Нелюбезный Шут

9. Неожиданная просьба

До переулка Кривой Ивы мы дошли в полном молчании.

Всю дорогу я думала, как удержать Джастера, но каждый раз приходила к неутешительному выводу, что такого способа просто не знаю.

Соблазнять как женщина… Знать бы ещё, что он имел в виду. Любовное зелье ему подмешивать бесполезно, этот урок я хорошо запомнила и повторять не желала. Вести себя как гулящая девка — это точно не то. Служанки сколько ему глазки строили — так он и на них внимания не обращал. А как ещё его соблазнять — я придумать не могла.

Каждый раз это было его решение, а не моя заслуга.

Хорошо простым девкам: что не знают про мужиков — у женщин постарше спросят. А мне и спросить некого… На смех же поднимут. Ведьма любовной магии — мужика в постель заманить не может.

Стыдоба и позорище, курам на смех!

А может, всё-таки как настоящей ведьме поступить? Холисса бы не колебалась…

Приворожить — и дело с концом. Не зельем опаивать — долго это, да и спадает такой приворот без зелья быстро, — а настоящим ритуалом, который раз и навсегда его привяжет. Если хорошо над заклятием поработать, то, кроме меня, его ни одна ведьма не снимет.

Соблазнительно. Очень соблазнительно. Всего-то и надо, что волосок срезать, пока он спит…

На крови ещё надежнее. Холисса рассказывала, что любой ритуал на крови всегда очень силён и необратим. Только вот сама она таких не проводила и мне запрещала, если не хочу плохо кончить. Почему плохо и откуда этот запрет, она не объясняла. Но мне хватало того, как серьёзно и уверенно она про это говорила. От других-то ритуалов она не отказывалась…

Впрочем, волосы всегда достать намного проще, чем кровь.

Только вот я сама не понимала, что сильнее меня останавливает от использования магии: совесть или страх. Обманывать Шута совсем не хотелось, но и страх перед непредсказуемыми последствиями был силён. Я не сомневалась в ритуале, но боялась того, как Джастер поведёт себя после этого. Магия на него действовала, только вот не как обычно. И именно это меня и останавливало. Я приворожу, а он как начнёт вместо любовных ласк сцены ревности закатывать и убивать каждого, кто на меня посмотреть посмеет… Глупости, конечно, только вот после его вчерашнего откровения про «хочется всех убить» я почти не сомневалась, что он на такое способен. Не за мной будет бегать и меня любить, как я хочу, а решит от мнимых соперников избавляться, чтобы никто меня не увёл, как его бывшую. Я же первая от ужаса взвою и побегу со всех ног отворот делать. А он потом в себя придёт, и мне так достанется, что даже представить страшно.

Обещанная порка жгучкой любовными ласками покажется.

А ещё… После такого он даже до осени со мной не останется. Выскажет всё, что думает о глупой ведьме, и уйдёт.

Да и неприятностей с законом сразу станет столько, что проще самой руки на себя наложить, стражников и суда не дожидаясь.

Никто не будет разбирать, приворожённый он там был или нет. Убивал добропорядочных людей из-за ведьмы — на дыбу обоих, чтобы неповадно было… Джастер-то своим фламбергом отмахается да в лесу любимом скроется, а там его никто не найдёт. А вот мне придётся за себя и за него отвечать…

Конечно, он сказал, что я для него не игрушка, но ведь и не любимая женщина. Даже любовницей не назовёшь. Он же меня к себе и близко не подпускает. Всё «ведьма» да «ведьма», да грубит через раз.

Только вот когда он был нежен и ласков… От одного воспоминания пронзала такая сладкая дрожь и невыносимое желание снова оказаться в его постели, что я почти готова рискнуть…

Может, попробовать приворот и приворотное зелье одновременно? Вдруг подействует как надо? Он же сам сказал, что теперь зелья намного лучше. Вот и попробовать… Сначала ритуал провести, а потом зельем напоить? После ритуала он из моих рук что угодно примет и счастлив будет.

А может, ещё любовного зелья добавить? Чтобы наверняка…

Надо подумать над таким рецептом. Время есть, торопиться не стоит, чтобы ничего не испортить. И заклинание для зелья и ритуала подобрать отдельно, чтобы все последствия учесть.

Жаль, что снежноягодник на мужчин не действует! Какое бы приворотное зелье могло получиться!

— Кажется, мы рано пришли.

Голос Шута вывел меня из задумчивости, и я огляделась, замедлив шаг.

Переулок Кривой Ивы располагался не очень далеко от ярмарочных ворот и оказался коротким: пять домов с одной стороны и шесть с другой.

Солнце садилось, заливая весь город золотым сиянием, которое рассекали темнеющие длинные тени, и переулку тоже хватало этой красоты. Освещённые стекла домов горели густым золотом, а в тени едва заметно светились жёлтым. Слышались голоса взрослых и детей, где-то женский голос позвал всех к столу. Вчера в это время мы тоже ужинали, а сегодня до ужина ещё долго. Книги-то заберём, а потом ещё сколько идти…

Но хотя бы не я это понесу. Джастеру они нужны, вот сам пусть и тащит.

Дом с грушевым деревом обнаружился почти в самом конце переулка. Само дерево росло вплотную к ограде, за которой виднелись крохотный садик и добротный каменный дом с тёмными окнами. У соседних домов я заметила небольшие огороды на задних дворах, но у книжника всё заросло травой и полевыми цветами. Женской руки здесь явно не хватало.

Выходит, он и впрямь живёт один, даже прислуги нет?

Перед входной дверью лежал серый лохматый пёс размером с волка, поднявший голову при нашем приближении. Фонарь над молчаливым сторожем тоже не горел, значит, хозяин ещё не вернулся с ярмарки.

Странно. Когда мы уходили, многие торговцы уже закрывались. Все торопились вернуться в город до закрытия ворот.

Пёс поднялся, лениво прошёл по дорожке и сел возле калитки. А затем зевнул, демонстрируя зубы и намекая, что незваных гостей не пропустит. В густой шерсти прятался широкий ошейник, но цепи не было.

— Подождём, — Шут, едва покосившийся на такого охранника, хмуро опёрся на ограду прямо под грушей. Чёрная одежда почти сразу слилась с густеющими тенями. — Надо было его с ярмарки проводить.

— Угу, — тихо буркнула я под нос, удивляясь его словам. То грубит ни за что, а то «проводить надо»…

— Вы к Рику? То есть к господину Эрдорику?

Я обернулась на голос. Это оказался вчерашний писарь-учитель, с которым разговаривал книжник. Худощавый мужчина в серой одежде близоруко щурил глаза в наступающих сумерках и прижимал к себе стопку пергаментных тетрадей.

— Да, — я поспешила ответить, опережая Джастера, и постаралась вежливо улыбнуться. — Мы с ним договаривались…

— Да-да-да, он предупредил меня, что к нему должны прийти за книгами. Вот… он… кажется, — мужчина подошёл ближе, вглядываясь в стоящего в тени Шута. — От вас, госпожа ведьма.

— Я была на ярмарке. Поэтому решила зайти сама.

— Рик ещё не вернулся, — наш собеседник смущённо улыбался, то глядя на меня, то отводя взгляд. — Я прошу вас не сердиться на него, госпожа. Рик… он ходит медленно. Если хотите, можете подождать его в моём доме. Я буду… буду очень рад. Я бы мог пригласить вас и к нему, но Борн без Рика пропустит только меня…

— А вы кто? — невозмутимо поинтересовался Джастер из тени.

Серый пёс встал и к чему-то принюхивался, обеспокоенно водя мордой.

Может, запах этого писаря ему был тоже незнаком, как и наш? Неужели он врёт? Но зачем?

— Ох, простите великодушно, госпожа, я забыл представиться! — Мужчина виновато заморгал и отвесил мне витиеватый поклон. — Абрациус, младший архивариус магистрата. Рик — мой сосед и давний друг. А вы — госпожа Янига, я читал ваше дело. Оно очень необычное и впечатляюще… гм… простите… Я вам соболезную… и… мда… наверно, уместнее принести вам… простите…

Архивариус окончательно смутился, отвёл взгляд, и, кажется, даже щёки у него потемнели от румянца. Длинные тени, протянувшиеся по переулку от домов и деревьев, не позволяли утверждать это наверняка.

— Так что с вашим другом? — по-прежнему невозмутимо поинтересовался Шут. — Здесь недалеко идти, в чём причина задержки?

Абрациус перехватил тетради крепче и отвернулся в сторону, стараясь справиться с собой.

— Разбойники, госпожа ведьма. — Его голос стал неожиданно глухим. — Прошлой весной Рик с семьёй возвращался из столицы, зимой его дела там идут… шли лучше. Ночью на караван напали разбойники. Изольду и… мою Малеску… убили. — Мужчина коснулся глаз кончиками пальцев, но тут же снова обнял тетради. — Рик… он выжил чудом. Для забавы эти чудовища подрезали ему колени, а потом разбили голову и сочли мёртвым. Но он… пока был в сознании, он слышал и видел, что эти мерзавцы вытворяли… Простите!

Абрациус отвернулся и тёр глаза, тщетно пытаясь скрыть слёзы. Я старательно глотала вставший в горле комок, чтобы не всхлипывать от нахлынувших чувств.

Даже Борн, или как там звали пса, тихо и обеспокоенно подскуливал, словно сочувствовал человеческому горю.

— Она была вашей невестой? — неожиданно мягко спросил Джастер.

— Да, — архивариус закивал. — Мы собирались пожениться весной. Осенью, перед отъездом, я подарил ей серебряный кулон в виде сердца, с настоящим сапфиром, как символом нашей любви… Мастер Юстон написал на нём наши имена по моей просьбе…

— Нападение под Упочкой. — Шут не спрашивал, он утверждал. — Я слышал об этом. Разбойников не нашли.

Абрациус печально кивнул, по-прежнему глядя в сторону.

— Это ужасное и неслыханное по дерзости преступление. Караван был большой, дорога между Кронтушем и столицей всегда считалась безопасной, поэтому никто не ожидал такого… Эти злодеи убили всех. Говорят, это очень страшная банда. Я слышал, что они скрываются по лесам и даже солдаты короля не рискуют с ними связываться.

— Становится темно. Думаю, мне стоит пойти и встретить вашего друга. — Хмурый Джастер покосился на тихо скулящего пса, беспокойно переминавшего с лапы на лапу, и оторвался от ограды. — Госпожа Янига, прошу вас подождать здесь. А ещё лучше — в доме у господина Абрациуса. На улице может быть небезопасно.

Я не успела ничего спросить, как архивариус обернулся, с тревогой глядя на моего хмурого «пса».

— Вы полагаете…

— Я прошу вас оказать гостеприимство госпоже Яниге, пока я не вернусь, — ответил Джастер холодно и отстранённо, смотря куда-то сквозь дома и словно к чему-то прислушиваясь. — Я постараюсь не задерживаться.

С этими словами он решительно пошёл вниз по переулку, а затем, не обращая внимания на поднявшийся собачий лай за оградами соседних домов, побежал туда, где в нескольких кварталах были ярмарочные ворота. В вечерних лучах в руке Шута блеснул Живой меч.

Серый пёс оперся лапами на ограду и отчаянно скулил, словно просил его выпустить.

Забытые боги! Что же случилось с беднягой книжником?!

Только бы Джастер успел!

— Госпожа Янига, — встревоженный архивариус обратился ко мне. — Что происходит?

— Не беспокойтесь, — я постаралась изобразить спокойствие и уверенность. — Джастер обо всём позаботится. Нам просто нужно подождать.

— Вы увере… Ах да… он же… Да… Да, конечно, простите! — Абрациус подошёл к калитке соседнего дома и открыл её.

— Прошу в мой дом, госпожа Янига. Не обессудьте за беспорядок, я живу один и беру работу на дом. А почтенная госпожа Гвитлоу помогает нам с Риком вести хозяйство раз в неделю и придёт только завтра…

— Ничего страшного, — мне с трудом удалось мило улыбнуться этому скромному и доброму человеку, не показывая своего беспокойства. — Это всё мелочи.

Что такое беспорядок холостяка по сравнению с тем, что где-то на сумеречных улицах Джастер сейчас сражается неизвестно с кем?

Пока архивариус зажигал фонарь над дверью, открывал замок, искал свечи в прихожей и торопливо расчищал в гостиной стол и стул от завалов из свитков и пыльных фолиантов, я думала о Шуте.

И дело было не только в моей тревоге за него.

Его поступок стал для меня полной неожиданностью. После того как он напрашивался на драку со всей охраной каравана Саризулы, после его поединка с Визурией, после откровения про «хочется всех убить» — кинуться спасать чужого для него человека, которому вчера сам же и хамил?

Я совсем этого не понимала.

Не из-за книг и желания же подраться он так поступил…

— Госпожа Янига! — архивариус привлёк моё внимание, перестав нервно возиться со свитками, перекладывая их с места на место, чтобы не падали. — Простите мою невежливость и позвольте предложить вам…

— Смотрите, это не они? — я показала в сторону окна, где на улице мне померещились два силуэта.

Архивариус кинулся к окну.

— Да помилуют нас Древние боги… Рик!

Абрациус сорвался с места и выбежал из дома, забыв закрыть дверь. Я кинулась за ним.

В свете фонаря я увидела, как в калитку входил книжник, которого поддерживал Шут. С другой стороны торговцу тут же подставил плечо архивариус.

— Ваш друг ранен, осторожнее, — предупредил помощника Джастер.

— Кажется, я недооценил вас, юноша… — книжник с трудом держался на ногах, а его камзол был залит кровью. — Если бы не вы…

— Лучше помолчите, — Джастер решительно перешагнул порог. — Где у вас тут кровать?

Архивариус кинулся освобождать постель, которую я даже не заметила, от горы свитков, сваливая их обратно на стол.

Уложив тяжело дышащего торговца, Шут затребовал горячей воды и чистых тряпок. Пока Абрациус метался из кухни в комнату и обратно в поисках необходимого, я разожгла очаг, повесила греться чайник и вернулась в комнату.

Джастер, поставив у изголовья кровати стул, а на него — свечу, закатал рукава рубахи и решительно разрезал ножом пострадавший камзол. Книжник, стиснув зубы, терпел это издевательство. А вот хозяин дома неожиданно возмутился.

— Что вы себе позволяете, почтенный?! Разве вы лекарь?!

— Я наёмник, — холодно отрезал Шут, не прекращая своего занятия. — И такого добра повидал больше, чем вы — книжек и свитков. Поэтому помолчите и не мешайте. А ещё лучше — принесите воды, она уже согрелась.

Не нашедший возражений такому хамству архивариус растерянно взглянул на меня, видимо, надеясь, что я осажу своего «пса». Но я не собиралась мешать Джастеру. Он явно знал, что делал.

— Принесите воды, господин Абрациус, — я снова постаралась ему улыбнуться. — С вашим другом всё будет хорошо.

Архивариус беззащитно заморгал и без возражений отправился на кухню.

— Моя помощь нужна? — мне хотелось хоть чем-то побыть полезной, а не чувствовать себя лишней.

— Нет, госпожа. — Шут освободил рану от мешающей одежды и оторвал лоскут от принесённой хозяином простыни, разорвав оставшуюся ткань на длинные полосы. — Я сам.

Белый, как простыня, архивариус принёс миску с горячей водой и, по указанию Джастера, дрожащими руками обмывал рану книжника от крови, пока воин что-то искал в своей торбе.

Шут выложил на стул небольшой запечатанный воском горшочек и кожаный чехол с нитками и иглой.

— Вам повезло, — воин заглянул в лицо бледного книжника. — Рана неглубокая, нож прошёл по касательной, ваш живот вас спас. Ничего важного не задето. Вы даже крови потеряли немного.

На губах торговца появилась тень улыбки.

— Какой вы образованный юноша… Вы спасли меня…

— Рану надо зашить. — Джастер по-прежнему не обращал внимания на приятные слова. — Придётся потерпеть. Потом я наложу повязку и оставлю вам мазь, она снимает боль и помогает заживлению.

— А как же л-лекарь? — робко поинтересовался архивариус, держа миску с бурой водой, в которой плавала тряпка.

— Завтра позовёте, если хотите, — милостиво разрешил Шут и снова обратился к пострадавшему: — А теперь — терпите.

Книжник кивнул, сжал зубы и зажмурился, стискивая пухлыми пальцами простыню, пока Джастер хладнокровно зашивал рану.

Мне же, как и бледному Абрациусу, оставалось только наблюдать за его работой и удивляться, как ловко воин орудовал иголкой и ниткой. Словно опытный портной…

Сколько же у него таких умений, о которых я ничего не знаю?

— Вот и всё.

Джастер завязал концы нитей, отрезал лишнее ножом, тщательно вытер иглу об уголок оторванной полосы ткани и убрал в кожаный чехол. Кончиком ножа он поддел восковую пробку, и по комнате распространился резкий свежий запах, почти сразу же растворившийся в воздухе.

Абрациус покосился на меня, но я постаралась принять невозмутимый вид, и архивариус со вздохом понёс миску с грязной водой на кухню, пока Шут смазывал шов и накладывал повязку.

Сам книжник лежал без сознания.

— Благодарю вас, — архивариус кланялся мне и Джастеру. — Благодарю от всего сердца! Вы спасли Рику жизнь!

— Если вы не против, мы с госпожой Янигой завтра заглянем узнать, как дела, — воин спокойно убрал чехол с иглой и нитью в торбу.

— Конечно, конечно! — Абрациус заморгал и виновато улыбался. — Вы всегда дорогие гости в моём доме! И в доме Рика тоже!

— Вашему другу несколько дней лучше не вставать, чтобы шов не разошёлся. Попросите соседей, пусть завтра помогут перенести его в дом. И не забудьте утром поменять повязку. Рана небольшая, шов можно будет снять через неделю.

— Вы точно не лекарь? — Архивариус с подозрением щурился на невозмутимого Джастера.

— Я - наёмник, — спокойно повторил Шут и обернулся ко мне. — Нам пора, госпожа. Уже стемнело, а дорога не близкая.

— Ох, и в самом деле! — хозяин дома неожиданно смутился. — Простите, госпожа, что я невольно вас задержал. Я бы вас проводил, но я не могу оставить Рика… — архивариус посмотрел на Шута и смутился окончательно. — Простите покорно, госпожа. С вашим охранником мне не сравниться…

— Позаботьтесь о вашем друге, господин Абрациус, — я изобразила вежливую улыбку. — До свидания.

— Конечно, госпожа Янига, — архивариус открыл нам дверь и проводил до калитки. — Я буду счастлив увидеть вас снова.

Я только кивнула в ответ и отправилась в ту сторону переулка, куда меня незаметно подтолкнул Шут.

В этот раз Джастер без церемоний шёл рядом, незаметно придерживая меня под руку. Я была только рада этому. После случившегося с книжником я вдруг поняла, что улицы Кронтуша действительно опасны по ночам.

Но рядом с Шутом я не боялась ничего.

В наступивших сумерках улицы освещались только фонарями у домов и светом из окон. В центре города на перекрёстках и площадях фонари тоже были, а дома знати просто сияли от света, как драгоценности.

Не смотря на позднее время, город ещё не спал. Нам попадались кареты, патрули стражников с факелами и спешащие по домам горожане.

Поскольку мы с Джастером носили чёрное и шли без факела, то нас замечали не сразу, а замечая, шарахались в сторону, напугавшись нашего внезапного появления.

Несколько раз в нашу сторону направлялись патрули стражников, но стоило им разглядеть светлую шевелюру Шута, мои рыжие волосы и чёрное платье, как они тут же теряли к нам всякий интерес.

Всё-таки в нашей славе были и хорошие моменты.

До «Гуся» мы добрались, когда небо окончательно потемнело и ярко засияли звёзды.

На громкий стук запертую на ночь дверь открыл сам хозяин. Точнее, сначала выглянул в крохотное окошко, посмотреть, кого там принесло так поздно. Увидев нас, он поспешно распахнул дверь, кланяясь и извиняясь за то, что вода в купальне по позднему времени уже остыла.

— Я немедленно велю её подогреть, госпожа!

— Спасибо, не нужно, — я чувствовала себя уставшей настолько, что мечтала только поесть и лечь спать. — Принесите ужин в комнату, и этого хватит.

— Всё будет исполнено, госпожа! — Гузар поклонился и исчез в кухне.

Ужин нам тоже достался не горячим. Впрочем, холодная курица и подогретый овощной гарнир меня вполне устроили. Ели мы уже, по традиции, в молчании.

— Ты ему понравилась, — Шут заговорил неожиданно, допив отвар и поставив чашку на стол.

Я только вздохнула, отодвинув пустую тарелку. Понравилась… Месяц назад я бы этому радовалась, как глупая девчонка. А сейчас…

Что мне этот несчастный архивариус, когда меня интересует только один мужчина?

Но я для него — пустое место.

— Мне обязательно завтра туда идти?

— Надо забрать книги, — Джастер встал из-за стола и стал собирать посуду на поднос. — Это важно.

— Забери сам, — я хмуро отвернулась к окну, допивая свой отвар. Не только ему так разговаривать.

— Ты ему улыбалась.

— А надо было ходить с каменным лицом, как ты? — я вскипела неожиданно для себя и со стуком опустила чашку на поднос, едва не разбив. — И делать вид, что я равнодушна к его утрате? Да, я ему сочувствую! И постаралась его поддержать, как могла! Это вежливо, в конце концов! Мне его жалко и этого беднягу Рика тоже! Но он во мне не меня видит, а свою невесту, на которую я похожа! Как будто ты сам этого не понял!

— Я рад, что ты это понимаешь, — холодно сказал Джастер. В серых глазах стояла знакомая стена. — Доброй ночи, ведьма.

С этими словами он забрал поднос с грязной посудой, вышел из комнаты и негромко прикрыл дверь, оставляя меня злиться в одиночестве.

Я сердито посмотрела на опущенную занавеску и опёрлась щекой на подставленную ладонь. Улыбалась я этому Абрациусу… Подумаешь… Это же не потому, что он мне понравится, а из сочувствия и из вежливости. Он же в людях лучше меня разбирается, сам же всё прекрасно понял, а сказал так, словно я в чём-то виновата…

Я вздохнула и подошла к окну. Город погрузился в темноту, только изредка мелькали огоньки солдатских патрулей.

Пора спать. А то он опять меня ни свет ни заря поднимет.

Дверь за спиной тихо стукнула, возвещая о возвращении Шута. Но занавеска лишь колыхнулась от движения воздуха, а затем я услышала, как воин лёг.

Задув свечу, я разделась и забралась под одеяло. Не хочу больше ни о чём думать.

Спать.

На второй день моя торговля закончилась очень быстро.

Джастер опять оказался прав. Мы только подходили к рощице, а нас уже поджидали. Слуги и служанки и даже трое зажиточных горожан прогуливались возле рощи, зевая, кутаясь в плащи и ёжась от утреннего холода с реки. Помятуя о своей вчерашней небрежности, сегодня я тоже взяла плащ и ничуть не жалела об этом.

Пока хмурый Шут натягивал верёвку, чтобы поставить шатёр, я, вежливо улыбаясь, в лучших ведьмовских традициях продавала товар прямо из сумки, чтобы не создавать толпу.

Солнце ещё не достигло полудня, а все оставшиеся зелья и духи оказались раскуплены, причём, как мне признавались некоторые посетители, — про запас.

Теперь я очень хорошо поняла разницу между большим торговым городом и всеми посёлками и городками, где была раньше.

Кое-кто даже спрашивал, не хочу ли я обосноваться на зиму в Кронтуше, на что я с вежливой улыбкой отвечала, что пока не думала об этом.

Сама мысль о зиме заставляла меня вздрагивать.

Ну что я буду делать в этом, да и в любом другом городе без Джастера?

Как вообще без него жить?

Что мне сделать, чтобы он решил остаться?

Ответов у меня не было.

Когда последний покупатель покинул шатёр, я подумала, что на этом мой день закончился, но ошиблась. Полог приподнялся, и Шут молча пропустил молодую миловидную женщину в простом коричневом платье. Она заметно нервничала, устраиваясь на подушке напротив меня. Голубые глаза бегали, и куда девать руки, женщина тоже не знала: то поправляла чепец, то стискивала кружевной передник или мяла юбку.

Я постаралась мило ей улыбнуться. Холисса не часто улыбалась покупателям, которые робели под её суровым взглядом, но у меня такая улыбка уже входила в привычку.

— Слушаю вас.

Женщина вздрогнула, судорожно сцепила пальцы и, опустив голову, тихо пробормотала:

— Позор скрыть…

— Какой? — я не сразу поняла, о чём она говорит, и та повторила, прижав руки к животу:

— Позор…

Внутри всё похолодело от внезапного понимания. Вот оно что…

Да, за этим к ведьмам тоже обращались и довольно часто. Холисса чуть ли не каждый месяц продавала такие зелья не только гулящим девкам, но и вполне порядочным женщинам, желавшим избавиться от последствий любовных связей. В особо сложных случаях она даже проводила ритуалы, после которых женщина рисковала остаться бездетной, но всегда находились те, кого это устраивало. Однако ко мне с такой просьбой обратились впервые.

Я с трудом удержала счастливую и довольную улыбку. Наконец-то во мне увидели настоящую ведьму, а не молодую девчонку! Моя мечта начинает сбываться!

От нахлынувшего ликования и сильного волнения сердце забилось так быстро и громко, что я испугалась, как бы это не услышала посетительница. Но она смотрела на свой передник, который нервно мяла пальцами.

Только при взгляде на её совсем не заметный живот почему-то в душе снова стало подниматься чувство тошноты и отвращения от того, что предстоит сделать.

Да что это вдруг со мной? Неужели я всё ещё не пришла в себя после проклятия?

Нет, так нельзя. А ну, соберись, Янига! Мне надо не проклятие наложить, а всего лишь зелье изгнания сделать! Оно к вечеру готово будет. Это моя работа! Я ведьма, в конце концов! И не хуже Холиссы!

— Какой срок? — в горле немного пересохло, но я постаралась ничем не показать ни своего волнения, ни того, что мне становилось плохо.

Она должна думать, что я занимаюсь такой работой не в первый раз.

— М-месяц, госпожа, — женщина коротко взглянула на меня и снова опустила глаза. — Я знаю, что ваши зелья стоят дорого, но вы очень сильная ведьма. Скажите, сколько это будет стоить? У меня есть немного сбережений, я хорошо вышиваю и брала дополнительную работу… Я думала, что Гришви женится на мне, и у нас будет семья… и наш малыш… Простите, госпожа, вот…

Она торопливо достала из-под передника небольшой кошелёк и дрожащей рукой положила на покрывало серебряные монеты.

— Вот, госпожа… Шесть «лепестков». Наверно, это мало, но у меня больше нет… Я… я займу денег, госпожа, сколько скажете! Только помогите…

К концу её неожиданной исповеди у меня комок стоял в горле. Я сама не понимала, что со мной. И жалко её, и плохо, и душно, и…

Ничего сказать или сделать я не успела. Полог шатра внезапно откинулся, и хмурый Джастер шагнул внутрь, заставив вздрогнуть от неожиданности нас обеих.

— Убьёшь этого ребенка — всю жизнь страдать будешь. Ни счастья, ни любви, ни удачи никогда не увидишь.

Непоколебимая холодная уверенность в сочетании с мрачным видом грозно нависшего над нами Шута пробрали до дрожи даже меня. Несчастная жертва запретной любви и вовсе смотрела на это воплощение гласа судьбы с ужасом, прижав руки к груди.

— Д… Джастер… — я осмелилась нарушить молчание, понимая, что если он решил вмешаться, то причины для этого есть и очень серьезные.

— За всё надо платить. Всегда. Тяжкий грех убивать невинную душу, зачатую в любви и данную на радость, — воин пристально смотрел в широко распахнутые голубые глаза женщины. — Не сделаешь глупости, Саманта, всё у тебя наладится. Он твой ключ к счастью.

С последними словами Шут почти улыбнулся и вышел из шатра, как будто его и не было. Я ошеломлённо перевела взгляд с опустившегося полога на посетительницу. Саманта снова прижала руки к животу, а по её щекам текли слёзы облегчения. Можно подумать, неожиданный выговор освободил её от тяжкого груза…

У меня на душе точно полегчало от того, что не придётся делать такое зелье. И тошнота отступила…

Последнее напугало куда сильнее, чем внезапное вмешательство Шута.

Да что вдруг со мной такое?! Вчера же всё хорошо было!

— Простите, госпожа, — Саманта всхлипнула, торопливо вытерла глаза. На её губах блуждала робкая улыбка, и вся она прислушивалась к новой жизни в себе. — Я пойду. Простите за беспокойство.

Женщина встала, вежливо поклонилась, забыв про деньги, и вышла из шатра.

— Спасибо, господин, — донеслось до меня. — Спасибо.

— Не за что, Саманта, — невинным тоном отозвался этот глашатай судьбы. — Удачи тебе.

Не сдержав любопытства, я выглянула наружу. Женщина удалялась по дороге к городу, а Шут невозмутимо любовался бегущими по небу облаками.

Плащ я взяла удачно. К вечеру может дождь пойти.

А тошнота совсем прошла… Даже есть захотелось. Вот и хорошо.

Значит, я просто разволновалась слишком. Вот и всё.

— Джастер, — я намеревалась выяснить истину, — ты её знаешь? Что это вообще было?

Шут легко поднялся на ноги, и поднял плащ.

— Она тут вчера полдня кругами ходила, зайти не решалась. Конечно, я слышал, как её зовут. Ну, что, собирайся, ведьма. Провожу тебя обратно.

— А ты чем займёшься? — я бросила серебро в кошель, вытащила покрывало и подушки из шатра. Больше собирать мне нечего.

— Пойдёшь за книгами?

Сидеть в «Гусе» в одиночестве полдня, дожидаясь возвращения Шута, совсем не хотелось. Лучше снова с ним в этот переулок прогуляюсь. Но улыбаться этому архивариусу больше не буду.

Не хочу снова с Джастером из-за такой ерунды ссориться.

— Вечером зайду. Сначала кузницу найти надо, сделать кое-что.

— Что-то с… твоим оружием? — Я испуганно покосилась на Живой меч.

— Нет, с ним всё в порядке. — Воин собирал шатёр, пока я отряхивала от прилипшего мусора подушки и покрывало. — Так, мелочи небольшие.

Если Шут хотел окончательно разжечь моё любопытство, ему это удалось.

— Можно с тобой? А потом вечером вместе книги заберём?

— Это надолго, ведьма. И ты мне там будешь мешать.

Честно и прямо. Как всегда…

— Но хотя бы дойти до кузницы с тобой я могу? Это далеко?

— Нет, недалеко. — Джастер убрал шатёр в свою бездонную торбу следом за подушками и покрывалом. — Вон они, отдельно от остальных рядов стоят.

— Тогда я тебя провожу и погуляю по ярмарке, пока ты занимаешься своими мелочами. — Я решительно поправила свою сумку на плече. — Ты не против?

— Хорошо, — неожиданно легко согласился воин. — Тебя уже успели узнать здесь, так что неприятностей быть не должно. Но для начала перекусим.

С этими словами он направился в сторону ярмарки, из-под руки высматривая торговцев пирожками.

Кузницы действительно стояли особняком от остальных рядов, расположившись ближе к реке, между городской стеной и ярмаркой по левую сторону от дороги, ведущей в Кронтуш. Каждая была отгорожена от соседей стеной из обожженных глиняных кирпичей и имела двор, куда могла без помех заехать телега. На ночь каждое хозяйство надёжно закрывалось прочными воротами из тёмного дерева, днём распахнутыми настежь.

Готовый товар, от гвоздей, инструмента и домашней утвари до оружия и доспехов, продавался в ярмарочных лавках помощниками или членами семьи кузнеца. Сами же хозяева оставались у горна и работали наряду с подмастерьями.

Здесь стоял жар, звон молотов и шум от зычных голосов. Подъезжали телеги, загружали готовый товар, привозили колеса на оковку и приносили вещи в починку. Отдельно в двух кузнях подковывали коней.

Жизнь здесь кипела, как и по всей ярмарке.

Джастер шёл вдоль кузниц, высматривая неведомо что. На нас косились, кто-то здоровался, кто-то спешил мимо, торопясь по делам. Я вежливо кивала в ответ, старательно поддерживая вид серьёзной ведьмы.

Шут остановился возле кузницы, во дворе которой было свалено в кучи старое и ржавое оружие. Двое молодых подмастерьев, разбиравших одну из куч, переглянулись, и один из них поспешил в кузницу, а второй с боязливым любопытством смотрел, как мы заходим во двор.

— Что угодно госпоже ведьме?

Кузнец в кожаном фартуке, невысокий, но кряжистый, как дуб, вышел навстречу и с прищуром окинул нас взглядом. Короткая тёмная борода в подпалинах, а руки, покрытые следами ожогов, — толщиной с мою талию. Подмастерья за его спиной воспользовались случаем бросить работу и с любопытством уставились на необычных посетителей.

— Кузню твою до вечера одолжить хочу, — выступил вперёд Джастер. — Поправить кое-что нужно.

Косматые брови кузнеца удивленно приподнялись от такой наглой просьбы.

— Кузню мою одолжить? — и без того красное от горна лицо наливалось кровью и темнело на глазах.

— Ага, — обезоруживающе улыбнулся Шут, ничуть не обращая внимания на гнев кузнеца. — Я гляжу, она у тебя добрая, в хороших руках. Лучше во всей округе не найдёшь.

— Гкхм, — смущённо поперхнулся довольный кузнец возражениями, горделиво поглядывая по сторонам: кто из соседей слышал похвалу?

— И что же господин поправить хочет?

— Да так, по мелочи, — Джастер снова улыбнулся. — За простой не переживай, не потеряешь.

На раскрытой ладони появился «бутон», тут же перекочевавший в широкую лапищу заметно подобревшего кузнеца. За такие деньги он мог и три дня не работать.

— До вечера, значится?

— Угу, — кивнул Джастер. — Вот как солнце до леса опустится, так и приходи.

Но кузнец так просто сдаваться не собирался.

— Может, помочь чем, господин? Я сам могу, или вот кого из помощников оставить?

— Выпейте лучше за здоровье госпожи Яниги, — Шут сложил вещи у входа в кузницу, скинул рубаху и надел кожаный фартук одного из подмастерьев. — Сюда только не ходите.

Кузнец невнятно хмыкнул от такого недвусмысленного посыла, но кивнул подмастерьям, довольно переглядывавшимся в предвкушении дармовой выпивки.

— До вечера, значится, господин! — кузнец решил оставить последнее слово за собой.

— До вечера, госпожа Янига, — коротко бросил Шут, подходя к створке ворот, и мне ничего не оставалось, как выйти на улицу следом за кузнецом и подмастерьями.

Ворота за нашими спинами закрылись сами, но мужчины, возбужденные из-за неожиданного отдыха и предстоящего веселья, этого даже не заметили.

Гулять до назначенного срока по ярмарочным рядам в одиночестве оказалось утомительно. Хотя я вдоволь налюбовалась платьями, тканями, украшениями и разным другим товаром, но отсутствие Джастера чувствовалось очень сильно.

Дело было даже не в том, что без него я чувствовала себя немного не по себе. Шут словно отталкивал от себя людей. Вокруг него как будто была невидимая граница, пересекать которую совсем не хотелось.

Меня же в ярмарочной толчее не замечали: рыжие волосы не редкость, а чёрное платье под зелёным плащом ещё разглядеть надо.

Конечно, когда толкавшие или грубившие понимали, что я не просто городская девица, а ведьма, они извинялись, но мне от этого было не легче. К тому же приходилось тщательно следить за сумкой, в которой была сегодняшняя выручка золотом и серебром. Мне совсем не хотелось быть обворованной в царящей вокруг толчее и кутерьме.

И потому я с нарастающим нетерпением поглядывала на катившееся по небу солнце, поджидая назначенное время.

Бегущие по небу облака хотя и укрывали ярмарку своей тенью, но дождя не приносили. Я опасалась, что они скроют солнце, и решила отправиться к кузнице пораньше.

Лучше там подожду, чем задержусь и Джастер будет на меня сердиться.

Когда я подошла к кузнице, стало ясно, что Шут ещё там.

Одна половинка ворот была приоткрыта, и перед ней собралась целая толпа. Из трубы кузницы вырывались искры и пламя, а сквозь гул огня и звонкие удары молота доносился сильный и уверенный голос. Слов было не разобрать, но по напевному речитативу это могло быть как песня, так и заклинание.

Даже в соседних кузнях бросили работу и пришли поглазеть на невиданное диво. При виде меня любопытные расступились, и я зашла во двор, проскользнув в приоткрытую створку.

Во дворе, задрав голову и приоткрыв рот, стоял хозяин с подмастерьями. От всей троицы шёл заметный винный дух: значит, последовали совету выпить за здоровье…

Сама кузня была заперта изнутри.

— Во даёт, — один из подмастерьев вытирал лоб: от кузницы исходил ощутимый жар. — Чой-то за слова такие, и не разобрать даже? Колдует он там, что ли?

— Придержи язык, чушка, — хмуро приструнил его кузнец, заметивший моё присутствие. — Тыщу лет уж колдунов нету! Дело парень делает. Это вы малохольные, духу так бить нету.

— Синий, синий огонь-то! — второй подмастерье ткнул пальцем вверх. — Во, видали?! А теперь зелень! Колдует же!

— А ну цыц! — кузнец отвесил болтуну крепкий подзатыльник. — Не волшба это. Слыхал я от деда, а он от своего деда, что в древности в цветном пламени клинки особые ковали. Крепкие и остроты необыкновенной. Цены им не было, только короли такими владели. А как боги наш мир покинули, так и секрет тот утерялся. Кто ежели и помнит, не откроет. Не думал, что сам такое увижу… Верно я молвлю, госпожа?

В ответ я сложила руки на груди и промолчала с многозначительным видом. Сказать мне всё равно было нечего, да и не нужно.

За моей спиной за воротами пополз тихий шепоток, а я подумала о том, что всего за несколько дней ведьма Янига и её «пёс» успели обрасти самыми разными слухами, к которым только что добавился новый.

Подмастерья замолчали, косясь на пышущую жаром кузню с уважением и страхом. Даже мне стало немного не по себе.

Джастер был полон тайн и загадок.

Солнце коснулось макушек леса на том берегу, когда удары молота стихли, а из трубы перестали вырываться языки пламени. Джастер распахнул дверь, на почерневшем от копоти лице сияла улыбка, голубые глаза светились от удовольствия. В руке, защищенной толстой кожаной рукавицей, горел алым огнём раскалённый меч.

Кузнец с подмастерьями отступили к воротам, и я невольно тоже сделала несколько шагов назад, в то время как любопытные как раз осадили щель, пытаясь разглядеть, что тут происходит.

Не обращая внимания на собравшихся, Шут остановился посреди двора и поднял вверх клинок, наверно только вытащенный из горна. Стремительный взмах — и воздух низко загудел. Затем вишнёвая полоса раскалённого металла в руках воина слилась в сплошную бледнеющую завесу, а низкий звук перешёл в тонкий пронзительный свист. И только когда свист стал едва слышен, движения Шута замедлились, и он опустил вниз серый невзрачный клинок.

Где-то за моей спиной тихо ахнули. Кузнец провёл рукой по лицу, словно смывая наваждение.

— Ну вот, — Джастер придирчиво осмотрел результат и щёлкнул по мечу ногтем. Ответом был чистый мелодичный звук. — Хорошо…

Воин кивнул сам себе и только теперь обратил внимание на нас. Выглядел он очень довольным, а голубые глаза смеялись.

Кузнец с подмастерьями не сводили взгляда с оружия, а я смотрела на Шута и думала, что ещё никогда не видела его настолько… живым и красивым. Как в пасмурный и хмурый день, когда вдруг свинцовые тучи расходятся, чтобы напомнить о чистом небе и солнце, которые скрыты за ними…

— Хорошая кузня у тебя. Возвращаю, как было. — Джастер с улыбкой положил серый клинок возле своих вещей, прикрытых чёрным плащом, стянул фартук, забросив его на дверь, и склонился над бочкой с водой, отмывая с себя копоть.

И всё больше становился похожим на себя обычного.

Зрители за воротами начали расходиться, понимая, что представление окончено. Какие слухи поползут по Кронтушу теперь — я решила не думать.

Всё равно завтра утром мы отсюда уходим.

Кузнец же, не отрывая жадного взгляда от меча Джастера, шагнул вперёд, а подмастерья тенью повторили за ним.

— Ножны бы ему… — Шут умылся и натягивал рубаху, словно не замечая того, как дрогнули руки кузнеца в желании взять чудо-клинок. — Оружие делать люблю, а ножны — лениво.

— Я… — кузнец с трудом оторвал взгляд от меча и посмотрел на его создателя. — Я могу сделать господин. Оставьте на денёк, самым лучшим образом ножны сработаю!

— Я б оставил, да какой я тогда «пёс» — без оружия? — Джастер не повёлся на эту уловку. — Вот если готовые подберёшь — возьму.

Кузнец заметно скис, понимая, что попытка заполучить чудесный клинок не удалась, но отказываться от денег всё же не стал и кивнул подмастерьям:

— Тащите, что готовое есть. Пусть господин посмотрит.

Пока он отдавал распоряжения, Шут успел собраться и даже плащ надел.

Примерка ножен затянулась надолго. Джастер отвергал и простые, и узорчатые, дорогие и не очень. Подмастерья начали тихо ворчать, да и сам кузнец зыркал недобро, но Шут игнорировал их недовольство.

— Всё показал, господин, — на второй дюжине кузнец не выдержал. — Нету боле.

— Есть, я слышу, — поморщился воин, чуть наклонив голову, словно на самом деле к чему-то прислушивался.

Кузнец не нашёлся, что ответить на такое заявление, а Джастер уже подошёл к куче старого железа, сваленного в углу двора, и попинал его ногой.

— То ж барахло негодное, господин! — едва ли не взвыл кузнец, пока Шут вытягивал из-под гнутых кос, рубленых кусков колёсных ободов и неумелых поковок подмастерьев потрёпанные ножны. — К делу не приспособить и выкинуть жалко!

— Вот видишь, как хорошо сложилось. — Джастер оглядел неказистого найдёныша и с тихим шелестом вложил клинок в ножны. Меч в них вошёл как в родные. — И во дворе чище, и тебе заботы меньше, и мне нужное нашлось. Идёмте, госпожа Янига.

Он направился к воротам, и я была готова пойти за ним, решив придержать все вопросы, пока мы не доберемся до трактира.

— Эй, а деньги?! — один из подмастерьев подбежал и дёрнул Шута за рукав.

Я не успела даже рта раскрыть, чтобы возмутиться, потому что наглец уже висел над землёй, в ужасе дёргая ногами и вцепившись в сжимавшее горло пальцы.

— Говорят, в старину, до Великой войны, мастера древности знали один любопытный способ закалки.

Голос Джастера был сух и холоден, глаза знакомо потемнели, а лицо стало знакомой маской хладнокровного воина. Держать подмастерье за шею ему труда не составляло. В другой руке Шут держал меч в ножнах, почему-то не повесив его на пояс.

Подмастерье снова задёргался, едва скобля носками башмаков по земле, но ни его приятель, ни сам кузнец не осмелились вмешаться: они прекрасно понимали, что мечом загадочный «господин» владел ещё лучше, чем кузнечным молотом.

— Так вот, — Джастер не нуждался в ответе. — Они считали, что самые лучшие мечи получались, когда их остужали в теле живого человека. Раскалённый клинок медленно погружали в живот и дальше, до самого горла. И давали остыть. Само собой, жертва умирала в страшных мучениях, но хорошее оружие этого стоит, правда? Только повторить надо не меньше трёх раз.

Подмастерье смертельно побледнел, прекрасно поняв намёк, и задёргался ещё сильнее, тщетно пытаясь освободиться от железной хватки. Трезвел он прямо на глазах.

— Я вот подумал, — ледяной взгляд прямо в глаза бедняге. — А может, попробовать? Горн ещё горит, вас здесь как раз трое. Что скажешь? Будешь у моего меча первым?

И я вдруг поняла, что воин совсем не шутит и не пугает. Это было другое состояние его гнева, холодное и беспощадное, как сама смерть. Я видела такое впервые, но нутром чуяла: он действительно на грани того, чтобы убить этих троих, жадных до чужого добра. И никто ему не помешает.

Хоть весь город, хоть весь мир…

Но я не могла этого допустить. Сглупил этот бездельник по пьяни, не убивать же за это? Хватит уже ссор и драк!

— Джастер, не надо, — я осторожно и мягко положила ладонь на руку с мечом, нутром чуя, что приказывать ему, изображая «госпожу», сейчас точно нельзя. — Он всё понял. Отпусти его и пойдём.

Белый, как мука, подмастерье скосил на меня полный ужаса взгляд и отчаянно захрипел, пытаясь подтвердить, что всё осознал.

— Н-не надо, господин, пощади дурака! — Кузнец бросился на колени, окончательно поняв, что связался не с тем. Глядя на происходящее, второй подмастерье молча шлёпнулся рядом со своим наставником.

— Глупый он ишчо, как чушка неотёсанная! Прости дурака, господин!

— Угу, я так и понял, — мрачный Шут разжал пальцы, и подмастерье упал на землю.

Схватившись одной рукой за горло, где чётко отпечаталась пятерня воина, кашляя и хрипя, парень торопливо отполз подальше от страшного «господина».

— Учи их лучше, — Джастер холодно посмотрел на кузнеца. — Жадность, она, знаешь ли, до добра не доводит. И сильно жизнь укорачивает.

Толстую створку ворот воин распахнул с такой силой, что она едва не слетела с петель.

Шёл же он, с таким видом держа в руке ножны с мечом, что люди перед ним просто разбегались. Даже со спины было понятно, что к Шуту сейчас лучше не подходить.

Я же шла следом, стараясь сохранять невозмутимость госпожи ведьмы, и не думать про испуганные и косые взгляды, которые бросали нам вслед.

И когда толкают со всех сторон — плохо, и когда шарахаются как от чудища — тоже не слишком приятно…

— Джастер… Мы пойдём за книгами? — я осмелилась заговорить, когда воин свернул с дороги и остановился у городской стены, не слишком далеко от ворот, только сейчас прилаживая ножны с мечом на пояс. — Ты успокоился?

— Да, — буркнул Шут. — Почти.

Я облегчённо вздохнула.

— Ты меня напугал. Я думала, ты его убьёшь.

В ответ он неопределенно повёл плечом и снова хмуро буркнул:

— Спасибо, ведьма.

От этой неожиданной благодарности внутри вдруг поднялась такая волна радости и нежности, что я едва сдержала счастливую улыбку и желание обнять Джастера на глазах идущих мимо горожан. Как же приятно, что он не сердится за моё вмешательство…

Настроение у меня заметно поднялось. И только теперь я поняла, что меч в ножнах, с которым возился Шут, — это не Живой меч!

— Джастер… А где твой…

Вместо ответа он немного наклонился, и под расправившимся на спине плащом показался знакомый контур Живого меча, занявшего место фламберга. Джастер выпрямился и складки плаща снова скрыли оружие.

Но тогда получается, что…

— Подожди, а зачем тебе ещё меч? У тебя же два есть!

— Так он не для меня, — Шут даже бровью не повёл, проверяя, как держатся ножны на поясе. — Он для тебя.

— Для ме… Что?!

— Я обещал научить тебя сражаться, — Джастер едва заметно усмехнулся, глядя на моё изумлённое лицо. — Вот и будешь учиться сразу с хорошим оружием. Или ты забыла?

Забыла… С момента нашего договора столько всего случилось, что я про это совершенно забыла.

— Так ты у нас ещё и кузнец, выходит? — Мне не хотелось показывать свою растерянность, и я сердито нахмурилась.

Кто-то из горожан, идущих в город, покосился в нашу сторону, но говорили мы тихо, а судя по тому, что Шут стоял, опустив голову, а я хмурилась, издалека вполне можно было решить, что ведьма отчитывает своего «пса».

— Я не…

— Что? Такой же не кузнец, как не менестрель, не волшебник, не лекарь, и ещё скажи, не наёмник?

— Я умею делать оружие, ведьма, но это всё. — Джастер смотрел на меня с усмешкой. — Гвоздь какой, может, ещё скую, а подкову уже нет. Извини, что разочаровал.

Мне оставалось только смириться с очередной колкостью.

— А что ты ещё умеешь?

Джастер хмыкнул и положил ладонь на тонкую рукоять нового меча.

— Так, по мелочи кое-что, что в дороге может пригодиться. Одежду-обувь подлатать, царапину подлечить, еду сготовить. Вот и всё. Ну что, идём? Или у тебя ещё вопросы?

Я только вздохнула, глядя на него исподлобья. Всё складно со всех сторон получалось, только его волшебство никуда не вписывалось.

— Джастер, а это правда, что ты им сказал?

— Что именно? — Шут приподнял бровь. — Про жадность? Правда, конечно. Любого разбойника спроси.

— Нет, — я покачала головой, скрывая улыбку от его шутки. — Про то, что ты рассказывал? Что меч в живого человека…

— Понятия не имею, — он равнодушно пожал плечами. — Я ж не мастер древности. Может, и было. Люди иногда творят такое, что демонам от зависти удавиться впору.

Я помолчала, не зная, что ответить на это, а Шут спокойно оглянулся в сторону ворот.

— Пошли уже, надо ещё книги забрать, собраться и выспаться. Выходим завтра на рассвете.

— Так рано? — Я пошла к воротам, стараясь не оглядываться на идущего следом воина.

— А ты что, здесь жить собралась?

Я покачала головой. Конечно, заявили мы с Джастером здесь о себе очень громко, и Кронтуш поразил меня красотой, размерами, многолюдностью и ярмаркой, но…

— Ты опять скажешь, что я деревенская девчонка… — я грустно улыбнулась на его молчание. — Только, пожалуй, для меня это слишком большой город.

— А может, слишком маленький, — негромко ответил Шут. — Ты ещё много не видела, Янига.

Переулок Кривой Ивы встретил нас любопытными носами, торчащими из всех окон. При нашем приближении носы отрывались от стекла и окна задёргивались занавесками, но я всё равно чувствовала любопытные, опасливые и восторженные взгляды. Даже казалось, что я слышу, как перешёптываются невидимые наблюдатели.

— Чего они так смотрят? — я тихо обратилась к Джастеру, идущему следом за мной.

Мне хотелось закутаться в плащ и спрятаться в тень, чтобы стать как можно незаметнее. Но приходилось идти по переулку на виду этих домашних соглядатаев с гордо поднятой головой.

— Это люди, — негромко фыркнул он. — А ты теперь известная на весь Кронтуш ведьма. Чего ты хотела? Привыкай.

Я только вздохнула, признавая его правоту. Конечно, я мечтала стать известной ведьмой, не хуже Холиссы, но не думала, что это может оказаться… Не очень приятно.

В доме книжника горел свет. Хотя вчерашнего сторожа видно не было, Джастер не стал заходить во двор, а громко постучал в калитку.

— Иду-иду, госпожа ведьма! — Дверь распахнулась, и показалась женщина в возрасте, одетая в коричневое платье, белый передник и белый чепец.

Видимо, та самая госпожа Гвитлоу, о которой говорил архивариус.

Женщина торопливо зашаркала деревянными башмаками по дорожке. Доброе и круглое лицо напоминало загаром и румянцем печёное яблоко. Подойдя ближе, она посмотрела на меня и всплеснула руками.

— Ох ты, батюшки… Как вы на неё похожи… Только моя девочка была чёрненькой, а глазки синенькими…

— Госпожа Янига пришла навестить господина Эрдорика и забрать покупки, — спокойно огласил Джастер цель нашего визита, беззастенчиво прерывая очередной виток воспоминаний о несчастной судьбе хозяина дома.

— Конечно, входите, входите!

Женщина открыла калитку, запуская нас во двор. Из-за угла дома показался вчерашний пёс, но, увидев, что всё в порядке, лениво лёг у забора, почесав за ухом.

— Древние боги, как хорошо, что вы пришли, госпожа ведьма! И вы, господин! — Госпожа Гвитлоу замерла на пороге и, снова всплеснув руками, смотрела на нас как на спасителей. — Пойдёмте скорей! Он совсем меня не слушает!

— Кто? — я удивлённо смотрела на неё.

— Господин Эрдорик, конечно же! — женщина вздохнула. — Так и рвётся встать с постели, говорит, что у него перед вами долг…

— Кто там, госпожа Гвитлоу? — отозвался из глубины дома книжник. — Абрациус?

— Нет, это ваши спасители! — ответила женщина и тут же кинулась на голос. — И не смейте вставать! Вам нельзя вставать! Я запрещаю вам вставать! Вы слышите, господин Эрдорик?

Я посмотрела на Шута и поразилась неожиданной мягкой улыбке, тенью играющей на поджатых губах. Даже серые глаза потеплели и, казалось, искрились весёлыми огоньками.

— Идёмте, госпожа. — Джастер тут же стёр улыбку с лица, снова становясь ведьминым «псом». — Прошу.

Я только вздохнула, понимая, что на людях так будет всегда. Ведьма и её «пёс».

А ведь всего несколько дней назад мне хотелось, чтобы Джастер так себя вёл постоянно…

Ох, Янига, сама-то знаешь, что хочешь?

Признаться, после беспорядка у архивариуса и заброшенного заднего двора я ожидала увидеть в доме книжника нечто подобное хаосу. Но, к моему удивлению, здесь царил порядок. Причём не столько наведённый госпожой Гвинтлоу, сколько установленный самим хозяином дома.

В центре гостиной стоял большой стол, гладко отполированный за годы службы, и несколько стульев вокруг него. Перед камином красовалось кресло, накрытое пестрым шерстяным покрывалом. Наверняка там любил коротать вечера хозяин дома. Вдоль одной стены возвышались полки, на которых аккуратно были расставлены книги и лежали свитки.

Я невольно загляделась на эту невидаль. Никогда не думала, что книг может быть… так много.

— Наших здесь нет, — тихо сказал Джастер. — Они редкие и наверняка хранятся в тайнике. А собрание у него неплохое…

Спросить, откуда он это знает, я не успела.

— Прошу, прошу сюда, госпожа ведьма, и вас, господин!

Одна из занавесей, служивших здесь вместо дверей, откинулась в сторону, и госпожа Гвитлоу позвала нас за собой.

— Вы уж не обессудьте, госпожа, — женщина негромко стучала деревянными башмаками по полу коридора. — Сами понимаете, господин Эрдорик в постели и принять вас, как положено, не может…

— Не волнуйтесь, — я успокаивающе ей улыбнулась. — Всё в порядке.

Госпожа Гвитлоу только вздохнула и отодвинула очередную занавесь, пропуская нас в спальню книжника.

— Добрый вечер, госпожа ведьма! — книжник с приветливой улыбкой попытался приподняться, но тут же был остановлен властной ладонью Шута, положенной на одеяло. — И вам, юноша…

— Добрый вечер, господин Эрдорик, — я улыбнулась в ответ, а Джастер молча кивнул. — Как вы себя чувствуете?

— Благодаря вашему охраннику — я жив, госпожа, — книжник печально улыбнулся. — И сожалею, что не встретил вас раньше, юноша.

— Всё случается тогда, когда случается.

Шут подвинул мне стул от маленького столика, предлагая сесть. Сам он остался стоять за моей спиной, как и положено «псу».

— Не стоит сожалеть о том, чего не случилось.

— Может, вы и правы, юноша, — господин Эрдорик все же печально улыбался. — Я не стану с вами спорить. Вы ещё молоды и не теряли близких.

Ох, нет… Только не это напоминание! Он же только после кузнеца успокоился!

— Джастер! — я поспешно посмотрела на Шута, сохранявшего каменное выражение лица. — Ты посмотришь, как заживает рана господина Эрдорика?

— Если ему будет угодно, — невозмутимо ответил воин, ничуть не успокоив моих подозрений.

— Буду благодарен вам, юноша, — книжник кивнул. — После вашего вмешательства я вам доверяю больше, чем лекарю.

— Госпожа ведьма, — раздался громкий шёпот, занавесь приоткрылась, и меня поманила знакомая рука. — Позволите вас?

— Я отойду поговорить с госпожой Гвитлоу, — я вежливо улыбнулась, понимая, что одно дело — срочная помощь раненому, и совсем другое — присутствовать на таком лечебном осмотре. Я не лекарь и не целительница всё-таки.

Предлог покинуть комнату был очень кстати.

— Конечно, госпожа Янига, — ответил книжник, а Джастер подошёл к его кровати, и хозяин дома откинул одеяло, оставаясь в нижней рубахе.

Я только вздохнула и вышла из спальни.

— Госпожа ведьма, — женщина поджидала меня возле гостиной и смущённо сжимала руки. — У меня к вам будет одна просьба.

— Конечно, — я улыбнулась, гадая, чем могу помочь этой женщине. Явно она не зелий у меня купить хочет…

— Вы… вы не могли бы сказать Рику… господину Эрдорику, конечно же, — тут же поправилась она, — что ему необходим постоянный уход. Хотя бы до тех пор, пока лекарь не разрешит вставать. Вы спасли ему жизнь, он вас послушает! Понимаете, я очень переживаю за него. После того несчастья он… он очень сдал, бедняжка. Я… я много лет помогала вести хозяйство госпоже Изольде, и их дочка выросла у меня на глазах… После их гибели он… он очень замкнулся в себе. Долго никуда не выходил, и только необходимость заставила его снова вернуться к делам. Я предлагала ему помощь, но он согласился только, чтобы я приходила раз в неделю убираться и готовить…

Женщина промокнула уголки глаз краем передника.

— Понимаете, госпожа… Рик… он очень дорог мне. Понимаете? Они стали моей семьей, госпожа… Конечно, он не знает об этом, и… простите…

Госпожа Гвинтлоу вытирала передником слёзы, а я ошеломлённо молчала от такой откровенности, чувствуя, как внутри всё холодеет от какого-то глубинного понимания. Можно подумать, я про саму себя сейчас слушаю…

— Вы не подумайте дурного, госпожа! — женщина с испугом обхватила мою руку ладонями. — Я ни на что не претендую! Я хочу только заботиться о нём! Мне этого довольно…

— Я… я поняла, — с натянутой улыбкой я потянула руку к себе и госпожа Гвинтлоу разжала ладони. — Я… я скажу ему.

— Благодарю, госпожа! — женщина в порыве чувств снова схватила мою ладонь и благодарно прижала к горячему и мокрому от слёз лицу. — Вы — сама доброта!

Успокоив разволновавшуюся госпожу Гвинтлоу и отправив её на кухню готовить ужин, я потёрла лицо ладонями, стараясь прийти в себя от всей этой истории.

Забытые боги… Неужели Джастер улыбался по этой причине? Сразу понял, что эта служанка неравнодушна к книжнику, но… отнёсся к этому тепло? Я ведь не ошиблась? Ему понравилось это…

Только вот к моим чувствам Шут холоден. Он — не ослеплённый горем книжник. Он — знает, что нравится мне и что я хочу быть с ним.

Но ему это не нужно. Его интересует только одна женщина.

А я нужна, чтобы от драк со всеми подряд удерживать…

Вздохнув, я постаралась взять себя в руки. Как бы там ни было, а я пообещала помочь. И ему, и этой милой женщине. А ведьмы обещаниями не разбрасываются.

Значит, сделаю всё, что в моих силах.

Подойдя к спальне, я услышала голоса и остановилась, прислушиваясь. Без меня мужчины беседовали на равных.

— Вам порезали не сухожилия, а мышцы. Они неправильно срослись, поэтому вам тяжело ходить. Сколько вы лежали без помощи, пока вас не нашли?

— Трое суток, как мне рассказывали. Но откуда вы…

— Я вижу по этим рубцам. Вам бы найти хорошего целителя, который не побоится убрать рубцы, чтобы восстановились мышцы. Бегать не будете, но ходить быстрее — вполне.

— Где же вы видели таких целителей, юноша? — негромко и с болью рассмеялся книжник. — Лекарь сказал, что…

— В Сурайе есть целители. Когда соберетёсь туда за книгами, навестите Алинсанннах. Там спросите баллу Вашртави. И послушайте, что он вам скажет.

— Вы… Вы понимаете, что сейчас сказали?

— Прекрасно понимаю. Я оставил вам мазь, вы можете смазывать и эти рубцы тоже. Конечно, не исцелитесь, но боль она снимает.

— Вы учились у этого… баллу?

— Баллу Вашртави. Нет, я не лекарь и не целитель. Я просто видел тех, кого он исцелил.

— Вы очень интересный «пёс», юноша. Для простого наёмника вы необычно образованны. Вы родом из Сурайи?

— Вы ошибаетесь, господин Эрдорик. Я обычный бродяга и наёмник и знаю только то, что может помочь в моём ремесле. Когда госпожа Янига не будет нуждаться в моих услугах, я отправлюсь дальше.

Я только усмехнулась и покачала головой. Шут оставался верен себе и не собирался открывать своих тайн никому.

Вполне подходящий момент мне вернуться.

— Джастер, вы закончили?

Я не собиралась нарушать правила приличия без всякой необходимости.

— Да, госпожа, — спокойно отозвался Шут. — Я осмотрел рану.

Вздохнув, я постаралась придать лицу невозмутимое выражение и вошла в спальню.

Книжник снова был укрыт одеялом до шеи, и я села на стул, за которым с видом статуи стоял Шут.

— Господин Эрдорик… — начала я, но книжник выпростал из-под одеяла руку, останавливая меня.

— Я помню про ваши книги, госпожа, — он слабо улыбнулся. — Абрациус доставит их вам сегодня.

Сдержанное неудовольствие Джастера я почувствовала даже спиной.

— Вы не сердитесь на меня, госпожа, — улыбка книжника стала немного виноватой. — Он очень хотел отблагодарить вас за вчерашнее и долго упрашивал меня разрешить оказать вам эту услугу…

Мне оставалось только кивнуть, досадуя про себя.

Ох, чую, Джастер мне выскажет опять… Второй раз за этими книгами приходим, а всё никак не забрать!

Да ещё и архивариус сам принесёт…

Доулыбалась, Янига, молодец…

— Хорошо, господин Эрдорик, — я сдержанно улыбнулась. — Плату оставить вам или передать господину Абрациусу?

— Вы мне спасли жизнь, госпожа, — улыбнулся книжник. — Считайте это моим ответным подарком вам и вам, юноша.

— Благодарю, — негромко отозвался Шут, давая мне время прийти в себя от такой щедрости. — Но позвольте спросить: книги сейчас у вас?

Книжник нахмурился, а я посмотрела на невозмутимого воина.

— Что ты имеешь в виду, Джастер?

— Мне не нравится, что вчера, когда мы договаривались забрать книги, какие-то бандиты напали на вас. И я не хочу услышать о смерти господина младшего архивариуса и краже книг завтра утром или сегодня вечером.

А ведь верно… Если это такие ценные книги, архивариуса за них вполне могут убить, ведь скоро стемнеет, а он совсем не производит впечатление человека, способного за себя постоять. Да и вон как щурился вчера в сумерках…

С книгами или без — он лёгкая добыча для ночных грабителей.

Книжник задумчиво погладил бороду и внезапно решительно махнул рукой.

— Помяни меня Древние боги, но вы правы, юноша. Абрациус, конечно, расстроится, но в ваших руках книги будут в большей безопасности. Госпожа Гвинтлоу! — громко позвал он.

— Иду, иду, господин Эрдорик! — почти сразу откликнулась женщина, а затем в коридоре раздался стук башмаков.

— Вы звали меня, господин Эрдорик? — она заглянула в комнату. Но первый взгляд женщины был обращён не к её Рику, а ко мне: сказала или нет?

Я уверенно улыбнулась в ответ. Скажу. Обязательно скажу.

И только пусть попробует не послушаться.

— Госпожа Гвинтлоу, прошу вас, принесите книги, которые должен забрать сегодня Абарциус. Они в комнате…

— Да, господин Эндорик, — женщина кивнула, не дослушав. — Сейчас принесу.

Она скрылась за занавесью, а я решительно обернулась к книжнику.

— Господин Эрдорик, у меня будет к вам небольшая просьба, — я постаралась мило улыбнуться. Если уж я так похожа на его дочь, то почему бы этим не воспользоваться?

— Какая, госпожа? — книжник внимательно смотрел на меня.

— Послушайтесь Джастера и не вставайте с постели, пока вам не разрешит лекарь. Госпожа Гвинтлоу присмотрит в это время за домом, чтобы вы не волновались.

Книжник откинулся на подушки и негромко засмеялся, но тут же схватился за рану рукой.

— Ох… — он вытирал навернувшиеся на глаза слёзы. — Она вам нажаловалась на меня, да, госпожа?

— Она беспокоится о вашем здоровье, и я считаю, что так поступить будет разумно.

Мужчина опустил руку вдоль тела и вздохнул.

— Гвин всегда заботилась обо мне… Всегда была с нами рядом. Знаете, госпожа, мне иногда кажется, что я не достоит такой самоотверженности…

— Она так не считает, господин Эрдорик, — я покосилась в сторону коридора, где снова стучали башмаки. — И будет рада, если вы позволите ей остаться и помогать вам.

Книжник недоверчиво посмотрел на меня, но ничего сказать не успел.

— Вот книги, которые вы просили.

Женщина вошла в спальню, с трудом неся четыре огромных фолианта, каждый толщиной с моё запястье. Сверху эту гору украшала толстая тетрадь из пергамента, в кожаной обложке.

Я услышала за спиной только движение воздуха, а книги уже были у Шута.

— Они прекрасны, — Джастер бережно положил фолианты на столик и быстро просматривал по одному. — Просто великолепны.

— Благодарю, юноша, — книжник довольно улыбнулся. — Приятно встретить настоящего ценителя. А вы что скажете, госпожа?

Я встала со стула и подошла к столику. Книги были переплетены в толстую, тиснёную узорами кожу и закрывались на миниатюрные бронзовые замочки. Тонкие листы исписаны ровным красивым почерком, а уж ярких и разных рисунков здесь… Забытые боги, я никогда такой красоты не видела! Я же сама готова разглядывать это чудо, как маленькая девочка! Понятно теперь, почему Джастер так за них беспокоился… Четыре с половиной «лепестка» — да за такую красоту это всё равно, что даром!

А он их нам просто подарил…

— Это… Это волшебный подарок, господин Эрдорик! — я в совершенном восторге посмотрела на книжника и сначала даже не поняла, в чём дело. — Что с вами? Вам плохо? Вы плачете?

— Всё… всё хорошо, госпожа… — книжник вытирал лицо ладонью, а госпожа Гвинтлоу нежно поглаживала его по другой руке. — Всё хорошо… Я вижу… вижу, что эти книги оказались в достойных руках…

Забытые боги… Мне никогда не было так неловко, потому что никто раньше не смотрел на меня как… как на любимую дочь.

Джастер закрыл фолианты, сложил один на один и взял всю стопку в руки, передав мне только тетрадь, которую я торопливо убрала в свою сумку.

— Нам пора, госпожа, — невозмутимо сказал он. — Скоро стемнеет.

— Да, всё верно, — книжник взял себя в руки и кивнул. — Простите, что так задержал вас, госпожа Янига. Я очень рад знакомству с вами. И с вами, юноша. Если вдруг надумаете оставить службу у госпожи Яниги, приходите. Много платить я вам не смогу, мои дела не слишком хороши, но буду рад…

— Благодарю, господин Эрдорик, — серьёзно ответил Джастер. — Я буду иметь в виду.

И вот эта его неподдельная серьёзность сразу испортила мне настроение.

Потому что напомнила о том, что Шут со мной только до осени.

Госпожа Гвинтлоу проводила нас до двери, но, прежде чем выйти на улицу, Джастер неожиданно взял её ладонь, и я успела заметить только жёлтый блеск мелькнувших монет.

Книги Шут легко удерживал одной рукой.

— Но ведь…

— Тс, — воин приложил палец к её губам, не давая изумлённой женщине сказать даже слово. — Это не за книги. Господин Эрдорик отказался взять плату, и мы с госпожой очень ценим его щедрый дар и не намерены оскорблять такой великодушный поступок деньгами. Но госпоже нужна лампа для чтения. Небольшая. Вот как эта, — Шут указал на висевшую под потолком маленькую старую лампу, которую я даже не видела. — Лавки уже закрыты, а мы уходим из города завтра утром и не успеем купить новую лампу. Поэтому госпожа Янига покупает у вас эту.

С этими словами он протянул руку, легко снял лампу с притолоки и передал мне. Старая, помятая, закопченная… Да ей же цена — три медяка в ярмарочный день…

Потрясённая женщина зажала золото в кулак и переводила ошеломлённый взгляд с Шута на лампу, на меня — и снова по кругу.

— Доброго вечера вам, госпожа, — поклонился Джастер с очаровательной улыбкой, прикрыл стопку книг плащом и, развернувшись, отправился к калитке.

Я последовала за ним, неся в руке старую закопченную лампу и думая о том, что Джастер всё-таки всегда поступает так, как решил сам.

Серый пёс пропустил нас, даже не тявкнув.

Книги Джастер убрал в торбу, пока шёл к калитке. Потому что, выйдя в переулок, он обернулся ко мне уже с пустыми руками и забрал лампу, небрежно бросив её в чёрную бездну своей торбы, которая по-прежнему выглядела полупустой.

Сколько же всего там поместиться может?!

— И зачем она нам?

— Читать, конечно. Она рабочая, просто почистить надо — и всё. — Он спокойно обогнал меня и пошёл впереди. — Лавки уже закрыты, а я про это только сейчас вспомнил.

Я вздохнула, глядя ему в спину. Что-то я сильно сомневаюсь, что он стал вдруг таким забывчивым…

И ведь как серьёзно к предложению отнёсся… Саризуле за золото отказал, а у этого Эрдорика чуть ли не за еду согласился…

Может, в самом деле перезимовать в Кронтуше? Пусть он у книжника поработает, если хочет, пока весна не настанет, а там снова по дорогам вместе пойдём…

Потому что я совершенно не представляла, что должна сделать, чтобы он решил остаться со мной…

— Нужен ребёнок. — внезапно сказал Джастер.

Что?!

— Что?!

Я запнулась от полной неожиданности, но Шут развернулся и подхватил меня под локоть, не дав упасть. Я вцепилась в его руку, чтобы удержаться на ногах, а сердце колотилось, как у зайца.

— Нужен ребёнок, — спокойно повторил он, не обращая внимания на мой ошеломлённый вид. — Смышлёный парнишка, который сможет выполнять мелкие поручения и в будущем стать подмастерьем.

Забытые боги… Вот он о чём… А я-то уж решила, что он…

— Ты хочешь воспитать оруженосца? — Я отцепилась от его руки, выпрямилась и поправляла съехавшую вперёд сумку.

— Нет, — невозмутимо ответил Джастер. — Отправить к этому книжнику.

— Зачем? — я хмуро смотрела под ноги. И чего он так о нём заботится? Книги свои получил, а всё не успокаивается. — Если бы ему был нужен…

— Клин клином вышибают, ведьма. — Воин снова пошёл впереди. — Ему нужна новая семья. Другая, ничем не похожая на прежнюю. Женщина у него есть. Нужен мальчишка.

Вот оно что…

— У Гузара есть племянник, — я вздохнула, понимая, что, кажется, ввязываюсь в очередную историю, которой ведьма не должна заниматься. — Он жаловался, что мальчишка не приспособлен к его делу, и он не знает, куда его пристроить.

— Это который вчера забирал посуду после ужина? — Шут чуть покосился на меня из-за плеча и снова отвернулся, глядя на дорогу. — Пожалуй, подойдёт. Я поговорю с Гузаром, если ты не против.

— Нисколько, — я мрачно вздохнула, потому что настроение испортилось ещё сильнее. — Так ты не спал?

— Дремал, пока он посуду собирал. Потом уснул.

Понятно. Дождался, когда одна неразумная ведьма комнату на ключ закроет, и тогда только уснуть себе позволил. А то вдруг опять обворуют посреди ночи…

Совсем он меня ни во что не ставит. Клин клином…

Я точно ему не такой клин. Хотел бы он себе другую женщину, давно бы завёл.

Ох, Янига, Янига… Что-то плохо у меня с мужиками всё. И не только с Шутом.

Книжник во мне свою дочку увидал, его приятель — свою невесту, даже этот мальчишка Сирт во мне не ведьму видит, а… диковинку какую-то. Гузар… Ну, он просто выгоду свою блюдёт, работа у него такая — всем кланяться… Он и чудище госпожой назовёт, лишь бы деньги платили…

Вот женщины — совсем другое дело. Они во мне настоящую ведьму видят!

Вон как эта Саманта сегодня. С какой тайной просьбой пришла!

Так приятно было, ещё бы не тошнило… Что?! Снова?!

Я зажала рот, чтобы не ахнуть от внезапной догадки и не привлечь внимание Шута.

Забытые боги, неужели я…

Нет, не может быть!

Торопливо найдя взглядом худеющий месяц, мелькавший между крыш на светлом сумеречном небе, я посчитала лунные дни по пальцам и поняла что, кажется, неожиданно оказалась в положении Саманты.

Он… он меня убьёт. Или бросит. Или убьёт и бросит.

Ох… Не убьёт, конечно. Просто бросит.

Забытые боги, ну что я за невезучая ведьма такая!

Мало того, что умудрилась увлечься мужчиной, который ко мне равнодушен, так ещё и ребёнка от него жду…

И почему я сразу про это не подумала?! Увлеклась, как сопливая девчонка, и совсем забыла, что мне Холисса рассказывала! Настойку-то защитную сделать легко совсем, даже заговаривать особо не надо, зато никаких забот из-за детей, люби, кого хочешь, ничего не будет! Холисса сама эту настойку каждый месяц пила…

А я, глупая…

Этой Саманте он такого хорошего наговорил, так и ребёнок не его.

Да и я — не она.

Это ведь он на людях улыбается и шутит да со мной раскланивается, охранника изображая. А на самом деле который день мрачный, как сыч, ходит, не разговаривает почти… Я ему скажу про ребёнка, а он встанет и уйдёт совсем. И так он со мной сколько намучился, а если про это узнает…

Если уж от любимой женщины ушёл, что ему какая-то влюблённая ведьма?

Ему до других женщин вообще дела нет. До сих пор по своей ненаглядной сохнет. Он ведь после того раза в лесу на меня, как на женщину, и не посмотрел ни разу. Даже когда я без одежды перед ним стояла, картинки волшебные разглядывала, не покосился…

Бросит он меня.

Как пить дать, бросит. Всё равно я, как ведьма, ему ничем помочь не могу, а с таким известием и вовсе обузой стану.

И останусь я одна-одинёшенька в этом Кронтуше. Зелье-то нужное я сделаю, не портить же себе такой неожиданностью всю работу, да только Джастера уже не верну.

Ох, тошно-то как…

Нет, не надо ему про это говорить.

Надо зелье изгнания как можно скорее сделать. Только так, чтобы он не узнал.

И всё.

Ведьма любовной магии я или кто, в конце концов?!

Хотя при мысли о зелье снова поднялись тошнота и отвращение, но я постаралась выкинуть всё из головы, чтобы не привлекать внимание идущего впереди воина.

Ставить Шута в известность о своём неожиданном положении я не собиралась.

В этот раз до «Гуся» мы добрались до темноты, и отказываться от купальни я не стала. Мне хотелось побыть одной и немного подумать. Греясь в тёплой воде, я думала, как исхитриться и сделать всё незаметно для Шута. Зелье изгнания в запас не готовилось, его надо использовать как можно скорее после приготовления, так что этим я его не обману. Сделать его «по ошибке», вместо любовного? Хмм… Травы там похожие, мало ли: задумалась, перепутала… Он же вот тоже лампу «забыл» купить…

Нет, не получится. Он меня раскусит, как дитя. И так посмотрит, что я раскаюсь, разревусь и сама ему всё расскажу…

Ох, как же с ним сложно-то всё!

Но главная трудность — даже не зелье тайком сделать. А как раз потом, когда его выпьешь… Это же не запретные дни, когда всё спокойно проходит и объяснять ничего не надо. Это же как рожать на самом деле! Сколько раз я видела, как женщин скручивало от боли и как они потом по полдня или ночи у Холиссы отлёживались, прежде чем на ноги встать могли, а она их травами отпаивала, чтобы кровь остановить…

Нет, чтобы такое проделать, это надо Джастера на целый день куда-то подальше отослать. И наверняка, чтобы не вернулся в самый неожиданный момент…

Только куда я его отослать могу? Да никуда. Он сам меня тогда так пошлёт, что и демонам не снилось…

Это же он в первый день по делам ходил, а завтра уже всё, снова в лес, а там он меня целыми днями опять будет по буеракам водить, травы собирать…

Одна надежда, что снова ночью в лес сбежит… Только и я к тому времени уже на ногах не стою. А тут надо будет успеть и приготовить, и выпить, и в себя прийти, и все следы спрятать…

Нет, не успею.

До следующего города ждать и надеяться, что там комнаты будут разные, и я всё это тайком сделаю?

Можно, но чем меньше срок, тем легче всё проходит. Да и лишние свидетели мне совсем не нужны. А на постоялом дворе всё равно придётся служанок о помощи просить, раз уж я «госпожа»… Да и крови будет много, это тоже так просто даже служанкам не объяснишь…

И тогда точно все наверняка решат, что он мой любовник, а Джастер об этом сразу узнает и разозлится на меня ещё больше, чем за сделанное.

О-ой… И так плохо, и этак нехорошо…

Или…

Может, признаться? Повиниться в глупости, сказать, что сделать хочу…

Вдруг он не уйдёт? Не обрадуется, конечно, посмотрит опять на меня, как на дуру, так это же мелочи! Ну, подумаешь, плечами пожмёт и скажет равнодушно: «Делай, ведьма…» Неприятно, но не смертельно же.

Зато он останется…

Забытые боги… Что же делать-то?!

Под такие нерадостные размышления я выбралась из остывшей воды, оделась и с неохотой отправилась в комнату.

Меньше всего сейчас мне хотелось встречаться с Шутом, потому что я боялась, что он всё поймёт по моему лицу.

Только выбора у меня не было.

Ладно, Янига. Возьми себя в руки и изображай «госпожу ведьму». Всего-то ужин продержаться, а там он к себе уйдёт, и уже легче будет.

Ещё надо вещи собрать все…

Дверь в комнату я открыла почти с невозмутимым видом.

Джастер у накрытого стола заваривал травы, а вот на моей кровати лежало…

— Что это? — я с изумлением показала пальцем на голубое платье, украшенное лентами и кружевами.

— Обещанный подарок от Саризулы, взамен испорченного, — отозвался Шут. — Ты забыла?

Конечно, забыла… Я подошла ближе, разглядывая платье. Красивое, очень красивое. Но… голубое?!

— Я же ведьма… Куда оно мне?

— Можешь продать в другом городе, — равнодушно пожал плечами Джастер. — Всё равно это не твой оттенок.

— Что? — я недоуменно посмотрела на воина. Он сейчас о чём вообще говорит?

— К твоим волосам и глазам этот цвет не подходит. Он красивый, но слишком голубой. Тебе нужен или синий, или зелёный.

— Ведьмы носят чёрное! — я сердито сложила руки на груди. Да что он понимает, что мне подходит, а что нет?! — Чёр-но-е! А не голубое, синее и любое другое!

— Как скажете, госпожа, — невозмутимо ответил Шут, подошёл к кровати и взял платье. — Тогда продадим в другом городе.

— Ты его куда понёс?

— Уберу к себе. В твою торбу всё равно ничего не влезет.

Угу… Зато в его уже целый сундук вещей упихался…

Он скрылся за занавесью и быстро вернулся, неся в руках другой сверток. На этот раз чёрный.

— Вот, держи. Переоденешься завтра.

Я развернула и с трудом узнала своё старое платье. То, в котором отправилась в своё первое путешествие и встретила Джастера. Постиранное и заштопанное, оно выглядело очень… бедно и по-деревенски.

— Мне обязательно это надевать?

— А ты собралась в этом по лесу ходить? — Шут хмуро посмотрел на меня.

Я вздохнула, признавая его правоту. От этой красоты в тех дебрях, где он ходит, одни клочки останутся…

— Не волнуйся, мы выходим с рассветом, никто тебя разглядывать не будет. Плащ запахнёшь, и вообще никто ничего не разглядит. Всё, давай поедим. Дел много ещё.

Настроение снова испортилось. Как я была для него пустым местом, так им и оставалась.

Нет, не надо ему ничего говорить.

Только хуже будет.

Надо как можно скорее зелье делать, а то опять мутить начинает…

Поглощённая мрачными мыслями и построением планов по изготовлению и использованию зелья изгнания так, чтобы про это не узнал Шут, я усилием воли давила очередные волны тошноты и ковырялась в тарелке, не в состоянии нормально поесть.

И только когда Джастер внезапно отодвинул посуду в сторону, я пришла в себя и подняла взгляд на Шута. Даже не заметила, что наш ужин прошёл в полном молчании…

— Что-то случилось, Янига? — он смотрел внимательно и неожиданно мягко. — Ты сама не своя.

Никогда не думала, что может бросить в жар и холод одновременно. Но именно это я сейчас и чувствовала.

— Нет! — я торопливо покачала головой, на мгновение испугавшись, что он всё поймёт по моему лицу. — Всё в порядке! Просто задумалась.

— Хорошо. — Джастер кивнул. — Скажи, ты по-прежнему хочешь помочь мне?

Ох… От неожиданного вопроса мысли заметались в смятении, сердце заколотилось, как у зайца, а щекам стало горячо. Неужели… Неужели он… Он сейчас скажет… А я… сделаю… и тогда он… уйдёт?!

А я… останусь… одна?!… И неважно, с ребёнком или нет…

Нет-нет-нет! Я не хочу, чтобы он ушёл!

— Конечно, — я закивала, нервно улыбаясь и стараясь унять охватившую меня панику. — Очень хочу.

— Тогда у меня к тебе будет просьба. — Джастер мягко улыбнулся, словно не заметив моё состояние. — Обещай, что исполнишь.

Я только кивнула, не в состоянии даже представить, о чём он может меня просить.

— Приворожи меня.