Некрос

III

Они не были постояльцами этой гостиницы – просто заглянули в бар пропустить по стаканчику. Здесь было все понятно, хотя мне, конечно же, хотелось бы думать, ЧТО она появилась тут неслучайно. Моя гостиница была, скорее всего, второсортной по сравнению с тем местом, где жили они. Я представил, что они разместились в одном из тех маленьких, недоступных простым смертным отелей, которые затеряны меж средиземноморских пиний высоко в уступах Лигурийских гор. В таких местах огни, сверкая в ночи, притягивали деньги, а музыка лилась из маленьких дансингов под открытым небом, словно смех небожителей.

Если мой рассказ звучит чересчур поэтично – виной тому она. Выражаясь точнее, та прекрасная девушка, что была вместе с высохшим, сморщенным, как грецкий орех, старикашкой. С одной стороны, мне было искренне жаль его. Но только с одной стороны.

Так вот, если перестать прикидываться и сказать все как есть (на случай, если я до сих пор еще не проговорился), следует признать то, что я безумно желал близости с ней. Более того, состоявшийся между нами диалог давал основания предполагать, что и она не против такого поворота событий. Подобные мысли не давали мне уснуть в ту ночь.

Я пришел на пляж в девять утра и ждал их появления примерно до одиннадцати. Наконец они прибыли! А после… После она вышла из маленькой пляжной кабинки для переодевания… На пляже не было ни одного мужчины, чья голова не повернулась бы в ее сторону по крайней мере дважды. Но в чем, собственно, их можно было упрекнуть? Девушка в таком пляжном костюме заставила бы обернуться даже сфинкса! Было в ней что-то особенное. Зрелая не по годам. Она держалась, как супермодель, а может, как принцесса. Но для кого? Для Карпетеса или же для меня?

Что касается старикана, то он в это утро казался оживленным несколько больше обычного. Он был в измятой льняной паре, а на голове красовалась все та же шляпа. Похоже, что в отличие от меня прошлой ночью старик спал сном невинного младенца. Пока его жена переодевалась, он нетвердой походкой прошел по пляжу, напрямик к тому месту, где в тени большого зонта за столиком расположился я. Старик уселся напротив и, прежде чем появилась Эдриен, заговорил:

– Доброе утро, мистер Коллинз!

– Доброе утро, – ответил я. – Пожалуйста, называйте меня Питер.

– Питер так Питер! – Он кивнул.

Казалось, он запыхался то ли от прогулки, то ли из-за, того, что все его движения были суетливыми. К тому же в его манерах ясно читалось желание немедленно перевести нашу беседу к чему-то более важному.

– Питер, ты сказал, что пробудешь здесь еще один день.

– Совершенно верно, – ответил я, впервые имея возможность изучить своего соперника с такого близкого расстояния. Он сидел, словно садовый гном, половину его согбенного туловища закрывала тень, падавшая от пляжного зонта. – Сегодня – мой последний день в этом раю.

Мой собеседник был похож на вязанку сухого хвороста, на гнилой чернослив и одновременно на маленькое коричневое пугало, а его голос – на шуршание соломы или шелест осенней листвы, гонимой озорным ветром по тенистой тропинке. Живыми были лишь глаза.

Так ты говоришь, в Англии у тебя никого нет и тебя никто не ждет? Ни семьи, ни друзей?

В моем мозгу зазвенели тревожные колокольчики. Настораживала не столько поспешность действий, выдававшей некую пока не понятную мне цель, сколько ярко выраженное стремление к этой цели любой ценой.

– Да, все верно. Я студент-медик. Когда вернусь домой, хочу найти место и начать работать. Больше ничего. Ни связей, ни знакомых.

Он подался вперед всем телом, птичьи глаза сверкнули. Трясущимися клешнями своих дряхлых рук старик потянулся ко мне через стол и…

Тень, источником которой была Эдриен, легла на этот эпицентр нашего взаимодействия. Привставший было Карпетес резким движением занял исходное положение на стуле. Переживаемое им сильнейшее эмоциональное напряжение отразилось на его лице множеством морщинок. Я почувствовал, что мое сердце вот-вот будет готово проломить грудную клетку и вырваться наружу. Немного успокоившись, я поднял на нее свой взгляд. Она стояла спиной к солнцу, так что, кроме силуэта ее фигуры, я практически ничего не мог разглядеть. Однако темное пятно лица девушки было будто прорезано изумрудным сиянием ее глаз.

– А не искупаться ли нам, Питер?

Эдриен повернулась, бросившись бежать по пляжу, и я, конечно же, устремился вслед за ней. Взяв старт раньше меня, она первой очутилась у кромки воды. И только когда мне удалось догнать ее, я вдруг подумал, что, сорвавшись с места, даже не извинился за столь стремительное исчезновение перед ветхим греком. Но лишь окунувшись в воду, я окончательно пришел в себя, вернулся к реальности, успокоился и осознал… Осознал, что ее чудесное тело нежится, практически касаясь моего. Окончательно восстановив дыхание после этого бешеного забега, я в двух словах описал Эдриен диалог с ее мужем. Она же, как ни в чем не бывало, улыбалась, подставляя лицо солнечным лучам.

Дыхание девушки было ровным, и она не торопилась комментировать рассказанное мной.

– Никос мне не муж в полном смысле этого слова, – произнесла Эдриен в итоге, даже не взглянув в мою сторону. – Я всего лишь его компаньонка. Единственной причиной, почему я не призналась в этом вчера, было мое сомнение в том, что тебе это покажется интересным. А что, если ты только лишь хотел узнать, откуда мы родом? Что же до завуалированных угроз в твой адрес, то ничего удивительного в этом нет. Он, может, и не скачет, как мальчик, но зависть не знает старости.

– Нет, – сказал я, – угроз никаких не было, во всяком случае ничего подобного я не заметил. Зависть? Он прекрасно знает, что сегодня последний день моего отпуска. Чего ему бояться? Чему завидовать?

Ее плечи слегка вздрогнули – самую малость, словно от легкой судороги. Она повернулась ко мне лицом. Наши губы разделяло расстояние какой-нибудь пары дюймов. Ее ресницы, как шелковые занавески, закрывали доступ к изумрудным озерам глаз.

– Я совсем юная, Питер. Ты тоже молод и очень привлекателен. Желание твое безмерно! Да и курортные романы вовсе не редкость.

– Я не богат… Мы живем в разных гостиницах… Он уже заподозрил меня… Это просто невозможно…

– Что именно?

Испытав на себе ее абсолютно невинный взгляд, я чувствовал, что нахожусь в совершенной растерянности. Но вслед за этим она рассмеялась, откинула назад свои волосы и поболтала руками по воде.

– Там, где есть воля к победе… – проговорила она.

– Ты же знаешь, что я хочу тебя. – Слова слетели с моих губ прежде, чем я смог их сдержать.

– Конечно знаю. И я хочу тебя. – Она произнесла это так просто, что я ощутил себя обессилевшим и полетел, как мотылек на свет лампы.

Я поднял голову и поглядел в сторону пляжа. Несмотря на семьдесят пять футов искрившейся водной глади, зонтики, казалось, стояли угрожающе близко. Карпетес сидел в тени одного из них в той же позе, в какой я его оставил. Лицо старика скрывала тень, но я был уверен, что все это время он пристально следил за нами.

Ничего не поделаешь. – Голос ее ослабел, а дыхание, как я заметил, сбилось.

– Этот… – произнес я со стоном, – …собирается убить меня.

Она засмеялась, и смех ее, по-моему, искрился даже больше, чем само море в лучах солнечного света.

– Я сожалею, – успокоившись, сказала Эдриен. – Мне не следовало смеяться, но наш случай отнюдь не безнадежный.

– Вот как?

– Завтра рано утром у Никоса назначена встреча с каким-то специалистом в Генуе. Я отвезу его туда сегодня вечером. В Генуе мы заночуем.

Я застонал от отчаяния.

– В таком случае все напрасно – завтра я улетаю.

– Но если, например, я вывихну запястье, – продолжала Эдриен с вдохновением, – то не смогу вести машину. Тогда ему придется взять такси до Генуи, а я, страдая от головной боли, связанной с травмой, останусь здесь.

Она подплыла к бую, влезла на него, а затем спрыгнула в воду, рассыпав фонтан бриллиантовых брызг. Несколько секунд спустя, когда брызги осели, я поплыл за ней следом, борясь с поднятым ею волнением.

Выходя из воды, Эдриен оступилась и упала. Изображая страдания, она на четвереньках поползла по Лигурийской гальке на берег. Одну руку она нарочито держала на весу. Элементарно. Проще пареной репы.

Карпетес уставился на девушку, разинув рот. Он привстал со своего складного стула. Эдриен ковыляла по пляжу, корчась от «боли». Я шел рядом. Здоровой рукой она сжимала «вывихнутое» запястье. То сдавливая его, то, наоборот, встряхивая рукой, она довольно артистично стонала. Капельки соленой морской воды шаловливо стекали по изгибам словно высеченного из мрамора тела девушки. Скажи мне в тот момент старикан: «Я – Некрос и хочу десять лет твоей жизни за одну ночь с этой женщиной», я согласился бы не раздумывая и был бы счастлив. Но старикашка не был Некросом. Легенды остаются всего лишь легендами! Он мне ничегошеньки не предложил!