Непонятная цивилизация

Глава 11 Владыка мороза

Наши действия были заучены до автоматизма. Мы развернули единый щит на три метра в высоту и два в длину. Дракон широко открыл пасть и дыхнул на нас своим ледяным дыханием. Всё вокруг превратилось в леденящий душу ад. Звук скрипа льда, треска сводов пещеры и стука наших зубов. Температура резко снизилась настолько, что наша утеплённая экипировка решила отойти от дел. Нам закрыли весь обзор, сердце панически билось, а руки дрожали. У нас была боевая паника. Кажется, в этот раз будет, ох, как не легко.

Вдруг справа от меня разломался лёд. Андрей поднял щит перед собой в то время, как около метровая пасть дракона сомкнулась на нём. Андрей закричал от напряжения и прилагаемых усилий, чтобы выдержать мощь дракона. И тут когтистая лапа прошлась по бедру моего товарища. Вырвавшаяся кровь тут же застыла в причудливой форме, а Андрей завопил от боли. Я поспешил на помощь и со всей силы атаковал глаз дракона двуручным мечом. Ящерообразное чудовище закрыло свою незащищённую зону, и лезвие попало по чешуе. Дальше удар лапой, от которого я смог увернуться и повторить свою атаку. Но в этот раз челюсти дракона сомкнулись на моём мече, дыхнули морозом и сломали железо на десятки осколков. Жалко было двуручник, но останавливаться на этом я не собирался. Воспользовавшись слабостью дракона, что сейчас гордо пытался прожевать металл, я прыгнул прямо на него и вонзил острие своих многофункциональных кастетов прямо в глаз. Завыл дракон невероятно громко. Развернув статистику на новом месте, я спасся от молниеносной атаки когтистой лапой. Вячеслав за это время оттащил Андрея довольно далеко. Я прекрасно понимал, что сейчас дракона не завалю, поэтому поспешил свалить из этого проклятого места куда подальше.

— Как он? — спрашивал я Вячеслава.

Тот, поворачиваясь ко мне, только проговорил какие-то два слова. Первое было «просто»… Второе я не смог понять. Вероятно, что-то нецензурное. Андрею распороло правый бок до такой степени, что становилось страшно. Мы по кд поливали его святой магией, но если и становилось лучше, то совсем на чуть-чуть. Мы боялись затронуть лёд. Рана была закрыта, но даже так обнуляла всю боевую мощь. Мы разом лишились огромной части сил отряда. Само состояние Андрюши оставляло желать хотя бы хорошего. Через четыре часа перебежек и кривой походки у него начались галлюцинации. Он звал маму, спрашивал, почему так холодно и где здесь включить компьютер. Мы шли так быстро, как только могли.

Немного легче стало, когда мы спустились на относительно ровную поверхность. Там уже мы смогли соорудить сани и положить нашего тяжело раненого на них. Дорога была тяжёлой. Как назло поднялась метель, видимость снизилась, мы шли в неизвестность. А на шестом часу путешествия наши уши услышали волчий вой.

— Вятич, за лук! — крикнул я, наблюдая нездоровое мельтешение впереди. Шаклы решили мяска урвать.

— Я ничерта не вижу в этой метели! Как мне целиться, если…

Договорить Вячеслав не успел. Волчары попёрли со всех сторон. Учуявшие слабую и доступную добычу, они ринулись на нас в предвкушении будущего пира. Я закрыл Андрея своей статистикой, Вячеслав закрыл себя и раненого. Пока он отыгрывал от стены, я махал руками, больше отгоняя четвероногих тварей, чем убивая. Вот один наглый набросился на меня и сразу получил прямой удар железом по морде. Жалобный скулёж своего собрата несколько отрезвил волков, но для того, чтобы они осознали всю правду ситуации, мне пришлось прибить ещё аш трёх. И наконец они отступили, убежав в неизвестном направлении. Я начал потихоньку отходить от боевого состояния, сердце начало успокаиваться, руки расслабились.

— Сука… Сука, сука… — услышал я шептание за своей спиной и повернулся. Рядом с санями, на которых лежал спящий Андрей, сидел Вячеслав и держал свою левую руку. Струи крови стекали с его пальцев и уходили в снег. Я кинулся за мешком с бинтами и другими медикаментами. Звук открывания деревянного пузырька, я выливаю жидкость на рану, предварительно открыв кожу. Вячеслав закричал от боли, но потом сжал зубы и жалобно заскулил.

— Терпи, Вяча, терпи. — прошептал я. — Скоро станет лучше.

Перебинтовывать его нужно было быстро. С этим я справился, но теперь наша ситуация только усугубилась. Я остался один, который сможет дать отпор неприятелю. Мой мозг отказывался верить в то, что сейчас его носитель как никогда близок к смерти. Обстановка была патовая. Я схватил верёвку и потянул сани вперёд. Мы знали примерное направление нашего форпоста. Мы должны непременно выжить. Мы обязаны. Не может моё путешествие по иному миру закончится так бесславно!

— Светозар, маяк! Я вижу наш маяк! — кричал радостный Вячеслав. Вдалеке реально горел огонь нашего маяка. Мы почти пришли, почти в безопасности. Так я думал в начале. Но чем ближе мы подходили, тем больше становился огонь. И это был уже никакой не маяк, а пожар. Полыхали наши пятиметровые стены, горел ярким пламенем наш дом и мастерская Вятича.

— Эти суки спалили нуш форпост. — констатировал я факт, в который до этого момента не верил.

— Что? — удручённо спросил мой товарищ. — Но почему? Зачем? Мы же так с ними хорошо подружились.

— Это сделала наша оппозиция. Как хорошо, что кузню я металлом обнёс. Нам в любом случае туда. — раздался грохот. Я повернулся назад. Вячеслав упал на колени и плакал. У него сдали нервы. Я прекрасно понимал его, но подобных эмоций я не ощущал. Гнев. Вот, что пожирало меня изнутри. — Пошли, Вятич. Вперёд. Возьми себя в руки!

Моего крика оказалось достаточно, чтобы собрать соратника обратно. Он встал и поплёлся за мной. Всё моё тело болело и дрожало от невыносимого холода. Мы крупно облажались. Господи, дай нам выйти из этой передряги живыми!

В кузнице было темно и холодно. Я втащил Андрея, который уже был почти при смерти, и закрыл двери. Разжечь огонь в домнах труда не составило. Я упал на стул и закрыл глаза. Мне хотелось заснуть, но холод мешал мне это сделать. Нужно было срочно оказывать помощь Андрею, однако ни у кого не было на это сил. Сейчас мы все были безвольными куклами. Через пятнадцать минут воздух в кузнице наконец прогрелся и мы смогли заснуть. Мне снился дом. Дом старый, Московский. Когда зимой грели батареи, а летом окна открывались на полную. Когда я просыпался утром и шёл в школу, где учителя работали не только ради зарплаты, а ещё и ради того, чтобы их ученики поступили в высшие учебные заведения страны. Тогда тоже было хорошо. Жаль, что я этого не понимал в тот момент. Какой-то скрежет прервал мой сон, заставив забыть его почти сразу. Я открыл глаза и огляделся. В свете костра заметил Вячеслава, так мирно спящего около стойки с инструментами, Андрея, что по-прежнему бормотал во сне. Рана на его боку уже избавилась ото льда и почти обросла корочкой. Только в некоторых местах она продолжала кровоточить. Я встал, перевоплотился в броню паладина и выстрелил из святого грааля. Магия сразу дала эффект, закрыв рану полностью. Я приложил руку ко лбу товарища. Сорок с лишним, у него лихорадка. Глазами нашёл Вячеслава, он тоже спал в доспехе паладина, молодец. Я начал медленно и методично раздевать говоруна с температурой. Затем я взял волчью шкуру, которую использовал в качестве прихватки и зачаровал её слабым морозом. Распространившись на всю площадь, он был таким слабым, что спокойно мог соприкасаться с человеческой кожей без вреда для последней. Эту шкуру я и положил поверх Андрея. Она хоть как-то охладит его. Снова раздался металлический скрежет и глухой удар в двери. Кажется, нас решили всё-таки добить.

— Вячеслав… Вятич, просыпайся. — я легонько ударил того по щеке. Он разлепил глаза и пробормотал что-то невнятное. — Нас вскрывают, Вячеслав.

— Как вскрывают? — перепугался мой товарищ.

— Вот так. Добить нас решили. Бери булаву Андрея. Я закрою центр дверного проёма своей статистикой. Если кто полезет внутрь — бей.

— Понял. — кивнул мой друг, пошатываясь.

Дверь открылась мною изнутри и отварилась, показывая мне девятерых человек, вооружённых моими же мечами. Не медля, я заблокировал дверь своей статистикой, что отпугнуло врагов и дало мне нужное время для разговора.

— И что? Довольны своим крысиным поступком? — все молчали, не выказывая эмоций. — Решили добить раненых и завладеть их имуществом… — закивал я головой, изображая понимание. Человек с недавних переговоров улыбнулся и сказал.

— Разумеется. Такой шанс мы не упустим.

— Вот почему всегда так? Кичитесь вначале своей военной мощью, а потом из-под тишка бьёте. Вам не стыдно?

— Это политика, сынок. — пожал плечами бывший парламентёр. — Тем более, что правда на нашей стороне будет. Ведь мы потомки великих воинов света. Народу будет проще простого объяснить ваши смерти.

— Вы жалкие отступники, что своими действиями опозорили подвиги великих предков, которые умерли там ради того, чтобы вы жили.

— Ну, это с какой стороны посмотре…

Острие моего одноручного меча вошло в горло говорящему по самую гарду. Кровь застыла на глазах, превратившись в ледяное кровоцветие. Вы сами напросились. Не я первый начал этот конфликт, поэтому и не вините меня за моё «вероломное» нападение. С силой вытаскиваю меч и разрезаю им горло второму. Кровь застывает прямо на шее и уходит в даль за мечом. Я атакую всех, не даю шансов на отступление. Меня завели, теперь я убью всех. Враги начинают окружать со всех сторон, но я всё равно доминирую на поле брани. Мой меч танцует в моих руках, переходя от противника к противнику. Своими бронированными кастетами блокирую неумелые выпады северян, выбиваю им зубы, разрезаю глотки. Вот одному прилетает стремительный укол в живот. Внутри всё превращается в льдышку, враг падает и заливается криком боли и отчаяния. Прекращаю его страдания ударом в шею. Остаётся три противника. Пока я блокировал одного, второй успел полоснуть меня где-то в районе правого глаза. Вся правая часть заливается кровью, я начинаю плохо видеть. Хватаю за грудь очередную жертву и всаживаю ему меч прямо в сердце. Предпоследний замахивается на меня, но я оказываюсь быстрее и пробиваю ему череп своим сильнейшим ударом кастетами. Последний начинает убегать, однако у меня на него другие планы. Срываюсь с места и настигаю его буквально за несколько секунд. Моя физиология на голову превосходит его, поэтому доминирование явно изначально было на моей стороне. Сбиваю его с ног ударом в голень. Человек падает и кричит от боли. Я бы мог его пощадить, но не стану. Зачем мне это? Чтобы он вернулся в город и стал рассказывать, какие мы плохие и как много грехов совершили? Встретимся в аду, мразь. Одноручный меч пробивает грудную клетку человека и умерщвляет его. Я выдёргиваю лезвие из трупа и смотрю в своё отражение. Ровная и изящная рана красуется на моём лице. Рассёкшийся висок упирается прямо в шлем. Ещё бы немного и был бы я без глаза. Падает снег, завывает ветер. Я стою с запрокинутой головой посреди трупов людей. В чём они виноваты? В чём я виноват? Почему всегда сводится именно к этому? Разве нельзя было тихо и мирно сосуществовать? Нормально же общались, торговали и не лезли в их дела. Всегда найдутся те, кому что-то будет не нравиться. И всегда из них найдутся те, кто пойдёт на радикальные меры. Подстрекатели, террористы, саботажники… Почему они решились пойти на такое и где тот путь мирного урегулирования? У меня не было ответов на эти вопросы. Я только что убил девятерых человек. Оглядывая их предсмертные гримасы, не мог найти ни в одной какого-то умиротворения, решимости или осознания рисков. Они не были готовы к смерти… Не были готовы к смерти, собираясь убить нас. Подобное не вязалось у меня в голове. Отнимая чужие жизни, будь всегда готов умереть. В эту игру всегда играют вдвоём: ты и твой противник. Стоило ли оно того? Этого всего не произошло бы, не реши мы наладить контакт с людьми. В итоге, нужно было просто не приближаться к городу?

— Светозар… — Вячеслав положил мне руку на плечо. — Ты их всех убил.

— Я знаю. — твёрдо сказал я.

— У них были семьи и родные. Как мы теперь объясним северянам, что тут произошло на самом деле?

— Ха-ха… Ха-ха-ха. — залился я нервным смехом. — Знаешь, Вячеслав. Иногда поражаюсь твоему уникальному складу ума. Как ты можешь видеть свет в конце тоннеля, когда мы в грёбаной чёрной пустоте. Наш форпост должен был полыхать по меньшей мере десять часов. Где были все эти северяне, когда наша база полыхала? Не знаешь, Вячеслав? А я тебе отвечу: они уже получили от нас ресурсы и знания, мы для них инструменты, а не люди. Всем им плевать на наши жизни. Каждый в том проклятом городе знает, что нас пошли убивать. И все молчат. Собираем все ресурсы и уплываем с этого континента сегодня же… Нет, прямо сейчас. Если эти твари придут сюда снова, то я всех переубиваю. Не хочу брать на себя такой грех, так что лучше отступим.

Уплывали мы с северного материка полностью проигравшими. Поспешно погрузив на корабль всё нажитое добро, отплыли к себе на центральный остров. Эта неделя оставила на моей душе незаживающую рану. Ещё примерно с месяц я просыпался ночью в холодном и липком поту. Мне снились лица умирающих северян, их предсмертные вопли и крики о помощи. Во сне я убивал их безжалостно и очень жестоко. Виделся мне и ледяной дракон. Его хищные глаза смотрели прямо на мою душу и ухмылялись, наблюдая, как я истекаю кровью соболезнования и неправильности. Как неожиданно просто оказалось получить психическую травму. Тогда был самым собранным и стойким, а как всё закончилось, так я раскис. Апогеем всей этой истории стал момент, когда я словил сонный паралич, уснув на корабле. Не знаю, чтобы я такое сотворил, но в рамках удержал меня неожиданно пришедший в сознание Андрей. Его слова сначала не вразумляли меня. Человек, что все эти события проспал безвольной куклой не имел права поучать меня. И даже так его слова подействовали отрезвляюще. Пелена спала с моих глаз, я вновь увидел мир. Только был он уже серым, злым и неприветливым. Мне срочно нужно было чем-то занять себя. За работой оно как-то всё поспокойнее становится.

И я закрылся у себя в кузнице. Ковал металл, выбивал броню, невероятно много экспериментировал, выявляя любые недочёты, что в бою могут обернуться фатальной ошибкой. Я работал так продуктивно, как никогда до этого. Сутки сменялись сутками, недели неделями, месяц месяцем. Когда тебе никуда идти не надо, то и время приобретает второстепенную роль. Я совершенно не следил за ним, отвлекаясь лишь на еду и сон. За такие промежутки времени часто общался с самим собой, задавал философские вопросы и рассуждал на разные темы.

Дальше состояние моё пошло на поправку. Я стал чаще выходить, общаться с Вячеславом и Андреем. У Вятича всё давно зажило, он днями пропадал на берегу острова, отстраивал защитные укрепления. Андрей же только-только смог ходить без посторонней помощи. Из-за своего образа жизни он, как бы это сказать, ослаб и всё время проводил либо на кухне, либо лёжа где-нибудь. Ему было откровенно скучно. Я завидовал ему, если честно. Его не терзали каждую ночь кошмары, он не испытывал душевных травм от пережитого и не рассуждал на тему: «Достоин ли я жизни?» Я вот рассуждал и рассуждал много. Имел ли я право убить тех людей, имели ли они… В конце концов моя жизнь продолжилась, но я уже был другим. Во мне что-то зарождалось, и мой мозг пытался проглотить это.