Немного хаоса (СИ)

— У Фомы несчастье. Нас зовут. Спиритоцикл уже у подъезда. Собирайтесь скорее!

И сон закончился. Я лежала на разворошенной постели, смотрела в потолок, покрытый сетью трещин, и чувствовала себя так, словно мне по голове заехали здоровенным молотом. Большим таким молотом, окованным железом…

Я даже не сообразила, как скатилась с кровати. Поймала себя только на том, что отпираю засов. За дверью стоял Марк — какой-то осунувшийся, помятый, даже вчерашний костюм сидел криво и как-то неуверенно.

— Что? — ляпнула я спросонок.

Марк покосился куда-то вниз, на мои ноги, и я запоздало рассердилась, проследив за его взглядом и обнаружив себя в ночной сорочке. Проклятая рассеянность! Еще бы голой выскочила — то-то удивился бы…

— Убийство, — сказал Марк. — Фома телевоксировал несколько минут назад. Сервы.

Я застонала.

Это значило, что рейс в Трапезунд автоматически отменяется. Это значило, что мне опять придется ходить неприкаянной по улицам Тарсуса. Это значило, что в этом городе в эту самую минуту стоят и терпеливо ждут девять убийц, которые даже не являются людьми.

Это значило, что все ухудшается даже быстрее, чем можно было ожидать.

Я зажмурилась — но Марк, конечно, не пропал. Пропасть может многое — сон, настроение, надежда, но только не двухметровый верзила у порога. Он никогда не пропадал, даже когда я отчаянно этого хотела.

Поэтому я вздохнула и сказала:

— Сейчас соберусь.

На сборы у меня ушло минуты три. Второпях накинула тунику, накидку, обулась… От порога, вспомнив, вернулась за ридикюлем. Однако сейчас его вес показался не успокаивающим, а совсем напрасным.

Напрасным было все — поездка в Тарсус, весь вчерашний день, поцелуй с Марком… теперь вот ридикюль. Слишком много напрасных вещей за одни сутки. Я открыла дверь.

В соседнем номере Марк, уже полностью облачившись, заряжал револьвер. И у меня опять тревожно кольнуло в сердце, когда я увидела этот здоровенный, тускло блестящий кусок стали и россыпь маленьких, кажущимися игрушечными, патронов.

— Просто на всякий… — деловито сказал Марк, защелкивая барабан. Зачарованная сталь тихонько загудела, проворачивая его, когда он тронул курок. — Я не знаю, что у них там случилось, Фома не говорил подробностей. И черт его знает, что там еще может случиться…

Кира в номере не было. Я вспомнила о нем с опозданием.

— Кир уже в спиритоцикле?

Марк молчал несколько секунд, потом пристально осмотрел револьвер и, коротко выдохнув, ловко вставил его в потертую кожаную кобуру, болтающуюся под полой пиджака.

— Кир не ночевал здесь.

— Что?! — я осеклась. Слишком много ударов молотом для моей многострадальной головы за одно утро.

— Он не пришел вчера вечером, — без выражения сказал Марк. — И я не знаю, где он. Просто пропал.

— Как? Сам? В смысле… О Господи. Почему вы не сказали мне вчера?

Он пожал плечами.

— А к чему? Его не похитили, он ушел сам. Поднялся в номер и забрал куртку, пока мы сидели внизу. Это Кир, а выходка вполне в его духе. Не хватало поднимать на ноги местную префектуру, у них с нашими сервами сейчас каша заварится, не до того будет…

— Он ушел один, ночью, в незнакомом городе! — разозлилась я. — Это не такая уж и обычная выходка, верно?

— Да, — признал он. — За Киром раньше такого не водилось. Но мне кажется… э-э-э… В последнее время с ним черти что творится. Не знаю, может отъезд так повлиял… Проклятый идиот!

— Но как мы поедем к Фоме без Кира? Что мы сможем сделать?

— Не знаю. Может быть, ничего и не сможем. Но нам надо быть хотя бы в курсе ситуации. Кира будем искать когда будет время. Пойдемте.

У подъезда гостиницы нас и в самом деле ждал спиритоцикл — новенькая блестящая крыльями машина и человек в форменной фуражке, сидящий за рулевым колесом. Как мы не спешили, а Марк завистливо вздохнул — его старенький и потрепанный «Магнус», оставшийся дома, выглядел куда как менее представительно.

Шофер сделал приглашающий жест. Марк помог мне забраться на заднее сиденье и уже готов был захлопнуть дверь, когда что-то неожиданно привлекло его внимания на противоположной стороне улицы. Он застыл, удивленно уставившись куда-то. Я тоже повернулась.

Сперва я не сообразила, что именно привлекло его внимание — стояло позднее утро и возле «Свистульки» было полно народу. Но потом мой взгляд сам собой выхватил из скопища фигур всех возможных габаритов и расцветки одну — она медленно двигалась по направлению к нам. Она, ссутулившись, брела с непокрытой головой и сердитый ветер трепал ее вихры во все стороны, точно пытаясь вырвать их с корнем. Облачена она была в теплую зимнюю куртку, выпачканную в нескольких местах во все возможные цвета грязи — от иссиня-черной сажи до известки. Когда фигура подняла голову и увидела нас, ровным счетом ничего в ее глазах не отразилось.

— Кир! — заорал Марк, спохватившись. — Сюда!

Я тоже закричала. Кир — непонятный, какой-то невероятно уставший, едва двигающийся Кир — поплелся в нашу сторону. Когда он подошел к спиритоциклу, Марк только головой покачал — лицо чародея тоже было вымазано, на носу багровели несколько свежих царапин. Но хуже всего были глаза. Мертвые, цвета застоявшейся болотной воды, ничего не отражающие. Мне стало жутко.

— Где ты шлялся? — Марк, судя по всему, не заметил никаких перемен, слишком был взволнован. — Садись быстрее! Мы к Фоме, там страшное… Эй!

— Да? — без всякого интереса спросил Кир, поднимая лицо. Одна губа оказалась разбита, на скуле лиловел бесформенный синяк. Но хуже всего было другое. Я с опозданием поняла это — по выражению лица, по запаху, которым несло от бродившего всю ночь невесть где Кира, еще по каким-то неприметным деталям…

Кир нахмурился, глядя на коллегу, потом принюхался и потрясенно пробормотал:

— Таис, да он… Он пьян!

И в самом деле, от Кира несло так, точно он ночевал в винной бочке. Движения его были нескладны, а взгляд ничего не выражал. Просто винные пары подняли его пустую оболочку и повлекли куда-то.

Глаза у Марка были выпучены и словно даже потеряли немного в цвете.

— Таис… — беспомощно повторил он, глядя то на меня, то на Кира. — Он пьян как сапожник! Посмотрите на него… Глазам не верю. Да я его отродясь пьяным не видел!

— А иди ты… — вдруг вполне осмысленно пробормотал Кир и шлепнулся на заднее сиденье рядом со мной.

— И что нам делать? — спросила я. Некоторое время мы с Марком в тяжелом молчании смотрели на Кира, который умудрился почти мгновенно погрузиться в безмятежный сон. — В таком состоянии будет ли от него толк?

Шофер терпеливо ждал. Наконец Марк вздохнул.

— Черт с ним, возьмем с собой. Вдруг будет польза… Сами-то мы вообще ничего не смыслим. Хотя ситуация, конечно, дрянная… поехали!

Судя по всему, шофер был в курсе срочности нашего дела — он тронул спиритоцикл с места так резко, что позади нас зашипели камни мостовой. Мы понеслись улицами Тарсуса, по сторонам замелькали дома. Мы мчались как молния, никого не пропуская и никому не уступая дороги — шофер пристально смотрел на дорогу и был молчалив. Впрочем, говорить с ним было не о чем. Марк, все так же нахмурившись, смотрел вперед, и по его окаменевшему лицу сложно было что-то сказать. Кир сопел, во сне уткнувшись нечесаной макушкой в дверцу. Я прикрыла глаза и попыталась немного подремать, благо мягкое покачивание спиритоцикла убаюкивало. Я чувствовала, что грядущий день окажется очень долгим, длинным и гадким днем, а времени поспать выпадет определенно мало. В таких делах предчувствие меня редко подводило.

Однако подремать толком не удалось — спустя каких-нибудь десять минут спиритоцикл с приглушенным визгом затормозил у склада господина Бутура. Еще немного — и мы бы протаранили бордюр, как при вчерашнем визите, но шофер, судя по всему, был мастером своего дела, а спиритоцикл отлично слушался руля.

Первое, что бросилось в глаза — отсутствие людей. Обычно шумный, кишевший работниками склад выглядел заброшенным, вымершим, что подтверждалось распахнутой, несмотря на холодную погоду, дверью. Я ожидала, что нас, как и в первый раз, встретит Лука, но вместо этого при визге тормозов на улицу выглянул сам Фома.

Я толкнула Кира локтем под ребра. Чародей встрепенулся, посмотрел на меня мутными глазами.

— Вставай. Приехали. Не прошу тебя разобраться, постарайся хотя бы ни на кого не дышать.

Кир отвернулся и с неожиданной ловкостью выбрался из спиритоцикла. Мы с Марком последовали за ним.

— Заходите. — Фома не стал тратить времени на приветствия и мне сложно было его за это упрекнуть. — Поговорим внутри.

Он держался напряженно, молчаливо, но вместе с тем чувствовалось, что ему есть, что сказать, и говорить он может долго. Я с тоской подумала о Христо. Сюда бы старика сейчас… Мне почему-то показалось, что его присутствие помогло бы всем. Его пьяный, нарочито бодрый брюзжащий голос помог бы взбодриться, привести мысли в порядок, взглянуть на ситуацию со свежими мыслями. Но Христофор Ласкарис был за много километров от нас и я слишком хорошо знала, что ни за какое вознаграждение он не оставит своего теплого, заваленного хламом и заставленного винными бутылками кабинета чтобы трястись в гранд-трактусе, что бы от этого не зависело.

— Где все? — неуместно спросил Марк, пока хозяин вел нас куда-то все теми же узкими коридорами.

— Разогнал, — бросил тот на ходу, — сейчас тут лишние люди ни к чему. Дал всем выходной. Оставил только десяток человек из самых надежных. Они промолчат сколько надо, но время идет… Если ничего не изменится, к полудню мне придется известить префектуру. Я не могу скрывать от них долго мертвеца, сами понимаете…

Он распахнул перед нами дверь. Судя по всему, это и был его кабинет. Меня поразило то, что обставлен он бы тщательно, с немалым старанием и, судя по всему, с немалой же щедростью. По крайней мере слишком многое отличало его от пыльного логова Христо. Добротная мебель явно не ромейского происхождения, разноцветные стеклянные витражи-миниатюры на стенах, рисовые циновки на полу… Здесь пахло крепким табаком и еще чем-то горьковатым, древесным. Мне почему-то подумалось, что так пахнуть может в трюме корабля. На длинной полке стояли причудливые статуэтки из черного дерева и слоновой кости, судя по всему, с африканского континента или из Нового Света, но спрашивать о них сейчас было неуместно.

Фома тяжело дышал. Он не выглядел напуганным или взволнованным, но лицо его точно припухло, пошло морщинами, залоснилось… Теперь он не выглядел добродушным стариком, напротив — он выглядел как боевой трактус, нависающий над нами, с огромными лязгающими гусеницами и глазами-бойницами. Сосредоточенный, напряженный, монолитный зверь, принявший отчего-то человеческое обличье.

— Ром? — спросил он, доставая из шкафчика пузатую бутылку.

Забавно — Христофор в минуту душевных волнений тоже был не прочь пропустить стаканчик рома. Но даже общие привычки редко делают людей схожими.

— Спасибо, не стоит, — поблагодарил Марк.

Я тоже отказалась. Кир встрепенулся было, но я незаметно толкнула его в спину.

Фома наполнил стакан наполовину и плеснул его себе в глотку так легко, словно это был наперсток.

— Армейская привычка, — пояснил он, восстанавливая дыхание. — Когда дело было совсем никуда, нам давали ром. Перед наступлением всегда положено водки выпить — это помогает. И усталости нет и злость крепче, да и силы точно прибавляется… А после рома не побегаешь, голова как каменная и мысли лишние в голову не лезут. Если крепко набраться ромом, быстро тупеешь и на окружающее смотришь равнодушно — как бык на скотобойне. Поэтому мы всегда знали, дают ром — дело паршивое…

— Кто умер? — напрямик спросила я.

Выжидать дольше было уже невозможно. Того и гляди, Фома после рома еще закурил бы сигару.

— Лука, — ответил он.

Я вспомнила Луку — привратника, который вел нас вчера. Его нос с горбинкой, две родинки под глазом, с щегольством нахлобученная форменная фуражка…

Марк взглянул на меня и одного взгляда, видимо, оказалось довольно — он молча наполнил стакан еще раз, протянул мне. Я попыталась было отказаться, но Марк в минуты напряжения напрочь утрачивал как галантность, так и смущение — отвел мою руку и почти силой заставил выпить содержимое. От рома не полегчало, он просочился внутрь меня, ударил в нос, заставил судорожно закашляться. Но по крайней мере мне было чем заняться.

— Как это случилось?

— Он остался на ночь с сервами.

— Один?

— Их было трое — Лука и двое работников. Все с ружьями. Сервов я по вашему приказу разместил порознь… Огородил даже. Стояли поодиночке.

Он замолчал, поглаживая ладонью горлышко бутылки. Марк не стал его торопить, терпеливо ждал.

— Ближе к утру все случилось. Один из сервов шевельнулся. Лука заметил это, подошел. У него было ружье, рядом еще двое с ружьями… Он просто не ожидал.

— Серв ударил его? — спросила я, сама едва расслышав собственный голос. Но у Фомы был чуткий слух.

— Да, — сказал он. — В грудь. Пробил насквозь. Ребра, легкие, все… Как из мортиры прошил. Лука успел выстрелить, да что там… Одна пуля его бы и не спасла. Когда остальные подоспели, уже было поздно. Они расстреляли серва там же, стреляли как остервенелые… Начинили свинцом так, что одни ошметки остались. Кто бы сказал, кому стало от этого легче…

— Голову тоже? — спросил Марк.

— Да.

— Ах черт… Там был церебрус!

— И что?

— Возможно, мы бы что-то поняли, если бы проверили его еще раз. Как неудачно… Какой номер был у этого серва? — вдруг спросил он неожиданно. — Вы смотрели номер?

— Конечно. Это не третий и не восьмой, если вы это хотите услышать. Номер два.

Марк досадливо дернул головой.

— Все равно это нам не помогло бы, — тихо сказала я ему. — Проблема во всей партии, а не в одном из них. Это мало что упростило бы.

«А вот и нет, упростило бы, — сказала я сама себе тотчас. — Но это слишком большое искушение. Если бы Луку убил один из тех сервов, что уже калечили людей раньше, все можно было бы списать на него. Если серв дважды поднимает руку на человека — значит, что-то с ним определенно не так и лучше от греха подальше его отправить в переплавку или, в самом деле, утопить. А второй что, просто несчастный случай… Восемь сервов отправляются в магазин, а мы отправляемся в Трапезунд. Замечательно и просто. Но, конечно, уже поздно. Если три серва из девяти опасны, а как минимум один из них — опасен смертельно, тут не надо быть стратигом чтобы понять — неладно со всей партией».

Фома словно читал мои мысли.

— Мы не знаем, сколько сервов из оставшихся восьми безопасны. Если вы правы и это в самом деле чаро-вирус, он мог распространиться среди всех. Третий подряд… Он мог заразить всех сервов. Вы понимаете, что это значит?

— Увы, — сказал Марк. — Это значит, что у нас беда.

— Верно. И беда крайне неприятного свойства. Стоит только в префектуре узнать… Вы представляете последствия? Два калеки и один труп. И восемь убийц на складе. Не знаю, как заведено на севере, но тут префектура церемониться не будет, уж поверьте. Мы еще позавидуем кому-нибудь из покалеченных, а то и самому Луке!

Фома раздраженно дернул себя за бороду. Судя по всклокоченному виду, борода пережила не лучший день своей жизни. Мне захотелось ей посочувствовать, но врядли сейчас Фома оценил бы подобную заботу. Они были правы — и Фома и Марк, беда была определенно неприятного свойства. И грозила она отнюдь не одному господину Бутуру.

«Что вы говорите, обвиняемый Фома Бутур?.. Эти люди работали целый день с вашими сервами, и после этого серв убил человека? Как интересно!».

Я поежилась, ощутив как сквознячок тревоги провел между лопатками липким языком.

А ведь все именно так и может случиться. И не в Трапезунде, где под рукой знакомые, коллеги, тот же Христофор, а в Тарсусе, где мы чужие, подозрительные и в высшей степени сомнительные личности. Официальная заявка на осмотр сервов есть? Нету. Господин Бутур не озаботился, а господин Ласкарис не настаивал. Разрешение префектуры на осмотр сервов, подозреваемых в нанесении травм тяжелой степени есть? Незадача — тоже нету.

Предавшись скверным мыслям, соответствующим более чем скверной обстановке, я едва не пропустила между ушей диалог Марка и Фомы.

— Неприятностей в любом случае не избежать, — сказал Марк хладнокровно. — Как только они узнают о теле… Сюда набегут милицианты, следователи префектуры, черт возьми, может даже легионеры!.. Тарсус слишком маленький город для убийства. Я имею в виду — для такого убийства.

— Я могу сделать так чтоб в префектуре не узнали, — поколебавшись, сказал Фома. Он не смотрел ни на кого из нас. — Это непросто и это еще одно преступление.

— Как? — спросила я машинально.

Он тяжело взглянул на меня. От этого взгляда захотелось спрятаться — он был как нависающая многотонная палица над головой. Верно говорят — многие беды таятся в излишнем любопытстве!

— О смерти Луки знают только мои люди, те, кто остался здесь. Не так уж и много. Я им верю, болтать они не станут. Все остальные вообще не знают о случившемся. И разумеется, я компенсирую семье Луки все… все, что надо. А тело придется отправить в воду.

Прозвучало очень зловеще. Даже Марк нахмурился. Один лишь Кир стоял молча, не обращая на наш разговор никакого внимания, а скорее всего — просто не понимая его.

— Может… сервов — в воду? — нерешительно спросила я. Марк и Фома уставились на меня.

— Нет, — сказал наконец Фома. — Я понимаю, что это решило бы все проблемы, но на это я пока пойти не могу. Не подумайте только, что ради денег я стану терпеть убийц, нет! Но господа, вы не знаете, сколько они стоят… Это целое состояние. Если я выкину такие деньги в море, это может стать концом моему делу. Останусь без гроша я — и еще сотня человек, которые на меня работают. Я не отказываюсь от своих слов — если окажется, что сделать ничего нельзя, я отправлю этих чучел на корм рыбам в два часа. Но если можно что-то сделать — мы должны это сделать.

Все природное очарование господина Бутура пропало в один миг. Ничем он не отличался от Христофора Ласкариса. Тот был циничен, но этого не скрывал, напротив, превратил цинизм в ловкую маскировку, которой подчас сбивал с толку. Фома же просто это искусство усовершенствовал и дополнил. Деньги. Два человека изувечены, один мертв. Но решать будут деньги. Как всегда.

— Как вы сами понимаете, пригласить других чародеев я не могу, — сказал Фома, закладывая руки за спину. — Это и раньше было сложно, теперь же исключено полностью. Никого больше. Только вы трое.

— Понимаю. Конечно.

— Времени тоже много нет. С сервами надо разобраться сейчас же. Мне надо знать, что происходит.

— Мы сделаем, что сможем, — уверенно сказал Марк. — Но нам надо кое-что уточнить. И это обязательно.

— Что именно?

— Относительно сервов… — я даже сперва не поняла, к чему Марк ведет. Но, сообразив, подумала — «Молодец!». — Нам надо знать все про них.

— Кажется, я рассказал все. Кроме того, вы ведь их осматривали…

— Нет, — вежливо, но настойчиво прервал Марк. — Не совсем это. В нашей практике был случай, когда из-за неискренности заказчика погибли люди. Двое. Он не утаил ничего серьезного, по его мнению это была мелочь. Но в тот раз эта мелочь нам дорого стоила. Да и мы с Таис уцелели, можно сказать, лишь чудом. Я не говорю, что вы что-то утаили от нас, господин Бутур. Но вы могли не рассказать нам чего-то. Какой-нибудь мелочи… Вы понимаете.

Марк стоял напротив Фомы и, несмотря на то, что был почти одного с ним роста, выглядел сейчас до крайности хрупким, крошечным. Фома дернул себя за бороду.

— Я предоставил вас всю информацию, которая могла бы пригодится в работе.

Но Марк не дал сбить себя с толку.

— Возможно, — сказал он мягко, но непреклонно. — Возможно, это так. Но сейчас нам нужна не та информация, которая пригодится в работе. Нам нужна вся, — он сделал паузу, подчеркнув последнее слово, — вся информация.

Марк был молодец и я даже забыла, что не так давно сердилась на него и называла мысленно дураком. Марк схватил все быстрее, чем мне это пришло в голову. Фома засопел в бороду.

— Я не вижу, каким образом это может пригодиться вам в работе, но если вы настаиваете… Что ж, хуже точно не будет. Уже не будет. Сервы попали ко мне не вполне обычным путем. Вам может быть сложно понять, но у нас тут в Тарсусе все крутится по-своему, своя завязка…

— Сервы краденные?

Почти сразу я пожалела о том, что позволила этим словам сорваться с языка. Но Фома не рассердился. Только качнул огромной головой.

— Не краденные. Хотя с какой стороны посмотреть… Контрабандные.

— О как, — присвистнул Марк. — Впрочем, кажется понимаю.

— Это морской город. В порт приходит много кораблей, а на каждом корабле — много товара. Я живу здесь достаточно долго чтобы подметить кое-какие нюансы. Иногда доставать товар проще в обход имперских чиновников. Эти сервы прибыли на голландском корабле и везли их куда-то в Египет или Марокко. Не помню точно. Но мне удалось наложить на них лапу, пока корабль стоял в порту. Уверяю, здесь такие дела никого не удивляют. Корабль идет дальше, часть груза списана — к примеру, нерасторопные рабочие случайно уронили груз в море или, скажем, растащили во время пути крысы… Есть много способов удержать заинтересовавший груз. Капитаны, суперкарго и интенданты, разумеется, имеют свою долю. Все честно.

Так вот так. Сразу все вокруг стало ясно, обрело подлинный уже смысл. И доходное дело, и склады, и сотни работников… Господин Бутур и в самом деле оказался рачительным и грамотным хозяином. В порту — десятки кораблей. Найди способ доить их потихоньку да сбывать товар прямо в городе — будешь при деньгах.

К несчастью самого господина Бутура — кажется, один раз счастье ему изменило и он украл то, что лучше было не красть.

— И что? — спросил Марк вежливо. Он ничуть не удивился или, по крайней мере, не подавал виду. — Как сюда попали сервы?

— Я же говорю — голландский корабль… — забубнил Фома, явно не испытывая никакого удовольствия от рассказа. — Девять сервов… Первый помощник у меня там был знакомый, быстро все провернули. Сервов ночью на яле переправили на склад, уж не знаю, что с ними на бумаге приключилось… Мой человек уже в Тарсусе сделал на них фальшивую накладную. Здесь народ грамотный живет, таможенные купоны за одну ночь выправили. Ну и… понятно.

Кир неожиданно икнул, все вздрогнули — про Кира во время разговора мы забыли. Однако он не выглядел расстроенным этим фактом. Он глядел в пол, не поднимая лица.

Мне надо было с ним поговорить. И я заранее знала, что разговор будет сложный — если он вообще будет, этот разговор. Сложный и, скорее всего, бесполезный. После вчерашнего, когда я наконец поняла то, что мне надо было понять еще много месяцев назад, пришло понимание и того, отчего так настойчиво и упорно Кир цеплялся за все то, что составляло его жизнь, то, что я называла устойчивым хаосом. Бедный маленький глупый Кир… Он ел не потому, что всегда чувствовал голод, он просто надеялся прибавить в весе. И дырявые джинсы и всклокоченная прическа… Я с самого начала могла понять и домыслить остальное — то, что тоже всегда было у меня перед глазами. Но я предпочла не замечать того, что усложнило бы жизнь. А Кир и вовсе ничего не предпочитал — он просто жил так, как умел.

«Сегодня у нас будет с тобой разговор, подруга, — подумала я невесело. — После него, может, ты что-нибудь поймешь. Или я что-нибудь пойму. Но, в любом случае, после сегодняшнего дня что-то изменится для нас. И для Марка, пожалуй, тоже».

Кир, думая, что на него никто не смотрит, приподнял голову и встретился со мной взглядом. Глаза его вспыхнули, он поспешно отвернулся. Глупый маленький Кир…

И опять я отвлеклась от разговора.

— Это ничего не дает нам, — сказал Марк.

Я совсем позабыла о рассказе Фомы, поэтому, чтобы не подать вида, поспешно закивала.

— Совсем.

— Их никто не похищал с бойни, — размышлял Марк вслух. — И уж точно это не боевые дроиды. Значит?..

Я хотела сказать, что значит мы опять не представляем ни того, что происходит, ни того, за что взяться чтоб разобраться в происходящем. Но я подумала, что демонстрировать перед Фомой свое неведенье — не лучшая идея. В конце концов ему грозит кое-что большее, чем наказание за контрабанду, а мы трое — единственные, кому он доверился. Пусть уж лучше будет в уверенности, что мы решим проблему. Пусть даже если уверенность эта будет ложной.

— Значит, это не имеет к нашему делу никакого отношения, — подсказала я. — В этом стоге нашей иголки нет.

— Пока я понимаю только то, что чаро-вирус не был уничтожен, — заметил Фома, теребя бороду. — И я хочу знать, возможно ли его уничтожить вообще. Астрей или как его…

— «Борей», — подсказала я.

— Да, он самый. Понимаю, что работа далеко не простая, но вам придется найти способ как обезвредить его. Пока мне не пришлось расстрелять оставшихся восемь сервов!

— Бесполезно.

Все уставились на Кира. Тот, казалось, и сам не сообразил, что ляпнул. По крайней мере глядел в сторону и молчал. Он выглядел достаточно трезвым, но все еще не пришедшим в себя полностью.

— Растолкуй, — потребовал Марк без церемоний.

— Бесполезно, — таким же мертвым голосом повторил Кир. — Это не «Борей».

— Как это не «Борей»? Что это, черт возьми, значит? Ты же… Ты сам говорил! Ты сказал, что это чаро-вирус!

— Может и вирус. Но не «Борей».

— Замечательно, — я видела, как Марк стиснул зубы, и мне оставалось только посочувствовать ему. Он пытался выглядеть старшим, наш Марк, он считал себя капитаном нашей маленькой команды, которую, как он думал, он ведет к победе. И она был рядом. Вознаграждение Фомы, похвала Христо, гордость от первого выполнено вне Трапезунда заказа — все это было рядом. С опозданием он сообразил, что все катится непонятно куда — сперва труп, потом чародей ведет себя странно, а теперь даже непонятно, с чем мы столкнулись… Я видела, как Марк злится, как он пытается прятать в себе эту злость и оттого говорит отрывисто и резко. — Просто отлично. Молодец, Кир. Значит, ты пытался вылечить сервов от того, чего у них не было, так? Мы потратили день, погиб человек — и теперь, значит, «может, и вирус?». Да что, черт возьми, с тобой происходит? Кир!

Видимо, Марк плохо знал своего друга, если считал, что Кир сейчас ответит. Он и не стал. Безразлично пожал плечами. Даже в зимней куртке он сейчас выглядел до крайности тщедушным и истощенным. И он не желал говорить.

Марк сообразил, что ссориться в присутствии Фомы не стоит. Чтобы взять себя в руки у него ушло всего несколько секунд.

— Выходит, все сложнее, чем мы думали, — сказал он Фоме, демонстрируя потрепанную, но все еще обаятельную улыбку. — Но мы, конечно, справимся. Проведите нас к сервам.

— Еще одна проверка?

— Да. Вроде того.

Пока мы шли Марк воспользовался тем, что Фома двигался впереди и стал идти рядом с Киром.

— Как ты? — спросил он тревожно.

Кир не ответил или же я не услышала его ответа. Скорее всего, не ответил.

— Кир!.. Ты сможешь работать? Ты слышишь меня?

— Угу.

— Ты сможешь работать в таком состоянии?

— Да.

— Ты выглядишь так, словно тебя с креста сняли. Где ты вообще… Черт, ладно, сейчас это неважно. Мне надо чтобы ты посмотрел сервов, слышишь? Кир!

— Угу.

— Мы не можем ошибиться еще раз. Следующего трупа не будет. Понимаешь?..

Кир пробормотал что-то неразборчивое. Я чувствовала, как Марк кипятится. Он мог вынести любого Кира — орущего Кира, пинающегося и царапающегося Кира, язвящего Кира — только к такому Киру он не был готов. И не понимал, что делать. И от этого злился все сильнее.

— Ты уверен, что это не «Борей»?

— Да.

— Почему?

— Уверен.

— Час от часу не легче… — вздохнул Марк, пытаясь сохранить самообладание. — Чтобы тебя понять иногда нужна неделя. Ты считаешь, что это не «Борей» только потому, что твое лекарство не помогло?

Тишина.

— Кир!

— Что?

— Это невозможно. — Марк догнал меня и попросил шепотом. — Слушайте, Таис, поговорите с ним, пожалуйста. Я так не могу. Он то ли строит идиота, то ли еще пьян. Проклятый мальчишка выводит меня из себя.

Я могла бы сказать, что разговорить Кира сейчас невозможно. Я видела его лицо. И уж точно я была уверенна, что он ничего не скажет мне. Но отказывать в такой момент Марку не хотелось. Ему и так пришлось понервничать. Он нервничал всю ночь — ту самую ночь, пока я сладко спала.

Я отстала и пошла рядом с Киром.

— Эй!.. — позвала я негромко. Кир, разумеется, даже не повернулся. — Нам надо это знать. Ты сам говорил, что ни за что не ручаешься, когда дело касается ниххонских сервов. Тогда почему сейчас ты уверен? Ты ведь не мог узнать что-то новое, пока шлялся всю ночь по городу? Или мог? Господи, Кир!..

С таким же успехом я могла бы попытаться разговорить камень. Кир не хотел говорить. И я слишком хорошо успела его узнать чтобы понять — говорить он не будет. По крайней мере сейчас. И никакая сила во всей Вселенной не заставит его и не уговорит.

Это тоже был Кир — это был его характер.

Я заметила, что Фома вел нас в другую часть склада. И верно, когда он привел нас, мы очутились совсем в другом месте. Сперва это показалось мне похожим на арену для боя быков. Как-то в газете я видела оттиски дагерротипов со знаменитой кастильской корриды. Фому спрашивать не пришлось, он заговорил сам:

— Обычно эту яму мы используем чтоб складывать тюки с хлопком. Но место пока пустует, я решил — лучше пусть здесь постоят…

— Это для того чтоб они не могли выбраться? — догадалась я.

— И для этого. Если все восемь разом рехнуться, с парой ружей не отбиться… мне придется держать здесь целую центурию с артиллерией… А так по крайней мере из ямы не выберутся. Силы у них, может, и много, да вот карабкаться не умеют.

Сервы были расставлены по сторонам ямы, достигавшей в глубину метров трех, не меньше. Оттого вблизи это походило даже не на площадку для корриды, а, скорее, на арену для боя гладиаторов. Неподвижные фигуры по периметру смотрелись античными бойцами в сверкающих доспехах и головы, похожие на боевые шлемы, лишь усиливали сходство.

— Расстояние соблюдено, — торопливо добавил Фома. — Как вы и говорили, не меньше десяти метров.

— Забудьте про расстояние, — сказал Кир, сдергивая с себя куртку. — Хоть штабелем сложите.

— Эй! — Марк схватил его за ворот так быстро, точно Кир собирался соскочить в яму. — Вниз я тебя не пущу.

Кир попытался вырваться, но тщетно — только рубаха затрещала. Он все еще был не в себе. Или ему просто было плевать.

— Там — восемь сервов, — медленно и терпеливо, как ребенку, сказал Марк, не ослабляя хватки. — Каждый из которых может убить тебя движением пальца. Я не смогу защитить тебя там, Кир.

— У тебя есть револьвер, громила.

— Но патронов в нем меньше, чем сервов. Даже если я смогу сваливать по серву каждым выстрелом… А черт! Туда я тебя не пущу — и точка!

— Вчера тебя это не останавливало, — жестко бросил Кир, глядя на Марка с нескрываемой злостью. Глаза его опасно мерцали, но это уже не было похоже на хмельной винный блеск.

— Вчера мы не знали, что они могут зайти так далеко. Я обещал Христо, что вы будете в безопасности. Там, — он указал на яму свободной рукой, — безопасности нет. Значит, нам придется вытягивать каждого серва по очереди и…

— Не стоит. — Кир отвернулся. — На самом деле я могу работать и сверху. Расстояние небольшое, мне хватит. Пусти.

В его голосе была уже не злость — презрение. Марк вздрогнул. Его рука разжалась, кажется даже, без его на то воли.

И, глядя на то, как Кир устраивается по-турецки на краю ямы, Марк лишь покачал головой, негромко пробормотав:

— Иногда я сам готов его убить.

— Бесполезно.

— А?

Сон, только распростерший надо мной свои тяжелые мягкие крылья, трепыхнулся, подернулся рябью и стал растворяться в воздухе. Я приоткрыла глаза. Так и есть — уснула. Кто-то из работников господина Бутура принес раскладное кресло, я села и, значит… Сон не принес облегчения, напротив, очнулась я с потяжелевшей головой. Сейчас бы чашечку кофе с корицей и перцем — и выйти на улицу чтоб холодный ветер вымел из головы все ненужное, накипевшее…

— Все, — это был Кир. Он стоял неподалеку и натягивал куртку. — Хватит.

Он выглядел изможденным, как обычно после работы, но теперь это измождение высосало его досуха — Кир казался постаревшим лет на добрый десяток лет, ссутулившимся, едва переставляющим ноги.

Я взглянула на хронометр — большая стрелка едва миновала одиннадцать. Это значило, что…

— Стой. — Марк, сидевший в соседнем кресле, вскочил на ноги, — ты куда? Кир!

— Работа закончена.

— Но ты осмотрел только двух сервов!

— Да.

— А как же остальные?

— Не знаю. Разбирайтесь сами. Я ничего не могу сделать.

Говорил он медленно и тяжело, как будто в горле у него сильно пересохло. Я протянула ему бутылку сельтерской, которой запаслась сама, но Кир точно этого не заметил.

— Но мы же не можем уйти, не осмотрев всех!

— Я осмотрел третьего и четвертого. Этого достаточно.

— И что? — не понял Марк.

— Третий — тот, кто уже нападал на человека. Четвертый — пока нет.

— Но почему… — начала я и сама же себя перебила, — между ними нет разницы?

Кир покачал головой.

— Нет. Или я ее не вижу.

— Но это еще ни о чем не говорит! — воскликнул Марк. — Ты сам говорил, что чаро-вирус передается между сервами. Значит, третий и пятый сервы просто контактировали между собой и один заразил другого!

— Нет.

— Но ты…

— Нет.

Марк набрал полную грудь воздуха и медленно его выдохнул. Я видела, что сдерживаться ему все труднее и труднее.

— Так теперь ты считаешь, что это не «Борей», да?

— Угу.

— Только лишь из-за того, что твое лечение не подействовало?

Кир сделал какое-то неопределенное движение головой, которое в равной степени могло быть кивком, а могло и не быть им.

Я почувствовала, что Марк сейчас взорвется, поэтому поспешила на помощь.

— Если не вирус, тогда что?

Он взглянул на меня — и я тот час пожалела, что влезла в разговор. Взгляд у него остался прежним — мертвый потухший взгляд двух матово блестящих глаз.

— Не знаю. Может, Контр-Ата. Может, что-то другое. Не знаю.

— Кто из нас чародей в конце концов? — не удержавшись, все-таки вспылил Марк. — Ты сам без конца твердил, что это твоя работа, а мы лишь сопровождающие. И вот тебе дело! В котором ты не зги не видишь!.. Таис, не прерывайте… Сколько ты еще будешь валять дурака, Кир?

Кир молча смотрел себе под ноги.

— Марк, — я поморщилась, — перестаньте, пожалуйста. Если он не может разобраться, это не его вина!

— Сколько ты еще будешь вести себя как идиот? — Марк вовсе не собирался успокаиваться, ему требовалось высказать все, что накопилось за последние сутки. — А? Вчера ты говорил одно, сейчас — другое. Это признак грамотного чародея? Ты наложил чары, которые не сработали, возможно из-за этого погиб человек! Только потому, что ты не можешь разобраться в проблеме и морочишь нам голову!

Кир молчал.

— Ты представляешь, как мы выглядим перед Фомой? Я тебе скажу — как кучка безмозглых и некомпетентных дармоедов! Он доверился нам — понимаешь?.. Доверил не только свое дело — свою жизнь доверил! А что мы? Второй день пасемся вокруг сервов — и все, что мы сможем ему сказать — извините, мы не знаем? Может, вирус, а может, и не вирус, но в любом случае мы не имеем ни малейшего представления, что делать? Так? Что ты творишь, Кир? Ты всегда вел себя как взбалмошенный ребенок и тебе почти всегда это сходило с рук, не так ли? Так вот — хватит. Ты уже похож на сумасшедшего! И нам сложно иметь с тобой дело. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. Мы не можем тебя понять, а твои действия окончательно утрачивают смысл. Ты не понимаешь того, что видишь, ты отбрасываешь теории из-за малейшего несоответствия, ты отказываешься работать и заявляешь в нечеловеческом виде… Это не работа, Кир.

— Хорошо. — Кир затянул пояс и, ни слова больше не обронив, пошел к выходу.

— Э… — Марк ошарашено смотрел ему вслед, — т-ты… Ты куда?

— В гостиницу, — спокойно и тихо ответил Кир.

— Не понял…

— Следующим рейсом я уезжаю домой.

— Что-оо?! — настала моя очередь хватать Марка за руку. Впрочем, от удивления и злости он этого даже не заметил. — Домой? Да ты… ты…

— Я не могу вам помочь, — сказал удаляющийся Кир, не оборачиваясь. — Ты был прав.

Марк собирался было двинуться следом, но наконец заметил меня и покорно остановился.

Мы слышали затихающие шаги Кира. Когда они окончательно стихли, Марк обессилено опустился обратно в кресло.

— Что с ним творится? Вы хоть что-нибудь понимаете? Кажется, он окончательно сошел с ума… Сперва сервы, теперь… Да и пусть убирается! Пусть! Какой от него толк? Только путает все, меняет мнение… Без него будет не проще, но хотя бы понятнее!

— Мы не чародеи, — осторожно сказала я, высвобождая руку. — Мы не справимся без него, Марк.

— Да и плевать! Да, мы не умеем смотреть церебрус, ну и что? Нам надо понять причину — а с этим можно справиться и без всякого чародейства. Причину, корень… Только логика, Таис. Когда мы будем знать ее, можно будет думать о том, что сделать с сервами. Взвешенная логика, расчет…

— А вы не думали, отчего Кир прежде так хорошо справлялся с такими задачами?

Марк уставился на меня.

— Что?

— Может, дело в том, что он не использует логику? Точнее, не только логику?..

— Я вас не…

— Я знаю, что творится с Киром.

— Да? И что же?

— Причина не в нем. В вас.

Марк опешил.

— В каком это смысле? Почему во мне? Что со мной такое?

— Ничего. Просто вы — дурак, — четко и громко сказала я.

Марк выглядел так, словно его огрели здоровенной доской по затылку. Даже челюсть отвисла. Я поймала себя на мысли, что и сама бы сейчас с удовольствием треснула по его голове чем-нибудь достаточно крепким и увесистым. Сперва его — потом Кира. Даже не треснула — стояла бы и била обоих до тех пор, пока у них в головах что-то не щелкнет. Может, тогда…

Я встала.

— Я еду в гостиницу. Не бойтесь, я не уезжаю. Просто мне надо выспаться.

— А, — сказал Марк — оглушенный, по прежнему ничего не понимающий, сбитый с толку Марк. — Ясно.

— Я поговорю с Киром. Поэтому не советую вам возвращаться в «Свистульку» до вечера. Ради вашего же блага. Вас обоих.

Вернувшись в гостиницу, я первым делом узнала у портье, на месте ли Кир.

— Господин из двести шестого номера уехал утром вместе с вами, еще не возвращался, — вежливо ответил тот.

— А другой?

— Какой другой? В две шестом господин был лишь один, он въехал одновременно с вами. Может, вы про…

— Про его спутницу, — я улыбнулась, мысленно поблагодарив судьбу, что Кир здесь не присутствует. Узнай он, за кого его принимали — гостинице, пожалуй, потребовался бы капитальный ремонт. — Дама, что была с ним.

— А, девушка, — портье тоже улыбнулся. Что, впрочем, никак не отразилось на его вечно уставшем лице. — Девушка в мужской одежде, конечно… Она наверху, госпожа. Уточняла расписание гранд-трактусов на завтра, сказала, что собирается уехать.

— Спасибо.

Дверь была заперта, я легонько постучала.

— Кто? — спросил настороженно Кир.

— Таис.

— Что?

— Поговорить. Я одна, Марк остался на складе. Просто поговорить с тобой. Не против?

Кир был против. Он не собирался разговаривать со мной. Но было кое-что еще.

— Поговорить о тебе и о Марке.

Десять секунд тишины. Я слышала дыхание Кира за дверью.

«Открой, — подумала я. — Соверши единственный раз в жизни верный поступок. Продиктованный не страхом.»

Кир был чародеем, но читать мысли он не умел. Через десять секунд дверь тихо скрипнула, открывшись. Кир смотрел на меня настороженно, исподлобья. Привычная смесь злости и презрения — все, что он мог мне предложить. Мне захотелось положить ладонь на его вихрастую макушку, но я понимала, поступи я так необдуманно — он зашипит и тут же захлопнет дверь.

— Что? — спросил Кир напряженно.

— Зайти можно? Я ненадолго.

— Зачем?

— Я уже сказала — поговорить.

Он неохотно пропустил меня внутрь. Здесь все было, как вчерашним утром. То ли горничная не успела навести порядок, то ли Кир успел вернуть все в привычное состояние хаоса. Я надеялась, что у меня получится поколебать это состояние. Не нарушить — пусть только поколебать. Потому что дальше так продолжаться не может.

Я закрыла за собой дверь, села на кровать. Кир делал вид, что смотрит в окно, но не похоже было, что происходящее за стеклом его действительно интересует.

— Ну что? — не выдержал он наконец. — Что ты хотела?

— Почему ты хочешь уехать? — спросила я вместо ответа.

— Мне нечего тут делать.

— Разве?

Он забарабанил пальцами по оконному стеклу.

— От меня здесь нет толку как от чародея. Я не хочу быть сопровождающим. Вернусь в Трапезунд. Мне это море вообще никогда не нравилось.

— Или дело в Марке?

— Марк… Марк — самодовольный кретин, — процедил Кир, но спохватился, придал своему лицо прежнее выражение безразличия и холодного презрения. — Плевать на Марка. Он думает, что справится здесь сам? — пусть. Не буду мешать.

— Ты ведь давно его знаешь, да?

— Допустим, — он нахмурился, — и что? Что тебе надо, Таис? Ты пришла кого-то с кем-то мирить? Мне это не надо. И уж точно тебя послал не Марк. Мне не нужны разговоры.

— А мне показалось — нужны, — мягко сказала я, глядя ему в глаза, — мне показалось, тебе очень нужен разговор. Вчера. Не помнишь?

Он напрягся. Как звереныш, ощущающий опасность, но не знающий, откуда она грозит. Шерсть встала дыбом на загривке, оскалились зубы, напряглись лапы…

— Не помню, — бросил он. — Таис, тебе не кажется, что ты пришла сюда совершенно зря? Потому что если вдруг тебе так не кажется, я могу сказать тебе прямо — ты пришла сюда зря. Я не хочу слушать твои дурацкие вопросы, и если ты надеешься, что…

— Я видела тебя тогда, — сказала я просто, — когда мы с Марком… Ну ты понимаешь.

Он обмер. Изо всех сил попытался сохранить свое презрение, но тщетно — не было его, в серых глазах метался лишь затаенный страх. Перепуганный дерзкий мальчишка. Да мальчишка ли?..

Он знал, что я все поняла. Видел. Но надеялся, что не придам значения. Не замечу. Что все обойдет стороной. Это уже типично мужская черта. У него было много мужских черт, у этого тощего чародея, сидящего на подоконнике с растерянным видом, и каждой этой чертой он перечеркивал себе выход. Может, для этого они и были нужны ему — перечеркивать выходы?

— Что? — спросил он тихо. Не было злости, не было презрения. Он съежился — точно боялся, что слова, которые вот-вот сорвутся с моих губ, стеганут его как плетью.

— Почему ты не скажешь ему? — спросила я.

Кир шмыгнул носом.

— Не понимаю. Я…

— Заканчивай, — я поднялась и стала возле него. Кир дернулся, но отступать было некуда — за спиной была лишь прозрачная, но прочная преграда оконного стекла. — Ты мог дурить Марка столько лет, даже Христо. Даже меня — я ведь тоже не сразу сообразила…

— Ты сумасшедшая, — выдавил он. — Что тебе надо?

Не было больше самодовольного дерзкого мальчишки, язвящего и задирающего без всякого повода. Был перепуганный ребенок, пытающийся сжаться в комок чтоб защититься от наступающей угрозы. Мальчишка? Девчонка? Я не видела разницы.

— Почему ты не скажешь Марку, что чувствуешь?

Я положила руку ему на плечо. Кир дернулся, как от укола.

— Ты дура, Кира, — шепнула я. — Однажды Марк тебе это уже говорил. Только ни черта не изменилось. И вот теперь говорю я.

Он заплакал. Не напоказ, навзрыд — просто тихо, почти беззвучно, затрясся у меня на плече. Конечно, ведь мужчины не плачут. Мужчины не могут быть слабыми.

Дура! Дура! Дура!

— Откуда… откуда ты… — пробормотал он сквозь зубы, всхлипывая.

— Ты что, думаешь женщина не может понять по глазам другой женщины, любит она или нет? Впрочем, действительно, откуда?.. Я видела, как ты смотрел на Марка. Я все понимаю.

— Ни черта ты не понимаешь! — огрызнулся он, тщетно пытаясь превратиться в прежнего Кира — всклокоченного задиристого Кира, у которого нет проблем и которому плевать на проблемы других. Но не очень-то у него это получилось. — Таис, пожалуйста…

— Почему ты не сказал ему? Столько лет… Тебе казалось, что так лучше? Ты портил жизнь всем вокруг только из-за этого? Боялся показаться… слабым? Настоящим?

— Ты не знаешь, что это такое — быть настоящим…

— Не знаю. Но это не значит, что я не могу понять тебя. Марк — мужчина, ему недостаточно взгляда. И он бесится потому что не понимает тебя. А ты всегда был слишком упрям чтобы сказать сам. Признаться. Упрям и труслив.

— Да что…

— Вот что значит быть настоящим. Прости, Кир… — я погладила его по непослушным вихрам. — Но ты сам напросился. А мы сейчас в слишком сложном положении чтобы биться еще и из-за этого. Почему ты не сказал ничего Марку — за столько лет?

Кир перестал всхлипывать, просто глубоко и тяжело дышал.

— Он не понимает, — выдавил он наконец из себя. — Никогда не поймет. Как я могу ему сказать?.. Он смотрит и ни черта не видит!

— Или ты просто никогда не пытался.

— Я не могу… — он опять всхлипнул. — Он просто не замечает меня.

— Ты сам сделал все для этого. Он не видит в тебе женщину — и никогда не увидит, если что-то не изменится. Понимаешь?

— Он слепой дурак.

— Он слепой дурак, — согласилась я, — а ты — немая дура. Так что в некотором смысле вы отличная пара. Ты скажешь ему?

Он замотал головой.

— Нет.

— Даже сейчас?

— Особенно сейчас, — Кир беспомощно улыбнулся, пряча покрасневшие глаза. — Он и слушать не станет.

— Если ты скажешь, у него не будет выбора — слушать или нет. Значит, дело в тебе.

— Во мне, наверно. В общем… Не хочу. Сейчас.

— Значит, все по-старому? Скандалы, крики, ссоры? Кир, тебе себя-то мучить не надоело?

И опять он отвел взгляд.

— Я привык.

Привык скрывать чувства и мысли, привык маскироваться, привык делать из своей жизни черт знает что. От некоторых привычек сложно отказаться.

— Ты сам выбираешь это, Кир.

Кир шмыгнул носом.

— Значит, я трус.

Я позволила ему высвободиться, но он не сразу воспользовался этой возможностью. Выглядел он немного лучше, по крайней мере глаза были похожи на глаза того Кира, что я знала прежде. Говорят, порыдать у кого-нибудь на плече — отличный способ снять стресс…

— Не хочешь спуститься поужинать? — спросила я.

— Не-а, — он лег на кровать лицом вниз, зарылся в подушку, — нет аппетита.

— Ну смотри.

Я уже собиралась выйти и закрыть за собой дверь, когда Кир приподнялся:

— Таис…

— Что?

— Марк… Не говори ничего. Хорошо?

Он смотрел на меня и ждал. Выбора у меня не было.

— Не скажу. Если вы оба такие дураки, мучайтесь дальше. Можешь быть спокоен.

Он вздохнул с явным облегчением. И, закрывая дверь, я подумала, что человеку иной раз надо совсем немного.

Марк пришел под вечер. Я доедала десерт, когда он вошел в ресторан. Снял пиджак, молча сел за мой столик и выпил залпом полстакана муската. После этого щеки его немного порозовели, он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

— Ну как? — спросила я осторожно, — все живы?

Он приоткрыл один глаз.

— Простите, Таис, сейчас я немного не в состоянии оценивать ваше чувство юмора.

— Да я и не шутила. Никаких… инцидентов?

— Нет, все тихо. Старик Бутур распорядился поставить круглосуточную охрану и запретил спускаться к сервам. Даже если они захотят, больше вреда им не причинить.

— Отлично!

— Не очень отлично, — не разделил моего оптимизма Марк. — Точнее, все осталось паршиво ровно в той же степени, что и было. Кир уехал?

— Уезжает завтра. Сегодня рейсов не было.

— Хорошо.

— Вы по-прежнему считаете, что способны понять ошибку в церебрусе без чародея?

— Вполне. Пусть мне не проникнуть в устройство их проклятого зачарованного мозга, я все равно могу сопоставить факты и придти к выводу, который объяснит, что именно стряслось с сервами. А когда будет очевидна причина, можно будет подумать и над путями ее решения. Ведь так?

Марк машинально схватил мой бисквит и стал в задумчивости его жевать.

— И как? Есть сдвиги?

— Не очень-то, — признался он, — но кто-то говорил, что отрицательный опыт — тоже опыт… Я провозился с ними целый день.

— И чем вы занимались?

— Любовался ими, конечно, — Марк спохватился, положил обратно надкушенный бисквит, я фыркнула. — Отдавал им команды и смотрел, как они их исполняют. Засекал время, сравнивал…

— Интересный подход.

— Я не чародей. Но рассудил, что если ниххонские сервы настолько непредсказуемы, что обычный и неопасный чаро-вирус мог вызвать такие последствия, возможно это отразится еще на чем-нибудь.

— Если вы говорите, что опыт отрицательный, полагаю, выяснить ничего не удалось?

— Увы. Все восемь сервов исполняют команды. Четко, правильно, быстро… Честно говоря, они очень проворны и сообразительны. Старина Буц по сравнению с ними как дряхлый шкаф… Они все выполняли. Отличий по времени нет, нарушений нет, ценных наблюдений нет. Они как восемь теней одного и того же серва. Под конец у меня даже голова кружится начала… Такое ощущение, что я весь день провел на карусели.

— Значит, я вовремя сбежала. Но если вы собирались делать выводы, этим можно заняться прямо сейчас. По крайней мере кое-что подтвердилось. Разумеется, если сделать допущение, что зараженный «Бореем» серв чем-то отличается от серва обычного. Чем-то кроме того, что он любит калечить и убивать людей.

— Я считаю, что отличия быть должны, — серьезно сказал Марк.

— Но раз все сервы ведут себя и действуют одинаково, следовательно, это не чаро-вирус? Кажется, это вполне логичный вывод.

— У меня есть не менее логичный, — Марк подмигнул. — Что чаро-вирусом заражены все они.

— Ого.

— Почему бы и нет? Кир сам сказал, что механизм заражения между сервами точно не выяснен. Сервы были в куче не одну неделю — и тут и, надо думать, на корабле. Они могли перезаражать друг друга сотню раз! К тому же, учитывая, что ниххонские сервы все воспринимают нестандартно, заражение могло произойти вообще мгновенно!

— Не самая веселая картина. Но откуда, по-вашему, пошла зараза? «Борей» местный, а сервы прибыли из Ниххонии. Тарсус был первым портом, куда они попали. То есть подхватить чаро-вирус им было бы затруднительно, разве нет?

— Я думал об этом, — с готовностью кивнул Марк. — Еще раньше. Подумайте сами, когда сервы могли контактировать с кем-то из местных чародеев?.. С кем-то, кто смог заразить их «Бореем»?

Пока я думала, Марк подозвал официанта и заказал ужин. Вместо вина он заказал стопку коньяка и я убедилась в том, что усталость его носит отнюдь не показной характер — Марк никогда не пил крепкого, если не был вымотан как лошадь, что случалось с ним довольно редко, даже в нашей прошлой, хлопотной и суетливой, жизни в Трапезунде.

— Контр-Ата! — кажется, я сказала это громче, чем надо — несколько посетителей ресторана обернулись в мою сторону. Наверно, не самое подходящее слово при общении между девушкой и молодым человеком и уж точно не самое понятное.

Марк опять подмигнул. Здорово у него это выходило.

— В точку! Как ни крути, а этот блок против самоубийств им устанавливали имперские чародеи. Значит…

— Значит, кто-то из них сознательно заразил чаро-вирусом ниххонских сервов? — попыталась я продолжить мысль, но мысль эта, послушная и проворная в руках Марка, в моих обвисла, как дохлая змея. — Не подозревая о последствиях? Или?..

— Ну, этого мы пока точно не узнаем. Да пока это и неважно, нам бы с сервами разобраться, а кто их повредил и зачем — пусть другие решают. Например, милицианты. Я ничуть не удивлюсь, если окажется, что «Борей» попал в их церебрусы не случайно.

— Конкуренты? — оживилась я.

— Отчего нет? Ниххонские сервы, вроде бы, считаются одними из самых совершенных?.. Отличный шанс для конкурирующих компаний подгадить их производителям. Крошечный чаро-вирус — и готово, сервы творят такое, что нормальный человек к ним и близко не подойдет, уж не говорю о том чтоб купить и пустить в дом… Тарсус — городок небольшой, слухи здесь разносятся быстрее пожара. То, что горожане еще не собрались и не подожгли склад да не насадили на вилы сервов — заслуга господина Бутура. По крайней мере пока ему ловко удается не допускать утечек.

— Ну знаете… В вашей интерпретации это похоже уже не на пакость конкурентов, а на хорошо спланированный саботаж.

— А что если так?

Я механически играла ложечкой в блюдце с яблочным повидлом, рисуя какие-то бессмысленные узоры. В словах Марка было зерно правды, но, зная Марка, я знала так же и то, как легко он хватается за новые теории, не смущаясь нестыковок. Марку не хватало въедливой подозрительности Кира, который готов был сомневаться по любому поводу, выискивать подвох и проверять даже самые очевидные вещи. Так же, как самому Киру подчас не хватало уверенности, прямолинейности и умения держаться выбранного направления.

— Звучит интригующе, но не совсем то, — сказала я с сожалением, закончив бесполезные узоры и облизнув ложечку. — Вся ваша теория стоит на шатком допущении. А именно на том, что сервы действительно заражены.

— У вас есть другие предположения?

— Откуда? Я тоже не чародей.

— Они заражены, — убежденно сказал Марк. — И это очевидно.

— Только если из-за того, что так сказал Кир… — я сделала многозначительную паузу, но Марк не был обучен отыскивать намеки, поэтому ждал продолжения, пришлось закончить самой. — Но Кир на следующий день уже считал, что это не вирус. А вы остались верны этой теории. Отчего?

— Мнение Кира меня не интересует, — он дернул плечом. — Я не знаю, что с ним творится, но полагаться на него не могу. Похоже, что-то крепко втемяшилось ему в голову, но голова Кира посложнее любого церебруса, да и времени сейчас на это нет. С Киром разберемся дома, пока же от него толку нет.

Это задело меня. Некстати вспомнился Кир — с заплаканными глазами, лежащий ничком на кровати. Готовый на все — только бы я ничего не рассказала этому проклятому зеленоглазому болвану, упивающемуся собственными разглагольствованиями и не замечающему людей вокруг себя.

— Немного самонадеянно, как для не чародея.

Марк лишь отмахнулся от этой колкости.

— Кир неадекватен. Пока он в таком состоянии, я предпочитаю не полагаться на его мнение. Он лучший чародей из всех что я видел, без дураков, Таис, но сейчас этого недостаточно. А время дорого. Да, я тоже считаю, что это чаро-вирус, но Кир здесь не при чем. Девять сервов не могут сойти с ума одновременно. Я не большой знаток арифметики, но мне кажется, что вероятность такого события не сильно больше вероятности того, что Луна завтра упадет на Землю. Об этом можно было бы еще порассуждать, если бы симптомы не совпадали, но они совпадают на все двести.

— Номер восьмой — ударил человека. Номер третий — ошпарил хозяйку. И, наконец, номер второй — убил человека. Не очень-то сходные симптомы.

— Я бы сказал, они на одной прямой.

— Однако ударить человека и убить его — вещи не совсем одинаковые.

— Я и не спорю, — терпеливо сказал Марк. — Но не думаю, что мотивы сервов в этом случае сильно отличались. Желание, руководящее ими…

— Чары.

— А? Ну да, чары, руководящие ими, приказывали им нанести травму ближайшему человеку. Я думаю, серв номер восемь не хотел ломать Пабло руку. Я думаю, Пабло просто повезло. Или же он оказался крепче Луки, погибшего от руки номера два. Или что-то еще. В любом случае, мотив был одинаковый, лишь последствия разнятся.

— Даже если мы допустим, что это так…

— То мы допустим, что и проблема у наших сервов одна, — закончил торжествующе Марк. — Если девять сервов ведут себя одинаково и делают одно и то же, первое, что я бы предположил — «болезнь» у них тоже одна. Я не прав?

— С точки зрения логики — вполне правы, — неохотно признала я. — Но мне все еще не кажется, что это единственно верная версия. Кир сказал — Контр-Ата…

— Черт с Киром! Он уже доказал, что его слову верить нельзя. Сейчас, по крайней мере.

— Можно или нет, но он чародей — единственный из нас. Если он чего-то не видит, это в двести раз более важный факт, чем тот, что мы с вами что-то видим. Мы только гадаем, подстраивая под свои предположения доводы и допущения. А Кир это видит. Не всегда хорошо, но все же…

По тому, как напрягся Марк, я поняла, что сейчас он произнесет очередную тираду на счет Кира, поэтому быстро сменила тему:

— Что, если загадка в порядковом номере?

— Почему вдруг?

— Не знаю. Но раз мы строим теории — чем эта хуже? Восемь, потом три, потом два. Номера не повторяются. Что еще?

— Идут по убывающей, — пожал плечами Марк. — Что нам это говорит?

— Хотя бы то, что ни один из сервов не совершал нападения дважды. Три случая — три серва. Насколько я понимаю, если бы они были заражены чаро-вирусом, каждый из них мог бы чудить неограниченное количество раз. Но никто из них не повторился…

— Ну, это уж не важно, — легко сказал Марк. — Это зависело от ситуации, а не от сервов. Третьего номера продали, соответственно именно он напал на человека. Лука подошел ко второму — и именно второй лишил его жизни. Уверен, подойди он к какому-нибудь другому, конец был бы тот же.

Марк все говорил верно. Все у него было продумано, устроено, все четко и правильно. Хотелось грызть ногти от досады — мне в головы лезли пока только глупости. Дорога, потом убийство, потом Кир… Все, что выбивало меня из колеи, на Марке не сказывалось.

«Завидуешь, — горько и оттого еще более обидно сказала я сама себе, глядя как Марк расправляется с принесенной ему жареной скумбрией, — и ты совершенно права, потому что только завидовать тебе и остается. Юрист, два семестра криминальной юриспруденции… Что толку? Отбиваешь ноги по городу, пытаешься решить чьи-то личные проблемы — вместо того чтоб взяться наконец за ум и попытаться разобраться. Ничего удивительного, что Марк бьет тебя как ребенка. Он не рефлексирует, не задумывается, он действует, смотрит, анализирует… У него уже есть хорошая теория, которая скорее всего подтвердится. То-то Христо будет повод посмеяться — отправлял в командировку чародея и юриста, а ответ нашел их охранник и сопровождающий.»

— О чем думаете? — поинтересовался Марк.

Я вздрогнула. Видимо, не одну минуту просидела, казня себя и отвратительный свой характер. Марк уже обсасывал последнюю косточку.

— Об Контр-Ата, — солгала я.

— Опять?..

— Просто размышляю. Зацепок у нас не так много.

— О.

— Контр-Ата — это единственное, что проникло в церебрус сервов с тех пор, как они покинули фабрику. И если наша болезнь приобретенного характера — кажется, на этот счет у нас разногласий нет?.. — вполне может быть, что мы зря ищем следы загадочного чаро-вируса.

— Неправдоподобно, — сразу решил Марк. — Извините, Таис, но это не подходящая версия.

— Почему? Не обязательно сразу отметать версию, если она не совпадает с вашей!

— Контр-Ата надежна, многократно проверена и эффективна.

— Это вы узнали от Кира, которому, кажется, не доверяете, да? — ехидно поинтересовалась я. Марк предпочел не заметить этого выпада.

— Неважно. Я готов поверить, что какой-нибудь чародей мог ошибиться и блок Контр-Ата, неправильно установленный, привел к загадочным сбоям в церебрусе. Но девять одинаковых ошибок подряд!

— Чем это не подтверждает версию о происках конкурентов? Эффект тот же самый, но нет никаких непредсказуемых чаро-вирусов!

Марк усмехнулся и я с опозданием сообразила:

— Дьявол! Действительно, не выходит.

— Естественно. Ведь после первого уже убийства префектура пошлет сервов на экспертизу. И та, конечно, найдет причину. Императорские эксперты упрямы как бульдоги… И след моментально приведет к тому, кто ставил сервам Контр-Ату. В случае же с чаро-вирусом преступника найти будет крайне сложно — ведь ни одна экспертиза не поручится, когда и как вирус попал в церебрус. Лучшие имперские чародеи не раскололи этого «Борея». Преступник на свободе, сервов отдают на слом, эффект достигнут.

— Вы молодец. Можете доесть мой бисквит.

Он немного покраснел.

— Здесь нет ничего сложного, все на поверхности, надо только сопоставить и…

— Что дальше?

— А?

— Нам надо убедиться в том, что это действительно он. «Борей». Мне вы можете скормить и не такую теорию, но Фома определенно захочет весомых доказательств. Для него это серьезные деньги. И уж выкидывать их после ваших утверждений он точно не поспешит.

— У меня есть одна мысль, — признался Марк.

— И в чем она заключается?

— Завтра, — он улыбнулся. — Мне надо хорошенько подумать. Но если сработает, завтра сможем уже возвращаться.

— Секрет? Ну ладно, я не в обиде. Но надеюсь, вы посоветуетесь со мной, прежде чем начинать.

— Само собой.

Пока Марк расправлялся с бисквитом, я допила мускат.

— Марк… Еще одна вещь.

— Слушаю, — он шутливо отдал честь.

— На счет Кира… Поговорите с ним.

— О чем же?

— Тема неважна. Поговорите.

— Говорить с Киром — то же самое, что копать море лопатой. Это было сложно даже в лучшие времена, а сейчас он определенно не в том состоянии духа. Я не знаю, о чем мне с ним говорить.

— Может, о нем? О том, что происходит с ним? Знаете, иногда поговорить с человеком очень важно. Даже если вы ничего серьезного не скажете и ничего интересного не узнаете.

— Это юридический подход? — неуклюже попытался сострить Марк.

— Может быть, ему просто надо чтоб вы с ним поговорили. Ему тяжело.

— Да неужели? — пробормотал Марк. — Кто бы мог подумать… Только не говорите, что вы стали его понимать!

— Я его понимаю, — я поднялась из-за стола и тихо добавила. — И даже лучше, чем вы.

— Что? — не расслышал он.

— Ничего. Доброй ночи, Марк.

— И вам доброй ночи, Таис, — он тоже поднялся, — и это… кхм… Извините, что… Э-э-ээ. Вчера.

Я специально взглянула на него — посмотреть, смутится или не смутится?

Смутился.

— Ничего, пустое. Вы хорошо целуетесь, Марк. Но, боюсь, я не лучший партнер для оттачивания мастерства. Доброй ночи.

На следующее утро в номер Марка и Кира я заглянула с опаской. Поговорили они или нет, а оставлять их надолго наедине всегда было опасно. В особняке «Общества по ремонту» Христо в Трапезунде у Кира всегда была собственная комната, куда посторонние старались не забредать, вне зависимости от того, в каком настроении был ее хозяин. Кир не умел делить территорию с кем-либ.

«Может, поэтому, — подумала я, с осторожностью приоткрывая дверь, — он и не хочет делить с кем-нибудь свою жизнь?»

В номере было тихо. Ни следа вчерашнего беспорядка — все вещи аккуратно разложены по местам, обе кровати заправлены, причем, судя по всему, с немалым старанием, прямо-таки с казарменной тщательностью. Марк, уже одетый, чисто выбритый, сосредоточенный, зашнуровывал ботинки. Кира в номере не было, исчез даже его саквояж. Я почувствовала короткий холодный укол в сердце. Точно кто-то бросил за шиворот несколько кубиков льда, а они провалились глубоко в грудь.

— А…

— Кир не здесь, — сказал Марк, бросив взгляд на меня, — и доброе утро.

— Доброе. Он опять не ночевал здесь?

— Не волнуйтесь, в этот раз его ночные похождения не так интересны. Он просто снял соседний номер. Тот вчера освободился.

Вздох, вырвавшийся у меня, был вздохом разочарования. Кир не стал ни с кем говорить. Ему проще было сбежать. Сбегать раз за разом. От Марка, от разговора, от себя. Это был его выход.

— Сегодня он уезжает в Трапезунд.

— Ну да, действительно, — протянула я. — Вы собираетесь на склад?

— Точно, — он стал натягивать пиджак. За два дня в Тарсусе пиджак немного испачкался, собрал ворс с подушек и выглядел уже не так представительно, как раньше, но Марк не упускал случая пощеголять в нем. — Я разговаривал по телевоксу с Фомой, он обещал прислать за мной человека.

— Будете испытывать свой новый способ? — поинтересовалась я.

— Да. Конечно, полной гарантии он не даст, но… В общем, я надеюсь, что это будет сдвиг.

— Хотите убедить Фому, что все сервы заражены?

— Именно, Таис, именно.

— Много же от нас толку.

— А вариантов, напротив, мало. Мы не смогли сделать то, зачем приехали, но и уезжать, не сделав ровным счетом ничего, я не хочу. Если мы убедимся, что это «Борей», значит, все было не впустую. А дальше Фоме придется искать выход самостоятельно. Думаю, с его деньгами он сможет нанять других чародеев. Менее подверженных… кхм… душевным порывам. Конечно, вознаграждения я не возьму. И не думаю, что Христо сильно это расстроит.

— Будьте уверены, еще как расстроит. Но вы правы, первая наша командировка оказалась провалом.

— Простите, Таис.

Я лишь отмахнулась.

— Да будет вам. Первый блин должен быть комом. Только так можно понять, что второй или третий блин удался как надо. А иначе не с чем будет и сравнивать. Я поеду с вами.

Марк приподнял бровь.

— Зачем? Да ведь вы и не завтракали…

— Обойдусь без завтрака. Мне интересно посмотреть на вашу методу.

Марк польщено улыбнулся, но тут же спохватился:

— А по-моему, вы хотите убедиться в том чтобы я не наломал дров. Или нет?

Я рассмеялась.

— Ваши аналитические способности растут час от часа. Скажем так, я буду присутствовать в качестве молчаливого наблюдателя. Делайте что хотите. У меня нет своей теории, так что я с удовольствием понаблюдаю за тем, как рухнет ваша. Я шучу, Марк.

— Я так понимаю, что не пустить вас я не могу, да?

— Совершенно верно. Я уполномочена Христо, так же, как и вы, — настала моя очередь подмигнуть. — Или мое общество вас отвлекает?

Будь у Марка более бледная кожа, он бы покраснел.

— Эээ… Ну что вы. Напротив, мне будет приятно работать не в одиночестве. Да и к тому же у вас острый взгляд, Таис. И вы не постесняетесь вовремя назвать меня болваном.

— В этом можете быть уверены. Подождите, я только захвачу ридикюль.

Как и в прошлый раз, спиритоцикл уже ждал нас у подъезда, лишь водитель был другой. Ни слова не спрашивая, он завел двигатель, как только мы сели и спиритоцикл мягко тронулся. В этот раз ехали без спешки, никого не обгоняя, Марк с удовольствием откинулся на спинку сиденья, щурился на проглядывающее между серых утренних облаков солнце и поглаживал мелко вибрирующий борт спиритоцикла.

— Славная машина, — сказал он. — Моему «Магнусу» за такой не угнаться, хотя старик еще способен показать пару фокусов. Не хочется думать, во сколько такая обойдется…

— Лучше расскажите о своем плане, — попросила я.

— Не любите сюрпризов?

— Не в такой ситуации. Или вы боитесь, что я сразу назову его сумасшествием?

— Ну не такой уж он и сумасшедший… Впрочем…

— Выкладывайте.

Марк выиграл еще полминуты, делая вид, что улицы Тарсуса вызывают у него невероятный интерес, но все же сдался.

— Мне надо доказать, что все сервы подверглись влиянию нашего «Борея». Пока проявили себя лишь три, для остальных пяти это, конечно, лишь дело времени. Если кто-нибудь из этих пяти, что раньше вел себя как пай-мальчик, попытается причинить кому-то вред, это будет вполне убедительным доказательством того, что сервы страдают общим недугом, да и название самого недуга уже не придется доказывать.

— И как вы собираетесь дождаться от сервов… Погодите. Провокация?

Он хитро улыбнулся.

— Ага. Если сервы не торопятся демонстрировать свою сущность, придется их немного подтолкнуть. Они, конечно, умны, но не настолько чтоб сдержаться когда представляется отличный случай.

— Ну уж точно настолько умны чтоб не бросаться на стены. Они доказали, что могут быть достаточно терпеливыми.

— А им и не придется бросаться на стены. Если им нужна приманка, наше дело — эту приманку им дать.

— Ловля серва на приманку? Я близка к тому чтоб назвать это сумасшествием в первый раз. Ну и как вы себе это представляете? Уверена, Фома не отпустит никого из своих людей на такое, да я его и понимаю. Один покойник уже есть, на этом этапе желание играть в игры с сервами вполне естественно пропадает.

— Может быть.

Марк стал смотреть по сторонам, с интересом изучая город. Спиритоцикл двигался не быстро, поэтому у него была возможность насладиться улицами Тарсуса. Как по мне, смотреть здесь было не на что.

И тут до меня дошло.

— Марк! Да вы с ума сошли!

— Второй раз, — он удовлетворенно кивнул. — Это обнадеживает. Дважды сумасшедший план прямо-таки обречен на успех.

— Если вы хотите сказать, что сами исполните роль приманки!..

— Я с удовольствием уступлю эту роль, но не могу сказать, что вокруг много желающих.

— Вы рехнулись!

— Бросьте, это рисковый план, но это отнюдь не самоубийство. Жизнь мне все-таки еще дорога, уверяю вас.

— Вы собираетесь выступать в качестве жертвы перед сервом, который способен вас убить быстрее, чем вы моргнете глазом? И это — не самоубийство?

— Да нет, конечно же, — мое упрямство немного сбило с него уверенность. — Я не беззащитный мальчик вроде Пабло или того, как его… Луки. К тому же я буду ожидать нападения и я вооружен. Чтобы прикончить меня серву придется очень постараться.

— Будьте уверены, уж он постарается! — я едва не перешла на крик и с трудом взяла себя в руки. — О чем вы думаете? Он размозжит вам голову!

— Нет — если я буду этого ожидать. Кроме того. — Марк прищурился. — Я не уверен, что он захочет убить меня.

— Вот как? Очень жаль, что Лука не сможет поговорить с вами об этом! А что вы думаете он сделает?.. Из троих человек, имевших счастье пообщаться с сервами господина Бутура, один мертв и двое чудом избежали смерти. Эта статистика вас обнадеживает?

— У меня есть основания полагать, что серв не попытается меня убить, — сказал Марк непринужденно. — Простите, я не все вам рассказал.

— Так вы еще и скрываете от меня что-то?

— Ну что вы… Я узнал об этом вчера вечером, вы уже спали и будить вас я не решился. В десятом часу мне телевоксировал Фома. Обнаружился еще один интересный факт.

— А именно?

— А именно… — Марк не спешил с ответом, видимо нарочно испытывая мое терпение. И делал он это вполне безнаказанно — крыть мне было нечем. — А именно обнаружилось, что нападений было не три, как мы считали, а четыре.

Сердце стукнуло как-то неуверенно и слабо.

— И вы молчали?! Бог мой… Что в этот раз? Опять убийство?

— Успокойтесь, Таис, что вы так… Никакого убийства. Совсем напротив. Дело в том, что Фома опрашивал вчера своих работников, я сам ему это посоветовал.

— Зачем?

Марк пожал плечами.

— Просто так. Сервы уже не одну неделю на складе, и происшествия с ними начались не вчера. Я подумал, может за ними сразу водились какие-то странности? Люди, работающие на складе, могли что-то заметить. Какое-то нарушение… необычность…

— Хорошая мысль. Нет, действительно, это не сарказм. Но причем тут нападение?

— Да при том, что первое нападение было за четыре дня до того как серв номер восемь сломал Пабло руку.

— И Фома об этом не знал? С ума сойти. Я понимаю, как можно скрыть мелочь, но чтоб серв напал на человека — и хозяин об этом не знал…

— Да потому, что нападение было несерьезным. Один из работников, тоже почти мальчишка, сунулся к сервам. Это было через несколько дней после того, как их доставили с корабля. Ну сами знаете, каждому интересно посмотреть…

— И даже знаю, чем это обычно заканчивается. Дальше!

— Серв сломал мальчишке палец. — Марк обхватил собственный указательный палец другой рукой и немного повернул, — хрусть!

— Перестаньте, — я скривилась. — Значит, только сломал палец? И все?

— Да. Мальчишка не стал рассказывать об этом хозяину. Сломанный палец — невеликая беда, а вот за то, что полез к дорогому товару — по головке не погладят. В общем, он предпочел об этой истории не распространяться. Выяснилось все вчера, когда Фома учинил своим работникам изрядный допрос. Так что, как видите, встреча с сервом не обязательно черевата смертью.

— Я все равно не понимаю, почему этот случай придает вам уверенности, — фыркнула я. — Мальчишке повезло.

— Это не просто случай, — заметил Марк. — Он позволяет судить о всех сервах. «Борей» не приказывает им убивать людей. Он толкает их на гадости, мелкие травмы, которые из-за искаженности ниххонского церебруса, многократно усиливаются, но, опять же, не направлены на лишение человека жизни…

— А какой номер был у серва, сломавшего палец? — торопливо спросила я.

И по тому, как Марк вздохнул, поняла — и в этот раз судьба не уготовила мне жребия.

— Пятый.

— Проклятье! — я треснула кулаком по борту спиритоцикла. — А жаль. Что ж, все равно это была интересная теория.

— Вы про свою теорию с номерами? — осведомился Марк. — Да, она была занятна, но, как видите, не оправдалась. Сервы совершают преступления вне зависимости от порядкового номера. Сперва отличился пятый, а лишь за ним — восьмой, третий, второй… Ряд нарушен. Впрочем, согласитесь, это была весьма странная теория. Какая связь может быть между номерами?..

— Арифметика правит миром, — сказала я, вздыхая. — А чары в церебрусе серва подчиняются тем же математическим законам. Мозг серва — цифры. Может, мы упускаем что-то, с ними связанное… Для нас неочевидное, но важное для сервов. Пять, восемь, три, два… Вам этот ряд ничего не напоминает? Какая-нибудь связь, какое-нибудь…

— Что-то вроде числа Фибоначи? Нет, я уже говорил, что арифметика — не мой конек.

— Вдруг здесь есть зависимость? Пять тысяч восемьсот тридцать два… Ведь не случайно ни один серв не повторил нападения! Четыре из девяти! Это ведь о чем-то говорит?

— Как по мне, ни о чем. Я не вижу связи. Кстати, и Кир не видел. Я ведь знаю, что вы все равно вспомните про него.

— Вы с ним говорили вчера? — спросила я прямо.

Марк замешкался с ответом.

— Да не то чтоб… Не получилось. Но не думаю, что сейчас это важно.

— Вы просто не захотели с ним поговорить, да?

Марк раздраженно поправил воротник.

— Сейчас не до того. В первую очередь меня интересуют сервы. А Кир никуда не денется.

«Церебрус, арифметика… — подумала я. — А люди все равно так похожи на сервов. Молчат, когда все можно решить парой слов. Подчиняются каким-то своим внутренним мотивам, которые скрывают под плотной оболочкой, и с такой неохотой открываются перед другими. Все мы прячем свои тайны за молчанием — сервы лишь научились делать это лучше нас.»

У склада встретил нас опять Фома.

— Доброе, — козырнул он. — Вы вдвоем?..

— Да, — приветливо улыбнулся Марк. — Сегодня в чародее нет нужды. Мы просто поставим один эксперимент.

— Вы не отказались от своей идеи?

— Ничуть.

— У вас смелый коллега, — усмехнулся мне Фома. — Я скорее выйду в бою на шлюпе со старым ружьем против норманнского линкора, чем спущусь в эту змеиную яму, — он подергал себя за бороду, словно желая убедиться, не облетела ли она после недавних потрясений. — Однако вам виднее.

— Охрана есть? — спросила я у него. — Зовите своих людей.

— В этом нет нужды, — быстро сказал Марк. — Страховать меня не обязательно. Я же сказал, что буду вооружен и наготове.

— Серву чтоб проломить голову не обязательно быть вооруженным и уж точно они всегда наготове, — парировала я. — Господин Бутур, если у вас есть люди с оружием, созовите их.

Фома лишь развел руками.

— Я всех распустил. Сами понимаете, сейчас мне лишние глаза совсем ни к чему… После того, как похоронили беднягу Луку, это и так выглядит подозрительно. Если в префектуре узнают, что у меня по складу разгуливает вооруженная стража, могут возникнуть вопросы, на некоторые из которых я бы не хотел отвечать. Господин Марк уверил меня, что дело вполне безопасное и все будет под его личным контролем.

«Господин Марк — спесивый идиот», — хотела сказать я, но огромным усилием воли заставила себя прикусить язык.

Кажется, становлюсь похожей на Кира…

— Мне бы хотелось исключить любую опасность, даже гипотетическую.

— Как только серв шевельнется, я выскочу из ямы, — заверил Марк. — Мне вовсе не улыбается принимать бой, особенно с сервом. Нам надо только убедиться. Секунда — и все.

— За секунду он вполне может оторвать голову, — проворчала я. — И что-то мне подсказывает, что господин Христофор Ласкарис почувствует некомплект, если я верну вас домой без головы.

Почему-то это задело Марка.

— Не припоминаю чтоб за вами водилась осторожность когда вы имеете дело с сервом-убийцей, — сказал он, выпятив подбородок. — Или мне напомнить про Карла?.. Кто потащил меня в логово рехнувшегося серва и заставил держать его на мушке, пока кто-то другой строил совершенно нелепые теории?

— Так вы решили побить мою глупость своей?

— Моя теория верна, вы и сами это знаете.

Я почувствовала, что собственное терпение подходит к концу.

— Она не верна! — вспылила я, позабыв про такт и присутствие Фомы. — Вы схватились за нее только чтоб досадить Киру! Потому что он считал иначе!

Марк засопел. Если в споре есть запрещенные удары, кажется я использовала один из них.

— Мне нет дела до измышлений Кира, — сказал он ледяным тоном, не глядя на меня. — И я выбрал то, что считаю верным. И закончим на этом.

К яме мы подошли в молчании. И с каждым шагом мне становилось все тревожнее. Тревога запускала свои мерзкие острые когти все глубже, нащупывала болевую точку, терлась зазубренным жалом о звенящие нервы.

Мне вдруг захотелось схватить Марка за рукав и потащить к выходу. И не важно, что будет, не важно, как я буду выглядеть — просто вытащить его отсюда, подальше от темного провала, в котором чернеют неподвижные фигуры, от этого запаха, от беды… Но Марк не пойдет — это я видела по его глазам. Для него это теперь не просто заказ, это дело принципа. Шанс доказать, что он лучше меня и Кира. Проклятые дурацкие принципы…

Сервы стояли не по периметру ямы, как в прошлый раз, они выстроились двумя шеренгами по четыре в противоположных ее сторонах. Я пересчитала их дважды — восемь штук — но облегчения не почувствовала. Восемь сервов почему-то пугали ничуть не меньше, чем девять.

Фома громко щелкнул пальцами, загорелись лампы, видимо чары были настроены на этот звук. Но свет не принес облегчения. Теперь я видела их лучше — восемь неподвижных металлических статуй, замерших в иллюзорном спокойствии.

— Ну стойте, стойте. — Марк погрозил им пальцем. — Сегодня вы все мне расскажете.

Фома, покряхтев, опустил в яму лестницу. Лестница была прочной, ладной, с широкими ступенями, такая не обломится, не упадет. Марк попробовал ее ногой и остался доволен.

— Порядок.

— И все-таки спрошу еще раз. — Фома вновь уцепился за многострадальную бороду. — Вы уверены, что хотите лезть туда?

— Конечно. — Марк выдержал его взгляд спокойно. — Я все еще полагаю, что опасность невысока. Даже если я не успею увернуться, что сомнительно, мне грозит в худшем случае лишь пара переломов. А этого добра у меня хватало и без всяких сервов…

Возможно, я успела бы его уговорить.

Цифры. Цифры внутри церебруса. Много-много цифр. Каждая за что-то отвечает, цифры меняются, складываются, пропадают… Пять, восемь, три, два. Какая-то закономерность. Если бы здесь был Кир, он смог бы ее понять, но Кир сейчас далеко отсюда — скорее всего тихо плачет, зарывшись в одеяло. Кир замечательный логик, но сейчас он бессилен. Его логическое начало не выдержало, надломилось, уступив давящей столько лет женской сути. Пять, восемь… Цифры, которым подчиняются сервы. Думай, Таис, думай! Думай, пока Марк не скрылся в яме и пока он жив. Может быть то, что ты придумаешь, спасет его.

Я стиснула зубы, но гадкое ощущение, режущее глаза, не прошло.

— Ну все, — сказал Марк, коротко выдохнул и, вытащив из кобуры тускло сверкнувший револьвер, стал спускаться. Под его весом широкие ступени лестницы жалобно скрипели. Вот он скрылся по колено. По пояс…

— Марк! — сказала я быстро.

— Что? — голова его все еще не успела скрыться. Он выжидающе посмотрел на меня.

— А если закономерность не в номерах?

Видимо, в этот момент он думал совсем не о номерах, поэтому не сразу сообразил.

— Что?..

— Если взаимосвязь не в числах?

— О чем вы?

— Первый человек, полезший к серву, получил сломанный палец. Второму раздробило руку. Женщина, бывшая третьей, едва выжила, когда ее ошпарил серв. А четвертый… вы знаете. Четвертый мертв.

— Да, все так.

— Вы что, не видите? Вред, который причиняют сервы людям, растет! Началось сломанным пальцем, закончилось смертью. Это же прогрессия!

— Простите, не вижу связи. Кому-то повезло больше, кому-то меньше. «Борей» просто приказывает серву нанести удар, но не регулирует его силу и степень повреждения. Это слишком хитро даже для чаро-вируса.

— Я об этом и говорю. Так может, это не чаро-вирус?

— Таис, бросьте… Или, по крайней мере, подождите до тех пор, пока я закончу со своей проверкой, — он снова стал спускаться.

— Неужели вы не понимаете? — крикнула я в отчаянии. — В последний раз серв убил человека! Это предел, вершина! Они дошли до максимума! Следующий серв тоже пойдет на убийство!

Марк не ответил, но я слышала, как тихо треснули доски, когда он легко спрыгнул с лестницы.

— У вас очень смелый коллега, — сказал мне Фома. — Не был бы он работником старика Христофора, ей-Богу, я предложил бы ему ставку.

— Он болван и не слушает никого вокруг… — буркнула я, следя за тем, как Марк, сразу ставший маленьким и хрупким, идет между двух шеренг сервов.

Я затаила дыхание, точно могла выдать его присутствие сервам. Глупость, конечно. У сервов нет глаз, но они им и не нужны. Присутствие человека они ощущают даже если стоят к нему спиной.

Цифры… Я перебирала их раз за разом, пытаясь сложить из них какую-то цепочку, но цепочка, едва лишь начинала строиться, рассыпалась ворохом все тех же бесполезных цифр. Восемь… Три… Два… Пять… Три…. Восемь…

Мир сервов — мир цифр. Девять сервов. Четыре пострадавших. Один мертвец. Цепочка вновь и вновь рассыпалась. Она не могла ничего объяснить — или же я не могла уловить ее смысла.

— Вот этот сойдет, — крикнул Марк останавливаясь напротив одного из сервов, предпоследнего в своей шеренге. — Шестой номер!

— Он еще ни на кого не нападал, — сказал Фома. — Думаете, сможете его разозлить?

— Куда он денется… — Марк облизнул губы. Наверно, они у него пересохли. — Привет, железяка!

Он стоял в расслабленной позе, револьвер держал в опущенной руке. Если серв нападет — нипочем не успеет выстрелить… Мне казалось, я вижу это наяву — бесшумно поднимающуюся руку серва, Марка, отчаянно пытающегося вскинуть револьвер — не успевающего, всего на одно мгновенье опаздывающего, падающего…

Цифры, сервы и люди.

Я все пыталась сообразить, скрепить эти проклятые цифры, точно от этого могла быть какая-то польза. Все это было слишком поздно, напрасно и глупо, но, глядя на Марка, стоящего перед сервом, я могла думать только об этом.

И еще почему-то о Кире. Думать о Кире тоже было напрасно и глупо, но эти мысли тоже не шли из головы.

Что сказал бы сейчас Кир? Маленький чародей, пытавшийся выстроить свою жизнь с помощью логических догм, запирающий сам себя в лабиринте упорядоченного по незыблемым логическим законам хаоса. И сломавшийся, когда хаос наконец прорвал скрепляемую столько лет оболочку.

Кир сказал — Контр-Ата…

— Ну что? — миролюбиво спросил Марк у серва. — Как дела?

Серв молчал. Он не умел отвечать на вопросы. Ниххонские сервы молчаливы, как и почти все их собратья — слуге не нужен язык.

Кир. Сервы.

Мне показалось, что какая-то часть цепочки сложилась — со скрежетом ржавых звеньев, со скрипом… Кир, молчаливый Кир, который скорее умрет, чем расскажет правду. Сервы, не способные говорить. Хаос в обрамлении логики. Цифры.

Контр-Ата — так сказал Кир. Но мы уже думали об этом. Контр-Ата не могла быть причиной. Но про причину ли он говорил?.. Хаос, запертый внутри. О котором нельзя никому рассказать, но который ломает тебя, постепенно, шаг за шагом, день за днем… Который прогрызает тебя изнутри, разрушая твою оболочку. До тех пор, пока…

Кир никогда не скажет ничего Марку. Он не боится — он не умеет.

А значит…

Марк все стоял перед сервом. У него была своя теория, которой он следовал и которой, как он ожидал, будут следовать и они. Проблема была не в том, что теория плоха. Проблема была в том, что Марк не хотел слушать.

Или не умел.

Застежка ридикюля оказалась неожиданно тугой. Я впилась в нее, ломая ногти.

Марк не видел того, как позади него четыре серва сделали шаг. Просто один короткий шаг. Четыре фигуры у него за спиной. Очень удобно, когда ноги у серва с резиновой подошвой. Это были самые лучшие сервы, самые современные, они двигались совершенно бесшумно.

— Марк! — закричала я.

Все происходило медленно, точно я смотрела на стопку даггеротипов, которые невидимая рука неспешно перетасовывает перед моим лицом. Мир расслоился, и в каждой его части начали происходить события, много событий, уследить за которыми было невозможно.

Четыре фигуры за спиной Марка. Округлившиеся глаза Фомы. Фома открывает рот. Марк немного поворачивает голову. Все очень медленно и в то же время мгновенно. Разные слои мира, плоские как даггеротипы. Тугая пуговка ридикюля. Марк поворачивается. Кто-то кричит, кажется, Фома. Холод металла в пальцах. Я выпрямляю руку, которая внезапно становится тяжелой. Шаг сервов — они уже стоят вплотную. Кто-то кричит. Выстрел — я вижу, как в руке Марка что-то вспыхивает. Звон металла. Кто-то кричит — может, я?.. Марк бросается к лестнице. Слишком далеко. Я вижу, как развеваются за его спиной полы пиджака — как маленькие серые крылья, не способные оторвать хозяина от земли.

Все происходит медленно, слишком медленно.

Марк минует трех сервов, но четвертый стоит у него на пути. Я все жму на спусковой крючок, но выстрела нет. Холод металла под пальцем. Марк пытается его обойти, но я понимаю, что серв успеет быстрее. Металл, не умеющий думать, но умеющий быстро действовать. Потом мою руку что-то подбрасывает, я слышу звук, похожий на хлопок вылетающей пробки. Потом вдруг оказывается, что Марк висит на лестнице, а серв лежит на боку, неподвижный, как остальные семеро.

Наконец все слои мира объединяются в один и я вижу, что Марк стоит рядом со мной. Растрепанный задыхающийся Марк с револьвером в руке.

— Ничего себе… — пробормотал он. — Ну и меткий же был выстрел! Таис, где вы научились так стрелять?

Я с опозданием сообразила, что диринжер все еще в моей руке. Просто небольшой кусок металла, оттягивающий кисть. Очень неудобный.

— Случайно, — сказала я непослушными губами и, покрутив пистолет, спрятала его обратно в ридикюль.

Адреналин, растаявший в крови, наполнил тело сотней тысяч покалывающих иголочек. Я почувствовала себя невероятно обессиленной, настолько, что едва не свалилась на пол. Но Марк был уже рядом. Он подхватил меня, придержал, от тепла его тела сразу стало легче, мир перед глазами перестал крениться, обрел объем, запахи, цвет.

К нам, изрыгая на ходу ругательства, половину из которых я не понимала, уже спешил Фома. Он казался одновременно рассерженным и напуганным.

— Бога ради, да вас же чуть в клочки не разорвали! — набросился он на Марка. — Четверо сразу!.. Я такого даже представить не мог! Что произошло?

— Что-то вроде недоразумения… Таис, вы спасли мою голову, вы в курсе?

— Не из-за содержимого, — огрызнулась я, пытаясь восстановить равновесие без помощи Марка. — Вы проклятый идиот! Тупица! Осел!

Марк встретил мою ярость без удивления. Так мол принимает удар океанской волны. Только желваки на скулах заиграли.

— Самоуверенный, ничего не замечающий индюк! Болван! Я предупреждала! Говорила!

— Таис… — попытался слабо возразить Марк.

— Упреки госпожи Таис вполне обоснованы, — заметил хмуро Фома. — Если бы она не угадала в голову тому серву, лежать бы вам сейчас в яме…

— В церебрус, — машинально поправила я, — я попала ему в церебрус. А дьявол!..

— Вы вытащили пистолет еще до того, как я сообразил, что происходит. У всех работников Ласкариса такая блестящая реакция?

— Реакция — только у одного, — буркнула я, — у остальных — просто голова на плечах.

— Вы знали, да? Заранее знали, — Фома прищурился.

— Если бы знала заранее — не позволила бы ему лезть вниз. Слишком поздно сообразила…

— Сообразили что?

— Что все это время мы ошибались. Мы думали только об оболочке. О логике. И, конечно, все это время упускали самое важное. Нас сбили с толку цифры.

— Не вполне понимаю.

— Я расскажу — позже. Простите, мало времени. Спиритоцикл все еще у подъезда?

Фома растерялся. Я впервые видела его откровенно растерянным — и это мне понравилось.

— Да. Только зачем?

— Все потом. Пошли, Марк. Времени мало.

Марк тоже ничего не понимал. Он хлопал глазами как мальчишка, которому учинили взбучку, но который еще не сообразил, где прокололся. Проклятый безмозглый зеленоглазый мальчишка. Он никогда не изменится.

— Куда?

— Узнаете. Но позже. Сейчас у нас есть очень срочное дело.

Я схватила его за руку и повлекла к выходу.

— Стойте! — крикнул нам вслед Фома. — Но что мне делать с сервами?

Останавливаться я не стала, лишь крикнула на бегу:

— С сервами?.. Утопите их в море!

— Как?!

— От них уже не будет толку!

Спиритоцикл действительно остался у подъезда.

— Обратно в гостиницу! — крикнула я шоферу. — Залезайте, Марк, да скорее же!

— Куда мы спешим? — не выдержал он.

— В «Свистульку». Мы должны успеть до того, как прибудет гранд-трактус.

— Кир? — сразу сообразил он. — К чему он?

— К тому. У нас осталось одно незаконченное, но важное дело. И он нам понадобится.

— Ладно, сдаюсь, — Марк покорно поднял руки, — но ради всех святых и святого Константина в придачу — объясните же мне все! Вы ведь что-то поняли, пока я торчал в яме, полной сервов?

— Поняла раньше. Но тогда лишь сопоставила детали.

— Значит, вы знаете причину.

— Кстати, причину первым назвал именно Кир. Только вы ее не услышали. Как, впрочем, и я. Так что в некотором смысле мы оба остались в дураках. Не улыбайтесь, вы дурак куда более упрямый! Вас действительно могли убить — там…

— Контр-Ата? — недоверчиво спросил Марк. — И все равно не понимаю.

— Вы сказали, Кир больше не может работать. Помните? Кир утратил адекватность и не способен мыслить логически. Помните, а?

— Было, не спорю.

— Так вот — оказалось, что Киру не требуется логика чтобы сделать верный вывод.

— Тогда что же?..

— Женская интуиция, — сказала я горько. — Женская интуиция. Вот что включилось у него тогда, когда отказала логика.

— Вздор какой!..

— Вздор для нас — а ведь мы все еще носились со своими теориями. Вы искали несуществующий чаро-вирус, я пыталась разобраться в цифрах… Все было проще — но мы искали совсем в другой стороне.

— Оставим Кира, — нетерпеливо сказал Марк. — Я хочу разобраться. Почему Контр-Ата? Мы ведь обсуждали это и решили, что она не может стать причиной нападения!

— О, она сама в порядке. Я, конечно, не чародей, но это могу утверждать наверняка! Не в порядке было кое-что другое. А именно — сервы.

— Заводской брак? — быстро спросил он. — Но это практически невозможно.

— Не заводской. Вы помните про ниххонских сервов, Марк?

— Конечно, Кир же рассказывал…

— Про их обостренное чувство чести? Про комплекс самоубийцы? Помните?

— Да, — по его глазам я видела, что он начинает понимать, куда я клоню, но пока еще не может поймать мысль.

— Опозоренные сервы сводят счеты с жизнью, верно?

— Ну да. Вроде как. А блок Контр-Ата мешает им это сделать. Все равно пока не понимаю.

— А должны были бы, — я вздохнула. — Как только Фома рассказал, откуда они появились, эти сервы.

— Обычная контрабанда, что с того?

— Вот поэтому мы никогда не поймем ниххонцев, а они — нас. По сути сервов украли во время перевозки.

— В некотором роде.

— И что они, по-вашему, почувствовали?

— Сервы не умеют чувствовать, Таис.

— Бросьте уличать меня в очевидном! Ладно, что они поняли? Да соображайте же!

— Вы имеете в виду, — осторожно начал Марк. — Они поняли, что их украли?

— Да! Они функционировали, а их церебрус работал. Их украли у хозяина и поставили на службу чужим людям! Удар не просто по ним — удар по корпорации! Как по-вашему, они почувствовали себя опозоренными?..

— Оооо… — глаза у Марка в этот момент тоже напоминали две больших-больших «О». Сообразил.

— То-то, — я перевела дыхание, только сейчас почувствовав, что запыхалась — точно не ехала, утроившись на мягком сиденье спиритоцикла, а бежала по мостовой. — Вот что они почувствовали — позор! Опозорили их, их хозяина — что может быть страшнее? Чувство чести, будь оно неладно…

— Но совершить самоубийство они не могли!

— Точно. Контр-Ата. Как связанные руки у самоубийцы. Непреодолимая преграда. Ее делали настоящие мастера, я верю Киру, блок был надежен настолько, насколько это вообще возможно. Он полностью исключал самоубийство. Разбивший чашку серв не покидал хозяина. Они не подумали о другом — что будет, если степень позора гораздо, гораздо сильнее вины от разбитой чашки?..

Марк схватился за голову. В другой ситуации это выглядело бы смешно.

— Кто мог подумать?..

— Кто угодно — если бы захотел. Мы тоже не торопились думать…

— Паровой котел, — внезапно сказал Марк.

— Что?

— Помните, я рассказывал про гранд-трактусы, которые двигаются, используя пар?.. У них есть паровой котел — большой куб, в который нагнетается под давлением пар. Он приводит в движение колеса трактуса. Если давление пара слишком велико, его сбрасывают через специальный клапан.

— Не самое плохое сравнение, — кивнула я. — А если не сбрасывают, котел рано или поздно разрывает. Только в нашем случае клапан намертво опечатали. Сервы чувствовали вину и не могли от нее избавиться. Опозоренные, они не могли воспользоваться своим единственным выходом — его перекрыла Контр-Ата. И единственное, о чем они мечтали… Только не надо мне говорить, что сервы не умеют мечтать!.. Единственное, что имело для них значение — самоубийство.

— Серв, живущий ради самоубийства, — пробормотал Марк. — Какая чудовищная фантасмагория.

— Да уж. А потом все началось.

— Они делали это намеренно.

— Конечно же. Им надо было найти способ умереть. А так как убить себя они не могли, им оставалось найти кого-то, кто бы убил их и, таким образом, снял бы с них груз. Жуткая картина… Искусственный мозг, не умеющий чувствовать, бьется над способом уничтожить себя. Действительно, фантасмагория. Они нашли путь, Марк. Вы знаете, какой.

— Путь провокации.

— Не уверена, что сервы знают такое слово или понимаю его смысл. Ну да неважно. Они сделали так чтоб их уничтожили наверняка. Желание выполнить заданную чарами программу самоуничтожения было настолько сильно, что сорвало все остальные блокировки. В том числе и блокировку агрессии, которая всегда была активирована. Чтобы преодолеть Контр-Ату годился любой путь. И они начали нападать на людей. Теперь вы понимаете, отчего появилась прогрессия? Сперва палец, потом рука и так далее?..

— Нащупывали почву? — не очень ловко предположил Марк.

— Ну, в некотором смысле. Нападения не приносили результата, никто не собирался их уничтожать — и они шли дальше, попутно наращивая мощность. В конце концов церебрус — лишь машина, способная решать лишь примитивные задачи. Они и решали. Если сломать палец человеку недостаточно чтоб умереть самому — надо идти дальше. Недостаточно сломать руку — надо поставить его жизнь под прямую угрозу. Не хватит этого — остается убийство. Сдерживающие контуры уже не могли ничего сделать — паровой котел готов был разорваться. Нужен был выход.

— Они нашли его.

— Теперь уже да. Трагикомично — серв, не способный убить человека, убивает только потому, что хочет умереть сам. Ну а отсюда и порядковый номер, кстати. Сервы могли общаться между собой. Точнее, передавать информацию. Каждый раз после неудачной попытки серв «рассказывал» своим товарищам, что произошло. Ошибка — ситуация не разрешена — и зачарованный мозг отправляет следующего серва. Не получилось у одного, выйдет у следующего.

— Но на меня набросились сразу четверо!

— Закономерный результат — на что-то большее, нежели убийство они не способны, пришлось компенсировать количеством качество…

— Приехали! — громко сказал шофер. Мы настолько увлеклись разговором, что не заметили, как спиритоцикл мягко остановился у подъезда гостиницы. Марк помог мне выбраться.

— И что теперь? — осведомился он. — Или мы здесь для того чтоб просить прощенья у Кира?

— Не совсем. Пошли.

Мимо портье с его лицом, знакомым и унылым как зимние улочки Трактуса, мы поднялись на второй этаж. Марк, поколебавшись, постучал в дверь номера Кира.

Тот открыл не спрашивая — может, полагал, что это портье пришел известить о прибывшем гранд-трактусе. Увидев нас, он отшатнулся, переводя настороженный взгляд с меня на Марка и обратно. Он готов был к чему угодно. И он не понимал, что нам надо.

— Чего приперлись? — спросил он наконец, но язвительность прозвучала неубедительно.

— Откуда мне знать? — хмыкнул Марк, косясь на меня.

Я толкнула его в спину, без лишних нежностей.

— Заходите! Ну, внутрь!

Теперь и Марк ничего не понимал. Но спорить со мной он пока еще не решался. Видимо, слишком свежи были воспоминания. Марк зашел внутрь.

— А теперь, — сказала я, — слушайте внимательно. Сейчас без пары минут полдень. У вас впереди половина дня и одна ночь. И вы мне надоели — оба. Сегодня мое терпение кончилось. Хватит.

Марк сделал было нерешительный шаг к двери, но я лишь приподняла ридикюль.

— У меня здесь пистолет. В нем как раз осталась одна пуля. И поверьте, я с удовольствием выпущу ее в голову тому, кто попытается удрать. Марк, хотите проверить?.. Вот так-то. А теперь, мальчики, я вас оставлю. Ты, Кир, будешь говорить, как только я закрою дверь. Час, два — не знаю… Ты будешь говорить, а Марк будет слушать. И вы будете делать это, даже если мне придется держать вас на мушке! Вас, двух проклятых безмозглых идиотов, которые способны сломать и погубить все кругом! И если кто-нибудь из вас попробует выйти отсюда до утра, клянусь печенью старого Христо, он об этом пожалеет. Вы поняли меня? Молодцы. Приятной беседы!

Я захлопнула дверь и некоторое время стояла, наслаждаясь тишиной. Потом запоздало сообразила, что дверь — слишком ненадежное препятствие для звука, а лишние слушатели им сейчас не нужны. Когда я спускалась по лестнице, мне показалось, что я расслышала голос Кира. Он что-то говорил.

Спускаясь по лестнице, я улыбалась.

Портье с готовностью рассказал, как найти телевокс. Аппарат был старенький, с треснувшей роговой трубкой и поблекшей фальшивой позолотой.

— Трапезунд, пожалуйста, — сказала я и назвала номер.

Трубку взяли на десятом гудке.

— Алло! — раздался скрипучий голос Христо. — Да, слушаю!

Я обрадовалась ему так, точно никого роднее Христофора Ласкариса у меня не было во всей Ромейской империи.

— Это Таис! Алло!

— Таис, Таис… Ну наконец, вспомнили про старика! Я уж думал депешу вам писать, домой звать… Неужто денег жалко телевоксировать, рассказать, что к чему?

— Да незачем уже, мы домой едем. Если похода не ухудшится, завтра к вечеру будем в Трапезунде.

— Ну и замечательно… — судя по всему, Христофор был немного пьян. Надо же, еще до обеда! — Как там… э-э-э… работа? Как старик Фома? Дышит еще?

— Шлет вам пламенный привет и бутылку вина. А работа… Работу сделали.

— Ну молодцы, молодцы… Знал, кого слать. Вознаграждение получили? Не спустите его в кабаках, знаю я Кира…

— Вознаграждения нет, господин Ласкарис.

Христофор Ласкарис ничему не удивлялся. Может, поэтому мы на него работали.

— Нету? — просто спросил он.

— Нет.

— Ну и ладно, — пробормотал Христо. — И черт с ним. Езжайте сами. Тут без вас забот невпроворот, клиенты прут… Хватит вам по курортам разъезжать. Возвращайтесь — и будем работать. Как обычно, по-старому…

— Хорошо, господин Ласкарис.

У крыльца, оглушительно чихнув двигателем, остановился гранд-трактус. Из него в холл повалили люди, громко галдящая разношерстная толпа. Оживленные после дальней дороги, распаренные, громко перекликающиеся, смеющиеся, мокрые… Я выглянула в окно. Слякоть осталась на месте, но теперь по мостовой барабанил мелкий, искристый, самый настоящий дождь. Зимний дождь.

И я сказала в трубку:

— Может быть, мы не будем работать по-старому, господин Ласкарис. Мне кажется… Да, мне определенно кажется, что нас ждут некоторые перемены…