Нэпман 4. Красный мотор

Глава 4 Новые материалы

В моем временном кабинете, бывшей конторе лесничества, было душно. Августовская жара превращала помещение в настоящую парилку. Я разложил на столе карту железных дорог и график поставок.

— Итак, что у нас с цементом? — спросил я Кожухова, главного снабженца строительства.

Андрей Андреевич, сухонький, в неизменном костюме дореволюционного покроя, зашелестел бумагами:

— Новороссийский завод может дать только половину требуемого объема. Вольский обещает треть. Но с доставкой будут большие трудности.

— Знаю, — перебил я. — Поэтому предлагаю новую схему. Смотрите.

Я развернул схему движения вагонов:

— Организуем кольцевые маршруты. Постоянные составы, четкий график. Как часы должны ходить! Разгрузка не более шести часов, иначе весь график посыплется.

— Леонид Иванович, — Кожухов устало протер глаза, — но это же… нереально. У нас на станции один кран. А вы хотите за шесть часов разгружать целый состав?

— Поэтому строим разгрузочную эстакаду. — Я достал еще один чертеж. — Три пути, механизированная разгрузка. Да, это потребует затрат, но окупится за счет сокращения простоев.

В кабинет влетел взмыленный Звонарев:

— Беда! На втором узле бетон кончается. А состав с цементом застрял где-то под Арзамасом!

— Вот видите! — Котов развел руками. — Как тут график соблюдать?

Я снял телефонную трубку:

— Соедините с начальником станции Арзамас… Товарищ Непейвода? Здравствуйте. Говорит Краснов, строительство автозавода. У вас наш состав с цементом… Да-да, тот самый. Что значит «в общем порядке»? У нас правительственное задание!

Разговор занял десять минут, пришлось намекнуть на мои связи в наркомате путей сообщения. Наконец начальник станции сдался:

— Через час состав будет у вас.

— Видите, как можно решать вопросы? — повернулся я к Кожухову. — Но это все пожарные меры. Нужна система. Вот, смотрите…

Я разложил новый документ:

— График привязываем к производству бетона. Каждый час расписан. На станции организуем диспетчерскую. Три смены грузчиков, механизированная разгрузка, сортировка материалов прямо на платформах.

— А склады? — подал голос молчавший до сих пор Морозов.

— Никаких складов! — я постучал карандашом по графику. — Только буферные запасы на сутки. Все должно идти сразу в дело. Материал на площадку, замес в бетономешалку, готовый бетон в фундамент.

— Как на конвейере у Форда? — Звонарев хитро прищурился.

— Именно! — я улыбнулся, вспомнив недавние переговоры в Детройте. — Главное, четкий ритм. Кстати, где чертежи разгрузочной эстакады?

— Уже готовы! — Звонарев выудил из своей неизменной папки листы. — Я тут добавил поворотный кран особой конструкции. И еще придумал систему…

Он затараторил, размахивая руками. Кожухов только головой качал, глядя на молодого энтузиаста.

— Хорошо, — прервал я поток идей. — Значит так: Андрей Андреевич, на вас график движения составов. Звонарев, занимайтесь эстакадой. Морозов, организуйте бригады грузчиков. И запомните главное — простоев быть не должно. Каждый час промедления…

— … стоит стране десятки тысяч рублей, — хором закончили все.

— Рад, что запомнили, — усмехнулся я. — За работу, товарищи!

Когда все вышли, я еще раз просмотрел графики. Система поставок сейчас это ключевое звено. Если наладим ее, темпы строительства вырастут в разы. Конечно, в 1929 году это выглядит революционно, но другого пути нет.

Нужно строить завод современными методами. Даже опережающими время.

За окном прогудел паровоз, прибыл состав с цементом. Работа продолжалась.

Солнце едва поднялось над горизонтом, а стройка уже гудела как растревоженный улей. Я стоял на том же холме, откуда месяц назад мы начинали разметку площадки. Теперь пейзаж изменился до неузнаваемости.

Три бетонных узла работали как единый механизм. От железнодорожной эстакады к ним непрерывно шли грузовики с цементом и щебнем. Звонарев, как всегда растрепанный, носился между участками, размахивая своей потрепанной папкой.

— Леонид Иванович! — окликнул меня начальник первого участка Рябинин, коренастый сибиряк с окладистой бородой. — Третий фундамент заливаем. Ваш быстрый бетон творит чудеса, через пять дней можно опалубку снимать.

— Как там виброуплотнители? — спросил я, глядя на работающие механизмы.

— Сперва рабочие ворчали — непривычно. А теперь не нахвалятся. И правда ведь, производительность выше, да и качество лучше.

К нам подошел Топтунов, молодой прораб с инженерным образованием:

— На втором узле небольшая заминка, барахлит привод бетономешалки.

— Запасной привод со склада немедленно! — я повернулся к стоявшему рядом Никольскому, новому начальнику снабжения. — Организуйте.

— Уже отправил, — кивнул тот. — Я как услышал странный звук при обходе, сразу распорядился.

— Вот это работа! — похвалил я. — Учитесь, товарищи, предупреждать проблемы.

Мы спустились к центральному участку. Здесь заканчивали заливку фундамента главного корпуса.

Бетон непрерывным потоком лился из труб, виброуплотнители равномерно гудели, рабочие слаженно двигались по своим местам.

— Как часы работают, — с гордостью сказал Топтунов. — А помните, как месяц назад спорили на техсовете?

Я помнил. Помнил и споры, и сомнения, и откровенное недоверие. Но теперь все видели результат, темпы строительства выросли в несколько раз.

— Леонид Иванович! — к нам подбежал взмыленный Звонарев. — Идемте скорее! Там на четвертом участке такое…

— Что случилось? — встревожился я. — Опять не слава богу⁈

— Да нет, хорошее! — глаза его сияли. — Помните, я предлагал модификацию виброуплотнителя? Так вот, испытали, а там эффективность на тридцать процентов выше!

Мы поспешили за ним. По дороге я отмечал, как изменилась стройка.

Везде порядок, четкая организация, никакой суеты. На разгрузочной эстакаде работали простые поворотные краны с ручным приводом, последнее изобретение Звонарева позволило ускорить их работу.

Грузовики АМО-Ф15 и американские «форды» шли непрерывной чередой. Бригады грузчиков споро разгружали мешки с цементом.

У четвертого участка собралась целая толпа. Новая конструкция виброуплотнителя действительно работала великолепно, бетон буквально на глазах превращался в монолит.

— А я говорил! — возбужденно тараторил Звонарев. — Если изменить частоту колебаний и добавить резонаторы, то можно…

— Отлично, — прервал я его. — Готовьте чертежи, будем переоборудовать остальные машины.

— Уже готовы! — он извлек из своей папки пачку листов. — И еще я тут подумал…

В этот момент раздался паровозный гудок, прибыл очередной состав с материалами.

— За работу, товарищи! — скомандовал я. — К концу недели должны закончить все основные фундаменты.

Вечером я задержался на площадке. В свете прожекторов стройка выглядела особенно внушительно. Три бетонных узла продолжали работать, сменные бригады деловито сновали между участками.

Звонарев, каким-то чудом все еще полный энергии, снова оказался рядом:

— Леонид Иванович, а ведь мы делаем историю, правда? Такими темпами еще никто не строил!

Я молча кивнул. Да, мы делаем историю. И не только в строительстве. Этот завод станет символом новой индустриальной эпохи. Надо лишь его построить.

— Мирослав Аркадьевич, что там с вашими новыми идеями по виброуплотнителям?

Его глаза загорелись, и он снова принялся рассказывать об очередном усовершенствовании. Звонареву достаточно просто указать направление, дальше он уже сам мчался вперед.

Члены московской комиссии собрались у первого бетонного узла ранним утром. Я видел, как придирчиво осматривает оборудование профессор Гринев, как хмурится представитель Промстройпроекта Ларцев.

— Прошу внимания, товарищи, — начал я. — Перед вами новая система организации бетонных работ. Мы разделили весь процесс на отдельные операции, как на конвейере Форда.

Я показал на верхнюю площадку, где были устроены секции для материалов:

— Смотрите: песок, щебень и цемент расположены на разных уровнях. Подача идет самотеком по желобам. Это сокращает использование ручного труда на тридцать процентов.

— Любопытно, — Гринев поправил пенсне. — А точность дозировки?

— Для этого мы установили специальные мерные бункера, — подал голос Звонарев, который, как всегда, оказался рядом. — Вот здесь контрольные весы. Каждая порция материалов отмерена с наивысшей точностью.

— А вот и наша гордость, — я подвел комиссию к бетономешалкам. — Обратите внимание на конструкцию барабана. Мы изменили угол наклона лопастей и добавили систему рычагов для облегчения вращения.

Ларцев скептически хмыкнул:

— Выглядит ненадежно.

— Проверим? — я кивнул рабочим.

Бригада споро засыпала компоненты. Новая мешалка плавно закрутилась.

— Засекайте время, — предложил я.

Через семь минут бетон был готов. Гринев придирчиво изучил состав:

— Однородный… И время перемешивания вдвое меньше обычного. За счет чего?

— Точные пропорции и правильная последовательность загрузки, — объяснил я. — Плюс мы добавляем золу из котельной — это улучшает свойства бетона. Но главной скорости мы достигли за счет организации труда по системе Гастева.

Мы перешли к участку, где работали бригады:

— Каждая бригада специализируется на своей операции. Вот эта отвечает за подготовку смеси, эта — за перемешивание, эта — за транспортировку…

— А это что за конструкция? — заинтересовался один из членов комиссии, указывая на систему лотков.

— Наше решение для транспортировки бетона, — с гордостью сказал Звонарев. — Желоба расположены под оптимальным углом, есть промежуточные площадки для контроля потока. А вот специальные тачки нашей конструкции — центр тяжести смещен для облегчения работы.

— И сколько человек у вас в бригаде? — спросил Ларцев.

— Двенадцать, — ответил я. — По системе Гастева каждый знает свой участок работы. Вот график производительности за последний месяц.

Я развернул схему. Цифры говорили сами за себя, выработка выросла втрое.

— А качество? — Гринев снова поправил очки.

— Пройдемте к лаборатории, — предложил я. — У нас на каждом этапе контроль. Вот журналы испытаний.

Следующий час комиссия изучала документацию. Наконец Гринев поднял голову:

— Должен признать, результаты впечатляют. Особенно интересна ваша организация процесса. Это действительно похоже на конвейер.

— Вот именно! — воодушевился Звонарев. — Надо бы добавить еще механический привод для подачи материалов. Тогда еще больше ускоримся.

— Хорошо, — Ларцев захлопнул папку с отчетами. — Считаю возможным рекомендовать ваш метод для внедрения на других стройках. С некоторыми доработками, разумеется.

— Обязательно, — согласился я. — Мы еще многое можем улучшить. Надо просто не останавливаться на достигнутом.

Когда комиссия уехала, Звонарев подскочил ко мне:

— Леонид Иванович, а я придумал, как усовершенствовать систему желобов!

Впереди уже маячили новые задачи — монтаж металлоконструкций, устройство крыш, прокладка коммуникаций.

Вечерело. Закатное солнце окрашивало багрянцем строительные краны и недостроенные корпуса завода. Я задержался на площадке, разбирая документы после отъезда комиссии, когда заметил одинокую фигуру Звонарева. Он сидел на штабеле досок, непривычно тихий, без обычного своего возбуждения.

— Что случилось, Мирослав Аркадьевич? — спросил я, подсаживаясь рядом.

Он вздрогнул, провел рукой по рыжим вихрам:

— Да так… письмо сегодня получил. Из Москвы.

Помолчал, потом вдруг заговорил, торопливо, словно прорвало плотину:

— Понимаете, Леонид Иванович, я ведь после института мог в Москве остаться. Место в проектном бюро предлагали. И… была причина остаться.

Он достал из нагрудного кармана потрепанную фотокарточку. На меня глянуло юное девичье лицо.

— Маша… Мы с первого курса вместе были. Она тоже инженер, представляете? Первая девушка на нашем потоке. А я… — он сглотнул. — Я когда про эту стройку услышал, загорелся. Думал, вот построим завод, создам себе имя, вернусь… А она…

— Вышла замуж? — тихо спросил я.

— За моего же друга, — криво усмехнулся Звонарев. — Пишет, что не могла больше ждать. Что я одержимый, только о работе думаю. Может, она права? Вот сегодня комиссия хвалила мои изобретения, а я… — он смял фотографию, потом торопливо расправил. — Простите, Леонид Иванович. Не стоило вам это все рассказывать…

— Стоило, — перебил я. — Знаете, Мирослав, такая одержимость, она как огонь. Может согреть, а может сжечь. Но без таких одержимых людей ничего великого в мире не создавалось.

— Думаете? — он поднял на меня свои удивительные зеленые глаза, сейчас какие-то беспомощные.

— Уверен. И знаете что? Вы не просто строите завод. Вы создаете будущее. Ваши технические решения… — я замялся, подбирая слова. — Они опережают время. Через десять лет так будут строить везде.

Он слабо улыбнулся:

— Спасибо… Знаете, я тут давно думал про систему автоматической подачи бетона.

И он снова начал говорить о технике, но теперь я слышал в его голосе что-то новое, не просто юношеский энтузиазм, а глубокое, выстраданное понимание своего пути.

Над стройкой загудел гудок, сменяя бригады. Звонарев встрепенулся:

— Ой, мне же надо проверить установку виброуплотнителей на четвертом участке!

Он вскочил, снова превращаясь в того неугомонного изобретателя, которого все знали. Только фотокарточку бережно спрятал во внутренний карман.

Я смотрел ему вслед, думая о том, какую цену порой приходится платить за право быть первопроходцем. Но иначе нельзя. Будущее не построить без таких вот одержимых мечтателей, готовых жертвовать личным ради большого дела.

Совсем стемнело. На стройке зажглись прожектора. Где-то вдалеке Звонарев уже что-то объяснял рабочим, размахивая руками. Жизнь продолжалась.

После разговора со Звонаревым я поднялся в свой временный кабинет. На столе надрывался телефон.

— Да, Протасов? — я узнал голос главного инженера московского металлургического завода. — Что у вас?

— Леонид Иванович, все хорошо. Докладываю. Только сегодня была проблема с мартеновской печью номер три. Футеровка не выдерживала новый режим плавки…

— Понял. Свяжитесь с Величковским, он как раз разработал улучшенный состав огнеупоров. И поставьте дополнительные датчики температуры по моей схеме, — привычно скомандовал я.

Протасов рассмеялся.

— Уже сделано, Леонид Иванович. Я хотел доложить, что все по плану.

Не успел я положить трубку, раздался новый звонок.

— Краснов слушает.

— Товарищ Краснов, это Глушков, служба безопасности Нижнетагильского завода. По поводу попытки хищения технической документации…

— Да-да, помню. Установите наблюдение за помощником начальника цеха. И проверьте его связи в Златоусте.

Телефон зазвонил снова. Сомов с прокатного стана:

— На новом стане проблемы с калибровкой валков…

— Немедленно остановите прокат. Пусть Сорокин и Зотов проверят настройку по схеме, которую я прислал на прошлой неделе. И передайте Пирогову, жду результаты испытаний новой марки стали.

Следующий звонок был с угольной шахты. Главный инженер докладывал о внедрении моей системы вентиляции. Я сделал несколько распоряжений по усилению крепежа в новой штольне.

В перерыве между звонками просмотрел сводку с хромовых рудников. Там шло внедрение новой системы обогащения руды. Надиктовал телеграмму с уточнениями по технологии.

Звонки продолжались до глубокой ночи. Вся огромная промышленная империя требовала постоянного внимания. Но я понимал, что именно эта отлаженная система производства даст стране металл для новых заводов и машин.

За окном шумела грандиозная стройка автозавода. Где-то далеко гудели мартены, грохотали прокатные станы, уходили в забои шахтеры.

Я отложил последнюю сводку. Завтра предстоял новый день, новые проблемы, новые решения. Но сначала надо проверить, как там Звонарев со своими виброуплотнителями…