительной чести в «разделе пирога», так как подозревал, что союзники могут поступить не совсем честно, но один вопрос не мог остаться без его внимания:

— Я бы хотел поднять вопрос судьбы прибалтийских государств, несмотря на решение о возвращении их статуса к довоенному состоянию, и хотел бы заметить, что они добровольно вошли в состав СССР.

— Не совсем добровольно, — заметил на это Черчилль, — это произошло после ввода советских войск на их территорию.

— Войска на их территорию были введены вынуждено, чтобы остановить агрессора, — возразил на это Сталин, — вы должны знать, как в том случае поступили правительства тех стран. Потом народ сам определил свою судьбу в результате свободных выборов.

— Ну, выборы были не совсем свободны…, - начал было премьер, но закусил губу — так можно было и до собственных проблем с колониями договориться. Пришлось уступить, хотя было сразу понятно, как будет проходить это «свободное волеизъявление». — Это возможно, но только если народ прибалтийских стран сам выберет свою судьбу…

— И еще, — после того как по существу решилась судьба прибалтов продолжил глава СССР, — мне кажется, что надо решить вопрос Восточной Пруссии, она не должна принадлежать Германии, так как слишком близко находится к границам Советского Союза.

— Но Германия будет лишена возможности иметь вооруженные силы, — возразил Рузвельт, — так что в будущем Советскому Союзу бояться нечего.

— Это не так, — возразил Сталин, — после первой мировой войны, Германии тоже запрещалось вооружаться, к чему это привело, мы видим сегодня.

— А что будет с населением Восточной Пруссии? — Задал вопрос Черчилль.

— А что будет? Пожал плечами главнокомандующий. — С населением мы не воюем. Кто пожелает, может остаться жить там, а кто решит уехать, препятствовать не будем.

— Я думаю, в этом вопросе мы можем пойти навстречу Советскому Союзу, — согласился Рузвельт.

Черчилль тоже не стал возражать, его не сильно волновал статус Восточной Пруссии, по крайней мере, это входило в его концепцию территориального ослабления Германии.

Дальше перешли к вопросу о судьбе Ирана — после войны он должен стать полностью независимым, и обсуждению создания организации, которая бы поддерживала мир после войны.

— Господин Сталин, — после длительных переговоров обратился к Иосифу Виссарионовичу Рузвельт, — еще весной наше представительство получило от вас шесть турбовинтовых двигателей вместе с чертежами. Двигатели установили на новый бомбардировщик «суперкрепость» Б-29 и получили очень хорошие результаты. К сожалению, наши моторостроители, несмотря на наличие чертежей, не смогли быстро освоить производство этих двигателей, поэтому мы бы хотели, что бы первую партию бомбардировщиков оснастили вашими моторами.

— А какие трудности у вас могли возникнуть при освоении этих моторов? — Удивился Сталин. — Что-то не так с чертежами?

— Нет, с чертежами, насколько мне известно, все в порядке, — поморщился президент, — вопросы возникли в области технологии, надо время, чтобы освоить её, а его как раз и не хватает.

— Хорошо, этот вопрос можно решить, — кивнул глава СССР, — и сколько конкретно вам надо турбовинтовых двигателей?

— Думаю, тысячи штук на первых порах будет достаточно. — Ответил Рузвельт. — Б-29 очень нужны нам в войне с Японией, слишком большие расстояния приходится преодолевать до ее промышленных предприятий.

В ответ Сталин не стал сразу поднимать вопрос поставки прицелов для бомбардировщика «Норден М», знал, что этот вопрос слишком болезненный для США. Хорошо хоть с радарами вопрос был решен положительно, хотя до него доходили слухи, что военные там противились таким поставкам, считали, что эту технику тоже надо внести в секретный лист. Однако последнее время вопрос с производством радаров в СССР был решен, научились делать ничуть не хуже, а может быть даже в чем-то советские радары стали по своим параметрам превосходить те, что поставлялись из США. Если бы не поставки по ленд-лизу, то есть даром, можно было бы от них отказаться. Да и насчет радиостанций тоже вопрос был закрыт, в сорок третьем году радиоэлектронная промышленность СССР сумела полностью обеспечить армию моделями радиостанций, причем они получились компактными и достаточно мощными. Все отмечали и хорошее качество связи, которое раньше сильно страдало и надежность, удивительно, лампы, которые шли для этих радиостанций, имели большой ресурс работы, даже по сравнению с теми, что поставлялись из США.

— Надо отметить наших производителей радиоэлектронной техники, — подумал Иосиф Виссарионович, — они достигли действительно выдающихся успехов. Как в прочем и моторостроители, в кои-то веки авиационные моторы стали востребованы в США.

Доволен ли был Сталин результатами Тегеранской конференции? Конечно. Ему удалось «протолкнуть» несколько вопросов, на решение которых он не рассчитывал, если относительно сроков открытия второго фронта его требования были обоснованы, то насчет прибалтийских государств и Польши позиции были шаткими. Просто удивительно как удалось продавить позицию Великобритании по этим вопросам.

Когда премьер министр Великобритании добрался до своей резиденции в Лондоне, он сразу вызвал министра авиастроения Крипса:

— Ричард, что за новые двигатели сделали русские, что американцы в них вцепились, заказав сразу тысячу штук?

— Наверное, речь идет о турбовинтовых двигателях, о которых русские заявили весной этого года. — Сразу сориентировался министр. — Они действительно получили выдающиеся результаты, мощность этих двигателей достигает четырех тысяч л.с. при четырехстах часах работы.

— Вот как? — Удивился Черчилль. — Но, наверное, нам тоже нужны такие двигатели? Как дела в этом отношении у моторостроителей?

— К сожалению, сейчас готов к выпуску только турбореактивный двигатель Rolls-Royce W.2B/23 «Уэлланд» (770 кгс), — принялся объяснять положение дел с моторами Крипс, — он не подходит для бомбардировочной авиации. Турбовинтовой двигатель делается по заказу морского ведомства, но его мощность планируется втрое меньше чем у двигателя из Советов.

— Но почему мы тогда не затребуем чертежи из Советского Союза, ведь американцам они их передали?

— Мы рассматривали такую возможность с руководством фирмы, — пожал плечами министр, — но все дело в том, что в реактивных двигателях Rolls-Royce применяется другая концепция нагнетателя и камер сгорания. Перейти на производство двигателей по чертежам из СССР означает потерять темп производства собственных моторов.

— Причем здесь это, Ричард, — вспыхнул премьер, — в конце концов, проблемы можно решить не только на Rolls-Royce. Почему мы не можем передать изготовление этих двигателей на другие производства?

— Для этого нужен правительственный заказ, — возразил Крипс, — к тому же, хоть эти двигатели и производят в России, нашим предприятиям понадобится немало времени, чтобы освоить новое для них производство.

— Получается, что наша авиапромышленность не в состоянии быстро освоить новые двигатели. — Сделал неприятный вывод Черчилль.

— В ближайшие месяцы — нет, — подтвердил министр, — в течение полугода — возможно.

— А если мы эти двигатели закажем у Советов?

— В таком случае, будет нанесен ущерб нашему имиджу, — поморщился Крипс, — получается, что в Советах могут делать то, что не можем мы?

— К черту имидж, — отмахнулся британский премьер, — вопрос идет о самолетах, которые смогут безнаказанно бомбить германские промышленные предприятия. Закажите несколько новых двигателей в СССР, нужно попробовать установить их на наши бомбардировщики, если результат будет тот, на который мы рассчитываем, то попробуем решить вопрос их поставки со Сталиным.